Подаруев Владимир Матвеевич : другие произведения.

Заноза. Рассказы и зарисовки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

[]

ЭСТАФЕТА ТВОРЧЕСТВА - 2008

Владимир Подаруев. Заноза. Рассказы и зарисовки

- Курган: Центр "Отклик", 2007. - 24 с.

Я - ФИСКАЛ

Современная быль

  
   Все началось с того, что я получил письмо от старого дружка из Златоуста.
   Среди всего прочего, там было совершенно неожиданное поручение.
   - Матвеич, сходи в фонд "Помощь бедным" и получи у руководителя оного г-на Восьмичасного двадцать рублей.
   - Что за чертовщина? Ни у какого фонда я не просил денег, тем более такую жалкую сумму! Что можно купить на нынешнюю двадцатку? Поллитра молока да буханку хлеба, и все! Стоит ли из-за этого тащиться через весь город?
   Поразмыслив так, я продолжил чтение, и тут все прояснилось.
   - Эти деньги я одолжил начальнику вашего фонда, когда он был здесь в командировке.
   Я невольно расхохотался - ничего себе "помощь бедным"! Нагрел пенсионера на двадцать рублей, обещал вернуть, однако...
   А вот здесь уже - дело принципа и спускать наглецам такое нельзя, надо идти и вытребовать эту несчастную двадцатку. Разгорячив себя таким образом, я отправился выполнять свою фискальную функцию.
   Фонд размещался в старом двухэтажном здании. В подъезде было сумрачно и сыро, зато из-за ближайших дверей доносились радостные и весьма возбужденные голоса.
   - Деньги выдают, не иначе, - решил я и смело шагнул вперед. В тот же момент моя правая нога куда-то провалилась, но я успел ухватиться за перила.
   - Не боись, - раздался сверху ободряющий голос, - глубоко не провалишься. - Дом-то наш на старом кладбище построен, ну вот могилки-то и осыпаются, а пол прогнил.
   - Ничего себе, успокоил!
   Я судорожно задергал правой ногой, стараясь поскорее выпростать ее из дыры, но тут начала проваливаться левая. От неожиданности я даже вскрикнул.
   - Не боись, я тебе сказал, - поддержал меня все тот же голос, - ступай вон на ту доску.
   Но я уже подтянулся на руках и перенес себя на ступеньки лестницы.
   - Молодца, - похвалил меня незнакомец и хлопнул по плечу, - ты у нас не пропадешь.
   Только теперь мне удалось рассмотреть своего добровольного шефа. Это был тщедушного вида маленький мужичок в сером пиджачке и темной засаленной кепке. Но глаза, какие были у него глаза! Крохотные щелочки, но такие любопытные! И еще: они таили в себе веселые искринки. Мне нравятся подобные глаза оттого, что их обладатели - люди живые и шустрые, способные адаптироваться даже в нынешних нечеловеческих условиях бытия.
   - Гришаня, - представился он, я пожал его сухонькую, но твердую руку.
   - Помощь бедным-то здесь?
   - А куда им деться, вон поддали и орут!
   Я толкнул дверь с надписью: "Прием и регистрация взносов".
   - Стоять!
   Я прирос к полу, будто пришитый, ожидая дальнейшего предупреждения: стреляю!
   - Это не вам, - успокоил меня тот же голос. - Люмпен, ко мне, а вы входите.
   Колоритное зрелище открылось: трое за столом, не считая собаки.
   Я огляделся. Просторная комната в два окна, вдоль голых стен стулья. Центр помещения украшал пластиковый стол, заваленный папками и бумагами. Над бумажным богатством возвышался крупный мужчина в сиреневом пиджаке, голубой рубашке и черном галстуке. Идеально круглая плешь и две большие залысины на рыжей шевелюре явно свидетельствовали, что передо мной интеллигент, ну по крайней мере во втором поколении.
   - Я хотел бы видеть господина Восьмичасного.
   - Товарища Восьмичасного, - поправил меня рыжий интеллигент, - я к вашим услугам, товарищ.
   - Я к вам с поручением друга, получить долг.
   - Какой еще долг?
   - Будучи в Златоусте, вы одолжились у моего друга двадцатью рублями.
   Восьмичасный помрачнел, но тут же оживился:
   - Вы пролетарий?
   - Я пенсионер.
   - Пенсионер, значит наш брат, пролетарий. А пролетарию не к лицу роль гнусного фискала, запомните это. Впрочем, я готов обсудить проблему.
   Все дальнейшее произошло непостижимым образом. Я готов присягнуть на Библии, что Восьмичасный не убирал рук со стола, никуда их не протягивал, но тем не менее в них оказалась бутылка с мутной жидкостью, она явно материализовалась из воздуха.
   - Предлагаю по маленькой за знакомство. Это вот Герман, наш полиглот, владеет немецким и польским языками, разумеет украинску мову, понимает тюркскую речь. Он заведует международным отделом. При этих словах лысый толстяк сделал вид, что приподнимается и протянул мне руку. Я пожал его пухлую ладонь. Зато чернявый и взлохмаченный парень радостно вскочил, когда Восьмичастный начал представлять его.
   - А это Валентин. Он занимается делами молодежи и жертвенным огнем.
   - А это что такое?
   - Жертвенный огонь? - Валентин захохотал. - Это образное выражение, а проще говоря, сбор пожертвований в пользу бедных.
   Между тем метаморфозы продолжались. Я опять не заметил, каким образом в моих руках оказалась чайная чашка с мутной жидкостью! Я с немалым удивлением уставился на нее.
   - Заубер, - успокаивающе буркнул толстяк.
   Я посмотрел на него, ожидая пояснений, но Валентин опередил:
   - Заубер по-немецки - чистый,то есть самогон в порядке, можно пить. Я сделал глоток и определил, что напиток сносный, достаточно крепок, а вонюч в меру.
   - Вайтер, - снова пробурчал международник. Валя растолмачил:
   - Продолжайте дальше.
   Я допил.Тотчас в моей руке очутился огурец. Я уже не удивлялся, ибо все за этим столом происходило как-то незаметно и мгновенно.
   После второй порции благородного напитка я вдруг испытал прилив неизбывного дружелюбия к новым знакомым. И в самом деле, как мог не понравиться симпатичный лысач, похожий на Горбачева, только без пометы на лбу. Или этот услужливый парень, готовый в любую минуту налить, подать закуску и перевести с иностранного на русский речения старшего товарища. А каков их патрон! Вальяжен и породист! Настоящий босс!
   - Да, это замечательные люди, - решил я для себя, - такие простые и откровенные, делают большое и нужное дело - помогают бедным!
   Мои размышления неожиданно прервал Гришаня. Он протиснулся в дверь с огромным двухведерным пакетом.
   - Взносы ранетками принимаем?
   - Возьмем, пожалуй, - несколько помедлив, отозвался Восьмичасный. - А как у нас с этим?
   - Никак. Моторовна больше в долг не дает, кричит, что и без того за шесть пузырей задолжали.
   - Как это за шесть? - Валентин взвился со стула и потряс кулаком. - Мы же брали только четыре.
   - Вестимо, четыре, а эта стерва орет - шесть! Поди докажи.
   - Гуген квакен, абгемахт, - проворчал заведующий международным отделом.
   Я взглянул на Валентина, тот перевел:
   - По-нашему это означает: капец, отквакались.
   - Наглеет Моторовна, - вздохнул председатель фонда и принялся ворошить бумаги. Я заинтересовался:
   - Неужели это та Моторовна?
   - Нет, конечно, - рассмеялся Восьмичасный, - та Моторовна давно успокоилась - упокоилась, мир ее праху. Это современная Моторовна, самогонщица. Но ее в честь той прозвали. Та Моторовна ходила по курганским пивнушкам и просила мужичков угостить ее пивом. Если ей отказывали, она преспокойно опускала свою грязную пятерню, либо один палец в кружку с пивом ближайшего обладателя оной. Что тому оставалось? С руганью расстаться с вожделенным напитком. Моторовна угощалась дармовым пивком и шла к следующей пивной точке. Бывало и колотили бродяжку, и обливали пивом, но Моторовна своего занятия не бросала.
   - И нынешняя такая же?
   - Нет. Эта прославилась другим. Она определяет крепость самогона по запаху лучше всякого спиртометра! Сунет палец в стакан с самогоном, понюхает и точно скажет: тридцать градусов, сорок или пятьдесят.
   - Не может быть.
   - Может. Проверяли неоднократно. Но дело не в этом, что у нас дальше по программе?
   В комнате воцарилась гнетущая тишина, только Люмпен стучал хвостом по полу и преданно смотрел на Гришаню. Тот бросил ему ранетку. Собака побежала за ней, понюхала и вернулась обратно.
   - Не нравится? - Гришаня довольно заржал. - А мяса нет!
   - И тэнге жок - добавил толстяк.
   Все было ясно без перевода, я только спросил:
   - Сколько?
   - Двадцать - охотно откликнулся Гришаня, - госцена!
   Я подал ему две десятки.
   Через минуту Валентин уже наполнял чашки.
   Выпили за процветание фонда, закусили ранетками. После чего Восьмичасный со значением посмотрел на меня и неожиданно выдал:
   - Товарищи, у нас в оргкомитете пока трое. Предлагаю избрать четвертого члена в лице Матвеича и поручить ему работу с пенсионерами. Кто за? Прошу голосовать.
   Три руки взметнулись над столом.
   - Единогласно, - резюмировал Восьмичасный.
   - Что вы, братцы, как же так? - От изумления я невольно повторил слова Теркина. - Почему я, а не Гришаня, ведь он...
   Председатель оргкомитет не дал мне договорить.
   - Гришаня - отличный товарищ и много делает для фонда. Но он еще не проникся идеями пролетариата, да и мыслит несколько примитивно - категориями всего четырех глаголов: пришел, увидел, взял, унес. А нам потребны люди с широким кругозором!
   - От ларька до нашей бакалеи, - пропел я Высоцкого.
   - Матвеич, зачем же так? - Восьмичасный укоризненно покачал головой. - Мы не только пьем, но и делом занимаемся. Сегодня так совпало, проводим заседание и решили малость освежиться.
   Я сконфуженно извинился, а председатель продолжил:
   - За Гришаню не беспокойтесь, у него есть должность.
   - Солтыс - вклинился Герман. Я повернулся к Валентину.
   - Староста, это с польского.
   Я не успел спросить, что это за должность такая, как в дверях опять возник Гришаня. На этот раз он волок мешок из блестящей ткани.
   - Топинамбур, - объявил староста.
   Я автоматически уставился на Валентина, но и тот недоуменно хлопал глазами.
   - Овощ такой, - пояснил Восьмичасный, - вот им и зажуем для разнообразия. Говорят, от диабета помогает.
   Гришаня вывалил на стол белые продолговатые клубни. Они были величиной с куриное яйцо, только не гладкие, а с бугринками.
   Пока мы разглядывали диковинные плоды, Восьмичасный вооружился ножом, очистил один топинамбур и разрезал его на пластики. По вкусу новый овощ напоминал редис и вполне годился на закуску, только вот пить было нечего. Председатель фонда порылся в карманах и вытащил пятирублевик.
   - Кто больше?
   - Цвай, - Герман выложил двухрублевую монету. Валентин отыскал лишь рубль. Мне ничего не оставалось, как извлечь из бумажника последнюю десятку...
   - Только восемнадцать, - констатировал Восьмичасный.
   - Моторовна не даст, - помрачнел Гришаня.
   - Унеси ей ранетки.
   - Ха, нужна ей эта шелуха, она вон семгу трескает!
   - Семгу? - Восьмичасный вылетел из-за стола и ударил себя в грудь. - Вот они - кровопийцы на теле пролетариата! Когда народ перебивается с картошки на топинамбур, они лосося жрут!
   Герман и Валентин тоже вскочили и принялись выворачивать свои карманы. Я последовал их примеру. На стол посыпалась жалкая мелочь: копейки, пятачки, гривенники. Кое-как наскребли еще полтора рубля.
   - Отдашь все кучей! - посоветовал Восьмичасный. - Не будет же она пересчитывать?
   - Будет. Это такая язва...
   - Пусть в таком случае отбавит на полтину, черт с ней.
   Староста исчез и тут же появился с бутылкой, заседание продолжилось. Председатель фонда обратился ко мне:
   - Матвеич, надо взять на учет всех пенсионеров района. Особо нуждающихся объединить в отдельный список. С ним мы пойдем к мэру.
   Я попытался возразить и увильнуть от такой нагрузки, но Восьмичасный и слушать не стал.
   - Ничего, ничего, справишься. Напишем отношение в отдел соцзащиты и все данные получим. А пока давайте по последней, соберемся через неделю, ровно в десять, прошу не опаздывать.
   - А у мэнэ у середу церукарня, - объявил Герман.
   Все громко расхохотались. Я с удивлением глянул на Валентина.
   - Парикмахерская, - сквозь смех объяснил он. А заведующий международным отделом гладил свой отполированный череп без единого волоска и улыбался.
   - Стрижку сделаешь до того или после того, - подыгрывая ему, серьезным тоном сказал Восьмичасный, все опять рассмеялись.
   Домой я не шел, а летел, именно летел, потому что был воодушевлен и окрылен. Еще бы! Жизнь пенсионера обретала смысл и значимость. Отныне я - член оргкомитета ответственной организации, заведующий отделом. Я познакомился и подружился с интересными людьми. Ну и не проблема, что они так своеобразно проводят заседания. Сейчас все пьют - новые и старые русские, начальники и подчиненные, пьют дома и на работе.
   Время Федора Углова и Егора Лигачева кануло в речку Лету, туда ему и дорога!
   Через неделю, в среду, без четверти десять я уже был на месте. Приподнятое настроение лишило меня всякой бдительности. Я забыл про гнилой пол в подъезде и опять провалился, но уже обеими ногами.
   - Не боись, - раздался знакомый голос, - тут мелко, по колено только! А вон во втором подъезде до пояса улетают, могилы, чо ты хошь?
   От такого утешения меня зазнобило, будто на морозе.Я поспешно выбрался на ступеньки и попал в объятия Гришани.
   - Все в сборе?
   - Никого, самораспустились.
   - Почему?
   - А чо им делать? 3а неделю поступило полторы сотни заявлений о помощи, а пожертвования принесли всего трое. Если бы было наоборот, тогда бы и горя не знали. А так чо, где деньги-то брать?
   - А сами-то они куда подевались?
   - Валюха на железку в грузчики подался, Гера - переводчиком в какую-то фирму. Он - башка, не пропадет, всякие словечки знает. А Восьмичасный, тот по деревням рванул. Кричит, сельчане, мол, сознательнее, там фонд оживет.
   - А ты как же, один остался?
   - Мне еще лучше. Я вон с утра уже тридцать черняшек собрал.
   - Это что?
   - Чебурашки из-под пива. Вот и считай, каждая по рублику. Стало быть, мне и на выпивку, и на закусь хватит. А попробуй-ка их обеспечь? Они одного самогона по литре выдувают, а еще и зажевать чем-то надо...
   С Гришаней мы расстались друзьями. Я перешагнул дыру в деревянном настиле и побрел домой.
   Да, действительно, фискальное дело - занятие неблагодарное.
   Я не только не вернул приятелю двадцатку, но и свои деньги ухлопал. Хотя, если посмотреть с другой стороны, может быть, я больше приобрел,чем потерял?
   Во-первых, познакомился с интересными людьми. Во-вторых, увлекательно провел с ними время. В-третьих, был избран членом оргкомитета и назначен заведующим отделом. Ну, подумаешь, фонд лопнул! Так и еще не такие монстры рушились, и ничего.
   Главное - я почувствовал вкус жизни и одержим вполне реальной идеей - самому организовать и возглавить подобный фонд!
   Воззвание я уже подготовил: "Браток, если ты носишь цепь и набил карманы зеленью, поделись с ближним хотя бы рублем, авось революции и не случится!"
  

ЖЕНСКАЯ ЛОГИКА И ЦЫГАНСКАЯ ПЕДАГОГИКА

  
   Была у нас в поселке Цыганская улица. Естественно, что жили на ней только цыгане. Почему только? А очень просто.
   В конце пятидесятых тогдашние хозяева Страны Советов Никита Хрущев и Клим Ворошилов, задумавшись на досуге, вдруг решили приструнить вольных цыган. Мол, довольно разъезжать в кибитках и плясать у костров, ныне не десятый век, а двадцатый, пора жить оседло и трудиться на благо Родины!
   Задумано - сделано. Правительство выделило немалые средства и по всей Великой Державе началось строительство домов, улиц и целых поселений для кочевого племени. Так появилась и Цыганская улица в Чашинске Кетовского района.
   Однако вскоре Климента Ефремовича заменили, а царя Никиту сняли. Власть досталась Брежневу, значит, дуй, живи по-прежнему! И неугомонные цыгане вновь покатились по стране, побросав свое жилье.
   Еще до их отъезда я подружился с цыганом Николаем. Ну не то, чтобы уж совсем подружился, нет, познакомился, точнее сказать. Бывало, что и в гости друг к другу захаживали.
   Ну вот, заглянул я к нему как-то, а в доме крик, ругань, свист ремня - это мой знакомый избивает сынишку.
   - За что ты его так?
   - А чтобы из дому не тащил!
   - Он что-то украл?
   - Нет.
   - Тогда зачем ты его лупцуешь?
   - А заранее страстку даю. Ежли украдет, то лупцевать уже поздно!
   Такая кардинальная педагогика меня изрядно удивила. И разве мог я себе представить, что нечто подобное случится и в моем доме, правда, сорок лет спустя.
   Сидим мы как-то с женой, тихо-мирно беседуем.
   - Климат так резко меняется, - замечает она.
   - Да не климат, а погода, поправляю я и цитирую Юза Алешковского: "То дождь, то снег, то мошкара над нами..." А климат, он что, какой был, таким и остался - континентальным и даже резко.
   - Но изменился же, зимы вот стали теплее.
   - Зимы-то да, а в остальном как было, так и есть.
   - А ты Бакланову не наливай, - без всякого логического перехода вдруг выдала моя супружница.
   - Что значит "не наливай"? - Я не без труда врубился в новую тему.
   - А то и значит, что ты накачиваешь, кто ни зайдет!
   - Я вовсе не накачиваю, а угощаю. Один привозит нам овощи, второй ремонирует сантехнику, третий починяет магнитофоны. Вот я и стараюсь хоть как-то отблагодарить.
   - Хороша благодарность - спаиваешь людей и сам напиваешься! Да сам-то, черт с тобой, пей, а Бакланову не навеливай, у него сердце больное!
   - У кого, у вина?
   - У говна, не прикидывайся дурачком!
   - А, так тебе Бакланов дороже, чем я?
   - Дороже не дороже, а у него дети!
   - У кого?
   - У черта лысого!
   - Вот ты устроила скандал, а ко мне еще, между прочим, никто не пришел, ни Бакланов, ни Таранов!
   - Когда придут, да ты нальешь - разбираться поздно. Таких алкашей, как ты и твои друзья, надо учить авансом, заранее, иначе вас не возьмешь!
   - Выходит, я алкаш?
   А кто ты больше? Человек, который употребляет алкоголь - алкаш.
   - А который употребляет мандарины - мандаш? А если любит хреновину - хренаш? А хлеб - хлебаш?
   - Отвали, слово "алкаш" не я придумала, а вот ты несешь всякую чушь!
   - Это не чушь, я образую новые слова по тому же принципу.
   - Лучше бы ты искал принципы в другом.
   - В чем именно?
   - Например, в трезвом образе жизни.
   - По-твоему, я горький пьяница?
   - Ну не совсем горький...
   - А чуть-чуть сладкий.
   - Да пошел ты к черту! С тобой невозможно разговаривать!
   - Вот те на - я же и виноват! Тогда вопрос на конце: кто начал дискуссию о погоде, а затем об алкоголизме в отдельно взятой семье, а?
   Но ответа не последовало, так как моя дражайшая хлопнула дверью и удалилась в спальню.
   Я же погрузился в размышления о тщете нашего разума, ибо миром правит женская логика и еще бог знает что.
  

ПАДЕЖИ

  
   Маленькая история, которую я хочу вам рассказать, покажется если не смешной, то вполне невинной. А еще десять лет назад ее назвали бы кощунственной по отношению к памяти Вождя и уж точно не стали бы печатать.
   Однако нынче все изменилось. Благодаря гласности, мы узнали, что Владимир Ильич не только увлекался перепелиной охотой и катаньем на салазках, но еще черным пивом и картами, а во время игры частенько "мухлевал", то есть жульничал, любил не только музыку Бетховена, но и женщин.
   Но это стало нам известно сейчас, а в то время, о котором пойдет речь, мы обожествляли Ильича, не замечая в нем человека. Может быть поэтому и произошел курьезный случай в одном из хоровых коллективов Кургана.
   Готовили праздничный концерт к очередной годовщине Октября. Все номера были готовы и только первый и самый главный никак "не шел".
   В те годы считалось обязательным начинать концерт о партии, о Ленине или о Родине. На этот раз взяли песню Туликова "Ленин всегда с тобой". Она-то и не получалась.
   Прекрасно начинал солист:
   День за днем идут года -
   Зори новых поколений,
   Но никто и никогда
   Не забудет имя: Ленин.
   Мощно и широко вступал хор:
   Ленин всегда живой,
   Ленин всегда с тобой,
   В горе, надежде и радости.
   Но едва доходили до второй половины припева:
   Ленин в твоей весне,
   В каждом счастливом дне,
   начинали "спотыкаться". А на последней строке:
   Ленин в тебе и во мне.
   вообще наступала заминка, полностью умолкали первые голоса.
   - Девчата, в чем дело? - горячился хормейстер. - Простой текст, а не можете запомнить!
   В ответ хористки лишь перемигивались, пересмеивались, но ничего не объясняли.
   - Что ж, тогда будем петь до полуночи.
   - Да хоть до утра, - отозвалась одна из дечват, и все прыснули.
   - Не разделяю вашего веселья, - сердился хормейстер, - Октябрьская на носу, через два дня генеральная репетиция, а мы застряли на трех словах!
   - На шести, - поправили из мужской группы хора. Все опять рассмеялись.
   - Кончай балаган, - хормейстер ударил в ладоши, - поем только припев. Начали!
   Спели, но с прежним успехом.
   - Вы меня убиваете, - простонал хормейстер, одну строку не запомнить! Не знаю, как это можно. Но я ее вобью в ваши мозги! Сейчас первые голоса споют припев поодиночке.
   Исполнили припев поодиночке, и у каждой из девчат он прозвучал как надо, и слова, и мелодия.
   - Наконец-то, - обрадовался руководитель хора, - теперь поем все вместе и сдаем номер жюри на прослушивание.
   Хор запел. Песня полилась легко и свободно, заполняя все пространство вокруг. Казалось, никто и ничто не может помешать ее торжественному звучанию. И лица всех исполнителей были оду-хотворенные, серьезные, под стать произведению. Не было и намека на улыбку, но она все же появилась и снова напрочь стерла на той же строчке первые голоса.
   Хормейстер не выдержал, прервал репетицию и убежал в кабинет директора. Было слышно, как он там мечется, натыкаясь на мебель и опрокидывая стулья.
   - Бушует, - заметил один из хоровиков.
   - Еще бы, - отозвался другой, - после таких репетиций не то, что бушевать, а и застреливаться впору.
   - Ладно, что револьвера нет!
   - Да уж, а то вначале он бы всех нас перекокал.
   - А мы-то с какого боку? Это все девчонки хохмят.
   - А, правда, девоньки, чего это вы, будто горох, во время пения рассыпаетесь?
   - Вам того не понять, - ответила одна из девчат, и все рассмеялись.
   В этот момент дверь кабинета распахнулась. На пороге стоял руководитель прославленного коллектива, уже спокойный и готовый к действию.
   - Первые голоса, по одной ко мне. Начнем с тебя, Лена.
   Он вызвал самую бойкую из девчат.
   - Что происходит, Лена, можешь ты объяснить?
   - Не могу.
   - Но почему и над чем вы смеетесь? Что в этой песне смешного?
   - Есть смешное, но мне вам не сказать.
   - Ну, если ты не скажешь, то остальные уж точно промолчат.
   - Не знаю.
   - Ты понимаешь, что без этого номера наш концерт просто-напросто не состоится!
   - Понимаю.
   - Тогда отвечай, что веселого ты нашла в таком серьезном и вдохновенном тексте?
   - Дело не в тексте.
   - Но не над музыкой же вы смеетесь?
   - Конечно, нет.
   - Черт подери, - хормейстер опять забегал по кабинету, - я же скоро шмандарахнусь! Может быть, вы надо мной смеетесь? Так и скажите откровенно.
   - Боже упаси, только не над вами.
   - Тогда над кем? - уже простонал хомейстер.
   - Над Фаей.
   - И что в ней смешного?
   - Она же не русская...
   - Ну так что с того? Я тоже наполовину не русский.
   - Ха, вы говорите почище иного русака, а у Фаи акцент, и она вместо "Ленин в тебе и во мне" поет "Ленин тебя и меня".
   - Не вижу ничего смешного, Фая просто путает падежи.
   - Мы понимаем, что падежи, а как она это выдает, всем становится смешно.
   Руководитель хора некоторое время озадаченно молчал, потом хлопнул себя по коленям и начал хохотать.
   - Дошло, дошло, а я вначале не понял.
   Его смех был скорее истерическим припадком, результатом сегодняшней нервотрепки. Однако хормейстер быстро успокоился.
   - Что же вы сразу не сказали?
   - Во-первых, при Фае это не выложишь - обидится. Во-вторых, язык не повернется говорить подобное про Ленина.
   - Да-да, - поспешно согласился хормейстер, - про вождя и подумать-то неловко, не то, что вслух вымолвить! Хотя, с другой стороны, он таким же мужчиной был, в конце концов.
   - Не знаю, наверное.
   - Ну да ладно, не нам о том судить, главное - с падежами разобрались, а то действительно смешно - "тебя и меня".
  

КУСОК МАСЛА

  
   Людмила Николаевна проснулась от какого-то непонятного звука, то ли щелчка, то ли хруста. Она замерла и прислушалась. Тихо. Лишь на кухне включился и заурчал холодильник. Его мерное гудение успокоило Людмилу Николаевну.
   - Почудилось, - решила она и повернулась на другой бок.
   Теперь навалятся думы, побегут одна за другой, и прощай сон! А утром рано вставать, спешить на автобус, затем "пилить" через весь город в магазин "Военная книга", где она работала продавцом.
   Книги она любила, и работа ей нравилась, поэтому время на работе проходило быстро и совсем незаметно.
   Вечерами Людмила Николаевна тоже была занята: домашние хлопоты, телевизор, книги. Время словно растворялось в делах и занятиях. А вот ночами...
   Ночами ее здоровое молодое тело томилось, а неистраченные женские силы искали выхода. Но его не было.
   Может быть, а вернее всего поэтому, Людмила Николаевна плохо спала. Сон ее был чуток и беспокоен. Она пробуждалась от малейшего шороха и стука, а потом долго не могла забыться.
   Так случилось и этой ночью. Послышавшийся ей щелчок лишил сна. В голову полезли мысли о предстоящей аттестации, о покупке итальянских сапог, на которые придется подзанять тысячи две, а то и побольше.
   Людмила Николаевна попыталась думать о приятном, так советуют психологи, чтобы скорее заснуть и не видеть кошмарных снов.
   Самым же приятным для нее были мысли об одном постоянном покупателе. Это был мужчина,с виду ничем непримечательный, среднего роста, чернявый, но вот его глаза...
   Да, его карие глаза приковывали к себе, хотелось в них смотреть и смотреть - непрерывно! А еще хотелось слушать его чуть с хрипотцой голос. Говорил он всегда мало, однако напористо и веско, особенно когда отзывался о каком-нибудь авторе или книге.
   Сделав покупку, мужчина не спешил уходить, а подолгу стоял у прилавка, расспрашивая о новинках, о повторных изданиях бест-селлеров и другом. Каждый раз получалось так,что книги он покупал у Людмилы Николаевны, разговаривал именно с ней, хоть в магазине работали еще три продавщицы и заведующая.
   Девчонки подшучивали: "Люда, а ты ведь приворожила брюнета!"
   Она со смехом отвечала, что все это им кажется, а про себя думала: "Не я, он меня приворожил!"
   Между ними ничего еще не было, но ожидание счастья уже поселилось в душе Людмилы Николаевны и не хотело уходить.
   Вот и теперь, среди ночи, она думала о нем, представляла их будущую встречу не в магазине, а где-то наедине, на свободе, когда не надо контролировать каждое слово и жест, а можно смеяться и говорить о чем угодно. Романы у Людмилы Николаевны, конечно, были, но как-то все бесперспективно закончились, не доходя до замужества.
   К чему приведет новое увлечение - об этом даже и не думалось. Главное, что оно начинается, а это самая красивая часть пробу-ждающегося чувства! Начало влюбленности - оно едва ли не лучше всего, за ним следующего. Это как детство, для большинства из нас - самое счастливое время из прожитой жизни.
   Людмила решила повернуться на спину и замерла: раздался совершенно отчетливый треск! Нет - это не был скрип кровати, звук доносился от балконной двери.
   - Забыла замкнуть, - мелькнуло в голове, - нет, вечером я выходила на балкон и потом тщательно заперла обе двери на шпингалеты.
   Ничего не было видно, зато треск вновь послышался, и вполне отчетливо! Что это - кто-то проник к ней через балкон или пытается открыть дверь?
   А вот еще один звук! Он похож на шорох, так шуршит болоневая куртка. Сердце Людмилы Николаевны бешено заколотилось, в висках застучало. До боли в глазах она вглядывалась в темноту. Ничего, лишь прямоугольный контур окна. Но он, скорее, угадывался, чем был виден.
   Но вот по улице проехала машина, и в отблеске фар окно проступило гораздо четче. Это длилось мгновение, но Людмила Николаевна успела заметить силуэт человека, стоящего в проеме балконной двери.
   Она закричала, вернее - хотела это сделать, однако голос пропал.
   - Кто это? - лихорадочно пронеслось в ее голове, - вор, насильник? Конечно, вор - сейчас столько краж и грабежей!
   Людмила Николаевна зажмурила глаза и прижалась головой к подушке, ожидая нападения или чего-то еще. Она затаила дыхание и чуть приподняла голову, вглядываясь в темноту. Вновь послышался шорох, будто кто-то сделал шаг и задел одеждой накрахмаленную скатерть. Противный озноб охватил руки и ноги, ладони сделались липкими от пота. Еще секунда, и она умрет от страха.
   Ну уж нет, только не это, она просто так не дастся! Она встретит налетчика стоя, будет кричать и драться!
   Людмила Николаевна вскочила и схватила подушку. Жаль, что больше ничего нет под рукой, но подушка сойдет для обороны. По крайней мере, спасет от первого удара, а там посмотрим кто сильнее, она не из хилых.
   Прикрываясь подушкой, она отступила к арке, там на стене был выключатель. Довольно трусить! Надо ослепить этого гада и напасть первой!
   Людмила Николаевна потянула руку к выключателю, да так и застыла в этой позе. От балкона донеслось отчетливое шуршание и потрескивание.
   - Что же это он гад делает? Ах, ясно - наглец преспокойно рассовывает деньги по карманам! Вечером она подсчитывала всю свою наличность, собирая на сапоги, да так и оставила деньги на столе. Вон они - шуршат старые мятые десятки, хрустят новенькие сторублевки. Не торопится бандитская морда, собирает все аккуратно,берет чужое, как свое.
   Так, с деньгами он покончил, теперь куда двинется - к шкафу за вещами? Путь только тронется, налечу сзади, повалю и заору. Соседи все равно услышат, сами прибегут или вызовут милицию.
   Людмила Николаевна вся превратилась в слух, но шорохи и хруст не повторились. На кухне отработал свое и умолк холодильник. Тишина наступила абсолютная, жуткая. Значит, он тоже выжидает, готовится, может быть, к нападению. Наверняка, у него есть нож, или что они еще носят, какие-то заточки, кастеты, а то и пистолет! У нее же лишь подушка.
   Нет, с пуховым щитом много не навоюешь, лучше потихоньку отступить в коридорчик, ведущий к наружной двери и поднять крик.
   Людмила Николаевна начала пятиться к коридору, но тотчас замерла - раздались быстрые шаги. Она вскрикнула и выставила вперед подушку. Кто-то протопал мимо нее.
   Через мгновение она осознала, что шаги доносились из квартиры сверху, у соседа была привычка передвигаться пробежками, будь то улица или помещение.
   Людмила Николаевна перевела дух, подушка выпала из ее ослабевших рук.
   Да, с наваждением пора кончать, иначе можно сойти с ума! Сосед наверху побежал в туалет, а она едва не потеряла сознание. И этому грабителю надо доказать, что она его не боится и постоит за себя. Почему он притаился и не нападает на нее, значит тоже трусит ? Сию минуту она включит свет, потребует вернуть деньги и выгонит его вон.
   Усилием воли Людмила Николаевна подняла руку к выключателю и долго не могла отважиться щелкнуть рычажком. Это оказалось самым трудным! Наконец она одолела страх и зажгла люстру. Свет трех небольших лампочек вдруг ослепил ее. Она невольно зажмурилась, а когда открыла глаза, то с удивлением принялась оглядывать комнату. Никакого вора-грабителя не было и в помине. Деньги, как положены были, так лежали на столе неровной стопкой.
   - Но что же тогда шуршало и потрескивало?Ничего такого у ней нет, мыши-крысы отродясь не водились. До квартирных роботов у нас пока дело не дошло. Бывает, что отстают от стен обои и тоже потрескивают, но тогда звук совсем иной, да и происходит такое редко, лишь в том случае, если обои плохо наклеены. У нее с этим проблем нет, ремонт был год тому назад, и комната оклеена так, что можно только любоваться - ни одна шпалерная полоса не пузырится и не отстает. Так в чем же причина, что или кто издавал шум?
   Людмила Николаевна в очередной раз обежала взглядом все предметы - нигде ничего подозрительного.
   - Ладно, выясню потом, а сейчас надо ложиться и попытаться заснуть. Только вот необходимо убрать в холодильник кусок сливочного масла, который она принесла с балкона, с мороза, да так и забыла на столе.
   Килограммовый кусок уже оплавился, а пергаментная обертка развернулась. Людмила Николаевна осторожно приподняла бумагу с маслом - раздался знакомый треск!
   - Ах, вот в чем фокус! - Ей даже стало смешно над собой, над всем проишедшим - она нашла-таки виновника своей ночной паники. Сливочное масло в тепле начало подтаивать и расправлять пергамент, в который было завернуто. Он-то и производил щелчки, потрескивания и шорохи!
   - Ну и дура же я, из-за чего переполошилась! Стоп, а силуэт человека откуда? Ох, да и это же очень просто - рядом с моим окном - дерево, свет фар на миг выхватил его ствол, а уж воображение превратило дерево в человека.
   - Да, так недолго и до психушки, нервишки совсем расшалились. Завтра же запишусь на курсы аутотренинга, а пока, для полного спокойствия, проверю все запоры.
   Людмила Николаевна обошла свое жилище. Все оказалось в порядке: входная дверь закрыта на два замка, форточки на кухне и в комнате - на защелках, балконная дверь - на шпингалетах.
   На всякий случай Людмила Николаевна произнесла вслух формулу, которую рекомендуют психотерапевты: "Я спокойна, я совершенно спокойна".

ЗАНОЗА

  
   Объявление в газете поразило Лидию Ивановну откровенным цинизмом и какой-то нагловатой смелостью: "Женатый мужчина ищет женщину от тридцати до сорока лет для интимной встречи на ее территории. Главпочтамт, до востребования...", далее шел номер паспорта.
   - Как же он не боится разоблачения?! А если прочтет жена? Хотя чего опасаться, далеко не каждый знает данные своего главного документа, вот я, например! Не помню ни номера, ни даты выдачи, а что уж говорить о документах мужниных? Да я там ни одной цифрочки не знаю! Но вообще-то данные своего паспорта надо держать в голове".
   Лидия Ивановна направилась к серванту, где лежали все документы, открыла свой паспорт и увидела шестизначный номер. Как же его запомнить? Сами по себе цифры ни о чем не говорят, а если их разбить на пары? Ага, вот и получается: первые две цифры - год их свадьбы с Сергеем, следующие две - год, когда она закончила школу и поступила в институт, а последние - год рождения их первой дочери. Удивительно, как она не открыла этого раньше, тут и запоминать-то нечего!
   Лидия Ивановна положила свой документ и механически развернула паспорт мужа. С фотографии на нее смотрел симпатичный молодой человек в серм костюме и черном галстуке, волосы слегка взъерошены. "Ах, ты мой Сережик, какой же ты был милашка в молодости! А впрочем ты и сейчас в порядке, только малость располнел да залысинки появились. Но женщины на тебя поглядывают, я-то замечаю..."
   Она взглянула вниз под фотографию и очень удивилась, номер этого паспорта ей был хорошо знаком. Лидия Ивановна не сразу поняла, в чем дело, а потом схватила газету. Все точно! Номер, указанный в объявлении, совпадал полностью, до единого знака, с номером паспорта ее мужа.
   Она не верила своим глазам и продолжала на что-то надеяться, что все не так, что номера разные. Сверила их во второй раз, третий, четвертый... Только слезы заслонили от нее проклятую цифирь. Затем наступило отупение и безразличие ко всему.
   К действительности ее вернул телефон. Звонил Сергей и сообщил, что задержится в шахматном клубе часов до десяти. Лидия Ивановна чуть не сорвалась, и не закричала, но сдержалась. Допрос с пристрастием она устроит дома, когда этот паинька-супруг вернется с рандеву. Она заставит его смотреть ей в глаза и отвечать на вопросы. Жаль, однако, что дочки к той поре будут дома. Но ничего, пусть ему будет стыдно и перед детьми.
   Немного погодя, Лидия Ивановна приняла другое решение: ничего сегодня не говорить, отправить на Главпочтамт письмо и назначить собственному муженьку свидание. Ей даже стало легче, когда она представила растерянную физиономию мужа при встрече на явочной квартире. А такую квартирку она найдет, вот хотя бы у подруги. Кстати, та живет одна, они с Сергеем у нее ни разу не были, значит, адреса он не знает и попадется, голубчик! Интересно, как будет выкручиваться этот незадачливый Казанова...
   Чтобы не передумать, Лидия Ивановна тотчас позвонила подруге Екатерине и спросила, не сможет ли та предоставить свою квартиру на определенный день и час. Та очень удивилась, долго не могла понять смысла просьбы, но в конце концов согласилась.
   На следующий день подруги отправили на главпочтамт письмо. Чтобы новоиспеченный Ловелас не узнал почерк жены, писала Екатерина. Время свидания назначили как раз такое, когда Сергей уходил в шахматный клуб или задерживался на работе. Тоже вот история: почти все заводы в городе работают неполную неделю, а предприятие, где служит экспедитором ее муж, устраивает еще и рабочие субботы, так что Лидия Ивановна частенько не видит своего дражайшего и по выходным. Не исключено, конечно, что он занят в совсем иной "экспедиции" , раньше подобное ей и в голову не приходило, а вот сейчас...
   Лидия Ивановна нарочно слегка припрятала паспорт Сергея, положив его вниз под другие документы. Было интересно, хватится ли он его? Хватился сразу и объяснил, что паспорт ему нужен для перерегистрации именных акций.
   В назначенный день подруга Катя оставила Лидию Ивановну в своей квартире, заметив при этом:
   - Надеюсь, пару часов вам хватит для выяснения отношений?
   - Вполне, если не раздеремся, - засмеялась Лидия Ивановна, хотя самой было не до смеха. Получилось просто так, нервически, почти сквозь слезы.
   Звонок в дверь раздался ровно в семь вечера, как и было условлено. Дрожа от волнения, Лидия Ивановна прильнула к глазку. Сергей? Да, вроде он, пусть и не совсем отчетливо видно. В руке какой-то цветок, как же, на свидание пришел! Ей-то давно цветов не дарит, вениками их называет, пустой тратой денег, а тут явился с красной розой.
   Она открыла дверь и охнула от неожиданности. Перед ней стоял не Сергей, а совершенно не похожий на него мужчина. Как же она обозналась? Лидия Ивановна растерянно смотрела на незнакомца, молчала и не двигалась с места, так и стояла в распахнутых дверях.
   Мужчина заговорил первым:
   - Разрешите войти?
   Она отступила, пропуская его и не понимая, зачем это делает.
   - Чего Вы так напугались? - мужчина улыбнулся и протянул Лидии Ивановне розу. - Или Вы рассчитывали увидеть красавца, а я в Вашем понимании недалеко ушел от обезьяны?
   - Вовсе нет, - сконфуженно прошептала она и взяла цветок.
   Мужчина не переставал улыбаться.
   - Да Вы не бойтесь меня! Я же не собираюсь себя навязывать, если не понравлюсь, значит, так тому и быть, разойдемся с миром. А пока давайте познакомимся, может быть, выпьем чайку, я вот тут конфеты захватил. Если пожелаете что-то покрепче, есть недурственная водочка и настоящий крымский мускат. Ну и, понятно, тормозок имеется.
   Лидия Ивановна не удержалась и спросила, что это такое.
   Мужчина довольно расхохотался:
   - Тормозок - это закуска, она вроде бы тормозит опьянение. Хотя, конечно, при больших дозах никакие тормоза не помогут.
   Любопытство Лидии Ивановны определило и все дальнейшее. Она впервые попала в подобную ситуацию, и ей вдруг стало очень интересно, что же происходит при таких знакомствах и свиданиях.
   Уже через пять минут они сидели за столом и Толик, так звали нового знакомого, разливал по рюмкам мускат. Лдия Ивановна не пила хорошего марочного вина лет пятнадцать, с начала перестройки, и теперь смаковала благородный напиток. Толя же соорудил для себя дикий по ее мнению коктейль, смешав вино, водку и чай. Закусывали бананами, было еще мясо крабов и сладкая кукуруза.
   Говорил, в основном, Анатолий. У него это довольно ловко получалось. Он рассуждал обо всем, но только о том, что не касалось его работы, занятий, личной жизни. Лидия Ивановна, наконец, не выдержала и спросила напрямик:
   - Толя, ты где работаешь, что позволяешь себе такие траты?
   - Торгую зерном.
   - А что у тебя с женой?
   - Все нормально, если не считать того, что я не нужен ей как мужчина.
   - Почему?
   - Думаю, что не моя в том вина. У нас сын, разводиться нет смысла, вот и приходится искать женщину на стороне. Проще, разумеется, организовать девочку по вызову, но меня это не устраивает. Я считаю, что в человеческих отношениях должна быть если уж не любовь, то, по крайней мере, взаимная симпатиия.
   Ей понравились эти слова, и Лидия Ивановна улыбнулась, одобряя мнение своего собесебдника. Она ограничилась тремя рюмками, и Анатолий не настаивал, впрочем, не наливал и себе. И этой ей тоже импонировало.
   Потом они пили чай и вместе убрали со стола. Лидия Ивановна мыла посуду и все чего-то ждала, может быть, объяснения в любви с первого взгляда или каких-то других мужских ухваток, чтобы покорить женщину. Хотя тут же решила, не такая уж она красавица, чтобы влюбиться в нее вот так сразу - вдруг. А он-то видный мужик, от баб, должно быть, отбоя нет, а он их ищет по объявлению, странно. И не нахальничает вовсе. Зачем же он сюда пришел?
   - Толя, - неожиданно попросила она, - покажи свой паспорт.
   Он громко и весело рассмеялся.
   - Ты хочешь убедиться, тот ли я, за кого себя выдаю? Вот, пожалуйста, смотри.
   Лидия Ивановна разглядывала номер документа, ничего не понимая. Все совпадало! "Такого не может быть, - проносилось у нее в голове, - два паспорта с одним и тем же номером! Не шпион же этот симпатяга Толик и не бандит с поддельными документами. Что-то здесь не так".
   Она не отрывала глаз от шестизначного номера. Вот они, цифра к цифре: пять, два семь, восемь один, пять. Стоп! Но здесь же стоит восьмерка, а у Сережи в паспорте - тройка, и в газете тоже была тройка! Теперь все ясно - в том злополучном объявлении не про-печаталась левая половина восьмерки, и получилась тройка.
   Это открытие вызвало в ней смешанное чувство. Было приятно сознавать, что ее Сережа - не "изменщик коварный". Но, с другой стороны, жгла досада, что все так получилось и еще неизвестно чем кончится. Анатолий ей определенно понравился, даже больше, Лидию Ивановну влекло к этому улыбчивому мужчине. И если он сейчас вздумает поцеловать ее, то она ответит на поцелуй и отзовется на любую его просьбу.
   Однако ни поцелуев, ни просьб не последовало. Анатолий взял из ее рук паспорт и с неизменной своей улыбкой спросил:
   - Надеюсь, теперь ты убедилась, что я - это я? И почему ты сразу этим не заинтересовалась, хотя было видно, что ты ждала кого-то другого? Те еще кому-то назначала свидание?
   - Нет, нет , - горячо запротестовалаЛидия Ивановна, - растерялась я совсем по другой причине, не хочу ее объяснять.
   - Хорошо, - согласился Толик. - Мы сможем встретиться через неделю?
   - Не знаю, - автоматически проронила она, хотя уже четко знала, что придет к этому человеку и через неделю, и через две, потому что засела в ее сердце заноза, от которой нелегко будет избавиться, если вообще такое возможно.

КТО ЕСТЬ КТО?

Новогодняя притча

  
   Живем мы в нашем многоквартирном доме тридцать лет и три года, а друг друга толком и не знаем. Конечно, соседей по подъезду в лицо и по голосу узнаем, при встрече здороваемся, но - и все. А чтобы ходить в гости, дружить - ни-ни. Это вам не деревня, где дружат домами и семьями! Городской житель - это совсем иной человек. Он зашел в свою квартиру, закрылся на четыре замка и два засова и баста - ему никто не нужен и он - никому.
   Так бы и существовали мы в полной безвестности, если бы не общее собрание, о котором объявил наш ЖК "Труба". Тоже вот названьице придумали! Оно, понятно, звучит твердо и четко, и смысл опять же заложен, ибо без трубы этой самой ни один дом, ни одна квартира не обойдутся. Однако можно и так разуметь: дело - труба, в трубу вылетели, трубой накрылись и т. п. Ну да что об этом, перейду к сути вопроса.
   Должен заметить, что время было предпраздничное, под самый Новый год. Ясно, что у каждого хлопот полный рот, а тут еще сборище с обязательной явкой! Но деваться некуда - собрались. Заполнили три площадки и два лестничных пролета в одном из подъездов. От ЖКа всего два представителя: главный инженер и бухгалтер по расчетам за услуги.
   С советских времен не было подобного толковища, а потому шум, будто на базаре. Кое-как угомонились, когда инженер начал речь.
   - Товарищи!
   Но его тут же поправили:
   - Извините, товарищей сейчас нет, мы все до единого - господа!
   В ответ - дружный хохот, кто-то даже свистнул.
   - Хорошо, - согласился оратор, - дамы и господа, только я попрошу отнестись к нынешнему собранию чрезвычайно серьезно! Дело в том, что вы должны сегодня решить судьбу вашего дома.
   - Это каким же Макаром?
   - Вам надо выбрать форму управления домом. Или вы создадите ТСЖ...
   - А это что за штука и с чем ее едят?
   Юмористы, однако, в нашем пятиэтажном небоскребе.
   - ТСЖ - это товарищество собственников жилья. Если вы организуете такое товарищество, то будете сами распоряжаться своим домом. У вас появится коллективная ответственность за состояние всего жилья и оплаты коммунальных услуг.
   - Это что же, нам придется отвечать за тех, кто сроду за квартиру не платит?
   - Разумеется.
   - И рассчитываться за них?
   - Да, или воздействовать.
   - По морде чайником что ли?
   - Ну зачем же так, можно использовать методы внушения.
   - Им внушишь... Вон Смирновы из 64-ой десять лет ни за что не платят!
   - Пять, - уточняет бухгалтер.
   - Вот-вот, накопили долгов, а мы за них расхлебывайся?!
   - А вот хрен им!
   - Граждане, попрошу не выражаться
   - А чо такого? Щас вон по телевизору в три этажа кроют.
   - Господа-товарищи, мы же не в телевизоре, мы серьезное дело решаем.
   Из толпы жильцов выдвигается Смирнова, высокая, довольно симпатичная женщина.
   - Мы не платим и не собираемся это делать! Вон в 49-ой Сутрапян и в 51-ой Наливайко гонят самогон, значит день и ночь жгут газ, расходуют воду, а я за них должна гнать монету? Вот шиш им!
   - Надо заявить на них в милицию, - резюмирует мой сосед по площадке Гвоздилин.
   - На свою дочь заяви, - тут же парирует Наливайко, женщина весьма решительного вида, с пронзительным голосом, - школьница, а связалась с женатым мужиком!
   - Она не школьница, она академию заканчивает.
   - Знаем мы, что и как она заканчивает, на весь этаж слышно!
   - Если еще слово скажешь, - багровеет Гвоздилин, мужчина за два метра ростом и кулачищи по ведру, - тявкнешь еще раз, я тебе меж рогов врежу!
   - А ты врежь, врежь! Колония-то близко, за автобусным заводом, опять же и на Просвете есть, и на Иковке - куда пожелаешь.
   - Тише, граждане частные разборки потом, работаем только по повестке дня. Решаем судьбу дома!
   - А чо им дом, когда они в колонию намылились!
   - Ну что ж вы, господа? Право же, как дети! Давайте думать и вести себя серьезно. Слушайте внимательно! Если вы не определитесь с ТСЖ до Нового года, то ваш дом отойдет к управляющей компании.
   - Это что же, - взвизгивает второй мой сосед по площадке дед Кондрач, - мы фатеру купили, а теперича ее отымут?
   - Не беспокойтесь, никто ее у вас не отнимет. Просто она, как и весь ваш дом, будет обслуживаться определенной компанией.
   - Дак после энтих гайдаров и чубайсов уже никому не верим.
   - А чо ты дед переживаешь? - это вклинивается сосед с первого этажа. - Тебе же скоро в Зайково.
   - В Зайково? - взвивается Кондрач. - Это мы еще посмотрим, кто из нас первый туда загремит, бог-то, он ведь бьет не по годам, а по лбу.
   - Но и у тебя, дедуля, лоб не железный, так что помолчи лучше.
   - Это ты замолкни! Ишшо притон в своей фатере завел.
   - Какой притон, чего ты брешешь?
   - Это я-то брешу? Да у тебя по десять человек днюют и ночуют!
   - У нас хоть и людно бывает, зато порядок, а что творите вы все? Из 59-ой с четвертого этажа льют воду и высыпают мусор - все летит к нам в окна! Почему этого никто не видит? А в сороковой вечно драки, вопли, ругань и мат.
   - А вот это не ваше собачье дело, мы в своей квартире ругаемся и пошли вы все куда подальше!
   - Граждане-товарищи, господа! - попытался возвысить голос председательствующий, но было уже поздно, собрание понесло! Кричали все, разбившись на группы и кучки. Каждый обиженный старался уличить в смертных грехах другого. Выяснилось, например, что самый добропорядочный пенсионер, оказывается, - пьяница и забулдыга. В День единения русского народа валялся на крыльце и кричал, что никакого Минина и Пожарского в глаза не видел! Что Русь-матушка и без них всех победит. Пытался исполнить "Интернационал", но был подхвачен на руки выскочившими на шум домочадцами и внесен в свое жилище.
   Совершенно неприлично ведет себя предприниматель К., бросает окурки и плюет с балкона. А жилец из 29-ой мочился на дверь соседа за то, что тот крадет пробки из электросчетчиков. Было также установлено, что молодая женщина из шестой квартиры дико хохочет по ночам, мешает соседям спать. Вывод сделали самый категоричный - либо она подсела на иглу, либо у нее башню клинит. Правда, окон-чательный вердикт так и не вынесли, поскольку означенную жилую крепость никто не представлял. А вот старушка из 53-ей, подобно Иудушке Головлеву, "бродит по коридору и подслушивает у дверей". Почему-то этот безобидный факт более всего возмутил наших благород-ных жильцов. Один, не в меру горячий, даже пригрозил бабуле натереть уши, если увидит ее у своих дверей. Бедняга получил сокрушительную отповедь: "Ох, милый, давно собираюсь поговорить с твоей женой насчет Тамарки с пятого этажа. Она к тебе в гости ходит, когда твоей супружницы дома нет..."
   Итоги этого действа таковы. Мы не организовались в ТСЖ, зато узнали ху ист ху или кто есть кто? Открыли в самих себе много нового и нелицеприятного.
   Утешает только одно: я - "хорош", но соседи-то "еще лучше"!
   И потом, скоро-скоро Новый год, по стилю Новому и Старому. Может быть, нам удастся все плохое оставить в старом времени, а новый отсчет начать с чистого листа с добрыми помыслами и делами?!
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"