Плотников Владимир Иванович : другие произведения.

Ужас дома Бизо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Начало 20-х. Юг Франции. Русскому эмигранту негде переночевать. Есть, правда, некий домишко на отшибе. Местные отчего-то обходят его стороной и приезжим не советуют. Как бы не так: что французу смерть, русскому потеха. Иногда "потеха" стоит слишком дорого.
  Ужас дома Бизо
  Из цикла "Билеты встреч и разлук" Опубликовано в газете: 'Наше время Икс', ?? 6-8, 1998
  
  Вот самая, скажу прямо, не пролетарская история. Ее я услышал, когда выбирался из Европы в Москву этот... возвернувшйся гражданин Бутурлин. Сей господин-товарищ был кто-то до революции известный. Куприна знал, говорит, Бунина, - уж тот его помнит, говорит. А я верю, почему не верить? Потом оказалось, что Бутурлин сей - классный дореволюционный следователь. Едучи, он и расскажи "анекдот". Ну, а поскольку этого товарища, сразу из поезда... туда и забрали, спешу зафиксировать то, что он под первач поведал...
  
  1.
  Вы спрашиваете про первые годы эмигрантских мытарств? Промчались в непрерывных скитаниях. Осенью 1922 года зашвырнуло меня в один городишко на юге Франции. Время косящего ожухления не приспело, и городок утопал в зелени виноградников. Куда менее радовал нахлыв отдыхающих и бродяг типа меня.
  Вволю нагулявшись, я вошел в местный отель. По достоинству оценив средневековое убранство сумрачного холла, направился к лысому господину в блестящем фраке. Вежливо кивнув на мое приветствие и просьбу не отказать во временном вселении, портье извинительно утопил голову между плеч:
  - Вынужден огорчить, мест нет. Сезон. Да и время смутное. Вот вы по говору, простите, видно что иностранец. У нас, как и везде, полно выходцев из России.
  Оценив его корректность, я не хотел сдаваться без боя:
   - Все это трогательно, мсье, но мне бы на пару ночей...
  Улыбка хозяина вестибюля вторично расстреляла мои иллюзии.
  - Кошмар! А если попытаться у местных?..
  Он безжалостно качал головой.
   - Что? Не...не..?
  - Вот именно, не-не... - подтвердил портье, без внятного перехода бросаясь навстречу грузному пыхтуну. Умаслив пришепеткой восторгов, метрдотель выдал толстяку ключ и угодливо препроводил. Поковыряв зрачками старинные литографии на стенах, я взялся за крестообразную ручку. Сзади донеслось учащенно, смиренно и виновато:
  - Простите. Но вы должны видеть разницу...
  - Вижу и не сужу. Львам - мясо, лисам - кости. Но лисе незачем логово, сойдет и норка.
  - Вы вправе язвить, но я бессилен помочь.
  - Всего вам, - я тронул шляпу.
  - Прощайте. А впрочем! - окрик портье догнал по ту сторону двери. Пришлось вернуться. - Впрочем, сударь, есть один вариант. Значит так, на окраине города у нас двухэтажный коттедж. Владелец - Пьер Бизо. Он же единственный обиталец.
  - Это, право, находка. Координаты, сударь? Уж я с голубчика не слезу.
  - Не сомневаюсь. Но... - он понизил голос. - Черт подери, мсье, не сочтите за провокатора, но я даю задний ход.
  - Что такое?
  - В том-то и дело, тут такое!
  - Еще интересней!
  - Возможно, но только не для тех, кто ночевал в этом доме. Чем трунить, лучше выслушайте. Штука в том, что с этим домом связана ужасная тайна...
  Прерывая его скептическими ухмылками, в целом я рискнул уважить просьбу.
  - Ей Богу, из местных никто не смеется над этим. В общем, лет десять назад к нам в город прибыл молодой человек по имени Бизо. Сами могли убедиться, у нас тут все на виду, а этот Бизо сразу выделился нелюдимостью и нездешними повадками. Сняв тот самый дом, он загрузил его рухлядью - всякие древности контейнерами шли. Видать, бывший скупщик старья. Но главное, первую же ночь его заселения омрачил случай нехороший. У городского судьи в ту пору была сильная красивая собака. Судья, раб регламента, строго и неукоснительно прогуливал ее в районе полуночи. В ту злосчастную ночь было темно, хлестал дождь, однако судья по привычке вывел пса на променад. Однако погода настолько испортилась, что хозяин развернул питомца домой. Однако собака, что-то учуяв, вырвалась и понеслась на треск. И ее тут же скрыл мрак. Какое-то время доносилось глухое порыкиванье. После тщетных поисков судья постучался к тестю - взять фонарь. Однако тут издали разнесся столь жалостный вой, что оба - судья и тесть - в страхе прижались друг к другу. Впоследствии выяснилось, что этот вой поднял с постелей всю округу. А утром в сточной канаве у калитки Бизо нашли труп собаки. Бедняжку задушили, шея была выворочена, - портье заглушил эмоции прямо из графина. - Ну вот. Дальше - хуже. Спрос на каждый метр жилья у нас и до войны был о-го-го. И Бизо, пусть и безо всякой охоты, был вынужден считаться с местными условиями - пускал постояльцев, как все. Вот, а примерно через год стряслась новая беда. В особо мрачную дождливую ночь соседей пробудил короткий, резкий возглас. "А-а"!!! И всё. А наутро Бизо явился в префектуру и заявил о смерти своего квартиранта. Ну, там полиция, расследование, все такое... То детали, главное - мертвый. Мертвый лежал на кровати, выкатив глаза, с черным пятном на шее. Явно удушен. Кое-кто уверял, дескать, смерть наступила раньше - от страха. Но и все на этом. Прошло еще время, началась война. И однажды случилось неслыханное: поутру в злополучном доме Бизо были найдены мертвыми сразу двое. Молодожены, беженцы с севера. Смерть застигла обоих в любовном объятии. Муж, правда, откинулся или был откинут к спинке кровати. В глазах - невыразимый ужас. Кадык вырван! А что, по-вашему, невеста? А ничего. На теле - ни единого намека на насилие. Вне всякого сомнения, причиной ее гибели стал страх...
  Судя по заученности, закругленности фраз, а также по психологической уместности пауз и продуманности междометий, портье не раз и не два отработал свой сказовый дар на слушателях.
   - ... Руки барышни, скрюченные как лапки птицы, ногтями до крови впились в подбородок, - витийствовал портье. - Всех окрест парализовал мистический ужас. Но война есть война - раскрыть ничего не удалось. Бизо был потрясен и раздавлен. Само собой, более к нему на ночь никто не набивался. А легенда о неведомом душителе из дома Бизо долго еще вертелась на язычках всей провинции.
   И вот года 2-3 назад одна молодая девушка, отчаявшись найти приют, вынуждена была обратиться к Бизо. Соседи наябедничали про это жандарму, но тот, новичок как на грех, не придал их карканьям веса. Соседи же оставались начеку: погода-то сулила худшее. Непрерывный ливень, гроза, гром и молния. Сбившись семьей в одной комнате и вооружась чем попало, в страшном предчувствии коротали они ночь. Но полное бездействие таинственного убийцы постепенно усыпило самых стойких. Тогда-то округу и потряс вопль столь безмерного отчаяния, что люди в стихийном ужасе покидали дома, укрываясь в пристройках. Лишь засветло народ собрался у проклятого коттеджа. Однако никто, ни одна божья тварь так и не решилась переступить порог и даже постучаться. Лишь с появлением заспанного полицейского толпа делегировала самых любопытных внутрь. Бизо открыл не сразу - опухший, недовольный. Услышав о причине визита, он разволновался и повел полицейского к комнате постоялицы. Дверь была приоткрыта, и уже издали всем предстала чудовищная картина. Девушка была нага, затылок привалился к спинке, руки судорожно вцепились в содранную штору. Лицо как затвердевшая маска: стеклянные глаза навыкате, шея черная и продавленная, с обозначившимися отпечатками пятерни. Бизо грянулся в обморок и целый месяц провалялся в клинике. По выздоровлении ему посоветовали сменить место жительства. Поколебавшись, все-таки остался. Говорят, и поныне запоздалые прохожие видят по ночам неясные очертания пугающей фигуры, что проплывает в темных окнах угрюмого дома. Это и есть злой дух коттеджа. Во всяком случае, оттуда явственно доносится странный звук: то ли треск, то ли скрип. И это уж всегда! Так что нынче и храбрецы обходят проклятый дом за полмили. Кстати, сам Бизо из дома почти не кажется. Изредка заглянет в продуктовую лавку. Да еще иногда его бледное и жутковатое лицо можно увидать вечерком в темном проеме окон. Хмурый взор вечно устремлен вдаль...
  Не выдержав, я хихикнул. Портье осердился:
  - Вам вот все бы "ха-ха", а дело-то не шуточное. Лично я, мсье, не советовал бы даже соваться к этому вертепу. Здесь таится самая адская из тайн.
  - Я вам, конечно, безмерно признателен за информацию, только разгадывать всякого рода тайны - смысл моей жизни. А побасенки черт-знает-какой давности меня обычно стимулируют.
  - Мой долг предупредить, - тон портье предельно сух.
  - Еще раз спасибо, господин Шарль Перро...
  Бродя по восхитительным аллеям, я случайно разговорился с атлетическим молодым человеком, приглядывавшимся к аккуратным виллам. Ба, вот и товарищ по несчастью. А не составить ли нам совместную компанию по поискам жилья?
  Венцом поисков, как несложно догадаться, явился дом Бизо. Вот только зазря пугать парня я не решился...
   2.
  Выцветший двухэтажный домина гнел неухоженностью. Постучали раз, другой. Без отзвука. Кашлянув, мой спутник занес здоровенный кулак... Где-то в глуби зашевелилось. Минуту спустя с блюющим скрипом дверь отворилась. Помимо воли я отшатнулся. Сердце нанизалось на сосульку: в низкий, дышащий затхлостью проход перекрывал высокий сутулый человек. Белое сморщенное лицо, ввалившиеся громадные глаза с подгноинами в уголках, как у выходца с того света. Но во что важнее - правою рукой хозяин облокотился о косяк и из широкого рукава висело... точнее ничего не висело. Бизо оказался однорук, то есть у него недоставало кисти. Замечу вскользь, что несмотря на согбенность и иссушенность, фигура его не казалась тщедушной.
  Подслеповатые глаза Бизо сморгнули, зрачки враз сделались грифельными, уставясь в ... и, одновременно, сквозь, поверх, мимо. Из пары узких серых соломин под носом слабенько просочилось хриплое:
  - Чем обязан?
  В моем горле возникла "Сахара", из раздвинувшихся губ - какое-то нечленораздельное шипенье. Паузу нарушил непосвященный приятель:
  - Если не ошибаюсь, вы владелец этого дома?
  - Не ошибаетесь, - съехидничал Бизо. - А вы, как я догадываюсь, бездомные и нездешние.
  - Верно. - Прорезалось из у меня. - Ищем пристанище. На две ночи всего бы... На одну...
  - Короче, речь о паре лежанок.
  - На две ночи, всего на две, - акцентировал молодой человек.
  - Однако, - хмыкнул Бизо, - сдается мне, вы об этом доме ничего не слыхали.
  - О, сударь, - быстро встрял я, чтобы не спугнули парня, - зачем ворошить вздорные преданья? Мы не мистики, мы реалисты.
  Нос домовладельца, крючок с приплюснутостью посередке, дернулся как у коршуна, глаза, вскинувшись, упились облаков.
  - Он свидетель, почин не мой. Мое слово - двойной гостиничный тариф за ночь. С лица. Барометр, однако, предвещает грозу... в ночь, - забормотал Бизо, окончательно сбивая парня с толку. - Ну, так что скажете? Дорого? Вот и бывайте здоровы.
  - Очень умеренная такса. - Я мигнул обалдевшему товарищу.
  - Что ж, - соломины хозяина расползлись в нежданном ухмыле, - прошу ...
  В полутьме плелись мы за широченной спины. Мрачный, провонявший плесенью коридор, нервирующе скрипучие полы, доисторический интерьер: чаши, сундуки, доспехи, пыльные роскошные ковры, и в редких прогалах стен - портреты страшных старух и злобных старцев. Все это не оставляло сомнений в длительном и серьезном увлечении антиквариатом. Извне дом не внушал. Внутри же один коридор делал заявку на бесконечность. А тут еще мрак, узость и утлость потолков.
  Наконец Бизо уперся в две маленьких двери и поворотился. Из-под кустарников воронили сверла.
  - Располагайтесь. - Прощальное напутствие.
   Как оказалось, наши комнаты соединены узкой дверцей. Это радовало. Подавленные впечатлениями, некоторое время помалкивали оба. Тишина дробилась разнобойным творчеством коридорных часов, которые счету не поддались...
  9 вечера. Наверху непрерывное шарканье, это значит - Бизо обретается надо мной. Коротая время, распили бутылочку вина и перекинулись в винт. Потом еще, походя болтая о пустяках. Меня разобрала ненатуральная веселость. Лишь потом - утром - признал, что напускным бесшабашием пытался отогнать безотчетную робость перед чем-то неопределенным, но источающим несомненную опасность. Сосед откровенно зевал, я же по всякому старался отдалить неизбежный отбой. Часы в коридоре пробили полночь, следом - вторые... Мелотрели состязались минут пять. В душе укоренились зернышки отвратных предвестий. Тут парень зевнул настолько демонстративно, что я принудил себя пожелать приятных грез.
  Я еще не справился с постельным бельем, а богатырский храп наполнил пространство обеих спален. И я, по чести, был весьма рад этим звукам, даже приоткрыл соединительную дверь. В постель не тянуло. Выглянул в окно. Долгая светлая полоса неровно стлалась сквозь рассеки ветвей до недалекого забора. В центре она разрезалась сплошной темниной: стало быть, Бизо надо мной тоже бодрствовал. Тишину тревожили поскрипывающие шаги.
  Нежданно по стеклам затюкало, навалился резвый дождец. Под запаздывающий аккомпанемент часовых громобухов заметались первые зарницы. И тотчас желтоватый параллелограмм от моего окна до забора укоротился вдвое, шаги над головой стихли.
  Неспешно разоблачась, переношу свечку на подоконник, вытягиваюсь на прохладной простыне и погружаюсь в предсонную задумчивость. Через некий отрезок времени смутный толчок выбрасывает меня на пол и влечет к наружной двери. Рука тянется к крючку, мне не по себе - кисть трясется. Злобным ворчанием унимая незваную дрожь, сажусь на кровать. В голову хлынули нелепые, вздорные, бредовые гадости. Это закономерно - утомившийся мозг перед сном отказывается нормально воспринимать и аналитически мыслить перед сном. И даже у человека неробкого десятка возникают совершенно необоснованные страхи. Как у меня в ту ночь. Разве не дико, что на этой самой кровати зверски погубили молодую женщину? И вот она уже в углу - недвижное голое тело с фосфорным отливом. Содрогаясь, ежась, я бил по подушке, скрипел пружинами решетки. Все это для храбрости. Наивная тщета самообмана: страх рос и рос. Как "Титаник" в ночи. Случайный взгляд в окно... и сердце зажато - на фоне окна, улитого наполовину затученной Луною, напечатался дьявольский силуэт. Тьфу, это крона ближнего вяза.
  Час! Оркестр коридорных курантов раскатистым эхом отдавался в ушах. Шаманская разнобоица затачивала страх. А враз нагрянувшая тишь погребенного во мрак жилища надавила сильнее.
  Барометр Бизо не соврал - погода резко портилась. Осатаневший ветер теребил кровлю, шмыгал по щелям, завывал в камине и трубе, трещал ветвями. Вдруг мощный порыв распахнул фрамугу и загасил свечу. Полная мгла! Позорно признаться, но я трепетал от заячьего страха. Сон крался исподволь, глаза слипались. В белесоватом мареве одно на другое пластовались синюшно-фарфоровые лица: неведомой дамы с вытаращенными глазами и... старины Бизо!
  Но вот неуловимый сигнал сторожкой сосредоточенности срывает намордник дремы. Ты весь напружился в ожидании неведомого, но неминуемого и...
  Не успели смолкнуть "бамцы" самых запоздалых курантов, как громкую эстафету перехватили тихие-тихие звуки... Сначала один улавливаемый щелчок во чреве жилища. Вот второй... Ветер траурно свистел снаружи. Вжимаясь в постель, я навострил уши.
  Сосед спокойно сопит. Из прохода зыбучей пастой наползает абсолютная чернь его каморки, плющит издерганные нервы.
  Но чу... Могу поклясться, к привычным всхлипам ветра и листвы секундами примешалось едва уловимое шу-шу... По мертвому дому Кто-то крался. К спиритической акустике приклеилось слабое бряцанье, а, может быть, лязг. Мешанина нарастала. Следовательно, ОНО приближалось! Уши от волнения стегало "штормовым прибоем". Подсевший слух слабил готовность. Готовность к чему? Ты же не готов к защите из-за... размазывающего страха. Под необоримым напором кошмара ты суетливо мечешься и путаешься в белье.
  Уф, удосужился вспомнить о подарочном браунинге. Прижимаю его к груди. Холод метала напряг затекшие мышцы. Стараясь унять лихорадку, дышу носом. Сатанинские шорохи то напрочь исчезали, то возобновлялись, пытая нервы. И так - с полчаса. Какие только крайности не лезли на ум. Более всего хотелось броситься в окно, на улице ища спасение от... От... Ты сам не знал от чего! Несколько раз ты поддавался этому импульсу, но некий оберег сдерживал: "Куда? Опусти только ноги на пол, и эта Непонятная Убивающая Сила подкараулит под кроватью, настигнет, уничтожит!" Психо-двойник магнетизировал, тело разнежено резонировало... Мы уплывали непостижимыми катакомбами. И тут...
  3.
  Клянусь кровью, я слышал этот стук. В дверь! Мою! Тошнотворно-сосущая и обессиливающе-щекочущая расслабуха свела дыханье. И долгое нескончаемое безмолвие. Нешто почудилось? Еще толчок - дверь прогнулась. Цепенеющими пальцами медленно веду граненый браунинг по мокрой груди к паху, навожу подергивающееся дуло... Третий толчок чуть не вынес дверь с петель. Подтянувшись на локтях к спинке, мечтаю о том лишь, чтоб пакляной "указок" нажал на спуск. Оружие обнято обеими ладонями. Тряска. Ожидание.
  Но решающего толчка не последовало. Палачески томились секунды. И ни фига. Разве что... гнетуще скульнула незапертая внешняя дверь в спальню соседа. Слух засасывала клокочущая бездна забвения и немоты. В последнем усилии сквозь съедаемые потом веки я пытался разглядеть: что там, в соединительном проеме? А там непрогляд. И все-таки, готов поклясться, некое движение взбултыхнуло тьму - эфирное колебание, скольжение на густейшей смоли еще более грифельного силуэта... Меня заболачивал сон. Но напоследок уловил смутно усилившийся храп на соседней койке и... полнейший провал. Сон победил организм.
  Нет, я не сдаюсь. Вот веки разверзаются. Окно распахнуто. Волосы превращаются в лес: черная рука с пещерой вместо кисти проникает в спальню. Пистолет валится из мертвеющих рук. Не пальцы, а ветошь. Взбрызг молнии озаряет лицо, тянущееся из тьмы, изуродованное клыкастой ухмылкой... Бизо! И в это же время за внутренней дверью пищит, свербит. Не в силах повести головой, я до боли скашиваю глаза. Новая порция маразма - из черноты выползает скрюченная кисть, она судорожно цепляется за половик. А за нею - верхняя половина туловища. В забрызганном кровью, искаженном лице я с трудом опознаю соночлежника. Его прощальный взор полон муки и проклятья. От немыслимого напряжения голова моя запрокидывается на бок. Боже, рядом две ноги в лакированных ботинках. Они аркой вздымаютеся над телом мертвеца. Непонятное сияние медленно - от низа до верху - открывает неизвестного в ладном фраке. Роковой блик от поясной пряжки отражает кровавый кинжал в кулаке. Зарница, и теперь лицо убийцы... Милейший портье! Это вы? И без малейшего намека на прежнюю благожелательность. Хрустя костями, в панике приподымаюсь. Поздно - мое тело подхвачено стальными руками Бизо, его тленное дыхание сушит мой нос. Рванувшись от близящегося лезвия, я вижу окна, рухнувшее к небу. В секунду окошко становится звездочкй. Все новые звезды, сжимаясь, несутся вверх. Мелькают бессчетные этажи небоскреба. Свистящий воздух обжигает ускоряющееся в полете тело. Взрываюсь сдавленным стоном. Земной ландшафт, разрастаясь, валится мне на голову. Перехватывает дух. Дышать невозможно, группироваться тоже - я как из свинца. Отбиты почки и легкие, затечные члены буравит ледяная игольчатка. Под силу разве что повести глазами. Где мы? Что за светлая завеса вверху? Что за латунный столп уходит в какую-то складчатую тогу? А сбоку полуоткрытое окно, подтекающий подоконник.
  Знакомая какофония часов вернула ощущение реальности. 8 ударов. Ба, почитай лет 10, я встаю не позднее шести. Вот так афронт. Растирая отлежанные руки, я со стоном подломился - ступню свело судорогой. Мучительная разминка растянулась минут на сорок. Попутно припоминались страсти минувшей ночи. Под конец не удержался от давно распиравшего смеха - истерическая реакция на стресс. Тут же прихлопнул хамоватый рот - в спальне соседа царил покой. На цыпочках я подошел к баку, морщась от застойной вони, ополоснулся, подрезал усы, бороду перед карманным зеркальцем, оделся и, изнемогая от скуки, стал ждать пробуждения приятеля.
  Под сытный дымок папироски невольно оживает явь и грезь сонно-бессонной ночи. Странно, но даже сейчас серия кошмаров показалась почти реальной. Тушуясь догадками, тревога усиливалась затишьем у соседа. Не выдержав, я прошел к нему, откинул одеяло и тронул за плечо. Рука отдернулась - тело парня было не теплей косяка. От прикосновения оно запало на спину, голова странно мотнулась на деревянной и, одновременно, шарнирной шее. С ужасом и состраданием я разглядывал искореженное гримасой лицо: глаза слегка приоткрыты, изо рта - гниловатый запах. Взгляд магнетизировала шея, вернее то, что с ней сотворили. Вывороченный кадык, продавленная гортань, перемолотые хрящи. Вероятно, смерть наступила молниеносно. Ах, черт, стало быть, тот храп, предшествовавший твоему сну, означал предсмертные дыхательные сокращения удушаемого! И, значит, та же участь предназначалась тебе. Причем, первому, кабы не дверь, которую ты предусмотрительно запер. Чего не сделал бедняга... потому что ты его не посвятил ни во что. Он взял твой удел.
  Отставить! Все в норме, нервы в узле... Теперь спокойно идем к Бизо...
  На полпути передумал и помчался в полицию. В полчаса городок погрузился в кладбищенское уныние. Больше всех был потрясен, разумеется, владелец дома смерти, проблеявший, что завтра навсегда уберется отсюда. Следователь произвел на меня впечатление "валенка". Одна из причин, отчего я не поделился с ним своими впечатлениями и догадками. Впрочем, не то. Я просто горел жаждой лично раскрыть тайну и покарать убийцу. В ожидании предстоящей ночи в доме призраков, я бродил по грязным аллеям, анализируя все, что знал о доме... Взять хотя бы такую закономерность: зверская участь ждала кого угодно, стойко обходя хозяина. Вопрос: в чем тут дело? Либо он связан с нечистой силой, либо и есть зловещий душитель. Но все это перечеркивает резонная "контра": погубитель обладал сверхчеловеческой силой и действовал именно той рукой, которой не хватало Бизо. Да и сам горбун хоть жилист, но не Поддубный.
  Покуда он улаживал дела в префектуре, я решил проникнуть в мир его богатств. Через окно. Внимательный осмотр интерьера усилил кое-какие из подозрений. Картина прояснилась. Некоторую зыбь вносили два чисто мистических элемента. Во первых, наличие... привидения, логически просто не опровергаемого. Вдобавок довлели магические наваждения сна. К канве злодеяний непременно приплеталась личность портье. Но какова форма и цель его соучастия? Может быть, "добрый" метрдотель завлекал приезжих в иезуитски разрекламированный дом, а после - на пару с Бизо расправлялся с несчастными? Да во имя чего?
  На пороге разгадки проклятия дома я составил план, ради которого запасся острым клинком из коллекции хозяина. Бизо задерживался, я даже тревожился, как бы, почуяв жареное, он не дал деру? Нет - вот же он, на пороге. Ретировавшись через окно, я обогнул коттедж, выждал минут пять и постучал...
  Его глаза бегали. Я бездарно имитировал милосердие:
  - Право, сударь, все это горько и ужасно.
  И здесь его глаза вспыхнули-потемнели, ноздри раздулись, култышка спружинила к моему носу. С губ, вместе с гейзером слюнных дробинок, сорвалось гневно:
  - Чтоб те провалиться, мразь! Это все ты!
  Я не остался в долгу:
  - И ты, подонок, еще смеешь вякать? Ведь все трупы на тебе. Я же знаю: по ночам... - припоздалое благоразумие умерило ярость обличений.
  Лик Бизо стал известковым, зенки сузились. При виде столь порочной образины я уже не сомневался: такое исчадие способно на все. Пятясь и что-то глухо бормоча, он тылом восходил по лестнице. Деланно насвистывая бравур, я отправился к себе. Финальный "фьюить" совпал с приветственным раскатом вечернего грома. Вся отвага забилась в... кишки.
  К ночи я готовился аккуратно - методично вешал одежду, механически расправлял складочки и "стрелки". Настежь распахнув окно, приотворил наружнюю дверь. И все равно понимал: мелочной скрупулезностью автомата ты просто оттягиваешь момент погружения в постель. Но вот и остуда от жесткой лежанки. Грудь обнажена, в левой руке - пистолет, правая, прячась под одеялом, сжимает кожисто шершавую рукоять кинжала.
  ...В два часа родились знакомые звуки. Но более уверенные, явственные, грозные. Некто брел по коридору прямиком ко мне. Я ждал, до рези вперясь в дверь. Воля смотана в рулетку. Шаги были тихие. Но каждый отгромыхивал в моих ушах колоколами. На пороге оборвалось. Напряжение достигло предела. Влага холодным желе вязла в глазах. Ожидание оборачивалось истязанием. Руки-ноги заломило. То там, то тут несносно зудели нервические узелки. Но я не смел почесаться. Надвигалось сумасшествие.
  4.
  ...Слабый тычок, и дверь распахнулась. Мигая от слез, я уставился в проем. Пробыв без движения минуту или вечность, ОНО заколыхалось. Нефтяно-мглистое, бестелесное, дымясь, тронулось. Оно уже покрыло узь закутка между обеими спальнями. Я ждал. Заслоняя все, масса начала пригибаться, медленно склоняясь над моей головой. К взмокшей груди прилип пистолет. Игрушка! И...
  Кровь стала ртутью - из незнамых глубин черной зяби вылезла... черная железная растопыренная пятерня из пупырчато-рубчатых пальцев. С миг повисев над кроватью, она устремилась к моему горлу, чтоб сомкнуться.
  С воплем ужаса и торжества я выбросил из-под покрывала правую руку, рубя клинком сажевую конечность выше запястья. Тишина преставилась лязгом. Падая на пол, отсеченная пятерня сжалась. Я взметнул руку с пистолетом. Черная пелена в изголовье зателепалась и как-то суетливо подалась назад. Помнилось даже, что она совершила поворот по оси.
  Но пуще всего меня ошеломил мерный топот земных подошв. Вот это уж никак не вписывалось в... А, собственно, во что? Если бы в мистику? А то ведь просто жалкий спектакль!
  Я рванулся вдогонку. Дьявол, пятка оскользнулась на чем-то твердом и ледяном. Я рухнул, припечатав висок к углу кровати. После минутного помутнения нащупал предмет и с отвращением разглядел отрубленную железную ладонь, то есть кулак - страшный и заскорузлый. При чирке зажигалки выяснилось: это полая стальная перчатка.
  В варварском кураже несусь по коридору. В самом его конце - давно примеченные рыцарские доспехи. Пора раскрыть карты: до той минуты я полагал, что неуловимый злодей с ведома хозяина облачается в латы и творит свой жуткий ритуал. Да чего там, был почти убежден, что это делает "душка" портье. Сейчас версия разлоскутилась: доспехи нетронуты, если не считать правую перчатку. Мысль работала на бегу: а что, если убийца не всегда пользовался латами? Обрывки кожаных шнурков на перчатке подсказывали, что орудие достаточно привязать к руке. А дальше срабатывал бесовский механизм - взведенная перчатка при прикосновении сжималась и...Ну конечно, зачем привязывать перчатку к руке? Довольно и культи! При желании любой однорукий инвалид в силах расплющить самую могучую шею.
  Все прояснилось. Итак, вплоть до минувшей ночи душегуб действовал по четко отработанной схеме - облачался в доспехи и с расчетливой неспешностью шел на кровавую жатву. Нынче же он так торопился прикончить меня, что похерил весь ритуал гениальной имитации. А, может быть, уверовал в шокирующую силу своего фантастического облачения... Но факт нападения очевиден. Неочевидно другое - откуда бралась эта черная рыхлость?
  Нога утопла в мягком. Нагнувшись, осветил скомканный балахон, черный как небо ада. С десятками вшитых пружинок, придававших ту самую инфернальную колыхучесть. Вот и последний штрих. Осталось взять изверга за... глотку. Вот только здесь ли он?
  Ошпаренный, я выбрался к лестнице. Сверху ударил слепящий электрический всполох. Рука с оружием инстинктивно прикрыла глаза. Когда я ее отнял, Бизо вис надо мной в пяти ступенях - левая рука отягощена саквояжем. Облик просто неописуем: налитые кровью глаза, криво лыбящиеся черные губы, неестественно румяные щеки, рогатая редь всклокоченной челки.
  - Назад, Бизо! Умей проигрывать.
  Мерзавец от светской беседы уклонился.
  - А, ты тут! Я удушу тебя и левой. - Изрыгнул он, обрушивая на меня саквояж.
  Покуда я пахал задницей пол, Бизо в рысьем прыжке поддел меня костлявой культей и оседлал. У этой борьбы ставка - смерть. Свирепо рыча, сутулый монстр впился зубами в мое плечо. Изнемогая в мощных тисках, я давил рукоятью браунинга в его позвоночник, попутно пробуя повернуть дуло так, чтобы выстрелом не попортить себя. Раскусив этот замысел, он шарахнул меня о пол затылком. Пистолет отлетел. В голове помутилось. Скорей бы все кончилось. На стороне "квазимодо" - сила и ужасный взгляд, парализующий волю. Исход казался предрешенным. Выручил случай. Взгляд Бизо вдруг споткнулся о перчатку. Забывшись, он ослабил хватку и потянулся за ней. С этой секунды наши действия напоминали асимметричный синхрон. Изловчась, я веретеном выкатился из "железного капкана". Он - к перчатке, я - к браунингу. Опомнившись, он прянул следом, но был встречен ударом ноги. Упав около перчатки и вожделенно трясясь, он накрыл ее руками. Выпрямились одновременно, каждый вооруженный по-своему. Под моим прицелом он вдруг скорчился, тяжело осел и, свиняче пыхтя, вытянул руки по швам. Это подлило в меня храбрости.
  - Послушай, Бизо, сдается мне, нет у тебя желания отчитываться перед судом. - Издевкой я тщетно "пугал" свое малодушие. Но оно не пугалось.
  - Так убей меня. Да-да, убей. - внешне невыразительно, но с подспудной силой произнес душегуб.
  - Можно, конечно. Да не тот вариант. Я не судья и не палач. А вот ты фигура конченная. Просвети меня напоследок, кто ты? За все так сказать труды. Или не заслужил? - нахальством я продолжал подгибать патологический ужас перед этим... точно Нечеловеком. Бизо излучал повергающие в уныние испарения, и тут основное - устоять перед гипнозом его фароподобных глаз.
  - Что это даст мне? - скривился он.
  - Не знаю. Говорят, признание снимает тяжесть с души. - Всегда ль вот и есть ли, вообще, эта штука в данном феномене, я сильно сомневался. - Ты же годами таскал внутри себя такой груз. А больше... я и не знаю, что обещать тебе.
  - Ты идиот, - он сплюнул. - Впрочем, наверное, в этой жизни только идиоты и правы. И мне, действительно, не осталось ничего другого. Просветить что ль? - он вскочил - я отпрыгнул - и смягчился. - Не порть штанишки. Не трону. Слушай. Да вот еще что... ты мне гарантируешь одну вещь. Нет, не жизнь. Я не мелкий утопист из ночного горшка. Надеюсь, ты сам поймешь, о чем я... Так вот, внимай! - он трепыхнулся всем телом, а я содрогнулся внутри. - Слушай же историю жизни сволочного и гадкого кровопийцы Пьера Анри Огюстена де Бизо. - Его возбуждение разом схлынуло.
  5.
  - Итого, родился ваш покорный слуга в семье именитого туреньского дворянина. Его супруга - моя матушка - была женщиной душевной, но больной. Душевно. Сперва у нее было вяло текущее помешательство. Это открылось не сразу, а после череды лет замужества. Во всяком случае, как только она произвела на свет первенца - это был я - дитя тут же отдали на попечение кормилице. Не помогло.
  Папа, самый робкий и самый вежливый из смертных, панически боялся своей жены. Всегда. С трех лет я жил в его спальне. И он обязательно запирался на замок. От мамы. Помню, иногда ночами он вскакивал и дрожа проверял, закрыта ли дверь. А матушка моя, со своей стороны, частенько прокрадывалась к двери и, там, по ту сторону она что-то бессвязно бормотала, хихикала и рыдала, требуя впустить, царапала и скреблась. Отец все время прибаливал. Сердце никудышнее. Но доброты был уникальной, к тому же дорожил фамильной честью. Отчего и держал матушкин недуг в строжайшем секрете. Исключение - горничная, глубоко нам преданная. А как стукнуло мне три года, и она не выдержала, отпустили ее с щедрым пособием.
  Дела наши стали хуже некуда. Папа трепетал перед мамой и полагался только на дверные задвижки. Как оказалось, замки и засовы - амулет ненадежный, если против тебя сам Рок. Атмосфера постоянного страха и ночные феерии с мамиными подвываниями не могли не отразиться на моей психике. Да что об этом... Отца я лишился в одночасье. Просыпюсь как-то утром, а он холодный. Глаза настежь, в них - безмерный ужас и мука запредельная. Врачи констатировали смерть от разрыва сердца. Только я-то знал, что причина тут в другом. Я знал, что у папы есть убийца... МАТЬ МОЯ! И я знал, что стоило ей слегка прихватить горло этого тщедушного астматика или же просто его хорошенько напугать... О, я знал, но, увы, никто и не подозревал о том, что я знал наверняка. Днем на людях матушка была вполне нормальным, подчеркнуто уравновешенным человеком, на похоронах даже казалась скорбящей, безутешной вдовой. Я же был мал, запуган и не решался искать покровителей.
  Рос я в полной изоляции - ни друзей-сверстников, ни близких среди взрослых. Так и вышло, что эта самая страшная женщина - мать моя - забрала меня к себе. И отныне мне предстояли "веселенькие" ночи в обществе помешанной. В пять лет я уже очень много думал о смерти, страшась ее. Материнские дневные ласки не могли усыпить дремлющей в тайниках души тревоги. Мама очень старалась быть нежной. Никогда доселе не знавший материнской теплоты, я, естественно, потянулся к ней. И надо сказать, вреница спокойных ночей едва не исцелила меня. Исцелила, ничего не скажешь.
  Просыпаюсь я разок по малой нужде, - рассказчик усмехнулся, в глазах же дымилась непроглядная тоска. - Иду, значит, пописать - весь такой съежившийся, робкий: на дворе разгулялась гроза, гром, всполохи молний... Писаю я, стало быть, в горшок, как вдруг посредь этой преисподней от широкой нашей кровати отделяется мать моя. И пробирается она в мое изголовье, непередаваемо чудная мегерической, что ли, красотой. Безумные стоны, хрипы, визги срываются с ее уст. Грому в унисон. Черные волосы растрепаны, распашонка вьется на сквозняке. Расставив руки, она совершает серию быстрых кругов вокруг ложа, ускоряясь, как волчок. А пронзающие глаза устремлены - и в этом мое спасение - к тому месту, где я лежал только что. Сбитое одеяло создает видимость запеленатого тельца. Жуть. Волосы ее треплются, черты лица перекорежены. И вот подносит она скрюченные пальцы к тому месту, где только что лежал я - ее дитя - и хватает подушку под отрывистые, непередаваемые вопли. Хватает и жмет, хватает и жмет, перья, пух. Тогда-то я, видать, и свихнулся.
  Да, а я что? Потихонечку так помаленечку вскарабкался на подоконник и сиганул в грозовой тайфун. Ведь матери своей я боялся сильнее. Там сжался в комок и в кусты. А матушка скок к окну, по пояс высунулась, простерла руки и печально так взывает: "Сыночек, иди. Я тебя поцелую." И без перехода - как зальется хохотом. Здесь уж и соседи проснулись. Я с плачем - к ним. Вызвали врачей, маму увезли в сумасшедший дом. Меня на воспитание взял дядя. Но я так и рос какой-то потерянный. Игры опять-таки странные влекли - обожал мучить лягушек, кошек. В школе всех дичился, бил веселых, полагая, что это они надо мной потешаются. Что любил, так это читать. Правда, тоже все мрачное - мистику, готику в стиле Уолпола, Мэтьюрина, Эдгара По, Стокера, Кроули. Так дополз до совершеннолетия.
  И понесло меня по свету, завертелась карусель холодного соблазнителя женщин. В 20 лет очутился в Индокитае в составе пехотного полка, по сути карательного. Вьетнамцев истребленных на мне несчитано. Но вышло как-то, и полюбил. Она была дочь местного князька. Красавица. Роман назывался "Омут", с головой. Однажды ночью были мы в сладостном соитии, и застала нас тропическая мгновенная гроза. И мне при вспышке молнии ни с того ни с сего почудилось, будто вместо любимой обнимаю... матушку. Не помня себя, я вдруг вцепился в нежную шею девушки, агония была недолгой. В прекрасных глазах - горесть, недоумение, мука, обида, слезы. Но мне это в тот миг доставило ни с чем несравнимое наслаждение. Я впал в садистский экстаз. Сразу за ее кончиной жестокость схлынула, я осознал непоправимость содеянного и... В исступлении, рыдая, неистово целовал и ласкал уже мертвую возлюбленную. А едва занялась заря, - бежал и скрытно покинул Азию.
  Погоняло меня по свету. Я освоил пять языков, познал толк в искусствоведении. Нажитые капиталы тратил на старинные вещи. Годам к 35-ти занесло в Латинскую Америку. В поисках острых ощущений посетил я необжитый уголок Амазонки. Как-то купаясь, стал жертвой агрессии. Можете себе представить: я стал жертвой агрессии?! Ха-ха, впрочем, агрессор был, под стать, зубастый амазонский кайман. Он ухватил меня за правую руку, я выдавил ему глазик ...ножиком. Так вот и лишился этого самого украшения, коим все гении творят что-нибудь. - Бизо тряхнул обрубком. - А крокодил лишился всего-навсего своей звериной жизнешки. Иными словами, гением я не стал, а удовольствовался стезей скромного антиквара.
  В Венесуэле по случаю и по дешевке у одного старичка я приобрел гордость своей коллекции, - небрежный кивок в сторону доспеха, - вот ту амуницию испанского конкистадора, самой примечательной частью которого была перчатка, смастряченная средневековым умельцем. В этом маскараде я задушил порядка дюжины бедолаг в разных частях планеты. Но полиция взяла след.
  Ничего не оставалось, как, бросив все свое барахло, спасаться. И лишь с перчаткой расстаться уже не мог. Спустя годы удалось вернуть и латы. Я по всякому искал способ, как бы отделаться от непреодолимой мании душить грозовыми ночами, и колесил, колесил по свету, пока не угодил в эту глушь. О, это мое, то что надо, обрадовался я и сильно надеялся зажить в одиночестве. Но первая же ночь выпала с грозой и проклятой собакой. Снова согрешил. Потом все начало отлаживаться. Глядишь, и исправился бы. Но опять же чертовы курортники. Близость живых существ в ненастные ночи пробуждает зверскую сущность - я теряю голову и убиваю, и каюсь, дико каюсь. Трудно даже вообразить эти муки и пытки раскаяния. Но снова и снова эта проклятая цепочка: ночь, гроза и кто-нибудь... Вот опять гроза, а к ней жертва - и старина Бизо опять маньяк. Не просто душащий, а для эффекта превращающийся в закованное привидение. Бывало, что несчастные помирали со страху, и вид покойника меня успокаивал вмиг. Маясь, я убегал и молился: сутками, неделями! В последние годы болезнь утихла, практически сгинула, я стал почти адекватным. И тут пожаловал Ты!
  Бизо встал, правым обрубком прижал перчатку к боку, левой потянулся к тайному заводу. Стальные пальцы распрямились.
  - Да, это Ты все испортил, сука! Ты разбудил чудище. Вы с приятелем окончательно погубили меня. И теперь я не успокоюсь, пока не кончу кого-то. Нет, зачем же кого-то - именно Тебя! - он ринулся в атаку. Вид его был кошмарен - стопроцентный маньяк, жрец крови. - Стреляй, сука! Выбора нет: либо ты, либо я. Если ты пощадишь меня теперь, я все одно разыщу тебя и уничтожу. - Клацая зубами, он предпринял бросок.
  Но мой палец знал свое дело. Опережая грохот выстрела, боль прожгла его запястье поверх перчатки. Скорчась, Бизо припал на левое колено. Честно говоря, своим рассказом этот гад почти усыпил мой гнев. Он был опасен, слишком опасен. В каждую минуту и каждою чертою. Например, редким даром внушения и всесокрушающей черной волей. И если бы не этот внезапный всплеск ненависти, мне бы не писать эти строки.
  - Довольно. Делай то, что тебе осталось, Пьер Бизо.
  В его бешеных глазах мелькнуло что-то необычное: не то удивление, не то благодарность. Во всяком случае, он спокойно поднялся, деловито взвел пружину на окровавленной перчатке и левой рукой притянул простреленную кисть со стальными перстами. К своей шее. Шее последней жертвы хозяина дома Бизо. Суд свершился.
  Тут же дверь слетела под ударами дюжих полицейских и...
  Впрочем, последующее не так занимательно...
  
  1979
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"