Во благо
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
АНАТОЛИЙ ПОБЕГАЙЛОВ
ВО БЛАГО
Рассказ
Чествовали юбиляра на его даче, в Зелёном посёлке. Приглашённые ставили свои машины на неширокой улице, вплотную к дачным заборам. В большом дворе для стоянки места не было. Там красовался голубой бассейн в мраморной оправе, благоухали цветники, маняще выглядывал из сочной зелени изящный купол беседки, а главная аллея влекла к гостеприимной веранде двухэтажного дома, архитектурные затеи которого завершались венецианскими башенками. Гости собирались на первом этаже, в банкетном зале.
Хозяин, владелец частной нотариальной конторы, маленький, пухленький, улыбчивый, приветствуя входящих, временами поглядывал с зоркостью хищника. Гостей было много. Далеко не все пользовались услугами нотариуса, но не имеющих здесь какого-нибудь интереса не было.
Первый тост в честь юбиляра и создателя "городского делового двора" был встречен одобрительными возгласами и аплодисментами, после чего стало шумно от разговоров через столы.
Алла Фёдоровна, директор районного управления соцзащиты, вполголоса спросила у своего мужа:
- И мы здесь - по делу?
- Особенно - ты, - ответил он.
Муж возглавлял рекламное предприятие и относился к числу очень осведомлённых. Что-то знал. А возможно, привёл её на банкет по договорённости с кем-то, для закулисной встречи в её интересах. Он всегда именно так (не советуясь с ней) устраивал её дела, провоцировал протест в её душе, но оправдывался результатом.
Алла Фёдоровна стала наблюдать за теми, с кем была знакома. Каждый значился у неё под тайным именем, определившимся по первому впечатлению. Заинтересовалась поведением троих, сидевших как-то слишком плотно. Крайние как бы брали в "коробочку" среднего и что-то ему нашёптывали. "Опекаемым" был её коллега и противник, создатель предприятия по доставке пенсий и пособий.
Его служба образцово выполняла свои обязанности и, сверх того, оказывала помощь особо нуждающимся старушкам. Директор был этим горд и держался очень уж независимо. Недаром она назвала его "Префектом", хотя этот маленький, лысенький, крикливый человек не вписывался в категорию романтичных мужчин, но из подсознания выскочило и приклеилось "Префект". Впрочем, не ошиблась. Он оказался удивительным организатором и знатоком людей. Выпестовал великолепный коллектив. Ему устраивали придирчивые проверки, но никаких нарушений не находили. Пенсионеры же души в нём не чаяли, благодарили и устно, и письменно.
За столом слева его подпирал "Верблюд" - крупный, сутуловатый, горбоносый брюнет, - помощник главы города, справа - "Ишачок", коренастый крепыш с прилизанным чубчиком и наглыми глазками, представлявший полугосударственный банк. Наседавшие что-то предлагали, ставили условия. "Префект" краснел, дерзил.
Алла Фёдоровна отвела глаза, чтобы не заметили её любопытства, а когда вновь посмотрела в ту сторону, то двое союзников уже вольготно сидели на трёх стульях.
После очередного тоста за тесные отношения деловых людей, когда гости сосредоточились на дорогих закусках, она шёпотом рассказала мужу об увиденном. Он ответил, что тоже наблюдал и что теперь те двое займутся ею.
- Не понимаю, - сказала она, наклоняясь к тарелке.
- Подготовлю тебя: от доставщика требовали два процента.
- Ты шутишь?
- Какие тут шутки!
- Но это невозможно. Он всё тратит, отчитывается за каждый рубль, у него образован фонд помощи особо нуждающимся. И меня субсидировал на вычислительную технику. Если б он клал деньги в свой карман, его б давно поймали.
- А если б делился, то и ловить бы не стали, - возразил муж.
- И что, ему так прямо и сказали? - не поверила Алла Фёдоровна.
- Дали понять, - ответил муж. - Кстати, помощь обездоленным - не дело доставщика. На то есть правительство.
- И президент? - усмехнулась она.
- И президент, - спокойно подтвердил муж. - Старухи всё проедят, а банк пустит наличность в оборот. Об этом и предстоит разговор. Уже поглядывают на тебя.
- Какая мерзость! - содрогнулась Алла Фёдоровна. - Не хочу!
- Не спеши. Ты ещё не знаешь их условий. Мужики они влиятельные. Особенно этот, длинный, сутуловатый.
- Похожий на верблюда?
- Удачное сравнение. Но и тот, поменьше...
- Ишачок?
Муж засмеялся:
- У тебя талант на кликухи. Но здесь ты не сможешь остаться безучастной. Подумай о своих интересах.
Она помолчала.
- Другое меня беспокоит. Наш сын. Что ты думаешь об Анжеле? Любит ли она Юрика?
Муж подумал. Это его мало интересовало.
- А чёрт его... В одном только не сомневаюсь: зря Юрка торопится. На первой встречной... Явно он не в меня. Да и не в тебя.
Непробиваемость мужа усилило её тревогу за сына.
- Вряд ли Анжелка не могла б без Юрки, как он - без неё. Боюсь чего-то. Недавно кошмарный сон видела.
- Ну, это от перегрузок на работе. Смотри на вещи просто, как сказал один поэт.
Тут опять пошли тосты, и Алла Фёдоровна встала со всеми, отводя глаза от молодецких взглядов "Ишачка" и "Верблюда".
Гости внимали ответному тосту юбиляра, который длинно и путано хвалился деяниями во благо людей. Ему поаплодировали, сели и принялись за еду. Она тоже что-то поковыряла вилкой, размышляя о лицемерии в самой фразе "во благо". Каждый благодетель исходит из своих интересов, а нередко на поверку получается - ни себе, ни людям.
Когда-то она отказалась выйти замуж за любимого человека, чтоб лучше было и ей, и ему. Но вряд ли пришла к лучшему.
Мужа ей подобрали родители - видного, перспективного. Он соответствовал и её представлениям о суженом: крупный, сильный, с подавляющим взглядом, с широкой и твёрдой, как доска, ладонью. С ним приятно было пройти по улице, в фойе театра, чувствуя, как люди смотрят на них: красивая пара.
Перед женитьбой ни он, ни она не томились в ожидании встречи или решительного объяснения. Просто взглянули друг на друга, и каждый сказал себе: "подходит". И это ей нравилось: так и надо - без пошлого вранья под половую истому. Первое время её не огорчало, что муж не был силён в "науке страсти нежной", не брал себе в голову, что его природных данных и инстинкта недостаточно в постели. А когда ему что-то удавалось, самодовольно хвалился: разбудил сексуальность в деловой женщине.
До него у неё был любовник, обретавший новое вдохновение при каждой встрече. Может, и она любила его (скорее всего, любила), но вбила себе в голову, что внешне они не образуют эффектную пару. Она - высокая, большеглазая брюнетка, а он... А что - он? Тоже был немаленький, выше её, плечистый. Но какой-то утончённый, аристократичный. Маленькая голова, васильковые глазки, тонкие длинные пальцы, крепенькие, но далеко не могучие руки. Знакомясь с ним, про себя назвала его "Принцем", а о принцах никогда не мечтала.
После защиты дипломных проектов собрались у неё на квартире (родители тогда уехали отдыхать на море) четверо девчат и двое парней - муж её подруги и знакомый мужа (по секрету было сказано, что страшно в неё влюблён).
Во время танцев влюблённый мальчик горячо шептал ей о своей любви, его васильковые глаза наполнялись магической тьмой, и она чувствовала, что слабеет.
Спросил бы нынешний муж у "Принца", какая она на самом деле "бесстрастная".
Конечно, ей было хорошо, но такова сила женского каприза, предубеждения. Замуж за него и не собиралась. Особенно - после одного случая. Гуляли вечером в большом парке, где освещалась только главная аллея, возле театра. Незаметно забрели в тёмное место. К ним приблизились трое. Взглянув на них, поняла: "волки".
- Уголок ищете? - с недоброй ласковостью спросил один из них.
"Принц" с подобострастием торопливо отчитался:
- Мы - муж и жена, случайно зашли. Сейчас!..
Крепко сжал её руку, и они побежали, как олени от выстрела. "Волки" упустили момент, не ожидали такого продолжения после обещанного "сейчас".
На главной аллее было много гуляющих и попадались милиционеры. Сбавили шаг. И тут она удивилась:
- Но как тебе удалось взорвать меня? С тобой я превращусь в трепетную лань.
- А ты б хотела - в тигрицу?
У него нервно подрагивали тонкие пальцы и нижняя губа.
- Ты никогда не дрался?
Он понял проигрышное последствие своего ответа, но сказал честно:
- Никогда.
- А тебя били в школе?
- Нет.
- Что же, у вас не было хулиганов, издевающихся над слабыми?
- Были. Только я с ними дружил. С самым главным, по фамилии Соловьёв
(Соловей-разбойник), сидел за одной партой. Подсказывал ему, давал списывать.
Да, это был не Жан Маре!
А она в школе верховодила и таких тихонь презирала.
Вскоре начались другие раздоры. Он только что окончил институт, получил специальность по пищевому консервированию, намеревался работать в совхозе, где жили его родители, а она надеялась сделать карьеру в городе.
Она то соглашалась ехать с ним в совхоз, то осмеивала его любовь к земле и природе, готовность поселиться в глуши. И родители, вернувшись, стали подливать масло в огонь. Конечно, были категорически против деревенского варианта. Да и зятя желали более видного, перспективного.
Ему надоели споры, и он потребовал определённого ответа. Первое: согласна ли стать его женой? Второе: просит ли, чтобы он остался с нею в городе?
- А что, останешься?
- Останусь.
И тут она определилась:
- Да зачем я тебе нужна, такая неорганизованная? Я недостойна тебя. И тебе без меня будет лучше. Деревенские бабы будут в очередь к тебе записываться!
Он вспылил и ушёл, пригрозив на прощание:
- Запомни: ты убиваешь любовь!
"Не Бог весть какое преступление", - с облегчением подумала она.
Но через неделю в душе как-то опустело без него. Спохватилась, пошла к нему, а он уже уехал. Письмо? Адреса не знала. Спросить у бабушки? Постеснялась.
Однажды в магазине оказалась в очереди за его бабушкой и слушала её разговор с другой бабулей.
- Да, милая. Приходится и в магазин самой топать. С внучкой живу. Учится. Всё ей некогда. Внук тоже учился, а везде успевал. Сейчас он в совхозе. Начальником стал. Такой красавец! Дай ему Бог!
Догадалась, что Антон бывал в городе и возвращался в совхоз, не повидавшись с ней. Гордость показывал? И разозлилась: нашёл чем пронять - гордостью из деревни!
Вскоре вышла замуж, родился Юрик.
А "Принц" не забывался. Сын, подрастая, всё больше походил на него. Нет, сын был от мужа. Откуда же такое сходство? Разговаривала со знакомыми, читала о генных фокусах. Оказывается, бывает такое. Если кого-то очень любишь, душа им наполнена во время беременности, то это влияет на формирование ребёнка. Но разве она настолько любила Антона? Или потому так случилось, что мужа недолюбливала?
В школе Юрик слыл тихоней. Именно таким, каких она когда-то и за людей не считала. Ни с кем не дрался. И его не обижали. Музицировал. Поступил в университет на мехмат. По нынешним временам - совершенно пустое дело. И вот влюбился. Намертво. Сущее наказание!
За банкетными столами опять за что-то пили. Она тоже выпила, подумав: "Прошлого не вернуть. Если б всё сложилось иначе, Юрика б не было. А как же - без него? - И вдруг в глубине души услыхала категоричное: был бы Юрик"!..
Её безрадостные мысли прервались от шума дружно встававших гостей, приглашённых погулять в хозяйских владениях. Образовалось несколько групп. Самые заинтересованные в нотариусе пошли с ним по дорожкам, внимательно выслушивая характеристики садовых культур. Молодившиеся устроили танцы на веранде, а солидные и влиятельные, в том числе и муж, закурили возле бассейна.
Она села в беседке в одиночестве. Но её уединение нарушили "Верблюд" с "Ишачком". "Начинается"! - насторожилась она.
- Позволите?
Она лишь пожала плечами.
- Решили поскучать, Алла Фёдоровна? А не сыграть ли нам в "знаете ли вы"?
- Не хочу напрягать память.
- Хорошо. Мы сами будем отвечать на вопросы. Но они вас очень заинтересуют, уверяем вас!
Витиеватое вступление сделал "Верблюд". Он же и продолжал. "Ишачок" только ухмылялся.
- Знаете ли вы, Алла Фёдоровна, что ваш соучастник по заботе о пенсионерах (доставщик), в отличие от вас, лихо заработал?
- Вам жаль, что я не заработала?
- Ну что вы? Дело то, в общем, подсудное. Но лучше б вы, чем он.
- Попала под суд?
- Что вы, что вы! Да и ему не грозит. Но послушайте. Помещение на первом этаже жилой девятиэтажки, что он снимает под свою службу, уже - его личная собственность. Компьютеры, принтеры, которыми он оснастил свою бухгалтерию - его личная собственность. Машина престижной марки...
Она прервала:
- Понимаю: разжигаете во мне зависть. Скажите прямо - чего хотите?
"Верблюд" крякнул, улыбаясь.
- Что ж, давайте - прямо. Нельзя доверять частнику такие деньги. Это не в интересах государства и вас, и ваших пенсионеров.
- Ну, на счёт пенсионеров, - возразила Алла Фёдоровна, - не надо. Они получают пенсии строго по графику. А недавно ко мне приковыляла одна бабулька, в слезах. Её ограбила мошенница. Явилась в её убогое жилище, якобы для того, чтобы оказать помощь. Забрала все деньги, что у неё были, и спокойно смылась. Чем я могла помочь несчастной? Да ничем. Позвонила своему, как вы выразились, "соучастнику", и он выдал пособие из своего фонда. Никакое б государственное учреждение в нынешних условиях не помогло б.
"Верблюд" покивал, одобряя.
- Это хорошо: выручил старушенцию. Но всех обворованных, обиженных не охватишь никакими фондами, тем более - частными. И сами посудите: государственные деньги - в каком-то фонде у частника!
- Вы намерены ликвидировать доставочное предприятие? - напрямик спросила Алла Фёдоровна. - Создавали, создавали, а теперь - долой? Вы власть, ваша забота. Я ничем не могу вам помочь.
- Можете, Алла Фёдоровна. Сделайте заявление о назревшей необходимости!.. Ваше слово очень весомо...
- Но меня устраивает то, что есть.
- Да? - усомнился "Верблюд". - И не задевает, что доставщики, работающие по четыре часа в день и гуляющие не меньше недели каждый месяц, получают втрое больше ваших сотрудниц?
Это задевало. Давно наболело. Стыдно было перед девчатами, просиживавшими по двенадцать часов за пыльными документами при постоянных срочных пересчётах пенсий и получавших, в сущности, нищенское пособие, а не зарплату. Сколько крови себе попортила, доказывая хозяевам города, прося и требуя!
- Меня задевает, что вы ничего не сделали для моего управления! Если ж вы только ужмёте доставщиков, то мне от этого легче не станет.
- Ну, что вы, Алла Фёдоровна! - повеселел "Верблюд". - Никого не собираемся ужимать, но ваше управление поднимем.
- Где же вы теперь деньги возьмёте?
- Вот это - деловой разговор! Для того и банкир с нами. Он всё расскажет. Ну, - коллега!
"Ишачок" обнажил крупные передние зубы в слащавой улыбке.
- Банк всё сможет, если будет устойчив. А для этого в банке должны быть наличные. Всегда. Как только наличность уходит, возникает слух, за ним - паника. Пенсионные деньги, конечно, все до копейки вручим пенсионерам, но пройдя через наш банк, они повысят его устойчивость, и мы сможем изыскать... Вот так, в принципе.
- Если я не ошибаюсь, - заметила она, - вы намерены взять доставку в свои руки?
- Совершенно верно! - поклонился "Ишачок". - Образуем в нашей структуре отдел доставки.
- И начнёте придерживать наличность, растягивать период выплаты?
- Алла Фёдоровна! - включился "Верблюд". - Ну, если и случится какое-то ЧП - день, два, не больше! Главное, в вашем управлении будет повышена зарплата на пятьдесят процентов, а в следующем квартале - ещё на пятьдесят! Кроме того, вы переберётесь в новое благоустроенное помещение. В этом же особняке разместится и отдел доставки, и служба поддержки - всё рядом!
- А банк имеет право на такой род деятельности? - выразила она последнее сомнение.
- Постоянно - нет, а временно - имеет, - ответил "Ишачок". - И ничего страшного: будем заключать договоры с доставщиками на два месяца.
Она кивнула: подтверждался принцип деяния "во благо". Чужим убавить, своим прибавить, и весь прирост от оборота - на усиление сильных. "Префектура" никуда не денется: подопрут безработные с улицы. А её девчата смогут порадоваться (если она согласится).
Пообещала подумать. Встала, собираясь уходить. "Ишачок" с поклоном поцеловал ей руку.
Она позвала мужа и попросила отвезти её домой. Мужу и самому надоела тусовка соглядатаев, сослался на нездоровье жены и откланялся.
В конце узкой дачной улицы затормозили, чтобы разминуться со встречной машиной. Алла Фёдоровна так и ахнула, увидев Анжелу. Но за рулём сидел незнакомец, и был заметно старше своей спутницы.
Спросила у мужа, не узнал ли он кого во встречной машине?
- А что?
- Мне показалось - Анжела.
- Похожа, - согласился он. - Но вряд ли. Их дача в районе аэропорта. Да теперь все девчонки, с одинаково распущенными волосами и накрашенными губами, - на одно лицо. Ты лучше скажи: был разговор?
- Был.
- И что тебе пообещали?
Она перечислила.
- Существенно, - кивнул муж. - По-моему, не обманут. Я б не упустил.
Она не ответила, сдерживая раздражение: муж корчил из себя непричастного, а явно был в сговоре. Но самое обидное - знал: жена никуда не денется, сделает как задумано заговорщиками, не упустит.
Сын был дома. Обычно она радовалась, видя его, но сегодня огорчилась. Он лежал на диване в волнах однообразной ударно-ритмической музыки.
Сравнила его с тем, сидевшим за рулём. Юрик симпатичнее: синеглазый брюнет (в неё), высокий, стройный, с чистым лицом. Да и душой красив: способен на глубокое чувство. Чего ещё надо? И всё же не могла не признать, что с тем водителем Анжела (или её двойник) смотрелась как жена, а рядом с Юриком казалась бы случайной попутчицей. В самом деле, рано ему было жениться. Спросила:
- А где Анжела?
- Она сегодня у бабушки, - ответил он, вставая. - Сегодня её очередь убирать в доме, варить борщ и прочее.
- А ей можно позвонить?
- Зачем?
- Ну, просто. Услышать её голос не хочется?
- Хотелось бы. Но у бабушки нет телефона. И что за странные вопросы, мама?
- Да так... Удивилась, что ты дома.
- Чего ж тут удивительного?
- Сама не знаю. Ладно. У вас с нею всё в порядке?
- Конечно.
- Ну, хорошо.
Отстала от сына, а тревога только усилилась. Вряд ли она обозналась. Но если Анжела с другим, как Юрик переживёт измену? Боялась чего-то. Дело-то в общем обычное: кого не бросали, кому не изменяли? Но Юрик - не такой, как все.
Когда-то "Принц" говорил: "Мне не жить без тебя", а ничего, живёт. Правда, он не потерпел поражения. В постели доводил её до самозабвения, и сам успокаивался, наверное, забывая, что "не может жить без неё".
У Юрика же что-то не получалось. После затянувшегося свидания с невестой приходил домой растерянным, побитым. И ведь никаких других интересов, увлечений! Музыкальную школу бросил, не доучившись. Университет посещал так, будто тоже собирался бросить это никчёмное занятие. Она надеялась, что женитьба усилит в нём ответственность. Но если Анжела уже изменяла ему, то - какая свадьба? Ей становилось страшно.
Муж в дела сына не вмешивался. Жениться? Ну, пусть женится. Учиться? Ну, пусть учится. В армию? Пусть послужит, может, мужчиной станет. После того, как лет десять назад, муж спросил её: "Не объяснишь ли - в кого наш наследник?" - стал проявляться холод в его отношении к сыну. Он не видел в нём себя: ни физической силы, ни упрямства в достижении цели, ни способности настоять на своём.
Утром ей позвонили из банка, и хотя голос в трубке показался резко-звенящим, сообразила: "Ишачок".
- Алла Фёдоровна! Вы обещали подумать. Подумали?
- Да. Надо бы кое-что конкретизировать. Вы не могли бы подъехать?
- Я мигом, что за вопрос! - воодушевлённо отозвался банкир.
Приехал, действительно, очень быстро. Войдя, возбуждённо заговорил:
- Алла Фёдоровна! В какой невероятной тесноте вы работаете! Еле протиснулся к вам через плотный строй пенсионеров. Да и понятно: две малогабаритные квартирки - под такое важное учреждение! Нет, вам надо срочно перебираться. В новом помещении у вас будет длинный широкий коридор и кабинеты направо и налево. И будет даже актовый зал!
- Уговорили, уговорили, - остановила его Алла Фёдоровна. - Но дальше что? От меня - заявление?
- Сейчас, сейчас, - таинственно пообещал банкир. - Не заявление, а заявления! От них. От каждого доставщика. - И умолк, смутившись.
- И я должна всех уговорить?
- Ну... по возможности. Будем работать. Проведём представительный форум, проще говоря, - собрание.
- На собрании уговорим? - усмехнулась она. Да вы хоть знаете, как они дорожат своим директором?
- Мы в курсе, - сказал он, наклоняясь к столу, как бы предлагая посекретничать. - А вас все любят! К вам бы и от него пошли.
Она удивилась.
- Доставку - в моё управление? Никогда об этом не думала. На первый взгляд - заманчиво. Но... нет, нереально.
Банкир выпрямился со слащавой улыбкой:
- А и нужно только заманчивое начало, Алла Фёдоровна!
- Не понимаю.
- Ну, - вам только начать.
- То есть, мне заманить их в ловушку? Этакую маленькую подлость - для вашего большого проекта?
"Ишачок" понурился, прочитав отказ во взгляде на его зубы, которые он поспешно спрятал. Она мучила его своим молчанием.
Да, её любили. Может, не по заслугам, но любили. Она в ответ старалась быть со всеми приветливой, внимательной и вызывала ещё большее восхищение собой. Приходя в "Префектуру" на собрания, чтобы проинформировать об очередных нововведениях по пенсиям, с порога видела, как всем был приятен её приход, речь, улыбка. Поступиться этой любовью?
"Ишачок", казалось, пасовал перед её благородством. Но уместно ли благородство в денежном деле, требующем выбора между своими и чужими? Она готова была пожалеть людей "Префекта", а кто пожалел бы её девчат?
- Ну, что ж, - сказала она банкиру, - давайте попробуем это проделать!
Он воспрянул:
- Так вы не против, Алла Фёдоровна? С вами разговаривать, Алла Фёдоровна, - наслаждение! Рад вам сообщить, что собрание с доставщиками будем проводить после вашего переселения, в актовом зале!
Всё свершилось по сценарию, разработанному там, куда главный доставщик, наверняка, обращался за поддержкой и, конечно, получал успокоительные заверения.
Первым результатом был переезд её управления в двухэтажный особняк с двором, тенистом от заботливо рассаженных каштанов и лип, - бывший детский сад какого-то обедневшего в новых условиях предприятия.
Её девчата мигом освоили обетованные просторы, оставили только угол из двух комнат на первом этаже - отделу доставки.
И наступило время завершающего акта.
"Префектура" в боевой готовности заполнила актовый зал, которым Алла Фёдоровна уже гордилась. Она сидела в президиуме, в одном ряду с вершителями судеб города. Она же сделала вводное сообщение, искренне ратуя за реорганизацию системы. Её речь понравилась президиуму и вызвала ропот и сверкание глаз в зрительном зале. После неё на трибуне покрасовались все учредители.
Она наблюдала за негодующими бывшими работниками оборонных заводов, проектных организаций, школ, детских садов, теперь никому не нужными, кроме пенсионеров. Но когда их попросили высказаться, обнаружилось, что они ещё не утратили прежних иллюзий о своей значимости. Отвергли план переустройства службы, не сулящий выгод ни пенсионерам, ни государству. Выступали грамотно, толково, как в былые времена на производственных совещаниях. Не догадывались, что их пригласили не для поиска вариантов, а для ознакомления с давно принятым решением. Конечно, их можно было понять: в роли доставщиков пенсий они получали больше, чем в лучшие годы своей работы по специальности, включая премии за победы в соцсоревнованиях.
Тогда, правда, они работали спокойно, с чаепитием и болтовнёй в кабинетах. Теперь же рисковали головой, разнося огромные суммы денег по районам, где нередко кого-то грабили, убивали. Лично она, Алла Фёдоровна, не позарилась бы на их места и за тройное вознаграждение - здоровье дороже. Банкиры же рассчитывали круто сэкономить на зарплате, хотя успокаивали сидящих в зале: останетесь на своих местах с той же зарплатой, а если неприятна приписка "временно", то ведь и сама наша жизнь временна.
Однако бывшие инженеры и педагоги прекрасно понимали, что сохранённые расценки через год, за счёт инфляции, реально ужмутся вдвое, если не втрое, и они, временные, стерпят.
Разговор затягивался до бесконечности. Ей это наскучило. Она встала как председатель, и на этот раз во взглядах мужчин, сидящих у её ног, не заметила восхищения собой, а бабы-злючки сжигали её своими зенками. Но тем легче ей было сказать завершающее слово:
- Я думаю - достаточно. Решение принято, хочется вам этого или нет. Каждый из тех, кто намерен продолжать работу, должен в течение двух дней придти в мой кабинет и написать заявление. Предупреждаю: у меня уже пачка заявлений от согласных разносить пенсии на условиях банка. Но не хотелось бы набирать много новеньких. Всё зависит от вас, господа!
Президиум разом поднялся, лаская её одобрительными улыбками. "Господа" с глухим ропотом двинулись к выходу. Конечно, она их брала на испуг, говоря, что сможет создать совершенно новый отдел. На радикальную замену ушло б не меньше двух месяцев. Пенсионеры такой бы гвалт подняли, что сорвали б реорганизацию.
До начала очередной выплаты пенсий оставалась неделя. Чьи нервы не выдержат? Если б созданный "Префектом" великолепный коллектив доверился ему, а не ей - конец затее! Но на собрании он был опорочен как нажившийся делец. Это, конечно, породило у его сторонников сомнения, зависть, откуда недалеко и до измены.
Первый день после собрания прошёл в напряжённом ожидании. Она не находила себе места, а тут ещё "зоологические" типы названивали: ну что, ну как? И ни одной "явки с повинной".
На второй день, рано утром, появилась первая "ласточка". Лиха беда - начало. Не успела первая заискивающе откланяться, как пожаловала вторая, третья. И повалили. Страх потерять работу сделал своё дело.
Так она стала как бы соучредителем банковского подразделения. Присутствовала у них на первом организационном собрании. Изложила принципы совместной работы. Но никакой радости не испытала. Хотела поскорее уйти, не позировать перед обманутыми людьми, которые никогда не забудут её роли, не простят. И раздражал самодовольно-наглый "Ишачок", ставивший всё более жёсткие условия работы под своим руководством.
Собрание проходило в большой комнате отдела доставки. У входа стояли представители банка и она, у окон и посреди комнаты толпились доставщики. Сесть было не на что: ни столов, ни стульев.
А у "Префекта" всё было. Он не грозил, а создавал условия для слаженной, дружной работы. Ну что ж тут поделаешь? - успокаивала она себя. - "Жизнь - обман с чарующей тоскою", - как сказал Есенин.
Шагнула назад и за спинами хозяев положения подвинулась к выходу. За дверью увидела "Префекта". Он улыбнулся ей иронично-приветливо как проигравший мужественный противник:
- Мавр сделал своё дело - мавр может уходить? - спросил он.
- Вроде того, - ответила она. Сейчас он ей казался довольно симпатичным. - А вы пришли попрощаться?
- Было такое желание. Но когда увидел, что с моими сталось, с какой тупой покорностью слушают этих плотоядных работодателей, расхотелось.
- А чего мы стоим? Может, зайдём в мой кабинет, поговорим? Я попробую оправдаться перед вами.
- Пойдёмте! Посмотрю, как вы устроились.
Сопровождая её по светлому коридору, "Префект" восторгался:
- Да у вас теперь всё по-настоящему. О! И даже приёмная!
А в кабинете, сев перед ней, добавил с грустной улыбкой:
- Но самое интересное - всё это было вам выделено ещё до банковского захвата. Вы б своё получили и оставшись независимой, незамаранной предательством.
Она беззлобно предупредила:
- Если будете меня оскорблять, прекратим разговор.
- Не обижайтесь, Алла Фёдоровна. Я просто хочу быть откровенным, называть вещи своими именами. А лично вы для меня всегда были и останетесь прекрасной женщиной. Вы сильная, умная, но не без женских слабостей.
- Что ж это за слабости?
- Самые обыкновенные: немного детского простодушия, доверчивости. Беда, что и в моём бывшем отделе, в основном, женщины. Поддались на провокацию, приняли за истину видимость объединения с вами. Теперь недоумевают: как же они оказались в лапах банка? Если б не ваше участие, не прошла бы эта узурпация. Только вам все мои работники могли написать заявления.
- А за собой вы никаких грехов не видите? - напомнила она. - А ваши приобретения в личную собственность?..
--
- Ничего себе - личная собственность! - рассердился он. - Помещение? Верно - моё. Но в нём работал отдел. Я благоустраивал, ремонтировал за свои деньги. Оснащал оборудованием. За свои деньги. Машина? Она дежурила во дворе, и на ней развозили пенсии по больницам, в которые, к сожалению, часто попадают пенсионеры. Теперь, могу вас заверить, ничего этого больше не будет. Банк торгует деньгами. Других забот у него нет и не может быть. Пенсионеры станут его головной болью, и он примет меры, чтобы эта боль поменьше докучала.
- Что ж вы раньше ничего этого мне не говорили? - упрекнула она.
Он печально усмехнулся.
- Опять - позднее прозрение! Типично по-женски. Я много раз пытался, - вы и слушать, и видеть меня не хотели. Как будто шли к новой любви от опостылевшей старой. Обычное женское: поймёт, что вляпалась, когда уже поздно. - Вздохнул, вставая. - Ну, не буду вам надоедать. Рад был убедиться, что вы хотели как лучше.
- Вы теперь безработный? - виновато спросила она.
- Да. Но найду. Конечно, найду!
- Дай вам Бог! Простите, если можете.
- Я то что? Я могу только восхищаться вами. Вот другие... Ну, спасибо вам за доброе пожелание.
- И вам спасибо.
Проводила бывшего "соучастника" и взгрустнула. Истинно влюблённые так не легки в комплиментах. Значит, уж не восхищался, как прежде. Убила любовь. Как тогда с Антоном. И вдруг поняла то, что до сих пор до неё не доходило: Антон ведь разлюбил! Потому и не искал новой встречи...
Три года назад видела его, приезжавшего на похороны бабушки. Проходила мимо скорбного кружка провожающих и остановилась. Антон, такой же стройный, как прежде, но с уверенностью значительного человека, выполнял всё, что положено по ритуалу, и неслышно подсказывал симпатичному светловолосому юноше (не улыбавшемуся, наверное, только из-за траура), что ему надо делать. Антон с сыном (это был, конечно, его сын) и сестра с мужем поехали за катафалком в машине. За руль сел нескорбящий Антонович. Наверное, Антон тоже увидел её (не мог не увидеть), но ничем не выдал себя. Она стояла с любопытствующими и смотрела вслед "Принцу" с завистью и упрёком, как будто благополучие в его семье предрекало неблагополучие - в её.
Дома с упавшим сердцем увидела сына: он был мрачнее тучи. Стала задавать отвлекающие вопросы: давно ли пришёл, не звонил ли ей кто, чего бы хотел поесть на ужин? Сын молчал. Подсела к нему, ласково положив свою руку на его холодные изящные пальцы.
- Ну, что с тобой, сынок?
Его плечи дрогнули. Она придвинулась к нему, заглядывая в глаза, и он оказался в её объятиях плачущим, как ребёнок. И она разревелась.
- Ну, что же это такое, сынок? Я с ума сойду! Успокойся. Не надо, не надо так. Из-за Анжелы? За что она тебя мучит? Что ей нужно? Да мы всё отдадим, лишь бы вы жили как она хочет.
- Ничего она от меня не хочет, - сказал он, уже стыдясь своих слёз.
- Как же так? Такая любовь!..
- Была любовь. Ожидание любви. Но я её не устроил. Не подошёл.
Она догадалась.
- Глупости! Детские капризы. Вы что, физически сближались?
- Сближались, - не без иронии ответил сын, чем её обнадёжил: верно, сынок, побольше иронии!
- Ну, и что?
- Ну, и то, что я ей не подошёл.
Алла Фёдоровна заставила себя засмеяться:
- Дети! Дети! Это же всё наладится! Мужчина, поверь - каждый может сладиться с любой женщиной. А ты же совершенно нормальный. С младенческих лет тебя по врачам таскала. Ни в чём никогда не обнаруживали никаких отклонений. В этом деле многое зависит и от женщины, и от её терпения, любви.
Юрик угрюмо возразил:
- Она уже не один раз терпела.
- Чепуха, чепуха! Но может, тебе надо и подучиться, почитать специальную литературу? Хочешь - найду одну книжицу? Когда-то я твоему папочке подсовывала. Ему она явно помогла.
Улыбнулась, и сын как будто повеселел.
- Давай.
Она помчалась искать книжку.
- Господи! Из-за такой ерунды!
Но про себя думала несколько иначе. Если бы Юрик был во всём похож на "Принца", ему б не пришлось страдать: его дурочка получила б всё с лихвой. Смог бы и уйти от неё. И с обидой за себя завершила эту мысль: "Как ушёл Антон".
Ночью, когда сын спал, а они с мужем пили чай в кухне, решила озадачить главу семьи, рассказала о проблемах жениха. Муж терпеливо дослушал до конца, посидел молча, собрался уходить.
- Ну, и что будем делать? - остановила она его.
- А что тут делать? Может, к лучшему: рано ему жениться.
- Юрке б твоё толстокожие. Но он очень раним.
- Пусть слюни не распускает.
- Поговорил бы с ним по-мужски.