"От иллюзии, посетившей мирхотя бы единожды,избавиться трудно.
Она отуманит сознание на многиетысячи лет.
Самый страшный из всехврагов - это иллюзия, искажающая
истину вещей".
Кришнамурти
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Ночь выдалась душной. Ужасно болела голова, видимо, недавняя простуда еще давала о себе знать. На улице было ветрено, в открытую фрамугу достаточно ощутимо задувало, но ощущение духоты не проходило: перегретый за день воздух остывал слишком медленно.
Едва провалившись в густой одуряющий сон, Игорь Снегов снова из него выныривал и, с трудом разлепив спекшиеся губы, вставал и шел на кухню, чтобы выпить очередную кружку воды. Но вода приносила облегчение ненадолго, выходя вновь наружу липким противным потом.
В конце концов, ему надоели эти непрестанные подпрыгивания с постели на постель, перемежающиеся короткой дремотой, не дающей ощущения отдыха, а лишь усиливающей головную боль.
Он взглянул еще раз на часы. Было полчетвертого утра. Игорь решительно откинул скомканную простыню, которая служила ему в такие ночи вместо одеяла, пошел на кухню и включил чайник. Пока тот шипел и гудел, стараясь перебороть покрывающую его дно накипь, Игорь почистил зубы и сполоснул лицо.
Конечно, с накипью в чайнике он пытался регулярно бороться, но все имеющиеся фильтры помогали ненадолго из-за оставлявшей желать лучшего прозрачности воды, чему немало способствовали и частые, бывало, по несколько раз за сутки, перебои с водоснабжением. О той кристально чистой, словно отливающей голубизной, воде, что текла из кранов в первые месяцы после заселения в новый дом, теперь приходилось лишь с грустью вспоминать.
Впрочем, и свежезаваренный чай тоже давно потерял тот вкус и цвет, которые Игорь помнил по своему детству. Возможно, отчасти из-за воды, а, возможно, отчасти и из-за самой заварки. Стоит только вспомнить, какой аромат разливался раньше по всей квартире, когда в заварнике был не просто насыпанный туда чай, а закладывалась смесь из частей "Грузинского N38", "Цейлонского" и байхового плиточного. Но и этого еще было мало: надо было правильно заварить эту смесь, заливая ее сначала небольшим количеством кипятка, и, дав ей настояться в течение нескольких минут, прикрыв дополнительно сверху заварник чистым полотенцем, уже потом долить полностью. После заварнику надо было еще постоять на краю плиты, причем, так, чтобы он продолжал греться, но не доходил до кипения.
Так что в те времена заваривание чая для тех, кто ценил его вкус, было не простым механическим действом, нужно было, как сейчас бы это сказали, не отступить от технологии. Имело значение все: даже то, что утренний чай лучше заваривать не на электрической плитке, а на печке, в которой обязательно должны гореть дрова, а не уголь или что-то еще.
После того, как чай из заварника выпивался, его не доливали, а, если чаепитие еще продолжалось, то, выбросив "шару" и сполоснув заварник кипятком, засыпали новую порцию заварки. Истинные любители не разбавляли заварку кипятком, а так и пили ее пополам с молоком. Причем, сначала в кружку наливалось молоко, и уже потом в молоко доливали заварку. Можно, конечно, и наоборот, в заварку лить молоко, кстати, так сейчас большинство и делает, но вкус тогда получается совершенно иной.
Игорь часто вспоминал эпизоды из детства, когда он забегал по дороге из школы к тетке и пил у нее этот отменный и пахучий чай. А сейчас, в лучшем случае, почувствуешь лишь вкус бумажного пакетика да чайной пыли, который можно заглушить лишь лимоном и лишней ложкой сахара.
Снегов заварил чай и, забрав кружку с собой, прошел снова в комнату. Свет включать не стал, открыл полностью окно, достал из шкафа покрывало, накинул его на плечи и уселся на старое потертое кресло, стоявшее в углу.
Боль в голове постепенно стихала. Игорь безучастно смотрел в стену прямо перед собой. На ней колыхались ночные тени, временами пробегал отблеск фар редких ночных автомобилей, заезжавших во двор. Ночная жизнь города текла по своим законам: кто-то где-то умирал, кто-то где-то рождался. Люди мельтешили по жизни, кидаясь, как мотыльки, на ослепительный свет своих страстей, почти не отдавая себе в этом отчета.
Игорь встал, щелкнул выключателем. Одинокая лампочка под потолком, покрытая слоев давнишней пыли, осветила скромное убранство комнаты: старый комод, шкаф, тумбочку, диван, окно без штор и с обшарпанным подоконником.
Он протянул руку к полке, взял наугад одну из книг. Это оказались сочинения Георгия Гурджиева, одного из самых известных мистиков начала двадцатого века, считавшегося в свое время человеком, который знает о Мире и Вселенной всё, или почти всё. Так ли это было на самом деле, трудно сказать, но, по сравнению с той же Блаватской, Гурджиев писал более-менее понятно.
В жизни Игоря Снегова был период, когда он буквально "проглотил" множество книг по самой разнообразной тематике, и немалую долю среди них занимали философские и эзотерические труды. Потом наступил момент, когда он понял, что находится на пути, ведущем в тупик. А всему-то виной было несколько строчек, автора которых он не запомнил: "Знание обитает в головах, наполненных мыслями других людей, мудрость - в умах, внимательных к собственным".
Нельзя сказать, что после этого у Игоря наступило какое-то особое прозрение. Но все же теперь он видел главное: истины в чистом виде в этом мире нет, и неизвестно, существует ли она в других мирах.
А потом на его пути возник Гурджиев, его книги. И снова появилась надежда. Но не было уже достаточных сил и энтузиазма, чтобы следовать его рекомендациям.
Игорь машинально перелистывал страницы. В глаза бросился абзац, на который он раньше почему-то не обратил особого внимания.
"...Главное заблуждение человека - это его уверенность в том, что он может что-то делать. Но в действительности никто ничего не делает, и никто ничего не может делать. Всё случается. Человек - это машина. Все его дела, поступки, слова, мысли, чувства, убеждения, мнения и привычки суть результаты внешних влияний. Установить этот факт для себя, понять его, быть убежденным в его истинности - значит избавиться от тысячи иллюзий о человеке, о том, что он якобы творчески и сознательно организует собственную жизнь. Это самая оскорбительная и самая неприятная вещь, какую вы только можете высказать людям. Она особенно неприятна и оскорбительна, потому что это истина, а истину никто не желает знать.
Пробудиться - значит осознать свое ничтожество, то есть осознать свою полную и абсолютную беспомощность. Пока человек не пришел от себя в ужас, он ничего о себе не знает".
Лампочка под потолком вспыхнула ярким светом, потом стала быстро тускнеть. Нить накаливания еще мгновение светилась малиновым цветом, а затем все погрузилось в темноту. За окном тоже было темно, погасли и фонари, освещавшие двор. По-видимому, опять произошел скачок напряжения и "отгорела" фаза на подстанции, питающей их район. Такое случалось довольно часто: микрорайон понемногу растет, а коммуникации остаются старые, знакомый электрик рассказал Игорю, что кабели давно не менялись, либо сплошь гнильё, либо сечение недостаточное.
Игорь мысленно чертыхнулся, закрыл книгу и опять тупо уставился в стену, на которой уже больше не суетились ночные тени.
Почувствовав, что начинает дремать, он начал поудобнее устраиваться в кресле. И в этот же момент понял, что в комнате что-то происходит.
Он потер глаза. Нет, это не сон. По стене, в которую он только что пялился, змеились белые и черные нити, сплетаясь в сложные узоры.
Игорю почему-то стало жутковато, по всему телу прошла волна озноба. Он уже хотел было встать и уйти на кухню. Но нити также неожиданно исчезли, как и появились. Однако, не успел Игорь собраться с мыслями, как стена вновь ожила. По ней в беспорядке заплясали белые и красные точки. Красные были похожи на лампочки, которые вспыхивали в разных местах и тут же гасли. Белые же, на первый взгляд, хаотично перемещались по стене, пока не устремились все в правый верхний угол.
Белых точек оказалось ровно восемь, и они выстроились в четком порядке, образовав квадрат с пустым центром. Некоторое время квадрат оставался неподвижным, и Игорь машинально все пересчитывал и пересчитывал эти точки.
Затем они ярко вспыхнули и соединились меж собой тонкими белыми линиями, образовав как бы окошко, в котором угадывались какие-то смутные очертания. "Картинка" начала быстро проясняться, словно кто-то подкручивал видоискатель, или протирал "стекло", и вот уже это "стекло" стало полностью прозрачным. Сначала в "окошке" обрисовалась кирпичная кладка, очень хорошо различались даже швы между кирпичами. Потом "видоискатель" стал отодвигать изображение - и вот стала видна верхняя часть круглой башни на фоне звездного неба. Поверхность башни была сплошной, лишь ее верхний ярус завершался небольшими тупыми зубцами.
Открывшееся "окошко" стало очень быстро раздвигать свои границы влево и вниз, и уже через несколько секунд заняло всю стену.
"Видоискатель" снова сместил фокус, башня ушла вправо и полностью исчезла. Перед взором Игоря открылось непередаваемой красоты звездное небо. Оно явно не было земным, ни по конфигурации созвездий, ни по обилию и яркости звезд.
Не пытаясь даже осмыслить происходящее, Игорь, как зачарованный, смотрел на эту картину и не мог оторвать глаз. Все его тревоги и жуть куда-то бесследно исчезли, уступив место восторгу и неподдельному восхищению открывшейся красотой. Он не задавался вопросами, что же это такое, и почему он это видит. Лишь радость заполняла все уголки его души.
А чужое звездное небо, меж тем, вело себя так, словно это было не небо, а некое живое существо. Созвездия то и дело перемещались, меняясь местами и изменяя свои очертания. Все небо было в непрестанном движении. И звезды там тоже были словно живые. Некоторые из них постоянно срывались с места и мчались куда-то с непостижимыми скоростями.
Особенно завораживали созвездия, состоящие из нескольких ярких объектов, выстроившихся в идеально ровную прямую. Эти созвездия уносились прочь, сохраняя стройность ряда и дистанцию между звездами, словно стрела, пущенная рукой умелого лучника, в далекую и известную лишь ему мишень.
Сколько продолжалось это созерцание чужого неба, Игорь не мог сказать. Может, час, может, три. За окном стало светать, и картина на стене поблекла, а потом и вовсе исчезла.
Неожиданно ему пришла шальная мысль, а не увидит ли он ту же картину, или что-то другое необычное, на своем родном земном небе? Почему возникла эта мысль, он даже не задумался, а просто направился в соседнюю комнату, где обзор из окна был намного шире.
Правда, всю панораму там занимал гаражный кооператив, небольшой поселок за ним, кладбище, свалки, поля и гряда сопок, поднимавшихся ярусами, частью почти лысых, часть покрытых лесами, хотя и потерявшими свой цвет по причине частых пожаров.
Но это всё - на земле. А вот небо, действительно, с этой стороны было видно значительно лучше: его не загораживали настроенные впритык многоэтажные дома (в последнее время в стране тоже пошла мода так строить, словно здесь места не хватает), ненужная вычурность архитектурных форм, да и электрического освещения, обычно мешающего в городах разглядеть небо, здесь тоже было несравненно меньше. Тем более, что и подстанцию, снабжающую этот район электричеством, еще не включили.
Еще лишь подходя к окну, Игорь понял, что предчувствия его не обманули. Среди привычных созвездий, уже начинающих блекнуть на светлеющем небе, он сразу увидел ту же картину, что и на стене своей комнаты.
Правда, здесь чужая звездная феерия выглядела значительно менее яркой, да и вела себя совсем по-иному, за исключением созвездий-"стрел", которые продолжали уноситься в неизвестные дали. Все же остальные созвездия постоянно перестраивались, но не хаотично, а словно следуя каким-то осмысленным указаниям. Они то водили немыслимые хороводы, когда, казалось, даже слышно было чарующую музыку небесных сфер, то создавали замысловатые картины.
Словно стаи искрящихся птиц носились по просторам Вселенной.
Вот они выстроились в несколько широких волнистых линий, края которых терялись за горизонтом, потом центральный изгиб каждой волны одновременно, словно по взмаху невидимой дирижерской палочки, резко взметнулся вверх. Первая "волна" как бы втянула в себя все остальные, образовав гигантскую космическую птицу, которая, взмахнув крыльями, оторвалась от горизонта и помчалась прочь, в ведомые лишь ей просторы. Через несколько мгновений она исчезла из поля зрения, чтобы тут же вернуться назад россыпью тех же переливающихся искр.
Опять продолжился феерический танец, сменившийся новой картиной. На этот раз это были разнообразные геометрические фигуры, которые, продолжая кружиться в хороводе, перестроились, образовав переплетенную сеть, похожую на пчелиные соты. В центре каждого сегмента вспыхнули яркие пульсирующие точки. Сами "соты" теперь сохраняли неподвижность, а точки начали свой танец, рисуя каждая в своем сегменте замысловатые фигуры.
Потом "соты" рассыпались, и искры (Игорь уже не рисковал называть их звездами), совершив ставший привычным свой танец, выстроились в шесть колонн, поделив все видимое небесное пространство на равные промежутки.
Последней картиной была то ли карта, то ли схема. Игорь этого так толком и не понял. Больше это походило на схему города с площадями, улицами, прямоугольничками домов и прочими сооружениями, обеспечивающими жизнь современного мегаполиса. Более подробно ничего разглядеть не удалось, потому что изображение распалось так же быстро, как и все прочие.
По проходящей невдалеке дороге уже вовсю сновали автомобили - но почему-то никто не видел того, что творилось на небе. Игорь как-то отстраненно подумал, почему же никто ничего не замечает, наверно, оттого, что люди почти никогда не смотрят на небо без особой на то необходимости.
Небо еще более посветлело, где-то совсем близко за сопками напоминало о своем приближении солнце. Звезды тускнели, быстро растворяясь в наступающем дне.
"Искры" сбились в две большие стаи и, сделав прощальный круг, тоже умчались вдаль.
Игорь, отодвинув стул, на котором все это время сидел перед окном, встал, собираясь уйти, чтобы попытаться привести в некоторый порядок свои растрепанные мысли.
Неожиданно до его слуха донесся многоголосый вороний грай, который было слышно даже через закрытую форточку. Он снова посмотрел в окно. К небольшому поселку, строящемуся сразу за гаражным кооперативом и насчитывающему пока не более полутора десятков домов, летели две громадные стаи больших черных птиц.
Обе стаи соединились и заклубились в какой-то непонятной круговерти сразу за поселком, а затем стали непрерывной лентой пикировать вниз. Достигнув, по-видимому, земли, они тут же снова взмывали, уступая место другим. В воздухе образовалась громадная пульсирующая черная воронка, созданная из непрерывно орущих птиц и направленная острием вниз. Вороны тоже словно бы исполняли сложный завораживающий танец.
"Какого черта они там делают? Над свалкой, что ли, кружатся?" Но Игорь точно знал, что за поселком, кроме поля, которое, несмотря на регулярные засухи, вот уже несколько лет пыталось засеивать какое-то товарищество, или фермерское хозяйство, образовавшееся на руинах некогда крепкого совхоза, ничего нет. "Может, падаль какую нашли?" А вороны продолжали остервенело что-то атаковать на земле.
Неожиданно от черного вороньего конуса отделились несколько десятков темных точек, которые выстроились в правильный клин и помчались прямо к дому, в котором жил Игорь. Ему казалось, что этот клин летит прямо на него. И, видимо, это так и было в действительности.
Первым желанием было развернуться и уйти. Но Игорь оставался на месте, словно какая-то сила удерживала его. Он стоял, не отрывая взгляда от приближающегося клина. А тот стремительно приближался, и Игорь уже различал в нем отдельных особей. Кроме ворон, в клине были и другие существа, гораздо мельче.
Где-то на полпути вороны перестроились в отдельный клин и резко отвернули в сторону. Мелкие же особи продолжали лететь прямо на окно. Теперь было хорошо видно, что это - летучие мыши. Конечно, по ночам их силуэты иногда проносились за окнами, но чтобы вот так, уже светлым утром, до еще и такой стаей!
Игорь заворожено смотрел на них, не в силах стронуться с места.
Когда до окна оставалось не более двух десятков метров, клин стал раздваиваться. Обе его ветви, заложив немыслимые виражи, уносились в разные стороны. Левая ветвь ушла мимо дома, а правая беззвучно входила прямо в стену рядом с окном, бесследно в ней растворяясь.
Почему-то бросались в глаза мельчайшие детали их кожистых перепончатых крыльев, а все остальное было словно в тумане. Пришла нелепая мысль: "А если бы они попали в стекло, разбили бы его или нет?"
Когда клин исчез полностью, Игорь наконец-то смог разжать побелевшие пальцы, намертво вцепившиеся в подоконник.
Слегка пошатываясь, он вернулся в спальню и без сил рухнул на постель. Мыслей в голове больше никаких не было. Настроение от звездного спектакля было безвозвратно утеряно. Он чувствовал себя полностью разбитым и сразу провалился в тяжелый тревожный сон, благо было воскресенье, и на работу идти не надо.
Проспал Игорь почти до вечера, потом около часа тупо смотрел в телевизор, не понимая, что там показывают. Мысли в голове, наконец, стронулись, но были неповоротливыми и никак не желали складываться хоть в какую-то приемлемую версию.
Игорь уже давно жил как бы в режиме ожидания. Ожидания чего-то странного и чудесного, что не просто разнообразит унылую жизнь, но и наполнит новым содержанием все те мистические откровения, о которых он так много читал в разных умных книжках. Это было ожиданием откровения со стороны загадочного и неизведанного мира, который, как чувствовал Игорь, был совсем рядом, только либо сам не желал демонстрировать себя, либо люди были недостойны того, чтобы увидеть этот мир. Игорю почему-то всегда казалось, что этот мир непременно должен быть лучше и осмысленнее того, в котором люди проводили дни за днями с момента своего рождения.
И вот, похоже, Игорь увидел все-таки кусочек этого мира, какое-то его проявление. Но вместо радости это принесло недоумение и тревогу. Даже чужое звездное небо уже не вызывало больше былого восхищения, в воспоминаниях оно выглядело неестественным, бутафорным. А этот клин летучих мышей! Он вполне был натуральным, а вот вел себя непостижимым образом. Словно кто-то нарочно подшутил над ним, устроив весь этот спектакль с резким переходом от восхищения к состоянию, граничащему с ужасом.
Да, Игорь давно хотел стать свидетелем чего-то необычайного. И вот оно, вроде бы, свершилось. Но оказалось, что он не готов к встрече с этим необычайным. На самом ли деле тот тайный мир так красив и чудесен, как он раньше считал? Готовы ли люди не только видеть этот мир, но и жить рядом с ним? Одно дело, предполагать, что рядом что-то есть, и совсем другое - знать об этом. Не лучше ли просто вести свою незаметную и никчемную жизнь, делать все то, что делают и другие и при этом стараться МЕНЬШЕ думать? Не надежнее ли иметь хоть призрачную, но опору, опору, которую можно ощутить, как обивку старого протертого кресла под пальцами?
И еще один вопрос не давал ему покоя. Вернее, он тревожил его больше остальных. Ведь, явно, то, что он увидел, не было его собственным каким-то достижением. Хотя Игорь и прочитал множество книг по эзотерике и мистике, и прекрасно был осведомлен о существовании разных практик, способствующих развитию того, что люди называют паранормальными способностями, но сам никогда не пытался их изучать и применять. Поэтому логично было предположить, что "кто-то" решил ему показать эти "картинки". Но кто и почему? Если этот "кто-то" просто развлекается, то это одно дело, пошутил - и успокоится, а если он имеет какую-то, неведомую Игорю, цель? Если все это будет иметь продолжение?
За окном уже было темно. Все вопросы, заданные Игорем самому себе, не имели ответа. А завтра надо рано вставать и идти на работу.
Спал он в этот раз без сновидений, без чувства жажды и "походов" на кухню за водой. Звонок будильника поднял его полшестого утра. Несколько минут Игорь еще лежал, с некоторой опаской поглядывая на стену перед собой. Но стена была как стена, ничего не происходило.
Стараясь не думать о том, что было вчера, Игорь встал и, помедлив, все же прошел в соседнюю комнату. Небо в этот раз было привычным, не сулящим ничего сверхъестественного.
Он уже хотел было отойти от окна, но в этот момент все перед глазами словно затянуло черной пеленой. С какой-то тупой безысходностью Игорь опустился на стоявший рядом стул, понимая, что сейчас опять начнется нечто из ряда вон выходящее и не поддающееся никаким здравым объяснениям.
Черная пелена исчезла также мгновенно, как и появилась. Комната приняла привычные очертания, но за окном, вместо знакомой картины, было то, что, действительно, выходило за рамки восприятия.
За окном был незнакомый черный город. Прямо перед глазами Игоря находилась развилка, от которой веером расходились три улицы. Вдоль двух из них по обе стороны тянулись дома, на вид обычные пятиэтажки, старой постройки, которые еще называют "хрущевками".
Присмотревшись, Игорь понял, что все они практически необитаемы: сорванные с петель двери подъездов, темные провалы окон. Улицы завалены мусором, грудами битого кирпича. Канализационные люки без крышек. Аллеи темных деревьев, похожих на немые призраки. Это ощущение еще более усиливалось от того, что их листья беззвучно вздрагивали и шевелились под порывами легкого ветра. И тогда на них вспыхивали серебристые отсветы. Откуда брались эти отблески, было непонятно, поскольку никаких источников света не было и в помине, даже и на небе не было видно никаких звезд.
Вдоль третьей улицы с одной стороны был небольшой парк с одиноким мрачным одноэтажным зданием, стоявшим в глубине парка и тоже выглядевшим безжизненно. С другой стороны тянулась кирпичная, местами разрушенная, стена, за которой вместо построек были сплошные развалины. Бетонные покореженные плиты с торчащими во все стороны прутьями арматуры, поваленные столбы и опоры, скрученные и порванные металлические конструкции. За всеми этими грудами вдалеке высилось непонятное многоярусное сооружение.
Игорь не мог оторвать взгляда от открывшейся картины. Он не пытался ее осмыслить, мозг отказывался все это воспринимать, лишь фиксируя увиденное.
Прямо на перекрестке лежал на боку трейлер. Невдалеке стоял разбитый мини-грузовик, въехавший прямо в стену.
Игорь перевел взгляд ниже, машинально отметив, что его квартира с четвертого этажа каким-то непонятным образом переместилась на уровень не выше второго.
Правее, почти у самого окна, стоял одинокий бетонный столб, переломленный посередине.
Также тупо, как и всё остальное, Игорь отметил, что возле столба кто-то сидит. Это оказался мальчуган лет семи, босиком, в рубашке и коротких изодранных штанишках. Неожиданно он поднял вверх голову, и они встретились глазами. Сначала его бледное измазанное личико ничего не выражало, потом во взгляде мелькнуло что-то похожее на ужас.
Игорь понял, что мальчуган его видит. Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Потом мальчик медленно встал и, продолжая прижиматься спиной к столбу, сделал шаг в сторону. Затем отвернулся и метнулся куда-то в окружающую темноту. И тут же на соседнем дереве возникло какое-то движение. По стволу, цепляясь длинными загнутыми когтями, проворно спускалось вниз существо омерзительного вида. Короткое чешуйчатое тело, обрубок нервно вздрагивающего хвоста, вытянутое рыло с торчащими в стороны клыками, круглые сферические глаза. Соскользнув на землю, существо исчезло в том же направлении, куда убежал мальчик.
В полной прострации, по-прежнему не отдавая себе отчета, Игорь встал, прошел в спальню и приблизился к другому окну, выходящему на другую сторону дома.
Там был все тот же черный город. Длинная анфилада многоэтажных домов уходила вправо, постепенно теряясь в темноте. Лишь кое-где на верхних этажах тускло светились окна. Все тот же неверный свет, неизвестно откуда исходящий, отражался на брошенных автомобилях, которых с этой стороны было намного больше. Такие же черные деревья росли и здесь, только они были аномально высокими, теряясь своими кронами где-то в вышине.
Игорь машинально отметил, что теперь он смотрит как бы сверху вниз, было такое впечатление, что его квартира находится где-то на уровне восьмого-девятого этажа.
Чуть сбоку от окна виднелся край чьей-то то ли лоджии, то ли застекленного балкона, хотя раньше там никогда ничего не было и быть не могло: его квартира была угловой. За стеклом чужого балкона можно было различить составленную в беспорядке мебель, небольшой стол с посудой. Хорошо был виден высокий вазон с давно засохшими цветами.
Глянув в последний раз на странный пейзаж за окном, Игорь, нетвердо ступая, прошел на кухню, машинально включил чайник и только после этого обернулся к балконной двери и последнему оконному проему.
Здесь было немного светлее, и открывшуюся перед ним панораму Игорь видел уже более четко. В принципе, двор и стоявшее напротив жилое здание выглядели более привычно и знакомо, за небольшими исключениями. Пустой ранее двор порос теми же высоченными деревьями. У части деревьев, тех, что росли вплотную к стенам домов, макушки уходили куда-то ввысь, стволы были очень тонкими, и деревья, словно лианы, цеплялись ветками за стены и балконы. Посреди двора стояла ржавая металлическая мачта, свороченная у самого основания, теперь она просто висела на ветках деревьев и на остатках собственных проводов.
Над левой частью стоящего напротив дома (только это была не привычная пятиэтажка, теперь этажей было семь, Игорь несколько раз их пересчитал для верности) возвышалась какая-то надстройка, напоминающая по своему внешнему виду громадную тарелку спутниковой антенны. Сразу за домом виднелся круглый большой купол непонятного предназначения.
Игорь перевел взгляд вправо. Если стоявшее напротив здание чем-то напоминало прежнее, то здесь уже, как говорится, и рядом ничего не стояло с привычной картиной. Захламленная улица карабкалась по косогору вдоль кирпичной стены, перемежавшейся через равные промежутки круглыми приземистыми башнями, похожими на ту, что он видел ранее на фоне звездного неба, только гораздо менее высокими. За стеной смутно угадывались какие-то строения, а перед ней, чуть в стороне, стояли два одиноких дома, где также лишь на верхнем этаже тускло светились одинокие окна.
Неожиданно из подъезда ближайшего дома вышли два человека. Они прошли вдоль стены и остановились возле угловой башни. Удивительно, но Игорь смог достаточно хорошо разглядеть их лица. Это были мужчины, чуть выше среднего роста, лет около тридцати, может, чуть больше. На них были сапоги и короткие черные куртки. Головы не покрыты, спутанные волосы неровными прядями лежали на плечах. Куртка одного из них распахнулась и из-под полы что-то, похожее на автоматный ствол, тускло блеснуло
О чем-то переговариваясь (Игорь это видел по шевелящимся губам), они немного постояли, один из них справил малую нужду, потом, настороженно оглядываясь по сторонам, направились вверх по улице. Пройдя метров пятьдесят, они свернули и скоро исчезли из вида.
Только сейчас Игорь вдруг сообразил, что в этой странной картине все же есть какой-то свой диссонанс. Что-то явно не вписывалось в общий вид. И этим "что-то", в узком промежутке слева между домами, было далекое электрическое сияние, видимо, на самой окраине этого черного города. Похоже, там был целый район, где, если судить по этому освещению, протекала достаточно полноценная жизнь, отгороженная ото всего остального города, от тех несчастных огрызков цивилизации, которые здесь едва теплились.
Пересиливая себя, свой страх перед той фантасмагорией, что открывалась его взору, и, желая рассеять этот морок, Игорь решил выйти на балкон и уже взялся за ручку балконной двери, когда понял, что и на его балконе что-то не так. Вместо привычного кирпичного ограждения высилась железная решетка, сваренная из хлипкой на вид арматуры. Пол балкона едва угадывался в каком-то дрожащем струящемся мареве.
Мелькнула мысль: "А есть ли там вообще хоть что-то твердое? Может, я выйду - и провалюсь в пустоту?"
Чайник давно вскипел, но Игорь к нему так и не прикоснулся.
За окном посветлело. Всходило солнце, и черный город таял в его лучах, хотя еще и долго проглядывал через очертания привычных построек.
Игорь понимал, что не просто опаздывает на работу, часы показывали, что его рабочий день начался уже двадцать минут назад, но не мог заставить себя даже одеться. Перед глазами по-прежнему стояли яркие картины предутреннего кошмара.
Он подошел все-таки к входной двери. А что, если за дверью ничего нет? Вот выйдет он наружу и канет в никуда? Здесь, внутри квартиры, была, хоть призрачная, но безопасность. Стены никуда не исчезали, их можно было потрогать руками. Весь мир вокруг пошатнулся, и в этом пошатнувшемся мире был лишь один надежный пока островок - его квартира.
Нет, определенно, сегодня Игорь не смог бы, даже при всем желании, заставить себя выйти в качающийся под ногами мир. Завтра? - Об этом он не думал. Ведь и "завтра", в принципе, сейчас не существовало.
Где-то часов в десять утра зазвонил телефон. Пересиливая себя, Игорь снял трубку и хрипло выдавил из себя:
Значит, мир по-прежнему существовал? Как знать. Это может быть обманом. Нельзя поддаваться на провокации.
- Да.
- А можно услышать Игоря Николаевича?
- Я у телефона.
- Ой, а я вас не узнала по голосу. Вы, что, заболели?
Игорь мучительно соображал, что бы ответить.
- Да, есть немного. Простыл, температура.
- Вы на больничном?
- Нет, на прием я не ходил... Да и неохота по поликлиникам шляться... Оформите мне, пожалуйста, отгул на один день, у меня их там много накопилось. А завтра я выйду на работу.
- Игорь Николаевич, вы уж сами позвоните шефу, а то он вас с утра ищет.
Начальник ответил не сразу, лишь после четвертого звонка. Игорь, как мог, что-то наплел ему. Тот был явно недоволен.
- Игорь, ты же помнишь, что за тобой должок: экспертиза важного проекта, которую надо сделать до конца недели.
Снегов клятвенно заверил, что завтра он обязательно выйдет, несмотря ни на что. Телефонные разговоры его несколько взбодрили, да и наступивший солнечный день понемногу рассеивал все произошедшее. Оно уже начинало казаться то ли сном, то ли обычными глюками уставших мозгов.
Однако новые события перечеркнули все его благие намерения.