ВЫ, ЛЮДИ СТАРОГО ОБРАЗЦА, напоминаете мне партизан.
Представьте, что в лесу, в пуще скрывается лагерь партизан. Город землянок, тайников. Хозяйство. Жёны, дети. Поколения партизан. И бойцы считают, что война ещё продолжается. Когда приходят в деревню, выходят на шоссе, спрашивают: "Сынок, немцы в селе есть?". Люди из мира за лесом их не понимают. И партизаны только утверждаются в своём мнении - да, война продолжается. Посмотрите сами - пленники, "языки" одеты непонятно как. Захваченные машины называются не по-нашему. Разумеется, немцы на селе - есть. А что пленник на допросе и даже под пытками несёт околесицу - так потому что от фашистов шпион. Или прихлебатель. Коллаборационист, мать его, как комиссара внучёк говорит. Так не отпускать же обратно. Пусть отработает за предательство. В хозяйстве руки ой как нужны - самих-то едва-едва на посты расставить хватает. Война.
Что будет с одним из партизан, если он выйдет за пределы лагеря, и поймёт, что к чему?
Да, конечно, я начал смотреть телевизор раньше, чем научился читать. Зато когда научился... Причём утверждал, что сам. Родители, конечно, обижались, а кто тебе буквы объяснял? Очень хотелось, чтоб сам. Да и телевизор смотрел, не одни мультики. И новости, и про науку, документалистику и публицистику. Понимал почти всё. Помнил точно всё. Говорили - вундеркинд, хе-хе.
И всё же, прорыв в сингулярность стал ударом. Даже для вундеркинда.
В школу идти не хотел. Хотел познавать мир самостоятельно. Помню, было шесть лет, рано идти. А тут как раз детей летом на подготовку уводят. Так я спрятался, хе-хе. В подвале отсиделся. Не только подвалы любил, но и природу тоже. Было бы что изучать.
Хотя пойти всё же пришлось. В смысле, в школу. Стою на физкультуре на беговой дорожке стадиона, жду когда же урок закончится. Футбол никогда не любил. Рассматриваю облака. Бац! Голова дёргается от удара. Мячик обратно отскочил. Оборачиваюсь, все смеются, даже девчонки. Сжимаю кулачки. Молчу. По дороге домой думаю, как бы отбрил все нападки насмешников за сегодня.
Еле дожил. В смысле, до института. В школе учиться, конечно, проблем нет, но такая скука. Зачем мне знать всю эту ерунду? Перед институтом за полгода на курсах выучил всё что нужно, чтоб поступить. Хорошо, что все экзамены без разговора с преподавателем. Потому что если у меня что-то спрашивают, я тридцать секунд думаю сначала, а какого чёрта этому дурню от меня надо? Людей это очень раздражает. Людей старого образца. Меня - нет. Тётку из приёмной комиссии я этим дозлил. Потом, когда уже умел входить в сингулярность, я нашёл сознание этой дамочки, и увидел, что смоталась тётка "вовремя" на похороны мамаши. С характеристикой для меня опоздала.
В институте, конечно, проще. Те, у кого одни мускулы и мало мозгов - отсеялись. Нет, и в институте были свои здоровяки-экстраверты, но они, повзрослели что ли. Держали себя в рамках. Поняли что почём. Как раз в моду вошло аниме. Я стал носить приталенные костюмы с рюшечками. Уши-локаторы скрыл копной волос. Лорд из Англии. И пускай дистрофик. Девушки начали смотреть иначе. В конце концов, одна осталась у меня на ночь. Со второй, Аней, "встречались" по ночам часто, тут то и накатила на меня. Сингулярность.
До этого о сингулярности узнал из Интернета. Понравилось движение гиперэгоистов. Подошло по духу. Заточенностью под самосовершенствование и возведением познания в абсолют.
Представьте, как партизан приходит в город. Что сделает с беднягой поток информации? Оглушит. Сведёт с ума.
Я любил глядеть ночью на девушку. Это ведь чудо, что она рядом со мной, жердью с ушами.
Теперь представьте картинку из атласа по анатомии. С мышцами и органами наружу. Теперь манекен. Теперь тело. Человека. В движении. Это я и увидел. Нет, девушка лежала неподвижно - спала. А тело двигалось. Сердце билось. Лёгкие наполнялись и сокращались. И это толика. Я увидел, как бурлит желудок и из пищи извлекает белки-жиры-углеводы. Как эритроциты переносят кислород. Что гормональное средство удержало яйцеклетку от созревания, и моему семени некуда стремиться. Представьте, что человек, с которым вы только что занимались сексом, превратился в каркас из костей. А сверху мясо, жилы, сосуды. Даже мозг в костях виден. Зрение тут, правда, побоку, другое чувство, шестое. Это был просто шок. Вот когда я проник в сознание Ани, в сон, в память - тогда накрыло от души.
Аня позвала на помощь, вытащить меня из шкафа. Соседи, в принципе, и сами проснулись. От крика. Дальше стыдно. Скорая, поза эмбриона, инъекции, психиатр. Отпустили. Переутомился мальчик - студент.
Думаю, нет нужды упоминать, что встречи с Аней закончились. По моей инициативе.
От склочников-гиперэгоистов ушёл, контакты прекратил. Ни к чему. Я эволюционировал. А всё человечество осталось, как было. Людьми старого образца. А может, в этом и была задача учения, подготовить базу для моего перевоплощения, и сгинуть неандертальцами?
Люди старого образца знают много вопросов. Я знаю ответы. В чем смысл жизни, что ждёт вас после смерти, что такое время. Правда, для вас это бесполезно. Как объяснить человеку, каков красный цвет? Как объяснить какова из себя вода?
- Красный цвет огня, крови, тюльпанов. Ах, для тебя они цветом как мышь? Тогда извини.
- Нет, вода отличается от спирта. И от соли. И от газов.
Вы можете померить длину, ширину, высоту пальцами. Я могу пальцами померить время.
Что нужно делать нашему партизану? Спрятаться.
Учёба в институте потеряла смысл. Вот семинар. Доцент Великосветова Кира задаёт мне вопрос. Ныряю в сингулярность. У Киры два сына. Один смотался за четыреста пять километров от мамы-педагога. Бабка в жизни не видала ни одного из внуков. Зато Вовик, наоборот, взял мамашу в оборот. Заставил купить машину и квартиру со сбережений на чёрный день. В принципе, он прав. Дни у доцента Великосветовой наступили чёрные. Сейчас ищет Вовику работу без пыли и с заработком. Смотрю на эту старую женщину старого образца, и думаю - нахрена тебе знать, умею ли я высчитывать кэш-флоу. Разберись в себе. РАЗБЕРИСЬ В СЕБЕ! Кира пропускает сигнал мимо ушей. Кира ставит мне неуд по семинару. Хочу скрыться от этих людей.
Дальше - больше. Помню инспектора по трудоустройству бомжей. Ирина Кочина, тридцать два года. Рост метр девяносто сантиметров и три миллиметра - на пять сантиметров восемь миллиметров выше меня - сложение борца и лицо орка мешают найти спутника жизни. Так я оказался здесь.
Я надеваю кроссовок. Что-то с ним не так. Не мог же размер уменьшиться? Надеваю второй. Такое же ощущение. Сканирую. Размер как надо. Плотность тоже. Даже на уровне молекул порядок. Надо перепрограммировать сканер. Бац. Лютый отвесил подзатыльник.
- Одуван, ну что ты тормозишь?!
Перепутал ноги. Хочу сказать - "всё в порядке, брат, задумался".
- М-му-э...
- Одуван, бери швабру, драй пол.
Лютый - староста по бараку. Я драю пол. В нашем бараке, в кабинетах администрации коммуны. Обижаюсь ли я на грубость Лютого? Мы как боксёры - отличаемся в категориях по весу. Мечта Лютого - накрыть поляну на пятихатку. Моя - пронзить мыслью Вселенную.
Вчера я стоял на перекрёстке, раздавал визитки "Излечение от наркозависимости, алкоголизма, табакокурения". Прохожий скомкал взятую. Ныряю в сингулярность. Дмитрий Кузнецов, тридцать девять лет, учитель. Пришёл домой, увидел в унитазе презерватив. Идёт к жене разбираться. Сканирую память глубже. Жена - тамада в кафе "Сакура". Кондом остался от сестры с мужем, которым оставляла ключ от квартиры. Мимо рабочий несёт брусы из полимеров. Пока я рассчитывал амплитуду и частоту колебаний - бац. Карточки разлетелись по асфальту. Бездельники смеются. Чувствую пинок. Один присматривается и начинает мямлить. Без данных о нищете активности мозга, я подумал бы, что шпанёнок тоже хозяин сингулярности. К несчастью, таких людей нет, кроме меня.
- Поца! Тюфяк, эт, из банды Лютого!
Уходят.
Даже от Лютого есть польза. От человека старого образца. Девочка помогает собрать визитки. Света Гаева, шесть лет. Куда мне спрятаться, если папа сегодня снова придёт в говно и будет кричать?
Сижу на скамейке перед бараком. Смотрю, как по ветвям куста бежит влага. Жду, когда из офиса принесут карточки "Трезвые грузчики".
- Одуван, закрой рот, слюни текут!
Смотрю на себя глазами Мосла. Картина, конечно, та ещё. Голова набок, корпус согнут к кусту, руки как верёвки висят мимо коленей.
- Костян, соберись!
Лютый подошёл. Читаю в мозгу Лютого атавизм, ему, как вождю племени, обидно, что один воин такой рохля. Хочет, чтоб я подтянулся, человеком стал. Я уже стал человеком, балда, стал больше чем человеком.
Мосол тискает хихикающую девчонку из барака для девушек. Мосол это худоба и мышцы. В кишках живёт солитёр. Я называю его Митюшей. Я представляю, что Митюша мой питомец, всегда хотелось иметь питомца. И Мосол заботится о Митюше для меня. Митюша поселился в Мосле, когда тот съел воблу. Всё это я узнал в сингулярности.
- Костик, пойдёшь с нами? Саша будет непротив.
Саша еле-еле может фокусировать взгляд, губы непрестанно шевелятся. Всё тело пронизано рахитом, живот как при беременности. Родители зачали по пьяни. Родителей тоже зачали по пьяни. На плече расплылась наколка чернилами от ручки - ромб, который избили молотком, а в компенсацию одарили четырьмя завитушками. Это сделал её первый парень, наци-шизик. Вскоре вколол себе вместе с тушью гепатит и помер.
- Одуван, ты должен раз в жизни потрахаться!
- Нум-э...
Я убегаю в подсобку с вёдрами и швабрами. Мосол смеясь преследует меня до двери. Изнутри кладовка, естественно, не запирается. Да и Мосол останавливается на пороге. Улица научила парня, что крыса без пути к отступлению может возомнить себя львом. Уходит. Смогу ли я вообразить себя львом или хотя бы крысой? Сомневаюсь.
Избегаю того, чтоб меня видели без одежды. Сам тоже давно не видел. Знаю, что органы размножения втянулись внутрь и рассасываются. Зачем они на моей ступени эволюции? Раздеваться, мыться - лишнее. Железы давно трансформировались, запаха нет. С волосами нет проблем. Я - эволюционировал. Обхожусь без еды. Совсем. Всем, конечно, пофиг, ем я или нет. Живу ведь.
Еду в коммуне готовит Африка. Да, бабка в Олимпиаду согрешила с негром. Африка мне нравится. Я бы хотел похвалить стряпню. Теряюсь. Получается только мычать.
Сегодня я возвращался в коммуну вдоль шоссе. Когда проходил под мостом, люди старого образца стали суетиться, метаться. Кто из нас тормоз это ещё вопрос.
Я видел всё глазами бабки-грибницы. Симонова Клавдия, семьдесят два года. Телевизор, кошка, почему у меня такая маленькая пенсия?
Я строил уравнения, по которым трубы с грузовика на мосту вращаются вокруг своей оси и скачут по склону. Одна труба ударила в грудь, отчего рёбра пронзили лёгкие, отбросила на дно овражка, как ребёнок отбрасывает куклу. Потом всё трубы накрыли куклу.
Если б я испытал этот шок, я бы умер. Но я был в сингулярности. И я выжил.
Сейчас я лежу в реанимации. Я отключил боль, так удобней думать. Релюшка в приборе около кровати тоже думает - щёлкать или нет? А может быть так и надо? Может быть, это мой путь эволюции? До соединения с Разумом Вселенной?