Аннотация: ...А Хрюша лежал на спине. Умирая, он знал, Что огненный смерч обращает "Останкино" в дым. Николай Римм, "В партизаны"
Автор извиняется за инвективную лексику... но из песни слова не выбросишь.
Когда-то это должно было случиться. Фатима (в давнем, очень давнем, забытом за ненадобностью прошлом - Алена Игоревна Валентинова, 1979 года рождения, русская, в 1999 вышла замуж за палестинца, через год приняла ислам, в 2005 при очередном усмирении территорий потеряла семью, все - и муж-терапевт, и дети, Ваня-Абдаллах и Петя-Мансур, погибли под развалинами дома, сама уцелела чудом - ходила на базар, была завербована неким "шейхом Али", тренировочный лагерь, вторая Чечня, второй брак, обстрел, взрыв, операция, бесплодие, ненависть, четыре килограмма тротила в большом чемодане) недрогнувшей, ибо терять было уже нечего, рукой замкнула контакт. Вагон подземки вспух от взрыва, прокатился по рельсам некоторое расстояние и встал. Спасти удалось немногих...
- Знаешь, а ведь они нас напугали. - Федор оставил открытой страницу ленты новостей. - Народ торжественно ссыт. Вот тебе Робик, и еврейская Пасха.
- За всех не говори. - невысокий крепкий мужчина с нерусским именем Роберт (папа и мама балдели от Робертино Ларетти. Хорошо хоть не от "Рабыни Изауры") и русской фамилией Иванов встал с дивана, потянулся... - Гусара триппером не напугаешь. Однако достали.
- И что?
- И ничего. До нашей Пасхи сделаем, после Пасхи - с новыми силами к новым грехам. Честертона такого знаешь?
- Сигареты? Нет, те "Честерфилд". Пиндос какой-то?
- Нет, англичанин. Он в свое время сказал, что самый незаметный человек - это почтальон. Ты в курсе, где я работаю?
- В курсе.
- Десять минут экранного времени на всю Россию. С тебя фильм.
- Посадят же нахрен!
- Федя, тебе есть что терять?
Федор, молодой и талантливый дизайнер (любой фильм, любой сайт, любое бумажное издание, одно слово, профессионал) протянул руку к холодильнику, достал бутылку водки, наплескал половину пластикового стаканчика (Роберт не пил вообще, лениво не желая тратить нервные клетки на всякую фигню) хлопнул залпом...
- Знаешь, есть. Совесть, если кто про нее помнит. Хватит. Я сам себя не пойму, если это не сделаю...
Через неделю, ровно в 16.55 по Москве Роберт, техник-наладчик одной очень высокой телебашни, подключил маленькое аккуратное устройство. Заглушить передачу теперь можно было лишь полностью обесточив этаж...вырубил шокером неосторожно повернувшегося спиной охранника, забрал его пистолет и стал ждать. Уйти живым после передачи он не надеялся.
Ровно в 17.00 началось...
- Марья, включи новости!
- Нно, смотреть всяку пропастину... - тем не менее Мария Николаевна Шевелева щелкнула пультом, переключившись на первый канал. - Мишка, смотри чо!
Вместо привычной музыки и картинки были большие буквы на красном фоне. СИДИ И СМОТРИ. Потом пошли кадры, Мария Николаевна схватилась за сердце, Михаил Юрьевич (1955 года рождения, женат, двое детей, один внук, образование среднее специальное, в прошлом слесарь-инструментальщик, после закрытия завода - сторож на вещевом рынке, не судим, не привлекался) вцепился в потертую ткань кресла. Голос за кадром, ровный, убийственно спокойный, звучал, проникая в самое-самое: "Геноцид русского населения Чечни происходил в 1990-е гг. По некоторым данным, признаки геноцида наблюдались и до этого временного интервала. По данным Министерства по делам национальностей России, в Чечне с 1991 года было убито более 20 тыс. русских, более 46 тыс. человек были фактически превращены в рабов. Ахмат Абдулхамидович Кадыров, бывший муфтий Чечни в 1995-1996 годах, призывая к джихаду, заявлял: "Каждый чеченец должен убить 150 русских, и тогда война в Чечне прекратится!". Рамзан Ахматович Кадыров (сын бывшего муфтия Чечни Ахмата Абдулхамидовича Кадырова), Герой Российской Федерации, президент Чеченской Республики, заявлял: "Первого русского я убил в 16 лет!" С 1994 по 20... год в Чечне погибло 9000 наших солдат, наших детей, наших братьев. Они живут в наших городах. Они грабят, убивают, насилуют. Их закон - наше рабство. Они живут нашей смертью."
На экране появилась лесная поляна, на поляне - стоящий на коленях молодой солдатик в оборванном грязном камуфляже и несколько бородатых, увешанных оружием джигитов. Один из них, схватив парнишку за русые волосы оттянул голову назад и выхватив непонятно откуда огромный нож, перерезал ему горло со словами "Ы так будыт сы каждым!"
И снова - голос за кадром: "Вы все еще ждете? Мы идем к вам!" а на красном фоне - ИДИ И ДЕЛАЙ.
Ролик успел прокрутиться три раза, потом появилась заставка - канал приносит извинения, технические неисправности... Михаил Юрьевич снял с антресолей старую "тулку" 16 калибра, зарядил ее , сказал замершей соляным столбом жене:
- Я схожу тут поговорю, на второй этаж...
Умар Гелаев переехал в Россию недавно. До этого воевал, у всех были банды, по другому нельзя было. Братья помогли. Эти тупые русские свиньи так хорошо тратят свои деньги на восстановление того, что сами же и разрушили, что хватило и на жизнь, и на квартиру, куда уж подевался дед, который в ней жил раньше, один Иблис ведает, и на пару киосков на рынке, и на семью... В дверь постучали. "Опять этот сын собаки, наверное, пришел выпрашивать на водку. Врезать, что ли? Нет, пока нельзя, вот приедут Ваха с Ибрагимом, тогда..." На пороге стоял вовсе не вечно пьяный Вова, а тихий пожилой сосед сверху. Умар увидел ружье в его руках, попытался закрыть железную дверь, однако советскую мотопехоту (в/ч 41614, 1973-1975 годы, Чита) учили неплохо. Приклад тулки смачно впечатался в волосатую челюсть. Потом Умара долго и качественно били на глазах у жены и детей. Потом подъехала вызванная Марией Николаевной милиция. Патруль посмотрел на усталого Юрьича, забитого, в крови и соплях, Умара, и лейтенант Акимушкин подумав, сказал:
- Иди, дядя, домой. Мы тоже кино смотрели. А ты... - и носком форменного ботинка с размаху врезал чеченцу по яйцам. - И твои... уебывайте, в общем. Нам вас тут не надо.
- Э-э, камандир...
- Уебывайте! Прямо сейчас. А мы проследим! А появишься в городе еще раз - пристрелю, сука, понял!
В Кремле думали...оно конечно трансляцию обрубили, извинились и покаялись, но было уже поздно. Ролик крутился в интернете, на региональных студиях, ходил на саморезных дисках и флешках. На заборах, на стенах домов маячило: ИДИ И ДЕЛАЙ! Образцово-показательный русский бунт, бессмысленный и беспощадный, набирал обороты, чеченцев (хотя под раздачу попали не только они. Где там было разбирать, кто чечен, кто даг, кто кабардинец, под горячую руку попадали и таджики с узбеками, и цыгане, и просто черноволосые и горбатоносые, ведущие себя нагло) избивали и изгоняли по всей России. Надо отдать народу должное - среди женщин и детей жертв почти не было - разве что в одном прибайкальском поселке спалили семью азербайджанцев вместе с домом, наболело у народа, уж больно не полюбили в отдельно взятом сибирском селе торговцев дурью и воров леса... переполненные вокзалы и аэропорты едва успевали отправлять поезда и самолеты.
- И что будем делать?
- Даже не знаю, господин Президент. Этих...- премьер брезгливо поморщился. - Уже не остановишь. И Кавказ недоволен, и Запад... хотя - что нам тот Запад? Вношу предложение - начать третью фазу антитеррористической операции в Чечне.
- А смысл?
- Если мы не можем остановить процесс, мы должны его возглавить. Пришло время действительно замочить их в сортире. Иначе замочат уже нас.
... Для начала населению всех сел, страниц и аулов было дано время, чтобы убежать -72 часа. Затем начала работать авиация. Завопили демократы и либерасты - вот мол, русские опять показали свое звериное лицо, но в кои-то веки власть не обращала внимания - свои кресла были дороже. Затем в опустевшие, разбомбленные села вошла армия. Остатки непримиримых добивали еще лет пять.
Взвыли турки и грузины - началось уже у них. Да и арабам с талибами мало не показалось.
Прошло двадцать лет. Давно ушли и прошлый президент, и прошлый премьер, горела в огне Войны Толерантности Северная Америка, Европа аккуратно сдавалась, перестраивая соборы в мечети... Россия жила. Роберту Иванову, сумевшему продержаться даже не десять, а пятнадцать минут, в ней бы понравилось. Народ вспомнил. Появились новые лидеры, новые мысли и силы.
Витя Павлов выгнал на поле трактор. "Что ни говори, рано в этом году весна - подумал он. - И чего на ней этим мирно не жилось? Все же есть!"