Плохотнюк Дмитрий Владимирович : другие произведения.

События "Вишнёвого конфликта" (известен также под названием "Ватиканская агрессия") 2040 - 2043 гг

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В 2040 году мир "накрывает" очередной кризис, который усугубляет религиозная вражда и территориальные споры. Сталкиваются два мира - полностью светская, объятая пороками и разногласиями Коалиция и Христова Лига, за светлым фасадом которой скрывается религиозный фанатизм и жестокий диктат Церкви. Пламя войны вот-вот вспыхнет и первые, кого оно испепелит - это верные "стражи либерализма и демократии" - солдаты Тихоокеанского Сиротского Пехотного полка.

  

Дмитрий Плохотнюк

They Last Stand



  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Часть первая

"Тихоокеанцы"

Глава 1

Христианские миссионеры на Хонсю

  
   Мужчина слегка налёг плечом на покосившуюся дверь. Косяк был перебит выстрелом, и даже столь малого усилия хватило, чтобы обрушить её на пол. Внутри было темно, лишь из распахнутого люка в дальнем углу пробивался слабый луч ручного фонарика. Гость шагнул внутрь помещения и попытался осмотреться. Вскоре его глаза привыкли к пугающему сумраку, и он увидел скудную обстановку комнатушки: погасшую керосиновую лампу на потолочной балке, грубо сколоченный стол с двумя табуретами, пару ящиков с маркировкой в виде чёрного креста.
   Из глубин помещения, находящегося ниже, под бетонным полом, доносился хрипловатый голос:
   - Да, да, мне это нравится. Хорошо, ещё немного, так.
   "Что они там творят?" - подумал тот, кто спустился в подвал, и самые пошлые мысли стали роится в его голове. Но тут он услышал:
   - Есть! Дотянулся! Посвети-ка фонариком, ни черта не вижу. Ага! - от радостного возгласа подпрыгнули ящики. - Настоящее монастырское красное вино 2029 года розлива! Одиннадцать лет выдержки! Ты только представь себе! Надо позвать кого-нибудь, чтобы вытащили это сокровище на свет божий.
   В квадрате люка появился человек с фонариком. Заметив гостя, он замер, выбравшись лишь наполовину. Тот, что нашёл вино, был неимоверно бледен и был одет в чёрную форму с нашивкой, изображавшей лупоглазого филина - герб разведывательной службы Свободной Европы, на погонах красовались матовые лейтенантские звёздочки. Разведчик был немало удивлён внезапному вторжению.
   - Назови себя, эй! - сразу распорядился он. - Это место ваш император отдал нам, так что советую убраться, если не хочешь заиметь проблем!
   - Сэр, я не солдат Сил Самообороны! - запротестовал гость и шагнул ближе, давая разведчику разглядеть себя.
   - Будь я трижды понижен в звании, если это не нормандский говор! - воскликнул лейтенант, но сразу перешёл на скептический тон. - Однако, парень, и на солдата Коалиции ты явно не похож...
   Действительно, мужчина, а точнее недавний мальчик, ставший юношей, выглядел достаточно убого: среднего роста, худой, с веснушчатым лицом и почти прозрачным пушком на подбородке, светлые волосы скрывала лыжная шапочка ядовито-зелёного цвета, от зимнего холода тело его защищала серая куртка, явно с отцовского плеча. На шее болтался дорогой цифровой фотоаппарат.
   - Журналист, что ли? - с недоверием спросил разведчик.
   - Не то чтобы журналист, сэр, - парень подошёл ещё ближе и протянул в приветствии руку. - Меня зовут Шарль Контини, учусь в университете Лантена под Бастонью, в Бельгии то есть, но родом я действительно из Нормандии.
   - Далеко же тебя занесло от родных пенатов, - сказал разведчик. - Меня, кстати, Сиклс зовут, Эдуард Сиклс из Уэльса.
   - Рад встречи, сэр, - кивнул Контини. - Может, вы сможете помочь мне? Университет сейчас пишет книгу об изменениях в политике католической церкви за последние тридцать лет, меня послали, можно сказать, на передовую, чтобы взять интервью у тех, кто непосредственно столкнулся в бою с ватиканской армией.
   - Вот вашим профессорам делать нечего! - закатил глаза лейтенант. - Ладно, парень, раз уж пошла такая пьянка, помоги нам вытащить ящики с прекраснейшим вином и я тебе кое в чём подсоблю. Разведчики здесь не последние люди, знаешь ли.
   Через час вино скрылось на складах боеприпасов, среди винтовок и гранат, а Сиклс и Контини сидели у печки в палатке, установленной на разбитом монастырском дворе, прямо у главного входа. Ветер играл с тяжёлым пологом, заносил внутрь снежную крупу. Шарль нетерпеливо переминался на стуле, но Сиклс словно не замечал волнения новоиспечённого журналиста. Он спокойно закурил и принялся изучать трещины на камнях пола, как вдруг поднял взгляд на Контини и спросил:
   - О чём ты хочешь услышать?
   - Обо всём, что вы найдёте нужным рассказать, - уклончиво ответил Шарль. - В Европе сейчас мало интересуются всеми этим война на Фронтире, так что знания о событиях нашего недавнего прошлого оставляют желать лучшего.
   - А тебя, значит, эта мерзость очень даже волнует? - поинтересовался Сиклс.
   - Конечно, сэр, - кивнул Шарль. - Как же можно оставаться безучастным, когда вокруг нас бесчинствуют террористы и религиозные экстремисты? Они же хотят низвергнуть цивилизацию в пучину средневековья с этой богобоязненностью и теократией.
   - Да, парень, Ватикан действительно превратился в могучую державу за последние тридцать лет, - согласился разведчик. - Когда я был ребёнком, это могло прозвучать лишь в качестве шутки. Но теперь... Ты прав, паписты стали бичом для всего человечества.
   - Неужели столько людей отказались от собственной воли, - с этим словами Шарль чуть ли не вскочил со стула, - и обратились за советом к какой-то... книге сказок и преданий!
   - Эх, парень, - вздохнул разведчик, - ты видно тоже забыл историю. Позволь мне напомнить тебе. Когда тридцать лет назад закончились нефть и газ, всем стало страшно. Мы-то думали, что в недрах запасов хватит на века, но нет: в Арктике и Антарктике было пусто, старые скважины загибались. Разорялись целые корпорации и тысячи людей теряли работу. Начались кровавые вооружённые конфликты за обладание скудными ресурсами и даже начало применения новых источников энергии не сразу остановило этот хаос. Нам было страшно - это не преувеличение. Мне было восемь, но я отлично помню то ощущение обречённости, висевшее в воздухе: стояли машины, корабли ржавели в портах, прекратилось воздушное сообщение, а потом пропало электричество в тех районах, где были теплоэлектростанции. Тогда и вернулся к людям религиозный фанатизм. За веру хватались, как за последнюю соломинку, происходившие в мире события превратились в предвестия Страшного Суда.
   - Я изучал этот вопрос, - сказал Контини. - Ведь особенно тяжко пришлось Персидскому Заливу, где благосостояние населения держалось лишь на нефти.
   - Точно так, - кивнул лейтенант Сиклс. - Там был такой подъём ислама, какого за всё историю не видывали. Появилось даже новое государство - ИсламТерра. Солдаты этой страны завоевали много ближневосточных и азиатских государств, вторглись в Европу, но тут их ждала неудача...
   - Сражение при Картахене с 16 по 19 сентября 2015 года, - кивнул Шарль. - Я читал документы, воспоминания ветеранов, видел фотографии. Судя по всему, там была ужасная бойня.
   - Похоже на то, - согласился разведчик. - В любом случае, Свободная Европа этой победой заставила мусульман отказаться от своих притязаний. Но проблемы начались в самой Коалиции Европейских Стран - здесь стали вести пропаганду католики, причём из самого радикального крыла, созданного в канун вторжения. Они требовали установить католическую веру в Евросоюзе, после чего пойти войной на мусульман и захватить Иерусалим. Их, естественно, послали куда подальше, ведь народ ещё не отошёл от прошлого столкновения с ИсламТеррой. В ответ Ватикан объявил о создании собственного государства, включающего территорию континентальной Италии, Сицилии, Сардинии, испанского острова Пальма, части южной Франции. Нас же назвали отступниками. Так в Европе начался конфликт между светской Коалицией или Евросоюзом, как его по старой памяти называли, и глубоко религиозной Лигой Христовой, нашедшей поддержку у США, серьёзно пострадавших от исчезновения нефти и войны с Империей Псов.
   - Империя? - переспросил Шарль. - Это же государство в Южной Америке, так?
   - Да, прямо страна-невидимка, - сказал Сиклс. - Про неё очень много сказок рассказывают, даже о том, что там правят некие мистические силы. В любом случае, янки обломали зубы об Империю давным-давно и больше туда не совались.
   - Так, это я понял, - сказал Контини. - Одно не могу взять в толк: как Ватикан просочился в Японию?
   - Они не просачивались, - ответил лейтенант. - Понимаешь, ещё до энергетического коллапса миссионеры с вожделением смотрели на азиатский регион и однажды даже решились применить силу в лучших традициях средневековья. Это произошло севернее Австралии в островной республике Кутулау.
   - Не слышал о такой, - перебил Шарль.
   - Что же тут удивительного, её уничтожили, было перебито практически всё население острова. Дело долго расследовал международный трибунал, но начался кризис, и следователям стало плевать на это дело. После войны с ИсламТеррой Ватикан вспомнил о своих планах. Через подставные фирмы была организована благотворительная организация для помощи голодающим жителям Японии, пострадавшим от кризиса.
   Сиклс указал на каменное здание и пояснил:
   - Вскоре несколько фанерных корпусов превратились в монастырь с вооружённой охраной. Правительство Японии оказалось бессильным выдворить католиков так, чтобы не навлечь гнев других верующих, хотя в Европе сразу признали, что постройка монастыря была незаконной. Люди из Ватикана лишь улыбались и твердили про "дом Божий". С десяток лет сохранялось некое подобие шаткого мира: монастырь продавал вино и мёд, миссионеры вели пропаганду, власти острова Хонсю следили за этой деятельностью. Но год назад скончался Папа Иоанн Двенадцатый и был избран Иоанн Павел Третий, известный своей непримиримостью в вопросах веры.
   - Его можно понять, он ведь лишился всей семьи во время мусульманского вторжения, - сказал Контини. - Старый отец, братья и сёстры - исламисты перебили их.
   - Понять можно, простить - никогда, - заметил на это разведчик. - По его приказу - заметь, личному приказу, переданному прямым текстом в эфир - люди из монастыря начали нападать на буддистские и синтоистские храмы в округе, убивать местных священников, взрывать древние святыни. Полиция и Силы Самообороны, конечно, дали отпор этим фанатикам, действовавшим малыми группами, и заняли окрестности монастыря. Тогда уже Европа не смогла оставаться в стороне: был подан официальный протест, а сюда отправили наш Тихоокеанский Добровольческий Сиротский Полк.
   - И что же было дальше? - оживился Шарль. - Как воюют слуги Ватикана?
   - К сожалению, узнать это нам пока не удалось, - честно ответил Сиклс. - Мы подошли к монастырю, потребовали немедленной сдачи, но нам ответили шквальным огнём из всех окон. Пришлось развернуть крупнокалиберные орудия и станковые пулемёты и целую ночь утюжить здания. Когда утром, неделю назад, мы вновь подошли сюда, то никого не нашли. В кельях валялись рясы, свечи, в часовне отыскалась потрёпанная Библия с золочёными страницами. Под одним из корпусов мой взвод обнаружил склад с множеством пустых ящиков - туда поставлялись оружие и боеприпасы.
   - Постойте, лейтенант, не хотите ли вы сказать, что обитавшие здесь монахи - это на самом деле армия! - опешил Шарль.
   - Это и есть армия! Христово, мать его, воинство, - сказал Сиклс. - Похоже, Ватикан давно собирался взять власть на Хонсю в свои руки и долго готовился к операции: поставлял оружие, людей, собирал информацию. Новый Папа смешал все планы своим бестолковым приказом.
   - Куда же они делись теперь, эти крестоносцы? - поинтересовался Контини.
   - Отступили на север, в старый горный замок, - ответил разведчик. - Основные силы Тихоокеанского Полка блокировали их, с тех пор - тишина.
   - Я хочу отправиться туда, это можно устроить? - попросил Шарль.
   Лейтенант пожал плечами:
   - Думаю, никаких проблем не будет. Я всё равно собирался отвезти ребятам нашу находку из подвала, - сказав это, Сиклс заговорщически подмигнул.
   Минут через десять закованный в броню джип летел на заснеженному шоссе на север. На заднем сиденье гремели винные бутылки. Надо признать, что Сиклс был прекрасным водителем и с лёгкостью удерживал грозную машину на обледенелом асфальте, и это при том, что скорость была просто бешеной. Проносились с бешеной скоростью деревья и щиты указателей, а громада гор в лобовом стекле росла с каждой минутой.
   В какой-то момент разведчик вывернул руль вправо, и машина нырнула в снежную пелену, так как просёлочная дорога уходила вниз, огибая лесистый холм. Даже при включённых фарах и противотуманниках Шарль не мог разглядеть снаружи что-то ещё, кроме бесконечного вальса снежинок в сумерках. Но совершенно внезапно падение сменилось взлетом, и лейтенант вывел джип на самую вершину холма.
   Дальше во всех направлениях простиралось белое поле, ограниченное с четырёх сторон обындевевшими деревьями, а с одной, дальней, ещё и горами. Шарль взглянул в ветровое стекло и увидел совсем близко от машины военный лагерь, потрясший его размерами и внушительным видом. На вершине, метрах в пятидесяти от джипа, начиналась глубокая траншея, которая проходила по склону и тянулась в поле километра на четыре. Через равное расстояние от основного окопа отходили перпендикулярные проходы, ведущие к тщательно замаскированным палаткам. Приглядевшись, можно было заметить батареи дальнобойных орудий, хаотично разбросанные вокруг лагеря. Как бы ни напрягал зрения Контини, он не заметил внизу солдат.
   - Тихоокеанцы знают толк в маскировке, - с гордостью сказал Сиклс. - Базу можно обнаружить лишь с этой точки, для противника, который закрепился у подножия гор, она невидима. Здесь всё копали ночью, без света, за компанию с холодом - кошмарно вспоминать.
   Сиклс сообщил по рации о своём прибытии и вскоре у машины появился солдат. Стоял он близко, так что Шарль мог в подробностях изучить форму тихоокеанцев: тёплые штаны и куртка защитного серо-белого цвета, специальные частично механизированные сапоги, доходившие почти до колен и снижавшие нагрузку на ноги до минимума даже на многомильном марше, бронежилет грязно-белого цвета с нашитой на него боевой разгрузкой и бесчисленными карманами, перчатки, лёгкий, плотно охватывающий голову шлем без забрала. За спину пехотинца была закинута несколько устаревшая, но по-прежнему эффективная автоматическая винтовка Берета АRX-160 с подствольным гранатомётом, на поясе висели ручные осколочные гранаты. В отличие от формы разведчиков, на рукаве солдата хищно раскинул крылья ястреб.
   - Как поживаете, кроты? - опустив стекло, поинтересовался Сиклс.
   - Хансена на правом фланге срезали, - сухо ответил солдат.
   - Вот тебе и раз, - присвистнул разведчик. - Он же всегда был аккуратен и на рожон не лез.
   - Да как всегда, лейтенант, пошёл он на "дальняк" и закурил сигаретку по глупости. Ну, снайпер ему и влепил пулю в лоб.
   - Теперь у нас три трупа с начала высадки на остров, - вздохнул Сиклс. - Три мертвеца и восемь раненых. Хреновая арифметика, да и чёрт бы с ней. Мы там в погребах винца отыскали хорошего - будет чем Хансена помянуть.
   - А это кто с вами? - спросил пехотинец, кивая на Контини.
   - Студент из Европы, - ответил разведчик. - Делает репортажик небольшой про этот бардак. Ты там предупреди полковника, чтобы ему поесть дали, ну и присмотрели, чтобы гражданское лицо на родину в гробу не отправлять.
   - Есть, сэр, - отчеканил пехотинец, схватил в охапку ящик с вином и растворился в буре и темноте.
   - Приехали, Шарль, - сказал Сиклс. - Ты получишь самый крутой репортаж, о каком не мог и мечтать. Два совета: не поднимай головы над окопом и не закуривай на открытом пространстве. Остальное - дело техники.
   Контини вылез из машины, ноги сразу утонули в глубоких сугробах. Вместо слов прощания студент обижено произнёс:
   - Я не курю, сэр. Предпочитаю заботиться о здоровье.
   - Правда? - усмехнулся лейтенант. - Ты порадуешь червей отличным деликатесом.
   Дверца захлопнулась, и джип умчался в ночь, а Шарль поплёлся к окопам, сгибаясь под весом походного ранца. Добравшись до траншеи, он поплёлся по ней. Слева, вдоль укреплённых деревянным бруствером стенок, часто попадались караульные, провожавшие гостя насмешливым взглядом. От обилия ответвлений и ящиков Контини стало казаться, что он угодил в настоящий крысиный лабиринт.
   И вдруг сильная рука схватила Шарля за шиворот и затащила в неприметный блиндаж. От хлынувшего в глаза света студент ослеп на минуту.
   - Полковник? - испуганно спросил он и услышал хохот.
   - Тейлор сейчас почивает, приятель, садись с нами пока, выпей, - голос принадлежал солдату, который беседовал с лейтенантом Сиклсом.
   Когда зрение вернулось, Шарль понял, что находится в полуземлянке, заваленной вещевыми мешками и полиэтиленовыми упаковками с сухим пайком. Прямо по центру размещался круглый стол, за ним сидели пятеро - трое рядовых и два сержанта. На столе лежали игральные карты, стояли откупоренные бутылки вина и подозрительного вида пластиковая канистра. Табачный дым стоял столбом.
   - Садись сюда, не стесняйся, - вновь сказал солдат и указал на стул, после чего обратился к сослуживцам. - Вот наш гость, дамы и господа! Он пересёк океаны, чтобы насладиться нашим обществом!
   Солдаты гоготнули.
   - Чего стоишь, не съедим мы тебя, давай!
   Шарль с некоторой опаской занял место за столом, а ранец положил под ноги. Перед ним поставили открытую консервную банку с тушёным мясом, обильно сдобренным жиром.
   - Извини, что холодное, - пожал плечами солдат. - Нам запрещено разводить огонь, так как у католиков есть какие-то навороченные системы, которые могут засечь даже маленький дымок. Придётся есть так. Тебя, кстати, зовут как?
   - Шарль Контини, - сказал студент.
   - А меня Элиас Кент, я из Канберры, - представился солдат. - Но друзья называют меня Человек-Трава, или можно просто Трава.
   - Это потому, - со смехом пояснил один из сержантов, - что это шило в мягком месте любит какую-нибудь хрень сморозить.
   Контини с отвращением взглянул на консервы, но съел пару ложек - желудок сначала свело винтом, а потом организм смирился со столь грубой пищей.
   - Ешь-ешь, не отравишься! - засмеялся Элиас. - Хотя, знаешь, такую вкуснятину следует запить... водой.
   Человек-Трава обладал самой непритязательной внешностью: низкорослый, слегка кривоногий и чуть лысоватый, короткие руки и тёмная щетина, придававшая ему сходство с шимпанзе. Он подмигнул товарищам и по рукам пошла мятая жестяная кружка, вскоре очутившаяся у Шарля. На дне её плескалось что-то мутное. "Нужно заслужить их доверие, иначе мне ничего не расскажут", - сообразил Контини и сделал большой глоток.
   Глаза сразу полезли на лоб, а горло обожгло. Консервы и даже утренний завтрак чуть не выскочили наружу. В кружке был спирт.
   - Чёрт! - выругался Шарль и попытался сбить противный вкус тушёнкой, а когда ему дали красного вина, он залпом осушил половину бутылки.
   - Молодец, студент, - похлопал его по плечу Трава. - Раньше не пил?
   Шарль покачал головой.
   - И не курил? Скажите пожалуйста, чему вас в Европе только в школах учат? А знаешь ли ты, что вслед за алкоголем приходят демоны-искусители, которые заставляют тебя курить?
   Захмелевшему с непривычки Контини это показалось вполне возможным, поэтому он испугался и покачал головой, а через секунду в его руках была зажженная сигарета. "Вот тебе и здоровый образ жизни", - назидательно заметили сознание, прежде чем отключиться.
   Дальнейшее терялось в тумане: Шарль пил, потом рассказывал анекдоты заплетающимся языком и даже танцевал. Под конец веселья он упал на стол и "отрубился". Сквозь темноту забытья он слышал, как открылась дверь и чей-то сильный и властный голос произнёс:
   - Кент, тебя разве не учили докладывать о таких вещах?
   - Но полковник просил его не будить, - оправдывался пьяный Трава.
   - Мне бы доложил, - сурово молвил голос. - Что сейчас с этим "мясом" делать, он же никакой. Как его пред ясные очи Тейлора предъявлять?
   - Давайте отнесём его на улицу, - предложил Трава. - На морозце протрезвеет и похмелья с утра избежит - по себе знаю.
   - Вот и проследишь за ним, - настоял голос.
   Шарль взяли за руки и ноги, понесли на мороз - тут он окончательно отключился.
   Проснувшись, сразу поднял глаза к небу. Оно было пепельно-серым, ноги упирались в обледеневший бруствер. Казалось, что мир за ночь лишился красок. Да и к тому же страшно колотило от холода - плед из овечьей шерсти не спасал, к сожалению, от зимней погоды и сокрушительного похмелья. Рядом сидел на ящике и читал книжку беззаботный Трава, события ночи в нём выдавал лишь стойкий запах перегара. Вокруг раздавались шорохи и звучали тихие команды - это офицеры проверяли дозоры.
   - О, проснулся, - лениво сказал Трава. - Ну ты нынче и дал. Я думал, что так лишь девушки надираются - с одного глотка и в аут. Читать будешь?
   Контини на автомате взял предложенную книгу. Мягкий переплёт, карманный формат, яркая обложка с картинкой, изображающей розовый букет и два обручальных кольца. Студент прочёл вслух:
   - "Его сильные руки обхватили талию Катрины. Он привлёк её податливое тело к своему, и восставший... вошёл в..." Опа, это же порнуха!
   - Во-первых, не порнуха, а дамский роман, - Трава зевнул. - Это было во-первых. Во-вторых, я не особенно притязателен в выборе литературы. Когда по уши в снегу сидишь и смотришь на врага, даже читать о женщинах - счастье.
   Тут тон его стал заговорщическим:
   - Хочешь посмотреть в глаза нашему противнику?
   - Разумеется! - оживился Шарль, отчего в голове словно рванул фугасный снаряд.
   - Тогда поднимайся, погляди туда, в сторону гор. Только не высовывайся, Швейцарские Гвардейцы - мастера своего дела, промахиваться не любят. Помнишь, что случилось с Хансеном?
   Студент повиновался и опасливо глянул за бруствер, но перед ним были лишь снежное поле, далёкий лес и туманные отроги гор.
   - Они там, - уверил Трава. - Наблюдают, ждут нашей оплошности, чтобы ужалить в самое сердце. Знаешь, что болтают про Гвардейцев? Их отбирают ещё до рождения или в младенчестве по только католикам ведомым выкладкам. Каждый из них - это человек со сверхспособностями. Они чуют присутствие живого существа за многие мили, могут контролировать природные процесс на ограниченной территории. Поговаривают, что эти выросшие дети-индиго в состоянии вызвать самовозгорание или даже управлять человеком, а уж телепатия - стопроцентный факт.
   - Кошмар какой, - поёжился Шарль ни то от лютого холода, ни то от потустороннего страха. - Может эту бурю создали они?
   - Вполне возможно, - угрожающе сверкнул глазами Трава. - С ними страшно сражаться: они лишены страха и не нуждаются в питании и посещении туалета - жидкая пища по трубкам поставляется в желудок и усваивается без остатка. Истинные христиане: нет пороков, нет желаний, нет грязи - одна лишь любовь к Господу. Открою тайну: мы первые, кто сталкивается в бою со Швейцарской Гвардией после их провального похода на Иерусалим. Исход столкновения никому не ведом.
   - Запугиваешь молодёжь, Трава? - раздался рядом суровый голос.
   Шарль вздрогнул, новозеландец вытянулся по стойке смирно:
   - Никак нет, сэр! Просто ввожу его в курс дела, сэр!
   Рядом стоял высокий мужчина с изящными чертами лица, за которыми скрывался титан-разрушитель - так античная статуя прячет под формами мрамор из древних гор. Он был офицером, это выдавал стоячий воротник со стальными нашивками и витиеватый узор на рукаве. Очевидно, он не считал нужным устанавливать эмоциональный контакт с собеседником, так как всё время смотрел вдаль.
   - Вольно, рядовой, - с усмешкой сказал офицер.
   - Вы, случайно, не полковник Тейлор? - предположил Шарль.
   - Совершенно случайно, нет, - ответил офицер, кивая на Траву. - Я ротный этого неадекватного парня, лейтенант Патрик Клебурн. А ты, мне докладывали, вроде как журналист. Что ж, задавай вопросы, ведь у вас так принято.
   Контини включил диктофон:
   - Лейтенант Сиклс мне о многом рассказал...
   - Он умеет сесть на уши, - усмехнулся Клебурн.
   - Да, - не стал спорить Шарль. - Только мне хотелось увидеть всё воочию, иначе моя работа не будет достоверной. Мне казалось, здесь будет поле, усеянное трупами, а на самом деле... Просто, войну принято изображать по-другому.
   Клебурн указал на горы:
   - Местные рассказали, что у католиков есть тяжёлые орудия. По описанию, это 350-миллиметровые пушки "Архангел Гавриил", которые производят в Палермо. Всего их около сорока, дальнобойность такой малышки - восемьдесят километров, поражающая сила невероятна. Они там, у подножия замка и направлены в нашу сторону. Только Тейлор не доверяет разведданным. Я уговорил его отложить атаку, пока не узнаем всё наверняка, но он почему-то уверился, что ватиканцы умеют только молиться и полностью беспомощны, безоружны, а показания свидетелей - лишь дезинформация. В назначенный час наши батареи ударят по лесу, и начнётся атака. Когда это произойдёт... нас накроют "Архангелы", наводчики определят положение наших орудий и уничтожат их - тогда уже мы окажемся в положении обречённых. Ты записываешь, студент? Отлично. Так вот, католики тоже не знают про наши пушки, поэтому и стоит тишина. Обе стороны не желают открывать своих позиций. Нам важно вынудить ватиканских канониров открыть огонь, тогда мы лишим врага последнего козыря, но если будет атака - мы проиграем. Тейлор бросит нас на убой. Ты всё ещё записываешь?
   От такой откровенности Шарлю стало дурно. Забившись в снарядную нишу, он долгие часы обрабатывал полученный материал, но мысли его возвращались к неизбежности - загнанный в угол зверь может броситься на охотника и порвать его в клочья. Он может больше не вернуться в Бастонь, в родной университет Лантена - залпы крупнокалиберных "Архангелов" похоронят его вместе с Тихоокеанцами. "Почему это Клебурн бездействует? - терзался Контини. - Ведь он уверен, что план командующего постигнет крах, тогда почему не возьмёт власть в свои руки?"
   Ближе к вечеру явился вестовой от полковника Тейлора, передал Шарлю официальное письмо с наилучшими пожеланиями командира и отправился в блиндаж. Оттуда несколько минут раздавались громкие голоса, потом вышел Клебурн. Он созвал офицеров роты и поведал им:
   - Тейлор больше не будет ждать. Утром к нам подойдут японские роботизированные самоходки "Куруми", затем последует артподготовка, и мы двинемся к замку в три линии. Час "Ч" назначен на 8.30. Солдаты должны хорошенько отдохнуть, получить боеприпасы в необходимом количестве, на дежурстве остаётся минимум караульных.
   Офицеры разошлись, а Клебурн взглянул на враждебный серый лес и сказал шёпотом:
   - Надо срочно найти выход.
   В ту ночь Шарлю не спалось. Прохаживаясь по траншеям, он беседовал с часовыми, выспрашивал об их детстве. Так он выяснил, что многие были сиротами из приютов на побережье Тихого океана - отсюда полк и получил столь странное название. С раннего детства они обучались воинскому искусству и теперь готовы были проверить свои умения на деле. Встретился Шарль, наконец, и с Тейлором, который коротал время до атаки в роскошной палатке за позициями артиллеристов. Командующий не понравился Контини, так как всё выдавало в нём карьериста, вояку-политика, использующего положение для достижения славы.
   В расположение роты Клебурна Шарль вернулся около шести утра. В остальных подразделениях ещё спали, но здесь царило оживление. Пробившись сквозь толпу, Контини нашёл лейтенанта, наблюдавшего за врагом в компании своего сержанта - черноволосого снайпера с пронзительным взглядом.
   - Гляди в оба, Лиланд, - наставлял его Клебурн. - Ты, может, и мастер своего дела, но для Гвардейцев - это сама жизнь, они ничего другого не желают.
   - Я тоже, сэр, - снайпер нежно погладил затвор старой винтовки. - На нас пялится студентик, я этого терпеть не могу.
   Теперь и Патрик заметил, что за ним наблюдает Контини.
   - Иди сюда, - позвал офицер. - Познакомься с Лиландом, нашим ротным снайпером. Сержант, не стесняйтесь, протяните руку нашему гостю.
   - Не стремлюсь заводить друзей, сэр, - сказал Лиланд, но повиновался приказу.
   Рука его была какой-то изнеженной, как у пианиста, с тонкими длинными пальцами, которые были холодны, точно арктический лёд. Хватка была стальной - Шарль готов был взвыть от боли, но всё же выдавил из себя:
   - Контини, сэр, приятно познакомиться.
   - Не принципиально, - злорадно сказал Лиланд и отпустил руку несчастного студента, который, однако, успел заметить татуировку немного ниже кисти - чёрную собаку на белом щите.
   - Этот знак! - Шарль отступил к противоположной стенке. - Лейтенант Клебурн, ваш сержант родом из Империи Чёрных Псов!
   - А я в курсе, - пожал плечами Патрик.
   - Но... но они ведь... - затараторил Контини.
   - И что же? - холодно усмехнулся Лиланд. - Мы поклоняемся Сатане, приносим в жертву младенцев и белокурых девственниц, а правит нами Антихрист? Это ты собирался сказать?
   - Нет! То есть - да! - выпалил Шарль.
   - Вот и зря, - почти одновременно сказали Патрик и Лиланд, последний продолжил. - Про нас много рассказывали ерунды всякой, даже о том, что мы человеческие жертвоприношения совершаем.
   - То есть Империя не почитает Антихриста? - спросил Шарль.
   - Он для нас - путеводная звезда, выведшая тысячи людей из нищеты к свету и процветанию, - ответил Лиланд. - Пока ваш мир лихорадило от энергетического кризиса, в Империи строились экологически-чистые города. Да, нас можно назвать последователями Дьявола, но суть религии не в сказках и легендах, а в моральных ценностях.
   - Какие же они в вашей вере? - поинтересовался Контини.
   - Тебя не касается, - огрызнулся Лиланд.
   - Но почему вы, живя в такой хорошей, по вашим словам, стране завербовались в полк Свободной Европы?
   - Может, я просто умею и люблю убивать, - Лиланд ловко передёрнул затвор. - И если ты, друг, продолжишь задавать глупые вопросы, то скоро сможешь узнать это наверняка.
   - Остынь, сержант, - вмешался Клебурн. - Контини, ты хотел собрать материал? Что ж, готовься. Камера есть? Включай её и наводи на поле.
   - Сделано, - сказал Шарль и уставился в окуляр цифровой видеокамеры, Клебурн вещал:
   - Полковник уверился в том, что враг не имеет артиллерии, но я не могу позволить, чтобы моих братьев, которые стали моей семьёй, бросили на убой. Наше первое настоящее сражение не станет последним! Я заставлю католиков открыться!
   Шарль не успел даже разобраться в происходящем, а Патрик Клебурн уже выскочил из траншеи. Сразу возле бруствера просвистела пуля, вторая с мерзким треском вошла в сам бруствер. Лиланд спокойно прицелился и выстрелил.
   - Спрятался на ветке, птичка, - усмехнулся снайпер. - А второй, стало быть, в осенней листве залёг! На тебе!
   Сухой винтовочный выстрел заставил Шарля в который уже раз вздрогнуть, но больше этого отвратительного, предвещавшего смерть звука, его пугал Клебурн, бежавший через снежное поле к позициям католиков. Это было сущим самоубийством. Офицер ещё и кричал:
   - Крестомордые черти! Чего же вы? Вот он ваш враг, давайте!
   Лиланд успел оборвать жизнь третьего стрелка Швейцарской Гвардии, и тут появился запыхавшийся Трава.
   - Он пошёл один! Грёбаный ирландец! - и Кент тоже выбрался на опасную ничейную землю с Береттой наперевес, стал наворачивать зигзаги и постериливать в сторону леса, который по-прежнему казался безжизненным.
   Через равные промежутки времени Лиланд посылал свинцовый "привет", затем следовал звон гильзы и лязг затвора, в отдалении раздавались еле слышные хлопки - это Гвардейцы стреляли в ответ. Клебурн и Трава прошли уже метров триста, до опушки оставалось ещё шестьсот, но пушки католиков молчали. Солдаты в окопах заметно волновались. А вдруг полковник Тейлор был прав? Тогда Клебурну, если он, конечно, переживёт экстремальную прогулку под прицелами Гвардейцев, грозит военный трибунал, а им всем - новый командир.
   - Семнадцатый, - совершенно без эмоций констатировал Лиланд.
   И вдруг в горах раздался гром, в поле же поднялся фонтан из грязи и мокрого снега. За первым взрывом последовали другие, и теперь даже Шарль мог видеть, как на склонах вспыхивают и гаснут сполохи орудийных выстрелов. В считанные секунды видимость упала до нуля, и уже нельзя было понять, живы ли Клебурн и Кент или сокрушительная мощь "Архангелов" стёрла их в порошок.
   - Вот так, командир, вот так, ты их достал своими криками, - Лиланд схватил с пояса рацию и пытался выйти на связь с артиллерией. - Что же ты им такое сказал, богохульник, что они снарядов на тебя не пожалели, или это Трава ляпнул какую-нибудь ерунду... Так, артиллерия, слышите меня, приём? На связи рота "А", местоположение батарей противника обнаружено: они разбросаны на хребте в квадратах 3, 5, 8 и 13. Атакуйте до полного уничтожения!
   Вздрогнула земля, когда с полсотни пушек дали дружный залп, а начатый после беглый огонь по звуку напоминал грохот огромного полкового барабана. Удар был точен и неотвратим, и сокрушительная мощь "Архангелов" сыграла против своих хозяев. От близких разрывов начинённые бешеным количеством взрывчатки снаряды детонировали - артиллеристов разорвало в клочья, а по склонам, вверх и вниз, полетел огненный смерч, взлетели к небесам кучи обломков, ещё совсем недавно бывшие страшным оружием смерти. Но батареи всё били и били по заданным квадратам, даже когда врагу окончательно заткнули глотку. Целых тридцать минут не смолкала канонада, и когда пала, наконец, тишина, горный склон дымился, точно пробудившийся вулкан.
   Настал роковой час - время атаки позиций католиков, скрытых за густым чёрным дымом. "Куруми" - эти военные роботы - выстроились в линию. Видом своим они не слишком впечатляли: сплющенный бронированный корпус на гусеницах, внутри скрывался мощный компьютер, турбинный двигатель, огромная пушка и два пулемёта под ней, огнемёт по центру. Перезаряжали основное орудие две тонкие суставчатые руки, которые доставали снаряды из толстостенного ящика в задней части машины. Роботы подошли к траншеям и дали залп по опушке, после чего поползли вперёд, через равные промежутки времени стреляя фугасами. Следом должны были устремиться "тихоокеанцы". Стоит рассеяться дыму - пути назад не будет. Стальная лавина хлынет в лес, который всё ещё активно "обрабатывали" пушки, и солдаты впервые столкнуться с теми, кто казался невидимками, смертью за снежным полем.
   В эти роковые минуты, пока шла артподготовка, Лиланд, настоявший, чтобы Шарль называл его Терьер (это звучало как-то так: "Иначе сдохнешь и будешь вечно гореть в Аду") вглядывался в завесу впереди.
   - Где же эти двое? - спросил у самого себя Терьер, но его рассуждения прервал визит полковника Тейлора, грозного видом и голосом, как орган в католическом соборе.
   - Я тоже хочу это знать! - прогремел бас командующего. - С каких это пор в армии заведено нарушать приказы старших по званию?! Ваш любимый лейтенант загремит под суд военного трибунала, если наши враги не расправились с ним раньше! И вы, мистер Лиланд...
   Голос Тейлора смолк, так как из дыма появились две фигуры - это были Клебурн и Трава, с ног до головы покрытые грязью. Они ввалились в окоп, и сразу попали под раздачу:
   - Требую объяснить, лейтенант, почему вы ослушались приказа?! Из-за вашей самодеятельности мы потеряли эффект внезапности! Да я вас...
   - Виноват, сэр, более не повторится, - ответствовал Патрик, вытирая грязь с побледневшего лица. - Расстреляете меня прямо сейчас или разрешите ещё раз попробовать католикам?
   - Не ёрничайте, Клебурн! - всё сильнее свирепел Тейлор. - Я вас, знаете что?
   - Пошлёте в бой, - предположил Патрик.
   - Точно, - сразу успокоился полковник. - Так мы и поступим. Вы эту кашу заварили, сорвали мой тактический замысел, вот и расхлёбывайте. Ударите по центру Швейцарцев и молите, кого хотите, чтобы они не отбросили вас.
   Тейлор лихо развернулся и ушёл, довольный произведённым эффектом. Что до Патрика, то он потратил оставшееся время на сигарету, а Трава просто пялился в поле и барабанил пальцами по брустверу.
   Наконец, минут через восемь, началось. "Куруми" прогрохотали над траншеями и дали слаженный залп по опушке, после чего поехали дальше со скоростью семь километров в час, сохраняя дистанцию в пятьдесят метров от машины до машины в строю. Солдаты в полном молчании покидали окопы и шли по следу гусеничных роботов. О присутствии Шарля забыли, но он, недолго думая, решил пойти с наступающими войсками.
   Изрешеченное воронками поле пересекли без происшествий, хотя тысячи сердец колотились от притока адреналина и в единый ритм к ним примешивались слаженные, как тиканье метронома, залпы "Куруми". Но стоило углубиться на сотню метров в покалеченный лес, как где-то справа взлетела на воздух одна из установок, началась яростная перестрелка.
   - Ребята, вот наша первая кровь - наше крещение огнём! - крикнул Клебурн. - Сиротский Полк, смотрите в оба!
   Стрельба на правом фланге быстро стихла, но лишь затем, чтобы вновь начаться на левом, затем в центре и снова справа. Самое смешное, что Шарль не мог даже увидеть врага, а только слышал свист над головой. Солдаты, однако, были глазастей и наказывали укрывшегося врага градом пуль.
   "Где же тела? - гадал Контини. - Эти странные дымящиеся холмики, похожи на сгоревшее дерево и тряпьё? Нет, разве это могут быть трупы людей!" Бедный студент всеми силами отгонял от себя мысль, что "холмики", как он их называл - на самом деле погибшие Гвардейцы, обратившиеся в прах от огнемётов "Куруми". Признай он, что идёт по настоящему кладбищу, наверняка свалился бы в обморок, и без того камера в руках плясала.
   Примерно час продолжалась жестокая прогулка, сопровождавшаяся спорадическими столкновениями с отступающей к замку Гвардией. Вот тогда Шарль и заметил первый "настоящий" труп, который лежал среди корней старой сосны, в зеркальном забрале шлема зияли два пулевых отверстия.
   - Опа, настоящий дохлый "гвард"! - восхитился неунывающий Трава. - Лейтенант, давайте глянем на него ближе, а то раньше мы их только на картинках видели и в репортажах.
   Подчинённые Клебурна обступили тело, но ближе двух метров не подходили. Было что-то неправильное в этом трупе. Обычно, и это многие воины Сиротского Полка знали по своему нелёгкому детству, человек, когда в него попадает пуля и убивает, просто валится на землю. По позе можно понять, что несчастный оставил мир живых - слишком неестественная поза. Но этот "гвард" (так на солдатском сленге именовались Швейцарцы) словно прилёг отдохнуть, получив два ранения в голову: руки сложены на груди, ноги слегка согнуты в коленях, рядом навороченный автомат FK-2000. Шарля качнуло от отвращения:
   - Боже, да ведь они не люди, - прошептал он, но Патрик услышал его слова.
   - Сейчас проверим, - сказал лейтенант и шагнул к мертвецу.
   Дулом винтовки Клебурн подцепил шлем с забралом и стащил его с головы Гвардейца. На Тихоокеанцев уставились мёртвые глаза молодого парня. Голова его была гладко выбрита, в затылок были всажены тонкие трубочки, уходившие в плоский матовый ранец на спине, трубка побольше была введена одни концом в горло с помощью катетера, другим соединялась с железной коробкой на груди.
   - Легенды и байки не врали, - только и смог сказать Клебурн. - Взгляните, в этой сменной ёмкости на груди храниться какая-то питательная смесь, она поступает в желудок, минуя рот. Держу пари, что переваривается эта гадость без остатка. По этим трубкам поступает какой-то стимулятор, как пить дать. Вот поэтому эти ребятишки такие храбрые, вот почему они не спят. К тому же...
   Патрик слегка ткнул дулом в промежность мертвеца.
   - ...он кастрирован, физически.
   - На какой чёрт? - возмутился Трава.
   - Чтобы не испытывать соблазнов, наверное, - пожал плечами Клебурн. - Перед нами ведь идеальный верующий: он не придаётся чревоугодию, не занимается сексом, бодрствует круглые сутки, а единственные занятия его - молитва и проповедь, причём порой очень навязчивая. Просто рай какой-то!
   - Идеальный верующий, - повторил Контини. - Но какой же это рай тогда? Человека просто не существует, и он живёт только ради веры в то, что после смерти попадёт в место...
   - Да, да, да, - прервал его Терьер. - Где тоже не будет ни вкусной еды, ни секса, а лишь божья благодать. И они после этого называют Империю Псов дьявольской!
   - Если это их рай, я в него не хочу, - со страхом сказал Контини.
   Рота Клебурна провела на привале ещё десять минут и вновь двинулась, но теперь бегом, чтобы догнать стальную линию "Куруми". Вскоре наступление докатилось до стен средневекового замка.
   Он разместился на высоком холме, со всех сторон был окружён лесом. Построенный в эпоху войн, замок был отлично укреплён: нижние этажи были обложены крупными валунами, создавая что-то вроде европейского гласиса, верхние уходили ввысь наподобие башни и были усеяны небольшими балкончиками и террасками, с которых в своё время могли безнаказанно вести стрельбу лучники. Ворота, ведущие во двор старой крепости, были сделаны из прочного дерева и обиты сталью, размещались они по центру надёжной стены, возведённой из тех же камней, что и нижние этажи. Имелся и другой вход - служебная лестница, которая начиналась у задней стены замка и вела на самый верх. Этот путь появился, когда из замка сделали достопримечательность для туристов и понадобился вход для обслуживающего персонала. Только вот проблема, лестница нависала над самым краем утёса, защищавшего твердыню с тыла и, чтобы добраться до неё, требовалось пересечь опасный участок под самым носом обороняющихся.
   К вящему удивлению, за стенами было тихо. На вершине башни трепетало знамя Ватикана с распятым Христом и двенадцатью апостолами, а вдали чернел могучий Тихий океан.
   Установки выстроились полукругом в сотне метров от стен и нацелили орудия на крепость, за надёжной бронёй укрылись "тихоокеанцы". Трава прислонился спиной к снарядному ящику "Куруми" и поинтересовался:
   - Какие будут мысли, командир? Отступили за стены и молчат - не к добру это.
   - А чего им боятся? - в свою очередь спросил Терьер, осматривавший замок через прицел винтовки. - Они сражаются во имя Христа и рассчитывают после смерти попасть в его Царство. Что же ты хочешь? Имея такую перспективу, они не будут хвататься за жизнь. Выжидают, ждут нашей ошибки.
   - Мне нужны добровольцы! - это был вопль полковника Тейлора, возникшего за спиной Клебурна, как грозовая туча в майский день. - Не слышу радостных аплодисментов! Или ваши хвалёные храбрецы, лейтенант лишь жалкие трусы?
   Патрик смолчал на оскорбление, но восемь бойцов из его роты сразу вызвались на задание.
   - Слушайте внимательно, парни! Враг испуган, он сидит под крестом и слёзно молит: "Спаси нас от дьяволов, О, Тот, кто себя сберечь не смог", - такой тон Клебурну не понравился, его передёрнуло. - Сейчас мы ударим по воротам, а вы доберитесь то той лестницы над обрывом и зайдите им в тыл. Подпалите замок! Бегом, пока католики деморализованы!
   Добровольцы бодро отсалютовали и перебежками двинулись к стене крепости, потом вдоль неё до утёса. До этих пор замок оставался молчаливой громадой, но, когда "тихоокеанцы" ступили на служебную лестницу, на двух террасах затрещали пулемёты. Одного солдата перебросило через перила и он рухнул в лес, семеро упали замертво на лестничной площадке, изрешеченные, не успевшие ответить своим убийцам.
   Сразу всё в Тихоокеанском полку, что только могло сеять смерть, начало свою чёрную работу. Мощные пушки японских самоходок, снайперские винтовки, автоматы и реактивные гранатомёты - с этим пришлось столкнуться стенам строго замка. За считанные минуты средневековая твердыня обратилась в пучок пылающей соломы. Взрывы разносили подборки, крушили потолки, в разных залах вспыхивали пожары. С объятых пламенем балконов и террас падали люди, ветер доносил их предсмертные слова: "Если пойду долиною Смертной Тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной..." Иногда взрывная волна кидала на обозрение солдат труп защитника, и тогда среди штурмующих прокатывалась волна жестокой радости. Вместе с этим вой бушующего пламени, пляска его отсветов сером небе создавали дьявольскую атмосферу.
   Тем не менее, загнанные в угол католики сражались. За пять часов, прошедших до заката, они подбили три "Куруми", одну разнесли буквально в щепки метким попаданием по снарядам, было убито ещё десять и ранено шесть "тихоокеанцев".
   Наступившая ночная тьма немного уняла разбушевавшихся вояк, и казалось, что бой подождёт теперь до утра. Но были подтянуты пушки, подошли грузовики с провиантом и боеприпасами. Под утёсом Силы Самообороны развернули ещё несколько точек дальнобойной артиллерии, так что теперь замок, или то, что от него осталось, обстреливался с двух направлений. И это продолжалось всю ночь без передышки.
   Лишь в холодных лучах рассвета над пепелищем взвился грязно-белый флаг - католики сдавались.
   Полковник Тейлор и офицеры Сил Самообороны с охраной выступили к разрушенным воротам. Победители демонстративно не убирали оружия.
   - Присылайте парламентёра! - крикнул Тейлор. - Гарантирую ему жизнь и свободу.
   Католики не заставили ждать, и вот уже из ворот появились те, о ком слагали легенды - паладины, самые загадочные люди в Ватикане. Лицами они были похожи, как братья-близнецы, носили одинаковую причёску под горшок, одежду составляли свободные белые одежды, доспех из металла очень похожего на серебро и плащ, который, подобно рваным парусам корабля-призрака, был раздут даже без ветра, извивался и обволакивал хозяина. В этих плащах таилось что-то мистическое, нагоняющее страх, и ещё они скрывали главное оружие паладина - тяжёлый двуручный меч с широким лезвием. Будучи на первой взгляд совершенно беспомощными перед современным оружием, эти Рыцари Веры дрались во многих конфликтах, связанных с интересами Ватикана и по праву заслужили славу храбрых и непобедимых воинов. По воспоминаниям выживших врагов Святой Церкви, сам вид паладинов приводил их в ужас, а пули и снаряды, словно повинуясь божественной воле, не причиняли им вреда. Но на Хонсю три рыцаря шли к своим врагам с белым флагом и большим распятием - они сдавались.
   - Остановиться, - повелел полковник, когда его и парламентёров разделяло десять метров; католики повиновались; Тейлор представился, причём дьявольски гордо и громогласно.
   - Милостью Божьей, - тихо, но отчётливо сказал тот паладин, который походил на командира, - я лишь скромный слуга господина моего Иоанна Павла Третьего. Зовут меня преподобный Исайя.
   - Слушаю тебя, преподобный, - с презрением сказал Тейлор.
   Исайя поклонился, а после посмотрел полковнику прямо в глаза и начал речь, всё повышая голос:
   - За стенами замка много раненых, и, если их срочно не доставить к нашим медикам, они умрут. Во имя Любви Господней, полковник, позвольте нам уйти, и, клянусь всеми святыми, мы больше не ступим на эту языческую землю. Сюда уже идёт медицинский корабль, он подойдёт к острову через час. Отпустите нас, и наш общий Господь простит ваши грехи.
   На последних словах уже дрожал снег, и мозг готов был взорваться от вибрации. Надменный Тейлор держал себя в руках.
   - Сколько вас осталось? - спросил он, Исайя ответил:
   - Мы трое - старшие в этой несчастной общине, две сотни монахов, но из них лишь тридцать пережили ночь, сорок Швейцарских Гвардейцев. Также прошу позволить собрать тела наших братьев во Христе, чтобы похоронить их в Святой Земле далёкой родины.
   Командующий Тейлор обернулся в замершему в ожидании полку:
   - Как считаете, парни, мне стоит согласиться на столь честные условия сдачи?
   - Нет, командир! - разнеслось среди солдат. - Пусть проваливают прочь, как побеждённые и впредь сюда не суются! А если не согласны, то останутся навсегда в снегах - патронов у нас хватит!
   - Так сказали мои ребята, - произнёс Тейлор. - И я уважаю их мнение. Преподобный, как командир экспедиционного корпуса Коалиции я наделён полномочиями вести войну до полного разгрома или же заключить мир на тех условиях, которые посчитаю нужными. Решение моё таково: уцелевшие католики покинут замок и пройдут к берегу, где сядут на корабль и покинут Хонсю на веки вечные, оружие и знамёна, если таковые есть, естественно, оставите здесь. Также: любым кораблям Ватикана, как военным, так и гражданским от сего момента запрещается вход в территориальные воды Японии, Силы Самообороны имеют полное право топить нарушителей без предупреждения. Впредь на всех островах Японии будут действовать лишь те католические приходы, которые признают свою независимость от Папы Римского, остальным надлежит покинуть страну в течение сорока восьми часов. Любые попытки повторения про-христианских выступлений будут жестоко подавляться. Письменный договор будет составлен в течение часа. Вопросы есть?
   - Вы ничего не сказали о наших павших братьях! - возмутился Исайя, но Тейлор сказал на это:
   - Они хотели эту землю, вот и получат её вдоволь. Не волнуйтесь, здесь хватает христианских кладбищ и священников, отказавшихся от вашего пути тирании - погибших похоронят по всем правилам вашей религии.
   - Это непростительная дерзость, полковник! - лицо преподобного свело спазмом гнева, рука легла на рукоять меча. - Подумайте хорошенько, вечно ли вы будете жить? Когда-нибудь вам придётся оказаться перед лицом Создателя и тогда...
   - Тихоокеанцы! - Тейлор вскинул руку и тут же сотни винтовок нацелились на паладинов. - Сейчас я могу отправиться вас к вашему богу, преподобный. Давайте не будем разыгрывать концерт, небесный гром всё равно не грянет, чтобы спасти ваши жалкие жизни. Пожалей людей, прими условия и вали с миром.
   Исайя воздел глаза к небу и сказал:
   - Да простит меня Господь, я согласен.
   Паладины удалились, чтобы передать оставшимся в замке католикам условия сдачи. А пока в поставленной у стен замка командирской палатке секретари готовили к подписанию договор, солдаты построились в две линии, каждая составляла четыре шеренги. Между линиями оставался коридор, ведущий от ворот к столику, где католики должны были сложить оружие. Скоро всё было готово. Адъютант Тейлора с гордым видом прошествовал от палатки к столу и возложил на него внушительного вида бумагу, разгладил края и удалился, позволяя командиру занять почётное место принимающего капитуляцию.
   В замке, по-видимому, заметили, что всё готово для финальной сцены. В глубинах пепелища послышались голоса, певшие псалмы - под мрачным небом и пред лицом руин это звучало угрожающе. Потом пение стало приближаться, и из ворот выступила настоящая процессия. Во главе шёл паладин с огромным распятием, за ним монахи в чёрных рясах, подпоясанных грубой верёвкой, каждый с Библией в руках. Лиц монахов не было видно под балахонами, зато протяжные, тоскливые, замогильные голоса звучали отчётливо. За ними Гвардейцы несли носилки с ранеными. Все "гварды" были без шлемов, что позволяло собравшимся лицезреть их отталкивающую внешность. Замыкали шествие преподобный Исайя и другой паладин.
   Колонна приблизилась к столу, и первый паладин бросил на землю крест, вслед за ним монахи стали кидать Библии.
   - Вот наше самое страшное оружие! - возвестил Исайя. - И мы бросаем его к вашим ногам, проклятые язычники, содомиты! Слово Господне и Крест, на котором распяли Его за ваши грехи, бросаем мы к ногам неверующих! Может Он простит вас!
   Вновь запахло кровопролитием, тем более, что Гвардейцы и не думали избавляться от винтовок и прочих смертоносных вещиц. Но Тейлор решил не обращать внимания на поведение католиков и вёл себя так, словно ничего особенного не происходит. Исайя же подошёл к нему, как святой мученик к римскому палачу, выхватил из ножен огромный клинок, но полковник не шелохнулся и с насмешкой в глазах смотрел на паладина.
   - Договор с Дьяволом подписывают кровью! - выпалил Исайя и провёл мечом по своей ладони, после чего обмакнул палец в кровь и поставил размашистую подпись.
   - Было приятно иметь с вами дело, преподобный, - усмехнулся Тейлор.
   Шествие удалялось к берегу, оглашая округу рыданиями. Шарль Контини напряг память и расслышал среди завываний слова отходной молитвы. Звучало множество имён - видимо, слуги Ватикана так прощались с павшими братьями. Исайя готов было пойти следом, но вдруг взгляд его остановился на Клебурне, стоявшем рядом с Тейлором вместе с другими офицерами.
   - Это ты бежал по полю? - спросил преподобный.
   - Да, я, - честно ответил Патрик.
   - Ты опасный человек, - сказал Исайя. - Идти навстречу смерти и кричать такие богопротивные вещи... У меня несколько раз просили разрешения разнести тебя в клочья, но я сдерживал канониров, знал, что ты задумал. Мои люди не верили, что язычник способен на такую храбрость и сами решили пустить в дело пушки. Они поплатились за непослушание. Что же до тебя, то я буду рад встретиться с твоей храбростью ещё раз на поле боя, при более подходящих условиях.
   - Почту за честь, - кивнул Клебурн.
   Слуги Ватикана спустились на берег океана, на рейде их уже ждал корабль. На больших шлюпках на борт судна быстро перевезли всех выживших. Вскоре судно подняло якорь и через несколько минут исчезло за горизонтом.
   Люди на утёсе, наконец, вздохнули спокойно, в то время как средства массовой информации в Азии, Европе, Америке разносили одну весть: миссионеры бежали с Хонсю под ударами Сиротского Полка. Кто превозносил эту победу, называя её очередным этапом в пути человечества к полному отказу от религии. Другие призывали страшные кары на головы Тихоокеанцев - врагов Христа. И только парням, стоявшим у разрушенного замка и смотревшим на туманный океан было плевать на этих далёких лидеров гей-движений, которые вскоре сделают их, Тихоокеанцев, своими секс-символами и объявят главными бойцами "сексуальной революции", уничтожителями замшелых взглядов. Было им, потерявшим друзей, с которыми росли и обучались военному искусству, плевать на противников абортов и прочую католическую клику. Эта разношёрстная мерзость была там, за холодными морями и океанами, здесь же, на Хонсю, Тихоокеанский Сиротский Полк достойно выдержал свой первый бой.
  

Глава 2

Животные и люди

   Токийские улицы были полны людей, громыхала радостная музыка, и повсюду горели фонари, как в дни величайших праздников. Несшиеся на хайвэям автомобили гудели клаксонами, когда миновали здание огромного торгового центра, украшенного разноцветными гирляндами. Так страна чествовала заокеанских героев.
   Вместо стеллажей со всякой всячиной на трёх этажах под стеклянным куполом магазина разместились длинные столы на сотню человек. На это чисто европейское, в какой-то степени варварское мероприятие, полное выпивки, еды и женщин, съехавшихся со всех уголков "светского" мира, пригласили лучших людей города. И выдержанные японцы принимали такое положение дел, всё-таки дикие, ошалевшие от алкоголя и "травки" мужчины, были теми, кто спас их суверенитет и веру.
   Тихоокеанцы гуляли на полную катушку. После ночей в окопах, холодной каши из банок и выстрелов снайперов им хотелось отдохнуть, поэтому было так: кителя расстёгнуты, стаканы полны до краёв и к чёрту субординацию.
   В этом круговороте неугомонный Трава выцепил Шарля. Видок у солдата был странный: подбородок выбрит, волосы причёсаны и аж блестят от геля, вместо зимней формы - дешёвый костюмчик-тройка. Но Трава нервничал и часто затягивался папироской, от дыма которой у Контини закружилась голова.
   - Недотроги чёртовы, - сплюнул солдат. - Стоило тащиться на другой конец света, чтобы тебя и здесь отшили. Блин, вот невезуха! Я, блин, герой государства, а меня посылают куда подальше! Справедливо, Шарль? А вот нифига и не справедливо.
   - Ты разве знаешь японский? - спросил Контини.
   - Неа, - покачал головой Трава. - Но, дружище, когда тебя отшивают понятно хоть на алеутском, хоть на суахили. Да, блин, и на иврите тоже. А ты? Подцепил кого-нибудь? Не сомневаюсь, что ответ будет положительным. Чистенький студент из Европы, да ещё, держу пари, полиглот? Ну, колись, как успехи?
   - Я не... - попытался прервать монолог солдата Шарль.
   - Ой, блин, прости - ты не по этому делу! - хохотнул Трава. - Понимаю - на мальчиках специализируешься. Или животные? Тут, кстати, собачонка бегала.
   - Кретин! - выругался Шарль, после чего Трава вновь заржал:
   - Прости, Шарль, просто страсть как люблю поиздеваться над гражданскими. В качестве извинения прими эту великолепное кубинскую сигару.
   И Тихоокеанец протянул Контини грубо скрученный "косяк" из газетной бумаги, наполненный чем-то непонятным, почти неземного происхождения, судя по бурому цвету.
   - Курить я не буду, особенно эту гадость, - сморщился студент.
   - Ладно уж, гадость сразу, - обиделся солдат и вернул "косяк" в карман пиджака. - Может, я сию травушку сам выращиваю и бережно поливаю. А что, не зря же меня Травой прозвали.
   - Мне казалось, что это из-за твоего слишком весёлого нрава, - удивился Контини.
   - Точно, а почему у меня нрав такой весёлый ты не задумывался? - вопросил Трава. - Ладно, проехали, чего тебя надобно-то? Не ешь, не пьёшь, только блокнотом размахиваешь и пялишься по сторонам.
   - Командир ваш где?
   - Тейлор? - Трава скорчил гримасу.
   - Нет же, - отмахнулся Шарль. - Лейтенант Клебурн, мне нужно поговорить с ним, а то с самой битвы не удалось пересечься.
   Трава указал в сторону подсобных помещений и пояснил:
   - Там сделали что-то вроде приватных кабинок, как в ресторанах, и спальни. С тех пор, как командир вошёл туда, он не выходил. Попросил принести ему выпивки, еды, а после всё - самоустранился.
   - Да это же его праздник! - воскликнул Контини. - Без его храброго поступка битва была проиграна! Если бы не он...
   - Обидно слышать твои слова, Шарль, - набычился Трава. - Я, между прочим, тоже сыграл роль в той великой пробежке. Чёрт, да я всё время католикам анекдоты рассказывал. Пошлые, про Деву Марию...
   Извинившись, Контини стал проталкиваться к выходу. С трудом, но он добрался до малоприметной двери и ввалился в тёмный коридор подсобки. Большинство дверей здесь были заперты, лишь одна, в самом конце была распахнута настежь. Из неё исходил слабый свет. На цыпочках студент подобрался ближе и заглянул в проём.
   Он увидел убогую комнатушку, наспех заставленную мебелью, которая также не впечатляла ни вкусом, ни внешних разнообразием: больничная кровать с белыми простынями, большой телевизор, железный шкафчик, какие обычно стоят в бассейнах и спортзалах, диван, несколько стульев и стол из какого-то ресторана. Под потолком тоскливо горела единственная электрическая лампочка.
   В центре этой невзрачной камеры находился сам Патрик Клебурн, раскинувшийся на стуле и потягивавший красное вино из хрустального фужера. Выглядел лейтенант ещё более странно, чем его подчинённые: чёрная парадная форма с золотыми знаками различия и серебряным ястребом на правой стороне груди, лакированные туфли, белые перчатки, радом лежала фуражка. Клебурн менее всего походил на того грязного и злого командира, который вёл своих людей в атаку на горный замок. Больше всего он походил на участника погребальной процессии, на что указывал вычурный парадный вид.
   - Заходите, Контини, - привычным басом произнёс Клебурн. - Блистательное торжество, на котором прославляют смертоубийство, вас не очень радует?
   - В принципе, сэр, так оно и есть, - ответил Шарль, усаживаясь напротив лейтенанта. - Да и профессор мне голову оторвёт, если завтра я появлюсь перед ним с запахом изо рта и опухшими глазами. Мне просто нужны подробности...
   - Подробности чего? - спросил Патрик. - Современной политики Ватикана по отношению к другим религиям? Вы это прекрасно видели сами, Контини. Если же нужно что-то конкретное, то пообщайтесь с теологами.
   - Меня интересует Сиротский Полк, сэр, - после этих слов Клебурн оживился. - У него странное название и в нём, действительно, очень много сирот, которых европейские власти взяли в детстве из приютов и отдали на обучение в некую закрытую военную академию. Однако, в полку много людей, записавшихся туда позднее добровольно, таких как Лиланд и Элиас Кент.
   - Не забывай про Тейлора, сынка члена Европарламента, - напомнил Клебурн. - И вообще, забудь про это, Контини. Меньше знаешь - крепче спишь. Есть полк, который, как выяснилось, чертовски хорошо сражается - радуйся.
   - Лейтенант Клебурн, но ведь насильно отправлять людей, а тем более детей в войска - незаконно, - воскликнул Шарль. - Это же противоречит европейским законам, мы же не ИсламТерра и не Лига Христова! Каждый имеет право выбирать...
   - Ещё раз говорю, парень, занимаешься католиками - занимайся, и не лезь туда, где можешь лишиться головы, - настоял Патрик.
   - Я обязан рассказать людям правду!
   - Нечего рассказывать, понял? - спокойно сказал лейтенант. - Когда же вы поймёте, что наш образ жизни не сохранить робостью. На юге Лига, за морем хозяйничают мусульмане, на востоке Россия, которая давно откололась от Коалиции, и могучий Китай, за океаном США и Империя Чёрных Псов. Неужели ты думаешь, что здесь помогут законы человеколюбия? Много лет назад, после мусульманского вторжения и второй большой войны между Соединёнными Штатами и их южным соседом, умные головы в Коалиции поняли это. Они решили сформировать полк, построенный по принципам спартанского общества. В детских домах во всех странах Коалиции стали отбирать детей восьми - десятилетнего возраста, обращая внимание на умственное и физическое развитие, предпочтение отдавалось самым агрессивным. Брали детей и постарше, кто уже имел за спиной тёмное прошлое: участие в уличных бандах, грабежи, убийства. Всех отправили в особую академию в... не важно где она находится. Там их воспитывали в суровых, в прямом смысле слова спартанских условиях, пока через десять лет не получили полк из четырёх с половиной тысяч человек, для которых единственное ремесло в жизни - война. Из-за того, что большинство сирот прибыли из Австралии, Новой Зеландии и западного побережья обеих Америк полк получил название Тихоокеанского. Потом в него влились добровольцы и профессиональные офицеры, имевшие боевой опыт. Но не удивляйся теперь, что у нас есть двадцатилетние майоры.
   - Но если это такой внушительный проект, почему о нём не говорят в Сети? - спросил Шарль.
   - Да ведь это был скандал, - ответил Патрик. - Коалиция готовится к войне, натаскивает собак на кровавый след - вот в чём бы обвинили Парламент. Политики и военные так боялись, что смогли в итоге создать всего один пехотный полк, хотя планировалось образование трёх пехотных корпусов и отдельной флотилии. Потом стало казаться, что и Тихоокеанцы не понадобятся в настоящем деле и кто-то решил получит известность с помощь нас, тогда и было принято решение назначить командиром полковника Тейлора, до этого состоявшего штабным офицером в берлинской группе войск. И тут закрутилось это дело с монастырём. Кого отправлять? Войска европейских государств посылать нельзя без договорённости, а это могло занять месяцы. Тейлор решил выпендриться и напомнил Парламенту про Тихоокеанцев. Теперь мы здесь, понесли первые потери, но зато сообщили миру о своём существовании также громко, как до нас делал лишь вулкан Кракатау. Мы заявили о себе как о силе, с которой придётся считаться всем.
   - Один единственный полк, - покачал головой Контини.
   - Временно, - парировал Патрик. - Скоро по такому же принципу начнут формироваться новые отряды, целые армии, через десять или двадцать лет Коалиция превратиться в наиболее могущественную державу по эту сторону океана.
   - Но разве это не поставит нас на одну ступень с Лигой, которая отбирает детей у матерей, мотивируя такой поступок "божественной необходимостью"? Мы же лишим людей права выбора - никакая победа не стоит таких чудовищных жертв.
   - Слов об отборе детей у семей не было - в новые полки, также как и в наш, будут отбираться сироты. Знаешь, в Европе, да и вообще в Коалиции, не всё так радужно, как нам пытаются показать. Есть бедность, оставшаяся от кризиса, иммигранты. Они вряд ли смогут найти работу без образования. Куда им ещё идти? Только в наши полки. Иначе им грозит наркомания, смерть в подворотне, тюрьма, для женщин - это проституция, болезни и разврат, которого твой нежный мозг вообразить не может.
   Будучи от природы добрым человеком, Шарль терпеть не мог, когда в его присутствии говорили мерзости об иностранцах или высказывали какие-нибудь женоненавистнические идеи. Он был человеком принципиальным человеком, за что и бит часто, но взглядов не менял - по его мнению, каждый имел выбор и мог при желании достойно выбраться из любой, самой поганой ситуации. И сейчас Контини не усидел на месте. Вскочил, сбивая на пол блокнот и диктофон, уставился в упор на Клебурна и произнёс:
   - Лейтенант, вы производите впечатление благородного человека, а на самом деле - грязный козёл. Как вы можете решать за этих людей? Лишь потому, что они из другой страны, беднее нас и не столь образованы? Ложь! Везде есть достойные люди, но есть и зазнавшиеся мерзавцы, вроде вас, сэр. А как так можно говорить и женщинах! Вас же родила женщина, мать, если она, конечно, была не каменной скалой, иначе откуда может взяться столь чёрствое сердце. Неужели вы думаете, что ваша мать в сложной ситуации...
   - Да, - кивнул Патрик.
   - Вы... как вы можете? - ещё больше разъярился Шарль. - Что офицер может знать об этих несчастных людях? Росли, небось, в роскоши!
   - Я ирландец, Контини, - оборвал Шарля Клебурн. - Родился в Белфасте 28 лет назад, чтобы вскоре очутиться в водовороте гражданской войны.
   Контини не поверил своим ушам - сидевший перед ним человек происходил с острова, население которого было практически истреблено междоусобицами кризиса. Говорили, что британским властям было не до Ирландии, где в 2005 - 2006 годах начались голодные бунты и религиозные столкновения. Когда же войска высадились на острове, найти удалось всего сто тысяч выживших. Участники той спасательной экспедиции так описывали свои впечатления: "Города напоминали морги, везде лежали тела: в домах, на мостовых - абсолютно везде. Мы обыскивали дом за домом и не находили живой души, так как всё, что не было съедено на этом острове, было просто убито. Теперь понятно, что Страшного Суда можно не ждать - он свершился над невиновными".
   - Вы действительно из Ирландии? - недоверчиво переспросил Шарль.
   - Нет, сослуживцы просто так называют меня ирландцем, - со злой иронией сказал Патрик. - До сих пор не веришь, твоё право. Взгляни тогда сюда.
   Лейтенант Клебурн достал из нагрудного кармана и бросил на стол потрёпанный фотоснимок, Шарль с некоторой опаской взял его в руки. При слабом свете Контини различил только изображения четырёх человек, двух парней лет шестнадцати и двух девушек такого возраста, фон был размыт, проступали некие исписанные граффити руины. В одном из молодых людей Шарль узнал Патрика Клебурна, худого, в какой-то самодельной одежонке из мешковины, к нему прижималась симпатичная блондинка, улыбавшаяся в камеру очень искренне. Голос лейтенанта дрогнул, когда он пояснил:
   - Это мои друзья, нас снял отец на старую камеру. Мы прятались тогда в развалинах замка О'Рэйни на побережье, на заднем плане как раз крепостная стена. Матери я не помню, а отец не рассказывал. У нас было настоящее племя: собственный замок, скот, даже нормальная вода.
   - Кто эта милая девушка? - тихо спросил Шарль.
   - Может, ты и не поверишь, но это моя единственная любовь, - ответил Клебурн. - Он была такая... Нет, теперь она уже просто "была". Её нет, никого из них не осталось в живых.
   - Что же случилось? - Контини замер в ожидании страшного ответа, но Патрик сказал лишь:
   - Люди жестоки, особенно когда дело касается их веры. Они могут творить ужасные вещи. После того, что случилось с нами тогда, я никогда не поверю в Бога христиан или любого другого из тысячи богов. Все, кого я любил, просто ушли, а мне осталась ненависть.
   - Но может, всё же есть что-то за вратами смерти, - предположил студент.
   - Загробный мир? - скривился Патрик. - Там чернота и пустота. Я пытался заставить поверить себя в то, что после смерти встречу отца, друзей, её, возможно даже мать, которую не помню, но потом приходило отрезвление и понимание того, что они исчезли, стёрты. Когда не станет меня, будет лишь эта фотография, но она не откроет их мыслей и чувств, их желаний, какими они остались в моём сердце.
   - Так что же мешает оставить память о ваших друзьях в истории? - спросил Шарль, спешно подбирая с пола разбросанные вещи. - Знаете что, лейтенант, к чёрту научную работу и остальное, пусть о христианах пишут другие. Расскажите мне о тех, кого не должен забыть мир, и я клянусь - они останутся в истории.
   - Тебя из университета вышибут за самодеятельность, - предупредил Патрик.
   - Плевать я на это хотел, - отмахнулся Контини. - Лейтенант, диктофон включён, блокнот открыт. Можете говорить всё, что вспомните.
   - Вот это да, парень, - покачал головой лейтенант. - Не ожидал от университетской, извини за выражение, крысы такого поступка. Так, с чего бы начать? Ладно, постараюсь с самого начала...
   За стенами торгового комплекса взошло солнце. Почётные гости оставили своих спасителей, а Шарль Контини продолжал записывать историю лейтенанта Клебурна. В ней было и горе детей, росших на руинах и слабая, как свет свечи на ветру, надежда на то, что случиться долгожданное чудо. Была в этой истории дружбы, любви нашлось место, но точку поставила ужасная резня в замке.
   - Человек любит смотреть на мир свысока, - сказал Клебурн. - Считает себя выше животных лишь потому, что может подвести к своей норе водопровод. Но, в конце концов, продержи человека без еды с неделю и брось ему кусок мяса - он будет рвать его зубами. Той ночью куском мяса были мы. Наши стада привлекали внимание многих группировок, но лидерам общины удавалось откупаться, пока не пришла эта банда с севера - из Белфаста. Это были протестанты, в нашей зоне господствовали католики, которые заграбастали лучшие угодья острова. Со стороны группы из Белфаста это была вынужденная мера, ведь им просто не хватало еды, как, впрочем, и всего остального. К сожалению, моей общине пришлось встретить их удар...
   Патрик замолчал и погрузился в раздумья, и тщетно Шарль ждал продолжения истории - жизнь для лейтенанта закончилась в том кошмаре. Студент быстро пробежал глазами записи: три толстые тетрадки были исписаны мелким почерком, кроме самого рассказа там имелись пометки на полях с личными впечатлениями, также продолжал работать диктофон. Оставалось совершить самое трудное, а именно облечь автобиографическую историю в связный рассказ о событиях недавнего прошлого. Но Шарль понимал, что ирландские события ещё свежи в памяти людей и для многих было бы лучше верить официальным сообщениям. Реальность человеческого падения - вот чего не примут люди. Однако ради правды стоило рискнуть.
   - А ты разве не боишься? - Клебурн словно прочитал мысли студента. - Хочешь добровольно стать мясом? Тебя же сожрут за правду. Этим обывателям легче судить о древности, чем о вчерашнем дне. Слишком свежи шрамы Ирландского кризиса, и в канун войны их не следует тревожить.
   - Мне нужно это, - сказал Шарль.
   - Ага, иначе тебе не поставят "отлично"? - спросил Патрик.
   - Просто это мой долг как гражданина, - ответил Контини.
   - Хватит нести бред, - возможно в Патрике говорило выпитое вино, но гнев к слову "долг" звучал отчётливо. - Не верю, что молодой парень пролетел такое расстояние и ходил под пулями только из-за того, что у него "долг". Перед кем или чем?
   - Университету нужен этот труд, сэр, - признался Шарль. - Правительство заказало исследование, мы его проводим. Своего рода мы тоже бойцы, но идеологического фронта. Ведь христиане проводят миссионерскую деятельность, спонсируют открытие разных организаций, вроде "Группы противников абортов" или "Борцов за чистоту семьи".
   - Те, что выступают против однополых браков? - спросил Клебурн. - Отличные, кстати, ребята и они не поддерживают амбициозные планы Ватикана.
   - Однако, сэр, они выступают против конституционных свобод сексуальных меньшинств, - сказал Контини. - Если эти фанатики такие хорошие, почему же так сурово преследуют проявления гомосексуализма среди своих прихожан? Ведь, уж если всё создал их бог, значит и геев породил он. К чему тогда запреты?
   - Выходит и бог немного гей, - усмехнулся Клебурн, - если человек создан по его образу и подобию. А вообще, Шарль, я бы также был против таких браков. Это мерзко, чёрт возьми. Представь только, волосатая мужская... фу. Не представляй.
   - Это данность, которую мы должны терпеть, сэр. Они такие же как все - не изгои. А Ватикан готов сослать в резервации каждого, кто не согласиться скрывать ориентацию.
   - Только с теперешними темпами "установления равноправия" я начинаю чувствовать себя изгоем, - заметил Клебурн. - И ты не сказал, почему отправили тебя?
   - Ну, - пожал плечами Шарль, - трудно сказать. В каком-то смысле, я сам вызвался. Полудоброволец, сэр.
   - Поясни, - искренно удивился лейтенант.
   - Профессор собрал студентов старших курсов и пояснил, что Университету Лантена поручена важная работа во благо Коалиции. Потом спросил, есть ли добровольцы, чтобы отправиться непосредственно в центр событий. Таковых не нашлось. Тогда он обратился к студентам, задолжавшим за обучение, с предложением не исключать их в течение следующего года. Я и вызвался, сэр. Конец истории - ни страшных семейных тайн, ни любовных геометрических фигур.
   - Браво, Контини, - похвалил Клебурн. - А ты не задумывался, что будет опасно. Война всё-таки идёт, и нашим врагам плевать, оружие у тебя в руках или камера с диктофоном. Происходящее для них - Крестовый поход.
   - Пока я ещё жив, сэр, - пожал плечами Шарль. - К тому же это был неплохой опыт для поднятия самооценки...
   - Мы не на курсах уверенности в себе, - разозлился лейтенант Клебурн. - Или это правда, ты приехал, чтобы крутым парнем себя ощутить. Не спеши радоваться, вид у тебя по-прежнему чмовский.
   - Вы меня неправильно поняли, - попробовал оправдаться Контини, но Патрика, что называется, "понесло":
   - Самооценку поднять! Хочешь на самом деле понять, чего ты стоишь? Не отвечай, по глазам вижу. Что ж, держи инструмент.
   По столешнице пролетел и оказался в руках студента пятнадцатизарядный пистолет.
   - И что мне с ним делать? - опешил Шарль.
   - Спрятать, - коротко ответил Клебурн. - Придёт время и ты сам поймёшь, сможешь его использовать или нет. Считай оружие моим ответным подарком. Теперь извини, мне нужно отдохнуть. Не забывай, что я тебе сказал по поводу ненависти людей к правде.
   Закрыв за собой дверь, Шарль прислонился к стене. На него вдруг свалилась усталость последних дней и осознание того факта, что он потратил сутки на сбор бесполезной для университета информации. Кого сейчас волновали страдания Ирландии? Нет, серьёзно, волновало ли это кого-нибудь? Контини в очередной уже раз напомнил себе: "Увлекайся темой, понял? Не перескакивай с одного на другое!" И что теперь было делать с совсем накопившимся материалом?
   Шарль посмотрел на часы: было 7:30 утра. Самолёт улетал на следующий день в 12. Студент облегчённо вздохнул: "У меня ещё больше суток в запасе, а поспать можно и в полёте". В приподнятом настроении он отправился в гостиницу.
   Праздник закончился, и в магазине установилась тишина. Солдаты разбрелись по каморкам подсобного помещения, оставив горы мусора. Среди крошек, куриных костей и винных лужиц важно жужжали неизвестно откуда взявшиеся мухи. Пахло едой, алкоголем, потом - чем угодно, только не героизмом.
   Едва открыв стеклянную дверь, Контини окунулся в городской грохот. Спешили на работу горожане, грозно ощетинившись щётками двигался вдоль мостовой автоматизированный уборщик высотой с грузовик. Над головой неслись по автостраде японские легковушки. Люди будто пережевали и выплюнули кровавое столкновение. Нация не изменилась ни на йоту, и это более всего поразило Шарля.
   Он прошёл на станцию монорельсовой дороги, сел в поезд и через двадцать минут поездки в переполненном вагоне оказался перед дверьми гостиницы - высокотехнологичного сооружения из стекла, полимеров и бетона, предоставлявшего приют тысячам страждущих. Роль "ресепшена" исполняло устройство наподобие банкомата с личиком молодой японки на экране. Шарль поднёс к считывающему устройству международное идентификационное удостоверение Коалиции и сразу получил магнитный ключ от номера.
   Поднявшись на этаж, Шарль вошёл в номер, значившийся как "европейский стандартный" и, даже не разуваясь, упал на застеленную кровать.
   - Думай, думай же, - приказал себе Контини. - У тебя есть интервью трёх адекватных человек. Это не считая мистера Трава. Есть съёмка капитуляции, копии документов из монастыря. Информации - уйма. Теперь её надо разложить по полочкам - одно к другому, чтобы получилась связная последовательность. Чёрт, с этим у меня вечно были проблемы. Ничего, ещё есть куча времени. Посплю до вечера, а ночью поработаю.
   Едва смежив веки, Контини отключился и проснулся лишь, когда небо освещали последние лучи заката. Новых мыслей не приходило, и студент связался со службой заказов, чтобы получить в номер пять бутылок светлого пива и лёгкий ужин. Так он и провалялся на постели, с холодной бутылкой в руках и телевизором перед глазами, до самого утра, после чего собрал вещи, расплатился и поехал в аэропорт.
   До рейса на Бастонь оставалось ещё шесть часов, но Шарль не желал пропустить отбытие из страны Тихоокеанцев. К моменту его приезда терминал уже был полон людей, наблюдавших через окна за лётным полем, где стояли в ряд восемь транспортных самолётов С-5. В огромных брюхах этих летающих громадин исчезали солдаты, равно как и машины с боеприпасами и многочисленными трофеями. Когда транспортник заполнялся по завязку, словно пасть кита захлопывался грузовой люк, самолёт выезжал на взлётно-посадочную полосу и после разгона словно подпрыгивал и уходил в небо. Последними в восьмой С-5 вошли полковник Тейлор, офицеры его штаба и знаменосцы. Командир Сиротского Полка помахал на прощание горожанам и собравшимся на поле японским военным и скрылся в железном чреве, чтобы затем унестись на запад. Сцена вновь поразила Шарля величественностью, и он с прискорбием вынужден был признать, что не разучился удивляться.
   Точно в срок он был в воздухе на борту огромного А-380 и летел на запад на просторами Евразии. Перед ним лежал раскрытый ноутбук, содержавший всю собранную в командировке информацию. Мысли путались, и "А" никак не хотело соотноситься с "Б".
   Когда авиалайнер сел в международном аэропорту Бастони, работа так и не была закончена. Но путей к отступлению не оставалось. Шарль с радостью сейчас бы гонял пингвинов от Южного полюса к Северному и обратно, причём старой лыжной палкой и босиком. В любом случае, это было лучше, чем показываться пред лицом сурового ректора Флавьена Лантена. Но Контини всё же садится в жёлтое такси и едет через Бастонь, мимо памятника защитникам города и дальше - в страну виноградников. Он достаёт из сумки мобильник и звонит в университет, на другом конце раздаётся степенный голос ректора:
   - Ваша пунктуальность радует меня, Контини. Надеюсь, вы закончили работу в срок?
   - Разумеется, мсье Лантена, - сразу ответил Шарль. - Как же может быть иначе? Я обрабатывал данные в гостинице, потом в самолёте, всё почти готово. Одна проблема, мсье Лантена...
   - Тогда вы согласитесь выступить перед аудиторией, - не стал дослушивать ректор. - Студенты и преподаватели сгорают от нетерпения услышать то, что вскоре станет частью великого труда нашего университета. Приезжайте и идите в главный зал, люди уже собираются. Финансовые вопросы обсудим после у меня в кабинете. Результат этой беседы будет напрямую зависеть от итогов вашей деятельности на Хонсю.
   Ректор оборвал связь. Оставалось ещё двадцать минут дороги, жалких двадцать минут до позора и исключения. Шарль откинулся на сиденье и до боли в пальцах стиснул сумку. Сейчас его исключат - без сомнения. Как же хотелось, чтобы путь продолжался вечно, или машина слетела бы в овраг и взорвалась - сколько проблем могло исчезнуть разом.
   Однако, шустрый таксист уверенно вёл свою колесницу между живых изгородей, и, наконец, за очередным поворотом показался Университет Лантена. Он был стар, велик и построен из камня странного серо-синего оттенка. Стоял университет на пригорке посреди пастбищ, был окружён невысокой изгородью из речных булыжников, увитых плющом, сзади текла спокойная речка с зеленоватыми водами. Ворота в стене были одни, кованные, сразу за ними слева находилось двухэтажное административное здание, двести лет назад бывшее простым особняком четы Лантена. Дальше стояла церковь, закрытая больше двадцати лет назад и почти разрушенная. У главных дверей административного корпуса начинался парк, протянувшийся до бывших учебных и хозяйственных корпусов, ныне переделанных в общежитие. Новые учебные площади, построенные в стиле хай-тек, разместились за самой дальней кромкой парка, прямо напротив разрушенной церкви. Предполагалось, что такое обстановка способствовала улучшению обучения, ведь студентам как минимум дважды в день приходилось идти по тенистым аллеям, мимо фонтана и розария. С той же целью столовая, спортзал и другие сооружения проектировщики раскидали по замковой кромке. Кстати, на въезде красовалась латунная табличка в честь американских десантников из 101-ой дивизии, сражавшихся здесь во Вторую Мировую, тогда в университете был размещён один из госпиталей.
   И было здесь что-то от старого склепа, бережно оберегающего тайны прошлого, скрывающего за деревянными панелями библиотек мрачные скелеты средневековья. А сейчас Шарлю почудилось, что, когда машина остановилась рядом с учебными корпусами, до него донёсся треск костров инквизиции.
   С опущенной головой он вошёл в здание, где было не намного теплее, чем на улице. Покрытый гранитом с витиеватым рисунком холл пустовал, но из широкого коридора долетал шум многоголосья. "Звери собрались на пир", - вздохнул Шарль и побрёл к самой большой в университете аудитории.
   Когда он вошёл, все собравшиеся замолчали и сели, лишь ректор Лантена жестом пригласил докладчика к кафедре и обратился к слушателям:
   - Вам известно о событиях, которые потрясли Коалицию. Мы столкнулись с католиками на нашей земле, пролилась кровь. И, тем не менее, многие из вас не понимают причин конфликта, который вскоре может привести к полномасштабной войне. К счастью ваш друг, Шарль Контини, последние дни находился в центре событий, так живо обсуждаемых ныне в Европе. Пусть он расскажет нам подробнее о методах и возможных намерениях Ватикана в отношении свободных стран Коалиции. Мсье Контини, прошу вас к кафедре.
   Шарль глубоко вздохнул и отправился к "лобному месту". По аудитории прошёлся шепоток, раздались смешки, по преимуществу женские. Абстрагировавшись от этого, Контини поставил перед собой компьютер, прокашлялся.
   - Дамы и господа, рад снова вас видеть...
   Буквы на мониторе точно взбесились и не желали складываться в текст, который, к тому же, не имел отношения к теме.
   - Мне поручили изучить особенности современного католичества и экспансионистскую политику Ватикана в отношении нехристианских государств. Во время своего короткого путешествия я видел многое и...
   - Так в чём состоят причины активности Ватикана в последние годы? - подтолкнул к теме Флавьен Лантена. - Каковы причины их действий? Экономические, политические, социальные, естественно религиозные? Давайте по существу.
   - По существу... - повторил Шарль. - Если по существу, то на Хонсю я увидел то, что невозможно разложить по полочкам. Мы привыкли смотреть на любой конфликт, как на совокупность каких-то факторов, событий. Война превратилась в нашем сознании в некий механизм политики, работающий по строго определённым законам. Но я понял, что любое противостояние - это люди с присущей им моралью. Они определяют результат. Если мы...
   - Мы не на философии, Контини! - возмутился ректор Лантена.
   - Но как мы можем говорить о поступках людей, не зная их! - постарался перекричать ректора Шарль, ткнул пальцем в аудиторию. - Сюзанна, кто сражался на Хонсю?
   - Тейлор, - сказала рыжая девушка. - Сын министра обороны Коалиции.
   - И это единственное, что ты можешь сказать? Вы все, больше ничего не знаете об этих людях?
   - Ну, он ещё симпатичный, хоть и староват, - предположила Сюзанна.
   - Бред! - не вытерпел Шарль. - Вы ни черта не знаете! Я исправлю этот недостаток!
   И Шарль три часа без перекуров читал оторопевшим преподавателям и студентам университета лекцию о Сиротском Полке и его бойцах. Сначала его пытались перебить и даже выгнать с кафедры, но Контини держался твёрдо и пресекал выкрики из зала. Он рассказал всё: о Кровоточащей Ирландии и организации Сиротского Полка, о храбрецах, о лжи и забывчивости народов, крови и на снегу. Но Патрик Клебурн был прав, когда говорил, что люди ненавидят правду. Едва Шарль закончил речь, на него обрушился шквал критики и откровенной ругани.
   - Как ты можешь говорить о нашей стране так! Лжец!! Предатель!!! Ты продался католикам, проклятый верующий!!!
   В глазах интеллигентных людей горел первобытный гнев, Шарля хотели разорвать, и он понял, что больше не учится в университете. Оскорблённый в ожиданиях, он произнёс, хотя голос его не пробился через рёв толпы:
   - Любители лжи...
   И он покинул аудиторию, дважды получив два пинка от бывших сокурсников. В коридоре его начало зверски трясти. Нетвёрдой походкой Шарль направился к выходу. За спиной бушевала буря.
   Когда он уже выходил в заснеженный парк, на плечо легла рука. Контини резко обернулся и увидел ректора Лантена.
   - Ко мне в кабинет, живо, - коротко сказал глава университета, и Шарлю пришлось повиноваться.
   В шикарном светлом кабинете, выдержанном в стиле конца девятнадцатого века, Лантена указал студенту на кресло, сам сел за стол и достал из ящичка красного дерева сигару. Чиркнула спичка, и в помещении приятно запахло настоящим табаком. Шарль сидел, потупив взор.
   - Будете коньяк? - спросил Лантена.
   - Нет, - покачал головой Шарль. - Я не пью.
   - Вот как, - Флавьен налил себе дорого коньяка, сделал глоток и с улыбкой на устах сказал. - Молодец.
   - Простите, мсье?
   - Твоя речь и вообще работа, - объяснил ректор. - Я думал, ты наберёшь статей в Интернете и прочитаешь. Но тебе захотелось углубиться в тему, этого не смел и ждать.
   - Разве вы не распорядились заниматься только католиками? - спросил Шарль. - Правительственный заказ на исследование, всё такое? Как же так?
   - Коалиции не нужен объективный материал, им требуется пропаганда, - ответил Лантена. - Но им не понять в какое время мы живём. Это эпоха перемен. Через сотню лет её назовут великой и от нас, историков, зависит то, какой она предстанет перед людьми: идеально выбеленной или пугающе правдоподобной.
   - Всё ещё не понимаю, - покачал головой Контини.
   - Что мы можем сказать о любом периоде прошлого? - спросил в свою очередь Флавьен. - Её рассказали очевидцы, ведь так? Но кем они были? Историю пишут победители, дабы возвеличить себя в веках. Многое не дошло до нас, так как было уничтожено. Другое предвзято. В итоге самое красочное историческое полотно получается неполным, а порой насквозь лживым. Что останется от инцидента на Хонсю, когда умрёт последний современник этих событий? Документы, могилы и мемуары. На наши плечи возложена обязанность сохранить правду и донести её до потомков, и вы, Контини, доказали, что готовы сделать это. Я назначаю вас помощником в исследовании, работу по католикам передам другим бездельникам. Отныне вы будете жить в Бастони, и впитывать как губка любые новости, связанные с Коалицией и Лигой. Если начнётся война, отправитесь на передовую. Задача рискованная, но цель её оправдывает.
   - Меня не исключают? - спросил Шарль, словно услышал только это.
   - Напротив, вы теперь работаете на университет, - ответил Лантена. - Можете написать домой, что больше не нуждаетесь в оплате учёбы. Вот ключ и адрес вашего жилища в городе, забирайте вещи из общежития и отправляйтесь туда. За материальной или любой другой помощью обращайтесь ко мне лично либо через секретаря. Но это в том случае, ели вы согласны рискнуть жизнью во имя правды и истории.
   - Я согласен! - выкрикнул Шарль, одновременно засовывая в карман ключ и листок с адресом. - Свяжусь как только... в общем... я... спасибо...
   Шарль стал пятиться к двери и вдруг в самом проёме столкнулся с девушкой, входившей в кабинет.
   - Знакомьтесь, это моя дочь, Генриетта, - спокойно пояснил Лантена.
   Контини увидел девушку, выше его на целую голову, светловолосую, стройную. Одета она была в строгий деловой костюм и чёрные туфли на высоком каблуке, юбка слегка закрывала колени. Во всём виде ректорской дочери говорили надменность и высокомерие, голубые глаза смотрели холодно. Примерно так смотрел на окружающих Исайя у стен павшей крепости. С опаской Шарль протянул руку. Генриетта скривилась и прошла мимо.
   - Нам нужно поговорить, отец, - обратилась она к ректору.
   - Хорошо, садись, - кивнул Лантена. - До свидания, Контини.
   - Да, до свидания, мсье Лантена, - бросил на прощание Шарль.
   Больше он не задерживался. Сразу побежал в общежитие, растолкал по сумкам вещи и вызвал такси. Через полчаса он был в Бастони, на съёмной квартире, достаточно, между прочем, шикарной: две комнаты, спальня и гостиная, большая ванна, кухня - и всё бесплатно. Более того, он мог потратить остатки денег на небольшую пирушку.
   - Может для начала домой позвонить? - вслух рассуждал Шарль. - Хотя, ну его. Потом. Настало время праздника.
   Купив в ближайшем магазине ящик первокласснейшего пива, сыра и копчёного мяса Контини устроил себе "вечер желудка". На следующий день ему предстоял долгий и упорный труд: поиск информации в Сети о пресс-конференциях, изучение отчётов, выложенных на сайтах министерств Коалиции. А потом езда по всей Европе и за её пределы, интервью с военными и гражданскими лицами, возможны новые прогулки под пулями. Но это было только завтра.
  

Глава 3

Архипелаг Яна Толбека

   Зима тянулась медленно и не была богата на события. Коалиция отметила Рождество. Из праздника был начисто убран христианский смысл, всё свелось ко дню подарков и семейных ценностей. В Амстердаме и Париже прошли демонстрации, требовавшие полного запрета Рождества.
   Ватикан отмечал Рождение Христово смиренно, без иллюминации на улицах и распродаж в магазинах. К тому же в Лиге и не было крупных торговых центров, лишь частные лавочки, платившие налоги местному приходу. Казалось, святой день заставил забыть католиков о декабрьских событиях.
   На политической сцене также не было премьер. Встреч лидеров Коалиции и Лиги не проходило и после наступления нового 2041 года. Конфликт утих.
   Шарль Контини проводил долгие морозные дни в библиотеках разных городов, один раз встретился с бывшим послом Бельгии в Риме и даже посетил Петронию - католический город у самой границы. Впечатления у него остались самые благоприятные, так как время в городе, названном в честь апостола Петра, словно застыло лет триста - четыреста назад. Вдоль мощёных улиц стояли старомодные дома под черепичными крышами, из пекарни доносились ароматы свежевыпеченного хлеба, а дети, бегавшие среди этой старины, выглядели счастливыми. Самое главное, это были дети, не субъекты права, просто дети, растущие в атмосфере любви к Богу и умеющие уважать родителей. Три раза в день на церковной башне раздавался удар колокола, и население Петронии устремлялось к центральной площади. Вскоре из-за могучих стен собора долетало протяжное католическое песнопение на латыни.
   Но, когда это место показалось Шарлю очень хорошим для жизни, он вспомнил мёртвого "гварда" - идеального верующего. И страшная догадка родилась у студента: "Неужто Ватикан и этих людей хочет сделать идеальными?" Сразу очарование псевдосредневековья стало казаться неискренним, а удары колокола зловещими.
   Едва минул февраль, ситуация в Европе изменилась, точно кто-то нажал могучий рычаг, запускающий адскую машину мироздания. На всех уровнях происходили встречи, на которых обсуждался один вопрос: "Как развязать опасный узел, могущий удавить обе стороны". Совместные обсуждения лидеров Лиги и Коалиции оканчивались безрезультатно, так как католики просто упёрлись и требовали невозможного: извинений от японского императора за то, что Ватикану не были возвращены тела погибших гвардейцев, были особо упёртые, настаивавшие на возвращении монастыря и даже суде в отношении командиров Тихоокеанского Полка. Политика компромиссов, столь лелеемая западной цивилизации, отказывалась работать в отношении теократии Ватикана. И в середине марта напряжённая обстановка привела к взрыву, снова в Азии.
   Поздней ночью с 16 на 17 ярко светили звёзды. Благодаря этому жители Индонезийского посёлка Суграти, по преимуществу буддисты, сумели разглядеть в двух милях от берега десять кораблей, по форме напоминающий охотничьи ножи. Это оказались знаменитые миноносцы Ватикана. Ровно в два ночи они открыли по деревне огонь из основных орудий, разрушив десятки домов, в разных районах начались пожары.
   Потом к горящей пристани подошли моторные лодки, из которых высадились Ватиканские Инквизиторы - свирепые воины в золочёной орнаментированной броне, выбритой головой, вырезанным на лбу крестом. Они были вооружены мощными старыми винтовками М-1 и молотами. Смертельным ураганом прошлись Инквизиторы через рыбацкий посёлок, щадя лишь немногих христиан, поднялись на холм к буддистскому храму.
   - Где ваш так называемый Будда! - потрясая молотом, крикнул командир отряда.
   Из дверей храма вышел щуплый настоятель.
   - Встань на колени перед слугами единственного Бога и ползи! - буйствовал Инквизитор.
   Настоятель подполз к могучему крестоносцу и склонил голову.
   - Веруешь ли теперь в Господа нашего Иисуса Христа? - с ухмылкой спросил командир, но буддистский священник уверенно покачал головой. - Тогда быть тебе вечно в Чистилище!
   Удар молота обрушился на голову настоятеля, обрывая его жизнь. Несчастный распростёрся в луже крови под ногами чудовища в золотой броне. А командир повернулся к своим и распорядился:
   - Предать языческий храм адскому пламени! Хватайте всех и тащите на корабли! Эти нехристи не желали принять Благодать Господа, так познают Гнев Его!
   Индонезийский флот подоспел к острову через час, к этому времени шустрые миноносцы были далеко. В разрушенном посёлке остались христиане и каменная табличка у низвергнутой статуи Будды: "Око за око. Кровь за кровь. Храм за храм".
   Ещё не взошло солнце, когда Коалиция объявила об ударе возмездия. В порту Нью-Плимут в Новой Зеландии стала собираться ударная группа боевых кораблей, сюда же шли многочисленные транспортные суда, перебрасывалась пехота и техника. Кроме военно-морских сил Великобритании, Франции, Новой Зеландии, Австралии и Индонезии, Сил Морской Самообороны Японии, в операции должны были принять участие: две бригады Королевской морской пехоты Великобритании, испанский Гвардейский Пехотный полк "Драконоборцы" и Тихоокеанский Сиротский Пехотный полк. С воздуха их поддерживала сводная эскадрилья "Хирадзава", базировавшаяся в Нагасаки и на Окинаве. Цель обозначилась чётко: захватить архипелаг Яна Толбека.
   Открытый в 1680 году голландским капитаном Толбеком, архипелаг, состоявшийся из четырёх крупных и трёх десятков мелких островов, лежал на пересечении многих океанских путей. Там базировался весь флот Ватикана в регионе, оттуда могли наноситься удары по многим государствам: Японии, Индонезии, Объединённой Корее, Таиланду. К тому же, это был центр миссионерской деятельности в Азии, торговая база, именно через архипелаг на Хонсю были переброшены в своё время "навязчивые проповедники". С этим рассадником религиозной заразы требовалось покончить.
   К 3 апрелю эскадра в Нью-Плимуте состояла из: двух британских линкоров ("Король Чарльз" и "Виктория"), четырнадцати крейсеров, двадцати эсминцев, двух лёгких авианосцев ("Принсипе де Астуриас" и "Невидимый") и сорока различных транспортных кораблей. Общая численность задействованных в операции сухопутных войск составила двадцать пять тысяч человек.
   Корабли должны были покинуть рейд Нью-Плимута 10 апреля, а 7 в квартире Шарля Контини раздался телефонный звонок. Студент выскочил из постели, сшиб по пути журнальный столик и схватил трубку.
   - Контини! Слушаю!
   - У меня получилось, - спокойно сказал на другом конце линии профессор Лантена. - Пришлось побеседовать с бывшими студентами, в общем, теперь вы имеете допуск военного журналиста. Рейс до Веллингтона завтра, потом на машине до базы в Нью-Плимуте. Пропуск скоро принесёт почтальон.
   - Спасибо вам, мсье Лантена, это будет первоклассный материал! - воскликнул Шарль.
   - Поблагодаришь, когда вернёшься, - сказал ректор. - Удачи.
   На этот раз Шарль подготовился. Взял одежду защитного цвета, аптечку, средство от комаров и несколько бутылок вина в подарок старым знакомым. Подумав, он запихнул пистолет, подаренный Клебурном, в экранирующий футляр ноутбука. Также полгода назад Шарль провёз оружие в страну. Спустя шесть часов Контини сидел в самолёте, а ещё через четырнадцать ехал от новозеландской столицы во взятом на прокат автомобиле.
   Недолгая езда по пустынной автостраде, и перед взором европейца предстал огромный порт, протянувшийся вдоль берега на многие километры и превышавший размерами сам город. После блужданий среди стеллажей контейнеров, снующих туда-сюда рабочих и автопогрузчиков, Шарль отыскал-таки док, где снаряжалась войсковая экспедиция - это была группа бетонных сооружений, обнесённых забором с колючей проволокой и сторожевыми вышками через каждые двадцать метров. У каждого из пяти въездов стояла стража из местных военных.
   Один из солдат долго вглядывался в пропуск Контини, сверял фотографию с лицом владельца, недоверчиво косился на сумку с оборудованием, но всё же вернул документы и открыл ворота. Шарль въехал на военную пристань и припарковался у грузовиков. Мимо проходил офицер в чёрной форме с изображением совы на рукаве, что очень обрадовало Контини.
   - Сэр, Тихоокеанцы ещё не погрузились? - высунувшись из окна машины, крикнул он.
   Офицер резко обернулся, и Шарль узнал в нём разведчика Эдуарда Сиклса.
   - Ба, да я же знаю тебя, парень! - воскликнул Сиклс. - Вот уж не думал, что тебя вновь занесёт на наше шоу! Какими судьбами? Опять препарирование католиков?
   - Почти так, сэр, - ответил Шарль. - Снова исполняю поручение университета, только теперь я больше хроникёр, чем исследователь.
   - А, пропускаешь информацию через себя, - хмыкнул Сиклс. - Всё с тобой ясно. Кстати, оставь это "сэр", ты ведь лицо гражданское. Зови меня просто Эд.
   - Ладно, Эд, - согласился Контини. - Так полк ещё не погрузился?
   - Нет, наш батальон старается запихать себя на "Мекленбург" - старый и очень вонючий круизный лайнер эконом-класса, - ответил разведчик. - Не боишься дизентерии? Тогда пошли с нами. Старший транспорта - лейтенант Клебурн.
   - Просто отлично, я с вами, - сказал Шарль, быстро вытащил с заднего сиденья вещи и устремился вслед за разведчиком.
   Всюду в доках что-то двигалось, от чего рябило в глазах. Там из длинных фур выгружали провиант, в другом месте краны загружали в трюмы и без того переполненных кораблей контейнеры. Везде сновали портовые рабочие в жёлтых касках и бежевых комбинезонах. И, что больше всего не понравилось Шарлю, жутко пахло бензином.
   Наконец, показался "Мекленбург". Сиклс сделал комплимент этому бороздителю морей, назвав его просто "старым". На порт грустно смотрели иллюминаторы покрытого сверху до низу ржавчиной теплохода с покосившимися трубами и разрушенными поручнями. По трём трапам на корабль всходили Тихоокеанцы в чёрных бронежилетах до колен, облегчённых шлемах, форме цвета хаки и с массивными ранцами за спиной. Древнее судно их точно пожирало.
   Предъявив пропуск, на этот раз солдату-тихоокеанцу, Контини поднялся на борт транспорта. Здесь тоже было оживлённо, как на строительстве Вавилонской башни, и студент потерял из вида Эдуарда, зато он сумел пробиться к другому борту, откуда открывался великолепный вид на бухту. Она была полна транспортов всех размеров, некоторые уже строились в походные колонны на рейде Нью-Плимута. Прекрасными стальными драконами выглядели британские линкоры. Но вечно смотреть даже на такой триумф военной мысли было нельзя, и Шарль спустился на нижние палубы, чтобы найти каюты для гражданских лиц.
   Возле машинного отделения он поймал батальонного квартирмейстера, от которого узнал, что специальных спальных помещений на "Мекленбурге" нет и он впервые слышит о журналистах на борту.
   - Я не журналист - скорее исследователь, - пояснил Шарль.
   - А я тогда волшебник, способный из ничего сделать что-то, - сказал квартирмейстер. - Иди-ка ты по коридору до лестницы в трюм, повернёшь направо и дальше до конца. Там коморка небольшая есть, незанятая, располагайся.
   Контини поблагодарил, да видно зря, ибо ему достался бывший чулан, где хранились швабры и прочая дребедень.
   - Да, об ужине можно не спрашивать, - усмехнулся Шарль и начал обустраиваться.
   Он уже почти закончил разбирать сумку, когда пол задрожал. Покинув убогое жилище, Контини добрался до ближайшего иллюминатора. Порт снаружи уплывал в сторону - то есть "Мекленбург" выходил на рейд, чтобы присоединиться к другим кораблям армады.
   Вскоре коморку спустился Сиклс и сказал:
   - Вот это тебя запихнули, прямо ботинок в коробке! Ладно, парень, сейчас всем несладко. Я доложил лейтенанту Клебурну о твоём прибытии, так что в девять поднимайся на вторую палубу и ищи кают-компанию. С голоду не загнёшься, нет? Просто столовая переполнена.
   - Понимаю, - сказал Шарль. - В девять вечера, вторая палуба.
   Пока солдаты обживали временное жилище, а корабли строились под защитой линкоров, эсминцев и крейсеров, Контини успел собрать кое-какие слухи. Так, он выяснил предполагаемую численность католиков на архипелаге. Острова занимали две из двенадцати пехотных дивизий Швейцарской Гвардии: 6-ая Варфоломея и 7-ая Матфея-мытаря. Всего тридцать тысяч гвардейцев. На центральном острове, именуемом Мичманским, базировался отдельный отряд Инквизиторов в тысячу бойцов. В нескольких бухтах разместился Тихоокеанский флот Ватикана из шестидесяти эсминцев, с экипажем в двадцать человек на каждом, и пять танкеров. Имелось две автоматизированные буровые платформы, нефтеперегонный завод и ремонтная верфь, незначительное количество авиации и зенитные установки, обслуживаемые наёмниками из Европы и Северной Америки. Итак, католическая армия превосходил "силы возмездия по численности", но страдала от слабости линий коммуникации и рассредоточения. И Коалиция намеревалась использовать недочёты противника, ударив одновременно по ряду уязвимых точек, не позволив организовать слаженную оборону.
   На закате армада двинулась в путь, который должен был занять двое суток.
   В девять Шарль поднялся в кают-компанию. Там он застал Клебурна и, к вящему удивлению, Тейлора со свитой.
   - И ради чего, сэр, вы прилетели на корабль? - спросил лейтенант.
   - Клебурн, лично я считаю вас совершенно некомпетентным офицером, - сказал полковник Тейлор. - Вы часто не подчиняетесь приказам и своими опасными поступками можете погубить полк. К сожалению, наша общественность считает иначе. Для многих вы герой, главное лицо Сражения в Снегах. Мне поручено сообщить вам о повышении в звании и должности. Теперь вы капитан, командир первого батальона и будете послезавтра руководить атакой на Мичманский остров в центре. Готовы принять такую ответственность?
   - Разумеется, сэр, - кивнул Клебурн.
   - Вот ваши погоны, с формальностями разберёмся после операции. Я возвращаюсь на "Невидимый".
   Когда Тейлор и его штаб выходили, Контини спрятался за дверь, вскоре послышался треск вертолётных винтов.
   - Контини, не прячьтесь, - с усмешкой сказал теперь уже капитан Клебурн, Шарль вздрогнул.
   - Как вы узнали...
   - Раньше я мог учуять кусок хлеба за километр, чего уж говорить о человеке. Входи, садись. Эти черти с авианосца несколько опустошили запасы, но еды хватит.
   Подождав, пока Шарль прикончит угощение из полуфабрикатов, Клебурн продолжил:
   - Не ожидал, что тебя снова занесёт сюда. Видел, кстати, работу вашего университета, "Католицизм и католики", так вроде называется? Редкий бред. Зато в "Вестнике Свободы" хорошие статьи были про Хонсю.
   - Это мои статьи, подрабатывал немного, - признался Шарль.
   - Они же подписаны... а, ясно. Лиланд Кент... неплохой ты себе псевдоним соорудил.
   - Стараюсь, сэр, - сказал Контини. - А с чего вдруг такая щедрость на звания со стороны Тейлора? У вас с ним вроде вражда?
   - Старина Тейлор хочет подставить меня, - ответил Клебурн. - Нам предстоит серьёзное дело, и он вверяет мне батальон. Думает, что я не справлюсь. Наивная душа. Послезавтра он увидит первоклассную высадку.
   - Что же точно намечается? - спросил Шарль.
   - Всё просто, - начал объяснять Клебурн. - Флот обстреляет укрепления на островах, уничтожит ПВО, позволив авиации ударить по кораблям в портах. Такие действия вынудят миноносцы Ватикана покинуть бухты, и тогда линкоры и крейсера разнесут их. Одновременно Королевские Морпехи высадятся с вертолётов на Боцманском, Капитанском и Рулевом островах, уничтожат или захватят склады с топливом и вооружением. Другая группа британцев под прикрытием боевых вертушек высадится на Фок-Мачтовом и Киль-Острове, подорвёт нефтеперегонный завод и захватит доки. Третья зайдёт с тыла и возьмёт под контроль штаб Варфоломеевской дивизии на небольшом Трюмном острове, это в тридцати милях к северо-востоку от основного района действий. "Драконоборцы" уничтожат казармы, склады и штаб 7-ой Матфеевской дивизии на Фарватерском острове. Мы бьём по Мичманскому. Высаживаемся с моторных лодок при поддержке эсминцев, атакуем в лоб. Тем временем диверсионный отряд на мини-субмаринах войдёт в бухту на другой стороне острова и взорвёт любые постройки и корабли. Потом зачищаем то, что останется. Корабельные орудия довершат остальное. Если всё пройдёт по плану, архипелаг Яна Толбека падёт в течение суток.
   К рассвету второго дня пути армада подошла к архипелагу. Прямо по курсу лежал остров Боцмана, производивший впечатление ненаселённого. Он протянулся с севера на юг всего на восемь миль, имел крутые берега и был окружён множеством острых рифов и скал. Каменистые склоны покрывал густой лес.
   В этой точке четыре транспорта, один крейсер и авианосец "Невидимый" отделились от флота и ушли на север, чтобы обогнуть архипелаг и выйти к Трюмному острову. С "Принсипе де Астуриас" начали подниматься вертолёты "Чёрный ястреб" с британскими пехотинцами на борту. Вдруг из-за Боцманского острова показалась эскадра из тридцати миноносцев Ватикана. Линкоры сразу развернули грозные орудия и выстрелили по центру вражеской формации. Один миноносец от прямого попадания разорвало на куски, два других перевернуло волной. Крейсера и эсминцы Коалиции пошли навстречу вражеской эскадре, в то время как линкоры сосредоточились на группе из четырнадцати судов, вышедшей из неприметной бухты на Боцманском.
   Завязалось морское сражение, и хотя миноносцы Ватикана были известны скоростью и маневренностью, они были уже стары для противоборства с современными кораблями. Наиболее эффективными здесь показали себя эсминцы, которые завязывали бой один на один, позволяя крейсерам сделать точный выстрел и отправить очередной корабль на дно.
   Вскоре появилась запоздавшая авиация. С островов ударили трасы зениток и ракетные установки, но их быстро подавила палубная артиллерия. Тогда японские истребители снизились и ударили по ближайшим объектам на земле. Над зелёным ковром островов поднялся густой чёрный дым, к которому двинулись вертолёты коалиционных сил.
   Тем временем "Мекленбург" в колонне из восьми транспортов шёл дальше, и к полудню достиг цели - Мичманского острова. Рация на мостике успела раскалиться добела - столь активно шёл обмен между подразделениями.
   - Спокойно, ребята, скоро поддержим, - вздохнув полной грудью, сказал Клебурн.
   Перед ним лежала земля, которой следовало завладеть - большой, похожий на круасан остров выгнутой "спиной" был направлен на корабли, "рожки" загибались в сорока милях друг от друга и скрывали между собой посёлок и порт. Чтобы добраться до него, можно было обогнуть Мичманский по фарватеру между рифами и батареями острова, либо высадится на широкой полосе пляжа и преодолеть хребет. Тихоокеанцам предстояло совершить второе.
   Солдаты быстро погрузились в "Зодиаки" и были спущены на воду. Транспорты были просто облеплены надувными лодками. И тут из "зелёного ада" острова забила артиллерия и станковые пулемёты. Люди пригнули головы, словно это могло их защитить от бронебойных снарядов. Вперёд сразу двинулись два крейсера и эсминец, но несколько снарядов всё же попали в транспортные суда. На "Мекленбурге" был уничтожен кран с приготовленной для спуска лодкой, погибли восемь солдат и десять человек из корабельной команды техников. Другое судно лишилось капитанского мостика.
   Однако большего вреда батареи Мичманского не нанесли, так как были уничтожены огнём военных кораблей. Это позволило десантным лодкам построиться и двинуться веером к пляжу. Конечно, по ним лупили снайперы и пулемётчики из чащи, буквально вырывая людей из лодок. Три "Зодиака" просто разорвало, но полк достиг берега.
   Едва носы лодок уткнулись в песок, как Тихоокеанцы выпрыгнули и кинулись через открытое пространство пляжа к чаще, где укрывались защитники. У самой лесной кромки по ним открыли шквальную стрельбу и те, кто вырвался вперёд, упали замертво. Другие, не столь быстрые, попадали и стали окапываться. Через десять минут вдоль всего пляжа протянулась линия неглубоких окопов, прямо перед ними лес озарялся вспышками выстрелов.
   Клебурн перевернулся на спину и прижал к уху наушник, в эфире правило многоголосье:
   - Продвигаемся к центру Боцманского... сильное сопротивление... есть потери раненными и убитыми от снайперского огня...
   Другой морской пехотинец орал во всю глотку:
   - Это Фок-Мачтовый, оборона сильнее, чем предполагала разведка! Мы лишились вертушки! Не можем поднять головы! Боже, нас окружают! На Киль-Остров вообще не сумели высадиться!
   Лежавший рядом, уткнувшись лицом в песок, Эдуард Сиклс прокомментировал:
   - Дело приняло хреновый оборот, мы не укладываемся в график. Католики спровоцировали нас и ждали, теперь пытаются разорвать.
   - Сорок девять... - с прежним спокойствием констатировал бывший здесь же Терьер после очередного снайперского выстрела. - Нужно действовать, господа. Опушка кишмя-кишит Гвардейцами, но их линия слишком тонкая. Если перебегать от дерева к дереву, мы сможем отодвинуть и разорвать её.
   - Осталось только как-то добежать до первого дерева, желательно живым - вжав голову в плечи, пропищал Контини.
   - Тебя не спрашивают! - огрызнулся Терьер, одновременно спуская курок. - Пятьдесят... (выстрел)... пятьдесят один... Так что, господа, кто полезет в пасть льва? Долго мы перестрелку не выдержим.
   Словно в подтверждение его слов из рации донёсся вопль:
   - Мы все умрём! Нас прижали!
   - Я рискну! - появившийся невесть откуда Трава втиснулся рядом с Шарлем. - Привет, Контини, как жизнь? А, капитан, я пошёл?
   - Давай, - кивнул Клебурн. - Возьми у пацанов побольше гранат. Доберёшься до леса, устрой "гвардам" ад.
   С битком набитой сумкой за спиной и диким индейским воплем на устах, Кент зигзагами понёсся к деревьям. Пули обороняющих проносились рядом с ним, но Терьер сразу обрывал жизнь стрелкам. Трава ещё и стрелял на бегу, не целясь, чтобы заставить залечь врага перед собой, и, каким-то чудом, он добрался живым до толстого тропического дерева и упал к его корням, тяжело дыша. В жалких сантиметрах от его правой руки фонтанами взлетала земля.
   Используя могучий ствол в качестве укрытия, Трава метнул две гранаты и после их взрыва бросился к следующему дереву, находившемуся вплотную к пригорку, где в кустах засела группа Гвардейцев. Такой наглости враг не ожидал, стрельба смолкла на несколько мгновений, а потом загремела вновь, все пули теперь летели в убежище отважного Тихоокеанца.
   Дождавшись перезарядки, Кент высунулся из-за дерева и выпустил гранату из подствольника по пригорку. Шарль увидел, как после вспышки в траву свалились три тела. Брешь была проделана. Трава рывком добрался до места, где минуту назад прятались католики, и залёг там, расстреливая их товарищей. Обороняющиеся были вынуждены переключить внимание на эту занозу в центре своих порядков, и обстрел берега несколько ослаб.
   - Пора, - понял Клебурн и скомандовал по рации. - Батальон, укрываться между деревьями и оттеснять противника. Вперёд!
   Тихоокеанцы поднялись и, засыпая лес пулями и гранатами, метнулись к деревьям, потеряв лишь несколько человек убитыми и ранеными. Далее атакующие стали перебежками, прикрывая друг друга, двигаться дальше, отвоёвывая метр за метром. Католики столь же слаженно отступали, неся серьёзные потери, как вдруг обратились в бегство - растаяли в джунглях, оставив на берегу десятки убитых. Узнав об этом, два других батальона Тихоокеанского полка тоже начали атаку и в жесткой схватке опрокинули Швейцарскую Гвардию.
   Полк наступал, то и дело вступая в небольшие перестрелки. Враг ставил ловушки, вёл снайперский огонь из чащи, закреплялся в норах. Порой во влажном воздухе джунглей свистела мина или артиллерийский снаряд, тогда приходилось связываться с крейсерами, которые накрывали позиция крылатыми ракетами.
   К полудню отряды вышли к реке, лежащей в тени высокого хребта, и остановились на берегу. Капитан Клебурн связался со штабом и доложил:
   - На связи Каролинг-1, взяли под контроль берег и половину острова. Значительные потери с обеих сторон, приём.
   - Каролинг-1, это Мартел! - голос Тейлора заметно дрожал. - Ситуация близка к критической! Находимся под сильным обстрелом с Киль-Острова - там находятся укреплённые батареи противокорабельных орудий. Потерян один эсминец, пробоина у "Короля Чарльза". Авиация пыталась уничтожить батареи, но самолёты были обстреляны из ПЗРК, сбиты два Ф-22, несколько повреждены. Подходят новые миноносцы, они скрывались в бухтах, наши суда вынуждены вести с ними бой, оставляя наземные силы без поддержки.
   - Мартел, что с Мартой-2, приём? - спросил Клебурн.
   - Они отступают с Фок-Мачтового, - ответил Тейлор. - Их просто разносят, потери в подразделениях свыше сорока процентов убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Мы потеряли над островом звено Ф-15, три ударных и пять десантных вертолётов. Кроме того, миноносец Ватикана уничтожил транспортное судно "Ограда" во время высадки. Марта-1 на Боцманском попала в засаду в центре острова, ведёт бой. Остальные группы отстают от графика, приём.
   - Понял вас, Мартел, конец связи, - Клебурн отключил внешнюю радиостанцию и покачал головой. - Всё летит к дьяволу. Британцев рвут на части в каждом районе высадки, и я уверен, что "Драконоборцам" придётся не слаще. Католики сосредоточили на островах огромное количество зенитных и противокорабельных орудий, плюс переносные комплексы.
   - Да, дело - дрянь, - усмехнулся Терьер. - Наши истинно верующие друзья ждали возмездия за рейд на Индонезию, теперь откровенно имеют нас. Это проклятая ловушка, супер засада. Будь я командующим этого цирка, немедленно приказал бы отступать на корабли и валить домой, пока не слишком поздно. Но я всего лишь снайпер, так что голосую за то, чтобы двигаться дальше, пока католики не очухались.
   - Так и сделаем, - кивнул Клебурн. - Привал закончен - пошли.
   В шести точка батальон Патрика начал переправу, другой берег сразу щедро "разродился" трассирующими пулями, ослепительно-красными и вдвойне пугающими в этой тьме под деревьями. Вода тоже окрасилась красным - цветом крови. Река уносила мертвецов к океану. Но Тихоокеанцы шли - по колено, по грудь, по плечи в воде. Под аккомпанемент разрывов и свист пульт, снайперы и гранатомётчики прикрывали их переход.
   Добравшись до другого берега, солдаты с криками бросились на Швейцарцев и жестоко перебили их до единого человека. В дело пошли штыки, приклады и тяжёлые ботинки. В итоге дикая сила перемолола стрелков.
   - Кончай вакханалию! - скомандовал Клебурн, едва пересёк реку. - Там (он указал на хребет) ещё много ублюдков! Они ваши!
   И снова в путь, только теперь приходилось лезть в гору. Склон становился круче, сопротивление - яростней. Солдаты, получившие пулю, катились вниз, но их сослуживцы ползли вверх, как альпинисты под опасным свинцовым ветром. Гвардейцы насмерть держались за утёсы, скатывали вниз тяжёлые булыжники и по-прежнему минировали подходы. Каждый скальный выступ, пещера, естественная ниша в горе давались большой кровью. Но к вечеру, усеяв трупами склоны, три батальона Сиротского полка сбили вражеские фланги и ворвались на вершину хребта.
   Здесь было полно палаток, блиндажей и фанерных домиков - так выглядела полевая база Гвардии. В этом месте случилась бойня. Осатаневшие от потерь Тихоокеанцы забрасывали палатки гранатами, жгли из огнемётов полевые госпиталя, прижатых к склонам католиков сбрасывали вниз. Крики, стоны и нечеловеческий вой, полный боли и гнева разносился над Мичманским островом. Когда же он стих, база горела. Целый полк Швейцарцев полёг в отчаянных попытках защитить её, немногие уцелевшие бежали к городку на побережье. В центре ада стояли окровавленные солдаты.
   Клебурн оглядел своё потрёпанное воинство и принял решение:
   - Продолжим атаку с рассветом, - Тихоокеанцы облегчённо вздохнули. - Первым делом потушите пожары. Две роты займутся поиском раненных и сбором убитых. Погрузите их и отправите на корабли, после соберите оружие и боеприпасы. Тела "гвардов" сожгите или затащите куда-нибудь в пещеры, сбросьте в ямы - мне не нужна вонь ночью. Третья рота, установите пулемёты на хребте, расставьте часовых и обеспечьте их смену. Выполнять.
   После этих распоряжений Клебурн доложил о ситуации в штаб.
   - Каролинг-1, понял тебя, - ответил Тейлор. - Мы остались без воздушной поддержки, так как в "Хирадзаве" чудовищные потери: 35 самолётов сбито, погибло двенадцать пилотов. Японские истребители ушли на аэродромы, а ВВС Индонезии и Таиланда заявили, что не заменят их в небе, пока мы не уничтожим противовоздушную оборону. Стационарные зенитки мы, конечно, разнесли, но в этих джунглях просто тысячи "Стингеров". Вертушки тоже не могут действовать - их расстреливают из чащи крупнокалиберные пулемёты. Так что у католиков остались и топливо, и вооружение, и штабы. Восемь транспортов возвращаются в Нью-Плимут под охраной "Виктории", на борту убитые и раненные морпехи. Британцы успешно действуют лишь на Боцманском острове, но тоже не смогут захватить его сегодня. "Драконоборцы" отбили несколько точек на Фарватерном, и больше ничего не добились.
   - Значит, мы действуем лишь на трёх островах? - спросил Клебурн.
   - К сожалению, это так, - ответил полковник Тейлор. - И туда, похоже, перебрасываются подкрепления. Мы не можем этому помешать - флот завяз в дуэлях с шустрыми миноносцами и серьёзно потрёпан. Четыре миноносца даже высадили штурмовую команду из Инквизиторов на "Принсипе де Астуриас", моряки с трудом отбили атаку. Если мы не сломаем хребет вражеским эскадрам, то скоро против вас будут сражаться превосходящие силы, приём.
   - Понял вас, Мартел, - вздохнул Патрик и после недолгого молчания добавил. - Архипелаг Яна Толбека - большая западня. Приём.
   - Я знаю, Каролинг-1, приём, - нервно сказал Тейлор.
   - Потери? - спросил Клебурн.
   Тейлор молчал, когда же заговорил, голос его был испуганным:
   - По предварительным данным, восемь тысяч. Из них около девятисот убитых, судьба ещё четырёхсот неизвестна, остальные ранены. Многих сейчас отправляют на транспортные суда и везут в Нью-Плимут. Кто-то будет мёртв по прибытии... Это всё, Каролинг-1 Конец связи.
   Затем капитан связался с диверсионной группой, которая должна была уничтожить корабли:
   - Каролинг-4, на связи Каролинг-1, операция отложена до утра.
   - Понял вас, Каролинг-1, ищем укрытие на берегу, конец связи, - сухо ответил солдат.
   После в эфире наступила тишина.
   Ночь прошла неспокойно. На разных участках хребта вспыхивали ожесточённые перестрелки, с дальней стороны острова вели огонь миноносцы, облепившие побережье. С высоты можно было разглядеть, что там, у берега, где проходила высадка, идёт вялое морское сражение.
   Едва же на востоке забрезжил рассвет, не выспавшийся и обозлённый полк начал спуск. Радиообмен усиливался:
   - Валькирия-51, подходим к Боцманскому для эвакуации раненных, приём.
   - На связи Марта-1, расчистили площадку для вас, Валькирия-51, идите на пеленг. Есть груз: тридцать живых и шесть мёртвых. Приём.
   - Понял вас, Марта-1, скоро будем... Чёрт, у нас запуск! Начинаю манёвр, ухожу! Вторая ракета на шесть часов! Отстреливаю тепловые ловушки...
   В рации затрещало, потом раздался возбуждённый голос:
   - Мартел, Валькирия-51 сбит! Боже, он рухнул в джунгли как хренов "Гинденбург"!
   - Марта-1, на связи Мартел, посылаем "Кобры" для поддержки. Выдвигайтесь в район, откуда были произведены запуски и проведите зачистку, приём.
   - Выполняю, Мартел. Конец связи.
   - Мартел, это "Король Чарльз", у нас 5-8-1, приём.
   - Уточните, "Король Чарльз", приём.
   - Матросы ведут бой с группой, высадившейся под покровом темноты на корме. Это Инквизиторы, их трудно завалить. Потери среди личного состава, приём.
   - Отправляю два взвода Королевских морских пехотинцев на борту С-47, сядут на носу. Удачи вам. Конец связи.
   - Говорит Меровинг-1 с Фарватерного, перед нами целая линия Инквизиторов! Долбанная золотая линия! С такой дистанции пули их не берут, пробуем подобраться ближе. По нам лупят "Архангелы", прошу поддержки палубной артиллерии, приём!
   - Ответ отрицательный, Меровинг-1, суда огневой поддержки вступили в бой с вражескими подкреплениями у Трюмного острова, защищают "Невидимый". Вы действуете в одиночку, конец связи.
   - Дерьмо, очень нехорошее дерьмо, - резюмировал услышанное Терьер.
   Отстав от цепи, Шарль немного отклонился в сторону, и вдруг почувствовал, что проваливается куда-то. Он услышал крик Патрика над ухом, а потом свалился на мягкое.
   - О, Боже! Два человека сюда, живо! - распорядился капитан.
   Контини провёл рукой по тому, что сначала принял за мешки, поднёс руку к лицу. Она была красной и липкой. И тут в яму проникли лучи фонариков, и Шарль понял - он лежит на окровавленных трупах. Стремительно он вскочил и выбрался из ужасной братской могилы, ощущая в носу тошнотворный сладковатый запах разложения. Всё тело, казалось, пропиталось смертью, и студент поспешил достать дезодорант и обрызгать себя с головы до ног.
   - Люди из деревни, - сказал Клебурн. - Те, кого захватили Инквизиторы. Их что же, в жертву принесли?
   - Нет, сэр, - ответил Терьер. - Просто расстреляли, когда довезли до архипелага. Они же были лишь приманкой. Мы объявили Ватикану войну - приманка сразу потеряла ценность.
   - Из чего в них стреляли? - по-прежнему задыхаясь, спросил Контини.
   - Старые винтовки: немецкий "Маузер" и американская М-1 - Инквизиторы любят такие штуки, - ответил Терьер. - А вон тех, похоже, убили молотом. Без сомнения, здесь поработала Инквизиция.
   - Воздадим им по заслугам, - пообещал Клебурн. - Батальон, вперёд! Держать дистанцию в стрелковой цепи!
   Через пару часов солдаты достигли края леса. Внизу, на берегу лежал город католиков и порт. Кирпичные одно- и двухэтажные здания лепились одно к другому, образуя подобие ближневосточного города с узкими грязными улицами и тесными дворами. Прямо на Тихоокеанцев смотрели фасады домишек со щелями-бойницами. В центре стоял собор - по-настоящему внушительное каменное здание с высоким шпилем, дубовыми дверями, мозаичными окнами. Дальше находились железобетонные здания порта, краны и топливные цистерны.
   Теперь стало понятно, почему полк не встретил сопротивления на всё пути от вершины к городу. Просто на остров перебрасывались подкрепления - порт наводнили Гвардейцы и Инквизиторы. Они сгружались с миноносцев, вытаскивали ящики с оружием и строились на причалах в правильные квадраты. Распоряжались среди них Паладины в "призрачных" плащах.
   - Вот так сюрприз! - присвистнул Сиклс. - Там же на каждого нашего пятеро верующих приходиться! Что же, примкнём штыки и в бой? Эти твари отдали жизни, чтобы с других островов подошли свежие силы - конец нам!
   - Без паники, - спокойно молвил Клебурн и связался с диверсантами. - Каролинг-4, доложите обстановку, приём.
   - Чёртово осиное гнездо, сэр, - сообщил солдат. - Нас чуть винтами не порубило, пока заряды устанавливали. Столько миноносцев! Но мы справились: бомбы стоят под цистернами и кораблями у причалов. Ждём распоряжений, приём.
   - Всем Каролингам, после взрыва Каролинг-1 атакует город, советую всем сделать тоже самое, приём.
   - Принято, Каролинг-1, поддержим вас, - отозвались командиры двух фланговых батальонов, Клебурн продолжил:
   - Каролинг-4, поджарите их с тыла.
   - Есть, сэр. Только скажите когда.
   - Каролинг-4, сейчас!
   В тот же миг точно второе солнце осветило Мичманский остров. От огня шарахнулись во все стороны испуганные тени древних деревьев и новых уродливых домов. Там, где мгновение назад находился оживлённый военный порт, ныне бушевало пламя и корчились в агонии силуэты, лишь отдалённо похожие на человеческие. Горящее топливо брызнуло в разные стороны, попало в окна и щели домов, сразу вспыхнули пожары. Взрывная волна тоже не осталась в стороне - окна в церкви повылетали, с десяток зданий разлетелись в пыль.
   Пламя гудело, а диверсанты, подошедшие вплотную к городу, расстреливали тех, кто выбежал на улицу.
   Клебурн сбросил на землю каску, вздохнул полной грудью и перевёл предохранитель винтовки на полуавтомат. Повернулся к своим людям:
   - Ну, бандиты, наша цель - собор. В безоружных не стрелять, пленных не брать, действовать жёстко!
   - И как это совместить? - с ухмылкой спросил Трава.
   - Импровизируй! - прикрикнул на него капитан. - А теперь, батальон, круши их!
   Толпа выскочила из кустов и лёгкой рысцой двинулась к огненному аду. Им навстречу выдвинулся отряд из сотни контуженных и обожжённых Гвардейцев, но был сразу сметён обратно к городу.
   Достигнув домов, батальон рассредоточился и начал жёсткую зачистку, включавшую уничтожение всего, что бегало, ходило или ползало в уродливых постройках. На одном из перекрёстков пуля угодила в жилет Патрика, точно в грудь. Капитан прижался спиной к стене дома и зарядил в подствольник гранату.
   - Ух, как я зол! - оскалился он.
   Резким броском Клебурн достиг середины перекрёстка, прицелился и разнёс одноэтажку в прах, для верности пустил пару очередей по другим зданиям.
   Терьер забрался крышу невзрачной постройки, похоже по запаху на сортир, и стал прикрывать продвижение товарищей, отстреливая укрывшихся рядом с церковью "гвардов".
   Фланговые батальоны сжали смертельные клешни и тоже ворвались на улицы.
   Дом за домом, двор за двором вычищали Тихоокеанцы, пока не достигли церкви и не окружили её. Сиклс выбил дубовые двери ногой и сразу укрылся за косяком, рядом засвистели пули. Боец полк попытался высунуться, но был сражён метким вражеским выстрелом.
   - Вот закрепились, мрази! - выругался Патрик, глядя на своего подчинённого с пробитой головой.
   - Инквизиторы, сэр! - крикнул Сиклс. - Я видел золотые отблески сквозь дым!
   - По хрену кто это! - "любезно" сказал капитан. - Трава - гранату в окно, четверо входят и зачищают! Начали!
   Едва Трава исполнил приказ и послышался хлопок, Тихоокеанцы ворвались в собор и просто усеяли алтарную площадку свинцом. Бравая восьмёрка Инквизиторов может и была фанатичной и храброй, носила неуязвимые доспехи, но в таком огне нельзя было выжить - изрешеченные, словно консервные банки, католики повалились в пыль и щепки разбитых скамей. Их накрыло расколотое на части распятие.
   - Чисто! - доложили бойцы.
   Патрик вошёл в церковь, сапоги его давили разбросанные по полу гильзы. Он подошёл к алтарю, опустился на колено и стал внимательно изучать выступ под разбитым алтарём.
   - Что вы ищите, сэр? - спросил солдат.
   - Просто я видел католические миссии в Ирландии, сынок. Их святоши любят прятать ценности под церковью. Вот...
   Тайный механизм щелкнул, и часть пола отъехала в сторону, явив взорам Тихоокеанцев лестницу, уводившую метра на три в темноту. Десять человек спустились туда и стали продвигаться по тоннелю с земляными стенами. Он шёл сто метров вдоль берега, после чего сворачивал в сторону хребта и тянулся ещё на четыреста метров. Не было ни ответвлений, ни света, приходилось использовать приборы ночного видения. Заканчивался этот странный коридор дощатой дверью, за которой горела масляная лампа.
   Не раздумывая, группа вломилась в убежище. Перед ними предстал высоченный Инквизитор с молотом в одной руке и старым револьвером в другой. Именно этот фанатик командовал рейдом на Индонезию, но Тихоокеанцам это было неведомо. За спиной война укрывался седой старик в пасторской одежде.
   - Падите на колени! - заорал Инквизитор и сразу получил пулю прямо по центру кровоточащего креста.
   Старик остался в одиночестве под прицелом десяти винтовок.
   - Не стреляйте! - взмолился он. - Я лишь поверенный Папы в азиатском регионе, не воин! Пощадите! Горацио! Преподобный Горацио!
   Тихоокеанцы вытащили священника в собор, откуда уже убрали тела, и посадили его на уцелевшую лавку. До него не было дела, ибо полк занимал оборону на захваченной территории.
   Пожары в городе потушили, лишь над портом вздымался огненный смерч, отбрасывавший безумные, колдовские отсветы на воду и землю. Отряды собирали тела и оттаскивали подальше в кусты, но в такой жаре через несколько часов вонь достигла позиций, и Клебурн приказал сбросить трупы католиков в океан. Вдоль берега рылись окопы, из обломков зданий строились укрепления, в норах установили обнаруженные на складах миномёты. А один взвод, выдвинувшийся к "рогу" острова обнаружил брошенную батарею "Архангелов", направленную дулами на побережье и тщательно замаскированную. Ей сразу поспешили завладеть.
   К закату стало понятно, что гарнизона на острове больше нет - Мичманский пал к ногам тихоокеанских сирот. Одновременно пришли хорошие новости с Фарватерного, где "Драконоборцы" захватили штаб 7-ой Матфеевской дивизии, завладели складами с оружием и оттеснили Гвардейцев, Инквизиторов и христианских наёмников вглубь острова. На Боцманском британцы продолжали вести перестрелки с Гвардией, засевшей на высотах.
   - Не так уж плохо, - облегчённо выдохнул Патрик после сеанса связи.
   Он откинулся на спинку стула в полуразрушенной казарме, стены которой были черны от копоти. Впервые с начала операции возмездия капитан закурил.
   - Винца бы сейчас! - мечтательно сказал он. - А? Шарль, неплохо бы сейчас было вина тяпнуть?
   Контини сидел на табуретке в углу и был мрачнее тучи, перед его глазами плясали кровавые зайчики. Словно мозг записал события прошедших суток, а теперь проигрывал их с самых выгодных ракурсов. Хотелось просто отключиться, но не спать, ведь во сне образы могли стать ещё более ужасными, принять гротескный облик.
   - Контини? Приём? - позвал Клебурн, выглядевший ни то захмелевшим, ни то просто повредившимся малость рассудком.
   - Слушаю, капитан, - безжизненно отозвался Шарль.
   - Вина бы выпил? - спросил Патрик.
   - Я же не пью, сэр, - напомнил Контини. - Как вы вообще можете думать о каком-то вине посреди этого ада? Здесь столько смерти... Этот запах никогда не выветрится.
   - Ага, а ты чего хотел? - удивлённо вопросил капитан. - Мы же, чёрт возьми, лучшие, мать их, воины. Берсеркеры - дикие и беспощадные люди-медведи!
   - Дикость, - вздохнул Шарль. - Я по-прежнему не понимаю, как можно убивать себе подобных в таких количествах? Вы разве не видите? Для вас это враг: одним меньше - хорошо. Но человек, которому вы так запросто оборвали жизнь, родился из лона матери, рос, мечтал...
   - Убивал, - напомнил Клебурн, - вырезал индонезийскую деревню, клялся уничтожить тех, кто не примет католичество "в сердце своё". Мне, честно говоря, совершенно наплевать ради чего этот жмурик молился и на фотографию какой тёлки в журнале у него вставал. Ты сказал верно: для меня он враг. Больше ничего. Лить слёзы - обязанность гражданских. Мы - дикие звери, но мы охраняем ваш порог. Не будь нас, или испанцев, даже британцев, которых я всей душой ненавижу, посреди Бастони уже пылали бы костры Инквизиции. И хватит об этом, Шарль, я потерял слишком много друзей на этом трижды грёбаном острове.
   - Вот так спор, честное слово, - сказал Трава, входя в казарму через пролом в стене. - Разрешите доложить, капитан?
   - Давай уже, - позволил Патрик.
   - Тот священник совсем нас задолбал, сэр. Молиться, просит призвать на нашу голову кару небесную, геенну огненную и прочее, прочее, прочее.
   - Конкретно, что ему надо? - перебил капитан.
   - Ясное дело, чтобы его отпустили, - ответил Трава. - Он, типа, важное лицо в Ватикане. Если мы вернём его своим, то он будет лично молиться за наши грешные души и нас, возможно, отпустят с острова живыми.
   - Да? Вот это хороший разговор, - одобрил Клебурн. - Приведи-ка его сюда, поболтаем. Кстати, на какой частоте католики?
   - Канал 115, но их код расшифровать не удаётся, - ответил боец.
   - Настройтесь на него в любом случае, при необходимости пошлём сообщение открытым текстом.
   Элиас вышел тем же путём, что и вошёл, хотя дверь находила в двух шагах от него. Клебурн обратился к Шарлю:
   - Память на камере свободная осталась?
   - Часов на восемь съёмки. Только батарейки сядут через час.
   - Дадим тебе трофейные, - успокоил Клебурн и кинул Контини пачку. - Вот, держи, работоспособность не проверял. Засними этого господина.
   Вскоре явились солдаты, ведшие под руки незатыкавшегося священника:
   - Он покарает вас! Оторвёт руки, которыми вы хватали святого человека! Каждый убитый католик - вечность в Чистилище! Да, там вас сгрызут черви!
   Небрежно бросив бешеного ватиканца на стул, Тихоокеанцы удалились. Священник продолжал буйствовать, грозился всевозможными карами, на что Клебурн реагировал восхищённо поднятыми бровями и возгласами:
   - Надо же! Неугасимое пламя? Превосходно!
   Наконец, после полуторачасового шоу, посланец Ватикана успокоился. Видимо, ему просто не хватало уже воздуха. Клебурн, усмехнувшись, протянул пачку сигарет. Горацио сверкнул глазами:
   - Сами травитесь этой языческой мерзостью!
   Капитан пожал плечами и отложил пачку. Без паузы он резко спросил:
   - Зачем, преподобный?
   - Что тебе надо, крыса? - скривился в ответ священник.
   - Вижу, ты осмелел с момента захвата, - сказал Клебурн. - Когда тебя нашли, ты сжимался, как задница в мороз. Теперь угрожаешь, бряцаешь оружием. И всё же, зачем? Зачем именовать себя самой человеколюбивой религией и проливать столько крови? Из века в век вешать людей, давить, сжигать живьём? Зачем, преподобный?
   - Заблудших овец нужно наставлять на путь истинный, ты, шлюхин сын, - ответил Горацио. - Как иначе заставить отсталых людей встать на путь истинной веры?
   - Убить их мужчин, изнасиловать женщин и насильно крестить детей. Видимо так, - сказал Патрик. - Видимо для вас цель оправдывает средства, но я не могу этого понять. Преподобный, вы имеете дело с людьми. ЛЮДЬМИ, Горацио, живыми и мыслящими. Ну не хотят они посещать мессу и верить непонятно во что. Многие следуют религиям более древним и мирным, идеям, во имя которых не велось завоевательных войн.
   - Моисею тоже пришлось пролить немало крови, чтобы прийти в Землю Обетованную, - сказал Горацио. - Авраам по велению Господа готов был принести в жертву своего сына Исаака. Вера требует жертв, таким как вы не понять этого.
   - Я и не собираюсь понимать вашу кровавую религию, - заявил Клебурн. - Пойми, не уживается добро с Моисеем, и его "заместителем" Иисусом, вырезавшим мужчин Иерихона и поработившим женщин. Про этого Исаака вообще молчи! Псих слышал голоса, которые повелевали ему зарезать родного сына, как тупого барана! Ладно хоть в последний момент он одумался и не сделал этого, а если бы и состоялось жертвоприношение Авраам стал бы вдвойне героем. Убил собственного сына во имя Бога!
   - В том и состоит смысл: не жалеть ничего во имя любви Господней, - настаивал преподобный. - Он - создатель всего, любящий отец...
   - Который потребовал убить сына, послал ангела перебить первенцев в Египте. Чем же твой добрый Бог отличается от злого Дьявола? Оба убийцы, только Бог требует, чтобы его боялись.
   - Ты просто ненавидишь меня и мою веру! - закричал Горацио. - Будь ты в лоне нашей Церкви, говорил бы иначе. Страшный Суд скоро грянет, Антихрист уже пришёл и правит за океаном. Адское пламя разольётся по планете и погибнет каждый, сильный и слабый, богатый и бедный! Спасение возможно лишь в лоне Вселенской Церкви - так записано в Писании, в котором нельзя сомневаться. Мы хотим, чтобы спаслось больше людей. Будда, Шива не защитят их, ибо не существуют. Да, прольётся кровь, но души будут спасены. Даже ты можешь попасть в рай, как и преступник, казнённый вместе с Иисусом Христом - нашим спасителем.
   - Не горю желанием, - сказал Клебурн. - И не собираюсь переубеждать тебя, я не проповедник. Просто хочу напомнить, что Ветхий Завет был написан тысячи лет назад, когда израильский народ в войнах завоёвывал место под солнцем. Писание - это путеводная звезда евреев в войнах древности. Нельзя жить по этим законам сейчас. Это путь в полнейшее никуда, к новому средневековью, ещё более страшному.
   - Тебе меня тоже не переубедить, военный, - сказал Горацио. - Я больше ничего не скажу, можете казнить меня, о пощаде молить не буду.
   - И дать христианству ещё одного мученика? - спросил Патрик и сам же ответил. - К дьяволу, перебьётесь. Кент, тащи сюда нашу могучую радиостанцию, надеюсь ты её успел настроить.
   - Так точно, сэр! - отчеканил Трава, втаскивая в дыру огромный ящик с антенной. - 115-ый канал настроен и готов к работе. Сомневаюсь только, что это хорошая идея.
   - У тебя не спрашивают, - отмахнулся Клебурн и взял микрофон. - Эй, святоши, приём. Я знаю, что вы меня прекрасно слышите, отзовитесь. У меня ваш преподобный Горацио в плену, пока живой. Лучше откликнитесь или пустим его в расход.
   Радиообмен резко оборвался, несколько минут можно было расслышать лишь треск помех. Потом зазвучал уверенный голос, знакомый Тихоокеанцам по битве за Горный Замок.
   - Помнишь меня, командир?
   - Преподобный Исайя! - догадался Патрик. - Рад встретить вас на балу. Вы знаете ситуацию: в руках нашего полка Мичманский остров и доверенное лицо Ватикана. Первое мы не отдадим, но со вторым с радостью расстанемся.
   - Условия? - спросил Исайя, капитан засмеялся:
   - Их не будет, считайте это актом доброй воли. Мы на коне, почти разбили вас - к чему попрошайничество.
   - Боюсь, вы слишком неадекватно оцениваете ситуацию, командир, - настаивал преподобный. - Вы разбиты, операция сорвана, а отчаянные попытки сопротивляться приведут к гибели. Будет лучше вести переговоры о сдаче.
   - Исайя, - вновь усмехнулся Клебурн. - Это ты, дружок, кое-чего не уяснишь. Мы вас дважды сделали. Тихоокеанцы засели здесь, испанцы разгромили командование вашей дивизии и даже англичане успешно наступают. Не говоря уже про страшные потери ватиканского флота. Вы ставили ловушку на мышей, Исайя, но в неё попала стая крыс, готовая порвать ваши священные книги. Молитесь.
   - Вы на самом деле храбры, командир, - сказал преподобный. - И люди ваши сражаются так, словно после смерти их не ждёт вечное Чистилище. Хотите показать силу - извольте. Через три часа к острову подойдёт один миноносец, я буду на борту. Корабль причалит к маленькому пляжу в шестистах метрах от города - там и встретимся. И без фокусов, иначе Гвардия уничтожит вас.
   - Взаимно, - сказал Клебурн. - В противном случае Горацио будет болтаться в петле над алтарём церкви. Конец связи.
   Капитан отключил рацию, а Трава недовольно пробурчал:
   - Нельзя отдавать этого святошу, ведь он наш козырь.
   - Я просто хочу позлить католиков, - признался Клебурн.
   Разведчики Сиклса окопались в месте, куда должны были прибыть ватиканцы, чёрная маскировочная форма надёжно скрывала их в густой листве. В условленный час к острову на полном ходу подошёл миноносец. Носовое орудие демонстративно смотрело в небо, перед башней стояли три Паладина, Инквизитор с большим крестом и два матроса-наёмника, готовых спустить трап. Поразительные "рваные" плащи извивались без всякого ветра, словно тревожимые течением водоросли или щупальца голодного осьминога, тянулись к солнцу и обволакивали корабль, от чего он напоминал Летучего Голландца из глубин.
   В десяти метрах от берега двигатели остановились, и судно по инерции понеслось дальше, пока не воткнулось в песок. С носа скинули стальную ребристую пластину. Первым сошёл воин с крестом, за ним Паладины.
   - Выходите, мы здесь! - рявкнул Инквизитор.
   - Спокойно, брат мой, - сказал преподобный Исайя шёлковым голосом. - Не стоит опускаться до уровня заблудших дикарей даже в такой ситуации. Покажитесь, лейтенант.
   Кусты раздвинулись, из-за них вышли Клебурн, Терьер и солдат со знаменем полка. Патрик смерил презрительным взглядом изукрашенные доспехи Инквизитора и, улыбаясь, бросил ему в лицо:
   - Многих твоих братьев мы недавно поджарили, а других отправили на корм рыбам.
   Инквизитор сжал зубы, зато один из спутников преподобного выхватил клинок и бросился на Тихоокеанца, при этом плащ обвил тело воина.
   - Ваш святоша умрёт! - резко пригрозил Клебурн, атакующий сразу остановился, но меч в ножны не убрал. - К тому же за моей спиной целый взвод разведки, они целятся в вас.
   - Давайте не будем проливать лишней крови, - попросил Исайя. - Многие погибли в этой битве, и давайте не будем увеличивать счёт жертв, иначе во вратах Рая случится давка. Адские котлы тоже не выдержат такого наплыва, лейтенант.
   - Капитан, - поправил Клебурн.
   - Пусть будет так, капитан, - сказал Исайя. - Мы решили встретиться здесь не ради драки, а чтобы спасти невинного праведника. Ведь так? Но я не вижу преподобного Горацио.
   - Парни! - крикнул Патрик, и разведчики вывели на пляж священника, оставили и вновь скрылись в джунглях. - Доставлен в лучшем виде. Немного помят, местами поцарапан и в целом вполне годен в пищу.
   Наёмники быстро сбежали с корабля, бережно подхватили Горацио под руки и увели на миноносец. Две противоборствующие силы остались на берегу лицом к лицу.
   - И что дальше? - после продолжительной паузы спросил Исайя.
   - На ваше усмотрение, господа, - пожал плечами Клебурн. - Я бы посоветовал уплыть и приготовиться к бою.
   - Значит, уходить не собираетесь?
   - А зачем, преподобный? Мы же почти победили. Осталось всего одно последнее усилие.
   - Потрясающе! - восхищённо воскликнул Исайя. - Приятно видеть человека, преданного своим заблуждением. Это превращает войну в настоящий крестовый поход. Обещаю, что не буду пытаться обратить вас в христианство, когда захвачу в плен.
   - А я клянусь, что не вышибу тебе мозги без суда, - пообещал Патрик. - Проваливайте с моего острова!
   Католики зашли на миноносец и отчалили, но Исайя повернулся и крикнул:
   - Эй, капитан, каково сражаться при честном раскладе?
   - Просто волшебно! - крикнул ему в ответ Клебурн.
   Когда корабль отошёл достаточно далеко, капитан повернулся к Эдуарду Сиклсу и поинтересовался:
   - Твои ребята разобрались с пушками католиков?
   - В общем и целом, да, - ответил командир разведчиков. - Наша группа, "Совы", всё же проходила разностороннюю подготовку, включая артиллерийские курсы. Система наведения на "Архангелах" немного устарела, но сами орудия хороши. Думаю, мы сможем их использовать.
   - Миноносец подобьёте? - с недоверием спросил Патрик, Сиклс заверил:
   - Если он будет двигаться медленно - разнесём в лучшем виде. У них имеется неприятное уязвимое место чуть ниже рулевой рубки - это хранилище боеприпасов. Все яйца лежат в одной корзине так сказать. От одного попадания туда миноносец должен превратиться в воспоминания.
   - Будьте готовы, что их будет много, - предупредил Клебурн. - И возможно будут сражаться предельно малые силы: мой батальон и твои ребята. Я не могу приказывать другим командирам.
   - Не волнуйтесь, капитан, мы их порвём, - улыбнулся Сиклс. - Пойдём с ребятами собирать боеприпасы и готовить батарею. Вы только заставьте этих тварей замедлиться, с остальным разведка разберётся.
   Закончив здесь, Патрик пошёл в импровизированный штаб полка, оборудованный в церкви. Не кривя душой, он выложил перед своими коллегами капитанами сухие факты. Они сидят в мышеловке на заросшем джунглями острове, поддержки с воздуха нет, флот понёс потери. В ближайшее время враг должен был нанести удар и снести их в океан или бросить в жестокое пламя. Военнопленных не будет, как и международных соглашений и законов рыцарской чести. Для католиков они - скверна, которую надлежит выжечь калёным железом.
   Хоть Ватикан и понёс потери, но ещё сохранил крупные силы - такие, что могут оказаться не по зубам потрёпанному Сиротскому полку.
   - Нам обеспечена храбрая смерть в неравном бою, - пообещал Клебурн. - Но я не могу принуждать вас пойти этим путём, мужики. Мои люди со мной и будут сражаться на этом клочке суши. Тейлор сказал "действовать по усмотрению" - это наш выбор. Вы можете уйти к лодкам и вернуться на корабли, ведь операция провалена и лишь вопрос времени, когда отступят британцы и испанцы. Если что, я беру ответственность на себя.
   Как и ожидал Клебурн, решение батальонных командиров было однозначным: удерживать Мичманский образ любой, даже неоплатной ценой.
   - Ведь сироты должны держаться вместе, правда? - сказал австралиец Стэнвик, капитан и командир третьего батальона.
   - Да, - кивнул командир второго батальона капитан Экевака, гаваец по происхождению. - Если загробный мир существует, в нём будет куда веселее вместе. Мы там самыми главными станем.
   - Рад, что мы будет сражаться вместе, - сказал тогда Клебурн. - Но нам же нужно отправить домой студента. Не хочу быть виноватым в гибели гражданского.
   Узнав об этих намерениях, Шарль Контини запротестовал.
   - Пойми, Шарль, - уговаривал его Патрик. - Скорее всего, мы не вернёмся. К чему тебе погибать здесь, возвращайся домой к своей... кто у тебя? Не важно, уходи.
   - Мне не зачем возвращаться, - сказал Шарль. - Вы пишете историю, и я буду рядом, чтобы зафиксировать каждый штрих. Так будет меньше лжи. Если меня... То есть, если не удастся доставить данные лично, я отправлю их через Сеть. Я тоже сделал выбор, капитан, и теперь самая сильная буря не сможет прогнать меня с острова.
   Клебурн не стал спорить:
   - Будь по-твоему, приятель. Тогда придётся принять правила игры: закопаться поглубже за толстой стеной и держать под рукой оружие. В случае опасности тебе не смогут помочь, придётся выпутываться самому.
   Капитан ушёл, чтобы следить за подготовкой к обороне, а Контини остался наедине с очень важным размышлением: "Хватит ли энергии батареек на съёмку сражения?"
  
   Сэр Льюис, капитан британского линкора "Король Чарльз" поднялся на мостик после того, как его вызвали взволнованные вахтенные матросы. Опытный морской офицер прекрасно знал, что в его подчинении находятся такие же профессионалы, которые не будут поднимать панику по пустякам. К тому же линкор флота Его Королевского Величества которые сутки стоял одинокой стальной стеной на пути миноносцев Ватикана, пытавшихся прорваться из всех портов архипелага к стоянкам армейских транспортов. Тут должно было быть нечто более важное, чем очередная атака.
   И действительно, старший помощник, отсалютовав капитану, доложил:
   - Сэр, радары обнаружили пять крупных надводных объектов, идут прямо на нас. Судя по очертаниям, это танкеры.
   - Прикрытие есть? - спросил Льюис.
   - Нет, сэр, они идут одни в кильватерной колонне и постепенно поворачивают бортом к нам.
   Прошло полтора часа, и танкеры оказались на дистанции в двадцать морских миль. На запросы по радио команды кораблей не отвечали. Громадины просто очень медленно шли параллельным курсом и никак не реагировали на присутствие грозного военного судна, сопровождавшего их стволами носовых и кормовых орудий.
   Льюис стал рассматривать ночных гостей в бинокль со светочувствительными фильтрами.
   Громадные палубы судов занимали сотни каких-то бугров, накрытых брезентом, даже крышки нефтяных цистерн были блокированы ими. Людей не наблюдалось, темно было и на мостике, лишь вдоль бортов горели мощные лампы.
   - Они просто слепят меня, - возмутился Льюис. - Не могу разглядеть флаг над рубкой: поднят он или опущен?
   - Но это гражданские суда, капитан, - сказал помощник.
   - Тогда почему не выходят на связь? - задал Льюис встречный вопрос. - Похоже на эвакуацию. И эти ящики на палубе... если это конечно ящики. Передайте им последнее предупреждение, в случае дальнейшей тишины в эфире потопим их.
   Старпом передал ультиматум, и танкеры сразу застопорили ход, но на связь не выходили. Вдруг на рубке вспыхнули прожекторы, залив океанских гигантов ослепительным светом. Теперь можно было увидеть реющее над кораблями боевое знамя Ватикана. Из-за бортов поднялись десятки гвардейцев и сотни католических наёмников, которые за полминуты сбросили тенты. Под ними были дальнобойные "Архангелы".
   - Сотни! Их сотни! - разнеслось по мостику британского линкора.
   Тёмный океан окрасился ярко-оранжевой вспышкой, и бессчётные "кометы" понеслись на "Короля Чарльза". Сразу был пробит борт, в отсеках прогремели взрывы, начались пожары. Следующий залп обрушился на рубку и палубные батареи, изготовившиеся ответить танкерам. Погиб весь офицерский состав, включая капитана Льюиса, а в огромных башнях, прожженных насквозь снарядами, взорвался внушительный боезапас.
   Когда в казематах прогремел взрыв, нос и карма точно подпрыгнули и затем отломились с чудовищным скрежетом. Объятые пламенем и искорёженные части разорванного линкора стали тонуть. Спускать шлюпки было поздно - центральная часть начала заваливаться на борт - поэтому моряки стали прыгать в воду. С танкеров их расстреливали из пулемётов.
   Через двадцать две минуты, когда нос и корма, наверное, успели коснуться дна, центральная часть боевого корабля перевернулась днищем кверху и тоже затонула, разбрасывая шипящие от огня брызги.
   Покончив таким образом с тыловым прикрытием Коалиции, танкеры двинулись в центр флота. К ним присоединилось подкрепление из сорока миноносцев. Три танкера разошлись в стороны, чтобы ударить по островам, занятым сухопутными войсками, два оставшихся поддержали атаку на корабли.
   Точно стайки хищных пираний миноносцы налетали на крейсера и эсминцы, открывали орудийный огонь в упор, пускали самонаводящиеся торпеды или неожиданно подходили к кораблям Коалиции и брали их на абордаж. Командование флота не могло разобраться во всех этих точках, неожиданно появившихся внутри порядков. Отдавались противоречивые приказы, в результате дружественные корабли или стреляли друг по другу, или подпускали врага на опасную дистанцию.
   Ночь окрасилась в цвета крови и огня, огласилась грохотом и криками. Больше всего в этой ситуации страдали беззащитные транспорты, которые охотничьи стаи запросто отправляли на дно. Находившиеся на них раненные солдаты, для которых битва, вроде бы была закончена, гибли в пламени, захлёбывались водами тёплого южного океана.
   К исходу ночи казавшийся непобедимым коалиционный флот был рассеян. Многие суда уничтожены, два крейсера католики взяли штурмом, перебив экипаж. Серьёзно повреждённые корабли на всех порах шли в ближайшие порты, им на встречу спешили линкор "Виктория" и крейсера, сопровождавшие до этого транспорты в Нью-Плимут. Те капитаны, кто выдержал битву и решил остаться в районе, концентрировались вокруг уцелевших транспортов и авианосцев.
   На Мичманском об этом не знали, так что в обычное время Клебурн включил рацию и попытался выйти на связь со штабом. В узкое окно-бойницу с трудом пробивалось солнце, загоняя тени в углы, шумел за стенами лагерь.
   - Мартел, на связи Каролинг-1, приём, - привычно сказал Патрик, но ответа не последовало. - Ответьте, Мартел, на связи Каролинг-1, приём. Как слышите меня?
   Кроме помех из наушников ничего не доносилось. Капитан промучился ещё минут десять, пытаясь установить связи с Тейлором, потом стал проверять другие частоты.
   - Марта-1, ответьте, приём. Какая у вас ситуация? Не могу выйти на связь с центральным штабом.
   Странно, но вместо треска Патрик услышал звуки, похожие на хруст листвы под сапогами и тихие переговоры. Рация Королевских морпехов работала на передачу, значит они не слышали слов капитана.
   - Вот же бездарные идиоты! - выругался Клебурн. - Даже для англичашек с их жалким умишкой это перебор! Оставить рацию и...
   Но Патрик услышал слова, которые нанесли фатальный удар по его самообладанию. Кто-то поднёс рацию к уху и спросил у человека, стоявшего рядом:
   - Come funziona?
   Ему ответил хриплый голос:
   - Non lo so, sergente. Cercare nella tasca del britannico morto. Ci dovrebbe essere l'istruzione.
   Патрик отпрянул от рации. "Итальянцы, - понял он. - Эти люди говорили на итальянском!"
   В помещение вошёл Сиклс. Он сразу замер, поражённый видом командира.
   - Сиклс, - с трудом выговорил Клебурн. - Британцам, похоже, конец. Я попытался связаться с ними, но услышал голоса.
   - Какие голоса, сэр? - с волнением спросил Эдуард.
   - Итальянцы, - однозначно ответил Клебурн. - Разобрал что-то вроде: "Посмотри в кармане у того мёртвого британца". Плохой знак, очень плохой. Их разгромили. Мы на очереди.
   - Боюсь, что это так, сэр, - мрачно произнёс Эдуард, Патрик резко посмотрел на него. - Вдоль берега рыщут миноносцы, видимо ищут место для высадки. Нас они не заметили. Как прикажете поступить, сэр?
   - Разнести ко всем чертям! - капитан со всей силы ударил по столу. - Этот берег будет залит их кровью!
   Следуя приказу, замаскированная батарея открыла прицельный огонь по кораблям-разведчикам. Снаряды попали точно в цель - чуть ниже рубки и ближе к корме. Окутавшись пламенем, шесть миноносцев затонули, остальные отошли, чтобы через час вернуться с подкреплениями.
   Так же, как несколько дней назад к противоположному берегу приближались десантные лодки, шли к нему сейчас миноносцы - развернувшись в сияющую сталью цепь. За ними повернулся бортом танкер.
   Клебурн поспешил вывести солдат на рубеж. Тихоокеанцы заняли пулемётные точки, траншеи, миномётные позиции - взяли под прицел каждый метр берега и приготовились встретить десант. В центре линии разместилась знаменосная группа и медики, боеприпасы спрятали в блиндажи. Капитаны и лейтенанты, прохаживались средь своих бойцов, подбадривая их, в то время как по океану двигалась стальная, плюющаяся огнём всеуничтожающая лавина.
   Пушки с танкера били по остаткам города и прилегающим лесам, практически не причиняя вреда Тихоокеанскому полку. Одновременно батарея Сиклса меткими попаданиями уничтожала корабли. Как бы ни пытались её уничтожить католики, попасть не могли, ибо просто не могли определить, откуда ведётся огонь.
   Изрядно потрёпанные, миноносцы добрались до берега и уткнулись в песок. По сброшенным сходням стали сбегать Гвардейцы под предводительством Паладинов и Инквизиторы. Высокомерно они стали строиться в цепи прямо перед позициями полка. За это их жестоко наказали шквальной стрельбой из всего, что было сосредоточено в возможном месте высадки. Разбрасывая песок и мёртвые тела, упали десятки мин, реактивные гранаты влетали в золочёные доспехи и пробивали их. Однако командиры католиков быстро навели порядок и бросились в атаку на траншеи под прикрытием корабельных орудий.
   В быстрой и яростной перестрелке, местами переходившей в рукопашную, их откинули на пляж. Тут же с фланга ударили пушки Сиклса, не дав Гвардейцам перегруппироваться. Казалось, что ещё чуть-чуть и католики отступят к кораблям, чтобы уплыть восвояси.
   Но нет - сконцентрировавшись на фланге, они устремились на траншеи и прорвались в тыл. Линии Тихоокеанцев пришлось развернуться углом, чтобы не дать окружить себя. Теперь полк походил на металлическую пластину, которую давят плоскогубцами.
   Клебурн бросился в гущу этого кошмара и всадил пулю в зеркальное забрало Гвардейца, высунувшегося из-за пригорка для снайперского выстрела. Теперь капитан обращался к солдатам всех трёх батальонов:
   - Ребята, нас прижимают! Откинем крестоносцев обратно в океан! Топи!
   Солдаты собрались и стали продвигаться, возвращая старые позиции. И вскоре оттеснённый фланг сам начал окружать прорвавшуюся группу. Попавшие под перекрёстный огонь католики понесли большие потери и отступили с занятых рубежей, оставив на них три сотни убитых товарищей.
   Клебурну этого показалось мало. Контратака обрела напор, её нельзя было останавливать, и бравый капитан двинулся на берег. Паладины хотели последовать его примеру и встречным ударом отбросить атакующих назад, но все их попытки окончились неудачей. Вскоре католики просто выдохлись, прекратили попытки взять траншеи и остановились. Теперь просто шла беспорядочная перестрелка с применением оружия всех возможных калибров.
   А когда горизонт окрасил закат, десант отступил на уцелевшие миноносцы и отчалил от берега в сторону танкера, с которого время от времени продолжали бить орудия.
   Клебурн вытер кровавый пот со лба и обратился к своим храбрецам:
   - Вы отважно сражались. Настало время оказать помощь раненым и восстановить укрепления, католики очень скоро вернутся.
   А в океане авианосец "Невидимый" противостоял окружившим его миноносцам. В отсеках рвались снаряды, но вертолёты поднимались с палубы и под кинжальным огнём зениток запускали ракеты. В этом хаосе продолжал работу штаб.
   - Всем подразделениям! Всем отрядам! - неслось в эфир. - Где бы вы ни были, отходите! Общий приказ флоту и армии: отступать!
   Вместо ответа неслись помехи, в которых с трудом различались голоса:
   - Говорит Меровинг-1, задача выполнена. Матфеевской дивизии конец и Фарватерный остров в наших руках. Но мы не можем удержать его. Враг высадился в трёх точках и теснит нас, нельзя поднять головы. Мы отходим на высоты.
   Торпеды пробили корпус ниже ватерлинии, в отсеки устремилась вода. Объятые страхом смерти люди бежали наверх, к лётной палубе, где готовились к взлёту десятки транспортных вертолётов. Сшибая и давя друг друга, они забирались внутрь, многие были затоптаны. Винтокрылые машины взлетали, чтобы сразу снизиться к воде, но это был ещё не конец, ведь зенитчики католического флота достойно делали свою работу и обстреливали любой объект, поднимавшийся с авианосца. Прекрасные стальные птицы, ставшие триумфом инженерной мысли, падали и исчезали в волнах, унося десятки людей с собой.
   В 23.45 снаряд разорвался в моторном отсеке, на "Невидимом" вспыхнуло топливо. Теперь корабль был обречён. Изрешеченный, окружённый короной огня, он всё больше кренился на борт под вой сирен пожарной тревоги. Залитые батареи вырубались одна за другой, в командном помещении предательски моргал свет, а из рации неслись истошные крики:
   - Меровинг-1 под обстрелом! Много убитых и раненых! Чёрт, эти гады повсюду, головы поднять нельзя! Начинаем эвакуироваться на "Принсипе де Астуриас". Вертолёты садятся под шквальным огнём! Где поддержка, штаб! Твари грёбаные, куда вы нас послали! Это настоящий ад!
   Вода одержала победу над батареями, и свет пропал навсегда. Одни автоматизированные пушки, имеющие собственные источники питания, продолжали обстреливать суда Ватикана, стаей голодных волков носящиеся вдоль борта.
   Полковник Тейлор в исступлении пытался вызвать родной Тихоокеанский полк по сдохшей радиостанции:
   - Всем Каролингам, спасайтесь. Выходите из окружения. Бегите!
   Его схватил в охапку матрос Гэлоувей:
   - Связи нет, сэр. Мы отрезаны от других частей, и "Невидимый" скоро затонет. Нужно подниматься на палубу.
   - Нет, мой полк гибнет! - запротестовал Тейлор, но англичанин был крепким парнем и держал офицера стальной хваткой.
   Он вытащил его в коридор, где мерцали красные аварийные лампы, а пол был залит кровью. То здесь, то там лежали распростёртые тела. Гэлоувей дотащил Тейлора до лестницы и дальше - на палубу.
   Небо над ними разукрасили трассирующие пули, рвущиеся ежесекундно снаряды, чадящим пламенем горела сбитая "Кобра". Тейлор не поверил своим глазам, когда увидел, что на корме и носу авианосца идёт бой. Это Гвардейцы и Инквизиторы решили захватить штабное судно, но встретились с упорным сопротивлением британских моряков. Молодые парни в тёмно-синих комбинезонах и седые флотские офицеры, переодевшиеся по случаю военной операции в белоснежные парадные мундиры, рассредоточились за надстройками, самолётами, уничтоженными зенитными орудиями и стреляли в фанатиков. Медленно но верно католики отвоёвывали лётную палубу.
   Гэлоувей запихнул Тейлора в последний уцелевший вертолёт СН-47, где и так собралось два десятка офицеров Коалиции и, прежде чем закрыть люк, сказал:
   - Отомстите за нас. Я не дам крестомордым скотам захватить наш корабль.
   С лязгом захлопнулся люк. Вертушка поднялась и нырнула за борт авианосца, но успела получить несколько серьёзных попаданий. Пилоты опустились очень низко к поверхности океана в сторону Новой Зеландии. Когда они удалились километров на десять, "Невидимый" разлетелся на части, осветив океан на сотни миль. Даже из космоса было видно тот взрыв, устроенный матросом Гэлоувеем лишь ради того, чтобы не отдать корабль в руки врага.
  
   Облокотившись на орудийный лафет, Эдуард Сиклс взглянул в небеса. Там властвовало истинное спокойствие. Свод был не чёрным, как любят описывать люди с мрачным складом характера, а каким-то "подсвеченным". Был ли это свет солнца или реальная красота ночи Эдуард не знал. Он просто любил ночное небо - окно во Вселенную. Ночью оно было закрыто солнцем, нежной синевой, сейчас же открывалась вся красота бездны. Сиклс улыбнулся и вслух произнёс:
   - Как же прекрасно.
   На небосклоне зажигались новые звёзды, не скрываемые, как в Европе, бестолковыми тучами. Далеко в лесах острова стрекотали птицы и какие-то существа, названий которых даже высокообразованный валлиец не знал. Но они не могли соперничать с этим простором над головой, царством вечности, которому было плевать на земные войны, неприязнь одним к другим. Для звёздной бездны были одинаковы религии и расы, политические взгляды, убеждения. Всё казалось таким маленьким, словно смотришь с высоты собственного роста на войну муравьёв.
   И тут небо расчертил метеор - яркий, стремительный - словно жизнь гения он стремился на север, к берегам Азии и пропадал.
   - Пока падает звезда, можно загадать желание, - прошептал Сиклс и этот заговорщический тон никак не соответствовал его вечно весёлому боевому настроению. - Хелена, будь моей ради всего святого.
   Сиклс засунул руку за пазуху и сжал маленькое серебряное распятие - католический крестик.
   - Даже если для католика грех испытывать столь жгучую, непобедимую страсть к замужней женщине, - продолжал шептать Эдуард, - пусть для католика пагубно верить в языческие суеверия. Пусть будет так. Я прошу звезду.
   Раздался всплеск. Эдуард повернул голову к океану, боясь увидеть миноносцы. Но нет - в ярком лунном свете в волнах резвились дельфины.
   - Хелена, - вновь шепнул ночи Эдуард. - Хелена, будь...
   Он не успел договорить, ибо на позициях третьего батальона, размещавшегося в пятистах метрах от батареи, начался бой. Он стал быстро смещаться, и вот уже из зарослей выбегали насмерть перепуганные Тихоокеанцы. Эдуард вцепился в воротник одного бойца и спросил:
   - Почему паника? С чего вдруг отступаете?
   - Мы не можем нанести им вреда! - закричал боец. - Они идут, точно призраки и пули не наносят им вреда! Паладины! Капитан Стэнвик убит!
   - Значит, это атака, - сказал Сиклс. - Слушая, найди капитана Клебурна и предупреди его. Моя батарея сделает всё возможное, чтобы сдержать их.
   Тихоокеанец кивнул и соединился с общим потоком, а пушки повернулись в направлении фланга. Мимо бежали люди, раненые или просто испуганные. Разведчики, будто не замечая их, готовились встретить опасность.
   - Давайте, "Совы", я верю в то, что при желании мы порвём целый мир! - приободрял подчинённых Сиклс.
   Наконец, шум боя на фланге стих - это заняло всего минуты три. Прошло ещё секунды двадцать и из джунглей, откуда недавно валом валили солдаты разбитого батальона, показались Паладины. Белые клочья призрачных плащей раздвигали листву, постепенно заполняя пространство перед батареей.
   Выстроившиеся в линию разведчики начали стрелять, но пули, врезавшись в невидимую преграду, опадали на землю.
   - Что за чёрт! - воскликнул Сиклс. - Пули их не берут!
   Тогда в дело вступили "Архангелы", и с их мощью Паладины уже не могли соперничать. Снаряды пробивали огромные бреши в наступающих порядках, но рваная линия продолжала наступать. И вот уже сверкнули обнажённые клинки, разведка примкнула к винтовкам штыки. Два отряда сошлись врукопашную.
   А батальон Клебурна занимал оборону. Третий батальон был практически уничтожен и откатывался к хребту. Второй батальон капитана Экиваки медленно отступал. В результате фланги Клебурна оттеснялись назад, и его линия превращалась в выступ полумесяца. Храбрость разведчиков помогла отбросить Паладинов, но в бой вступили другие части католиков, в центре вновь высадился десант.
   Теперь батальон давили с трёх направлений, и не было возможности удержать позиции.
   Патрик сражался в первых рядах, рядом с ним были Терьер и Трава, Шарль фиксировал происходящее на камеру, хоть и трясся нещадно от страха. Капитан заметил, как из джунглей отступают остатки разведывательного взвода. Сомкнув строй, они отходили к основным силам, расстреливая появляющихся из чащи католиков. Среди храбрецов был раненый Эдуард. Вдруг протяжно просвистел снаряд и там, где совсем недавно были люди с совами на рукавах, образовалась дымящаяся воронка.
   - Терьер, найди выживших! - приказал Клебурн.
   Снайпер взял людей и вскоре вернулся с четырьмя бойцами на последнем издыхании. Тогда капитан распорядился:
   - Полк, отходим к берегу! Бой давать на каждом рубеже!
   Так разрозненные группы, бывшие недавно Тихоокеанским полком, начали откатываться. Отступление заняло целые сутки, полные крови, смерти, боли и дикости, не знающей себе равных.
   Сначала была беспрецедентная драка за город католиков, после которой остались только пыль и прах. Потом перестрелка в лесу и удержание перевалов.
   Изодранные, теснимые со всех сторон солдаты добрались до пляжа. У мели их ждал "Мекленбург" под прикрытием крейсера. Тихоокеанцы бросились по песчаной косе к транспорту. Это не была больше армия - толпа, спасавшая свою жизнь. Из леса выходили Гвардейцы и стреляли по отступающим, рвались мины и гранаты.
   Контини бежал где-то в хвосте, когда рядом прогремел взрыв. Студента контузило, и он упал на песок. Время словно замедлилось, страх смерти пропал. С отрешённостью Шарль наблюдал, как к нему подступили Гвардейцы в зеркальных шлемах и подняли винтовки.
   Но убийцы сами свалились замертво - это Клебурн повёл разрозненные части в контратаку, чтобы дать время остальным загрузиться на транспорт. Католики отступили в джунгли. Этого было достаточно, чтобы подобрать товарищей. Шарля взвали на плечо Трава, который сразу припустил по отмели к трапу транспортного судна.
   Едва последний живой человек взбежал на палубу "Мекленбург" отчалил от Мичманского острова, а крейсер прикрытия обрушил на берег весь оставшийся боезапас.
   За кормой пылали джунгли, но они были далеко. Два корабля были не в их власти.
   - Поздравляю вас, капитан, - сказал Клебурну Ванделер, командир "Мекленбурга". - Вы покидаете архипелаг Яна Толбека последним. В такой ситуации это можно приравнять к победе.
   - Вы знаете о наших потерях? - спросил Клебурн, но Ванделер покачал головой и ушёл, не сказав больше ни слова.
   За кормой лежали острова. Они раскинулись по океану, словно брошенные камни, обросшие мхом. В красных лучах заката их горы, поросшие джунглями, пляжи и скалы у берегов были черны. Архипелаг остался таким же, как и до начала операции, и только дым, поднимавшийся над Мичманским, говорил о недавней битве.
   Транспорт и крейсер шли прочь от проклятого места на всех парах. Несколько часов их преследовали миноносцы, но близко не подходили. К вечеру противник исчез из поля зрения, потом и с экранов радаров. Что до Клебурна, то он до глубокой ночи стоял на корме и курил. Он всё смотрел на пенный след, оставляемый винтами "Мекленбурга" и вдруг понял, что рука с сигаретой предательски трясётся. Всегда считая себя непробиваемым, закалённым жизнью в Ирландии, капитан не мог признаться себе в слабости.
   - Просто стресс, - сказал он себе, голос тоже дрожал. - Проклятый стресс, чёртовы "гварды"! Ненавижу каждого! Пусть сгорят в аду вы и ваши семьи!
   Ноги капитана неожиданно подкосились, он упал на колени и еле успел подставить руки, чтобы не разбить голову о поручни. Сигарета унеслась в пучину. Как бы Патрик не старался сдержать себя, из глаза текли слёзы.
   - Почему я не погиб на острове? Где же справедливость в этом мире? Я здесь, а ребята там - гниют. Или их фотографируют пропагандисты Ватикана, дабы показать по телевидению. Нет, этого я не прощу. За каждого убитого Тихоокеанца взыщется десятикратно. Хватит слёз, достаточно жалости. Воины не сдаются.
   Клебурн поднялся и пошёл на нижние палубы, переоборудованные под госпиталь. Один спальный отсек отвели под морг. В нос сразу била неприятная вонь, какая обычно стоит на бойне или мясном рынке, и страшнее всего было то, что исходила она от людей. Пол был скользким от крови, отовсюду неслись стоны - так себе, очевидно, в средневековье представляли ад.
   В коридоре Патрик встретил капитана Ванделера, выглядевшего не лучшим образом: лицо бледное, фигура сгорблена. Клебурн приободрился, стараясь изобразить полнейшую непробиваемость.
   - Как наши дела, капитан?
   - Плетёмся в арьергарде, капитан, - невесело улыбнулся Ванделер. - Корабли раскидало, как продажных женщин по бульвару. Где-то справа идёт линкор "Виктория", но в случае нападения он нас не выручит. Паскудная, одним словом, ситуация.
   - Сколько раненых умерло? - в упор спросил Клебурн.
   - Пока пятнадцать, один очень скоро скончается, - Ванделер показал на комнату за спиной. - Кажется, его зовут Эдуард Сиклс.
   - Чёрт, этого ещё не хватало! - Патрик оттолкнул капитана и ворвался в большую каюту, до отказа забитую ранеными.
   Эдуарда он нашёл у дальней стены. Разведчик лежал на стальных нарах, голова его покоилась на коленях у Травы, лицо которого было мрачно, как у скандинавского бога. Рядом молча сидел Терьер. Грудь разведчика закрывал бинт, насквозь промокший от крови.
   - Командир, - прохрипел Сиклс, увидев Клебурна. - У вас не найдётся бутылочки вина, сэр? Так хочется хорошего вина... Не пил его давно...
   - Клинок Паладина, - тихо пояснил Терьер. - Не знаю, из чего их делают, но раны всегда смертельны, не закрываются и кровоточат.
   - И ты не знаешь, как помочь ему? - спросил Клебурн.
   - Я не священник церкви Антихриста, сэр, - сказал снайпер. - Может, на моей родине мы нашли бы способ, но не здесь. Он умрёт.
   - Знаю, - еле слышно произнёс Сиклс. - Как жаль, что нельзя выпить перед смертью. Ребята, должен признаться, я католик.
   - Мы знаем, - сказали Патрик, Терьер и Трава.
   - Почему же доверяли мне? - опешил Сиклс.
   - Ты наш брат, - ответил ему Патрик. - В полку все братья. Но зачем ты записался к нам, если мог отправиться в Ватикан и стать Гвардейцем?
   - Мне было стыдно за то, что священники делают с верой моей семьи, - ответил Эдуард. - Для меня - это была миссия, и ей пришёл конец. Жаль, что на борту нет вина...
   - Скоро ты будешь там, где всего вдоволь, - сквозь слёзы пообещал Трава.
   - Нет, ребята, - слегка качнул головой умирающий разведчик. - Вы же не верите в "библейский бред". Я же знаю, что за восстание против святой католической церкви попаду сразу в Ад. Пустое, вечные мучения стоили прожитых лет. Одно я знаю точно... Суеверия - бред... Звезда...
   И он просто ушёл: сердце остановилось, взор остекленел, а руку свело последним спазмом. Матросы отнесли тело в морг и, упаковав в мешок, положили к остальным. Командир и двое его подчинённых поднялись из пропахших смертью отсеков на палубу, над которой раскинулось безоблачное ночное небо.
   - Звезда, - вздохнул Клебурн. - Она не исполняет желаний.
   Ещё через сутки корабли достигли Нью-Плимута, который гудел, точно вышедший из строя компрессор. К военному доку со всех концов города стекались люди, но их было так нереально много, что сразу становилось понятно - здесь много неместных. Новозеландские солдаты сначала пытались удержать толпу родственников, зевак, сектантов и журналистов, однако после недолгого противостояния строй был прорван, повалились сеточные заграждения, кого-то в суматохе затоптали. Люди ворвались на пристань и без них переполненную народом - врачами, пожарными и высшими должностными лицами Коалиции.
   Для Шарля, отлежавшегося за время плавания в каюте, увиденное стало прекрасной иллюстрацией для прошедшей недели. Вдоль пирсов стояли повреждённые корабли, в помещениях которых исчезали люди в белых халатах. С некоторых судов валил чёрный дым и на них активно работали расчёты пожарной охраны. А у самого входа в порт специальные суда тушили эсминец и транспорт, столкнувшиеся во время маневрирования. Сотни белых машин с красными крестами ждали своей очереди, выстроившись в три шеренги у портовых построек и отбрасывая на толпу, покорёженные корабли и сам порт пугающий свет проблесковых маячков.
   "Мекленбург", не снижая скорости, подошёл к причалу и, царапая бортом бетон, пришвартовался. Корабельная команда спустила трап, по которому, растолкав врачей, стали подниматься журналисты. Путь им заступили Тихоокеанцы. Несколько фраз о "свободе слова", пара тычков прикладами - и сотрудники СМИ ретировались, однако продолжали "обстреливать" транспорт вспышками фотокамер.
   После того, как медики эвакуировали раненых, а портовые рабочие вынесли трупы, на борт поднялся полковник Тейлор в сопровождении прессы. Лицо Тейлора было скорбным, да и слова, обращённые к журналистам, наполнял дух античной трагедии.
   - Страшно, чудовищно... - уловил Контини слова полковника. - Можно сказать, что мой полк прикрывал отступление и мог полностью погибнуть, если бы я вовремя не приказал им отходить.
   - Насколько нам известно, невосполнимые потери Тихоокеанского полка превысили пятьдесят процентов, - сверившись с записями, сказал журналист. - Как думаете, полковник, Коалиция сможет возродить это подразделение?
   - Боюсь, что нет, - покачал головой Тейлор. - Полка больше не существует, остатки будут расформированы, но я с готовностью приму командование другим полком, чтобы положить конец варварской политике Ватикана.
   - Тихоокеанцы живы! - мощный бас Клебурна разлетелся над палубой "Мекленбурга", заставив журналистов нацелить камеры на капитана. - Нас рано хоронить, пусть уважаемый полковник уже вырыл могилу. Мы дрались в авангарде, выполнили задачу и несколько дней удерживали позиции, чем доказали право на существование. И ныне полковник хочет расформировать нас? Этому не бывать! Пусть все свободные люди увидят, что мы ещё живы!
   Клебурн повернулся к своим измученным и подавленным товарищам:
   - Тихоокеанцы, спуститься на берег и построиться поротно!
   Сразу оживившись (это стоило больших внутренних усилий), солдаты сбежали по трапу и построились в то, что должно было напоминать формой квадраты. Но смерти сделали своё чёрное дело, и построением роты больше походили на шеренги.
   Находившаяся ближе всего толпа сразу утихла, только продолжали щёлкать затворы фотоаппаратов. В этой благоговейной тишине капитан Экевака шепнул Патрику:
   - Дружище, Тейлор тебе этого не простит.
   - Плевать на него, - сказал Клебурн и приказал. - Полк, напра - во, к машинам шагом - марш!
   Собравшиеся расступились, и Тихоокеанцы строевым шагом прошли к грузовикам. Клебурн замыкал шествие, как вдруг на него налетел Королевский морской пехотинец в чине лейтенанта. Он был обожжён, но крепко вцепился в Патрика перевязанными руками, попытки врачей оторвать его и водворить на носилки были тщетны.
   - ВЫ ТИХООКЕАНЕЦ?! - заревел морпех.
   Капитан Клебурн презрительно скривился, услышав противный ему британский акцент, и ответил:
   - Ты прав.
   Британец несколько остыл:
   - Я - Марта-1, - сказал он. - Один из немногих, кто выбрался с Боцманского и единственный, кто будет продолжать сражаться!
   - Что тебе надо от меня, англичанин? - с отвращением спросил Клебурн.
   - Запишите меня в полк, сэр! - выпалил морпех. - Вам нужны пополнения, мне - передовая, где можно будет всыпать "гвардам" и прочей ватиканской нечисти!
   - Извини, парень, но наш полк не зря называют Сиротским...
   - Моя фамилия Льюис, сэр. Мой отец был капитаном "Короля Чарльза" и погиб в бою!
   В эти слова морпех вложил остатки сил, хватка его ослабла, что позволило людям в белых халатах оторвать его от капитана. Прежде чем закрылись двери медицинской машины, Клебурн крикнул:
   - Твоя взяла, англичанин, можешь считать себя Тихоокеанцем! Тебя найдут!
   Далее Клебурн нагнал своих и запрыгнул в кузов армейского грузовика. Машины развернулись и покинули порт, выехали на дорогу, где свернул к военному аэродрому.
   - Как вы можете прокомментировать случившееся? - спросили у Тейлора несколько ошалевшие журналисты.
   - Никак! - огрызнулся на них полковник и поспешил скрыться в толпе.
   Его примеру последовал Шарль. Он тоже спустился с корабля и попытался протиснуться к взятой на прокат легковушке. Но на месте её не оказалось. Точнее, машина валялась перевёрнутой у стены контейнеров, сметённая, очевидно, жаждущей зрелищ толпой.
   А люди напирали, пока также не прижали самого Контини - владельца разбитого железного коня. Уже прощаясь с жизнь, Шарль почувствовал, что его тянут за рукав. У него мелькнула мысль: "Как котёнка, честное слово! То из воды достанут, на плечах несут, теперь вот волокут куда-то! Кстати, куда меня тащат и главное кто?"
   Едва вырвавшись на открытое пространство перед портовыми воротами, он с удивлением обнаружил, что это была... Генриетта.
   - Отец послал меня, - сказала она, отдышавшись, - иначе такого хлюпика здесь бы раздавили. Залезай в машину.
   Рядом стоял шикарный чёрный джип с тонированными стёклами. Шарль открыл заднюю дверцу и забрался в салон, превосходивший размерами его каюту на корабле, а Генриетта села за руль и надавила на клаксон.
   - Прочь с дороги, раздавлю! - в голосе женщины была холодная угроза, которая ясно давала понять - это не шутка.
   На тихом ходу Генриетта проехала через городские улицы к шоссе, где уже смело надавила на газ. За десять секунд джип разогнался до сотни километров в час. У Шарля захватила дух от скорости.
   - Отец стал волноваться, что ты погиб, - сказала ректорская дочь. - Тот вшивый полковник ещё вчера в прямом эфире рассказал душераздирающую историю о гибели полка и своём чудесном спасении. Пришлось лететь сюда, к счастью не зря. Ты всё снял?
   - В лучшем виде, - ответил Шарль, удобнее укладываясь на широком сиденье.
   - Надеюсь это правда. Сейчас мы поедем к другу отца, когда появиться возможность улетим в Бастонь чартером.
   - Может лучше сразу в аэропорт? - предложил Контини.
   - Так ты же ничего не знаешь, - сказала Генриетта. - Все гражданские аэропорты Европы закрыты с сегодняшнего утра.
   - С какой это радости?! - не поверил Шарль.
   - Истребитель Ватикана сбил аэробус в аэропорту Лион-Сент-Экзюпери, погибли четыреста человек. Шарль, католики объявили нам войну.
  
   Через две недели отстранённый от службы за грубое нарушение субординации Патрик Клебурн посетил валлийский город Суонси. Он прошёлся по чистеньким улочкам, так не похожим на английский и тем более ирландские, мимо домов с покатыми черепичными крышами, лавчонок с яркими витринами и пабов. Вдоволь нагулявшись, бывший капитан направился в морской квартал, где на волнах колыхались белоснежные яхты и прогулочные катера. Сел на лавочку у самой воды, чтобы наслаждаться морским бризом.
   Место Патрику понравилось - такое уютное и тихое. Трудно было поверить, что его в прошлом называли "тёмным пятном" Уэльса из-за большого количества преступлений. Что ж, то была участь любых курортных городов. Вплотную к пристаням находилось двухэтажное здание местного яхт-клуба из красного кирпича, закрытое в связи с ранним временем. Немного дальше в лучах восходящего солнца сверкали окна жилых домов, тоже в два этажа, но только желтоватых.
   Немногочисленные прохожие с интересом и даже с усмешкой посматривали на бывшего офицера. Действительно, в таком виде ему полагалось стоять у гроба на похоронах: строгий чёрный костюм, галстук, идеально белая рубашка и начищенные до блеска туфлю. Да и вид у отставного капитана был не самый радужный.
   Вскоре он заметил женщину, прогуливавшуюся по набережной с коляской, в которой верещал неугомонный младенец. Даме было лет тридцать, небольшого роста, с узкими плечами, но довольно миловидной внешностью. Цвет волос её был странным при утреннем освещении - нечто среднее между пепельным и каштановым.
   Патрик встал и решительно направился навстречу женщине, в метре от неё остановился и спросил:
   - Имею честь беседовать с миссис Хеленой Лливелин?
   Женщина, не говоря ни слова, кивнула.
   - Вы знаете некоего Эдуарда Сиклса? - поинтересовался Патрик.
   - Да, да, это мой школьный друг! - сразу оживилась Хелена, голос её был очень мелодичным. - Мой, наверное, единственный друг.
   Она оглянулась по сторонам и шёпотом пояснила:
   - У нас маленький город, я женатая женщина. Не хочется слухов. Давайте отойдём в сторону и поговорим.
   - Не стоит, миссис Лливелин, - сказал Патрик и протянул Хелене свёрток.
   Это была толстая стопка писем, перехваченная цепочкой с католическим крестиком.
   - Он писал эти письма вам, но так и не отправил, - объяснил Клебурн. - Может, Сиклс убил бы меня за такой опрометчивый поступок, однако мне кажется, что все слова должны быть прочитаны теми для кого написаны.
   Женщина провела рукой по конверту, на котором простой шариковой ручкой были нарисованы маленькие звёздочки.
   - Они исполняют желания, вы знаете? - сказала Хелена, она уже всё поняла. - Эдуард говорил, что если сильно поверить, то падающая звезда исполнит твоё желание, чтобы смерть её не была напрасной.
   - Звёзды не исполняют желаний, миссис Лливелин, а от Сиклса остались лишь письма да глупый крестик. Он погиб, просто так. Честь имею.
   По-армейски чётко отсалютовав, Клебурн развернулся на каблуках и ушёл из морского квартала.

[]

  

Часть вторая

"Коалиция и Лига"

Глава 4

Друзья врагов друзей наших врагов

  
   Пресса любит красочные названия, поэтому с их подачи начавшуюся войну назвали Светско-Религиозной. Телевидение с утра до ночи рассказывало кошмарные истории устами захлёбывающихся слюной дикторов. Был ли это очередной взрыв, обстрел, пограничная стычка или просто выход скабрезного памфлета об Иисусе Христе и Папе Римском - случившееся сразу обрастало "шокирующими подробностями" и мнениями военных специалистов. Больше всего зрителей пугали неким ужасающим "новым этапом".
   Самое смешное здесь было в том, что фактически война не шла. Пусть в провальной десантной операции обе стороны понесли внушительные потери, да, артиллерия Ватикана ежедневно обстреливала блокпосты Коалиции, а священники потрясали кулаками, грозя "Священной Войной", этой самой войны не существовало пока юридически.
   Но Коалиция готовилась. За месяц после Сражения за архипелаг были мобилизованы резервисты, доукомплектовавшие существующие части. Количество постов на границе возросло пятикратно, на них установили дальнобойные орудия, которые могли достойно отвечать "Архангелам", стрелявшим из-за южных лесов. Также в каждом городе и деревне разместились системы ПВО. В Бастони одна такая штука - голландский ЗРК "HunterBird - 2" с расчётом в двенадцать человек - разместилась в сквере, который можно было прекрасно видеть из окна скромного жилища Шарля Контини. Другие были раскиданы в разных районах.
   Складывалось ощущение жуткой нереальности происходящего, когда радары начинали сканировать небо с целью обнаружить ватиканский самолёт, тогда как город расцвечивался неоновыми огнями и на широких проспектах появлялись девушки в мини-юбках и охочие до их ласки парни. Весна, что сказать?
   Под давлением населения, возмущённого таким количеством смертей, Великобритания заняла пассивную позицию, ссылаясь на тяжёлое экономическое положение и прочее, что обычно употребляют в политике. Зато, как и предсказывал Клебурн, Тихоокеанский полк не расформировали, наоборот - пополнили хорошими кадрами из самых лучших войсковых подразделений. Численность полка возросла вдвое по сравнению с довоенной, в составе появилась вертолётная эскадрилья и десять машин "Страйкер", модернизированных австрийцами. Командиром по-прежнему оставался полковник Тейлор. Он не только сумел отмыться от инцидента в Нью-Плимуте, но и - спасибо влиятельному папе - получил медаль, которой любил хвастаться во время телевизионных дебатов.
   Испанский гвардейский полк "Драконоборцы" остался в строю и тоже восстановился, теперь он официально являлся частью войск Коалиции.
   Этим пока и ограничилась война: пушки стреляли по постам и укреплённым заставам, самолёты провокационно пересекали границу, и шутки ради, расстреливали машины на дороге или одинокие фермерские домики. Противовоздушные системы, утопающие в неоне, застыли в ожидании. Для многих смерти были там, за океаном, или у самой границы, но не в шумных городах. Кое-кто однако ждал скорого завершения такого опасного балансирования.
   К ним относился и Контини. После возвращения из Новой Зеландии он сперва активно взялся за работу. Вскоре стены дома растопили лёд, служивший барьером между разумом и эмоциями, и Шарль понял, насколько дико всё то, чему он стал свидетелем. Собственные записи пугали его, ведь они заставляли вспоминать те дни на островах: высадку, резню на хребте, яму с трупами индонезийцев, смерть Эдуарда. Сон не приносил спасения, ибо в грёзах Шарль видел себя лежащим в той же комнате, где заснул, только рядом были мертвецы, твердившие что-то наперебой. Тогда студент, не то во сне, не то наяву, забирался под одеяло с головой. Так он не видел мёртвых, и всё же слышал их.
   Пытка продолжалась изо дня в день, из ночи в ночь. Шарль вскоре не мог нормально заснуть без внушительной порции алкоголя, а поутру испытывал убийственную головную боль. Квартира превратилась в мерзкую клоаку с заваленным грязной одеждой полом, окурками и бутылками в углах.
   Вот и сейчас, в беспокойную ночь, Контини проснулся на смятых простынях и стал шарить рукой под кроватью. Сознание плыло, так что бутылку схватить удалось не сразу. Бесполезно - виски не осталось и капли. Тогда Контини нетвёрдой походкой добрёл до окна.
   Город был на месте, в скверике между двух параллельных улиц огромной тенью высилась зенитка, а от разноцветных витрин слепило глаза. Вывески зазывали, предлагая любые удовольствия. "Мне надо выпить, срочно. И покурить", - приняв такое решение, Контини зашаркал к двери.
   Тут ему в голову взбрела, как показалось, прекрасная мысль: взять пистолет, проделавший путь до архипелага и обратно без единого выстрела. Пьяному море по колено и полиция не указ, а Шарль мало того что не протрезвел, ещё и страдал от боли во всём теле.
   - Сегодня я кого-нибудь прикончу, - пообещал он. - Довольно убегать по воде, враг дышит в затылок. Они убили мой страх.
   Студент вытащил из-под кровати обувную коробку и с благоговейным трепетом извлёк из неё оружие. Оружейная сталь была холодной, что несколько подавляло накатывающую тошноту. Аналогично действует морской бриз.
   Плавно отошёл затвор, вернулся назад с приятным клацающим звуком. "Для самообороны, - убедил себя Контини. - Католики возможно уже в городе, нужно быть готовым". Втиснув пистолет во внутренний карман неглаженного пиджака, Шарль покинул квартиру и спустился на огороженную парковку у дома. Его ждал тёмно-вишнёвый "Опель Вектра", выпущенный чёрти когда, но достаточно резвый.
   Выехав с парковки, Контини поехал по расцвеченному бульвару к любимому винному магазину.
   В той же Бастони была комната, в которой также дёргались в дикой пляске отсветы витрин. Красная лампа без абажура под потолком, отслоившиеся обои бледно-синего цвета с рисунком из белых цветов, потрескавшаяся штукатурка. Простыни в этом злачном месте не принято было менять, как и убирать, проветривать, мыть окна, в результате в комнатушке стояло амбре из пота и секса, впитавшееся в стены.
   На кровати, отдыхая от бурных часов любви, лежали двое. Мужчину звали Брюно Бюсьер, было ему двадцать пять, а отцом ему приходился сам Клод Бюсьер - человек в Бастони очень уважаемый, член муниципалитета и распорядитель госпиталей. Брюно имел высокий рост и атлетическое сложение - последнее было плодом долгих тренировок, волосы имел светлые. Он нравился женщинам и знал это. Ему можно было жить и радоваться, если бы не портило картину одно единственное предательское "но". Точнее - состоятельная жена, намного старше Брюно. С ней он сошёлся, когда старался избавиться от навязчивой опеки отца, однако в результате попал под каблук. Властная мадам Набелла хоть и по-своему любила его, но не так, чтобы позволить перечить себе. Схожим образом люди обожают своих больших псов, пока они не заберутся с грязными лапами на диван.
   Брюно был горд теми чудесами, которые творил в постели всего десять минут назад. Повернулся на бок, провёл пальцем вдоль позвоночника своей спутницы. Девушка лежала, отвернувшись к грязному окну, одеялом она была укрыта до пояса. В результате взору открывалась красота: загорелая кожа, почти идеальная фигура, светлые волосы, а на правой руке - татуировка от плеча и ниже, изображающая некое странно создание, сплетённое не то из мышц, не то из корабельных канатов. Брюно понятие не имел, что означает этот символ.
   - Три часа утра, - прошептал он. - Нам пора возвращаться, Генриетта.
   Ректорская дочь обернулась к нему, уличный свет бросал ей налицо неестественные блики - красные, зелёные, размыто-синие. Девушка хотела сказать в ответ, но передумала. Любовники быстро оделись, вышли из комнатушки и спустились по скрипучей лестнице в полуподвал, где находилась конторка владельца этого мотеля.
   Лысый мужичок с красными глазами как раз наводил порядок в заведении.
   - Тише, пожалуйста! - орал он, молотя кулаком в дверь номера. - Хватит стонать, вы находитесь в приличном заведении, а не в грязном притоне!
   Заметив появившихся в холле клиентов, владелец вытянулся в струнку, как заправский швейцар, успев напоследок садануть до двери ногой.
   - Желаете продлить? - поинтересовался он, будто не замечая больше стонов и скрипа кровати.
   Мужчина не стал утруждать себя с ответом, а просто засунул в нагрудный карман владельца купюру в сто евро.
   - Нас здесь не было, - напомнил Брюно.
   - Никогда не было, - подтвердил владелец.
   Поднявшись по ступенькам, Генриетта и Брюно вышли во двор, попав в удивительно тёмное место. Небольшой дворик с четырёх сторон замыкали дома с покатыми крышами, в дальнем конце имелась арка, выходящая на бульвар. Идеальное место для тайных встреч: за спиной и справа мотели, впереди винный магазин, здание слева, в котором прорезали арку, издавна стояло заброшенным. Кроме "Лексуса" Брюно и новенького "Фиата" Генриетты во дворе стояла третья машина, но её скрывала густая темень. Брюно уже было сделал шаг, когда Генриетта придержала его за руку и спросила:
   - Помнишь наш разговор?
   - Не начинай, - отрезал Брюно.
   - Ты ведёшь себя, как малый ребёнок, - продолжала настаивать ректорская дочь. - Нам не пятнадцать лет, Брюно, а мы прячемся в какой-то дыре, занимаемся сексом там же, где до нас трахались наркоманы и шлюхи. Мне это надоело.
   - Раньше нужно было думать, - сказал мужчина, вырвавшись из захвата. - Например, когда только начинала встречаться с женатым мужчиной. Что ты хочешь, чтобы я пришёл к Набелле и сказал: "Дорогая, мне ты больше не нравишься, давай разведёмся". Ты этого хочешь?
   - Да, именно этого, - ответила Генриетта. - Я - Лантена, это обязывает.
   - Так найди себе холостого парня.
   - Они идиоты, все и каждый. Тебя я знаю, ты другой.
   Брюно открыл дверь "Лексуса", но пока не садился в него.
   - Я не могу развестись, - сказал он. - Во всяком случае, сейчас об этом не может быть и речи. Если я пойду на такой опрометчивый шаг, то потеряю всё, мне придётся вернуться к отцу, молить его о прощении. Он сделает так, что я снова попаду по его контроль.
   - Но ты и без того под каблуком, - напомнила Генриетта. - Стань независимым, разве нужно от кого-то зависеть.
   - Ага, ты и сама пытаешься мной управлять, - Брюно явно разозлился. - Это моя жизнь, и она меня устраивает. Генриетта, я рад, что иду дорогой жизни вместе с тобой...
   - Скорее мы ползём кустами вдоль неё, - перебила девушка. - Чего ты всё-таки ждёшь? Смерти Набеллы? Уверена, что это произойдёт не скоро - она ведь здоровая ещё женщина.
   - Тема закрыта, - сказал Брюно и уже намеревался влезть в роскошный салон своей машины, но Генриетта сказал:
   - Если ты не решаешься, она узнает правду от меня.
   Эти слова произвели на Брюно такой же эффект, какой обычно производит горящая спичка на разлитый бензин. До этого спокойный, он выскочил теперь из "Лексуса", прижал Генриетту к её "Фиату" и стал накручивать на кулаки воротник её плаща.
   - Это переходит границы! - прошипел он. - Тебе нужен секс - ты его получаешь. Мне нужен секс - я получаю. Чего ещё надо?! Хочешь поломать мою жизнь?! Я тебе не позволю! Только попробуй хоть словом обмолвиться Набелле о наших отношениях, я убью тебя"!
   Слишком занятый угрозами, Брюно не заметил, как за его спиной открылась неприметная дверь винного магазина, и во двор вышел Шарль Контини. Именно его "Опель" "прятался" в тени. В руках студент держал бумажный пакет с двумя бутылками красного вина, но пить ему не хотелось, во всяком случае пока - за время езды по улицам туман в голове рассеялся. Это оказалось приятным, несколько подзабытым ощущением, от которого не хотелось избавляться. Поэтому Шарль решил приберечь выпивку до утра. И тут пред ним предстала сцена драки. Мужик прижимал к машине девушку, которая уже перестала сопротивляться.
   Истинно, пьяному и море по колено. Шарль вышел в свет слабых фонарей, висевших по углам двора, и крикнул:
   - Эй, жеребец, кончай хренью маяться!
   Брюно повернулся к нему:
   - Проваливай, парень! Ты хоть знаешь, кто я?!
   - Труп, если не прекратишь! - сказал Шарль с угрожающим выражением, которому научился у Терьера.
   Но Брюно не посчитал нужным обратить на это внимание, а продолжал злобно шептать угрозу Генриетте. Шарль хмыкнул, пожал плечами и силой запустил в наглого насильника пакет.
   В мужчину не попал, зато угодил точнёхонько в лобовое стекло "Лексуса". От места удара разбежалась в стороны паутина трещин, вино из разбитых бутылок стало просачиваться через бумагу и стекать на дорогую краску капота.
   Неизвестно, как Брюно относился к Генриетте, одно понятно - машину он обожал всей душой. Увидев масштабы повреждений, мужчина бросил свою жертву и танком попёр на Контини.
   - Уж извини, - усмехнулся студент, рывком доставая из кармана оружие, - тебе, приятель, придётся валить домой. Если ты конечно на кладбище не опаздываешь, могу подбросить.
   - Ты не выстрелишь, - сказал Брюно тоном, которому он научился, когда в далёком детстве смотрел американские боевики. - Я вижу это в твоих...
   Щёлкнул взведённый курок.
   - Ну, а теперь-то что в них видно, - из голоса Шарля исчезали эмоции, к ним на смену приходило хладнокровие. - Высокомерная скотина. Я видел такое, чего ты представить не можешь. Расстрелянные, забитые безоружные люди, сброшенные в яму. И ты думаешь, что после этого я не пристрелю тебя?
   Брюно открыл было рот, чтобы ответить, и тут же в тесном дворе прогремел выстрел. Пуля прошла Брюно через мышцы руки, после чего врезалась в стену. Мужчина застонал и шатнулся в сторону, хватаясь за рану.
   - Где вы были, когда нас убивали? - распалялся Шарль. - За что погибали ребята? Неужели за такое дерьмо, как ты? Католики всё же лучше, потому что воюют против мира, созданного подобными тебе ублюдками. Это вы должны защищать Коалицию от Ватикана, ибо в случае поражения потеряете намного больше. Хм, зачем я это говорю тому, кому плевать? Просто убью тебя...
   Вновь щёлкнул курок, палец Шарля лёг на спуск, парализованная страхом жертва продолжала стоять.
   - Не надо, Шарль! - Генриетта повисла на руке Контини, в голосе её было нечто не свойственное обычному поведению ректорской дочери... страх. - Пожалуйста, отпусти его! Пусть уходит! Пожалуйста, не убивай!
   После некоторых колебаний, Шарль опустил руку с оружием, а потом и вовсе убрал пистолет обратно в карман.
   - Чёрт с вами, уроды. Живите, раз вам это нравится. А ты, - Контини указал на Брюно. - Должен мне за две бутылки вина. Пятнадцать евро, усёк?
   Шарль сел в свой старенький "Опель" и выехал на оживлённый бульвар. Во дворе наступила тишина - звук с улиц не проникал через толстые стены домов. Нарушил молчание Брюно:
   - У этого сукина сына оружие! Набелла добьётся, чтобы его засадили пожизненно! Стрелял в меня, отрепье чёртово!
   - Только попробуй, - предупредила Генриетта. - Если у него возникнут проблемы с полицией, твоя жена узнает обо всех грешках. Поверь, я смогу доказать ей правдивость своих слов.
   - Дура, - сплюнул Брюно, уже бредя к машине. - Мы больше не встретимся, поняла?
   - Какое счастье, - усмехнулась Генриетта.
   "Лексус" взревел мощным мотором и выскочил на дорогу, вскоре и ректорская дочь поехала в направлении университета, служившего ей домом.
   Улочки Бастони неслись, салон захлёстывали всё те же волны неестественного света. Руки Генриетты дрожали, он уже начинала бояться, что не справиться с управлением, к счастью машин было мало, хотя тротуары и заполняли толпы девиц и парней.
   Жизнь не просто кипела в городе - бурлила, готовая в любую секунду испариться. Дело в том, что современные спальные районы находились на окраине это прекрасного бельгийского города, тогда как исторический центр и прочий старый город был отдан во власть туризму и развлечениям. Чтобы выбраться с этого неонового бедлама, Генриетте требовалось ещё с полчаса петлять по узким улицам.
   Ей повезло, "Фиат" выскочил на вершину одного из холмов, на которых стоял город. Вид с этой точке чем-то даже потрясал. Сзади, слева, справа по склону бегали огоньки, в десяти километрах слева, у подножия холмов, ровным белым светом горели огни жилых домов, впереди лежала дорога, уводящая к полям и лесам. При яркой иллюминации её совершенно невозможно было разглядеть.
   Всюду город воевал с природой, взбирался на холмы и подступал к лесам. Полная луна не справлялась с электричеством.
   Генриетта свернула к обочине и положила голову на руль - ей нужно было успокоиться, прежде чем приехать туда, где она была "снежной королевой". Нужно было ещё предупредить Шарля, чтобы не выдал маленькую тайну. Шарль... Его глаза светились чем-то потусторонним. Девушка не признавалась самой себе, но её чуть не стошнило, когда она увидела те причалы Нью-Плимута, скользкие от крови, заваленные мёртвыми телами. Что же могло быть там, где создалась картина? Она не знала и, возможно, для собственного спокойствия не желала выяснять.
   Рядом стоял клуб с провокационным названием "Крест Христов". Раньше это была церковь, которую изображали на большинстве открыток и марок, посвящённых Бастони, но после начала светско-религиозного противоборства священника обвинили в сочувствии Ватикану и выслали. Здание передали муниципалитету. Теперь оно было увешено теми же тошнотворного цвета вывесками и конвульсивно мигающими лампочками. На башне, где раньше был крест, поместили вывеску, изображавшую обнажённую женщину, распятую на садомазохистическом подобии огромной буквы "Х". Муниципалитет был очень изощрён!
   Толпы посетителей входили и выходили, хлопали дубовые двери, оставшиеся ещё от собора. Вся улица перед клубом забита машинами.
   Генриетта прикрыла глаза. Через стёкла пробивался неумолчный шум, топот, смех, грохот колонок из развлекательного заведения. И был ещё звук, странный, протяжный и тоскливый. Он исходил из исторического центра и распространялся по городу, становясь громче. Внезапно этот шум, словно делая гигантский скачок над кварталами, обрушился на "Фиат" Генриетты. Оглушительный вой сирены воздушной тревоги - вот что это было.
   Генриетта знала его значение, не зря отец был профессором истории, поэтому сразу взглянула в ночное небо. Там, закрывая звёзды и луну, двигались с юга на север многочисленные крылатые тени. Одни были меньше и находились ниже больших, медлительных.
   Из-за домов взвились ракеты зенитных комплексов, где-то совсем рядом загремел противовоздушный пулемёт. Но люди не спешили расходиться. С любопытством они наблюдали за разыгравшейся огненной феерией, восхищались, кое-кто снимал происходящее на камеру мобильного телефона.
   Внезапно через вой пробился звук ещё более оглушительный - свист, исходивший от объекта, который отделился от одной из "теней". Словно метеор он метнулся к земле...
   Генриетта успела спрятать голову под приборную панель, а через мгновение бывший собор разлетелся на части от прямого попадания ракеты. Ударная волна расшвыряла собравшуюся у входа толпу, перемешав тела с обломками здания и горящими машинами. Повылетали окна домов. "Фиат", также лишившийся стёкол, подбросило и протащило метров пять по асфальту, на спину Генриетты посыпались осколки и обжигающий пепел.
   Когда девушка выглянула из-под покрытого пылью капота, впереди пылал пожар. Метавшиеся в огне люди были обожжены с головы до ног, лишились одежды, волос, но продолжали брести туда, где было вроде бы безопасно.
   "Тень" спикировала к земле, громко затрещала авиационная пушка, и немногие счастливчики, пережившие ракетную атаку, стали падать.
   - Господи, господи, господи! - запричитала Генриетты, одновременно пытаясь вспомнить, как заставить машину двигаться.
   К ней подскочил молодой парень с опалённым "ирокезом" на голове, схватился за ручку водительского сиденья.
   - Увези меня!
   "Фиат", наконец, покатился назад, несчастный потерял равновесие и упал. Машина заскочила задними колёсами на тротуар, потом Генриетта резко вывернула руль, вдавила педаль газа в пол и поехала обратно в город.
   Повсюду расчёты зенитных орудий расчерчивали ночь в яркие цвета, но народ опять не паниковал! В каком-то километре от места трагедии туристы и местные по-прежнему прогуливались, с интересом поглядывая в небо. Хаос, и не хаос.
   Генриетта достала из отделения для перчаток телефон и набрала номер отца, профессор Лантена был взволнован:
   - Дочка... э, прости, Генриетта? С тобой всё нормально? Отсюда видны вспышки над городом и по телевидению говоря о большой группе самолётов, пересекших границу. Как дела в Бастони?
   - Папа! - впервые, начиная с восьмилетнего возраста, она назвала так отца. - Тут что-то ужасное творится. Город бомбят, рвут на части, и солдаты не могут отбиться. Папа, это кошмар, я не могу выехать из города.
   - Не волнуйся, милая, - сказал профессор. - Они говорят, что на перехват поднялась австрийская эскадрилья "Die himmlichen Habichte". Будут через пару минут.
   - Люди не прячутся, отец! - поделилась Генриетта главным впечатлением. - Они думают, будто это не на самом деле или происходи не с ними. Я не смогу долго петлять по улицам, скажи мне адрес Шарля.
   - Хм, так и быть, возможно это лучший выход, в его доме отличный старый подвал, - профессор зашелестел бумагами блокнота. - Его дом на Рю-де-Реколлетс - это в центре, здание двенадцать. Удачно добраться тебе и позвони, когда всё закончится.
   На полной скорости "Фиат" долетел до центра и торпедой влетел через открытые ворота на парковку, чудом избежав столкновения со стоящим поперёк "Опелем" Контини. К этому времени к городу подоспели австрийские самолёты, и прямо над головами беззаботных граждан началось воздушное сражение. Но Генриетту это не волновало. Выбравшись из машины, она подбежала к двери со старым домофоном, где напротив каждой кнопки была приклеена бумажка с именем жильца.
   - Где же ты, Шарль? Вот!
   Застаревший механизм затрещал, потом из динамика раздался голос:
   - Какого чёрта пришли?! Забивайтесь в щели крысы!
   Шарль хотел отключиться, но Генриетта затараторила:
   - Нет, подожди! Это Генриетта, я не смогла выбраться, открой!
   Замок щёлкнул, дверь плавно распахнулась. Девушка вошла, поднялась по ступеням. В полутьме, нарушаемой вспышками взрывов за окнами лестничной клетки, она нашла открытую квартиру Контини.
   Студент сидел на кровати, перед ним лежал раскрытый лэптоп, рядом пистолет. На полу мерзкой грудой расположились окурки и смятая сигаретная пачка. На улице, в сквере, через равные промежутки времени стреляла зенитка, дом чуть дальше горел.
   - Слушаю вас, - не отрываясь от монитора, сказал Шарль.
   - Это безумие, - только и сказала Генриетта.
   - Война, - развёл руками Контини.
   - Но они же бомбят мирный город! Мы с ними не воюем! Я видела, как они уничтожили клуб на выезде из Бастони, после чего расстреляли выживших из пулемётов!
   - Разнесли "Крест Христов"? - усмехнулся Шарль. - Правильно сделали, всегда ненавидел это место.
   - То, что они делают - хладнокровное убийство! - Генриетта лезла из кожи вон, а Шарль её просто игнорировал.
   - Мы для них - враги, неверующие, - постарался объяснить студент. - Можешь сколько угодно объяснять, что разделяешь их взгляды на греховность, но останешься врагом, пока не примешь католическое крещение. Война началась, кровь пролита, теперь этот конфликт нельзя спустить на тормоза. Отныне есть победа и смерть - третьего не дано.
   Не известно почему, но Генриетта успокоилась. А чего волноваться, если нельзя изменить суровую данность?
   - Я тоже влез в бездну и не вижу её дна, - неожиданно тихо сказал Шарль. - Возможно, это никогда уже не закончится.
   - Да, это было в твоих глазах, та самая бездна, - сказала девушка.
   Она взяла стул и села рядом с кроватью так, чтобы разглядеть монитор компьютера. Шарль просматривал уйму информации: цифровые копии документов, сайты военных ведомств, чаты. Совсем рядом прогремел взрыв, и с потолка сразу посыпалась штукатурка. Контини стряхнул её с клавиатуры и продолжил работу. Через несколько минут смолкли сирены, взрывов тоже не раздавалось больше. И Генриетта воспользовалась затишьем для вопроса:
   - Тебе известно, как можно это остановить?
   - Я не аналитик, - Шарль впервые с момента визита девушки посмотрел на неё. - Но если хочешь знать моё мнение, то я считаю, что нужно вернуть на службу Клебурна. Помнишь того капитана, который построил полк на причале? Вот, именно он нам и нужен. Сиротский полк, первоклассно показавший себя в этой провальной операции, возрождается, на его основе формируются новые отряды, но всё это отдано в лапы Тейлора. Так называемого "Героя архипелага Яна Толбека"! Его "полководческий талант" мог угробить нас, а в самый разгар боя эта каракатица перестала выходить на связь. Полк погибнет без Клебурна.
   - Так в чём же проблема? - невинно спросила Генриетта.
   - След пропал, - вздохнул Контини. - Удалось найти данные, что он на пароме добрался до Лондона, потом до города Суонси в Уэльсе и через неделю проживания выписался из гостиницы. Не сомневаюсь, что капитан намеренно заметал следы, так что общедоступными методами его не найти. Возможно, у его товарищей больше информации, однако до них вот так запросто не доберешься.
   - Думаю, я знаю, кто нам может помочь, - хитро прищурилась Генриетта. - Некто, чей папа работает в муниципалитете. Теперь он, кстати, и твой знакомый.
   - Мадемуазель Лантена, то есть Генриетта, - запутался Шарль. - С чего вдруг такая активность, до сего дня вам было плевать? Хотите взбодриться, получить порцию адреналина? Лучше прыгните с парашютом! Не суйтесь в мужские дела.
   - Я сегодня тоже заглянула в бездну, - сказала Генриетта. - Не хочу жить в ней вечно. Увидимся, когда узнаю что-нибудь от моего ухажера.
   Оттряхнув костюм от пыли дешёвой квартирки, Генриетта направилась к выходу. Но она не могла уйти просто так, поэтому перед дверью обернулась и обычным ледяным голосом предупредила:
   - В любом случае, Шарль, я тебе не дам.
  
   Грозная весна 2041 года, блокпост Коалиции под Авиньоном. Ничего примечательного для человека с взыскательным вкусом: противотанковые "ежи", полосатый шлагбаум, само двухэтажное здание поста из плит два на три метра, вокруг постройки небольшая траншейка, защищённая мешками с песком. Один пулемёт на крыше, 85-миллиметровый миномёт, система спутниковой связи и караул в двадцать пять человек. Стояли здесь Тихоокеанцы. За условной линией, которую охраняли солдаты, начинались земли Христовой Лиги, и оттуда с самого утра бил снайпер.
   - У него там наверное тысяча патронов, - сделал вывод Трава, когда очередная пуля, прошив толстое стекло, разбила монитор компьютера.
   Весельчак присел за стенкой и с интересом рассматривал изрешеченную стену перед собой. Опять свистнула винтовочная пуля, и от обеденного стола, стоявшего в центре караульной комнаты, отлетели щепки.
   - Вертушки к нам не пошлют, это как пить дать, - вновь проявил чудеса сообразительности Трава. - Мол, это мелочь, жалкий снайперишка. Не то, что в прошлый раз, когда по нам MLRS фигачила. Встала, тварь облезлая на горке, и разносила. До сих пор в ушах звон.
   - Хватит уже, неделя прошла, - глуховато и безэмоционально попросил Терьер.
   - Просто, где справедливость, Терьер? - возмутился Трава. - Послали они тогда "Еврокоптер" с противотанковыми ракетами... через час после запроса. Католики к тому времени свернулись и укатили чай пить, или молиться. Не знаю что они там ещё делают. Держу пари, установкой управляли американцы.
   - Трава, если не успокоить снайпера, ты ведь тоже не заткнёшься, - констатировал Терьер.
   - Разумеется, - кивнул весельчак.
   Терьер хмыкнул и пополз к выходу, волоча за ремень верную американскую винтовку М-21. Выбравшись в траншею, он пробрался к её углу. Там на табуретке удобно устроился новичок - Льюис. На нём была полевая форма полка, за спину закинута штатная винтовка ARX-160 с оптическим прицелом. Льюис обозревал пространство перед постом в бинокль, выглядывая в щель между мешков, линзы были сильно затемнены, чтобы бликом не выдать местоположение наблюдателя.
   - Эй, Джон Буль, как успехи? - спросил Терьер, используя самое культурное из прозвищ англичан, которые часто использовал Клебурн.
   Льюис был светловолос и нёс в себе черты возвышенного аристократизма, совсем как герой какого-нибудь дамского романа века девятнадцатого. Ему бы очень подошло красно-белое одеяние для верховой езды, охота с собаками. К сожалению, война оставила след - от виска к подбородку Льюиса спускался мерзкий шрам с чёрными краями, то был след ожога, полученного в бою. Видимо и характер его изменился, стал непробиваемым, отчего англичанин напоминал распластавшегося на земле Терьера.
   - На три сотни метров практически открытое пространство, - доложил Льюис. - Из укрытий там лишь развалины бензоколонки и, похоже, гостиницы, есть кусты. Я не вижу нашего друга. Он быстро делает выстрел и меняет позицию по "мёртвой зоне". Держу пари, что он себе тоже ямку прокопал и перемещается по ней.
   - Любимое место у него есть? - Терьер встал на колено рядом с наблюдателем.
   - Не знаю, - пожал плечами Льюис. - Он выстрелил сорок раз, двадцать девять, как мне показалось, врезались под углом, точно были пущены с возвышения. Значит, ему приглянулся второй или третий этаж разрушенной гостиницы.
   Терьер потеснил Льюиса, втиснул винтовку в щель между мешками. Прицел был также затемнен, но и врага, без сомнения, имелась аналогичная "фишка". Медленно поведя из стволом справа налево, Терьер осмотрел второй этаж того, что раньше было дорожным пристанищем за умеренную плату. Торчащие обломки, обвалившиеся стены, обнажавшие интерьер, остатки мебели и никакого движения. Затем прицел сместился на третий этаж. Такая же картина - заброшенность и запустение.
   Вдруг Терьер замер и прошептал:
   - Он там, я чувствую.
   Палец лёг на спусковую скобу и слегка надавил. Пуля, покинувшая ствол вслед за грохотом выстрела, пробила стену разрушенной гостиницы точно в месте стыка кирпичей. Через оптический прицел было видно, как упала в дыру в полу и грохнулась на второй этаж тёмная фигура.
   - Готов, сто восемьдесят пять, - удовлетворённо сказал Терьер, повернулся к Льюису. - Джон Буль, пошли проверим нашего друга.
   Пригнувшись, они двинулись к руинам, перебегая между воронками, оставшимися после обстрела блокпоста. Из здания их прикрывали солдаты, выползшие из укрытий.
   Дойдя до гостиницы, Терьер и Льюис прошли внутрь и стали насколько могли тихо подниматься по лестнице. Старались вообще не шуметь, ведь подстреленный противник мог быть жив и устроить неожиданный сюрприз. К несчастью для католиков, такой прогноз не оправдался. Гвардеец лежал на животе мёртвым рядом с винтовкой, из-под разбитой при падении зеркальной маски вытекала кровь.
   - Точно в лоб, - мрачно восхитился Льюис, решивший сесть на корточки и изучить тело.
   Его внимание привлёк нарукавный знак, Льюис аж присвистнул:
   - Вы представляете, что сейчас натворили? Этот "гвард" из Первой Дивизии апостола Петра, особый стрелковый взвод. На подготовку одного такого уходит тонна золота из подвалов Ватикана!
   - Кому она уходит? - спросил Терьер, которого больше привлекла винтовка уничтоженного снайпера.
   Англичанин всерьёз задумался, а потом даже засмеялся оттого, что не знает ответа.
   - Я просто пересказываю услышанное. Ватикан кому-то платит, получает услуги.
   Терьер поднял оружие ватиканца за ремень, оно впечатляло: длинный ствол с пламегасителем, прямой магазин, современный полуэлектронный спусковой крючок, прицел с множеством фильтров.
   - Винтовка Баретта М-82, познакомься с Джоном Булем, - представил снайпер Коалиции. - Джон Буль, перед тобой М-82 - американская армейская винтовка пятидесятилетней давности, но изрядно доработанная. Я не думаю, что она была произведена в Риме, маркировки производителя вообще нет.
   - Может оружие наёмников? - предположил Льюис, Терьер скривился в отвращении:
   - Много чести для них. Перед нами отличное оружие, которое приплыло... или прилетело, данное не принципиально, с американского континента. Чёрт, оба Тейлора будут просто в ярости.
   - Тогда, может сделаем вид, что не видели этого? - несмело предложил Льюис. - Коалиция в любом случае не захочет портить отношения с США, а нам от находки будет только хуже: возьмут подписку о неразглашении и отправят в гарнизон где-нибудь в Северной Африке, воткнут между католиками и мусульманами.
   - Джон Буль, иногда ты говоришь на удивление мудрые вещи, - похвалил новичка Терьер. - Ладно, закопай "гварда" где-нибудь в подвале, а я пока доложу в штаб, что проблема устранена. Поторопись, наша смена скоро заканчивается.
   С этой провокационной ситуацией Тихоокеанцы разобрались, и через пару часов, когда прибыл ночной караул, дневная смена отправилась кутить в Авиньон. Терьер решил посетить неплохой бар с мягким освещением, тихой старой музыкой и услужливыми владельцами. Его он приметил давно, да всё не находил времени во время отлучек - приходилось целыми ночами писать отчёты по происшествиям на блокпосте. Но теперь из госпиталя прибыл Льюис, и Терьер с чистым сердцем возложил на него бумажную работу. Прямо сейчас этот самый настоящий "Джон Буль" сидел в расположении караульной роты в пригороде и строчил архаичные отчёты - простой ручкой по бумаге.
   Можно было, разумеется, использовать ноутбук, но это была его, Терьера, рота и в ней всё делалось так, как он считал правильным. А жители Империи Псов не любили новомодных вещиц и гаджетов. Выбор бара доказывал сей факт наиболее лаконично: интерьер под охотничий домик, оленьи головы на стенах, совершенно неуместные щиты с гербами дворянских родов, панели, барная стойка, столы и стулья из лакированного дерева, горящий камин. Здесь Терьер дышал ароматом ушедшего века.
   Немного портил картину увязавшийся следом Трава, который пытался склеить пару симпатичных девушек, но за незнанием французского терпел неудачу. Это пустяки, главное весельчак не доставал самого Терьера разговорами.
   Заказал он рыбный суп буррида, которым славится Авиньон и весь Прованс, просто жареную рыбу под острым чесночным соусом айоли, вино "Кот де Прованс" четырёхлетней выдержки. После столь приятного ужина Терьер откинулся на резную спинку стула и погрузился в мелодию, лившуюся из старого магнитофона.
   Чего удивляться, когда он был готов убить Траву, вырвавшего его из объятий сладкой неги. Но весельчак виновато поднял руки в жесте сдающегося и кивнул на дверь. У входа, виновато переминаясь, стояли Шарль и Генриетта, оба в простенькой дорожной одежде.
   - Скажите пожалуйста! - не поверил глазам своим Терьер.
   - Пожалуйста, теперь доволен, убивать не будешь? - подшутил Трава. - Как думаешь, они по нашу душу или случайно зашли?
   Оказалось, что верным было первое предположение. Спутники, даже не испросив разрешения, сели напротив Тихоокеанцев и уставились на них.
   Первым тишину, естественно, нарушил неугомонный австралиец. Вскочи со стула, он с размаху хлопнул Шарля по плечу:
   - Здорово, брат! Ты вижу жив, цел и... вот это тёлочка с тобой!
   - Кент, сидеть, - потребовал Терьер, взгляд его добротою излишней не светился, так что весельчак счёл за лучшее повиноваться. - Что ты хочешь, Контини? Клебурна больше нет с нами, а я тебя на охраняемый объект не пущу.
   - Вот, - сказала за Шарля Генриетта, протягивая фотографию. - Неделю назад над Бастонью сбили Ф-15, на двигателе имелась маркировка, которую сфотографировала полиция.
   - Не буду спрашивать, откуда это у вас, - Терьер принял фото и внимательно всмотрелся в изображение.
   Увиденное не поразило его до глубины души, скорее вновь подтвердило наихудшие подозрения. На изрядно помятой турбине отчётливо проступал герб: красный треугольный щит с белой каймой, по центру меч, слева от него буква C, справа L.
   - Всё верно, - сказал Терьер после недолгих раздумий.
   - Что за знак? - выхватил фотографию Трава. - Чего-то знакомое, но вспомнить не могу.
   - Католическая Лига Америки, - объявил Терьер. - Их символ невозможно спутать с другими. Крупнейшая христианская общественная организация всех времён: восемьдесят миллионов членов по всей стране, почти половина населения. У них своя армия, власть, законы и мощное лобби в Сенате. Ряд штатов Западного побережья и практически весь Юг отдан в их владение после Кризиса.
   - Неужели они столь сильны? - не поверил Шарль.
   - Неприлично сильны, богаты и влиятельны, - ответил Терьер. - Америка ведь в свое время, равно как и Россия, считала себя мировой владычицей. Но когда "чёрное золото" исчезло, обе державы, в отличие, скажем, от европейских стран, не смогли перестроиться на новый лад. В США до сих пор используют двигатели внутреннего сгорания, правда качество топлива то ещё - его добывают путём смешивания остатков нефти с какой-то синтетической дрянью. Электричество дают атомные и гидроэлектростанции, в большинстве город Севера очень многое "заточено" именно под эти источники энергии. А вот на Юге проблемы, так что многие жители обратились к религии за ответом. Там также действует множество сект самого разного толка, но Католическая Лига мощнее их всех вместе взятых и позволяет существовать лишь тем общинам, которые считает полезными. Вашингтон с этим справиться уже тридцать лет не может.
   - Чего они к нам полезли? - резонно спросил Шарль.
   - Мы воюем с Лигой Христовой, Католическая Лига Америки её поддерживает - всё просто, - сказал Терьер. - Скоро власти Коалиции не смогут скрывать, что в игру вступила столь мощная организация, хаос от такой новости лишь усилится. Я уверен, тогда большинство в Парламенте выступит за примирение с Ватиканом - мало кто решит выступить против Соединённых Штатов. Даже лишившись изрядной доли боевой мощи, они сильнее нас, да и вооружённые силы Американской Лиги по численности превышают всю коалиционную армию.
   - Значит, победу сможет принести опытный командир, - подсказала Генриетта. - Такой, кто сможет оптимально использовать ресурсы и перекрыть одно преимущество врага множеством своих.
   - Тейлор к таким не относится, как и прочие многозвёздные генералы, - отмахнулся Терьер. - Был человек, кто смог бы разгрести бардак, наладить снабжение и начать, наконец, активные действия против Рима, но его погнали взашей. Теперь в дело вступила новая сила, и я даже рад неминуемому поражению - будет урок этим козлам из генштаба.
   - Но так нельзя, - возразила Генриетта. - Погибнет очень много людей, сгорят города, весь наш образ жизни рухнет. Как хотите, но я не собираюсь быть монашкой во власти Папы. Нужно добиться, что капитана Клебурна вернули в войска и дали высокую должность.
   - Бредите, красавица, даже если мы уговорим Патрика начать борьбу с генералитетом, Тейлоры не позволят ему стать выше их, - Терьер был по обыкновению чужд фантазий. - Нужно, чтобы он как минимум украл мощи всех святых или вызнал вражеские планы. И то, об этом можно говорить после встречи с капитаном, а я понятия не имею, где его искать. Может, вам, красавица, известно больше?
   Ответил на вопрос, к вящему удивлению собравшихся за столом, Трава:
   - Я знаю, где искать капитана! - радостный, он подскочил и на этот раз всё же обрушил стул на пол. - Когда его отстранили, он попросил меня купить билет на паром через Ла-Манш, а ещё спросил адрес одного моего приятеля - домовладельца в Амстердаме. Зная командира, не думаю, что это было сделано из любопытства. Искать его нужно в Амстердаме.
   - Твою мать! - выругался Терьер. - Понесло козла, то есть тебя, Кент, в огород. Ладно, вы двое меня уговорили. Откуда только взялись такие сознательные? Будем искать способ добраться до Голландии.
   Как оказалось, совершить путешествие было сложно. Конечно, Терьер отвечал за безопасность Авиньона, был главным лицом на границе и запросто получил документы на месячный отпуск для себя и Кента, плюс разрешение на двух гражданских. Они были вольны ехать, лететь, плыть куда угодно. Одна проблема: самолёты не летали, а добираться на машине до Голландии представлялось решением дорогим. Пришлось Терьеру обратиться к тому, на кого не хотелось полагаться - Льюису, чей покойный отец был всё-таки героем, что давало сыну серьёзные преимущества.
   Узнав суть дела, Льюис торжествующе улыбнулся и сказал:
   - Подсобить я, естественно, смогу, даже не сомневайтесь. Но это не официальная миссия, так что вы не можете приказывать. Придётся заняться чистым капитализмом. Я должен поехать с вами.
   - Ты с дуба рухнул ненароком, Джон Буль? - взъярился Трава. - С чего это мы начнём доверять тебе, а? Помоги и отвали в сторону!
   Терьер жестом попросил товарища заткнуться
   - Льюис, таковы условия? Согласен, оформлю тебя в качестве сопровождающего. Что ты сделаешь для общего дела?
   - Есть один армейский борт, - объяснил Льюис, - который устроили для нужд скучающих солдат и офицеров британской армии. Он находится в аэропорту имени Шарля де Голля. Каждую пятницу взлетает и садится в Схипхоле, муниципалитет Хаарлеммермеер - это в двадцати километрах от Амстердама. До города можно добраться на поезде или взять машину на прокат, но я могу добиться, чтобы нам дали неплохой автомобиль из числа офицерского личного транспорта.
   - А Лондон о своих заботится, - с завистью сказал Трава. - Вон какие туры устраивает.
   - Заткнись, - попросил Терьер и снова обратился к Льюису. - Надеюсь, никаких накладок не возникнет? Трений с военной полицией?
   - Моего отца уважали, и я тоже прошлые годы не в Дорчестере просидел, - сказал Льюис. - Только поедем в гражданском, из оружия возьмём табельное.
   - Само собой, - усмехнулся Терьер. - Мы выполняем миссию спасения, а не уничтожения.
   Прошло четыре дня, наступило воскресенье, и так называемый "спецрейс" - надёжный С-130 "Геркулес" защитного цвета - оторвался от полосы и взял курс на север. Кроме "поисковиков" - Терьера, Травы, Льюиса, Шарля и Генриетты - в Амстердам летело ещё шестеро. Солдаты и единственный офицер с уважением смотрели на "Джона Буля" и с сожалением на его ожог. Льюис всячески уклонялся от их взглядов.
   После недолгого полёта транспортник сел на девятую, военную полосу аэропорта Схипхол. Какой-то сержант подогнал джип с тонированными стёклами, отдал Льюису ключи, молча отсалютовал и исчез.
   Солдаты на выезде с территории также вытянулись по стойке смирно, едва узнали водителя. Льюис скомандовал им "вольно" и выехал с территории, после пяти минут езды он уже гнал по городским улицам.
   Амстердам даже после кризисов и потрясений остался мировым центром развлечения, "город греха и порока", так его называли в Ватикане, впрочем как и Париж, Лондон, Бангкок и другие крупные города Коалиции. В каком-то смысле название сделалось нарицательным и связывалось в сознании людей с легализованными наркотиками и "Кварталом красных фонарей", но, в отличие от той же Бастони, Амстердам жил и другим. Ещё в конце двадцатого века на южной окраине возвели финансовый район Зёйдас, где разместились офисы большинства европейских и азиатских компаний, на многочисленных предприятиях строились корабли, самолёты, велась огранка алмазов, доставлявшихся из Африки. Кроме того, здесь разместились фабрики по переработке кофе, табака, какао. К 2030 году каждая вторая кофейная банка в любом супермаркете Европы и все марки сигарет производились в Амстердаме.
   Исторический центр, рассечённый сетью каналов, привлекал многочисленных туристов. Всегда многолюдно было и в центре, на площади Дам, являвшей целый комплекс из Королевского дворца, музея восковых фигур и монумента памяти бойцов сопротивления, павших во Вторую Мировую. В протестантских церквях служили службу даже в годы, когда рост ненависти к религии стал невероятным. В университетах обучались тысячи студентов.
   Дальше по центральной улице Дамрак, пересечение которой с улицей Рокин и создавало площадь Дам, за музеями и кафе начинались жилые дома. Где-то тут и обитал приятель Травы.
   Льюис притормозил у обочины напротив четырёхэтажки со стенами, выкрашенными в бледно-малиновый цвет. Дом поместился между двумя цветочными магазинами и в таком соседстве смотрелся ещё неприглядней: лепнина местами обвалилась, краска покрылась трещинами, на первом этаже несколько окон закрыты фанерой.
   - Меня это не удивляет, - сказал Терьер, когда Трава подтвердил, что перед ними нужный дом. - Всегда имеешь дело с паршивым отрепьем.
   - Просто у Эральда небольшие проблемы с чистотой, - вступился Трава за приятеля.
   К дому пошли вдвоём, Льюис остался в машине с Шарлем и Генриеттой. К двери вели три ступеньки, достаточно высокие. Трава взбежал первым и дёрнул за верёвочку звонка.
   - Высокие технологии, блин, - сплюнул Терьер.
   Прошло с минуту времени, и дверь со скрипом открылась. На пороге стоял всклокоченный мужик лет сорока в одной майке и трусах, судя по виду, он не стригся и не брился год. За его спиной коридор заполнял всевозможный мусор от пластиковых пакетов, до банок из-под газировки. Взгляд у субъекта оказался немигающий, какой-то ошалевший, без конопли явно не обошлось. Долго сия личность изучала Траву, а потом расплылась в улыбке.
   - Чувак! Какими судьбами? - субъект просился обниматься, но Трава выставил вперёд руку.
   - Рад видеть тебя, Эральд. Всё расслабляешься?
   - Так не работать же, - ответил тот, кто оказался домовладельцем. - Деньги есть, у меня тут сейчас одни... два... не помню, сколько живёт.
   "Бедняги", - подумал Терьер.
   - Давайте пыхнем? - предложил Эральд, Трава пропустил его предложение мимо ушей.
   - Слушай, друг, к тебе пару недель назад человек один должен был заскочить, квартиру снять. Было такое?
   - Не помню, - виновато сказал домовладелец, тщетно пытаясь отыскать на трусах карманы. - Куда я дел? В штаны ведь положил! Парочка геев заселилась - это помню. Девчушка ещё лет девятнадцати. Потом из Азии кто-то.
   - Вспоминай, - надавил Трава. - Выше меня ростом, крепкий, военный одним словом.
   - А, мистер Клебурн! - поразился собственной памяти Эральд. - Как же, есть такой жилец во дворце. Приехал грустный, заплатил сразу наличными на год вперёд. Сказал, что потом ещё заплатит. Я его спрашиваю: "Вы в Амстердаме, зачем грустить?" Он меня послушался и... Ну, его дома нет сейчас. Всё время мотается по городу, а у меня едва ли раз в неделю появится, отоспится и дальше кутить.
   - Где он может быть? - вмешался Терьер.
   - Известное дело, не в музее, - гаденько улыбнулся домовладелец. - Там, где любому нормальному мужчине будет хорошо.
   Распрощавшись со столь осведомлённым лицом, товарищи вернулись в джип.
   - Куда? - спросил Льюис.
   - В квартал Красных Фонарей, - сказал Терьер, отвернувшись к ветровому стеклу.
   Пропетляв по улочкам час, минуя разводные мосты, путники добрались до Оазиса Страждущих Удовольствия. Примерно так знаменитый квартал назвал Трава. Сейчас, днём, дома, протянувшиеся вдоль искусственных каналов, напоминали простые магазины, скажем, модной одежды. Но когда спускалась ночь, а миром начинали править Вакх и Венера, в витринах появлялись не манекены или реалистичные и скучные голограммы, а самые настоящие сногсшибательные красотки, одним взглядом способные заколдовать любого мужчину и многих женщин. Красный свет, в честь которого квартал получил имя, превращал танец этих нимф в нечто дьявольское.
   Однако стоял полдень, большая часть дверей была закрыта, и парковки у заведений прибывали в запустении. Ждать темного времени суток Терьер и его команда не желали.
   - Есть тут местечко... - замялся Трава. - Я там бывал во время отпуска, оно постоянно открыто. Только...
   Он обернулся к Генриетте.
   - ...даме лучше остаться в машине.
   - Пусть попробуют сунуться, - пригрозила девушка. - Я порву любого, кто попробует ко мне пристать.
   Трава откашлялся.
   - Мисс, речь не о феминизме и о том, кто круче. Просто людишки в клубе дикие, для них "мясо" - это просто "мясо". Мы же не сможем открыть пальбу в клубе, не поймут.
   - Решено, - прервал Терьер объяснения. - Гражданские остаются в машине, пойдём втроём. Джон Буль, прикрываешь нам спины. Поехали к притону.
   Клуб, к которому пробрался Льюис, спрятался в дальнем углу развратного квартала, почти прижавшись стеной к реке Амстел. Фасад покрывала сталь, окна закрыты толстыми прутьями решёток, над арочным входом мерцала неоновая надпись: "Яма разврата".
   - Яма? - спросила Генриетта у сидевшего впереди Травы.
   - Я же говорил, не лучшее место, - сказал он, открывая дверь джипа.
   Все трое Тихоокеанцев проверили, хорошо ли скрыты от глаз табельные пистолеты и клином двинулись к скучающим охранникам. Это были не то арабы, не то турки, очень рослые и широкие в плечах, что подчёркивалось скрытыми под костюмами бронежилетами. При появлении Кента стражи расплылись в улыбке:
   - Мистер Кент, рады видеть вас, - без акцента сказал главный. - С тех пор, как началась заварушка, не появляетесь. Джульетта скучает, Шарлотта места себе не находит.
   - Ты давно устроился говорящей рекламой, Фарад? - усмехнулся Трава. - Дел ныне - шляпа просто. А вы, бобры, как поживаете? Не закрываетесь?
   - Не-а, - покачал головой Фарад. - Девочки работают в четыре смены, мы в две. Стараемся. Вы я вижу по делу?
   Фарад кивнул на спутников австралийца.
   - Да, мой друг. "Яма" работает круглые сутки, здесь можно легко потеряться. Не видел ли ты среди таких потерянных офицера одного?
   - Военные сюда не заходят, - ответил охранник.
   - Он отставной, ирландец, между прочим. Был кто-нибудь со странным произношением?
   - Не уверен, лучше сам посмотри.
   Охранники распахнули тяжёлую железную дверь, за ней был тёмный коридор с вырезанными в камне ступенями. Более всего это походило на старую штольню. Тихоокеанцы стали спускаться, опираясь на стены, за их спинами с лязгом захлопнулись створки.
   Штольня уходила на сорок метров под землю, потом выравнивалась и превращалась в коридор, расположенный под рекой. Внизу уже был свет, который давали люминесцентные лампы под низким потолком, дальше, за очередной аркой, гремела клубная музыка.
   - А как же здание наверху? - спросил удивлённо Льюис.
   - Бутафория сплошная, - ответил Трава. - Не может яма разврата возвышаться над землёй, ей по определению положено ниже быть. Это, кстати, бывшая система канализации.
   Тихоокеанцы миновали арку, и попали в место куда более поразительное. Крыша клуба была сделана из толстого ударостойкого стекла, что позволяло видеть днища движущихся по Амстелу судов, всюду висели и бешено сверкали прожектора вкупе с установками цветомузыки. Прямо от арки начинался проход, который проходил под рекой и упирался в бар и офисы, размещённые под противоположным берегом. Слева и справа находились "ямы", по десять с каждой стороны. Они были огорожены и в данный момент плотно облеплены посетителями, орущими нечто малопонятное.
   Терьер подобрался ближе к одной из ям и заглянул в неё. Дно было усеяно купюрами разного достоинства, в центре стояла кровать, на которой возлежали две женщины и чернокожий мужчина. Посетителем бросил им сто евро и властно крикнул:
   - Теперь ты, с большими сиськами! Ласкай себя!
   Женщина немедленно исполнила.
   - Вот это и есть ямы разврата, - пояснил подошедший Трава. - Простенький подход, оригинальное исполнение идеи и большой штат работников сексуального труда.
   Терьер промолчал на этот хвалебный спич и сразу пошёл в обход огромного зала.
   Людей было много, везде, найти кого-то конкретного представлялось делом трудным. После трёхчасовых блужданий, толканий и брани с посетителями, Тихоокеанцам стало ясно, что пришли они в эту клоаку зря и надо караулит Патрика на съёмной квартире. Уже двинувшись к двери, они заметили человека в чёрных брюках и рваной белой рубашке, который стоял у стены и жестикулировал сигаретой. На уши ему "присела" страшненькая посетительница, очень, видимо, возбуждённая представлением в ямах. Что-то в повадках обкуренного и совершенно невменяемого типа было знакомым.
   Подойдя ближе, Тихоокеанцы поняли - они не ошиблись. Грязный и вонючий тип оказался отставным капитаном Патриком Клебурном. Он тоже узнал подчинённых. Уставился на них красными глазами. Выглядел ужасно: кожа бледна, натянута на черепе, взор замутнённый, изо рта несло так, словно зубы месяц чистили спиртом.
   - Мужики, я так рад! Выпьем? Смотрите какая красотка у нас, всех ублажит.
   - В машину пьяного засранца, - приказал Терьер.
   Льюис и Трава оторвали от капитана девицу, и потащили Патрика под руки к выходу. Но тут путь им заступили трое громил с осоловевшим взором. Хуже то, что куртки их весьма заметно оттопыривали рукоятки пистолетов.
   - Куда это собрался наш добрый Святой Патрик? - ехидно спросил громила. - Или он думает брать деньги и не отдавать их?
   - Парни, давайте договоримся по-хорошему, - попросил Терьер, выступая немного вперёд.
   - Пока не заплатите, хрен выйдите, - пригрозил второй здоровяк, потянулся под куртку. - Не надейтесь на охрану, с братьями Крёйцер они связываться не будут, боятся. Весь город боится братьев Крёйцер, а ваш друг берёт деньги, лапает наших девочек!
   Грохот музыки глушил крики.
   - Оставляете его здесь, через час возвращаетесь с деньгами, иначе...
   Крёйцер выхватил просто огромный револьвер и угрожающе потряс им перед Терьером. Несчастный голландец немецкого происхождения не знал, с кем имеет дело. Незаметным скользящим движением Терьер подскочил к громиле, ловко вывернул из его руки оружие, а самого врага ударил в грудь так, что тот разбросал толпу зрителей у одной из ям, перекувырнулся через перила и разбился насмерть. Потом прогремели револьверные выстрелы, серьёзно приглушённые музыкой, и ещё два тяжёлых тела свалились одно на другое.
   А Терьер ловко вытер рукоятку револьвера и выкинул его под ноги толпе. Посетители продолжали веселиться, принимая совершившееся на их глазах тройное убийство за часть программы.
   Вся компания выбралась из клуба и заскочила в джип, который немедленно сорвался с места. Прощаясь с Фарадом, Трава был уверен, что в "Яму разврата" больше не вернётся.
   Решили отсидеться на съёмной квартире - не пропадать же. Льюис на огромной скорости пронёсся через город и остановился у обшарпанного фасада. Трава постучал в дверь, пока остальные вытаскивали вещи и бесчувственного Клебурна из машины. Когда же Эральд перед ними предстал, он явно подумал, что испытал дежа-вю.
   - О, это тот самый парень! - радостно сказал домовладелец, указывая на Патрика. - Про него сегодня спрашивали... Стоп, вы им интересовались, да? Ну, точно, а то смотрю - лица знакомые.
   - Где его квартира, дружище? - спросил Трава.
   - Второй этаж, первая справа, - чётко ответил Эральд и добавил с важным видом. - Такие вещи стоит запоминать.
   Прошли наверх, распахнули дверь, в которой замок и стриженым ногтем открывался. Обстановочка вполне подходила к фасаду и не удивляла: дощатый пол, распухший от влаги, пыльный ковёр, диван, софа, два кресла, старый телевизор. Это лишь так называемая гостиная. На полу валялась одежда, какой-то мусор, жестяные банки. В правом коридоре было четыре двери: в ванну, туалет (посещать его не собирались), заколоченную кладовку и кухню. Левый коридор вёл в спальню с вполне нормальной кроватью. На неё положили Патрика, по-прежнему не пришедшего в себя.
   Терьер оттянул капитану веко и увидел порозовевшие белки. Такого он прежде не встречал. Шарль немедленно открыл ноутбук и покопался в Сети, но схожих симптомов не нашёл.
   Очень кстати скрипнула дверь в квартиру, и в спальню ввалился Эральд. С экспертским видом почесав подбородок и повздыхав, домовладелец констатировал:
   - Диркилит, Малыш Дирк, Чёрный Дирк. Я такого не покупаю, ибо вещь убойная и жутко дорогая. Но всякие вояки её хавают за милую душу, от неё блокирует память, наступает состояние приятной амнезии. У вашего друга "отходняк" - не страшно, пройдёт. Только сидите рядом.
   Поделившись знаниями, домовладелец "уплыл" в коморку на первом этаже.
   Рядом с командиром остались, конечно же, Трава и Терьер. Льюис поехал в город за продуктами и ещё по паре дел. Шарль закрылся на кухне с компьютером, а Генриетта легла на софу перед телевизором и вскоре уснула.
   Наступила ночь. Льюис не вернулся, лишь позвонил и сказал, что переночует в Схипхоле, но при необходимости буде готов примчаться за двадцать минут. Еду доставил посыльный. После этого звонка в доме стало тихо. Немногие оставшиеся в комнатах жильцы легли спать или просто "отрубились", прочих завертел круговорот развлечений. Трава седел у окна и, подперев голову рукой, молча наблюдал за Амстердамом: потоком машин по улицам-артериям, баржами на каналах. Терьер не отходил от Патрика.
   Очнулся тот внезапно. Дыхание стало спокойным, а темноте стали отчётливо видны белки. Терьер ожидал, что услышит бессвязную речь, полную бреда, но вместо этого Клебурн заговорил привычно:
   - Зачем вы приехали в Амстердам, ребята? Тейлор получил мою кровь, вас он не тронет.
   Трава подскочил со стула, на фоне окна встал грозный тёмный силуэт:
   - Разрешите без субординации капитан!
   - Я больше не капитан, так что продолжай, - сказал Патрик.
   - Вы полный, законченный, абсолютный, вселенский дурак... сэр, - на выдохе выпалил австралиец. - Прямо вершина эволюции кретинов, высшее достижение...
   - Какого чёрта ты на меня наехал? - удивился Патрик. - Что ты хочешь сказать?
   - Он хочет сказать, сэр, - ответил Терьер, - что вы предали полк, отступив так легко. Вы приняли условия нашего проклятого полковника.
   - Выбора не было, - оправдывался Клебурн. - Мне ясно дали понять, что есть два исхода: либо я ухожу без боя, а Тихоокеанцы остаются в строю, либо выкладываю правду о нашем добром приятеле Тейлоре, и нас разгоняют. Я пожертвовал тем, что было жизнью для меня. И, заметьте, победил: Тихоокеанский полк в строю.
   - Но им командует Тейлор, - напомнил Терьер. - Мы, может, и хорошие солдаты, сэр. Вы ведь помните, что армия ослов под руководством льва сильнее армии львов под руководством осла. Римляне знали, о чём говорят, когда произносили это, чёрт возьми. Львов теперь выживают из армии, так как война с каждым днём приобретает популярность. Победитель будет вознаграждён, возвысится. Уверен, что Тейлор мнит себя Наполеоном минимум. И ни один из этих командиров не думает, что может проиграть.
   - Вы должны вернуться в строй, сэр, - поддержал Трава. - Они похоронят армию и народ, если сидеть сложа руки.
   - Меня даже слушать не будут, - сказал Клебурн. - Или, что тоже вероятно, тихо ликвидируют. Вам нельзя находиться рядом, иначе тоже попадёте под огонь.
   - Им придётся вас выслушать, - загадочно произнёс Терьер, - когда вы предъявите доказательства участия в войне Католической Лиги Америки.
   - КЛА замешана в конфликте? - удивился Клебурн.
   - Ты палку перегнул! Как мы это сделаем? - не менее поразился Трава.
   - Узнаете завтра, пока отдыхайте, - Терьер отправился к выходу, попытавшегося было выскользнуть следом Траву, он осадил. - Не смей следить за мной. Это не для твоих глаз.
   Терьер проскользнул по тёмному зданию на крышу. Ветерок здесь был прохладным, ведь его доносило с океана, протяжно скрипела под его порывами старая водонапорная башня. Задуманное было опасно, оно пришло из самых тёмных ритуалов загадочного народа Империи. Даже храбрый снайпер не сразу решился на такое, ибо долго прожил в Европе и принял местное понимание об обычном и противоестественном.
   От волнения тряслись руки. Терьер попытался закурить, однако порывы ветра сбивали огонёк зажигалки, тушили его. Откладывать поздно. Снайпер достал из потайного кармана нож с лезвием в форме полумесяца и кроваво-красными рубинами на рукояти. Стоило свету звёзд коснуться оружия, тучи, казалось, побежали по небу быстрее, а ветер шарахнулся в ночь, подальше от крыши.
   - Именем Трона, призываю Вас, - молвил Терьер и провёл лезвием по ладони.
   Капельки крови, слишком тёмной, больше похожей на густое красное вино, упали на бетон, растеклись. Звуки сразу отрезало, померкли краски - город будто провалился в средневековое прошлое. Где-то на башне часы отбили полночь, хотя, когда Терьер поднимался на крышу, было намного позднее.
   Тихоокеанец замер. От луны к нему спустился густой чёрный туман и закружился над местом, обагрённым кровью, впитывая капли. В этом смерче стали проступать лица, одно за другим, пока не появилось единственное - лицо мужчины неопределённого возраста с привычным для имперцев отсутствием мимики.
   - Наш заокеанский миссионер, брат Лиланд! - узнал Терьера "туман". - Зачем ты обращаешься к Нам через мили и мили путей?
   - Досточтимый Совет, - склонился Терьер, - наши заклятые враги готовятся пойти войной на Коалицию. Для этого они поставляют оружие Христовой Лиге и скоро могут отправить людей. Если так произойдёт, Европа не выдержит удар.
   - Разве брат Лиланд боится Крестоносцев? - ехидно спросил "туман".
   - Во мне страх умирает, Совет. Но меня учили побеждать врага любыми путями. Сейчас требуется ваша поддержка.
   - С чего нам помогать Коалиции? - воскликнули сразу несколько сплетённых из дыма голосов.
   - Потому, Совет, что Ватикан стремится объединить все земли против нас, Империи Псов. Разгромив Коалицию в Европе, Лига захватит промышленные районы и двинется против ИсламТерры и дальше в Азию. Через век мы будем окружены врагами. Нужно разгромить Крестоносцев, пока они усилились настолько, чтобы вновь бросить нам вызов. В землях католиков за нашей северной границей можно отыскать ключ к победе.
   - Твои слова полны мудрости, брат Лиланд, - согласился "туман". - Будь завтра вместе с соратниками на дальней окраине Амстердама, где будет скапливаться Тьма. Совет пришлёт посланников.
   Туман растворился в ночи, стали возвращаться звуки, цвета, запахи. После ритуала ментального контакта у Терьера жутко ломило виски, и он поспешил спуститься с обдуваемой ветрами крыши. Ввалился в квартиру - в ней стояла тишина. Кто-то выключил телевизор, и только огни уличных фонарей и окон соседних домов освещали лежащую на софе Генриетту. Из кухни доносился храп, спальня была занята. Тогда Терьер сдвинул кресла и улёгся в них - неудобно, но неизбежно. Прежде чем уснуть, он позвонил на мобильный Льюису. Судя по голосу, вырвал англичанина из сна.
   - Эй, Джон Буль, завтра оставь машину на базе и возвращайся в город, жди нас на центральной станции. Доберёмся до тебя на метро.
   - Далеко поедем? - спросил Льюис.
   - Сначала нет, - расплывчато ответил Терьер и отключился.
   С первыми лучами солнца он растолкал "банду". Клебурн переоделся в более-менее чистую одежду, валявшуюся в сумке в углу. Хотя вид у капитана остался не внушающим доверия.
   - Так, гражданские, - обратился Терьер к Шарлю и Генриетте, - дальше начинаются тёмные территории, где очень опасно. Спасибо, что дали нам пинка, но мы не можем рисковать вашими жизнями.
   - Вот это бросьте, - встряла Генриетта. - Мы начали дело, и хотим увидеть его завершение. Без нас вы и пальцем бы не шевельнули. К тому же католики бомбили МОЙ город, и я сделаю всё, чтобы это не повторилось.
   - Сэр? - обратился Терьер к Патрику.
   Капитан прокашлялся и вместо ответа поинтересовался у Контини:
   - Доверяешь этой блондинке?
   - Да, капитан, - уверенно ответил Шарль.
   - Пусть отправляется с нами, - сказал Клебурн и вдруг сам осёкся. - Стоп, Лиланд, а куда мы собственно собрались?
   Терьер подхватил сумку и пошёл к выходу, оставив вопрос без ответа. Остальным пришлось молча побрести следом.
   Попрощавшись с вечно обкуренным Эральдом, компания покинула дом, прошлась по улице, состоящей из однотипных, но очень красивых и опрятных жилых домов, и спустилась в подземку. Скоростной электропоезд быстро доставил их на центральную станцию, где уже дожидался Льюис.
   На вопросы спутников Терьер не отвечал, лишь смотрел через прозрачный купол на небо. Там скапливались тучи. Сперва были только облачка, заслонявшие утреннее солнце, но с каждой минутой их становилось больше, пока к полудню над Амстердамом не навис серый занавес. Восточнее тучи казались непроглядно чёрными.
   - Куда мы собрались? - повторил вопрос Клебурн.
   Становилось страшновато - Терьер не отвечал, просто улыбался и пожимал плечами. Сейчас он взял билеты на всех, причём в восточном направлении. Но через две станции стал выгонять компанию из поезда.
   Теперь они стояли на железнодорожной платформе, окружённой густым лесом, на востоке можно было ещё разглядеть последний вагон состава, западней виднелись окраины Амстердама.
   - Нам туда, - Терьер указал на чащу, все послушались его, как загипнотизированные.
   Миновав заросшую деревьями линию, они вышли на какой-то заброшенный аэродром. Под ногами лежала забетонированная полоса, за ней возвышались покрытые плесенью ангары и склады. Тут Клебурна словно прорвало:
   - Чёрт возьми тебя, Лиланд, куда мы, дьявол подери, тащимся?!
   - Не поминайте имя Дьявола всуе, - попросил Терьер. - Мы полетим в Империю, капитан. Оттуда рукой подать до цитадели союзника нашего врага.
   - Мы это что же... проникнем в США? - опешил Шарль.
   - Таков мой коварный план, - ухмыльнулся Терьер. - Если где-то можно нарыть чего-нибудь на Лигу, то лишь там. В самом сердце врага, в волчьей пасти.
   - Как же попадём туда? - вопросил бывший капитан Клебурн.
   А Терьер молча показал на тучи. Там была сплошная, клубящаяся, потусторонняя чернота, которая росла, извивалась и принимала самые невероятные формы. Тьма росла, и вдруг в центре её словно окно распахнулось. Оттуда вынырнул двухмоторный серебристый самолёт с чёрной полосой на борту. Покружившись над аэродромом, он приземлился на разбитую полосу.
   Хотя в машине не было чего-то странного - обычный маломестный, как их раньше именовали, "чартер" - веяло от неё жутковатостью. Тихо опустился трап, по нему сошёл человек в совершенно чёрном костюме. Выглядел он точь-в-точь как Терьер, просто одно лицо, только на лацкане пиджака серебряные крылышки.
   - Брат Лиланд, - слегка кивнул человек из самолёта.
   - Брат Хармони, - низко поклонился Терьер. - Большая честь, что именно вас прислал совет. Я и мои друзья можем взойти на борт Чёрного Чартера?
   - Разумеется, - кивнул брат Хармони.
   С некоторой опаской спутники Терьера вошли в самолёт. Внутри он тоже был совершенно обычным: два ряда кожаных кресел, занавески "чайного" цвета на иллюминаторах, бежевый оттенок обшивки. Еле слышно скользнул на место люк. Спутники заняли места.
   Из кабины вышла девушка удивительно красивой, просто дьявольски соблазнительной внешности, с чёрными волосами, доходящими до плеч и взором, которого нет, и вовеки веков не будет в Европе. Одета страстная красавица была в чёрную блузку с серебряными крыльями и юбку до колен. У всех мужчин, кроме Терьера, перехватило дыхание, хотя они не желали в этом сознаваться. Генриетта презрительно хмыкнула.
   - Займите места, дамы и господа, - попросила жительница Империи. - Во время взлёта просим вас быть пристёгнутыми. Еду и напитки можете найти в хвосте самолёта.
   Когда дверь кабины захлопнулась, Трава поспешил спросить у Терьера:
   - У вас все такие... такие...
   - Сам увидишь, - сказал снайпер. - Сестра Милинда хороший пилот, в период последних стычек с КЛА она управляла боевым истребителем, сбила два американских высотных бомбардировщика и "Авакс".
   - Вот это "соска"! - восхитился Трава, но Терьер предостерёг:
   - На время пребывания в Империи Псов, забудь это слово, как и другие подобные выражения. За такое могут и убить.
   - Вы с пилотом случайно не братья? - задал взволновавший его вопрос Клебурн.
   - Близнецы, - честно ответил Терьер, - только, в отличие от него, я захотел побывать во внешнем мире.
   Вскоре Чёрный Чартер поднялся в небеса, растворившись среди туч, и взял курс на запад. Летел очень быстро - за стеклом иллюминаторов проносились в серой дымке поля, потом всё заполнил океан. Через четыре часа над водой выросла стена из темноты, которая была чернее чернил.
   Что за ней? Империя Чёрных Псов - источник пересудов, легенда, кошмаров. Тысячи рассказов повествовали об ужасах за рубежом "тумана". В чём истина этих историй, вышедших из-под пера людей, не видевших загадочную страну. Чем она является? Это скопление виселиц, расстрельных столбов, эшафотов? Сплошная оргия от края до края? Или там, посреди залитых лавой равнин, высятся чёрные башни?
   Самолёт нырнул в черноту границы. Салон заполнило Тьмой, а потом произошло совсем невероятное. В иллюминаторы полился чистый, незамутнённый солнечный свет. Яркий, радостный - такой можно встретить в мечтах на пляжах далёких сказочных стран.
   Над Империей раскинулось безоблачное голубое небо.
   - Так... это... не понял, - слова удивлённого недоумения принадлежали Льюису.
   Дверь кабины открылась, пассажирам предстала прекрасная сестра Милинда, произнесшая:
   - Добро пожаловать в Империю, друзья.
   Под бортом проносился океан, потом появились скалистые берега Южной Америки. Отвесные, неприступные, на огромных террасах, вырубленных прямо в камне, стояли зенитные батареи, из пещер торчали стволы крупнокалиберных орудий, а вершину гряды усеивали наблюдательные пункты и вертолётные площадки. Как бы ни был велик вражеский флот, первая линия обороны могла отправить его на дно в считанные минуты. Сколько труда вложил народ Империи в возведение этих рубежей? И всё ради безопасности. Но что же так старательно оберегали в той стране?
   За бастионами начинались поля, перемежающиеся виноградниками и садами. Самолёт летел низко, что позволяло рассмотреть благодатный край. По мощёным дорогам проезжали грузовики, телеги с запряжёнными волами, двигались по пашням тракторы, ибо в этой стране урожай собирали четыре раза в год. Тут и там высились винодельни, хлопковые фабрики, зернохранилища, а также огромные прозрачные купола, в которые мог уместиться целый город.
   - Грибная плантация, - объяснил Терьер. - В Империи нет боем или птицефабрик, рыболовством мы не занимаемся. В начале века, сразу после Великого Кризиса, один учёный из Варшавы открыл удивительное свойство редкого вида грибов: при некоторой манипуляции они могли имитировать вкус любого продукта животного происхождения и давали ещё больше белков, минеральных веществ и углеводов. Совет сразу дал проекту "зелёный свет". В результате через десять лет мы полностью отказались от животноводства и рыбной ловли, сосредоточившись на сельском хозяйстве и промышленности. При необходимости Империя могла бы накормить весь или даже поделиться "грибной технологией", но шрамы войн ещё кровоточат.
   - Я тоже считал Империю краем диких убийц, - признался Шарль. - Увидеть здесь такое... БЛАГОДЕНСТВИЕ. Невероятно.
   - Не всё было просто, - сказал Терьер. - Военное поколение оказалось сломленным, мы, их дети, тоже унаследовали ужас тех лет. Перед вами не идеальное государство.
   - Вы, что же, вегетарианцы? - опешил Трава. - Но ты же любишь хавать рыбу, Терьер!
   - В Европе пришлось изменить рацион, - пожал плечами снайпер. - И дело не в том, что мы не едим мяса, просто убивать существо ради пропитания - варварство. А забивать скот в промышленных масштабах - неуважение к творениям Природы.
   Проносилось всё больше деревень, некоторые большие, тысяч по десять жителей, располагались у заводов или грибных плантаций.
   - Не вижу городов, - сказал Клебурн.
   - Мы не слишком урбанизированы, города лишают большой площади, - объяснил Терьер. - Есть столица с двадцатью миллионами жителей, много городов в Бразилии, Аргентине и Венесуэле, на севере - в Мексике, только там не осталось жителей. Но ядро Империи - бывшая Колумбия - страна полностью аграрная.
   Очень скоро по курсу показались сияющие снегом вершины Кордильер. На склонах и у основания гор вальяжно раскинулась Богота - блистательная столица Чёрных Псов. Здесь не нашлось места небоскрёбам, кварталы состояли из четырёхэтажных домов, очень походивших по постройки в Новом Орлеане. Только колумбийские дома были каменными, надёжными, красивыми. Между ними пролегли широкие дороги, однако население передвигалось пешком либо в сёдлах лошадей. По этой причине над городом не висел плотный смог, воздух был прозрачен. Различные районы города соединял фуникулёр.
   Самолёт совершил крутой вираж и сел на полосу, прошедшую прямо по хребту. Отсюда открывался прекрасный вид на столицу и усеявшие склоны особняки, до которых можно было добраться лишь на фуникулёре. Сестра Милинда спустила трап и попрощалась с пассажирами. Все вышли, но Терьер задержался у кабины, так как его окликнул брат.
   - Мать вас встретит, - сказал Хармони. - Она рада, что непутёвый сын решил заглянуть домой. Передавай привет от меня.
   - Ты не поедешь с нами? - удивлённо спросил Терьер, Хармони покачал головой:
   - У меня вылет на северную границу, потом доставка на юг. Я сам долго не приезжал на выходные.
   - Хоть в этом мы похожи, братишка, - Терьер пожал Хармони руку. - До встречи.
   Избавившись от пассажиров, Чёрный Чартер вновь взмыл в небо. Компания осталась в недоумении на полосе без каких-либо построек и намёков на присутствие людей. Терьер злорадно ухмыльнулся и объяснил, что в его стране многое создано с расчетом на войну и вещи так просто в глаза не бросаются. Он отодвинул колючие кусты, открыв узкую тропу, проходившую по хребту и скрывавшуюся в его толще. Пройдя по ней, спутники попали на станцию подвесной дороги. На красном автоматизированном вагончике была изображена золотая перевёрнутая пентаграмма, из убранства присутствовала компьютерная панель.
   Терьер приложил к ней руку и ввёл код, двери вагончика-гондолы сразу открылись. Когда отважные путешественники погрузились, они столь же быстро сошлись. Фуникулёр качнулся, выполз со станции и стал подниматься по направляющим ещё выше в горы. Согласно заложенной программе, гондола поворачивала на развилках.
   Почти у вершины, на высоте, откуда был, наверное, виден Атлантический океан разместилось шикарное поместье, которое являлось целью поездки. От "причала" для гондол до самого входа в особняк проходила украшенная статуями терраса. Нашлось место и бассейну, и оранжереи, и даже небольшой обсерватории. От такого у Травы захватило дух:
   - Терьер, да ты зверский богатей!
   - Просто я из семьи патрициев, - сказал Терьер. - Мой отец был в числе тех, кто плечом к плечу с императором штурмовали Боготу. Наши дом - показатель статуса, а не богатства. Мы защищаем родину, даже находясь за океаном.
   В дверях их встретила немолодая женщина с длинными чёрными волосами, заплетёнными в косу. Шарль сразу отметил про себя: "В этой стране все черноволосы".
   - Лиланд, - улыбнулась женщина.
   - Здравствуй, мама, - Терьер обнял мать, чем ещё более поразил товарищей, которые считали его высеченным из камня. - Это мои спутники: капитан Патрик Клебурн, Элиас Кент, Льюис, Шарль Контини и Генриетта Лантена.
   - Я знаю, - кивнула женщина. - Совет предупредил меня, повинуюсь его решению. Я Мария Медина де Велапера, и мой дом открыт для друзей и подруг сына. Заходите.
   Своим внутренним убранством особняк восхищал в сотни раз больше, чем внешним. Снаружи стены были серыми, покрытыми плющом, местами даже маскировочной сетью - так его скрывали от наблюдения с воздуха и возможных бомбёжек. Внутри... Роскоши было уж слишком много: красное дерево, выращенное в Колумбии, в теплицах, большие вазы с росписью, много хрусталя и зеркал. Во всём читалась прошлая бедность владельцев, ставших вдруг хозяевами и господами. Имелись в доме и слуги, всего двадцать человек, из числа недавних иммигрантов из США, Коалиции и ИсламТерры. Им ещё предстояло доказать своё право жить на обетованной земле. В строгом чёрном одеянии, с опущенным взором - на них было жалко смотреть.
   Слуги повели гостей сначала в комнаты, где они могли оставить вещи. Хотя особняк был велик, но не безразмерен, и каждое помещение в нём создавалось со строго определённой целью. Так, сам сын хозяйки отправился в комнату, которая досталась ему по рождению. Клебурн был "иноверцем", но и офицером, а такие люди в Империи ровнялись святым в христианском мире. Так что ему достались шикарные покои.
   Двое бойцов и гражданские, по сложившимся у Псов "кастовым" взглядам не заслужили одноместных комнат, их заселили подвое. Трава порывался поселиться вместе с Генриеттой, чтобы "вместе коротать холодные ночи", но девушка с присущей ей твёрдостью отшила упорного солдата. Она разделила комнату, к счастью имевшую две односпальные кровати, с Контини, но не забыла предупредить его:
   - Запомни, я тебе не дам.
   - Даже если рухнет? - шутливо спросил Шарль.
   - Только если рухнет мир, - ответила Генриетта.
   Потом их отвели в финские бани, и только после такого очищения пригласили за стол. Горели свечи, неслышные слуги выныривали из темноты и ставили на белую скатерть угощения. Рис с чесноком, салат Сэвитне, в котором курицу и мясо заменяли всесильные грибы, пирожки Эмпанадас, суп Чангуа с молоком и рыбный креольский суп, при этом без рыбы. После беготни по Амстердаму, ночёвки в притоне и перелёта такое разнообразие заставляло сердце радоваться. Колумбийские блюда и так считались лучшими во всей Латинской Америке, а на голодный желудок они были фантастическими.
   На десерт подали печенье с начинкой из варёной сгущёнки - альфахорес. И, совсем уж неожиданно, перед каждым поставили мраморную пепельницу, рюмку, бутылку Писко - колумбийской водки крепостью в сорок пять градусов - и положили связку сигар и спички. В соседней комнате заиграла музыка. Каждый "опрокинул" в желудок по рюмочке, мужчины, кроме Шарля и Льюиса, закурили. Обстановка была самая располагающая, ведь им довелось сидеть в обеденной зале, в самом центре закрытой страны.
   Но разговор не начинался.
   - Мы кого-то ждём? - предположил Клебурн, втягивая ароматный, дурманящий дым колумбийской сигары.
   Словно отвечая на его вопрос, с улицы послышался шум - на площадку у особняка садился вертолёт. Хозяйка ушла встречать новых гостей и вскоре вернулась в компании уже знакомой спутникам сестры Милинды и высокого человека, похожего на чиновника своей надменностью. Ещё одно - он был светловолос. Терьер прореагировал на появление гостя по-военному - встал и отдал честь, мужчина тоже отсалютовал и сел за стол рядом с Милиндой. Терьер представил новоприбывшего:
   - Густав Бренер, патриций, разведчик Фронтира. Он поможет в нашем деле.
   Гостю поднесли связку сигар, но он отказался и достал из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет со старым флагом Мексики. Закурил, распространяя несколько противный дым.
   - Совет не может ошибаться, - голос Густава оказался звонким, почти женским, что не вязалось с его двухметровым ростом. - Силы КЛА в последнее время активизировались, с их территории сообщают, что с военных баз выходят колонны техники, на полных оборотах функционируют предприятия, ведётся призыв резервистов. Люди и техника стягиваются в Бостон, Филадельфию и Саванну. Куда они отправляются - понятно.
   - Видите, значит нам следует провести операцию, - сказал Терьер.
   - Не вижу смысла, - парировал Густав. - Границы Империи хорошо охраняются, и агрессия врага не направлена против нас. Даже если Коалиция будет разбита, мы выстоим. Я уже довёл свои соображения до Совета, со мной согласились и доверили разрешить ситуацию самостоятельно.
   - Но как же так! - подскочил Трава. - Какие вы воины, бросите нас! Католики скоро постучатся в вашу дверь!
   - Какой нам прок от вмешательства в вашу войну? - спросил Бренер. - Вы сами увязли в этом мусоре, подставились, понесли потери. С чего вдруг мы будем рисковать?
   - Но, сэр, - несмело поднял руку Шарль. - Разве победа Ватикана не увеличит число сторонников католического христианства? Не слишком ли вы самонадеянны? Да, в Империи много людей, оружия, крепостей, но на архипелаге Яна Толбека Коалиция тоже имела достаточно сил и средств, однако была разгромлена. Вы, как и мы, недооцениваете врага.
   Густав сказал:
   - Всю необходимую информацию мы получаем с вражеской территории. Если КЛА задумает выступить, мы узнаем. Только по суше нас могут атаковать, ведь берега Империи скалисты и усеяны артиллерией. Мы не оптимисты, а реалисты.
   - Разведки не будет, - понял Терьер, повернулся к командиру. - Капитан, завтра мы возвращаемся в Европу, захватим блокпост у Авиньона и обратимся к солдатам полка, чтобы стекались к нам...
   - Постойте, - перебил Густав. - Я сказал, что Совет дал мне право выбора. Разве мне запрещено высказать возражение? Лиланд, мой отец знал вашего отца, храброго капитана Велаперу, мы не можем быть врагами. Просто эта европейская бойня не касается Империи, понимаете? Мы разбили Триумвират корпораций, дважды побеждали американскую армию и морскую пехоту. Разве после таких событий КЛА будет серьёзным врагом?
   - Брат Бренер, - склонился Терьер, - прошу простить за поспешность. Какое решение вы приняли?
   - Завтра мы пойдём по рекам на север, - ответил Густав. - Доберёмся до зоны моей юрисдикции - одного местечка в Мексике. Там к нам присоединится Заклинатель и солдаты, если они согласятся, конечно. А потом - самое трудное. Нужно перейти границу и встретится с её стражем.
   - Так решил ваш... Совет или вы? - спросил Клебурн.
   - Совет доверил мне право выбора, - ответил начальник разведки. - Он мудр, наш Совет, но не всевидящ, поэтому часто будущее зависит от нас.
   Бренер вдруг умолк, а потом спросил:
   - Вы и есть тот капитан Клебурн?
   - Патрик Клебурн, капитан в отставке, - представился Тихоокеанец.
   - Чудны законы Природы, - Густав встал из-за стола, подошёл к Патрику и пожал ему руку. - Даже среди людей есть Псы, храбрые и бесшабашные, как сам Блэкхаунд!
   - С чего такая честь? - не на шутку изумился Патрик.
   - Наши разведданные содержат интересные сведения, - ответил Густав. - Есть в Ватикане Паладин по имени Исайя, так он просто влюбился в вашу персону. Говорит, что вас нужно либо убить, либо переманить, иначе Рим будет сожжён дотла. Вы, по его мнению, самый опасный командир в войска Коалиции.
   Восторженную речь прервал колокольчик в руках хозяйки дома. Уже была полночь, завтра предстояло пуститься в путь через Колумбию, в Центральную Америку и дальше в Мексику. Гости разбрелись по комнатам. Густаву и сестре Милинде достались отдельные покои. Вскоре единственные звуки в доме издавали генератор, сверчки в саду и посапывающие люди.
   Чтобы не смущать Генриетту, Шарль забрался под одеяло сразу, не раздеваясь. Девушка была менее стеснительна, поэтому разделась до нижнего белья. Это тем более смущало и в какой-то степени даже злило Контини. Надо признать, что в свои явно не подростковые годы он был, чёрт возьми, девственником, а такой серьёзный мужской недостаток трудно скрыть. Но эта ночь, совершенно другая, не европейская. Ароматы садов и ощущение того, что находишься в совершенно чуждой стране. Подобную обстановку принято именовать "романтической". Шарль боролся с заявившим о себе естественным инстинктом, но присутствие такого очаровательного существа сводило усилия на нет.
   И он сдался - вскочил и вышел из комнаты. Тёмный коридор вывел его на балкон, нависший над бездной. Раскинувшиеся далеко внизу долины были полны мрака, скрывавшего Боготу. Империи была чужда ночная жизнь, ведь свет - это помощь врагу. Двадцать миллионов человек спрятались в ночь, укрыли дома, поля и машины.
   У поручней балкона кто-то стоял, и лишь подойдя вплотную Шарль узнал Милинду. На ней была короткая блузка, форменные штаны и несусветные перчатки без пальцев, доходившие почти до локтей. Лётчица зажала в пальцах сигарету - очевидно, этот фетиш отделял воинов от курящих сигары аристократов.
   Для Шарля ситуация была неловкой. Покрутившись у перил, точно ища пути к отступлению, он задал глупый вопрос:
   - Вы же вроде улетели?
   - Гражданский, - с этим презрительным словом вылетело колечко дыма. - Летают быстрее, чем ходят. Что тебе надо?
   - Ну, я просто вышел подышать воздухом, - ответил Шарль.
   - Врёшь, гражданский. Девушка эта, Генриетта, ты не можешь добиться от неё того, чего хочешь получить. Вы, гражданские, часто таковы - сами не знаете, для чего живёте.
   - У нас договорённость, - не слишком убедительно объяснял Контини. - Мы просто стараемся спасти нашу страну от гибели в пожаре войны, а если говорить о то, о чём...
   - Играешь словами, - поразилась Милинда. - Не можешь сказать слово "секс". Да ты девственник! С таким спасителем ваша Коалиция точно проиграет.
   - Я не считаю, что... хм, секс что-то решает.
   - Ты ещё скажи, что бережёшь себя "для той единственной", - засмеялась Милинда. - Гражданский, от тебя пахнет кровью, и единственное, что отличает тебя от нас, так это чистые руки. Ты не отнимал жизни, но видел, как это происходит. Что ты чувствовал?
   Шарль решил успокоиться и взял у Милинды сигарету. Мексиканский табак сбивал с ног и одновременно прочищал мозги.
   - Не уверен. Возможно, это был страх, - сказал Контини. - Ты говоришь с человеком, знаешь его, а потом видишь его мёртвым на полу проклятого транспортного судна. И вдруг становится больно от того, что этот мертвец не сделал и сотой доли из задуманного. Он просто умер.
   - Вот видишь, гражданский, - теперь уже с одобрением произнесла Милинда. - Трудно загадывать на будущее, когда мир вокруг может рухнуть через мгновение. Завтра мы полезем в распахнутую волчью пасть, и, кто знает, вернёмся ли назад. Подумай.
   Он решился, точно прорвало барьер между вымышленными табу и реальностью. Зрение, слух, обоняние - всё обострилось, темнота перестала быть барьером. Контини вернулся в комнату и подошёл к постели Генриетты. Девушка не спала - лежала и смотрела на него.
   - Мир может рухнуть завтра, - сказал Шарль, Генриетта кивнула.
   Той ночью грубая человеческая природа в самом лучшем воплощении, взяла верха над канонами человеческого поведения. Что же, хотя бы паре людей в канун испытаний и бедствий было очень хорошо под одеялом, в темноте, заполнившей спальню.
  
  
  

Глава 5

Звериная пасть

  
   12-го мая 2041 года, в полуденный час вся компания забилась в вертолёт, который сразу оторвался от площадки и крутым виражом пошёл к городу. Над императорским дворцом Милинда развернула машину и взяла курс на север.
   Шарль и Генриетта сидели рядом, прижатые друг к другу Густавом и Терьером. Ничто в их поведении не говорило о ночных "приключениях", как бы разместившийся напротив Трава не пытался их подколоть. Клебурн сидел рядом с пилотом и наслаждался видом.
   Полёт был долгим, три раза Милинде пришлось садиться на топливных базах, обнесённых железобетонными стенами с бастионами, чтобы подзаправиться. Охраны в этих пунктах было предостаточно, причём оборона была повёрнута не только на север, но и во все четыре стороны разом. С воздуха можно было заметить многочисленные патрули, а Панама поразила обилием портов, где кроме военных кораблей стояли торговые суда из южноафриканских государств. Так было в Портобело, Колоне, Палмас-Белла. Через Панамский канал шло активное судоходство, безопасность которого обеспечивали истребители с острова Рей.
   Чем дальше на север, тем больше городов. Во многих невооружённым глазом видна была активная промышленная деятельность. Шахты полуострова Асуэро, сталеплавильни Сантьяго, лёгкая промышленность Чирики, верфи Пуэрто-Армуэльес и авиазавод в Альмиранте. На вершине вулкана Бару стоял памятник, символизировавший Освобождение - то есть завоевание войсками Империи.
   В Коста-Рике зрелище было похожим, только индустриальных городов стало меньше, а военных городков больше, да по-другому выглядел мемориал Освобождения на вершине Чиррипо-Гранде. На базе в Алахуэла вертолёт в четвёртый раз дозаправили, пассажиров накормили. Тут Милинда предложила передохнуть, у неё болели глаза и затекла спина. Полёт продолжили после заката и в 19:00 пересекли пограничную реку Сан-Хуан.
   Никарагуа, Гондурас, Гватемала - бывшие независимые государства, а ныне провинции Империи - проносились в темноте.
   Там и встретили рассвет - в небе Гватемалы. Сразу стал понятно, что здесь не так спокойно, как на юге. Дороги были разбиты, города покинуты, тут и там зияли чёрные воронки и разбомбленные мосты. Один раз даже попался воткнувшийся в шоссе остов Б-52.
   - Это Фронтир! - гордо объявил Густав. - Самая большая зона перманентного вооружённого конфликта, тысячи пушек и стволов. Каждую неделю происходят перестрелки, два раза в месяц бомбардировки и воздушные бои. Дальше лететь опасно - там множество автоматических систем и одиночных отрядов. Могут и свои сбить, так что пойдём по реке.
   Милинда посадила машину на реке Пасьон, у маленькой плавучей пристани. Здесь были гаражи, сторожевые вышки и казармы, и при этом ни единого человека. Лишь вращался радар ближнего обзора, рядом с которым ржавел джип. На воде, привязанный канатом к брёвнам пристани, раскачивался бронированный военный катер.
   - Моё личное такси, - представил Бренер. - Доберёмся до передовой линии, там уж будем думать. Сестра Милинда, вы можете возвращаться.
   - Брат Густав, Совет распорядился находиться с группой до конца, - сказала лётчица. - Кто знает, быть может вам понадобится пилот, если сухопутный маршрут отступления будет отрезан.
   - Совет мудр, - повиновался Бренер. - Ладно, тогда грузитесь скорее. Я заправлю катер, и мы двинемся.
   Пока спутники переносили вещи из вертолёта в катер, Густав прикатил из ржавого ангара бочку. Влил её содержимое в бак, проверил приборы, состояние двигателя, после всего удовлетворённо хмыкнул и скомандовал:
   - Отдать концы!
   - Чего? - переспросил Шарль.
   - Канат отвяжи, - толкнула его в бок Генриетта.
   Контини выскочил на палубу, влез на причал и отвязал канат. Катер сразу сорвался с места - мотор мгновенно бросил его вперёд. Лишь чудом студент успел запрыгнуть на корму. Его обдавало брызгами, катер подпрыгивал, вилял из стороны в стороны и одновременно разгонялся. Когда Контини влез в рубку, он был мокрым с головы до ног.
   Сотрясаясь и прыгая, катер из Пасьоны в Усумасинту и пересёк мексиканскую границу.
   Берега этой страны были дикими, заросшими деревьями до такой степени, что больше напоминали амазонские джунгли. За густой листвой не был виден пейзаж, лишь изредка мелькали развалившиеся дома, шпили сожжённых церквей. От рыбацких деревень, некогда стоявших через каждые пять-десять километров, остались пепелища, почти стёртые с лица земли ветром.
   Хуже всего - гнетущая тишина. Ни трелей птиц, ни стрекотания насекомых. Даже река казалась мёртвой. Клебурн спросил у Терьера о том, почему в Мексике так пусто. На вопрос ответил Бренер:
   - Вторая война, капитан. Бомбы с газом, яд в колодцах - американцы решили взять реванш и не гнушались любых подлостей. Тех, кто пережил страшные дни, мы эвакуировали. Сейчас во всей огромной Мексике остались лишь военные, закрепившиеся вдоль границы и на ряде пунктов в тылу. Опасные земли, многое диверсионных групп и разведчиков.
   Густав на самом деле волновался: перестал лихачить на реке, сбросил обороты двигателя, дабы издавать меньше шума. Он стал проверять экран с показаниями тепловизора и датчиков движения.
   После наступления ночи на вахту заступили Терьер и Клебурн, в полночь за штурвал вновь встал Густав, а Милинда осматривала в бинокль берега и саму реку. Во второй день водного путешествия на север не происходило сколько-нибудь примечательных событий, но после заката где-то очень далеко впереди раздался звон. Колокол отмерял часы.
   Ближе к рассвету катер достиг места, откуда доносился звук. Это была башня, оставшаяся, по-видимому, от старой испанской миссии. Её окружали различные постройки, были там и солдаты Империи.
   Заметив приближающийся катер, они поспешили к причалу, готовя оружие. Густав Бренер вышел на нос и помахал им рукой. Сразу выстроилась "стенка" из высоких молодцов в чёрной форме, двое помогли привязать катер.
   - Священник в посёлке? - без предисловий спросил Густав у старшего офицера.
   - Вернулся вчера по поручению Совета, - ответил старший офицер. - Ждёт вас в церкви. Чем можем быть полезны?
   - Две машины, провиант, маршрут к передовой, - потребовал Бренер.
   - Оружие?
   - Желательно компактное.
   Солдаты разошлись, а Густав повёл спутников через посёлок.
   Из разъяснений начальника разведки Фронтира стало понятно, что они попали на своего рода перевалочную базу. Здесь имелись большие продуктовые склады, источники питьевой воды, оружейная фабрика и много чего ещё. В домах проживали семьи, неженатые бойцы-мужчины и одинокие воины-женщины могли получить "все радости жизни" в "бродячих борделях", услуги в которых оказывали иммигранты. Грузы в безымянный посёлок доставляли на машинах по опасным лесным дорогам или по единственной уцелевшей железнодорожной линии.
   Конечно, самым необычным зданием посёлка смотрелась Церковь Антихриста. Больше века назад в ней служили службу католики, потом забросили, а после оккупации в 2000-х Псы, всегда склонявшиеся к старине, создали в ней собственное святилище.
   Гости из Европы впервые увидели то, чем их часто пугали. Потрёпанные стены, старая башня, увенчанная золотой перевёрнутой пентаграммой, ослепительно сияющей на солнце. Распахнутые настежь резные двери, бубнение служителя. Казалось, что святилище последователей Антихриста должно ужасать, оно обязано быть измазано кровью и усеяно костями младенцев и девственниц. Однако церковь посёлка производило впечатление скорее наспех сооружённой, необязательной. В её внешнем и внутреннем убранстве не было "культовой необходимости" христианских церквей и мусульманских мечетей.
   При созерцании стен, расписанных в огненно-кровавые тона, возникал невольный вопрос: "Зачем?" Для чего нужен культ религии, которая предусматривает лишь два завета, за исключением общечеловеческих: веру и преданность? Но видно даже в этой мрачной, воинственной стране людям хотелось стремиться к чему-то большему, лежащему за пределами жизни.
   Такое заключение доказывало множество прихожан - солдат и членов их семей. Служба была в разгаре. Священнослужитель проповедовал, и говорил он о событиях ставших частью истории, но случившихся недавно:
   - Моя проповедь сегодня не о милосердии. Она о том, как важно быть человеком в самых суровых обстоятельствах, о том, что сын, мать, брат твоего врага - человек. Пусть мы, находясь в жестоком бою, лишаем противника лица, дабы не испытывать угрызений совести, полностью подавив человечность, можем превратиться в чудовищ. Однажды, в Первую войну, мой отец, доктор Доусон, ехал с отрядам по автостраде Корайо, где ночью случился страшный танковый бой...
   Он не рассказывал притчи, лишь реальную историю про военного доктора, с риском для жизни спасавшего беженцев в изрешеченном пулями автобусе на мосту через бурную реку. Его внимательно слушали. За спиной священника красовалась золотая пентаграмма, стена слева гротескно изображало апофеоз штурма Боготы повстанческими войсками: от горизонта до горизонта огонь, из него торчат голые балки небоскрёбов, и две стены людей сходятся у подножья похожей на меч высотки. Правая стена запечатлела какую-то мифологическую сцену: солдаты карабкаются по стене башни на небеса.
   - Так будьте верны себе, - заканчивал проповедь священник. - Старайтесь не совершать того, о чём будете жалеть на смертном одре. Если же обстоятельства будут сильнее, оцените произошедшее беспристрастно. Примите вину, если были неправы. Но когда с вами правда - не надо себя бичевать. Помните мудрость: война всё спишет, но она не вечна, и наступивший мир за многое попросит дать ответ.
   Люди стали покидать церковь, едва прозвучали последние слова. Без причащения, целования перстней - просто поднялись со скамей и пошли к выходу. Служитель поманил гостей к себе. Выглядел он столь же сурово, как и его религия: высокий и мускулистый, с широким лицом. Одеяние состояло из стандартной армейской формы, но вместо бронежилета имелся мощный чёрный нагрудник с пентаграммой и наплечники, в специальной сумке на поясе покоилась книга, рядом с ней короткий клинок.
   - Лори Доусон, наш главный капеллан и, если так можно выразиться, глава церкви, - представил священника Густав.
   - Выражайся как хочешь, - улыбнулся Лори и обратился к гостям. - Надеюсь, ребята, вы не принадлежите к так называемым "верующим".
   Те, к кому относился вопрос, ответили отрицательно.
   - Ну, слава Дальнобойной Артиллерии, - облегчённо выдохнул Доусон. - У "верующих" есть неприятная особенность спорить по поводу того, что есть рай и ад. И так далее. Не люблю пустых разговоров.
   Доусон внезапно посерьёзнел:
   - Входите в церковь, закройте дверь.
   Спутники расселись по скамьям, а Лори встал за алтарём, опершись на него вытянутыми руками. Взгляд служителя прожигал.
   - Совет сообщил мне ваши планы. Не могу их одобрить, уж простите. Империю и Католическую Лигу, разделяют стены, рвы и минные поля. Кто знает, сколько соглядатаев прячется с той стороны. Густав, неужели это так нужно для Совета?
   - По моему мнению, да, - ответил Бренер. - В течение долгих лет оттуда приходит, через "сам знаешь кого", информация от наших... союзников. Пока она была достоверной, но кто знает, что остаётся вне нашего ведения. Даже двадцать лет назад, когда Ватикан попытался захватить Иерусалим, КЛА хранила молчание, сейчас они зачем-то активно вмешиваются в конфликт. Нам нужны данные, которые можно потрогать. Твои умения также пригодятся.
   - Нам придётся идти к "сам знаешь кому", - напомнил Лори, Густав вздохнул и пожал плечами. - А он ведь не общается с Советом, пристрелит нас и дело с концом. Это же "сам знаешь кто", верный миньон Императора!
   Терьер шёпотом объяснял остальным:
   - Глупая привычка патрициев. Есть воин, по-настоящему великий воин, который сражался во имя нашего Императора. Когда же... случилось то, что случилось, и был создан Совет, он отказался стать правителем и удалился. Его называли предателем. Потом власть на юге США захватила Лига, которая попыталась убить воина. Он их жестоко наказал. Как рассказывают, буквально утопил в крови. С тех пор его дом стоит в центре укреплений. Там отсиживаются курьеры, пробирающиеся к нам, но кое-кто оттуда не выходит.
   - Он опасен? - с испугом спросила Генриетта.
   - Не знаю, я не видел его, - честно сказал Терьер. - Но я слышал, что он карает лишь мерзавцев и хладнокровных убийц.
   Разговор прервало восклицание Лори:
   - Согласен: спросим дорогу и уйдём. Все равно лучше "сам знаешь кого" никто в пограничной зоне не разбирается. Только не вступай с ним в задушевные беседы, Густав.
   Дверь приоткрылась, показалась голова солдата:
   - Машины готовы, провиант загружен, оружие на месте.
   - Мы попрёмся в проклятый дом с оружием? - поразился священник. - Густав, попадём из-за тебя в Ад, я знаешь, что с тобой буду целую вечность делать? Лучше не отвечай, с нами дамы.
   Два открытых джипа стояли у церкви. И снова предстояла долгая дорога, на этот раз до самой границы с США. За рулём машин сидели два солдата Империи в форме, чем-то похожей на обмундирование Тихоокеанцев, и шлемах, смахивающих по виду на собачьи головы с узкой щелью для глаз. Оба были неразговорчивы, но в остальном отличались, точно небо и земля.
   Лори рассказал о них. Первый был черноволосый и загорелый, походил на мулата, однако впечатление это было обманчивым. Просто слишком быстро обгорал на солнце. Звали парня Ринсвик, и нашивки за храбрость свидетельствовали о многом. Родители его были иммигрантами из далёкой страны и трудом своим заслужили сыну место в войсках.
   У другого солдата было странное имя Кадис. Он был бледным, даже белым, и волосы на голове имел светлые и жидкие, как у альбиноса. Не лишён красоты. Несколько пугающий для европейца внешний вид Лори объяснил тем фактом, что мать Кадиса происходило из семьи патрициев, а отец был членом Совета. Уточнять подробности для несведущих священник не стал.
   Каждый солдат имел короткоствольный автомат с барабанным магазином, пистолет-пулемёт со складной рукоятью, пистолет и по две гранаты. Псоглавые шлемы были оборудованы новейшими боевыми системами. Так что бойцы серьёзно усилили отряд, разросшийся теперь до одиннадцати человек.
   Пыльные дороги и пейзаж удручали. Приходилось проезжать через большие, но брошенные города, хозяевами которых были бродячие псы и жужжащие рои мошкары. Ветры трепали истлевшие занавески, под колёсами хрустело битое стекло. Кое-где на стенах ещё висели рекламные плакаты, афиши, призывающие людей в кинотеатры, на одной площади пришлось объезжать перевёрнутый почтовый грузовик. Рядом валялся его груз - пожелтевшие еженедельники, глянцевые журналы, каталоги косметики. Страницы были обильно посыпаны пылью.
   На перекрёстке крупного города лежали лошадиные кости, в метре от них на противогазной сумке сидел гордый гриф. Машины пронеслись вплотную к нему, однако стервятник не улетел - он правил городом, а не эти людишки.
   Тёмное время суток, когда можно было врезаться в упавший столб или дерево, слететь в яму, пережидали на заброшенных заправочных станциях, в закусочных и отелях, выставляя трёхчасовые караулы.
   На четвёртый день после выезда из посёлка появились арьергардные посты. Часовые узнавали Густава и сразу пропускали машины дальше, вглубь самой многослойной в мире обороны. Рубеж, называвшийся просто и без прикрас "Блокировочной Полосой" или просто Блокадой, состоял из десяти эшелонов, каждый следующий мощнее предыдущего. Эшелон обороны состоял из нескольких линий траншей и долговременных укреплений, имел сменяемый раз в два месяца гарнизон. Каждый эшелон разделяло обширное поле, лишённое укрытий. Чтобы миновать их потребовались ещё сутки, и после скачек по раздолбанным просёлкам маленький конвой добрался до северной границы.
   За валом, утыканным, точно частоколом, противотанковыми пушками и крупнокалиберными станковыми пулемётами, на много километров раскинулась пустынная равнина: речки, канавы с тухлой водой, тонны колючей проволоки и обломков, обвалившиеся участки старой американской пограничной стены. Разбитая пустыня, памятник войны, пригретый солнцем. Там было множество мин и неразорвавшихся снарядов. Тем не менее, при всей опасности, это путь оставался единственным.
   Отряд собрался в передовом окопе и приготовился. Врага не было видно, но он мог скрываться где угодно.
   - Я конечно безумен, - скептически сказал Клебурн, озирая то, что в Империи именовали "границей", - однако не считаю эту идею хорошей. Может лучше по воде пробраться или как-то ещё? Это же не граница, а поля смерти.
   - Без вариантов, - сказал Густав. - Любые щели заткнуты, придётся пробиваться. К счастью, Совет разрешил применить силу.
   Бренер сверился с часами.
   - Точно по расписанию.
   Над ними прошла эскадрилья, загрохотали пушки, разбрасывая дымовые гранаты. Потом огонь был переведён дальше, вглубь территории.
   - По кому они стреляют, там же один мусор, - зло прошептала Генриетта.
   - Так, бежим по моей команде, - распорядился Густав. - Я во главе вместе с Лиландом, не отставайте. Ринсвик и Кадис на флангах, Милинда замыкает.
   С диким свистом провизжали ракеты, улетая на север.
   - Вперёд! Пошли! Пошли!
   Густав и Терьер перескочили вал, ринулись к ближайшей воронке, остальные бросились следом. Над головами продолжалось огненное шоу. Если и были соглядатаи, им сейчас не до этого.
   От ямы к яме, прячась за подбитой бронетехникой, отряд крался дальше. Временами приходилось сотни метров проползать на животе. Генриетта материлась не переставая, к счастью шёпотом. Шарль волок за собой ноутбук и выматывался настолько, что Трава тащил его на себе.
   За разбитой стеной нырнули в какую-то канаву и пошли прямо по ней. Здесь приходилось двигаться по колено в маслянистой жиже, только отдалённо похожей на воду. Когда стихли орудия и пронеслись в южном направлении самолёты, отряд преодолел половину пограничной свалки, то есть примерно восемь километров.
   Вдруг, возглавлявшие переход Бренер и Терьер замерли и жестами приказали остановиться, залечь. Куда, когда стоишь в грязи, а из берегов торчат осколки и прочий мусор? Но делать нечего - вне зависимости от социального положения и военной подготовки, люди легли в канаву. Вскоре наверху послышались голоса.
   Терьер осторожно поднялся над краем канавы и осмотрелся через прицел винтовки. В пятидесяти метрах впереди находились замаскированные позиции: два накрытых сеткой блиндажа с постами наблюдения, отсюда можно было корректировать артиллерийский огонь. Оставив блиндажи во время обстрела, пограничники Лиги возвращались в свои норы. В сторонке стояли несколько квадроциклов и вдребезги разбитый двухдверный джип с символикой старой иммиграционной службы. От транспорта в сторону канавы двигался патруль из десяти человек.
   Большинство из лежавших в грязной воде, прижавшись к кишащей червями земле, впервые видели американцев. Даже Терьер знал их только по картинкам в военных справочниках. Пятнистая форма, высокие сапоги, грудь и торс защищены кевларовым нагрудником, но самое примечательное в них - шлемы. Куполообразные, с обшитыми железными пластинками "ушами", в центре лба, где шлем утолщался, мерцала красная полусфера. У некоторых, кстати, не было нагрудников - просто герб КЛА на форме.
   -Я смогу свалить двоих, прежде чем они зашевелятся, - оценил свои возможности Терьер.
   - Отставить, - приказал Густав. - Мы ведь не знаем, сколько народу сидит в блиндажах. Лори, покажи, что мы не зря потащили тебя за собой.
   Священник перевернулся на спину и достал книгу в кожаном переплёте. Несведущие решили так: "Он собирается молиться". В самом отдалённом смысле они были правы. Быстро пролистав фолиант и найдя нужную страницу, Доусон стал быстро нашёптывать какие-то слова.
   - Ты чего, колдуешь что ли? - от удивления глаза Травы вылезли из орбит. - Может нам ещё коврик постелить и Аллаху помолиться, чтобы он...
   Прямо перед глазами Травы образовалось густое чёрное облачко, которое стало стремительно разрастаться. Оно, точно живое существо, выползло из канавы, стало стелиться по земле. Тихоокеанцы не находили слов, из всего, чему они были свидетелями с момента пересечения границы Империи, это зрелище оказалось самым охренительным. Шарль включил камеру и хотел поинтересоваться о том, что же этот туман должен сделать, когда чернота добралась до солдат.
   Раздались сдавленные крики, слившиеся в единый жутковатый хор, и десять трупов в расползшейся форме, с искажёнными лицами, повалились в грязь. Туман продолжил движение и через мгновение заполнил блиндажи, откуда тоже кто-то пронзительно закричал. После экзекуции мрак рассеялся.
   - Путь открыт, книга закрыта, - гордо заявил Лори.
   - Вперёд, пока не появились другие, - дал отмашку Густав.
   Они побежали, но по-прежнему старались держаться низин. Пришлось продвигаться не по прямой, а окружным путём, что увеличивало путь почти втрое. Плевать, ведь прежде всего - безопасность.
   В одном месте израненный ландшафт пересекала асфальтовая дорога на насыпи. Отряд залёг возле неё, едва услышав шум моторов. Над головами прогрохотал огромный многобашенный танк неизвестной конструкции, пара бронетранспортёров "Бредли", крытый грузовик, целых пять квадроциклов. Проехали. Сразу последовал бросок через открытое пространство шоссе, вниз по насыпи и дальше к маячившему на горизонте лесу.
   Путники прошли между Мак-Алленом и Браунсвилем - на самом юго-востоке американо-мексиканской границы. Здесь можно было укрыться, не то что западнее, где ландшафт лежал предательски пустынным.
   На самой кромке леса, точно заброшенный форпост, стоял трёхэтажный дом. За ним явно не ухаживали: почти все стёкла выбиты, краска слезла, покоробились доски, ранее цветущий сад высох. Пригород, на котором был построен дом, окружали десятки безымянных могил тех, кто чем-то разгневал хозяина.
   - Это чего? Дом убийцы с топором? - скривился Трава.
   - Так, запомните, - с некоторым волнением сказал Густав. - Когда войдём, не дёргайтесь. Оружие держите опущенным. Не перечьте хозяину, он ужасный человек. Говорить с ним буду я.
   Бренар во главе "процессии", за ним Лори и имперские солдаты, следом остальные - так отряд поднялся по тропинке к дому. С дьявольским скрипом открылась дверь, внутри - затхлость и запустение. Выцветшие ковры на полу, фотографии и картины, которые невозможно разглядеть под слоем пыли, остановившиеся часы. Запустение. Под ногами застонали половицы, люди напряглись и, как оказалось, не зря.
   В темноте под лестницей засветилась пара больших красных глаз, послышалось утробное рычание.
   - Какого дьявола! - испуганно прошептала Генриетта.
   В холл выступил зверь, вернее Зверь - какая-то несусветная помесь собаки, волка и медведя, чёрная шерсть дымом, морду перекосило в оскале. Да, американский континент превращался в дурдом на выезде, если здесь держали столь внушительных питомцев.
   Зверь, однако, замер, не нападал в ожидании приказа хозяина, который не заставил себя долго ждать. Он спустился на рассохшейся лестнице. Судя по морщинистому лицу и седым волосам - глубокий старик, но осанку сохранил идеальную, как и пылающий взор. Одежда состояла из серого костюма с чёрным галстуком и жилеткой, осеннего плаща. На поясе в ножнах висел длинный одноручный меч, за спину был закинут старомодный дробовик 12-го калибра, потёртый, весь в своего владельца.
   - Воняет имперцами, - презрительно бросил старик. - Зачем припёрлись? Быстро отвечайте, у меня мало времени.
   - Сэр, меня зовут Густав Бренар... - низко поклонился начальник разведки, но хозяин страшного дома грубо оборвал его:
   - Плевать мне! Я знал твоего отца, это мне достаточно. Чего хотите? Предупреждаю, мой милый пёсик голоден.
   - Нам нужно пройти к вендигийцам, - ответил Густав, добавив к общему сумбуру происходящего ещё и новое слово. - Окрестности кишат войсками КЛА, мы не доберёмся живыми.
   "Сами знаете кто" хмыкнул и сказал удивлённо:
   - Обычно и вы, и "драконы" посылали курьеров. К чему вдруг личный визит самого начальника пограничной разведки.
   Настала очередь огрызаться Густава:
   - Это наше дело! Живёшь отшельником - на здоровье, но будь любезен соблюдать договорённости!
   Спор неожиданно прервал Зверь, зарычав и выгнув спину, словно он кошка.
   - Спрячьтесь в гостиной, - резко приказал хозяин, а сам шагнул на улицу.
   - Теперь-то что происходит? - вопросил Шарль, уже забравшись под журнальный столик.
   - Нас начали искать, - объяснила сестра Милинда.
   К дому подъехали "Бредли" и "Хаммер", из них выбрались двадцать пять солдат. Трое пошли к дому, остальные образовали защитный периметр. Хозяин стоял на крыльце с ружьём наготове.
   - Давненько не наведывались в гости, лейтенант Парнел! - крикнул "сами знаете кто".
   - Всё нет времени, - усмехнулся офицер КЛА.
   - Оставайтесь там, - предупредил хозяин, когда непрошеные гости подошли на десять метров. - Кого-то ищите или имеет места визит вежливости?
   - Хорошее бы последнее, сэр, но скорее первое, - сказал лейтенант. - Слышали гул часов пять назад? Это проклятые сатанисты с чего-то вдруг долбанули по нам. Слава Господу, обошлось без потерь. Через два часа мы утратили контакт с передовой группой у Блокады, отправленная поисковая команда нашла одни только трупы.
   - Причина смерти? - спросил хозяин.
   - Больше похоже на кислоту, только летучую. Что только не изобретут адские черти!
   - И не говори, Парнел, нечестная игра для них была всегда смыслом жизни. От меня-то чего нужно?
   - Не видели подозрительных личностей? - сразу посерьёзнел офицер. - Ваше жилище невозможно обойти.
   Хозяин пожал плечами.
   - Может быть, Парнел, но у меня всё же не проходной двор, чтобы всякий сброд здесь шатался. Я тихо живу. Сегодня Зверь необычайно спокоен, значит "гостей" из-за Блокады рядом не было.
   - Вы уверены? - с подозрением спросил лейтенант.
   - Не испытывай моё терпение! - рассвирепел вдруг "сами знаете кто". - Сказано тебе, не видел! Ищи сам этих уродов, а меня оставь в покое!
   Солдаты вздрогнули и стали отступать к машинам. Их было больше, однако десятки, если не сотни могил заставляли задуматься в собственных силах.
   - Хорошо, сэр, - примирительно сказал Парнел. - Куда они хоть, по вашему мнению, могли направиться?
   - К проклятым еретикам вендигийцам, куда же ещё, - ответил хозяин. - Остальное уж - ваша работа, лейтенант. Когда мне, кстати, продовольствие привезут? Неделя-то прошла.
   - Позабочусь, чтобы завтра проблема была улажена, - сказал Парнел. - До свидания, сэр. Ребята, по машинам!
   Техника зарычала моторами и унеслась в клубах пыли к шоссе. Люди в гостиной облегчённо вздохнули.
   - Фу, я уж подумал, он выдаст нас, - сказал Клебурн. - На чьей вообще стороне этот дед?
   - На своей, - коротко ответил Густав.
   Вошёл хозяин, сел на кресло, положив дробовик на колени, рядом улёгся Зверь.
   - Да, навели вы шороху. Дороги уже перекрыты, скоро прибудут кинологи и вертолёты с сенсорами тепла. Тогда будет точно не добраться. Отправляйтесь сейчас же. Как выйдите, сразу в лес, от опушки строго на северо-запад до скалы, где краской написано матерное слово. После пойдёте на восток до ручья, пока не найдёте пещеру, в ней переночуете и двинете на север до шоссе, за ним также держитесь прямо, чтобы три горы были точно перед вами. Через четыре дня доберётесь до Луизианы - это уже земли вендигийцев.
   - Долго, - вздохнул Густав.
   - Страна у нас большая, - сказал на это хозяин. - Пора вам сваливать, дамы и господа, прощайте.
   - И это всё? - удивленно вскликнул Трава, нарушив запрет Бренера.
   - Нет, блин, могу ещё и сплясать! - на этих словах Зверь поднялся и зарычал. - Проваливайте, пока я добрый! Останетесь в живых, не заходите!
   Спутники двинулись к двери, как вдруг хозяин показал на Льюиса, хранившего молчание долгое время:
   - Паренёк, ты случаем не англичанин?
   - Вы, я думаю, тоже, сэр? - встречным вопросом ответствовал Льюис.
   - Точно англичанин! - старик вскочил, протягивая руку для приветствие, хватка его была стальной. - Из столицы или графства?
   - Из графства Корнуолл.
   - Я из Манчестера! - лицо старика засветилось радостью. - Чёрт, тебя-то как втянули в заварушку?
   - Война, сэр. Европа объята пламенем, источник его возможно лежит в американской земле.
   - Похвально, парень, очень даже, - хозяин дома повернулся к Патрику. - А ты, по запаху судя, ирландец? В любом случае, рад видеть соседей. Ребята, чтобы вы ни искали, не доверяйте имперцам.
   Хозяина не волновало, что его слышат те, кого он обвинял.
   - Эти, с позволения сказать, люди преданы чуждым нам идеалам. Не слушайте их слов, думайте сами. Пусть удача будет с вами. Прощайте.
   И "сами знаете кто" вытолкнул гостей на улицу, захлопнул дверь и закрыл её на засов, из дома послышалось рычание. Он оставался в прогнившей крепости, а отряду предстояло вновь пуститься в путь: через леса, реки, болота, в опасной близости от просёлков, по которым двигались патрули КЛА.
   Приходилось терпеть лишения, питаясь скудными запасами, стоять в караулах ночь, выкапывать ямки, чтобы просто справить нужду. Пять раз спутники прятались в кустах, когда над головами проносился вертолёт. Опасней всего были автострады, ведь по ним шёл совершенно американский, то есть бесконечный поток машин. Пересекали такие участки в вечерних сумерках, либо через трубы под насыпью. Пару раз имперские солдаты добывали дичь, но Генриетте настолько не понравился вид оленя, застреленного точно в лоб, что она не ела целый день. Остальным мясо понравилось. Тот же Шарль уплетал его с преогромным удовольствием.
   Другой проблемой стала личная гигиена, разнополость отряда доставляла дополнительные трудности. Но, так или иначе, после массы мелких злоключений, споров и ругани, инициаторами которых выступала Генриетта или Трава, жаловавшийся на отсутствие "веселья", измученные физически и морально спутники добрались до болотистой Луизианы.
   Уже три часа, с самого утра, раздавались причитания Генриетты:
   - Воняю, как свинья... Долго нам ещё плестись? Боже, это надоедает. Вы знаете, сколько стоит эта одежда? Три штуки евро! Теперь её можно только выбросить. Знала бы, что придётся тащиться через половину проклятой страны, осталась бы дома.
   Старые деревья с узловатыми корнями возвышались из болот, в воде носились змеи, плавали пиявки. Мужчины стиснули зубы, а Милинда готова была врезать в челюсть словоохотливой спутнице. Каждый достиг предела, когда в дымке проступили очертания огороженного деревянным забором поместья, возведённого на островке среди болот. Почва здесь не была такой вязкой.
   - А эти ребята нас не выдадут? - с опаской спросил Клебурн.
   - Вендигийцы? - переспросил Бренер. - Не в коем разе. Это наш троянский конь в католическом стане.
   - Вдруг сунутся солдаты КЛА? - предположил Трава.
   - Нет, этого тоже не будет, - ответил Густав. - Южане очень гордятся плюрализмом по отношению к религии. Католики разрешили действовать в своих пределах любым сектам, если те не будут лезть в политику. Вендигийцы нарушили зарок, что для нас очень даже хорошо. Главное, в их владениях патрули не появятся.
   Поместье проступало чётче с каждым шагом. Двухметровые стены из толстых брёвен, сторожевые башни, обилие колючей проволоки. Стена тянулась вдоль края болотной жижи на пять километров, ограждая значительные площади. К единственным воротам вела просёлочная дорога, к которой вышел отряд.
   - Я... - начал было Густав.
   - Будешь говорить сам, - закончил за него Терьер.
   Одиннадцать человек с оружием подошли к воротам, по обеим сторонам которых высились закрытые башни с узкими щелями бойниц.
   - Мы желаем видеть Дракона! - воскликнул Бренер.
   Очень недолго стояла тишина, потом створки разъехались в стороны. В открывшемся проёме стояло пять человек, выглядевших, точно гости из девятнадцатого века: грубые плащи до щиколоток, под ними жилетки или полосатые рубахи. Один боец был вооружён винтовкой Спенсера, у других были револьверы Кольта и Ремингтона.
   - Кто говорит? - спросил парень с многозарядной винтовкой.
   - Бренер, разведка Фронтира, - представился Густав. - Люди за моей спиной - друзья Дракона. Позвольте нам увидеть его.
   - Враги католиков - наши друзья, - сказал вендигиец со Спенсером. - Следуйте за моими людьми.
   Охранники поместья повели гостей по территории. Ещё одно умирающее местечко. Старая Америка, которую неизбежно раздавит новая. Особняк занимал большую часть земли, был некогда построен из лучших пород дерева ни то в испанском, ни то во французском стиле. Куча арок, резьбы на колоннах, изразцовые окна - двести лет назад подобные "дворцы" во множестве возводились на Кубе. Было и множество дворовых построек: сараи, амбары, конюшни, переоборудованные под гаражи, обвалившиеся розарии. Согбенные людишки, по-видимому рабы, таскали ящики и мешки с места на место. Хватало вооружённой охраны.
   Гостей отвели в пристройку к особняку, где разместилась баня. Рабы быстро прогрели её и жестами попросили раздеться, после чего также быстро исчезли, прихватив грязное одеяние.
   Пар, тёплая вода и, какая-никакая, чистота. После недельного перехода через Техас и Луизиану такую радость можно было считать чудодейственной. После гостям преподнесли мягкие махровые халаты и пообещали, что их одежда будет идеально вычищена.
   - Великий Дракон ждёт вас, - объявил тот самый человек с винтовкой, что встретил их у ворот. - Следуйте за мной.
   Короткий коридор из пристройки привёл в главное здание. Стены здесь покрывали тёмные обои, тумбочки, столы, скамейки - каждая вещь в интерьере поражала мрачностью.
   Охранник провёл спутников в гостиную, где жарко пылал большой камин, казавшийся опасным в деревянном доме. На стенах висело то, что обычно называют портретами предков, уголком стояли два дивана, а напротив них сидел тот самый мистический Дракон. Красивый мужчина лет сорока, черноволосый, с мудрыми зелёными глазами, изящными руками. Несколько портило внешность вытянутое лицо, напоминающее формой овал. Влиятельный аристократ держал хрустальный фужер с красным вином, через которое проходил свет от огня в камине. Зрелище было превосходное, языческое.
   - Мой добрый друг, присаживайся, - мелодично пропел Дракон, обращаясь к Густаву. - Хотите вина, может курицы или мяса? Мёд? Всё для верных союзников!
   Мрачнее тучи сидели имперские солдаты, без формы чувствовавшие себя беззащитными.
   - Мы впервые встретились, друг, - слащаво сказал Бренер. - Я рад знакомству, хотя до этого мы долго переписывались. Из всех же сладостных угощений желаю я принять кровь католиков, мой друг.
   - Сожалею, - вздохнул Дракон. - Меж нами мир сейчас. Мои войска слабы, а у врага и танки, и вертушки, и прочее, чего мы не имеем. Бороться нам сейчас - подобно гибели. Так для чего же ты, мой друг, рискнул пробиться в земли короля Луи?
   - Война в Европе, добрый друг, - ответил Густав. - И крови там пролилось столько, что старый добрый Антиетам - лишь озерцо в сравненье с океаном. Католики идут вперёд, а КЛА их средствами снабжает: оружие, орудия, солдаты. Не вынесут такого храбрые ребята.
   Манера стихотворного общения несколько нервировала, но остальные члены отряда решили не встревать. Ведь кто знает, как прореагирует эта странная личность по прозвищу "дракон" на сухую прозу. Властитель ответил:
   - Ты хочешь преимущества? Изволь. На севере есть лагерь, спрятанный под землю. Лежит он близко к моему владенью. Его упорно Лига бережёт - охраны много, вечно стережёт. Ту базу я и сам бы уничтожил, да вот проблема: с электроникой работать мы не можем. А там уж очень много странных тех замков, что невозможно вскрыть простым ключом. Но вы, имперцы, более проворны, умны и, главное, на технику способны. Я дам своих ребят, поможете друг другу. Вы многое узнаете, они же вмиг мои владение отчистят. Вы согласны?
   - Да, мой друг, - склонился Густав. - Позволь теперь нам отдохнуть.
   - Конечно, комнаты готовы. А завтра двинетесь в поход, ступайте.
   К большой радости, апартаменты оказались вполне удобными, настоящие люксы, из окон которых был виден густой болотистый лес. Кровати под балдахином, керосиновые лампы. По всему судя, секта жила стариной. Нет устройств связи, электричества, во дворе даже не было машин.
   Когда ключ щёлкнул в замке, Шарль обнял Генриетту. Через халат он чувствовал жар её тела, ещё влажного.
   - Завтра тоже может рухнуть мир, - прошептал Контини.
   - Много говоришь, - произнесла девушка, распахивая халат.
   У парочки ночь прошла бурно, с остальными - как придётся. Льюис спал, Милинда тоже отдыхала, солдаты Империи откровенно дрыхли без задних ног. Тихоокеанцы, Густав и Лори просидели до трёх часов в гостиной, курили сигары и пили коньяк из запасов Дракона.
   На утро там же собралась вся команда. Бренер посетил хозяина поместья и вернулся.
   - Ситуация такова, - начал он. - Дракон даёт нам тяжёлое оружие и десять человек, включая проводника. Мы должны помочь им взломать защитную систему базы, до которой ещё идти сутки.
   - Я - пас! - сразу запротестовала Генриетта.
   - Вас не зовут, мисс, - сказал Густав. - Милинда, останешься в поместье, присмотришь за гражданской. Кто знает, что могут выкинуть вендигийцы. Мы двинемся мужской группой.
   - Будет исполнено, - покорно склонилась сестра Милинда, поглаживая кобуру с пистолетом на поясе.
   - Шарль, ты с нами? - спросил Трава.
   - Разумеется, только мне нужны батарейки для камеры, - попросил Контини.
   - Этого добра у Дракона навалом, - заверил Густав. - Переходим к основному. До места доберёмся быстро. Если верить нашим друзьям, там встретим сетчатый забор и двадцать человек охраны со стрелковым оружием. Техники нет. Защита сосредоточена на подземных этажах, полностью автоматизированных.
   - Какого рода система? - осведомился черноволосый солдат Ринсвик, Бренер ответил:
   - Вендигийцы называют её "банковской": камеры слежения, сенсоры, связь с военными базами в регионе. Таких бункеров у КЛА огромное количество по всему Югу, и они не могут позволить себе держать на каждом объекте большой гарнизон.
   - Значит нужно оставить систему работать, но "убедить" её не обнаруживать нас, - задумался Ринсвик. - Думаю, справлюсь с задачкой, если доберусь до системы.
   - Вот и хорошо, - успокоился Густав. - Встречаемся во дворе через двадцать минут. Сестра Милинда, Генриетта, мы вернёмся на третьи сутки. Из комнаты ни ногой. Я попросил, чтобы вам приносили еду.
   Девушки молча кивнули.
   Вскоре девять "партизан" в выстиранной и вычищенной одежде стояли у входа в особняк. Шлемы имперцев блестели от чистоты. Перед ними выстроились сопровождающие - десять человек из личной армии князька, любящего изъясняться дурными стихами. Имелся также атрибут любой подготовительной фазы, то есть ящики с оружием. Спутники Густава рассчитывали получить автоматические винтовки или что-нибудь помощнее из того, что сектанты должны были добыть в арсеналах своих заклятых врагов - католиков.
   Но когда ящики вскрыли, разочарованию бойцов, привыкших к современному оружию, не было предела. На ветоши лежали магазинные винтовки Винчестера и Спенсера, "морские" Кольты с длинными стволами и даже кавалерийские сабли. Причём это оказались не антикварные модели, всё новое, произведённое в городке у подножья холма.
   - Да уж, - вздохнул Трава, проверяя затвор Винчестера. - Не Беретта мягко говоря. И с дальнобойностью проблемы. Против бронежилета точно не прокатит.
   - Умение война - в его способностях, а не в оружии, - гордо заявил Фрэнк, лидер отряда сектантов.
   - Может быть, конечно, - сказал Клебурн. - Да только против пулемётов ваше умение палить из револьвера не сработает. Чем мы вообще собираемся пользоваться, если придётся вдруг разнести что-нибудь? Динамитом?
   Фрэнк кивнул на большие ранцы, висевшие на спинах у пяти бойцов. По форме они походили на те, что были у астронавтов в те времена, когда в космос могли запускать людей. Прямоугольные, широкие, чрезвычайно вместительные. Фрэнк откинул клапан одного ранца, внутри оказались длинные блестящие цилиндры.
   - Наша разработка! Концентрированный нитроглицерин в центре плюс термитная взрывчатка по периферии. Мало того, что рванёт здорово, ещё и расплавит получше раскалённой лавы.
   - Весомо, - удовлетворился Патрик. - А как до места доберёмся? Только не говорите, что придётся вновь тащиться через болота!
   - У нас есть транспорт, - успокоил вендигиец.
   Правда, он забыл сказать, что имеет в виду мощных вороных скакунов, резвых и диких, словно адские черти. Речь не шла о красивых дворянских жеребцах, скорее о тяжеловозах с широким телом и толстыми ногами. Такая комплекция позволяла коням двигаться через топь, по вязкой грязи, камням - чему угодно. По проходимости они соперничали только с вертолётами.
   Хотя, когда открылись ворота конюшни, Трава скорчил физиономию, ясно говорившую о нежелании сутки трястись в седле. Но потом он вскарабкался на могучего коня и понял, что седло оснащено чем-то вроде амортизаторов и прекрасно пружинит. Так что опасности для мужского достоинства и задницы поездка не представляла.
   Вещи разместились на спинах запасных лошадей, оружие легло в крепежи вдоль сёдел. На всякий случай взяли сабли. И лишь имперские пехотинцы отказались от предоставленных сектой стволов, предпочтя остаться со своими короткоствольными автоматами.
   Поместье распахнуло ворота, солдаты Дракона провожали отряд восторженными криками: "Впейтесь им в глотки! Разорвите!" Кричали с карниза, проходившего вдоль стены. Шарль посмотрел туда, и его обдало холодом. Раньше, когда они подходили со стороны болот, этого нельзя было заметить, потом их сразу потащили в особняк. А вот теперь... В общем, справа от ворот на пики были насажены человеческие черепа. На костях остались кусочки кожи с волосами. Шарль вопросительно взглянул на едущего рядом Густава, тот улыбнулся и пожал плечами.
   Отряды выехал на грязную дорогу и стал спускаться к подножью, за спинами с грохотом закрылись ворота.
   Не доезжая до видневшихся в утренней дымке домов городка, проводники свернули в чащу. Здесь выступили во всей красе, продираясь через кустарник, шагая по грудь в болотной жиже или взбираясь на крутые склоны. Человек не прошёл бы тут, никакая машина не забралась бы сюда. Лошади смогли. И через двадцать часов пути без сна отряд оказался перед сеткой под напряжением, огородившей периметр базы Лиги.
   - Дальше - ваша работа, - сказал Фрэнк Густаву.
   Разведчик оглядел территорию в бинокль. На первый взгляд, там была только одноэтажная казарма и брезентовый навес, укрывавший две бронемашины "Брэдли" и бензовоз. Но в центре зоны было нечто, похожее на побеленный холмик, что в действительности являлось входом в бункер. Рядом матово блестели площадки трёх грузовых лифтов.
   - Территория небольшая, - констатировал Бренер. - Два на два километра, один охраняемый въезд возле казарм. Камер не вижу, это плохо, поскольку они должны быть. Не заметно и вентиляционных шахт.
   - Им без надобности, - сказал подошедший Фрэнк. - Под землёй только автоматика, ей не нужен воздух. Поэтому мы захватили дыхательные маски.
   Вендигиец показал старый противогаз, "хобот" которого исчезал в цилиндре на поясе сектанта.
   - На всех хватит, - успокоил Фрэнк. - С такой штукой в бункере можно продержаться час, но мы должны справиться быстрее.
   - Ладно, мой выход, - сказал Ринсвик. - Если на периметре есть датчики, я их найду.
   Боец открыл прикреплённый к руке компьютер с тонким монитором, вытащил нечто, похожее на маленькую спутниковую антенну, и застучал по клавишам с такой скоростью, что зарябило в глазах.
   - Там есть сотня микрокамер с тепловыми сенсорами и датчиками движения, - комментировал свои действия Ринсвик. - Всё контролирует центральный компьютер, чистая автоматика. Похоже, системы безопасности пяти бункеров объединены в систему, центральное ядро находится на какой-нибудь военной базе. Много интеллектуальных мин, есть простые камеры и замаскированные роботизированные пушки. Чертовски хорошая защита. Ударим в лоб - погибнем за мгновение.
   - Сможешь обойти? - спросил Густав.
   - Раз плюнуть. Они построили превосходную крепость, но сэкономили на её программном обеспечении. Очень дешёвое оперативное обеспечение тридцатилетней давности, десятое поколение. Разработка времён Кризиса. Такое мы научились взламывать ещё во Вторую войну.
   За минуту Ринсвик сделал так, что сенсоры и камеры внешнего периметра ослепли. То есть они продолжали посылать в бункер данные и в принципе работали, однако теперь они бы не посчитали за угрозу даже танковый батальон. Иными словами, Ринсвик "убаюкал" автоматику.
   - Вечно счастье не продлится, - предупредил компьютерщик. - Рано или поздно в Ядре заподозрят неладное. Я обрубил связь на всех уровнях, большего сотворить не в силах.
   - Что ж, моя очередь, - сказал Терьер.
   Он подполз к забору и приготовил к бою верную винтовку, осмотрелся.
   - Трое патрулируют, один на воротах, около десяти-пятнадцати человек в здании казармы. Работаю по ним.
   Хлопнул приглушённый выстрел, и двигавшийся вдоль дальнего забора часовой, похожий на таком расстоянии на фигурку игрушечного солдатика, исчез в траве.
   - Сто восемьдесят шесть, - сухо сказал Терьер.
   Раздалось два выстрела подряд.
   - Сто восемьдесят восемь...
   Четвёртый раз выплюнула пулю винтовка, а вслед за этим солдат у ворот повалился на мешки с песком.
   - Сто восемьдесят девять. В здании их многовато, тихо снять не смогу.
   - Доверьте этих несчастных нам, - с плохо скрываемой кровожадностью произнёс Фрэнк. - Просто впустите нас в бункер, остальное берём на себя.
   - Сейчас сделаем, - заверил Лори, открывая Книгу.
   Вновь послышался шёпот, от которого по коже забегали мурашки. Над страницами возникло чёрное облако, повисело немного, разрослось и двинулось к забору. Ярко вспыхнули электрические искры, когда ядовитый туман проплавил забор. В результате образовалась пятиметровая брешь.
   Вендигийцы уже снимали ранцы с взрывчаткой, но Лори остановил их, сказав:
   - В земле простые противопехотные мины. Попробую вытолкнуть.
   Он перелистнул пару страниц и стал читать другое заклинание, мягкое по звучанию, "певучее". Земля затряслась и там, за забором, стала выталкивать из себя круглые мины, пока по обеим сторонам своеобразной тропинки не образовались целые стены из них.
   - Добро пожаловать, - Доусон жестом показал на проход.
   Сектанты образовали подобие клина с Фрэнком на острие, приготовили оружие - пистолеты и сабли, кое-кто даже охотничьи ножи. Бросок их был стремительным. Они побежали через территорию, словно стая волков при быстрой перемотке, глаз не мог уследить за их движениями.
   Когда в казарме заметили вендигийцев, они уже подошли вплотную к зданию. Разбились стёкла, послышалась автоматная очередь, которая резко оборвалась, затем начали хлопать одиночные револьверные выстрелы. Крики боли стихли очень быстро.
   За это время вторая половина отряда добралась до бункера, Ринсвик подключил свой компьютер к панели управления, оснащённой тремя системами идентификации: по отпечатку руки, голосу и сетчатки глаза. Работать пришлось достаточно долго, около двадцати минут. А вендигийцы ещё оставались в казарме.
   - Чего они там? - взволнованно спросил Шарль у Густава, однако разведчик вновь пожал плечами.
   Вскоре после этого сектанты вышли из захваченного здания, направились к союзникам. Свет фонарей позволял разглядеть бурые пятна крови на серых и светло-коричневых плащах и... что-то ещё, подвешенное к поясам, по форме похожее на... Головы! Четырнадцать отрезанных или даже оторванных голов с короткой армейской стрижкой. Контини отступил к бетонной стене бункерной надстройки, а Клебурн зло зашептал в ухо Густаву:
   - С кем вы связались, проклятые слуги сатаны?! Это же отмороженные психи, коллекционирующие головы!
   - Они враги наших врагов, - спокойно сказал Бренер. - Как и вы, европейцы, не больше и не меньше. Пока у нас общие цели, мы будем дружить, так что не надо сейчас совершать необдуманных действий. Я буду на стороне слуг Дракона, они более ценны на данный момент.
   К тому моменту, когда подошли сектанты с жутковатыми трофеями, Ринсвик покончил с последними рубежами системы защиты КЛА. Погасли лазерные решётки, "ослепли" камеры внутреннего рубежа, а скользящие железные двери, способные выдержать ядерный взрыв, ушли с шипением в пазы. Ринсвик отключился от панели, закрыл наручный компьютер и молча, но с торжеством указал на распахнутые парадные двери.
   Но внимание его спутников было привлечено Фрэнком, который держал за волосы голову американского солдата. Она всё же была оторвана - с рваных краёв на землю и бетон капала густеющая кровь.
   - Учитесь, как надо воевать! - в эйфории крикнул Фрэнк. - Винтовки не спасли католикам жизни, равно как и их бог! Мы смели их силой духа!
   Пропустив тираду мимо ушей, Густав сообщил:
   - Можем спускаться в бункер. Давайте противогазы.
   Фрэнк несколько остыл, повесил обратно свой кровавый трофей и распорядился раздать спутникам дыхательные маски с кислородными баллонами. Кадис и четверо вендигийцев остались у входа, остальные прихватили оставленные у дыры в заборе ранцы и начали спуск в потаённые глубины секретной базы.
   Лестница, оставленная для ремонтников и прочего технического персонала, уходила под землю на двадцать этажей. На каждой площадке имелось от двух до четырёх дверей с такой же хитрой многоступенчатой защитой, как и наверху. За прозрачными стёклами можно было разглядеть стерильные боксы лабораторий, где тонкие стальные руки автоматов перемещали в различные установки пробирки, менялись на мониторах графики, прогонялись на симуляторах сражения. Решено было на эти помещения времени не тратить и продолжать спуск на последний этаж.
   Он также был заперт, но Ринсвик справился в два раза быстрее. Очередной барьер пал. За ним лежала колоссальных размеров каверна, полная работающих станков и компьютеров. Настоящий город без людей.
   Из десятков туннелей выезжали вагонетки с рудой, опорожняли содержимое в одну из пяти гигантских плавильных печей. Расплавленный металл стекался в накопитель, где смешивался с другими "ингредиентами", превращаясь в крепкий сплав, из которого робот-станок немедленно создавал детали техники. Они поступали на конвейер, соединялись. Через несколько минут получалась крылатая ракета или самоходка. Здесь же получали полимеры и штамповали винтовки. Ещё Клебурн увидел то, что не мог спутать с чем-либо другим - мечи Паладинов, они тоже производились в бункере, причём в поражающем количестве.
   И остального добра хватало. В квадраты у лифтов выстроились MLRS, танки, было четыре истребителя F-15, бесконечные штабели винтовок, ручных и станковых пулемётов, реактивных гранатомётов, а ящиков с патронами всех калибров оказалось больше, чем песка в Сахаре.
   - Лишь один бункер... - прошептал Клебурн, Густав понял обречённость отставного офицера:
   - Да, их десятки по стране. Мы уничтожим это место, но не сможем остановить производство. Главное сейчас узнать планы врага.
   Группа разделилась. Сектанты принялись распаковывать ранцы, доставать опасные цилиндры и устанавливать их в разных концах каверны. Ринсвик принялся взламывать Узел - высокий, увитый проводами столб - сердце и мозг бункера. Тихоокеанцы просто осматривались. Им попались на глаза шлемы Гвардейцев и детали брони Инквизиторов. Шарль немедленно заснял это на камеру.
   - Я всегда знал, что у Ватикана нет возможностей для создания такого оружия, - сказал Клебурн. - Эти их "гварды" с компьютером вместо мозга, непробиваемые "золотые" доспехи, системы связи, которые мы не можем ни заглушить, ни прослушать. Я был уверен: технологии родом из другого места. Но чтобы Америка... Видимо, у КЛА большие планы на Европу.
   Среди прочего оснащения ватиканской армии стояли прозрачные ящики с серповидными клинками, похожими на испанский меч фалката. Заточка была алмазной и ярко блестела.
   - Не видел таких у католиков, - сказал Патрик.
   - Давайте возьмём на память штук несколько? - предложил Трава и сразу стал запихивать коробки в свой ранец, влезло три штуки.
   Терьер предусмотрительно достал мечи из ящиков, завернул в куртку и уже этот свёрток запихнул в сумку. Клебурн взял лишь одну фалкату и продолжал вертеть её в руке. Замахнулся и рубанул по двигавшемуся на конвейерной ленте нагруднику Инквизитора. С тихим свистом клинок рассёк доспех пополам.
   - Очень даже интересно, - сказал Клебурн и спрятал оружие в рюкзак.
   Тут Ринсвик позвал всех к компьютеру. Он взломал систему и вывел данные на большой монитор. Перед взорами людей проносились картинки мировой войны.
   Вот на Хонсю происходит битва - она вспыхивает небольшим пожарчиком на всемирной карте - в окошке идут кадры репортажей, рядом поимённый список бойцов, ТТХ задействованной в операции техники. Потом проходит дипломатическая информация, новый огонёк разгорается на островах Индонезии, затем немного северней. Перекидывается в Европу. Через Атлантический океан двигаются красные корабли, а из Италии в южную Францию наползают такого же цвета стрелочки. Заканчивается это тем, что всё Средиземноморье окрашивается в кровавый цвет.
   - Какого проклятущего дьявола происходит?! - воскликнул Трава, когда симуляция завершилась, и вся виртуальная Европа попала под власть Ватикана.
   - План "Мегидо", - объяснил Ринсвик. - Здесь есть абсолютно всё: данные по вооружённым силам Коалиции, ваши схемы обороны, контрдействий, слабых мест. КЛА долго изучали вас, точно микробов под микроскопом, чтобы получить эту симуляцию. Сначала Коалицию втягивают в войну, потом устраивают ловушку, в которой уничтожаются значительное количество войск, одновременно наносится удар по морали.
   - Архипелаг Толбека, - вздохнул Клебурн, Ринсвик продолжил:
   - Следующий шаг - вторжение. В Италию переброшено огромное число "добровольцев" - верных воинов КЛА. Это они так успешно сбивали ваши самолёты, глушили связь, топили корабли. Они и образуют острие нападения.
   - Когда, где, сколько их будет? - спокойно спросил у компьютерщика Клебурн.
   - Таких подробностей нет, это же симуляция для учений, но тут достаточно данных о военных разработках, тактических схем и прочего.
   - Скопируй, - приказал Густав.
   - Не вопрос.
   Ринсвик начал копировать данные в свой компьютер.
   - Быстро-то как, - восхитился имперец.
   Отметка дошла до 100%, и вдруг взвыла сирена, монитор вспыхнул красным: "Тревога! Копирование файлов запрещено! Оставайтесь на месте до выяснения!"
   - Большая проблема! - заорал Ринсвик. - Сваливаем наверх, скоро будет жарко!
   Неудачливые хакеры ломанулись к лестнице, за ними следом бросились вендигийцы. Когда поднялись на десять этажей, затрещала рация. В эфире трещали частые выстрелы, через которые пробивался голос Кадиса:
   - Машины у ворот! Ведём бой!
   Оглушительные раскаты стрельбы врывались в бункер, многократно усиливаясь неслись по шахте. Густав обогнал группу, выхватил из-за пазухи огромный пистолет и первым выскочил на улицу.
   Уткнувшись лбом в бетон, стоял на коленях мёртвый сектант, на его спине зияло огромное выходное отверстие. Трое его товарищей и Кадис отстреливались от наседающего врага, который продвигался от ворот. Прямо у казармы горел грузовик, рядом стояли джипы с пулемётами и автоматическими гранатомётами Марк-19 в башнях. Солдаты КЛА приближались ползком, засыпая бункер пулями.
   Густав прицелился в пулемётчика в закрытой бронещитами башне "Хаммера", и первой же пулей угодил тому в горло. Следующий выстрел угодил сержанту католиков точно в красную сферу на лбу. К делу подключился Терьер - он сразу выбил снайпера, укрывшегося за казармой.
   Перекрывая грохот и треск, Фрэнк крикнул:
   - Я включил таймер! До взрыва десять минут!
   - Понял тебя! - отозвался Густав. - Отходим к лошадям!
   Опрокинулся на спину ещё один вендигиец - одна пуля вошла ему в глаз, вторая в переносицу. Кровь убитого брызнула на Лори, священник очень разозлился. Открыл книгу, призвал чёрный туман, только в этот раз он был намного гуще и развернулся шире.
   - Фас! - ядовитое облако двинулось на атакующих. - Другого шанса не будет парни, уходим!
   Во все лопатки бойцы припустили к дыре в заборе, за спиной раздавались хрипы, крики и беспорядочная стрельба - это туман наползал на людей у ворот. Но вдруг сквозь черноту пронеслись "Хаммеры" и "Страйкер", заложили вираж, с гудением сервоприводов повернулись башни. До спасительного леса оставалось совсем немного.
   Глухо застучал Марк-19. Осколочная граната угодила в спину отставшему сектанту и разорвала его на части, ещё один получил ранение в ногу, но продолжал, прихрамывая бежать.
   Первым бреши добрался священник, однако не прыгнул сразу в темноту. Лори развернулся и прошептал заклятие, обращённое к силам воздуха. Лежавшие в штабелях мины подскочили и точно рой мух, привлечённых помойкой, ринулись к машинам. Джипы были, конечно, бронированными и противопехотная мина не могла с ними справиться, и всё же взрывы изрядно помяли технику, а башенные стрелки были вынуждены укрыться. Продолжал озаряться вспышками лишь пулемёт "Страйкера" - он и пробил насквозь вендигийца, когда тому оставался лишь шаг до спасения. Сектант свалился в лужу собственной крови, от удара соскочил с пояса "трофей" прокатился и замер, уставившись мёртвыми глазами в лицо своему убийце.
   Остальные были вне зоны досягаемости, и напрасно экипаж боевой машины рвал из крупнокалиберных сетку забора, палил из основного орудия. Зря. Вендигийцы и их союзники ползком добрались до низины, где оставили лошадей, вскочили в сёдла и понеслись подальше.
   Потом земля вздрогнула, словно её неожиданно испугали, на секунду стало очень светло. К небу поднялся гриб красно-оранжевого пламени, в котором крутились чёрные комки - обгоревшие бетонные обломки, расплавившиеся машины. Этот горящий мусор стал падать в лес на большом расстоянии от места взрыва, и через час над районом повис густой дым.
   - За вас, братья! - сжал кулаки Фрэнк, видя, как проваливается в преисподнюю бункер католиков.
   И вроде бы всё. Густав и его команда сделали то, зачем пересекли границу: в их руках оказались стратегические планы Ватикана и КЛА, данные о военных разработках и даже и даже меч фалката, способный разрубать крепчайшую броню. Четверо погибших, зато урона на миллионы! Оставалось вернуться в поместье Дракона прежним путём, собрать женщин, забрать вещи и прежним порядком двинуть к границе.
   Но именно с возвращением были проблемы. При всём пренебрежении, с которым вендигийцы относились к своим соседям, даже они признавали, что КЛА работает слаженно. Не успела осесть пыль над взорванным бункером, ещё продолжались пожары, а поисковые группы уже втягивались в лес. Движение на автострадах прекратилось, через каждый километр были установлены посты. Даже на просёлочных дорогах имелись патрули, проезжавшие каждые пятнадцать-двадцать минут. В небесах барражировали вертолётные двойки.
   Фрэнк, чтобы обойти новые опасности, вёл отряд по совсем уж хитрому и запутанному маршруту, петляющему, как китайский иероглиф. В результате прошли сутки, вторые, а поместье Дракона даже отдалилось, и лишь на третье утро выносливые кони с уставшими наездниками спустились в лесистую низину, которая вела к цели путешествия почти по прямой. Проводники расслабились, развалились в седле, и даже похожие больше на буйволов скакуны зашагали быстрее, ведь они чувствовали - скоро будет дом, тепло.
   В сотне метров впереди залаяла, но сразу смолкла собака. Фрэнк вздрогнул и приказал остановиться, вытащил из крепежей на седле Винчестер. Проводник сидел без движения и принюхивался, однако в замкнутый между холмов долине воздух не двигался.
   - В чём дело? - спросил подъехавший Густав. - До поместья полдня пути, не больше. Неужели ты думаешь, что католики заберутся так далеко?
   - Тихо, - прошипел Фрэнк и внезапно глаза его расширились от смеси удивления и страха. - Они идут!
   Проводник вскинул винтовку и выстрелил не целясь, остальные вендигийцы проделали тоже самое. Густав вертел головой, пытаясь понять, в кого собираются попасть его союзники. Лошади были приучены не бояться звуков боя, но почему-то дёргались, переминались.
   - Да что же такое! - вскричал Бренер.
   - Собаки! - выдохнул Фрэнк.
   Кусты, по которым со всех стволов палили сектанты, раздвинулись, и на всадников кинулись огромные псы - какая-то помесь немецкой овчарки и Цербера. Собаки хватали лошадей за ноги, пытались пропороть зубами брюхо. Двум это удалось - с ужасным предсмертным ржанием свалились скакуны Густава и находившегося рядом сектанта. Несчастного вендигийца загрызли сразу, а Бренер успел вскочить на ноги и застрелил зверя, бросившегося на него первым, потом шквальный огонь открыли Ринсвик и Кадис, что позволило разведчику добежать до них.
   Вендигийцы бросили пистолеты и винтовки, взялись за сабли, стали отмахиваться от прыгавших на них псов. Фрэнк не рассчитал удара, и острые зубы впились ему в кисть, тогда как другая гончая повисла на шее коня. Скакун упал, когда была перекушена артерия, наездника вырвали и растерзали. Тело полностью скрылось под чёрно-коричневыми телами.
   Уцелевшие сектанты, забыв про окружённых союзников, поскакали галопом прочь. За ними гнались, вендигийцы отбивались, но одного вышиб пёс, разбежавшийся и ударивший острой мордой в бок человека. Оставалось трое.
   Они неслись во весь дух, насколько позволяла комплекция "внедорожных" коней. В какой-то момент преследователи потеряли к ним интерес, развернулись, чтобы покончить с отставшими. Как оказалось, вырвавшиеся были счастливчиками, и прожили на минуту дольше павших товарищей.
   Длинная пулемётная очередь и несколько коротких автоматных прошили беглецов, превращая людей и животных в изувеченные трупы. Это была самая настоящая засада. Из чащи, откуда раздались выстрелы, появились бойцы КЛА, тоже конные, только на стройных и резвых вороных скакунах. Там же, в густых колючих кустах, скрывалась пулемётная точка.
   - Трендец пришёл! - Трава выстрелил в бросившуюся на него собаку. - Обложили, командир! Дотанцевались, балерины!
   Клебурн не растерялся:
   - Галопом за мной!
   Он развернул коня и поскакал прочь от места битвы. Кавалеристы Лиги были далеко, так что на лицо преимущество. Густав сидел на одной лошади с Ринсвиком, лицом к хвосту, и меткой стрельбой отгонял преследующих псов.
   Католики всё же начали преследование. Стали заходить по широкой дуге, что перерезать путь беглецам. Воин с чёрным крестом на красной сфере вырвался вперёд, левой рукой держался за поводья, правой сжимал короткий пистолет-пулемёт SP-90, из которого пытался попасть по движущимся мишеням. Большинство пуль застряло в деревьях, другие ушли в землю.
   Патрик стал сближаться с врагом, и когда их разделяла дистанция вытянутой руки, а очередь в упор должна была сразить ирландца наповал, выхватил из притороченного к седлу ранца фалкату и рубанул с плеча. Клинок прошёл через тело, как сквозь воздух, конника качнуло, и труп его раскрылся подобно бутону.
   Соратники погибшего предпочли не повторять опрометчивых подвигов и несколько отстали, постреливали с руки. Всё равно Клебурну с командой некуда было деваться, так что собаки просто гнали добычу, а охотники ждали момента, когда нужно будет добить жертву.
   Так продолжалось час, два, три. Солнце стало клониться к закату. Парнокопытные "внедорожники" бежали уже не так резво. И, хоть погоню не было видно, отчётливо слышался лай огромных овчарок.
   Лес казался бесконечным, но потом на пути оказалось заброшенное пастбище. Несколько больших полей в окружении деревьев, покосившиеся заборы, заросшая травой дорога и какие-то постройки вдалеке. Эти пастбища по форме напоминали каплю, вклинившуюся в густую чащу.
   - Нельзя оставаться на открытом пространстве, - высказался Густав. - Едем дальше.
   Клебурн кивнул в сторону сооружений, очень похожих на дом и большой амбар.
   - Можем там закрепиться, - сказал отставной капитан. - Вечно убегать не сможем, к тому же нас гонят от места. Так хоть, возможно, отбиться сумеем или переждём.
   - Собаки нас учуют! - настаивал Густав. - Кавалеристы окружат это твоё укрепление, и дальше можешь молиться. В лучшем случае вызовут вертолёт и разнесут в клочья, в худшем в плен возьмут. А как в КЛА относят к пленным тебе лучше не знать.
   - Бегать я больше не собираюсь, - сказал Патрик.
   - И мне это надоело, - поддержал Трава.
   Терьер молча кивнул, его примеру последовал Льюис.
   - Вы не дома, на Фронтире главный я, это моя операция! - настаивал Бренер.
   - Они правы, Густав, - вмешался Лори Доусон. - Вечно убегать не сможем, придётся дать бой. Я просто очень устал.
   Оставшись в меньшинстве, разведчик вынужденно согласился.
   Отряд пересёк пастбище и оказался у того, что десятилетия назад было неплохой фермой. Сейчас двухэтажный дом развалился, заржавел ветряк. Зато амбар стоял, уверенно держась за существование, разве только красная краска превратилась в потрескавшуюся корку тошнотворного цвета.
   Солдаты Империи первыми спрыгнули на землю и потянули на себе ворота. За резким скрипом и скрежетом раздался треск, обе створки сорвались с петель и упали.
   - Чёрт! - выругался Клебурн, выбираясь из седла. - Шарль, Льюис - заводите коней внутрь. Ринсвик, Кадис, Терьер - второй этаж. Кент, Густав, со мной на первом. Лори - резерв, прикроешь своими фокусами.
   Распоряжения были выполнены. Оружие смотрело туда, где опушка встречалась с пастбищем. Трещали насекомые, заглушая любые звуки. В результате появление собак было вновь внезапным. Три десятка "церберов" стояли на самой кромке леса и крутили мордами, рычали. Лучи закатного солнца отражались в глазах, полных одной ненависти.
   - Не стрелять без приказа, - предупредил Клебурн.
   Скрипнула доска на крыше, посыпалась пыль. Терьер и имперские солдаты подняли оружие вверх и прислушались. Сначала было тихо, но потом вновь скрип - и облачко пыли спустилось на земляной пол с останками соломы. По крыше амбара ходило большое животное, которое могло в любое мгновение провалиться через ветхие доски. Терьер положил палец на спуск винтовки и шепнул землякам:
   - Бью по центру, шуганите его по краям.
   Не успел - зверюга сиганула с амбара на поле, в щепки разбив трёхметровую секцию забора. То оказалась не овчарка, а большая чёрная тварь с вздыбившейся шерстью. Зверь кинулся к ищейкам и зарычал на них. Те самые хищники, которые недавно рвали зубами людей и бросались под выстрелы, заскулили и стали жаться друг к дружке, точно испортившие тапочки щенки.
   Эта большая псина дьявольской породы отчитывала своих собратьев! Потом громко гавкнула, и гончие одновременно развернулись, понеслись дальше по лесу. За ними же стал смещаться дробный топот копыт, вскоре совсем затихший.
   - Теперь я точно всё в жизни видел, - сглотнув слюну, сказал Трава.
   Собака не ринулась следом, а подошла к входу в амбар и села, высунув язык, точно как обычная сторожевая псина. Так прошло много минут. Наконец, Густав кивнул сопровождавшим его солдатам:
   - Ринсвик, контролируешь территорию. Кадис, идёшь со мной.
   Боец по имени Кадис съехал по лестнице и вскинул оружие. Бренер поднял пистолет. В проёме сидел Зверь и смотрел сквозь них, что не внушало спокойствия, скорее даже наоборот. Густав предупредил:
   - Возможно это ловушка.
   Он первым шагнул наружу, и сразу почувствовал, как в висок упёрлась холодная сталь ружейного ствола. Моложавый, но мудрый голос молвил:
   - Это могло стоить тебе жизни.
   Бренер сразу скомандовал:
   - Отбой, свои!
   Это был, что естественно и не безобразно, "сами знаете кто" с дробовиком наперевес. Старик кивнул сбившимся в кучу людям:
   - Спокойно, друзья, католики не вернутся. Где ваши англичанин и ирландец?
   - Здесь мы, - сказали Льюис и Клебурн, выступая вперёд.
   - Живые, земляки, - улыбнулся старик. - Значит я не зря двинул за вами. Теперь мой долг исполнен.
   Хозяин дома на Фронтире закинул за спину ружьё и пошёл к лесу, за ним устремился Зверь. Но не успел он сделать и десяти шагов, как Патрик спросил:
   - Своё имя не скажешь, Джон Буль?
   Старик остановился.
   - Картер... - произнёс он еле слышно. - Джон Картер. И если вам, землякам, дорога жизнь, то вы немедленно уберётесь домой. Не идите к Дракону.
   Когда старый воин и его верный мохнатый друг скрылись в лесу, Густав сказал:
   - Пойдём к Дракону, он должен узнать о нашем успехе.
   - Погоди! - завозмущался Клебурн.
   - Не слушай старого предателя, - посоветовал Бренер. - Он давно обезумел и посвятил жизнь только ему ведомым целям. Нам же стоит мыслить здраво. Возвращаемся.
   Спорить с разведчиком не стали, просто вывели лошадей из амбара и помчались во весь. Поместье было недалеко, и эти места Густав знал неплохо, так что добрались даже без проводников.
   Скрытое болотами поместье осталось прежним: высокие стены, стража на башнях, скрипучие ворота. Вместе с Милиндой и Генриеттой отряд вышел встречать Дракон в сопровождении свиты. Не увидев слуг, мрачный правитель вздохнул, и как по команде заголосили на разные лады придворные.
   - Мне жаль - твои погибли воины, - выбравшись из седла, сообщил Густав.
   - Надеюсь, смерть была их славной, - вздохнул Дракон.
   - Их пояса ломились от голов! - восторженно воскликнул Бренер. - Они отняли много жизней нерадивых! В крови измазаны и руки их, и лица. Но жаль, что дома своего им больше не увидеть.
   - Дыхание Дракона будет с ними, - молвил правитель. - Всё хорошо - католики лишились бастиона своей могучей цитадели. Обмен достойный, добрый друг. Ваши знакомые ужасно волновались, однако же, исход благополучный. Возрадуйтесь.
   Шарль слез на землю, болела спина, руки и, несмотря на мягкие сёдла, задница. Ноги были по-кавалерийски изогнуты, от усталости и стресса раскалывалась голова. Сознание отключалось, и лишь одна мысль светилась, как маяк на тёмном берегу: "Срочно помыться и спать". Его, качающегося и почти уснувшего, повели за руку. Ладонь была тёплой, нежной.
   - Генриетта, я сам дойду, - еле произнёс Контини.
   Девушка вдруг дёрнулась, подскочила и схватила Шарля за шиворот.
   - Дурак чёртов! Тебе обязательно постоянно лезть в пекло!
   В глазах всё расплывалось, но Шарль разглядел блёстки слезинок на щеках Генриетты.
   - Мы же должны покончить с войной вместе! Обещали!
   Он обнял её, хватка "дикой кошки" ослабла.
   - Обещали...
   Они вместе дошли до бани, где Контини смыл кровь и грязь похода, после чего дотащился до кровати и рухнул, как срубленное дерево. Генриетта лежала рядом и неотрывно смотрела на дремлющего спутника, вскоре заснула и она. Остальные тоже отдыхали в комнатах, ведь гостеприимный Дракон обещал настоящий пир вечером в честь уничтожения базы Лиги.
  

Глава 6

Интифада по-тихоокеански

   Льюис бодрствовал, хотя и очень устал. Помылся, перекусил, даже выпил вина, принесённого услужливыми жителями поместья. Постель была мягкой, в ней хотелось утонуть, забыться, но не получалось. Что-то мерзкое крутилось в мыслях англичанина. Ведь он собирался мстить за отца, драться с католиками в Европе, защищать людей, а в результате приходится за тысячи километров от войны помогать каким-то мутным сектантам, которых возглавляет хреновый поэт. Умом можно тронуться, право слово. Ещё эти болота почти под окнами, отрубленные головы на заборе. В таком "милом" месте спать было опасно, чтобы не говорил Густав.
   В результате всех размышлений, Льюис плюнул на попытки уснуть и вышел на улицу в одних походных штанах. Вечер вступал в права, за лесом садилось солнце. Нагретые за день доски крыльца отдавали тепло голым пяткам. Льюис закурил, внезапно выскочивший из-за спины слуга поставил на резные перила пепельницу. Англичанин хотел поблагодарить за услужливость, но человек испарился.
   "Гнилое местечко, - подумал боец, выпуская в темнеющие небеса облачко дыма. - Вендигийцы точно играют сами с собой: лошади, старая одежда, Винчестеры. А в глазах... Трудно объяснить. Даже у слуг: спины сгорблены, движение плавные, но смотрят, как удавы на кроликов. Прав был тот старик, Картер, нечего сидеть, к границе надо".
   Темнело. По двору прохаживались сектанты, но немного, у каждого винтовка за спиной или револьвер в кобуре. Светились занавешенные окна кухни под черепичной крышей, там стучали по разделочным доскам ножи, гремели кастрюли. Повара в идеально белых одеждах и высоких колпаках, похожих на джентльменские цилиндры, выносили яства, которые скрывались в главном здании. Мимо прошла группа девушек в старомодных платьях и в шляпках с вуалью. На Льюиса эта хохочущая стайка взглянула насмешливо и поспешила в особняк.
   - Очень гнилое место, - шёпотом сказал англичанин. - Прямо как наливное яблочко, изъеденное червём. Может оно и смотрится внешне красивым, сочным, на самом деле мертво и полно тлена. Я чувствую, что старик был прав.
   На дороге послышался звук работающих дизельных двигателей, он приближался. Потом открылись ворота, и во двор вкатил старенький Форд F-150 - пикап с широченными колёсами настолько "вознесшийся" над землёй, что скорее летел над бездорожьем, чем ехал по нему. За ним появился столь же побитый временем грузовик с открытой платформой, на которой стояла простенькая легковушка "Шеви" с разбитым лобовым стеклом.
   К пикапу побежали те самые девушки, которых заметил Льюис. Сидевшие в кузове мужчины передали им человека.
   - Боже милосердный! - воскликнул неверующий Льюис.
   Человек был связан, на голову одет холщовый мешок. Но несчастный вырывался, пытался врезать ногой вендигийцам. Это удалось - рослый сектант согнулся пополам от меткого удара в пах и выронил оружие. Служанки засмеялись, одна из них сорвала мешок с головы пленника... Пленницы. Это была женщина! Чёрные, немного вьющиеся волосы упали на плечи.
   - Боже ж ты мой! - ещё раз повторил Льюис и кинулся в комнату, где лежало оружие.
   В дверях спального корпуса столкнулся с Густавом.
   - В чём дело, боец? - спросил Бренер. - Хочешь устроить стрельбу? Это же оскорбит наших друзей.
   Льюис отмахнулся и попытался ворваться силой, но разведчик деликатно оттеснил его.
   - Не стоит совершать глупостей, мальчик, - назидательно сказал Густав.
   Тем временем, пленнице чудом удалось вырваться. Она побежала прямо к дому. Стального цвета блузка, джинсы, босоножки... руки перехвачены за спиной верёвкой. Мужчины-сектанты стояли у машин и хохотали, а женщины, согнувшись, преследовали жертву и тоже смеялись. Словно это были не люди вовсе - скорее кошки, играющие с добычей.
   Англичанин послал к чёрту разведчика и побежал навстречу девушке, но её успели свалить раньше, чем удалось помочь, буквально в метре. Льюис пребывал в полной прострации, не зная, что предпринять. Ударить? А дальше? Девушка, которую подняли на ноги и тащили теперь к особняку, смотрела так, что Льюису стало стыдно за свою нерешительность.
   - Бог отомстит за меня! Он отомстит! - кричала пленница. - И за кровь моей семьи!
   Крики скрылись за дверью. А из джипа доставали мешки с бурыми пятнами: три больших и два маленьких. Их понесли в сторону кухни. Вендигиец, из тех, что приехали, подошёл к Льюису. На поясе у сектанта болталась голова мужчины с седыми волосами.
   - Не жалейте её, мистер, она католичка, - тон был такой, словно сектант обращался к глупому ребёнку, плачущему над раздавленной крысой. - Целое семейство проклятых Богом католиков, этих шлюх Папы Римского.
   Вендигиец со злостью сплюнул и растоптал плевок сапогом.
   - Ха, они думали, что можно просто купить дом в наших владениях! Впредь будет другим наука. Эта ещё тварь пыталась на машине смотаться, пришлось гнать.
   - Ты сказал, семья? - спросил Льюис.
   - Шесть человек! - гордо заявил вендигиец и, показывая на "трофей", сказал. - Этот, например, самый старший. Пока другие молились, он отстреливался. Достойна добыча. Остальные не считаются: старуха и их дети. Наши южные католики очень любят рожать, знаешь ли.
   - А почему её пощадили? - Льюис кивнул на дверь, в которой исчезла девушка.
   - На празднике узнаешь, - заговорщически сказал сектант и поспешил удалиться.
   Густав тоже ушёл в главное здание, чтобы, очевидно, "обменяться рифмами" с Драконом. Льюис вернулся к себе. Чувство праздника, и до того призрачное, обернулось апатией. Что же делать? Прав, чёрт возьми его сто пятьдесят раз, этот Картер знал о чём говорил! Как теперь поступить? На столе лежал пистолет, имелись два револьвера, выделенные сектантами, но этого было так мало. Да и опять же, нельзя начинать стрельбу просто так. Возможно, здесь, в Америке, это нормально. В Европе тоже есть вещи, которые покажутся приезжему дикими, например, клуб "Яма разврата". И что же, открывать в нём стрельбу? Вдруг это нормально и Густав ведёт себя правильно?
   Однако название секты не давало Льюису покоя. Вендигийцы... Вен... Венди...
   - Вендиго! - даже удивился Льюис. - Как же я раньше этого не понял? Ошибки быть не может. Вендиго, мифические людоеды!
   Из раздумий его вырвал стук в дверь. Льюис рефлекторно схватил пистолет и опрокинулся на пол. Вошедшая Милинда явно удивилась такой реакции:
   - Мужчины ко мне под ноги ещё не падали. Чего ты такой нервный, Джон Буль? Праздник начинается, а ты с оружием с кровати падаешь.
   Когда же Льюис попросил закрыть дверь и кратко пересказал события во дворе и свои соображения по этому поводу, насмешка из слов Милинды исчезла.
   - Уверен, что видел гражданских? И девушка действительно была?
   - Говорю же тебе, - настаивал Льюис. - Эти ребята - большие психи, чем мы думали. Они вырезали целую семью и два тела были очень маленькими. Неужели вы не знали, с кем имеете дело?
   - Разведкой занимается Бренер, Совет доверяет ему, - оправдалась Милинда. - Конечно, наши агенты порой исчезали здесь, но... чтобы с этим оказались связаны сектанты. Лига обязательно предприняла бы что-нибудь.
   - Ты же слышала Густава, католики сюда не лезут, - возразил англичанин. - Они боятся, чёрт возьми. Стоило нам пересечь границу территории вендигийцев и всё - мы были в безопасности.
   - Вы идёте? - послышался из коридора слащаво-покорный голос служанки.
   - Да-да, - сказала Милинда, а Льюису шепнула. - Одевайся, поговорим обо всё с ребятами после праздника.
   Льюис по-быстрому напялил на себе походную форму, изрядно потрёпанную в приключениях, не забыл кобуру и пистолет, после чего отправился за Милиндой в шикарный обеденный зал.
   Собрались все: жители поместья, знатные сектанты из городка под холмом, слуги и гости. Даже сам Дракон сидел во главе самого длинного стола. Всего же их - столов - имелось пятнадцать и за каждым сидело от двадцати до сорока человек. На белых скатертях стояли грубые серебряные тарелки, большие стеклянные блюда с салатами и паштетами, железные с бутербродами. Зала была обита чёрным бархатом, на полу валялись шкуры медведей, пылающий камин напоминал оскаленную пасть акулы. Из других источников света - масляные лампы в углах и свечи в двух люстрах под потолком.
   Милинда и Льюис сели на лавку к товарищам, которые отдохнули и ныне болтали обо всё подряд. Нездорово оживлённым выглядел Густав, не расстававшийся с золочёным кувшином с вином. Лишь Ринсвик и Кадис остались суровыми: шлемы на лавке справа, автоматы в кобурах на бедре и готовы к бою.
   Лихое средневековое празднество набирало обороты, точно взлетающий авиалайнер. Рекой лилось креплёное вино, пиво, дымил кальян. Люди живенько расправлялись с закусками, славили щедрого Дракона и хвалились количеством "трофеев". Кто-то затягивал разудалые песни или вскакивал на стол и рассказывал историю, полную сурового чёрного юмора. Как оказалось, вендигийцы не дураки поржать, особенно после спиртного.
   Дракон наблюдал за своим народом и улыбался. В руке его был нож с хищно загнутым зазубренным лезвием. Им правитель долго игрался, когда же попойка достигла высочайших оборотов, звонко ударил по тарелке. В зале воцарилась тишина.
   - Время мяса, - без всяких признаков стихосложения молвил Дракон.
   - ДА, ХОТИМ МЯСА!!! - поддержали сектанты.
   Грянули трубы, распахнулись двери зала, и "белоснежные" повара внесли широкие подносы, по два на стол. Из-под полусферы крышки выглядывали листья салата, помидоры. Одно блюдо отдельно досталась отряду Густава.
   - МЯСО! - грянул зал.
   Бренер поклонился гостеприимному хозяину и снял крышку, воскликнув:
   - Ах, какая аппетитная!
   У всех его друзей мороз пробежал по коже, а к горлу подкатил комок, ибо на тарелке лежала голова пожилой женщины без глаз и языка, фаршированная кусочками мяса, фруктов и овощей. К ужасу имперцев и Тихоокеанцев, Густав был рад. Он вытащил из перекошенного рта дольку апельсина и съел её с самым восхищённым видом.
   - Изумительно, печёные фрукты. Мы восхищены талантом ваших поваров, - искренно сказал Бренер.
   - Приятной трапезы друзья, рискуя жизнью, мы деликатесы собирали, - сказал ему Дракон, дирижируя ножом и бокалом с вином. Пусть вы наполнитесь той силой, что и вендигийцы.
   Клебурн собирался вскочить, его рука скользнула к кобуре, но Милинда среагировала быстро, схватилась за ремень, и капитан свалился вновь на лавку. По залу снова раскатилось веселье, можно было не бояться говорить, и девушка быстро поведала Патрику то, что сама узнала от Льюиса.
   Шарль и Генриетта сидели, держась за руки, бледные, как самая бледная бледность.
   - Чёрт возьми, Густав, ваши союзники жрут людей! - прошипел Клебурн, выслушав рассказ.
   - Многие католики в Лиге тоже этим тайно занимаются, естественно вышестоящие, - сказал Густав. - Поэтому войска и закрывают глаза на непотребства в среде вендигийцев. Как видишь, эти земли свободны от КЛА, что даёт нам лучшее место размещения резидентуры. Католики не видят вендигийцев, как и нас, прячущихся за их спиной.
   - Они людоеды, чёрт возьми, - почти прорычал Клебурн.
   - И что с того? Я тоже, - Густав отправил себе в рот кусочек мяса, вытащенный из глазницы трупа. - Человеческое мясо самое питательное. Знаешь, сколько сил оно даёт? Попробуйте.
   Товарищи не шелохнулись, тогда Густав обратился к солдатам:
   - Вперёд, бойцы, это вкусно. Приказываю есть, иначе Дракон разочаруется в нас.
   Ринсвик отвернулся в сторону и зло прошептал: "Прав был предатель Картер!" Кадис сказал прямо:
   - Я не исполню этого, сэр.
   - Расстреляю! - прошипел Густав, раздвинул плащ и демонстративно положил руку на пистолет. - Немедленно начинайте есть!
   Запахло жарёным, и очень сильно. Патрик изготовился прыгнуть на Густава, Трава мирно жевал яблоко, но курок револьвера под курткой был взведён. Терьер неотрывно следил за солдатами: на их они стороне или будут защищать Бренера.
   Возникшее напряжение не скрылось от взора Дракона. Правитель вновь что есть дури врезал ножом по тарелке, призывая тишину.
   - Друзья мои, у вас нет аппетита? Что ж, деликатес пред вами явно залежалый. Тут нужно свежую еду подать, тогда поймёте её сладость.
   Дракон хлопнул в ладоши, и в открывшиеся двери повара ввели девушку, привезённую из рейда. Она была связана, но уже не сопротивлялась. К тому же, её помыли и нарядили в чистую одежду. Жертву, беспомощно повисшую на руках жутковатых кулинаров, подвели к столу гостей.
   - Мой вам подарок - лучшее из блюд! - воскликнул, подходя трапезничающим, Дракон. - Хотите первый попробовать кусочек?
   Густав засиял улыбкой и протянул серебряное блюдо:
   - Благодарю, Дракон, люблю живое мясо!
   Искривлённый нож коснулся шеи девушки, тело которой беспомощно вздрогнуло, когда острое лезвие рассекло кожу. Ещё пару секунд, и будет перерезана артерия, она умрёт - можно будет не бояться. Труп - это труп. Даже Шарль и Генриетта решили про себя, что будут есть человеческую плоть, чтобы не погибнуть в этом гнилом поместье. Осталось дождаться смерти несчастной жертвы.
   Льюис взглянул с надеждой на Клебурна, и капитан отрывисто кивнул. Только этого и надо было англичанину - он вскочил на стол, выхватил пистолет и почти в упор выстрели в Дракона. Правитель невероятно быстро отпрыгнул, но пуля оставила след на его щеке. Повара дёрнулись, и сразу упали с кровавыми пятнами на груди - их револьверным дуплетом прикончил Трава. Клебурн всадил фалкату, с которой не расставался, в грудь сидевшего рядом сектанта, потянувшегося за оружием, ещё двоим посносил головы с плеч Лори.
   - Отставить! - орал Густав, его не слышали.
   В зале все повскакивали с мест, сабли вылетели из ножен, к бою были приготовлены револьверы, винтовки и двустволки. Слуги, повара и воины взяли гостей в кольцо. Бренеру оставалось только смириться и тоже изготовиться для драки.
   - На лицо численное превосходство, - усмехнулся Трава.
   - Милинда, гражданскую в круг, - приказал Клебурн, кивнув на упавшую католичку. - Остальным быть готовыми. Действовать жестоко, патроны беречь.
   - Вы пролили кровь в моём доме! - возмущённо верещал Дракон. - Я брошу ваши истерзанные трупы на съедение свиньям! Убить!
   Прежде чем сектанты пошли в атаку, затрещали автоматы имперских солдат, вендигийцы стали валиться, как пшеница под косой. В поддержку затрещали пистолеты и трофейные ружья. Да, вендигийцы были быстрее обычного человека, но в переполненном зале они не могли маневрировать, а обороняющиеся встали в круг у столов и палили во всё, что движется и не движется.
   Видя, как его паства штабелями падает на окровавленные персидские ковры, Дракон взревел и сам кинулся на врага. Перескочил через выстрел Густава, метнулся прямо к Ринсвику. Солдат успел развернуться к противнику, но выстрелить не успел - нож распорол ему шею, фонтаном брызнула кровь, и боец с хрипом завалился под стол, сбив по ходу дорогие блюда и кувшин с вином. Правда, отскочить на исходную Дракону не дали - крупнокалиберная пуля Бренера раздробила ему коленную чашечку. Затрещал автомат Кадиса, превращая здешнего правителя в решето.
   - Господин! - взревели вендигийцы и стеной, не боясь смерти, двинулись в бой.
   Они забывали стрелять, просто шли, желая разорвать врага голыми руками. Пришлось сжаться ещё плотнее в эдакий ощетинившийся стволами комок. Сначала Патрик с Лори, а потом и Трава с Терьером активно пускали в ход клинки. А сектанты продолжали лезть, отбрасывая трупы товарищей.
   Наконец, священник укрылся в центре и попросил:
   - Прикройте меня!
   Заклинание взбудоражило огонь в камине, произошёл будто взрыв, и пламенная плеть хлестнула по толпе. Плоть сектантов вспыхнула, и вендигийцы кинулись в разные стороны, ударяясь в стены, опрокидывая лавки и столы. Но с улицы уже доносился рёв моторов, а отдалённые крики команд звучали всё ближе.
   - Скоро будет ещё жарче, - сказал Патрик, хотя рядом уже начинал пылать бархат на стенах и лак на столах. - Кадис, возьми оружие и компьютер Ринсвика. Льюис, отвечаешь за католичку. Милинда, на тебе неразлучная парочка.
   В зал вбежала первая группа стрелков в плащах и широкополых шляпах. Их застрелили на месте, не дав дёрнуться.
   - На улицу не сунемся, пойдём через подвал, - сказал Бренер. - Там тоннель ведёт к самому подножью.
   - Замётано, веди, - кивнул Патрик.
   - Но помни, Клебурн, когда выберемся, я тебя уничтожу, - поклялся Густав и побежал через горящую трапезную к покоям погибшего Дракона.
   Через откинутую занавесь дым проникал в коридоры, снижая видимость. Из спальни на правой стороне грянул ружейный выстрел, крупная дробь расколола в щепки дорогую деревянную обивку стен. Кадис сразу прильнул к косяку, высунул ствол автомата в проём и выпустил в кровать под балдахином, за которой укрылся стрелок, едва не половину цилиндрической обоймы. Вошёл, осмотрелся. У изрешеченной стены лежала убитая горничная с одноствольным ружьём.
   Двинулись дальше, осматривая комнаты, тогда как в обеденном зале раздавались одиночные - видимо, сектанты добивали обгоревших единоверцев. Следовало поторопиться. За спальнями и роскошной сауной Густав свернул к лестнице в подвал, она заканчивалась распахнутой двустворчатой дверью из толстых досок. За нею был небольшой склад и арсенал.
   Двери закрыли за засов и заблокировали стеллажом. Дальше, вроде бы, пути не имелось, но Бренер толкнул участок стены, открыв очередную лестницу - на этот раз винтовую - уводившую в кромешную темноту.
   - Нужны фонарики, ищите! - распорядился Клебурн. - Кадис, комп не забыл?
   - Вот он, - солдат бросил Патрику тонкий браслет с компьютером, принадлежавший покойному и кремированному Ринсвику, капитан спрятал его в карман на штанах.
   В двери заколотили кулаками и коваными сапогами, даже топорами. От каждого удара стеллаж вздрагивал и с противным скрежетом "отползал". Быстро-быстро, подгоняемые этой какофонией, нашли фонарики и изоленту, прихватили по паре Винчестеров на человека, патроны. Фонари примотали к стволам и включили - теперь можно было спускаться.
   Католичка всё ещё была без сознания, так что Льюис взвалил её на спину. Приходилось Клебурну и о нём заботиться:
   - Бренер, идёшь перед Льюисом, головой отвечаешь.
   - Ты не смеешь мне...
   - Не начинай! - рявкнул капитан.
   Всё было готово для спуска, но тут Кадис наступил на тент, закрывавший нечто большое в углу, и случайно стащил его. Под этим покрывалом лежали знакомые блестящие цилиндры, совсем недавно обратившие в пыль укреплённый бункер. Глаза Кадиса засверкали:
   - Просто прекрасно. Я видел, как сектанты готовили таймер, думаю, что смогу проделать то же самое. Уходите.
   - Сколько времени тебе нужно? - спросил Клебурн.
   - Не знаю, можете не дожидаться. Бегите!
   Он остался "колдовать" над смертоносными вещицами, остальные стали спускаться в глубины подземелий особняка. Лучи фонариков носились по сероватым стенам, цементным швам, потом уткнулись в булыжный пол. Нижний уровень подвала лежал всего на десять метров ниже верхнего. Имелся небольшой "предбанник", заваленный костями, за ним под наклоном шёл коридор с нишами. Клебурн и Бренер пошли по нему первыми, за ними Шарль и Генриетта, Льюис с католичкой, следом Милинда и Лори, замыкали Терьер и Трава.
   Шум сверху долетал эхом, не приближался. Выходило, что вендигийцы ещё не пробились в подвал. Но ведь им было известно про ход, и они могли заблокировать его впереди. Патрик собрался, в такой ситуации расхлябанность могла стоить жизней. Первая ниша справа - простой арочный проход, закрытый решёткой, дверь распахнута. Капитан выставил винтовку с фонарём и огляделся. Там была камера, даже скорее закуток с каменным помостом, на котором сидел... обезглавленный женский труп. В нём не было и капли крови, кожа побледнела, пошла складками и больше походила на мрамор, чем на плоть. Нишу напротив "занимал" постоялец-мужчина, также лишившийся главного органа - мозга, причём вместе с головой. Здесь были те, чьи черепушки повара старательно нафаршировали, а судя по холоду подвал ещё играл и роль холодильника.
   - И с этими людьми вы работали, Бренер? - поинтересовался Патрик.
   - Да, пока вы не влезли, - прошипел Густав. - Это моя работа, в ней приходится переступать через принципы ради страны и народа. Пойми...
   Свет фонарика пересекла фигура в плаще, Густав и Патрик выстрелили, но промахнулись. Блеснула наточенная сабля, затем раздался противный треск - это клинок прошёл через плащ, тонкую броню и грудную клетку Бренера, вышел из спины бурый от крови. Нападающего естественно просто разорвали залпом из всех стволов, вот только разведчика это не интересовало. Его труп, точно сломанная игрушка, распростёрся на полу.
   - Не стоим, продолжаем движение, - жёстко сказал Патрик.
   Дальше проход был чист до самого выхода, закрытого решёткой. Несколькими выстрелами сбили замок, и спутники стали по одному выбираться наружу, в лесную чащу. Место хорошо скрывали кусты и деревья. Доносился шум моторов и голоса, но не от поместья, с другой стороны, где должен был находиться городок. Здесь отряд догнал запыхавшийся Кадис.
   - Готово, - оскалился он, сверяясь с часами. - Сейчас начнётся китайский новый год.
   Только он это сказал, как стало светло, точно днём. Холм заходил ходуном, а где-то в конце туннеля мелькнул язычок пламени. Люди подняли взор к вершине холма, и увидели гриб исполинского взрыва. От города послышались истеричные крики, многочисленные машины понеслись в сторону разлетевшегося в щепки поместья.
   Клебурн прислонился к дереву, его спутники тоже расселись как попало, не в силах говорить. С Драконом покончено. И что с того? Нужно было уходить в Мексику, однако маршруты знал лишь Густав Бренер, которому по рукоятку вогнали в грудь саблю. Одиннадцать шло на север, уцелело девять. Десять, включая католичку. Куда направить стопы? Где взять транспорт? Да ещё и Льюис подлил масла в огонь:
   - Не могу остановить кровотечение, сэр. Рана слишком глубокая.
   - Он прав, нужно в больницу, сами не справимся, - поддержала Милинда.
   - Здорово! - разозлилась Генриетта. - Пошлите в больницу. Куда? В город? В лапы сектантов? Зачем вы вообще дёргались!
   - Именно к сектантам мы и пойдём, - решительно заявил Клебурн. - Возьмём крепость наглостью. К тому же нам не помешает обзавестись тачкой.
   От выхода из подземного хода пошли прямиком на городской шум, и вскоре увидели скромные признаки цивилизации. Городок ничем не отличался от других, выросших у бумажных фабрик или лесопилен: одна главная улица с магазинчиками, заколоченная церковь (вендигийцам не нужны храмы!), офис шерифа, несколько улочек с жилыми домами. Пригорода просто нет. Двухэтажные многоквартирные строения упираются в заболоченный лес.
   Клебурн провёл группу по проулку, заставленному пластиковыми мусорными контейнерами. У выхода на улицу дал знак остановиться. Ровный свет уличных фонарей, мокрый асфальт, жёлтым мигает светофор на перекрёстке. Быстро пробежали через дорогу и скрылись в следующем переулке. Тут католичка потеряла сознание. Рану забинтовали подручными средствами, однако кровь всё просачивалась.
   Но добравшись до следующей улицы, товарищи увидели в конце её белое здание с красным крестом, рядом замер микроавтобус с мигалкой. Движения не наблюдалось. Тогда Клебурн повернулся к своим подопечным и сказал:
   - Так, бежим до дверей, разносим прикладами телефоны. Закончив, берём самого умного доктора и заставляем спасти эту католичку. Глядите в оба. Не думаю, что жители городка такие же прыгучие, но кто их знает. Вопросы есть? Тогда двинули!
   Пробежка в три сотни метров вдоль обычных жилых домов. Над дверьми старомодные лампы, привлекающие мошкару, опасно нависли аварийные лестницы. В квартирах свет выключен, а в фойе больницы горят лампы. За стойкой сидела медсестра, рядом на стуле охранник в серой форме. Врагов они не заметили, что давало неслабые преимущества.
   В десяти метрах ударная группа перешла на бег. Трава ворвался первым и сразу ударом прикладом в челюсть отправился в нокаут охранника, Клебурн взял на прицел столик регистратуры, а Терьер вырвал телефон и разбил его об пол. Подоспели отставшие. Льюис, несший на руках католичку, потребовал:
   - Нужен врач!
   Из комнаты рядом показались два доктора - полноватая женщина и сгорбленный старик. Увидев, что им принесли, они воскликнули:
   - Боже! У неё на шее метка Дракона! Мы должны...
   Старик дёрнулся в комнату, где на стене висел телефон, и немедленно получил пулю в затылок от Милинды, распластался на кафельном полу.
   - Ещё храбрецы будут? - спросил Патрик. - Если девушке не помогут, мы вас перестреляем!
   Толстая женщина часто-часто закивала и повела спутников в смотровую. Кадис и Милинда остались в фойе. Несчастную жертву положили на стол, сняли пропитавшуюся кровью повязку. Сектантка работала молча, лишь изредка бросая полные ненависти взгляды на людей с оружием. Вколола пенициллин, ещё что-то, наложила швы - и всё молча. Закончив, доктор отступила в сторону. Терьер проверил пульс католички и удовлетворённо кивнул:
   - Поздравляю, Льюис, - снайпер впервые не применил уничижительного "Джон Буль", - твоя добыча. Делай с ней, что хочешь.
   - Мы сделали то, что должны были, - сказал Льюис.
   - Я знаю, - кивнул Терьер. - Это местечко стоило разнести по кирпичикам. Ринсвика жалко, лошадей в конюшнях, Густава, хоть и козлом был. А так всё правильно.
   - Эй, а где толстуха! - оживился Трава.
   Расслабились опять, и женщина тихо заскочила в ординаторскую, пока мужчины пускали слюни. Клебурн выбил ногой дверь, но услышал последнюю фразу, сказанную в телефонную трубку:
   - ...точно они, приезжайте.
   - Я же предупреждал, - вздохнул Патрик, однако не выстрелил. - Проваливай, жирная тварь - заслужила.
   Совершенно опешившая женщина побежала к двери чёрного хода, оглядываясь, боясь выстрела в спину. А Клебурн прошёл в фойе и отправил восвояси медсестру с очухавшимся охранником.
   Прошло пять минут, и у входа в больницу стало людно. Останавливались пикапы, различные грузовики, из них вылезали сектанты, спешно занимавшие позиции. Вскоре их набралось человек сорок - не только люди в плащах, но и простые горожане. На кузова трёх пикапов был натянут брезент, что оптимизма не внушало. Вперёд всех на коне выехал вендигиец в широкополой шляпе.
   - Сдавайтесь, мерзкие еретики! Иначе огонь обрушится на ваши головы!
   Терьер угадил из Винчестера прямо в сердце неудачливому парламентёру, который с грохотом опрокинулся на асфальт.
   - Приди и возьми! - крикнул Клебурн.
   С кузовов стащили брезент, под ним скрывались три картечницы Гатлинга. Сектанты закрутили рукоятки, старые, но ещё эффективные орудия обрушили на больницу град пуль. Вылетали стёкла, бились мензурки и микроскопы, разрывало стенды. Обломки и битое стекло накрывали присевших у окон бойцов Клебурна. Несмотря на обстрел, ирландец наблюдал за территорией с помощью зеркала. Это помогло ему сориентироваться, вскочить и разнести голову ближайшему пулемётчику. Другой сектант ринулся занять место убитого, но был сражён пулей в висок от Терьера. Небольшая группа попыталась ломаться напрямую к входу, но их "накрыл" из автомата Кадис, в результате, потеряв четверых убитыми, вендигийцы отступили за машины и вновь пустили в дело Гатлинги.
   Частый дробный бой по стене, щелчки винтовок и хлопки ружей. Стена больницы стремительно превращалось в изъеденное оспой лицо.
   - Нужно вломить им как следует и забрать грузовик, - сказал Клебурн. - Долго таким манером мы всё равно не продержимся. Вы со мной, ребята?
   Бойцы одобрительно кивнули.
   - Ладно, Лори, покажи какой-нибудь фокус. Кадис и я выпрыгиваем сразу в окно и прячемся за машину "Скорой помощи", обходим сектантов и уничтожаем. Всем остальным - прикрывать огнём.
   Священник в который уже раз взялся за книгу, нашёл подходящее к обстоятельством заклинание и начал волшебствовать. Прямо в помещении поднялся ветер, подхватил тысячи осколков, закружил их хороводом и с размаху швырнул в вендигийцев. Те, кто не успел укрыться за пикапами, получил куски стекла в головы. А ветер не утихал, продолжая вновь и вновь обрушивать на сектантов разный мусор.
   Кадис и Клебурн быстро выскочили в окно и присели за микроавтобусом с красным крестом. Вендигийцы были слишком заняты, чтобы обратить на них внимание. Тогда бойцы стали обходить кордон с фланга и, когда противника оказались на дистанции прицельной стрельбы из дамского пистолета, открыли огонь. Сразу полегли пулемётчики. Простые сектанты, не ожидавшие нападения, отступили за второй ряд машин, оставив двенадцать человек на асфальте.
   Из дверей больницы выскочили остальные члены отряда, которые двинулись к кордону, ведя безостановочный прицельный огонь, что заставило сектантов окончательно укрыться и даже не помышлять об отпоре. Пока свистели пули, Кадис влез в брошенный вендигийцами фургон для перевозки продуктов с развесёлой картинкой на борту. Ключи были в замке зажигания, двигатель урчал. Имперец вывернул руль и стал сдавать назад, расталкивая пикапы, Патрик заскочил на пассажирское сиденье. Грузовик остановился, загородив отряд, Трава и Терьер открыли кузов, загнали туда спутников и забрались сами. Трава постучал изнутри, давая сигнал, что можно трогаться, и Кадис вдавил педаль газа в пол.
   Фургон взревел и разъяренным зверем бросился на кордон, раскидывая машины и людей, вырвался на улицу и поехал по городу сектантов, набирая скорость. По кузову сначала застучали пули Винчестеров, но они не смогли пробить металл. Вендигийцы не сдались и, набившись в Форды, бросились в погоню.
   Это была жуткая гонка по просыпающемуся городку. Кадис за рулём, бледный и спокойный, рядом Патрик с трофейной двустволкой в руках и автоматом на коленях. Следом - с десяток пикапов. Пробьют покрышки - тяжёлую машину перевернёт. Поэтому Кадису приходилось лихо маневрировать, таранить преследователей, чтобы не дать и прицелиться. Одному пикапу удалось хорошенько врезать и вколотить его в фонарный столб. Водитель вылетел через лобовое стекло, стрелки из кузова разлетелись в стороны, как испуганные птицы, разве что грохнулись сразу на тротуар.
   Так погоня вышла на загородную дорогу. Справа была река, слева болотистый лес. Кадис не снижал скорости и вёл фургон на юг. За очередным поворотом показался мост через ту самую речушку, которая вдруг поворачивала и пересекала дорогу. Другую сторону блокировали два Форда с картечницами.
   - Держитесь, капитан! - крикнул Кадис.
   Грузовик понёсся, казалось, ещё быстрее, хотя это было в принципе невозможно. Влетел на мост, впереди затрещали Гатлинги. Большая часть пуль угодила в широкий бампер, досталось и лобовому стеклу, но пулеметчики целились неумело и радиатор не пострадал. Со скрежетом тяжёлая машина врезалась в пикапы, сминая, отбрасывая. Кое-кого из сектантов раздавило собственными машинами. Преследователи угодили прямо на обломки, головная машина пробила покрышки и, завиляв, встала поперёк дороги, ехавшие за ней либо остановились сразу, или же врезались в неожиданное препятствие.
   - Вот и славно, - усмехнулся Кадис, глядя в зеркало заднего вида на затор у моста. - Теперь нас только на крыльях догнать можно.
   - А как в Мексику вернёмся, ты мне скажи? - спросил Клебурн.
   Кадис задумался, потом пожал плечами:
   - Посмотрим по обстоятельствам, капитан. Сейчас мне хочется просто оказаться подальше от этого местечка.
   Они ехали на юг, оставляя такую негостеприимную Луизиану. Старались держаться просёлков, но часто приходилось возвращаться на автострады, рискуя попасть в руки КЛА. Войска на дороге, действительно, были, но не в опасном количестве: один-два джипа или бронемашина. Завидев армейскую раскраску, Кадис сразу сворачивал к обочине, ведь грузовик с выбитыми стёклами и помятым бампером мог привлечь нежелательное внимание. Встречались и машины простых американцев, проносившиеся по встречной или обгонявшие.
   В дороге встречалось то, что сорок лет назад считалось лицом процветающей Америки. Бензоколонки, чаще всего давно закрытые, с выбитыми окнами и покосившимися вывесками. Однако местами машины заправляли. Работали ещё знаменитые мотели, похожие на составленные в кучу обувные коробки, были заполнены грузовиками и парковки у закусочных. А сине-белые указатели над шоссе приглашали посетить кемпинги и, как это ни странно, места явления святых, где, если верить висящему рядом щиту, имелись удобные коттеджи на одну семью, безалкогольные бары, бильярдные и церкви. Из кафешек доносился дурманящий запах жареного мяса. Клебурн сглотнул слюну: плевать, что фастфуд вреден, жрать хотелось очень - сказывался стресс боя. Решили всё же не соваться в место, переполненное католиками.
   Вскоре пересекли границу штата, оказались в Техасе. Леса вдоль дороги стали быстро редеть, потом деревьям вообще уступили кусты, пропали и они. Теперь слева и справа от асфальтовой змеи автострады раскинулась самая настоящая пустыня. Кадис дождался, пока на дороге станет абсолютно пусто, и свернул в неизвестность, ибо, продолжи он ехать дальше, обязательно оказался бы близко к охраняющим Фронтир войскам. Солдат объяснил:
   - Где-то через тридцать километров в линию вытянулись американские базы. Там до хреновой тучи войск, блокпосты каждый два километра. А документов у нас не имеется.
   - Думаешь просто пересечь границу через пустыню? - с недоверием спросил Патрик.
   - Других вариантов не вижу, капитан. Либо так, либо совсем уж никак.
   В кузове было не менее весело - там очнулась католичка. Она сразу заверещала и отползла как можно дальше в угол фургона, взгляд зелёных глаз был совершенно безумным.
   - Пожалуйста, успокойся, - примирительно сказала Милинда, подходя к жертве сектантов. - Мы спасли тебя. Тех, кто причинил тебе зло, больше нет в живых.
   - Вы были с ними - прошептала перепуганная девушка.
   - Ты не правильно нас поняла, - сказала Милинда.
   - Не обманываете! Я знаю кто вы! Слуги сатаны, воины дьявола! Хотите забрать мою душу?
   Льюис положил руку на плечо Милинды:
   - Давай я, хорошо? Девушка, посмотрите на меня. Я похож на человека, который хочет причинить вам зло?
   Католичка отрицательно покачала головой и произнесла:
   - Я помню вас. Когда они держали меня, вы... Но как же так, мистер? Что вы делали в их рядах? Вы не похожи на жителя Империи. Как вы могли связаться с каннибалами?
   - Разве нам было известно, кто они? - оправдывался Льюис. - Так получилось. Порой ведь происходят вещи, которых не ожидаешь. Нам сказали, что вендигийцы союзники. Искренно прошу нас простить. Догадайся мы раньше, ваша семья была бы жива.
   - Чьи союзники? - возмутилась католичка. - Имперцев? Они наши враги! Мой дед погиб, сражаясь с ними! И вы хотите, чтобы я доверилась те, кто сдружился с приспешниками Антихриста?
   - Хреновый из тебя переговорщик, Льюис, - прокомментировал Трава, но англичанин не сдавался:
   - Мы же не с вами воюем, мисс. Ватикан угрожает моей родине и любой, кто тоже против него, будь это хоть сам Дьявол, будет союзником. Разве кто-то собирается убить всех католиков? Нет, мы просто защищаемся. Не с вами мы сражаемся.
   - Но я католичка, мистер, - прервала его девушка. - Чтобы вы ни говорили, я останусь преданной вере, как и моя семья, которую зарезали лишь за это. Я - католичка, потому что только во Вселенской Церкви Ватикана возможно спасение. Враги Ватикана - божьи враги. Пусть для вас это звучит глупо, но я верю во всё, что сказано в Библии. Не пытайтесь меня переубедить.
   - Ладно, - отступил Льюис. - Будь по вашему. Когда появится возможность, мы вас отпустим, если пообещаете не доносить на нас властям.
   - А вы клянётесь не проливать кровь честных католиков? - спросила девушка.
   - Простите, мисс, этого обещать не могу, - сказал честный англичанин.
   Католичка потупила взор в сомнении.
   - Вы спасли мою жизнь, сэр. Я ненавижу вас, но подлостью будет не ответить благодарностью. Так и быть, если довезёте меня до католиков, я не выдам вас. Кстати, меня зовут Дженни, Дженни Рассел, - представилась девушка.
   - Льюис, просто Льюис, - ответил встречной любезностью англичанин.
   Поездочка через ухабистую, каменистую и вообще достаточно раздолбанную пустыню оказалась весёлой, и скоро эта скачка загнала грузовик. Под капотом щёлкнуло, двигатель сразу заглох. Машина пролетела три метра по инерции с остановившимися колёсами и замерла, поднимая пылевые облака. Приехали. До самого горизонта расстилался такой же бескрайний простор, что и в зеркале заднего вида - просто откровенное ничто во все четыре стороны. Кадис заматерился, предчувствуя пешую прогулку на жаре.
   - На юг? - с насмешкой спросил Патрик, когда, после очередной матерной рулады, солдат замолчал.
   - Да, блин! - Кадис пинком открыл дверь и спрыгнул на песок, подошёл к дверям фургона и распахнул их. - Поезд дальше не идёт, господа, попрошу освободить вагоны.
   Немного отвыкшие от солнечного света люди щурились, выбираясь на разогретый, точно решётка для барбекю, песок. Дженни держалась с опаской, её пока немного шатало, а зашитая рана на шее отзывалась болью при каждом движении.
   - Доброго вам дня, леди, - без тени улыбки пожелал Кадис.
   - Отродье демона! - выругалась католичка и плюнула под ноги солдату.
   - Ясно с тобой, - вздохнул Кадис.
   Прямо на песке разложили подробную карту региона, Кадис придавил её ногами и рассматривал. Дороги, городки, но не отмечены базы, ведь составляли карту сию ещё в 2000-ом. Место, где сломалась машина, вообще походило на задворки цивилизации.
   - Весело, - сказал Кадис после долгого стояния. - Если я правильно вычислил тот клочок пустыни, на котором это ведро с болтами угораздило заглохнуть, то чесать нам до границы километров сто пятьдесят напрямик. Спешу напомнить, что воды и еды у нас не имеется вовсе. Тут нужна тачка с хорошей проходимостью и немного удачи, только всего этого тоже нет.
   - Вернёмся назад к шоссе, - предложил Трава, - подкараулим какого-нибудь товарища неосторожного и получим машинку. В чём проблема?
   - А проблема у нас в том, - сказал Кадис, - что мы похожи на того самого англичанина, который доплыл до середины Ла-Манша, устал и решил вернуться. До шоссе плестись шестьдесят километров с небольшим. Всё под палящим солнцем. При всём желании не дойдём, да и не хочется вновь приближаться к врагу.
   - Значит, остаётся лечь и умереть? - несколько истерично спросил Трава. - Или наш добрый волшебник Лори Доусон сотворит канал до самой Мексики и лодку в придачу?
   Кадис пропустил сарказм мимо ушей, показал носком сапога на точку в пустыне. Просто некий объект со стёршимся от времени названием на карте.
   - До сюда всего два часа пути. Не знаю что это, но возможно там удастся найти транспорт или хотя бы воду.
   - С какой это радости? - засмеялась Генриетта так противно, как умеют лишь женщины. - Это просто неизвестно что в центре безводной пустыни, полной ядовитых змей, стервятников и шакалов. Может свалка какая? Или там больше нет ничего, карта-то старая.
   - Не узнаем, пока не увидим, - не терпящим возражений тоном произнёс Клебурн. - Ноги в руки и выдвигаемся. Кадис - ведёшь. Терьер - замыкает.
   Сильно растянутой колонной люди пошли через пустыню в неизвестность. И пусть под ногами был не песок Сахары, а каменистые, растрескавшиеся равнины Техаса, солнце палило столь же нещадно, как и Африке. Два часа без воды. Что это для тех, кто сидит в уютной прохладе дома? Всего дважды по шестьдесят минут - любой фильм с рекламой. Но там, под голубыми небесами, с которых скалится солнце, это семь тысяч двести секунд - по мгновению на шаг. Хочется пить, через тысячу секунд жажда становится убийственной. Озираешься - воды нет, лишь какая-та мерзость прячется в засохших колючих кустах. Невысокие хребты могут дать тень, однако они в стороне, а нужно идти и идти вперёд. Скоро ноги начинают заплетаться, сознание просто плывёт и пот катит так, что не успеваешь вытирать его рукой. Это и есть два часа в пустыне - дважды по часу без воды. И разношёрстный отряд Клебурна выдержал этот переход без жалоб, ибо на слова просто не осталось сил.
   Вот только место, куда с такими трудностями брели, вряд ли претендовало на должность цивилизованного. В окружении пустоши стоял с десяток деревянных домов, вытянувшихся в одну улицу. Ни вышек сотовой связи, ни столбов, лишь пыльная дорога, уходящая от унылого поселения в неизвестность на востоке. Ещё противней смотрелась табличка: "Джонстон-вилль - последний настоящий город-призрак Америки. Частная собственность семьи Эджворт".
   От такой сомнительной радости многие не сдержались, и над мертвенным спокойствием разлетелся мат. Только Дженни Рассел сжимала в ладонях распятие и молилась:
   - Господи, прошу, выведи нас из этой Долины Смертной Тени...
   Первым пришёл в себя Терьер, поспешивший успокоить спутников словами:
   - Орите хоть до посинения, но гостиница и автомат с напитками от этого не появятся. Давайте уж оприходуем то, что имеется.
   - Ладно, давайте осмотрим этот... аттракцион, - согласился Клебурн. - Возможно хотя бы вода там есть. Это уже будет счастье вселенское.
   Дом за домом Тихоокеанцы осмотрели весь Джонстон-вилль, пока другие из группы находились на всякий случай в тылу. Между офисом шерифа с зарешеченными окнами первого этажа и совсем уж весторновским салуном обнаружилась конюшня, и в ней была вода. Ледяная, заставлявшая зубы отбивать чечётку, зато чистая - она подавалась прямо из подземных источников. Вполне достаточно, чтобы умыть лицо, руки и ноги, только целиком точно не помоешься, ведь вода подавалась по желобу в простое корыто. К тому же добровольцев, желающих схлопотать воспаление лёгких ради чистоты, в отряде не выявилось.
   Холод расслабил, захотелось есть и спать. Но за неимением первого удовольствия ограничились вторым. В качестве места для ночлега избрали шерифский офис - достаточно неплохо укреплённое здание без чёрного хода, а решётки делали защиту ещё лучше. Женщинам достались лавки в камерах, мужчины разлеглись просто на полу. Засыпая, Клебурн успел подумать: "На всякий случай надо выставить караул, иначе пристрелят нас спящими за милую душу. Хотя с другой стороны, кто будет разыскивать нас посреди пустыни? Лучше пусть все отдохнут, чтобы завтра... А что у нас завтра? Это тупик..." Все уснули, просто впали в беспамятство.
   С закатом температура в пустыне резко упала, стало чертовски холодно. Каждый хотя бы раз просыпался и старался закутаться в собственную одежду. Не помогало. Трясло не по-детски.
   А незадолго до восхода солнца случилось то, что в очередной раз доказало верность закона жизни: "Не забывай выставлять часовых". На пыльной дороге показался микроавтобус. Кашляя мотором, он вкатился на единственную улицу города-призрака и остановился у кузницы. Водитель вышел и достал из кабины помповое ружьё. Немолодой мужчина, полноватый, с нитями седины в волосах, однако была в нём какая-то воинственность.
   Мужчина осмотрелся и, заметив на дороге следы ног, передёрнул затвор дробовика. Как настоящий хищник он подкрался к офису шерифа, толкнул дверь стволом. Ближе всего к входу лежал Патрик, ему и предстояло стать целью номер один. Злорадно оскалившись, мужчина запрыгнул в здание и упёр оружие в грудь Клебурну. Сразу на ноги вскочил Кадис, вырвал из набедренной кобуры автомат, вскинул.
   - Даже не думай! - предупредил мужчина с ружьём. - Двинешься, я пристрелю твоего друга!
   Остальные тоже проснулись: Трава и Терьер подняли Винчестеры и встали рядом с Кадисом, Доусон спрятался за столом шерифа и быстро пролистывал книгу, Шарль снимал происходящее на камеру.
   - Бросайте стволы на пол! - ещё страшнее молвил мужчина, но тут Клебурн спокойно сказал:
   - Как поживаешь, Ричард?
   Стрелок заткнулся и медленно повернулся к распростёртой на полу жертве.
   - Малыш Патрик? Патрик Клебурн? - на лице мужчины читалось недоумение.
   - Ричард Эджворт, - уверенно сказал капитан. - Вот уж не думал, что этим захолустным аттракционом владеют те самые Эджворты. Так и будешь целиться в меня?
   - Ой, извини, - Ричард опустил ружьё и отступил, давай Патрику подняться. - Я думал протестанты вас всех в замке... того... перебили...
   - Лучше скажи сам, какими судьбами в Штатах оказался? - поинтересовался Клебурн, Эджворт ответил:
   - Уплыл с семьёй. Нашёл с сыновьями яхту, починили, заделали пробоины и вперёд - к новой жизни. Католическая Лига помогла устроиться.
   - А городишко-то этот зачем тебе нужен? В Америку туристы не ездят больше. Кому же из местных хочется на это смотреть?
   - Канадцы наезжают время от времени, - ответил Ричард. - Раньше-то таких городков была тьма тьмущая, теперь один остался. Я, можно сказать, монополист. А ты что... вот чёрт...
   Эджворт успел рассмотреть форму Кадиса и Милинды и понял, кто они.
   - Пресвятая Дева! Патрик, так вы и есть те самые, кого Лига в розыск объявила. Шпионы Империи!
   - Да, Ричард, это так, - признался Клебурн. - Мы шпионы.
   - И вы на самом деле взорвали католический приход в Луизиане?
   Сначала Клебурну показалось, что он ослышался, его удивление выразилось в вопросе:
   - Какой ещё к дьяволу приход? Единственное, что мы подняли на воздух, так это поместье тамошнего Дракона.
   - В новостях КЛА чётко сказали: католический приход, более пятисот погибших. Даже видео показывали, как у изрешеченной больницы лежат накрытые простынями тела.
   - А про взрыв на подземной базе там ничего не сообщали? - закинул удочку Терьер.
   - Какой ещё базе?
   - Ясно всё, - сказал тогда Клебурн. - Дружище Ричард, это подстава, клянусь. Мы убивали лишь тех, кто мог причинить нам вред. Поверь мне. Разве ирландец будет убивать невинных людей?
   - Но как же репортаж?
   - Они говорят чистую правду, - выступили вперёд Дженни. - Эти люди спасли меня из лап Дракона, потеряли друзей. Телевидение лжёт.
   Эджворт испытующе посмотрел на Патрика:
   - Поклянись нашим свободолюбивым народом, что пришёл в эту страну не для убийства католиков.
   - Клянусь всеми ирландцами, Ричард. Просто идёт война, стороны ищут союзников. Но теперь мы получили то, что хотели и собираемся уйти.
   - Как, если не секрет?
   - Двинемся на юг, в Мексику. Будь что будет - прорвёмся.
   - Не сможете, - решительно сказал Ричард. - Вы видимо очень разозлили Лигу, и она перекрыла каждый миллиметр границы. Там микроб не проползёт. Единственный ваш путь - на Север, где за безопасность отвечают светские власти. Им давно уже нет дела до заморочек КЛА.
   Ричард протянул ключи от своего микроавтобуса.
   - Возьми. Доберётесь до шоссе и дуйте в сторону Сан-Франциско. Найдёте в Китайском квартале человека по прозвищу Ки, он сделает документы. Без этого в Канаду не попадёте, так как Север просто напичкан различными системами слежения.
   - Чем мы расплатимся?
   - Докажите, что убили Дракона, и он поможет бесплатно. Китайцы просто на дух не переносят вендигийцев.
   - А ты как без машины? - спросил Патрик.
   - Ну, надеюсь до дома вы меня подбросите, - сказал Эджворт.
   - Так уж и быть, - усмехнулся Клебурн. - Кстати, можно мы у тебя девушку эту оставим. Дженни, подойди. Не потащим же мы её с собой.
   Поздоровавшись с католичкой за руку и узнав, что всё семейство Дженни Рассел перебито сектантами, ирландец сказал:
   - Договорились, поживёт пока у нас. Через месяц, когда вы точно будете в безопасности, обратимся в Лигу. И если у тебя, Патрик, не осталось дел в пустыне...
   - Да, пора выдвигаться, - согласился Клебурн.
   Загрузившись в микроавтобус, покинули Джонсто-вилль, и после часа тряски по бездорожью оказались у дома Эджвортов: одноэтажной бревенчатой избушки, но с ветряком, спутниковой антенной на крыше и гаражом на пять машин. Ричард и Дженни здесь вылезли, а Кадис, снова сидевший за рулём, повёл машину дальше. В зеркале заднего вида за облаками пыли можно было разглядеть две фигурки, идущие к дому, одна вроде даже помахала вслед.
   Ещё через три часа оказались, наконец, но хорошей, ровной как стол американской автостраде в четыре полосы. Двинулись на запад, присматриваясь к указателям, дабы не пропустить нужный поворот.
   - Кто это был, капитан? - поинтересовался Терьер.
   Клебурн улыбнулся, вспомнив что-то приятное из голодных лет в Ирландии.
   - Старина Эджворт, наш жестянщик и электрик. Большую семью имел: четверо сыновей, две дочери. Шарль, помнишь фотографию, что я показывал тебе в Токио? Ту светловолосую красавицу?
   Улыбка Патрика расплылась ещё шире.
   - Аластрайона Эджворт. В переводе с ирландского её имя означало "Спасительница человечества". Возможно, именно её имя меня сначала и привлекло.
   - Означало? - переспросила Генриетта, которая была "не в теме", Клебурн помрачнел:
   - После её гибели Эджворты уехали из замка. Я считал их погибшими.
   Микроавтобус обогнали два крытых армейских грузовика с красным щитом КЛА на тенте. В кузове головной машины сидели солдаты, вторая битком была набита ящиками.
   - Палевно едем, - констатировал Лори Доусон. - Вы ещё можете отбрехаться, а мне и Кадису с Милиндой придётся туго.
   - В Сан-Франциско замаскируемся, - пообещал Клебурн. - Главное до туда добраться и доказать... Кстати, про "доказать". Шарль, ты снимал в поместье сектантов?
   - Постоянно, батареек и памяти немерено, - ответил Контини. - Камера-то всегда под рукой, снимаю интересные вещи. Побоище на пирушке имеется, даже изрешеченный Дракон крупным планом. Я становлюсь профессионалом.
   - Профессионал! - усмехнулась Генриетта.
   - Считай, Шарль, что ты нас покормил и в дорогу собрал, - сказал Патрик. - Если старина Ричард не покривил душой, то китайцы будут бесконечно рады, особенно когда посмотрят запись.
   Справа мелькнул дорожный пост, похожий на построенные в Европе. Всё те же мешки с песком, приземистая постройка из бетонных блоков, спаренный пулемёт на крыше. Имелась к тому же мобильная группа из спортивного вида мотоциклов и трёх "Хаммеров", причём на одном была установлена противотанковая система.
   - Хороший знак, - выдохнул облегчённо Кадис.
   Он имел виду флаг, уныло висевший на флагштоке. Не полотнище с гербом Лиги, а звёздно-полосатый флаг США, рядом прохаживались солдаты в высокотехнологичном камуфляже. Всё, территория безраздельной власти католиков была пройдена, пусть это географически был ещё Юг, да только властвовал Север. Это, однако, не гарантировало безопасности. Хоть светские власти и не знали о чужаках на собственной территории, бравый отряд Патрика могли сцапать случайно, всё же имперцы выдавали себя формой, хоть и скрывали её каким-то тряпьём, найденным в машине. Для внимательного полицейского или даже простого гражданина оборванные люди в микроавтобусе могли показаться более подозрительными, чем летающая тарелка. Спасали грязные ветровые стёкла и общая неприметность транспорта.
   Сверившись с картой, Кадис съехал с автострады на крупной развязке. Теперь путь лежал как бы обратно, на восток и лишь самую малость на север. Проехали через хиреющий городок Одесса, который в далёком и забытом прошлом был центром нефтедобычи в округе Эктор. Кризис превратил его в скопление брошенных домов с запущенными газонами. У раскрашенных граффити корпусов нефтеперегонных заводов, точно могильные камни на старом кладбище, притулились ржавеющие бензовозы. Тоскливое в общем зрелище, как в фильме ужасов: распахнутые двери, выбитые окна, бродячие псы и ветер, гоняющий разносортный мусор.
   За городом Биг-Спринг повернули на север и держали такой курс до самого Амарилло, в окрестностях которого и заночевали. Спали под урчание собственных желудков. С рассветом, справив в кустах естественные человеческие потребности, вновь двинулись в путь прямо через город.
   Тут уж дух Севера чувствовался во всём: в спешащих поутру на работу людях (по большей части это были мужчины в разноцветных спецовках), в белоснежных грузовиках, на крышах которых красовались панели солнечных батарей. Заводы работали на полную катушку, что объяснялось простой вещью - Амарилло, кроме нефтяной, развивал и прочие сферы. Когда планета была "обескровлена", это был один из тех городов, которым надлежало спасти страну от анархии и поголовной нищеты. И вот сейчас Амарилло, можно сказать, кормил остальной Техас в прямом и переносном смысле. Здесь велись фундаментальные исследования в области энергетики, работали предприятия атомной, химической и пищевой промышленности - значительные области вокруг города были отданы под пшеницу и пастбища. А железная дорога связывала этот небольшой в общем-то город со всей страной.
   После этого прекрасного процветающего места Кадис поехал опять в западном направлении. Вскоре, позади остался Техас, и микроавтобус катил по просторам Нью-Мексико, в середине двадцатого века превратившегося в "священную корову" для любителей НЛО после так называемого "инцидента в Розвеле" 1947 года. Туда спутники не попали, но зато проехали через Альбукерке - столицу округа Берналило и по совместительству крупнейший город штата. Хотя число жителей в нём едва не дотягивало до полумиллиона. Вообще, старый добрый Юг поражал малонаселённостью своих "крупнейших городов". За городком на тридцати квадратных километрах раскинулся Петроглиф, именуемый не просто "природным заповедником", а Национальным Монументом. Красивое местечко: спящие вулканы, разная живность, расплодившаяся за годы Кризиса, индейские и не только рисунки на камнях. Вдоль дороги попалось ещё несколько блокпостов американской армии и даже целая база ВВС, однако до границы с Аризоной отряд добрался без проблем.
   Изрезанная каньонами, включая знаменитый Большой, обширная территория с разношёрстным населением. Преобладали белые католики, так что спутники Клебурна не удивились, когда увидели на въезде во Флагстафф щит КЛА, а на встречу проехала полицейская машина с той же символикой на дверце и капоте. В этот момент Кадис втянул голову в плечи, Патрик достал из кобуры пистолет, но машина просто проехала мимо, мигнув фарами, мол "помой тачку, перед Богом стыдно". Других опасностей не встретилось, и к ночи колёса подминали асфальт Калифорнии.
   После ночёвки с новыми силами начали почти последний рывок. Остались позади Сан-Бернандино, Бейкерсфилд, Визалия, Фресно, Модесто. Чихая мотором миновали город-резиденцию губернатора Сакраменто и, наконец, узрели сверкающий Тихий океан и прекрасный Сан-Франциско.
   Наверное, это был единственный город в мире, абсолютно незатронутый Кризисом. Потрясения, страхи, безнадёжность и нищета миновали его. Также паруснику плевать на отсутствие топлива, как Сан-Франциско на закончившуюся вдруг нефть. Местная автомобильная промышленность быстро перешла постройку электрокаров и машин на органическом топливе, так что трафик на улицах оставался серьёзным. По тротуарам шли мужчины в дорогих костюмах, женщины в платьях, полнились посетителями кафе. Как и пятьдесят, и сто лет назад ползли по холмам старомодные трамвайчики. Работали музеи, театры, на дорожках парков хватало прохожих с собаками и тех, кто совершал оздоровительную пробежку, слушая через наушники спокойную музыку. И через запылённые стёкла Клебурн и остальные наблюдали не американский мегаполис с миллионным населением, а скорее европейский город с какой-нибудь открытки - нереальный, слишком правильный, несуществующий.
   Всё ещё хотелось есть...
   Кадис остановился у автобусной остановки, Клебурн вышел и нашёл на приклеенной к стеклянной будке маршрутной карте Китайский квартал. Сразу отправились туда, и вскоре оказались перед восточного вида аркой, покрашенной в красные, зелёные и золотые цвета. За ней улица круто взбиралась на холм, мерцали вывески с иероглифами. Микроавтобус стал карабкаться в квартал, кряхтя и постанывая. Местные провожали его насмешливыми взглядами.
   - И как мы будем искать этого Ки? - спросил из салона Трава. - Просто остановимся и спросим?
   - Так и сделаем, Кент, - кивнул Клебурн. - Вон там, Кадис, притормози рядом с пареньком.
   Мальчишка-китаец лет тринадцати стоял у магазина видеоигр и с сиянием в глазах изучал упаковку новой игрушки. Жутковатый микроавтобус, какими должны владеть только маньяки из триллеров, остановился рядом с ним.
   - Эй, друг, - позвал Клебурн, стараясь задавить ирландский акцент. - Не подскажешь, где можно найти некоего мистера Ки?
   Парень активно замотал головой.
   - Нет тут Ки. Уезжайте.
   - Поехали дальше, - попросил Патрик, но продолжал смотреть в зеркало заднего вида.
   - И чего мы добились таким манёвром? - с усмешкой поинтересовался Трава.
   - Скоро узнаем, - сказал Патрик. - Пацанёнок рванул обратно в магазин, едва мы тронулись. Думаю, мистер Ки очень скоро облегчит нам задачу и найдётся сам.
   Кадис продолжал кружить по улочкам квартала, среди торговых рядов и общей толчеи, и вскоре с микроавтобусом поравнялся чёрный "Мерседес" и стал деликатно теснить его к обочине. Вскоре "немец" встал поперёк дороги, из машины вышли трое - одинакового роста, с чёрными волосами, отстриженными по-армейски коротко, все в свободных куртках с широкими рукавами и суконных круглых шапочках. Двое остановились на полпути между машинами, третий подошёл к автобусу со стороны пассажирского сиденья. Клебурн опустил стекло.
   - Чем могу быть полезен, любезный?
   - Зачем вам нужен Ки? - спросил китаец.
   - Нам сказали, что он может щедро отблагодарить за убийство Дракона, - прямо сказал Клебурн.
   Последовала пауза, видимо человек был озадачен. Он облизнул пересохшие губы и поинтересовался:
   - Кто вам сказал?
   - Ричард Эджворт, - вновь прямо ответил Патрик, тогда китаец сказал:
   - Езжайте за нами.
   Местные вернулись в машину и поехали вверх по улице, Кадис пристроился в хвост. После ряда сложных петель, призванных запутать маршрут, "Мерседес" нырнул в проезд между кирпичными домами и въехал в бывший заводской двор. Здесь уже стояло несколько очень дорогих машин, прохаживались люди в тех же шапочках и куртках, еле заметно топорщащихся от спрятанного под ними оружия.
   Замученные путешественники выбрались из машины, и китаец из "Мерседеса" провёл их к железной двери в главных воротах старого завода, постучал, ему сразу открыли. Китаец изобразил нечто, долженствующее быть приглашающим жестом:
   - Мистер Ки готов принять вас.
   Клебурн вошёл первым, в глаза сразу ударил резкий свет, отражённый от золотых предметов интерьера. Помещение было огромным и шикарным, как замок средневекового мандарина. Всюду вазы в рост баскетболиста, красный ковёр от одной стены до другой, аж четыре золочёных льва размером с джип. В центре за письменным столом сидел тридцатилетний мужчина азиатской внешности. Настоящий современный император: спокойный, стройный, хорошо одетый и по-божественному неприступный. Это мог быть только мистер Ки.
   Перед ним стояли два десятка кожаных кресел, на которые и указал гостям китаец. Все расселись.
   - Что вам есть сообщить мне? - без предисловий спросил Ки.
   - Мистер Ки, мой старый друг Ричард Эджворт поведал, что вы заинтересованы в убийстве тех, кто именует себя Драконами, - витиевато выразился Клебурн, на что Ки очень тепло улыбнулся:
   - Пожалуйста, обойдёмся без таких речей. Я не из тех, кто уважает лизоблюдов - люблю исключительно прямоту и честность. Так что у вас насчёт Дракона?
   - Завалили одного, - сказал Патрик.
   - Доказательства?
   - Вот, мистер Ки, - Шарль положил на стол камеру, поставленную уже на воспроизведение нужного фрагмента.
   Ки с интересом просмотрел всё, вновь улыбнулся на месте, где гибнет Ринсвик, а Дракона прошивают в упор. Покачал голой, увидев тело Густава Бренера. Когда же на экране предстал взрыв поместья, мистер Ки выключил камеру и возвратил её владельцу.
   - Хм, не знаю, ребята, кто вы, но... - Ки задумался. - Такое стоит всех богатств мира! Уничтожить целую общину сяоян?
   - Кого общину? - не понял Трава. - Сяу что?
   - Сяоян - людоеды, - пояснил Ки. - Эти мерзопакостные создания очень активны в последние десять лет: проповедую, расширяют паству. Они обещают бессмертие любому, кто присоединится. И ещё называют себя Драконами!
   Похоже, этот факт зли Ки больше всего.
   - Лет пять назад они даже в нашем квартале общину создали. Сначала жили мирно, а потом стали люди пропадать. Просто идёт человек с работы домой или там, в магазин и исчезает. Мы думали, что группировка заявилась, разослали дозоры. Так и заметили, что это сяоян прохожих ловят. Пришлось общину... распустить.
   - И с тех пор война, - понимающе кивнул Клебурн.
   - В этом ты прав, солдат. Мы стараемся нанести как можно больше ущерба деятельности сяоян, они убивают наших людей, как и католиков. КЛА и правительство с ними особенно не сражаются. Говорят, там всё схвачено.
   - Слышали мы об этом, - вновь кивнул Клебурн, китаец развёл руками:
   - Вот и остаётся нам платить за ущерб, нанесённый их общинам, в особенности за ликвидированных Драконов. Кстати, ваш шестнадцатый за пять лет, но до этого никто не разносил в щепки Логово. Можете просить что угодно, естественно в рамках разумного.
   Патрик задумался лишь на мгновение, после чего продиктовал:
   - Так, нам нужно попасть в Канаду, а для этого требуются документы на людей и машину. Во-вторых, требуется чистая одежда и патроны. Неплохо было бы также помыться и поспать.
   - И поесть! - хором заявили остальные участники похода.
   - Точно, поесть было бы совсем неплохо, - поддержал Клебурн. - Мы уже несколько дней как в концлагере - даже крошку хлеба в глаза не видели. Это всё.
   - Всё? - удивился Ки. - Думал, вы постараетесь с меня миллионов так десять стянуть или золота сто тонн, а это... Ерунда в общем. Сейчас мои помощники проведут вас покои, это всего через улицу отсюда. Это мои личные апартаменты, но для таких охотников не жалко. Там и еды хватает, и бани есть, и массаж можно сделать. Отдыхайте, смотрите телевизор, пока я буду заниматься остальным. Механики вашу колесницу немного подкрутят, чтобы лучше каталась. Касательно документов, они будут готовы где-то через неделю, зато такие, что при самом большом желании не придерёшься. Устраивает такой расклад?
   - А насчёт патронов? - спросил Патрик.
   - Вообще не проблема, - ответил Ки. - Что угодно и любых калибров в бесконечном объёме. Не думайте об этом, просто отдыхайте.
   Дом, куда гостей отвёл китаец из "Мерседеса" поражал размерами и содержанием. Он представлял собой квадрат со стороной, равной длине целой улицы, в каждой из четырёх стен имелся широкий охраняемый проезд. Огромный двор в центре занимал шумный рынок, куда стекались покупатели со всего Китайского квартала. На первом этаже с внутренней стороны помещались склады, на внешней десятки лавочек, магазинов и автомастерских. Верхние этажи были отданы под офисы, гостиницы, клубы и прочий праздник.
   Покои мистера Ки, временное отданные в распоряжение убийц Дракона, занимали добрую треть этажа в северном корпусе. И здесь всё было слишком уж китайским: полукруглые проходы между комнатами, много красного лака и золота, изречения Конфуция на стенах. Правда, после "марша пустых желудков" из Луизианы придирки к обстановке были бы верхом кощунства и чёрной неблагодарности. Когда же прислуга прикатила столики с едой из дорогого ресторана, окружение стало просто родным. Ели и пили так, что за ушами трещало, и только после плотной трапезы отправились смыть грязь.
   Тем временем механики работали над машиной. Вымыли до скрипа стёкла, поменяли раздолбаный вдребезги движок, перекрасили машину и повесили на неё новые регистрационные знаки, неведомо откуда взявшиеся у мистера Ки. "Шевроле" превращался в блестящего красавца. А нужные люди делали документы - почти настоящие, ни одна система не докопается к подлинности. Прочие столь же полезные работники подбирали одежду. В результате получилось то, что получилось.
   Вся компания стала похожа на торговцев лошадьми откуда-нибудь из Аризоны: потёртые джинсы, клетчатые рубашки, даже кепки а-ля тридцатые годы прошлого века. Лори, Кадис и Милинда не желали расставаться с формой, для них это было чем-то вроде фетиша, поэтому им достались свободные рубахи и штаны на подтяжках. Лётчица в подобном прикиде смотрелась просто жутко - просто торжество феминизма с фермы. Зато Доусон быстро нашёл плюсы в одежде и спрятал книгу в объёмный карман на животе.
   Ровно через неделю приготовления завершились. Поддельные документы лежали в подаренных мистером Ки вместе с внушительной суммой денег бумажниках, оружие и обоймы к нему в тайниках. Китаец попрощался за руку с каждым, пожелал счастливого пути, и отряд Клебурна покинул Китайский квартал, а затем и Сан-Франциско.
   Ехали вдоль побережья через Юрику, у границы с Орегоном повернули к Медфорду и пересекли штат, проехав по городам Салем, Портленд и американский Ванкувер.
   Потянулись густые лиса Северо-запада - древние, дремучие, точно пришедшие из легенды о викингах. Это и порождало серьёзную проблему, так как автострада N5 тянулась через эти дебри почти без развилок, и достаточно было блокировать её с двух сторон, чтобы поймать беглецов в ловушку. Скрываться в чаще дело бессмысленное - места эти спутникам не знакомы. К тому, что просто ужасно в "белом городе" Ангелара - бывшем Сиэтле - находилась штаб-квартира Католической Лиги Америки, а где-то в Национальном парке Норт-Каскейдс на самой границе с Канадой ещё и некий посёлок католиков, объединённый с тренировочным центром. Вот и получалось, что для прорыва на безопасные территории требовалось пройти через самое пекло.
   Оставив позади Олимпию и Такому, Кадис объехал Ангелару через Бельвю и через пару часов быстрой езды достиг долгожданного пограничного поста за Беллингхэмом. Финальное препятствие на пути к спасению, один единственный рубеж, которые следовало пересечь.
   Впереди вытянулись в линию до самого поста машины, большей частью трейлеры, но встречались и легковушки и даже пассажирские автобусы. По встречным полосам проезжали гости из Канады и американцы, возвращавшиеся домой. Сама застава была вполне обычной и состояла из двух арок - на въезд и выезд соответственно - оснащённых весами для грузовиков. По обе стороны стояли сторожевые будки, вышки и несколько машин в бело-синей раскраске сил охраны правопорядка, включая трёхколёсные британские бронемашины "Сарацин" с металлической сеткой для защиты от ракет. Бойцов на заставе хватало.
   Подъехав ближе, спутники хорошо их разглядели. В первую очередь, там были простые пограничники - ребята в чёрных шлемах с прозрачными полузабралами и бронежилетах, надетых поверх белых форменных рубашек, на поясе у каждого резиновая дубинка, тазер и табельный пистолет. К несчастью, ошивались на пропускном пункте и солдаты Лиги. Как пехотинцы с простыми красными сферами в шлеме, так и кавалеристы с чёрным крестиком на той же сфере.
   - Кто их сюда звал, чёрт! - выругался Клебурн. - Ребята, будьте готовы прорываться со стрельбой.
   Также охрана включала весьма интересных товарищей. На них были светлые штаны и армейские ботинки, пятнистая форма и тактические жилеты, к левой руке крепился прозрачный щит, правая сжимала поводок с чем-то живым, белым и отдалённо напоминающим собаку. Животное казалось карикатурным: грудь в три раза шире зада, передние лапы огромные, как у гориллы, тяжёлая голова с носом в половину морды. "Кинологи" прохаживались вдоль машин, и собаки, шумно втягивая ноздрями воздух, обнюхивали сидевших внутри.
   - Проезжай! - скомандовал пограничник у КПП, и трейлер перед "Шевроле" команды проехал мимо поднятого шлагбаума.
   - Наша очередь, - констатировал Кадис.
   Микроавтобус остановился рядом с будкой, путь перекрывал жёлтый шлагбаум с чёрными полосами. Клебурн протянул стопку документов, и сержант пограничник без шлема и бронежилета стал прогонять личности по базе данных. Рядышком крутился кинолог, его собака очень волновалась.
   - Живёте в Сан-Франциско? - спросил пограничник.
   - Да, - ответил за всех Патрик.
   - Цель поездки в Канаду?
   - Отдых.
   - Очень хорошо, - кивнул сержант и вернул удостоверения. - Эй, Бэйли, как у тебя? Пропускать?
   - Погоди пока, - ответил кинолог, собака которого просто взбесилась.
   Вдруг белый зверь вырвался и прыгнул к микроавтобусу, забарабанил когтями по корпусу. Большущие глаза смотрели прямо на Генриетту, и был в том взгляде разум.
   - Боже, что происходит? - сиплым голосом спросила Генриетта.
   - Сэр, у нас святая! - крикнул кинолог, оттаскивая собаку.
   - Мисс, пожалуйста, выйдите из машины, - попросил пограничник.
   - Какие-то проблемы, сэр? - осведомился Клебурн. - С нашими документами полный порядок, мы хотим проехать.
   Солдаты Лиги и пограничники стали деликатно окружать микроавтобус, щёлкнули предохранители. Из будки вышел человек в чёрном костюме, на лацкане которого красовался щит КЛА.
   - Вы можете ехать, но молодой мисс придётся задержаться, - спокойно объяснял пограничник. - Всего лишь анализ крови и медицинский осмотр. Нечего бояться. Потом мы подвезём её, куда скажете.
   - Я не согласна! - запротестовала Генриетта.
   Мужчина в костюме щёлкнул пальцами. КЛА-шники вскинули винтовки и подскочили к машине, окружив её частоколом из стволов. Один "Сарацин" заблокировал дорогу вперёд, второй подкрался к "Шевроле" сзади. Пограничник в будке направил пистолет в голову Клебурну, кинолог Бэйли держал на мушке Кадиса.
   - Боюсь, сэр, вам не осталось выбора, - ухмыльнулся пограничник.
   - Да, - вздохнул Патрик.
   Одним молниеносным движением он выхватил из тайника пистолет и всадил пулю в перекошенное усмешкой лицо. Пограничник полетел на пол вместе с офисным креслом. Кадис длинной очередью положил Бэйли, его псину, кинувшуюся в атаку и нескольких бойцов Лиги.
   - Выходим из машины! Рассыпались! - приказал Клебурн. - Милинда отвечает за гражданских!
   Отряд бросился в разные стороны, расстреливая в упор растерявшихся солдат. Милинда с Шарлем и Генриеттой укрылась за будкой, остальные рассредоточились и вели огонь. Кадис рывком добрался до стоявшего за "Шевроле" "Сарацина" и изрешетил экипаж через раскрытый люк.
   - Лори, мне нужен фокус! - крикнул Клебурн Доусону, присевшему за оставленной машиной, по которой уже били пули.
   Сам Патрик прицелился в "большую шишку" из Лиги, но тот успел нырнуть за броню.
   - Скорее, священник, твою мать!
   Лори стал читать знакомое заклинание, призывающее "чёрный туман"...
   Повернулась башня "Сарацина", несколько раз хлопнул автоматический гранатомёт и там, где за мгновение до того стоял отмытый и отремонтированный "Шевроле", образовался фонтан из мелких обломков. Среди них кружились горящие листы книги заклинаний. Доусона крутануло в воздухе и обрушило с силой об асфальт, неподвижные глаза смотрели в небо.
   - Проклятье! Кадис, заткни его! - Клебурн кивнул на "Сарацин".
   Имперец бросился к броневику, ловко уходя с траектории вражеских выстрелов. Он был на полпути, когда из-за брони выполз "Хаммер", на котором красовались большие динамики. Сокрушительная волна звука высокой чистоты ударила по мозгам почище парового молота. Кадиса прямо срезало на бегу - он упал и схватился за уши. Терьер попытался вытащить товарища, но, только высунувшись из укрытия, сам свалился от убийственной головной боли.
   Частота возросла, стала свободно преодолевать сталь и бетон. Следующим лишился чувств Трава, потом стали терять сознание от нестерпимой боли остальные. Клебурн держался до последнего. Когда всё уже распростёрлись на асфальте, он диким усилием воли заставил себя подняться и выстрелить. Пуля разбила фару полицейского "Хаммера".
   - Чёрт... - беспомощно выдохнул Клебурн и свалился на спину, выронив пистолет.
   Он был парализован, раздавлен, но продолжал видеть. Генриетту подхватили люди в медицинских халатах, куда-то понесли. В метре остановился тот самый человек в костюме, он беседовал с солдатом Лиги.
   - Говоришь, трое, включая убитого, имперцы?
   - Так точно, - бодро ответил боец. - Ещё у одного татуировка уроженца Империи, но одежда простая. Также мы нашли это.
   Он протянул компьютер Ринсвика.
   - Здесь стоит защита, которую просто не сломаешь. У одного была камера.
   - Отправим это со Святой, когда прилетит вертушка, - сказал мужчина в костюме.
   - А куда остальных денем? - спросил солдат.
   - Труп закопаете, а живых отвезите в Залив. Я кажется понял, с кем мы имеем дело, и кое-кто в Луизиане будет несказанно рад нашему успеху. Выполняйте.
   Клебурна потащили за ноги к грузовому "Хаммеру", затем раскачали и бросили в кузов прямо на Терьера. Следом полетели Трава, Контини, Кадис и Льюис. Последней закинули Милинду. Видимо, это было своего рода джентльменство - иначе мужчины могли раздавить её своим весом.
   Потом внедорожник долго ехал по шоссе и бездорожью и остановился в месте, где было слышно шум океана. Пленников перетащили на катер или яхту - Патрик чувствовал сильную качку - и после недолгого плавания вновь бросили в кучу на бетон.
   - В одиночные камеры помести, - сказали над ухом.
   И опять Патрика потащили, теперь за руку. Скрипнули ржавые петли. Отставного капитана кинули на циновку в тесную камеру метр на метр. Заскрежетал замок. Пахло нечистотами и гнилью, с потолка капала вода. Клебурн предпринял отчаянную попытку зашевелиться, но это стоило ему остатков сил. Он отключился.
  

Глава 7

Джон Картер - повелитель псов

  
   Скрываясь в густом лесу, глубокий старик наблюдал за лодочной станцией. В тени, которую отбрасывали корабельные сосны, он чувствовал себя спокойно. А прямо внизу находились вооружённые до корней зубов солдаты. Старик усмехнулся: "Прохаживаются, глядят по сторонам, точно сами себе показывают крутость. Глупенькая молодёжь!" Отточенными движениями он один за другим загонял патроны в дробовик, рядом молча лежал большой чёрный Зверь.
   - Посмотри туда, - Картер показал на группу островов Хуан де Фука за холодным, укутанным туманом одноимённым проливом.
   Там свет маяка позволял разглядеть бетонную коробку с четырьмя цилиндрическими башнями. Вся серая громада была усеяна зарешеченными окошками.
   - Они ждут, - тихо сказал Картер. - Иди, Зверь, только тебе под силу пробиться в цитадель.
   Зверюга одобрительно зарычала и растаяла в темноте. Джон не видел, как Зверь прокрался мимо караульных у лодочной станции и нырнул в ледяные воды. Медленно но верно, точно самая обыкновенная собака, хищник преодолевал одну сотню метров за другой. Горящие боевым азартом глаза не отрывались от крепости на островах, дыхание размеренное - сильные лёгкие работают чётко. За полтора часа пролив был пройден. Зверь вышел на галечный пляж, оттряхнул воду с чёрной шерсти.
   Теперь мрачная тюрьма нависала над ним. Зверь прыжками устремился через заросли. По дороге попалась сетка с надписью: "Запретная территория! Забор находится под напряжением!" Но пёс с ходу перемахнул преграду и пустился дальше.
   Вдруг прямо из-под земли перед ним выползла башенка с шестиствольным пулемётом. Зверь отскочил, а рядом пронеслась очередь, немного опалившая шерсть. Хищник разорвал дистанцию и одним движением могучими челюстями вырвал оружие из турели, победно зарычал, будто говоря: "Хотели остановить меня этим?"
   Он побежал дальше, но в тюрьме уже оглушительно выли сирены, взлетали над лесом осветительные ракеты. С одной из круглых башен Зверя, похоже, заметили, так как засвистели пули. Это обидело хищника, который, вместо того чтобы сразу вскарабкаться по стене, решил атаковать стрелков. Разбежался, прыгнул, впился когтями в бетон. Красная вспышка отбросила устрашающую тень на серую поверхность. Вновь раздалась стрельба - пули летели отвесно, сверху вниз. Зверь начал быстро карабкаться по башне к шестерым КЛА-шникам, сгрудившимся на железном балконе.
   Зубы оскалены, с них капает слюна, в глазах отражаются вспышки выстрелов. От такой картины католики безбожно мазали, а потом и вовсе попытались сбежать во внутренние помещения, но Зверь оказался быстрей. Перемахнув через перила балкона, он подмял ближайшего солдата, оторвал ему голову, второго ударом лапы выкинул в лес на встречу с землёй, третьего за мгновение изодрал лапами. Уцелевшие отстреливались, однако прожили тоже недолго, и вскоре во внутренний двор тюрьмы рухнули три истерзанных тела.
   С других башен обрушили град свинца, тогда Зверь перемахнул на главный корпус и массой своей пробил стеклянную крышу, свалившись прямо на головы охране, изготовившейся встретить нападающего со стороны дверей. Дальнейшее было полно крови, ужаса и отчаяния. Когти рассекали бронежилеты, дробили шлемы, клыки рвали плоть. Крики отражались от стен, от них дребезжали уцелевшие стёкла. Охранники снаружи бросились на помощь погибающим товарищам, оставили стены, башни ворота. Заняли позиции, изготовились, ворвались по команде с нескольких направлений. И лишь для того, что разделить судьбу разодранных в клочья, раздавленных, полусъеденных и размазанных о прутья тюремной решётки.
   К полуночи крики и выстрелы смолкли окончательно. Из шестидесяти двух солдат Лиги, стороживших эту своеобразную тюрьму, тридцать девять были убиты в центральном помещении, одиннадцать залили собственной кровью коридоры, арсенал и комнаты отдыха, пятеро, включая начальника, этого "учреждения" погибли в офисах, семеро лежали на улице. Повисла гнетущая тишина, нарушаемая дыханием Зверя, шерсть которого блестела от человеческой крови в лучах маяка, проходивших через решётки.
   Камеры пустовали, но хищник чуял, что те, за кем он пришёл, сидят в подвале. Спустился, подошёл к ближайшей стальной двери, вцепился в неё когтями и вырвал.
   - Подходи, чёртов сын! - заорал Льюис, встав спиной к спине. - Ты не возьмёшь меня просто... А? Зверь? Друг Картера?
   Хищник тявкнул, как уличная собачонка и отступил в проход, давая Льюису выйти. Камеры были закрыты на простые засовы, так что англичанин самостоятельно освободил спутников. Все уже отошли от воздействия звукового оружия и держались бодро, разве что одежда испачкалась, местами опалилась.
   - Оружие надо достать, - констатировал Картер. - И компьютер вернуть.
   - И Генриетту, - вставил Шарль.
   - А сначала выбраться из тюрьмы, - закончил мысль Патрик. - Как, я не понимаю, животному этому удалось пробраться.
   Зверь оскалился и побежал наверх, оставляя кровавые следы. Клебурн понял всё и, взбежав по ступенькам, уже не удивился бойне. Даже обрадовался, ведь кругом валялись горы оружия, боеприпасов и раций. Заодно в личных шкафчиках солдат обнаружилась нормальная гражданская одежда. Только вот Шарля вырвало от густого сладковатого запаха.
   Бойцы экспроприировали всё, что плохо лежало и вышли через парадный вход. Между дверьми и воротами в тюремной стене валялось мешком мусора выпотрошенное тело, обошли его. Затем спустились по просёлочной дороге к причалу, который оказался пуст. Зверь махал хвостом, давая знать об отсутствии противников.
   Милинда взяла на себя управление казённой моторной лодкой и переправила команду через пролив. Когда были ещё на середине, с "большой земли" донеслись пять ружейных выстрелов подряд, потом треск автоматов и вновь грохот дробовика. Подплыв и пришвартовавшись, всё сразу поняли, ибо у стены лодочного склада стоял Джон Картер, а в разных местах лодочной станции в самых неестественных позах лежали мертвецы.
   - Привет ещё раз, земляки, - поздоровался Картер, дирижируя дробовиком. - Поняли теперь, что стариков надо иногда слушать? Сказано было: "Не идите к Дракону". Так нет! Они же у нас Бренера слушались, а Картер - предатель. Конечно! Довольны?
   Кадис и Милинда потупили взор.
   - Простите нас...
   - Простите! - передразнил Джон. - Чего уж там. Но погоняли вы меня изрядно.
   - Зачем вы следили за нами? - резонно поинтересовался Клебурн.
   - А для чего вам понадобилось спасать католичку? - задал встречный вопрос Картер. - Наши принципы сильнее нас порой, даже в это суровое время всеобщего пофигизма. Вы же молодцы - такого шороху навели от Восточного побережья до Западного. Хвалю.
   - Только то, ради чего весь путь проделали, потеряли! - воскликнул Патрик.
   - Они Генриетту забрали с собой! - толковал о своём Контини.
   - Что? Забрали ту малость истеричную блондинку? - насторожившись, спросил старик Джон. - С чего вдруг она им понадобилась?
   - Не знаю, - развёл руками Патрик. - Говорили, мол, она какая-то "святая". Вместе с ней и данные заграбастали.
   - Святая, говоришь, - задумался Картер. - Понял я, куда нам путь держать. По машинам.
   Картер влез в свой четырёхдверный пикап "Тойота Тундра", выкаченный за десять минут до того из укрытия. С ним отправились Клебурн, Контини и Терьер, Зверь запрыгнул в кузов. Кадису, Милинде и Траве с Льюисом достался трофейный "Форд Эксплорер" с красным щитом на двери и капоте. Внедорожники долго неслись по дороге между сплошными стенами леса, потом выскочили на шоссе в районе Беллингхэма.
   - Так, ждём объяснений, - потребовал Клебурн. - Что это за ерунда насчёт "святых" и куда забрали наши разведданные?
   - База "Мария" в самой глухой части Норт-Каскейдс, если отвечать на вопрос "куда", - объяснил Картер. - С самими "святыми" дело обстоит сложнее. Нынешний лидер Лиги Алан Накпэна мечтает создать "идеального верующего".
   - Тоже кастрирует последователей? - спросил Клебурн. - Ватикан с "гвардами" так и поступает.
   - Ребята, мы сейчас говорим об американцах, - сказал Джон. - То, чем увлёкся Накпэна ближе всего к евгенике. Учёные-генетики - их Католическая Лига одаривает щедро - составили, скажем так, эволюционный алгоритм. Я сам в этом немного понимаю, но знаю, что Природа очень умна, и некоторые гены, отвечающие скажем за долголетие или высокий уровень умственного развития, существуют в рецессивном виде. Очень трудно рассчитать всё таким образом, что в ребёнке они жили в гармони с, грубо говоря, полезными доминантными генами. Но спецам КЛА сотворить такую конструкцию. Теперь в Норт-Каскейдс человеческими руками вершится эволюция.
   - Какое отношение к этому имеет Генриетта? - возмутился Контини.
   - Людей с нужными признаками называют "святыми", - ответил Картер. - Чтобы не заморачиваться с выявлением, католики создали этих чудовищных ищеек-альбиносов, которые чуют нужно в крови. Граждан отлавливают и посылают на "Марию". Я слышал, они уже создали первое поколение на пути к "совершенству", сейчас работают над вторым.
   - А шифровальщики у них есть? - задал самый важный вопрос Клебурн.
   - Найдутся, уважаемый мой ирландец. На этой базе постоянно проживает пять тысяч бойцов, разного научного и технического персонала с семьями тысяч восемь, плюс много подопытных.
   Зверь в кузове пикапа заворочался, машину затрясло.
   - Накрылась, значит, наша операция всем, чем угодно, - разочаровался Патрик, но Джон усмехнулся:
   - С чего вдруг? Вас испугали пять тысяч мордоворотов?
   - Да нас всего восемь, не считая зверюги сзади!
   - Ошибаешься, ирландец, со мной - вас целая армия. Скоро увидишь.
   На малоприметной развилке Картер свернул, и полчаса гнал по заросшему просёлку. Мелькнула табличка, предупреждающая о въезде в национальный парк. Внедорожники, как толстые животные неуклюже, переваливались через повалившиеся деревья, ручьи, пока не оказались в тупике с трёх сторон окружённом почти непроницаемой стеной сосен.
   - До базы идти час, - сказал Картер. - Ждите меня на этом месте и не пытайтесь преследовать.
   Джон подхватил ружьё и вылез из "Тойоты", пёс в кузове потянулся, спрыгнул на землю и побрёл за хозяином.
   - Вам не нужна наша помощь? - удивился Клебурн, Картер на секунду задумался и ответил:
   - Нет.
   Он шёл по густому лесу, подстилка прошлогодней листвы похрустывала под сапогами. Попадалась густая паутина, старательно сплетённая между ветвей. Слышался стук дятла. Дробовик приятно оттягивал руку, как и сумка с патронами под расстёгнутым серым плащом.
   - Собирай всех, Зверь, - приказал Картер, и чёрный монстр протяжно завыл.
   Вой, какого не может издавать существо по эту сторону жизни, разнёсся далеко над вашингтонскими лесами. Вздрогнула озёрная вода, сорвало оставшиеся с осени листья, закружило, и со всех концов Норт-Каскейдс устремились на зов дикие волки. Целые стаи сильных свободных животных неслись, сбиваясь в многотысячные толпы.
   - И кто теперь в большинстве? - усмехнулся старик Джон.
   Картер продолжил шагать и вышел, наконец, к базе "Мария". Пред ним лежали не просто несколько казарм, а настоящий город, полный военных. На несколько километров протянулась очищенная от леса территория. Полей не было, ибо продовольствие здесь не производилось, оно доставлялось вертолётами из Ангелары. Половину этого укреплённого посёлка составлял жилой массив, включавший укрытые плоской крышей домики на две семьи, магазин (та же прямоугольная коробка, только в десять раз больше), больницу и целых две церкви. Вторая половина "Марии" была огорожена сеткой и земляным валом, через каждые десять метров сторожевые вышки. Внутри защитного периметра заборами всё разбито на квадраты, и в этих загонах, через которые перекинуты железные переходы, полно белых тварей, чующих "святых". В дальнем углу охраняемой зоны - большое складское здание, три десятка построек в форме вытянутых полуцилиндров и, не вписывающийся в общую картину, аккуратный частный дом.
   - Приступим, - решил Картер и стал спускаться к базе.
   Когда он ступил на улицы жилого сектора, его заметила девочка, стоявшая в дверях одной из конур. На крики ребёнка прибежал патруль, Джона окружили. Но Картер, хоть и держал в руках дробовик, держался дружелюбно.
   - Это закрытая территория, приятель! - сказал старший патруля. - Предъяви свои документы!
   - Вы знаете, что собаки и волки чувствую опасность? - спросил Джон. - А почувствовав - нападают, чтобы спастись? Удивительная, нелогичная реакция.
   - Документы! - повторил старший и для убедительности потряс автоматом.
   - Они не тронут невиновных, - сказал Картер, обводя рукой городишко. - Поэтому я не испытываю угрызений совести делая это.
   - На землю, псих!
   - Фас! - отрывисто выкрикнул Картер.
   В следующее мгновение леса Норт-Каскейдс выплюнули несметные волчьи полчища. Жилой район затопило в мгновение ока. Бросивших оружие хищники щадили, но тех, кто пытался отстреливаться, рвали тотчас. Волки проносились через дома, выбивая окна и двери, прыгали через припаркованные машины, разбили витрины супермаркета и полностью оккупировали его. Сотня католиков, пытавшаяся дать отпор среди торговых рядов, продержалась меньше десяти секунд. Столь же стремительно была задавлена оборона в церквях.
   Потом волна донеслась до охраняемого периметра. С башен ударили пулемёты, но волки, неся потери, карабкались по балкам и в итоге добирались до стрелков. Другие вступали в яростные драки с белыми тварями в загонах. Визг, вой и лай стояли над базой. Пятитысячный гарнизон просто пожирали.
   У лабораторий раздавали учёным оружие - белые ищейки дали время подготовиться. Распоряжался здесь тот мужчина в дорогом костюме, который был на блокпосту. Генетики в белых халатах тряслись, видя, как серый зубастый шторм переваливает через загоны, приближаясь.
   - Нужно защитить проект! - взревел товарищ в костюме. - Огонь по адским тварям!
   И чтобы подбодрить остальных, он первым выстрелил в сплошную шевелящуюся стену, летевшую прямо на него. Попал в глаз одному волку, но сотни других свалили и порвали его на куски за время, хватившее учёным для бегства в лаборатории. Волки пронеслись дальше, заполняя всю базу. Они не обращали внимания на спрятавших людей и также тех, кто бежал прочь от города. Добычи и без них было с избытком, ибо четыре с лишним тысячи солдат Лиги попытались сражаться и поплатились за самоуверенность.
   Картер шагал через собачий пир с ружьём на уровне груди. Из аккуратного домика у лабораторий шарахнули одиночным, Джон кувырнулся в укрытие и зарядом дроби вышиб дверь, собаки доделали грязную работу. Следующей целью был запертый склад, в который рвался Зверь. Картер снял с залитого кровью пояса, оставшегося от съеденного солдата, термическую гранату, прицепил её на уровне замка и рванул чеку. Взрыв проплавил стальные ворота.
   Джон было сунулся внутрь, но рядом сразу засвистели пули. Тогда Зверь вскарабкался по стене и стал колотить лапами в узкие окна. Отвлекающий манёвр сработал прекрасно - солдаты попытались убить хищника и оставили без внимания дверь. Картер вошёл в брешь, упёр приклад в плечо. На мушку попал кавалерист, поливавший свинцом окна из укороченного автомата. Выстрел. Католик, получив двенадцатый калибр в грудь, отлетел на стопку картонных коробок. Резко оружие вправо, и другой враг падает, схлопотав дробь прямо в лицо. Третий поступил умно и спрятался, однако Джон обошёл его с фланга и застрелил в упор.
   Дальше тянулись стеллажи ящиков с лабораторным оборудованием, камеры для подопытных животных, с дальнего конца склада слышались крики людей. Плохо, слишком много шума - нельзя сориентироваться. Джон закинул за спину дробовик и взялся за меч, замерцавший зелёным в полутьме. Он углубился в проход между ящиками, пока Зверь шёл верхами.
   На второй трети солдаты устроили засаду - кинулись с двух сторон с примкнутыми штыками. Было их много, и Картеру стоило огромного труда, чтобы уворачиваться в узком проходе от ударов и одновременно самому атаковать. Ловкое обманное движение, штык винтовки врезается в деревянный ящик и застревает, сразу колющий удар в сердце. Использовать свеженький труп в качестве щита, отбиваться, ринуться на врага и рубануть прямо по красной сфере!
   Есть, ещё один солдат пал, рассечённый почти пополам, и следом отправился другой - с пробитым горлом. Пригнуться, широкий рубящий удар, закрыться. Картер действовал на автомате, а католики дрались с яростью. Автоматизм взял верх. Пятнадцать тел. Судя по звукам, рядом с кем-то расправлялся Зверь.
   Дальше пошло спокойнее, только отдышка мешала. Картер даже усмехнулся: "Не молод я уже, чтобы так драться, мечом махать. Пора на пенсию".
   Проход закончился, и Джон оказался в месте, где было множество железных столов и камер с прозрачными дверями из тонкого пластика. Слева к крыше вела лестница, исчезавшая в темноте. В камерах парами размещались подопытные "святые", избранные для создания "идеального человека" - они как раз и кричали на весь склад, молотили кулаками. Картер стал выстрелами разносить замки, освобождая узников. Большинство сразу бежали, но иные продолжали сидеть. У таких вот спокойных была однотипная одежда - белоснежные штаны и рубахи - на шее отчётливо выделялся штрих-код. Первое поколение - для них база была домом. Картер не трогал этих ребят, он пришёл сюда по другой причине.
   Наконец, он обнаружил Генриетту, вжавшуюся в угол одной камеры со спокойным. Замок сразу разнёс ружейный выстрел, электронный замок вырубился, и девушка сама выбралась наружу.
   - Вы тот человек с границы... - начала она.
   - Куда католики дели разведданные? - оборвал её Картер.
   - Бросили на стол к компьютерщикам, как и камеру Шарля, - девушка показал куда-то за камеры. - Шарль... Они все...
   - Живы, - сказал Джон. - Ждут вас в десятке километров отсюда. Возьмите вещички и пойдём, пока ещё есть шанс вырваться.
   Темноту уводящей на крышу винтовочной лестницы озарила вспышка винтовочного выстрела. Картер обладал первоклассным чутьём и был очень быстр, но годы взяли своё. Он не успел. Пуля прошла через лёгкое, из носа и рта пошла кровь. Боль пронзила внутренности.
   - Смешно, - усмехнулся Джон, зажимая выходное отверстие в груди. - Я очень стар для всего этого...
   Картер свалился на колени. По лестнице загремели ботинки - это стрелок спешил на крышу.
   - Боже, - прошептала Генриетта.
   - Не... не поминайте Бога, мисс, - слабеющим голосом произнёс Джон. - Его не было когда... он обязан появиться... Мисс, возьмите то, что нужно и следуйте за волками - они выведут. Бегите из этой сумасшедшей страны.
   - Я сделаю это, - кивнула Генриетта.
   Картер неуклюже снял со спины ножны с мечом, протянул девушке.
   - Заберите это. Я взял его у мёртвого врага, теперь он принадлежит вам.
   Генриетта приняла оружие, поклонилась.
   - Прощайте, - она убежала к столам, скребла в лежавшую рядом спортивную сумку отнятые католиками вещи, оглянулась на прощание. - Спасибо вам.
   Её шаги удалились. Подошёл, тоскливо скуля, Зверь. Картер обнял его, как единственное родное существо на свете и сказал:
   - Моя и твоя душа едины...
   И Джон испустил дух.
   Зверь взвыл в гневе, опрокинул столы. Горящий взор упёрся в запертую крышку, куда убежал человек, стрелявший в хозяина. Два прыжка - он у неё. Удар когтистой лапой - крышка располосовало. Хищник ворвался на крышу и увидел взвод солдат, сгруппировавшихся вокруг низкорослого субъекта с залысинами.
   - Мистер Накпэна, что делать? - в страхе спросил солдат.
   Вот он - лидер КЛА, тот самый лысый коротышка! Загнанный в угол, но спокойный, до сих пор верующий в непобедимость своего воинства. Зверь расставил лапы, напрягся, изготовившись броситься вперёд.
   - Пристрелите это животное, - презрительно бросил Алан Накпэна.
   В унисон застрочили автоматы, взметая бетонную крошку, однако Зверь поднырнул под выстрелы. Сбил, точно шар кегли, солдат и заключил Алана в смертельные объятия. За стёклами очков мелькнул ужас, когда хищник и его жертва рухнули через прозрачную крышу. Внизу оказались баллоны с кислородом и водородом - их применяли для систем жизнедеятельности камер. Много баллонов. Солдаты хотели лишь подстрелить тварь, схватившую шефа и открыли огонь с крыши. В результате кто-то очень удачно пробил ёмкости с опасным содержимым, образовалась взрывоопасная смесь...
   Чудовищный взрыв устремился вверх, Зверь и Накпэна потонули в нём. Окна склада вылетели от ударной войны. Внутри бушевал огонь, пожирая данные амбициозного проекта и плоды успехов - людей из первого поколения, так и погибших в своих камерах. Под стенами, готовыми рухнуть, хозяйничали волки со всего Национального парка Норт-Каскейдс, отвоевавшие эту территорию для себя. Было ясно, что людям они её не вернут, и скоро, лет через десять, Природа полностью восстановится в правах.
   А пока посреди серого моря стояла растерянная Генриетта, прижимая к груди спортивную сумку. К ней подбежал совсем ещё маленький волчонок и потянул за штанину.
   - Что ты хочешь? - не поняла девушка.
   Волк продолжал звать к лесу, и Генриетта, очень удивлённая, решила последовать за ним. После блуждания в чаще она выбралась к двум джипам. Навстречу бросился Шарль, обнял её, не сказав и слова. Хищник побежал назад, где хозяйничали его братья. Зато подскочил Клебурн.
   - А где старик?
   - Его больше нет, - сквозь слёзы усталости сказала Генриетта.
   - Жаль, - вздохнул Патрик. - Давайте тогда по машинам и валим, пока жарко не стало. Кстати, компьютер Ринсвика здесь?
   Патрик показал на сумку.
   - Я всё вернула, держите. Шарль, твоя камера тоже уцелела.
   - Главное, что ты жива, - сказал Контини.
   - Оставьте это на потом, - попросил Клебурн.
   Генриетта забралась на заднее сиденье "Тундры", Клебурн сел за руль. Машины развернулись на пятачке и поехали к шоссе. Над ними прошла пара десантных вертолётов - это католики пытались вернуть утраченную базу. Видимо, успеха в этом деле они не достигли, поскольку вскоре туда прошли ещё четыре десантных, пара боевых вертушек и один громадный санитарный "Чинук" с красным крестом на боку.
   Тем временем джипы вернулись на Пятую автостраду, и тут водители остановились в нерешительности. Сидевший за рулём "Форда" Кадис спросил:
   - И куда дальше? Снова на заставу?
   - В Ангелару, - после недолгого раздумья ответил Патрик.
   - В Сиэтл? - переспросил Кадис. - Вы совсем с ума сошли? Там же католиков больше, чем в Ватикане.
   - Зато там есть аэропорт, - заметил отставной капитан. - Милинда, сможешь поднять в воздух какую-нибудь птичку?
   - Всё, что может летать, - сказала Милинда. - Не зря же я с вами отправилась. Совет и это предвидел.
   - Я этому вашему совету как-нибудь "поляну" накрою, - пообещал Клебурн. - Рванули, в общем, к городу. Только поедем не напрямик, а по железнодорожной насыпи, здесь съезд был.
   На шоссе было неестественно пусто, и джипы без проблем добрались до моста, под которым проходило железная дорога. Слетели вниз, разбрасывая гравий, и поехали по склону насыпи к бывшему Сиэтлу. Мимо прогромыхал товарняк с кленовыми листами на вагонах. Машинист покрутил пальцем у виска, но заметив на "Эксплорере" знаки КЛА скрылся в кабине и захлопнул форточку.
   - Эта даёт нам лишние шансы, - сказал Патрик. - Католики сразу не среагируют на собственную машину. Будем надеяться, что они стоят на ушах из-за бойни в тюрьме и всего прочего. Кстати, Генриетта, фалкату не забыла захватить?
   - Ты про мечи странной формы? - девушка достала из сумки и протянула Клебурну похожий на серп клинок в ножнах. - Оно?
   - Благодарю, - сказал Патрик. - Эх, дайте только домой добраться - всем такие штучки раздадим. Сразу сможем на равных против Паладинов действовать.
   Показались склады железнодорожной станции и пути, забитые составами с насыпными вагонами, теплушками и цистернами. "Тундра", а за ней "Эксплорер" перескочили пути и, обогнув весь вокзал, выехали на дорогу, изрядно напугав пассажиров. После такого лихого заезда скорость сбросили, ведь следовало сохранять инкогнито как можно дольше.
   Автомобильный поток был слабым, зато пешеходов на улицах масса. Многие в белых одеждах с балахонами, либо в чёрных костюмах с нашивками КЛА на рукавах. У считанных единиц за спиной развевалась алая мантия. Должно быть, такое различие говорило о месте человека в социальном статусе Лиги. Людей же в повседневной одежде встречалось немного.
   В Ангеларе большинство строений построили давно, только с приходом к власти КЛА их покрасили в ослепительный белый цвет, на фронтонах "развелось" бессчетное войско мраморных ангелов. В честь этих мифических созданий Сиэтл и переименовали. Просто христианские власти считали кощунственным, что младшая столица Вселенской Церкви носит имя вождя "языческих племён" суквамиш и дувамиш Сиэталя.
   Центр города заняли сотни церквей всех возможных и невозможных размеров - от часовен до высоких соборов. Там не прекращались службы. Здесь же, среди обелённых небоскрёбов, в окружении парков и садов разместилась штаб-квартира Католической Лиги - здание из стекла и бетона, похожее на музей Гуггенхайма в Нью-Йорке. Когда проезжали мимо него, прямо над головами пролетел авиалайнер.
   - Он садится, - сообщил по рации Клебурн. - Давайте за ним, выйдем к аэропорту.
   Но снова вмешался случай, ибо на одной из улиц в хвост колонне пристроился полицейский автомобиль. Сначала просто ехал, потом включил маячки и врубил сирену. Прохожие стали оглядываться.
   - Хочет прижать нас к обочине, - сообщили по рации из "Форда". - Что делать будем, капитан?
   - Продолжаем двигаться к аэропорту, - приказал Клебурн.
   Вскоре к первой машине прибавилась ещё одна, потом сразу пять, а дорогу вытянулась в стрелу - очень подходящее место, чтобы остановить кого-нибудь. Терминалы аэропорта уже маячили вдали.
   - Нельзя тормозить, - сказал Клебурн. - Пока мы для них - подозрительные люди. Но если узнают правду - конец. Придётся прорываться всеми силами.
   - Мы здесь как в трубе, - нервно сказал Кадис. - Перекроют в одном месте, и никуда не денешься. Нужно валить с дороги любыми способами.
   Путь проходил по эстакаде возле бухты Элиот. Преследователей только прибавилось. Как вдруг в рации раздался восторженный возглас Милинды:
   - Пресвятая святость! Вы только гляньте на это!
   Ответил Трава:
   - Сестрица, в чём дело? Симпатичного парня заметила?
   - Намного лучше, - сказал Милинда. - На два часа, справа от портового крана.
   Там, куда указала лётчица, качался на волнах исполинских размеров гидросамолёт с четырьмя турбореактивными двигателями, вытянутым колпаком кабины и вместительным грузовым отсеком. Судя по внушительной толщине баков в крылья, предназначен он был для дальних полётов.
   - PBY-151 "Кимимела", - прокомментировала Милинда тоном, более подходящим рыбаку, поймавшему на хлебный мякиш русалку. - Разведывательный и противолодочный самолёт. Разработан в канун Второй войны для действий против Империи. Во время испытательных полётов пилот добрался из Северной Атлантики в Средиземное море через Северный полюс.
   - Сможешь поднять его? - спросил Клебурн.
   - Не сомневайтесь, капитан, когда-то я грезила такими машинами, - откликнулась Милинда.
   Решение было принято, и на первой же развилке, вдавив газ на полную, водители джипов свернули к порту. Попадавшиеся легковушки с трудом избегали столкновения, а полицейские встали в нерешительности на эстакаде.
   С грохотом рухнули раздвижные ворота, внедорожники подмяли их. Повезло, в этой секции порта не было особых лабиринтов из контейнеров, всё больше тягачи и автопогрузчики. Рабочие в спецовках отпрыгивали в стороны и махали кулаками вслед, а самолёт рос и рос на глазах. Можно было прочитать табличку у запертых ворот и "конуры" охранника: "Береговая охрана США". Трава высунулся из "Тундры" и на всякий случай дал короткую очередь по сторожке, из неё сразу выскочил и побежал прочь вдоль стены пирса седенький старичок в форме охранника.
   И эти ворота, плотно стянутые цепью, пали при знакомстве с бампером "Тойоты". Машины остановились на казённом причале.
   - Кент, Терьер, Кадис - защитный периметр! - приказал Клебурн. - Милинда проверяет самолёт, Льюис - прикроешь её. Шарль, Генриетта - поможете. Не забудьте сумку.
   Сам Патрик засел с товарищами за машинами, пока лётчица со спутниками скрылась в гидроплане. Не заставили себя ждать и полицейские - с воем сирен пяток "Фордов" и "Шевроле" с сине-красными проблесковыми маячками остановились в сотне метров от выбитых ворот причала Береговой охраны. Пока активных действий не предпринимали, ждали.
   - Как дела на птичке? - спросил в рацию Клебурн.
   - Состояние почти идеальное, только не заправлен, - ответила Милинда. - Сейчас Льюис и Шарль это исправят. Дайте нам пятнадцать минут.
   Сидение продолжалось, прибыло подкрепление из ещё десятка патрульных машин и одного чёрного автобуса с зарешеченными окнами, из него повыпрыгивали спецназовцы и кинологи с белыми тварями.
   - Не атакуют, - покачал головой Трава. - Чего-то выжидают до сих пор. Как-то сыкотно становится.
   Терьер первым заметил канонерку, входящую в бухту. Она пока была далеко, но быстро шла к причалу.
   - Милинда, нужно улетать немедленно! - прокричал Патрик.
   - Всё готово, капитан, - отозвалась лётчица.
   Действительно, турбины "Кимимелы" взвыли, стали выбрасывать полупрозрачное синие пламя. Со стороны машин полиции раздались выстрелы, причём стреляли очень метко, явно работали снайперы.
   - Отходим, - приказал Клебурн. - Кент - замыкающим.
   Тихоокеанцы побежали к самолёту. Терьер добрался до открытого люка первым и занял позицию для прикрытия, через секунду к нему присоединился Патрик. Трава усмехнулся на бегу:
   - Чего вы, ребята? Мы же почти вырвались из этой сумасшедшей страны! Улыбнитесь...
   Он вдруг замолчал, дёрнулся. Стал падать. Патрик успел подхватить товарища и занести в самолёт, положить на спину в проходе. На груди Элиаса Кента в трёх местах одежда была вывернута и пропитана кровью. Терьер быстро задвинул люк, в который сразу со звоном ударились ещё три пули. Гидросамолёт сдвинулся.
   Трава, захлёбываясь кровью, прошептал:
   - Нет, Терьер... ты видел... снайпер... чёрт... как больно...
   Эти слова стали для шутника последними. Глаза, раньше полные неадекватной радости, уставились в потолок. В них не было больше жизни. Патрик ударил кулаком в пол.
   - Потери! Чёртовы потери. Арифметика сатаны!
   "Кимимела" между тем разогналась и оторвалась от воды. Милинда изо всех сил тянула на себя тугой штурвал, и самолёт взбирался всё выше в небо над бухтой Элиот, церквями Ангелары, всей Америкой. Поднявшись достаточно высоко, лётчица выровняла гидроплан.
   - Куда держим путь? - спросила Милинда. - Топлива у нас - хоть в кругосветку. Только на юг не подашься, там же зениток полно, да ещё и ВВС не дремлет.
   - На север, - сказал Патрик. - Решительно на север. Ты же сама сказала, что эта штука пролетала через Северный полюс, значит сможет проделать это снова. Постараемся добраться, скажем, до берегов Шотландии. Там вряд ли будут патрули Ватикана - Великобритания вышла из войны.
   Милинда кивнула и взяла курс в сторону Канады. Полёт долгое время проходил вдоль побережья Британской Колумбии, над самой кромкой океана, но уже над Юконом, точнее даже над городом с красивым названием Белая Лошадь, пришлось сместиться восточнее. Ведь рядом была Аляска, а там под Анкориджем и Фэйрбенксом базировались две эскадрильи американских F-35, а в бухте Прудо-Бэй стояли крейсера Северной группировки.
   Дальнейший маршрут проходил над Северо-Западными территориями и Нунавут, через остров Виктория, мимо города Резолют. Последним населённым пунктом Америки, над которым пронёсся в серых облаках гидроплан, стал Алерт на северной оконечности острова Элсмир. Начинались владения вечного холода.
   Может в свое время эта летающая лодка и пролетала через эти широты, но очевидно тогда её хорошо утеплили. "Кимимела" из Сиэтла была простой, ветра и просто мороз пронизывали её. Иней постепенно покрывал борт изнутри. В этом нашлись незначительные плюсы. Труп Кента лежал в хвосте, накрытый одеждой, и не источал запаха смерти. Однако минусов числилось неизмеримо больше. Захлёбывался временами двигатель, лёд покрывал купол кокпита. Люди в салоне собрались в кучу, чтобы сохранить тепло. И все стали бледными, точно Кадис.
   Хуже всего пришлось Милинде. В службе Береговой охраны филонили и давно "убили" автопилот, так что девушке ничего не оставалось, кроме как держаться за штурвал сведёнными от боли пальцами. Покалывало лицо, зуб на зуб не попадал. Нездорово хохотнув, Милинда попросила:
   - Р-р-ради, вс-с-сего... обнимите меня...
   Мужчины переглянулись.
   - Ч-ч-чего, уст-т-т-тавились, идиоты? Я сейчас с-с-сознание пот-т-т-теряю!
   - Льюис, помоги боевому товарищу, - приказал Патрик, сам согревавшийся с помощью слабого огонька зажигалки.
   Англичанин подполз к пилотской кабине, накинул на Милинду свою рубашку, обнял.
   - К-к-к-крепче, - попросила лётчица. - Стесняешься что ли?
   Льюис повиновался и вскоре почувствовал, как под его руками тело Милинды нагревается. И его тоже. Он взял руку девушки, подул на неё, затем вторую руку.
   - Спасибо, - сказала Милинда. - Только не отходи.
   Миновали полюс, здесь вышел из строя компас. Милинда держала курс исключительно по наитию. Постепенно машину стало бросать то вправо, то влево, двигатели работали с большими паузами.
   Но лёд внизу заканчивался, хоть холод не отступил. Небо было тёмным. Лётчица решили снизиться, чтобы оглядеться. При также отрубившемся высотомере идея сама по себе опасная. Нос ушёл вниз, протяжно взвыли моторы, угрожающие в любое мгновение просто разорваться. Мало того, что ночь, ещё и густые облака - проклятие Британии. Внезапно из темноты словно вынырнула земля, Милинда попыталась подняться, но прямо на пути "выросла" мельница.
   Штурвал резко влево - с треском и скрежетом отлетело правое крыла, угодившее точно в центр мельницы. Потом был удар, к счастью очень мягкий, ибо самолёт забрался слишком далеко и упал не на камни и горы шотландского побережья, а на поля. Несчастная "Кимимела" вспахала мягкий грунт, зацепилась уцелевшим левым крылом и описала полукруг. Замерла. Милинда откинулась на спинку пилотского кресла и сказала:
   - Пусть я верна Совету, но сейчас говорю одно. Слава Богу не разбились.
   Вскоре на поле прибыли пожарные машины, скорая, полиция и военные. Льюис открыл люк и ему в грудь сразу упёрлись точки лазерных прицелов.
   - Не двигаться! - рявкнули сразу десять голосов.
   - Да стою я, не двигаюсь, злые люди, - сказал англичанин. - Хватайте нас и ведите под арест, отдохнуть ужасно охота.
   - Эй, это ж Льюис! - воскликнул один из солдат. - Срочно, врачей сюда! И залейте уже пеной огонь на крыле, рвануть может!
   Самолёт покрыли пеной, отряд отвезли в таверну "Баннокберн" на въезде в сонный шотландский городок. Окоченевшее тело Элиаса доставили в морг военной базы. Через час в паб наведался человек в гражданке. Он предъявил Клебурну удостоверение военно-морской разведки и забрал камеру Шарля и компьютер Ринсвика. После уговоров прихватил и трофейные фалкаты.
   Целую неделю продолжалось затишье. Команда сидела в комнате для гостей на втором этаже. За окнами свирепствовал ветер, так как "Баннокберн" стоял на голом холме. С одной стороны лежали поля с фермами, с другой город и каменистая равнина, с третьей бушевало холодное море. Сонный треугольник Шотландии - другого слова, как ни старались, товарищи подобрать не смогли.
   Тоску скрашивал тёмный ирландский эль и шотландское виски, владелец подкинул неплохого трубочного табака. Пили и курили все, стараясь заглушить ужасы путешествия в США, воспоминания о смерти и крови.
   - Ребята, - поднял кружку запотевшего эля Патрик. - Давайте выпьем за тех, кто шёл с нами рядом. Мы делили с ними тяготы и лишения похода, порой спорили и даже... даже угрожали друг другу. Всякое случается. Но мы живы, а их нет. Ушли и больше не вернутся, как бы нам того не хотелось. Давайте вспомним этих храбрецов.
   Сидевшие за столом взяли кружки и стаканы.
   - За Элиаса Кента, - сказал Клебурн. - Верного боевого товарища и просто весёлого парня. Даже в огне, он шутил. Пошло и почти всегда не к месту - в этом был Кент, наш забавный Человек Трава.
   - За Ринсвика, - сказал Терьер. - Отважного воина Империи Псов. Совет не приказывал ему идти с нами, просто так получилось. Без него мы не завладели бы данными. Огонь похоронил его, как и подобает воину.
   - За Густава Бренера, - принял эстафету Кадис. - Пусть он делал страшные вещи, но в бою не предал людей. Густава не удалось похоронить. Скорее всего труп его попал в лапы сектантов и они... Что б эти твари подавились!
   - За Лори Доусона, - подняла стакан виски Милинда. - До последнего он защищал нас своими... фокусами. Себя не уберёг, и теперь закопан в лесах штата Вашингтон. Прощай, священник.
   - А я выпью за того старика - Джона Картера, - сказала Генриетта. - Он спас мою жизнь ценой собственной. И за чёрного Зверя - преданного друга.
   - За капитана Льюиса - моего отца, - молвил англичанин. - Без него я бы не стал солдатом. Отец, считай, что ты отомщён.
   - За Аластрайону Эджворт, - сказал Шарль, когда настала его очередь. - За командира третьего батальона капитана Стэнвика. За Эдуарда Сиклса и многих других. Давайте выпьем.
   В дверь постучали.
   - Войдите! - крикнул изрядно захмелевший Клебурн.
   Мигом комнату заполнили британские офицеры военно-морского флота и морской пехоты. Держались сдержанно, как перед старшими по званию. Тихоокеанцам и имперцам даже стало неловко в такой ситуации сидеть, и они поспешил встать по стойке смирно, покачиваясь. Вперёд выступил обеленный сединами адмирал.
   - Старший среди вас, насколько понимаю, капитан Клебурн? - офицер протянул Патрику руку.
   - Простите, адмирал, однако я больше не на службе, гражданский, - честно сказал Клебурн, но руку пожал.
   - Ненадолго, сэр, - уверил адмирал. - Нас прислали выразить благодарность за успешные действия на вражеской территории. Коалиция ни за что не разрешила бы легальное проведение подобной операции - слишком много экономических связей и прочего. Теперь гражданским властям не отвертеться, и они уже выразили официальный протест США из-за поддержки Ватикана. Самое главное, мы возвращаемся в дело. Британский флот начнёт патрулирование Северной Атлантики, чтобы не дать судам из Америки добраться в Италию, ВВС возьмут на себя небо.
   - Какая радость, - ухмыльнулся Клебурн, адмирал сделал вид, что не заметил сарказма.
   - Ваши данные о разработках тоже весьма полезны. В лабораториях сейчас ведётся активная работа по доработке американских проектов, а на основе металла добытых вами мечей производятся патроны для стрелкового оружия и реактивные гранаты. Первые испытания показали, что даже обычная винтовочная пуля запросто пробивает противопульную защиту. Каждый пехотинец также получит клинок в качестве оружия ближнего боя. Без вас, мы бы так и сидели на острове, глядя на континент. Спасибо.
   Адмирал отсалютовал и, не дождавшись ответной реакции, вышел со всей свитой. Но не успела закрыться за ними дверь, как в комнате появились ещё две персоны. Первым был Флавьен Лантена.
   - Отец! - радостно воскликнула Генриетта и бросилась на шею родителя.
   - Будет тебе, будет, с детства так не делала, - спокойно говорил ректор, а по щекам его текли слёзы. - Дочка, всё хорошо. Ты жива. Спасибо всему, что есть в этом мире. Здравствуй, Шарль.
   - Здравствуйте, профессор, - кивнул Контини.
   Второй человек - Тейлор в лихом парадном мундире с погонами бригадного генерала. Взгляд всё тот же, со смесью надменности и лживой храбрости.
   - Вот и увиделись вновь, Патрик, - с холодком молвил Тейлор. - Наворотили вы дел, конечно, много. Знаешь, какие нынче скандалы в Европарламенте? Япония и Индонезия обвиняют нас в тайных делишках с американцами, они ставят под сомнение главенство Европы в Коалиции.
   - Меня должны волновать проблемы политиков, генерал? - спросил Клебурн.
   - Кто знает, - пожал плечами Тейлор. - Просто я пришёл тебе сообщить важную новость. Знай, многие в войсках, включая меня, против этой идеи, но солдаты и капитаны полка отказываются подчиняться другим людям. В общем, я пошёл на повышение - в генштаб - Тихоокеанскому полку нужен командир...
   - Генерал, нельзя ли перейти к сути дела? - подтолкнул к важному Патрик, Тейлор сверкнул глазами и сказал:
   - Решением высшего командования, вы, Патрик Клебурн, восстанавливаетесь в вооружённых силах Коалиции с присвоением звания полковника. Под ваше командование поступает базирующийся в южной Франции Тихоокеанский Сиротский Пехотный полк. Вы и Лиланд Медина де Велапера получите медаль За Доблесть. Рядовой Элиас Кент будет награждён посмертно. Поздравляю вас, майор Клебурн.
   - Благодарю, генерал, - отсалютовал Патрик.
   Тейлор, гремя подкованными сапогами, вышел.
   - Мы снова в деле, сэр? - спросил с прищуром Терьер.
   - А как же! - воскликнул Клебурн. - Что вы думаете, Милинда, Кадис? Вернётесь домой?
   - Чуть позже, - сказала Милинда. - Небеса Европы тоже вольные.
   - Да, и здесь намечается большая драка, - поддержал Кадис.
   Они чокнулись и залпом осушили кружки и стаканы. Потом расселись, закурили трубки, а профессор Лантена начал рассказывать о самых невероятных слухах, ходивших по поводу исчезновения солдат Тихоокеанского полка, студента Бастонского университета и дочери ректора.
   - Даже говорили, что у Генриетты и Шарля роман, представляете? - засмеялся профессор.
   Парень и девушка смущённо переглянулись.
  
  

[]

  
  
  

Часть третья

"Могильные лилии и цветущие вишни"

Глава 8

Начало вторжения

   1 августа 2041 года. Собор Святого Петра, Ватикан.
   Лучи солнца проходили через окна под потолком центрального нефа, создавая впечатление, что сам Господь протягивает руки к подданным. Лица собравшихся засветились благоговением, тишина нарушилась шёпотом молитв.
   Людей было очень много - почти десять тысяч. Даже огромный собор с трудом вмещал такое количество. И это только Паладины и высокопоставленные Инквизиторы, постоянно проживавшие в Риме. Всем остальным приходилось толпиться на площади, где также с трудом находилось свободное место. Преподобному Исайе несказанно повезло очутиться внутри, в первом ряду у самого прохода от распахнутых дверей к алтарю. Героизм, проявленный на Хонсю, когда провалилась миссионерская деятельность, и во время обороны архипелага Яна Толбека не были забыты. Его наградили правом стоять плечом к плечу с христианами, жизнью и делом доказавшими своё благочестие, и от одного этого радость рвала душу.
   Вечный город ждал чего-то невероятного. Давно канули в Лету времена христианских императоров Рима и период главенства Католичества минул. Миром правили крещёные отступники и иноверцы. Но их власть закончилась вместе с крушением экономики. Словно Бог решил наказать всех этих последователей Мухаммеда, коммунистов, учёных, содомитов и отобрал то, что они считали вечным. Господь доказал своему стаду эфемерность мировых сил, и настало время вернуться к истокам - к чистому, не запятнанному либеральными реформами Католичеству. Теперь опять - ты можешь верить или нет, полумерам тут не место.
   Исайя представил, как скоро он поведёт католиков в бой против Коалиции. Клинки засияют, сердце врагов наполнится страхом. А они будут идти от одного города к другому, наказывая адамово племя, отступившее от Отца. Крестовый поход сметёт всю мерзость мира и он, Исайя, будет там. Паладин сразу осёкся: "Гордыня. Нельзя поддаваться грех, ведь я вершу великие дела во имя Господне".
   С улицы долетел шум - точно волна цунами налетела на собор. Все повернули головы к входу и замерли, точно статуи. Окружённый ореолом, в белых одеждах, ангелоподобный Папа Иоанн Павел Третий вступил под своды. Он был очень стар (в декабре 2040-го ему исполнилось семьдесят пять лет), однако бодрость сохранил завидную. Ступал величаво, выпрямив спину и лишь немного опираясь на трость из слоновой кости. За ним следовали восемь Паладинов - лучших из лучших и самых высоких, каждый выше двух метров десяти сантиметров.
   Когда Папа проходил, католики падали на колени, это больше походило на валящиеся костяшки домино. Но Наместник Бога смотрел перед собой, не отвлекаясь на паству. Католики спохватились и запели интроит - входное песнопение.
   Папа дошёл до алтаря, паства замолчала и лишь смотрела на последователя апостола Петра влюблёнными глазами. Иоанн Павел Третий отдал Паладину трость, выпрямился ещё больше, отчего стал похож на мраморный столб. От голоса Папы содрогнулись стены собора, когда он начал читать покаянную молитву. Её подхватили люди в соборе, затем на площади, в Риме и во всех странах под сводами Вселенской Католической Церкви.
   - ConfМteor Deo omnipotИnti, et vobis, fratres, quia peccАvi nimis cogitatiСne, verbo, Сpere, et omissiСne: mea culpa, mea culpa, mea mАxima culpa.
   На этих словах Паладины и Инквизиторы стали что есть силы бить себе в грудь. Грохот латных рукавиц о доспехи не смог перекрыть единого гласа.
   - Ideo precor beАtam MarМam semper VМrginem, omnes angelos et sanctos et vos, fratres, orАre pro me ad DСminum Deum nostrum.
   Тишина рухнула, подобно обвалу и только голос Папы остался:
   - Misereatur nostri omnipotens Deus et, dimissis peccatis nostris, perducat nos ad vitam aeternam. Amen.
   Запели Кирие Элесион, и Исайя с ужасом понял, что часто срывается на прямо-таки женский визг. "Не достойно воина Христа, не достойно!" - напомнил он себе. Был великий праздник - канун нового крестового похода, поэтому католики перешли к гимну Gloria in Excelsis Deo:
   - Gloria in excИlsis Deo et in terra pax homМnibus bonae voluntАtis.
   LaudАmus te. BenedМcimus te. AdorАmus te.
   GlorificАmus te. GrАtias Аgimus tibi propter magnam glСriam tuam,
   DСmine Deus, Rex cФlИstis, Deus Pater omnМpotens.
   DСmine Fili unigИnite, Jesu Christe.
   DСmine Deus, Agnus Dei, FМlius Patris.
   Qui tollis peccАta mundi, miserИre nobis.
   Qui tollis peccАta mundi, sЗscipe deprecatiСnem nostram.
   Qui sedes ad dИxteram Patris, miserИre nobis.
   QuСniam tu solus Sanctus. Tu solus DСminus, Tu solus AltМssimus, Jesu Christe.
   Cum Sancto SpМritu in glСria Dei Patris. Amen.
   Дальнейшую службу Исайя видел, точно в тумане. Голоса, слова, свет. Он слышал о наркоманах в Коалиции - о том, как они сознанием отделяются от тела. Но сам раньше не испытывал подобных ощущений. Теперь же Исайю несло по волнам света, и голос звучал в голове, такой мудрый и добрый, что ради него можно было совершить любое деяние.
   Хлеб и вино показались действительно плотью и кровью Христа, погибшего, ради спасения всех грешников. И вот настал его черёд. Несчастному смертному предстояло отправиться в языческие земли, ради всех чистых и непорочных. Погибнуть за такое было величайшим счастьем. Не просто прочитав - выкрикнув последнюю молитву, Исайя упал на колени и заплакал. Он не видел одобрительного взгляда Папы, выходившего из собора.
   Очнулся лишь, когда его потрясли за плечо. Знакомое лицо... Горацио! Священник, спасённый с Мичманского острова.
   - Папа желает видеть тебя в Резиденции через час, - сказал преподобный Горацио. - Соберутся командиры Швейцарской Гвардии, уважаемые Инквизиторы и главы Орденов. Конечно, будут и наши американские братья.
   - Неужели мы начинаем наступление? - с надеждой спросил Исайя.
   - То ведомо лишь Господу, - вознеся взор к своду, молвил Горацио.
   Исайя сразу направился в Папскую резиденцию, находившуюся в двадцати минута ходьбы от собора. Ждать пришлось в приёмной в компании слишком женственного секретаря с бегающими глазками и высоких ростом Паладинов, не обращавших внимания на своего собрата. Стены вместо картин украшали большие фотографии Иерусалима, под одной значилось: "Мы вернем Гроб Господень".
   За пять минут до назначенного часа вошли двенадцать полковников Гвардии, незнакомый Исайе Паладин с морщинистым лицом и седой бородкой, три великовозрастных Инквизитора в полном облачении и Горацио. На священнике была форма, включавшая тактический жилет, на груди болтался шлем. Рукав украшала символика, относящаяся к иностранным добровольцам - белый крест с трехвостьем на каждом конце.
   - Вы вступили в воинство, преподобный? - скрывая улыбку, спросил Исайя.
   - У нас много добровольцев, мой друг, и меня назначили координатором, - ответил Горацио. - Давно уже ждёшь?
   - Недолго, - покривил душой Исайя. - Правда, я до сих пор не понимаю, зачем меня вызвали. Меня ждут люди.
   - Нетерпение - грех, - молвил преподобный. - Сейчас ты всё узнаешь.
   - Время, - мелодичным голоском сказал секретарь.
   Стражники расступились и потянули на себя створки резных дверей за золочёные кольца. Гости вошли в просторный кабинет. На покрытых красными - цвета Христовой крови - стенах висели картины мастеров эпохи Просвещения, была одна репродукция миниатюры из средневековой Библии, изображающая сцену Вознесения. Прозрачная дверь вела на балкон, откуда открывался вид на Ватикан. Вдоль стены стоял книжный шкаф, и, судя по истёршимся от времени корешкам, в нём поместились чрезвычайно древние фолианты.
   Папа стоял у стола, заваленного подробными картами и какими-то расчётами.
   - Братья, - молвил глава Церкви, в простой обстановке голос его был даже более величественен, чем под сводами собора. - Случилось непоправимое - врагу стали ведомы наши планы. Ядовитыми аспидами пробрались язычники и слуги антихриста через границу США. Им помогали вендигийцы.
   - Отец мой, но разве мы не договорились с Драконами? - спросил Горацио.
   - Да, сын мой, только поганые пришельцы с юга ввели в заблуждение, - ответил Папа. - Можно долго искать виноватых, но это не избавит от насущных потребностей. Коалиция знает, где мы нанесём удары, и уже готовится к обороне. Англиканцы вернулись в войну. Хорошо лишь, что между нашими врагами нет единства. Если форсировать события и ударить немедленно, мы опрокинем отступников. Так думаю я, но каково ваше мнение?
   - Американцы настаивают на следовании первоначальному плану, - сказал Паладин с бородкой. - Они очень доверяют компьютерам и хотят, чтобы до момента, когда будут переброшены все необходимые войска, мы ограничились бомбардировками и обстрелами. Я, конечно, удивлён их вере в силу кремниевых пластин, но...
   Паладин замолчал, за него продолжил гвардейский полковник - командир 7-ой Матфеевской дивизии. Он был самым молодым, так был поставлен на должность после гибели предшественника.
   - Отец, до этого американцы всегда были правы. Когда мы самовольно начали операцию на Хонсю, она с треском провалилась, но ловушка на островах сработала идеально. Понимаю, правильно полагаться на силу веры, однако же нельзя кидаться в омут с головой.
   - Почему же молчит Исайя? - спросил вдруг Папа. - Как мне рассказывали, в битве он не был столь смиренен.
   - Я лишь воин Христа, один из многих, - склонился Исайя. - Но, если хотите знать моё мнение, Отец, нам нужно действовать. Эту войну выиграет не численность войск, а натиск. Мы перейдём границу и пойдём, пока не увидим холодные северные моря. Врага следует ошеломить, смешать его планы так, чтобы он испугался. Нам самим нельзя бояться смерти, после неё нас ждёт Рай, солдат Коалиции - могильный холод. У нас преимущество. Если хорошенько поднажать, они сломаются и побегут.
   - Видите, сколько веры в вашем брате, - сказал Папа. - Истинно, ещё остались те, кто достоин стать мучеником. Исайя, вы убедили меня. Действительно, война - это взаимное запугивание. Кто первый не выдержит страха - тот проиграл. А в сердцах католиков есть только вера, для страха не остаётся места.
   Иоанн Павел Третий нажал кнопку на селекторе:
   - Войдите.
   Появился женоподобный секретарь, поспешивший взять со стола карту и развернуть её на полу.
   - Запоминайте, - начал Папа. - У нас, как и предполагалось, будет три направления наступления: Южное, Центральное и Северное. 10-ая дивизия Фаддея, 11-ая Симона Кананита и 12-ая Матфия - это север. Командует Паладин Геннедиус и воины его Ордена.
   Воин с седой бородкой кивнул.
   - Вам придаётся сводная бригада Инквизиторов преподобного Барнабаса.
   Теперь поклонился Инквизитор.
   - Также сто пятьдесят танков под управлением солдат КЛА, восемьдесят орудий разных калибров, включая самоходную артиллерию, сорок мобильных зенитных установок обслугой, а также вертолёты - транспортные и боевые - инженерная техника, грузовики и два сводных полка американских добровольцев. К 15 августа вы сосредоточитесь у Бергамо и пойдёте на север через Швейцарию. Власти этой страны признают нашу власть, об этом уже поступили сведения через приходского священника в Берне. После перехода границы Франции двинетесь на Дижон, затем Реймс, Амьен, Руан и Кан. В результате этого продвижения Париж должен оказать в полукольце.
   - Теперь центральная группа, - продолжил церковник. - Её возглавит преподобный Горацио. В составе, кроме добровольческих пехотных, бронетанковых и прочих частей, будут: восемь тысяч Паладинов из трёх католических Орденов, общее руководство ими примет Хеиронимус. Вы получите сводную бригаду Инквизиторов Кефалоса, 5-ую дивизию Филиппа, 8-ую Фомы и 8-ую Иакова Алфеева. Атакуете от Турина на Гренобль, от него к Лиону и затем через всю страну к Ла-Рошель. Южное наступление возглавит Исайя...
   - Что? - переспросил Паладин.
   - Вы не ослышались, я повышаю вас, - сказал Папа. - Получите в своё распоряжение дивизии Матфея и Варфоломея. От них мало что осталось, но всё же. Вашу сводную инквизиторскую бригаду ведёт Керберос. Пойдёте от Ниццы на Авиньон и дальше к Бордо. Блокируете границу с Испанией. Вы вступите в дело на день раньше остальных. Получите много зениток. Южная группа должна выманить на себя самолёты Коалиции и уничтожить их. Всем понятны боевые задачи?
   Крестоносцы молча поклонились.
   - Если вопросов нет, действуйте, братья. Я улетаю на Сицилию, временно туда переезжает всё руководство Церкви и штаб. Понадобится связаться, обращайтесь к моему секретарю, он остаётся в Ватикане. Удачи, и да поможет вам Бог.
   - Аминь! - хором воскликнули католики.
  
   Вечер 14 августа 2041 года. Блокпост под Авиньоном, пограничная зона.
   Тихоокеанцев сняли отсюда вчера и поставили на их места французов. Отдежурила первая караульная смена, из города приехала новая. И вот при них на шоссе появились три танка. Важно урча моторами, техника шла к границе. Солдаты по опыту прошлых месяцев решили, что начнётся очередной обстрел с безопасной дистанции, но в этот раз католики не остановились.
   Смяв заграждения, танки вошли во Францию. Башни с крупнокалиберными орудиями повернулись в сторону поста, и грянул залп, обративший в пыль укреплённую постройку. И это был только передовой дозор. Вскоре дороге шёл поток из грузовиков, самоходок и прочей техники. Развернувшись цепью, к Авиньону двинулась пехота. Над ней шли транспортные вертолёты, под бортами которых качались на тросах зенитные комплексы. Их сбрасывали в разных участках вместе с небольшим охранением.
   Спящий город захватили без проблем, ибо там тоже приняли залпы на поражение за беспокоящий обстрел. Полицию разоружили, а в ратуше установили штаб оккупационных сил. Всех жителей заперли в домах до дальнейших распоряжений.
   Минула полночь, уже несколько часов шло вторжения, но Коалиция не обратила на это внимания. Тогда Исайя приказал развернуть севернее Авиньона дальнобойную артиллерию и выпустить тяжёлые снаряды из "Архангелов", "Крусейдеров" и "Паладинов" по близлежащим посёлкам и фермам. Через час после того, как раздался первый залп, на радарах показалась эскадрилья из восьми самолётов. Их встретил плотный огонь, все машины были сбиты в считанные секунды, парашютов не было. Следующую группу истребителей постигла та же участь.
   Коалиция трубила тревогу. Поднимались на ноги военные базы, милиционные формирования, на службу призывали резервистов. Восьмидесятитысячное воинство, спешно сколоченное за одну ночь, двинулось на юг. Да, коалиционное правительство знало о планах Ватикана, но вряд ли кто мог подумать, что оно начнётся столь быстро и успешно.
   А пятнадцатого августа началось полномасштабное вторжение. Растянувшуюся по дорогам армию Коалиции рассёк удар Центральной группировки, по оставшимся без прикрытия базам ударила Северная. Южный фронт продолжал марш к морю, оставляя на возвышенностях зенитки и дальнобойные пушки, а в городах и деревнях гарнизоны из Инквизиторов и католических добровольцев.
   Наступающих на всех трёх направлениях нещадно бомбили, но и "воздушные рыцари" католиков не дремали. В небесах кипел непрекращающаяся битва "ангелов и демонов". На земле сопротивления практически не ощущалось, да и как его можно было организовать! В Брюсселе и Париже лидеры государств, министры с пеной у рта доказывали свою точку зрения. Высказать протест или вступить в переговоры? Угрожать или задабривать? Обороняться или отступать? Если держать оборону, то где? Отходить? И кто тогда возьмёт на себя ответственность за поражение? Кто вообще виноват?
   Когда всё-таки пришли к общему решению - остановить врага на рубежах - католики уже подходили к Лиможу. Сюда и стали стягиваться разрозненные части и пополнения из тыла. Были вырыты траншеи и блиндажи, на укреплённых позициях встала техника. Вдоль всей линии разместились пулемёты. Здесь собрались французские и германские пехотинцы, австрийские танкисты, артиллеристы из Норвегии. Каждая группировка имела своего командира.
   Утром 25 августа воздушная разведка доложила о приближении авангарда католиков. Сразу был отдан приказ занять позиции. Но ни через час, ни через два враг не атаковал. Солнце село за горизонт, начало темнеть. По-прежнему стояла тишина. Зажглись фары машин, освещая пустынное шоссе и поля, перерезанные живыми изгородями.
   - Они струсили! - радостно завопили солдаты.
   С той стороны точно ждали этих слов. Плотной стеной в две шеренги на коалиционные силы двинулись Паладины. Белые плащи извиваются, мечи подняты на уровне груди. Среди солдат не было ветеранов, и все малость струхнули. Кое-кто даже чертовски перепугался. А Крестоносцы маршировали навстречу орудийным стволам и пулемётам, винтовкам и гранатам.
   - Огонь на поражение! - разнеслось вдоль оборонительной линии.
   И ночь вспыхнула всеми цветами, какие только может породить порох. Снаряды поднимали землю на дыбы, огромные гильзы самоходок со звоном вылетали из орудий, заряжался очередной снаряд, и вспышка выстрела лучше тысячи солнц освещала на миг темноту. Долбили отбойными молотками станковые пулемёты. Танки вздрагивали от собственных выстрелов. Трассирующие пули неслись на наступающую цепь, точно ураган. Казалось, католиков должно опрокинуть одними только ослепительными вспышками и грохотом.
   Но Паладины шли. Плащи, мечи, начищенные до блеска шлемы. Враг не мог причинить им вреда на таком расстоянии, даже с помощью пушек. Был секрет, который язычникам лучше не знать. Десять минут, пятнадцать - и не одного выбывшего.
   Католики подошли очень близко, и тут только солдаты поняли, что вся свистопляска пропала впустую - цепь осталась целой. Вдруг, один танк резко сдал назад, покидая земляное укрытие, развернулся и покатил к дороге. Завидев такое дело, несколько пехотинцев также ретировались. Началась цепная реакция. Так, танкисты, не желая оставаться на месте, когда бежит пехота, валили прочь, а пехота, также не горящая желанием оставаться без брони, рассеивалась в ночи.
   Страх гнал их. Боязнь неуязвимого врага. Стадный инстинкт - беги, когда другие бегут, не оставайся, если остальные ушли.
   Напрасно командиры старались утихомирить подчинённых. Линия рухнула окончательно. Артиллеристы бросили орудия и снаряды, инженеры забыли про землеройные машины и неслись на своих двоих. Оставшись в гордом одиночестве, офицеры побросали в джипы знамёна и ретировались.
   Католики перелезли через траншеи и остановились посреди опустевшего лагеря Коалиции. Ветерок забавлялся с пологами поваленных в суматохе палаток, продолжали гореть фары столкнувшихся грузовиков. Всюду валялись обоймы, винтовки, даже противотанковые гранатомёты. Паладины были гордыми и степенными людьми, но в этот момент они дружно заржали. К ним на белом коне подъехал преподобный Горацио.
   - Это что такое, брат? - воскликнули Паладины, показывая на запустение.
   Горацио почесал подбородок:
   - Ну... победа! Ура!
  
   26 августа 2041 года. Тарб, восточнее города По, Франция, Южное направление удара.
   Город разбудил рокот моторов десятков грузовиков, въезжавших поодиночке или группами с севера и тормозивших на восточной окраине. Потягиваясь спросонья и благим матом ругая "кретинов, гоняющих с утра", люди выходили на улицу и старались понять, что же происходит. Телевидение не показывало, радиоэфир молчал, даже всесильный Интернет выдавал "ошибку подключения".
   А машины продолжали прибывать с рассвета и до полудня. Это добирался до Тарба Тихоокеанский полк со всем снаряжением. В последнем караване приехал Клебурн. Он спрыгнул с высокой подножки армейского грузовика и с гордостью посмотрел на воинство. Все в новенькой пятнистой униформе с гвардейскими нашивками, у каждого на поясе фалката. Была ещё одна приятная вещь, незаметная внешне: в обоймах солдат находились патроны высокой проникающей силы, способные пробить любой бронежилет. Два месяца работы не прошли впустую.
   Клебурн подозвал офицеров, среди них был и капитан Экевака.
   - Достаньте ваши карты, господа, - распорядился Патрик и извлёк из планшета свою. - На западе от нас расположен По, куда скоро хлынет поток беженцев. Их, к счастью, отправляют к северу и югу отсюда. Тарб начнут эвакуировать через час, после того город полностью в нашем распоряжении. Задача проста: помешать католикам захватить По и выйти к побережью, по возможности откинуть.
   - Силами одного полка? - недоверчиво спросил бывший среди лейтенантов Кадис.
   - Прискорбно, но это факт, - ответил полковник Клебурн. - ВС Коалиции сели в лужу на севере, потеряли кучу техники и оборудования. Так что нам просто некого отправить.
   - А испанцы? - спросил какой-то капитан.
   - Будут вам испанцы, но позже. Пока нам следует исполнять долг. Восточнее от Тарба лес, а вот тут, в десяти километрах от нас, - Клебурн провёл линию на карте, - очень удобное место, чтобы построить оборону. Шоссе изгибается между холмов и делает приличный крюк. Если католики торопятся, то им придётся войти в лес. Там их и встретим. Две линии обороны на дистанции в пять километров, вторая выше первой. На передовой оставим парочку сюрпризов. Скажу об этом позже. Приступайте.
   Офицеры разошлись, дабы "напрячь" подчинённых. При полковнике остались Кадис и прибывший ещё на первых машинах Контини, вооружённый первоклассной камерой.
   - Давно не виделись, Шарль, - кивнул ему Патрик. - Как там твоё кино о заокеанской экскурсии?
   - Пользуется популярностью, сэр, - ответил Контини. - За последний месяц его трижды показывали по государственным каналам, в Сети это самый скачиваемый документальный фильм. Смотрели?
   - Зачем? - усмехнулся Клебурн. - Наяву было интересней. Теперь решил вторую серию снять, да? Ладно, шучу, ты для нас подобно талисману - удачу приносишь. А как там Генриетта?
   Шарль сразу сник.
   - Чего так? - встрял Кадис.
   - Сказала, что "приключения закончились", - ответил Шарль с грустной улыбкой. - Да я, честно говоря, иного и не ждал. Там - одно, здесь - совершенно другое. Личный статус, все дела.
   - Нормально всё будет, - похлопал студента по плечу Кадис. - Пойдём, снимешь как мы в песочнице играем.
   - Кстати, - щёлкнул пальцами полковник. - У меня просьба к тебе. Ты знаешь, насколько важно, чтобы в бою было высоко поднято знамя?
   - Разумеется, полковник, - кивнул Кадис.
   - Будь рядом со мной и держи знамя нашего полка, ты точно будешь спокоен под огнём, - попросил Клебурн. - Я не могу приказывать. Это, вроде как, и не важно, но мне нужен просто железный знаменосец.
   - Сделаем, полковник, - сказал Кадис. - Пойдём, Шарль, песочница ждёт.
   Грузовики были полны лопат и прочего инструмента, сейчас всё пошло в дело. Тихоокеанцы воистину работали, точно кроты: рыли, долбили, ровняли, формировали и уплотняли земляной вал. Кто-то валил деревья, чтобы сделать бруствер и блиндажи. Брёвна пили и связывали ремнями.
   Когда первая линия траншей была закончена, из грузовиков притащили до боли знакомые блестящие цилиндры. Британцы создали нечто, сходное по действию с бомбами сектантов. Надлежало провести испытания, и с помощью Льюиса полк получил несколько тонн смертоносных штуковин. Теперь их плотно укладывали на дно окопа и закрывали брёвнами, провода тянулись к единому детонатору, который разместили на резервной линии обороны. Это и имел в виду полковник, говоря о сюрпризе.
   Линия вообще получилась малозаметной. От взглядов идущего снизу врага её надёжно защищал вал, посыпанный ещё и травкой и дёрном обложенный. Блиндажи с пулемётными точками тоже неплохо замаскировали.
   - Каролинг-Главный, на связи Кромвель-1, приём, - оживилась радиостанция.
   - Кромвель, это Каролинг, - откликнулся Клебурн. - Докладывайте.
   - Наблюдаю перемещения значительных вражеских сил к востоку от вас. На дороге конвой из бронетехники и тягачей. Есть склады в посёлках.
   - Расчетное время прибытия?
   - Пешие доберутся через пару часов, техника несколько позже, если вообще дойдёт, приём.
   - Вас понял, Кромвель-1, продолжайте вести наблюдение. Конец связи, - следующие слова относились уже к солдатам полка. - Заканчивайте работы! Всем занять позиции и до приказа не отсвечивать!
   Клебурн отправился в блиндаж, где его, кроме Кадиса и Шарля, встретил Терьер, уже приникший к окуляру снайперской винтовки.
   - Они ещё не скоро подойдут, - сказал ему Патрик.
   - Знаю, - сухо молвил снайпер. - Но примериться не помешает, ведь так?
   Через два с небольшим часа католики показались среди деревьев. В первых рядах, укрываясь и осматриваясь, двигались бойцы в чёрной форме с белыми крестами на рукавах. За ними редкой цепью шла Гвардия, следом Инквизиторы. Построение наступающих напоминало слоёный пирог: за "золотыми рыцарями" из леса вновь показались "белокрестные", затем "гварды" и так далее.
   Не замечая врага, ватиканцы шагали дальше.
   - Внимание всем, - шепнул в рацию полковник.
   Солдаты приподнялись в окопах: маски под шлемами, перчатки - угрожающий вид. Пулемётные стволы сопровождали идущих.
   - Вали! - прокричал Патрик.
   Первую линию скосило наповал, вторая выдвинулась на место убитых, прячась за деревьями. Новые пули доказали высокую эффективность - они прошивали и дерево и людей. Даже броня Инквизиторов оказалась слишком слаба.
   - Двести сорок пять, - сказал Терьер, прострелив из винтовки насквозь золочёного воина.
   Кадис встал среди сражавшихся и молча держал знамя, пока рядом свистели пули.
   А полковник ходил среди верных бойцов, метко стрелял по наступающим из пистолета. Когда пустели обоймы, он прислонялся к брустверу и вновь набивал их. Во время такой передышки на связь вышел третий батальон, удерживавший фланг у самого шоссе.
   - Это Каролинг-3, - раздался в эфире голос капитана Экеваки. - Крестомордые пытаются обойти нас по дороге. Наши парни вышибли уже восемь танков, но они всё идут. Приём.
   - Держаться, Каролинг-3, - приказал Клебурн. - Заблокируйте дорогу их собственными машинами, если потребуется, давите. Не отступать.
   Среди кустов появились лёгкие орудия с короткими стволами. Хлопок выстрела - точно шампанское открыли. Пулемётную точку разметало на обломки, посекло сидевших рядом бойцов.
   - Уносите тела! - Патрик адресовал это распоряжение резервам. - Заткните бреши! Стоим!
   Американские католики подтащили к своим горным орудиям ящики с боеприпасами. Терьер прицелился точно в короткий ствол, и когда пушку зарядили, нажал на спуск. Пуля вошла точно в детонатор, орудие разорвалось, оставив после себя глубокую воронку. В радиусе двадцати метров лежали убитые и раненые.
   - Двести восемьдесят, - удовлетворённо сказал Терьер.
   Среди врагов мелькнули белые одежды Паладина. Клебурн лишь на секунду увидел лицо "крестоносца", но узнал его.
   - Исайя! - крикнул Патрик.
   Грохот стоял, точно в тысяче кузниц, однако Паладин услышал, повернулся на голос и даже угрожающе помахал мечом. "Чего машешь-то? - спросил про себя полковник. - Доберусь до тебя - точно прибью".
   Битва продолжалась. Через час склон перед укреплениями был завален телами так, что по ним можно было ходить, не наступая на землю. На шоссе католики пытались прорваться ещё дважды, однажды пустили огромную инженерную машину, чтобы отчистить путь. Но стального гиганта подбили из противотанкового безоткатного орудия, и он лишь сильнее запрудил автостраду.
   В какой-то момент, "гварды" и добровольцы отступили, а вперёд выступили исключительно Инквизиторы. Половина была вооружена винтовками, вторая крепко сжимала боевые молоты. Горланя что-то нечленораздельное золотые воины бегом бросились к позициям полка. Часто застучали пули, несколько прошли прямо через знамя, оставив большие рваные дыры, одна зацепила древко. Кадис лишь сжал зубы и достал из кобуры пистолет.
   Шарль находился на передовой и снимал, как вверх по заваленному трупами склону катилось воинство, отливавшее золотым и красным под скудным солнцем. Рядом падали люди, многие не шевелились, но Контини обуял журналистский азарт. Он считал себя воистину неуязвимым.
   - Парень, стреляй! - прокричали рядом.
   "Зачем? - подумал Контини. - Такой великолепный кадр! Можно разобрать мельчайшую деталь орнамента на доспехе и молоте!" Этот-то молот и раздробил камеру, что заставило студента очухаться. Под ногами валялись пластиковые обломки, а над окопом навис громадный детина, готовящийся теперь проломить противнику голову. Стрелять! Пистолет - тот самый, полученный ещё в Токио. Перелетевший океан, побывавший в переделках и не выстреливший.
   Контини рванул оружие из-за пояса, в тот же миг удар нанёс Инквизитор, но не рассчитал дистанцию и угодил в противоположную стенку траншеи. Шарль упал, прицелился и трижды нажал на спуск. Католик дёрнулся, после чего завалился на спину, исчезнув из поля зрения. Подбежал Патрик.
   - Ты как, Шарль?
   Студент всё ещё лежал на брёвнах, целясь в то же место.
   - Сэр, я только что убил человека! - открыл для себя Контини.
   - Ты ему просто мозги вышиб - молодчина. Теперь держись рядом со мной, чтобы с дружками его не встретиться.
   Клебурн помог студенту подняться. Сам полковник выглядел бодро, даже возбуждённо. В левой руке его был пистолет, в правой сияющая фалката. Пригодилась она тотчас, ибо в окоп заскочили ещё два Инквизитора - один с молотом, у второго М-1 со штыком. Первого Патрик ранил в бедро, и когда католик дёрнулся и опустил руки, рассёк ему лысую голову. Другой противник успел сделать колющий выпад, однако полковник уклонился и вонзил меч в сердце ватиканцу.
   Подобное происходило вдоль всей линии сражения. Большинство Тихоокеанцев отложили огнестрельное оружие и взялись за фалкаты. Жестокое рубилово началось в траншеях, Инквизиторы были просто не в состоянии драться молотами и штыками в тесном пространстве, чего не скажешь о воинах Клебурна. Удары мечей разрубали броню, и окопы стали постепенно наполняться телами атакующих.
   Очередной Инквизитор перепрыгнул земляной вал и бруствер и обрушил молот на грудь пехотинца. Захрустели кости, боец отлетел к бревенчатой стенке и упал замертво. Католик перешагнул через тело и двинулся к знамени. Шарль взял на мушку кровоточащий крест на лбу врага.
   - Стоять! - крикнул Контини.
   - Гори в аду! - Инквизитор угрожающе потряс оружием.
   На этот раз студент выстрелил хладнокровно, без сожаления - точно в крестовину. Воин упал, как и шёл, на живот, накрыв собой молот.
   "Так вот оно как! - подумал Контини. - Чёрт их всех дери в извращённой форме! Они хотят убить меня! Посмотрим, гады, кто кого!" Шарль выпустил остаток обоймы по Инквизитору, подползавшему по холму. Не убил, зато заставил врага бежать.
   Атака золотого воинства провалилась. В минуту затишья бойцы переводили дух, сидя на окровавленных брёвнах траншеи. Лишь Кадис продолжал стоять, держа полковое знамя, по правой руке воина стекала струйка крови.
   - Дружище, ты ещё держишься? - спросил из окопа Патрик.
   - Эти мерзавцы стрелять не умеют, - усмехнулся имперец. - Руку зацепили - на большее не способны.
   Шарль прислонился к стенке, крепко вцепившись в пистолет, затвор которого встал на задержку. Рядом сел Терьер и стал набивать патронами обоймы для винтовки.
   - Лиланд, сколько у тебя? - спросил Шарль.
   - Триста сорок пять, - ответил снайпер.
   - А я убил двоих, - ответил Контини и закрыл глаза. - Застрелил прямо в голову. По Америке с вами путешествовал, в таких переделках бывал, что ни дай бог кому пережить. За оружие не брался...
   - Не бери в голову, Шарль, - сказал Терьер. - Трудно оставаться чистым, находясь в грязи. Одно могу посоветовать: забудь, не размышляй о том, что произошло. Понял?
   - Да, я понял, - кивнул Контини. - Можно мне что-нибудь посерьёзнее?
   В метре лежала винтовка, принадлежавшая погибшему Тихоокеанцу. Терьер подтянул её за ремень и вручил студенту.
   - Теперь ты запятнан, как и мы, парень.
   Католики возобновили глупые лобовые атаки. Гвардия несла большие потери, несколько разумней действовали добровольцы, завербованные КЛА, но и им доставалось. Штурмующие включали всё новые резервы, в какой-то момент полковник Клебурн почувствовал - час настал.
   - Полк! Отступаем на резервные позиции! Убитых брать с собой! Врагу не оставлять!
   Тихоокеанцы стали отходить по длинным перпендикулярным проходам, тянувшимся до второй линии. Тащили раненых, убитых, целые охапки винтовок, включая трофейные, некоторые прихватили на память боевые молоты. Отошли, заняли позиции. Резервная оборона была столь же прочной, что и передовая, только протяжённость меньше, что только усиливало её.
   Католики как раз начали новый штурм, без проблем заняли оставленные укрепления.
   - Проклятые отступники бежали! - разнеслось над толпой.
   - Ну-ну, празднуйте, - скривился Клебурн. - Сейчас вы получите адское пламя, о котором любили говорить.
   - Я посоветовал, - с гордостью сообщил Шарлю Терьер. - Наш император Вильям однажды применил такую ловушку против врагов у посёлка Селенекс. Сейчас увидишь, насколько это гениально.
   К закату католики обжились на укреплениях: сложили в кучу раненых, оборудовали блиндажи под боеприпасы, даже средства связи перетащили. Траншеи были забиты "гвардами", добровольцами, Инквизиторами, формировавшими группы для новой атаки, долженствующей принести великую победу Ватикану.
   Садилось солнце, окрашивая лес у французского города в кровавые тона. Пели птицы. В такой обстановке хорошо было бы выбраться на пикник. От занятых укреплений послышалось протяжное песнопение.
   - Пора, - кинул полковник сапёру.
   Боец прокрутил ручку и вдавил до упора кнопку. Лес взорвался - эту вспышку было видно со спутников. Разрывая блиндажи и траншеи, сокрушительная сила пронеслась вдоль всей линии, подбрасывая на десятки метров обожжённые, искалеченные человеческие тела, оплавленные остовы артиллерийских орудий и прочий мусор войны. Огонь докатился даже до резервной линии, но не тронул её, только несколько обезображенных тел упали рядом.
   Клебурн поднялся над окопом, перед ним разверзлась преисподняя.
   - Тихоокеанцы! Вперёд, пленных не брать!
   Солдаты с криком бросились по склону, отстреливая тех, кому повезло пережить взрыв. Католики были в ужасе. Они не боялись смерти, но огненная стена перевернула всё в их сознании. Бог или дьявол - кто-то вмешался в битву. И армия Ватикана обратилась в бегство. Дивизия Матфея погибла полностью, включая молодого командира, "варфоломеевцы" бежали, не разбирая дороги, и только американцы пытались обороняться на скудных пятачках пылающего леса.
   Кругом стоял дым пожарищ. Кадис бежал впереди всех с пробитым пулями знаменем.
   - Во славу полка, за мной!
   Вдруг где-то справа застрочили очереди. Клебурн насторожился, но не придал этому особого внимания, хотя там, откуда стреляли, не могло быть его людей.
   Дым застлал глаза, разъедал их. Дорога с горящими машинами, за ней склад. Тихоокеанцы оттесняли врагов через сёла, дрались на узких улочках и в парках. Шоссе заполнила брошенная бронетехника и машины снабжения. В этой неразберихе Патрик натолкнулся на воины в белых одеждах.
   - Исайя! - оскалился Клебурн.
   - Капитан Клебурн! - воскликнул Паладин.
   - Полковник, - поправил Патрик.
   - Будь по вашему.
   Исайя обнажил меч, Патрик отвёл назад руку с фалкатой. Первый выпад католика полковник блокировал, от второго уклонился и сам атаковал, но Паладин нагнулся и врезал офицеру кулаком в грудь. Зазвенели сталкивающиеся мечи.
   Клебурн изловчился и нанёс удар в голову противника. Фалката смяла серебристый шлем и сорвала его, католика качнуло - он был контужен. Но быстро пришёл в себя и сделал выпад. Патрик уклонился. Короткий рубящий удар - и противник выронил клинок, и зажал глубокую рану в правой руке. Белые одежды окрасились красным. Весь пугающий магический лоск сразу пропал.
   - Ну, желаешь умереть? - спросил Клебурн, приставив фалкату к горлу преподобного.
   - Ты победил меня, - признал Исайя. - Братья мои погибли, и нет мне места среди отважных Крестоносцев. Добивай - я готов к встрече с Адом.
   - Теперь ты знаешь, что значит потерять товарищей, - сказал Клебурн. - Я пощажу тебя, Исайя, беги.
   Католик разинул глаза от изумления.
   - Чего встал, святоша, вали прочь, пока я не передумал!
   Католик, всё ещё зажимая рану, пустился в бегство и вскоре исчез в дыму. Полковник продолжил атаку. Ему всё больше не давала покоя стрельба на фланге. Как вдруг из дыма выскочил смуглый парень в незнакомой форме. Лесной камуфляж, у плеча винтовка Сетме Модели L. На рукаве красовался золотой воин, поражающий копьём дракона.
   - "Драконоборцы"? - удивлённо воскликнул Патрик.
   - Тихоокеанцы! Братья! - усмехнулся испанец. - Я Гервасио Эспада, командир полка. Мы вместе сражались на архипелаге.
   Совместными усилиями "Драконоборцы" и Тихоокеанцы раздавили за неделю южную группировку. Тысяча американцев сдалась в плен, дивизии Матфея и Варфоломея были истреблены на корню, Инквизиторы, которых испанцы в шутку прозвали "инками", бежали. В руки коалиционных сил попали тонны оружия, десятки единиц бронетехники, знамёна.
   К середине сентября, уничтожая изолированные зенитные позиции, объединенная группа дошла до Авиньона и после яростной ночной перестрелки выбила из города остатки "инков" и добровольческие части КЛА. В баре, давным-давно облюбованном Терьером, прошло празднование успеха. Услужливый хозяин заведения был жив, и местная кухня за время войны не стала хуже.
   - Господа, - поднял фужер красного вина полковник Клебурн. - Давайте выпьем за прекрасную победу над врагом. Южная группировка разгромлена, но этого нам мало. Мы продолжим наступать. Два великих полка сделают то, на что не способна целая армия! Аминь, братья!
   Выпили, перекусили. Блюда французской кухни были прекрасны.
   - И всё-таки испанская кулинария превосходит местную, - оспорил Гервасио. - Когда я был маленьким, мать рассказывала, что мой отец, Альберт, готовил такие фантастические угощения из рыбы. Просто пальчики оближешь. Жаль, но я не знал его.
   У дверей ресторана остановился французский внедорожник "Пежо-7007". Испанец-караульный изготовился для драки, но рассмотрел форму Тихоокеанского полка на водителе. Это и ещё пару вещей - чёрные волосы и красивую женскую грудь.
   Начинался дождь, капли падали на волосы цвета крыльев ворона.
   - Полковник Клебурн здесь? - спросила Милинда.
   - Так точно! - вытянулся по стойки смирно солдат, заметив на женских плечах капитанские погоны.
   Милинда сбежала по ступенькам и вошла в помещение, пропахшее вином. Она нашла Патрика и прошептала ему в ухо:
   - У нас неприятности. После Лиможа католики беспрепятственно идут к Ла-Рошели. Гарнизон не выстоит.
   - Тишина! - крикнул Клебурн. - Господа, мы расправились с самой слабой армией из трёх. Севернее нас действует центральная группировка, и в неё входит половина Паладинов Ватикана. Сейчас католики почти дошли до побережья, но у нас нет приказа выступить против них. Свою задачу мы выполнили - юг страны отбит. Так останемся ли мы здесь или повернём на север, чтобы положить конец войне?
   - Разнесём Паладинов! - воскликнул Эспада, его крик поддержали другие испанцы.
   Всё было решено. На утро полки почти в полном составе погрузились на транспорты и двинулись к Ла-Рошели. Шарль был среди них, но вместо камеры держал винтовку.
  
   20 сентября 2041 года. Бастонь, Бельгия.
   "Лексус" свернул в тёмный двор и остановился. Брюно Бюсьер повернулся к Генриетте.
   - Не думал, что ты снова позвонишь, - сказал он. - Столько времени прошло, Генриетта. Я очень скучал. Каждая ночь превращалась в пытку для меня. Почему ты молчишь?
   - Что я должна говорить? - спросила Генриетта, в неподвижных её глазах отражались зелёные огоньки панели управления. - Ты давно сделал выбор не в мою пользу.
   - Но ты позвонила! - воскликнул Брюно. - Значит, мы не безразличны друг другу.
   - Ты понятен мне, - сказала Генриетта. - В тебе я вижу себя, Брюно. Очень трудно найти человека похожего на себя самого. Мне повезло. И я тоже скучала. Все эти люди... города... Ладно, бессмысленно про это говорить.
   Брюсьер вышел из машины первым. Его взгляд притягивала заколоченная дверь винного магазина. Мужчина усмехнулся:
   - Надеюсь в этот раз никакой урод из темноты не выскочит?
   - Это ты про кого? - спросила Генриетта, ожидавшая, что ей откроют дверь.
   - Да всё про этого... как его зовут-то, убого? Во, Контини! Хочется верить, этот псих сегодня не выскочит из тёмного угла.
   - Не оскорбляй его, - попросила девушка.
   - А чего вдруг ты его защищаешь? - поинтересовался Брюно. - Он тебе, что, нравится? Этот убогий?
   - Вовсе нет, - разозлилась Генриетта.
   Она толкнула дверь, выбираясь из "Лексуса", и силой захлопнула её.
   - Полегче можно! - попросил Брюно. - Одна лишь краска стоит целое состояние!
   - Пошли уже, - сказала девушка. - Только вещичку одну заберу.
   Генриетта распахнула заднюю дверь машины и взяла с сиденья длинный цилиндрический пенал, в каких обычно носят чертежи. Сняла крышку. Внутри, обёрнутые шёлком, покоились ножны с мечом. При скудном освещении, создаваемом старыми лампами, навершие рукоятки слегка поблескивало синим. Брюно заглянул через плечо.
   - Для чего тебе эта брутальная штука?
   - Просто его подарил хороший человек, - объяснила девушка. - Не могу заставить себя избавиться от меча. Есть в нём что-то такое... притягательное.
   - Так давай я куплю, - предложил Бюсьер.
   Генриетта отказалась наотрез.
   - О, какие знакомые лица! - воскликнул владелец гостиницы, когда парочка вошла в полутёмный холл. - Заждался я, можно сказать соскучился. Пойдёмте, ваш люкс стоит свободным.
   Улыбаясь во все тринадцать с половиной зубов, владелец взбежал по лестнице, обгоняя постояльцев, и отпер дверь, возле которой красовалось наполовину затёртое пятно - результат нарушенной жизнедеятельности организма. Брюно пропустил Генриетту и был сражу задержан за рукав.
   - Вам, как постоянному клиенту, вновь воспользовавшемуся нашими услугами, могу предложить первоклассные презервативы. Австрийские - высший сорт.
   - Говоришь - точно про пиво, - засмеялся Брюно. - Не нужны мне, спасибо.
   - Зря отказываетесь, молодой человек. Вдруг не хватит? В наше время ни в чём нельзя быть уверенным. Кто бы мог подумать, что начнётся война? Так и здесь: захотите ещё разочек "энькнуть", а предохранителей нет. Что тогда?
   - Энькнуть? - не понял Бюсьер. - Если нужно будет, обращусь к вам. Ну и словечки! Ха, "энькнуть"!
   - Не нужны, - сник владелец. - Может тогда противозачаточные возьмёте или конский возбудитель?
   - Нет, - отрезал Брюно и захлопнул дверь перед носом неудачливого торгаша.
   Мерзавец явно соврал. Комнатой пользовались и часто, а вот на уборке экономили. Кровать стояла не заправленной, на подушке какие-то пятна. Под окном - чёткий грязный отпечаток солдатского ботинка.
   Генриетта сняла плащ и перекинула его через спинку стула. Из верхней одежды на ней остались джинсы и свитер с высоким горлом - осень стояла мокрая и холодная, зима обещала быть суровой, что для Бельгии необычно. Брюно залюбовался подругой. Он очень скучал по ней, это правда. Не то что бы плакал по ночам в подушку и бился головой о "Лексус", но парень страдал. Вся мерзость окружающего мира, лживые друзья, лицемерная семейная жизнь, когда на светских приёмах нужно казаться для журналистов счастливой парой. Как ему было избавиться от скверны, лишившись помощи той, которая понимала его без слов? Лишь в те недели и месяцы, когда жизнь начинала раздавливать в лепёшку, он, наконец, понял, что Генриетта - это намного больше, чем просто любовница. Она та, кто предначертан ему судьбой.
   - Не слишком сексуально выгляжу, да? - спросила девушка. - Просто я отвыкла от общества, которому важна внешность и одежда. Ладно, придётся вспоминать азы. Давай перейдём к тому, зачем мы приехали.
   Генриетта стянула и бросила на пол свитер, остался кружевной бюстгальтер. Облокотившись на косяк Брюно смотрел на неё не мигая.
   - Я решился, - сказал он вдруг, выражение лица Генриетты стало из наплевательского изумлённым. - Ты разве забыла наш разговор? Хватит прятаться в притонах, точно ворам. Пускай я потеряю деньги - чёрт с ними. Снова стать марионеткой отца? Так уж и быть. Я готов ко всему ради тебя. Одевайся, нужно срочно рассказать Набелле, что браку пришёл конец.
   Парочка вернулась в машину, сопровождаемая насмешливым взглядом владельца вертепа. Когда клиенты вышли, он пробурчал:
   - Действительно, зачем ему презервативы? И минуты не продержался!
   "Лексус" вывернул со двора на непривычно пустынные улицы. Реклама погасла, многие клубы были закрыты, а окна жилых домов плотно занавешены. Бомбёжки понемногу перевоспитали Бастонь, заставили её аккуратней играть с огнём. Стало в разы больше зениток. А на выезде из города, рядом с развалинами "Креста Христова" стоял камуфлированный прицеп с антеннами на крыше. В газетах писали, что это узел связи. Враг шёл на север и всеми силами глушил любые передачи на большие дистанции. Вот и приходилось в каждом городе ставить такие вагончики - что-то вроде сигнальных костров, предупреждающих о продвижении армии.
   Брюно обогнул этот узел связи. Пошёл дождь, где-то далеко пророкотал гром. Дворники замахали своими лапками, сбрасывая с лобового стекла капельки воды, а дальний свет фар уткнулся в потемневший от воды асфальт. После поворота в апельсиновые рощи началась частная дорога, которая привела к современному особняку - почти прозрачному от обилия стекла.
   Вновь грянул гром, намного ближе. Повернувшись на шум, Генриетта заметила яркую вспышку за пеленой дождя, но приняла её за странную молнию. Закрыв голову плащом, девушка взбежала по ступенькам за возлюбленным. Щёлкнул ключ в замке.
   Прихожая была правильной и стерильной, всё на своих местах: ботинки и туфли выстроились, точно на параде, выходная обувь справа, домашняя слева; зонты в подставках. Даже противно стало от того, насколько идеально устроено.
   - Она наверное на террасе, - рабским шёпотом сказал Брюно. - Набелла любит дождь.
   Закрученная спиралью лестница, вход в гостиную без дверей. Горели синие лампы. Брюно, а за ним Генриетта на цыпочках (парень настаивал на тишине и осторожности) вошли в комнату. Набелла сидела на диване, откинувшись на спинку, и смотрела в бушующую ночь. Старая? Ни в коей мере. Властной мадам можно было дать максимум тридцать пять, хотя в реальности ей стукнуло пятьдесят шесть лет. Несколько полноватая, но не "жирная корова", как любил расписывать Брюно.
   - Я... - начал парень тем же рабским тоном.
   - Молчать, - остановила его Набелла. - Будешь говорить, когда позволят. Ты решил уйти от меня.
   Мадам улыбнулась, её лицо пережило десятки пластических операций, поэтому любое проявление эмоций превращало его в карнавальную маску.
   - Уйти от меня к этой, - Набелла указала на Генриетту. - Ты всерьёз думал, что я не узнаю. Глупый. Была бы воля и тебе бы, и ей давно переломали ноги.
   - Так ты всё знала! - изумился Брюно. - Почему же тогда...
   - Не выгнала тебя пинком под зад? - переспросила Набелла. - Просто я люблю современное искусство... и красивых мужчин. Не станешь же ты выбрасывать скульптуру, если она понравилась кому-то? Так зачем мне было выгонять тебя? Мне нравилось наблюдать, как ты прячешься в том вертепе и занимаешься сексом на постели, где до тебя побывали сотни шлюх и гомосексуалистов. Фотографии я сохранила, и видео тоже. Уходи, но завтра материал появится в прессе...
   Голос Набеллы исчез, Брюно потерял опору под ногами и полетел спиной вперёд, пока не врезался до хруста рёбер в перила лестницы. Ему показалось, что это иллюзия. Пропали звуки, гостиная исчезла, жена просто растаяла - на её место пришёл развороченный и пылающий ад. Рядом лежала потерявшая сознание Генриетта.
   - Что за чёрт! - завопил Брюно, пытаясь прокричаться через жестокую контузию.
   Не получив ответа, парень подхватил возлюбленную и отнёс её в машину, бросил на заднее сиденье, потом сел за руль и дал задний ход. Бросил прощальный взгляд на особняк с развороченным верхним этажом. Посмотрев в зеркало заднего вида, заметил многочисленные вспышки на горизонте.
   Это в сорока километрах южнее встали на позиции ватиканские батареи. Одиночный дом, отчётливо видимый в приборы ночного видения, показался им неплохой целью для начала обстрела. Второй залп уничтожил строение полностью, к счастью к тому моменту Брюно добрался до шоссе.
  
   Ночь 20-21 сентября 2041 года. Ла-Рошель, Франция. Оборонительный рубеж Перигни-Дамьере.
   С вечера шёл дождь, земля размокла до состояния вязкой грязи. С трудом выдирались сапоги, топь не желала отпускать бойцов, спешивших сюда, на защиту Ла-Рошели. О рытье окопов и строительстве укреплений не могло быть и речи. Удалось откидать грязь из оросительных каналов, но их сразу заполнила вода. Правильной обороны не получалось.
   Выдвинувшийся дозор вскоре вернулся и доложил, что католики неспешно движутся к городу. В авангарде восемь тысяч Паладинов, вооружённых только мечами и древковым оружием, остальные войска движутся с большим обозом, включающим провиант и пленных. Тогда Клебурн и Эспада встретить элиту Ватикана по-наполеоновски. Людей поставили в две шеренги, за спинами расположили ящики с боеприпасами. Паладины по-прежнему считали себя устрашающими и неуязвимыми, но они не знали, что противостоящие им полки имеют новые патроны, для которых серебристая броня - туалетная бумага. Испанцев, не имевших мечей, запихнули во второй ряд, там же оказался Шарль, обряженный для порядка в форму Тихоокеанцев. Ещё он отыскал в брошенном лагере видеокамеру, сейчас примотанную скотчем к левой руке. Клебурн встал в первом ряду, в самом центре.
   Наступила полночь. Продолжал лупить дождь, в нескольких километрах за спинами солдат чернели пригороды Ла-Рошели, шумел океан, перекрывая шорох падающих капель. А на востоке раскинулся до горизонта бокаж - маленькие поля и рощи, разделённые живыми изгородями, рощицы. Оттуда стали появляться белые "клочья", извивавшиеся точно живые на фоне тёмных небес. Потом выступили и сами воины в блестящих шлемах и нагрудниках, наколенниках, некоторые с треугольными щитами с орнаментов. Во главе шеренг шагали Инквизиторы с огромными крестами, исполнявшими роль знамён.
   - Без приказа не стрелять, - предупредил Клебурн. - Терьер, проверишь пробивную силу боеприпасов.
   - Есть, сэр, - снайпер опустился на колено.
   Четыреста метров, триста пятьдесят. Хлюпая в грязи, ломая весом изгороди, топча колюче кусты, католики шли на замершие шеренги.
   - Первая линия на колено! - приказал Патрик, Тихоокеанцы шлёпнулись в грязь, вскинули винтовки.
   - Вторая линия, к бою! - крикнул Эспада.
   Грохнул одиночный выстрел и "инк" с крестом упал лицом в грязь, по нему прошлись Паладины.
   - Так, на наших старых друзей влияет прекрасно, - кивнул Терьер. - Ну-ка с вами теперь поиграем...
   Следующая пуля была послана в голову Паладин, но, почти долетев до него, упала в грязь, точно выдохшаяся птица. Снайпер решил подпустить врага ближе. Двести метров, сто восемьдесят. Винтовку чуть подпрыгнула в руках Терьера, голова Паладина резко дёрнулась назад, и воин свалился под ноги товарищам.
   - Триста сорок семь... - подвёл итог снайпер. - Пули прекрасно достают тварей с такой дистанции, сэр.
   - Полк, огонь! - сразу скомандовал Клебурн, его поддержал испанец.
   Прицельный огонь тысяч пехотинцев стал выкашивать плотно сомкнутые порядки, белые одежды разрывало. Роняя мечи и щиты, Паладины падали в оросительные каналы. Хлопнул подствольный гранатомёт, и в одном месте строй католиков разворотило - сразу пять "рыцарей" повалились в грязь, убитые осколками. В первые же мгновения полегли все знаменосцы.
   Но Паладины продолжали идти, хоть и платили за каждый метр кровью. Солдаты Коалиции насколько могли быстро перезаряжали оружие, но плотный огонь не пугал врагов, только заставлял сбиваться плотнее и выше поднимать щиты. Когда противников разделяло всего тридцать метров, Клебурн скомандовал:
   - Мечи наголо!
   На пятнадцати метрах католики с криком рванули в атаку, и были встречены фалкатами Тихоокеанцев и штыками "Драконоборцев". Поднялся нестерпимый звон стали о сталь. Паладины были хорошими бойцами ближнего боя. Хитрые финты, прыжки и увороты помогали избежать выпадов тех, кто лишь недавно стал тренироваться с холодным оружием. Огромные мечи разрубали надвое солдат, длинные клинки на древках сносили головы, отсекали руки и ноги. Даже щиты служили католикам оружием - острые рёбра вспарывали броню, шипы на поверхности с лёгкостью прошивали тело. А солдаты по большей части рубили с плечами, что плохо работало против обученных профессионалов.
   Один Паладин с яростным воплем кинулся на Кадиса, желая видимо захватить знамя. Однако имперец среагировал и вогнал древко в глаз ватиканца, толкнул, пробивая голову, и опрокинул уже мёртвого врага на землю. Теперь знамя реяло над полем битвы, воткнутое в труп. Кадис подобрал меч поверженного противника и кинулся в драку, которая становилась всё более грязной.
   Обозлённые люди как с той, так и с другой стороны, дрались точно две стаи волков. Эспада кинулся на католика, придавил его коленом и стал топить в грязи. Терьер перехватил винтовку за ствол и перебил прикладом шею врага. Оборонялся и нападал Патрик, на его счету уже значилось десять зарубленных Паладинов. Ловко орудовала фалкатой и Милинда.
   Топили, резали, стреляли, просто били руками и ногами. Столько несусветной дикости, гнева. Для многих, наверное, было откровением то, сколько жестокости кроется в собственных сердцах. Пленных не брали, раненые были тоже обречены.
   В горячке боя Клебурн пропустил удар и упал на спину. Над ним стоял Паладин с окровавленным двуручным мечом. Замахнулся... Из груди выскочил клинок. Католик мёртвым повалился на бок, и Патрик увидел Шарля с трофейным древковым оружием. Сзади к нему подкрадывался новый враг, Клебурн хотел крикнуть, предупредить, но Контини справился и без его помощи - повернулся и одним ударом просто срезал Паладину голову.
   - Молодчина, парень! - крикнул ему полковник, поднимаясь на ноги.
   Патрик нашёл в грязи фалкату и вернулся в строй, чтобы рубиться с наседающим белом воинством от одного края до другого. Пробиваться на фланг, чтобы поддержать капитана Экеваку. Вместе с Гервасио помогать спасать раненых. Окружать и забивать самых сильных воинов. До самого восхода под Ла-Рошелью кипел адский котёл.
   Когда же взошло солнце на раскисшей земле лежали три с половиной тысячи мёртвых солдат Коалиции и восемь тысяч перебитых Паладинов. Фанатичные католики так и не отступили. Каналы, полные кровавой воды, ямы, кусты - везде виднелись ещё извивающиеся белые плащи, руки, сведённые судорогой на рукоятях мечей. Победители смотрели на эту ставшую привычной картину в молчании, пока Клебурн ни обратился к Шарлю:
   - Всё заснял?
   - Так точно, сэр, - кивнул Контини.
   Патрик вытер со лба перемешавшийся с потом и грязью пот, потом достал из нагрудного кармана нашивки на форму.
   - Держи, - протянул он их студенту. - Добро пожаловать к Тихоокеанцам, рядовой. Будешь нашим полковым хроникёром.
   - Есть, сэр, - отчеканил Контини, принимая награду.
   Льюис сгонял на грузовике в Ла-Рошель за городскими службами, и вскоре к месту битвы примчалась целая вереница машин: пожарных, медицинских, полицейских. Раненым стали оказывать помощь, убитых складывали в сторонке и накрывали брезентом. Длинные ряды трупов на размокшей почве, искалеченный пулями бокаж, лёгкие гильзы на поверхности луж. Хоть Шарль и вымотался, но снимал уродливый пейзаж войны, как и усталых людей, рассевшихся на мокрой траве.
   - Ребятки, лавки пожаловали! - крикнул кто-то, имея в виду машины снабжения, потянувшиеся из тыла.
   Бойцы поспешили забраться в кузова и разлечься там. Клебурн бодрствовал. Он сидел в одной из машин на пассажирском сиденье и неспешно курил, глядя, как колышется знамя полка, всё ещё воткнутое в голову павшего Паладина. Контини заснял эту картину, потом несмело спросил у полковника:
   - Как же это страшно... Не так ли, сэр?
   - Более чем, Шарль, - вздохнул Патрик. - Если так продолжиться и дальше, мы потеряем армию. Католиков меньше, но они превосходно организованы и не боятся смерти. Мы сможем победить, лишь посеяв страх в их сердцах. На это либералы не пойдут.
   Клебурн осёкся.
   - Блин, это ещё что за нахрен?
   От города шла большая процессия, никак не меньше десяти тысяч человек. Выглядели ребята странно, очень цветасто посреди серого пейзажа, и несли плакаты, шумели.
   - Боже мой, местные католики взбунтовались! - крикнул Клебурн, выпрыгнув из высокой кабины и утонув по щиколотку в жиже. - Полк, к оружию!
   Солдаты спешно выстроились в цепь, загородив собой медиков и пожарных, а полицейские поспешили присоединиться к Тихоокеанцам. Своих людей строил и полковник Эспада.
   Толпа приближалась, стали слышны крики:
   - Спасибо! Наши герои!
   Яркая одежда от оранжевой до фиолетовой, парни с мелированными волосами, мужиковатые девушки в кожаных куртках, обнимающие подруг. Бойцы поняли всё. И заржали как ненормальные, некоторые бросали оружие, падали на колени и колотили кулаками по лужам.
   - Ой, блин, я не могу!!! Мы с ними хотели воевать!!!
   Толпа подошла вплотную, однако замерла и заткнулась, столкнувшись с неадекватной, по мнению участников шествия, реакцией. Среагировал самый смелый - паренёк лет двадцати пяти, ростом под два метра, с осветлёнными волосами и пухлыми губами, явно созданными благодаря всемогущему ботексу. Одет этот начальник парада был тоже будь здоров: красные туфли, тёмно-синие штаны и чёрная майка сеточка.
   - Приветствую вас, уважаемый, - поздоровался полковник Клебурн. - Чем могу... удовлетворить ваше любопытство?
   Грянул новый взрыв хохота. Парень смутился, но сказал:
   - Я и мой любимый. Жан, подойди. В общем, мы хотим поблагодарить вас.
   - За что? - не понял Патрик.
   - Как? - это сказал Жан, маленький смуглый полный юноша, обнявший своего друга. - Вы же защитили нас от смерти! Мы бежали с востока страны, там такое творится. Эти звери просто помешались на своих заповедях! Захватив очередной город, таких как мы сажают в клетки, вешают, забивают до смерти, сжигают. Они называют это "борьбой с содомией".
   - И много людей погибло? - стал серьёзным Клебурн.
   - Не знаем точно, - встряла больше похожая на портового грузчика женщина, стоявшая под руку с молодой девчушкой. - Но я видела, как в Лионе три сотни человек согнали в клуб, заблокировали двери и подожгли, читая молитвы. Те люди, что в чёрной форме, пытались образумить своих единоверцев, но не смогли.
   - Ещё раз спасибо, - сказал высокий гей. - Я вижу в ваших глазах отвращение, однако мы люди, как бы к нам не относились. Вот, мы собрали в благодарность.
   Он протянул прозрачную коробку, полную золотых украшений и драгоценных камней
   - Возьмите, нам не жалко.
   - Ты прав, приятель, вы люди, - сказал Клебурн. - И мы сражаемся за людей так или иначе. А свою награду мы получим, когда будут гореть города врага. Постарайтесь уплыть из страны.
   - Корабли уже в портах, - сказал гей. - Прямо как во время мусульманского нашествия на Испанию. Порт просто битком забит, все стремятся попасть в Великобританию, до которой католики не смогут добраться.
   - Что же, это мне кажется правильным решением, прощайте.
   Клебурн вернулся к успокоившимся подчинённым, а делегация в молчании пошла к Ла-Рошели.
   На восточной половине неба продолжали полыхать пожары. Так католики мстили за гибель братьев. От северного горизонта до южного всё озарялось вспышками, когда вступали в дело артиллерийские орудия.
   Три дня спустя снаряды стали падать и на позиции полков. Земля оставалась мокрой, поэтому приходилось падать лицом в грязь и надеяться на лучшее, например, на косоглазость вражеских канониров. Однако шансы уравнялись, когда с севера подошла сводная пехотная бригада, сколоченная отважными офицерами из рассеянных после бегства от Лиможа войск. С ними прибыли самоходные орудия и сто пятьдесят миномётов, что позволило ответить, наконец, "Архангелам" и подавлять огнём снайперские позиции.
   Даже потеряв элиту, командующий центральной группировки не желал отступать. Так что ежедневно Терьер и другие снайперы поднимались на редкие деревца и чердаки ферм и отстреливали солдат противника, проделывавших аналогичные операции по другую стороны бокажа. Много стрелков погибало в таких перестрелках. Не было дня, чтобы кто-то не получал пулю в сердце или в лоб. Иных накрывала артиллерия. Но какая-то сила берегла Терьера. Вечером он возвращался в расположение в расположение, растянувшееся по лужайкам частных дворов, садился у костра в обнимку с винтовкой и сообщал:
   - Четыреста восемьдесят первый...
   За неделю стояния под Ла-Рошелью войска были страшно измотаны, почти закончились сухие пайки, и некоторым пришла в голову мысль начать охоту на бездомных собак и живность в близлежащих лесах. В этих чащобах и поджидали проклятые "гварды", которые не испытывали голода и усталости. После нескольких серьёзных стычек, закончившейся большой кровью, с поимкой дичи решили завязать, сосредоточившись на собаках и крысах.
   Город совсем опустел 3 октября, когда порт покинул последний корабль в Англию. На оставленные у ресторанов и офисов машины падали снаряды, выбивая стёкла ударной волной. Вздрагивали от близких разрывов книги на полках библиотек, в витринах с дорогой одеждой, словно видение из чудовищного, полного насилия и злобы параллельного мира, отражались объятые пламенем руины. А в подвалах хоронили мёртвых, рядом устраивали госпиталя и склады медикаментов, найденные в городских больницах.
   К пятнадцатому числу Терьер довёл счёт до девятисот, что было бурно отмечено медицинским спиртом с закуской из засохшего хлеба с майонезом и шоколадками из кафе. На следующий день, взобравшись в "гнездо", Терьер, голова которого несколько гудела после попойки, засёк всадника, стоявшего на дороге. Палец лёг на спуск, но снайпер вовремя заметил рядом с неизвестным "инка", державшего белый флаг. Оба просто стояли и ждали.
   - Командир, к нам парламентёр, - сообщил Терьер по рации.
   - Следи за ними, сейчас выйду, - сказал Клебурн.
   Сделав флаг из ресторанной скатерти, в компании Гервасио и Шарля, Клебурн вышел на дорогу. Даже парадный берет надел.
   В парламентёре Патрик сразу узнал Горацио. Прежний преподобный, сначала моливший о пощаде, а потом призывавший все кары небесные, внешне изменился и стал походить на настоящего полководца. Чёрная форма с белым крестом, как у американцев, но на плечах броня, покрытая серебром и венец на голове.
   - Любишь блестящие вещи, преподобный? - спросил Клебурн.
   Католик пропустил замечание мимо ушей, вытянулся в седле и разочарованно оглядел изрытые воронками окрестности, город, горящий в нескольких местах.
   - Ты знаешь сколько нас? - спросил Горацио и, не дожидаясь реплики Патрика, ответил сам. - Пятьдесят тысяч, мой заблудший друг. К нам ежедневно приходит пополнения из-за океана, в Италии набирают добровольцев. Под Тарбом вы, язычники, разбили очень маленькую армию, выполнявшую отвлекающие функции. Но здесь, под Ла-Рошелью нас много и будет ещё больше, когда северная армия покончит с Парижем и двинется вдоль побережья.
   Клебурн зевнул:
   - Поздравляю вас, преподобный. От меня чего хотите?
   - Сдавайтесь! - потребовал Горацио и получил ответ, достойный гомеровского эпоса:
   - Пошёл ты в задницу. Кстати, там ваши "воины веры" лежат в грязи и воняют. Может, заберёте? Хоронить не хочется.
   - Проклятый содомит! Язычник! Отродье... - вмешался "инк".
   - Тебя не спрашивают, - спокойно сказал полковник. - Так заберёте или мы из них суп сварим?
   - Когда? - сдался Горацио
   - Хоть сейчас, - сказал ему полковник.
   На том и разошлись, а спустя двадцать минут подкатились запряжённые мулами повозки и бронированные грузовики. Среди приехавших были лишь Гвардейцы. Трупы Паладинов бережно погрузили и увезли.
   С этого дня католики озверели ещё больше. Город постоянно бомбили, обстреливали из осадных орудий и танков. Грязь взметалась на десятки метров после каждого взрыва, рушились дома, а из-за кучи обломков по улицам невозможно было проехать. В результате 15 октября полки снялись с позиций в пригороде и отступили в центр, где каменные здания ратуши, нескольких полицейских участков и прочие им подобные могли выдержать попадания тяжёлых снарядов. Уцелевшую бронетехнику загнали в проломы в домах, откуда самоходки могли обстреливать лагеря осаждающих.
   29 октября Гвардия и части КЛА предприняли штурм, но техника нарвалась на завалы в центре, из окон её накрыли гранатомётчики, снайперы стали отстреливать пехоту. К концу боя, когда католики в беспорядке откатились в пригороды, Терьер довёл личный счёт до тысячи двух. В ответ снова грянули залпы, подпалив то немногое, что ещё не сгорело. Пожары потушили только к утру, и весь центр обратился в скопление полуразвалившихся, почерневших в пламени домов, в подвалах которых продолжали укрываться живые люди.
   Ла-Рошель, однако, не желал сдаваться, превратившись для прочих солдат, сражавшихся в других городах и базах, в идеал стойкости. В самом начале ноября некий майор прорвался через кордоны с машинами, гружеными снарядами и провиантом. Через день две самоходные зенитные установки с разгромленного ватиканцами аэродрома также вошли в город и разместились в разных районах, дабы прикрыть небо. Их меткий огонь в ту же ночь опрокинул на землю истребитель F-35, шедший прямо над крышами.
   Совершались и рейды на территорию противника. Мобильные группы ликвидировали засевших в лесу "гвардов", патрули, взрывали палатки "инков" и склады, заправочные станции и позиции артиллерии. Не забывали и трофеи захватывать, в первую очередь еда. Конечно, Гвардейцам не требовалась еда, а Инквизиторы и Паладины жили на хлебе и воде, но наёмникам и КЛА-шникам требовалась провизия. Её располагали на слабо охраняемых базах в глубоком тылу, куда и наведывались летучие отряды гарнизона Ла-Рошели, грузили съестное в джипы и двухосные грузовики, после чего спешно сваливали. Оставшееся продовольствие диверсанты сжигали.
   Не редки были нападения на конвои снабжения. Одно из самых действенных случилось 25 декабря, прямо в Рождество. Операцию снимал Контини, возглавлял отряд из двадцати человек Кадис. В сумерках они пробрались мимо часовых, углубились в леса и дошли до шоссе, южнее города. Окрестности присыпало чистейшим белым снегом, который приятно хрустел под сапогами. Воздух отчистился, океан был виден на многие километры, только серые тучи превращали картину из праздничной в унылую. Температура медленно поднималась и к полудню составляла всего -5 градусов по Цельсию.
   Легли в снег на скалистом уступе в сотне метров над дорогой, серая змейка асфальта просматривалась отчётливо. Где-то в отдалении тарахтели двигатели, звук становился ближе. Кадис осмотрел в бинокль окрестности и показал одному бойцу:
   - Возле дороги указатель, под ним камень. Спустишься туда и заложишь фугас.
   Тихоокеанец стал красться к шоссе, пока не превратился в маленькую пятнистую фигурку. Он установил заряд на самой кромки асфальта, присыпал его землёй и вернулся в засаду. Солдаты разобрали сектора обстрела и стали ждать.
   Вскоре показался большой конвой. Во главе шёл шестиколёсный "Сарацин" с пехотой на броне, следом несколько джипов, а за ними грузовики и тягачи, везшие бульдозеры и зенитные установки - всего около сорока машин. Был один очень длинный трейлер, который и решили подорвать с ходу.
   Но когда боец нажал на кнопку детонатора, грянул такой взрыв, что в радиусе трёхсот метров повырывало с корнями деревья. Образовалось огненное облако, долго не желавшее рассеиваться. Просто трейлер перевозил очень дорогую осадную пушку, способную единственным выстрелом разрушить город, в грузовиках рядом везли снаряды для неё - по одному в каждой машине. От взрыва фугаса детонировал нестабильный заряд, в результате дорогу заполнил пылающий транспорт.
   - Лучше вернёмся, - решил Кадис. - Католики не простят нам фейерверк.
   Имперец был прав, так что ночь с 31 декабря на 1 января встретили под грохот канонады, зато выпили изрядно и закусили жареной крысятинкой. Так же прошла половина следующей недели, поскольку ватиканцы видимо всерьёз решили расстрелять город из орудий, и на улицах постоянно свистели осколки. Даже зенитчики и артиллеристы Коалиции отсиживались с товарищами в подвалах, загнав родимую технику в укрытия.
   Всё утихло пятого числа. Повисшая тишина была воистину оглушающей. Клебурн поднялся с цементного пола, оттряхнул с формы пыль и потянулся, разминая затекшие конечности.
   - Не зря заткнулись, - громко сказал полковник, будя товарищей. - Могут собственной персоной заявиться, так что, ребятушки, давайте на поверхность выбираться.
   - А тебя куда понесло? - спросил заспанный полковник Эспада.
   - Здесь бар в подвале через улицу был, - ответил Патрик. - Я там целый кофейник видел, кофе страшно хочется.
   - Так холодное же, - скривился испанец.
   - Э, какие мы нежные, - сказал на его сарказм Клебурн.
   От здания, где пряталась группа, остались две несущие стены. Патрик откинул крышку подвала и вышел на улицу через дверной проход, чудом оставшийся стоять. В утреннем воздухе пахло дымом. Дома стояли развороченные, поперёк дороги лежал на боку выгоревший остов автобуса. Чудо, конечно, но знамёна полков, вывешенные над входом в ратушу, уцелели и продолжали вздрагивать под порывами январского ветра.
   Клебурн пересёк изувеченную улицу и спустился по разбитым ступенькам в подвал, над которым остались лишь крючья, ранее державшие вывеску. Помещение кафе более-менее уцелело. Осыпалась штукатурка, сорвало декоративные пластины со стен и, судя по всему, серьёзно повредило водопровод, потому что вода стояла по щиколотку. Патрик взял со стойки ранее примеченный кофейник, наполовину полный загустевшего бодрящего напитка, и пивную кружку, сел за столик, поджав ноги, чтобы не замочить их.
   Кофе был противным на вкус, несладким, а Патрик любил сахар. Но пришлось пить, терпя горечь и осадок. На поверхности пока было тихо. Клебурн пошарил по карманам, нашёл пачку сигарет. Пусто - совсем плохо. Полковник смял её и бросил в воду. Пачка поплыла по залу кафе, точно детский парусник.
   Так командир просидел несколько часов, отрешившись от мира, пока не заявился Льюис.
   - Сэр, поднимитесь на секунду, - попросил англичанин.
   - Чего там такое срочное?
   - Тейлор прорвался, - сухо ответил Льюис.
   Клебурн поставил кружку и поспешил наверх. Возле ратуши стоял штабной автомобиль, камуфлированная легковушка и старый американский тягач HETS, на сто процентов отбитый у католиков, ибо на двери имелся не до конца содранный герб КЛА. На платформе тяжеловоза стоял, держа обеими руками мегафон, стоял генерал Тейлор в медалях на рваной и грязной форме и с окровавленной повязкой на лбу.
   - От этого великого города мы пойдём на Рим! - вещал Тейлор. - И враг обратиться в бегство перед нами полками, поскольку мы, храбрые воины Коалиции, сражаемся за свободу и демократию! Завтра наши собратья, поддержанные добровольцами, бросятся на врага во имя того, во что мы верим!
   - И что же это? - спросили из толпы. - Во что мы верим?
   Сопровождающие Тейлора напряглись, но генерал сохранил спокойный вид - он умел это:
   - Демократия, друзья! Ради неё сегодня проливается кровь, идёт Величайшая война, ради победы в которой каждый готов отдать жизни! Первые дни, когда армия защищал народ и страну в одиночестве, прошли. Теперь в Париже, Бастони, Инсбрука, Берлина, Регенсбурга студенты собирают добровольческие отряды во имя Свободы.
   - Боже, этот ублюдок готов всех бросить в пекло! - сказал Шарль Контини, Клебурн услышал его слова. - Мои друзья из Бастони! Ради чего?
   - Братья мои, воины, - продолжал Тейлор, - завтра мы бросимся на врага, не считаясь с потерями, и будем драться до победы!
   Клебурн вышел из толпы и залез на платформу тягача. В движениях и словах полковника читалось настоящее раздражение:
   - Ты чего задумал, генерал? Людей в наступление бросить?! Да мы только закрепились и нанесли противнику урон больше, чем все ваши фронты вместе взятые!
   - Обороной не выиграть войну, - сказал генерал.
   - Но атакой её можно проиграть, - заметил Клебурн. - Пусть сданы города, но ресурсы Ватикана не бесконечны. Свяжем их - они сломаются. Пусть через месяц, два, но хребет будет переломлен.
   - Ты трус, Клебурн! - не сдержался Тейлор. - Всегда это знал! Ты боишься наступать из-за потерь? А войну, знаешь ли, без жертв не выиграть. Ты отстранён. Я лично возглавлю завтрашнюю атаку и опрокину католиков, которых ты два месяца не можешь одолеть!
   - Что? Он смещает полковника? - возмутились Тихоокеанцы, испанцы и солдаты Коалиции, присоединившиеся к гарнизону.
   - Да, мои храбрые братья! - воскликнул Тейлор, воздев руки к серому небу. - Больше этот трус не командует. Завтра вы одержите победу и спасёте Коалицию!
   На секунду установилась тишина, но её разорвал сержант Альворадо из "Драконоборцев":
   - Пошёл ты к дьяволу, генерал! - крикнул храбрец на всю площадь, другие солдаты поддержали испанца:
   - Он прав, нечего лезть! Мы сами выбираем свою судьбу!
   - Солдаты и офицеры, арестовать бунтарей, - распорядился Тейлор.
   Полковник Эспада развёл руками:
   - Простите, сэр, но я тоже среди бунтовщиков.
   Тейлор готов был взорваться, в конце концов он взмахнул рукой, и его солдаты вскинули оружие, но также поступил гарнизон Ла-Рошели.
   - Как вы смеете? Я - верховный главнокомандующий Коалиции! - выпучил глаза генерал.
   - Тебе уже сказали, иди к дьяволу, - посоветовал Клебурн. - И тягач, кстати, оставь на память. Я не позволю гробить парней в лобовых атаках ради твоей, тварь, полководческой крутости. Мы будем держать город до победного конца и ещё посмотрим, кто первый дойдёт до Рима. Ты в компании собственных амбиций? Иди же мы с "трусливой обороной"? Проваливай прочь!
   Генералу и его свите пришлось слезть с тягача и забраться в легковушку. Машины тронулись и, когда они выворачивали с площади, Тейлор крикнул:
   - Теперь вы все вне закона! Предатели! Чёртовы трусы!
   Вопли скрылись за домами, а очень довольный Клебурн осмотрел транспорт, отбитый у собственного командующего, и сказал:
   - Хорошая всё же машинка. Будем на ней к католикам за вкуснятиной разной наведываться.
   Тейлор вернулся в штаб и поступил согласно своему плану. Все изолированные войска попытались пробить блокаду, гарнизоны городов ударили по осаждающим. И вначале всё шло неплохо. Армии Коалиции нанесли решительные поражения католикам 6 января под Сансе-ле-Гран, Аваллоном и Шато-Сален в восточной Франции. С 7 по 10 января последовал ряд удачных битв на побережье Английского канала и на севере: Гер, Жаврок, Бреаль, Балом и Сен-Кантен. Но победы при Рокруа 11 января, Сен-Ло 13 января и Анже 14-го оказались воистину Пирровыми - Коалиция потеряла до сорока процентов личного состава убитыми и ранеными, было уничтожено свыше четырёхсот единиц бронетехники. Не удивительно, что в сражении при Анже 20-го января Ватикан разгромил потрёпанные войска французов, а через день под Оффенбургом было нанесено сокрушительное поражение германской армии.
   Католические полки вступили в Париж, откуда спешно бежало на север коалиционное правительство. С остатками верных войск вырвался из столицы и главнокомандующий, оставив жителей на волю судеб.
   А на побережье держался город Ла-Рошель. Правда, кроме руин от него мало чего осталось. Да ещё после разгрома французов и немцев католики дважды пытались решить дело штурмом. Первый раз после захвата Парижа 29-го число, когда обороняющиеся остановили технику самодельными бомбами и завалами. Новая атака была предпринята после падения Берлина 2-го февраля. Её не сумели достойно отбить, и католики надёжно закрепились в пригороде.
   Вечером того скорбного дня Клебурн собрал офицеров и солдат в разрушенной церкви и сказал:
   - Господа, силы врага превосходят наши. Пала Франция, захвачена столица Германии. Наши правительства разбегаются, как тараканы от тапка. Остаёмся мы, отрезанные от линий снабжения, прижатые к холодной северной Атлантике. Сдача - не выход. Пощады от католиков не будет - нас просто распнут на стропилах этой же церкви. Или утопят. Вариантов превеликое множество. Мы можем проситься на врага и храбро биться, но это путь к смерти. Я же стремлюсь к победе.
   - "Кресты" захватили страну, - перебил Эспада. - Поставили везде наместников и суды, каждый день к берегам подходят всё новые и новые корабли с пополнением. Что могут сделать наши истерзанные части?
   - Рассредоточиться, - ответил Патрик. - Силы врага велики, но они не бесконечны. И есть предел терпению народа, вынужденного хоронить мужей и сыновей. Завтра в порт придут британские транспортные суда, на них погрузятся и раненые и те, кто решит сражаться в составе войск Коалиции. Со мной останутся добровольцы. Мы проберёмся мимо католиков, просочимся в города и устроим веселье. Будем взрывать и убивать, пока враг не станет седым от ужаса. Страх - наше главное оружие в этой почти проигранной войне. Кто остаётся на континенте?
   Решили не уплывать все оставшиеся в строю Тихоокеанцы, а это не более шестисот человек, плюс ещё триста добровольцев из разных частей. Испанцев Клебурн принудил покинуть в город, потому что ему нужны были профессионалы в войсках.
   Очень рано к берегу подошли десантные суда. Открылись широкие носовые люки, и внутрь потоком хлынули бойцы. Эвакуировали и уцелевшую технику. Последним на борт судна типа "Феарлесс" с закинутым за спину алым знаменем, на котором воин поражал дракона, взошёл Гервасио Эспада. Он обернулся и посмотрел на обесцвеченный город под серым зимним небом. Снег присыпал руины, оставляя ещё меньше оттенков этому проклятому миру войны. Полковник поднял руку, прощаясь с остающимися в Ла-Рошели товарищами.
   Корабли ушли к Британским островам, а 9-го февраля в город победно вступили ватиканцы. Они прошлись по изничтоженным улицам, переулкам, скверам с обугленными деревьями. Звучали песнопения, возносились благодарности за победу. Добравшись до центра католики остановились, воззрившись на собор, разрушенный собственной артиллерией.
   - У этих язычников нет святости в душе, - сказал Паладин.
   - Точно, могли просто принять католичество, - поддержал канонир дальнобойного орудия. - Чего им стоит? Всё равно ведь не имеют веры, нет пути им в Рай! Да обрушит Господь небесный огонь на голову мою, если я ошибаюсь!
   Спустя полчаса британский бомбардировщик сбросил на захваченный город вакуумную бомбу. Целился прямо по уцелевшему шпилю церкви. Расположившийся в центре авангард обратился в пепел. Шарль снял это на камеру, после чего последовал за товарищами из своего теперь полка.
  

Глава 9

Оккупация

   18 февраля 2042 года. Окрестности Парижа, Франция.
   Снег был холодным, и даже сквозь нагрудную пластину чувствовались его укусы. Паладин Исайя приподнялся на руках, чтобы отдышаться, ладони сразу пронзила боль. "Боже, во что же я превратился?" - подумал "воин веры". Невероятный мистический белый плащ впитал столько грязи, что его пришлось выбросить, наколенники смялись, покрылись трещинами. Исайя провёл рукой по подбородку. Да, щетина осталась на месте - колючая, растущая клочьями, она покрывала лицо от щёк и ниже, превращая воина в последнего нищего.
   Над головой угрожающе нависли голые ветви деревьев, похожие на руки мертвецов, тянущихся к жертве. Мёртвые... Сколько их было под городом Тарб - проклятым местом во власти Сатаны. Когда пламя встало стеной через лес большинство солдат погибли, уцелевшие отступили, попав в настоящий ступор. Потом пламя Ада разверзлось, и на христианское воинство понеслись разъярённые демоны. Кто выжил в той резне? Счастливчики пробирались домой, скорее всего, сторонясь дорог и городов, пугаясь собственной тени, точно на них легла печать Каина. Только Исайя в какой-то момент переборол страх и пошёл на север, ведь где-то там был Горацио и ещё дальше брат Геннедиус. Тот проклятый ирландец дал ему шанс, значит Господь не оставил сына своего.
   Воин тоже старался обходить скопления людей, пока не доберётся до штаба. Ведь кто знает, за кого его примут. Может даже за солдата язычников, переодевшегося в одежду убитого Паладина. Нет, тут требовалась осторожность. Исайя шёл через поля и виноградники, полз по кустам, окончательно разрывая облачение о колючки. Франция всегда казалась ему маленькой по сравнению с таким огромным миром, но пешее путешествие превратило её из страны в просто огромную территорию, полную разных опасностей.
   Однажды воин увидел транспортный самолёт, несшийся над верхушками деревьев, разбрасывая искры из пробитого крыла. Стальная птица упала далеко, над местом крушения прошёл истребитель, как были лишь у англичан. Исайя хотел дойти до места крушения и помочь своим братьям, но оттуда столь сильно тянуло дымом и горелым мясом, что ему до ужаса захотелось есть. Пришлось отказаться от благородных планов, иначе всё могло закончиться страшным грехом людоедства.
   За месяцы скитания превратились в личный крестный ход. Холод и голод валили с ног, но Исайя подбадривал себя: "Это испытание. Ещё немного, и на меня снизойдёт божественное откровение".
   Тем утром, когда Паладин пересекал лес, ему почудилось, что среди деревьев летают ангелы. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к сотканным из света телам, и свалился без сил в сугроб. Желудок предательски заурчал.
   - Человек может питаться студёной водой и корнями, - убеждал себя воин, продолжая ползти, пока тело сковывало холодом. - Нужно бороться с чревоугодием ради душевного света. Разум должен отчиститься...
   Руки разъехались в стороны. Исайя не мог двигаться, слабость накрывала его. Хотелось заснуть и не бороться больше.
   Но рядом шевельнулось что-то большое, и воин открыл глаза. Перед ним стоял олень, неизвестно как появившийся вблизи мегаполиса. Голод сразу настойчиво напомнил о себе.
   - Дьявол, ты искушаешь меня, - прошептал Исайя.
   Рука сама скользнула к кинжалу на поясе. Паладин приподнялся и бросился на добычу, быстрым ударом пронзил оленю сердце. Брызнувшая кровь залила снег, дерево и остатки белых одежд. Исайя тяжело дышал, глядя на тушу, а изо рта текла слюна.
   - Ты должен бороться с соблазном! - напомнил он себе, разжигая огонь с помощью палочек, рядом аппетитно пахло сырое мясо.
   За час удалось раздуть пламя, покидать в него нарубленные кинжалом ветки, притащить ещё крупных брёвен. Прямо на снегу Исайя разделал тушу: голову оставил под деревом, куски мяса завернул в остатки плаща, а самый смачный кинул на костёр. Когда образовалась приятная корочка, вытащил его из огня и стал рвать зубами, по подбородку текли струйки жира и зажарившейся крови.
   - Как же вкусно! - крикнул Исайя на весь лес и откинулся на кучу дров.
   Он заснул перед гаснущим костром, возле оленьей головы и с пропитанными кровью узелками у ног. В ту ночь преподобному снилось адское пламя, которое будет пожирать его за совершённый грех.
   Проснувшись до восхода, он вновь двинулся в путь, был при этом бодрый и отдохнувший. За спиной болтались мешки с провиантом. К вечеру Исайя услышал городской шум и перекрывавший его звон церковных колоколов. Ускорил шаг и вскоре вышел в предместья Парижа.
   Раньше он видел город только на картинках в журналах, издававшихся в Ватикане. Там Париж был побратимом Вавилона: в церквях хозяйничают наркоманы, проститутки на каждой улице, в магазинах продаётся всё, что влечёт порок. Но теперешний Париж казался несчастным и израненным. Жилые кварталы, где прежде проживало много мусульман, стояли сожженными, а бульдозеры сносили уцелевшие дома. Дальше до самого центра поднимались в разных кварталах чёрные дымы. Колокольный звон не смолкал, призывая христиан на службу.
   Исайя поудобней сдвинул мешки с мясом и вступил на пригородные улицы. Ему почти сразу приказали остановиться пятеро Гвардейцев с невидимыми за зеркальными забралами лицами.
   - Кто ты и куда идёшь? - спросил Швейцарец.
   - Я Паладин Исайя, командир Южной группировки, ищу преподобного Геннедиуса, - ответил воин.
   Гвардейцы присмотрелись внимательней и вдруг пали на колени.
   - Ты жив, брат! Нам говорили, что погибли абсолютно все!
   - Это недалеко от истины, - сказал Исайя. - Тихоокеанцы - настоящие дьяволы.
   - Поганые "тихи"! - воскликнули Гвардейцы. - Много братьев погубили они, а после исчезли, словно растворились в воздухе. Брат Исайя, мы немедленно доставим вас к преподобному.
   Исайю посадили в дорогой открытый автомобиль, один из Гвардейцев сел за руль и покатил по улицам. Картина представала удручающая. Магазины, бары, клубы - выгорели. Аналогичная судьба постигла синагоги, мечети, буддийские храмы и церкви восточных христиан. Зато служба в католических соборах не прекращалась.
   - Парижане замаливают грехи перед Господом, - объяснил Гвардеец. - Им придётся поститься три месяца и молиться по шестнадцать часов в день.
   - А как же городские службы? - Гвардеец не ответил. - Ну, я имею в виду уборку улиц, там электричество, водопровод? Кто этим будет заниматься?
   - Спрашивайте у преподобного, - пожал плечами водитель. - Я не знаю. Да и разве это главное для Бога? Слишком много благ - грех.
   Заметил Исайя и высокопоставленных деятелей КЛА - мужчин в красных и белых балахонах. Они руководили какими-то работами в зданиях. На одном из перекрёстков, где улицы сошлись под острым углом, навстречу прогрохотал грузовик с большой клеткой в кузове. "Боюсь, я знаю, для чего это", - подумал Паладин.
   Набережную Сены заполняли виселицы на десять-двадцать человек каждая. На трупах имелись таблички разного содержания. Гвардеец был горд, объясняя смысл сего зрелища:
   - Есть те, кто не отмолит своих прегрешений. Содомиты. Врачи, делающие аборты. Женщины, рожающие детей вне брака. Их грех велик пред лицом Господа.
   Кабриолет подкатил к шатрам перед Собором Парижской Богоматери. Исайя вышел, а Гвардеец уехал назад в город. Паладины и Инквизиторы сначала с презрением смотрели на грязного, оборванного гостя, но быстро узнавали его и кивали в знак приветствия.
   Самый шикарный, вышитый золотом и серебром, шатёр принадлежал командующему. На входе стояли высокие Паладины из охраны самого Папы, они также поклонились несчастному брату.
   - Подержите, братья, - Исайя вручил стражникам узелки, испачкав белоснежные одежды красным.
   В шатре благодаря нагревателю стояла нормальная температура. Обстановка была достаточно скромной: кроме этого самого нагревателя там имелся стол, стенд с картами местности и множество стульев. Горацио как раз обедал в компании трёх странно одетых мужчин. Они были похожи на актёров из американского вестерна столетней давности, только широкополых шляп и шпор на сапогах не хватало. На столе громоздились тарелки и стаканы - недавно завершилась трапеза. Преподобный минуту смотрел на вошедшего, а потом произнёс:
   - Боже всемогущий! Исайя! Ты жив!
   Горацио связался с кем-то по рации и вскоре прибежали люди в драной одежде и с ошейниками. Паладина отвели в длинную палатку, где помыли побрили и переодели, при этом покорные слуги, очевидно из числа пленных, избегали смотреть в глаза. Так или иначе, перед командующим Центральной армии Исайя предстал чистым и благоухающим, в белых одеждах и отполированном и починенном доспехе. Странных "ковбоев" уже не было.
   - Преподобный Горацио, почему вы в Париже? - спросил Паладин.
   - Постой с этим, лучше сам расскажи, как прошло на юге? - спросил священник.
   - Нас разнесли подчистую, - честно ответил Исайя. - Войско перестало существовать. Мы думали, что язычники сразу побегут, но они стояли на холме, точно за их спинами разверзлась адская бездна...
   Далее Паладин в подробностях рассказал об ужасах битвы у Тарба, дуэли с полковником Клебурном и бегстве. Только об убийстве оленя утаил, объяснив, что нашёл его мёртвым. Горацио покачал головой:
   - Да, брат мой, натерпелся ты во славу Господа. Они и мне серьёзно навредили.
   - Как именно, преподобный?
   - Три Ордена полегли от их кровавых рук! - выпалил Горацио. - И ещё несметное число братьев. Но ты не должен корить себя, Исайя. Твои люди выполнили долг, выманили армии язычников с баз, позволив мне и брату Геннедиусу уничтожить врага на марше. Каждый, кто сражался рядом с тобой - уже мученик.
   - То есть нас отправили на верную смерть? - впервые солдат в душе Исайи взял верх над христовым рыцарем. - Вы знали, что нас уничтожат?
   - Папа предполагал это, брат, - ответил преподобный. - Но ты ведь жив, значит Господу это было угодно. Ты, кажется, спрашивал, почему я в Париже? Изволь узнать. Паладин Геннедиус со многими братьями идёт на Брюссель, где засели в страхе властители Коалиции. Инквизитор Барнабас сейчас завоёвывает Германию и готовится к вторжению в Австрию. Меня оставили налаживать жизнь на занятых территориях.
   - Как именно, Горацио? - Исайя неожиданно для себя начал фамильярничать со священником. - Пока я шёл сюда, видел множество сожжённых деревень и ферм, а в Париже пахнет мусором и нечистотами...
   - Этот город сам по себе мусор пред лицом Создателя, - сказал преподобный. - В нём всегда воняло похотью и...
   - Скоро же начнутся эпидемии, - перебил Исайя. - На улицах грязь. А эти трупы вдоль Сены! Когда они начнут разлагаться, центр города будет пахнуть хуже отхожего места.
   - Они должны остаться, чтобы служить напоминанием о грехе. Или ты против, Исайя? Неужели ты думаешь, что есть вещи важнее молитвы, любви к Господу? Можно, конечно начать наводить чистоту, но разве не важнее сначала навести порядок в мыслях. Молитвы защитят от болезней, рождаемых пороками.
   - Горацио, именем Христа вас прошу, - взмолился Исайя, которому за осень и зиму хватило смертей. - Уберите хотя бы трупы и прекратите эти глупые казни.
   - Казнями занимается Конгрегация Инквизиции, я не властен над ней, - сказал преподобный. - И вообще, мы не можем прекратить наказывать грешников и иноверцев. А уж Франция - это издревле католическая земля, так что отход от церковных законов здесь карается исключительно смертью. Только кровью можно очиститься, как тогда на Мичманском...
   Горацио понял, что сболтнул лишнего.
   - Что вы сказали? - поинтересовался Исайя, и преподобный объяснил:
   - Мы захватили нескольких язычников, пытались наставить их на путь истинный. Они проявили упорство, так что Инквизиторам пришлось отправить заблудшие души на встречу с Создателем.
   - Разве нападение на архипелаг произошло не просто так? - изумился Паладин. - Вы что же, Горацио, похитили людей и потом... казнили... Боже, да если Папа узнает, что война началась по вашей вине...
   - Папа знает, он мне приказал, - разрушил преподобный все иллюзии. - Понимаешь, Исайя, согрешить во имя Господа - высшая заслуга. Такому пути трудно следовать. Поэтому тебе и многим другим не стали раскрывать всей правды. Исайя закрыл лицо руками. Папа спровоцировал войну, приказав убить простых рыбаков. Они были язычниками, но всё же это неправильно. Убийство. Паладин тоже проливает кровь, однако он истязает свою плоть постом, чтобы вымолить прощение. Он делает то, что приказывает церковь. А здесь просто убийство во имя Церкви. Во славу Вселенской Церкви.
   - Боже, Горацио, когда же вы, подалтарные крысы стали относиться к Писанию, как к Конституции? - спросил Паладин. - Разве написанное позднее может изменить появившееся ранее? Для Десяти Заповедей не может быть поправок. Однако такие как вы нашли себе оправдание, внесли поправки в Библию. Что ж, ваша воля. Но знай, Горацио, убийство еретика или иноверца, даже грешника - всё равно один из десяти смертных грехов. Он не больше и не меньше. А вот оправдание своего прегрешение именем Господа - самый ужасный поступок для христианина.
   - Так считаешь ты, но не Папа, - холодно сказал Горацио. - Или ты думаешь, что наместник Бога на земле, последователь апостола Петра - грешник?
   - Не пытайся меня подловить, преподобный, - Исайя встал. - Мне неприятно находиться среди людей, гордо именующих себя "крестоносцами", а на деле наслаждающихся кровопролитием.
   - Неужто ты решил, - усмехнулся преподобный, - что воины короля Ричарда отличались большим благочестием. Я же сказал, мы не святые, а христовы грешники.
   - Надеюсь дома согласятся с такими взглядами, потому что я намерен рассказать о них католикам, - пообещал Исайя.
   - Делай, что считаешь нужным, Паладин. Ты получишь отличного коня и провизию на две недели. Езжай в Рим, объясни людям, что всем нам самое место в Чистилище. Может они послушают тебя, но в тот же день Ватикан потеряет силу и будет уничтожен. Язычники не сдерживают себя запретами, вот и бросят нашу веру в огонь, пока ты будешь объяснять им, что убивать, видите ли, нельзя в принципе. Наивный глупец! Скорее всего, тебя растерзают на площади Петра.
   - Кто сам без греха, пусть первым бросит в меня камень, - услышал Паладин слова преподобного, но проигнорировал высокомерное сравнение с Христом и покинул шатёр.
   Пока готовили лошадь, Исайя бродил по лагерю. Господствовавший над всем собор был, похоже, единственным закрытым в Париже. Двери выбиты, одна до сих пор весела на петлях, а на витраже отчётливо виднелись отверстия от пуль. Паладина влекла эта старая святыня, превратившаяся при Коалиции в туристическую достопримечательность.
   Он подошёл к ступеням, вдохнул глубоко воздух, который должен был пахнуть чистотой, но почуял нечто тяжёлое. Вообще, Паладины были всегда мастерами ощущать бестелесное. Вот и Исайя точно знал: внутри какой-то мрак. Справа от входа стена была побита и окровавлена, недалеко от неё валялись в беспорядке стреляные гильзы. "Богохульство! Превратить стену собора в расстрельное место!" Наклонился, чтобы рассмотреть поближе, поднял одну из гильз и нашёл на ней маркировку оружейного завода в Палермо.
   - Эй, Гвардеец, кого убили у этой стены? - спросил Паладин проходившего мимо бойца.
   - Каких-то неверующих, - ответил Швейцарец. - Они приняли католичество, но преподобный Горацио сказал, что не всей душой, чем прогневали Господа. Мы и воздали им за ложь перед лицом Всевышнего.
   - А куда дели тела?
   - Этим отдали, похоронщикам. Да вы видели, Паладин, американцы в плащах, с саблями и револьверами. Странные они.
   Это уже становилось интересно. Исайя заглянул в собор, собирался спросить совета у святых, но передумал, ведь место осквернили. И Паладин решил поискать упомянутых "похоронщиков".
   Побродил по лагерю, раскинувшемуся на всю площадь, и в самом дальнем углу, где размещались одни склады, наткнулся на три грузовика с клетками. Только эти не были пусты. За прутьями находились люди в таком количестве, что распирали телами сталь. Не меньше двадцати в каждой машине, молодые девушки и парни, даже дети. В сторонке стояли "ковбои" или "похоронщики", которых Исайя встретил у Горацио. Разговаривали эти загадочные субъекты на английском и весьма необычно:
   - Что говорит католик с именем Горацио? Согласен он на предложение Драконов? - спросил один, а другой ответил:
   - Он намекнул мне: новые угодья стоят много. Отдаст нам юг от города, но лишь когда мы плату предоставим.
   - И хочет сей презренный? - спросил третий и ответил вновь второй:
   - Желает пищу. Разделанную, как умеем мы - Драконы. Их предводитель - Папа - не хочет руки белые пятнать невинной кровью.
   - Но мы уже договорились! - вспыли первый. - Они получат пять процентов от добычи! Разве мало?
   - Не для Горацио, мой друг Дракон. И этот преподобный желает жизни вечной. Не нам его винить.
   - И сколько просит этот червь, ползущий по кресту его распятого пророка? - вопросил первый из назвавшихся Драконом.
   - Десятую лишь часть, - ответил второй. - И, получив угодья, мы живо это обеспечим, и сами будем сыты. Соглашайтесь.
   - Так будь по твоему, брат Дракон, - кивнули первый и третий. - Ему мы десятину от добычи, он нам юг на разграбленье.
   Закончив беседу, Драконы сели в грузовики и отчалили. Исайя успел спрятаться за ящиками.
   Становилось всё интересней. Американцы, охотящиеся на людей, которых покрывает преподобный Горацио по приказу Папы. Голова шла кругом. Во Вселенскую Церковь явно пробрался поганый червь, и Паладин намеревался задавить его, пока не поздно.
   Он побежал к конюшням, и, к великой радости, скакуна подготовили. Рабы наводили порядок: подтягивали сбрую, поправляли сумки. Исайя с ходу вскочил в седло и наклонился к забитому парижанину:
   - Эй, друг, видел грузовики, которые выехали из лагеря?
   Француз вздрогнул и с подозрением взглянул на католика - ждал подвоха.
   - Я не шучу, - сказал Паладин. - В моём войске происходят непотребства, с которым нужно покончить. Скажи, куда направились машины с клетками?
   Парижанин прошептал:
   - Они проезжают через весь город и дальше идут до винодельни в сорока километрах. Там у них база. Не говорите, что я рассказал вам, иначе сам окажусь в клетке.
   - Не волнуйся, друг, скоро истинно католическая вера даст тебе свободу, - сказав так, Исайя пришпорил коня.
   Немного разбираясь в схеме дорог Парижа, Паладин был уверен, что машины не поедут по прямой - слишком много узких улиц, и к ним прибавились завалы и битое стекло, грозящее спущенными шинами. Исайя такие проблемы не волновали, и он нёсся напрямик через проулки между домами, прямо по крышам машин, рассчитывая перехватить конвой.
   Получилось удачно. Едва выбравшись за городскую черту, воин увидел выворачивающие из-за поворота грузовики с клетками, и устремился следом на почтительном расстоянии. Благо наступал вечер, и на пустой дороге габаритные огни были видны далеко. Через какое-то довольно продолжительное время машины свернули к тёмному промышленному зданию за кирпичным забором и скрылись в воротах.
   Исайя спешился, привязал коня к одинокому деревцу подальше от дороги и стал пробираться к базе таинственных Драконов. Его белая одежда превосходно сливалась со снегом. Единственным оружием оставался обоюдоострый кинжал, превосходный в рукопашных схватках.
   У самого забора Паладин замер, прислушался к ощущениям. Безысходность, страх, боязнь неминуемой смерти - этими чувствами несло от завода, как тухлой рыбой от портового склада. Исайя решил не церемониться с Драконами. Он разбежался и ловко перемахнул через трёхметровую стену с колючей проволокой, при этом не поранился, лишь малость порвал одеяние. Буквально в шаге стоял "ковбой" с винтовкой. Исайя рванулся к нему и нанёс удар в сердце - точно так же он свалил оленя.
   Следующая жертва нашлась у машин с уже пустыми клетками. Этот приятель уж точно напоминал героя вестерна: плащ до земли, за спиной Винчестер, присутствовала и шляпа с лихо загнутыми краями. Паладин подкрался к часовому со спины и вонзил кинжал в основание черепа, прямо под шляпу, потом запихнул труп под машину.
   И сразу из заводского корпуса вышли двое. Они сразу заметили Исайю - белую тень на фоне серой кабины грузовика. Оба потянулись за револьверами. Пришлось использовать тайные техники. Так, Паладин вскочил на капот грузовика, оттолкнулся хорошенько и, пролетев пятнадцать метров, приземлился на врага, с ходу вогнав клинок за ключицу. Пройдя через мягкие ткани, кинжал поразил сердце. Но второй боец не менее впечатляюще отскочил в сторону, совершив шикарное сальто. Исайя подпрыгнул и перехватил врага в воздухе, свалил на землю и добил несколькими ударами в шею и грудь.
   Пока стало тихо. Решив не соваться пока внутрь, Паладин двинулся вдоль стены завода, пока не наткнулся на окошко цокольного этажа. В полуподвале горел неверный свет керосиновых ламп, возвышался грубо сколоченный стол. Можно было рассмотреть две общие камеры, в которые переделали ниши для винных бочек, и стенд с множеством ножей, пил и крючков. В уголке бурлил котёл. "Прямо домик ведьмы из детских сказок. Тех, что мать читала втайне от отца", - подметил Исайя.
   Ему стало не до сравнений, когда двери помещения распахнулись, и троица Драконов загнала внутрь привезённую толпу. В поле видимости показался повар в белой одежде и колпаке. До этого он сидел на стуле прямо под окном, и Паладин его не заметил.
   - Желаем пир сегодня! - известили повара Драконы. - Сготовь нам мальчика, что с мясом нежным, хрупкими костями. Его!
   Твари указали на светловолосого мальчишку, жавшегося к ногам рыжеволосой женщины.
   - Мало вам моего мужа, ублюдки! - вскричала мать. - Я не отдам своего ребёнка!
   - Её нам тоже приготовь, - сказали Драконы, хищно облизнувшись. - Не изверги, что б разделять семью.
   - Сделаем, - сухо сказал повар.
   Драконы помогли загнать "добычу" в камеры и привязать мальчика с матерью к разделочному столу, после удалились.
   - Надеюсь, угощенье будет вкусным, - сказал в дверях тот, что, судя по разговорам в лагере, договаривался с Горацио.
   - Будет исполнено, Дракон, - пообещал повар.
   Оставшись наедине с... ингредиентами своего кулинарного искусства, он просто ожил.
   - Знаете, готовить людей для Драконов - величайшее из искусств. Это тебе не корову забить и порубить тушу топором. Тут нужно аккуратно резать по суставу, чтобы жертва оставалась живой. Сейчас, мальчик, ты сам увидишь. Даже больно не будет в начале.
   Исайя осторожно приоткрыл окно цоколя, снял серебряные наколенники и спрыгнул в подвал. Скользнул по адской кухне, точно кошка.
   - Приставляешь нож сюда, надавливаешь...
   Паладин кинулся на повара со спины, сажал ему рот рукой и раз двадцать ударил в область позвоночника. В сердце специально не целился - грех давать такой твари лёгкую и быструю смерть. Когда повар задёргался в конвульсиях, Исайя отпустил его и поспешил развязать мать с сыном и выпустить из камер всех остальных.
   - Я на вашей стороне, - поспешил уверить Паладин французов, боявшихся даже одного католика. - На дворе сейчас чисто. Выбирайтесь через окно, потом пройдёте в ворота и бегите.
   - Куда? - спросил мужчина военного вида с перебинтованной рукой. - Южнее Парижа всё разгромлено, на севере идут бои. Некуда бежать!
   А вопрос был хорош. Куда, действительно деваться, когда во все стороны простираются владения Ватикана. И тут Паладина осенило.
   - Идите всё же на юг. Лучше всего по лесам и просёлочным дорогам, подальше от городов. Католики не смогли захватить город По, и там сейчас, должно быть, оборону заняли испанцы.
   - Откуда тебе знать? - спросил ещё кто-то. - В лагере говорили, что Паладин Исайя разбил Тихоокеанский полк и осадил Мадрид.
   - Наглая ложь, - спокойно сказал Паладин.
   - Откуда тебе знать?!
   - Паладин Исайя - это я. Меня разбили силы Коалиции.
   Все сначала замолчали, а потом тихо пошли к окну и стали выбираться во двор. Рыжая женщина передала ребёнка в руки мужчины с перевязанной рукой и повернулась к Паладину.
   - Не знаю, зачем вы это сделали, - сказал женщина. - Просто хочу сказать спасибо за себя и сына, хоть и всей душой желаю погибели ватиканской своре.
   - Это был мой долг христианина, - произнёс Исайя.
   - Меня зовут Зое Клодель, - представилась женщина.
   - Насколько я понимаю, в переводе ваше имя означает "жизнь", - сказал Паладин. - Так живите, Зое, и, может, однажды вы поймёте, что мы хотели добра. А для меня настало время искупления.
   Подождав достаточно, чтобы пленные успели спастись, Исайя вышел из кухни, совмещённой с тюрьмой, и двинулся через завод, точно жестокая буря. Он перебил всех вендигийцев, которых встретил в коридорах. Драконы тоже не ушли от расплаты. А в общей сложности клинок вырвал из тел несчастные душонки двадцати семи "ковбоев". Хороший счёт.
   После бойни Паладин, с головы до ног в крови, сидел у входа на завод. Когда ворота вынес "Сарацин", Исайя оставался спокоен. Отряд Гвардейцев повалил его, скрутил руки за спиной, щёлкнули наручники. Потом в лицо врезался кованый сапог, выбивший пару зубов.
   - Какой же ты непробиваемый кретин, Исайя! - обозлено прокричал преподобный Горацио - владелец зубодробительной обуви. - Тебя будут судить в Петронии как еретика и сожгут на костре, сам Папа приговорит твою душу к вечному заточению в Чистилище! Сам Дьявол будет грызть тебя, проклятый предатель!
  
   25 февраля 2042 года. Бастонь, Бельгия.
   Тейлор стоял на броне танка "Челленджер-2" и вещал, обращаясь к горожанам, потоком валившим на север:
   - Храбрые граждане Коалиции, остановитесь! Вы бежите, когда враг идёт по пятам, сжигает наши дома и покушается на свободу! Неужто вы попытаетесь скрыться где-то ещё, отдав Бастонь на разграбление?
   Об орудийную башню разбилась пустая бутылка, со звоном отлетел камень.
   - Пусть армия спасает нам! - закричали из толпы. - Да, за это вам и платят! Это ваша работа проливать кровь!
   - Но война касается всех! - ещё громче молвил генерал. - Когда псы Папы ворвутся к вам, бесполезно будет доказывать, что вы не воевали. В их глазах мы все до единого грешники! Возьмите оружие и сражайтесь, если не желаете окончить жизнь на костре!
   Люди продолжали обтекать танк и тяжёлые грузовики, джипы были перевёрнуты. А на юге, подгоняя толпу, трещала перестрелка.
   - Трусы! Трусы! - срывался на визг Тейлор. - Так это ваш выбор? Тогда бегите, прячьтесь, забивайтесь в норы, из которых вас рано или поздно выкурят! Армия останется и защитит ваши шмотки в квартирах! Солдаты, приготовиться к выдвижению на позиции! Победа или смерть!
   - Победа или смерть! - подхватили французские, германские и бельгийские солдаты в порванной форме и с одной запасной обоймой в разгрузке.
   - Постойте, пожалуйста, - проталкиваясь через людей, к машинам пробилась хрупкая студентка Сюзанна.
   Пожилой майор с рукой на перевязи помог ей взобраться в грузовик рядом с танком.
   - Генерал Тейлор, я готова защитить мой город! - с энтузиазмом выпалила Сюзанна.
   - Приятно видеть, мадемуазель, что в наше время ещё остались девушки с сердцами львов! - последнюю часть фразы командующий произнёс необычайно громко. - Майор, выдайте нашему добровольцу оружие и патроны.
   Раненый офицер вытащил из кучи всевозможных стволов помповое ружьё и три коробки патронов. Студентка зарядила дробовик, а весь оставшийся боезапас распихала по карманам куртки. Мужчинам в толпе стало неудобно за своё поведение, и сначала одиночки, потом целые группы стали подтягиваться к машинам. Львиную долю составляли студенты университета Лантена.
   - С такими храбрецами я дойду до стен Рима! - воодушевляюще заорал генерал. - Вперёд же, братья и сёстры, сметём католиков!
   В толпе разорвался шальной снаряд, разметав куски тел и хлестнув стороны осколками. Началась давка, погубившая ещё больше людей. Даже восьмитонник не мог справиться с таким напором и перевернулся, солдаты и ополченцы едва успели перескочить на "Челленджер".
   - Начать движение, - приказал Тейлор.
   К тому времени, перестрелка на окраинах стихла. Небольшой отряд из танка, бронемашины V-100 со спаренным пулемётом в башне, легковушки маскировочного цвета и грузовика двигался по опустевшей улице. От взрыва в асфальте образовалась обугленная воронка пятнадцати метров в диаметре. Английский "Челленджер" перевалил через неё, с чавкающим звуком раздавливая окровавленные останки. В конце улицы клубился густой дым, и наводчики танка приникли к приборам, чтобы вовремя увидеть опасность.
   - Матильда-18, приём, - надрывался радист в кузове тяжеловоза марки "Рено". - Матильда-21, приём. Матильда-30, выходите на связь. Генерал, они молчат!
   Кто-то из новобранцев крикнул:
   - Танки!
   И сразу бронебойный снаряд срикошетил от заострённого носа "Челленджера", заставив всех попрыгать на землю и укрыться за бронёй. Следующий снаряд угодил точно в кабину грузовика, разорвав её на части. Из дыма выступили сразу пять машин, и это были не танки, а самоходки "Страйкер" с крупнокалиберными орудиями. "Челленджер" повернул башню, но сразу новый снаряд пробил ему корпус и взорвался внутри.
   Пехота разбежалась от поверженного стального гиганта и стала палить из винтовок и ружей. "Страйкеры" дружно выстрелили фугасными, оглушительно разорвавшимися и разбросавшими бессчетное число осколков. Камуфлированная легковушка превратилась в решето, "сотка" встала поперёк улицы, загораживая пехоту, и сразу была уничтожена.
   Из-за самоходок выскочили "гварды". В зеркальных забралах шлемов отразилось пламя пожаров и лужи крови на асфальте.
   - Вставайте, к бою! - всё приказывал Тейлор, но его воинство не могло подчиниться.
   Убитая осколком в голову лежала на тротуаре глупая и красивая Сюзанна, как и храбрецы, последовавшие её примеру. С командующим оставалось двое - раненый майор и простой рядовой бельгийской армии.
   - Что нам делать, генерал? Куда бежать? - в исступлении повторял бельгиец, пока подходили, добивая немногих раненых, Гвардейцы.
   - Бежать, - решился Тейлор.
   Через улицу прятались в подворотне Генриетта и Брюно. Поток людей миновал это место, оставив за собой перевёрнутые машины и растоптанных горожан.
   - Ты уверен, что машина на месте? - спросила девушка.
   - До неё не могли добраться, - уверил Брюно. - Очень укромная парковка.
   Они перебежали улицу и вошли в створки без ворот в побитой каменной стене, немного продвинулись вглубь двора и натолкнулись на "Лексус".
   - Мой родимый, - с любовью обратился к машине новоиспечённый вдовец.
   - Эй, у этих двоих есть машина! - раздалось за спиной.
   Стуча ботинками по камням, подбежали довольно крепкие ребята, один в военной форме, у второго имелся здоровенный мясницкий тесак.
   - Отдай ключи, живо! - потребовали ребята.
   Генриетта сжимала в левой руке ножны с мечом Джона Картера и сама не заметила, как пустила в ход архаичное оружие. Сине-зелёным светом блеснуло во тьме лезвие - голова разбойника с тесаком слетела с плеч. Товарищи убитого пустились прочь, вопя:
   - Сумасшедшая! - их крики скрылись за поворотом.
   - Брюно, в машину, - не своим голосом сказала Генриетта.
   "Лексус" вырулил с парковки, и сразу в него буквально врезались три человека - Тейлор и его спутники.
   - Именем Коалиции, откройте! - приказал генерал.
   Взвизгнула пуля, и майора с расколотым затылком бросило на серебристый борт. Брюно нажал кнопку разблокировки. Командующий заскочил на заднее сиденье, за ним влез солдат.
   - Слава Богу, спасены, - сказал бельгиец и мгновенно поник - снайпер попал ему в висок через стекло.
   Брюно вдавил педаль газа в пол - машина сорвалась с места и скрылась в хитросплетении улиц. Парень знал: нужно ехать поперёк основного маршрута эвакуации, чтобы не угодить в пробку, автоматически превращавшуюся в братскую могилу.
   Над крышами проходили истребители и вертолёты, явно американские, в отдалении рвались бомбы, что-то рушилось. Часто Брюно объезжал горящие машины.
   - Куда вы едете? - откинув с себя труп солдата, спросил Тейлор.
   - Нужно забрать отца, он до сих пор в университете, - ответила Генриетта.
   Брюно Бюсьер посмотрел на подругу с сочувствием, ибо его отец давно уехал в Норвегию.
   - Нельзя, - запротестовал генерал. - Надо срочно попасть в Брюссель, поднять на борьбу народ. Католики почти сломлены.
   - Сначала в университет, - настояла на своём Генриетта.
   Почти на окраине на перекрёсток выкатился танк с крестом на башне. Брюно дал задний ход, так что фугас пролетел мимо и разорвался от столкновения со стеной дома. Машина с визгом шин повернула на девяноста градусов и рванула на параллельную улочку. Сзади снова рванул взрыв такой мощи, что разбило фары. Дальше Бастонь пока была свободной. "Лексус" миновал покинутые кварталы, выехал из города и после гонки по пустой дороге добрался до университетских ворот.
   В общежитии и учебном корпусе было темно, только на верхнем этаже административного здания светилось окно профессора. Все трое выбрались из машины. Генриетта оставила в салоне ножны и бежала с мечом, разгоравшимся ярче с каждым мгновением. Тейлор на ходу перезаряжал пистолет.
   Вот и верхний этаж, знакомая дверь кабинета заперта. Девушка забарабанила в неё кулаками:
   - Открой, отец!
   Замок щёлкнул, и Генриетта ворвалась в комнату фурией.
   - Нельзя ли спокойней, дочка, - попросил Флавьен.
   Профессор Лантена спокойно паковал в чемодан жёсткие диски, рядом на столешнице угрожающе поблескивал воронёный револьвер. Перед дверью уже стояли сумки с какими-то бумагами.
   - Данные надо сохранить, - объяснил профессор причину задержки. - Очень многое мы собрали за два года, это не должно погибнуть. В этой войне ложь не восторжествует.
   - Отец, католики в городе, - сказала Генриетта. - Бастонь горит, а это оборванное чучело - наш главнокомандующий.
   - Генерал Тейлор? - удивился Флавьен. - Приятно познакомиться с вами. Можете помочь сложить вещи?
   Тейлор стал тоже трамбовать в чемоданы носители информации, к нему присоединился Брюно, затем и Генриетта, чертыхнувшись, начала помогать.
   Вскоре на улице раздался рокот моторов, сменившийся звоном выбитого стекла и одиночными выстрелами. С первого этажа, где кроме прочего разместилась библиотека, долетели голоса:
   - Смотрите, Инквизитор, книги по генетике!
   - Сжечь богомерзкие труды! - разлетелся громогласный крик. - Все полки предать огню! Не дано человеку знать то, что Бог укрывает!
   - Моя библиотека, - глаза профессора сверкнули гневом. - Я не позволю им уничтожить коллекцию, создававшуюся всю мою жизнь.
   Подхватив револьвер, Флавьен отправился к лестнице, следом увязался Тейлор, и напрасно Брюно и Генриетта тянули их к чёрному ходу, у которого был спрятан "Лексус". Пришлось присоединиться, ведь девушка не желала бросать отца, а Брюно не мог оставить возлюбленную.
   Католики хозяйничали в холле. В небольшом пока, но разгоравшемся костре стопкой лежали старые книги в красивых переплётах. Спускавшихся по лестнице заметил Гвардеец, сразу получивший в забрало две пули - мощную револьверную и девятимиллиметровую. На шум из библиотеки выскочил КЛА-шник в чёрной форме и маски, он сразу был сражён - пуля "Магнума" размозжила ему череп.
   Профессор перепрыгнул через оставшиеся ступеньки и навёл оружие на людей в библиотеке - "инка" и трёх "гвардов" - рывшихся на полках.
   - Прекратите варварство! - приказал Лантена.
   Инквизитор взглянул на тщедушное телосложение учёного, трясущиеся руки, и, скривившись в ухмылке, стал снимать с плеча винтовку.
   - Я сказал стоять! - повторил Флавьен предупреждение.
   Прогремел выстрел Тейлора, но неудачный - пуля лишь выбила искры из наплечника католика. Тогда профессор опорожнил весь барабан. Вот только целился он в прекрасно защищённую грудь "инка". Ответный огонь был, к несчастью, убийственно точен.
   Флавьена отбросило к стене, грудь была разворочена. Тело стало сползать на пол, оставляя красный след на декоративных пластинах.
   - Отец! - Генриетта хотела добежать до профессора, но дорогу ей преградил "гвард".
   Чисто механически, как и на парковке, девушка подняла клинок и со звоном бьющегося стекла вонзила католику в забрало. Правда, не смогла вовремя вытащить оружие из головы трупа и получила в грудь от другого Гвардейца. Воздух вышибло из лёгких, в глазах потемнело, подкосились ноги. Тейлора и Брюно тоже повалили сильными ударами и методично избивали.
   - Так-так, - прохаживался над ними Инквизитор. - Покушение на церковного судью. Как, по-вашему, это карается? Смертью! Мы вас немедленно вздёрнем над дверями этого храма запретных истин, а старика отдадим... собакам.
   - Кефалос, вы нарушаете условия! - сказал статный американец без маски, стоявший в дверях. - Мы договорились, никаких судов на месте, хоть вы и старший Инквизитор Центрального направления. Если желаете кого-то осудить, сообщаете нам.
   - Простите, лейтенант Парнел, меня просто вывела из себя дерзость язычников, - склонился Кефалос. - Вы правы, этих заблудших овец следует отдать Конгрегации в Петронии. Пусть каждый католик увидит смерть врагов Господа.
   Пленников заковали в наручники и повели к очень длинному микроавтобусу с зарешеченными окнами, стоявшему за "Сарацином" и грузовиком ватиканцев. Задние двери распахнули. Внутри уже лежали на гладком блестящем полу несколько человек, преимущественно в военной и полицейской форме, но был также пожилой мужчина в костюме и даже протестантский священник. К ним в компанию забросили троих новых "постояльцев", и машина немедленно сорвалась с места, что было крайне необычно для таких внушительных габаритов.
   А лейтенанта Парнела очень заинтересовал меч торчащий в трупе Гвардейца. Американец упёрся ногой в мёртвое тело и с неприятным хрустом извлёк оружие из плоти.
   - Не может того быть! - воскликнул Парнел. - Я узнаю этот меч. Он принадлежал одному странному человеку с Фронтира.
   - Простите, - не понял Кефалос.
   - Не важно, - отмахнулся Парнел. - Когда закончим здесь, я просто сразу отправлюсь в Петронию, чтобы поболтать с этими ребятами. Пока запомните, Кефалос, книги не сжигать, компьютеры не трогать. Как бы мы не относились к светским знаниям, они могут оказаться очень полезными. Осмотрите помещения, установите радиоузел. Скоро должны начать подтягиваться машины. Мы отвечаем за организацию базы, с которой начнётся наступление на Брюссель.
   Со всем удалось управиться в три дня. Общежитие переоборудовали под казармы, снеся часть стен между комнатами. Аудитории превратили в простые складские помещения, а здание администрации отдали по штаб. После подачи сигнала, что всё готово, в университет действительно потянулась вереница машин снабжения и молодое пополнение из Италии и Швейцарии, обряжено в форму американского образца, но с простыми красными латинскими, а не белыми "треххвостыми" крестами на рукавах. У этих молодых ребят в разгрузке, вместо дополнительной обоймы или сухого пайка, лежала Библия в мягком переплёте, в глазах святилась уверенность в правоте дела.
   Парнел сделал из увиденного собственные выводы: потерь на фронтах много. Сильно ударила по католической армии потеря Южной группы войск и долгая осада Ла-Рошели. Но результат всё же был достигнут: Коалиция доживала последние дни и очень скоро - в этом не сомневались ни в Брюсселе, ни в Вене, ни даже в далёком Стокгольме - вынуждена была бы пойти на переговоры и сделать католичество единственной религией. Это превратилось в неизбежность.
   Не видя смысла в дальнейшем сидении за университетскими стенами, Парнел улетел на вертолёте в Петронию - бывший пограничный город, превратившийся в инквизиторскую столицу.
   За это время микроавтобус с заключёнными добрался до места. Ехали долго, останавливаясь на базах снабжения, где людей кормили, водили в туалет и освобождали ненадолго от наручников. Священник каждой такой базы читал проповедь, убеждая пленных принять католичество для спасения тела и души. Пожилого мужчину в костюме, попытавшегося вступить в дебаты, сразу застрелили.
   Петронию пленные раньше услышали, чем увидели. Там звонили церковные колокола, славившиеся на всю северную Италию. Из-за поворота показался сам город, едва различимый сквозь решётку. Деревянные дома с обложенными камнем первыми этажами, черепичные крыши, над трубами из красного кирпича дымок. Рядом крутились флюгера, сделанные в виде птиц, парящих ангелов или самолётиков. Над магазинами вместо кричащих вывесок с рекламой висели простые деревянные овальчики с надписью вроде: "Пекарня", "Кондитерская" или "Мясник". Поток прохожих было трудно назвать плотным, машин же не было вовсе, как и светофоров. Микроавтобус оглушительно гремел по мощеным улицам, распугивая честных горожан своим грозным видом.
   За площадью с церковью водитель повернул к зданию, над которым точно сгустились все тучи мира. Такой в своё время в дешёвых американских боевиках изображали "страшную тюрьму" где-нибудь в Восточной Европе или Северной Корее. Несколько серых бетонных корпусов были обнесены мрачной стеной с протянутой поверху колючей проволокой. Вышек не наблюдалось, да и к чему они на своей территории? В тюремный двор вели внушительные полукруглые ворота с заклёпками и единственной калиткой.
   При появлении машины могучие створки открылись вовнутрь, давая автобусу вкатиться в охраняемую зону. Пленных вытащили и отвели в само здание, где побросали в общие камеры с узким окошком под потолком. "У меня это стало превращаться в привычку", - с грустной иронией подумала Генриетта, осматривая узилище.
   Кроме неё, притихшего Брюно и зло как сам чёрт Тейлора, в эту камеру попало ещё четверо из микроавтобуса. Под окном, мечтательно глядя на рассечённый тенями от решёток прямоугольник света, сидел мужчина в грязных белых одеждах. В нём без труда узнавался Паладин.
   - Не бойтесь, я тоже пленный, - отгадав мысли соседей по камере, сказал католик. - Бывший Паладин Исайя, будем знакомы.
   Воин оказался серьёзно побит - всё лиц в синяках.
   - Как же это тебя угораздило, а?! - в вопрос Тейлор постарался влить максимум презрения.
   - Со всеми может случиться, командующий Тейлор, - разбитые губы Исайи расползлись в улыбке. - Я узнал вас, у меня вообще хорошая память на лица. Удивительное дело, не правда ли, генерал? На Хонсю вы были героем и диктовали условия, на архипелаге я стал истинным "воином веры", участвуя в разгроме ваших войск. Теперь мы оба в выгребной яме.
   Исайя объяснил, как именно он вызвал ненависть своих командиров. Тейлор рассказал о сдаче Бастони, опуская, конечно, некоторые подробности, вроде попытки пойти в контратаку силами плохо вооружённых студентов.
   - Где же мы ошиблись, генерал? - со вздохом спросил Исайя. - Сотню лет в Европе не было таких крупных междоусобиц, и даже после вторжения мусульман, когда лживая политкорректность вашего светского мира сломалась на время, мы не вцепились друг другу в глотки. Что же изменилось с тех пор? Так много ненависти появилось в людях, особенно этим недугом страдают мои браться. Прости Господь этих несчастных католиков!
   - Вас это до сих пор удивляет? - спросил Брюно. - Исайя, прекратите быть лошадью с шорами, станьте здравомыслящим человеком. Вы ищите причины в сути взглядов, но вина за кровопролитие лежит в нашей человеческой природе. Вот вы, католики, живёте по библейским законам, участвуете в церемониях, крестите детей, молитесь перед сном и поститесь, дабы, как сами говорите, "отчиститься от скверны". И вам известно, что это единственно правильная жизнь и только ваш бог реален. И что тогда сделать с народом, который верит в других божеств или в силу науки, ни малейшего понятия не имеет о молитве "Отче наш"? Конечно, попытаться спасти от заблуждений - обратить на единственно верный путь, ведущий к свету. Только такая неприятность: народ-то этот сам считает свою веру истинной, а вас принимает за овец заблудших. Переубедить-то никак не удаётся - хоть убейся. Логикой не докажешь, ведь как оппонент не может предъявить своего бога, так и вы не в состоянии доказать воскрешение Христа.
   - Но как же Десять Заповедей? - спросил Исайя. - Ты же не будешь спорить, что именно Бог Израиля даровал их миру.
   - Почему же, я буду спорить, - сказал Брюно. - Человечество существовало и до иудеев. Считаешь, всё это время люди убивали друг друга и вообще занимались непотребством? А когда появились скрижали, они сказали: "Блин! Чего мы натворили!" Как-то я сомневаюсь в этом. В те далёкие времена евреи были просто народом на стадии формирования государства, и Заповеди создали как своего рода Конституцию объединённых общин.
   - То есть по твоему мнению эта человеческая мудрость? - судя по выражению лица Паладина, он мог убить Брюно, имей такую возможность.
   - Самые обычные общечеловеческие нормы поведения по отношению к ближним своим и вере, - сказал Бюсьер. - Будь верен религии породившего тебя народа, не меняй веру, не вступай в связь с замужней женщиной - это же есть в любом обществе. В своих отчаянных попытках навязать христианство другим, вы заставляете иноверцев отступаться от богов отцов и матерей, вынуждаете целые народы нарушать их Первую Заповедь. Об этом я и говорю, Паладин, если люди не желают твоей религии? Что делать тогда? Я вижу, как пылают ненавистью твои глаза! Ты согласен с теми, кого считаешь отступниками. Рушь храмы врага, изгоняй непокорных, жги священные рощи - только так человек доказывает правоту своей самой доброй на свете веры. Вся эта мерзость естественна для человека, как испражнения - некрасиво, но имеется.
   - Нет, - покачал головой Исайя. - Божественная любовь дарует добро. Можешь сколько угодно доказывать злобность нашего общего Бога, я не поверю. Лучше замолчи.
   - Ты не понял моих слов, - смирился Брюно. - Я вообще не говорил тебе о боге. Просто Библия за многие века завралась, а что-либо менять священники не готовы. Пора уже отдать Ветхий Завет иудеям, а себе оставить заповеди Христа, если уж не могут жить без религии.
   - Нельзя изменять божественные послания! - окончательно вспылил Исайя.
   - Да успокойтесь вы, философы чёртовы! - вмешалась Генриетта. - Лично мне плевать, кто из вас двоих прав. Истина одна: мы в каменном мешке, где нам грозит нечто неприятное. Хватит собачиться в такой ситуации.
   Бесполезный спор окончился, и Паладин остался на почётном месте под окном, а Брюно расположился подальше от него.
   В каменном мешке было не столько холодно, сколько скучно. Серые стены из крупных блоков, миска жидкой овсяной похлёбки с ниточкой растаявшего масла, просунутая под решётку. Три "прогулки" в туалет - мужчины и женщины отдельно, тюремщики всё не были дикарями. Это, да ещё пятно света, ползущее по засаленному полу - вот скудный список развлечений первого дня в темницах Конгрегации.
   Глубоко в ночи Генриетта проснулась с криком и слезами от того, что больше не могла отгонять боль потери. Её отец мёртв. Погиб, как и те ребята, кого они поминали после возвращения из Америки. И ещё она сама стала убийцей. Первую жертву клинка было где-то даже жалко, ведь то был просто перепуганный до полусмерти человек, желавший спастись любой ценой. Зато от гибели "гварда" девушка испытывала садистское удовлетворение. Он был из племени, убившим Флавьена Лантена. Оставалось добраться до главного виновника - Кефалоса. Но это пока представлялось маловероятным.
   Заскрежетал засов, и молодой тюремщик, возможно, певчий хора при местном соборе, если судить по звонкому голосу, сказал:
   - Вставай и пойдём.
   Девушка согласно кивнула и поднялась на ноги, чем потревожила Брюно.
   - Стойте, я не отпущу её!
   Охранник с многочисленным видом взялся за алюминиевую дубинку.
   - Всё нормально, я иду, - примирительно сказала Генриетта.
   Её провели на другую сторону здания в подвал. Обшитый звукоизоляцией коридор без окон заканчивался единственной дверью, рядом с которой на табуретке поместился мускулистый тюремщик. Он поспешил встать и потянул на себя дверь, оказавшуюся весьма тяжёлой даже для его габаритов.
   - Лейтенант Парнел ждёт тебя, - сказал звонкоголосый охранник и подтолкнул Генриетту к комнате.
   Она покорно вошла и оказалась в жутком помещении с кафельными стенами. Всюду висели жуткие орудия пыток, словно сошедшие со средневековых гравюр, в углу разместилась "железная дева" - ящик с шипами на внутренней поверхности. Не укладывались в жутковатую картину два офисных стула. На одном сидел Парнел, державший на коленях клинок покойного Картера.
   - Присаживайтесь, мисс Лантена, - сказал американец. - Не бойтесь этих предметов - они тут скорее для красоты и психологического эффекта. Инквизиция предпочитает использовать сейчас скополамин, пентотал или даже амитал натрия.
   - Сыворотка правды? - спросила Генриетта.
   - Она самая, - ответил Парнел. - Возни с ней в разы меньше и результат быстрее достигается. Но я пригласил вас не за этим.
   Парнел погладил мерцающее лезвие.
   - Откуда он у вас?
   - Подарили, - честно сказала Генриетта.
   - Кто?
   - Вы знаете, лейтенант. Не нужно играть со мной. Такое оружие было только у одного человека. Джона Картера с Фронтира.
   Лейтенант откинулся на спинку кресла и закатил глаза к кафельному потолку.
   - Он дал его вам, когда напал на объект в Норт-Каскейдс, - это был не вопрос, а утверждение. - Волки так облюбовали это место, что не можем их пока выгнать. Даже тело мистера Накпэны не достали. Этот Картер сгубил годы работы, мне же пришлось отвечать за оплошность. Вы ведь те самые шпионы, которые прятались у него дома в день обстрела. Я знал, что он кривит душой.
   - А от меня вы хотите?.. - спросила девушка.
   - Помните тех, кто сидел с вами в Норт-Каскейдс? - не став отвечать, поинтересовался Парнел. - Мы изловили всех, кроме вас, и теперь Лига сможет продолжить исследования. Сейчас и последний из выживших подопытных нашёлся. Кто бы мог подумать, что для поимки придётся поехать в Европу. Ладно, я счастлив. Завтра нас вдвоём доставят на аэродром, и мы полетим в Штаты.
   - Но мои друзья!
   - Их, скорее всего, ждёт смерть. Кефалос уж жаждет устроить настоящую казнь в Петронии. Однако, не беспокойтесь, университет вашего отца после войны продолжит работу.
   Парнел встал, подошёл к двери и постучал три раза. Железная плита отворилась, вошёл молодой тюремщик.
   - Отведи её обратно в камеру. Утром, когда придёт машина, разбудишь меня.
   Генриетту вернули в холодную сырость с засаленными полами. Решётка закрылась, со скрежетом задвинулся покрытый ржавчиной запор.
  
   2 апреля 2042 года. Петрония, Христова Лига.
   Вдоль насыпной дамбы, ведущей в город, крался небольшой отряд в восемь человек. Хлюпавшая грязь доходила почти до колен, колючие ветки кустарников стремились выткнуть глаза, но лучше так, чем семенить по асфальту на виду всех, проезжающих в Петронию и из неё.
   В центре дамбы через трубу протекала мелкая и очень студёная речка. Пришлось стиснуть зубы и пересечь её, благо форма была водонепроницаемой. На другой стороне отряд залёг. Самый грязный и небритый боец с маленькой веточкой, зацепившейся за свалявшиеся волосы, сказал другому:
   - Включай камеру, Шарль - шоу начинается.
   - Есть, сэр, - насмешливо отсалютовал Контини Клебурну и щёлкнул кнопкой на камере, примотанной теперь скотчем к плечу, чтобы давать "вид из глаз". - Провернём всё как в прошлый раз?
   - Да, только в этот раз смоемся окончательно, - сказал грязный Патрик. - Группа Каролинг-11 добралась до места, где была подобрана испанским корветом. Этот корабль будет останется пока в море на безопасном расстоянии. Сделаем дело и слиняем.
   - Это если Каролинг-4 захватили вертолётную площадку под Тулузой, - охладил пыл командира Льюис. - Иначе мы будем вплавь добираться.
   - С ней Терьер, всё получится, - уверил Патрик.
   Он сверился с часами и просигналил выдвижение. С другой стороны дороги показались ещё две группы, а ещё пять готовились войти в город с других направлений.
   Тихоокеанцы сбросили прямо на землю ранцы, открыли клапана. Внутри плотно лежали стеклянные бутылки с горючей жидкостью, в горлышко был вставлен сигнальный огонь.
   - Не разбились, - удовлетворённо сказал Клебурн. - Действуем как договорились: двое тащат ранцы, двое прикрывают, четверо бросают. Продвигаемся к площади, нанося максимальный ущерб. Лишних жертв среди гражданских по возможности избегаем.
   Группы подошли к первым домам Петронии. На дворе ближайшего в ранний утренний час отец сидел на скамейке и читал Библию собравшимся рядом детишкам. Самого маленького держала на руках мать. Льюис взял бутылку, дёрнул за верёвку под факелом, из которого сразу вырвалось ярко-красное знамя. Бросок был удачным - точно в крышу. Жидкость брызнула в стороны и загорелась. Семейство запаниковало, ибо о стену соседнего дома разбился ещё один "коктейль Молотова". Клебурн дал очередь над головами, и всё семейство в страхе бросилось на улицу, побежало к площади.
   Следующей целью стала закрытая пекарня с большой железной булкой в качестве вывески. Солдаты вырвали ставни и закинули бутылку внутрь. Пламя быстро распространилось по помещению, вырвалось на крышу и через секунду перекинулось на жилой дом по соседству. Где-то в отдалении стали тоже подниматься столбы дыма, протрещали одиночные винтовочные выстрелы.
   Над Петронией разнёсся набатный звон знаменитых колоколов. Город, наконец, понял, что ему угрожают, и призвал жителей на защиту. Но пока встречавшиеся католики бежали прочь от жестоких диверсантов, щедро разбрасывавшихся зажигательными бомбами. Огонь распространялся, обгоняя солдат, не щадил лачуг со скромной обстановкой, обращал в пепел постоялые дворы и мясные лавки.
   Уже виднелась площадь, когда на Тихоокеанцев двинулся набитый под завязку ополченцами старинный грузовик "Опель". Шарль схватил протянутую бутылку и метнул её точно в выступающий нос. В мгновение жидкое пламя проплавило стекло и хлынуло в кабину, в моторе раздался хлопок. Ополченцы выпрыгнули из кузова и побежали к церкви.
   Все отряды партизан вышли к цели одновременно, и сразу застали такую картину: четверо американцев вели к длинному тюремному микроавтобусу светловолосую девушку.
   - Это же Генриетта! - не веря своим словам, воскликнул Шарль.
   - Вот это да! - не меньше изумился Клебурн. - Группа, за мной! Стреляйте по американцам!
   Восьмёрка повернула к тюрьме и машине. КЛА-шники сразу увидели угрозу. Двое отпустили пленницу, опустились на колено и начали стрелять, двое продолжили путь и успели запрыгнуть в фургон, немедленно сорвавшийся с места. Патрик застрелил одного из прикрывающей двойки, Контини длинной очередью на весь магазин уложил второго, перезарядился и сразу переключился на кабину микроавтобуса, старавшегося найти свободный выезд с площади.
   Он не попал, зато бойцы другой восьмёрки встали на пути и изрешетили кабину. Машина вильнула и врезалась в угол горящего дома.
   - Прекрасная стрельба, Каролинг-8, - похвалил Клебурн. - Займитесь церковью, машина наша.
   Группа Клебурна бегом добралась до автобуса. Лобовое стекло, хоть оно было бронировано и закрыто решётками, вышибло внутрь, лицо водителя превратилось в кашу, а на пассажирском месте, мёртвой хваткой вцепившись в рукоять меча, сидел лейтенант Парнел. Его лицо тоже серьёзно изуродовало пулями.
   Шарль распахнул незапертые задние двери и прицелился в контуженых американцев.
   - Если хотите жить, оставьте оружие и бегите! - воины КЛА решили послушаться совета и спешно ретировались, побросав винтовки и, на всякий случай, маски. - Выбирайся, Генриетта.
   Контини любезно протянул руку.
   - Ша...Ша... Шарль! - девушка смотрела так, точно пред ней явился призрак. - Я думала ты в Англии!
   - Ошибочка вышла, - сухо сказал Шарль, поправляя камеру на плече.
   - Они убили моего отца! - выпалил Генриетта. - А меня отправили с остальными в эту тюрьму.
   - И много там "остальных"? - вмешался Клебурн.
   - Семнадцать человек, - подумав секунду, ответила девушка. - Там даже Паладин есть, некий Исайя.
   - Вот тебе и на! - восхитился Патрик. - Очень забавно, надо будет посмотреть. Так, четверо в фургон, я за руль. Остальные прикрывают.
   К этому моменту пылала церковь, от жара лопались красочные витражи. Священник стоял на коленях и молился, чтобы пожар потух, но покуда успеха не добился. Горожане с визгом прятались по углам, пытаться остановить "грязных демонов с огнём" пытались лишь единицы.
   Клебурн включил заднюю передачу, автобус пронёсся через площадь и с лязгом, точно столкнулись конные рыцари, пробил могучие тюремные ворота. Задние двери распахнулись, и Тихоокеанцы прямо из фургона живо расстреляли охрану, по глупости собравшуюся напротив единственного места возможного прорыва. Покончив здесь, Патрик с товарищами осмотрел помещения, но не встретил более врагов. Потом прошли к камерам, отворили, и первым на свободу выскочил Тейлор.
   - Смирно, - лениво скомандовал Клебурн, солдаты нехотя подчинились. - Вольно.
   - Полковник Клебурн, я... - борясь с собственной гордостью, сказал генерал. - Возможно я ошибался, называя вас трусом.
   - Возможно, сэр, - не стал спорить Патрик. - Сейчас выходите на площадь. И вы все тоже, подъём. Времени у нас мало.
   Последним покидал узилище Исайя. Вот на него Клебурн посмотрел с превосходством, как сильнейший боец на слабейшего.
   Когда солдаты с освобождёнными выбрались из тюрьмы, Петрония пылала от края до края. Чёрные хлопья пепла носились по улицам, жители тщетно пытались затушить дома, на камнях площади валялось несколько тел - случайных жертв войны. Клебурн достал рацию.
   - Каролинг-4, готовы к эвакуации, приём.
   В случае тишины в эфире, действительно пришлось бы плыть в Испанию, но раздался голос Милинды:
   - На связи Каролинг-4, операция прошла удачно, потерь нет. Идём к вам, конец связи.
   От Тулузы до Петронии десять минут лёта, так что очень скоро на площадь села тройка "Чинуков". В них поместились все, причём с избытком места. Винтокрылые машины поднялись в небо, оставляя под собой убитый город католиков, и пошли на юг к морю.
   Шарль оказался в вертолёте с Генриеттой и Брюно, долго пытавшимся сказать слова благодарности:
   - Ты... это... Шарль. Извини, я столько про тебя наговорил. Ну, просто... Ты понимаешь...
   - Успокойся, приятель, я не знал, что вы здесь, - сказал Контини. - Генриетта, смотрю, про меч ты не забыла.
   Девушка держала на коленях оружие со следами крови покойного Парнела.
   - Как же можно, Шарль? Есть ещё на свете мерзавец, который должен познакомиться с ним поближе.
   Генриетта подняла клинок острием вверх, как заправский фехтовальщик шпагу.
   - Его зовут Кефалос, он Паладин. Шарль, поможешь добраться до него. Он убил отца.
   - Генриетта! - воскликнул Брюно. - Я не позволю тебе рисковать ради... мести. Это ж просто безумие, мы в зверей превращаемся. Монстров, жаждущих убийства. Ты ведь знаешь, когда собираешься мстить, рой две могилы: одну для врага и вторую...
   - Для парня, который многовато философствует, - докончила девушка. - Не понимаешь ты. Так что, Шарль, можно на тебя надеяться?
   - Обещаю, мы доберёмся до Кефалоса, - сказал бывший студент.
   - Только я предупреждаю... - серьёзно сказала девушка.
   - Да я помню! - перебил её Контини. - Только если будет разваливаться мир.
   В другой вертушке находились Клебурн и Терьер, за штурвалом сидела Милинда.
   - Как всё прошло, командир? - спросил у Патрика снайпер.
   - Положили почти сотню гражданских, - сказал полковник. - Чертовы случайности, понимаешь?
   - Город спалили - и хорошо! - стараясь перекричать грохот двигателя, сказала Милинда. - Это им за Ла-Рошель и Париж. Победа любой ценой, полковник.
   Сидевший в той же машине Исайя промолчал, только сжал серебряное распятие так, что сквозь пальцы стала сочиться собственная кровь.
   Вертолёты продолжали идти на юг, сбривая верхушки деревьев, поднимая пыль с крыш городков северной Италии. Миновали Геную. Суша закончилась, и под блестевшими на солнце бортами раскинулось Лигурийское море. Пилотам приходилось рисковать, когда миновали пролив между Эльбой и Корсикой, ведь на обоих островах стояли мощные зенитные батареи, а водное пространство патрулировали миноносцы.
   В этот раз повезло. За проливом лежали просторы моря Тирренского. Как нельзя ближе, за дымкой и километрами берега лежала вражеская столица. После сожжения Петронии - столицы Инквизиции - её уничтожение тоже представлялось весьма вероятным. Но не сейчас, пока слишком опасно.
   Поэтому, обогнув Сицилию вдоль западного берега, "Чинуки" вышли на просторы Средиземного моря. Земли Лиги стремительно удалялись.
   Давно уже остались позади острова, и во всю необозримую ширь предстало море, больше похожее на безбрежный океан, когда засеребрились внизу корабли. Вертушки сделали над судами круг и стали снижаться.
   Кроме британского корвета "Возмездие", лишь немного "выглядывающим" над поверхностью, там было пять транспортных судов, переоборудованных ко всему для перевозки топлива и с расчищенными площадками на носу, которые предназначались для посадки вертолётов. Все эти в прошлом пассажирские или торговые посудины имели самый несчастный вид: проржавели, на бортах облезла краска. На одном транспорте уцелело на корме название: "Мекленбург".
   - Ух-ты! Старый знакомый! - по-детски восхитился Шарль. - Погляди на этого старика, Генриетта, он меня в своё время с островов вытащил. Это сколько же ему пройти пришлось от Нью-Плимута сюда?
   Две машины сели на "Мекленбург", третья, не найдя себе места, на бывший танкер "Циклоп". Задние люки опустились, давая людям возможность попасть на палубу по сходням.
   На площадке вернувшихся из пекла Тихоокеанцев ждал улыбающийся во всё лицо Гервасио Эспада и очередной старый друг, просто неотделимый от "Мекленбурга".
   - Вот и свиделись вновь, Ванделер, - Патрик пожал руку неулыбчивому и уже седеющему капитану транспорта.
   - Как повеселились? - встрял Гервасио.
   - Превосходно, действуем согласно плану, - ответил Клебурн. - Пока отдельные диверсионные группы громили объекты католиков, пять сотен Тихоокеанцев просочились в оккупированные города и уже начали формировать отряды сопротивления. Мы отвлекли от них внимание. Вот увидите, ребята, пройдёт немного времени, и у ватиканцев земля загорится под ногами.
   - Тогда возвращаемся в порт? - спросил Ванделер.
   - Что вы, чёрт возьми, у него спрашиваете! - это по сходням шёл и орал Тейлор. - Главнокомандующий Коалиции до сих пор я! Я - генерал Тейлор! Приказываю отправить транспорты в Картахену, а корвету обстрелять Сицилию.
   - Сэр, мы не подчиняемся Коалиции, - сказал Эспада. - Вчера в Брюсселе захватили всех членов Европарламента, кроме представителя Великобритании. Они подписали мир с Ватиканом. Франция и Бельгия признали католичество единственной религией и вошли в Лигу. Другие скоро присоединятся. Вам больше нечем командовать.
   - Так кому же вы подчиняетесь? - спросил, замерев на полпути, Тейлор.
   - Совету двенадцати стратегов, полковник Клебурн и я в их числе, - ответил Гервасио. - Попрошу вас, сэр, пройти вместе с остальными гражданскими. Сержант запишет ваши имена и разместит.
   - Я генерал!
   - Поговорим об этом после войны, сэр, - сказал полковник Клебурн. - Сейчас не время для самоутверждения.
   Как не плевался бравый генерал, но подчинился военным законам. Его вписали в список эвакуируемых, причём в графе "Полезные навыки" поставили жирный прочерк, и разместили в комнатушке на нижней палубе, где в прошлом хранились швабры, а памятном плавании к архипелагу жил Контини. Исайю по распоряжению Клебурна взяли под стражу в карцере у капитанской рубки.
   На корабле имелся душ, куда сразу поспешили солдаты. Грязь покрывала их толстым слоем после многодневных хождений по оккупированной стране. Мыло не справлялось, пришлось просто отдирать плотную корку ногтями. Заключённые из тюрьмы Инквизиции были чище, но пахли не лучше. Они тоже надолго захватили душевую, и Ванделеру пришлось смириться с чрезмерным расходом воды, иначе можно было получить дизентерию на борту.
   Отскоблив грязь, отмывшись, сбрив жёсткую щетину и обрядившись в чистенькую форму без знаков принадлежности к Коалиции, солдаты расположились в кают-компании. Простые люди от нечего делать бродили по кораблю.
   Генриетта нашла солдата, который раздобыл татуировочную машинку и рисовал желающим орлов, вырывающих из земли кресты и прочие воинственные картинки. Всё в цвете и очень качественно.
   - Мне нарисуете? - спросила девушка.
   Боец взглянул на неё из-под стёкол очков.
   - Попробуем. Садитесь. Чем хотите украсить себя? Розочкой? Птичкой?
   - Волк, - ответила Генриетта. - Огромный волк с вздыбленной шерстью.
   Татуировщик хмыкнул и принялся за работу. Получился устрашающий зверь на плече: лапы в воздухе, точно преследует добычу, оскаленная пасть, гнев в жёлтых глазах.
   - Очень... кхм... красиво, - сказал Брюно.
   - И что это означает? - спросил, наложив на кожу последние штрихи, боец.
   - Мою месть Ватикану, - сухо объяснила Генриетта.
   Корабли шли в Картахену в двухстах километрах от Северной Африки, с правого борта были опасные воды, кишащие ватиканскими миноносцами. Радар дальнего обзора на корвете работал постоянно, дабы избежать неожиданностей. Но пока на экране были большие объекты - это шли в порту Италии редкие транспортники из Америки. До вторжения наблюдался настоящий поток, теперь испанцы перекрыли Гибралтар, маршрут вокруг Африки и дальше через Суэцкий канал был долгим и проходил по водам ИсламТерры. Немногие капитаны решались на прорыв в Средиземное море, ещё меньшему числу это удавалось.
   Однако после захвата Франции ситуация могла кардинально поменяться, ведь караваны можно было направлять в атлантические порты, и тут ответственность за перехват грузов и пополнений ложилась на флот Его Величества и королевскую авиацию.
   Больше половины пути преодолели спокойно, пока за восемь часов до прибытия в порт на "Возмездии" не засекли крупный объект, двигавшийся в сопровождении небольших судов прикрытия, по всей видимости, миноносцев. Приборы зафиксировали исходящие сигналы, означавшие активную работу множества радаров на вражеском судне. Корвет отличался быстроходностью и, будь он один, запросто ушёл бы из опасной зоны, но "бегемоты" тормозили его. Пришлось "Возмездию" загородить собой транспорты и объявить тревогу.
   Через тридцать минут после обнаружения объект стал приближаться и спустя ещё час показался на горизонте. Это был танкер, усеянный параболическими антеннами, зенитными пулемётами и батареями "Архангелов". Ватикан не имел крупных кораблей, поэтому переоборудовал под военные цели суда гражданские, просто заполняя палубы "большими пушками". После Архипелага католики особенно полюбили танкеры. Этот оказался не только щитом, но также глазами и ушами Папы.
   - Скорее всего нас попытаются взять на абордаж, - объяснял Ванделер собравшимся на мостике "Мекленбурга" офицерам. - Корвет отлично вооружён и сможет дать отпор четырём, даже восьми миноносцам разом, однако на "большого папочку" калибра не хватит. Я вижу выход в том, чтобы самими сблизиться и ворваться на танкер.
   Влетел запыхавшийся радист и стал сбивчиво объяснять что-то, используя неведомые сухопутчику термины. Ванделер только удивлялся.
   - А?.. Они уверены? Да не смешите меня!
   Оказывается сонар корвета обнаружил подводный объект с другой стороны эскадры, тоже весьма крупный - возможно атомная субмарина.
   - Но у католиков просто нет подлодок! - прокричал Ванделер.
   И вдруг как в античном мифе пучина разверзлась, окутавшись дымом. Прямо из моря взлетела крылатая ракета. По эскадре пронеслось: "Рассредоточить корабли!"
   Достигнув высшей точки подъёма ракета устремилась к цели... И поразила танкер. Гигантский корабль разломился от взрыва пополам и стал тонуть, миноносцы поспешили на спасение экипажа. А там, где над морем ещё вился белый дым, появилось чёрное длинное тело подводной лодки с бугорком рубки, на которой был изображён белый полумесяц.
   - Именем Аллаха Всемилостиво и Всепрощающего, приветствую вас, - голос в рации был начисто лишён арабского акцента. - Разрешите представиться. Я капитан подлодки "Медина" Данияль. Назовите себя.
   Мусульманину объяснили, что он встретился с эскадрой, везущей в безопасную Испанию людей из захваченных католиками стран Европы.
   - А есть ли у вас на борту полковник Патрик Клебурн? - задал вопрос Данияль.
   Ванделер посмотрел на Клебурна и после утвердительного кивка ответил:
   - Он с нами. Забрали из-под самого носа ватиканских собак.
   - Тогда до Картахены вы вряд ли доберётесь, - сообщил капитан подлодки. - Мы в последние дни перехватывали сигналы с американских спутников. Так Папа после ваших рейдов приказал любой ценой поймать и доставить в Рим отчаянного командира. Эти псы ещё не забыли сражения за Ла-Рошель. Вдоль всего испанского побережья сейчас курсируют десятки миноносцев.
   - Чёрт! Это действительно плохо, - возмутился капитан британского корвета. - У нас много гражданских и всего один боевой корабль, нет даже морской пехоты на борту.
   - Тогда следуйте за нами в порт, - предложил Данияль. - Помочь врага Католической Церкви - священный долг для слуги Аллаха.
   Конечно, после вторжения 2015-го доверия к ИсламТерре не было. Этот капитан мог завести корабли в порт, где фанатичное население накинется со всех сторон и... В общем, хорошего тогда ждать не придётся, тридцать лет назад орда исламистов не знала пощады, правды это относилась к наиболее дикому крылу, просто изничтоженному войной. Но кто же знал, каким всё стало в закрытом государстве, находящимся под управлением эмиров.
   - Я буду двигаться во главе каравана, - принял решение капитан "Возмездия". - Если мусульмане откроют огонь или просто почувствуете что-то подозрительно - немедленно отваливайте и прорывайтесь к испанским портам. Других вариантов я просто не вижу.
   Остальные капитаны согласились, и вскоре за идущей в надводном положении подлодкой выстроилась кильватерная колонна. Вскоре дошли до славного портового города Алжира. Взорам предстали циклопические постройки: склады, краны, использовавшиеся для погрузки на трансокеанские суда. Всё это богатство большей частью ржавело, ибо ИсламТерра прекратила торговлю с "неверными" и корабли использовала только для внутренней торговли. Торчали из воды рубки затопленных танкеров, потерявших работу после исчезновения нефти и газа, из кораблей на рейде были лишь крейсера старой конструкции и несколько дизельных субмарин. "Медина" на их фоне казалась гигантской.
   Подошли буксиры, поспешившие проводить транспорты через заполненную мусором гавань до причалов. Данияль вылез из рубки, отсалютовал на прощание и отвернул. После долгого лавирование все корабли встали борт к борту в гигантском доке напротив ремонтного ангара, по стене которого было растянуто зелёное знамя с полумесяцем. На связь вышло начальство порта и настоятельно попросило не сходить на сушу до распоряжений.
   Минули сутки, и людям на кораблях основательно надоело слоняться по палубе, наблюдая за учебными стрельбами малочисленного мусульманского флота и рабочими, разглядывавшими удивительный корвет.
   - Как бы они нас того... - сказал однажды Ванделер. - Не приписали к себе. Хлынут толпой - точно не отобьёмся.
   Но пока было тихо. Мусульмане хоть и проявляли заинтересованность, однако враждебно себя не вели и в группы больше пяти человек не собирались. А потом на пирсе остановился настоящий самодвижущийся раритет - УАЗ - доставивший военно-морского офицера с чёрной бородой. Его вышли встречать старшие морские и сухопутные командиры, включая Тейлора, фактически командовавшего разбитым и сдавшимся воинством.
   - Насколько понимаю, вы и есть Данияль? - спросил Клебурн, взяв на себя обязанности представителя.
   - Мир тебе, друг, - исламтерранский капитан пожал полковнику руку. - Простите, что не удалось раньше уладить все формальности. Требовалось время, чтобы оценить опасность. Так вот: миноносцев стало ещё больше и, похоже, Картахену обстреливают. Водным путём пока вернуться не удастся.
   - Капитан, мы же вас ещё не поблагодарили за спасение, - сказал Клебурн. - Не появись ваша благословенная "Медина", мы бы лежали на дне в железной обёртке.
   - Оставьте красивые слова, полковник, - попросил Данияль. - Нам известно, какие ужасные вещи творят Инквизиторы... Как вы стали называть этих убийц? Инки? Мы знаем, что "инки" делают с мусульманами. Это я должен благодарить вас за борьбу. Пока мы можем только предоставить жильё в городе, пропитание и техническую помощь.
   - Будем рады принять это, - кивнул Патрик.
   - Только позаботьтесь, чтобы ваши женщины... как бы сказать...
   - Не появлялись на улице в неподобающем виде, - подсказал капитану Клебурн.
   - Совершенно верно, - кивнул Данияль. - Наша страна известна строгими нравами. Мы также высоко ценим воинскую храбрость и преданность делу. Офицеров и всех Тихоокеанцев с радостью примет во дворце Аль-Сагунт наш милостивый эмир.
   - С превеликой радостью принимаем это, - согласил полковник.
   На автобус, подогнанных к самому пирсу, перевезли в город гражданских и с ними сорок моряков для охраны граждан и бывшего Паладина, причисленного пока к военнопленным. Отправили и часть арсенала, чтобы было чем отбиться в случае неожиданного нападения. Доставили "неверных" в трущобный район Диар Эхамс, предварительно "уплотнив" здешних обитателей. Большинство военных остались на кораблях.
   Дома в этом развесёлом местечке стояли настолько плотно, что жители прорубили проходы, дабы не соваться на заваленные мусором улицы. Были перекинуты мостики из досок и с крыши на крышу. Не забыт был и шумный восточный базар, только он не имел определённой диспозиции, а просто протянулся по всем улицам, отчего заблокировалось большинство дверей, окончательно отбив у людей желание высовываться из своих скорлупок. Если хотели купить чего-нибудь - спускали из окна корзину с медными монетами, ставшими основой исламтерранской финансовой системы, и выкрикивали заказ. Но в каждой семье имелся хотя бы один торговец, остальные родственники ткали ковры, лепили посуду - тем и жили. Отщепенцы с самого дна, облюбовавшие канализации колониальной эпохи, часто наведывались на рынок или вламывались в жилища через подвалы.
   При беглом взгляде на Диар Эхамс становилось ясно, что истории о благополучии "Исламской Земли" далеки от истины. Непреклонно растущее население, растущая от года к году безработица и большое количество оружия могли привести к взрыву, в сравнении с которым прошлые африканские конфликты казались жалкими. Но ни голод, ни частые эпидемии, начинавшиеся в таких вот трущобах и в итоге добиравшиеся до благополучных районов, почему-то за тридцать лет не привели к сколько-нибудь серьёзному столкновению. Всему причиной равноправие религий, провозглашённое эмирами. В городах ИсламТерры сосуществовали рядом районы христиан, ортодоксальных иудеев и мусульман. Пятнадцать из шестидесяти шести правителей относились к Коптской церкви. Наконец, перед лицом всеобщего истребления, нашли общий язык сунниты, шииты и разнообразные секты. Правопорядок в районах обеспечивала местная "этническая" полиция, а за безопасность всего государства отвечала пусть плохо подготовленная, зато отлично вооружённая добровольческая армия, пребывавшая на полном самообеспечении.
   Это и многое другое удалось выяснить за три дня, настолько словоохотливы оказались портовые рабочие и солдаты. К тому же очень щедрым был местный эмир: по его приказу каждый "неверный" получил такую горы медных монет, что на них, по словам местного механика, "можно было прожить всю его жизнь задом наперёд от сего дня и до рождения". Шиковать, собственно, не собирались: тратили деньги на еду и глупые сувениры.
   На четвёртый день прикатил разрисованный, так называемый "пакистанский", автобус и десять УРАЛов. Его водитель доставил сообщение о том, что эмир готов к встрече. Шарлю пришлось оставить камеру на "Мекленбурге", ибо местные обычаи не позволяли запечатлевать человека каким-либо образом. Единственно Контини попросил завернуть по пути к Аль-Сагунту в Диар Эхамс. По рации связались с моряками, сказали, чтобы Генриетта была готова выйти.
   По пути заметили в городе значительное число исламтерранских солдат в песчаного цвета комбинезонах с множеством карманов и полированных до блеска касках. Когда громкоговорители на мечетях возвестили о молитве, колонна остановилась, водители вышли, постелили коврики и оборотились к Мекке. То же самое проделали жители всего Алжира, кроме выполнявших важную работу, требующую постоянного внимания.
   Узрев воочию "пакистанский" автобус своего эмира, жители трущоб свернули базар и словно растворились. Из дома с заложенными кирпичами окнами вышла женщина в чёрном хиджабе. Только по выбившемуся локону светлых волос Шарль узнал Генриетту.
   - Выглядишь просто шикарно, - с некоторой долей иронии сказал Контини.
   - На себя посмотри, - возмутилась девушка. - Прямо ботаник в хаки. До сих не могу привыкнуть.
   - Хватит смеяться, женщина, - попросил Шарль с улыбкой. - У вас тут как? Всё спокойно? Пленный не возмущается?
   - Грустный он, - сказала девушка. - Сидит в кладовке под охраной громил и молчит, почти не есть. Только молится.
   - А как ты с... этим... как его?..
   - Ты прекрасно знаешь, что его зовут Брюно, - сказала Генриетта. - Нормально у нас, только жаль, что сходит некуда.
   - Да, в Алжире нет вонючих притонов по соседству с винными магазинами, - деланно вздохнул Контини.
   - Не начинай, пожалуйста. Чего ты хочешь?
   - Генриетта. Я хочу тебе лишь добра. Времена меняются, и с этим не поспоришь. Все активы швейцарских банков в руках католиков. Твой Брюно беден как престарелая церковная мышь. Теперь правы и богаты люди с оружием. Генриетта, пошли со мной. Когда война закончится, ты получишь всё, о чём не могла и мечтать.
   - Шарль!!! Какой бред ты несёшь! - возмутилась девушка.
   - Всё же подумай, - не стал настаивать экс-студент. - Можно надеяться, что мир станет прежним, но этого не случится. В послевоенном мире вы двое будете бедны.
   Не дождавшись ответа, Тихоокеанец вернулся в кузов УРАЛа и застал спор между Кадисом и Тейлором, которого не пустили в почётный автобус.
   - Говорю тебе, - настаивал генерал. - Этим же можно великолепно воспользоваться. Заключаем союз с мусульманами, и они захватывают Рим.
   - Генерал, таким людям будет мало Рима, - настаивал имперец. - Войско ИсламТерры очень велико, нельзя допускать его в Европу. Они ведь не остановятся на границах Лиги, и скоро одна религиозная тирания сменится другой. Ну уж к дьяволу.
   - Я всё равно буду настаивать! - упорствовал генерал. - Эта бойня касается всех и каждого! Главное договорится...
   - Сколько вашей душе будет угодно, генерал, - сказал Кадис.
   Колонна развернулась и двинулась к зеленеющей у горизонта роще. В клубах пыли скрылась стройная фигурка в хиджабе, прислонившаяся к стене дома.
   Чем дальше вилась на равнине дорога, тем больше становилась роща, пока не стало понятно, что это целый комплекс из каналов, садов и мостов, невероятными усилиями возведённый под самым боком крупного города. Глаз радовали искусственные озерца с мостиками, вычурная резьба золочёных беседок и сам дворец эмира, высящийся, подобно мифической Атлантиде, посреди наполненных чистейшей водой рвов. Он точно вышел из арабских сказок: бесчисленные башни и башенки из камня, дерева и драгоценных металлов сверкали в лучах полуденного солнца самыми невероятными цветами, в среди хрустальных пальм, звеневших от легчайшего морского бриза, важно прохаживались павлины, на бархатной подушке задумчиво восседал гордый орангутанг.
   От парковки тоже не стоило ожидать чего-то обыденного. Она была мощена гранитом, поддерживающие крышу столбы обвивали кусты роз, ползущих, точно вьюн. Гостей попросили перейти по мостику через ров. Дверь "неверным" открывать пришлось самим, и обычные ручки, надо сказать, были сделаны из янтаря.
   Холл поразил скорее не роскошью, а тишиной. Кричащее с каждой стены и дверного косяка стало привычным и раздражала, как Пятая симфония Бетховена посреди ночи. Но тишина действительно казалась странной. В таком огромном доме должны были находиться тысячи слуг.
   - Интересный подход, - присвистнул Гервасио. - В ходу только медная монета, здесь же золота больше, чем в государственном бюджете Испании. Теперь меня не удивляет большое число трущоб.
   - Это восточная деспотия, полковник, к скромности она не обязывает, - сказал Контини. - Чтобы показать себя самым сильным и властным, нужно закутаться в золото и выстроить самый шикарный дворец.
   - Лучше бы на армию денег дали, - снова высказался Эспада. - Больше на механиков похожи - кошмар натуральный. А вооружены чем? Видели? АК-47! Двадцать лет уж Китай и Россия не торгуют оружием. У исламтерран стволы похоже из поколение в поколение передаются, как, блин, семейные реликвии.
   Пока обсуждали и спорили, нашли эмира, сидевшего в похожем на трон кресле посреди благоухающего сада.
   - Добро пожаловать, воины, - поздоровался эмир на очень правильном английском. - Садитесь, отведайте кушанья.
   Справа и слева от кресла в беспорядке лежали расшитые золотом подушки, прямо на траве стояли тарелки с различной едой. Свинины не было, как и вина. В качестве напитка выступал кисло-сладкий морс.
   - Меня зовут обычно эмир Ашраф, но вы, неверные, можете опустить "эмир". Пообщаемся как друзья.
   Внешностью правитель выделялся. Во-первых, он не носил бороды. При этом точно не брился, щетина просто не росла, и лицо было гладким, как кожа арбуза. Во-вторых, Ашраф казался необычайно хрупким, точно хрустальные пальмы в его саду. Однако он стал эмиром, а в этой влиятельной группе "Наследников Пророка" каждый доказал свою силу делом во время Нового Крестового похода одиннадцать лет назад. И говорил эмир странно - проговаривая каждое слово.
   Беседа вышла отвлечённой. Эмир расспрашивал о жизни каждого из гостей, прошлом, семье, старательно обходя тему войны за морем. И это сильно раздражало. Первым не выдержал генерал Тейлор, воскликнувший:
   - Ашраф, мы же собрались не для разговоров по душам!
   - Лично я пригласил вас за этим, - сказал эмир. - Или у вас есть предложение лучше, Тейлор?
   - Так война же идёт! - выкрикнул генерал. - Ваши извечные враги торжествуют, всё ближе подходят к границам ИсламТерры. Прикончив Коалицию, они бросятся на вас. Не лучше ли покончить с Ватиканом сейчас, нанести удар с тыла, пока не поздно. Иначе вы рискуете повторением Иерусалимской войны или Нового Крестового похода как его любят называть католики. Только на этот раз вам не победить.
   Ашраф неожиданно вскочил, трясясь от злобы.
   - Глупец! Да что ты знаешь про Иерусалим? Ты не был там! Ты просто не видел того, что открылось мне...
   Постепенно успокоившись, эмир присел на самый краешек кресла. На смуглых щеках были слёзы.
   - Иерусалим... - мечтательно и грустно повторил Ашраф. - Я расскажу тебе про этот святой город...
  

Глава 10

Лебеди над битвой

  
   "Это произошло осенью 2031 года. Каких-то одиннадцать лет назад, но то были другие времена.
   Ватикан объявил о создании Христовой Лиги, Европа восприняла эта с усмешкой. Особенно забавно звучали заявления о начале похода возмездия против мусульман.
   В Гвардии служили две тысячи швейцарских наёмников, и с ними не проделывали изуверских манипуляций. Обычные на первый взгляд люди, однако в реальности каждого выбрали в далёком детстве, ещё до Кризиса. Предпочтение отдавали малышам с ненормально высоким уровнем умственного развития и проницательности, фактически Ватикан набирал вундеркиндов. Их обучали тайным техникам, тренировали врождённые способности, чтобы получить бойцов, способных читать мысли врага и принимать решения за мгновения. Хоть и скрывая многое, проект "Ренессанса Гвардии" активно рекламировали в прессе.
   Бенедикт Шестнадцатый очень хотел превратить папскую охрану в реальную боевую силу, превосходящую по всем параметрам национальные войска Коалиции. Своего рода он выдвинул религиозную альтернативу светскому проекту "сиротских полков". И ему удалось, правда первые обновлённые подразделения начали службу после его смерти - в 2025 году. Последовали новые наборы.
   Да, та Гвардия была иной, в ней служили истинно чистые сердцем швейцарцы. Не знали тогда о кастрации, химической стимуляции мозга или искусственной подпитке. Это после Иерусалима католики начали поточное... "производство", пока не получили стодвадцатитысячную армию.
   Инквизиторов называли просто рыцарями-канониками, они охраняли католические миссии по всему миру и лишь однажды, ещё в начале века, оказались замешаны в весьма неприятной истории. Тогда один продажный деятель из приближённых Папы использовал каноников в боевой операции на острове Кутулау. Про те события до сих известно только, что отряд истребили.
   Перед походом на Иерусалим каноников стали призывать из монастырей и отдалённых миссий, спешно сколачивать сводные полки, выдавать бронированные щиты, способные выдержать попадание артиллерийского снаряда и потому очень тяжёлые. Они были хорошими людьми. Нет, вряд ли, конечно, пацифистами, ибо каждый каноник клялся, если потребует Господь, обрушить в огонь храмы иноверцев. Каноники в те дни убивали, но не пытали, не казнили.
   Что касается Паладинов, то они набирались из священников, монахов и богобоязненных прихожан. Белые одежды символизировали непорочность веры. Из всех родов войск, собранных для похода, они по численности уступали одним только добровольцам.
   Танки, вертолёты, орудия, стрелковое оружие - всё покупалось на частные пожертвования. Подготовка кампании стоила очень многим своих состояний, но Ватикан получил Крестоносцев. Пятьдесят тысяч человек с техникой погрузились на зафрахтованные корабли в портах Сицилии и отчалили к берегам Святой Земли.
   Иерусалим пока спал, не ведая, что на всех оборотах к нему несётся самая мудрая из всех женщин, обряженная в белый погребальный саван - Война, чей поцелую смертелен, как выпущенная в грудь пуля, а объятия давят, точно потолок разрушенного дома. Исламтерране были слишком озабочены внутренними проблемами, вроде голода, восстаний в трущобах и очередного противоборства эмиров, чтобы обращать внимание на древний город. Всё шло своим чередом.
   Флот шёл по курсу, а сотрудники "этнической" полиции патрулировали на своём джипе "Рэндж-Ровер" со щитом Давида на капоте неспокойный район Меа Шеарим. Населённое преимущественно ортодоксальными иудеями место и до оккупации оставалось бурлящим. В прошлом веке "ребята в пейсах" вытеснили светское население в соседние кварталы и установили настоящую вольницу. На шаббат дороги через Меа Шеарим перекрывались, так что даже машина медслужбы не могла проехать. Попытки полиции наладить порядок заканчивались драками.
   После заключения мира, когда шейхи и эмиры ИсламТерры признали автономию Израиля в составе своего государства, стало ещё хуже. Активизировались Нетурей карто - "стражи города", экстремисты из экстремистов, считавшие само существование еврейского государства грехом. При этом они сами были ортодоксальными евреями и видели в сионизме отход от Торы, призывавшей иудеев ждать прихода Мессии и не пытаться самим возродить Израиль.
   Вот эти "ребята в пейсах" могли убить за милую душу. Выстрелы из-за угла, "коктейль Молотова", брошенный из окна в патрульную машину и даже яд в водопроводе - это очень ограниченный список методов борьбы "стражей" против мусульманского и светского руководства. В первые послевоенные годы их действия несколько раз почти привели к кровопролитию, пока не был создан режим "этнической" полиции. Резни удалось избежать, но теперь вся кипучая ненависть Нетурей карто обратилась на сионистов, сговорившихся, по их мнению, с исламистами.
   Район был действительно опасен, и пара патрульных внимательно следила за происходившим за пуленепробиваемым стеклом. Каждый поворот, развилку пролетали на полной скорости. Правда страха в поведении полицейских не наблюдалось, разве что здоровый инстинкт самосохранения.
   Оба находились в одинаковом звании и были почти одного возраста. Того, что сидел за рулём джипа звали Денисом Ратнером, его отец и мать были репатриантами из Белоруссии, служили в ЦАХАЛе. Рядом, держа наготове УЗИ, расположился Нэйтан Харэль - бывший "харедим", то есть религиозный ортодокс. Раньше он жил с семьёй в Геуле, по соседству с Меа Шеарим, изучал Тору и был ярым противником сионизма. Но началось вторжение исламтерран, пришлось взяться за оружие и отбиваться плечом к плечу с бойцами ЦАХАЛа и ополченцами. Их смелость и упорство способствовали сохранению государства. И Нэйтан остался в светском мире, чтобы и дальше оберегать его.
   Тем днём Яхве был милостив, и патрульный джип, покинув опасный улицы, добрался до Бухарского квартала, где в последнее время расселились палестинцы. Денис свернул на обочину и припарковался за фургончиком.
   - Ну, может по чайку? - спросил Ратнер.
   - Давай, всё равно раньше управились, - согласился Харэль.
   Закинув за спину короткоствольные УЗИ и прихватив каски, полицейские перебежали оживлённую улицу и вошли в прохладу "Чайной Феруза". Палестинцы в зелёной форме своей "этнической" полиции, до этого оживлённо болтавшие, замолчали и уставились на евреев. Желания вступать в конфликты у копов сегодня не было, и напарник разместились подальше от "коллег" - у окна с распахнутыми ставнями, выходящего в тихий дворик с корявой пальмой в кадке.
   К столику подскочил бодрый старик Феруз, поставил чашки и налил горячий зелёный чай. Нэйтан отпил немного, а Денис начал дымить дешёвой местной сигаретой.
   - Харэль, чего завис? - поинтересовался он у друга, продолжавшего задумчиво смотреть в чашку.
   - Ты новости утром смотрел? - ответил вопросом Нэйтан.
   - Это какие? - переспросил Денис.
   - Ясное дело не наши! Западные, через спутник?
   - Не, - покачал головой Ратнер. - Такого я не держу - дорого. И что показывали?
   - Там съёмки с самолёта были, - шёпотом, чтобы не расслышали палестинцы или Феруз, сказал Харэль. - В Средиземном море десятки кораблей собрались в эскадру и движутся на восток. Лётчик пролетел почти над палубой и заснял флаг: белое знамя с чёрным крестом.
   - Думаешь, началось? - недоверчиво поинтересовался Денис.
   - А ты сам подумай, Ратнер, сколько раз Ватикан грозился вернуть Гроб Господень? Сначала при Бенедикте Шестнадцатом один раз, теперь трижды при Иоанне Двенадцатом. Папа, конечно, умён и не станет открыто начинать такую авантюру, но хвосты пастве накрутить - это запросто. Он же благодаря своему реваншизму пост и получил.
   - Знаю, - помрачнев и нервно затушив сигарету, сказал Ратнер. - И все знают. Но война... Мы ещё к миру толком не привыкли. Ошибки точно нет?
   - Если только эти "крестоносцы" не решили совершить морское турне, - молвил Нэйтан. - Они идут и скоро высадятся. Сколько мусульманских полков охраняет берег? Насколько помню, всего два.
   Ратнер хотел возразить, напомнив про силы ополчения и "этническую" полицию, но с улицы донёсся гвалт, звон бьющегося стекла. Палестинские и израильские копы переглянулись, кивнули друг другу и пошли разбираться.
   Драки пока ещё не было, просто две толпы обменивались ругательствами, изредка кто-то посылал в оппонента булыжник. Слева, точно футболисты на приветствии, выстроились лавочники в длинных белых рубахах, промокших от пота, светлых штанах и сандалиях - в Бухарском районе это была неофициальная форма людей торговых профессий. Справа собралась не менее грозная толпа бородатых мужчин и безусых юношей из местных ортодоксов. Из всех воплей удалось понять только настойчивое требование убраться прочь.
   - И как? Вы гоните своих мы своих? - спросил Ратнер палестинского полицейского.
   - Уже не в первый раз, давай, - согласился полисмен.
   Патрули втиснулись между толпами и стали успокаивать людей, порой угрожать. Нескольким торговцам "этнокопы" выбили прикладами зубы.
   - Братья! Братья, разойдитесь! - уговаривал Нэйтан, держа автомат в левой руке стволом в небо.
   - Мизрушник! - выкрикнули из толпы оскорбительное слово. - Твоему отцу было бы стыдно за тебя, Нэйтан Харэль! Он-то был настоящий харедим!
   - Ещё одно слово, и я начну проводить аресты, - официальным тоном пригрозил Денис.
   - Заткнись, шмок! Гой вонючий! - бунтарь собирался кричать и дальше, но затих, схлопотав от Ратнера автоматом в лоб.
   - От шмегеге драного слышу, - сказал Денис, защёлкивая на запястьях потерявшего сознания харедим наручники. - Кто ещё хочет прокатиться в участок, браслетов у меня на вас хватит.
   Для убедительности Ратнер показал на пояс, на котором действительно висели пятнадцать наручников. Столкнувшись с таким сопротивлением властей, ортодоксы стали расходиться, скоро вернулись к своим лоткам и палестинцы.
   - Неплохо сработали вместе, ребята! - крикнул Ратнер идущим обратно к чайной палестинцам, потом уже тише добавил. - Шлимазлы. Теперь ещё тело это везти.
   - А Ферузу кто заплатит? - спросил Нэйтан.
   - Забудь про него, завтра долг отдадим, - решил Денис. - Сейчас нужно быстрее паренька в участок забросить и с ребятами поговорить насчёт этого твоего репортажа.
   Ортодокса и его шляпу с полями забросили в кунг, заперли дверцу с решетчатым окном, совсем как в советских милицейских "бобиках".
   - Как поедем? - спросил Денис, устраиваясь за рулём. - Ведь наши добрые друзья вряд ли выпустят нас.
   Нэйтан сверился с картой города.
   - Так, сейчас дуй по Фишель до Малахи, повернёшь там на Хагай и до Иэхезкэль. Думаю, по ней сможем проскочить Меа Шеарим и выбраться на улицу Ишаяху или Штраус.
   - Возле Дома здоровья Штрауса? - переспросил Ратнер. - Можно попробовать, разумеется. А в объезд бунтующего района нельзя?
   - Можно по Геуле проехать, - сказал Хамэль, Ратнер поёжился от воспоминаний, ведь соседний райончик мог также стать кипящим котлом.
   Джип развернулся на заполненных людьми и машинами просторах Бухарского квартала под вопли местных жителей и вернулся в опасные узкие улочки. В кунге глухо билось о стенки бесчувственное тело. Пока Меа Шеарим оставался пустым.
   Но "вилку" в конце улицы Иэхезкель перегородила легковушка.
   - Столкнём? - предложил Ратнер.
   - С ума сошёл? - предостерёг Нэйтан. - Когда было нападение исламистов мы, ополченцы, так дороги блокировали - простыми машинами с кучей камней. Её пытаются столкнуть, застревают, и тут из окон открывают огонь.
   - И то верно, рисковать не желательно, - согласился Денис. - Рванём по обочине.
   Он вывернул руль вправо и въехал на тротуар, мощный бампер отбросил мусорный бак. Брошенный автомобиль остался справа, когда из переулка в восьми метрах впереди выскочил мужчина в шляпе с полями и метнул бутылку с вставленной в горлышко горящей тряпкой.
   Ратнер вовремя дал задний ход, так что "коктейль Молотова" разбился перед капотом, воспламенились покрышки. Раздавив многострадальный контейнер, джип развернулся на 180 градусов. От выпущенной из окна дома пули со звоном разлетелась фара, потом о корпус забарабанили булыжники.
   - В Геулу! - крикнул напарнику Нэйтан. - Теперь только в Геулу!
   Машина рванула с места и стала петлять по иерусалимским кварталам. О стёкла бились булыжники, пролетела и разбилась о мостовую бутылка с зажигательной смесью, единожды пуля оставила паутину трещин на лобовом стекле, а потом справа кто-то выстрелил дуплетом из охотничьего ружья.
   - Отпустите его! - летело вслед прорывающегося патруля.
   Видимо харедимы не ожидали такого смелого манёвра и не подготовили засады в Геуле. В этом родном для Нэйтана районе иудеи спокойно брели по мостовым, лишь оглядываясь на патруль с вмятинами от камней в бронированных бортах. Так, окольными путями, полицейские пробрались к участку возле заброшенного Русского подворья и сдали уже начавшего приходить в сознание бунтаря на руки дежурному сержанту.
   - Здорово вас помяли, парни, - заметил полицейский. - Кто так постарался? Палестинцы что ли?
   - Нет, "стражи" постарались, - ответил Ратнер. - Можешь не волноваться - колесницы катается отменно. Смена закончится - подлатают механики.
   Денис попридержал за руку выглядевшего усталым сослуживца и сказал:
   - Тут такое дело, сержант, ребят предупреди, чтобы после работы не расходились. Разговор важный есть.
   - Важное что-то? - спросил дежурный, держа за шиворот арестованного.
   - Очень может быть, - ответил Ратнер.
   Сержант скрылся в здании из стекла и бетона, больше бы подходящего под склеп, если бы не вывеска из неоновых трубок над прозрачными дверями: "Полиция Иудеи".
   - Короче вечером соберёмся и... - произнёс Денис, поворачиваясь к машине. - Нэйтан? Что ты там нашёл такое интересное?
   Напарник сидел на корточках и разглядывал предмет, застрявший в радиаторной решётке джипа. Услышав вопрос Ратнера, он двумя пальцами вытащил тридцатисантиметровое белое перо, как-то угодившее в решётку во время бегства. Оно находилось прямо в моторе, но осталось чистым и отбрасывало радужные блики в лучах заходящего солнца.
   - Нам нужно вернуться, - не своим голосом сказал Хамэль.
   - Куда ты намылился? - спросил Денис. - Смены час остался, закат уже. Ну, большое пёрышко, и что с того? Какая-то очень здоровая птица потеряла.
   - Я чувствую что-то, - Хамэль подумал немного и добавил. - Загадочное. Таких птиц в Израиле не водится. Нужно проверить. Если не хочешь рисковать, отправлюсь один.
   - Размечтался, - Ратнер похлопал напарника по плечу и забрался за руль. - Поехали, отыщем твою чудо-птичку. Прежним маршрутом идём?
   - Да, мне кажется, перо попало в радиатор в Геуле, - сказал Нэйтан.
   - Как скажете, хозяин, - Денис снова развернул патрульную машину и направился в сгущающиеся сумерки старых улиц.
   Район Геула готовился к ночи. Тротуары пустели, по ним брели редкие прохожие. Закрывались ставни, и слабый свет вспыхивал в комнатах. Одинокая фара джипа высвечивала только правую сторону, всё слева напоминала мглу с жёлтыми квадратами окон. Но именно на слепой стороне Нэйтан заметил зазор между домами, выходивший на соседнюю улицу, и попросил остановиться.
   - Оно вылетело оттуда, когда мы проезжали, - уверенно сказал Хамэль.
   У Дениса мороз пробежал по коже.
   - Уверен?
   - Да, я жил там, - ответил Нэйтан.
   Ратнеру стало ещё страшнее, а сгущающаяся темнота не спешила рассеивать опасений.
   - Сдалось тебе это перо, - с дрожью в голосе он. - Не хочу я соваться к харедим из-за ерунды.
   - Пошли, здесь не опасно, - Нэйтан подхватил УЗИ, распахнул дверцу и уверенно зашагал к переулку.
   Денис последовал за ним, перевесив автомат на грудь и постоянно держа палец на спусковом крючке. "Шаги отзывались гулким эхом", - прокрутил Ратнер в голове самый пошлый оборот любого романа.
   На параллельной улице было вообще непроглядно, и к ней нельзя было подъехать на машине, так дорогу перекрывали толстые кирпичные стены. Мало кто уже помнил, когда и кем была так перекроена карта района. Скорее всего жившие здесь ортодоксы пытались отгородиться от ненавистного им города. Дома, однако, давно забросили: кого-то унесло бурное море мусульманского вторжения, другие покинули страну, как семья Нэйтана, третьи просто переехали.
   Пройдя вдоль пугающих заколоченных окон и дверей, полицейские нашли ещё перо, длиннее и шире первого. Пошли дальше, при этом Ратнер взял УЗИ в руки и двигался пригнувшись, ступая точно кошка, а Хамэль шагал смело.
   - Рядом жила моя семья! - прокричал он на всю мёртвую улицу.
   В одном месте большие дома прерывались, и в этом зазоре поместился частный дом за невысоким забором.
   - Вот и наше старое "гнездо", - сказал, указывая на него, Нэйтан.
   "В этот миг на нас должен броситься вампир в образе летучей мыши с перьями", - уверил себя Ратнер, причём сам удивился мрачным мыслям.
   В окнах горел свет, его хватало, чтобы осветить лужайку с нежно-зелёной травой и кустами роз с огромными, размером с боксёрскую перчатку, белыми бутонами. На тропинке от улицы до дверей важно прохаживался павлин с таким невероятным цветом оперения, что даже темнота не скрывала его.
   - Разве тут остались люди? - с недоверием спросил Денис.
   - Дом стоял заброшенным со времён вторжения, - ответил Хамэль. - Я вообще-то думал, он давно развалился.
   Теперь некоторые опасения закрались и в душу Нэйтана, и он снял оружие с предохранителя. Плечом к плечу напарники подошли к тропинке, переглянулись. Хамэль перескочил забор справа, Ратнер слева. Они стали красться к входу, старательно огибая розы без шипов. Перед крыльцом засели.
   Нэйтан прикрывал, держа под прицелом окна и круглое слуховое окно чердака, а Денис осторожно, стараясь не стучать каблуками, поднялся по ступенькам и толкнул входную дверь. Она оказалась незапертой и тихо распахнулась. Внутри оказалось очень светло, пахло чем-то сладковатым, пряным, "ромашковым". В прихожей не было ни обуви, ни одежды - только написанная широкими мазками картина, запечатлевшая дымящийся холм под самым боком города на берегу моря. Из гостиной доносилась нежная, хоть немного хрипловатая, мелодия патефона.
   - И вот сейчас точно должен маньяк выскочить, - высказал Денис мысли вслух, но мистический враг, если он и был, не показался.
   Тогда напарники пошли по коридору к первой двери, из-за неё также слышались голоса. Ратнер взялся за ручку, медленно, дабы не создать шума, опустил её и резко рванул на себя. Хамэль же высунулся с автоматом в проём, взяв под прицел гостиную.
   На мушку попала не толпа обвешанных взрывчаткой террористов в масках и не чудовище с окровавленной мордой. Просто накрытый скатертью стол с зажженными свечами и цветами в хрустальной вазе. Лицом к двери, держась за руки, сидели парень с девушкой. Красивы были оба, насколько нормальные израильские полицейские могли судить о мужской внешности. Скорее даже их привлекла не миловидность, а некоторая необычность.
   Он: блондин с зелёными глазами и тонким носом. Она: с зачёсанными назад длинными чёрными волосами, тонкими чертами лица и глазами, которые словно с рождения не видели бед мира. Парочка выглядела безумно влюблённой. Настолько, что не среагировала на автоматчиков в форме, в изумлении стоявших в коридоре.
   - Это мой дом, - очнулся первым Хамэль.
   Идеальные, точно вышедшие из-под резца античного скульптора, лица оборотились к нему.
   - Мы думали, он пустует, - сказал юноша. - Приехали недавно в город, хотели найти место, где нам не помешают. Меня, кстати, зовут Джером, а эта красавица, ставшая для меня всем смыслом жизни - Сара.
   - Нэйтан Хамэль, - представился полицейский.
   - Денис Ратнер, - поклонился его напарник. - А ваша фамилия?
   - Нам не нужна фамилия, - сказала Сара. - Мы одни.
   - Сироты?
   - Нет, просто одни, - ответил Джером.
   Полицейские снова переглянулись, как бы мысленно говоря: "Странно это".
   - Когда и зачем вы прибыли в Иерусалим? - спросил Денис
   - Это город нашей любви! - торжествующе произнёс парень. - Мы проводим здесь... "медовый месяц". Такое прекрасное древнее место! Приехали мы ровно неделю назад.
   - Неделю? - Ратнер недоверчиво огляделся.
   Дом выглядел отремонтированным сверху донизу. Но его давно забросили, семи дней на ремонт хватить не могло. Да и вряд ли харедим могли позволить иностранцам - гоям - начать восстанавливать жилище в канун священной Субботы. Наверняка начались бы беспорядки и парочка должны были вынудить уйти. Однако в Геуле было спокойно, слишком тихо.
   - Неделя, - повторил Денис. - Можно взглянуть на въездные документы?
   - Разве они имею значение? - с располагающей улыбкой спросила Сара. - Ребята, как вы можете жить в таком замечательном месте и думать о бумагах? Жизнь намного богаче.
   - Ага, прекрасно. Чудесная, замечательная, потрясающая жизнь, - усмехнулся Ратнер, поняв, что имеет дело с ненормальными. - Объясните это в участке. Собирайтесь.
   Коп шагнул к столу и стал стягивать с ремня наручники, чтобы буквально скрепить возлюбленных, вдруг Нэйтан схватил напарника за руку.
   - Не стоит, Денис. Они просто наслаждаются жизнью.
   - Это же незаконные иммигранты, Хамэль, - воскликнул Ратнер, удивившись реакции товарища. - Если о них исламтерране узнают или даже Нетурей карто? От них можно чего угодно ждать.
   - Ты заметил, как спокойно стали вести себя люди в Геуле? - спросил вдруг Хамэль. - Я уверен, что до завтра дом выстоит, если до сих пор его не нашли. Или тебе охота заниматься иммигрантами, когда... Ну, ты понял.
   Ратнер отступил.
   - Ладно, уговорил. Но вам двоим лучше найти документы или уехать. Последний вариант предпочтительней.
   - Большое спасибо, мы обязательно что-нибудь придумаем, - сказала Сара. - Вы не хотите остаться на ужин.
   - Нам, к сожалению, пора, - извинился Нэйтан.
   Напарники вышли из гостиной и покинули дом. Павлин злобно закудахтал, но отступил в сторону. Пока шли по заброшенной улице к машине, Денис спросил:
   - Ведёшь себя так, словно под гипноз попал.
   - Может быть... не знаю... - отрывисто ответил Хамэль. - Просто, знаешь, район изменился. Мы давно не проезжали через него, считали Меа Шеарим безопасней. А сегодня сунулись и...
   - Лица прохожих, - припомнив дикую поездку, сказал Ратнер. - На них читалось умиротворение, как у парочки этой. Такое ощущение, что все в Геуле обкурились и снабжают их... О, точно! Вот зачем они из Европы заявились - новые рынки сбыта нашли!
   Голоса в переулке между домами звучали оглушительно, даже при разговоре шёпотом.
   - Не мели чепухи, - сказал Хамэль. - Европейцы явились, чтобы сделать из харедим наркоманов! Ты, может сам, после работы "травкой балуешься"?
   Денис привычно сел за руль и пристегнулся.
   - Действительно, версия моя на правдивую не особо тянет. Но что тогда случилось с районом?
   - В нём поселилась любовь, наверное, - ответил Нэйтан, на что напарник презрительно бросил ему:
   - Дурак ты всё-таки.
   К участку подъехали в кромешной тьме, часы показывали 22:00. На парковке стояли все тридцать машин, включая обвешанный броневыми пластинами автобус штурмовиков. Когда напарники взбежали по ступенькам в холл, на них сразу посыпал словесный ураган:
   - Вы где были! Три часа ждём! Издеваетесь!
   Всех успокоил властный голос комиссара Иоахима Лесли:
   - Тише, иудеи, мы не на футбольном матче!
   Когда Лесли был мелким городским чиновником, но необходимость создания "этнической" полиции вынудила его бросить заниматься ремонтом труб, уборкой мусора и прочей полезной рутиной. Он озаботился организацией службы в свете новых условий и приложил много усилий, ломая нравственные барьеры копов, не желавших становиться для соплеменников пастухами, удерживающими "стадо" в пределах района расселения. Конечно, в полиции Иудеи существовали и криминальные отделы, где заправляли специалисты. Комиссар Лесли оставался хозяином "этнических" патрулей, официально числясь самым главным начальником.
   - Рассаживайтесь, господа, мы скоро начнём, - попросил Иоахим.
   В холле стояло огромное число кресел, зал для брифинга столько бы не вместил.
   - Можем начинать? - спросил Нэйтан.
   - Ещё десять минут, пожалуйста, - попросил генерал. - Они почти подъехали.
   Вскоре в холл вошли палестинцы в зелёной форме. Их было немного больше, чем израильтян. Обе группы постарались сесть поближе к стенам к противоположным стенам.
   Нэйтан встал перед импровизированным залом и рассказал о репортаже и собственных опасениях, закончил словами:
   - Нас защищают всего два пехотных полка, практически не имеющих противовоздушного прикрытия. А сила идёт кошмарная.
   Зал зашумел, со стороны палестинцев раздался вопль:
   - "Стражи Храмовой горы" порвут псов Ватикана!
   - Я очень в этом сомневаюсь, - сказал офицер-палестинец. - Я тоже считаю, что на нас идут войной. Мне удалось связаться с братом в Сирии. Он, кстати, в контрразведке служит. Так вот, он мне шокирующие вещи поведал. Во-первых, эмиры знают о движении флота. Во-вторых, им либо совершенно наплевать на Иерусалим, либо они тоже слишком полагаются на полки ИсламТерры.
   - Вы согласны с необходимостью организовать оборону? - спросил комиссар Лесли.
   - Разумеется, - кивнул его палестинский коллега. - Как бы мы не относились друг к другу, этот город священный для каждого. А мы его верные стражи. Аллах не любит тех, кто отступает от долга. Давайте драться.
   Вся ночь ушла на обсуждение планов. Полицейские наметили точки сбора и линии обороны на тот случай, если враг ворвётся на улицы. Ещё были отмечены крепкие дома с вместительными подвалами, где могли укрыться люди. Также установили общую полицейскую частоту. С рассветом "этнокопы" разъехались, на службе осталась дежурная смена.
   Ратнер еле дотащился до квартиры, объяснил ситуацию отцу и матери и грохнулся на диван спать. Нэйтану пришлось легче, ведь он жил один, ибо семья покинула Израиль после установления мусульманской оккупации. Поэтому он просто лёг на не расправленную кровать и заснул. Лишь в затуманенном сознании, точно оторвавшаяся от пирса лодка, всплывал и вновь исчезал вопрос: "Кто же поселился в Геуле?"
   Им казалось, что можно дать отпор, но враг уже ступил на сушу. Вертолёты кобра с ватиканскими крестами расстреляли редкие береговые патрули, в порту Хайфы миноносцы высадили десант, который без боя занял комплекс. Началась разгрузка. На огромных платформах с транспортов сгружали технику, ящики с оружием и боеприпасами, бочки с топливом. Всё распределялось по захваченным складским корпусам, где в дело включались механики. Командиры формировали отряды, чтобы выступить ещё до рассвета.
   Была глубокая, когда авангард из Гвардейцев и двух тысяч ополченцев-католиков обрушился на стянувшихся к порту "этнических" полицейских и исламтерранские силы безопасности. Сопротивление бойцов, вооружённых большей частью пистолетами, продлилось недолго, и через десять минут после первого выстрела католики ворвались на улицы Хайфы. Они шли, как и древние предки, огнём и мечом карая непокорных. Горели мечети, обращались в руины синагоги. Любой, кому хватило глупости высунуться из дома, карался смертью.
   В городе продолжала греметь стрельба, но новые отряды шли дальше двумя расходящимися "щупальцами" оплетая Израиль и соседние территории. Первое направление пролегло по линии берега. Целью удара был захват Тель-Авива и занятие портов, дабы можно было обеспечивать людьми и ресурсами вторую атакующую группировку, идущую непосредственно на Иерусалим.
   Развернув тысячи флагов, самым большим из которых был штандарт Папской области размером с футбольный баннер: два скрещенных ключа - золотой и серебряный - изображённые под красочным головным убором римского понтифика. Его несли над головами три сотни людей. Были и простые знамёна: рыцарских орденов, включая независимый Мальтийский; отдельных приходов; аристократов, известных набожностью и выславших в поход своих детей во главе отрядов наёмников. На танковых орудиях, винтовках и пулемётах красовались лоскуты материи. Но самой жуткой вещью была насаженная на пику голова убийцы, творившего зверства в Италии. Приближённые Папы с пеной у рта доказывали, что чудовище под маской человека послали мусульмане и искренне радовались, когда Швейцарский Гвардеец Сильвия Мирбах настигла и обезглавила тварь. Охотнице доверили шествовать во главе войск с отсечённой головой, которая за месяц так и не стала разлагаться.
   Таким порядком Крестоносцы прошли Дженин, Наблус и Ариху, бросив значительные силы для захвата городов, но не остановившись. Двигались быстро и в первых лучах солнца узрели Иерусалим. Рядом с ним занимали позиции полки ИсламТерры. Храбрые католики рвались в битву, хотели разорвать, втоптать в грязь иноверцев, как это проделали великие пращуры почти тысячу лет назад. Но командующий походом преподобный Рэйнерайо, бывший до 2015 года приходским священником в испанском городе Малага и лишившийся семьи в огне вторжения аль-Валида, приказал ставить лагерь.
   Вне досягаемости орудий мусульман на равнине разместились десятки палаток. Сильвия, измотанная морально и физически, вонзила пику в землю тупым концом и заползла в одну, предназначенную под склад. Было жарко, и женщина стащила с головы шлем с прозрачным забралом, перевернулась на спину. Пот мгновенно покрыл тело, вытирать его не имело смысла. За брезентовыми стенами урчали моторы, перекрикивались люди, изредка раздавался грохот - то ли мусульмане палили наугад, стараясь с помощью Аллаха достать противника, либо тем же самым занимались католики, только полагаясь на Деву Марию.
   Сильвия стала засыпать, и тут ощутила, как с шорохом откинулся полог. Открыв глаза, она увидела и узнала командующего, которого помнила по воодушевляющей речи ещё в Риме. Он был немолод, а личные трагедии ещё сильнее состарили несколько полноватое лицо, рассекли его морщинами, словно трещинами. Седые волосы пребывали в беспорядке, как шерсть нечесаного пуделя. Но при поистине офицерской стати и фанатичном блеске в глазах такая неряшливость говорила о помешанности на единственной цели. Преподобный желал мстить тем, кто покусился на Бога и слуг господних.
   - Я думал здесь пусто, - сказал старец, державший в руке раскладной табурет - атрибут полевых командиров. - Поищу другое место...
   Сильвия подскочила, хлопая спросонья глазами, и просто потребовала:
   - Останьтесь, преподобный! Что вы такое говорите?!
   - Спасибо тебе, дочь моя, - сказал отец Рэйнерайо.
   Он уселся на табурет, было слышно, с каким свистом воздух проходит через лёгкие.
   - Я не молод, знаешь ли, - попытался вроде оправдаться преподобный. - Мне за шестьдесят, но чувствую себя на все сто... лет. Тяжело становится. Ты ведь Сильвия Мирбах, так?
   - Да, преподобный, - кивнула девушка.
   - Ты хороший Гвардеец, настоящий воин Бога, - похвалил Рэйнерайо, посмотрев собеседнице в глаза. - Папа говорил, что мусульмане пролили кровь и в твоей семье.
   - Мою сестру убило чудовище, - сказала Сильвия и, подумав, добавила, - подосланное исламтерранами.
   - Они могут, - согласился командир. - Эти звери могут творить невероятные бесчинства. У меня была большая семья, пока они не пришли... Знаешь, дочь моя, я порой боюсь, что пошёл в поход из-за мести. Как думаешь, может гнев потери близких оказаться сильнее любви к Господу?
   Сильвия могла только предполагать:
   - Возможно, преподобный, одно порой усиливает другое, но не наоборот.
   - Люблю я вас - чистую молодёжь, - голос святого отца оставался отрешённым, точно у блаженного. - Однако сейчас ты ошибаешься. Я чувствую, как гнев заполняет меня и вытесняет всякую любовь. Явись сейчас предо мной сам Сатана и все адские легионы с предложением смести ИсламТерру или вероотступником в Европе, язычников в Азии - я с радостью согласился бы.
   Девушка промолчала.
   - Сильвия, ночь наша армия проведёт у города, а завтра мы огнём и мечом, вооружённые ненавистью, пронесёмся по Иерусалиму. Не рискуй. Голову монстра заберут каноники, у них ведь толстая шкура. Будь со своими товарищами и храбро сражайся, не высовывайся на открытое пространство. Город падёт к нашим ногам!
   Рэйнерайо до боли сжал кулаки.
   - Я верну долг за Малагу!
   Той ночью в небе осаждённого города летали лебеди. Подними кто голову, он бы понял, что птицы не простые, они слишком велики. Размах крыльев был просто самолётный - десять метров ели не больше. Каждый взмах сопровождался очень мелодичным звуком, словно кто-то медленно перебирал струны арфы.
   Их было двое, держались рядом и со своей высоты, недоступной человеку, они озирали тёмные дома и снующих муравьёв-людишек. Всё это представлялось далёким и бестолковым: беготня, разговоры и сами голоса, дрожащие от страха. Лебеди пришли сюда из мира, где любовь была высшим мерилом всего и влияла на погоду, ландшафт и приливы, как притяжение земли на наводнения нашего мира. Чуждое существование двуногих хищников, до крови дерущихся с сородичами за каждый метр территории, грамм жёлтого металла, слово какого-нибудь пророка казалось не диким, а просто необычным. И лебеди - неразлучные птицы - приходили в грешные города людей, надеясь показать иные горизонты.
   Но двуногие не смотрели в небо, плевать им было на любовь - ни к чему она, не имеет ценности. Ощетинившись сталью и развернув красочные куски материи, которым придавалось огромное значение, племена ждали хорошей драки. Погибать будут многие, но каждый в этой толпе надеется, что его смерть минует, ибо он особенный, и пули отливались не для него. И разве бог не защитит сражающегося за правое дело!
   Да, эти люди мнили себя исполнителями высшей воли, однако не смотрели в тёмное небо с серыми облаками. Вся многообразная жизнь сжалась до пространства перед автоматным стволом.
   Грустный лебединый крик разлетелся среди облаков. Белые птицы облетели Иерусалим по кругу и спустились к заброшенной улочке в Геуле. На мгновение белая вспышка отбросила мрачные густые тени, и на чердаке дома, у которого прохаживался крикливый павлин, появились Сара и Джером. Они лежали обнажённые и смотрели как паук строит паутину среди стропил.
   Лучи восхода стали проникать через слуховое окно, послышалось отдалённое стрекотание похожие то, что издаёт огромная стая саранчи, затем чуть заметно вздрогнула земля. Джером повернулся к возлюбленной, провёл рукой по её волосам и сказал:
   - Как же мне хорошо с тобой, Сара!
   - И мне с тобой, Джером, - её голос был мягким, переполненным чувств, но следующие слова были произнесены с сомнением. - Наконец-то мы можем быть вместе, всегда, в городе нашей мечты... только...
   - Что, любимая? - Джером приподнялся на локте.
   - Мы не сможем остановить смерти, - уверенно сказала Сара. - Это ведь не наш мир, так с чего вдруг на него повлияют наши законы? У нас любовь создаёт и разрушает горы, рождает моря и океаны, но в этом городе она даже кусочек металла остановить не в состоянии.
   - А как же люди Геулы? - сказал Джером. - Какими счастливыми стали эти мужчины и женщины, их души отчистились от гнева и жестокости. Поверь, Сара, люди на самом деле ненавидят то, что делают. Мы спасём их, показав дороги любви.
   - Ты говоришь, как Кайл и Александра, - поёжившись от воспоминаний, сказала девушка. - Помнишь, чем закончилось путешествие этой пары? Возлюбленная Кайла погибла, и он не смог вернуться домой. Злоба человеческого мира переполнила его и превратила в безумное кровожадное чудовище, в котором не было и капли от прекрасного белого лебедя. Джером, просто я боюсь, что не мы изменим мир, а он до неузнаваемости изуродует нас. Давай вернёмся в наши небеса, где парят стаи. Пожалуйста.
   - Дорогая Сара, я не верю, что ты на самом деле хочешь бросить людей, - вздохнул Джером. - Для них не всё потеряно. Вспомни мужчин, которых привёл к нам свет.
   Сара почему-то опустила глаза.
   - Разве они не достойны защиты, любимая? Неужели этот человек по имени Нэйтан не примет наших законов? Или тот второй?
   - Они могут погибнуть сегодня, - с дрожью в голосе сказала Сара. - И мне будет очень больно, если умрут такие хорошие люди.
   - Значит, ты согласишься потерпеть всего одни сутки, Сара? За этой время многое изменится.
   - Хорошо, Джером, - томно прошептала девушка и прислонилась к груди возлюбленного.
   Грохот становился всё громче - это католики, развернув все до единого знамёна двинулись на исламтерранские полки, закрепившиеся на Елеонской горе. Вертолёты обрушивали на спешно возведённые позиции ракеты и тысячи пуль, залпы танковых орудий разносили на куски древние надгробия. Это место, где на трёх вершинах стояли Еврейский университет, Лютеранский благотворительный центр, православный и католический монастырь, арабская деревня, превратилось в поле битвы религий. Католики против неожиданного союза иудеев и мусульман.
   После часа обмена ударами, когда кладбище было уже изрыто воронками, из лагеря выступило смешанное воинство из благочестивых Паладинов и разномастных ополченцев. Этого и дожидались "Правоверные из Медины", немедленно открывшие огонь по сомкнутым цепям. Тут применялись не только осколочные боеприпасы, но исламтерранские снаряды кустарной сборки - обычные фугасы, начинённые железными шариками. Действовало это как картечь, и первый же залп положил огромнее число людей, свалившихся кровавыми ошмётками. Шарики разлетались с противным свистяще-шуршащим звуком, пробивали серебряные пластины, каски.
   Преподобный Рэйнерайо приказал выдвинуться на флангах Гвардии с техникой. Швейцарцы шли за бронёй и картечь была им не страшна. Рыцарей-каноников командующий выслал вперёд и приказал им сомкнуть щиты. Это оказалось эффективно, ибо от новой брони отскакивали не только осколки, но и бронебойные снаряды. Практически без потерь каноники добрались до вражеской передовой и кинулись в рукопашную. Многие, чтобы сподручней было орудовать молотом, побросали щиты, иные взялись за винтовки. Вскоре на помощь подтянулись Паладины с католическим ополчением, и началось медленное продвижение через кладбище к стенам Старого города.
   Гвардия наоборот стала обходить Масличную гору справа и слева с целью ворваться в жилые районы и отрезать гарнизону пути к отступлению.
   Через четыре часа после начала штурма во многих местах Еврейского кладбища католики добрались до городских улиц. "Правоверные из Медины" потеряли 80% процентов личного состава и погибали, сражаясь изолированными группами у старых склепов, а "Стражи Храмовой горы" отступали в исторический центр города.
   Вскоре штурмующие опрокинули "мединцев", оборонявшихся Гефсиманскую церковь, и погнали обескровленные части уничтоженного полка на Мусульманское кладбище под самыми стенами Старого города. Отступающие были изранены, но не бросали товарищей. Те, кто ещё мог сражаться, стояли насмерть, прикрывая отход. Окровавленные мусульмане шли к брешам в стенах, пробитым артиллерией католиков и к Мусорным воротам. За ними по пятам взбирался враг.
   Как вдруг на неровные аллеи старого древнего кладбища с воем сирен выскочили три полицейских джипа. В одном был люк, которые занимал пулемётчик, немедленно прострочивший длинной очередью солдат противника. Второй замер неподалёку, из него выскочили и укрылись за машиной бойцы в касках и с винтовками "Галил". Третий экипаж оказался самым безбашенным: разогнавшись как следует, они на ходу развернули машину, понесшуюся по аллее задним ходом. Затем патруль остановился, вылезли Денис и Нэйтан, поспешившие распахнуть дверь кунга.
   - Давайте, ребята, забирайтесь живее внутрь! - прокричал Ратнер.
   "Мединец" дотащил к машине боевого товарища, раненого в ногу, затащил его в кунг и забрался следом. Ещё пятеро тоже сумели набиться туда же. В это время из-за могил показалась толпа в белых плащах и серебряных доспехах, Денис развернулся и короткими очередями опустошил обойму своего УЗИ. Ни одна пуля с такой дистанции не пропала даром, и на дорожке остались трое убитых и восемь смертельно раненых.
   Хамэль успел подстрелить ополченца, целившегося в него с полуразвалившегося склепа, когда заметил, что к напарнику бросился каноник со щитом и молотом. Винтовочный выстрел утонул в общем грохоте боя, а враг, получив пулю в затылок, кувыркнулся и грянул доспехами оземь.
   - Валим отсюда! - крикнул напарнику Ратнер, оглянувшись на труп рыцаря.
   Полицейские погнали вдоль стены древней цитадели к Мусорным воротам, другие экипажи ещё подбирали разбитых исламтерран. Попав в Старый город, погнали к Храмовой горе, где был создан самозваный штаб обороны. Сюда бежали врачи, двигались из западных районов машины с медикаментами. Госпитали оборудовали прямо в храмах вне зависимости от того мусульманский он, иудейский или христианский. Снаружи добровольцам раздавалось оружие из полицейских и военных арсеналов. В толпе мелькали даже ребята из Нетурей карто, хотя таких было немного. Некоторые патрули сообщали, что "стражи" перекрыли Меа Шеарим и даже стреляют в полицейских. Для этих фанатиков вторжение было ещё одним божественным наказанием для еврейского народа.
   Сдав "мединцев" на руки врачей и доложив ситуацию, Денис и Нэйтан связались с комиссаром Лесли.
   - Возвращайтесь в участок, будем укрепляться, - приказал шеф. - Мы подверглись ракетному обстрелу, и где-то рядом католики выбросили десант. Они пытаются окружить цитадель.
   - Скоро будем, - коротко сказал Ратнер.
   Он погнал джип, точно это была помесь гоночного болида с танком, сшибая препятствия, не притормаживая на поворотах, отчего авто лихо заносило. Возле Меа Шеарим в патруль несколько раз выстрелили из ружья и очень довольные поступком ортодоксы прокричали вслед:
   - Вот вам, мизрушники!
   Денис стал ещё больше рисковать и вскорости добрался до участка.
   Зданию действительно досталось: у фасада валялась россыпь битых стёкол, окна были заколочены, в двух местах зияли дыры от попаданий ракет, дверь полицейские забаррикадировали, оставив единственный вход через гараж. Загнав туда джип, напарники поднялись в здание.
   - Вы двое будете на подхвате, - распорядился комиссар. - Если понадобиться выбраться в город или заткнуть брешь, то обратятся к вам. Людей катастрофически не хватает даже для защиты цитадели, а тут ещё тыл нужно обеспечивать.
   Очень скоро напарники понял смысл слов "быть на подхвате". Высаженный с вертолёта отряд Гвардейцев подобрался к участку и стал расстреливать его из реактивных гранатомётов. Четыре экипажа на полной скорости вылетели из гаража, обогнули по переулкам католиков и нанесли удар в спину. Не понеся потерь, полицейские уничтожили десять Гвардейцев, столько же захватили в плен и получили мощное оружие. Так что когда через пару часов к зданию стал приближаться "Чинук" с очередным отделением штурмовиков, его сбили трофейным "Стингером".
   Между тем на восточные стены цитадели продолжали напирать. Отряд рыцарей-каноников под шквальным обстрелом прорвался к пролому и двинулся к Храмовой горе. Во главе бежал боец с головой "чудовища" на пике. Он бросил щит, избавился от оружия и радовался, когда в доспех ударялась и не могла причинить вреда пуля.
   За поворотом стояли жёлтые бульдозеры, улица сужалась, превращаясь в опасное "бутылочное горлышко". За баррикадой послышалась команда:
   - Стрелять на поражение!
   Затрещали "Галилы" и АК, просвистели выпущенные из подствольников гранаты. Отважный каноник побежал навстречу стрельбе, высоко подняв пику с жутким знаменем, но сразу два десятка полицейских и солдат прицелились в него, и воин словно заплясал от многочисленных попаданий. Он умер от многочисленных внутренних кровотечений.
   Южнее под прикрытием техники наступала Гвардия. Пригнувшись, Сильвия Фурбах шла со своим отделением за широким и надёжным "Бредли". Скорострельная пушка время от времени выплёвывала короткую очередь в дома справа или по перелескам. С ни чем несравнимым свистом проносились пули. Сильвия высунулась из-за брони, повинуясь чутью Гвардейца и засекла в воронке прямо впереди человека с...
   - РПГ! - предупредила Сильвия, но экипаж не успел среагировать.
   Реактивная граната вошла точно в покатую "морду" бронетранспортёра, взрывом рвануло наружу люки десантного отсека так, что передавило ближайших бойцов, прочих поглотило пламя. Воздушной волной Сильвию отбросило от машины, она со всей дури врезалась головой в дерево и, если бы не прочный шлем, чуть не пробила себе череп. А так отделалась очень сильной контузией и забрало покрыла паутина трещин, пришлось снять его и выкинуть. Теперь лицо осталось без защиты.
   Мимо продолжали идти танки и бронемашины, и Фурбах захотела присоединиться к другому отряду. Но едва она встала на ноги, как в голове помутилось, наползла темнота. В ста метрах от неё подпрыгнул и утонул в огне очередной "Бредли". Дальше лежали поля, по которым техника должна была пройти, чтобы попасть в новые районы. На этом участке Гвардия оказалась очень уязвима и простые одиночки вышибали броню с помощью древних РПГ.
   - Боже всемилостивый, помоги мне выжить! - взмолилась Сильвия.
   Она проверила винтовку, переключила предохранитель в положение "полуавтомат" и присоединилась к штурму. Дома были так далеко - эти жилые блоки за пеленой дыма. А кругом свистели пули, товарищи, которых женщина, охотившаяся на "монстра", знала с детства, падали, сражённые шальными пулями. Пылали машины. Камнем свалился на виноградную рощу вертолёт "Кобра" с изрешеченной кабиной.
   Сильвия не останавливалась, бежала к намеченной цели через смерть. Даже не стреляла, хотя враг не отвечал взаимностью и пытался подстрелить свихнувшуюся, по их мнению, католичку. Но Сильвия лишь молилась.
   Не заметив, что вырвалась далеко вперёд, она достигла выгоревшего многоквартирного дом. Бой гремел за спиной, а здесь почему-то было пусто. Силы оставляли Сильвию, и контузия давала знать о своём присутствии накатывающейся головной болью. Девушка сумела забраться в окно, замарав форму, но в комнате потеряла сознание.
   Тем страшным днём многое ещё случилось. Хватило примеров небывалой храбрости, трусости, глупости. Ураган из крови и огня пролетел по улицам. А потом наступила ночь, стрельба стала постепенно затихать, ведь люди не могли рвать друг другу глотки целую вечность. Лишь в Новом городе время от времени происходили скоротечные и жестокие стычки, когда встречались в озарённой пожарами тьме разрозненные отряды. Однако в сравнении с днём это можно считать тишиной. Ночное время, колдовские часы - они даровали древнему Иерусалиму покой.
   Нэйтан Хамэль решил вздремнуть на диване в холле полицейского участка. И сначала, как он и желал, спал без снов. Просто ощущал: рядом ходят люди, гудят за стеной двигатели джипов отправлявшихся в рейды патрулей, орут радиостанции. Ему не хотелось видеть сновидения, полные "всего этого", как обычно называют любую жизненную гадость.
   Хамэль проснулся на секунду. Над головой трещали лампы дневного света, за принесённым из кафетерия столом Ратнер играл в карты, точнее в "дурака", с комиссаром Лесли, укрывшимся в участке Ферузом и палестинским полицейским, у которого брат служил в контрразведке.
   - Вообще-то Коран запрещает нам азартные игры, - сказал палестинец, раздав карты.
   - А где ты увидел азарт? - спросил Денис. - Вот если бы на деньги играли...
   - Кстати, когда вы мне заплатите? - оживился Феруз.
   - Скоро, уважаемый, даю вам честное и благородное слово, - поклялся Ратнер. - Что ж, приступим к битве. Козырь у нас "пики". У кого "шестёрка"?
   - Допустим, у меня, - с торжеством объявил комиссар.
   Нэйтан зевнул и перевернулся на бок, приятное забытье окутало его. Неожиданно мрак стал рассеиваться, проступили очертания белых перьев, кружащих точно в водовороте. Они становились всё чётче, пока не стали различимы до последнего волоска. Перья не были идеально белыми, на них можно было рассмотреть бурые пятна запекшейся крови.
   Темнота становилась менее насыщенной с каждым мгновением, и скоро Нэйтану открылось, что он парит среди грозовых облаков над бушующим морем. Из воды торчала одинокая скала, а на ней лежали, будто бы обнявшись крыльями, два белых лебедя, исколотых ножами или штыками. Хамэль не успел понять смысла картины, как убитые птицы превратились в трупы странных обитателей дома в Геуле. Нэйтан проснулся в холодном поту. Увиденное очень напоминало вещий сон.
   Плохо пока соображая зачем, Хамэль пошёл в соседний зал, где были выключены лампы и поднял жалюзи на окне. Он всматривался в ночь. Дымы от пожарищ вырисовывались на фоне неба, закрывая обзор. Над Геулой мерцал серебристый свет. Нэйтан протёр глаза и взглянул снова. Нет, ему не показалось. Какое-то внеземное свечение расходилось от места примерного расположения дома, в котором поселились Сара и Джером. Перед глазами вновь возникли растерзанные лебеди, превратившиеся вдруг в людей.
   В дальнейшем коп не сомневался, так как его новым знакомым грозила опасность. Он направился к комиссару, успевшему дважды получить звание "дурака".
   - Разрешите выезд, - попросил Нэйтан.
   - В чём дело, Хамэль? - поднял на него глаза Лесли. - Вроде пока тихо. Или у тебя приступ инициативности.
   - Мне кажется, комиссар, в Геуле остались люди, - сказал Нэйтан и для убедительности решил соврать. - Я видел... сигнал... азбукой Морзе. Точно, это был СОС.
   - Тогда отправляйся, - разрешил комиссар.
   Хамэль побежал в гараж, у самой машины его нагнал Денис.
   - Это из-за нелегалов, да? - спросил, хотя точно знал ответ. - Что с тобой вообще происходит? Ты на них помешался или тебе Сара приглянулась?
   - Мне кажется, им грозит опасность, - сказал Хамэль, набивая разгрузку и карманы обоймами к винтовке и УЗИ. - Трудно будет объяснить. Хочешь верь, хочешь не верь, но у меня было видение.
   - Зашибись! - присвистнул Ратнер. - И чего увидел? Как пронзаешь сердце дракона и спасаешь прекрасную принцессу Сару, наставив ветвистые оленьи рога её мужу?
   - Я же сказал - не поймёшь, - почти обиделся Нэйтан. - Поеду один.
   - Вот только опять не начинай старую песню, дружище. Может ты и стал психом, но сумасшедший еврей с видениями - это многое значит. Действуем по старой схеме: я за рулём, ты прикрываешь.
   Основательно вооружившись, напарники забрались в верную "стальную колесницу". Денис включил ближний свет уцелевшей фары, вывел джип из гаража и поехал в Геулу.
   В то же время Сильвия Мирбах проснулась от треска собственной радиостанции. Переговоры на разных частотах смешивались, в эфире проносилась целая куча позывных и условных обозначений, но кое-что шло открытым текстом:
   - Храмовой горе требуется поддержка. Противник у Яффских ворот, ведём бой, - потом пошли помехи и вновь послышались голоса. - Марсельский батальон Святого Антонио на связи. Мы в Геуле, нашли каких-то... трудно сказать. Это не евреи и не арабы. Несут всякую ересь.
   Сильвия схватила рацию, но кнопка переключения на приём оказалась повреждённой.
   - Чёрт их дери! - выругалась женщина.
   Она вызвала в памяти карту города. Геула должна была находиться к северу, и там точно находились дружественные войска. Из окна, выходящего на долину, ставшую местом дневного побоища, виднелись догорающие боевые машины - Гвардия не сумела прорваться.
   Сильвия сбросила помятый шлем, на плечи упали длинные каштановые волосы. Подошла к двери на улицу и осторожно толкнула её, отскочила назад, как учили на занятиях по тактике, уткнув в плечо приклад винтовки. На этот поступок не среагировали. Тогда Мирбах осторожно вышла на улицу. На севере небо освещалось серебристым заревом, точно горела праздничная иллюминация. К ней и направилась женщина.
   На улицах была страшновато, они поражали потусторонностью, отсутствием дыхания жизни. Просто вывернутые наизнанку машины, обвалившиеся дома, отдалённый треск перестрелки, похожий на взрывы петард под Новый год. За каждым углом мог скрываться снайпер-одиночка или простой мирный житель с двустволкой - в этих сдавленных домами "коридорах смерти" опасность почти равнозначная.
   Но Сильвия кралась по улицам израненного города и не встречала людей, даже животных. Она добралась до Геулы. Зарево стало сильней, точно исходило от всех построек и каждого камня мостовой. Тут похозяйничали марсельские добровольцы. Девушка поняла это, увидев надпись матерного содержания на слабо мерцавшей стене. Двинувшись далее, он вскоре нашла пикап, остановившийся у переулка. Чутьё подсказало, что туда ей и надо.
   Параллельная улица светилась просто нестерпимо. Мерцание пульсировало, точно в такт спокойному биению сердца, и настоящим очагом был одноэтажный жилой дом с чердаком. Сильвия подобралась ближе, перешагнула трупик павлина и взглянула в окно слева от входной двери.
   - Прекратите, друзья! Как вы можете так поступать? - недоумевал Джером.
   Кроме него и Сары в гостиной находились шестеро марсельцев в серой форме и алых беретах.
   - Мы ведь хотим показать, что в мире есть вещи важнее борьбы. Любовь - она мерило всему.
   - Поганый сектант! - марселец врезал Джерому кулаком в челюсть, на мерцающий пол закапала кровь. - Мы вас перевешаем, чёртово отродье сатаны!
   - Выпустили пар? - спокойно спросил Джером, сплёвывая кровь. - Теперь поговорим? Понимаете, любовь - это...
   Удар в почки оборвал фразу.
   - Дорогой, пожалуйста замолчи, - попросила Сара, которую держал итальянец с бычьей шеей.
   - Верно, мужик, послушай свою "подстилку", - с издёвкой сказал тощий марселец, стоявший в сторонке.
   - Но, господа, ведь любовь...
   - По-хорошему ты, стало быть, не понимаешь, - вздохнул тощий. - Любовь... Сейчас посмотрим, насколько она влиятельна. На стол девку. Я первый испытаю силу любви. Ха-ха.
   Для Сильвии это было слишком. Вышибив ногой дверь, она ворвалась в коридор, тощий выскочил её на встречу и вскинул Глок.
   - Я из Швейцарской Гвардии! Требую немедленно прекратить насилие!
   - Без проблем, - пожал плечами марселец и стал вроде опускать пистолет, но Мирбах прочла его мысли: "Война идёт. Трупом больше, трупом меньше. Ненавижу Швейцарцев, особенно баб".
   Сильвия нажала на спуск, опередив тощего на мгновение. Попала в гортань. Тело медленно сползло по дверному косяку. Остальные добровольцы стали стрелять прямо через стену, нещадно мазать, поднимать клубы штукатурки. Мирбах пригнувшись подскочила к дверном проёму гостиной и одиночными выстрелами убила четверых.
   Остался верзила, сжимавший горло Сары.
   - Ты меня отпустишь, тварь, иначе я раздавлю девчонку! - пригрозил марселец и его сразу бросило назад попавшей в глаз винтовочной пулей.
   Стол не выдержал веса насильника, подломились ножки, треснула столешница. В разные стороны раскатились яблоки из вазы.
   - Следуйте за мной, - без предисловий приказала Сильвия. - Постараюсь вывести вас из опасной зоны.
   - Спасибо тебе, - сказала Сара.
   Джером молчал, поражённый видом крови и тем, как людям безразличны его благочестивые убеждения. Возлюбленная схватила его за руку и потащила на улицу, а парень не упирался. Мирбах шла впереди готовая в любую секунду вступить в бой.
   Когда прошли переулок справа раздалось:
   - Брось оружие, католичка! Хамэль, забери её винтовку.
   Возле "одноглазого" джипа стояли, несколько потеснившего пикап покойных марсельцев, стояли Денис и Нэйтан.
   - Я так не думаю, - голос Сильвии был холоден.
   Враги смотрели друг другу в глаза, готовые начать стрельбу. Оружие в руках не дрожало, а с такого расстояния промах был невозможен. Кому-то предстояло умереть, и всё зависело от того, кто первым спустит курок.
   - Не делайте этого, ребята! - Сара выскочила из переулка, подобная белому ангелу, летящему над землёй. - Она спасла нас от плохих людей!
   - Гвардеец, - скривился Ратнер. - Ну и ладно, мы забираем этих людей, а ты возвращайся к своим псам-папистам.
   - Вы, двое, - продолжая сжимать винтовку, Мирбах обратилась к "сладкой парочке", - пойдёте с полицейскими?
   - Они наши друзья, - сказал Джером.
   - Слава Богу, лишнюю обузу скинула... - Сильвия вдруг замолчала, прислушиваясь к ощущениям. - Слушайте, за нами следят.
   - Твои? - спросил Нэйтан.
   - Уверена что нет, но и на вас они без особой любви смотрят.
   - "Стражи", - шёпотом сказал Ратнер. - Все быстро в джип и ты, католичка, тоже. Тебе лучше не встречаться с Нерутей карто.
   Хамэль повёл Сара и Джерома к машине, не спуская глаз с поворота улицы. Дома и тротуар мерцали серебром и этот свет чётко обрисовал тёмные силуэты, метнувшиеся из подворотни.
   - Не двигаться! Полиция Иудеи! - пригрозил Нэйтан, упав на колено.
   Неизвестные пригнулись и стали стрелять из ружей и пистолетов. Вспышки выхватили шляпы с полями и простенькие костюмы. Стрелять харедим не умели, и пули свистели над головами или рикошетили от стен.
   - Вот же шлимазлы! - возмутился Денис, отвечая очередями. - Шмоки! Сара, Джером! Живее забирайтесь в кунг!
   Используя джип в качестве укрытия, стреляла в "стражей" Сильвия, она сумела ранить одного, который уполз в темноту. Хамэль прикрывал супругов собственным телом и палил в мерцающую мглу не переставая, как вдруг ощутил удар в живот, сменившийся острой болью. По жилету расползалось пятно, а в кишках точно взорвалась бомба. Нэйтан сделал неуклюжий шаг назад и свалился, лишь прошептав:
   - Боже...
   - Не сопротивляйтесь воле Яхве, проклятые мизрушники! - кричали нападавшие, которых с каждой минутой становилось больше. - Римляне вновь уничтожат Израиль! Это наказание!
   Сара выпрыгнула из джипа и, схватив Нэйтана за шиворот, поволокла его к машине.
   - Ты что делаешь, любимая? - спросил Джером.
   - Спасаю его, - выбиваясь из сил, ответила девушка.
   Пистолетная пуля оставила след на её плече. Сара стиснула зубы от боли, но не бросила ношу. Джером всё-таки решил помочь, и вместе они затащили Хамэля в кунг. Сильвия захлопнула дверцу и, отстреливаясь, добралась до пассажирского места, Денис уже сидел за рулём.
   "Ровер" сорвался с места, отбросив пикап, и полетел прочь, огибая завалы и разнообразный мусор.
   - У вас я смотрю национальное единение! - воскликнула Сильвия, когда выстрелы стихли вдали.
   - Да-да, чудеса! Не все евреи любят Израиль! Знаю! - обозлено сказал Денис. - Сара, как там Нэйтан?
   - Крови очень много, - полным ужаса голосом ответила девушка. - Его рука холодеет!
   Ратнер ударил ладонью по рулю.
   - Дерьмо! Боже, пусть у нас будет донорская кровь!
   Он связался с участком и доложил о ранении напарника, поэтому машину встречали в гараже врачи. Различные медикаменты имелись, но вот всю кровь из больниц доставляли к Храмовой горе, в участке не имелось даже капли. А Нэйтан посинел и уже не мог говорить, только хрипел. Из раны извлекли пулю, да и внутренние повреждения оказались незначительными, однако без переливания ему оставалось жить несколько минут.
   - Я могу отдать свою кровь, - в полной тишине сказала Сара.
   - Какая у вас группа? - спросил доктор.
   - Это совершенно неважно, она подойдёт любому, - такой ответ просто шокировал врачей, а Джером попытался остановить возлюбленную.
   - Дорогая, ты ведь знаешь...
   - Он умирает, потому что приехал защитить нас, - сказала Сара. - Теперь я просто обязана ответить тем же. Прости меня, любимый.
   Процедуру решили провести в подвале участка. Нэйтана положили на кушетку, Сара сидела на стул рядом. Доктор ввёл иглы обоим и стал перегонять кровь напрямую. Риск был естественно невероятный, но в противном случае, действуй медики по инструкции, они бы не успели спасти копа.
   Слегка мерцающая серебром кровь стала двигаться по трубке. Врачи прежде не видели такого странного эффекта. С первой же каплей Нэйтан стал меняться: кожа разгладилась, выпали волоски щетины, темнее сделались волосы, а черты лица и всё тело вроде как истончились, отчего полицейский стал похож на Сару и Джерома.
   - В жизни такого не наблюдал, - сказал доктор, когда процесс остановился. - Он, если можно так выразиться, мутировал.
   - Скажи лучше, будет ли он жить! - потребовал Ратнер.
   - Да, вне сомнения, - сказал врач. - Но лучше оставить его в покое. Пойдёмте наверх.
   Повернувшись к Саре, он, предварительно облизнув пересохшие губы, спросил:
   - Боже, девушка, вы же не человек. Я прав?
   Сара кивком подтвердила его правоту.
   - Можно я останусь с ним?
   Настала очередь медиков часто кивать в знак согласия.
   Люди вышли из подвала. Сара продолжала сидеть подле Нэйтана и держать его руку, в тени стоял Джером, присутствие которого долгое время оставалось незамеченным. Наконец, парень вздохнул и произнёс:
   - Теперь он твой супруг. Как же так, Сара? Уже десять тысяч земных лет не распадались пары нашего вида. Почему это случилось с нами?
   - Я же говорила, Джером, мир людей незаметно меняет нас. Выбор сделан. Ты вернёшься на небеса, полные белых птиц и найдёшь себе новую любовь.
   - Небеса будут шокированы, - вздохнул Джером.
   - Им тоже настала пора меняться, - сказала девушка. - Лети, мой бывший возлюбленный, пока с тобой не случилась беда. Я связана с этим человеком.
   - Но ведь можно решить проблему, - Джером шагнул из темноты. - Можно убить человека, чтобы восстановить брак.
   За спиной парня заплясали хоровод белые перья. Их становилось больше. Стены подвала растаяли, кругом расстилались чистые голубые небеса, в которых парили стаи из миллиардов лебедей. Птицы закружились над Джеромом, он заплакал:
   - Вы правы, братья и сёстры. Я проявил слабость, Сара, и пойму, если ты не простишь меня. Прощай навсегда.
   Джером воспарил и обратился в лебедя, полетевшего выше всех к самому дальнему горизонту.
   Видение исчезло. Снова появился подвал с гудящим генератором и капающей с труб водой, а в холле наверху Денис докапывался к Сильвии.
   - Ты застрелила Крестоносцев? Но разве это не предательство?
   - Они сорвались с цепи, стали чудовищами, - сказала Мирбах.
   - Брось ты, разве не за этим вы заявились в мою страну? Насиловать, убивать, разрушать! Что ещё по списку?
   - Если я бы желала этого, ты был бы мёртв.
   - А зачем тогда, скажи? - не унимался Ратнер. - Переплыть море, пройти через пустыню и всё ради... чего? Добра и справедливости?
   Сильвия промолчала.
   - И что дальше намереваешься делать? - спросил Денис. - Пойдёшь к своим или...
   - Останусь с вами, - сказала Мирбах. - Только католиков убивать не собираюсь.
   Следующим днём произошли перемены. От Тель-Авива подоспели подкрепления и ударили с запада. Положение участка стало невыгодным, тогда комиссар Лесли и его палестинский коллега приняли решение перебазироваться на Храмовую гору. Имущество и людей погрузили на машины, колонна двинулась в путь, возглавляемая патрульными джипами. Добрались без проблем, хоть и попали в Старый город через Яффские ворота, у которых стояла сожженная техника католиков.
   На Храмовой горе было полно разношёрстного народу: беглецов из занятых врагом районов, солдат, полицейских, ортодоксов, взявшихся за оружие, пленных. Мечеть Омара переоборудовали под госпиталь, на минаретах дежурили бойцы с трофейными "Стингерами". У Стены Плача разместилась "Шилка" - наверное единственная уцелевшая зенитная установка.
   Прознав о подходе к врагу подкреплений, самопровозглашённое командование добровольческого гарнизона приказало разогнать граждан по убежищам.
   За час до полудня Старый город оказался в кольце. Вскоре Крестоносцы двинулись на решительный штурм.
   От грохота канонады проснулся Нэйтан, лежавший на матрасе в огромном зале мечети. Рядом на коленях сидела Сара, не отрывая глаз от нового супруга.
   - Во мне что-то изменилось, - восторженно воскликнул Хамэль. - Такая лёгкость в теле, невесомость и... любовь. Она просто переполняет! Любовь к тебе, Сара! Но что же это? Объясни!
   - Ты стал другим, - ответила девушка. - Мы теперь всегда будем вместе.
   На улице громко кричали, шла непрекращающаяся стрельба.
   - Они идут убивать нас, - сказала Сара, прижавшись к груди Нэйтана. - Любовью не остановить танки и вертолёты, не удержать пулю.
   - Спорный вопрос, Сара, ведь любовь может убивать, - после некоторых раздумий произнёс Хамэль. - Будь рядом со мной. Бойня сейчас прекратиться.
   Они обнялись, поцеловались и... просто растворились в смерче из белых перьев, который становился интенсивней, увеличивал радиус - просто рос, вырывался из мечети. Миллиарды миллиардов перьев пронеслись мимо гарнизона и затопили вражеские войска. Они забивались в турбины вертолётов и те с рёвом падали на землю, облепляли танки и бронемашины так, что техника не могла двигаться. Перья забивали орудийные стволы, отчего те разрывало при выстреле. При встрече с телом перо превращалось в идеально отточенный скальпель и резало броню столь же легко, как и человеческую плоть. Каноники закрывались щитами, но металл разлетался, точно нашинкованный для салата, доспехи быстро рассекало, и храбрые рыцари Папы истекали кровью. Знамёна превращались в драные лохмотья.
   В течение двадцати показавшихся бесконечными минут белоснежное цунами уничтожило всю технику Крестоносцев, большинство солдат пали замертво, изрезанные. Улочки заполнились трупами. Выжили только бежавшие.
   Преподобный Рэйнерайо наблюдал с холма Скопус за тем, как бежит его славная армия, оставляя кровавый след. Командующий сокрушённо вздохнул.
   - В этот раз победа осталась за вами, - обратился он к дымящемуся ещё Иерусалиму. - Но пройдут года, мы станем сильнее, и тогда дьявольские силы не спасут вас. Клянусь своей мёртвой семьёй, армия Ватикана станет сильнейшей!
   Рэйнерайо пешком отправился к побережью. Ему ещё предстояло возвратиться в Рим и на волне народной скорби стать правой рукой Папы, возглавить вооружённые силы Ватикана. Благодаря его бурной деятельности будут созданы двенадцать дивизий Гвардии, каноники из охранников монастырей и миссий станут грозными Инквизиторами, а Паладины превратятся в наиболее оригинальный род войск европейских армий. Преподобный поднимет на ноги экономику Ватикана и выкупит у частных владельцев ценности, заложенные для обеспечения провального похода золотом. Он заслужит любовь католиков всего мира и станет отцом Христовой Лиги и основоположником захватнической политики Церкви.
   Но тогда Крестоносцы были разбиты, находясь в шаге от победы".
  
  
   15 апреля 2042 года. Крепость и дворец Аль-Сагунт, Алжир, ИсламТерра.
   Эмир замолчал, чтобы перевести дух после долго рассказа, и улыбнулся воспоминаниям.
   - Да, друзья, в тот день людей обуяла первобытная радость от разгрома захватчика. Они стояли на крышах, улицах, прямо среди тел, за баррикадами и стреляли в небо, заходясь в диких криках. Католики решили, что началось преследование и побежали быстрее. Я обнимал Сару на вершине Масличной горы, вокруг лежали горы гильз и разбитые надгробия. Потом, когда убрали тела, нас стали боготворить, как спасителей города. Палестинцы назвали меня Самым Благородным - Ашрафом - и предложили включиться в "свару эмиров". Ведь нас бросили, оставили на растерзание Крестоносцам. Не только жители Иерусалима, но и прочие подданные ИсламТерры считали это трусостью и предательством. Так что в борьбе с такими силами у враждебных эмиров не было шансов - их утопили в крови. Теперь земли Израиля, Палестины, Алжира под моей властью.
   В зал неслышно вошла прекрасная женщина, одетая не по здешним обычаям в свободное белое платье. Словно не касаясь земли, она пропорхнула мимо гостей и обняла Ашрафа.
   - Моя любимая Сара, - прошептал эмир.
   - Нэйтан, дорогой, - пропела женщина.
   Не сказать, что история, прозвучавшая из уст эмира, открыла гостям новые горизонты познания мира. Кадис и Терьер выросли в Империи, где понятие "экстраординарное" было крайне растяжимым. Шарль, Клебурн и Льюис тоже насмотрелись изрядно на всякие чудеса во время путешествия по Америке. Прочие, наверное, расценили услышанное как красивую сказку. Тейлор сделал из неё свои выводы.
   - То есть помогать вы нам не будете?
   - Генерал, мы устали от войн. Хочется покоя.
   - Да у вас голод в стране, на половину Алжира протянулись трущобы! - не унимался Тейлор. - Там столько людей, что можно смести хоть легионы преисподней. Дайте мне войска и я отомщу Папе за всё, даже за его Крестовый поход.
   - Тейлор, будь так добр, заткни пасть, - попросил Патрик.
   - Послушайте уважаемого полконика, - посоветовал эмир. - Это всё же Восток, тут не прощают дерзости, а бедность основной массы населения - состояние естественное. Я не дам вам, генерал, ни единого человека. Вы имели армию и потеряли её. А Патрик Клебурн доказал полководческий талант, он заслуживает моего доверия.
   - Так вы поможете, эмир? - спросил Патрик, всё ещё не веря словам Ашрафа.
   - Поговорите с моими военными советниками. Я говорил про них - это Ратнер и Мирбах. Они ждут в соседнем зале.
   Раскланявшись с тем, кого раньше звали Нэйтан Хамэль, и его прекрасной супругой из мира, где правит любовь, гости меньший по размеру зал, значительную площадь которого занимал овальный стол. На Денисе Ратнере был восточный генеральский мундир с золотыми погонами, на кресле лежала фуражка с просто гигантским околышем. Сильвия встретила гостей в простом европейском костюме, состоявшем из тёмных брюк, белой блузки и короткого пиджака.
   Ратнер пожал руку Клебурну и Эспаде.
   - Нэйтан снова погрузился в воспоминания? - спросил бывший полицейский. - Не правда ли, изумительно он умеет рассказывать о тех давних чудесах?
   - Святые слова, особенно потрясает то, что еврей стал эмиром, - на это замечание Патрика Денис захохотал и долго не мог успокоиться.
   - Да, нам повезло. Просто его на самом деле считают высшим существом, поэтому не выясняют национальность.
   Пока шли разговоры Сильвия присматривалась к лицу Гервасио. Внимательный человек мог прочесть по её лицу стремительную смену чувств от искреннего изумления до полного недоверия. Решившись, она спросила:
   - Как ваша фамилия?
   - Моя? - глупо переспросил Гервасио. - Эспада.
   - А вашего отца звали Альберт? - дабы подтвердить подозрения поинтересовалась Мирбах.
   - Он самый, только отец пропал без вести... Вы что же, знали его?
   - Я знаю как погиб Альберт, - сказала Сильвия. - Давайте выйдем в другую комнату и поговорим.
   - Вечер чудесных встреч, - усмехнулся Денис, когда за Сильвией и Гервасио закрылась дверь. - Напомните, господа, на чём мы остановились? Полковник Клебурн вроде хотел узнать что-то.
   Патрик вздохнул и повторил вопрос, якобы не расслышанный генералом:
   - Сколько в Алжире сирот?
  

Глава 11

Загнанные в угол дерутся насмерть

   Июль 2042 года. Алжир, ИсламТерра.
   В пустоши под Улед-Джеллалем возводилась тренировочная база. В ней было всё необходимое для подготовки боевых отрядов: сложная полоса препятствий, многопрофильное стрельбище, где обучались не только обращению со стрелковым оружием, но и осваивали противотанковые гранатомёты, орудия разных калибров. За сетчатым забором выстроились чистенькие белые казармы под двускатной крышей, одна вместительная столовая была готова, вторая ещё строилась. Гаражи для грузовиков и военной техники перемежались хранилищами топлива и бункерами-арсеналами.
   База поражала размерами, однако она была ещё не закончена. На дальнем конце территории урчали бульдозеры, ровняя площадку под застройку, экскаваторы рыли котлованы для фундамента полковых штабов, сновали алжирцы в жёлтых спецовках и касках.
   Еженедельным обрядом стала такая процедура. На шоссе появлялась колонна из как минимум четырёх - пяти автобусов. Они сворачивали на базу и проезжали через КПП, останавливались под флагштоками, на которых висели полотнища Коалиции, ИсламТерры и Тихоокеанского полка. Двери с шипением открывались, и солдаты начинали выгонять грязных, оборванных и не стриженых подростков. До этого их отлавливали в трущобах, подземельях, облюбованных бандитами, забирали из переполненных благотворительных приютов. Сразу подбегали бойцы в пятнистой форме Тихоокеанцев - тоже в недавнем прошлом беспризорники. Они принимали конвой от слуг эмира и гнали подростков дальше.
   В длинном здании душа, буквально прилепившимся к бетонному кубу спортзала, молодёжи приказывали сбросить одежду и загоняли по тёплые струи, потом вытесняли в соседнее помещение, где подростков обривали на лысо. Затем вновь следовала пробежка к медицинскому корпусу, и только после комиссии алжирским сиротам выдавалась форма и определялось место в подразделении.
   Клебурн следил за всем со смотровой башне. Под ним едва обрядившиеся в униформу новобранцы тремя потоками текли к регистрационным столам.
   - Имя? - спрашивал по-арабски чиновничьего вида мужчина.
   - Умар, - отвечал ему юноша, державшийся надменно, явно из трущобной шпаны.
   - Фамилия?
   - Нет у меня фамилии. Чего вы нас притащили сюда?
   - Следуй в восьмую казарму, вот твой документ. Поздравляю, Умар, ты теперь носишь гордое звание Тихоокеанца.
   - Пошёл ты к дьяволу! - завозмущался подросток.
   - Это не обсуждается, - сказал чиновник и кивнул солдатам, которые сразу схватили Умара и поволокли его к казарме.
   На башню поднялся Терьер, его появления Патрик не заметил.
   - Любуетесь достигнутыми результатами, командир? - поинтересовался Терьер. - Ведь происходит второе возрождение полка, только он разросся до целой дивизии. Двадцать тысяч солдат!
   - Да, необученных, - вздохнул Клебурн. - Вначале мне казалось это простым делом. Взять местных сирот, хорошенько подучить, привить любовь к полку... то есть к дивизии. У них нет родителей, так что подразделение должно стать отцом, матерью и любимой собакой одновременно.
   - Разве первый набор не оправдал надежд? - удивился снайпер. - Они же были опасней бомбы, совершенно не признавали наш авторитет, а теперь взгляните. Настоящие Тихоокеанцы: английский выучили, приказы беспрекословно выполняют, некоторым пора присвоить звание младших офицеров.
   - Людей становится больше, - сказал Патрик. - И не все могут схватывать знания на лету. Пришлось вон из Испании учителей доставлять, но для уроков ещё дисциплину установить надо. А она на Востоке одна - палочная. Мы имеем дивизию, но пока превратим её в реальную военную силу, католики укрепятся в Европе так, что не вышибешь.
   Действительно, горькие слова полковника были истинными. Ватикан торжествовал. Владычество Церкви окончательно установилось во Франции, Бельгии, Германии, Австрии, Голландии и Дании. Восточную Европу и Балканы пока не трогали, так это в течение десятилетий считалось "тёмной территорией". Не сдавался Северный триумвират - Норвегия, Швеция и Финляндия. Норвежские подлодки активно топили патрульные миноносцы и конвои КЛА в Северном море, надводный флот успешно действовал на Балтике. За это самолёты Христовой Лиги ежедневно бомбили Осло, Копенгаген, Хельсинки.
   Над Ла-Маншем гремела Вторая битва за Англию. F-35, F-22 и F-15, управляемые американскими пилотами сражались насмерть с новейшими трёхмоторными британскими истребителями Spitfire-R "Reborn".
   Оккупированные территории попали во власть церковников. К июлю храмы других религий были закрыты и переделаны под казармы для гарнизонов. Протестантских священников, мусульманских мул, раввинов назвали "учителями лжи и слугами антихриста" и отправили на чистку туалетов. Людей по-прежнему принуждали отмаливать грех отступничества, но всё же любимые "инками" казни прекратились, стали понемногу восстанавливаться предприятия. Правда заводами, фермерскими хозяйствами и работниками владели теперь приходы, самолично, без контроля Рима, вводившие налоги.
   Население было недовольно, что его низвели до уровня безропотного "стада Господнего", живущего лишь для обеспечения процветания Вселенской Церкви, но открыто недовольство не выказывалось, ведь мало кто хотел быть сожжённым или повешенным.
   Из жителей захваченных стран даже отбирались наиболее "благочестивые" юноши и девушки, которым предстояло восполнить потери в Швейцарской Гвардии. Уже проходил обучение первый полк возрождённой 7-ой дивизии, полностью истреблённой в сражении у города Тарб. Из несчастных французов, бельгийцев и прочих делали кастратов, одержимых войной во славу Церкви.
   Ещё ходили пугающие слухи про людей в широкополых шляпах, которые приезжают на виноградники, выбирают работников и увозят их в неизвестном направлении на грузовиках с решётками, а священника только кланяются и что-то говорят о "вечной молодости".
   Одно несомненно радовало: батареи Картахены отбились от ватиканских миноносцев, пустив дно за время двухнедельной перестрелки не меньше шестидесяти кораблей. После таких потерь командующий Горацио решил отложить наступление на южную Францию.
   - Скоро может случиться так, что люди привыкнут к правлению Папы и будут считать врагами нас, бросивших Коалицию на произвол судьбы, - сказал Клебурн. - Ведь те, кто в начале войны призывал патриотов на защиту родины, сам ныне изображает из себя благочестивого католика.
   - Эти политиканы ответят за предательство после нашей победы, - пообещал Лиланд. - Не забывайте вы и про ребят, действующих в городах. Я уверен, им удалось осесть и подготовиться к возвращению армии. Когда придёт время, они ударят с тыла. Они живы, без сомнения, и сжатые со всех сторон врагами будут сражаться наиболее яростно.
   - Победа любой ценой, - сказал Клебурн свою излюбленную фразу.
   Пока готовилась решительная контратака, Шарль Контини наведывался в Диар Эхамс. На сей раз он снова остановился на мигом опустевшей улице и поздоровался с охранявшим вход моряком с корвета.
   - Тебя заждались, - бросил с усмешкой британец, отперев запертую на засов дверь.
   Жилище гражданских за месяцы преобразилось благодаря щедрости эмира. Потрескавшаяся штукатурка была счищена со стен, её заменили обои. Комнаты выглядели приятно и обставлены были намного лучше, чем у среднестатистического алжирца. Только возле одной спальни постоянно дежурили моряки - в ней содержался Паладин Исайя.
   - Всё сидит? - проходя мимо, спросил Шарль.
   - А куда он исчезнет, - резонно заметил матрос британского корвета. - Ходит себе по комнате, молится, читает. В туалет раз в сутки ходит, ест и пьёт ещё реже. Раз в неделю бреется и моется.
   - Так и молчит? - поинтересовался Контини.
   - Да, с тех пор как поселили, на вопросы не отвечает. Если чего хочет, то стучится. Вы к нам, кстати, снова по делу?
   - Не, ребят, репортаж я на той недели снимал. В Испании и Северном триумвирате его вчера крутили. Знаете, что-то вроде "Народ и армия в изгнании". Я вам диск принёс, глянете. Где там сами знаете кто?
   Матрос показал дальше по коридору.
   - В столовой.
   Генриетта и Брюно мирно беседовали, поглощая жаркое из говядины. За столом сидели ещё несколько человек. Когда вошёл Шарль, девушка замолчала и отвела взгляд к окну. Контини сделал вид, что не заметил, сел напротив, положив на скамью берет песчаного цвета и верную камеру.
   - Как поживаете, друзья? - с ехидцей спросил Шарль.
   - Почему мы ещё здесь? - задал встреченный вопрос Брюно. - Многих отправили в Испанию по суше, а нам отказывают.
   Шарль почесал пальцем нос и спокойно ответил:
   - В лагере нужны учителя. Думаю, Генриетта прекрасно справиться с этой работой, да и вам, молодой человек, занятие найдётся.
   - Как ты смеешь? - прошипел Брюно. - Забыл, каким ничтожеством был? Да, пока война идёт на коне, но она закончится и мой отец сделает всё, чтобы стереться тебя в порошок!
   - Бедный, бедный, бедный Брюно, - почти пропел Контини. - Надеешься на папашу? Так проснись. Сегодня стало известно, что Клод Бюсьер перешёл на сторону врага и возглавил трибунал Инквизиции в Бастони. По его приговорам отправлены на казнь тридцать семь человек. После войны... или даже раньше он умрёт, а семейное имущество перейдёт к Коалиции.
   Брюно подавился словами и сидел, не в силах пошевелиться.
   - Мой... отец... враг...
   - А за свои высокомерные заявления ты завтра отправишься в учебный лагерь, чтобы стать настоящим мужчиной. Понял меня, Брюно? Честь имею.
   Шарль встал из-за стола, натянул на голову беретку и направился к дверям, предварительно эффектно развернувшись на каблуках. Генриетта вскочила с места.
   - Зачем ты это делаешь, Шарль?! За что мстишь?!
   - Не я делаю, милочка, - не оборачиваясь, ответил Контини. - Это война!
  
   28 июля 2042 года. Картахена, Испания.
   О скалистые берега разбивались волны бушующего моря, вода казалась чёрной, и грязно-белые буруны только придавали ей мистической угрозы. Стояло лето, но тучи затмили солнце, нависли над штормом.
   По краю утёсов прогуливались Гервасио Эспада и Сильвия Мирбах. За разговорами они не заметили, как отошли далеко от города и оказались возле гигантской башни с орудиями береговой обороны. Их стали возводить больше двадцати лет назад, чтобы защищаться от вторжений с юга. Каждое орудие носило имя героя, погибшего в памятном сражении за Картахену в 2015-ом. Именно эти пушки защитили Испанию от новой напасти, что подтверждал в частности торчащая у самого берега корма миноносца, о которую разбивались волны.
   - Здесь нет имени моего отца, - вздохнул Гервасио, поглаживая сталь башни, - хотя он в каком-то смысле погиб в той же битве.
   - Теперь ты знаешь его судьбу, - сказала Сильвия. - Это лучше, чем просто считать его пропавшим. Думать, что, возможно, он просто решил не возвращаться.
   - Вы правы, нужно знать наверняка, - согласился Эспада. - Можно отгородиться от правды, вычеркнуть её, вымарать, особенно если она тяжела. Но истина останется. Нельзя относиться к прошлому, как к книге, которую не мешает порой отредактировать. Истина одна.
   Эспада сел на корточки, прислонившись спиной к бетонному основанию под орудийной башней. Ветер со штормового моря забирался под китель, играл с каштановыми волосами Сильвии. Когда-то встреча с Альбертом Эспада в заброшенном городе, облюбованном страшным чудовищем в облике человека, произвела на неё огромное впечатление. Такой силы и целеустремлённости в ком-либо она не встречала раньше. Поэтому она смотрела на сына старого знакомого, как на призрака прошлых лет - времён её службы в Гвардии. Сильвия была старше Гервасио всего на три года и ей было противно обращение на "вы".
   - Год, - сказал Эспада. - Почти целый год мы воюем с Ватиканом и пока сдаём позиции. Как же так?
   Сильвия сел рядом, обхватив руками колени.
   - Может, мы не слишком рискуем? Всегда пытаемся держать в уме пути к отступлению? Но я хорошо помню преподобного Рэйнерайо. Он не мелочился, всегда бил в центр, чтобы свалить врага единственным сильным ударом. Даже став великим понтификом преподобный верен себе.
   - Думаете, нам тоже не помешает сотворить что-нибудь безумное? - спросил Гервасио.
   Женщина скорчила недовольную гримасу.
   - Долго ты будешь обращаться ко мне, как к старухе? Мы одного возраста. Ещё раз так сделаешь - сброшу со скалы в море.
   - Ладно, буду называть тебя просто Сильвией. Но проблема осталась: как мы сможем ошеломить Ватикан? Не похищать же нам Папу Римского с Сицилии...
   Гервасио и Сильвия переглянулись и сказали друг другу:
   - А неплохая идея!
   Несколько дней ушло на изучение спутниковых снимков острова, подготовку планов. Удовлетворившись предварительными выкладками, Эспада выложил всё перед офицерами своего полка и Льюисом, прибывшим на прошлой недели из Алжира.
   - Палермо, господа, - торжественно произнёс Гервасио, ткнув в точку на расстеленной карте. - Здесь находится единственный в Италии завод, производящий дальнобойные орудия "Архангел Гавриил", 180-мм танковые и корабельные пушки. К тому же в этом прекрасном городе с начала войны обосновался Папа. Католики сложили если не все, то очень многие яйца в одну корзину, дав нам прекрасную возможность покончить с войной точным ударом.
   - Думаете о воздушном налёте? - предположил Льюис. - Такие планы разрабатывались, но Сицилия усеяна зенитными орудиями, а на Сардинии у города Кальяри американцы создали аэродром с радарной станцией.
   - Я не предлагаю атаковать с воздуха, - сказал Гервасио. - Мы должны высадиться на Сицилии, уничтожить военный завод и схватить Папу.
   - Вы свихнулись, командир! - воскликнули офицеры.
   - Возможно, вы и правы, господа, - кивнул Эспада, - но всё же выслушайте моё предложение. Будет две эскадры. Одна, состоящая из боевых кораблей и канонерок, пойдёт от испанских берегов и подвергнет обстрелу береговые укрепления на Сардинии южнее Альгеро. Вторая группа из десантных судов и катеров двинется от Алжира или Туниса к городу Авола на юго-западе Сицилии. Вдоль побережья много скал, и католики всерьёз полагаются на природную защиту. Есть лишь несколько укреплённых пунктов без бетонных бункеров возле небольшого пляжа. Когда корабли противника двинутся на запад острова, а они вынуждены будут это сделать, чтобы помешать возможному прорыву к Палермо, к неприступным скалам подойдут катера. Тут нам понадобятся люди с хорошей скалолазной подготовкой. Они взберутся наверх и зачистят огневые точки возле пляжа. После мы сгрузим с десантных кораблей машины и тяжёлое вооружение и поедем по шоссе к цели. Остальное по ситуации.
   - То есть вы не продумали операцию до конца? - спросил Льюис.
   - Мало данных о силах врага на острове, придётся действовать практически вслепую, - развёл руками Эспада.
   - Что ж, по возвращении в Алжир я изложу полковнику Клебурну ваш амбициозный план, - пообещал Льюис. - Если командир согласиться, мы обеспечим скалолазов и неприметный транспорт, в который можно будит засунуть много оружия и людей.
   Когда через пару дней в тренировочном лагере британец действительно рассказал Патрику о планах Гервасио, полковник врезал по дубовой столешнице и воскликнул:
   - Он собирается пересечь густонаселённый остров и захватить вражеского лидера?! Мне это нравится, чёрт возьми!
   В Испании и Алжире приступили к подготовке операции, названной Патриком "Аластрайона". Как и обещал Льюис, техники переоборудовали неприметные микроавтобусы: выбросили ненужные сиденья, защитили стенки бронелистами, доработали двигатель, чтобы не глох на крутых подъёмах, увеличили размер бака для синтетического топлива, вставили закалённые стёкла. Старые "Фиаты" сохранили внешний вид, но внутри сделались натуральными монстрами. В каждую из десяти машин загрузили преизрядное количество взрывчатки и сделали откидной люк, который можно было закрепить и использовать в качестве щита при стрельбе на ходу.
   Испанцы вывели в море канонерки - это были в сущности плавучие батареи, окружённые толстыми стенками. Они не очень походи на корабли, больше на фюзеляжи лайнеров с отрезанной крышей. Нос, как и у самолёта, заострялся, над ним возвышалась куполообразная турель со спаренным пулемётом Гатлинга. Дальше, по две штуки в ряд, расположились четырнадцать миномётов. Рулевая рубка и машинное отделение находились в кормовой части. Четыре десятка канонерок защищали пять крейсеров и восемнадцать миноносцев.
   Вторая группа состояла из пяти десантных кораблей и такого же количества катеров с почти нулевой осадкой, которым предстояло миновать рифы и опасные мели, чтобы подобраться к острову. С эвакуацией вопрос оставался открытым, но на всякий случай выпросили у эмира на время проведения операции субмарину "Медина" с поддержкой из десяти морально устаревших крейсеров.
   Оставалось решить вопрос со скалолазами, и в первую очередь найти человека, который смог бы научить других. Оказалось, что Льюис очень погорячился, когда давал обещание. В Алжире спецов не нашлось, так что испанцы начали искать среди граждан. Последовала бестолковая неделя - успехов в розыске не наблюдалось. На седьмой день стали подумывать об изменении планов.
   Тогда как раз в лагерь подготовки заявился Контини, который хотел поснимать материал для очередного агитационного фильма. Шарль припарковал внедорожник, привычно поправил беретку и пошёл к зданию штаба, насвистывая лихой марш. Ему пришлось миновать законченную, наконец, вторую столовую, вмещавшую пять тысяч человек разом.
   Сержанты гнали подопечных в распахнутые двери, точно скот на бойню. Раздавалась ругань, щедро вознаграждавшаяся пинками.
   "Сосунки, - мысленно усмехнулся Контини. - Лезут как будто это последний обед. Мы в Ла-Рошели днями сидели без еды и выжили. Эх, ненавижу новобранцев".
   Вдруг из толпы выскочил боец и бросился прямо на Шарля, схватил его обеими руками. Тощее загорелое лицо, мешки под глазами, затравленные взгляд и стальная хватка, очень не подходящая к худым рукам. Контини потянулся за пистолетом на поясе, но передумал, когда узнал в этом полупрозрачном от суровой жизни существе Брюно Бюсьера.
   - Контини, мне нужно поговорить с тобой! - взмолился он.
   - Для тебя я сержант Контини, мелочь. Быстро отпустил! - Брюно повиновался.
   На него заорал сержант, заводивший солдат в столовую:
   - Эй, девочка, ты уже осталась без обеда! Иди сюда, пока я тебе сапог в глотку через задницу не запихнул!
   Голос Бюсьера упал до молитвенного шёпота.
   - Пожалуйста, сержант Контини, это важно.
   Шарль обратился к горластому "сержу":
   - Я этого припашу на время, лады?
   - Забирай на здоровье! - криком ответил сержант, кстати, ветеран Ла-Рошели. - Для чего он тебе только понадобился? Лампочку вкрутить?
   - Ага, две штуки, - кивнул Шарль, после чего обратился к Брюно. - Так, боец, солдатская совесть не позволяет мне оставить тебя голодным. Пошли в офицерскую столовую.
   Идти было недалеко. Шарль и Брюно сели на скамейки за железный столик, дежурный из новобранцев принёс омлет с сыром и помидорами. Контини есть не хотел, зато Бюсьер умял всё за минуту и вытер губы рукавом формы.
   - Сержант, позвольте разговаривать без званий, - попросил Брюно.
   Шарль согласился, однако предупредил:
   - Только обойдись без излишней фамильярности. Чего ты хотел сказать?
   - Я слышал, вам нужны люди, разбирающиеся в скалолазание. Но пока вроде глухо. Это так?
   - Есть проблема, - ответил Контини. - Неожиданно выяснилось, что все школы такого профиля в Испании и Португалии давно закрылись, а в ИсламТерре не открывались. Люди с чего-то больше рафтингом увлеклись. И в войсках такую подготовку отменили.
   - Я профессиональный скалолаз, - прервал Шарля Брюно. - С четырнадцати лет занимался экстримом, некоторое время учил желающих. Прекрасно справлялся, между прочим.
   - Ты? Мальчик с золотой ложкой в зубах? - не поверил Контини.
   - Представь себе, я умею не только тратить деньги. У меня есть увлечения. Только, как и ты, сержант подразделения мне не поверил.
   - Значит, ты точно сможешь подобрать хорошую оснастку и обучить людей? - словно рассуждал Шарль.
   - Разумеется, только с условием...
   - Какие, к дьяволу, условия? Совсем оборзел, боец?
   - Мы же договорились общаться без званий, - напомнил Брюно. - Так вот, это насчёт Генриетты. Я понимаю, ты меня считаешь ничтожеством, а себя крутым. По мне, Шарль, тебе просто повезло оказаться в этой кровавой каше. Ты закалился, хоть и превратился в изрядного мерзавца...
   - Полегче на поворотах...
   - Прошу прощения. Но ты относишься ко мне предвзято, - обиделся Брюно. - И я хочу доказать ей, тебе и, возможно, себе, что могу многое. Я желаю присоединиться к отряду, который буду тренировать.
   Контини ответил без паузы:
   - Ладно, это запросто. Скорее всего ты сдохнешь, а я спляшу на твоей могиле, если будет чего хоронить.
   - А вдруг я вернусь живым и покажу себя настоящим бойцом. Тогда ты оставишь в покое меня и Генриетту.
   - Боже, что за мелодрама! - Шарль "вознёс" взор к потолку. - Обещать не могу, ибо у нас не демократия. Посмотрим. Возвращайся к своему подразделению, тебя найдут.
   Брюно убежал, забыв сказать "есть". А Шарль пошёл в штаб и рассказал о неожиданной находке командиру. Клебурн долго матерно восхищался Контини и его друзьями, среди которых очень кстати даже скалолазы находятся. Всё это время Шарль стоял молча, потом, когда Клебурн малость успокоился, попросил:
   - Сэр, разрешите участвовать в операции. Вся Европа должна узреть, как мы схватим узурпатора.
   - Да за такую находку - пожалуйста! - Патрик сопроводил последнее слово ударом по столу.
   Ровно через месяц отряд из пятидесяти человек был подготовлен, и в первую неделю сентября его перебазировали в алжирский порт, где продолжали проводить тактическую подготовку. Контингент вышел смешанный: тридцать бойцов из полка "Драконоборцы" и двадцать Тихоокеанцев. Командиром был Гервасио Эспада, его заместителем повышенный в звании до капитана Льюис. Предлагали отправиться и Сильвии, но она отказалась, сославшись на клятву не убивать единоверцев.
   В ночь перед операцией солдаты спали в бывших офисных помещениях порта. Контини лежал на жёсткой подстилке, закинув руки за голову, и неотрывно глядел на стропила, поддерживающие железную крышу. Спокойствие нарушали плеск воды, покашливания часовых. Заскрипела дверь в конце помещения и послышался перестук шагов по бетонному полу. Вошла Генриетта и села на колени в изголовье. Молчание продолжалось десять минут. Наконец, девушка со вздохом спросила:
   - Зачем ты это делаешь?
   - Не понял, - сказал Шарль.
   - Для чего ты унижаешь меня и пытаешься убить Брюно? Он ведь тебе ничего плохого не сделал.
   - Твой Брюно - бесхребетный козёл, - коротко ответил Шарль. - Такие не переживут войну. От них нет толка. Столько лет люди, подобные Брюно, считали нас полным ничтожеством. Теперь они желают, чтобы мы вернули им власть? Их счета в банках?
   - Я люблю его, Шарль! Он очень хороший человек!
   - Ну, дорогая, я-то его не люблю, - усмехнулся Контини. - И он сын предателя.
   Генриетта наклонилась к самому лицу Шарля так, что он почувствовал горячее дыхание.
   - Что мне сделать для тебя? Я готова на всё, чтобы Брюно остался в Алжире, - девушка перевела дыхание. - Когда это закончится, я будут твоей любовницей. Обещаю, исполню любое желание.
   Контини зевнул и закрыл глаза.
   - Дорогая моя, с чего ты взяла, что ты всему причиной. Ты мне особо и не нужна больше. Если твой Брюно не ступит, он вернётся. В противном случае погибнем все. А теперь уходи, пока не попала в руки к часовым.
   - Шарль... как же так? Ты же обещал помочь отомстить за отца!
   - И я это сделаю. Не сомневайся, - Контини повернулся на бок. - Мир всё равно разваливается на части.
   Генриетта ушла, а Контини забылся спокойным сном без сновидений.
   В пять утра протрубили подъём. Мужчины, отправлявшиеся в самое пекло, умылись, побрились, почистили зубы и оделись в отглаженную форму. Спортивных занятий устраивать не стали, так что до завтрака солдаты слонялись по пирсу.
   В семь часов, набив брюхо кашей и солониной, запив это пинтой кофе и рассовав по карманам сигареты, бойцы погрузились на десантные корабли и катера, вышли в море и взяли курс на северо-восток. К этому времени испанские канонерки с прикрытием были в пути сутки.
  
   14 сентября 2042 года. Средиземное море.
   Держась в пятидесяти метрах друг от друга, канонерки приближались к Сардинии. Пляжи, леса и береговые кручи росли на глазах. Бурное море бросало чёрные волны в носы кораблей. Но развевался на корме испанский флаг, призывая к храбрости и стойкости. Моряки накинули непромокаемые плащ-палатки и вышли к миномётам.
   Оборонительная линия виделась чётко через приборы ночного видения. На километры протянулись траншеи, защищённые колючей проволокой, над ними возвышались бетонные бункеры со станковыми пулемётами, ещё выше расположились бастионы с батареями "Архангелов".
   Сирену боевой тревоги было слышно даже сквозь бурю. Из блиндажей выбегали "девственные добровольцы". Набор такого своеобразного пополнения Папа объявил два месяца назад, узнав о новом возрождении Тихоокеанского полка. Понтифик основывался на Откровении Иоанна Богослова о том, что только воины-девственники смогут победить Антихриста. И вот эти, не знавшие ещё тепла женского тела, молодые ребята занимали позиции у станковых пулемётов и орудий.
   Гарнизон Сардинии выстрелил первым. Снаряд ударил в заострённый нос канонерки, срикошетил и разорвался в воде, подняв фонтан брызг. Дикими кабанами завизжали пулемёты в турелях, обрушивая на береговую линию тонны свинца, разогнанного до сверхзвуковых скоростей. Испанские канониры наводились на бункеры. Когда они были готовы, последовало отмашка и начали хлопать тяжёлые миномёты. Огонь был беглым и накрывал большую площадь. Если три или четыре мины выстреливали с канонерки разом, корабль вздрагивал, его бросало вниз, и волны захлёстывали артиллерийскую палубу, но сразу вылетали через боковые люки.
   Над укреплениями фонтанами взметнулась грязь. Две мины угодили в батарею и разнесли её, в другой раз была пробита крыша пулемётного бункера, сразу разлетевшегося обломками бетона и стали.
   Крейсер "Мария Терезия", выдвинувшийся немного вперёд основной линии и уже заставивший замолчать шесть батарей католиков был оборудован мощной аппаратурой для радиоперехвата. На нём засекли сигнал, посланный начальником гарнизона острова. Испанский радист записал услышанное на бумажку и передал своему коллеге, который держал связь с полковником Эспада. Гервасио передали такое послание:
   - Эфес передаёт Клинку. Объект-1 даёт добро. Конец связи.
   Это значило, что гарнизон Сардинии запросил поддержку с Сицилии. Теперь миноносцы, цепными псами сторожившие южный берег должны были двигаться на запад.
   Выждав некоторое время, Эспада приказал идти к острову. Авангард составляли три катера с бойцами, отправленными для зачистки пляжа. В неё входил Брюно - единственный "настоящий" скалолаз отряда - он отвечал за оборудования для восхождения. Шарль тоже напросился.
   - Хочу запечатлеть на камеру великий момент, - сказал он.
   Катера проходили по опасному пути, огибая торчащие над поверхностью острые, точно вилы дьявола, камни и зарываясь носом в штормовые волны. Высоченные скалы нависали неприступной стеной, и в их тени было ещё холоднее, чем на пронизывающем ветре и под проливным дождём.
   - Видите? - показывая на берег, вопросил Брюно. - Обратный угол наклона. Здесь выстрелить "кошками" не получится - у нас, к несчастью, не высадка в Нормандии. Придётся просто лезть.
   Первый катер подошёл к скале. Сбросили якорь, сразу зацепившийся за камни, и несчастную посудину замотало из стороны в сторону. Брюно нацепил на грудь лебёдку с тросом, вбил первый костыль и стал взбираться. Этот, вроде бы щуплый и изнеженный аристократ, лез очень ловко, находил любые щели для рук и ног. Он вбивал всё новые костыли, чтобы сделать для других подобие лестницы.
   Шарль так пытался не отставать, настолько разогнался, что в итоге промахнулся мимо импровизированной ступеньки и потерял равновесие. Пальцы заскребли по скале. Контини ощутил падение, а страховка была пока не закреплена.
   В его руку впились тонкие пальцы и удержали. Брюно напряг все силы и удержал Контини, пока тот нашёл опору.
   - Не торопитесь, пожалуйста, сержант, - сказал Бюсьер. - О скалы внизу можно разбиться в кровавую лепёшку. Ступайте осторожно.
   Хоть Контини и покраснел от гнева, но прекратил гнаться за Брюно, стал взбираться медленно и осторожно, дожидаясь, когда будет вбит очередной костыль и закреплён страховочный трос. Забравшись на естественный скальный карниз, Бюсьер протянул Шарлю руку и вытащил его. Под ними бушевало древнее Средиземное море, рвались на привязи якорной цепи катера, и точно пауки карабкались бойцы.
   Когда штурмовая группа оказалась наверху, оставшиеся на катерах слуги эмира вытащили якоря и отчалили. Пятнадцать человек остались на вражеском острове, продуваемые бешеными средиземноморскими ветрами, бросающими в лицо прошлогодние листья и пыль с просёлочных дорог.
   За спиной было море, впереди темнела роща низкорослых деревьев, ограничивавших карниз полукружьем, под ногами лежала трава, чёрная в сумерках бури. Старший отряда достал из планшета карту, запаянную в целлофан.
   - Высадились в заданном месте, - подытожил командир. - Восемь миль севернее Калабернардо, провинция Сиракузы. Пляж в двух милях на юг. Пойдем сейчас к лесу и дальше вдоль него.
   Долгие четыре часа бойцы преодолевали это расстояние. За тонкими деревцами виднелась просёлочная дорога, по которой изредка, но проезжали легковушки. Все сразу останавливались и пережидали, ведь это была католическая земля, и каждый мирный житель мог оказаться врагом. Приходилось жертвовать временем ради безопасности.
   - Дошли, - шёпотом сказал командир. - Дальше двигаемся ползком и не шумим.
   Бухнулись на землю и двинулись к утёсам, стараясь не греметь амуницией. Скалу здесь точно рассекли мечом и прямо через "разрез" пролёг песчаный склон, выводивший на пляж. Его охраняли две огневые точки - справа и слева на скалах. Но это были не бетонные бункеры, а просто обложенные мешками с песком участки с одним станковым пулемётом, глядящим в сторону моря.
   Блеснула ветвистая молния. Она отразилась в зеркальных забралах Гвардейцев.
   - Твою мать - "гварды"! - тихо присвистнул Шарль. - Хотя, с другой стороны, лёгкой прогулки с самого начала не предвиделось.
   - Тихо! - оборвал его командир. - Четверо со мной. Подберёмся вплотную и ликвидируем ближайших противников. Остальным быть готовыми накрыть дальнюю точку. Тут, похоже, по восемь "гвардов" с каждой стороны.
   Контини пополз с "пятёркой", "десяток", в котором был Брюно, двинулся немного в сторону. Вскоре можно было разглядеть каждую заклёпку на бронежилетах, шершавости автоматных рукоятей. Тогда штурмовики вскочили в высокой траве и в упор изрешетили Швейцарцев, не успевших и вздрогнуть от неожиданности. На второй точке началась суета, стали поворачивать пулемёт, но тут в мешки врезалась реактивная граната, потом разорвалось несколько "сорокамиллиметровых" из подствольников. Повисло на мгновение облачко пыли от размётанного песка, его быстро унёс ветер.
   - Чисто сработано, - сказал командир.
   Он достал рацию и передал:
   - Острие передаёт Клинку. Ворота нараспашку. Приём.
   - Сколько встречающих? Приём, - поинтересовался Эспада.
   - Шестнадцать - уже отбыли, - это командир штурмовиков доложил о количестве убитых "гвардов".
   - Ждите, конец связи, - сказал Гервасио, и рация замолчала.
   Отряд занял оборону на случай весьма вероятного появления подкреплений. Четверо обыскивали тела. Шарль снимал происходящее на камеру.
   - Странное дело, - сказал один боец. - У этих "гвардов" нет радиостанций.
   - Это же прекрасно, - сказал другой, вытаскивавший из подсумка мертвеца обоймы. - Их ведь не смогут вызвать. Просто они расслабились - нам же на руку.
   Контини нагнулся, чтобы рассмотреть нашивку на рукаве убитого, и под кровью различил золотой ключ, заключённый в круг.
   - Первая дивизия Петра! - почти вскрикнул Шарль. - Ключи от Рая - это их герб!
   - Элита элит! - воскликнул солдаты, а подошедший командир сказал:
   - Теперь понятно, почем нет раций. Солдаты 1-ой дивизии похожи на пчёл - у них общий разум и единые мысли, общение происходит телепатически. Пока гроза блокирует сигналы, но всё равно общая тревога остаётся вопросом времени.
   Спустя считанные минуты к пляжу подошли десантные суда. Бухнулись в песок сходни, и микроавтобусы, проскочив по склону, выстроились в ряд. Корабли незамедлительно вернулись в море.
   Эспада выслушал вести о том, с кем придётся сражаться, и сказал так:
   - Придётся действовать максимально жестоко. Будем ехать вдоль побережья и расстреливать любого человека с оружием. Внесём смятение в этот муравейник.
   Солдаты расселись по машинам, водителями выступали настоящие шоссейные асы. Колонна из микроавтобусов обогнула рощу и выехала на пыльную просёлочную дорогу, ведущую вдоль берега к порту Мария-ди-Авола и крупному городу Авола. Начинавшийся дождь оставлял следы на лобовом стекле.
   Вдоль проезжей части тянулись засаженные оливковыми деревьями земли, у причалов раскачивались рыбацкие лодки. Въехали в Аволу. Городишко с населением в тридцать тысяч человек являлся скорее деревней. По холмам и равнинам были раскиданы одинокие домики или даже группы зданий, их соединяли двухполосные дороги, сходившиеся к Ротонде у самого берега. От этого сверху они были, наверное, похожи на спицы разломанного колеса. Только вдоль гавани протянулись самые настоящие кварталы по шесть-восемь построек в каждом. Жители Аволы закрыли ставни, дабы огородить себя от разбушевавшейся стихии, так что колонна проехала быстро и без проблем, её не заметили.
   После пришлось сунуться на шоссе, где уже попадался встречный транспорт. Сицилийцы пока принимали микроавтобусы диверсантов за "гвардейские" и приветствовали их вспышками фар и сигналами. Все были рады, когда попалась развилка, и удалось вновь повернуть на просёлок.
   Это, правда, было не столь безопасно, как казалось на первый взгляд. Регион оказался просто переполнен посёлками, масличными хозяйствами и всем таким, что могла охранять Гвардия. Но чтобы держаться подальше требовалось вернуться на шоссе. Во время этих сложных манёвров колонна наткнулась на блокпост.
   - Выносим его! - приказал Эспада.
   В головной машине откинулся люк на крыше, боец с пулемётом вылез и обстрелял "гвардов", дважды "шарахнули" гранатомёты. Из окон поста вырвалось пламя, был подбит и "Сарацин" с полицейской раскраской и без орудийной башни, припаркованный рядом.
   - Теперь они ломанутся сюда, - сказал Гервасио. - Начнут перекрывать дороги, а мы же сюрприз сделаем и повернём на Виа-Элорина.
   Это автострада вела прямо в Сиракузу. Здесь, на "классических" итальянских улицах, стиснутых старыми домами и полных машин, было действительно опасно. Колонна пёрла напролом, проезжая по тротуарам под явно неодобрительные крики прохожих. На выезде встретили "Сарацин", катившийся по встречной полосе. Не задумываясь разнесли его.
   До границы с провинцией Катания, известной вулканом Этна, ехали тихо и мирно. Здесь полковник решил не соваться в крупный город и приказал изменить маршрут, и двигаться не к Мессине, а на запад - к провинции Энна. Гнали до самого вечера, и вскоре после заката остановились рядом с Виллабате. Гервасио достал карту.
   - Так, Льюис, оружейный завод расположен на мысе Монгербино. Берёшь половину отряда и чешешь туда. Взрываешь цеха и отходишь к дороге, чтобы перекрыть её. В это время я войду в город и пробьюсь к резиденции Папы. Держи католиков за пределами Палермо сколько сможешь, потом отходи ко мне. Есть вопросы?
   - Сделаем в лучшем виде, - оскалился Льюис.
   - Вот и славно, - кивнул Гервасио. - Понеслась.
   Пять машин отправились к северному побережью Сицилии прямо через поля и каменистые холмы. На последнем отрезки пути Льюис просто решил не шуметь. Микроавтобусы подминали мокрую траву, разбрасывали грязь. Понемногу расходились тучи, и через прорехи в мрачном пологе небес проглядывало закатное солнце. Через час стало совсем темно, но скоро показались электрические огни. Горизонт просто пылал белым светом.
   Въехав на холм, господствующий над заводом, водители дали по тормозам. По салонам разлетелся свист восхищения.
   - Оружейный завод Палермо, - с расстановкой произнёс Льюис. - Родина "Архангелов" и место, где оснащают и ремонтируют миноносцы. Признаться такого я не ожидал.
   Взорам солдат предстали десять просто гигантских корпусов, способных вместить океанский лайнер. За открытыми воротами гремели станки, что-то лязгало, шипело, трещало электричеством. Рядом стояли тягачи с грузовыми платформами, на них с помощью высоченных портовых кранов ставили готовые орудия. В соседних цехах изготавливались боеприпасы, винтовки, в доках стояли пригнанные с верфей миноносцы, которые следовало сделать полноценно военными кораблями: поставить пушку, торпедные аппараты, мины.
   - Там же сколько людей! - воскликнул один "драконоборец". - Десять тысяч? Двадцать? Ещё и охрана?
   - Отступать поздно, - сказал Льюис. - Проникаем и разгоняем всех. Используем всё, что может усилить взрыв. От этого места не должно остаться и воспоминаний.
   Машины сорвались с места, вырулили на дорогу. Въезд на завод приближался. Он был широк настолько, что могли разминуться два трейлера, за шлагбаумом находились весы для грузовиков. Там была охрана из Гвардейцев.
   Заметив микроавтобусы, католики стали стрелять, но бронированные листы, защищавшие радиатор и прикрывавшие колёса, выдержали. Дистанция была разорвана, диверсанты расстреляли будки у ворот, замыкающая машина остановилась, и её экипаж живо зачистил пост. Остальные влетели во двор. Солдаты сразу повыскакивали и стали палить во всё, что двигалось или просто было потенциально опасным.
   Погибли сразу двадцать рабочих в синих спецовках и жёлтых касках. От доков уже бежали Гвардейцы - совсем немного. Снайперы отряда их быстро выбили. Однако среди рабочих началась и стала распространяться по цехам паника.
   Ещё хуже было то, что реагировали на неё по-разному. Многие благоразумно бежали через другие ворота, некоторые вздумали спрятаться в заводских корпусах, а третьи - бестолковые храбрецы - забрасывали отряд Льюиса гаечными ключами и тяжёлыми гайками. Везде кто-то бегал, орал во всю глотку. Бойцы стреляли вслепую, убивая невиновных.
   - Десять человек прикрывают машины! - прокричал англичанин. - Пятнадцать минируют цеха!
   Начали по порядку. Микроавтобусы встали у ворот, солдаты встали полукругом, а нагруженные взрывчаткой подрывники отправились внутрь. Это был цех, производивший "Архангелы": на станках лежали только что отлитые стволы, на другой линии отливались лафеты. Диверсанты установили заряды на несущих колоннах и какой-то ерунде с надписью "Взрывоопасно" - наверное, это была силовая установка, ибо католики использовали очень нестабильное синтетическое топливо собственного производства. Также пришлось выгнать прочь человек сто забившихся по углам работяг, кого-то могли и пропустить.
   Второй цех выпускал снаряды, его минировать было легче. И здесь "оружейник" выстрелил из револьвера в голову Тихоокеанцу - ветерану высадки на архипелаге. Сицилиец сразу отправился следом. Тело товарища оставили на месте, поскольку с собой его тащить было невозможно.
   - Он знал на что шёл, - сказал Льюис, когда ему сообщили про первую потерю.
   Дальше неожиданностей не было, и за двадцать минут оставшиеся восемь цехов были готовы к подрыву.
   Диверсанты отъехали на безопасное расстояние и привели в действие детонатор. Завод окутался густой пылью, точно пеплом от извержения вулкана, когда же она улеглась, остались только груды камней, покорёженные краны, обвалившаяся стена и контейнеры, размётанные по земле, точно выбитые зубы. С оружейным заводом в Палермо было покончено, и группа отступила к автостраде, чтобы перекрыть её.
   А Эспада с ребятами уже вошёл в город и продвигался к гавани, возле которой обосновался Папа. По редкому автотранспорту дали несколько предупредительных очередей, и жители предпочли очистить улицы добровольно.
   В какой-то момент дорога пошла под уклон, и стало возможно разглядеть ровные ряды кораблей и мелких судёнышек. Там, возле входа в гавань, должна была находиться на перископной глубине Медина.
   - Десять минут до цели, - доложили из головного микроавтобуса.
   - Драконы! - крикнул вдруг Контини.
   По встречной полосе и вправду двигались ржавые грузовики с пустыми клетками, два резко свернули, полностью перекрыв улицу. Из кабины вылезли парни в до сердечной боли знакомых плащах и шляпах с полями. Вендигийцы... Драконы... Они вскинули Винчестеры и побежали прямо на машины диверсантов, стали стрелять.
   Ведущая машина вильнула и врезалась в пожарный гидрант.
   - Водитель убит! - послышалось в рации, хлопнул винтовочный выстрел, и крик оборвался.
   - Колонна стоп! Выходим и вступаем в бой! - приказал Гервасио.
   Из расстрелянного микроавтобуса ударили очередью. Дракон подпрыгнул метра на два, но пули достали его в воздухе, откинули на стену дома. На землю свалился труп. Его собрата по вере хлестнуло по ногам, ломая кости. Однако Дракон продолжал ползти и пытался вытащить из кобуры револьвер, пока его не добили.
   К этому времени подтянулась остальная колонна, солдаты рассредоточились за брошенными машинами, пулемётчики высунулись из люков. Так что вторую атаку Драконов отбили за мгновение. Сектанты потеряли не меньше десятка бойцов под шквальным огнём диверсантов.
   Но и в несчастном микроавтобусе погибли двое "драконоборцев" и Тихоокеанец. Мёртвого водителя выбросили из окровавленного салона, за руль сел его товарищ.
   Теперь основные силы прикрывали транспорт, расстреливая грузовики сектантов, чтобы Драконы и головы поднять не могли, а машины сворачивали на другую улицу. Под конец вендигийцев ещё и закидали осколочными гранатами.
   - Продвигаемся до поворота, - сообщил полковник Эспада по рации. - Всеми силами прикрывайте наши тачки - в них хватит взрывчатки, чтобы половину города снести.
   Выстрел снайпера вновь отнял жизнь водителя головного автобуса. Пуля была мощной, и после попадания салон оказался забрызган кровью. По чердачному окну, в котором засел враг, стали палить очередями, разнесли стену напрочь, но вряд ли попали.
   - Полковник, я один остался! - истерично прокричал молодой Тихоокеанец из головной машины.
   - Садись за руль! - отрезал Гервасио.
   Несчастный, до смерти перепуганный алжирский парень - уроженец трущоб - перекинул тело товарища на пассажирское сиденье и поехал дальше.
   - Чёрт, чёрт, дьявол! - причитал Брюно. - Не надо было соваться сюда! Нас рвут!
   - Не дрейфь, - толкнул его плечом Шарль. - Женщины любят храбрецов и победителей. Ты ведь сам этого хотел.
   Пару раз стреляли из подворотен, мелькнули зеркальные забрала. Диверсанты дали ответ из гранатомётов.
   Добрались до перекрёстка, где улица, по которой шла колонна, пересекала четырёхполосную дорогу. Там стояло множество брошенных машин, однако проехать было вполне возможно.
   Эспада сам выглянул из-за угла, и сразу спрятался, когда пули врезались в стену дома.
   - Армейский "Сарацин", - сказал Гервасио, - с автоматической пушкой, ещё тягач и "гвардов" десятка два.
   - Ищем объезд? - спросил Контини.
   - Ни фига подобного, Шарль. Они уже наверняка перекрывают улицы и вызывают подкрепления. Перебежим и прижмём их. Главное провести машины.
   - Я пойду первым, - заявил Контини, Гервасио отрывисто кивнул.
   "Драконоборец" в маску, вооружённый одноразовым реактивным гранатомётом, высунулся из укрытия и подбил броневик, юркнул обратно, сразу затрещали автоматы.
   - Пошёл! Пошёл! - махнул Эспада.
   И Шарль кинулся через дорогу, падая за легковушки, местами двигаясь на четвереньках. Он спрятался за углом дома на противоположной стороне и с ходу метнул в баррикаду "лимонку".
   - Работает, - облегчённо вздохнул Гервасио. - Твоя очередь, Бюсьер. Держи голову ниже, действуй как сержант Контини. Пошёл!
   Теперь Брюно проползал за машинами, прятался у фургонов. Он преодолел две полосы, и оставалось ещё столько же, когда в грудь ударила пуля. Парня развернуло от удара. Сделав несколько шагов, Бюсьер упал на спину.
   - Идиот! - заорал Шарль и бросился через дорогу.
   Схватив Брюно за шиворот, Контини потащил его в укрытие. Рядом свистели пули, одна даже выбила искры из асфальта у самых ботинок. Но Гвардейцы промахнулись. Шарль прислонил Бюсьера к стене. Рана в груди была ужасной - пуля наверняка задела лёгкое, и с каждым вздохом кровь била толчками. Лилась она из носа и рта. Брюно не мог произнести и слова, на глаза набегала пелена неизбежной смерти.
   - Я же сказал, что женщины любят победителей, - ухмыльнулся Контини. - Особенно, если они живые. Прощай, кретин.
   Брюно не среагировал. Ему была не до Шарля, Генриетты или отца, ставшего коллаборационистом. Он истёк кровью и повалился на бок у старого жилого дома в Палермо.
   Контини же сразу потерял интерес к нему и сосредоточился на бое. Заняв позицию возле угла, он стал прицельно отстреливать "гвардов", высовывавшихся из-за горящего "Сарацина". Забрала разлетались блестящими осколками. Шарлю даже пришла в голову безумная мысль: "Столько разбитых зеркал... Не меньше семи тысяч лет несчастья".
   Отряд смог миновать опасный перекрёсток и вскоре свернуть на другую улицу, параллельную той, что была запланирована первоначальным маршрутом. Сейчас требовалось устроить какой-то отвлекающий манёвр, чтобы рассредоточить силы Гвардии и Драконов.
   Что до Льюиса, то он готов был встретить подкрепления на окраинах Палермо. Микроавтобусы с оставшейся взрывчаткой блокировали все полосы движения, бойцы лежали в кустах. Англичанин снял каску, мотнул головой, чтобы привести мысли в порядок. От уничтоженного завода доносило вонь кордита и палёной изоляции, в городе шёл бой.
   - Прямо как в аду! Да, капитан? - спросил его недавний новобранец.
   - Не бывал там, - ответил Льюис. - Но Ла-Рошель напоминает, разве что в этот раз мы атакуем.
   Заныл ожог, полученный ещё на архипелаге. В последнее время боль срабатывала как датчик на близость католиков, и через несколько минут на шоссе в самом деле появились колонны транспортов и техники.
   Они остановились перед скудной баррикадой из микроавтобусов, с грузовиков спрыгнули сапёры. Тут и произошёл подрыв. Осколки, пламя, вырванный асфальт - такое облако на мгновение окутало вражеский конвой. Из травы поднялись диверсанты, которые наполнили воздух свинцовым ураганом.
   В городе люди Гервасио припарковали микроавтобус - тот самый, что потерял почти весь экипаж - у задней стены полицейского участка. О месте узнали из карты, найденной в кармане убитого Гвардейца. Прогремевшим взрывом здание просто сдуло. Отряды Гвардии устремились к развалинам, но диверсанты не собирались идти этим путём, а двинулись дальше и на четырёх машинах всё же проскочили центр Палермо. Основная линия обороны была пройдена.
   Папа оставался спокоен, ведь его личная охрана включала сотню отборных Швейцарцев из 1-ой дивизии, это не считая приближённых его сегодняшних гостей - уважаемых Драконов из Луизианы, Флориды и Южной Каролины.
   Резиденция понтифика стояла у гавани, и террасы, засаженные оливковыми деревьями и огороженные парапетом в античном стиле, нависали над зелёным склоном, спускавшимся к самой воде. Здесь имелись и благоухающие сады, и аллея со статуями, причём многие были в самом деле римскими и греческими - их нашли на раскопках ещё в восемнадцатом веке. Здание резиденции включала главный корпус и два крыла, которые охватывали оранжерею. Белые стены и колонны выделялись на фоне зелени, блестели стёкла в огромных окнах фасада. От ворот к дому вела дорога, для безопасности перекрытая бетонными блоками.
   Сейчас Папа ужинал со своими друзьями. Там были и Драконы, и пожилые католические священники, управлявшие делами Иоанна Павла Третьего. Мрачные плащи чередовались за овальным столом с чёрной одеждой служителей культа, жилетки и галстуки - с красными "воротниками". Понтифик отрезал кусочек человеческого мяса, брызнув горячей после обжарки кровью на серебряную тарелку, и отправил его в рот, тщательно пережевал.
   - Бельгийцев вкус весьма приятен, - сказал Папа. - Вот немцы и австрийцы жёсткие, мягки французы. Голландцы ж словно Северного моря льдом пронизаны.
   - Вы правы, господин, - склонился седобородый священнослужитель. - Эти отступники весьма вкусны.
   Другой сказал:
   - Они лишь овцы все. И пастырь ведь их для того и держит, чтобы стричь, а изголодавшись - есть. Вкусны иль не вкусны - это лишь Богу ведомо.
   - Бессмертие вкушаем братья, - сказал Папа и съел кусочек безвестного бельгийца или бельгийки. - Даровано оно с небес нам - слугам Господина, воссевшего на троне света. И будем жить мы вечно.
   Драконы сидели сурово и молча, пока один луизианец, прислушивавшийся к стрельбе в Палермо, не спросил:
   - Понтифик, не стоит разве нам укрыться? Враг близко, он опасен слишком.
   - Не бойся, брат, - сказал понтифик. - Ведь скоро эти люди украсят пир своими головами. Вкусим мы силу в чистом виде...
   Пока Папа произносил речь, у ворот остановился микроавтобус, водитель спешно покинул машину и исчез в темноте. Охрана помчалась от дома по аллее, мимо клумб и статуй, щёлкая затворами. И машина взлетела на воздух, едва "гварды" заняли позицию. Перекрученные прутья ворот разлетелись, мешаясь с обломками стены. В резиденции ударной волной выбило стёкла прямо на обеденный стол. Туда же - в столовую - влетели изувеченные тела охранников.
   - Боже, спаси нас грешных! - запричитали священники.
   В пролом ворвались люди полковника Эспада. Перебив контуженных "гвардов" у ворот, они стали штурмовать папский дворец. Вендигийцы дрались молча и отчаянно, Тихоокеанцам пришлось пустить в ход фалкаты и рубить, рубить, рубить.
   Приближённые Папы попытались спастись бегством, но погибли все под перекрёстным огнём, усеяв телами дорожки и террасы.
   В первом часу ночи Гервасио Эспада и Шарль Контини ворвались в обеденный зал резиденции. Папа сидел во главе засыпанного осколками стола и молча смотрел на вошедших.
   - Не смей шевелиться, убийца! - пригрозил Контини.
   - Пока только вы отнимаете жизни, - вздохнул Папа.
   Гервасио обошёл стол и приткнул горячий от стрельбы ствол винтовки в старческую, покрытую морщинами шею понтифика.
   - Ты заключил союза с каннибалами! - прорычал испанец. - Ради чего, а?
   - Во имя победы над такими как вы, - огрызнулся Папа. - Эти несчастные люди, именующие себя Драконами, хотя бы верят в торжество божественного проведения. Вы ни во что не верите. У вас нет цели высшей цели.
   - Довольно болтать с этим фанатиком, полковник! Прикончим его прямо здесь! - предложил Шарль.
   - Он нам пригодится, - сказал Гервасио и потащил понтифика рукав, другой рукой настраивая рацию. - Рукоять, на связи Клинок. Будьте готовы эвакуировать нас в течение часа. Приём.
   - Понял вас, - отозвался капитан подлодки "Медина". - Входим в гавань, глубина позволяет. К нам подходит вражеская авиация. Конец связи.
   Вскоре подтянулся Льюис, потерявший двенадцать человек, но всё же сдержавший католиков достаточно долго. Диверсанты подорвали оставшиеся микроавтобусы, дабы раздуть в Палермо пламя хаоса.
   Остатки отряда собрались на террасе, под ними лежала гавань, куда рвалась субмарина.
   У разрушенных ворот собирались Гвардейцы и местное ополчение.
   - Бежим к причалам, - сказал Эспада. - Только, во имя святого пороха, не останавливайтесь. Держитесь ближе к нашему престарелому другу, тогда по нам вряд ли начнут стрелять.
   Солдаты перебрались через парапет и стали спускаться по склону. Папу тащили на себе два бойца. Вдруг прямо перед отрядом повисли вертолёты "Кобра" с гербами КЛА. Но они не открыли огонь, лишь сопровождали людей.
   У въезда в гавань стояли Гвардейцы.
   - Отпустите Папу и мы вас отпустим! - поставили условие "гварды", однако Эспада презрительно бросил им:
   - Попробуй отними, - и прошёл мимо.
   Исламтерранская подлодка всплыла у самых пирсов, раскидывая яхты и рыболовные траулеры, которые либо разлетались на доски, либо падали на бетон. С "Медины" на причал перекинули мостик, по которому отряд попал на борт. Всё это время они были под прицелом вертолётов, миноносцев и береговых батарей.
   Дальше было совсем просто: спустились, задраились, отплыли. После выхода из гавани погрузились под воду и, обогнув Сицилию, пошли к Алжиру. Католики не преследовали.
   Папу поместили в каюту возле капитанской рубки и хорошо охраняли. Четыре раза в день пленнику приносили баланду и кружку кофе, шесть раз за сутки водили в гальюн, мирясь с преклонным возрастом.
   Вслед летели радиосигналы, полные угроз и требований освободить "вероломно захваченного" понтифика.
   На исходе вторых суток "Медина" вошла в порт Алжира. Её встречали толпы людей, на ветру колыхались знамёна и государственные флаги. Мусульмане хотели узреть своего извечного врага, граждане Коалиции пришли, чтобы увидеть в цепях того, кто отнял их дом. Но надежды не сбылись - понтифика укрыли плащом и провели к бронированному автобусу, оцепленному солдатами эмира.
   Зато вернувшихся солдат отряда Гервасио встречали достойно, засыпали цветами. Прибывшие из других эмиратов правители бросали целые мешки монет. Солдаты шли спокойно, улыбались, махали в ответ. От денег не отказывались.
   В толпе Шарль увидел заплаканную Генриетту. Он протянул к ней руку, но девушка отшатнула и прокричала:
   - Что ты сделал с Брюно?!
   Контини не ответил и пошёл дальше, с улыбкой кланяясь благодарным людям двух миров - восточного религиозного и западного светского.
  

Глава 12

Реконкиста

   1 ноября 2042 года. На расстоянии ста миль от архипелага Яна Толбека.
   Линкор "Виктория" и транспортный корабль "Мекленбург" вышли в заданный район и легли в дрейф. Адмирал Алтон связался с капитаном Ванделером:
   - Сэр, пусть ваши люди готовят установку. Настал час расплаты.
   Моряки на транспортнике расчехлили громадные генераторы, занимавшие корму и нос, стали перекидывать кабели на линкор. Там, вместо могучего носового орудия, стояла установка, по виду напоминавшая прожектор, разбитый на шестиугольники. Но каждый знал - это на самом деле ужасное орудие, известное как "сейсмическая пушка", сочный плод долгих исследований. При правильной настройке она могла вызвать землетрясение, извержение вулкана, цунами невиданного масштаба.
   - Если не сможешь захватить - уничтожь, - оскалился Ванделер, экипаж посмотрел на него с непониманием. - Чего вы ребята? Я прав. Перед нами крепость, которую невозможно взять штурмом, её можно только растереть в кровавую пыль.
   Острова лежали за горизонтом вне зоны видимости. Воодушевлённые победами в Европе, католики готовили вторжение в Индонезию и Японию. В отремонтированных портах Мичманского концентрировались миноносцы и вооружённые танкеры, на аэродромах садились самолёты с оружием и техникой из США. На разных островах уже в полном составе собрались 2-ая дивизия Андрея и 3-я дивизия Иоанна Богослова.
   - Определить район поражения, - распорядился адмирал.
   В стальном чреве линкора учёные уточняли последние координаты, дабы угодить точно в цель. "Сейсмопушка" повернулась к северу.
   - Сделано, сэр, - отрапортовала рубка.
   Последовала команда включить установку.
   Невидимые волны пронзили толщу океана и углубились в донные слои, тревожа мантию, доходя к центру земного ядра. Процесс не был мгновенным - облучение продолжалось почти неделю.
   Однажды утром океан вздрогнул, корабли зашатало из стороны в стороны. А по архипелагу рукотворная стихия ударила жестоко. Острова разламывались, как печенья в руках ребёнка. Вода и магма вырывалась из проломов. Мощности землетрясения не было аналогов. Корабли постарались вырваться из портов, но их поглотила пучина. Треснули взлётно-посадочные полосы, лишив возможности взлететь самолёты. К исходу первых суток, ярко вспыхнув, взорвалась платформа, производившая синтетическое топливо.
   Через три дня начались ураганы, острова терзали непривычные в этих широтах торнадо. Водовороты жадно проглатывали отколовшиеся куски. Спящие веками вулканы извергались нещадно.
   Когда Алтон распорядился отключить "сейсмическую пушку" океан был спокоен. Он стал как лицо женщины после операции по разглаживанию морщин. Архипелаг исчез, и с ним ушли в небытие пятьдесят тысяч человек.
  
   26 ноября 2042 года. Алжир, ИсламТерра.
   После недель заточения Рэйнерайо не выдержал взгляда Исайи и спросил:
   - Чего ты уставился на меня, предатель?
   - Я? - переспросил Паладин. - При нашей встрече в Ватикане вы называли меня иначе, святой отец.
   - Ныне ты предал дело Церкви, - сказал понтифик. - Драконы - наши союзники. Нападение на них равноценно покушению на жизнь католического священника!
   - Нечестивые людоеды, - скривился Исайя.
   - Пусть будет так, но они - враги наших врагов!
   - Это не делает их друзьями, - однозначно сказал Исайя. - Разве мы не перестанем быть самой правильной Церковью, если закроем глаза на подобные зверства? Убийства невинных людей... О, великий понтифик, вы учили нас другому. Мне казалось, что жизнь человека священна всегда и все дети святы. Но ваши друзья - эти Драконы - любят мясо детей как самое вкусное. Это неверно!
   - И что с того, сын мой? - улыбнулся Папа. - Я тоже вкушал мясо чад, оно необходимо для вечной жизни. Господь даровал это знание нашим американским братьям...
   - Дьявол! - вскричал Паладин. - Только он мог сотворить подобное! Боже мой, как я ошибался. Вы всё извратили! За столько веков - такое море лжи, превратившей христианство в оправдание любого греха.
   - Пусть так, но ты не изменишь удел, - сказал понтифик. - Ватикан победит, и соберётся новый Вселенский Собор в Риме. Наша война станет священной, вендигийцы превратятся в посланников Рая, а подобные тебе, Исайя, в одержимых демонами. Историю легко переписать, если получить на это монополию. Я уже стал святым мучеником. Ты это увидишь, когда будешь гореть в адском пламени.
   Исайя твердил себе: "Не бывать этому. Ложь не восторжествует. Я добьюсь справедливости".
   Пока продолжалось пленение, католики планировали ответные действия, и однажды перед рассветом внушительная эскадра миноносцев, на которых разместилась 1-ая дивизия Петра, появилась у Алжира. Маленький и слабый флот мусульман, состоявший сплошь из старых и ржавых кораблей, сражался недолго и был уничтожен.
   Миноносцы причалили, высадили десант. Гвардейцы, воспламенённые желанием вызволить лидера, пробивались через улицы.
   Но это была не Европа. В Алжире на каждого жителя в среднем приходилось две винтовки СВД, четыре АК-47 и один РПГ. Любая улица, будь то процветающий квартал, населённый друзьями эмира, общежитие при медресе или трущобы, превращалась в коридор смерти. Первая Гвардейская дивизия, "Элита элит", как её любили называть, погибала бесславно. Даже Паладины и Инквизиторы, добровольно вызвавшиеся на операцию, падали штабелями под перекрёстным огнём из всех окон.
   Повезло разве что потрёпанному отряду Инквизитора Кефалоса, пробившемуся в Диар Эхамс. Опытные бойцы отбросили местные банды и обратили внимание на моряков-европейцев, занявших оборону у неприметного дома. Произошла короткая перестрелка, в ней ватиканцы взяли верх.
   Удары боевого молота сокрушили дверь. За ней оказался гражданский с пистолетом. Кефалос размозжил ему голову.
   - Вы здесь, великий понтифик?! - заорал Инквизитор и двинулся по коридорам.
   За ним шли шесть "гвардов".
   - Бог меня любит, - сказал Иоанн Павел Третий Исайе. - Он послал ко мне отважных рыцарей. Я иду к вам, дети...
   Папу отбросил к стене удар ногой в грудь, причём Паладин сам удивился такому поступку.
   Исайя прильнул к двери. Отряд шествовал мимо.
   "Живее проходите", - мысленно попросил Паладин.
   Дождавшись последнего Гвардейца, а эти шаги Исайя различал хорошо, он одним движением вырвал замок двери и вырвался в коридор. Схватил ближайшего бойца и впечатал его в косяк с такой силой, что полетели в стороны осколки забрала и брызги крови. Тут же Паладин вырвал из кобуры жертвы пистолет и точными выстрелами в головы положил ещё семь Гвардейцев. Остался только Кефалос.
   - Ну, давай! Чёртов предатель! - крикнул Инквизитор, удобней перехватывая молот.
   - Не надо. Он мой, - послышалось с дальнего конца коридора.
   Инквизитор развернулся и увидел Генриетту. Она стояла там: в армейских ботинках, штанах и футболке, с ножнами на поясе, положив правую руку на рукоять меча. Светлые волосы спадали на плечи спутанными прядями.
   - Я помню тебя! - взревел Кефалос и кинулся в атаку.
   Блеснул меч, вонзившийся точно в лоб Инквизитора. Девушка дёрнула на себя клинок, и труп упал под ноги.
   - За моего отца, мерзавец! - Генриетта плюнула на труп в золочёных доспехах. - Теперь твоя очередь.
   Она шагнула к Исайе.
   - Ненавижу каждого из вас! Всех перебью!
   Из камеры вышел немного контуженный Рэйнерайо и подхватил винтовку с тела Гвардейца. Понтифик облокотился на стену и вскинул оружие на уровень живота.
   - Исайя, я помилую вас, если поможете убить эту блудницу!
   Взор Генриетты горел, она приближала, замахиваясь мечом.
   - Я плохо вижу, Паладин! Стреляйте в неё! - завопил Папа.
   Исайя спустил курок...
   И затылок Рэйнерайо разлетелся, точно разбитая молотком ваза. Девушка остановилась в нерешительности и спросила:
   - Зачем вы это сделали?
   - Он опорочил мою веру, - ответил Паладин. - Позвольте мне уйти. Возможно, я смогу остановить бойню, когда расскажу братьям и сёстрам правду.
   Генриетта выронила меч и упала на колени. Она не плакала, просто уставилась безжизненным взором на трупы в коридоре.
   - Беги, Паладин, и да поможет тебе твой бог, - сказала девушка.
   Исайя выбросил пистолет. Он поспешил на улицы, где гремел бой. В мозгу пульсировала только одна мысль: "Порт! Нужно добраться до порта! Скорее в порт!"
   Паладина ранили шальные пули, но он сумел пробиться к миноносцам и запрыгнуть на палубу одного из немногих уцелевших. Корабль дал задний ход под обстрелом. Граната из РПГ разворотила орудийную башню.
   Горящее судно вырвалось из порта, ставшего опасней минного поля. Экипаж с расширившимися от ужаса глазами тушил пожары. Люди причитали:
   - Что же это, Господи?! Такая адская резня! Спаси нас, Боже!
   - Довольно паниковать! - оборвал истерику Исайя. - Нам нечего искать в Алжире, ибо Папа мёртв. Войну пора закончить, иначе она пожрёт каждого.
   Моряки-наёмники успокоились, погасили огонь и вернулись к обязанностям. Паладина признали старшим.
   По испачканным одеждам бежали изумрудно-красные струи, покрытые порезами руки дрожали, перед взором было мутно, но Исайя сохранил голос, достойный полководца Ватикана. Он указал на север и приказал команде миноносца:
   - Возвращаемся в Италию!
  
   27 ноября 2042 года. Тренировочный лагерь, Алжир, ИсламТерра.
   Солнце только поднималось над горизонтом, но во стократ сильнее освещало пустыню зарево на севере. Там полыхала столица. Протяжно выли сирены, из подвешенных на столбах репродукторов безжизненный голос раз за разом повторял одно и то же: "Боевая тревога. Всем получить оружие. Боевая тревога..."
   Тихоокеанцы выбегали из казарм, затягивали ремни бронежилетов, поправляли каски. Распахнулись ворота арсеналов, возле них выстраивались подразделения. Сержанты и младшие офицеры раздавали винтовки, пулемёты. Майоры определяли задание для каждой группы.
   Из штаба вышел Клебурн, его ждал Кадис.
   - Выдвигаемся через восемь минут, полковник, - доложил знаменосец.
   - Надеюсь, за всеми закреплены районы города, которые следует взять под контроль и зачистить? - спросил Патрик.
   - Так точно, сэр. Сейчас определяем позиции для снайперов и точки для артиллерийских наводчиков. Когда войдём в Алжир, провернём дело молниеносно.
   - А знамя не забыл? - с усмешкой поинтересовался Клебурн.
   - Обижаете, - Кадис похлопал по закинутому за спину футляру, в каких обычно носят архитектурные проекты, - я с ним и ночью не расстаюсь.
   Из гаражей выехали трёхосные грузовики с защищёнными бронёй стёклами, решёткой радиатора и колёсами, солдаты в полной выкладке забрались в кузова. Подтягивались самоходки и танки.
   Патрик сел в джип с открытым верхом и махнул рукой в сторону горящего города. Кавалькада грузовиков выехала в ворота, рыча двигателями, отчего над ними поднимался вонючий чёрный дым. За пределами лагеря машины построились в четыре колонны, у окраин Алжира "раздробились" на группы по четыре-пять машин и вошли по разным улицам. За пределами населённых районов построились в две линии самоходные орудия, готовые накрыть любую цель навесным огнём.
   Бойцы рассредоточились. Снайперы заняли водонапорные башни и минареты мечетей, пулемётные расчёты закрепились в домах на перекрёстках, чтобы препятствовать продвижению Швейцарцев. Мобильные отряды противотанкистов спустились в старую канализацию, получив тем самым высокую мобильность и возможность обойти противника с тыла. В зданиях и переулках действовали группы в десять-пятнадцать человек, с ними шли наводчики.
   Началось сражение за Алжир...
   Долгих тринадцать дней била артиллерия, 312 часов разносился треск яростных перестрелок, в которых Гвардия и Тихоокеанский полк выкашивали друг друга.18 720 минут смертей, разрушенных домов, свиста пуль и осколков над головами.1 123 200 секунд кровопролития, напряжения всех сил, сокрытых в слабом на первый взгляд организме человека. Слепая вера противостояла упорству сохранить привычную жизнь.
   Вдруг стало очень тихо - для большого и густонаселённого города это было необычно. Жители выползали из подвалов, осматривались, прислушивались к отдалённому вою огня над портом. Мимо прополз БМП с перебитой и наспех починенной гусеницей. Рокот его двигателя нарушил кладбищенское спокойствие.
   - Куда подевались католики? - вопрошали алжирцы.
   - А нету больше, - крикнул с брони Тихоокеанец. - Растаяли, мы им хорошенько выступающие части тела надрали!
   Это не было преувеличением. Дивизия Петра прекратила существование - её истребили, точно стаю бешеных собак. Хотя в отдельных районах продолжались зачистки.
   Патрик Клебурн сидел на лавке и баловался табачком, только что принесённым торговцем. Приятный дым с привкусом мяты успокаивал, но разлившаяся в воздухе гарь оказалась сильнее. Полковник закашлялся.
   - Чёртово курево! - он бросил окурок в урну. - Отдаёт пожарищами....
   Вскоре пришёл Терьер и сел на ту же лавку, аппетитно захрустел сочным красным яблоком, винтовку прислонил к фонарному столбу.
   - Какой счёт? - спросил полковник.
   Терьер перестал жевать и в задумчивости закатил глаза. После минутного молчания снайпер пожал плечами.
   - Около двух тысяч подтверждённых ликвидаций. Вроде бы... Я перестал считать.
   - С чего вдруг? - спросил Патрик.
   - Надоело, - ответил Терьер и продолжил расправляться с фруктом.
   В Диар Эхамс Кадис и Контини зачищали жилые дома. Стучались, если не получали ответа, то выбивали дверь и осматривали помещения от подвала до чердака. Однажды наткнулись на местных бандитов, которые были увлечены обиранием мёртвых Гвардейцев. Обошлось без стрельбы, ведь, как ни крути, "крестоносцы" были общим врагом, а полк не собирался выполнять обязанности полиции эмира.
   Наступал вечер, и Шарль с Кадисом решили проверить напоследок ещё одно здание - пятиэтажный склад текстильной продукции на границе трущоб с индустриальным районом. Кадис проник через главный вход, Контини предстояло обойти постройку и оказаться на разгрузочной площадке.
   Он прошёл до кирпичной арки, под которой раньше проезжали в тупик машины, чтобы освободится от набитого в кузов сукна или готовой ткани. На площадке было темно, хоть глаз выколи, ибо на неё падала тень склада.
   Шарль осторожно шагнул во мрак и запнулся об тело. Наклонился, прищурился и разглядел матово блестящее забрало "гварда", рассечённое острым клинком. В метре от этого лежал на животе второй труп с резаной раной в области поясницы.
   - Кадис, смотри в оба, - предупредил Контини по рации. - Только что нашёл зарубленных Швейцарцев.
   - Тогда это сделал хороший парень, - сказал Кадис. - Но он в самом деле может оказаться опасным. Оставайся на месте, я выйду к пожарной лестнице и прикрою тебя.
   Контини боковым зрением уловил сине-зелёную вспышку и резко повернулся, выставив АК-47. Меч ударился о сталь автомата, оставив прорез глубиной в миллиметр.
   Из-под слипшихся от пота и грязи волос, свисающих на лицо, смотрели обезумившие глаза Генриетты. Атака повторилась, однако Шарль увернулся и ударил навстречу прикладом. Клинок с треском вошёл в дерево и отколол изрядный кусок.
   - Ненавижу тебя! - прошипела девушка. - Ты в миллион раз страшнее католиков, Шарль! Убийца! Кровь Брюно на твоих руках!
   На площадку пожарной лестницы вышел Кадис, закинул за спину футляр со знаменем и взял на мушку Генриетту, которая продолжала держать перед собой меч и примериваться для выпада.
   - Я свалю её, только скажи, - пообещал знаменосец.
   - Справлюсь сам, - уверил Контини. - Опусти винтовку.
   - Убийца! - повторила Генриетта. - Для чего ты отправил Брюно на верную гибель? Я предлагала тебе всё за его жизнь, а ты... Чудовище!
   - Генриетта, - Шарль взялся за клинок, и кровь потекла по мерцающему металлу. - Разве не ясно, что я люблю тебя? Предлагала мне секс? Милая, по твоему мнению мне нужно было твоё согласие? Ты действительно так думала. Я прав? Но мне нужен не секс, а ты - вся и без остатка.
   - Зачем же... Брюно... - губы девушки задрожали, как и сжимавшая меч рука.
   - Конкуренция, милая, - сказал Контини. - Я не собираюсь делить тебя с кем-то другим. На Сицилии могли погибнуть мы оба или только я. Судьба распорядилась так, что не вернулся этот бесхребетный парень. Естественный отбор, дорогая.
   Пальцы девушки разжались, меч со звоном упал на бетон.
   - Всё я совершил ради любви, - сказал Шарль, протягивая руки в ожидании объятий.
   Генриетта шагнула вперёд, Контини сомкнул руки у неё за спиной и поцеловал возлюбленную в растрескавшиеся губы.
  
   15 декабря 2042 года. Гибралтарский пролив.
   Британская атомная подлодка случайно наткнулась на караван из сорока судов, идущий к Гибралтару с большим охранением из миноносцев Ватикана. Таких прорывов ещё не бывало. Обычно британский флот имел дело с десятком транспортов, пытающихся проскочить в тумане мимо батарей и патрульных судов. В этот раз КЛА и Христова Лиги были настолько высокомерны, что собирались прорваться силой.
   Капитан субмарины связался с Адмиралтейством, которое незамедлительно распорядилось всем судам двигаться к проливу и перекрыть его.
   На закате следующего дня подлодка выпустила две торпеды по вражескому транспорту, проходившему в виду марокканского города Танжер. Корабль окутался облаком из брызг, наклонился и стал быстро тонуть. Миноносцы, оснащённые эхолотами и несущие глубинные бомбы, стали искать нападающего. За это время попадания получили целых три транспорта, причём один вёз синтетическое топливо, которое воспламенилось от взрыва и выплеснулось в воду, точно расплавленная лава. На другом судне везли боеприпасы, и его разорвало в клочья.
   Католики засекли своего невидимого противника, но не успели даже начать преследование, так как к проливу стали разрозненно подходить британские эскадры. Завязалась артиллерийская дуэль, линкоры и крейсера вновь имели преимущество в калибре орудий и дальнобойности. И здесь миноносцы не могли использовать тактику быстрых ударов и абордажа, ибо англичане построили в кильватерную колонну, что позволяло вести сокрушительный перекрёстный огонь.
   Вскоре с баз Сардинии, Корсики, Сицилии устремились на помощь гибнущему каравану эскадры, вооружённые танкеры, с аэродромов поднимались самолёты и вертолёты с противокорабельными ракетами. И на водах Гибралтара разгорелось великое морское сражение, в которое оказались втянуты сотни кораблей и тысячи людей.
   Узнав об этом, Ашраф связался с другими эмирами и уговорил их начать бомбардировку южных городов Лиги. Когда бомбы упали на Сиракузу, Мессину, верфи южной Италии, часть самолётов католиков оставила воздушное пространство над проливом, чтобы отбить атаки.
   Одновременно с этим начал активные действия Северный триумвират. Были обстреляны порты северной Франции, а в Голландии высадился шведско-норвежский десант, захвативший изрядный участок суши и выстоявший против атак Девственных воителей и добровольцев из КЛА.
   К Рождеству католики выдохлись и отошли. Попыток прорвать блокаду больше не предпринималось, так что Ватикан оказался отрезанным от заокеанских союзников. Британский флот вошёл в Средиземное море. Когда он показался у острова Пальма, его гарнизон спешно эвакуировался. Туда высадился отряд испанской пехоты, который поднял государственный флаг на самой высокой точке. Залпы пушек возвестили о возвращении исконной территории.
  
   31 декабря 2042 года. Южная Франция.
   Высадочные суда зарывались носом в волну, протяжно стонали железные тросы, которыми крепились к палубам машины и ящики. Непривыкшие к морозам алжирцы тряслись и сбивались в группы, чтобы согреться. Иных тошнило у покрытого тонким слоем инее борта.
   Кадис стоял на рубке точно статуя непримиримого божества войны, сжимая в окоченевших руках знамя. Клебурн смотрел в бинокль на засыпанный снегом берег.
   - Возвращаемся, - прошептал Шарль, по-прежнему снимавший всё на прикрученную скотчем к руке камеру.
   Поломов лёд, корабли немного заскочили на берег, и сразу упали сходни. Хлынул живой поток. Дивизия выгружалась в полном составе, намереваясь приступить к освобождению страны и восстановлению Коалиции.
   Они не были одиноки, ибо западнее через Пиренеи шла вся испанская армия. Ею командовал повышенный до генерала Гервасио Эспада. Скоро ожидалось прибытие Королевской Морской пехоты и отрядов САС.
   Но разведка боем возлагалась на дивизию Клебурна. Ему предстояло двинуться на Париж и отрезать оккупационную армию от баз снабжения в Италии. Патрик очень полагался на ячейки сопротивления, сформированные бойцами старого Сиротского полка.
  
   3 января 2043 года. Ла-Крокс, северная Франция.
   В посёлок виноделов, чеканя шаг, входили Инквизиторы. Прошли сутки с тех пор, как местное население изгнало епископа и сожгло недавно построенную церковь. С этим следовало разобраться - в Париже не желали получить фронт в тылу. Ответственность за суд и непременно жестокую казнь возлагалась на знаменитого Барнабаса.
   Воины прошли по улице к ратуше, выставляя охранение через каждые десять метров. Люди не показывались - Ла-Крокс казался вымершим.
   - Смотрите, братья! - сказал Барнабас. - Сотворили чёрное дело и прячутся. Такое отступничество будет жестоко наказано. Если придётся, я вырежу половину населения.
   Рядом с входом в ратушу лежал растоптанный стенд для объявлений. На разорванной пополам бумажке осталась надпись: "Выплатите "десятину" в указанный срок, иначе..." Остальное не сохранилось.
   - Вот жиды! - воскликнул Барнабас. - Всё ведь из-за денег совершили! Не хотят делиться с Господом.
   Хоть дверь и была открыта, Инквизитор раскрошил её молотом и с тройкой сопровождающих сразу прошёл в скромный кабинет в конце коридора. Мэр сидел на кресле, прижав к груди деревянное распятие. Попытался встать, но Барнабас толкнул его назад и закричал:
   - Как мог допустить ты, католик, чтобы сожгли храм?! Отмаливай этот грех, но всё равно проведёшь в Чистилище сто тысяч лет!
   - Я не мог остановить людей, Инквизитор, - сказал затравлено мэр. - За год они обеднели, а налогов становится больше с каждым месяцем. Налог Ватикану, епископу, приходскому священнику, сборы на содержание и постой армии.
   - Хочешь сказать, что тебе дурно живётся во владениях Христа? - возмутился Барнабас. - Так ты тоже отступник? Предпочитаешь власть содомитов и блудниц?
   - Нет-нет, Инквизитор, - тон мэра стал заискивающим. - Я счастлив тому, что нами руководит Папа - наследник апостола Петра, которому сам Христос завещал Церковь. Просто... если людям грозит голод...
   - Работать надо больше, - презрительно бросил Барнабас. - Праздность и леность остаются смертными грехами. Папа говорит...
   - И это, кстати, тоже, - неожиданно осмелев, прервал мэр Инквизитора. - Народ желает видеть великого понтифика. Он очень давно не являлся пастве.
   Барнабас покраснел от злости. На лице выступили кровеносные сосуды, крестообразная рана стала пульсировать.
   - Как ты посмел говорить без разрешения! Ты, могильный червь! Папа делает только то, что считает правильным. Ему плевать на мнения каких-то французов!
   - Простите меня, Инквизитор, но мы слышали о похищении и смерти понтифика. Якобы после этого до сих пор не могут провести из-за войны выборы.
   - Наглая ложь еретиков и мусульман! - разгневался Барнабас. - Эти лживые слухи распространяют враги, намереваясь внести смуту в мысли верующих. Нам следует быть сильными и продолжать верить.
   - Как скажете, - склонил голову мэр.
   - А теперь перейдём к делам насущным, - сказал Инквизитор. - Мне нужно место, где я смогу проводить дознание и полное содействие с вашей стороны. Иначе придётся предать весь Ла-Крокс огню без разбирательств. Вы же этого не хотите?
   - Я сделаю необходимые распоряжения немедленно, - мэр поднялся с кресла и подошёл к большому шкафу до самого потолка. - Раз уж это велит делать Папа...
   Скрипнули петли на дверцах. Мэр резко развернулся и припал на колено. Он десять раз выстрелил картечью из автоматического карабина. Троих Инквизиторов сразил наповал, Барнабаса ранил. А на улице из охотничьих ружей и винтовок расстреливали отряд. На единственной улице посёлка укрыться было негде, да и огонь вёлся из каждого дома.
   Мэр подошёл к Инквизитору, тщетно пытавшемуся подняться.
   - Ты же католик... - прохрипел Барнабас.
   - Чёртов "инк"! - сказал ему мэр.
   После он перезарядил карабин и добил "рыцаря" выстрелом в голову.
  
   4 января 2043 года. Бастонь, Бельгия.
   Клод Бюсьер из кабинета роскошного особняка зачитывал на камеру "успокоительную речь". Её транслировали в прямом эфире:
   - Братья и сёстры, каждый из вас с болью воспринял новости о событиях по другую сторону границы. Тысячи людей отвернулись от Бога и стали нападать на благочестивых Крестоносцев, явившихся отчистить Европу от скверны. Эти мерзкие существа, лишь по случайности и неведомой нам прихоти Создателя родившиеся людьми, перекрывают дороги и взрывают мосты. Наверняка тут не обошлось без козней исламтерран и британских протестантов. Неужто мы допустим иноверцев в наши земли? Сейчас Инквизитор Барнабас, вернувший нам веру, отважно сражается с бунтовщиками. Призываю вас, братья и сёстры, записаться добровольцами и помочь ему...
   В дверь постучали. Охранник Бюсьера открыл и застал на пороге почтальона с картонной коробкой.
   - Посылка, - сказал гость и протянул бланк. - Распишитесь.
   - От кого это? - с подозрением спросил охранник и посмотрел на бирку, прочитал вслух. - "От благодарных горожан". Подозрительно. Я должен посмотреть, что находится внутри.
   - Сначала распишитесь, мсье, - попросил почтальон.
   - Вскрывай немедленно, - приказал страж. - Или желаешь встретиться с моим хозяином? Тебе ведь известно, кто он? Я не могу рисковать жизнью мсье Бюсьера, вдруг ты террорист.
   Почтальон поставил коробку, достал перочинный нож и разрезал скотч. Внутри, обложенные амортизирующим наполнителем, лежали статуэтки Девы Марии ручной работы.
   - Видел такие в магазине, - сказал охранник. - Стоят просто неумеренно огромные деньги, но я всё же обязан расколоть одну и посмотреть, не спрятана ли в ней бомба. Таковы наши правила безопасности.
   - Хочешь разбить Деву Марию?! - ужаснулся почтальон. - Тебе за это самому голову разобьют... в лучшем случае. Сам подумай, кто будет чего-то в статуэтке прятать?
   Это же не кино про контрабанду наркотиков!
   - Да, дело плохо, - вздохнул охранник. - Передать без проверки не могу, а если разобью, то могу статью схлопотать за отступничество от веры. Ладно, сейчас возьму. После придумаю, что делать.
   - Расписаться не забудь, - напомнил гость.
   Когда дверь закрылась, почтальон снял кепку и пошёл по улице, посвистывая. Удалившись на квартал он - сержант Тихоокеанского полка Бридж - достал из кармана рацию и послал сигнал на детонаторы. Уменьшенные версии вендигийских цилиндрических бомб, которые запрятал в статуэтки местный умелец, работавший на силы сопротивления, взорвались. Особняк превратился в груду дымящихся обломков, ставших надгробием для всех, кто находился внутри.
  
   9 января 2043 года. Париж, Франция.
   В катакомбах, где колышущийся огонёк керосиновой лампы плясал на штабелях черепов и костей. Собрались люди в чёрных плащах. Внешне действо походило на тайный обряд: на земле чертились схемы, слышался шёпот.
   Происходившее в самом деле было секретным, ибо тут, в мрачных подземельях, внушающих оккупантам суеверный страх, подготавливалось восстание, а собравшиеся являлись Тихоокеанцами.
   - Важно заблокировать центр, - сказал рядовой Кич, чертя на пыли линию. - Так мы отрежем войска в пригородах от Собора Парижской Богоматери. Далее окружаем комендатуры, арсеналы и офицерский дома. Силы ополчения займут районы города согласно заранее оговорённому плану.
   - Слишком велики масштабы, - произнёс другой боец. - Париж просто огромен и переполнен "гвардами", "инками", "паладами" и добровольцами всех мастей. Не стоит забывать про перебежчиков.
   - Алжирцы справились - и мы сумеем, - молвил Кич. - Братья подходят, на севере разгорается бунт. Земля уже горит под ногами захватчиков, и если ударить по ним сильнее с нескольких сторон, то они побегут в Рим не разбирая дороги. Так что же, парни, мы будем драться или подождём освободителей? Не знаю как вы, но я выйду на улицу с оружием.
   - Пусть будет так, брат, - сказали остальные. - Завтра мы вырвем Париж из рук религиозных фанатиков.
   Тихоокеанцы разошлись по туннелям, чтобы встретиться со своими отрядами.
   Через шесть часов перед утренней службой в храмах сановники оккупантов - епископы, владеющие землёй с людьми, секретари, счетоводы, командиры ополченцев и Девственных Воителей - пришли позавтракать в ресторан. Им подали лучшие кушанья и вино. Они мнили себя победителями, слыша звон церковных колоколов. Ели от души, смакуя каждый кусочек и...
   Стали падать на пол, опрокидывая тарелки, пока весь зал не был завален телами насмерть отравленных.
   Повар вышел из кухни, стаскивая с себя белую одежду, под которой была надета куртка защитного цвета и джинсы. Толкнув ногой труп епископа, известного в прошлом нездоровой любовью к мальчикам-хористам, он сказал:
   - Приятного тебе аппетита в Преисподней.
   Официанты выламывали доски, снимали деревянные панели со стен, из открывшихся тайников появлялось оружие и взрывчатка. Ресторан превращался в первый очаг сопротивления.
   Прошёл час, и на поиски исчезнувшего вдруг начальства бросили отряды полиции, сформированные из местных фанатиков. Целый взвод во главе с сержантом вошёл в холл ресторана и полёг под пулями. На подмогу выдвинулись дополнительные отряды. На пути одних рвались заложенные ночью фугасы, вторые оказывались на заблокированных улочках.
   Католические власти Парижа разбрасывали подразделения по всем направлениям, однако новых сообщений о массовых выступлениях, засадах и нападениях на участки становилось больше с каждой минутой. Вскоре перестрелки шли в разных районах, и сил стало просто не хватать. Бунтовщиков оказалось много, и они были сильны.
   После полудня от ресторана, в котором временно разместилась светская власть города, началось первое наступление восставших. Им навстречу бросили Гвардию и Паладинов, но среди парижан оказались Тихоокеанцы, превосходно орудовавшие фалкатами. Элитным войскам досталось в этой драке - их вынудили бежать без оглядки.
   В ночи горели комендатуры и полицейские участки. Население всё больше вовлекалось в битву по мере захвата оружия. Постепенно восставшие обзавелись и техникой, которую пометили красными и белыми полосами. Врачи-добровольцы помогали раненым, потом удалось захватить Американский госпиталь в пригороде Нейи сюр Сэн, завладеть фармацевтическими складами. С этого момента восставшие получали профессиональную медицинскую помощь.
   А для католиков Париж стал страшнее ада. Деятелей КЛА в балахонах настигали пули снайперов, в окна домов охраняемого района влетали гранаты. Кольцо вокруг центра сжималось, пока оккупантов не окружили окончательно, загнав их к Дворцу Правосудия и Собору Парижской Богоматери.
   Остальные районы были зачищены и укреплены на случай подхода свежих сил. В Латинском квартале встала трофейная артиллерия, которая начала разносить последние бастионы католиков на острове Сите.
   20 января случилось то, чего не происходило с начала войны - не знающие страха воины Ватикана сложили оружие и сдались без всяких условий.
   Когда в Париж с триумфом вступила дивизия Клебурна, Контини спросил у пленного "инка":
   - Почему вы прекратили сопротивляться?
   Тот ответил, глядя немигающим взором в одну точку на стене:
   - Господь разозлён нашими поступками, как когда-то заносчивостью Израиля. Настал наш черёд быть наказанными.
  
   Март 2043 года. Тюрингенский лес, Германия.
   На смену холодной зиме пришла весна с её бесконечными дождями и раскисшими дорогами. Ещё местами лежал снег, реки и озёра сковывал лёд, но кое-что изменило, и не только в природе.
   Так север Европы был очищен от католиков. Франция возвращалась к довоенной жизни, вспыхнули мятежи против религий, и теперь освободительной армии приходилось усмирять толпу. Естественно бескровно, потому что пролив кровь собрата, многие не смогли бы вернуться домой. Своих алжирцев Клебурн держал в узде, и делал всё, чтобы его дивизию не привлекали к подавлению беспорядков.
   Войска шли по Германии с запада и севера, вытесняя ватиканцев всё дальше к границе с Италией. К моменту подхода освободителей истовые протестанты обычно успевали прогнать католиков, так что обходилось без серьёзных стычек.
   Кругом раскинулись леса, полные уходящих в поднебесье деревьев. Под тысячами ботинок хрустел ядовито-зелёный мох. Встречались брошенные грузовики с клетками и старые заводы или шахты, где в ямах кучами лежали человеческие кости. От этого добра несло Драконами за версту, но сами сектанты исчезли без следа и уже месяц не давали знать о себе.
   Марш продолжался, и почти половина страны лежала позади. Начинались по-настоящему густые и влажные леса. Вдоль западной границы протянулся мрачный Шварцвальд, полный преданий и легенд, на востоке раскинулся на горах и в долинах не более радостный Тюрингенвальд. Тут было одно мало-мальски значительное поселение - Обервайсбах. В нём проживало около 1 500 человек.
   Здесь католики вознамерились предпринять контрнаступление прямо через чащу без дорог и троп. На север густой цепью шли по грязи все, кого мог выставить Ватикан для генерального сражения. Были там Инквизиторы, которых оснастили большими прямоугольными щитами и шлемами, похожими на голову ворона. Паладины с мечами и двуручными топорами. Остатки Швейцарской Гвардии. Добровольцы из Католической Лиги Америки. Ополчение из городов Италии и Швейцарии. Девственные Воители. Разношёрстные наёмники. Всего свыше ста пятидесяти тысяч бойцов.
   На юг наступала Сиротская дивизия Клебурна, национальная армия Испании, войска Северного триумвирата, Королевская морская пехота Великобритании, а также народная милиция и силы сопротивления из Франции, Бельгии, Австрии и Германии. В общей сложности они насчитывали сто сорок пять тысяч человек.
   В безымянной глуши леса, перерезанной небольшими лугами, два воинства встретились. Клебурн приметил высотку для командного пункта и разместился на ней с просто бессмертным знаменосцем Кадисом под охраной "старой гвардии" Тихоокеанского полка. Патрик наблюдал в бинокль, как на опушку выходят цепи врагов, спешно строившиеся в шеренги.
   - Надеюсь, мы не бросимся в штыковую? - спросил Кадис.
   - Ни в коем случае, - не отрывая бинокля от глаз, ответил Патрик. - Силы слишком равны, чтобы полагаться только на солдат.
   - Давайте провернём Мононгахелу, командир, - предложил стоявший здесь же Льюис, Патрик взглянул на него с непониманием, и англичанин пояснил. - Семилетняя война, 1755 год, Канада. Не знаете? Французы с малыми силами разнесли британский отряд, рассыпавшись в лесной чаще и атакуя с разных сторон. Если мы немного рассредоточимся и подпустим католиков ближе, то сможем ударить во фланг или обойти с тыла.
   Клебурн согласился с Льюисом и принялся раздавать приказы. Силы Коалиции отошли дальше в лес и расположились рваной линией, используя в качестве укрытий овраги и густые кусты, в кронах деревьев засели снайперы морской пехоты в камуфляже. Даже зная, что среди веток кто-то сидит, было трудно разглядеть человека. КП остался на холме, так как он имел очень крутые склоны.
   За лугом Крестоносцы выстроились, наконец, в пятнадцать шеренг, каждая протяжённостью в пять километров. Они пошли в молчании.
   Снайперы стали выбивать командиров - ловили в прицел голову и плавно нажимали на спуск. Разлеталось кровавое облако, и жертва падала.
   Из строя наступающих тоже выскакивали хорошие стрелки, ведшие огонь в направлении леса. Свистели и оглушительно рвались гранаты. Трещали пулемётные очереди.
   В центре начались бесплодные штурмы командной высоты - шквал огня с вершины сметал раз за разом штурмовиков, образовывавших у основания вал из собственных тел. Слева и справа от КП католики втягивались в лес и попадали под изничтожающий обстрел отовсюду - спереди, с боков, даже сверху - с крон деревьев, где всё ещё сидели снайперы. Линия пыталась разворачиваться, но каждый раз солдаты Коалиции вновь оказывались на фланге.
   Когда же доходило до битвы на ближней дистанции, Тихоокеанцы с грозными фалкатами показывали настоящий класс. Атаковали, парировали, обходили со спины и рассекали "инков" и "паладов".
   Отважно бились Девственные Воители, стоявшие по колено в крови товарищей, но не отступавшие. КЛАшники рассыпались за деревьями и местами начали теснить Коалицию, столь же грамотно действовали наёмники. Прочие шли напролом, точно таран, погибая под жесточайшим огнём противника.
   Клебурн руководил всем происходящим по рации и продолжал подбадривать солдат:
   - Бейтесь как львы! Будьте упорными, братья!
   Горело тем днём и небо, в котором сцепились стаи реактивных самолётов. Милинда на трофейном F-22 кружилась в огненном хороводе. Она поймала в прицел вражеский истребитель с красным щитом на крыле и выпустила ракету. Пилот попытался уйти в сторону, но не успел, и машина упала в лес, закрутившись по спирали.
   Лётчица снизилась и выпустила две ракеты по пехотным цепям католиков, потом обработала местность из автоматической пушки. На земле будто расцветали огненные цветы, разрывавшие вражеский строй. Такой же манёвр совершили и прочие пилоты Коалиции.
   Вдруг из облаков вынырнул F-15 КЛА. Запищал тревожный сигнал, предупреждавший, что противник целится в самолёт Милинды. Девушка вдавила гашетку, и очередь разорвала кабину вражеского истребителя.
   Но тут другой американец зашёл в хвост и прошил F-22, разорвался двигатель. Добивать не стал - выбрал новую цель. Милинда тянула на себя штурвал разваливающейся машины и повторяла в радиоэфир:
   - Падаю! Падаю!
   Система катапультирования вышла из строя, управление не работало.
   Зацепившись бортом за дерево, машина крутанулась вокруг собственной оси и вонзилась в трухлявое бревно.
   Через некоторое время Милинда открыла глаза. Колпак кабины лопнул, засыпав её осколками, нестерпимо болели рёбра, по которым ударил вырванный штурвал. Но она была жива, и на неё падали лучи весеннего солнца, пробивающиеся сквозь переплетённые голые ветви.
   - На связи Небесный Лис-2, приём, - вызвала Милинда. - Прошу помощи, я заблокирована.
   - Это Крот-4, дайте пеленг, - услышала девушка голос Льюиса, дотянулась до аварийного передатчика и включила его.
   Ну, а КП всё штурмовали. Несколько гранат взорвались наверху, разметав Тихоокеанцев и офицеров из других отрядов. По грязи растеклась кровь, в которой барахтались раненые. Им не могли помочь, так как врачи тоже пострадали.
   Сам Клебурн был ранен осколками в шею и руку, но продолжал руководить боем.
   На Кадиса, высоко державшего знамя, рванули Инквизиторы. Имперец перекинул древко в левую руку и выхватил из-за пояса пистолет. Пятерых атакующих сразил выстрелами в голову, после чего схватился за фалкату и стал рубиться, прорезая нагрудники и отсекая конечности.
   К тому времени Льюис с взводом морпехов дошёл до самолёта Милинды. В этом отряде был и врач. Лётчицу достали из обломков, прислонили к стене. Медик начал осмотр.
   - Вам очень повезло, леди, - сказал он. - Сломаны нижние рёбра, однако внутреннего кровотечения нет. Повреждена рука, не сильно. Скоро заживёт.
   - "Гварды"! Два взвода! - крикнул один морской пехотинец. - Подходят с юга!
   - Занять оборону! - приказал Льюис. - Используйте самолёт в качестве укрытия!
   И здесь защитники Коалиции бились настолько отважно, что Гвардейцы не выстояли и ушли, оставив на мягкой подстилке изо мха двадцать своих товарищей.
   Настал миг, когда и на других участках боя воины Ватикана сломались и стали откатываться сначала на луг, а потом в чащу, из которой раньше появились. Коалиционеры начали преследование - бежали с криками и стрельбой, призывая врагов сдаваться в обмен на жизнь.
   Первыми бросили оружие и знамёна ополченцы, просто уставшие бежать. За ними стали последовали окружённые американцы.
   А наёмники проявили невиданную стойкость и полегли почти все.
   За горы село солнце, стремительно темнело. Отход разбитой армии прикрывали Инквизиторы, вставшие на смерть в одной из долин, где туман наиболее густой. На господствующих высотах располагались пулемётчики Коалиции и снайперы. Вся долина была под прицелом.
   - Немедленно сложите оружие и сдавайтесь! - потребовал Клебурн через громкоговоритель.
   Католики ответили молчанием.
   - Это ваш выбор, - вздохнул Патрик и махнул рукой.
   Пулемёты стали бить и долго не замолкали. К полуночи всё было кончено. Непроглядный туман накрыл последних фанатиков Церкви белым саваном. Те, кто не погиб и не сдался в плен, бежали в Италию, намереваясь закрепиться в Альпах.
   В этом сражении католики потеряли Паладина Геннедиуса, и командование перешло к преподобному Горацио.
  
   2 апреля 2043 года. Шоссе Люцерн - Лугано, недалеко от Фирвальдштетского озера, Швейцария.
   Лимузин увозил командующего к горам. Горацио сидел напряжённый в мягком кресле бронированной машины. Спереди и сзади на белых конях ехали Паладины, а вдоль дороги, точно призраки, шли солдаты. Кто-то падал и оставался лежать, иных поднимали и тащили на руках.
   Преподобный вздохнул:
   - Всё кончено, господа. Мы сможем добраться к перевалам, но такая толпа просто их заблокирует.
   В небе с рёвом прошли бомбардировщики Коалиции, направлявшиеся в Италию, чтобы выжечь напалмом поля и скот на пастбищах - лишить противника провианта.
   - Неужели Исайя был прав, - сказал Горацио. - Нам не следовало отступать от заветов ради победы. Эти Драконы... Они обещали бессмертие, а в момент опасности исчезли, бросив нас на растерзание неверующим. Папа мёртв, епископы отравлены, командиры погибли. Мы уже в могиле, только не понимаем этого...
   Внезапно толпа хлынула на дорогу.
   - Смотрите, это они бросили нас на верную смерть! - кричали Девственные Воители.
   - Будь проклят Бог! - поддерживали их ополченцы.
   Гвардейцы срывали шлемы, растаптывали ёмкости с питательной жидкостью и поддерживали бунтовщиков:
   - Из-за вас я не познаю женщину!
   - Каждый против нас, - сказал преподобный. - Мы вырыли себе могилу.
   Паладины отбивались топорами, разрубали головы. Гвардеец, получивший острием в грудь, упал на асфальт и выхватил пистолет из кобуры. Грянул выстрел - всадник пошатнулся и выпал из седла.
   Толпа смела охранение, "воинов веры" рубили, пинали, расстреливали. Машину перевернули, стали бить по бронированным стёклам. Горацио отстреливался, пока не кончились патроны. Потом его выволокли из салона и разорвали на части.
  
   29 мая 2043 года. База сил Коалиции, возле Фламинио, Рим, Италия.
   Контини оторвался от Генриетты после ночи страстного секса и перекатился на спину. Девушка лежала с закрытыми глазами, всё ещё тяжело дыша.
   - Тебе было хорошо? - спросил Шарль.
   - Волшебно, - ответила Генриетта.
   Она посмотрела на серый полог походной палатки, нависший над ними.
   - У тебя остались сигареты?
   - Для тебе - всё самое лучшее, - ответил Контини и вытащил из лежавшей рядом формы пачку с золотым теснением. - Держи, я, пожалуй, тоже закурю.
   В палатке повис табачный дым.
   - Знаешь, что самое смешное? - спросил Шарль через некоторое время. - Раньше я не курил и вёл здоровый образ жизни. Испортился я чего-то.
   - Да, - сказала Генриетта, парень бросил на неё несколько озлобленный взгляд.
   - Что ты имела в виду?
   - Ничего конкретного, - ответила Генриетта.
   Они долго молчали. Наконец, Шарль затушил сигарету о ладонь и сказал:
   - Сегодня я сделаю самый потрясающий репортаж. Католики сдадутся, а мир узнает об этом от меня. Эта запись переживёт века!
   - И ты не боишься? - спросила девушка.
   - А чего опасаться? Мы гнали их до Рима, потом разносили город из орудий. Население перестало сопротивляться давным-давно.
   - Но ты ведь знаешь, кто командует уцелевшими - сказала Генриетта. - Это же Исайя. Он не уступит.
   - Тогда ему придётся расстаться с никчёмной жизнью, - объяснил Контини.
  
   29 мая 2043 года. Площадь Святого Петра, Рим, Италия.
   Солдаты Коалиции засели за колоннами и на крышах прилегающих зданий. Зависли боевые вертолёты. Техника перекрыла выезды.
   Двадцать тысяч католиков, не пожелавших прекратить сопротивление, сбились в кучу. Ими в самом деле руководил бывший Паладин Исайя. Последние ватиканцы собирались стоять на смерть у входа в собор, и у них были танки и бронемашины.
   К ним вышел Клебурн в сопровождении знаменосца Кадиса. Шарль всё фиксировал для истории, стоя практически за спиной командира.
   - Не пора ли прекратить кровопролитие? - спросил Патрик. - Это зашло слишком далеко уже, Исайя.
   - Уходите из нашей страны, - потребовал Исайя. - Я клянусь вам, что больше не будет развязано войн между нами.
   - Не получится, - сказал Клебурн. - Слишком много смертей и ненависти. Вы проиграли, так что покоритесь. Мы обещаем распустить всех по домам.
   - У многих нет дома, - сказал бывший Паладин.
   - Сожалею, - развёл руками Патрик. - Но это вы напали на нас, следовало подумать о последствиях. Выбора у вас больше нет: сдавайтесь или умрите.
   - Оставьте Рим! - крикнул Исайя.
   - Этого не будет, - категорично ответил Клебурн.
   Никто уж не скажет, кто выстрелил тогда первым. Одно известно: кто-то был настолько зол, что спустил курок. В считанные секунды на площади началась настоящая мясорубка.
   Рядом с Патриком взорвался снаряд, и его бросило ударной волной на камни. Контузило. Из ушей струйками стекала кровь. Пропали звуки. Клебурн крутил головой, стараясь понять, что же, чёрт подери, происходит.
   Шарль стоял во весь рост и снимал бой. Шальная пуля расколола пластик камеры и снесла Контини половину черепа. На Патрика уставился единственный глаз. Кадис до последнего держал знамя. Даже когда полотнище было пробито во многих местах, а в лоб с хрустом вошёл осколок. Имперец упал на колени и остался так стоять. Мёртвый...
   Клебурн бешено завопил, встал на колено и стал стрелять...
   Бойня продлилась час. Погибли в ней очень многие как с той, так и с другой стороны. Патрик, Милинда, Терьер, Гервасио - выжили.
   - Войне конец, - сказал Эспада.
   Он произнёс это так, словно говорил о наступлении благоденствия, будто исчезла и больше никогда не вернётся величайшая напасть в истории человечества.
   Кровь, точно по каналам, текла по стыкам между камнями святой площади. Оглашая улицы сиренами, летели машины местных медиков. Матерясь на чём свет стоит, закидывали в грузовики трупы пленные католики.
   - Шарль! Шарль! Проснись! - Генриетта качала на коленях развороченную голову Контини, джинсы были замараны.
   Клебурн похлопал Гервасио по плечу:
   - Это точно дружище, войне полный конец.
   Продолжали выть сирены, слышаться крики и причитания. Человеческая кровь стекала в сточные канавы Рима, издавая звук весенней капели - кап, кап-кап, кап.
  

Глава 13

Эпилог войны

  
   Вселенской Церкви больше не было, Папу перестали выбирать. Теперь центр католичества перенёсся за океан - в Ангелару. Но американцы, как и всегда, больше любили организационные моменты, а не вопросы веры. Поэтому многие не признали новую власть и откололись, создав независимые католические приходы.
   Ватикан был ликвидирован, и его территория попадала под юрисдикцию римской мэрии. Почти вся Италия стала частью Коалиции, за исключением разве что Сицилии, оккупированной мусульманами. Оттуда вытеснялось коренное население.
   Старые власти, переждавшие бедствия за границей, попытались вернуться в Брюссель, однако граждане были против. В результате общение между странами сохранилось только на уровне национальных правительств, тогда как общее коалиционное больше никогда не собиралось.
   Азия разорвала любые контакты с Европой. Япония, Индонезия, Таиланд, Объединённая Корея и другие официально покинули Коалицию и создали собственный Оборонительный Союз.
   Правда, японцы не забыли той храбрости, которую проявили Тихоокеанцы. Они приехали в Европу и посадили на могилах героев сакуру, вскоре расцветшую нежным розовым цветом в окружении лилий. Так война получила своё самое знаменитое название - Вишнёвый конфликт 2040 - 2043 года.
   Неудачливый генерал Тейлор ушёл из армии и пробивался в политику, присоединившись к "Обществу Свободной Любви", собравшему под своим крылом гомосексуалистов и прочие сексуальные меньшинства.
   Это отвлекало народы Европы от голода и раздора на территориях, но люди продолжали умирать, и вскоре от этого невозможно было отворачиваться. Выжженные поля восстанавливались медленно, как и мясной и молочный скот. Когда американские католики - не КЛА - предложили начать поставку продовольствия, от помощи не отказались. Послом доброй воли в католических странах стала Сильвия Мирбах.
   Как и после всех больших войн страны и народы замерли в ожидании, что предпримут соседи. Недоверие правило миром. А ведь на востоке лежали неведомые страны, которые тоже могли представлять угрозу. Обожженную Европу постепенно заполнял страх.
  
   8 июня 2043 года. Походный госпиталь, Рим, Италия.
   Исайя лежал прикованный к постели. Руки и ноги были перебиты пулями и осколками. Немного удавалось поворачивать голову - но не более. Соседние койки стояли пустыми и поражали девственной чистотой простыней.
   Хотелось умереть, ведь братья не выжили, а страна лежала в руинах. Но Исайя не мог даже шевельнуться, чтобы вырвать капельницу. В отчаянии от собственной беспомощности воин заплакал.
   Его отвлёк от нехороших мыслей шорох. В палатку вошла рыжеволосая женщина в красивом платье, доходившем до колен. На ткани были изображены цветы.
   - Не помните меня? - спросила гостья, тепло улыбнувшись. - Мы ведь встречались в очень нехорошем месте при экстраординарных обстоятельствах.
   - Боже всемогущий, - прошептал Паладин. - Вы же Зое Клодель. Где ваш сын? С ним всё хорошо?
   - Мы в полном порядке, - сказала женщина. - А вам досталось, как я посмотрю. Но не волнуйтесь, я быстро поставлю вас на ноги. Настала моя очередь выступить спасительницей.
  
   Конец июля 2043 года. Больница OLV, Аалст, Бельгия.
   Доктор провёл аппаратом для УЗИ по животу Генриетты, на экране показалась серая картинка с каким-то колышущимся сгустком.
   - Вы правы, мадемуазель, - сказал медик. - Восьмая или девятая неделя, беременность протекает нормально.
   - Мальчик? Девочка? - спросила Генриетта.
   - Об этом ещё рано судить, - сказал медик. - Скажем так: ваш ребёнок ещё не определи, какого он пола. Плод вполне жизнеспособен. Можете обрадовать своего кавалера и подумать о свадьбе. Время ещё есть.
   - У меня нет жениха, - сказала девушка. - Его убили на войне.
  
   3 августа 2043 года. Центра раздачи гуманитарной помощи, Флоренция, Италия.
   Льюис отвечал за оцепление, а также обязан был предотвращать религиозную пропаганду среди итальянцев. Пока американцы раздавали с грузовиков еду, воду и лекарства, он стоял в стороне, закинув шлем на спину.
   Опять саднил шрам на щеке. Порой боль становилась нестерпимой, пробиваясь к дёснам. Льюис имел полное право сдать обязанности заместителю и удалиться, однако продолжал наблюдать.
   Он заметил девчушку своего возраста с тёмными волосами, с улыбкой протягивавшую через кузов картонные коробки с сухим пайком. На ней была серая форма, а на груди болталась голубая каска миротворцев, но англичанин узнал её даже в таком обличье.
   - Эй, Дженни Рассел! - позвал Льюис.
   Девушка подняла на него взгляд и, судя по улыбке, тоже узнала.
   - Сейчас! - крикнула она.
   Грузовик опустел, флорентинцы стали расходиться. Дженни спрыгнула на землю и подбежала к Льюису, остановившись в метре от него.
   - Боже, ты словно призрак из прошлой жизни, - сказала Рассел.
   Льюис спросил:
   - Как ты после всего что случилось?
   - Ну, - пожала плечами Дженни, - Лига приняла меня, как видишь. Мы вычистили от вендигийцев Луизиану, правда в других штатах... Наверное, мне не стоит об этом рассказывать.
   Льюис не поверил себе, когда на глаза навернулись слёзы. Он отвернулся, но католичка всё поняла.
   - Ты не поверишь, Дженни, скольких мы потеряли, - признался англичанин. - Мои друзья... Они ушли...
   - Вы ещё встретитесь, - пообещала Дженни.
   - А если нет? Вдруг это конец? - спросил Льюис. - Такие прекрасные люди... Их нужно было знать.
   Дженни вдруг обняла его, и от такой теплоты Льюису стало страшно.
   - Не плач, - попросила девушка. - Чтобы не произошло - всегда остаётся возможность жить.
   Ночью они был вместе, а на рассвете Льюис вышел покурить на балкон и увидел гаснущую вывеску через улицу: "Посетите наш гей-клуб! Без победы Коалиции нас бы не было!"
   - И за это мы сражались? - спросил у пустоты Тихоокеанец.
  
   Сентябрь 2043 года. Университет Лантена, Бастонь, Бельгия.
   Генриетта села за стол в кабинете покойного отца, провела рукой по гладкой столешнице, на которой не было ещё ни часов, ни скоросшивателя. Полнейшая пустота.
   - Я вернулась, - сказала женщина и погладила начавший округляться живот. - Ты слышишь, милая, мы продолжим дело твоего дедушки. Университет вновь станет популярным среди молодёжи.
   Над давно не топленым камином висел меч Джона Картера.
  
   Декабрь 2043 года. Мемориальное кладбище, Стерлинг, Шотландия.
   Патрик, опирающийся на трость, Лиланд и Милинда стояли у стелы, на которой мелким шрифтом были записаны имена жертв прошедшей войны. Все трое были в чёрных плащах, отросшие волосы лётчицы ниспадали на плечи.
   Небо было затянуто тучами и грозилось выплюнуть на надгробия белый снег.
   Клебурн наклонился и положил на гранит букет из лилий с тёмно-синими лепестками.
   - Кто бы мог подумать, что именно мы выживем, - сказал когда-то полковник, а ныне генерал Клебурн. - Шарль... Кадис... Они имели больше шансов, чем мы.
   - Так уж вышло, - вздохнула Милинда.
   - Давайте оставим в покое этот край смерти, - попросил Терьер. - В последнее время мне до ужаса не нравятся мертвецы.
   Сослуживцы вышли из ворот и спустились по дорожке, в конце которой ждал паб с раскачивающейся на ветру вывеской.
   - Расслабимся? - предложил Терьер.
   Милинда и Патрик кивнули.
   Спустившись в подвал, товарищи разместились в отдельной кабинке, залитой мягким светом. Диваны были удобными, тело просто тонуло в них. Сначала заказали эля с закуской, потом шотландского виски и стали пить... пить... пить...
   До тех пор, пока три года войны не стали казаться наваждением. С утра ждало похмелье, но до него оставалось целых четырнадцать часов.
  

Орск, 20 октября 2009 года - 29 января 2010 года.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

  

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дмитрий Плохотнюк "They Last Stand"
  
  
  
  
   4
  
  
  
   Last Stand - англоязычный военный термин, характеризующий ситуацию, когда войсковое подразделение вынуждено обороняться от атак численно превосходящего противника, неся серьёзные потери. Обороняющиеся могут быть полностью уничтожены, но наносят наступающим большой вред. Иногда этот термин применяют для ситуации, когда положение подразделения безнадёжно, но оно продолжает выполнять свой долг и не сдаётся. Last Stand - последнее средство армии, когда необходимость дать отпор пересиливает желание отступить и или сдаться на милость победителя.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"