Аннотация: Герои и приключения скакнули вперёд по временной спирали
- Стёпка, что ж ты творишь негодник, вот батьке скажу, он тя батогом отходит, знать будешь. - Тётка Маланья бухнула таз с бельём о землю, упёрла кулаки в бока, - Экий грезной футбол положил!
- Прости, тёть Малань, промахнулся.
- Я те дам промахнулся! Небось, надоело гонять всё утро, сюда и метил.
Стёпка подхватил мячик и побежал к ребятам. Те глядели на приятеля и не видали, что у них над головами.
- Смотрите - дирижабь!
- Ух ты. Сядет!
- А вот и нет.
- Не, правда вниз идёт. Погнали посмотрим.
Мальчишки бросили мяч, истрёпанные учебники под деревом, где был привязан коняга, и всё трое забрались на конягину спину. Дирижабль - рыжая гофрированная дынька - действительно, немного опережая девятый час, садился на станции. Более того, его встречал Михей Ерофеич, а он просто так порт не покидает, для этого должно приключиться нечто особенное. Со всем, поднятым из сундука воспоминаний о прошедшей с четверть века назад флотской службе, достоинством дедок карабкался по крутой ясеневой лестнице на помост. Этим старожил изрядно повеселил мальчишек, когда гнедой вспомнил о своих капельках арапской крови и домчал их к причалу.
Дирижабль пару раз кашлянул, и стал набирать обороты для взлёта. Взмахи винтов развевали полы светлого костюма, украшенного серебряным щитом .
- Пестимеев, начальник портовой службы. Идёмте, провожу. Как добрались, может, укачало, отдохнуть желаете с дороги? Доежжансом-то поди и не доберёшься. Растрясёт - поди к нашинским-то дорогам непривычные. Морем ещё куды ни шло. Если, конечно, не укачивает. Совсем запамятовал, так вы не устали с дороги?
- Благодарю, нет. Чем быстрее начнём, тем скорей закончим.
- Что ж вы задержаться-то не хотите? Места здесь хорошие, природа, чай не то, что в городе.
- Не то.
- В любом случае, извольте провожу в апартаменты. Позвольте ваш багаж, я невесомость наложу.
- Да у меня и нет ничего, кроме этого портфеля.
От видов зелёной шири полей, прозрачной выси, пузатых холмов и пригорков, на которые каким-то чудом взбиралась дорога, советнику сделалось хорошо. Не то чтоб было здесь шибко красиво - экзотичные юга, конечно на этот счёт попикантнее будут, а радовала сама деревенская безмятежность и прямота. Милыми казались деревянные заборы, лучи, падающие через ветви рябин, истоптанные тропинки - потому что напоминали Снурцыну о годах отрочества, прожитых в подобных местах. Хотя, правда ваша, перистые облака - "конские хвосты", как назвали их попутчики, через городской смог не каждый день увидишь. Да какой там, не увидишь никогда.
Калякая о том, о сём, Ерофеич провёл советника мимо посёлка до бревенчатой крепости, уже годков с сотню грозившей отсюда заморским супостатам. В этом нелёгком деле ей способствовали с полвзвода солдат-инвалидов, и находящаяся под их присмотром артиллерийская батарея из трёх пушек, в числе коих одна треснутая. Но по нерадивости канцелярии - единица до сих пор несписанная. Мужики в расстёгнутых мундирах и солдатских фуражках без козырьков поздоровкались с Ерофеичем, не потрудившись привстать, и продолжили партию в "очко".
- На постой прошу стать здесь, в форте, в деревне то шумно и пахнет, отвлекать будет.
- Благодарю.
- Ну-с, располагайтесь, я кликну бабу, чтоб убралась и постелила, да и по местным инстанциям извещу, полицию да их превосходительство, мол, чтоб готовы были.
- Сделайте милость.
Советник обрадовался, то отделался от словоохотливого начпорта и шагнул в сени выделенного флигеля.
- Здравствуй, батюшка, прими пожить да переночевать, - поприветствовал гость домового. За печкою пошебуршали и крякнули. Снурцын выгреб вещи из портфеля и карманов, и разложил их так, чтоб не растерять и не забыть. Изучив обстановку и вид из застеклённого слюдой окошка, Снурцын извлёк из чехла ежедневник в переплёте из добротной кожи и сел за стол. "Шестнадцатого числа сего месяца прибыл в Эскадровку, нашёл её ..." Каким Снурцын нашёл посёлок, титулярный написать не успел, потому что за дверями сначала прогремели сапоги, а после дежурный солдат доложил о прибытии коменданта. Прежде самого его превосходительства в комнате появились роскошные бакенбарды, напоминающие собачьи брыли.
После положенного набора взаимных расшаркиваний, комендант помахал квадратным штофом.
- Предлагаю спрыснуть знакомство. Сюда приезжать отдыхать нужно, а не по делам. Кликну кучера, и поедем отсюда, душа простору требует. Медведя потравим меделянскими собачками.
- А я думал мышьяком сподручнее, разве что пёс очень едкий попадётся - попробовал отшутиться титулярный.
- Политика, - заныл их превосходительство - Отчего такой шум устраивать? Ну, потонуло два человека, так, сколько их каждый день во всем губерниям тонут. А сыскаря прислали именно к Четверорукову. Копают под Четверорукова. Политика это, интриги грязные, неугоден я кому-то. Но ничего, и у нас заступники найдутся.
- Я бы предпочёл, чтоб каждый делал, что положено.
- Ну, идите, делайте свою работу, - с видом миссионера на завтраке каннибалов постановил комендант.
В неказистом, но внушительном кирпичном здании - одна стена его, очевидно, недавно обвалилась и была починена, причем по застывающему бетону кто-то с небрежною искусностью нарисовал мастерком решётку кирпичей - с вывескою "Полiцейский участокъ" титулярного ждал пристав Портупеев.
- Тише, Дымба, тише - блеснул двумя рядами позолоченных пуговиц пристав. Он вкратце обрисовал ситуацию, мол, такого-то числа на уездной территории сгинули в море два гражданина - навигатор здешний и его супруга. Фельдшер с порта и доктор, привезённый Дымбою из земской больницы, определили простое утопление. Что по существу, и не подвергается сомнению - ибо батискаф навигатора был поднят с самого дна залива. Настораживает другое - как опытнейший моряк умудрился налететь на скалы. Ведь в лабиринте их погибший маневрировал почитай каждый день, так как жил, как и все добрые люди посёлка - на берегу, к навигационной станции на остров отправлялся на паровом катере или батискафе электрического ходу, на дежурство. Но недоумение жандармов продлилось недолго - буквально следующим тенистым днём телеграфист Надькин набросал заявление, что видел, как навигатор в тот злосчастный день разговаривал со Знией, русалкою, о трудности плавания в шторм, после чего повёл батискаф морем вслед за ней.
Этим бы, к спокойствию коменданта, дело бы и закончилось, да обыватели, те кои и ранее списывали на нелюдей внезапный дождь или скисшее молоко, задумали Знию извести. Мол, это она навигатора на погибель навела. Так что Ерофеич укрыл её в пустом ремонтном доке, а пристав определил Дымбу смотреть, чтоб ангар не сожгли, или в воду чего не налили. Вот такое сейчас статус-кво. Снурцын подтвердил, что ему в тех же чертах дело и описали.
На выходе титулярного вновь перехватил комендант: "Хорошо, что вы всё быстро завершили. Покажите мне рапорт и отправимся отобедаем". Вместо этого Снурцын запросил катер на остров. Для поездки отозвали баркас, доставлявший рухлядь - белку, куницу и прочее на местную мануфактуру. Так же взяли с собой и Надькина. Усилилась непогода, и хотя советник сменил сюртук на бушлат и зюйдвестку, волны и ливень промочили всех осмелившихся выйти на палубу до нитки. При этом Снурцын всё сильнее чувствовал, что этот день, простой, ясный и среди понятных людей - лучший в его жизни.
Когда капитан Марущак подвёл баркас к навигационной станции и матросы занялись швартовкой, телеграфист, улучивши момент, ударил челом. По его версии, злосчастный день русалка провела вместе с ним, а оговорил потому как отвергла ухаживания.
- Я боюсь, что люди меня накажут, если узнают.
- И правильно сделают.
Забрав из мрачной, пахнущей соляркой, каучуком и сталью, башни указанные Снурцыным предметы экспедиция вернулась восвояси. Узнав, что расследование только набирает обороты, комендант побагровел: "Вы в своём уме? Зачем это ворошить. Навигатор с женой всё одно не оживут".
Вечером Снурцын сообразил, что если пойдёт на званый ужин, то он затянется на неделю, с поездками по всем усадьбам, легендарным алтарям, и, непременно с травлей чем-нибудь медведя. Поэтому советник решил стать ещё большим букой, и заявил, что ужинать будет в своей каморке. Тётка накрыла щи с пирогом, налила чай из принесённого мальчишкою медного самовара, и, прибираясь, наконец, не выдержала.
- А говорят, вы, служилые, крадёте детей и делаете из них приказных людей.
- Так и есть.
- Страсть то кака. Чур, чур меня.
- А что делать, приходится красть.
- Так хорошо бы Стёпку вы увезли. Совсем одолел филюган.
- Обязательно.
- Что, правда? А может, не надо, пусть человеком остаётся, не чужой чай, сестре сын.
- Да чего уж там жалеть, заберу.
Маланья дважды глянула через плечо на страшного гостя, и выкатилась из флигеля.
- Это тот батискаф? - осведомился советник следующим утром, стоя на пирсе.
- Он самый. Собрались, магией подняли - и всего делов. Уж сколько полезности от техники, а вред, всё одно, есть: ослабляют магию, и всё тут, - сокрушался Ерофеич.
- Есть одна мыслишка, давайте заглянем.
Двое первых, и Марущак спустились через люк в стальную сферу.
- А нет ли здесь радиоприёмника, капитан?
- Вот, - ткнул Марущак, - По такому мы на кораблях слушаем сводки навигатора, как раз вахтенный бьёт склянки.
- Ещё немного вас задержу. Дойдём до телеграфной, и посмотрим, сумел ли Надькин подключить оборудование.
Телеграфист, перемежая свою деятельность восклицаниями: "Вот геморрой!" и "Что за ботва?", и верно, сумел это. Снурцын предложил Надькину воспроизвести валики, привезённые с острова.
- Да я как-то и не умею.
- Ну-ну, не в твоих интересах отнекиваться.
Всё получилось, и советник предложил юноше запомнить на будущее, как это делается.
- Таким образом, загадка вашего таинственного острова себя исчерпала, - заметил Снурцын, - навигатор воспользовался записью эфира как алиби, так сам в это время совершил преступление и уже был готов спрятать главную улику. А когда заметил, что передача на валике закончилась до его возвращения, из-за того, что в штормящем море он потерял скорость - то решил пойти на дно.
Дела можно считать законченными, и Снурцын вернулся во флигель за вещами. Домовой спрыгнул со стола, бросив ежедневник, и юркнул за печку. Титулярный поблагодарил его за кров.
С комендантской бричкой на станцию дирижаблей прибыли коньяк цвета лакированного дерева в бутылке с золочёными медальками и колбаса-сыр местного производства. Без этого, он посчитал, приезжий не отбудет довольным.
Советник после недолгих уговором Четверорукова и Ерофеича сдался, и ближе к донышку уже убеждал новых закадычных приятелей, что никакой он не герой.
- Почему же я? Пилот меня доставил без сучка, Портупеев защитил русалку от самосуда, а ты приютил её в порту.
Русалка, не опасаясь любителей пулять исподтишка магией, сидела на камне и наблюдала, как дирижабль борется с вечерним бризом. Стёпка тоже смотрел вслед, уплетая хлеб с молоком, принесённый родителями к стогу на поле, где его прятали от заезжего человека и страшной участи.