Боль в груди и запах дыма привели его в сознание. Он пришел в себя в кресле пилота, удерживаемый ремнями безопасности. Он не сразу вспомнил, кто он такой, и несколько минут тупо смотрел на кровь, пачкающую ему форменную рубашку, пока не осознал, что это его собственная кровь, вытекающая из раны на лбу. Кто же он такой? Напрягшаяся память медленно выдавала информацию. Он - Нортон Хойл, землянин, пилот, покинувший Млечный Путь сто лет назад. Он отправился в путешествие по бескрайним просторам космоса, отыскивая миры, пригодные для обитания. Его корабль, управляемый автоматикой, десятилетиями летел от звезды к звезде, когда сам пилот находился в анабиозе. Холодный сон Нортона прерывался лишь тогда, когда бортовой компьютер посылал ему сигнал об очередной землеподобной планете, и снова продолжался, если на обнаруженном объекте не было подходящих для жизни условий.

Очередной выход из камеры анабиоза состоялся совсем недавно, всего сутки назад. Корабль Нортона находился сейчас в самом центре скопления красных карликовых звезд. Бортовой компьютер отчаянно пищал, сигнализируя. Нортон просматривал очередной космический объект, небольшую планету с луной-спутником, когда внезапно произошло столкновение с астероидом. Пилот, еще не полностью отошедший от долгого искусственного сна, не успел проверить все данные и не обратил внимания на угрозу, исходящую от астероидного кольца, проходящего между планетой и карликом-солнцем. Врезавшийся в двигатель астероид был небольшим, но поврежденный корабль взорвался и рухнул на покрытую кратерами поверхность луны. В этот момент Нортон и потерял сознание от удара.

Автоматическая противопожарная система сработала моментально, заблокировав охваченные огнем отсеки. Превозмогая боль, Нортон отстегнул ремни и с трудом поднялся из кресла, пытаясь дойти до шкафчика с медицинским оборудованием, но от резкого движения все тело пронзила острая боль, и он упал, снова потеряв сознание.

А тем временем снаружи, рядом с потерпевшим крушение кораблем, опустились два светящихся шара...

***

В сознании Нортона, затуманенном болью, сохранился яркий свет бело-голубых ламп и образ незнакомой, но очень красивой девушки, склонившейся над ним. Милое лицо, немного встревоженное, в обрамлении черных, как уголь, волос, необычные глаза цвета расплавленного золота и белая кожа. Весьма привлекательная инопланетянка.

Нортон Хойл долго спал, и ему снилось, что он снова находится в камере анабиоза, а его полет все еще продолжается. Проснувшись, он увидел над собой высокий потолок и белые стены, такие, которые всегда бывают в больницах. В стороне от его кровати стояли двое, та самая девушка, которую Нортон видел, иногда приходя в сознание, и незнакомый парень, наверное, врач. Они о чем-то разговаривали вполголоса, активно жестикулируя. Потом парень вышел, а девушка осталась в палате. Увидев, что пострадавший пришел в себя, она подошла к нему и попыталась заговорить с ним. Нортон ни слова не понял из ее речи, инопланетянка, в свою очередь, совершенно не понимала его. Она напряженно вслушивалась в то, что говорил Нортон, затем вышла за дверь и через минуту вернулась, зажав в руке два маленьких предмета. Один из них девушка вставила себе в ухо, а другой протянула Нортону, показывая, что он должен повторить ее действие. Предмет оказался универсальным голосовым переводчиком, с помощью которого слова, сказанные на любом языке, моментально становились понятными.

- Кто ты, космический гость? - приятным мелодичным голосом поинтересовалась девушка. - Как тебя зовут?

- Я Нортон Хойл, - ответил он. - родился на планете Земля.

Девушка медленно, по слогам, попыталась выговорить его имя, труднопроизносимое для нее, и робко улыбнулась, когда у нее, наконец, это получилось.

- А я Миэра. - инопланетянка положила ладонь правой руки себе на сердце, затем коснулась ею правого плеча Нортона.

Он понял, что это такой своеобразный жест приветствия. Лежать в присутствии девушки ему было неловко, и он сел на постели, удивившись, что совсем не чувствует боли.

Миэра, тем временем, задумалась в растерянном недоумении.

- А где находится твоя планета, Земля? Я никогда о ней не слышала.

- Она находится в галактике Млечный Путь. Земля по счету третья от нашего солнца. - попытался объяснить Нортон, подумав, что для здешних жителей его галактика наверняка будет называться по-другому.

Но Миэра таких названий не знала и вовсе. Она была словоохотливой, и было понятно, что она впервые видит перед собой представителя чужой звездной расы. От нее Нортон узнал, что планета, на которую он попал, называется Садар, и находится она в созвездии Орхон. Также Нортон услышал от Миэры имя своего спасителя-садарийца, который с поверхности планеты заметил неизвестный взорвавшийся корабль. Им оказался брат Миэры, Касс. Едва только корабль звездного странника рухнул на луну, Касс вместе со своими товарищами поспешил на помощь. Нортон поинтересовался, почему все-таки не испытывает никакой боли, и Миэра подробно рассказала, что у него было несколько переломов и травма головы, и он четыре дня не приходил в сознание. Садарийские доктора, профессионалы своего дела, делали ему уколы с особыми препаратами, ускоряющими регенерацию тканей организма и способствующими быстрому срастанию сломанных костей. Благодаря этому травмы заживают буквально за считанные часы. Рану на голове обработали спреем с таким же медицинским действием, что и у уколов. Поэтому-то Нортон и не чувствует боли, потому что он практически здоров.

Уже через два дня Нортона выписали и поселили во дворце самого диара (так садарийцы называли своего императора). Выяснилось, что Миэра - диарина, императорская дочь, а ее брат Касс - наследник престола, которому отец в будущем передаст свою власть. Нортон был очень удивлен, когда увидел, что среди садарийцев нет социально неравенства. Он видел, как диар и члены его семьи на равных общаются со слугами и теми, кто пришел обратиться по какому-либо вопросу. Здесь никто не хвастался достатком или положением. Нортон с грустью подумал, что на Земле этого не будет никогда. А на Садаре больше всего ценились отношения с близкими и духовная культура, а не что-то материальное.

Едва выйдя за порог больницы, Нортон на какое-то время потерял дар речи. Перед ним раскинулся огромный город необычайной красоты. Высокие, тонкие, как иглы, башни с установленными на самом верху зеркалами, видимо, для сбора солнечной энергии, воздушный транспорт, не спеша пролетающий над чистейшими улицами и движущийся в соответствии со строгими правилами, радующая глаз пышная изумрудная зелень в парках и садах, многоярусные магистрали, по которым, тихо гремя, проезжали поезда, и застекленные теплицы, спрятавшиеся в тени небоскребов.

- Впечатляет? - хихикнула за спиной Миэра.

- Очень! - только и смог выдохнуть Нортон.

- На твоей Земле, наверное, ничего этого нет?

- Конечно, нет! Куда же нам, землянам, до вашего уровня?

Изумление, наконец, прошло, и Нортон пошел следом за девушкой по улице, изредка останавливая взгляд на светящихся желтых шарах, проносящихся высоко в небе на уровне облаков или даже выше.

- Это наши патрульные. - пояснила Миэра, заметив, куда он смотрит. - Они охраняют Садар от чужого вторжения и следят за порядком на орбите, чтобы, например, на нашу планету не падали метеориты. Небольшие метеориты патрульные расстреливают или взрывают, а если они крупные, то меняют направление их траектории. Но есть среди патрульных и другие, например, те, кто работают метеорологами, или являются сотрудниками ведомства, изучающего проблемы экологии. Так вот они занимаются измерением уровня солнечной радиации, и тогда мы принимаем защитные меры, чтобы наше солнце, Махоб, не выжгло поверхность Садара дотла.

Содрогнувшись, Нортон понял, что эта проблема являлась главнейшей для садарийцев. Карликовое солнце было слишком близким к планете, оно немилосердно выжигало небо, придавая ему огненно-кровавый оттенок. Даже сейчас, когда наступал вечер, дышать было трудно, воздух за день чересчур раскалился, словно в полуденное время в пустыне. Повсюду, в каждом доме и на каждой улице, располагались большие кондиционеры, работающие постоянно и без перерыва, на всю мощность. Живя во дворце гостеприимного диара Рива, Нортон, как и все садарийцы, никогда не выходил на улицу днем, если только не было крайней необходимости, но тогда ему пришлось бы надеть черные очки, закутаться с ног до головы в белые одежды, и быстро пробежать по улице, держась всегда в тени и избегая освещенных солнцем мест. Гулять они с Миэрой выходили рано утром, когда рассветное небо было золотисто-желтым, и вечером, когда оно становилось голубовато-синим. По ночам на темной стороне Садара часто бушевали ужасные по своей силе грозы. Так остывала перегретая атмосфера планеты.

- И давно у вас такая проблема? - спросил как-то Нортон у Миэры, когда они сидели поздно ночью в дворцовом саду. - Ведь это грозит вам глобальной катастрофой!

- Я знаю. - печально вздохнула диарина. - Но ничего уже нельзя изменить. Механизм гибели нашей планеты был запущен Вселенной давным-давно, задолго до рождения моих прадедов и прапрадедов. Садар вращается по орбите вокруг Махоб, но с каждым годом этот круг сокращается, становясь более узким. И когда-нибудь произойдет неизбежное, Садар упадет прямо на звезду и сгорит, не долетев до ее поверхности. Раньше на Садаре, на полюсах, были ледники, но они полностью растаяли, по мере того, как близко приближалась планета к солнцу. Еще у нас когда-то были полноводные моря и океаны, а сейчас их уровень упал на две трети. Мой отец старается обеспечить водой всех, чтобы ни у кого не было ее нехватки, он даже повелел проложить трубы под океанское дно, чтобы найти новые источники. А ведь в нынешнее время воды нам требуется очень много, хотя бы для полива парков, садов и теплиц. У нас есть водные станции, которые собирают воду во время гроз, но что будет, если из морей испарится последняя вода? Тогда облака перестанут образовываться и грозы прекратятся!

- Но почему тогда вы остаетесь здесь? - Нортон глубоко вдыхал ночную прохладу и слушал приближающиеся раскаты грома. - Ведь можно переселиться на другую планету.

Миэра снова вздохнула.

- Нет, нам некуда переселяться. В нашем созвездии уже не осталось пригодных для жизни планет, они все были уничтожены своими погибшими солнцами, а в соседних галактиках живут слишком агрессивные расы, и мы не хотим связываться с ними. Наша цивилизация прожила уже несколько десятков миллионов лет. Мой отец однажды сказал, что мы, садарийцы, уже отжили свое время, пора уступить дорогу более молодым и жизнеспособным. Знаешь, Нортон, даже звезды рано или поздно умирают, что уж говорить о цивилизациях.

Нортону, конечно же, такие разговоры очень не нравились. Как могут эти инопланетяне, представители высшей могущественной расы рассуждать так, словно настал их смертный час?

***

Нортон Хойл прожил на Садаре целый месяц. За это время он привык к необычному и погибающему миру дружелюбных инопланетян, не удивлялся, когда с утра в каждом доме наглухо запирались окна и открывались лишь вечером. Кому из садарийцев захочется обгореть в лучах столь жестокого солнца? Никому. Поэтому они и прятались от него, как могли. Нортон много раз наблюдал, как метеорологические корабли-шары распыляют в атмосферу мельчайшие частицы золота, чтобы они отражали солнечный свет и хоть как-то замедляли разрушение озонового слоя. Проблем с золотодобычей на планете не было, но садарийцев, похоже, постоянное увеличение количества частиц металла в атмосфере уже никак не спасало. Воды в морских впадинах становилось все меньше, пышные сады Садара засыхали, сбрасывая желтую листву, и метеорологам пришлось обрабатывать еще и облака, распыляя над ними вещества, ускоряющие процесс возникновения дождя, поскольку участились сухие грозы.

Миэра каждый день приходила к Нортону в выделенную ему, как почетному гостю, комнату, садилась рядом с ним, и у них двоих начинался дружеский разговор, затягивающийся на часы. Диарина одевалась по моде садарийских девушек, в одежду, очень напоминающую индийское сари. Нортон, замечая это, думал, что она одевается так из-за своего ангельского целомудрия, или из-за невыносимой жары. Сам того не замечая, он невольно сравнивал землян и садарийцев, находя некоторые похожие черты у обеих рас.

Миэра была очень любопытной. Она расспрашивала Нортона о его родной планете, интересовалась, какие там люди, какой у них цвет кожи и волос, просила рассказать подробнее о достижениях его сородичей-землян. Всю полученную информацию она записывала в свой голографический дневник, как называл его Нортон, не понимающий до конца этого изобретения. Самому Нортону казалось, что это самая настоящая голография, изображающая тетрадь дневника, хотя Миэра особой ручкой делала в нем записи. Она показала Хойлу свое кольцо с прозрачно-фиолетовым камнем. Внутри него, пояснила девушка, находится мини-компьютер, которому не требуется ни клавиатура, ни блок питания. Достаточно просто нажать на камень и компьютер в голографическом режиме выведет все, что необходимо,даже изображение любой галактики, если она внесена в память устройства. Нортон все равно до конца не понял, и смеющаяся в голос Миэра нажала тонким пальчиком на драгоценный камень, и тотчас над кольцом возникло изображение закрытой книги, которая сама открылась и сама перелистала страницы, открывая нужную. С разрешения девушки Нортон потрогал рукой страницы и ощутил под пальцами гладкую глянцевую бумагу. Настоящую бумагу! Но как такое могло быть? Это же чудо! Нортон смотрел, как Миэра, взяв ручку, делает на странице дневника запись непонятными иероглифами, затем снова нажимает на камень, и изображение книги - или это была реальная книга? - погасло. Нортон почувствовал себя дураком, не понимающим простых истин.

С помощью этого же самого кольца Миэра показала ему трехмерное изображение Садара с вращающимся вокруг него по своей орбите спутником. Совсем как Земля и Луна...Да и выглядят объекты почти также. Нортон вдруг испытал острое чувство ностальгии и тоски по родине. Как там сейчас поживают его собратья по расе? Он мечтал вернуться домой, но такие, как он, обречены до конца дней скитаться по Вселенной.

Увлеченный всем тем, что происходит вокруг него, Нортон поначалу не замечал, какими глазами смотрит на него Миэра, когда слушает его рассказы. Он догадался об этом не сразу, а лишь со временем. Девушка ловила каждое его слово, слушала внимательно и с огромным интересом, а в ее взгляде явно читались восторг и обожание. Сначала Нортон подумал, что Миэра относится так к нему потому, что он представитель чужой расы, и девушке просто хочется наладить с ним контакт. Но в один миг его словно громом поразило. Миэра влюбилась в него! Почему Нортон не заметил этого сразу? Возможно, потому, что девушка сама не делала никаких намеков, ни разу не призналась в своих чувствах, не пыталась приблизиться к Нортону, когда они сидели вдвоем в саду, даже не брала его за руку, просто смотрела на него влюбленным взглядом. В этом диарина тоже походила на некоторых благородных и благовоспитанных девушек Земли. А Нортон подумал, что все девушки и женщины, независимо от того, к какой расе они принадлежат и на каких звездах живут, всегда влюбляются одинаково.

Несмотря на свое глубокое сочувствие к садарийцам, Нортон Хойл не мог остаться на их планете. Как первооткрыватель новых галактик, он не имел права погибнуть вместе с миром инопланетян, но в то же время он не мыслил своей жизни без Миэры. Нортона тянуло к диарине, несмотря на расовые различия. Он очень не хотел оставлять девушку на доживающем последние годы Садаре, но и не знал, как она перенесет пожизненную разлуку с родными и друзьями во время бесконечного межзвездного перелета.

Новый корабль, построенный по образцу старого, уже ожидал своего старта. Вначале садарийцы предложили Нортону взять один из их кораблей-шаров, однако управление его автоматикой, простейшее для любого жителя Садара, показалось Хойлу слишком сложным, и он вежливо отказался. Тогда садарийцы, тщательно изучив оставшиеся на луне обломки, воссоздали почти такой же космический транспорт, на котором путешествовал Нортон.

В один из вечеров Нортон, устроившись под большим раскидистым деревом в дворцовом саду, спросил у Миэры:

- Миэра, как долго ты меня любишь?

- Уже почти два месяца. - ответила она тихо. - С того самого дня, когда впервые увидела тебя в госпитале.

В темноте Нортон разглядел, как она крутит в пальцах кольцо с мини-компьютером.

- Ты полетишь со мной к звездам? - спросил он, втайне надеясь, что диарина все-таки согласится.

Девушка долго молчала, а когда, наконец, заговорила, ее голос был печальным:

- Нет, Нортон, я не полечу с тобой. Конечно, я понимаю твое стремление спасти меня от неминуемой гибели в глобальной катастрофе, и твое желание показать мне звезды, к которым я сама летала не раз. Но...я все же не смогу оставить моих близких, моих братьев и сестер по расе. Мы, садарийцы, единая цивилизация, и даже если нам будет грозить полное уничтожение, мы соберемся вместе, чтобы достойно встретить смерть, а не бежать от нее. Пойми меня, Нортон, и прости.

Миэра отвернулась, занявшись кольцом, но Нортон, в свете блеснувшей на миг молнии, все же успел увидеть стекающие по щекам девушки слезы.

***

Диар Рив вызвал Нортона Хойла к себе для разговора. Вид у правителя Садара был озабоченный и хмурый, но это было связано с усугубившейся планетной катастрофой, а не с его космическим гостем.

- Присаживайся, Нортон. - сказал диар, приглашая вошедшего сесть в мягкое кресло напротив него. - Разговор у нас будет долгим.

Нортон уселся поудобнее в мягкое кресло и приготовился слушать.

- Я хочу поговорить с тобой о своей дочери, Миэре. - начал Рив. - Ты знаешь, что она любит тебя? - Нортон кивнул, и диар продолжил. - В нашем обществе любовь означает привязанность, но не телесную, а духовную. Отношения между супругами у нас неприкосновенны и святы, их ничем нельзя опозорить. Садарийцы не знают измен, которые порой встречаются у других народов. - Рив тяжело вздохнул. - Тебе не следует больше встречаться с Миэрой, Нортон. Улетай к своим звездам, только оставь мою дочь в покое. Нет, конечно, я ничего не имею против ваших отношений, но ведь ты не сможешь здесь остаться. Ты навсегда останешься чужим для нас. Над твоими чувствами всегда будет преобладать твой долг перед цивилизацией Земли. Обязанность искать обитаемые миры для тебя пожизненна. Поэтому не задерживайся здесь. Чувства моей дочери к тебе очень сильны, но Миэра мучается, понимая, что у вашей любви не будет будущего. Конечно, ты можешь забрать Миэру с собой, но какая судьба будет ожидать ее? Если вы полетите к далеким звездам, то ей придется находиться вместе с тобой в анабиозе. Да, я не спорю, что в этом случае моя дочь проживет гораздо дольше, но что Миэра станет делать одна, отколотая от своего народа, последняя из садарийцев? Или же другой вариант - ты вернешься вместе с ней на свою родину. Что тогда? Она станет подопытным существом для докторов и ученых твоей Земли? Миэру запрут в какой-нибудь лаборатории и станут изучать ее тело, сканировать мозг...- правитель-отец, сжав кулаки, поморщился от своих слов и, вскочив со своего кресла, немного нервно прошелся по кабинету.

Нортон молчал, понимая, как он прав.

- Поэтому я и говорю, не заставляй мою дочь страдать сильнее. - снова заговорил Рив. - Улетай завтра же. Наш мир уже ничем не спасти, даже мы сами не можем ничего придумать. Раньше в Орхоне было много планет, и населяли их расы, с которыми мы когда-то соседствовали. Но все эти народы погибли. Одни из-за гибели своего солнца, другие из-за какой-либо еще глобальной катастрофы, третьи самоуничтожили себя в войнах. Цивилизации, как и звезды, рождаются, развиваются, стареют и умирают. Однако смерть космических светил происходит по-разному. Есть звезды, которые взрываются, оставляя после себя лишь остывающие туманности, а есть и те, что гаснут медленно, веками, тысячелетиями. Любой цивилизации лучше погибнуть сразу, например, от падения огромного астероида или кометы, поскольку медленное старение означает деградацию, упадок культуры, разорение и войну. Мы, садарийцы, одна из самых древних рас в Орхоне, наш уровень развития настолько высок, что нам просто нет равных. Наша медицина, строительство, военное дело, добыча полезных ископаемых, образование и наука - все выведено нами на высший уровень. В нашей истории есть и многочисленные войны, из которых мы всегда выходили победителями благодаря нашим технологиям. Но сейчас наше развитие остановилось. Мы придумали и создали все, что необходимо, и теперь нам больше нечего изобретать. Наша раса умирает так же, как и Садар, хотя деградация пока не коснулась нас. В своей памяти мы храним воспоминания о цивилизациях, скатившихся в пропасть регресса. Представители одних и тех же народов убивали друг друга, не щадя даже собственные семьи, отнимая еду, жилье и имущество. Их обезумевшие от власти политики желали захватить как можно больше территорий, а злые гении-ученые создавали все больше смертоносного ядерного оружия, и в результате вместе с этими цивилизациями были уничтожены все обитаемые планеты Орхона. Мы не желаем превращаться в этих низших существ, кровожадных зверей, потому и ждем смерти, которая, я надеюсь, придет к нам раньше, задолго до того, как Садар упадет на Махоб.

***

Перед самым отлетом Миэра пришла проводить Нортона в дальний путь. Девушка улыбалась ласково, однако взгляд ее был грустным. Диарина впервые за все время взяла руку Нортона в свою. Ладонь у Миэры была маленькой и теплой.

- Как там у вас, землян, принято? Никаких долгих прощаний? - спросила девушка тихим шепотом. - Я не буду плакать, чтобы не омрачать тебе и без того болезненное расставание со мной. Прощай, мой друг, мой самый любимый звездный странник. - она вложила в ладонь Нортона свое кольцо. - А это тебе на память от меня. Ты не понимал, как он устроен, но на самом деле все просто. Встроенный компьютер, соединяясь через кольцо с твоей кожей, может считывать мысли, поэтому при нажатии на камень нужно просто подумать, какой файл или какую программу ты хочешь открыть, и все получится. Не забывай меня никогда, Нортон.

Нортон молча смотрел, как Миэра, поспешно отвернувшись, уходит прочь, видно, боясь заплакать при нем. Диар и его сын Касс были не столь многословны, коротко попрощались с Хойлом, пожелав ему удачи в полете. Нортон в земном жесте пожал каждому из них руку и ступил на борт своего корабля.

Патрульные корабли опустились с небес на землю, видимо, для того, чтобы расчистить путь к взлету пилоту-землянину. Нортон устроился в кресле пилота, подивившись мастерству садарийцев и тому, что его корабль до боли похож на прежний. Привычно пристегнувшись ремнями безопасности, Нортон нажал на кнопку старта.

Оказавшись в открытом космосе, Нортон захотел еще раз взглянуть на Садар. Расстояние между планетой и звездолетом было приличным, но родину садарийцев пока было хорошо видно. Нортон подобрался к иллюминатору и увидел ярчайшую желтую вспышку на фоне красного диска Махоб. С помощью бортового компьютера пилот направил в ту сторону внешние видеокамеры и увеличил полученное изображение. Это был колоссальной мощности взрыв. Потрясенный и шокированный Нортон увидел, что взорвался...сам Садар! Садарийцы убили самих себя! Но зачем? Зачем они это сделали?! Нортон знал, что толкнуло их на это добровольное массовое самоубийство. Садарийцев гораздо сильнее смерти страшила деградация, и, чтобы избежать ее, они заминировали планету. Нортон вспомнил слова Миэры о водопроводных трубах, проложенных под океанское дно. Таким образом можно взорвать даже крупный космический объект, если копать достаточно глубоко и использовать много мощной взрывчатки. И все садарийцы знали о том, что их диар минирует планету, потому-то и спустили своих патрульных с орбиты на землю. Нортон до крови закусил губу, чтобы не разреветься, как мальчишка. Какая благородная раса! Принесла себя в жертву, лишь бы не допустить упадка, разрухи и войны! Миэра тоже добровольно пошла на это...Садарийцев не устраивало медленное угасание цивилизации, и они взорвали ее, словно сверхновую звезду...

Нортон выключил изображение разнесенного в пыль Садара, сжал в пальцах кольцо Миэры. Нажал большим пальцем на прозрачно-фиолетовый камень, и вдруг перед ним возник уменьшенный голографический образ диарины.

- Нортон, моя любовь к тебе сильнее смерти, дольше вечности и горячее звезды. - сказала Миэра, улыбаясь. - Она не пройдет с течением времени и никогда не остынет. Я знаю, что твоя любовь ко мне также сильна, как и моя к тебе. Пусть моя душа всегда будет рядом с тобой, сопровождая на дестятках световых лет в пути и не покидая ни на миг.

Изображение погасло, а Нортон, как ни старался, все же не смог сдержать слез отчаяния и утраты.