Аннотация: Это происшествие из самого начала этой истории.
Явление ко двору юного Мозеса Нефрита, к счастью для него, прошло почти не замеченным окружающими.
Надежда семьи несмело вошла под сень королевского дворца. За юношей следовали слуги, нагруженные маменькиными гостинцами (пирожками, соленьями, вареньями и прочими, безусловно, приятными вещами) и скромным его гардеробом (маменька сочла, что в столице юноше надлежит одеться по последней моде, и снабдила его необходимыми средствами и адресом портного, которому доверяла когда-то обшивать свою персону).
Вокруг кипела жизнь, и юный Мозес, прижимая к груди драгоценный футляр с флейтой, во все глаза смотрел на пёструю толпу придворных, искренне желая слиться со стеной. На него взглядывали время от времени, но тут же отвлекались на более важные дела. Никому не было дело до высоченной голубоглазой белокурой бестии, явившейся из провинции...
Мимо пролетел какой-то кавалер в черном камзоле, за которым следовала целая стайка придворных дам - все голоруки, гологруды, сиянье драгоценных каменьев окружает их волшебным ореолом... Мозес даже не успел понять, красивы ли они, он позавидовал кавалеру: тот пришелся бы юноше едва по плечо, но держался с таким достоинством, что молодой Нефрит променял бы несколько дюймов своего внушительного роста на малую толику подобной уверенности в себе. И - с облегчением отметил юноша - на наряде этого кавалера кружев было ничуть не меньше, чем на его собственном костюме. Матушка оказалась права, как всегда, а он-то боялся показаться безнадежно провинциальным в своём бархатном костюмчике!
Если бы не расторопность пожилого слуги, догадавшегося поймать за рукав какого-то разодетого щеголя (Мозес был уверен, что это как минимум крон-принц, и страшно удивился, поняв - это всего лишь лакей), маленькая процессия еще долго жалась бы у стены.
Лакей, однако, дал вполне чёткие указания, и вскоре Мозес уже стоял перед высокими дверьми. Выглядели они сурово, а за ними скрывался тот, кто должен был ввести юношу в полный опасностей и соблазнов большой мир.
- Его сиятельство занят, - строго произнёс еще один разодетый лакей, вытянувшийся у дверей. - Дела государственной важности.
Мозес смешался. Здешние лакеи совсем не походили на домашних, и как приказывать им, он пока не знал. Положение спас всё тот же пожилой слуга, прошептавший что-то на ухо коллеге. Тот благосклонно выслушал старичка, смерил взглядом Мозеса, ни взглядом, ни жестом не выдав удивления - чувствовалась суровая дворцовая выучка, - после чего произнес:
- Я доложу его сиятельству. Извольте обождать.
Он скрылся за дверьми, из кабинета донеслись чьи-то голоса, среди которых Мозес не без трепета опознал тот самый, хорошо знакомый...
- Проси! - произнёс этот голос.
Лакей снова возник и сказал уже совсем другим тоном, изобразив элегантный поклон:
- Его сиятельство просят пожаловать...
Юный Нефрит постарался кивнуть как можно более небрежно и прошествовал мимо лакея (слуги благоразумно остались за дверью).
Кабинет оказался огромен и великолепен. Он не сиял позолотой и хрусталём, не бил в глаза яркостью новомодных картин и вычурностью статуэток, не привлекал внимание кружевными салфеточками и богатыми портьерами, о нет! Он был старомоден, строг и тем прекрасен. И пугающ тоже, как и восседающий во главе массивного стола мужчина.
Очевидно, королевский генерал-прокурор что-то обсуждал с подчиненными ли, партнерами ли, и визит юноши оказался немного некстати: мужчина уставился на гостя, замер на мгновение... И раньше, чем прочие присутствующие отвлеклись от беседы, вскочил, широким шагом подошел к Мозесу, развернул его и выставил за дверь.
- Жан, - велел он лакею, преданно поедавшему взглядом хозяина. - Проводите это недора... этого молодого человека в мои покои. Никого не впускать. Его - не выпускать. И... - он выразительно посмотрел на лакея.
- Так точно, ваше сиятельство, - дрожащим от важности порученного задания голосом ответил Жан. - Будет исполнено. Нем, как рыба.
- У хороших специалистов и рыбы разговаривают, - хмуро ответил генерал-прокурор и вернулся в кабинет.
- Извольте, господин, сюда, - сказал лакей юноше, и тому ничего не оставалось, кроме как проследовать за ним. - Прошу. Покои его сиятельства. Его сиятельство скоро освободится...
Слуги внесли вещи юноши, Жан поманил коллег за собой. Двери, такие же массивные, как в кабинете, бесшумно затворились, и Мозес, оставшись в одиночестве, смог, наконец, оглядеться.
Покои генерал-прокурора были столь же роскошны и неуютны, как уже виденное Мозесом помещение. Да, светло, высокие окна дают достаточно света, в камине горит огонь, но всё же... Юноша поёжился - ему сделалось не по себе. Почему дедушка отреагировал подобным образом? Он ведь так тщательно собирался в дорогу, матушка лично подобрала ему костюм, наилучшим образом оттеняющий цвет его глаз, причесала и дала массу напутствий, объяснила, как вести себя, чтобы не ударить в грязь лицом. И он вроде бы ничего не позабыл...
Мозес не знал, сколько прошло времени. Он созерцал сад: из окон видно было, как по дорожкам прогуливаются пары, и сверху не разберешь, дама это в пышном платье остановилась на минутку или же яркая клумба сдвинулась с места, чтобы исчезнуть в зеленом лабиринте.
Двери с треском распахнулись.
В помещение тяжелым шагом вошел королевский генерал-прокурор, и выражение его лица было таково, что Мозес немедленно пожалел о своём приезде...
...Старый герцог Исаак Нефрит пребывал в наисквернейшем расположении духа. Мало того, что эти дубы (тут он проглотил несколько более крепких выражений) из геральдического совета уперлись, как ослы (герцог представил эту картину и несколько развеселился), не желая признавать элементарных логических выкладок, так еще и эта напасть на его голову!
По правде сказать, Исаак не предполагал, что всё окажется настолько плохо, когда приказал немедленно прислать к нему внука. Он подозревал, конечно, что невестке удалось испортить мальчика, но чтобы настолько!..
Герцог Нефрит старался как можно реже бывать в родном имении. Хотя это и безо всяких дополнительных усилий с его стороны получалось превосходно: слишком много было дел у королевского генерал-прокурора. Ну а заявившись в родовое гнездо, он всякий раз впадал в ярость при виде сына, оказавшегося полностью под каблуком у жены. Это его-то сын, родная кровь!.. И ведь мальчик так хорошо начал, его взлёт казался просто головокружительным, и Исаак всерьез рассчитывал, что юноша со временем станет ему достойной заменой. Увы, опасная травма вынудила молодого человека удалиться от дел и вернуться в поместье. А уж там его, окруженного столичным блеском и заманчивыми слухами, поджидали местные леди...
Наверно, если бы Исаак уделял больше внимания шашням мальчика с этой (тут он снова проглотил непечатное определение) девицей, то вовремя разглядел бы, что она собой представляет. Да, знатного рода красавица-блондинка Амалия вполне годилась в супруги сыну герцога, была воспитана, образована, мила...
И прибрала молодого мужа к рукам почти мгновенно. Свекра же Амалия терпеть не могла: стоило тому объявиться и выказать несогласие с ее методами воспитания наследника, как разгорался скандал. Нет, не так... Амалия никогда не опускалась до ругани или, упаси боже, крика. Стоило старому герцогу повысить голос, она просто бледнела, опускалась в кресло и начинала красиво умирать. Из огромных голубых глаз катились сверкающие слезы, ресницы трепетали, коралловые губы приоткрывались, чтобы испустить тяжкий стон и сообщить перепуганному мужу последнюю волю умирающей или же призвать единственного сына... Муж хватал несчастную за руки и сам чуть не плакал, вокруг суетились служанки с водой, нюхательными солями, а наследник рода начинал реветь басом.
Исаак в отместку сшибал на пол какую-нибудь особенно уродливую вазочку или статуэтку (хоть Амалия и принадлежала к знатному роду, замашки у нее оказались вполне мещанские) и покидал поместье еще на год. Последние лет пять он вовсе там не показывался, слишком много было дел.
И очень зря, как выяснилось.
Исаак Нефрит смерил взглядом оказавшееся перед ним существо. Сам старый герцог, несмотря на годы, выглядел отменно: активный образ жизни не давал ему времени задуматься о возрасте и начать стареть по-настоящему. Здоровенный сучковатую посох (иначе не назовешь) королевский генерал-прокурор носил с собою не столько из нужды, сколько в память о подарившем ему эту вещь приятеле, а использовал обычно несколько не по назначению. Он был высок, как все Нефриты, сухощав, широкоплеч, спину держал прямо, голову - высоко. Когда-то белокурые волосы поседели, но отнюдь не поредели, чем герцог втайне гордился. Не одна юная леди засматривалась на герцога Нефрита!..
И чтобы в его семье выросло... вот это?! В его семье, ведущей начало от благородного рыцаря-крестоносца?! В семье, славившейся сильными натурами и рисковыми, но неизменно удачливыми личностями?..
Герцог клятвенно пообещал себе в следующий визит домой непременно переколотить всю коллекцию фарфора этой... Амалии. Лично.
- Значит, Мозес... - произнес он, остановившись перед внуком.
- Да, дедушка, - ответил тот, вытаращив голубые глаза. Не синие, какие были у герцогов Нефритов испокон веков, а голубые, как у матушки. Исаак понял, что настроение его быстро ухудшается.
Мозес был последним отпрыском когда-то многочисленного рода, и в силу этой исключительности матушка чрезмерно опекала его. Никаких подвижных игр - ребенок может упасть и повредить себе что-нибудь! Никакого плаванья - он может утонуть! Никакой верховой езды - лошадь может сбросить, мальчик упадет и сломает шею! Никаких тренировок с оружием - это опасно! Никакого свободного общения со сверстниками - от них можно подцепить какую-нибудь болезнь или набраться дурных привычек!
Кроме того, Амалия всегда хотела дочь, но, увы, даже Мозес достался супружеской чете ценой огромных усилий. В итоге та безмерная любовь, что в ином случае была бы разделена между несколькими детьми, целиком и полностью излилась на одного несчастного мальчика.
Едва ли не до десяти лет Мозес носил платьице. Наконец, дедушка взбеленился, и Амалия, скрепя сердце, переодела мальчика в костюмчик: панталончики, чулочки, вышитый шейный платочек, переизбыток кружев... Она самолично завивала Мозесу локоны и перевязывала их шелковыми бантами.
Вследствие чрезмерной опеки Мозес рос слабым и болезненным. Матушка возила его на курорты, но этого "лечения" хватало ненадолго. Когда же дедушка заявлял, что лучшим лекарством была бы розга, Амалия хваталась за сердце и снова изящно опускалась в кресло - умирать...
Ну а сын Исаака, лишившийся возможности сделать достойную карьеру и всецело подпавший под влияние супруги, внёс свою лепту в этот рукотворный кошмар. Он был большим поклонником императора Фридриха Великого, что, в общем-то, само по себе недурно. Хуже то, что он вознамерился непременно выучить сына играть на флейте, как делал это его кумир. Старый Исаак считал, что если уж приспичило - пусть бы учился играть сам, но, увы, его сына природа обделила музыкальными талантами начисто. А вот у внука оказался какой-никакой слух, а вдобавок - полное отсутствие способности сопротивляться родительским надеждам и чаяньям...
А старый герцог, хотя и не собирался пока сдавать позиций, решил, что пора оторвать внука от материнской груди и привезти в столицу, чтобы пообтесался да понял как следует, какие именно функции предстоит ему исполнять в ближайшем будущем. Ну а к тому времени, как Исааку придет пора уйти на покой, юноша, как он полагал, будет вполне готов к исполнению своего долга.
И вот теперь Мозес Нефрит стоял перед дедушкой: высоченный, тощий, бледноватый и немного сутулый, прижимая к груди футляр с проклятой флейтой, на которой он всё же выучился сносно играть. Ажурные чулочки, больше подошедшие бы юной девице, обтягивали худосочные лодыжки. На туфлях торчали громадные атласные банты. Бархатные штанишки нежно-голубого цвета и такая же курточка прелестно выглядели бы на пятилетнем малыше, но не на великовозрастном оболтусе! А что уж говорить об изобилии кружев и всяческих вышивок?! Счастье, что старые пни из Геральдического совета не успели понять, кто именно прервал заседание... И Исаак намеревался сделать всё, чтобы они никогда и не узнали, кем было то пугало, что ввалилось в его кабинет!
- Это что? - мрачно спросил он, указывая на тщательно завитые белокурые локоны, ниспадающие едва ли не до пояса.
Внук воззрился на дедушку и захлопал глазами.
- Матушка сказала... - начал он.
- Не сметь! - рявкнул старый Исаак и грянул посохом об пол. - Запомни: чтобы этих слов я больше никогда от тебя не слышал!
Мозес уставился на него с ужасом. Дедушка же решительно сорвал с кончика одного из локонов кокетливый бантик и брезгливо растоптал его кованым сапогом.
- И что, у тебя весь гардероб таков? - спросил герцог сурово.
- Д-да... - выдавил юноша. - Мату...
Он вовремя осекся, и дедушка заключил, что, возможно, еще не всё потеряно.
- Мрак, - сказал он и окликнул: - Жан!
- Да, ваше сиятельство? - тут же материализовался откуда-то лакей.
- Пригласи моего портного, срочно. А пока подбери этому молодому человеку приличную одежду! А его багаж - раздать нищим... если кто позарится.
- Будет исполнено, ваше сиятельство! - Жан испарился.
Старый Исаак обошел вокруг внука, придирчиво разглядывая его.
- Кудри - остричь, - вынес он вердикт.
- Но мату... - Мозес снова проглотил привычное выражение, почувствовав себя страшно несчастным. Раньше он любил визиты дедушки - они хотя бы ненадолго избавляли его от занятий музыкой: Исаак не переносил игры на флейте в исполнении внука. Однако теперь сказочная дедова фигура оборачивалась чем-то довольно жутким.
- Ты хочешь быть похож на смазливую девицу или на нормального парня? - нахмурился старый герцог. Потом подумал, что Амалия, узнав о таком, наверняка сляжет с сердечным приступом. Если бы взаправду - пёс бы с ней, но ведь нет же, не дождешься такого счастья... Что ж, Исаак умел идти на компромиссы: - Ладно, так и быть. Укоротить... вот по сих. Жан, ножницы!
- Сию минуту, ваше сиятельство! - снова влетел лакей, пощелкивая ножницами. В другой руке у него был поднос с тазиком, которым он замечательно ловко балансировал на бегу.
Мозес, поежившись, разделся до рубашки. Дедушка при виде прошв и кружев скрипнул зубами, велел раздеваться дальше и тяжело вздохнул при виде торчащих ребер внука. (Хоть одним юноша удался в породу Нефритов - не в коня был корм: Амалия сколько угодно могла пичкать любимого сыночка пирожками и прочей мерзостью, но мальчик никак не набирал вес и не радовал ямочками на пухлых щёчках, ввергая маменьку в расстройство. И на том спасибо, жирного внука Исаак бы просто не перенёс!)
Тут дедушка решительно взял внука за загривок и макнул головой в тазик. Мокрые кудри повисли паклей, тут же подскочил Жан, выслушал инструкции и, немилосердно разодрав шевелюру юного Мозеса жесткой щеткой, принялся за стрижку.
Через пару минут локоны юноши, гордость его матушки, укоротились вдвое и теперь едва достигали плеч.
- Сойдет, - одобрил дед, повертев внука из стороны в сторону. - Но всё равно что-то не то. Слишком уж ты смазлив. Глаз тебе выбить, что ли? Черная повязка... хм...
Мозес попытался отступить, но не смог вырваться у Исаака.
- Не то, - заключил тот к огромному облегчению внука. - А, вот что! Жан, пойди к камеристке графини Л., скажи, от меня. Возьми у нее краску, которой графиня... - Тут герцог осекся, потому что выдавать государственные секреты юному остолопу было просто опасно, лучше уж скомпрометировать саму графиню. - Которой она седину закрашивает. И смотри!..
- Ни единого лишнего слова, ваше сиятельство! - вытаращился на хозяина лакей. - Уже лечу!..
- Будешь шатеном, - изрек старый Исаак. - Может, хоть за девчонку принимать не станут. Не поможет - точно глаз выбью.
- Дедушка, не надо! - взмолился юноша. - Я... я домой хочу!..
- Так ты еще и трус? - нахмурился герцог. Синие глаза его опасно засверкали. - А ну, смотри на меня! На меня, не на пол, там ничего интересного нет!
Мозес с опаской взглянул на дедушку и невольно попятился.
- И это - мой наследник, - уныло произнёс старый Исаак, поудобнее перехватив посох. - Ну ничего, Мо, я из тебя сделаю человека...
Мозес немного расслабился, услышав привычное домашнее прозвание.
- Как стоишь, каналья! - взревел вдруг герцог, огрев внука по плечам тяжеленной суковатой палкой. (Герцогу довелось когда-то несколько лет провести во флоте, и кое-какие привычки вытравить так и не удалось.) - Спину прямо! Голову поднять!.. И слушай меня, я дурного не посоветую: никогда не связывайся с юбками!
- С юбками?..
- С женщинами! От них одни беды! Ясно тебе или повторить?..
- Ясно, дедушка! - выпалил Мозес, с опаской покосившись на посох. Старый Исаак явно намеревался выбивать из наследника матушкино воспитание при помощи этой дубины. - Все беды - от женщин! Я не должен с ними связываться!
- Вот то-то же, - удовлетворенно проворчал Исаак и похлопал внука по худой спине. Он был уверен, что изрекаемые истины превосходно засядут в голове внука, если применить в качестве закрепителя верный посох.
Если бы только старый герцог знал, каких бед наделал одной лишь фразой...