Под созвездием Кассиопеи
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Говорят, под Новый Год, что не пожелается...
|
ПОД СОЗВЕЗДИЕМ КАССИОПЕИ
Завтра праздник, и я с сожалением отметила, что к этому Новому Году мне никто не подарит новую машину. Впрочем, у меня и старой никогда не было. По логике отпадали норковое манто и бриллиантовое колье. Да и мужчины, способного без надрыва оторвать от сердца хотя бы бутылку вина и коробку конфет на горизонте не было...
Перспектива встречать Новый Год в обществе мамы ужасала. После бокала шампанского мама, по обыкновению, любила рассказывать мне о моей несостоявшейся личной жизни. Любимая её фраза: "Я же тебе говорила..." звучало так часто и столь патетически, что переварить её можно было, запив чем-то более высокого градуса, чем шампанское...
Мама всегда любила переживать за меня и делала это основательно и со вкусом. Подводящую итоги этого года речь она готовила особенно тщательно. Складывалось даже впечатление, что она втихаря делала наброски и репетировала перед зеркалом. Потому что особо удачные тезисы начали произноситься передо мной за три дня до праздника в качестве анонса.
Главными пунктами в списке моих неудач уходящего года были:
а). Отказ в руке и сердце престарелому соседу, который был плешив и зануден, но, по мнению мамы вполне надежен, как надежен, к примеру, старый утюг, которого если нельзя использовать по прямому предназначению, по причине неисправности, то хотя бы применить как средство самообороны.
б). Мой скоропалительный роман с первым встречным, связь с которым моя мама иначе, как "впала ты в грех" не называла.
Ах, мама, мама. Ты, наверное, забыла, что не одна я имею слабость к первым встречным. Ведь если бы это было не так, я, по крайней мере знала, где мой папа.
Но не будем поминать папу, который на протяжении моего детства сделал головокружительную карьеру, начиная от подводника-полярника, заканчивая летчиком-космонавтом. Когда я последний раз о нем спрашивала, лет, кажется, в двенадцать, он как раз покорял глубины космоса где-то в созвездии Кассиопеи, и вернуться на Землю мог только через несколько световых лет...
После этого я уже не спрашивала о нем. А, став взрослой, и уже хорошо понимая сложности жизненных коллизий, временами, нет-нет и поглядывала на небо, в надежде, что папа оттуда пошлет знак своей непутевой дочери.
А насчет скоропалительного романа мама была отчасти права. Был такой. Случился он как раз в ту пору, когда тоска настолько прочно опутала меня своей сетью, что я даже почти согласилась выйти замуж за соседа-зануду, которого прочно к нашей квартире притянула моя неугомонная маман. Она устраивала вечерние чаепития и приглашала на них столь завидного жениха. И вот, где-то на завершающей стадии этого недвусмысленного спаивания меня чаем, (а еще говорят, что чай - не алкогольный напиток), когда уже в открытую обсуждалось мое платье и свадебное меню, а я лишь кивала отупевшей головой, напоминая китайского болванчика, наша фирма решила отметить свой юбилей.
Был заказан ресторан, артисты и надувные шарики, а из других городов подтянулись сочувствующие правому делу борьбы с кариесом гости. И был среди них один стоматолог... Веселый, синеглазый. Он ослепительно ухаживал за столом и безумно смешил меня. Прохохотав и поотжигав с ним на танцплощадке остаток вечера, три последующих дня мы провели у него в номере. Он не скрывал от меня ни своего брака, ни одного из трех своих детей, да и у меня не было насчет него никаких планов. Просто он послужил большим глотком свежего воздуха в моем удушье. Поэтому, проводив его в аэропорт и вернувшись домой, я первым делом отказала в своей руке нудному соседу. А потом пережила три ожидаемых сердечных приступа у мамы, которые отработала по полной программе: вызывала врача, неотложку, бегала в аптеку за лекарствами и выслушивала бесконечные вопли маман на тему: "Покайся, дочь, он тебя простит!". Каяться я категорически отказывалась. Предпочла остаться непокаявшейся грешницей, но без груза тяжело выполнимых обязательств...
Новый Год надвигался с неотвратимостью гриппа. Как говориться: хочешь - не хочешь, а пережить придётся. Поэтому, я решила основательно подготовиться: запаслась сердечными каплями разнообразного калибра для мамы и большой бутылкой дорогого коньяка для себя. Думаю, что где-то к часу ночи, каждая из нас, не чокаясь, доведет себя до нужной кондиции, чтобы умиротворенно уснуть под звуки праздничного салюта.
Но все пошло не так, как предполагалась. Где-то за пару часов до праздника, к нам в квартиру ввалилась пышущая радостью мамина близкая подруга. Её неделю назад заманил к себе в гости старший сын, затуманив мозги словами: "Мама, мы так по тебе соскучились! А давай встретим Новый Год вместе, всей семьей!"
На деле, как оказалось, он намеревался нагрузить ее двумя близнецами-сорванцами, а сам с женой тихонечко срулить в компанию своих друзей, где и отметить праздник, не отягощаясь детьми и прочими проблемами. Наличие мамы в этой компании не предполагалось.
Близнецы за совместно проведённую неделю своими воплями и криками настолько быстро прочистили бабуле голову, что разгадать коварный замысел сына для неё не составило никакого труда.
Поэтому, рано утречком 31-го, просветленная бабушка, тихо, без скандала, оставив на кухне записку, совершила героический побег. И, прибыв к вечеру в родные стены, решила собрать у себя дома веселую компанию, в которую пригласили и мою маман.
Не веря своей удаче, я быстренько нацепила на маму её лучшие украшения, одела в свой новенький ажурный жилет из ангорки, и, снабдив на дорожку пузырьком корвалола, выпихнула за дверь вместе с улыбающейся подругой. На их попытки прихватить меня с собой в качестве довеска, ответила твердым отказом и заверениями, что я тоже иду к друзьям, и у меня все будет, ну о-о-очень хорошо!
Итак, на пороге Нового Года я осталась совсем одна. Ну, не совсем одна. У меня еще была бутылка коньяка и телевизор. Телевизор я, подумав, тут же выключила. Все равно объект, внимание которого он обязан был перетягивать на себя, ушел в гости. Так зачем же бедняге надрываться вхолостую?
Осталась я и бутылка. Ну, еще и мое отражение в зеркале. Есть с кем чокаться и с кем разговаривать.
Глядя на коньяк, я вдруг, вспомнила о веселом новогоднем обычае: пока бьют куранты, записать на клочке бумаги желание, сжечь его, пепел высыпать в бокал и выпить вместе с содержимым. Правда, в таких случаях берут шампанское, но, думаю, что коньяк тоже подойдет. Тем более, что по духу он чем-то напоминает меня: более зрелый, более горький и в нем уже давно нет легкомысленных радостных пузырьков.
Приготовив всё для магического ритуала: свечу, бумагу, карандаш, я задумалась над желанием, которое мне придётся сожрать в виде мокрого пепла. Хотелось бы, чтобы оно было достаточно взвешенным: не огорчило, если не исполнится, и не испугало, если, вдруг, сбудется.
Отбросив в сторону мысли о новой отдельной квартире, боюсь, такого мои ангелы не потянут, а, также признав несбыточной мечту о прекрасном принце (экземпляр реликтовый и давно вымерший), я таки приняла для себя решение, которое, если и не наполнит счастьем мою жизнь, но сделает чуть более уравновешенной и спокойной. И когда били куранты, приняла его внутрь вместе с обжигающей жидкостью. И лишь потом спросила у собственного отражения:
- Ты загадала то же, что и я?
Отражение согласно кивнуло.
- И, как думаешь, сбудется?
Отражение лишь пожало плечами в ответ...
Потекли первые минуты Нового Года. Дома делать было решительно нечего, и я решила прогуляться. Оделась, прихватив сумочку с заветной бутылкой, помахала напоследок зеркальной себе и вышла.
На улице было божественно пусто. Еще бы! Если все население страны сейчас ориентированы на набивание животов "шубой" и "оливье", и заливание всего этого горячительными напитками. И они, бедные, не знают, как они своим отсутствием освежили улицы города!...
К сожалению, ненадолго... Не прошло и двадцати минут, как я столкнулась с первой компанией, высыпавшей на улицу. И не сидится же им дома! У них что, оливье закончилось? Нет, я люблю веселые тусовки... но лишь те, на которых я не чувствую себя лишней. Кстати, именно поэтому, в Новый Год, я здесь, на улице, а не в обществе своих замужних подруг, хотя они меня и приглашали.
Свернув в темный переулок, я налетела еще на одну развеселую толпу, которая намеревалась спалить несколько килограмм пороха за несколько секунд. Под моими ногами звучно разорвалась петарда. Пора уходить отсюда! Уносить ноги, пока они не превратились в две горстки грустного пепла.
Так, шарахаясь от веселящихся людей, я дошла до городского парка. Вот оно, то место, которое мне нужно! В парке, конечно, тоже будет немало любителей поводить хоровод вокруг елочки или поискать подснежники и братьев месяцев к ним в придачу. Но за парком начинается лес, за лесом поле, давно уже розданное под дачи, поскольку сам парк находится на окраине города, а уж туда любители экзотики, надеюсь, не доберутся.
А вот мне все нипочем. Эти места я любила и хорошо знала. Еще бы! Уйти в поля - была единственная возможность побыть немного наедине, сама с собой, со своими мыслями. И выбрести по лесным тропинкам на любимый мною холм, с которого хорошо видно лежащий у подножия город, я могла и в темноте.
Вы еще спросите меня, какого лысого меня понесло в темные чащи в новогоднюю ночь? И я вам отвечу... отвечу... Я отвечу, что сама этого не знаю. Захотелось и все.
Возможно, ударил в голову коньяк, а что вы хотите от пьяной женщины? А может, неожиданно свалившаяся на голову свобода.
А может, просто захотелось поздравить с Новым Годом папу, ведь с этого пригорка открывалось роскошное звездное небо, разные созвездия, в том числе и любимая мною Кассиопея.
Поэтому, взобравшись на самую высокую точку, я раскупорила бутылку, заботливо взятую мной из дома.
"С Новым Годом, папа! Желаю тебе открыть самую прекрасную из планет!" - пожелала я и хлебнула прямо из горла. Небо подмигнуло мне звездочкой прямо из середины созвездия. "Папа!" - счастливо прошептала я, прижимая к груди бутылку.
Мне вдруг стало так весело! Захотелось вытворить что-нибудь этакое, как в детстве. О, а почему бы мне не прокатиться с горки? Санная дорожка накатана, санок, правда, нет, но зато рядом валялся забытый кем-то кусок картонной коробки.
Не допустив себе в голову ни капли сомнения, я водрузила себя на картон, и, прижимая к груди сумку, чтобы не забыть ее на пригорке, с радостным визгом ухнула вниз, в темноту.
Картонка, и я вместе с ней, набирала скорость. Тонкий слой свежевыпавшего снега, не успевшего спрессоваться, вздымался вверх и щедро сыпался прямо на меня, забиваясь в глаза и раскрытый рот. Я летела вниз абсолютно не видя, куда я, собственно говоря, лечу. Это было здорово и тут...
И тут я со всего размаха врезалась в нечто, вылетела с картонки, завертелась волчком и распласталась в сугробе.
- ....!!! - выразилось нечто
- ...!!! - ответила я, пытаясь выгрестись из сугроба.
- Какого черта?! - несколько снизило трехэтажность нечто. И говорило оно, кажется, мужским голосом.
- Елки-палки! - тут же вспомнила о пристойности я.
- Женщина, вы же мне чуть ноги не переломали! - перешел на личности скрытый мраком незнакомец. Суды по звукам, он барахтался в противоположном сугробе.
- А меня вы всю переломали, - не осталась в долгу я.
- Пополам? - уточнил он зачем-то.
- Почти! - запальчиво выкрикнула я. - Надо смотреть куда идешь!
- Надо смотреть куда едешь!
- Я ехала с горки!
- Это же надо додуматься - ночью с горки кататься, в твоем-то возрасте!
- В каком это моем возрасте?! - рассвирепела я.
- Так я ведь вижу, что не девочка!
- Интересно, как это ты видишь в такой темноте, что я не девочка?!
- На слух!
- Так ты мало того, что слепой, ты еще и глухой, - злорадно констатировала я, - тебе надо на печи сидеть, от волков подальше, а не по ночам по лесу разгуливать, дедуля, - и ехидно добавила: - Хотя, волки, небось, на старые кости не бросаются.
- Зато кидаются всякие полоумные дуры, которым приспичило свою задницу прокатать.
- Моя задница - хочу и катаю, - огрызнулась я.
- Ну, и дура!
- Сам дурак!
Я попыталась встать, полушубок мой распахнулся, и я тут же почувствовала, что у меня весь живот и вся грудь абсолютно мокрые, и жидкость продолжает сочиться, сбегая по животу к ногам.
- Ой, мамочка, - испугалась я.
- Что случилось? - отреагировал на перемену в моем голосе мой оппонент.
- Я, кажется, поранилась... У меня кровь, - онемевшими от страха губами, просипела я.
- Не двигайся! - приказал тот, и я снова плюхнулась в сугроб.
Мой противник подбежал ко мне столь стремительно, что я еще больше вжалась в снег. Мелькнула мысль, что меня теперь очень легко в этом самом сугробе и закопать, чтобы не возиться. Весной найдут. Надеюсь, что к тому времени я не сильно подпорчусь, а то как-то некрасиво будет... Но ведь мамонты веками лежат в вечной мерзлоте и не портятся...
Подбежавший тип, между тем, вместо того, чтобы радостно забрасывать меня снегом, плюхнулся передо мной на колени и стал осторожно ощупывать. Ага! Я же теперь беспомощная, делайте со мной все, что хотите!
- Где больно? - спросил тип.
- Везде! - честно ответила я.
- Черт, я же ничего не вижу, - пробормотал он, и уточнил: - Где острая боль?
- Не знаю, кажется, в ноге.
- Ясное дело! Шок, да и мороз, как анестезия, - тип, кажется, расстроился. - Что же с тобой делать?
- Спасать! - выдвинула я предположение.
Тип задумался, потом наклонился надо мной, ниже, ниже, потом почему-то стал принюхиваться. Мамочки, может, он вампир и сейчас, услышав манящий запах, слижет вытекшую кровь и высосет оставшуюся?! Почему я не послушалась мамы и не пошла вместе с ней к старушкам-веселушкам? Там было бы, конечно, скучно, но вполне безопасно.
Принюхивающийся тип вынес меж тем свой вердикт:
- Коньяк.
- Что, коньяк?
- Ты пахнешь коньяком.
Я сама понюхала себя. Точно, коньяк. Потом вспомнила про свою сумочку. Нащупала ее, нащупала бутылку... Так и есть, пробка вылетела во время моего грациозного полета, и все содержимое вылилось на меня.
- Что, дамочка, между заездами с горки расслаблялась коньячком? - насмешливо протянул тип. - А людей пугаешь тем, что смертельно ранена?
Я раздраженно выкарабкалась из сугроба.
- Чем хочу, тем и расслабляюсь! Это мое дело!
- Уж точно не мое, - не стал спорить тип. - Тем более, что пьяную женщину даже нечисть не тронет.
- Почему? - заинтересовалась я.
- Потому что, пьяная женщина - сама еще та ведьма. Правда, колдует она, чаще всего, против себя.
Я фыркнула, развернулась и пошла прочь.
- Эй, дамочка, куда ты? Ты же мокрая! Замерзнешь!
- Пьяной женщине - море по колено, и мороз вместо освежителя, - зло бросила я через плечо.
- Хватит придуриваться, пойдем ко мне, обсушишься. Я тут совсем недалеко живу!
- С чего, вдруг, такая забота?
- Ну, во-первых, все-таки я виноват в твоем падении, хотя бы отчасти. А во-вторых, подхватишь воспаление легких, попадешь ко мне в отделение - мне же тебя и лечить. На черта мне лишняя работа? - добавил мой отзывчивый и благородный собеседник.
Я презрительно фыркнула. Очень хотелось вдобавок послать его куда-нибудь подальше, но мокрая одежда уже начала давать о себе знать. Захотелось как можно скорее попасть куда-нибудь где тепло, и, желательно, сухо. Поэтому, я доверчиво, как заблудившийся щенок, поплелась за добрым дяденькой.
Идти, действительно, оказалось недалеко. В дачном массиве, примыкавшим к моему любимому участку леса, его домик оказался самым крайним, притулившимся возле опушки, и нелюдимо взирающим на остальные респектабельные дома. Наверняка, подумалось мне, дом являл собой точную копию своего хозяина, такой же угрюмый и противный.
Хозяин, между тем, протопал к дому по расчищенной дорожке, открыл дверь и зашел внутрь. Я уже было подумала, что про меня самым обыкновенным образом забыли, и приготовилась разозлиться, но он кинул через плечо короткое: "Заходи". Внутри меня все-таки шевельнулась обида - а где, елки-палки, вежливое радушие? Ведь я, в конце концов, к нему не напрашивалась! Может, мне все-таки уйти? Но внезапно подувший ледяной ветер заставил мою обиду спрятать свою гоноровую голову, а озябшие ноги шустро внесли мое гордое, но порядком продрогшее тело в дверь жилища.
Внутри оказалось довольно тепло. Видимо, хозяин не так давно покинул свой дом и он не успел выстыть. Я осмотрелась. Обстановка была под стать хозяину - громоздкая, но вполне уютная. Все пространство внутри занимала одна единственная комната - студия. Я бы не удивилась, если бы увидела огромный деревянный стол, с лавками по бокам, и печь с изразцами. Но центр комнаты пустовал, лишь массивное кресло-качалка стояло перед камином, да на полу валялось несколько шкур, ей-богу, натуральных. А возле стены, вместо ожидаемых мною лавок, стоял вполне современный диван, рядом с ним стол, на котором поблескивал монитор компьютера. А в глубине комнаты угадывалась огромная кровать.
Эта самая кровать у окна и заставила меня впервые крепко задуматься - а не приперлась ли я, сама, по доброй воли в логово к маньяку? Может, он специально бродил по темному лесу, чтобы найти и облить коньяком несчастную жертву. А потом жертва сама, своими собственными ногами, тепленькая (относительно) приходит, чтобы быть изнасилованной, растерзанной и закопанной где-нибудь под ближайшей елкой... От этой мысли мне стало жарко и я начала озираться в поисках выхода.
- Ну, что стоишь, раздевайся, - буркнул маньяк, укладывая поленца дров в камин.
- Зачем?
- Сушиться будешь. Или ты предпочитаешь сушить все на себе? - он развернулся и уставился на меня недовольным взглядом. А я уставилась на него.
Он был совсем не старый, хотя окладистая бородка добавляла ему солидности. Ко всему этому крупные широкие плечи, большие крепкие руки выдавали, что у него предполагается недюжинная сила и справиться с ним в случае чего будет непросто. Вернее сказать, невозможно. Про какое отделение он говорил? Случайно, не травмпункт? Видно же по фактуре, что он мастер по травмам, причем в обе стороны!
Он резко встал. Я шарахнулась в сторону, ожидая нападения, и зажмурила глаза.
- На, держи! - прозвучало где-то рядом.
Я открыла один глаз и видела перед носом нечто, напоминающее байковый халат.
- Переодевайся! - приказал он.
Я судорожно начала стягивать с себя полушубок, и уже взялась за пуловер, как опомнилась.
- Здесь? Полностью?
- А где еще? - удивился он, и потом только понял. - Тьфу ты, пропасть! Она еще стесняется! Тоже мне, гимназистка!
- Но я же женщина, и вообще! - Странно, но я даже пыталась оправдываться. Точно, готовый кандидат в жертвы!
- Стеснительные девицы ночью с бутылкой коньяка по лесам не шляются! - вынес он мне суровый вердикт. И мне не нашлось, что возразить. Не стану же я ему рассказывать про папу и его многолетнее световое путешествие.
- Ладно, иди в тот угол, - смягчился он, и я стрелой метнулась в указанном направлении.
- Отвернитесь! - храбро пискнула я из спасительного угла.
- Да что я, голых баб не видел?! - возмутился он, но все-таки отвернулся.
- А где это вы их видели? - насторожилась я, стаскивая с себя промокшую одежду, остро пахнущую дорогим коньячным пойлом.
- На работе! Пачками! И никто не стеснялся.
- Почему?
- Потому что врача, как и священника никто не стесняется! - раздраженно рявкнул он. Ой, нельзя его злить, я ведь все еще в его власти.
- Это вы на работе врач, а тут вы какой никакой, а все-таки мужчина, - примиряющее пробормотала я.
- Да?! - искренне удивился он и задумался.
Я меж тем стащила одежду и облачилась в халат, в который могло поместиться, как минимум, две меня. Поэтому, мне пришлось дважды обмотаться поясом, а рукава основательно закатать.
Халат был теплым и уютным и пах мужским парфюмом, кстати, очень приятным.
- Тащи сюда свои шмотки! - раздался неожиданный приказ.
- Зачем?
- Слушай, ты всегда задаешь столько глупых вопросов?
- Нет, - разозлилась я, - только сегодня, в честь Нового Года. Обычно я поражаю собеседника интеллектом и эрудицией.
Хозяин, казалось, слегка опешил от моей наглости. Я, признаться, тоже. Обычно, я, в присутствии незнакомых людей веду себя гораздо скромнее. Наверное, это действует еще не выветрившийся алкоголь. Но мои слова возымели эффект, потому что хозяин сказал уже гораздо мягче:
- Давай, эрудитка, развесим твою одежду, чтобы как следует просушилась, - он указал на металлическую рамку для сушки белья, которую успел установить возле камина.
Я послушно развесила свои джинсы и свитерок. Хозяин, пока я возилась, безучастно сидел в своем кресле и смотрел на огонь. Казалось, он забыл обо мне. Закончив, я оглянулась, раздумывая, куда бы присесть. Диван и стулья были далеко от камина, поэтому, я решительно подвинула поближе к огню шкуру неизвестного мне зверя и плюхнулась на нее.
Хозяин, наконец-то соизволил уделить мне внимание и удивленно уставился на меня. А я в свою очередь, на него. Так мы какое-то время рассматривали друг друга.
- А ты молодая, - сказал он.
- Да и ты не старый, - поделилась впечатлениями я и тут же спохватилась. - А с чего ты решил, что я старуха?
- Ну, не то, чтобы старуха. Думал, какая-то пьяная бомжиха забрел в мои владения.
- Я не бомжиха! - не на шутку обиделась я. - И не такая уж и пьяная!
- Да вижу, что не бомжиха, - степень моей трезвости он почему-то решил не комментировать. - Но в том сугробе выражалась так, что наш гинеколог, чемпион по нецензурщине, просто бы обзавидовался бы.
- Ты бы себя лучше послушал, - огрызнулась я.
- Мне можно, я - мужчина.
- А я женщина! Знаешь, как страшно, когда едешь с горки и налетаешь в темноте на что-то большое?!
- Не знаю! Зато я точно знаю, как неприятно, когда идешь, никого не трогаешь, подымаешься спокойно на горку и, вдруг, на тебя из темноты что-то сваливается - большое, страшное, да еще и матерящееся, - усмехнулся он.
- А не надо ходить по ночам внизу горки, когда люди катаются! И вообще, что ты там делал, когда все приличные люди едят икру и пьют шампанское?
- Ты же была тоже там.
- Мы уже поняли, что я не приличная. А ты? В смысле, что ты там делал?
Мужчина неожиданно замолчал. И даже как-то сконфуженно отвернулся. Меня осенила догадка.
- Ты что, тоже катался?
По смущенному подергиванию плеч поняла, что попала в самую точку. И начала хохотать. Хозяин гневно посмотрел на меня, но потом смех разобрал и его.
- Нет, ну только в новогоднюю ночь можно увидеть Айболита, летящего на заднице с горы, - сквозь смех просипела я.
- Почему Айболита? - удивился он.
- Так ты же доктор.
- Айболит зверей лечил, - напомнил он.
- Какая разница! Врач он и в Африке врач.
- Тогда ты Белоснежка, - и на мой удивленный взгляд пояснил: - Ну, она тоже в новогоднюю ночь за подснежниками отправилась.
- За подснежниками вообще-то, другая девочка отправилась.
- Все равно, Белоснежка. Я же тебя из сугроба выковырял, правда, вдрободан пьяную, - мстительно добавил он.
- Ну, не такая уж и пьяная. До гномиков я же все-таки не допилась.
Тут я вспомнила, как один рекламист у нас на работе пытался протолкнуть идею для рекламного ролика, где эта самая Белоснежка чистит зубы зубной пастой и зубы у нее, ну просто белоснежные. А за всем этим с интересом наблюдают гномики, все семеро. Представляю, что бы подумали маленькие человечки, существуй они на самом деле, если бы здоровенная молодая девица, начищала свои зубы в их присутствии, при этом плотоядно на них же оглядываясь? Да, наверное, разбежались бы в страхе, куда глаза глядят!
Айболит посмеялся и стал в свою очередь рассказывать историю про их гинеколога, того самого, любителя поматериться, которому, чтобы не сорваться на приеме, приходится пересыпать свою речь кучей заумных латинских выражений. Пациентки воспринимают его с благоговением и им невдомек, что слушают-то они самые забористые ругательства, только по латыни.
И, вдруг, с улицы раздался чей-то вопль.
Хозяин поморщился, бросил мне короткое "Подожди", накинул куртку и вышел. Вопль за окном усилился. Я насторожилась. Господи, что я делаю здесь? В чужом доме, в чужом халате? Я метнулась к одежде - все еще мокрая. Бросилась к окну - ничего не видно, лишь какие-то неясные тени во дворе. Мне стало совсем страшно.
И, как по-настоящему испуганная женщина, я сделала самые правильные шаги: выключила свет, накинула прямо на халат свой подмоченный полушубок и вышла во двор. Глупо, скажете вы? Еще как! Но, не забывайте, что я, во-первых, все-таки женщина, во-вторых - испуганная. Тут до логики не то, что не достучишься, тут можно орать во все горло и никакого результата. Да и потом о каком адеквате поведения можно говорить в Новогоднюю ночь? К тому же по пути к двери я нащупала что-то длинное и твердое и взяла с собой. Так, на всякий случай.
На улице было значительно светлее, чем это казалось из окна. Небо над головой было чистое и звездное и ярко светила луна. Мороз усиливался. Возле калитки стояло двое мужчин. Один что-то кричал и размахивал руками, второй, судя по голосу, мой хозяин, лишь раздраженно ему отвечал.
- Ты что, жлоб? Тебе что, жалко? Я же знаю, что она у тебя есть.
- Есть, да не про вашу честь!
Интересно, о чем это они говорят? Вернее о ком?
- Я видел, как ты тащил ее к себе домой. Я всееоо видел!
- Видел, то видел. Успокойся.
- Если ты настоящий мужик ты должен, слышишь, должен со мной поделиться!
- Я никому ничего не должен, - твердо ответил Айболит. - Иди домой, тебя жена ждет.
- Да пошла она... - дальше следовал отборный нецензурный сленг, куда там латыни Айболитового коллеги.
У меня закрались самые нехорошие подозрения. Ну, подумайте сами. Я нахожусь бог знает где, вернее там, куда меня принесли развеселые черти и мои не в меру послушные им ноги. Какое-то пьяное хамло, страшное, между прочим, требует, чтобы мною поделились, как каким-то салатом. Правда, хозяин, нужно отдать ему должное, не торопится исполнять прихоть нежданного гостя. Что делать? Бежать? Учитывая, что я одета в халат и тапочки, вокруг снег, сделать это будет проблематично. Хотя, если очень припечет - сбегу. Черт с ним, доберусь до дома и в халате, благо полушубок на мне все-таки есть. Учитывая новогоднюю ночь на дворе, сойдет за костюм или какой-нибудь сумасшедшей домохозяйки, или Снегурочки, одетой по-домашнему.
Но в доме у меня осталась одежда и сумка с документами. Можно, конечно, вернуться за ними, но я рисковала потерять время, за которое Айболит мог вспомнить о законах гостеприимства, ради которых гостю отдается все, о чем он не попросит, и сбежать мне будет гораздо проблематичнее.
Поэтому, отринув путь назад, я решила двигаться только вперед. И пошла, крадучись вокруг дома. Снег предательски хрустел под ногами. За домом оказался вполне приличная дырка в заборе. Правда, чтобы пробраться через нее пришлось лечь на живот и по-пластунски проползти, но чего не сделаешь ради свободы?! Пока ползла, изрядно вывозилась в снегу, который залез за ворот полушубка, и тут же потек холодными струйками по телу. Ноги, те мгновенно окоченели, потому что их защищал лишь халат, который широко распахнулся в процессе моих физических упражнений. Мгновенно захотелось назад к теплому очагу. Может, мой, не такой уж и вредный хозяин, отбился от назойливого гостя? Я тихонько выглянула из-за забора.
И увидела совершенно замечательную картину - мой Айболит дрался. По крайней мере, это так выглядело. Пришедший наскакивал на него и размахивал руками, вернее, пытался ими размахивать, поскольку Айболит эти самые руки крепко держал своими ручищами. Я чуть не прослезилась - за меня в жизни никто и никогда не дрался, даже в школе. И вот пока мой новоиспеченный рыцарь защищает честь своей гостьи, эта самая гостья собирается трусливо сбежать в темный лес, прихватив на память чужой халат.
Не знаю, что меня заставило изменить решение - стыд, а может, усиливающийся холод, но я поплелась назад, на помощь. В руке у меня все еще была та палка, которую я прихватила из дома. Я незаметно подкралась к увлеченным дракой мужчинам - это было нетрудно, мужчины, когда занимаются чем-то интересным, никогда и никого вокруг не замечают - в общем, я подкралась и со всей своей возможной силы ударила агрессивного пришельца по башке. Тот кулем свалился мне под ноги. Мой Айболит изумленно вытаращился на меня.
- Что ты здесь делаешь? - возопил он.
- Тебя спасаю, - честно ответила я.
- Какого черта?!
Я обиделась.
- Что значит, какого черта? Да если бы не я, этот бугай тебя завалил бы!
- Меня? - совершенно искренне удивился Айболит. - Да это же мой сосед, он и мухи не обидит, - и поправился, - когда трезвый.
- Ты хочешь сказать, что вы тут вальсировали при свете луны? - зло прошипела я.
Айболит почесал в затылке.
- Не совсем, - смущенно признался он, - но я его уговаривал, идти домой спать.
- Я видела
- И, если бы не ты, я бы его точно, уговорил.
- Конечно! И ты хочешь сказать, он ничего у тебя не требовал? - ехидно поинтересовалась я.
- Требовал, но кто сказал, что я бы ему это дал? - пафосно воскликнул Айболит и я зарделась от удовольствия. Нет, ну до чего приятно чувствовать себя прекрасной Дамой.
- С какой радости я должен отдавать бутылку коллекционного вермута? - продолжал Айболит.
Так, минуточку, о чем это он говорит? О какой бутылке? Я ведь думала, что защищают от чужих пьяных посягательств мою честь, а оказывается, что мой хозяин грудью защищал что-то другое, видимо, для него более ценное...
- Чего? - пробормотала я.
- Вермут, говорю. Он видел, как я нес ее домой из машины, ну и требовал поделиться.
- Громко требовал, однако, настойчиво, - я все еще не могла прийти в себя.
- Так пьяный же, - изрек Айболит очевидную истину, но, глядя на мое расстроенное лицо, быстро добавил: - Мне не жаль вермута, но он когда напьется - становится совсем неуправляемым, дебоширит, вот я и решил не усугублять положение. А так он вполне приличный отец семейства.
- Сука, - неожиданно произнес лежащий на снегу отец семейства и захрапел. Мы оба уставились на него.
- И что с ним делать?
- Что, что,... - Айболит присел на корточки, подтянул храпящее тело к себе, перевернул и взвалил на плечо. - Надо возвращать к семейному очагу. - Коротко выдохнув, он встал. Отец семейства икнул и обвис на нем, как сосиска. Я подивилась недюжинной силе моего неожиданного знакомого. Странно, что он сам не угомонил наскакивающего на него любителя коллекционного вермута, а дожидался моей поддержки. Может, действительно, берег?
- Иди в дом, замерзнешь, - приказал мне меж тем Айболит и пошагал куда-то в сторону соседних дач. Я послушно поплелась домой. Вернее, в дом.
Свет зажигать не стала, уселась перед камином. Поворошила тлеющие угли - по несгоревшим сухим деревяшкам пробежал огонек и дрова опять занялись. Стало как-то тихо и спокойно на душе, как всегда случается, когда смотришь на огонь, даже если это просто язычок пламени зажигалки.
Света от камина хватило, чтобы высветлить ковер, на котором я сидела, пустое кресло, напоминающее о хозяине, палку, которой я смогла защитить его... Я подтащила свое оружие поближе, чтобы получше рассмотреть. Палица была украшена резьбой. В аккуратных глубоких бороздах угадывалось лицо, причем лицо сурового то ли воина, то ли бога. Красиво. А вдруг эта вещь значит для хозяина что-то важное? Например, он на нее молится. А я колотила ею по башке того пьяницу.
Надо поставить на место, в угол, пока не поздно.
Я вышла в коридор, впотьмах нащупывая тот угол, откуда мне попал в руки этот во всех отношениях полезный идол. И тут услышала открываемую входную дверь. Я замерла. Ночь настолько полна сюрпризов, что излишняя осторожность не помешает. Вошедший протопал в комнату. Я выглянула из коридора. В проеме комнаты увидела мужчину, стоявшего ко мне спиной, одетого в какую-то видавшую виды телогрейку. Это что, очередной соседский любитель выпить на мою голову? А я, между прочим, на этот раз даже не одета, чтобы тихонько ретироваться на улицу. Мой полушубок остался там, где я его бросила, то есть на полу перед камином. Что делать, любовь к порядку никогда не входила в число моих достоинств.
Шубку тип в телогрейке заметил в первую очередь и тут же сграбастал ее в охапку. Постойте, это моя шубка, единственная, между прочим, как в этом, чужом для меня доме, так и в моем родном.
Не долго думая, я размахнулась деревянным божком и огрела наглого грабителя по голове. Тот кулем упал мне под ноги. Я замерла, охваченная сосущим чувством нахлынувшего де жа вю. Где-то я уже такое видела, прием этой же ночью, не дале, как полчаса назад. Вздохнув, отложила палку и перевернула упавшего на спину, чтобы придать ему более пристойный вид. Передо мной лежал бесчувственный Айболит. Охнув, я осела рядом. Что я наделала? Мало того, что проникаю в чужой дом, так и еще прибиваю его хозяина. Лет пятнадцать, как минимум. Представила маму, занимающуюся сушкой сухарей для меня, глотающую тоннами валокардин и приговаривающую: "Я же тебе говорила!". Стало совсем нехорошо. Захотелось как минимум стаканчик- другой этого самого валокардина, чтобы хоть чуть-чуть успокоиться.
Приложила ухо к груди - кажется, там что-то бьется. По крайней мере, мне очень хотелось в это верить.
Метнулась к крану, наполнила первую попавшуюся кружку водой и щедро вылила ее на Айболита. Тот зашевелился.
- Что... Что происходит? - пробормотал он.
- Айболитик, миленький, ты жив! - завопила я и, сама того не ожидая, расцеловала его в обе щеки.
- Не совсем, - ответил тот, видимо, абсолютно не понимая, почему стал объектом столь жарких проявлений чувств. Я разревелась.
- Почему ты плачешь? - удивился Айболит.
- Я думала, что ты умер.
- Я жив... почти, - он, охнув, сел и схватился за голову, - черт, кто это меня так.
- Я, - выдавила я из себя признание.
- За что?!
- Я думала, что ты грабитель.
- Почему?!
- Ты схватил мою шубку.
- Я вошел, - принялся вспоминать Айболит, - вижу, ты разбросала свои вещи, хотел повесить на место и тут меня кто-то ударил. Так это была ты? Из-за какой-то шубы?
- Знаешь, сколько я за нее отвалила? - мрачно сказала я.
- Боюсь даже представить, раз ты готова за нее убить, - очень серьезно прокомментировал мужчина.
- Я не хотела убивать. Я подумала, что ты - это не ты, а незнакомый мне грабитель.
- А так я оказался знакомым грабителем...
- Ты одет, как какой-то бомж, - ушла я в глухую защиту. Айболит оглядел себя.
- Нормально я одет, в самый раз для леса, - сказал он.
- А где твоя куртка?
- Там осталась, у соседа. Его жена завтра вернет, или послезавтра. В общем, как постирает, так сразу. - Мужчина беспечно махнул рукой.
- Ты что, сам постирать не можешь?
- Да могу, - Айболит, кажется, слегка смутился, - это она настаивала. Просто, когда я нес ее мужа домой, я слегка испачкался,... по его вине. Вот она и убедила меня, что должна как-то отблагодарить меня... за доставленного домой супруга.
- За такого? - засомневалась я. - На моем месте лучше бы благодарила, если б его оставить в том сугробе, до полного протрезвления.
- Да я заметил, что ты девушка кровожадная, чуть что не так - сразу палкой по голове.
Я скромно пожала плечами. Айболит закряхтел и сел.
- Принеси выпить, - попросил он.
- Воды?
- Да нет, воды мне на сегодня хватило, - сказал он, снимая с себя введшую меня в заблуждение телогрейку, и заодно и мокрый от моего поливания пуловер. Кстати, без пуловера он оказался весьма и весьма. В помине не было брюшка, зато руки и грудь бугрились радующими взгляд рельефами. Не в пример худосочной впалой немощи большинства знакомых мне мужчин, которую они пытаются как-то компенсировать, отрастив впереди, округлый трудовой мозоль.
Кажется, я чересчур откровенно пялилась на моего нового знакомого, потому что тот строго напомнил:
- В баре бутылка и бокалы.
Я послушно поплелась к бару, на который Айболит указал кивком головы. Там, действительно оказалась немаленькая бутыль вермута и несколько бокалов. Причем, бокалы были не из пошлого толстого стекла, которое в народе именуют гордо хрусталем, а выточенные из какого-то зеленоватого камня, большие, для вина, и маленькие, для более крепких напитков.
- Ого! - сказала я, сжимая в руке это каменное чудо.
- Ага! - передразнил меня хозяин. - Тащи сюда. Пора уже отметить этот чертов праздник.
- Ой, точно, сегодня же Новый Год, - спохватилась я.
- Он, проклятый, - вздохнул Айболит, отбирая у меня бутылку и бокалы. - Сколько работы после него, отравления, воспаления и тому подобное.
- Работы?
- Я же врач, - напомнил он. - Странно, что я его встречаю здесь, а не в больнице, как обычно. Думал - повезло.
- А разве нет? - наивно спросила я, но взгляд Айболита, обращенный на меня, выдал все, что он думает о своем новогоднем "везении", и о виновнице такового.
- Послушай, - заюлила я, - все таки праздник, давай не будем думать о плохом.
- Да, - согласился Айболит, глядя на часы, - уже часа два, как праздник, а я все еще отвратительно трезв. А как все хорошо начиналось - одиночество, снежная горка...
- Так давай, это исправим! - радостно воскликнула я, и тут же, глядя на удивленное лицо мужчины, поправилась: - ну, я про твою трезвость.
- Давай, - вздохнул он, - давай выпьем. За Новый год!
- За новую жизнь! - подхватила я.
- За новые пакости, которая она принесет, - продолжил он.