Аннотация: Опубликовано в журнале Легион за кажется сентябрь восьмого года.
- Стёпка, что ж ты творишь, негодник, вот батьке скажу, он тя батогом отходит, знать будешь, - тётка Маланья бухнула таз с бельём о землю, упёрла кулаки в бока. - Экий грезной футбол положил!
- Прости, тёть Малань, промахнулся.
- Я те дам промахнулся! Небось, надоело гонять всё утро, сюда и метил.
Стёпка подхватил мячик и побежал к ребятам. Те глядели на приятеля и не видали, что у них над головами.
- Смотрите - дирижабь!
- Ух, ты. Сядет!
- А вот и нет.
- Не, правда вниз идёт. Погнали, посмотрим.
Мальчишки бросили мяч, истрёпанные учебники под деревом, где был привязан коняга, и всё трое забрались на конягину спину. Дирижабль - рыжая гофрированная дынька - действительно, немного опережая девятый час, садился на станции. Более того, его встречал Михей Ерофеич, а он просто так порт не покидает, для этого должно приключиться нечто особенное. Подняв из сундука воспоминаний о прошедшей с четверть века назад флотской службе выправку, дедок вскарабкался по крутой ясеневой лестнице на помост. Этим старожил изрядно повеселил мальчишек, когда гнедой вспомнил о своих капельках арапской крови и домчал их к причалу.
Дирижабль пару раз кашлянул, и стал набирать обороты для взлёта. Взмахи винтов развевали полы светлого костюма, украшенного серебряным щитом.
- Пестимеев, начальник портовой службы. Идёмте, провожу. Как добрались, может, укачало, отдохнуть желаете с дороги? Доежжансом-то поди и не доберёшься. Растрясёт - поди, к нашинским-то дорогам непривычные. Морем ещё куды ни шло. Если, конечно, не укачивает. Совсем запамятовал, так вы не устали с дороги?
- Благодарю, нет. Чем быстрее начнём, тем скорей закончим.
- Что ж вы задержаться-то не хотите? Места здесь хорошие, природа, чай не то, что в городе.
- Не то.
- В любом случае, разрешите, провожу в апартаменты. Позвольте ваш багаж, я невесомость наложу.
- Да у меня и нет ничего, кроме этого портфеля.
От видов зелёной шири полей, прозрачной выси, пузатых холмов и пригорков, на которые каким-то чудом взбиралась дорога, советнику сделалось хорошо. Не то чтоб было здесь шибко красиво - экзотичные юга, конечно на этот счёт попикантнее будут, а радовала сама деревенская безмятежность и прямота. Милыми казались сосновые заборы, лучи, падающие через ветви рябин, истоптанные тропинки - потому что напоминали Снурцыну о годах отрочества, прожитых в подобных местах. Хотя, правда ваша, перистые облака - 'конские хвосты', как назвали их попутчики, через городской смог не каждый день увидишь. Да какое там, не увидишь никогда.
Калякая о том, о сём, Ерофеич провёл советника мимо посёлка до бревенчатой крепости, уже годков с сотню грозившей отсюда заморским супостатам. В этом нелёгком деле ей способствовали с полвзвода солдат-инвалидов, и находящаяся под их присмотром артиллерийская батарея из трёх пушек, в числе коих одна треснутая. Но по нерадивости канцелярии - единица, до сих пор несписанная. Мужики в расстёгнутых мундирах и солдатских фуражках без козырьков поздоровкались с Ерофеичем, не потрудившись привстать, и продолжили партию в 'очко'.
- На постой прошу стать здесь, в форте, в деревне-то шумно и пахнет, отвлекать будет.
- Благодарю.
- Ну-с, располагайтесь, я кликну бабу, чтоб убралась и постелила, да и по местным инстанциям извещу, полицию да их превосходительство, мол, чтоб готовы были.
- Сделайте милость.
Советник обрадовался, что отделался от словоохотливого начпорта и шагнул в сени выделенного флигеля.
- Здравствуй, батюшка, прими пожить да переночевать, - поприветствовал гость домового. За печкою пошебуршали и крякнули. Снурцын выгреб вещи из портфеля и карманов, и разложил их так, чтоб не растерять и не забыть. Изучив обстановку и вид из застеклённого слюдой окошка, Снурцын извлёк из чехла ежедневник в переплёте добротной кожи и сел за стол. 'Шестнадцатого числа сего месяца прибыл в Эскадровку, нашёл её ...' Каким Снурцын нашёл посёлок, титулярный написать не успел, потому что за дверями сначала прогремели сапоги, а после дежурный солдат доложил о прибытии коменданта. Прежде самого его превосходительства в комнате появились роскошные бакенбарды, напоминающие собачьи брыли.
После положенного набора взаимных расшаркиваний комендант помахал квадратным штофом.
- Предлагаю спрыснуть знакомство. Сюда приезжать отдыхать нужно, а не по делам. Кликну кучера, и поедем отсюда, душа простору требует. Медведя потравим меделянскими собачками.
- А я думал мышьяком сподручнее, разве что пёс очень едкий попадётся - попробовал отшутиться титулярный.
- Политика, - заныл их превосходительство. - Отчего такой шум устраивать? Ну, потонуло два человека, так, сколько их каждый день по всем губерниям тонут. А сыскаря прислали именно к Четверорукову. Копают под Четверорукова. Политика это, интриги грязные, неугоден я кому-то. Ну ничего, и у нас заступники найдутся.
- Я бы предпочёл, чтоб каждый делал, что положено.
- Ну, идите, займитесь своей работой, - с видом миссионера на завтраке каннибалов постановил комендант.
В неказистом, но внушительном кирпичном здании - одна стена его, очевидно, недавно обвалилась и была починена, причем по застывающему бетону кто-то с небрежною искусностью нарисовал мастерком решётку кирпичей - с вывескою 'Полiцейский участокъ' титулярного ждал пристав Портупеев.
- Тише, Дымба, тише - блеснул двумя рядами позолоченных пуговиц пристав. Он вкратце обрисовал ситуацию, мол, такого-то числа на уездной территории сгинули в море двое жителей - навигатор здешний и его супруга. Фельдшер из порта и доктор, привезённый Дымбою из земской больницы, определили простое утопление. Что по существу, и не подвергается сомнению - ибо батискаф навигатора был поднят с самого дна залива. Настораживает другое - как опытнейший моряк умудрился налететь на скалы. Ведь в лабиринте их погибший маневрировал почитай каждый день, так как жил, как и все добрые люди посёлка - на берегу, к навигационной станции на остров отправлялся с паровым катером или батискафом электрического ходу, дежурить. Но недоумение жандармов продлилось недолго - буквально следующим тенистым днём телеграфист Надькин набросал заявление, что видел, дескать, как навигатор в тот злосчастный день разговаривал со Знией, русалкою, о трудности плавания в шторм, после чего повёл батискаф морем вслед за ней.
Этим бы, к спокойствию коменданта, дело бы и закончилось, да те из обывателей, кои и раньше списывали на нелюдей внезапный дождь или скисшее молоко, задумали Знию извести. Мол, это она навигатора на погибель навела. Так что Ерофеич укрыл её в пустом ремонтном доке, а пристав определил Дымбу смотреть, чтоб ангар не сожгли, или в воду чего не налили. Вот такое сейчас статус-кво. Снурцын подтвердил, что ему в тех же чертах дело и описали.
На выходе титулярного вновь перехватил комендант: 'Хорошо, что вы всё быстро завершили. Покажите мне рапорт и отправимся отобедаем'. Вместо этого Снурцын запросил катер на остров. Для поездки отозвали баркас, доставлявший рухлядь - белку, куницу и прочее на местную мануфактуру. Так же взяли с собой и Надькина. Усилилась непогода, и хотя советник сменил сюртук на бушлат и зюйдвестку, волны и ливень промочили всех осмелившихся выйти на палубу до нитки. При этом Снурцын всё сильнее чувствовал, что этот день, простой, ясный и среди понятных людей - лучший в его жизни.
Когда капитан Марущак подвёл баркас к навигационной станции, а матросы занялись швартовкой, телеграфист, улучивши момент, ударил челом. По его версии, злосчастный день русалка провела вместе с ним, а оговорил потому как отвергла ухаживания.
- Я боюсь, что люди меня накажут, если узнают.
- И правильно сделают.
Шагать внутри пришлось осторожно, в платформе из перфорированных штампованных листов зияли отверстия труб для отвода прилива. Около запасного батискафа, законсервированного на стапелях, Пестимеев остановил группу. Замолкли звуки шагов гулким эхом гулявшие по стенам прорубленного в скале коридора, тишину нарушали только падающие с арматуры капли конденсата да бушующая далеко снаружи грота стихия.
- Сюда по одному, и не споткнитесь, вниз ступеньки - закашлялся Ерофеич.
После небольшой заминки Марущак сам раздраил и отворил люк. Тянущуюся глубже лестницу скромно освещали электрические лампионы под проволочными сетками. Пройдя под особенно прочной скалой, путешественники вновь поднялись - навстречу дневному свету, заливавшему через три больших иллюминатора диспетчерскую. Капитан, Михей Ерофеич, советник и Надькин с трудом поместились в кабинете, заставленном деревянными ящиками со скруглёнными углами, зарешеченными громкоговорителями, текстолитовыми ручками и переключателями. Снурцын отступил в угол у правого иллюминатора и оттуда оглядел комнату. Начальник порта, отдуваясь, присел в кресло.
- Да, каждый раз когда навигация открывается, когда приборы на метеорологическом пункте в порту на шторм покажут, а также по графику - погибший приезжал на остров, давать судам указания по, кхм, лектромагнитной связи.
- Угу, по радио.
- И вот, тем злокозненным днём, навигатор провёл дежурную передачу, а ночью его хватились - нет. Собирались я да он вечером обсудить пригодность к мореходству судов из группы риска по сроку службы, а он всё не идёт.
- Да, помню, Портупеев говорил, что на ту дату пришлась буря. Соответственно это причина для внеочередного дежурства. Таким образом, заинтересованные мореплаватели слышали информацию, какая поступает из диспетчерской в таких случаях? - присел на второе кресло титулярный
- Вот, и послал я, а вот его, - ткнул Ерофеич в телеграфиста, - за навигатором домой, а у них и нету никого. А? Выходит что слышали.
- Отлично, Надькин, сударь, разыщи, которое здесь устройство служит для воспроизведения ранее записанных звуков, и достань из него валики, или на чем там оно работает, только осторожно. Капитан, что можете сказать о той передаче?
- Да ничего, как обычно всё было.
- Ну, будем надеяться, вы её вспомните. А вы, Михаил Ерофеич, расскажите, что было в батискафе, когда его подняли и открыли.
- Известно что - два тела, навигатор и супружница евонная. Утопли. А как тут не утопнуть - машину-то со дна подняли, корпус помятый, что Дымбина рожа в понедельник. Открывать магией пришлось - откуда у нас струмент такой, что батискафы режет. Увезли на мол, от Эскадревки два кабельтовых, подальше от техники всякой - и справились. На открытом месте оно завсегда легче, вот еслиб здесь пробовали - ни за что бы не вышло - оно и понятно - соляркой да каучуком воняет, ясно, что магия не подействует.
Снурцын слушал это записывая слова в столбики на взятом из ящика стола бланке с казённой шапкой: Эскадровка, Навигационная башня, а дальше сложная цифра.
- Ну как, юноша, что там у тебя получилось?
- Электрофон нашёл, валики вытащил.
- Отлично, погостили, пора и честь знать.
Забрав из башни указанные Снурцыным предметы, экспедиция вернулась восвояси. Узнав, что расследование только набирает обороты, комендант побагровел: 'Вы в своём уме? Зачем это ворошить. Навигатор с женой, всё одно, не оживут'.
Вечером Снурцын сообразил, что если пойдёт на званый ужин, то он затянется на неделю, с поездками по всем усадьбам, легендарным алтарям, и с непременной с травлей чем-нибудь медведя. Поэтому советник решил стать ещё большим букой, и заявил, что ужинать будет в своей каморке. Тётка накрыла щи с пирогом, налила чай из принесённого мальчишкою медного самовара, и, прибираясь, наконец, не выдержала.
- А говорят, вы, служилые, крадёте детей и приказных людей из них делаете.
- Так и есть.
- Страсть то кака. Чур, чур меня.
- А что делать, приходится красть.
- Так хорошо бы Стёпку вы увезли. Совсем одолел филюган.
- Обязательно.
- Что, правда? А может, не надо, пусть человеком остаётся, не чужой чай, сестре сын.
- Да чего уж там жалеть, заберу.
Маланья дважды глянула через плечо на страшного гостя и выкатилась из флигеля.
- Это тот батискаф? - осведомился советник следующим утром, стоя на пирсе.
- Он самый. Собрались, магией подняли - и всего делов. Уж сколько полезности от техники, а вред, всё одно, большой: ослабляют магию, и всё тут, - сокрушался Ерофеич.
- Есть одна мыслишка, давайте заглянем.
Начальник порта, Снурцын, и Марущак спустились через люк в стальную сферу.
- А нет ли здесь радиоприёмника, капитан?
- Вот, - ткнул Марущак, - по такому мы на кораблях слушаем сводки навигатора, как раз в это время вахтенный 'склянки бьёт'.
- Понятно, значит навигатор мог слушая этот приёмник узнать, сколько ещё продлится его речь из диспетчерской.
- Как это, его речь, если вы говорите, он здесь?
- Неважно. И если бы всё прошло по плану, до окончания передачи он смог бы покинуть остров, сделать всё, что заблагорассудится, и вернуться, как будто всё время пробыл на дежурстве.
- Снурцын, вы с кем сейчас разговаривали?
- Тоже неважно. Нашли навигатора в разбитом батискафе, причём не одного, а с женой. Два мёртвых тела. Два. Значит не успел вернуться, значит что-то пошло не так. А что могло пойти не так? Реальные условия вышли посложнее запланированных.
- Если что нужно сделать, говорите.
- Ещё немного вас задержу. Дойдём до телеграфной, и посмотрим, сумел ли Надькин подключить оборудование.
Телеграфист, перемежая свою деятельность восклицаниями: 'Вот геморрой!' и 'Что за ботва?', сделал то, поручил советник. Снурцын предложил Надькину воспроизвести валики, привезённые с острова.
- Да я как-то и не умею.
- Ну-ну, не в твоих интересах отнекиваться.
Всё получилось, и советник предложил юноше запомнить на будущее, как это делается.
- Ну-с, послушаем нашего злополучного соловья.
- Я смотрю вы в хорошем настроении, - заметил зашедший постоять над душой у телеграфиста комендант.
- Да, есть немного. Марущак, припомните, не эти ли фразы, хм, не этими же словами говорил навигатор в день происшествия?
Титулярный выудил из карманов клочки исписанной бумаги и принялся их систематизировать.
- Ну, можно, и так сказать, - вымолвил капитан после окончания записи, - так объясните же что происходит, чтоб лихорадка вас бросала с кровати на кровать, не даёте понимать!
- Не стоит так горячится. Таким образом, загадка вашего таинственного острова себя исчерпала, - подмигнул Снурцын, - навигатор воспользовался записью эфира чтоб обеспечить алиби, а сам в это время совершил преступление - убийство - и уже был готов спрятать главную улику, там, где она исчезнет навсегда - в волнах. А когда заметил, что передача на валике закончилась до его возвращения, из-за того, что в штормящем море он потерял скорость, то решил пойти на дно.
Дела можно считать законченными, и Снурцын вернулся во флигель за вещами. Домовой спрыгнул со стола, бросив ежедневник, и юркнул за печку. Титулярный поблагодарил его за кров.
С комендантской бричкой на станцию дирижаблей прибыли коньяк цвета лакированного дерева в бутылке с золочёными медальками и колбаса-сыр местного производства. Без этого, как посчитал Четвероруков, приезжий не отбудет довольным.
Советник после недолгих уговором Четверорукова и Ерофеича сдался, и ближе к донышку уже убеждал новых закадычных приятелей, что никакой он не герой.
- Почему же я? Пилот меня доставил без сучка, Портупеев защитил русалку от самосуда, а ты приютил её в порту.
Русалка, не опасаясь любителей пулять исподтишка магией, сидела на камне и наблюдала, как дирижабль борется с вечерним бризом. Стёпка тоже смотрел вслед, уплетая хлеб с молоком, принесённый родителями к стогу на поле, где его прятали от заезжего человека и страшной участи.