Подымов Владлен Владимирович : другие произведения.

"Господин Лянми", часть третья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В углах химицу-но-тэсу танцевали желтые тени. Тайное святилище Гетанса было не для обычных церемоний. Нет, сюда приходили, когда взор небес был особенно строг, когда нужен совет с теми, кто ушел далеко и не мог вернуться. Вот, как сегодня. Тени танцевали... По девять желтых свечей, толщиной в руку взрослого человека, стояло в тяжелых бронзовых светильниках у ног четырех Небесных Царей. Яркие огни освещали святилище, лишь углы они оставляли для теней.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Май Магов
  Владлен Подымов
  
  ГОСПОДИН ЛЯНМИ
  
  
  
  Книга под девизом:
  Рассветное солнце, миг до заката.
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
  
  Поссорилась однажды богиня Аматерасу со своим братом Сусаноо.
   Любили они друг друга сильно. Ссорились же -- еще злее.
  В ярости разбила она подарок брата, -- зеркало, -- об скалу.
   Меня-то за что?!
  Разлетелось волшебное стекло мелкими осколками, и упали они на землю.
   Было я одно, стало -- много. Но не чувствую я счастья от того.
  Один осколок достался воину, другой -- купцу, а третий -- правителю.
   Каждый обрадовался -- зеркало Аматерасу!
  Лишь мудрец, взглянув в обломок стекла, выбросил его тут же в море.
   Ищут меня теперь морские демоны сёдзё, -- вдруг найдут?
  Не простое было то зеркало -- видели в нем люди самих себя.
   Но не узнавали. Ведь не умею я лгать!
  Вставший на Путь увидел сильного воина и схватился за меч.
   Верно, то идет на него опасный и жестокий враг!
  Купец углядел купца и побледнел. Сердце болит!
   Вдруг иной торговец скупит все товары? И прибыль потеряна!
  Правитель нашел в зеркале правителя и сладко улыбнулся.
   Задумался он, -- как обмануть другого властителя?
  И каждый из них отправился к мудрецу.
   Тремя дорогами они шли. И были те дороги схожи как братья.
  Известен в мире был мудрец советами.
   Пришли и поставили перед собой осколки темного стекла.
  Едва увидев их, вскричал тот: -- Отдайте морю осколки зеркала богов!
   Качали головой трое -- как такое можно?
  Не поверили они совету мудреца.
   Ведь я -- зеркало Аматерасу! Кто пожелает отказаться от меня?
  Воскликнул Вставший на Путь -- мой острый меч всегда со мной!
   Бросился на самого себя и рубил до смерти.
  Дрожал от жадности купец и щелкал счетами, -- считал убытки и доходы.
   Скупил он негодные товары и умер в нищете.
  Улыбался правитель и говорил приятные речи. Сам готовил войско.
   Напал правитель на свое царство и разорил его.
  Взял мудрец осколки зеркала и долго вглядывался в них.
   И показало я ему и воина, и купца, и правителя.
  Смотрел он на каждого и сравнивал с собой. Думал.
   Ведь умел мудрец не только смотреть, а -- видеть.
  Спрятал мудрец зеркало в железную шкатулку.
   Долго лежало я там. Умел видеть мудрец -- но боялся он.
  Давно умер тот старик. Сотни и тысячи лет прошли с тех пор.
   Скрипит ржавая крышка, -- кто-то отворяет мою темницу!
  Но нашли люди железный ящик и открыли его.
   Стоят передо мной чужой воин, молодой купец, другой правитель...
  Открыли и долго смотрели. Каждый видел себя и не узнавал.
   Лишь мудреца не вижу я...
  
   
  Глава 23 -- Тихие шаги Младшей ветви
  
  
  -- --
  
  Крошечная стеклянная горошина скользнула в камеру.
  Миг -- и жесткие горячие пальцы сдавили ее со всех сторон.
  Горошина на мельчайшую долю секунды сжалась до одной сотой своего размера, а затем распухла кипящим огненным клубком. Обжигающие пальцы щелкнули и шкворчащая плазменная малютка метнулась в узкий канал ствола.
  Магнитное поле на миг удлинило дуло сагита на десяток метров. По невидимому каналу сине-белая крохотная звезда пронеслась, вспарывая воздух и разбивая атомы на бешено разлетающиеся в стороны ионы и электроны. Они одели ее путь в сияющий кокон света.
  Раскаленная до миллиона градусов маленькая комета пронеслась несколько сотен метров и ударилась в скалу. На десятую часть секунды она расплескалась огненными ладонями, объявшими шершавый гранит.
  Затем камень испарился и рванулся к небу огненным облаком. Раздался грохот и во все стороны полетели острые осколки гранита. Изумительной красоты цветок из огня и дыма вырос на склоне горы.
  За ним расцвел еще один.
  Минутами позже плоскогорье было засеяно десятками огненных цветов.
  Кто пожнет эту жатву?
  
  Грохотали тяжелые пулеметы, стоящие в выбитых в скалах ячейках. Воздух с визгом распарывали мины ручных минометов и черно-багряные вспышки поднимались над теми скалами, где залегли ханза под командованием Гин-Фана. Те огрызались из автоматными пулями или ярко-белыми, обжигающими взгляд выстрелами, оставляющими в воздухе светящийся пару секунд след. Казалось, что неведомый художник расчерчивает плато ослепляющей взор кистью. Там, куда утыкались огненные ленты, на миг вспыхивало ярко-белое пламя, а об окрестные скалы бились визжащие каменные осколки.
  Воздух рвался от грохота взрывов.
  Солнце стояло в зените, по-летнему раскаляя камни, и короткие тени скал лежали на каменистой земле плато. В этот день на плато поднялись из подземелья души огненных демонов.
  Сегодня был их день...
  ...Шата-ханза Ванси Хэнь нервно вертел в руках трубку, истекающую тяжелым дымом ларшавхи. Ему уже не слишком нравилась его идея. Возвращающиеся пешком из тяжелой экспедиции боевики Средней ветви казались такой легкой добычей! Тем более, что все триста километров они подвергались атакам со стороны тех, кто живет в горах.
  Последние несколько дней Ванси Хэнь с удовольствием выслушивал панические сообщения, доносящиеся из телефона, который был настроен на подслушивание переговоров командира экспедиции Средней ветви с базой. Было приятно знать, что дела у экспедиции шли не слишком удачно.
  Хоть и не так плохо, как надеялся он, глава Младшей ветви Черного Древа.
  Поэтому пришлось очень постараться. Ванси Хэнь организовал небольшое нападение на тренировочную базу Средней ветви. Он даже рискнул устроить вылазку к дому самого Син-ханзы. Вылазка была не слишком успешна, но цели достигла. Син-ханза забеспокоился и не разрешил послать в горы навстречу возвращающимся из экспедиции боевикам ни одного отряда поддержки.
  Ванси Хэнь уже праздновал победу. Он собирался перехватить отряд в полусотне километров от города. Вряд ли это принесло бы ему большие материальные доходы, но захватить этих людей означало получить информацию из первых рук.
  Он составил отличный план. Он взял с собой больше двух сотен бойцов и минометы. И тут такая неудача! Отряд Средней ветви оказался вооружен древним оружием и не замедлил пустить его в ход.
  Шата-ханза поднялся из походного кресла, затянулся сладковатым дымом ларшавхи и поднес к глазам бинокль. Его наблюдательный пункт был устроен на небольшой площадке между раздваивающимися вершинами высокой скалы, в трех тысячах шагов позади места засады. Позади и левее.
  Глотнув еще дыма, Шата-ханза почувствовал, что его голова поплыла по жемчужным волнам, а душа обрадовалась и воспарила над местом битвы. Жизнь показалась главе Младшей ветви вовсе не такой плохой. В конце концов, он теперь увидел, каково оно -- древнее оружие, попавшее в руки к Син-ханзе Ширай Гомпати.
  Знание это ценно! Еще есть время подумать над тем, как подготовиться и рассеять преимущество Средней ветви. Мало кто может сказать, что знает тайное оружие Ширай Гомпати -- ни Старшая ветвь, ни напыщенные дейзаку.
  Он же, Ванси Хэнь, -- знает. И это хорошо.
  Опустив бинокль, Ванси Хэнь буркнул:
  -- Что скажет мой Левый помощник?
  По камню проскрежетали металлические набойки на ботинках и к Хэню подошел его первый помощник, сорокалетний таку-ханза Джох Бэссе. Он выпустил из носа две струи дыма, и показал трубкой в сторону тройной скалы, торчащей из земли на правом фланге. Скалы явственно напоминали пальцы исполина, который утонул в земле и, в последнем усилии выбраться к свету, вытянул руки над головой. Вытянул -- да так и застыл, сдавленный массой окружающего камня.
  Жуткое измышление.
  -- Если бы не та группа, что укрылась в расщелинах этой скалы, мы могли бы обойти их справа, -- сказал таку-ханза. -- Но эти боевики не дадут обойти справа, а слева мы сами не пойдем. Слишком неудобное место. Негде укрыться, придется потратить час или два на дальний обход.
  Он помолчал и добавил:
  -- Разделять силы на такое время -- опасно.
  В этот миг от тройной скалы громыхнул сразу пяток выстрелов. Одно из пулеметных гнезд Младшей ветви превратилось в яму кипящего камня.
  Ванси Хэнь поморщился и выругался.
  Его помощник, в грохоте очередного взрыва не расслышал, что сказал Шата-ханза и переспросил.
  -- Что вы сказали, мой господин? -- наклонился он к Ванси Хэню.
  -- Я пожелал, чтобы этим отродьям пещерных демонов каменной плитой прищемило их рога.
  Бэссе кивнул. Это было бы неплохо, но...
  -- Они слишком удачно зарылись в трещины, мой господин. Нам их оттуда пулеметами не выкурить.
  -- Вижу. Надо собрать половину минометов на правом фланге. И путь они обрушат им на голову один из этих каменных пальцев.
  Таку-ханза осмотрел поле боя, прикинул, сколько людей он может отозвать в тыл, и собрать из них группу минометчиков. Получалось не так уж много. Успех был сомнителен...
  -- Мы потеряли уже двадцать человек, -- осторожно сказал он. -- Если потеряем еще два десятка -- то у нас могут появиться проблемы в случае нежданного отхода.
  Ванси Хэнь повернулся к нему.
  -- Так. Есть что-то, чего я не знаю?
  Таку-ханза кивнул.
  -- Они сумели вызвать базу. Наши помехи оказались не настолько непробиваемы, как мы полагали. И теперь...
  Глава Младшей ветви мгновенно взбесился.
  -- Вы мне обещали полное молчание в эфире! -- заорал он, брызгая слюной.
  Джох Бэссе выпрямился и застыл, не дыша и не моргая, пережидая приступ ярости своего хозяина. В такие моменты главное -- не дать господину поводов для продолжения приступа. Через минуту ярость Шата-ханза резко и мгновенно ушла, как уходит глоток воды в пересохшую от жары землю.
  Он спокойно спросил:
  -- Так что там с помехами и базой?
  В этот момент сверкающий след протянулся с плато к вершине их скалы. Таку-ханза успел схватить своего господина и отпрыгнуть вглубь небольшой пещеры. Над головой грохнуло и визжащий шквал камней обрушился на площадку.
  Шата-ханза поднялся с каменного пола и с интересом осмотрел изрешеченное в щепки кресло. Пинком сбросив его с площадки, он глубоко затянулся дымом ларшавхи. Медленно оседала клубящаяся в воздухе каменная пыль. Ванси Хэнь выпустил пять колец дыма и произнес:
  -- Отзывайте людей. Оставьте десяток на заграждение, остальные пусть отходят. Ни одного раненого или мертвого не оставлять. Убитых -- собрать вместе и взорвать. Впрочем, нет... пару мертвецов надо оставить.
  Таку-ханза поклонился.
  -- Что-то еще?
  Ванси Хэнь сломал трубку и выбросил вниз ее обломки. Он повернулся к узкому лазу, который вел из пещеры на обратную сторону скалы. Проходя мимо своего первого помощника, он добавил:
  -- Да. Не забудьте напоследок махнуть перед носом Средней ветви лисьим хвостом. Должны же они узнать, с кем воевали?
  Джох Бэссе прикрыл на миг глаза.
  Лисий хвост.
  Господин иногда очень поэтичен.
  
  
  Через полчаса после того, как стих огонь пулеметов и прекратились разрывы мин, оставшиеся в живых ханза из отряда Средней ветви двинулись вперед. Отряд потерял в бою восьмерых -- в основном, в первый момент, когда на них со всех сторон обрушился свинцовый дождь.
  Однако за последние дни им пришлось выдержать несколько тяжелых боев, и даже столь удачно поставленная засада не сумела уничтожить отряд. Люди привыкли ежеминутно ждать нападения. Да, их осталось теперь всего лишь три десятка из шести, когда-то высаженных на озере рядом со старой базой клана Лентер. Но даже три десятка -- это хорошее число. Половина. Раньше из пятидесяти оставался едва ли десяток. Удачная экспедиция.
  Обойдя место битвы, ханза обнаружили лишь несколько убитых. Цан-ханза лично осматривал каждого. Марахов ходил вместе с ним -- он хотел знать, кто же напал на них в этот раз.
  С того момента, как неделю назад над горами пропали три самолета, высланных к ним, Сагами принял решение прекратить поиски на старой базе, и отправить людей в город пешком. Они шли -- и каждый день на них нападали. Каждый день. К счастью -- лишь один раз в день. Вряд ли бы они выдержали два или три нападения в один и тот же день.
  Все эти дни на них набрасывались здоровенные, заросшие густой шерстью полулюди-получудовища. Они были вооружены длинными прямыми ножами и легкими автоматами. Цан-ханза определил эти автоматы, как оружие старого типа, которое делали еще несколько сотен лет назад. Возможно -- даже до того, как был основан Кинто. Это было простейшее оружие, которое оставалось многие сотни лет неизменным. Серж даже припомнил, что похожие автоматы он когда-то видел -- их конструкция была родом чуть ли не с самой Земли.
  Но что странно -- чудовища им не пользовались. Они не сделали ни одного выстрела из автомата, предпочитая действовать длинными стальными ножами и здоровенными черными когтями. Взмах лапы -- и человек отлетал в сторону со свернутой головой или разодранной грудной клеткой.
  Это были тяжелые дни.
  Теперь Марахов очень хорошо понимал, чего боятся люди Кинто.
  Демоны. Они оказались вовсе не сказочными персонажами, вовсе не фантазией стариков и детей. Это были реальные, настоящие чудовища. Мир перевернулся перед Сержем -- ему было необходимо заново вспомнить слова всех, с кем он общался. Приходилось заново понимать этот мир -- с самого начала.
  Новая, и такая страшная сила -- и он ее не заметил!
  Новые знания не укладывались в голове. Как же так -- ведь он провел в лесу целых полтора месяца, и не видел ни одного демона! Он шел две недели -- и на дороге ему не попался ни один из них. Не попытался напасть, не оставил даже следа на дороге Сержа.
  Удивительно.
  В эти дни на их отряд нападали едва ли по несколько демонов. Двое-трое. Один раз -- четверо. Но этого раза хватило, чтобы отряд сократился на четверть. Двенадцать человек за четверых демонов?
  Не слишком хорошая плата.
  А сегодня... сегодня их расстреливали из тяжелых сдвоенных пулеметов и легких минометов. Кто-то выступил на стороне волосатых чудовищ. Неужели в городе у них есть союзники?
  Как странно.
  Впереди один из людей замахал руками, привлекая внимание цан-ханзы. Потом он подбежал и сообщил -- найдено еще одно тело.
  Через пару минут Гин-Фан и Марахов стояли на краю выбитого в каменистой почве плато пулеметного гнезда. Внизу ворочались двое ханза, вытаскивая из-под обломков тело одного из их противников. Наконец они сумели отвалить в сторону камень и через несколько секунд убитый лежал на краю окопа.
  Гин-Фан присел и перевернул тело на спину. Темные волосы, карие глаза. Через все лицо -- неглубокий шрам. Лицо перепачкано в глине и пыли. Цан-ханза поднял правую руку мертвеца -- на внутренней стороне плеча извивалась строчка темно-оранжевых иероглифов. Он отпустил руку и вздохнул. Оттянув вверх веко левого глаза, Гин-Фан обнаружил там затейливый узор, напоминавший слитые воедино иероглифы.
  Серж решил поинтересоваться:
  -- И что означает этот узор?
  Гин-Фан взглянул на него снизу вверх и промолчал. Затем выпрямился и сделал знак, крутанув пальцем в воздухе. Ханза отошли от них на несколько десятков метров. Большинство укрылись в скалах или залегли за камнями, выставив перед собой сагиты.
  Кто знает, может враги не так уж далеко ушли?
  Цан-ханза вдруг со злостью пнул мертвеца. Марахов удивленно поднял брови.
  -- Вы спросили, господин Марахов, что это означает? -- зло спросил Гин-Фан. -- Это означает лишь то, что Танцоры открыто напали на Среднюю ветвь.
  -- Танцоры? Этого не может быть, -- удивился Серж. -- Ведь это же, если я не ошибаюсь, не слишком сильный дейзаку.
  -- Вы правы, господин Марахов, -- Гин-Фан успокаивался. -- И это тем более странно.
  Он помолчал и добавил:
  -- Это был хат-гетта. Четвертый ранг, выше моего.
  -- И такого большого человека тут бросили? Я не верю.
  Цан-ханза вновь присел к убитому и, завернув его веко, указал на рисунок-татуировку:
  -- Это его имя. Я плохо понимаю их рисунки, поэтому могу ошибиться. Его внутреннее имя -- Огонь, светящий во тьме, -- он пожал плечами. -- Или как-то так.
  Марахов присел рядом и внимательно рассмотрел убитого гетта.
  -- Странно. Похоже, он убит выстрелом в спину.
  -- Недостойные люди! Верно, их храбрость сильно преувеличена. Они пытались бежать и потому... -- цан-ханза скривился и махнул рукой.
  Достав из поясного чехла кинжал, Гин-Фан ухватил правую руку убитого и пробормотал:
  -- Поддержку с базы нам не обещали. Еще почти полсотни километров до Кинто мы должны дойти сами.
  -- И что? -- поднял брови Серж.
  Гин-Фан кивнул на тело Танцора:
  -- Мы не сможем тащить его по жаре до города. У нас хватит проблем с нашими ранеными. Но мне нужно свидетельство для моего господина.
  Брызнула кровь. Марахов отвернулся.
  Как неприятно.
  К ночи отряд вышел к городу.
  
  
  
  
  Глава 24 -- Катастрофа
  
  
  -- --
  
  Посередине большого, ярко освещенного зала стояло резное кресло из черного дерева. Кресло было приподнято на небольшом возвышении размером в десяток татами, и с него три длинных и широких ступени вели вниз, на уровень остальной части зала. Стены зала были занавешены темным шелком, с вытканными по нему серебряными и золотыми узорами. Преобладали золотые -- и многие из них были эмблемой Черного Древа ханзаку.
  Узкий полукруглый столик, обхватывал кресло с правой стороны. Его сделали таким, чтобы сидящему в кресле было удобно брать со стола нужные бумаги, или одну из нескольких лежащих на столе трубок телефонов. Большой экран, закрепленный на самом краю стола, сейчас нежно мерцал струящимися по нему цветами лотоса. Чтобы взглянуть на него, было достаточно слегка повернуть голову направо. Очень удобно.
  В кресло только что опустился глава Средней ветви Син-ханза Ширай Гомпати.
  Он довольно улыбался.
  Перед ним склонились в глубоком поклоне его Левый помощник Ник Сагами, и командир только что вернувшейся в город экспедиции цан-ханза Гин-Фан. Син-ханза махнул рукой, и Сагами с Гин-Фаном выпрямились.
  Выслушав короткий доклад цан-ханзы о последних днях экспедиции, Гомпати долго молчал, довольно щурясь и перебирая в руках неровные алмазы своего браслета. Все складывалось удачно. Очень удачно. Его мечты постепенно сбывались одна за другой, и даже этот северянин, в котором он подозревал человека дейзаку, даже он работал на будущее величие Средней ветви.
  Как хорошо.
  Ширай Гомпати бросил на стол сверкнувший в свете ярких ламп браслет и остановил свой взгляд на цан-ханза.
  -- По просьбе моей левой руки, господина Сагами, я дарую тебе новый, четвертый ранг. С этого момента ты носишь серебряный шнур кай-ханзы.
  Гин-Фан глубоко поклонился и так застыл.
  Син-ханза благосклонно взглянул на него и спросил:
  -- И как вел себя северянин после последнего боя? Что он говорил о тех, кто напал?
  -- Мой господин, он протестовал против того, что это Танцоры. Он сомневался -- ведь Гетанс так мал! -- вновь поклонился Гин-Фан, уже кай-ханза.
  -- Гетанс мал, -- хмыкнул Гомпати и расхохотался, -- почему это все считают Гетанс неопасным лишь потому, что он мал и молод!
  Он вновь расхохотался, откинув назад голову. Сагами молча стоял, ожидая, когда он понадобится главе Средней ветви. Гин-Фан застыл, согнув спину в глубоком поклоне.
  Ширай Гомпати умолк и несколько минут думал, постукивая пальцами по ручкам кресла и изредка похмыкивая.
  -- Где сейчас этот северянин? -- вдруг повернулся он к Сагами.
  -- Немедленно узнаю, мой господин, -- поклонился тот.
  Он достал телефон, и что-то прошептал в него. Через минуту пришел ответ. Брови Сагами слегка приподнялись.
  -- Господин, он долго ездил по городу, видимо, пытаясь оторваться от наших людей, а теперь направляется на юг.
  -- На юг?
  -- Да, мой господин.
  -- Что у нас на юге?
  Сагами помолчал и твердо сказал:
  -- Ничего, мой господин. Кроме аэропорта -- ничего. И еще деревни, но вряд ли он...
  Син-ханза вскинул руку. Сагами умолк. Ширай Гомпати задумался на несколько минут. Затем посмотрел на все еще согнутого в поклоне Гин-Фана.
  -- Так что, кай-ханза, он не хотел верить, что на вас напали Танцоры?
  -- Да, мой господин.
  -- И он пытался и тебя в этом убедить?
  -- Ах-х-х... да, мой господин, -- не совсем уверенно произнес Гин-Фан.
  -- Хорошо, ты свободен. Можешь идти.
  Когда дверь за кай-ханза закрылась, Ширай Гомпати встал, и подошел к окну. Он откинул в сторону темные плотные занавеси. Расшитый золотой нитью шелк прошуршал и открыл темное небо с крупными алмазами звезд.
  -- Сегодня из Кинто возвращается глава Гетанса.
  Ник Сагами промолчал.
  -- Что молчишь, моя левая рука, -- усмехнулся Гомпати, глядя на танцующие в небе звезды. -- Когда прилетает самолет с господином Титамёри?
  -- Через половину часа, мой господин.
  -- Где через половину часа может оказаться северянин?
  -- Возможно, он будет на поле аэропорта "Шоку", мой господин, -- спокойно произнес Сагами.
  -- "Возможно"... Ты стал осторожен, моя левая рука, в отношении этого северянина. А ведь не так давно ты требовал его смерти, и немедленной смерти! -- усмехнулся Син-ханза.
  -- Да, мой господин, -- поклонился Сагами. -- Но он оказался полезен. Очень полезен. Нельзя его терять!
  Син-ханза неопределенно помахал в воздухе правой рукой:
  -- Нет людей столь полезных, чтобы они были незаменимы.
  -- Да, мой господин, -- после некоторой паузы произнес Сагами, -- но мы не знаем, кого он представляет в Кинто. Вдруг за ним стоит большая сила? Опасно его убивать.
  Ширай Гомпати резко повернулся от окна и прошипел:
  -- Опасно?! Чтобы я более не слышал этого слова! Я не хочу, чтобы этот северянин и глава Гетанса встретились! Мне не нравится то, что может принести нам эта встреча!
  -- Господин, мы узнали малую часть того, что знает этот северянин. Он будет нам очень полезен и в будущем -- неважно, чей он человек! -- Сагами в последний раз попытался убедить Гомпати.
  -- Пусть это не слишком тебя беспокоит. У нас есть наши искусники, во главе с Мурамасой, -- не ты ли его всегда хвалил? -- они узнают все, что нам необходимо.
  Ник Сагами молча поклонился. Его господин столь печально малоразумен. Он интересуется только одним, и более ничем. Поистине, разумный должен трижды открыть глаза своему господину на его ошибки, и, ежели тот не внемлет -- с почтением отступить. Трижды разумный после такого найдет себе иного господина.
  Как жаль.
  -- Можешь идти, -- бросил Син-ханза и отвернулся к окну.
  После того, как за Сагами бесшумно закрылась дверь, в углу комнаты едва заметно колыхнулась занавесь. Тот, кто стоял за ней, напомнил о себе.
  Гомпати раздвинул в стороны створки окна. Холодный ночной воздух затопил комнату свежей волной, заставил трепетать занавеси, дернул свисающие с кресла Син-ханзы золоченые шнуры, прошуршал в разбросанных на столе бумагах.
  Син-ханза несколько минут постукивал сжатой в кулак ладонью по подоконнику из черной сосны. Время неумолимо шло, бежало, летело... Мчалось, подгоняя его к решению. Он явственно ощущал, как исчезает на жарком солнце жизни роса оставшихся в его распоряжении минут. Пора. Надо решаться. Он долго ждал этого момента -- неужели он отступит сейчас?
  Тем более, что завтра Мурамаса обещал представить ему нечто замечательное. Это могло быть только одно... Гаки-о-Моро!
  Глава Средней ветви, не оборачиваясь, жестко произнес:
  -- Ты слышал наш разговор. Им нельзя позволить встретиться.
  Занавесь в углу чуть колыхнулась, затем тихо пискнул телефон.
  Алмазное колесо провернулось.
  Оно обрушилось давящей тяжестью на судьбы сотен людей. Чуть позже волны, поднятые его падением, захлестнут Кинто. А за ним -- остальной мир. Распространяясь во времени и пространстве, они достигнут дальних уголков Вселенной.
  Впрочем, был ли выбор?
  Был. И каждый поступил так, как хотел.
  
  
  -- --
  
  Над миром сиял яркий диск луны, еще не обгрызенный Небесной мышью.
  Под его светом бесконечной чешуйчатой броней, блистающей начищенным серебром, раскинулось море. Казалось, будто обнимает оно весь мир, и нет ничего кроме него, кроме этого живого, неостановимого в своем движении доспеха. Но вот впереди из моря поднялись темные громады гор, затем разгорелись огни города, и самолет пошел на снижение, закладывая широкий разворот направо.
  Скатывающиеся с гор потоки холодного воздуха у кромки моря сталкивались с теплым воздухом, создавая воздушные ямы и завихрения. Изредка самолет довольно сильно потряхивало. В такие моменты пассажиры преувеличенно сильно раскрывали глаза и улыбались друг другу. Все возвращались из далекого путешествия на северный материк, и впереди уже мерцали огни родного Кинто.
  Из ста сорока пассажиров роскошного "Цветка ветра" лишь четверо-пятеро были таревцами. Остальные -- своеобычные путешественники из Кинто. Крупные торговцы и их помощники, директора торговых домов и производств, пара больших чиновников из городского хозяйства, десяток студентов. Тихо смеялись и перешептывались десятка два детей, отправленных богатыми родителями к двенадцатилетию в Ла-Тарев. Они негромко хихикали, пока сидящие рядом в креслах сопровождавшие их родственники и учителей сладко спали, устав за время путешествия от детей. В иных креслах спали и люди достойного упоминания возраста, решившие перед своим канджао, наконец, увидеть вторую половину мира. Иногда мелькали лица и людей других занятий, возможно контрабандистов, или охранников уважаемых людей.
  Было в самолете и несколько семей с детьми. Родители решили совместить поездку по делам с показом детям другой стороны человеческого мира -- города этих загадочных северян.
  Одна из этих семей сидела с правой стороны самолета, ближе к хвосту, там, где располагались места для наиболее уважаемых пассажиров. Отец, мать и дочь, одетые в основном по современной моде, лишь мужчина накинул поверх современной рубашки традиционный кинну. Они довольно оживленно разговаривали в течение всего полета, вспоминая о чудесах и необычности Ла-Тарева.
  И все это время за ними пристально наблюдал острый зрачок камеры, а микрофон ловил тонким слухом каждое слово. И тот и другой были подключены к бортовой информационной сети, но не пилоты слушали и смотрели на пассажиров. О, нет!
  Далеко впереди, почти у самого выхода в кресле полулежал человек с малоприметным лицом. Это был невысокий сухой человек, одетый в строгую, но с рассчитанной долей роскоши, одежду преуспевающего торговца. Именно он внимательно слушал разговор этой семьи. Камера передавала изображение на крохотный экран у его правого глаза. Веко ужасно чесалось, но человек не позволял себе надолго убирать камеру. Он вздохнул и пошевелился в кресле. Некий предмет в его левом кармане зацепился за подлокотник кресла и щелкнул.
  Человек застыл. Холодный пот щедро окропил его лицо и шею. Он осторожно подвинулся и ухватился рукой за карман. Там лежало нечто, при неудачном применении способное прервать жизни не только тех, за кем он наблюдал, но и его самого.
  Шпион и убийца устроился в кресле удобнее, отодвинулся к правой стороне и вновь принялся наблюдать за семьей.
  Двенадцатилетняя девочка, быстроглазая и темноволосая, отодвинулась от иллюминатора. Она потянула к себе широкий рукав матери, -- там, за окном, так красиво! Мать улыбнулась ей и мягко погладила ее по волосам. Ее разговор с мужем прекратился, но тот не обиделся. Сегодня можно. Пусть девочка побудет последние дни в полной свободе, ведь завтра ей к строгим учителям. Он прервался на полуслове и тоже улыбнулся девочке.
  Это был Великий Генту господин Хонами Титамёри.
  -- Жаль, что Вэнзей с нами не поехал, -- слегка сморщила нос Орики. -- Он так многого не увидел.
  -- Ничего, ты же купила ему такую кучу подарков, -- улыбнулась госпожа Асэтодзин. -- Еще немного и самолет бы просто не взлетел!
  -- Я разрешу вам обоим слетать в Ла-Тарев чуть позже, -- тихо проговорил господин Титамёри, слегка склонясь к дочери. -- Только пусть это будет сюрпризом.
  -- Хорошо! -- обрадовано округлила глаза девочка. -- А когда этот сюрприз перестанет быть тайной?
  Глава Гетанса задумался, затем сказал:
  -- Я полагаю -- через три-четыре месяца. К тому времени наши срочные дела в Кинто закончатся, и вы сможете слетать в Ла-Тарев.
  Девочка явно обрадовалась.
  -- Мне говорили, что на южном побережье северяне устроили удивительный водный парк! Можно мы слетаем и туда?
  -- Обязательно, -- кивнул ее отец. -- И не только туда.
  Он поцеловал руку жене.
  -- А мы, с госпожой Асэтодзин, в это время отправимся отдыхать на север Имаросса. Там всегда холодно, и в горах устроены просто поразительно интересные снежные курорты. Потом встретимся в Ла-Тареве и расскажем друг другу, как отдохнули.
  Орики вдруг погрустнела.
  -- А кого вы с нами пошлете? Наверное, моего Учителя, господина Мун Ёна? Он такой противный зануда.
  -- Орики! -- строго сказала госпожа Асэтодзин. -- Твой учитель -- уважаемый человек, нельзя так о нем говорить.
  Девочка скорчила гримасу.
  -- Все равно он противный и...
  Подслушивающий их человек выключил шпионский аппарат и отодвинул от глаза маленький экран. Этот крохотный экран за последний десяток часов надоел ему до самых последних демонов. Он довольно удачно расположил следящий глаз и микрофон в спинках кресел, прямо перед креслами семьи Великого Генту и теперь беспрерывно слушал их разговоры. За время полета он собирался выведать планы главы Гетанса и его жены.
  Не могли же они целые сутки говорить только о домашних делах?
  Но так оно и произошло!
  Ханза проклял этих хитроумных Танцоров -- неужели они не могли выдать хоть одну маленькую тайну? Хоть крохотную, он не просит многого! Тогда бы ему перепала известная награда от господина Гомпати. Но нет. Танцоры говорили только о всяких пустяках, как если бы подозревали за собой слежку. На небольшую награду могли потянуть лишь слова Великого Генту о том, что он через три месяца покинет Кинто. И то, только если суметь подать их как что-то важное, намекнув на то, что сам Титамёри считает это тайной.
  Самолет довольно круто развернулся вправо, затем выправился и начал быстро снижаться. Главный пилот объявил, что через четверть часа они сядут в аэропорту "Шоку".
  Ханза удовлетворенно кивнул и покосился на спящего рядом с ним в кресле соседа. Это был человек, похожий на таревца. Он низко надвинул себе на лицо шляпу и так спал, совершенно не шевелясь в течение последних нескольких часов. Можно было подумать, что он умер -- но мерно вздымающаяся грудь говорила об обратном.
  Худощавый ханза застегнул ремень и порадовался, что главная его задача так и осталась невостребованной. Он слегка передернул плечами -- Ширай Гомпати оказался милостив, или же милостивы оказались демоны и боги. Это не важно, главное, что ему не пришлось делать то, ради чего ханза и летел вместе с семьей главы Гетанса. Он осторожно убрал во внутренний карман крохотный экран и наушник. Пальцы его наткнулись на телефон.
  В этот миг телефон коротко прожужжал.
  На лбу у шпиона мгновенно выпала холодная роса пота.
  Он сжал в кармане телефон, искренне и яростно молясь, чтобы это ему только показалось. Но телефон прожужжал еще два раза, а затем, помедлив, дважды пискнул. Ханза выпустил его из пальцев и тот провалился в глубину кармана.
  Господин Гомпати вспомнил о нем. И отдал приказ.
  Как страшно.
  Выглянув в окно, ханза увидел, что огни города медленно подплывают к самолету. Еще несколько минут и "Цветок ветра" покатится по аэродромной полосе. Времени было с коготь птички-инки -- Гомпати не мог выбрать худшего момента, чтобы отдать приказ.
  Человек осторожно выудил из левого бокового кармана серого пиджака узкую черную пластину с одной-единственной оранжевой кнопкой. Нажав на нее несколько раз в одному ему известном ритме, он судорожно сжал пластину в руке, не касаясь кнопки. Еще два нажатия, и...
  В этот миг его сосед вдруг всхрапнул и слегка повернулся. Холодный пот вновь оросил ханзу. Он покосился влево, на соседа и осторожно вытащил левой рукой из кармана очки. Надев их, он помолился, чтобы никто не посмотрел в его сторону. Солнечные очки в самолете -- что может быть более странным?
  Самолет ударился шасси о посадочную полосу и покатился, постепенно замедляя ход. Выждав два десятка секунд, ханза дважды нажал оранжевую кнопку. Он начал считать: один, два...
  Через миг в самолете открылись врата в ад!
  Там, позади, где были места для особенно уважаемых пассажиров, вдруг раздались приглушенные взрывы и заплясал огонь. Чуть позже заднюю часть салона самолета заволокло облако тяжелого, удушливого дыма.
  Секунду-другую ничего не происходило. Затем главный пилот "Цветка ветра" очнулся от шока и поворотом алой рукояти выбросил наружу специальные якори-тормоза. Тяжелые металлические шары с грохотом ударились о бетон и тут же выщелкнули из себя сотни длинных лап, которые цеплялись за бетон полосы. Лапы обламывались, но дело свое делали -- самолет едва не встал на дыбы и куски бетона разлетались во все стороны.
  "Цветок ветра" быстро тормозил, оставляя позади себя вспаханный камень.
  В этот миг сидевший в кресле ханза, которого дергало взад-вперед вместе с креслом, еще два раза нажал на оранжевую кнопку. Он успел покоситься налево, -- удивительно! его сосед все еще спал сном праведного человека, не имеющего проблем с кармой, -- как длинные стойки шасси самолета подломились.
  Большие, высотой в половину человека и весом с пяток людей, литые резиновые колеса резко взлетели в воздух, ударились о бетон, и разлетелись в разные стороны посадочного поля. Хвост самолета со скрежетом коснулся полосы, за ним потянулся огненный сноп искр. Затем негромко хлопнуло, и по бетону побежала огненная дорожка.
  Весь салон самолета затянула удушливая пелена дыма. Люди кашляли, кричали, раздавался детский плач. Ханза, пристегнутый к креслу, мотался при каждом толчке самолета, и ждал своего времени. Он дошел в своем счете до двенадцати. С момента, когда он нажал оранжевую кнопку, прошло всего дюжина секунд.
  В горле першило, а в глаза как луковый сок закапали. Он покосился влево, и увидел, что его сосед спит, будто и не чувствует ничего, происходящего вокруг.
  Как странно.
  Однако -- пора.
  Ханза резко отстегнулся от кресла и поднялся на ноги. Это заняло едва ли половину секунды. Он повернулся назад и нашарил во внутреннем кармане две пластиковые детали. Мгновенное движение рук, и в его распоряжении полностью снаряженный пластиковый пистолет. Очень разумно. Кто-то, -- как он подозревал, это были помощники Мурамасы, -- создал эту вещь, полагая, что никакие приборы в аэропорту не разберут, что это такое.
  Так оно и произошло.
  Шпион взобрался на кресло, пытаясь усмотреть через дым семью Танцоров. В этот момент самолет дернулся и он стукнулся головой о багажную полку. Глаза его слезились, но в заволокшем салон "Цветка ветра" густом дыму только он один был зрячим среди сотни слепых. Не смотря на текущие слезы, он отчетливо видел в сканере, которым были его "солнечные очки", как семья Великого Генту пытается выбраться из огненной ловушки.
  Взрывы не убили их, как он надеялся, придется помочь им умереть.
  Подняв пистолет, он прицелился и несколько раз нажал на спусковую скобу. Самолет несся по полосе, скрежеща и содрогаясь, и ему пришлось сделать пять выстрелов. Маленькие стрелки из растворимого в крови яда вонзились тела Великого Генту, его жены и дочери, и те осели в креслах. Дочь и жена Великого Генту упали в кресла сразу же, как падает скошенная трава. Сам же господин Титамёри стоял еще долгих две секунды, держась за спинку кресла. Затем его ладони разжались, и он тоже повалился в кресло, обмякнув в нем, как крепко спящий человек. Но руки его еще шевелились, правая цеплялась за горло, а левая -- рвала ткань кинну напротив сердца.
  Ханза криво улыбнулся. Хоть здесь все хорошо. Пора ему выбираться ближе к выходу. Ему вдруг показалось, что Великий Генту увидел его, пронзив взглядом непроницаемые клубы ядовитого дыма. Убийца слегка вздрогнул, -- ведь в крови господина Титамёри сейчас должен кипеть смертельный яд! Как это он еще жив и движется?
  Он был почти прав.
  За миг до того, как беспросветная тьма закрыла глаза господина Титамёри, в клубах удушающего дыма ему почудилась вечная полуулыбка Господина Лянми. Великий Генту, собрав все силы, обратился с молитвой к этой далекой, равнодушной к делам человеческим, Сущности. Он молил об одном -- чтобы его сын, его наследник, тринадцатилетний Вэнзей, остался жив и продолжил его дело. Затем смерть укутала главу Гетанса своим черным шелковым хаори, но в последний миг ему показалось -- Господин Лянми согласно кивнул.
  В это время ханза разобрал пистолет на несколько частей и бросил их в бушующее пламя. Пластик сгорит -- и не останется следов. Он улыбнулся и спрыгнул с кресла.
  И помертвел от ужаса.
  Его сосед смотрел на него сквозь дым совершенно спокойными, холодными глазами. Правая рука таревца стремительной змеей скользнула к худощавому человечку и ядовитый шип вонзился тому в шею. Шпион захрипел и повалился в кресло, хватаясь руками за горло. Через несколько секунд его конвульсии затихли. Человек, одетый как таревец, закашлялся, повернулся лицом к хвосту самолета, осторожно достал из кармана небольшую медную фигурку и бросил ее, целясь в пламя, туда, где в креслах лежали тела Великого Генту, его дочери и жены.
  Затем он метнулся к выходу из самолета, перепрыгивая через людей, наступая на руки и головы, перелезая через сиденья и цепляясь руками за багажные полки.
  С потолка, заливая пожар и приглушая языки пламени, лилась пена -- но кто знает, вдруг самолет взорвется? Будет обидно погибнуть после столь удачно выполненного задания.
  Господин Ванси Хэнь будет им доволен.
  
  
  -- --
  
  Ночью, почти через сутки после того, как отряд вернулся в город, Марахов, застрявший в небольшой очереди в магазине на выезде из города, сумел-таки купить привычный набор продуктов. В дополнение он взял пять бутылок чрезвычайно дорогого вина из темного гаутского винограда, и два отличных куска говядины.
  Он точно знал, что старик Нобунага будет рад его видеть -- если, конечно, он окажется дома. Но он обязательно будет дома -- на это Серж мог поставить хоть купленные только что бутылки драгоценного вина, хоть даже машину.
  Нобунага должен был, просто обязан был дожидаться возвращения Сержа из экспедиции. Жадность старика до любой информации о древних городах и находках могла поспорить лишь с жадностью все пожирающего огня. И теперь старый архивист наверняка с нетерпением ждал, когда в его дверь постучит вернувшийся из опасного похода археолог-северянин. Пусть даже под утро.
  Серж вывел серый "Данцун" из примагазинной стоянки и направился на юг. Два десятка минут -- и он будет в деревне у подножия гор. Но едва он потянулся включить инфоцентрал, как справа, там, где вскоре должен был показаться аэропорт, полыхнуло яркое пламя. На аэродроме что-то взорвалось. Серж снизил скорость и свернул на обочину. Он остановил машину и вышел из нее. Да, в аэропорту что-то горело. Пламя полыхнуло еще дважды, и чуть позже раздался звук взрыва. Самолет?
  В аэропорту заверещали сирены. В утреннем воздухе звук разносился далеко. Было хорошо слышно, что несколько пожарных машин неслось к горящему самолету.
  У агента Кубикса вдруг возникло предчувствие -- не просто так сегодня загорелся этот самолет. Желудок скрутило в неприятном спазме. Возможно, это первые всходы тех семян, что он посеял в городе. А даже если это и не так... Кинто ждут куда более жестокие вещи, чем один горящий самолет -- и он сам будет их причиной.
  Марахов развернулся к машине и сильным ударом ноги проломил заднюю дверь. Ему слегка полегчало, но настроение все равно было омерзительным. Нет, он не поедет к Нобунаге. Завтра. Или послезавтра. Или на днях, когда пройдет приступ жестокого отвращения к самому себе.
  Он, громко рыча, тремя резкими рывками оторвал помятую дверь и швырнул ее с откоса в сторону смутно белеющих внизу цветов унохана. Развернув машину, он погнал ее в город. К "Ван-ван".
  А еще лучше -- к ночным развлечениям. Сегодня же пятница? Нет -- уже суббота. А он несколько месяцев не знакомился с женщинами. Пора узнать -- так ли уж они отличаются от женщин его времени. Может быть, хотя бы одна из них сумеет спасти его от темных мыслей?
  Он прибавил скорость.
  Ханза, что едва заметными тенями следовали за ним, немедленно отзвонились начальнику. Пройдя извилистыми коридорами тайной службы, звонок достиг уха Син-ханзы. Тот молча выслушал доклад и оборвал связь. Он узнал то, что его беспокоило. Он поступил правильно.
  На поле аэродрома "Шоку" лежал "Цветок ветра" и через тяжело поднимающийся к небу дым изредка проглядывали редкие язычки пламени.
  Как печально.
  
  
  
  
  Глава 25 -- Шафрановая метель
  
  
  -- --
  
  Хёгу-шангер Чженси, глава Шангаса при Водоеме, находился в исключительно дурном расположении духа.
  За окном цвел месяц Нару-нути, Водной обезьяны, и деревья давно уже начали ронять желто-оранжевые лепестки. Летящая по городу шафрановая метель покрывала бетон дорог, дома, машины и людей, закрывала от взоров даже далекие горы. Но никто не жаловался -- жители были довольны началом сезона обновления.
  Однако Хёгу-шангера не радовала столь поэтичная и приятная ранее картина.
  Близилось канджао -- его шестидесятилетие; время, когда два великих колеса жизни вновь встречаются в своем неостановимом движении. Трудный период жизни. Опасный период. В такое время человеческие планы становятся пылью, несомой ветром судьбы, а желания опасны, словно яд рыбы вадзёми.
  Однако его собственное канджао было лишь бледной тенью поистине великих забот, терзающих Хёгу-шангера. Так уж повелело небо, что канджао Чженси совпадало со Канджао всего их мира. Срок приближался и мир вскоре вступит в очередное Среднее Канджао .
  Раз в несколько десятков, сотен или тысяч лет на Шилсу приходят изменения. Когда серьезные, в иной раз -- едва заметные. Но нечто обязательно явится в мир -- и будет ли то на благо или на горе, кто знает? Канджао -- время перемен. Оно наступает не только для людей, для целого мира может придти то время, когда тот встает на острую грань великого выбора.
  И именно в это время происходят столь неподобающие события!
  Чженси покачал головой.
  Как неудачно.
  Он отошел от окна и вызвал секретаря. Тягучий звук гонга поплыл в сонном утреннем воздухе. Было четыре часа утра, и глава Шангаса при Водоеме не был готов к своему самому тяжелому в жизни дню.
  Как жаль.
  
  
  Янни Хокансякэ стоял на бетонном поле аэродрома.
  Светило яркое предполуденное солнце, и глаза его были скрыты темными очками. В двухстах шагах от него на поле лежала обгорелая туша среднего пассажирского транспортника.
  Он прищурился. Кажется это модель "Цветок ветра" компании "Машахи Индастри". Роскошный самолет, с двумя парами двигателей на брюхе и двумя килями с нарисованными на них белыми цветками -- эмблемой авиакомпании "Лотос".
  Теперь двигатели наполовину зарылись в раскрошенный бетон, а кили разлетелись по полю в виде перекрученных обломков. Почти тридцать пассажиров погибли при катастрофе.
  Как некрасиво.
  Правильно и достойно поступили работники аэропорта "Шоку" вызвав шангеров. Такие крупные крушения были именно в их компетенции. Почти десять лет назад Шангас при Водоеме, один из семи дейзаку, получил право на работу в качестве криминальной и политической полиции города. Расследовать крушение столь большого и дорогого самолета, да еще и с гибелью людей -- это было их делом.
  Двенадцатилетний срок истекал ровно через два месяца. Но сбоев в работе полиции не предвиделось. Эти два месяца все шангеры будут выполнять обязанности с особенным рвением.
  Как же!
  Их преемники из Сошама Льняных Отражений получат великолепно отлаженный механизм с полным порядком в текущих делах. Люди Сошама сменят шангеров, но для жителей города не будет ни малейшей разницы. Никакого позора для Шангаса! Ничего неподобающего перед канджао Хёгу-шангера.
  Янни внимательно рассматривал обломки самолета, пытаясь представить его последние эволюции перед посадкой.
  Однако, неудачное происшествие. Совершенно не вовремя.
  Офицер из службы безопасности аэродрома решил напомнить о своем существовании. Толстяку было жарко, на спине его форменной рубашки расползлось неаккуратное пятно пота. Он часто прикладывался к пластиковой бутыли с ледяной водой.
  -- В общем, милостивый господин, мы уже подготовили все материалы. Их забрали ваши люди еще пять часов назад.
  Янни кивнул. Он, и правда, отправил вперед двоих ребят из своей дюжины. Они должны были просмотреть официальный отчет аэродрома и компании, чей самолет лежал на поле. Еще двое его ребят, будто невидимые демоны сикоги, должны были незаметно разведать обстановку на аэродроме.
  Года два назад был случай, когда авиакомпания "Хонзи" и тогдашний директор именно этого аэродрома попытались подделать причины похожей катастрофы. Тогда Шангас с помощью таких "невидимок" быстро обнаружил подлог и виновных строго наказали.
  Но все в жизни происходит как минимум трижды. Людская память недолговечна.
  Янни повернулся к толстяку.
  -- Я пройдусь вдоль посадочного пути транспортника. Заодно посмотрю, что там мои люди сумели найти.
  Он кивнул на роющихся в едва заметно дымящихся обломках людей. Восемь его подчиненных уже десяток часов искали причины катастрофы. Небольшой перерыв был сделан только для вывоза тел погибших. Люди из Кэнба Агатового Дракона, отвечающих за медицину города, появились тут довольно быстро, всего через полчаса после шангеров.
  Офицер согласился и, с заметным облегчением, пообещал быть поблизости. Если он понадобится, то стоит только позвонить, милостивый господин, как он, Симитё, тут же... Было видно, что толстяку не слишком хотелось подходить к обгоревшему самолету.
  Янни забрал у толстяка бутылку с водой и отправился к своим людям. Те уже постепенно сворачивали свою деятельность. При виде приближающейся фигуры начальника они стали вылезать из-под обломков, где проводили сканирование и поиск полезных в расследовании материалов.
  Темные маски дыхательных аппаратов придавали им вид хашуров, темных демонов, слетевшихся полакомиться мертвой плотью. Работа в полиции часто связана со смертью, так что такое сравнение было уместно.
  Янни внутренне усмехнулся. Темные демоны.
  Как поэтично.
  Подойдя к самолету, он задрал голову и осмотрел крылья, которые уцелели вопреки всему. Удивительно. Обычно при катастрофах они почти всегда отламываются.
  -- Транспортник вполне штатно сел. Проблемы возникли позже -- когда он уже прокатился четверть полосы, -- к Янни подошел его технарь -- Ивхен.
  -- Вижу. Что скажешь о причинах?
  -- А что тут сказать? Стойки шасси на этих моделях слишком высокие. Они подломились, а затем взорвались малые топливопроводы. Эти стойки -- общая проблема этой серии. Не надо было им делать такую роскошную и тяжелую модель на базе среднего транспортника. Вот и недоучли...
  -- Общая беда, значит... -- протянул Янни. -- И что же, Машахи не знают об этом?
  -- Знать-то они знают. И даже провели переоборудование самолетов, -- ответил Ивхен. -- Только вот правильно ли они все рассчитали?
  -- Что же, здесь мы это не узнаем. Это вопрос к техотделу Управления. У вас все? вы уже скоро десять часов тут работаете -- все собрали?
  Ивхен кивнул.
  -- Тогда готовьтесь -- уезжаем. А я пока сам посмотрю, что там внутри творится. -- Янни протянул Ивхен телефон и бутыль с водой. -- Ты сообщи этому... как его... Симитё, что можно вызывать эвакуаторов и ремонтников. Пусть чистят полосу.
  Сен-шангер протиснулся в покореженную дверь салона и осмотрелся. Судя по всему, пожар внутри самолета бушевал недолго. Противопожарная система сработала быстро и качественно, как и пожарные и спасательные службы аэропорта. Из полутора сотен пассажиров рейса 012-454 большая часть осталась в живых. Тем более интересно, почему погибли остальные.
  Он подозревал, что дело отнюдь не только в стойках шасси.
  Янни набросил на глаза пластину универсального сканера и медленно отправился вдоль салона.
  Через четверть часа он выбрался из груды покореженного алюминия и пластика, в который превратился "Цветок ветра". Во внутреннем кармане его формы лежал оплавленный комок меди. Отправив подчиненных в центральный офис Управления, он быстро подписал нужные бумаги у начальника аэропорта, и сел в машину.
  Достав из кармана почти бесформенный кусок металла, он внимательно его рассмотрел. Да, это был именно родовой знак Хёгу-шангера Чженси. Металл оплавился и потек в огне, но все признаки были налицо. Но кто мог вызвать такой гнев Чженси, что он приказал устроить катастрофу самолету с полутора сотнями жителей Кинто и Ла-Тарева на борту? И можно ли ему, Янни, оставаться и далее в Шангасе, под командованием столь неразумного правителя?! И прав ли он, офицер Шангаса пятого ранга, в своих подозрениях?
  Несколько минут Янни обдумывал положение, в которое он попал.
  Как непросто.
  
  Господин таку-шангер, недавно назначенный на пост начальника отдела случайностей вместо Ватамо, был стар, сух телом и брюзглив. Говорили, будто он прожил на свете более девяти дюжин лет и приближался к своему второму в жизни канджао.
  Как удивительно.
  Его утонувшие среди многочисленных морщин глаза неотрывно смотрели на картину за спиной Янни. Картина изображала демона хоманакэ -- демона долгих скитаний -- в виде большой каменной стены на ножках; по мысли древнего мастера картина уберегала от бесцельных усилий. Почему она так полюбилась уважаемому господину Хеташоё Киримэ, новому начальнику отдела случайностей, никто в Управлении полиции сказать не мог.
  -- И это все, что вы готовы мне сейчас сказать?
  -- Да, господин таку-шангер. Мои люди все тщательно расследовали. Вероятнее всего это излом стойки шасси. Техотдел подтверждает наши выводы.
  -- И ничего более добавить не можете? -- произнес скрипучим голосом седой начальник отдела.
  Именно сейчас, глядя на бесстрастное лицо начальника, на котором годы его жизни оставили глубокие следы, и, вспомнив слухи о его возрасте, Янни понял, что ему делать. Во времена молодости таку-шангера к ритуалам относились намного уважительнее. Проблема Янни могла быть решена через ротатамэ -- ритуал испытания верности старшего к младшему. Никогда раньше Янни не обращался к столь древним церемониям.
  Как трудно.
  -- Я не готов сказать это сейчас. Хатамо-ротатамэ. Прошу дать мне положенное время на проведение ритуала.
  -- Ты ссылаешься на ротатамэ? -- в блеклых глазах таку-шангера проявился и разгорелся темный огонек интереса. -- На этот древний обычай? Сейчас, в наше время?
  -- Для верности нет предела.
  -- Достойные слова. -- Таку-шангер помолчал. -- Я даю тебе ночь и день. Завтра, в это же время, я должен услышать твой ответ. Хатамо!
  -- Хатамо!
  Янни поклонился и вышел из светлой комнаты. Рука, в которой он держал медную фигурку, дрожала.
  Как страшно.
  Через десяток минут после того, как Янни закрыл за собой дверь, таку-шангер набрал хорошо знакомый номер.
  -- Господин Чженси...
  Через полчаса он сидел в кресле напротив главы Шангаса, сидящего за рабочим столом. По правую руку от таку-шангера в таком же кресле расположился Верховный жрец Тяу-Лин. Жрец держал на коленях потрепанную книгу и нервно перебирал ее страницы. Еще три книги лежали рядом, на небольшом столике. Чженси спокойно рассматривал жреца.
  Дождавшись, когда Тяу-Лин захлопнет книгу, таку-шангер произнес:
  -- Хатамо-ротатамэ -- это серьезно, слишком серьезно. Мальчик не просто так его объявил, он знает нечто странное. Или же считает, что знает.
  Чженси кивнул:
  -- Да, на моей памяти ротатамэ объявляли лишь дважды, и оба раза -- очень давно.
  Тяу-Лин оторвался от книг, откашлялся и хрипло выговорил:
  -- Я не знаю, почему он объявил ротатамэ. В пророчестве об этом не говорится ни слова.
  Глава Шангаса встал из-за стола и подошел к восточным окнам. Он смотрел на город и думал. За окном мелькнула неясная тень и мимо окна прополз толстый провод. Сегодня на крыше Управления связисты Шангаса меняли усилители дальних антенн.
  -- Может быть слова "пятый сын станет первым"? -- спросил жрец у таку-шангера.
  -- Я не верю в это. Кроме всего, ротатамэ не имеет отношения к попытке получить власть в Шангасе. Да и кто доверит еще столь юному шангеру такой пост?
  -- Вы правы, господин Киримэ. Просто я опасаюсь, что в момент исполнения пророчества возможны любые неожиданности. Но что же тогда, в чем дело?
  Чженси отошел от окна и подошел к спорящим помощникам. Горько усмехнувшись, он сказал:
  -- Он вернулся с расследования катастрофы и объявил ротатамэ. Может быть, он подозревает нечто недостойное в делах Шангаса? Он может считать, что Шангас имеет отношение к катастрофе. Пожалуй, я должен спросить вас обоих -- ведь никто из вас не имеет отношения к этому ужасному происшествию?
  И таку-шангер и Верховный жрец отрицательно качнули головой.
  -- Нет, мой господин, -- с вздохом сказал Киримэ, -- мы не стали бы делать подобного.
  Чженси глубоко поклонился помощникам. Он их оскорбил подозрением и должен извиниться.
  -- Я обязан был это спросить. Прошу простить меня за недостойный вопрос, но... это надо было сделать.
  Тидайосу-шангер коротко поклонился в ответ. Он не был оскорблен и его мало волновал какой-то упавший самолет. А вот пророчество...
  Начальник отдела случайностей тоже не считал обидным для себя вопрос Чженси. Что же до сен-шангера Хокансякэ -- все выяснится не позднее завтрашнего дня. Но самолет...
  -- Вы не все знаете, мой господин, -- печально произнес он, -- в самолете могли находиться глава Гетанса и его жена.
  -- Что?! -- вскричал Чженси. -- Что с ними?
  -- Мой господин, если только это они, то нам надо готовиться к худшему.
  -- К худшему? Почему я узнаю это только сейчас?!
  -- Нам нужно все проверить, мой господин. При аварии погибло тридцать человек, -- и мы опознали лишь некоторых из них. Нам надо дождаться информации из Ла-Тарева -- действительно ли господин Титамёри сел в этот самолет.
  Чженси помолчал минуту и медленно произнес:
  -- Да, ошибка недопустима. Это слишком важное известие, мы не можем его... слишком поспешно распространить.
  -- Да, мой господин.
  -- Но и скрывать его мы тоже не можем. Как только все выяснится -- сообщи мне. И тут же сообщи об этом в Гетанс.
  -- Они могут это уже знать.
  -- Могут. Или нет. Мой друг господин Титамёри часто поступал неожиданно. Он подозревал, что в его доме живет не один шпион. Потому он часто летал не под своим именем и брал билеты на тот самолет, на котором не собирался лететь. Кому и знать все это как не тебе, мой друг.
  -- Да, мой господин, мне это известно, -- согласно кивнул таку-шангер, -- поэтому мы все проверим.
  Киримэ решил, что информацию он не сразу выпустит из рук. Сегодня время драгоценно и необходимо извлечь как можно больше пользы из столь печального знания! Чженси, который внимательно смотрел на него, хорошо понимал, о чем думает таку-шангер. Он коротко кивнул своему старому другу и отвернулся к окну, опершись руками о стол. Польза для Шангаса!
  Но как больно, когда друзья уходят дорогой смерти...
  Несколько минут они молчали.
  За окном вновь что-то мелькнуло. Чженси нахмурился, подошел к восточным окнам и задернул плотные шторы. На минуту в комнате потемнело, но затем разгорелись большие фонари внутри кружевных медных цилиндров, расставленных по комнате.
  Глава Шангаса вновь обратился к Верховному жрецу:
  -- Что касается пророчества, то наш сен-шангер кажется мне достойной внимания фигурой. Возможно, только он будет причиной, что Шангас устоит в будущем вихре...
  Чженси не заметил, как в восточном окне на краткий миг промелькнула смутная тень. Кто-то подслушивал их?
  Что же, он узнает много важного.
  
  Янни попрощался с сослуживцами и отправился домой. На сегодня его работа окончена и он может позволить себе отдохнуть. Надо хоть на время отвлечься от возникшей проблемы.
  Надолго застряв в автомобильной пробке на одной из улиц Старого города, он обдумал варианты. Ни один из них не показался ему достойным сегодняшнего дня. Он, было, решил отправиться домой и обыкновенным образом напиться, как справа, среди людей на тротуаре мелькнуло знакомое лицо.
  Бросив машину в почти застывшем потоке, он в высоком прыжке перемахнул через медленно ползущую, плоскую, словно раздавленная лягушка, "Махаси-комфорт" и остановился, вертя головой. Позади раздался восторженный свист водителей.
  Как приятно.
  Взблеск синего шелка впереди. Янни ускорил шаг и быстро догнал симпатичную стройную девушку. Сен-шангер пристроился с правого боку и постарался выровнять дыхание.
  Девушка, будто не замечая его, все так же шла быстрым шагом, помахивая изящной сумочкой. Но серо-зеленые глаза смеялись, а маленький рот с трудом сдерживал довольную улыбку.
  -- Госпожа Митику, позвольте вам предложить свое общество.
  -- Ах, это вы, господин Хокансякэ, как вы меня напугали, -- притворно возмутилась девушка.
  Она даже погрозила ему пальчиком. Затем, не выдержала и рассмеялась.
  -- Вы меня испугали, когда так героически перепрыгнули через ту "лягушку".
  -- Я не мог заставить вас ждать, госпожа Митику.
  -- А с чего вы взяли, что я вас ждала? Не будьте столь уверены. А вот за испуг вы должны мне как минимум один хороший ужин. Смотрите, солнце уже садится, а вы еще меня не накормили.
  На сердце у Янни потеплело.
  -- Митику, как вы увидели мой героический прыжок?
  -- А для чего, по-вашему, везде расставлены эти странные магазины с зеркальными стеклами? -- победно посмотрела на него девушка. -- Не заговаривайте голодного дракона, ведите меня кормить!
  Выбрав на память один из маленьких хонских ресторанчиков, которых так много было в Старом городе, шангер повел туда Митику. День показался намного удачнее. И ночь может оказаться не хуже.
  Янни не мог скрыть радостную улыбку.
  Через полчаса Митику увлеченно рассматривала фигурки богов из склеенных рыбьим клеем темно-синих раковин-туонга. Божки были расставлены на подоконниках узких высоких окон, забранных кованными вручную решетками. Она потрогала Хайкэку, божка радости, и вздохнула.
  На столах стояли высокие кованые же фонарики с тонкими розовыми и синими стеклами. От тока теплого воздуха стекла слегка покачивались. По темному дереву стола медленно скользили цветные тени.
  Как прекрасно.
  Осмотрев все вокруг, девушка повернулась к своему спутнику.
  -- Я тут никогда не была, -- с удивлением произнесла она и возмущенно добавила. -- Почему я тут никогда не была?
  Янни растеряно пожал плечами.
  -- Наверное, когда я тебя сюда приглашал, ты отказывалась.
  -- Ты должен был меня уговорить! -- очень логично возразила Митику. -- Я бы обязательно согласилась сюда пойти!
  К счастью, вовремя принесенные тарелочки с едой не дали разгореться небольшой войне. Хозяин ресторанчика прекрасно знал, как оставить посетителей довольными.
  Чуть позже им принесли по две чашечки с горячим и ледяным лойкэ -- хонской настойкой на корне черного репейника. Их требовалось пить по очереди -- глоток из одной чашечки, глоток из другой.
  Утолив первый голод, девушка решила поделиться с сен-шангером последними и самыми важными на свете новостями. Подробности жизни их бывших сокурсников сыпались из нее нескончаемым осенним дождем. Нет, скорее летним тропическим ливнем, пришло в голову Янни чуть позже.
  Никого из сокурсников Янни не видел вот уже года два, но слушал девушку с удовольствием. Он бы и сводку биржевых новостей прослушал с радостью, если б ее читала Митику. Встретить Митику для него было настоящим счастьем. Он любил ее уже несколько лет, но семьи были против женитьбы.
  Как обидно.
  Для Янни было удивительным наслаждением видеть Митику, слушать ее голос, просто смотреть, как она ест. А уж... Он мысленно щелкнул себя по носу. Кто знает, какие планы у Митику на сегодняшний вечер. К счастью, девушка никуда не спешила. Позвонив родителям и предупредив, что может задержаться, она всецело отдала себя делу развлечения Янни.
  Ближе к ночи сен-шангер позвонил знакомым ребятам в транспортный отдел Управления и попросил доставить к ресторану его машину. Он подозревал, что его красный двухсотсильный монстр давно уже любуется полной луной со штрафной стоянки.
  Так и оказалось.
  В период Летучей Мыши, что начинается за час до полуночи, они вышли из ресторана. Прохладный ночной воздух упал на них холодной волной. Митику успела замерзнуть, пока они шли к общественной стоянке, где транспортники оставили его машину.
  Садясь в машину, девушка погрозила ему пальцем:
  -- А ведь вы нечестны, господин Хокансякэ! Накормили и напоили девушку, заморозили ее. Не могу же я в таком состоянии ехать домой. Будет большой скандал! Вам придется позволить мне переночевать у вас.
  Янни радостно улыбнулся. Езда по утихшему ночью городу с любимой девушкой на соседнем сиденье. И большие планы на ночь...
  Какое счастье.
  
  
  
  
  Глава 26 -- Темная дорога
  
  
  -- --
  
  Грохот падающих камней взметнулся к небу.
  Горы содрогнулись от боли. Дрожь пробежала по их телу и ушла вниз, к самым корням, которые питались огненным морем глубин. Казалось, будто вся планета вздрогнула до самой раскаленной сердцевины, в ужасе предчувствуя неотвратимую гибель. Тяжкий гул родился и медленными, густыми волнами расплескался о гранитные пики, перекатываясь через перевалы и растекаясь по долинам.
  Громадная скала, что недвижно высилась сотни тысяч лет, сейчас медленно падала, разваливаясь в воздухе на части.
  Чуть позже из серо-коричневого облака пыли плавающего вокруг гигантских каменных обломков, вынырнули десятки белесых шаров и понеслись в сторону моря.
  В сторону людей.
  
  Вечернее солнце красило окружающие скалы в легкий красноватый оттенок. Оно стояло еще высоко, но день явственно клонился к закату. Над горной долиной пронеслась стая птиц. Мелькнули и исчезли, пропав за ближайшими скалами.
  Син-ханза опустил бинокль.
  Его руки дрожали. О нет, не от страха, -- от кипящей в крови радости.
  Его мечта осуществилась. Все, о чем он думал -- было на расстоянии протянутой руки. Кинто готов был упасть в его ладонь перезрелым плодом, первой, самой тяжелой каплей летнего ливня. Он упивался этой мыслью, он ее ласкал и нежно поглаживал, он ее рассматривал вновь и вновь, то отодвигая ее от мысленного взора, то жадно на нее набрасываясь и позволяя ей заполнить всего себя.
  Ветры времени вздымались где-то рядом, но он их не слышал. Его душу переполняло обжигающее и пьянящее чувство, от которого кипела кровь и по венам, казалось, струился жидкий огонь. Шелестящие в голове голоса древних умолкли, едва Син-ханза взревел, когда у него на глазах рухнула огромная скала и дрогнула под ногами земля, принимая на себя удар титанических обломков.
  Огненный вихрь наслаждения и довольства взвился внутри Ширай Гомпати, смывая всепобеждающей волной тревоги последних дней, следы неуверенности и страх неудачи. Он был прав, сотни и тысячи раз прав! Теперь никто и никогда не сможет противостоять ему!
  Ширай Гомпати смеялся.
  О, он был так счастлив, что даже часто терзающее его безумие ушло. Оно надолго скрылось глубоко-глубоко, свернувшись в темное и тяжелое, едва заметное пятно в его душе.
  Глава Средней ветви Черного Древа был счастлив и не скрывал этого.
  Как необычно.
  Но нельзя плыть по золотой реке бесконечно. Волны темной радости и удовольствия постепенно успокаивались в душе Гомпати, пока он разглядывал серые шары, которые неслись от поверженной скалы в его сторону. Вот Гаки-о-Моро замедлили свой неудержимый бег, повернули направо и закружились на высоте двух десятков метров над несколькими тяжелыми грузовиками, выкрашенными в неприметный серый цвет.
  За блекло-серыми шарами наблюдал и темный искусник. Он стоял справа и чуть позади главы Средней ветви, одетый в свой неизменный черный халат. Мурамаса ожидал, пока хозяин налюбуется результатами его труда.
  Гомпати повернулся к Мурамасе и благосклонно кивнул.
  Тот быстро отошел в сторону и направился к грузовикам, вокруг которых суетились его помощники. Завидев приближающегося искусника, они забегали еще быстрее, торопливо убирая выносное оборудование в одну из машин.
  К Мурамасе подбежал один из помощников, постоял минуту рядом, докладывая, затем бегом вернулся к машине. Через десяток минут от облака сероватых сфер отделилась одна и, медленно опустившись вниз, скрылась в большом люке на крыше грузового отсека.
  Затем еще одна.
  Мурамаса сворачивал свое хозяйство.
  -- Это было красиво, -- довольно сказал Син-ханза, рассматривая тяжелое облако пыли стелющееся над обломками скалы.
  -- Да, мой господин. И очень опасно, -- откликнулся Сагами.
  Он стоял слева от Гомпати и тоже наблюдал, как темный искусник прячет Гаки-о-Моро в грузовики. Те самые Гаки-о-Моро, которые четверть часа назад разрушили огромную скалу.
  Улыбка не сходила с уст Син-ханзы.
  -- Опасно. Оружие и должно быть опасно, мой Левый помощник.
  -- Да, мой господин, вы правы.
  Над их головами прогудел маленький самолет, заложил широкий разворот налево и скрылся за горами. Это был самолет-разведчик, один из трех, что летали над долиной и окружающими ее горами.
  -- Как демоны?
  -- Отогнали, мой господин. Позавчера мы расчистили от них горы на пару десятков километров вокруг.
  -- Оружие древних?
  -- Превосходно, мой господин. Очень помогло против демонов.
  Гомпати удовлетворенно усмехнулся.
  -- Оружие -- всегда хорошо, даже самое опасное.
  Пожав плечами, Сагами указал в сторону тяжелых грузовиков с металлическими фургонами. В каждом из фургонов была небольшая электростанция, десяток мощных вычислителей и пара десятков стеклянных хранилищ для Гаки-о-Моро.
  -- Это очень опасно, мой господин. Что, если вычислители сломаются? Тогда Гаки-о-Моро могут уничтожить все вокруг. И Кинто, и горы, и всех людей.
  Син-ханза скривился. Сагами! Хорошего настроения как не бывало.
  -- Моя левая рука, ты слишком сильно беспокоишься о том, что никогда не случится. Машины надежны, а Гаки-о-Моро хранятся в древних сосудах.
  -- Да, мой господин, но я опасаюсь...
  Взмахнув рукой, Гомпати заставил его умолкнуть.
  -- Я не желаю слышать об этом более ни слова, моя Левая рука.
  Сагами низко склонился. Его господин не хочет слышать разумное?
  Как печально.
  Син-ханза повернулся и направился к машине. Его черный "Шандай" стоял неподалеку, в сотне метров позади. Вокруг такая жара, а в машине можно будет насладиться столь приятным холодом!
  Через десяток минут Гомпати уселся в мягкое кресло и выкрутил на полную мощность охладитель. Черный плащ он бросил на сиденье рядом с собой. Сагами сел напротив, и спокойно смотрел на своего господина. Син-ханза усмехнулся:
  -- Что-нибудь еще?
  -- Да, мой господин. Десять минут назад пришло сообщение от нашего шпиона в Шангасе.
  -- Какие же новости нам предложат наши друзья шангеры?
  -- Не знаю, мой господин. Наш шпион по прозвищу Нэдзуми сообщил только, что это, видимо, нечто важное.
  Син-ханза усмехнулся. Его Левый помощник и главный шпион Хотто не любят друг друга и держат своих собственных шпионов. Это хорошо.
  -- Нэдзуми... Что же за вкусный кусок унюхала наша Крыса, -- задумчиво произнес он. -- Это тот шпион, что работает в Шангасе связистом?
  -- Да, мой господин.
  -- Тогда поехали. Не будем заставлять ждать важные новости.
  Сагами поклонился и вылез из машины, но вскоре вернулся. Треть охраняющих долину ханза погрузились в машины и двинулись в сторону города. Остальные продолжали нести охрану, до тех пор, пока Мурамаса не соберет всех Гаки-о-Моро и не направится в загородный дом Син-ханзы.
  Черный "Шандай" главы Средней ветви ехал в самом хвосте небольшой колонны. Серый бетон дороги извивался меж холмов, изредка взбираясь на некоторые из них. Затем дорога взобралась на высокий перевал и ринулась вниз, к Кинто. Гомпати, довольно щурясь, рассматривал в окно машины лежащие внизу промышленные кварталы города.
  Совсем скоро он станет их хозяином!
  Большая часть охраны двинулась по окружному шоссе в большой и хорошо укрепленный дом на западном краю Нового города. Машина же Син-ханзы свернула направо и въехала в город. Путь Гомпати и Сагами лежал к невзрачному домику, окруженному вишневым садом, как то и было положено для древних домов Старого города.
  "Шандай" медленно полз по узким улочкам Старого города, пробираясь к тайному дому Средней ветви. Это был особенный дом. Некоторые дела стоит делать днем при свете солнца, некоторые же -- отложить до темноты. Так и у Син-ханзы было несколько домов для разного рода дел. В этом доме Гомпати любил выслушивать доклады шпионов.
  Лимузин полз медленно -- в этот час очень много машин, и они с трудом помещаются на узких улицах Старого города. Сагами рассматривал в затемненное окно прохожих. Вдруг в толпе людей ему почудилось знакомое лицо. Он не удержался от восклицания.
  Ширай Гомпати приподнял бровь:
  -- Что?
  -- Там тот самый шангер, что когда-то встречался с господином Мараховым.
  Син-ханза обернулся и взглянул в окно. В нескольких шагах позади мелькала форменная куртка офицера полиции. Офицер шел рядом с изумительно красивой девушкой, увлеченно ей что-то рассказывая. Ширай Гомпати позволил себе несколько мгновений полюбоваться лицом и платьем девушки, -- о! он любил все красивое! -- а затем спросил:
  -- Сен-шангер Хокансякэ?
  -- Да, мой господин.
  -- Что нам о нем известно? Что-нибудь особенное с тех пор, как в городе появился северянин?
  -- Очень мало, мой господин. К нему проявляет необычное внимание личная служба Хёгу-шангера. Очень странное внимание. Я не смогу сказать точнее, мой господин, но их действия поистине туманы.
  -- Неужели моя левая рука не смог разобраться в причинах этого внимания? -- усмехнулся Син-ханза. -- Так не бывает.
  -- Мой господин, я не могу заниматься всем на свете и делать это хорошо.
  -- Так. Я попрошу Хотто поинтересоваться этим молодым шангером, раз уж ты беспокоишься, мой помощник.
  Сагами едва заметно поморщился, а Син-ханза мысленно усмехнулся. Воистину, один помощник другого никогда не признает. В этот момент затор на дороге рассосался и "Шандай" пополз по дороге со скоростью медленно бегущего человека. Куртка шангера мелькнула и пропала позади.
  -- Я слышал, мой господин, что этого шангера недавно пытались убить.
  -- Кто? -- поднял брови Гомпати.
  -- Контрабандисты. Их нанял господин Асика, владелец десятка крупных кораблей. Полагаю -- личная вражда. Но нападение оказалось неудачным, очень неудачным.
  Глава Средней ветви задумался на несколько минут, затем приказал:
  -- Узнай все об этом деле. Возможно, мы сможем сделать приятное господину Асике и, заодно, себе. Тебе ведь не нравится этот шангер?
  Сагами пожал плечами:
  -- Это было давно. Тогда я опасался его из-за прибытия таревца...
  -- А сейчас?
  -- Но ведь сейчас господин Марахов на нашей стороне? -- удивился Сагами. -- И опасность, что он договорится с Гетансом или Шангасом теперь столь невелика, как зернышко риса.
  -- Из одного зерна может вырасти целое поле, мой Левый помощник. Если у него будет время.
  Сагами молча поклонился. Его господин так мудр... и так немудр одновременно. Но это уже маловажно. Сагами почти готов сделать свой выбор. Очень трудный выбор.
  "Шандай" свернул в узкий переулок -- едва двум машинам разминуться. По стеклу прошуршали листья горьких вишен, чьи ветви склонялись через невысокий забор из желтого кирпича. Еще минута, и черная машина остановилась у двухэтажного каменного дома постройки самого Исиды-строителя.
  Древний дом из маленьких блоков серого и черного гранита был покрыт светло-желтой черепицей. Маленькая веранда у двери тоже каменная, что весьма необычно. От площадки для машин к дому вела дорожка из полированных разноцветных плиток. Черный гранит и серый базальт. Местами -- желтая керамика и зеленоватая бронза. Но все так красиво и гармонично! Славный мастер Исида часто строил непривычные дома, но чувство прекрасного у него было развито в удивительнейшей степени.
  Син-ханза и Сагами поднялись по широким ступенькам в дом. Высокий забор и густо посаженные горькие вишни укрывали их от чужих глаз, но Син-ханза все равно оставил в машине свой приметный черный плащ с золотым зигзагом Ветви. Его свободный темный костюм был цвета ночного неба -- черный, с заметным оттенком синего. На лацкане пиджака сверкал на солнце алмазный значок.
  Прислужник в ранге рин-ханзы открыл дверь и проводил хозяина и его помощника на второй этаж. Там уже был накрыт чайный столик, и глава Средней ветви с Сагами расположились за ним. Выпив чашку чая, Сагами извинился перед господином и ушел вниз, туда, где разместились два его личных помощника.
  Пока Сагами ходил узнавать, что там с его шпионом, Ширай Гомпати отдыхал. Недавний взрыв радости в его душе оставил после себя пустоту и некое тягучее чувство. Ему казалось, что он что-то не учел, не все обдумал. Не сделал нечто важное и потому его будущая власть над городом может оказаться в опасности.
  Власть!
  Нет, он совершит все нужное. Потребуется не так много времени. Три или четыре недели -- и Мурамаса закончит переоборудование пяти десятков грузовиков. К тому времени боевые отряды полностью освоятся с оружием древних, с добытыми из глубин горы сагитами. И тогда он, Ширай Гомпати, сможет возложить свою руку на город.
  Но что же он не сделал? Что забыл?
  И эта странная встреча по дороге сюда. Может ли она быть тем намеком, что судьба изредка дает человеку? Истинно мудрый не пренебрегает такими подсказками. Син-ханза решил, что он не пренебрежет тихим голосом судьбы, о нет!
  В этот момент в дверях появился Сагами. Син-ханза вопросительно поднял левую бровь. Его помощник поклонился и сообщил:
  -- Прибыл Мурамаса, мой господин.
  -- К чему он здесь? Ему не нужно здесь быть.
  -- Вы сами назначили встречу, -- слегка удивился Сагами. -- Так он говорит.
  Гомпати на миг нахмурился, затем вспомнил -- да, утром он приказал Мурамасе весь день следовать за ним, хотя и не предполагал, что Мурамаса поедет за ним в этот дом. Что же, тем лучше. Син-ханза кивнул:
  -- Пусть войдет.
  В проеме мелькнул темный халат и несколькими мгновениями спустя Мурамаса согнулся в поклоне перед господином. Син-ханза одобрительно кивнул и произнес:
  -- Я очень доволен испытаниями, мой искусник.
  -- Мой господин, я и мои люди очень с-старались. И столь с-скромный результат -- только наша вина.
  -- Результат вполне хорош. На днях я объявлю, как именно вознагражу тебя, мой слуга. Тебя и твоих людей. Ты же ускорь работу -- Небо вещает мне, что Гаки-о-Моро могут потребоваться скоро, очень скоро.
  -- Да, мой господин, но мне потребуется больше людей и оборудования.
  -- Мой Левый помощник обеспечит тебя потребным, -- Син-ханза взглянул на Сагами. Тот поклонился.
  -- Благодарю, мой господин. Тогда мы сумеем ус-скорить работу.
  -- Хорошо. Теперь можешь идти.
  Мурамаса поклонился и направился к двери. Когда он был уже у порога, Син-ханза сказал ему в спину:
  -- И еще, мой верный искусник...
  Темный искусник быстро вернулся от порога к главе Средней ветви и поклонился:
  -- Да, мой господин?
  -- Ты говорил о том, что получил полное управление над Гаки-о-Моро.
  -- Да, мой господин, почти полное, за исключением некоторых мелочей. Добытые в горах образцы оружия древних и с-сведения, полученные от господина Марахова, помогли нам намного быс-стрее завершить работу.
  -- Тогда убери этот неприятный грязный цвет, подобный цвету нечистого известняка. Преврати Гаки-о-Моро в ослепительно белую карающую длань Древа. Или нет! Черное. Пусть они станут черными! Смертоносная черная длань Черного Древа. Да, так будет красивее.
  Внимательно слушавший это Мурамаса прижмурился, словно кот, поймавший себе на обед яркую птичку инки. Черное!
  -- Я не подумал об этом, мой господин. Но я, нес-сомненно, сумею это сделать.
  -- В этом разница между нами, -- холодно улыбнулся Ширай Гомпати, -- я всегда помню о мелочах.
  Он улыбнулся чуть шире, пристально разглядывая стоящего перед ним искусника. Улыбка сбежала с лица Мурамасы. Шея его закаменела от страха, и он с трудом согнулся в поклоне. Неужели Син-ханза проведал о...? Мурамаса заставил себя согнуться еще сильнее.
  -- Что же, пожалуй, это все, -- удовлетворенно произнес Гомпати.
  Мурамаса чуть расслабился. Нет, господин не знает и не может знать.
  -- Да, мой господин, -- проговорил он, уперев взгляд в пол перед креслом Син-ханзы, -- я немедленно прикажу моим помощникам заняться этим делом.
  Глава Средней ветви внимательно рассматривал склонившегося перед ним ученого. Космы черных волос Мурамасы едва не мели узорчатый пол. Что-то задумал его верный искусник, что-то против него, своего господина.
  Как же! Не зря так низко кланяется.
  -- Хорошо, иди, -- махнул рукой Син-ханза, -- и не забудь -- черный цвет!
  Мурамаса вышел, а Ширай Гомпати смотрел ему вслед и думал. Так что же там измыслил искусник? Чего такого сумел сотворить, что теперь так сильно боится? Гомпати достал из кармана телефон. Взглянув на неподвижно стоящего у окна Сагами, Син-ханза набрал номер.
  -- Господин Мурамаса, вернитесь ко мне.
  Вскоре искусник вновь появился на пороге. Син-ханза подозвал его ближе и спросил:
  -- Скажи мне, археолог-северянин сможет нам помочь разобраться еще лучше в древнем оружии?
  Сердце искусника дернулось. Неужели у него есть шанс убрать из лаборатории этого наглого таревца? Того, кто вызывал в нем все больше беспокойства -- как бы не занял он его, Мурамасы, место! Избавиться от него было бы очень хорошо! Тогда северянин не сможет узнать нечто ненужное. Нечто очень опасное для Мурамасы.
  Искусник молчал несколько минут, делая вид, что думает, затем ответил:
  -- Нет, мой гос-сподин. Мы узнали у него вс-с-се возможное. Или же он больше не делится с нами полезными с-с-сведениями.
  Сверля колючим взглядом бесстрастное лицо искусника Гомпати перебирал алмазы браслета. Затем молча махнул рукой, отпуская. Мурамаса тихо ушел. На пороге -- оглянулся. Но Син-ханза уже не смотрел в его сторону, он уставился в пол, выложенный из маленьких разноцветных дощечек.
  Через некоторое время Сагами решился нарушить тишину.
  -- Мой господин, будут какие-то указания?
  -- Да.
  -- О таревце?
  -- Да.
  -- Что необходимо сделать? Сказать ему, что наше сотрудничество закончено?
  Син-ханза зло усмехнулся.
  -- Не только, мой помощник, не только. Я хочу, чтобы он больше меня не беспокоил. Никогда не побеспокоил -- ты понял меня, Сагами?
  -- Да, -- медленно произнес тот, -- но лучший ли это выход, мой господин?
  -- Это неважно. Все скоро станет неважно. Гаки-о-Моро -- то, что изменит мир, опрокинет его. Мир будет в руке Средней ветви!
  Сагами помолчал и уточнил:
  -- Значит... с господином Мараховым поступить обычным образом?
  Подумав, глава Средней ветви, откинулся на спинку кресла, покрутил на руке алмазный браслет и только тогда ответил:
  -- Не совсем. Слово мое нерушимо, и потому мы заплатим. Золотом. Подумай сам, сколько будет достаточно.
  Сагами поклонился.
  -- Да. И отдайте его долю древнего оружия. Никто не сможет сказать, что Ширай Гомпати совершает недостойное -- не держит слова! -- произнес Син-ханза, и добавил тоном ниже. -- Только без излишеств, погрузите ящик-два, не больше.
  Син-ханза засмеялся. Сагами глубоко поклонился:
  -- Немедленно исполню, мой господин. Что-нибудь еще?
  -- Неисправного оружия, того, которое наши искусники не смогли использовать. Ему этого хватит. И то сказать, зачем ему к Алмазному колесу -- и с хорошим оружием? В небесных ками по дороге стрелять? И золота поменьше, не то на Седьмое небо будет тяжеловато взбираться.
  Сагами вновь поклонился.
  -- А сейчас иди, узнай, где там твой крысиный шпион. Что-то он не торопится порадовать меня интересными новостями.
  Гомпати довольно засмеялся и махнул рукой. Сагами вышел из комнаты. Левый помощник главы Средней ветви долго шагал по коридору, затем спустился по лестнице и все это время слышал смех своего господина. Иногда Сагами чудилось, что это сытый тигр довольно урчит у него за спиной.
  Как опасно!
  
  
  -- --
  
  Черный "Фанла" притаился в переулке через дорогу и чуть слева от таверны "Ван-ван". Еще один "Фанла" пристроился позади, в глубине переулка. Две таких же машины стояли в другом переулке, и черный "Шандай" -- у дома позади таверны. Заканчивался период Летучей Мыши и в затемненных стеклах машин отражался узкий серп луны.
  Где-то в городе по улицам медленно катило еще десятка три разномастных машин. Обязанностью их водителей было заметить темно-синюю "Хёхду" Марахова и передать сигнал Сагами. Сеть поиска была раскинута широко и центром ее был "Ван-ван".
  На эту операцию было затрачено столько сил, сколько никогда еще ранее не тратилось Средней ветвью на поиск одного человека. Никогда. Но этот случай -- особый, и Ник Сагами решил помочь Изумрудной птице уронить перо ему в ладонь. Удача не приходит к ленивым и жадным.
  Сагами рассматривал в бинокль широкие окна "Ван-ван". Было уже за полночь и в небольшом ресторанчике таверны не было посетителей. Ночной прислужник скучал за стойкой, рассматривая нечто невидимое Сагами -- верно, книгу. Изредка в окнах мелькала фигура уборщика -- таверна готовилась к завтрашнему дню.
  В маленьком черном наушнике, который торчал в ухе Сагами, дважды пискнуло.
  Сидящий рядом с ним в машине невысокий человек дернулся и вопросительно посмотрел на Сагами:
  -- Сигнал, мой господин.
  Левый помощник Син-ханзы промолчал и с неудовольствием покосился на него. К чему говорить очевидное?
  Его шпион в Шангасе, Нэдзуми, был своей острой мордочкой схож с неким грызуном, обретшим по капризу неба человеческие размеры и речь. С лица шпиона никогда не сходило жалобно-тоскливое выражение, будто бы он всем своим видом печалился о несправедливости судьбы. Ведь столь неудачная внешность -- явная несправедливость!
  Облик Нэдзуми был примечателен. Шпион запоминался любому, кто хоть раз бросил взгляд на его лицо. Казалось, что такая наружность должна мешать в его профессии, но деле все обстояло иначе. Он -- лучший шпион Сагами, не зря Левая рука Син-ханзы направил его в Шангас при Водоеме. Туда, где творилось наиболее опасное для Средней ветви, как полагал Ник Сагами.
  Нэдзуми приносил много важных сведений, и Сагами был им доволен. Но сегодня его лучший шпион оказался виновным в глазах Син-ханзы. По мнению главы Средней ветви он слишком поздно приехал с докладом, что нельзя было оставить без наказания. Даже Сагами не смог смягчить своего господина. И теперь Нэдзуми должен был исправить свою вину, лично убив одного из шангеров.
  Янни Хокансякэ.
  Однако шангер как в море утонул. Машина сен-шангера была найдена брошенной на дороге в центре Старого города. Очень странно. Сагами даже на миг засомневался -- не узнал ли шангер каким-то образом об уготованной ему судьбе?
  Но это невероятно.
  Поэтому первый помощник Гомпати захватил с собой шпиона -- пусть будет под руками, а как только Хокансякэ найдут -- Нэдзуми туда и отправится. И убьет молодого сен-шангера.
  Сагами мысленно покачал головой. Удачное испытание древнего оружия привело его господина в исключительное расположение духа. Ширай Гомпати уже был готов называть себя хозяином города и потому совершил очередную ошибку. Нельзя рисковать столь ценным шпионом в столь опасном деле.
  Как злополучно!
  В наушнике трижды пискнуло.
  Затем в нем объявился тихий голос и прошептал район и направление движения. Машина Марахова возвращалась с юга. Сагами на миг нахмурился -- у таревца явно были дела где-то в южных городках, а ханза не смогли проследить за ним. Впрочем, это уже не так важно. К сожалению, этот столь интересный человек сегодня умрет.
  Сагами положил руку на маленькую черную коробку. На ней в свете далекого фонаря и огней вывески таверны едва заметно блестела алая четверка.
  Смерть.
  Сагами махнул рукой в сторону таверны "Ван-ван". Сидящий на переднем сиденье Гин-Фан шепнул в телефон пару фраз. Двери стоящего рядом "Фанла" распахнулись и четверо ханза быстро перебежали через улицу, канув во тьму небольшого сада на заднем дворе таверны. Они были одеты в одинаковые темные спортивные костюмы. Справа из переулка вышла еще одна четверка ханза в такой же одежде, и растворилась среди кустов ишивики и вишневых деревьев.
  Вскоре на улице показалась темно-синяя "Хёхда". Она подъехала к "Ван-ван" и остановилась.
  -- Масака! -- Гин-Фан не удержался от восклицания.
  Что-то пошло не так. Таревец не должен был появиться так быстро; ловушка для него еще не готова. Сагами сделал знак в сторону "Хёхды" и Гин-Фан выскочил из машины. Пригибаясь, он двинулся вдоль забора, прячась за свисающими ветвями вишен. Дверца "Хёхды" распахнулась и из машины выбрался высокий человек. Кай-ханза резко остановился.
  Это был не Марахов.
  Сагами тихо выругался и, достав телефон, набрал номер цан-ханзы, который руководил всеми машинами поисковой сети. Через минуту он знал ответ -- таревец еще только едет в сторону таверны.
  Человек тем временем зашел в "Ван-ван", но вскоре покинул его, держа в руке увесистый сверток. Видно это был один из постоянных посетителей, который заранее заказал себе ужин и теперь забрал его по дороге домой. Такое было принято среди не имеющих жен клерков больших компаний. Они часто задерживались на работе до ночи, когда обычные кафе и ресторанчики уже закрывались.
  "Хёхда" медленно тронулась и исчезла за поворотом.
  Сагами позволил себе немного порадоваться. Его люди не выдали себя ни звуком, ни движением -- спокойно ожидали сигнала. Он еще раз перезвонил цан-ханзе и узнал, что северянин в нескольких минутах от места засады.
  Время тянулось невыносимо медленно. Первый раз за последний месяц Сагами испытал беспокойство -- может ли случиться так, что все пойдет не по плану? Может ли этот необычный северянин противопоставить ему что-то свое, опасное и необычное? Он ведь говорил при первой встрече, что его смерть дорого обойдется убийцам...
  Рокот мотора "Хёхды" прервал его мысли. Машина завернула на небольшую стоянку у таверны и слегка рыкнула напоследок. Затем двигатель умолк и из машины показался таревец. Осмотрелся вокруг, сделал странное круговое движение руками, -- разминал затекшие мышцы? -- и вошел в таверну.
  Сагами поднес к глазам бинокль. Ночной прислужник явно обрадовался гостю. Выйдя из-за стойки, он дважды поклонился и показал в сторону столиков ресторанчика. Таревец отрицательно махнул рукой и коротко ответил, кивнув на лестницу, ведущую на второй этаж. Затем они с ночным прислужником о чем-то заспорили, резко жестикулируя и явно призывая в свидетелей богов.
  Ханза в нетерпении дернулся. Эти таревцы! Вместо того, чтобы спокойно подняться в свою комнату, где его ожидали отлично подготовленные боевики ханза, он разговаривает с прислугой! А он, Сагами, должен сидеть и ждать, пока северянин не соизволит угодить в расставленную ловушку и умереть с достоинством.
  Как несовершенен мир!
  В этот момент к "Фанла" неслышной тенью скользнул Гин-Фан. Он открыл дверцу и извиняющимся тоном прошептал:
  -- Господин Сагами, надо предупредить наших людей, этот северянин удивительно увертлив. Он даже умеет бегать по стенам.
  -- Что?! -- изумлению Сагами не было предела.
  -- Да, мой господин. Я бесконечно виноват, что забыл сообщить о его исключительной ловкости, но...
  -- Кай-ханза! -- лязгнул Сагами. -- Человек бегает по стенам?
  -- Да, мой господин, он...
  -- Забудьте детские сказки о пауках-оборотнях, кай-ханза.
  -- Мой господин, я сам видел!
  Несколько мгновений Сагами молчал, затем махнул рукой:
  -- Хорошо, сообщите людям, что в гости к ним идет гигантский паук Кумо.
  К его удивлению Гин-Фан и в самом деле зашептал в телефон. В ответ послышались удивленные восклицания.
  Сагами бросил взгляд на "Ван-ван" и вырвал телефон из рук кай-ханза.
  -- Тай-ити! Таревец идет в свою комнату.
  Не успел Марахов подняться на пару ступеней, как Сагами вытащил уже свой телефон и рявкнул в него:
  -- Тай-ни! Готовьтесь помочь Тай-ити. Тай-сан! Вперед! Тай-ён! "Руки бога"!
  Отдав приказ всем четырем командам, он вновь поднял бинокль, разглядывая таверну. Сагами, Гин-Фан и Нэдзуми считались пятой командой, Тай-го. Но Сагами не собирался сейчас лезть в "Ван-ван" -- он справедливо полагал, что для этого есть рядовые ханза. Да и зачем ему туда сейчас? Он подождет, когда все будет кончено.
  Из переулка вылетели четверо ханза, -- люди из команды Тай-сан. Каждый из них был вооружен ниттером -- игольным пистолетом. В этот раз иглы были смазаны шоковым составом. Для неудачной ситуации у каждого был и обычный пистолет -- но откуда сегодня быть неудаче?
  Они сделают дело быстро и хорошо.
  Из другого переулка справа от таверны вывернул тяжелый "Шандай" и перегородил улицу в полусотне метров по направлению к центру. Из него выскочили боевики из Тай-ён и сноровисто расстелили "ишивику" -- металлическую ленту с шипами. Затем двое из них пробежали мимо "Ван-ван" и расстелили такую же ленту поперек улицы в полусотне метров в сторону окраин. После этого люди из команды Тай-ён укрылись неподалеку от оставленных шипов. Они были вооружены тяжелыми автоматами и должны были прикрыть отход остальных команд.
  Бывают и печальные случаи. Полиция или машина с боевиками дейзаку может случайно проехать мимо таверны. Тогда Тай-ён не дадут им прорваться к "Ван-ван".
  В наушнике у Сагами раздался голос:
  -- "Ван-ван" в "Руках бога", мой господин.
  -- Хорошо.
  Команда Тай-сан ворвалась внутрь "Ван-ван". Послышались негромкие хлопки ниттеров, затем звук ломающегося дерева. Чуть позже раздалась пара приглушенных криков, затем все утихло.
  Почти сразу же откликнулась Тай-сан:
  -- Тай-сан, мой господин. Первый этаж удостоен внимания.
  -- Хорошо, оставайтесь там.
  Сагами нахмурился. Почему молчат Тай-ити и Тай-ни? Он поднес к губам телефон. В этот миг наушники взорвались криками и хлопками ниттеров. Сагами прислушался, затем позвал:
  -- Тай-ити, Тай-ни!
  -- Тай-ни, господин! Тай-ити не справляются! Мы идем внутрь.
  -- Хорошо.
  Сагами на миг задумался, затем отдал приказ:
  -- Тай-сан -- второй этаж!
  -- Выполняем, мой господин!
  Сагами кивнул Гин-Фану и вышел из машины. Повернулся к Нэдзуми и приказал:
  -- Оставайся здесь.
  Набросив на глаза ночной прицел и вытащив из кармана ниттер, Сагами побежал вслед кай-ханзе, который был уже около таверны. По дороге Левый помощник Гомпати недовольно щурился -- в прицеле вывеска "Ван-ван" казалась слишком яркой и резала глаза.
  Пробежав по каменной дорожке, он завернул за угол. В саду стоял Гин-Фан и смотрел на окно комнаты, которой жил таревец. Окно было темно -- либо северянин не успел включить свет, как на него набросились люди из Тай-ити, либо светильник разбили во время борьбы. В комнате словно открыли врата в Седьмое подземелье, которое, как всем известно, ведет к Первозданному хаосу. Из полураспахнутого окна доносились вскрики, рычание, хлопки ниттеров, удары и треск ломаемой мебели.
  Двое ханза из команды Тай-ни стояли на карнизе по бокам окна, держась за стены. Еще один висел вниз головой на веревке, укрепленной на крыше таверны. В руках у него было два ниттера. Это был лучший стрелок из тех, что находились в распоряжении Сагами. Ханза осторожно заглядывал через окно в комнату, но не стрелял. Видимо, никак не мог понять, кто из беснующихся в комнате демонов свой, а кто -- тот самый северянин.
  Сагами пришел в ярость. Сбывались его худшие мысли -- приказ Ширай Гомпати не удалось выполнить быстро и без особого шума. Он рявкнул в телефон:
  -- Тай-сан -- третий этаж! И потом помогите Тай-ити!
  Гин-Фан решил подняться наверх. Он подошел к таверне и надел перчатки со стальными когтями. В таких перчатках любой боевик должен суметь взобраться на четырехэтажный дом. Говорят, все боевики Танцоров поднимаются на самые высокие дома Кинто -- к примеру, Управление полиции, -- но это только слухи. Ни один ханза им не поверит. Но четыре этажа -- это легко.
  Кай-ханза подпрыгнул и зацепился когтями за камень стены. Подтянулся и ухватился за стену другой перчаткой.
  В этот момент из окна комнаты выпал человек и обрушился прямо на Гин-Фана. Оба свалились на каменную дорожку у стены дома. У придавленного кай-ханзы вырвалось грязное ругательство, в котором тот проклинал всех богов и демонов одновременно. Сагами на миг замер, -- не ослышался ли? -- но тут полуоткрытое окно комнаты взорвалось дождем стекла и обломков рамы.
  Темная фигура метнулась по воздуху в сторону близких деревьев.
  Человек ухватился за ветви шафранного дерева и бросил себя к другому дереву -- к дальней стене сада. Его тело застыло в полете, подобно медленно скользящему по ветру сухому кленовому листу. Этот долгий прыжок завораживал удивительной нереальностью.
  Сагами с некоторым даже удовольствием смотрел, как летит таревец. Это было новое для него чувство -- но так не вовремя. Ведь господин отдал приказ -- и Левый помощник должен его исполнить.
  Сагами моргнул и пришел в себя.
  Еще три прыжка -- и северянин уйдет! Он с трудом заставил себя поднять ниттер и прицелиться в стремительную тень. Но стрелять не пришлось.
  Висящий вниз головой снайпер резко извернулся и опустошил обоймы обоих ниттеров едва ли не за секунду. Хлопки игольников слились в один длинный треск. Казалось, будто сотня людей одновременно разорвали листы плотной рисовой бумаги.
  Северянин, который в этот момент прыгнул на вишню -- последнюю, у самой стены сада, -- врезался в нее подобно камню. Ломая ветви, пару мгновений сползал по стволу, затем руки его разжались, и он упал на землю с высоты двух человеческих ростов.
  Оба ханза, что стояли по сторонам от окна, одновременно спрыгнули на землю и кинулись к человеку. Хлопки их ниттеров переплелись с проклятиями Гин-Фана. Тот только сейчас сумел встать, сбросив с себя бесчувственное тело боевика.
  Сагами опустил игольник, так ни разу и не выстрелив.
  Он подошел к лежащему на земле человеку. Ханза отодвинулись в сторону, но продолжали держать парализованного таревца на прицеле. Сагами достал из кармана фонарь и осмотрел лежащего. Это был Марахов.
  Левый помощник Гомпати достал телефон.
  -- Тай-ён -- свернуть "Руки бога". Тай-сан -- проверить третий этаж, затем на первый и закрыть вход в таверну.
  Команды откликнулись и подтвердили приказы.
  -- Тай-ити...
  -- Я здесь, мой господин, -- из-за спины Сагами шагнул невысокий ханза, командир первой команды.
  Сагами обернулся к нему, затем спросил в телефон:
  -- Тай-ни!
  -- Рин-ханза парализован, мой господин, -- откликнулся кто-то.
  Сагами признал голос того стрелка, который подстрелил Марахова.
  -- Тогда ты пока будешь командиром второй тай. Обеспечь охрану сада.
  -- Да, мой господин.
  Тут же двое боевиков скрылись среди деревьев. Сагами повернулся к командиру первой четверки и увидел, что рин-ханза смотрит на распростертое на земле тело чуть ли не с ужасом.
  -- Что такое?
  -- Мой господин... он метался по комнате как привидение! Прыгал по стенам, как призрак паука Кумо. Неужели на Севере умеют готовить таких людей? Хотя он не мастер боевого танца, нет...
  Сагами промолчал. Ему самому в один момент показалось, что таревец застыл в прыжке, что его полет все длится и длится... В человеческих ли силах подобное?
  Как удивительно.
  -- Хорошо. Что с твоими людьми? -- спросил он командира Тай-ити.
  Тот мгновенно собрался и четко ответил:
  -- Один парализован, один со сломанной ногой. Оба остались в комнате северянина.
  Левый помощник главы Средней ветви на миг задумался. Он не стал спрашивать, кто парализовал боевика -- ясно, что попали свои же. Сагами поднял руку с телефоном и приказал:
  -- Тай-сан -- забрать из комнаты наших людей и все вещи северянина. И -- уходите. Тай-ён -- возьмите вещи у Тай-сан и ждите в машине.
  Третья и четвертая группы подтвердили приказ. Сагами повернулся к командиру первой четверки и приказал охранять сад. Рин-ханза и его боевик растворились среди кустов ишивики. Повинуясь кивку Сагами, за ними последовал и Гин-Фан.
  Сагами огляделся вокруг и только сейчас заметил, что небо уже заметно посветлело. Ник освободил свой ниттер от шоковых игл и достал коробку с алой четверкой на крышке. Раскрыв ее, он вытащил обойму с ядовитыми иглами. Их острия были синего цвета.
  Нурзунийская кобра.
  Что ж, неплохо, быстрая и безболезненная смерть. Ради интереса он осмотрел остальные три обоймы. Синие острия. Синие... Белые!
  Сагами с изумлением смотрел на обойму. Это так удивительно! Белый наконечник -- яд эцурской песчанки. Такая редкость! Он и не предполагал, что в их арсенале сохранились такие иглы. Последний раз контрабандисты привозили обоймы с белыми остриями пару лет назад.
  Эцурская песчанка, -- как интересно! Очень редкий яд, и мало кто знает все его свойства.
  Он, Сагами, -- знал.
  Левый помощник нахмурился. Новая и удивительная мысль пришла ему в голову. Он взглянул на лежащего северянина. Тот как раз сделал попытку пошевелиться. Поразительно. В него попали пару дюжин раз, а он еще шевелится? Но это не важно.
  Важным было иное. Человек, к которому он испытывал уважение и интерес. Белые иглы с ядом эцурской песчанки. И кое-что еще, о чем Сагами размышлял в последнее время. Судьба предлагает новый путь? От некоторых подарков не отказываются. Но тот ли это, поистине драгоценный дар, или же это мара, сон неба, который вскоре развеется, словно утренний туман?
  Левый помощник главы Средней ветви медленно вытащил телефон.
  -- Тай-ни. Тай-ити. Охраняйте границу сада.
  Боевики откликнулись и разошлись подальше от Сагами. Зачем им видеть неизбежное?
  Сагами огляделся. Вокруг -- никого. Вытащив из обоймы иглы с белым наконечником, он нашарил на поясе короткий узкий нож. Несколько быстрых движений и все было готово.
  Он достал телефон и позвал:
  -- Тай-ити. Помогите с телом северянина.
  Когда за его спиной возникли двое боевиков, Сагами поднял игольник и выстрелил в таревца. Раздался хлопок и иголка, смазанная ядом, вонзилась в руку северянина. Еще хлопок -- чтобы наверняка.
  -- Прощайте, господин Марахов. Надеюсь, в следующей жизни вы будете более счастливы, -- медленно проговорил Сагами. -- А пока я могу предложить лишь быструю смерть от яда.
  Тело таревца задрожало, оно резко дернулось, выгнулось и застыло. Из распахнутого рта вырвались несколько бессмысленных звуков. Несколько секунд -- и дрожь утихла, северянина перестало корежить, его тело бессильно распростерлось на земле. Сагами наклонился и с трудом закрыл его распахнутый в неслышном крике рот.
  Он оглянулся на боевиков:
  -- Унесите в машину. Относитесь к нему с уважением -- это был достойный человек.
  Покинув сад, Сагами внимательно осмотрелся. Все было тихо. "Шандай" с четвертой командой уже скрылся в переулке. За спиной послышались тихие шаги. Гин-Фан появился справа и произнес:
  -- Мой господин, того молодого шангера нашли. Он сейчас едет домой.
  Сагами молча кивнул. Что же, ночь не может быть для всех удачна. Затем сказал:
  -- Отправь вторую команду и Нэдзуми к дому Хокансякэ. Пусть отвлекут людей Чженси и займутся шангером. Да! Дай им что-нибудь серьезнее игольников.
  Гин-Фан поклонился и зашептал в телефон.
  Сагами бросил взгляд на небо. В этот миг небосвод перечеркнул яркий след падающего метеорита, -- словно раскаленную булавку боги воткнули в небо.
  -- Один. Два, три, -- считал секунды Ник Сагами, -- четыре...
  Четыре! На четвертой секунде огненный след поблек, а булавочная головка исчезла в беззвучной вспышке.
  Город спал. Его жители еще не подозревали, что оказались на острие войны.
  Ник Сагами, сын северянина и южанки, человек, в котором плавились льды Ла-Тарева и бушевали летние ураганы Кинто, стоял на ступенях таверны и думал. Правильный ли путь он выбрал? Нет ли ошибки?
  Пожал плечами и направился к машине.
  Он уже сделал первый шаг по новой дороге.
  Как непросто.
  
  
  
  Глава 27 -- Горный храм
  
  
  -- --
  
  Чженси стоял у окна и задумчиво разглядывал ночной Кинто. Темный массив Старого города рассекался ярко освещенными автострадами. А вдали, там, на севере, виднелась россыпь многоцветных световых пятен -- Новый город. Окно было распахнуто во всю ширь, и ночная прохлада приятно бодрила Хёгу-шангера. Ветер доносил до него соленый воздух с моря и вездесущий запах шафранных деревьев.
  Чженси любил смотреть на вверенный его попечению город. Шангас при Водоеме во время его правления достиг максимума для существующего порядка вещей. Впрочем, куда расти, всегда можно найти. Но об этом он подумает позже. Месяца через два. После канджао.
  Холодные пальцы ветра все же достали его, и мурашки прокатились по телу.
  Как тревожно.
  Чженси задвинул стеклом окно и направился к столу. В этот миг тихо мурлыкнул звонок телефона. Удобно устроившись в кресле, глава Шангаса открыл соединение. На большом настенном экране возникло изображение столетнего старца. Это был Киримэ.
  -- Мой господин. Все подтвердилось. В том самолете погиб глава Гетанса поклонников Танца, господин Титамёри и его жена, госпожа Асэтодзин
  Надежда, теплившаяся в сердце Хёгу-шангера, умерла.
  -- О, демоны подземные! -- не сдержался Чженси. -- Что еще готовит нам этот год?
  -- Это еще не все... -- седой таку-шангер остановился.
  -- Продолжай, старый друг.
  -- Вместе с ними летела их дочь, Орики. Она тоже погибла.
  На Хёгу-шангера было страшно смотреть. Холодный ветер несет жизнь серой пылью, и яд не заставит себя ожидать.
  -- А сын?
  -- Сын оставался в городе. Полагаю, его сейчас возводят в должность главы Гетанса.
  Чженси кивнул.
  -- Мы можем связаться с ним и высказать соболезнования?
  -- Уже сделано. Мы по неофициальным каналам послали соболезнования от Шангаса при Водоеме и от Управления полиции. Думаю, все дейзаку присоединятся с минуты на минуту.
  -- Новости расходятся? -- криво усмехнулся глава Шангаса.
  -- Да, мой господин.
  -- С нашими комментариями?
  -- Да, мой господин.
  -- Это хорошо. Это -- хорошо.
  Хёгу-шангер умолк, перебирая варианты событий ближайших дней. Ни один не был приятным.
  Звонок мурлыкнул вторично. На панели стола мелькнул алый огонек.
  -- Это он, -- мельком глянув на стол, произнес Чженси. -- Поговорим втроем.
  На экране возникло еще одно лицо.
  Оно принадлежало темноволосому мальчику едва ли тринадцати лет. Хрупкий и невысокий, он держался с достоинством, а на плечах у него висел короткий белый плащ -- символ властного достоинства Танцоров.
  На щеках мальчика виднелись глубокие ритуальные надрезы. Кровь темными каплями стекала со щек и падала на плащ, расплываясь красными пятнами. Алое на белом.
  Как благородно.
  Чженси и Киримэ переглянулись. Война!
  Как опасно.
  -- Хёгу-шангер Шангаса приветствует вас, Великий Генту, -- поклонился Чженси.
  -- Великий Генту приветствует вас, Хёгу-шангер, -- дважды, как молодой старшему, поклонился мальчик.
  -- Шангас при Водоеме приносит соболезнования в связи с темным событием настоящего.
  -- Гетанс принимает эти скорбные слова и благодарит за них.
  Чженси с минуту внимательно рассматривал мальчика.
  -- Я скорблю вместе с вами, Вэнзей. Я знал и ценил вашего отца. Я любил его как брата.
  -- Да, господин Чженси, я знаю. Поэтому я обращаюсь к вам, не только как к начальнику полиции. Но и как к другу отца. Убийцы отца не спрячутся, словно зловонные демоны жанхэги в темных горных пещерах! Гетанс поклонников Танца объявляет им бесконечную войну!
  Хёгу-шангер помолчал, обдумывая ситуацию.
  Бесконечная война.
  Как неразумно. Как по-детски.
  Но слово произнесено и услышано.
  -- Нелегко приобрести истинного друга. Еще труднее потерять бесконечного врага. Что же, Вэнзей, нам многое надо обсудить... Для начала я представлю вам, господин Генту, своего помощника и друга, таку-шангера Киримэ.
  Мальчик едва заметно улыбнулся.
  -- Я знаю вашего бакугэру. Мой благородный отец, да будет небо к нему милостиво, хорошо учил меня. Мне знакомо лицо вашего первого заместителя и друга.
  Таку-шангер слегка шевельнул седыми бровями. Отнюдь не все среди высших чиновников Шангаса знали о его истинном звании.
  -- Ваш благородный отец заслужил милость небес, -- согласился Чженси. -- Послушаем же моего умудренного опытом и годами бакугэру. Он хотел мне рассказать нечто, касающееся этого поистине ужасного события.
  Господин Киримэ позволил себе на миг отвлечься от предстоящего доклада. Поистине, небо упало на землю, если столь страшными делами теперь приходится заниматься тринадцатилетним мальчикам.
  -- По нашим данным, катастрофе самолета с вашим отцом виной одна из ветвей Черного Древа. Какая именно ветвь -- нам еще предстоит определить. Но что именно Черное Древо повинно в смерти вашего отца -- это не подлежит сомнению. Эти презренные ханзаку так и не поняли, на чем поднялись мы, дейзаку... Они полагают, что сумеют достичь того же, если не больше, чем мы. Достичь смертями и страхом. Они глупы. Глупы и потому опасны...
  
  
  -- --
  
  Горный храм медленно просыпался.
  Сон еще цеплялся за него холодными горными ручьями, узловатыми ветвями иссеченных дождями и ветром кривых деревьев, цепкими корнями ползучих трав и вьюнов, почти невидимыми волокнами туманов. Но силы были неравны. Слишком много людей, слишком они нетерпеливы и устремлены к цели. Слишком много огней и громких звуков. Этой ночью на площадке перед храмом появились десятки машин, и сотни людей. И сновиения бежали, чтобы свернуться неслышными тенями в дальних уголках, в самых темных галереях, в самых глубоких штольнях.
  По всему храму зажигались огни, звучала громкая речь, повсюду носили десятки старых палисандровых сундуков.
  Храм готовили. К чему?
  Он смотрел на людей тысячами вновь зажженных огней, сотнями малых алтарей, десятками узких, пробитых в каменной толще окон. Он смотрел и старался понять. Медленно всплывали воспоминания о прошлом.
  Его высокие колонны, выкрашенные темно-красной краской, его сводчатый потолок, выложенный лазуритовыми плитками, золотые росписи стен -- все вспоминало прошлое.
  Прошлое и будущее.
  Храм чувствовал, что его разбудили ненадолго. Эти люди слишком спешили, они были переполнены страхом и надеждой -- такие не приходят надолго. Они пришли на час, а уйдут через миг. Они еще не знали, что их ритуалы пусты, а слова бессмысленны. Они не знали.
  Как глупо.
  Они пришли провести нужные им церемонии -- затем вновь его покинут. И через несколько мгновений его медленной жизни он вновь уснет. В мыслях он уже погружался в темную и тягучую дрему. В сон Храма Троесущности, который был создан столетия назад, чтобы всего через десяток лет оказаться покинутым, позабытым и заброшенным на долгие сотни лет. Почти навсегда.
  За все эти годы его будили лишь трижды.
  И четвертый раз -- ныне.
  Как сонно...
  
  
  Верховный жрец Шангаса при Водоеме, Тидайосу-шангер Тяу-Лин мрачно постукивал пальцами по столу. Он только что закончил невеселый доклад и теперь рассматривал людей сидящих с ним за одним столом.
  Стол был круглый. Вокруг него стояли резные деревянные стулья с высокими спинками. На стульях сидели люди, не простые люди. Каждый из них командовал сотнями и тысячами людей, на каждом лежала тяжелая ноша ответственности. За столом находились почти все верховные сановники Шангаса, включая и самого Хёгу-шангера Чженси.
  Все ждали слова Чженси.
  Хёгу-шангер задумчиво подбрасывал левой ладонью в воздух палочки с рунами. Подбросит, поймает, посмотрит. Подбросит, поймает...
  Что он там видел -- никто не решился спросить.
  Хёгу-шангер в очередной раз поймал палочки и вдруг бросил их на стол. С сухим стуком те раскатились по столу. Чженси с интересом осмотрел их расположение. С удовлетворением кивнул.
  Как правильно.
  Он обратил взгляд на Тидайосу-шангера.
  -- Значит, никто не преуспел?
  -- Никто.
  -- И к нам не пришел Господин Лянми?
  -- Да.
  -- Кэнб Агатового Дракона не смог вызвать своего предка Дракона Тао-Рин?
  -- Да, -- похоже, Тидайосу-шангер не был расположен к долгим разговорам.
  -- Арронсэ Синего Солнца?
  -- Они еще не закончили обряд. Он слишком длинный. Но, по моему мнению, Черная Кошка Хинши не придет к ним.
  -- Мы остались без Троесущности, -- заключил Хёгу-шангер.
  Тяу-Лин промолчал. Что толку пусто сотрясать стены храма бессмысленными звуками. Все очевидно.
  -- Это хорошо, -- сказал Чженси.
  Шангеры с удивлением посмотрели на него. Лучшее, наиболее страшное оружие, высочайшее достижение искусства дейзаку оказалось мертво сотни лет, и это хорошо?
  Однако, скривившийся как от зубной боли, Тидайосу-шангер коротко кивнул.
  -- Это хорошо.
  -- Поясните им, -- махнул рукой Чженси. -- Не все из них имели полный доступ к древним хроникам.
  Тидайосу-шангер помолчал, собираясь с мыслями. В глубине храма еще шел долгий обряд вызова Черной Кошки Хинши. Удары барабана накладывались на ритм сердца, и у Тяу-Лин кружилась голова. Он собрал волю, словно завязал тугой узел из шелковой веревки, и стал медленно вспоминать былое.
  -- Шангеры! Слушайте то, что может поведать вам старик, прошедший через два канджао и оставшиеся годы жизни которого могут быть подсчитаны на пальцах одной руки. Все мы привычно боимся Сущностей, опасаемся упоминать их имена в разговорах, не пишем ничего в книгах о них и даже наказываем детей, когда они удивляются нашим страхам... Но кто из нас знает, что такое на самом деле Сущности? Многие ли из нас ведают, откуда берет исток широкая река нашего ужаса перед этими великими Силами?
  Когда одиннадцать сотен лет назад наши предки приняли решение создать Троесущность, наш город был на краю смерти. Вы все знаете, что жить мы можем вдоль очень узкой полосы на краю континента. В глубину суши нам хода нет. Как и в простор океанских волн. Мы живем у Водоема. Не зря наш дейзаку называется Шангас при Водоеме. Название это идет с начала времен, и никто не знает точно, сколько лет живет наш дейзаку.
  Тысячу лет? Полторы тысячи? Больше?
  Никто не знает.
  Мы были первыми, тогда как иные дейзаку появились заметно позже. И их названия отражали девизы и имена известных в тот период Учителей. Некоторые создавались учениками тех Учителей, некоторые возникли сами собой. Они родились. Шангас перестал быть единственным и одиноким.
  Появились друзья и единомышленники.
  Одиннадцать столетий назад наш город подвергся жестокому нападению. До его гибели оставалось семь дней и еще один миг. Смерть точила свой меч и крошки точильного камня падали на город огненным дождем.
  Был ли иной путь противостоять нападению? Кто знает. Наши предки избрали этот, и кто может сказать, что они были не правы? Только не мы.
  Сотни юношей и девушек нашего дейзаку и дейзаку наших друзей отдали жизни на алтарях.
  Мы сотворили чудо.
  Как наивно.
  Мы сотворили чудовище.
  Как неправильно.
  Мы сотворили нечто.
  Как больно!
  Язык беден и не способен описать то, что было явлено миру.
  Наши предки не подозревали, что они создали. Наши дейзаку оказались истощены жертвами, но Троесущность явилась. Она явилась в дыме и пламени, в смертных криках и темных знамениях.
  Враг был уничтожен. Битва была столь ужасна, а Троесущность оказалась наделена столь страшными силами, что ныне мы не знаем, кто был тот враг и откуда он пришел.
  Люди того времени отказывались говорить о враге и записывать для потомков события, что случились перед Битвой Трехрогой Луны и после нее. Люди в ужасе бежали из города. Демоны ныряли в темные глубины вод или дрожали в глубоких пещерах. Само название того сражения было обнаружено намного позже, вырезанное неведомым способом на одной из скал над городом.
  И кто ведает, чья рука записала это имя?
  Только не мы.
  Уничтожив врагов, Троесущность обратила свой взор на наш город. Вначале ее внимание было трепетным любопытством. Ведь в городе жили их создатели!
  Затем внимание стало благожелательным интересом. Потом -- желанием улучшить и изменить город. С ее точки зрения, в городе было много неправильного. Троесущность решила убрать ненужное и изменить неподобающее. Обескровленные в войне дейзаку не могли противостоять ей.
  Через несколько лет Троесущность совсем перестала интересоваться мнением людей. Она разделилась на три Сущности, которые могли действовать сами по себе.
  И они действовали.
  Это было страшное время. О нем мы знаем очень хорошо. Книги и рукописи полны ужасом и негодованием древних авторов.
  Наши предки долго копили силы. Почти пятьдесят лет город жил под властью Троесущности. Затем был создан храм Троесущности. Дейзаку сумели превзойти силу Троесущности. Она не ожидала сопротивления и была не готова.
  Троесущность была изгнана. Не уничтожена -- лишь изгнана в чужие пространства. Но дверь осталась. Затворить ее навсегда не представлялось возможным.
  Битву назвали Битвой Превзошедших. В этой битве погиб цвет дейзаку. Мы многое утратили. Лишь сейчас мы потихоньку воссоздаем то, что было известно тогда. Не все -- за прошедшие века мы многому научились и во многом понимаем мир яснее, чем предки.
  Но то, что касается Троесущности -- выглядит для нас темным и неясным. Почему была создана именно Троесущность? Как предки собирались ей управлять? Чем является Троесущность? Одни вопросы.
  Как бессильно.
  Мы умеем, -- нет! -- умели вызывать кого-то одного из Сущностей. Одиночная Сущность поддавалась управлению силой дейзаку.
  Так за прошедшие века был единожды вызван Дракон Тао-Рин и единожды -- Кошка Хинши. Их вызывали наши союзники-дейзаку. И всегда успешно.
  Мы, Шангас, стояли в стороне и не вмешивались. Мы не вызывали Господина Лянми, старались справиться своими силами. Да, золото наше потускнело и влияние наше теперь не так велико, как раньше, но мир стоит. Город живет и не важно, что дейзаку, которые вызывали Сущности, теперь сильнее и многочисленнее нас. Мы не взвешивали на весах судьбы что важнее -- власть Шангаса при Водоеме или жизни людей нашего города.
  Но теперь, когда жизнь нашего города вновь зависит только от нас, теперь, когда безумные ханзаку готовы обрушить на всех, кто противостоит им горы ужасного оружия, теперь мы попытались позвать Господина Лянми.
  Он не пришел. Наше оружие исчезло из ножен.
  Мы, жрецы Шангаса при Водоеме, признаемся в бессилии. Мы не знаем, что случилось, и почему Господин не пришел на наш зов. Но мы также не знаем -- не оказалось бы опасным наше оружие нам же самим? Поэтому я говорю -- хорошо! Хорошо, что Сущности не пришли.
  Хорошо, что перед нами не встал выбор -- умереть самим или подвесить на тонкой серебряной нити судьбы жизни жителей города... Потому я согласно киваю вслед словам Хёгу-шангера. Господин не пришел -- и хорошо!
  Тидайосу-шангер умолк. Молчали и остальные шангеры. Они молчали и думали. Молчали до тех пор, пока им не принесли весть: обряд вызова Черной Кошки Хинши закончен.
  Кошка не явилась на зов.
  Как неожиданно.
  Тогда они так же, не проронив ни слова, отправились в город. Лишь по дороге от горного храма таку-шангер Киримэ сказал Хёгу-шангеру:
  -- Жрец не прав. Господина Лянми вызывали. Но не мы, а Хонникс Летящей Лягушки. С того времени они исчезли, зато чуть позже появились Ученики Господина Лянми.
  Хёгу-шангер хмыкнул в ответ.
  -- Ну, про этих-то я знаю. Клоуны-кабутэ, выманивают деньги из простаков.
  -- Нет, не так. Хонникс Лягушки-то исчез. Подумай, мой господин: Хонникс исчез, -- весь! -- а Ученики появились. Может быть, им удалось вызвать Тень Господина Лянми?
  -- Что об этом говорить. Это было почти во времена моего рождения. Может, тогда было возможно вызвать Господина или его Тень. А сейчас наши жрецы провели самый полный обряд. И что? И ничего -- только скорлупа гнилого ореха.
  Таку-шангер Киримэ задумчиво проговорил, глядя на разгорающуюся за окном зарю:
  -- Во времена моей молодости говорили, что есть некий совсем простой обряд вызова Господина Лянми. Тогда молодые этим бредили. Вызов Дракона, вызов Кошки... Мы были молодыми безумцами и пробовали запретные знания на вкус. Искали нового и удивительного. И чтобы быстро, не позднее, чем сегодня вечером!
  Старик мелко рассмеялся.
  Хёгу-шангер промолчал. Машина плавно покачивалась на неровной горной дороге. Чженси волновали другие вопросы. А воспоминания старика -- что ж, он имеет на них право. Бакугэру -- это не просто первый помощник. Это друг.
  Но как иногда трудно!
  
  
  -- --
  
  Янни плавал во тьме кошмара.
  Демоны хоттан-мотэн крепко затягивали на его шее белые льняные полосы. Янни их рвал и рвал, но демонов не становилось меньше. Они набрасывались на него, пеленали руки и ноги, сворачивались клубками остро пахнущей ткани и забивались в рот. Жесткие куски ткани пытались проползти сквозь зубы и забить горло.
  Янни сжимал зубы, мычал и мотал головой. Рвал на клочки крепкие полосы белой ткани. Отпихивал ногами и молотил кулаками. Бесполезно -- демоны одолевали. Воздуха не хватало.
  Громкий звонок телефона оказался спасением.
  Янни вырвался из темных объятий сна и несколько секунд лежал, весь в поту и жадно дыша. На кровати словно десяток борцов мумоясу боролись. Порванные в клочья простыни были разбросаны по всей комнате. А в уголке кровати примостилась одетая только в его тонкий ночной халат Митику. Широко распахнутые глаза девушки смотрели на него чуть не со страхом.
  Сен-шангер замычал и мотнул головой. Какое неподобающее поведение.
  Как стыдно.
  Телефон еще раз напомнил о себе громким и настойчивым звонком. Янни встал с постели и посмотрел на настенный экран. Звонили из Управления.
  Потом. Позже.
  Он смущенно поклонился Митику.
  -- Мне приснилось плохое, госпожа Митику. Демоны хоттан-мотэн. Прошу простить меня.
  Девушка задумчиво посмотрела на порванные простыни и улыбнулась.
  -- А вы опасный человек, господин Хокансякэ. Одержимость демонами говорит о тайной склонности к насилию над женщинами. А я, беззащитная девушка, одна с вами, в этом страшном доме!
  Страшный дом укоризненно посмотрел на девушку ночными туфлями в виде пушистых серых кроликов. Янни же покраснел. Он никак не мог отойти от кошмара и ответить девушке в ее же стиле. Впрочем, Митику не дала ему времени подготовить достойный ответ.
  Она указала рукой на экран.
  -- Вам звонят -- ответьте на звонок. Вдруг это очень важный звонок? А я пойду, приготовлю вам лечебный чай из цветков лотоса с капелькой лойкэ.
  И она вышла из комнаты, тихонько ступая по дорогим, плетеным вручную рисовым циновкам.
  Сен-шангер поспешно пригладил волосы и ответил на звонок. На экране появился его коллега, такой же сен-шангер из другой смены.
  -- Тебя ищет таку-шангер отдела случайностей. Быстрее бери машину и лети в Управление, словно тебя подгоняют огненными бичами все подземные демоны! Старый скелет приказал передать тебе, чтобы к приезду в Управление ты был готов к ответу.
  -- Мммм... -- очень понятно промычал Янни.
  -- Что ты натворил? -- с интересом спросил офицер.
  -- Ничего. Старик чудит.
  -- Ну, тебе виднее. Только чувствую я, что ты не говоришь мне правды. Лети -- тебя ждет старик!
  Янни кивнул и отключился. Он задумался. Ай-ой, таку-шангер переменил свое мнение. Он решил нарушить ротатамэ?
  Как скверно.
  Через четверть часа он и Митику были готовы выехать. Янни собирался отправиться в сторону Площади Цветка и где-нибудь по дороге остановить такси -- для Митику.
  Они вышли на крыльцо и Янни захлопнул дверь.
  Серые тени лежали вокруг. Небо на востоке чуть побледнело -- солнце готовилось поднять свой золотой лик над горами. Близилось утро.
  Двухсотсильный "Сёкогай-электрик" сен-шагера тихо рыкнул, и медленно выполз из подземного гаража. Янни открыл дверь и усадил в машину Митику. Зевающая девушка куталась в тонкую шерстяную накидку, найденную дома у Янни. Тот никак не мог понять, откуда в доме взялась столь дорогая и бесполезная для него вещь. Сам бы он и за три жизни ее не обнаружил.
  Но женщина есть женщина. Она нашла в пять мгновений.
  И теперь Митику, сидя на заднем сиденье, вежливо выспрашивала у то краснеющего, то бледнеющего "господина Хокансякэ", кто та богатая дама, что случайно подарила ему эту ценную накидку.
  Чарующий голос и острые, отравленные коготки. За последние пять минут Янни успел три раза дать себе обещание жениться на Митику и два раза от него отказаться.
  Женщина!
  Как ужасно!
  Автоматические ворота в ограде перед домом открывались едва ли не вечность. Янни дал себе еще одно обещание -- вызвать завтра мастера из компании, поставившей эту автоматику. Он нервничал -- позади хихикала Митику. Сразу за воротами сен-шангер нажал на акселератор. "Сёкогай" приглушенно рыкнул и прыгнул вперед.
  Это их и спасло.
  Очередь из крупнокалиберного пулемета чуть припоздала. Разлетелись задние стекла и багажник раскрылся металлическими цветами дыр.
  Вскрикнула Митику. Янни на мгновение нажал на тормоза. Пулемет? В них стреляют? В городе? Его мироздание упало и разбилось волной хрустальных осколков. Война? Взгляд сен-шангера на миг застыл.
  Как не вовремя.
  Вторая очередь прошла над машиной, выщербив красную кирпичную стену соседского участка и разбив хрустальные фонарики на ней. Пара пуль попала в крышу машины. Волосы Янни зашевелил ветер смерти.
  Вдавив педаль акселератора до упора, он с визгом выписал неровный путь по бетону. Пули ложились то левее, то правее. Несколько попали в машину -- остатки стекол взорвались и осыпали Янни осколками. В зеркале заднего вида мелькнул человек с оружием в руках.
  Через миг "Сёкогай" свернул за угол большого дома, а еще через минуту Янни бросил его за угол другого дома. Он был жив. Янни щурился от набегающего потока ветра. Кровь текла по его порезанным щекам, но он не чувствовал боли.
  Как странно.
  Митику!
  Как страшно!
  Загнав машину в образованный высокими кустами тупик, Янни выскочил из машины. Чуть не оторвав покореженную заднюю дверь, он бережно вытащил Митику. Она была без сознания. Лицо порезано осколками, на шали расплывались кровавые пятна.
  Они убили ее?
  Какая ненависть!
  Митику застонала и открыла глаза.
  Как радостно!
  Она еле слышно что-то прошептала. Янни нагнулся к ней.
  -- Что?
  -- Ах, что это было, Янни?
  -- Это... это бандиты.
  -- Я так испугалась, господин Хокансякэ. Так страшно...
  -- У вас ничего не болит, госпожа Митику?
  -- Янни... милый Янни... мое лицо горит, -- прошептала девушка.
  Какая нежность.
  Сен-шангер быстро осмотрел девушку. Сильные порезы на лице. Но иных ранений он больше не нашел. Хорошо! Янни достал телефон и вызвал медицинскую машину. Затем огляделся.
  Неподалеку нашлась широкая деревянная скамейка. Янни осторожно уложил на нее Митику, затем вытащил из машины походный медицинский саквояж.
  Лихорадочно вспоминая курсы оказания первой помощи, которые он ежегодно проходил, сен-шангер утер ватой кровь на лице Митику, протер его желтой заживляющей жидкостью и ввел ей в руку обезболивающее.
  Митику смотрела на него молча и плакала. Потом схватила его руку и прижалась к ней щекой.
  -- Янни, мое лицо... мое лицо!
  -- Не бойся, Мити, с лицом будет все в порядке, -- сен-шангер не был уверен в этом.
  -- Но шрамы!
  -- Не будет шрамов, Мити, не будет.
  -- Будут, обязательно будут! -- заплакала Митику.
  Женщина.
  Как удивительно.
  Вскоре на медицинской машине подъехал молодой врач-дрэгхэ. Увидев разбитый "Сёкогай" -- удивленно присвистнул. Но тут же забыл о машине и подошел к девушке. Быстро и профессионально осмотрел Митику на предмет скрытых ранений. Не найдя таковых, взялся за ее лицо, очистил от крови и стянул порезы пластырем. Напоследок он размазал по лицу Митику розовую пасту из флакончика и наклеил кусочки тонкого пластыря вдоль самых длинных порезов.
  Кивнув на разбитую машину, дрегхэ спросил:
  -- Бандиты или война?
  Янни молча пожал плечами и помог уложить девушку внутрь машины Кэнба Дракона.
  -- Ночная смена. И напарник заболел, -- извинился дрэгхэ.
  Он окинул профессиональным взором самого Янни. Не найдя ничего серьезного, мазнул несколько раз по лицу сен-шангера розовой пастой и приклеил над бровью широкий кусок пластыря. Отдав карточку больницы, куда он повезет Митику, врач вновь взглянул на блестящий лаком и страшащий взгляд рваными дырами "Сёкогай". Опять присвистнул и забрался в свою машины.
  -- Если война, то не завидую я Сошаму, -- произнес, садясь за руль, врач. -- Они вас сменят через пару месяцев, и именно им придется разбираться с войной.
  Янни промолчал. Он думал точно так же, Сошаму не позавидуешь.
  Врач и Янни распрощались и медицинская машина скрылась за углом. За ней тянулся сладкий шлейф запаха недосгоревшего спирта. Старый двигатель, пора менять. Или вообще сменить на электродвигатель.
  Шангер обернулся к "Сёкогаю". Он смотрел на дыры от пуль и вспоминал лицо человека с оружием. Оно было знакомо. Янни был готов поставить все свое жалование за последний год, что этот человек работает в Управлении. Сен-шангер задумался. На кого работает этот человек? Кто мог отдавать приказы шангерам из Управления?
  Предательство или... или приказ вышестоящего начальника. Таку-шангер?
  Как опасно. Очень опасно.
  Янни покачал головой. Он человек и должен остаться им. Он не позволит страху сломать его, превратив в безумное животное. Сен-шангер забрал из машины свои вещи, частью разложил по карманам, частью кинул в форменный кожаный футляр, висящий на левой руке. Проведя рукой напоследок по алому лаку машины, он пробрался через кусты и направился в сторону центра.
  Его телефон не давал хорошего изображения, а Янни совсем не хотелось предстать в разговоре перед таку-шангером расплывчатым пятном. Ему нужен общественный телефон. Он видел их поблизости. Там отличные экраны.
  Скоро вдали показались кабины телефонов, серо-розовые в утреннем свете.
  Сен-шангер собрался с мыслями. Предстоял трудный разговор. И еще более трудный ритуал. Теперь он не собирался отказываться от ротатамэ по прихоти таку-шангера.
  Как холодно.
  
  
  
  
  Глава 28 -- Верность
  
  
  -- --
  
  Приют Духа -- жизнь на краю огня и воды.
  Легкие деревянные стены опирались на прочное каменное основание. Серый камень с белыми и черными прожилками некогда был обтесан в правильные прямоугольные глыбы и уложен в глубокую яму. Несколько рядов таких глыб -- и теперь верхний ряд на локоть выступает из земли.
  Тяжелые каменные колонны стремились к небу по углам дома. На них насадили тяжелые медные пояса с широкими кольцами, а в них вставили крепкие балки из мореного дуба. И уже на балки были посажены деревянные стены с широкими окнами, забранными плотной, но почти прозрачной бумагой.
  Приют Духа состоял из десятка домов -- главного, к которому были пристроены малые. Два из них были построены чуть в отдалении и прикрывали собой от нескромных глаз песчаные и каменные сады размышлений.
  Давно Янни здесь не был, давно. Лет пятнадцать, а то и более, назад, его сюда привел отец. Он показывал маленькому тогда еще Янни чудеса большого города и знакомил со своими друзьями.
  Никогда потом Янни сюда не заглядывал -- но сейчас пришлось.
  Он подошел к невысокой ограде из дубовых досок. Тот же черный мореный дуб, но как ни странно, доски на ограду пошли неровные, казалось, будто их небрежно подравняли по краям, чтобы в ограде больших прорех не было, а сверху -- как боги дали. В ограде -- ворота. Два столба и две створки шириной, чтобы два человека могли вместе пройти.
  Сен-шангер легонько ударил в малый бронзовый колокол, висящий на одном из столбов. Через минуту из открытой двери Приюта показался человек. Это был высокий веселый парень лет двадцати в белом халате и бледно-оранжевой хаори. Он улыбался -- видимо просто от избытка жизненных сил и хорошего настроения, которым одарило его сегодня небо. Увидев Янни, он улыбаться перестал и состроил серьезное и значительное лицо, будто к нему не молодой офицер полиции пришел, а покойника принесли на обряд посмертного именования.
  Юноша в оранжевой накидке, -- верно, монах-помощник хозяина Приюта, -- спустился со ступенек дома и подошел к воротам. Приоткрыв их, он жестом пригласил шангера внутрь. Янни протиснулся между створок и огляделся вокруг. Все было так, как когда-то давно, лет пятнадцать назад. В тот год отец привел его сюда, чтобы Янни смог провести свой первый обряд.
  Шангер отодвинул в сторону воспоминания и повернулся к монаху:
  -- Прошу простить за невежливость, меня зовут Янни Хокансякэ и я хотел бы видеть господина Тодзу.
  -- Я рад гостю, -- церемонно произнес парень, -- вы нашли кого искали.
  Янни некоторое время непонимающе смотрел на молодого монаха, потом сообразил:
  -- Нет, я искал вашего отца, господина Хиро Тодзу.
  -- А! К сожалению, мой отец уехал. Надолго. Теперь нашим Приютом занимаюсь я, Шарль Тодзу.
  Янни покивал понимающе. Как же! Видимо, отец этого молодого монаха уехал на родину жены, в Ла-Тарев, организовать и там такой же Приют. Отец сен-шангера иногда рассказывал о планах друзей.
  -- Что же, тогда у меня есть к вам просьба, уважаемый господин Тодзу. Мне необходимо провести обряд. Я могу воспользоваться вашей помощью и помощью вашего приюта?
  -- Не сомневайтесь, господин Хокансякэ! Я помню все обряды. Пройдемте в Приют, -- и монах показал на открытый проем в главное здание.
  Они прошли в дом и гость сел на толстую соломенную циновку. Молодой монах сел напротив, на такую же, но намного более тонкую циновку и приготовился выслушать гостя. Из левого рукава халата он достал гладкую деревянную дощечку и обломок графита -- записывать пожелания гостя. Любой обряд требовал точного соблюдения -- иначе как гости могут быть уверены, что он правильно состоялся?
  Через несколько минут ошеломленный Тодзу выронил доску для записей переспросил:
  -- Ротатамэ?!
  -- Да.
  -- Но это невозмож... -- монах подавился словами и на пару минут умолк.
  Потом продолжил:
  -- Да, несомненно, я смогу вам помочь, уважаемый шангер. Подождите меня здесь.
  Он вышел из комнаты и скрылся в глубине дома. Янни с облегчением оперся спиной о стену. Он здорово устал. Это странное нападение, а потом жесткий разговор с начальником отдела случайностей вымотали его. Угрожать таку-шангеру? Все бывает в первый раз -- но так трудно!
  Вскоре молодой Тодзу вернулся, неся толстую и тяжелую книгу с металлическими защелками. Он сел и положил книгу на колени. В ответ на недоуменный взгляд Янни он пожал плечами и ответил:
  -- Очень редкий обряд. Надо прочитать внимательно.
  Янни согласно кивнул и вновь откинулся на стену.
  -- Очень необычный обряд, но очень простой... -- бормотал себе под нос монах, шурша ломкими листами древней книги. -- Такой обряд даже Восточная Пагода может произвести...
  Тут он слегка запнулся и продолжил чуть громче, метнув быстрый взор на гостя:
  -- Но у нас, несомненно, намного лучше. Приют Духа известен тем, что здесь лучшее количество удачных обрядов, и лучшие сады размышлений.
  Янни сидел спокойно, он все равно не собирался идти в другой песчаный сад.
  Монах еще полчаса листал книгу и невнятно бормотал себе под нос. Затем закрыл книгу и задумался. Какое-то время он сидел с закрытыми глазами, рисуя в воздухе перед собой одному ему известные символы и рисунки.
  Затем резко открыл глаза и жестко взглянул на Янни. Это был уже не тот излишне молодой и не внушающий должного уважения монах. Теперь в нем проявился стальной стержень семьи Тодзу, которая десятки поколений содержала Приют Духа и помогала гостям Приюта разобраться с их проблемами.
  В первую очередь -- понять самих себя.
  Ритуалы мертвы без людей. Ни один из них не даст ответа, которого нет в самом человеке. Но они помогают извлечь истину на свет, помогают человеку понять и принять то, что лежит в глубине его души. Чтобы задать правильный вопрос -- надо наполовину знать ответ. И любой обряд, который проводили монахи Кинто, помогал человеку найти недостающую часть ответа.
  Вопрос -- ответ. Боль и радость. Вспышка -- тьма. Вечный танец знания в душе людей.
  Монах внимательно рассматривал Янни, который оторвал спину от стены и ответил ему таким же твердым взглядом. Слабый ветерок откуда-то принес сладкий запах тлеющих ароматных трав. Похоже, монах не только нашел книгу, но успел возжечь благовония перед статуей Пилигрима, местного духа-ками, которому посвящен Приют.
  Шарль Тодзу отложил в сторону книгу и нараспев произнес, подняв взгляд и пристально смотря на стену на ладонь выше головы Янни:
  -- Следуя правильному учению, никогда, даже в жестоком унынии, не оставляй надежды сомнению, и тогда возможно достичь духовного просветления.
  Он опустил взгляд на сен-шангера и продолжил:
  -- Забудь о невзгодах житейского мира. Кто допускает в себе сомнение -- неизбежно попадет в водоворот суеты и будет унесен далеко от истинной цели.
  Монах помолчал, затем тихим голосом произнес:
  -- Пойдем, брат, я покажу тебе место отдохновения мыслей. Пойдем, пока Пилигрим доволен принесенной ему жертвой ароматного дыма.
  Они поднялись, и молодой монах направился вглубь дома. По левую руку от них открылась комната с алтарем. Шарль и Янни ненадолго задержались в ней. Они на минуту глубоко склонились перед невысокой статуей человека в накинутом на голову плаще и с посохом в руках, затем продолжили путь. Выйдя во двор, Шарль на миг задумался, затем повернул направо.
  По выглаженной граблями песчаной дорожке, они прошли до песчаного сада. Их следы отпечатались в волнистом песке -- Шарль подхватил стоящие тут же грабли левой рукой, а правой -- указал Янни на сад.
  Огражденный высокой дубовой загородкой песчаный прибой бился об каменную площадку. Почти в центре площадки стояли два неравных размерами камня в полтора роста человека. Казалось, будто они наклонились и обнимают друг друга. Обнимают словно друзья, что давно расстались и вот, -- встретились.
  У подножия высоких камней была устроена скамейка -- простая грубая доска, неровная снизу и выглаженная сверху водой и человеческой рукой -- видимо, обломок дерева, выловленный из моря. Ее серая бугристая поверхность лежала на двух камнях-подставках с выдолбленными выемками под края доски.
  В углах песчаного сада росли два карликовых дерева -- черная сосна и шафранное дерево. Их ветви еле слышно шелестели на слабом ветру. Стояла изумляющая тишина -- и это утром, почти в центре Старого города!
  Монах остановился и поклонился в сторону камней. Затем повернулся к Янни и промолвил:
  -- Сад ждет тебя, брат-гость.
  Янни поклонился и прошел к скамье. Он сел на нее, оперся спиной о холодный камень позади себя и закрыл глаза. Монах осторожно разровнял его следы граблями, стараясь, чтобы маленькие волны совпали с теми, что уже бежали по песку. Через минуту лишь исключительно зоркий человек смог бы понять, что Янни прошел в центр песчаного сада, а не прилетел сюда по воздуху.
  Отставив грабли, Тодзу достал из внутренних карманов желтого кинну три крохотные бронзовые чаши, мешочек с травами и три вида ароматического масла. Осторожно насыпав в чаши золотой ложечкой по две мерки трав, он капнул туда масла и отошел на шаг. Масло тихо задымилось, затем в чашах сверкнули огоньки.
  Сверкнули и погасли. Тяжелый, но приятный аромат тлеющих трав поплыл над песчаным садом, закручиваясь спиралью вокруг каменной площадки. Монах наклонился и начертил на песке несколько знаков, едва заметно проводя пальцем по гребням песчаных волн. При этом он еле слышно шептал слова обряда. Когда гость будет разглаживать взглядом песок, эти знаки помогут ему пойти нужным путем.
  Закончив, Шарль собрал мешочек с травами, бутылочки масла и шагнул назад.
  Теперь он уйдет. Нельзя мешать гостю понять самого себя. Любое движение, любая чужая мысль неподалеку от гостя -- и ритуал сорван. Кто знает, к чему это приведет? Молодой настоятель древнего Приюта осторожно пятился, разравнивая граблями за собой песок.
  Его гость сидел, не шевелясь -- готовился к ритуалу.
  Когда монах уже давно исчез из песчаного сада, Янни медленно открыл глаза. Он очистил свой разум от всего суетного, как и советовал ему Тодзу. Теперь нужно избавиться от мыслей о вечном и не-вечном, забыть себя, родных, любимых, братьев и сестер, детей и внуков -- так говорилось в книге о ритуалах.
  Для этого и нужен был песчаный сад. Янни обшарил взглядом расстилавшуюся перед ним песчаную равнину. Он нашел самую крупную песчинку и мысленно взвесил ее. Удержал перед собой этот крохотный кусочек кварца, затем нашел следующий -- помельче и тоже взвесил.
  Предстояла долгая и трудная работа.
  А чуть позже ему придется забыть о песке. Нужно будет забыть обо всем -- о песке, о камнях за спиной, о скамье, на которой сидит, о мире, в котором живет, и воздухе, которым дышит. Надо забыть обо всем -- даже о мыслях.
  Лишь не-мыслие и не-деяние останутся в нем. Затем исчезнут и они.
  Его Я уснет Сном Неба и сольется с Единственным.
  Тогда придет Знание. И будет оно тяжким и обжигающим. Знание будет жечь его душу как кислота и хлестать ледяным дождем лахорга, оно будет обугливать, словно адский огонь и обдирать кожу шершавыми ладонями, словно снежная крупа, несомая северным ветром тенху.
  Среди этого буйства стихий нужно будет заснуть, забыться, чтобы тот кусочек знания, ради которого он пришел сюда, нежно скользнул в его память и устроился покрепче, уснул на миг или на год, дабы пробудиться по первому желанию Янни.
  Иногда ритуал мог затянуться едва ли не на неделю. Некоторые уходили в него -- и не возвращались. Чем древнее ритуал и реже он воплощается -- тем чаще терялись в нем люди, только их лишенные разума тела оставались родным и близким.
  Обряд хатамо-ротатамэ был едва не самым древним. Его можно было исполнить разными путями -- и Янни шел одним из труднейших. Но это был путь, в котором мог пострадать только он.
  Как тяжко.
  Шангер взвешивал кварцевые крупинки...
  Вечность спустя груз песчинок, что дрожали перед глазами Янни, стал непереносим. Он тянул вниз, пригибая шангера к земле. Душа его была наполнена шуршанием песка.
  Шуршанием. Скрежетом. Грохотом.
  Сотнями злых голосов выла песчаная буря. Звала, кричала, нежно шептала, уговаривала, рвала на части горло, в котором вдруг не стало хватать воздуха!
  Пески Времени обрушились на него, затмевая солнечный свет серой пеленой. Миг равный вечности -- и они исчезли. Черные, серые и бледно-желтые песчинки вдруг сменились сахарно-белыми. Они накатывали тяжкими волнами, засыпая Янни прихотливыми извивами барханов.
  И когда тяжесть окаменелых слез земли стала нестерпимой, он их уронил.
  Все. Разом.
  Душа его, освобожденная от тяжкого груза привычного и знакомого, рванулась вверх, туда, где ждало его Великое Ничто.
  Он отказался от жизни и смерти. Дух его тек и изменялся, танцуя в остром наслаждении и боли танца не-жизни, растворяясь в не-смерти. И тот, кто неслышно звал его, кто откликался на древнее имя, кто являлся в его снах -- пришел и встал за его левым плечом, готовый поддержать и взять на себя часть боли.
  Он тоже был не-жив и не-мертв.
  Здесь и сейчас.
  
  
  -- --
  
  Зал Управления полиции для оперативных совещаний был полон.
  Все кресла были заняты счастливчиками. Остальные стояли вдоль стен, сидели на подлокотниках или на принесенных из ближайших кабинетах стульях. Иные устроились перед первым рядом кресел, просто сев на пол.
  Еще немного, и шангеры усядутся на потолке, словно огромные серьезные жуки.
  Шел период Сонных Глаз, то время, когда большинство из них обычно проводили свое время в теплых или холодных, -- как кому повезет, -- постелях. Многие украдкой зевали. Счастливчики из ночной смены выглядели бодро и посмеивались над товарищами.
  Только перед небольшим подиумом оставалось место. На подиуме, рядом с торчащей из пола грибом-поганкой кафедры, стоял седой тощий таку-шангер и внимательно рассматривал шангеров.
  В открытую дверь вошел Янни.
  Таку-шангер кивнул ему и указал на место около себя. Янни подошел и встал рядом с таку-шангером. В голове было пусто, как в давно разграбленной гробнице. Он досрочно завершил обряд ротатамэ и пришел к выводу, что Хёгу-шангер был верен ему, простому сен-шангеру. Теперь последствия его решения были в руках судьбы. Он так и не знал, кто послал к нему убийцу, но все равно пришел в Управление.
  Возможно -- напрасно. Но ему было все равно.
  Какое равнодушие.
  Таку-шангер прикрыл дверь и вновь взошел на невысокую площадку подиума. С недюжинной силой хлопнув ладонью по кафедре он начал:
  -- У нас новости.
  Он криво улыбнулся.
  -- У нас не просто новости. У нас плохие новости.
  Зал умолк.
  -- Позавчера ночью в аэропорту "Шоку" разбился самолет с главой Гетанса поклонников Танца, господином Титамёри и его женой, госпожой Асэтодзин. Они погибли. Погибла и их дочь Орики.
  Таку-шангер умолк. Зал застыл в ледяном молчании.
  Страшные новости.
  -- Новый Великий Генту, сын Титамёри, объявил бесконечную войну убийцам.
  Война! Бесконечная война!
  Как неожиданно. Как странно. Как не вовремя. Как глупо. Как опасно.
  Сотни шепотков тихо пробирались по залу, осторожно переступая через вытянутые ноги, дотрагиваясь до напряженных рук, медленно скользя по коленям и царапая сердца.
  -- Это война. Но кому она объявлена, спросите вы? И почему Великий Генту решил, что его отца, мать и сестру убили? Об этом скажет знакомый многим из вас сен-шангер, -- и таку-шангер указал на Янни.
  Ноги Янни примерзли к полу. Не этого он ожидал. Впрочем, таку-шангер еще не закончил.
  -- Этот достойный всяческого уважения юноша, вернулся с расследования катастрофы и объявил хатамо-ротатамэ! Подумать только! Ротатамэ! -- как бы удивленно покачал головой старик. -- Если кто не помнит, а, боюсь, мало кто помнит, это обряд дает шангеру время решить -- достоин ли его сюзерен доверия. Не нарушил ли сюзерен клятву верности по отношению к шангеру!
  Голос старика гремел над притихшим залом.
  -- И он был прав. Он имел право усомниться. Сейчас вы узнаете -- почему.
  Таку-шангер требовательно протянул ладонь к Янни.
  Тот медленно достал из внутреннего кармана форменной куртки маленькую блестящую фигурку и положил на ладонь начальнику отдела случайностей. Тот, держа ее двумя пальцами, поднял фигурку над головой.
  -- Поистине, такое бывает раз в столетие. Смотрите. Эта бронзовая фигурка похожа на родовой знак господина Чженси, который обычно кладут на место смерти личных врагов. Но это не она. Есть еще одна фигурка, которая известна немногим -- знак одной из ветвей Черного Древа! Эта фигурка оплавилась в огне пожара и изменила свою форму. Потому-то достойный сен-шангер принял ее за родовой знак Хёгу-шангера.
  Шангеры внимательно слушали.
  -- Но это не так. Это знак ветви Черного Древа -- и это знак нам. Черное Древо открыто оказало нам честь, -- голос старика издевательски заклекотал, -- оказало честь предупредить о грядущем нападении. Вчера вечером мы проверили -- нападение ханзаку произойдет не позднее трех дней от дня нынешнего.
  Таку-шангер помолчал.
  -- Они накопили горы оружия. Но нам есть, чем им ответить. Готовьтесь к войне. Будьте готовы отдать жизнь за наш город! Прошедшей ночью Хёгу-шангер и главы всех дейзаку приняли Общую Верность. Отныне ни один человек любого дейзаку не имеет права поднять руку на человека другого дейзаку. Помните об этом. У нас есть общий враг! Никаких ссор, никакого пустого соперничества! Общая война -- общая верность!
  Люди Шангаса при Водоеме вскочили и сцепили руки перед грудью.
  Три тысячи человек отсчитали два биения сердца и на едином дыхании проревели:
  -- Ра-ха-то-мо-то-о-о!
  И еще раз.
  И еще.
  
  
  Вскоре таку-шангер отпустил людей и те быстро покинули зал оперативных совещаний. Их ждала работа, их ждал Кинто. И -- страшные новости, которые надо было обсудить с товарищами и принять сердцем готовность жить в изменившемся мире.
  Все разошлись.
  И лишь Янни да таку-шангер стояли в огромном зале. Начальник отдела случайностей внимательно рассматривал юношу. Затем махнул ему рукой, -- идем за мной, -- и отправился одним ему известным маршрутом.
  Янни догнал его и спросил:
  -- Господин Киримэ, как вы узнали про фигурку?
  -- Все очень просто. Все настолько просто, что тебе станет очень весело, -- хмыкнул старик. -- У меня в кабинете стоят сканеры, подобные медицинским аппаратам проникающих лучей у Кэнба Агатового Дракона. Когда ты упомянул хатамо-ротатамэ, ты явно что-то держал в левой руке. Мне осталось только включить сканер, а потом четверть часа повозиться со снимками. К сожалению, я догадался лишь к вечеру, что было у тебя в руке. Но когда понял...
  -- Да, я уже смеюсь, -- уныло сказал сен-шангер.
  Как смешно.
  -- Да, прими мои извинения. Я виновен пред тобой. Это сканирование -- оно не полезно для здоровья.
  Янни лишь махнул рукой.
  Они прошли уже метров триста по коридорам Управления и поднялись на одиннадцать этажей, прежде чем сен-шангер осмелился поинтересоваться целью путешествия. Таку-шангер нехорошо улыбнулся.
  Молодой шангер похолодел.
  Через пять минут они были у двери в личные покои Хёгу-шангера. Тот принял их немедленно. Тяжелые стальные створки дверей бесшумно распахнулись и они вступили в святая святых Шангаса при Водоеме. Огромная комната была почти пуста, только у дальней от входа стены стоял стол.
  Был период Розовых лепестков и высокие кружевные медные фонари, расставленные по комнате, лишь слабо мерцали. Комната была освещена светом рождающегося солнца через широкие и высокие -- в человеческий рост -- окна.
  Хёгу-шангер встал из-за стола, прошел через половину комнаты и остановился перед вошедшими.
  -- Это ты тот подающий надежды юноша, что столь благородно и смело решил проверить своего сюзерена на то, заслуживает ли он доверия? -- глаза господина Чженси смеялись.
  Янни глубоко поклонился.
  -- Это хорошо, что ты не боишься трудных решений. Нам нужны сейчас именно такие люди. Таку-шангер рассказал, что сейчас происходит?
  -- Да, господин Чженси. В зале оперативных собраний Управления, полчаса назад.
  -- Очень хорошо. Однако он вряд ли сказал, насколько наше положение тяжело. Да-да, ты не ослышался. Очень тяжело. Почти смертельно, -- глаза главы Шангаса впились в глаза Янни. -- Ханзаку ныне очень сильны. Очень. Нас уничтожат в войне. А вместе с нами погибнет и город.
  Таку-шангер протестующе дернулся.
  -- Да мой друг, -- бледно улыбнулся Чженси, -- нас обязательно уничтожат. Ты не знаешь последних сводок. Твои шпионы не сумели добыть нужные сведения.
  Он повернулся к сен-шангеру.
  -- Как у ханзаку оказались среди нас шпионы, так и у нас есть шпионы среди ханзаку. Но ни один из них до последнего времени не знал настоящей силы этих демонов в человеческой плоти, этих кровожадных и завистливых тварей. Сейчас все изменилось -- мы узнали. Оружие ханзаку много сильнее и много ужаснее, чем мы могли предположить.
  Хёгу-шангер помолчал минуту. Отвернулся, дошел до окна, взял с подоконника несколько занесенных ветром лепестков шафранных деревьев.
  Растер их между пальцами.
  Как печально.
  -- Шангас возлагает на тебя ответственность. Нам нужно знать все об этой катастрофе самолета и о так называемых Учениках Господина Лянми. Начни с Учеников. О катастрофе -- позднее. Если хватит времени.
  Хёгу-шангер еще немного помолчал.
  -- Нам нужен Господин Лянми. Или... или хотя бы его Тень. Это главное. Говорят, Ученики Господина вызывают его для своих клиентов за плату. Узнай эту плату и согласись на нее. Шангас отдаст все, чтобы война не состоялась! Все, чтобы ханзаку не творили свой разбой на улицах города!
  Янни поклонился.
  -- А теперь иди, -- махнул рукой Чженси, -- на стоянке Управления тебя ждет новый "Сёкогай". Точно такой же, какой был у тебя. Твой счет теперь напрямую связан со счетом всего Шангаса при Водоеме. Если потребуется, ты легко сможешь купить самолет или огромный дом у моря. Ты можешь тратить столько, сколько надо. Ты можешь брать себе в помощь любых шангеров. Помни -- у тебя всего один-два дня. Шангас при Водоеме зависит от тебя! Оправдай мое доверие, как я оправдал твое!
  Чженси достал из кармана широкую и короткую золотую полоску -- ханшцу -- знак неограниченного доверия дейзаку к человеку. Любой, у которого была ханшца, мог говорить от имени этого дейзаку. Хёгу-шангер вручил драгоценный знак сен-шангеру. Янни глубоко поклонился и спрятал ханшцу во внутренний карман форменной куртки. Чуть позже он прикрепит ее под лобовым стеклом машины, а пока пусть она полежит в кармане. Руки Янни дрожали -- он никак не ожидал подобного.
  -- Выполни свой долг на благо Шангаса и людей Кинто, -- твердо произнес глава Шангаса при Водоеме.
  Он чуть помолчал и рявкнул:
  -- Иди -- и быстро!
  Янни выбежал из покоев главы Шангаса. Стальные створки сомкнулись за ним, подобно раковине чудовищного моллюска.
  Он не слышал, как Хёгу-шангер произнес, глядя ему вслед:
  -- Объявление хатамо-ротатамэ в период моего канджао? Для этого нужно истинное мужество. Это знак. Это судьба. Если мальчик не сломается -- быть ему на моем месте. Когда-нибудь.
  -- Как бы не скорее, чем вы думаете, мой господин, -- хмыкнул старый таку-шангер.
  Чженси недовольно нахмурился.
  Его бакугэру -- мастер говорить неприятные вещи.
  
  
  
  
  Глава 29 -- Облачный край
  
  
  -- --
  
  Ослепительно-белые поля облаков проплывали под крылом гидроплана.
  Похожие то на большое вспаханное поле, то на удивительное чудовище, то на горные хребты или бьющихся в бесконечной битве асуров, они постепенно оставались позади. А на смену им плыли и плыли иные, уже подобные яростным морским волнам, гигантским раковинам-туонга или истрепанным ветром и временем льняным холстам.
  Как красиво!
  Где тот художник, что создает эти чудеса?
  Но нет ответа.
  Изредка в облаках проявлялись обрамленные неровными краями просветы, и тогда на миг в них мелькал то серый скалистый склон, то нежная зелень весеннего леса, то серебряный посверк горного озера.
  Двигатели гидроплана уже не ревели, как час назад, когда он взбирался все выше и выше, подальше от возможных опасностей с земли. Теперь они расслабленно шелестели, небрежно отбрасывая назад тугие потоки воздуха.
  Облака постепенно приближались.
  Гидроплан резко снижался.
  
  Озерная гладь была грубо взрезана килем самолета.
  Чуть позже поплавки коснулись воды, и за "Морским окунем" потянулись три пенных следа. Двигатели ревели, тормозя самолет. Немолодой пилот, седой и опытный, опасался, что в утреннем тумане он сел не на край озера, а чуть ли не на его середину. Через минуту гидроплан остановился, покачиваясь на поднятых им же самим волнах. Впереди, в трех сотнях метрах, виднелся каменистый берег озера.
  Опасения пилота были не напрасны.
  Он вздохнул с облегчением и повернулся к пассажирам.
  -- Мы прибыли на место, господин Сагами.
  Левый помощник главы Средней ветви кивнул.
  Он выглядел вполне спокойно, но пилоту показалось, будто господин Сагами чувствует себя подобно находящемуся на краю высокого обрыва. И спускаться вниз страшно и стоять долго нельзя -- позади приближается стая демонов.
  Очень необычно. Для господина Сагами -- втройне.
  Сагами выглянул в иллюминатор.
  -- Вот туда, направо, к той желтой скале.
  -- Да, господин, -- произнес пилот, запуская на малый ход двигатели гидроплана.
  Через пару минут "Морской окунь" добрался до небольшой площадки, откуда всего десяток дней назад в Кинто отправили последний самолет с грузом древнего оружия. Десять дней -- как мало! А кажется -- вся жизнь позади.
  Пилот мысленно поблагодарил небо за то, что это не он был на том, последнем, самолете. Тот гидроплан, пилотом которого был веселый молодой парень лет двадцати пяти, пропал по пути в Кинто. Как и два других самолета, которые были высланы на его поиски. После их пропажи Гомпати приказал возвращаться отряду Гин-Фана пешком.
  Сейчас Гин-Фан и два его подчиненных сидели позади, рядом с грузом.
  Один из поплавков гидросамолета проскрежетал по камню и пилот тут же сбросил обороты двигателя, а затем перевел их на малый реверс, отползая назад от берега.
  Сагами повернулся к кай-ханза Гин-Фану и молча кивнул головой. Тот встал и открыл дверь самолета. В полуметре под ним плескалась вода. Он обернулся к двоим рин-ханза и приказал:
  -- Лодку!
  Через десяток минут на воде рядом с "Морским окунем" лежала надувная трехместная лодка. Еще через четверть часа груз был переправлен на берег и лодка вернулась за Сагами.
  Ник Сагами задержался в дверях самолета и подозвал к себе пилота.
  -- Закрой дверь и держи двигатели на легких оборотах. Если вдруг увидишь, что на берегу появились эти черные чудовища, отплывай на середину озера. Если мы не вернемся через три часа -- улетай.
  -- Господин Гомпати меня за это строго накажет, господин Сагами, -- вздохнул пилот.
  -- Это мой приказ.
  Пилот поклонился.
  -- Да, мой господин.
  Сагами шагнул в лодку и через пару минут был на берегу.
  К нему тут же подошел кай-ханза. Гин-Фан казался обеспокоенным. Сагами поднял брови:
  -- Что?
  -- Мой господин, здесь полно следов демонов. Нам надо спешить. Они могли услышать звук мотора.
  -- Хорошо.
  Лодку втащили на берег и так оставили. Кай-ханза, Сагами и двое боевиков отправились к скале. Именно туда они чуть раньше отнесли ящики. Когда они добрались до груза, Сагами слегка скривился -- место было неудачным, слишком открытым для любого наблюдателя. Сагами же требовалось нечто совсем иное. Ящики отнесли подальше, к узкому проходу от горного озера на плато. Там нашлась небольшая пещера, в которой их и оставили.
  Боевики и Гин-Фан вылезли из пещеры усталые и вспотевшие. Таскать увесистые деревянные короба по неудобным каменным тропкам и узкому, спускающемуся вниз проходу в пещеру -- мало приятного. Особенно один из ящиков, тяжелый, словно камнями набитый. Трое ханза выстроились перед первым помощником Гомпати.
  Сагами достал из кобуры сагит и жестко произнес:
  -- Вы двое, -- он по очереди ткнул дулом сагита в обоих рин-ханза, -- знаете, что сильно провинились передо мной не так давно.
  Боевики мрачно кивнули.
  -- Но я оставлю вам жизнь. С этого момента вы подчиняетесь только мне и никому больше. Никому -- вы поняли меня?
  Боевики переглянулись. Один из них поклонился и спросил:
  -- Господин Сагами, позвольте узнать, господин кай-ханза принес вам свою верность?
  -- Да.
  -- Тогда примите мою верность, господин Сагами, -- ханза опустился на колени. Гин-Фан едва заметно улыбнулся. Он не ошибся с этим человеком.
  Сагами кивнул и перевел взгляд на второго боевика.
  Тот едва заметно пожал плечами и сказал:
  -- Я из рыбаков. Деревня Унтохи.
  -- Да, ты прав, -- медленно ответил Сагами.
  Мгновение он размышлял. Затем перехватил левой рукой сагит, достал из-за пояса длинный нож и вонзил его в сердце боевику. Тот не сделал попытки защититься. Минуту они так и стояли -- Сагами крепко держал рукоять и смотрел, как умирает боевик.
  Глаза в глаза.
  Наконец темная пелена покрыла взор рин-ханзы, и в этот миг Левая рука Гомпати выдернул нож, одновременно шагнув влево, чтобы выплеснувшаяся кровь не попала на него. Колени боевика подогнулись и он упал, скорчившись у ног Сагами.
  -- Что же, вопрос о верности решен, -- спокойно сказал тот. -- Отнесите его в расщелину и засыпьте камнями. А потом охраняйте вход в пещеру. Я буду там.
  Осторожно, чтобы не запачкаться в крови, Гин-Фан и боевик подхватили убитого и потащили к виднеющейся неподалеку щели меж двух больших обломков скалы. Сагами вытер нож об глину, затем обтер грязь с клинка шелковым платком. Платок сжег.
  Затем спустился в пещеру. Вход в нее был узковат, и свет едва пробивался внутрь. Сагами нашел самый длинный ящик и подтащил его ближе к выходу. Щелкнул замками и откинул крышку.
  В ящике лежало тело Сержа Марахова.
  Сагами несколько минут смотрел на него, затем вытащил из кармана одноразовый пластиковый шприц. Воткнув его в руку Марахова, он ввел тому примерно половину темно-синего содержимого шприца. Ему показалось, что рука таревца слегка дрогнула, когда он вонзал иглу.
  Но этого не могло быть. Нет, это невероятно.
  Сагами подтащил к выходу еще один ящик, в пять раз поменьше, но тоже довольно тяжелый. Усевшись на него, он прождал около четверти часа. Снаружи послышались шаги возвращающихся ханза. Они приблизились к пещере, затем разошлись в разные стороны от нее -- охранять.
  Сагами ввел в вену Марахову остаток содержимого шприца, затем сжег пластиковый цилиндрик, осторожно придерживая его за иглу. Горящая пластмасса отвратительно воняла, но Левый помощник главы Средней ветви терпеливо держал в руках его, пока пластик не сгорел почти полностью. Когда игла раскалилась, он зашвырнул остатки шприца далеко вглубь пещеры.
  Подождал еще четверть часа. Затем подтащил свой ящик поближе к тому, в котором находился таревец, и наклонился над ним. Тот лежал неподвижно. Сагами усмехнулся и произнес:
  -- Господин Марахов, я точно знаю, что сейчас вы меня слышите. Можете двигать глазами, даже слегка шевелить руками. Говорить -- пока еще нет. Ну, да, это и не нужно.
  Левый помощник Син-ханзы прервался на миг, задумавшись. А что, собственно, ему нужно от этого странного таревца или не совсем таревца? Впрочем, все потом. Позже, если...
  Он резко произнес:
  -- Господин Гомпати приказал мне убить вас.
  Веки Марахова чуть дрогнули. Слышит. Удовлетворенно кивнув, Сагами продолжил:
  -- Да, убить. Точнее -- отравить. Я, как видите, не совсем правильно выполнил волю моего господина. Я отравил, а сейчас дал противоядие. Через час действие яда пройдет почти совсем. Вам будет плохо, очень плохо, но жизнь останется с вами.
  Он помолчал.
  -- Какая мне выгода в вашей жизни? Возможно -- никакой. Но я сказал, что не враг вам. Гин-Фан передал мои слова. И я не могу просто так отказаться от этих слов. Сейчас мы рядом с теми горами, где был найден склад древних вещей. Вскоре я и мои люди улетим отсюда. Вы останетесь тут.
  Сагами скривился.
  -- Я верю, что вы выживете. Я надеюсь на это. Если Небо подарит вам жизнь и вы попадете еще раз в Кинто -- вспомните обо мне. Нам будет о чем поговорить. И можете не опасаться того, что произошло этой ночью.
  Веки таревца дрогнули еще раз. Сагами наклонился ближе к нему и прошептал:
  -- Да, именно так. Это странно, но это так. Из всех живущих в мире только вы знаете мою тайну.
  Встав с ящика, он произнес:
  -- Сейчас я ухожу. Постарайтесь остаться в живых в ближайшие полчаса, -- потом это будет легче. Надеюсь, ваше счастье окажется больше, чем мелкая синяя раковина, -- Сагами криво усмехнулся, -- и мы еще встретимся. И помните -- я не враг.
  У самого выхода из пещеры Сагами, обернулся к лежащему в ящике Марахову, и негромко добавил:
  -- Мне тоже интересно прошлое. Очень интересно, господин Марахов. Подумайте об этом.
  Сагами вышел из пещеры, махнул рукой Гин-Фану и боевику. Когда они почти выбрались к озеру, Сагами вдруг достал сагит и сделал несколько выстрелов по ближайшим каменным обломкам. Громкое эхо заметалось по скалам и озеру. Затем он забрал у рин-ханзы пистолет и расстрелял всю обойму. Вернув его боевику, Сагами ответил на непроизнесенный вопрос:
  -- На нас набросились демоны. Твой напарник убит.
  Боевик кивнул. Сагами усмехнулся:
  -- А теперь бежим к озеру, как если бы за нами гнались демоны. Надеюсь, наш пилот не труслив и не улетит без нас.
  Через четверть часа они сидели в кабине гидроплана. Самолет, ревя двигателями, резко набирал высоту.
  Сагами поманил к себе кай-ханзу и, когда тот наклонился, тихо и жестко прошипел:
  -- И больше никаких ошибок с бывшими рыбаками, кай-ханза.
  -- Да, мой господин, я прослежу за этим, -- извинился Гин-Фан, мысленно проклиная себя за такую непростительную оплошность.
  Самолет качнул крылом и взял курс на Кинто, взбираясь все выше и выше, подальше от столь ненадежной и опасной земли.
  Над ним, постепенно приближаясь, по небу ползли облака.
  Где их родина?
  Но нет ответа.
  
  
  -- --
  
  Спина Сагами на секунду заслонила вход в пещеру и исчезла, лишь недолгое время слышались удаляющиеся шаги. Тихо шелестели на ветру листья кустов, что росли поблизости, цепляясь кривыми корнями за любую щель в скале. Ястреб, летящий в вышине, издал едва слышный крик.
  От стен пещеры тянуло сыростью.
  Серж открыл глаза и осторожно выбрался из ящика. Его упаковали довольно тщательно, со всех сторон обложив кусками мягкого пенистого пластика. Он невесело усмехнулся. Ценный груз.
  Усмешка не прошла даром. Огненный укол в висок и Серж скривился, сжав руками голову. Прошло минут пять, пока боль ушла из головы. Но нет, не ушла, а лишь притаилась на время, напоминая о себе легкими, но неприятными покалываниями.
  Агент Кубикса осторожно опустился на ящик, на котором недавно сидел Сагами.
  Похоже, использованный им яд -- совсем не шутка. Перестроенный метаболизм Сержа не справился с ним. Все, что он смог сделать -- ослабил его действие. Марахов здорово подозревал -- без противоядия он провалялся бы еще сутки, прежде чем сумел пошевелить хотя бы пальцем.
  А сутки -- это долго. Смертельно долго.
  Голова вроде успокоилась.
  Серж решил осмотреть ящики. В двух оказались пара десятков сагитов без батарей. Пощелкав кнопками готовности, Серж выяснил, что все они мертвы. Дохлее, чем краб, чей пустой панцирь жарится на песчаном пляже.
  В третьем ящике был мешок с сушеным мясом, сухари и большая фляга с водой. Да еще два увесистых слитка золота в виде узких толстых пластин. И -- его сагит. Индикатор показывал едва ли четвертую часть заряда. Похоже, его испытывали в лабораториях Средней ветви и сочли не слишком мощным.
  Марахов усмехнулся.
  Что же. Четверть заряда -- тоже неплохо.
  В этот момент в пещеру долетели далекое шипение и грохот выстрелов из сагита. Этот звук ни с чем не спутаешь. Щщщщпппппах... бабах! -- и взлетают в воздух осколки камня, стуча по окрестным скалам.
  Потом послышался треск пистолетных или автоматных выстрелов.
  Демоны?!
  Серж быстро забросил за спину мешок, зацепил за пояс флягу, и с сагитом в руке осторожно выбрался из пещеры. Он медленно выглянул из-за ограждающей вход скалы. Выстрелы прекратились. Вокруг было тихо, только вдалеке что-то негромко гудело. Пока Серж ломал голову, чтобы это могло быть, звук вдруг резко стал громче. Через минуту на фоне неба мелькнул гидроплан, ревя моторами и уносясь в сторону Кинто.
  Жаль. Пешком идти -- мало приятного. Хотя, он же один раз дошел?
  Вокруг было тихо.
  Серж вернулся в пещеру. Если это демоны, то у него не слишком много времени. Надо срочно уходить. Но... есть еще одно дело. Он сбросил с плеча мешок с едой и присел к ящику с сагитами. Да, время их явно не пощадило. Даже "вечная" пленка не гарантирует полную сохранность за три тысячи лет. Что ж, он возьмет только то, что может пригодиться.
  Оружие было неизвестной ему модели. К счастью, основные принципы конструкций сагитов не менялись вот уже несколько сотен лет. Серж нажал на пластину сбоку сагита и переломил его пополам. Резко отбросив в сторону дульную часть, он извлек из казенника цилиндр инициатора. Осторожно оборвал тянущиеся за ним провода и бросил инициатор в мешок. Затем взял следующий сагит.
  Через десяток минут у него в мешке лежали два десятка инициаторов.
  Он вновь, забросив мешок за спину и подхватив свой сагит, направился к выходу из пещеры.
  Снаружи послышалось приглушенное рычание и топот.
  Сердце ударило молотом и толкнуло волну вскипевшей крови. Резкий укол в висок и на несколько драгоценных секунд Серж застыл от боли. На глаза навернулись слезы. Затем волна боли схлынула и он быстро и осторожно отступил в глубь пещеры. Нашел узкую щель и медленно заполз в нее.
  В пещере потемнело, затем мелькнул свет и вновь потемнело. Двое?
  Послышались тяжелые шаги.
  Серж осторожно поднял к груди сагит.
  Он не дышал. Краем глаза он видел, что в пещере появилось две темные фигуры. Демоны. Похожи на тех, которые нападали на отряд Гин-Фана несколько дней назад. Ворча, они начали рыться в ящиках. Один из демонов радостно захохотал, обнаружив золотые слитки. Второй, явно недовольный, пинком разбросал разобранные Сержем сагиты.
  Ничего больше не обнаружив, они направились в сторону Марахова. Тот постарался успокоить дыхание. Сейчас, еще секунда -- и он должен стрелять. В голову, только в голову!
  Снаружи в пещеру ввалился еще один демон и злобно рявкнул.
  Двое, которые стояли в десятке шагов от Сержа, обернулись и что-то проворчали в ответ. Один из них звякнул золотыми слитками. Тот, что стоял у входа, быстро подошел к ним и забрал золотые слитки. Рассмотрев их и поцарапав когтем, он заворчал уже не так зло. Ткнув неудачливого демона в грудь, он уже прорычал что-то почти спокойно.
  Затем повернулся и направился к выходу из пещеры.
  Двое демонов, недовольно ворча и порыкивая друг на друга, собрали части сагитов в ящики. Через пару минут они выбрались из пещеры, захватив с собой эти ящики.
  Почти час Серж лежал в своей щели неподвижно. Затем решил выбираться из пещеры. Дождался в кустах на склоне горы сумерек и отправился в бывший лагерь отряда цан-ханзы. Впрочем, как он слышал, Гин-Фан уже кай-ханза.
  С повышением, дорогой друг, мысленно усмехнулся Серж.
  
  Ночь.
  Светлые, крупные звезды на черном монолите неба. Давящая тяжесть неба -- будто сотни злобных глаз смотрят со всех сторон.
  Серж передернул плечами.
  Будь проклят этот чертов Ширай Гомпати!
  Волна ярости накатила и ушла. Марахов обнаружил, что стоит на полусогнутых ногах, оскалив зубы и с сагитом в руках. Медленно распрямившись, он сунул сагит за пояс. Минута -- и он совершенно спокоен.
  Отсутствие сканера, или, хотя бы, ночного прицела, здорово мешало. К счастью, луна была еще не слишком объедена небесным грызуном. Не очень светло -- но идти можно, не рискуя каждую минуту сломать ноги.
  Тяжелее всего Марахову пришлось, когда он перебирался через горный ручей. Нахлебавшийся ледяной воды и продрогший насквозь, он выбрался на камни намного ниже по течению, чем планировал. Метров сто пришлось возвращаться назад. Как обычно бывает, эти сто метров растянулись едва ли не на половину часа -- столь неудачный оказался путь. Дважды Серж едва не сорвался со скалы, каждый раз повисая на кончиках пальцев.
  Ветер неприятно холодил мокрое тело. Пришлось снять всю одежду и хорошенько ее выжать. Хорошая картина -- мужчина далеко за тридцать, голый, с сагитом в зубах, выжимает штаны. Не забывая поглядывать в сторону ближайших кустов.
  К счастью, луна смеяться не умеет.
  Потому Серж спокойно выжал одежду и оделся. Не выпуская сагит из зубов.
  Через три часа он был в лагере. Точнее, в том, что от него осталось.
  Почти час Серж буквально ползал по лагерю, на ощупь пытаясь найти что-нибудь полезное. Десяток дней назад он схоронил рядом с лагерем пару заплечных мешков, битком набитых всякими полезными мелочами. Один из них он нашел -- полностью распотрошенный, второй же исчез, как и не было его.
  Похоже, демоны не просто разгромили лагерь, но и обыскали каждый куст, каждую груду камней вокруг него.
  В мешки, кроме прочего, Серж упрятывал и парочку нагрудных фонарей. Теперь же, без них, соваться в тоннель, ведущий внутрь горы -- совершенно бесполезно. Серж на несколько минут задумался. В лагере он нашел банку с машинным маслом и у него есть инициаторы из сагитов. Тряпок и обрывков тентов вокруг полно... Факелы. Если нет фонарей, придется делать их.
  Серж нагнулся и подобрал с камней длинный и толстый сук. Не слишком удачно, но что делать?
  Небо чуть посветлело. Через час-два посветлеет настолько, что можно будет без опаски подниматься по склону к входу в тоннель.
  Он присел и потянулся к еще одному куску дерева.
  Это его спасло.
  Марахов почувствовал резкое движение за спиной, и покатился по камням, обдирая руки. Вскочив, он увидел надвигающееся на него чудовище. Демон прыгнул, и оказался в шаге от Сержа. Тот метнулся в сторону, лихорадочно выдергивая сагит из-за пояса.
  Крепкие когти рванули куртку. Обжигающая боль в левом плече -- и Серж прижат к волосатому торсу чудовища. Мышцы размером с голову ребенка бугрились на руках демона.
  Демон довольно разинул пасть, оскалив крепкие белые клыки, размером с палец человека. Его глаза мерцали в темноте, словно у кошки. Но не бывает у кошек алых глаз.
  Рассмотрев Сержа, демон расхохотался и что-то рявкнул в сторону. Звал товарищей?
  Резко присев, Марахов сумел на миг освободиться, но в следующее мгновение демон ухватил его за бока и приподнял, придвинув лицо Сержа почти к своей морде. Довольно ухмыляясь, демон прорычал ему нечто непонятное. Руки Сержа были свободны, но он никак не мог дотянуться до сагита. Поборов омерзение, агент Кубикса ударил большими пальцами в глаза демону. Тот резко взвизгнул от боли и выпустил Марахова. Прижав ладони к глазам, демон визжал и ревел. Затем вслепую махнул вокруг себя руками с выпущенными на полную длину когтями.
  Но Серж был уже далеко.
  Он выскочил на площадку, где потерял мешок. Подхватив мешок, он забросил его за спину и метнулся вниз по склону. Через мгновение он развернулся и побежал вверх.
  Снизу быстро поднимался еще один демон. В несколько прыжков он догнал Марахова и ударил его в спину. Серж прокатился по камням и крепко приложился головой об один из них. Секунду-две он лежал неподвижно. В голове как слоны потанцевали. Ни единой целой мысли, ни одного понятного желания.
  Кроме одного -- выжить!
  Он резко вскочил, подхватив кусок гранита размером с два кулака. Крутанувшись на левой ноге, Серж метнул камень в морду чудовища. Промахнулся. Схватил и метнул еще один.
  Получив увесистым обломком гранита в плечо, демон отшатнулся, с удивлением заворчал и шагнул к Марахову. Добыча еще жива? Это ненадолго.
  Серж сбросил на землю мешок и тяжелую флягу. Резко рванувшись навстречу оторопевшему демону, он запрыгнул на высокий камень, оттуда -- на каменную стену и полез вверх, к гребню скалы. Край гребня виднелся метрах в пятнадцати выше.
  По камню проскрежетали когти чудовища, едва не задев ногу агента Кубикса.
  Взобравшись на вершину скалы, Марахов оказался на почти ровной площадке, усыпанной каменными обломками. Удобная позиция для метания камней. Тут, конечно, не крутанешься на пятке, да и целиться непонятно куда. Он видел лишь ворочавшуюся под скалой тьму. Размахнувшись, Серж метнул вниз камень. Мимо. Второй камень попал и вызвал взрыв яростного рева. Еще два камня пролетели мимо. Но несколько следующих камней задели демона весьма чувствительно.
  Один из них рассек демону бровь. Чудовище взревело и медленно полезло на скалу, скрежеща когтями по камню.
  Серж в отчаянии осмотрелся. Он стоял на небольшой площадке, уступом врезающейся в высокую каменную стену. Стена нависала над ней, не позволяя взобраться вверх. До ближайшей скалы было метров тридцать. Если бы было светло, он, может быть, и решился бы прыгнуть. Но не сейчас, нет!
  Обшарив руками площадку, Серж нашел тяжеленный обломок гранита. Тот почти намертво врос в нанесенную сюда ветром глину. Серж трудом выворотил камень и подтащил его к краю площадки. Когда за неровный каменный край уцепилась покрытая жесткой шерстью рука, он поднял камень, и, охнув от напряжения, уронил его точно над головой чудовища.
  Рука мгновенно исчезла.
  Через секунду снизу раздался приглушенный удар и мерзкий хруст. Камень прокатился пару десятков метров по склону и застрял в расщелине. Серж посмотрел вниз и увидел демона, лежащего на камнях.
  Он прождал несколько минут, но демон не пошевелился. Серж нашел еще несколько крупных камней и сбросил их на темную тушу. Никакого движения.
  Демон был мертв.
  -- Минус один, -- хрипло пробормотал Серж и устало опустился на гранит.
  Руки и ноги дрожали -- давно он так быстро не лазал по скалам. Да и недавнее отравление чувствовалось -- в голове шумело, словно он сейчас был на высоте шести-семи километров над уровнем моря.
  Где-то далеко внизу ревел тот, первый демон, ослепленный Сержем. Больше никого и ничего не было слышно.
  Мимо Марахова на фоне неба скользнул неясный силуэт. То ли ночной орел, то ли филин.
  Марахов, наконец, вытащил из-за пояса сагит. С оружием все было нормально. Индикатор моргнул и показал ту же четверть заряда, что и раньше. Серж прислушался. Рев раненого демона приблизился. Но кроме него -- ничего. Возможно, эти два демона были тут случайно. Или не случайно, но их было всего двое. Если он убьет демона из сагита -- на пару километров вокруг будет слышен шипящий звук и видна вспышка.
  Придется убивать как это делали в древние времена -- руками и камнями.
  Он передернул плечами. Если демон даже слегка его зацепит... Марахов осторожно снял куртку. Оторвал от рубашки правый рукав и перевязал левое плечо. Рана жгла все сильнее. В горячке он не чувствовал ее, но сейчас -- как раскаленное железо приложили.
  Агент Кубикса осторожно спустился со скальной площадки. Обошел мертвого демона у подножья скалы и направился навстречу второму. Тот хрипло повизгивал и ревел, пробираясь через кусты.
  Убить его не составило большого труда.
  Через десяток минут Серж смотрел на темную массу, смутно видимую у подножия осыпи. Его слегка тошнило. Все же он не боевик, и никогда им не станет. Нет, никогда ему не стать таким, как элитные убийцы Кубикса Плоской Линии. Тот же Стам Твердин, к примеру.
  -- Минус два. Итого -- ноль. Плохой из меня бухгалтер, -- нервно рассмеялся Серж и резко умолк. -- ...как и боевик.
  В очередной раз вытерев руки о влажную рубашку, он отправился туда, где бросил мешок с едой и флягу. Если бы в этот миг перед ним появилась темная фигура еще одного демона, Серж расстрелял его из сагита. И демон с ней, со скрытностью!
  Демон... да.
  Второй рукопашной битвы с ними сегодня он бы не выдержал. Это не несчастных полосатых волков пинать.
  ...Больше часа Марахов поднимался по знакомой тропинке, извивающейся по каменной осыпи к площадке у тоннеля. Светлело. Горы уже не надо было угадывать по звездам, которые они закрывали. Их пики были резко прочерчены на густой синеве неба.
  Серж собрал раскиданные ветки, некогда приготовленные ханза для костра и затащил их в провал. Затем подумал, и нырнул глубже, в сам тоннель. Достав из мешка один из инициаторов, он невесело подкинул его на ладони. Если не получится, то он может здорово обжечь ладонь. А если ему особенно не повезет с инициатором, то демоны или ханзаку найдут у входа в тоннель лишь мелкие куски мяса. Все, что осталось от неудачливого агента Кубикса. Инициаторы были весьма опасны в умелых руках. А неумелых -- особенно.
  Но не стучать же камнем о камень, добывая искру?
  Бледно-синие тени легли на горы когда Серж сумел-таки зажечь крохотный костерок. Огонь он развел внутри тоннеля, и теперь сидел, грея руки над пляшущими языками пламени.
  У него есть немного времени. Где-то там, на распотрошенных складах оставалось несколько запасных фонарей, которые бросили ханза. Надо найти себе несколько рабочих сагитов и попробовать вскрыть тайные хранилища. Те, которые он нашел еще две недели назад, и не решился показать ханза.
  Он решил, что обязательно спустится в древний склад, где лежали завернутые в вечную пленку люди. Он хотел знать, почему они здесь.
  Хорошо бы на неделю здесь остаться, но нельзя -- слишком опасно. Он мог позволить себе задержаться здесь на сутки, не больше.
  
  -- --
  
  Утром следующего дня Серж стоял на краю осыпи у входа в бывшую базу клана Лентер. На плече болтался довольно тощий мешок с едой, на боку висела наполовину пустая фляга. Карманы были набиты батареями для сагита. Один из сагитов висел за спиной, а второй он держал в руках.
  Картина прямо-таки с голо-плаката вербовочных пунктов. Вступайте в космические силы кланов, и вы получите миры. Или миры получат вас.
  Серж долго смотрел на стоящую между ним и Кинто горную гряду. Почти триста километров по прямой. Однажды он прошел этот путь, но тогда рядом с ним было больше полусотни лучших бойцов Средней ветви. В Кинто вернулась едва половина из них.
  Теперь он один.
  Сагиты оттягивали плечо. Помогут ли они ему? Серж на минуту задумался. Скользнул взглядом по горам -- и зашвырнул внутрь пробитого взрывами провала один из сагитов. Опорожнил карманы, высыпав на камни почти все батареи. Несколько минут думал, разглядывая осыпи и каменные пики. Затем отбросил и второй сагит и выкинул остатки батарей. Оставил одну, которая могла подойти к его старому сагиту.
  Марахов слегка усмехнулся и подпрыгнул на месте. Теперь груз уже не так тянул к земле, да и Серж не напоминал себе идеального сержанта с вербовочного плаката.
  Не боевик он, не боевик!
  Агент Кубикса потянулся, покрутил головой, затем нагнулся и растер икры. Через пару минут он был готов к долгому пути. Легко и быстро Серж припустил вниз по каменной осыпи, скользя на мелких камнях.
  Вскоре ему придется много бежать. Бежать долго и упорно, наперегонки с солнцем. Быстро. Быстрее, чем скользят по земле тени облаков.
  Одно из них на минуту заслонило солнце. Подняв голову, Серж долго рассматривал его. Форма облака была удивительно схожа с лицом девушки, лежащей на ложе из холодного металла в глубине скалы. Или с лицом той, что осталась в далеком прошлом, за тысячи лет от этого облачного дня.
  Как странно.
  Чья рука водит солнечной кистью по небосводу, рассыпая белотканные портреты?
  Но нет ответа.
  
  
  
  
  Глава 30 -- Любимый Ученик
  
  
  -- --
  
  Господин Вел-мё, Любимый Ученик Господина Лянми, кормил уток.
  Он сидел на большой гранитной глыбе, глубоко вонзившейся в небольшой пруд, и кидал ссорящимся птицам кусочки хлеба, отламывая их от горячей, только что извлеченной из печи ржаной булки. Поджаристую корочку господин Вел-мё изволил кушать сам. Уж больно аппетитно она похрустывала на зубах. Господин Любимый Ученик медленно жевал и щурился от наслаждения.
  Припекало утреннее солнце, но было еще не слишком жарко -- бьющий рядом фонтан охлаждал господина Вел-мё. Редкие капли пота и воды блестели на выбритой макушке Любимого Ученика. Он растворялся в окружающей его красоте.
  Фонтан, плещущиеся утки и теплый ржаной хлеб.
  Как поэтично.
  И полезно, если ждешь гостя, который вот-вот прибудет.
  За оградой скрипнули тормоза. Новые, еще толком не обтертые. Да, это тот гость, которого он ждал. Многолетнее ожидание окончилось. Начиналась новая жизнь.
  Как хорошо!
  Через полчаса господин Вел-мё и Янни сидели на открытой веранде рядом с большим домом, что служил Ученикам Господина Лянми одновременно храмом и офисом. Они сидели в легких плетеных креслах. Между ними стоял такой же легкий столик с запотевшими бокалами ледяного виноградного сока.
  Сен-шангер горячился.
  -- ...если вы не подобны шарлатанам, то как же объяснить ваш отказ?
  -- Вы неправильно нас понимаете, господин сен-шангер. Мы старая и уважаемая организация. Мы очень давно представляем Господина Лянми в нашем городе. Нам почти пять дюжин лет, -- господин Вел-мё неожиданно хихикнул, -- если бы наша организация была известным в городе человеком, то про нас бы говорили: он приблизился к порогу своего канджао.
  Янни эта фраза Ученика весьма не понравилась. В ней он увидел намек на Хёгу-шангера.
  Как неподобающе!
  Он возмущенно помолчал. Глотнул кисло-сладкого сока и продолжил.
  -- Вы представляете Господина Лянми... разве Господин Лянми это житель нашего города? Разве он человек? Разве он не является созданием Шангаса при Водоеме?
  Любимый Ученик лишь покачал головой и улыбнулся.
  -- Господин Лянми старейший житель нашего города. Он жил здесь уже тогда, когда... -- тут Вел-мё запнулся, -- я даже затрудняюсь с чем-либо сравнить, как долго живет Господин Лянми. Разве что с возрастом старейших домов города?
  Янни смотрел на него, постепенно успокаиваясь.
  -- Что до того, человек ли он и может ли он быть творением Шангаса при Водоеме, то тут трудно ответить однозначно -- продолжил Ученик. -- Вы, господин сен-шангер Хокансякэ, плохо понимаете суть Господина Лянми.
  -- Я вас внимательно слушаю, -- произнес Янни. -- Поделитесь со мной знанием.
  -- Дело в том, что Господин Лянми... это не демон и не бог, как некоторые полагают. Это нечто иное. Совсем иное. Это... удивительный процесс? Это свободная от тела личность? Дух? Нет, все не так. Наши понятия мелки и узки. Они не подходят к Господину Лянми. Мне трудно описать его правильно. К тому же, я не уверен, что сам верно понимаю его суть.
  -- Я вас слушаю, Любимый Ученик, и чувствую себя моряком, которого морские демоны сёдзё тащат в глубины моря. Ваши слова обволакивают меня, подобно тине и пене морской. Сквозь них не видно светлого неба.
  Вел-мё хихикнул.
  -- Что делать, уважаемый сен-шангер, Господин Лянми -- это нечто неподвластное нашему разуму.
  -- Разве не дейзаку Шангас при Водоеме создал Господина Лянми? Как можно создать то, что не понимаешь? -- покачал головой Янни.
  Вел-мё вдруг стал смертельно серьезным. Его руки вцепились в стол. Пальцы побледнели.
  Как неожиданно.
  -- А вы верите в то, что его создали из сотен душ, разумов и тел несчастных, что погибли на алтарях? Нет, -- он дернул подбородком, -- я полагаю, что Господин Лянми не был создан дейзаку. Он лишь позволил себя воплотить.
  -- Позволил воплотить... Странная идея. Возможно и так, -- Янни покачал головой, -- может статься -- нет. Может быть, истина нежится под солнцем на ветвях Золотого Древа, пока мы ищем ее в во тьме пещер. Но я не верю, что Шангас не имеет отношения к появлению Господина.
  -- Возможно, -- с сомнением протянул Вел-мё, -- мне тоже иногда кажется, что души умерших на алтарях шангеров повлияли на личность Господина Лянми. Иногда он странно поступает...
  -- Что? Вы видели его?
  -- Видел, как вас вижу.
  -- Когда? -- Янни осторожно поставил на стол бокал с соком.
  -- Давно. Очень. Почти дюжину лет назад. Но некоторые из нас видели его недавно -- год и два года назад. Когда призывали Господина Лянми по желанию наших клиентов.
  -- Так вы можете вызывать Господина Лянми? Или его Тень?
  -- Нет, его Тень мы не умеем вызывать. А вот Господина Лянми... Нам недоступен Полный Обряд -- для него нужен горный храм, а он в руках дейзаку. Мы знаем иные обряды.
  -- Вы знаете несколько способов открыть дорогу Господину Лянми в наш мир?
  -- Не способов. Обрядов, -- поморщился Любимый Ученик. -- К примеру -- Старый обряд. Для него не нужно почти ничего -- но решиться на него трудно.
  -- Почему?
  -- Дело в том, что у всякого обряда есть некие... особенности. Когда тысячу лет назад был проведен первый обряд вызова Господина, погибли сотни людей. С тех пор было придумано много иных обрядов, и все они требуют свою особенную плату за совершение.
  -- Шангас готов уплатить нужную цену. Вы можете вызвать Господина Лянми?
  Вел-мё с сомнением кивнул.
  -- В таком случае у Шангаса при Водоеме немедленная и официальная просьба. Шангас при Водоеме просит Учеников Господина Лянми неотлагательно провести Старый обряд.
  Любимый Ученик внимательно посмотрел на сен-шангера, как бы оценивая, что ему можно сказать.
  -- Дело в том, господин Хокансякэ, что этот обряд в стадии совершения.
  Странное и опасное чудилось ему в словах этого странного Ученика.
  -- Обряд проводится. Но не нами.
  Удар молотом по голове. Земля закружилась под ногами у сен-шангера. Янни на миг стало плохо.
  Как страшно.
  Значительно помолчав, Вел-мё добавил:
  -- Но вы можете успеть его перехватить. И Господин придет к Шангасу...
  
  
  -- --
  
  Алый "Сёкогай-электрик" несся по шоссе распугивая машины.
  Утренний поток машин уже давно превратился в тонкий ручеек, и лишь мелкие чиновники дневной смены спешили на работу, да уважаемые матери семейств выехали за покупками. Иногда мелькал ярко-синий силуэт "Тэмпатцу" или даже желто-красная зебра "Хёхда-ишимы" -- излюбленных моделей "золотой" молодежи и преуспевающих молодых торговцев.
  "Сёкогай" всех их обходил, словно молодая лань медленно ползущую черепаху. На обочине шоссе иногда мелькали знаки ограничения скорости, но Янни не обращал на них внимание. Пару раз его порывалась остановить транспортная полиция, но, разглядев золотой блеск под лобовым стеклом машины, только махали приветственно.
  Золотую ханшцу кому попало не дают.
  С визгом шин "Сёкогай" вписался в поворот. Подрыкнув усилителем, он перепрыгнул через небольшую канавку и остановился прямо посреди лужайки у Архива.
  Это было строгое и величественное здание; ведь Архив был больше, чем просто собрание документов разных эпох. В иные времена он обладал влиянием, сравнимым со всей семеркой дейзаку.
  Бледно-синее двенадцатиэтажное здание занимало немалую площадь. В нем хранились всевозможные данные на жителей города, происходивших с ними случайностях, персональные данные на всех известных демонов, на их расы, классы, на бывавшие в прошлом свирепые ураганы, на хищную флору и фауну лесов, на цвет облаков и узор ветра, на...
  Проще было перечислить, чего там не было: фотографий темной стороны солнца, чертежа пятиугольного квадрата, описания акульих щупальцев. А также Золотого Корня, Ушастого Демона, Призрачного Получеловека, метода заработать первый миллион сэгнату за три дня, способа правильно понять женщину и прочих изобретений содружества человеческой фантазии и горячительных напитков.
  Поговаривали, что в Архиве можно было найти даже имя любовницы первого главы Шангаса. Шептали также, что будь эта информация доступна всем, история города вдруг оказалась бы совсем, совсем иной. Было это правдой или нет, эту тысячелетнюю тайну работники Архива не открывали. Улыбаясь, они вместо этого предлагали вопрошающим перечислить всех их любовниц.
  Нынешних и будущих. Мало кто соглашался.
  Как стыдно.
  На крыльце у центрального входа стоял невысокий светловолосый человечек и жевал сладкий репейный корень. Он бесцветными глазами посмотрел на вылезшего из машины Янни и кивнул, узнавая.
  Сен-шангер подошел и вежливо поздоровался.
  Человечек моргнул. У него были светлые брови и ресницы, что встречалось очень редко среди жителей города. Не ответив на приветствие, он выплюнул жевательный корень, и достал телефон. Телефон был просто роскошный -- раскладной, с большим цветным экраном.
  -- К делу. Так, значит, девочка примерно одиннадцати-двенадцати лет, зовут Иозоку, Икизоку или Йомозоку, родители недавно умерли?
  -- Так, -- подтвердил сен-шангер.
  -- Известно когда они умерли?
  -- Нет.
  -- Тогда возьмем период в шесть месяцев. Обычно дети за этот период примиряются со смертью родных, -- человечек остро взглянул. -- Я правильно рассуждаю? Хватит шести месяцев?
  Немного поколебавшись, Янни кивнул.
  -- Тогда вот, сто сорок три имени.
  Больше ста сорока имен!
  Как много.
  Он ни за что не успеет.
  Человечек достал из кармана начатую упаковку репейного корня и сунул один кусок за щеку. Он оперся о стену здания и равнодушно ждал ответа Янни, жуя корень и моргая бледными ресницами.
  В голову Янни пришла мысль. И даже не одна. Мысли последнее время ходили целыми рыбными косяками, подобно стаям морского тунца.
  Как интересно.
  -- Проверь, у кого из них родители не умерли, а погибли в несчастной случайности.
  -- Хорошо.
  -- И убери из них тех, кому город нашел новую семью.
  Человечек кивнул, быстро скользя пальцами по кнопкам телефона.
  -- И... -- Янни задумался, -- сделай отдельный список тех, кто из них тратил в последнее время большие суммы денег. В двенадцать лет они уже имеют право сами тратить наследство.
  Через пару минут работы архивист кивнул.
  -- Ну, ты и задал задачку про деньги, -- проворчал он, -- вообще-то мы не имеем права лезть в банковские счета, но тут другое дело...
  Он кивнул на стоящий на лужайке "Сёкогай" с золотой пластинкой под лобовым стеклом.
  -- Да, сейчас все иначе. -- Янни посмотрел на работника архива и спросил. -- А что бы ты сам посоветовал?
  Человечек неопределенно хмыкнул.
  -- Ты же ищешь нечто-то связанное с одной из Сущностей?
  -- Хоку! Новости расползаются?
  -- Архив знает все. Все! Ха... Так вот. Я полагаю, что шангер может интересоваться только Господином Лянми. А Господин не терпел долгих ожиданий. Если он решил вновь появиться в мире, значит надо вспоминать события последних дней.
  Светловолосый архивист поспешно отстучал пару команд на своем телефоне.
  -- Вот тебе все списки.
  Из телефона полезла бумажная лента, и только тогда сен-шангер понял, что это не телефон, а один из новомодных переносных вычислителей. Раньше они ему не попадались.
  Надо будет себе завести такой.
  -- "Он решил"... Ты говоришь почти как его Ученики, -- пробурчал, пряча бумажную ленту в карман, Янни.
  Человечек заперхал. Сен-шангер не сразу понял, что он смеется.
  -- Ученички? Хе-хе-хе... -- странным смехом смеялся архивист. -- Надо же -- Ученики! Ну, ты насмешил...
  Вдруг он резко прекратил смеяться и с внезапным страхом уставился на Янни.
  -- Клянусь хвостом Хёггивашэ, повелителя демонов-хашуров! -- он оглядывал Янни так, будто видел в первый раз. -- Клянусь рогами Сэкуназё! Ученики! А ведь пять дюжин лет уже прошло и... Ты ведь ищешь Господина Лянми?!
  -- Что ты бормочешь?
  -- Не ищи его!
  Янни молча смотрел на человечка.
  -- Он сам тебя найдет! Сам! -- архивист еще раз с опаской осмотрел Янни, затем вздохнул. -- И еще... помни, что Господин Лянми никогда не приходит надолго. После того, как его изгнали из нашего мира, он не может или не хочет оставаться тут надолго. Один-два дня. Неделя. Месяц. Три месяца -- не больше.
  Сен-шангер покачал головой.
  Похоже, все в этом трижды проклятом всеми демонами городе знают о порождении Шангаса при Водоеме куда больше, чем сам Шангас. Сколько еще сюрпризов таит этот город, а ведь Янни, было, решил, что после пяти лет службы в полиции знает все его тайны.
  Он кивнул человечку и направился к "Сёкогаю".
  Когда Янни садился в машину, до него донесся крик светловолосого архивиста:
  -- Помни! Господин приходит на три месяца! Не больше! Не страшись!
  Чего не страшиться? Сен-шангер длинно сплюнул и сильно хлопнул дверью "Секогай". Не понятно почему, но слова архивиста ему сильно не понравились. Он них пахло, словно от рыбы пролежавшей неделю на жарком солнце.
  Как неприятно!
  "Сёкогай" рыкнул и перевалил через неглубокую канавку, через миг он слегка подпрыгнул на бордюрном камне.
  Выехав на шоссе и пристроившись на медленную полосу, Янни левой рукой ухватил руль, а правой достал ленту с полученными списками. Минуту спустя он бросил машину к обочине, остановил ее и долго сидел, глубоко дыша. Его тошнило от страха.
  Первым в списке шло имя двенадцатилетней Икизоку. Позавчера ее родители погибли в авиакатастрофе на поле аэродрома "Шоку". А вчера она получила в банке почти два миллиона -- все, что было на счету.
  Слишком быстро. Слишком просто. Господин Лянми помогает ему?
  Как страшно.
  Он еще раз внимательно рассмотрел распечатку. Сердце постепенно успокаивалось. Вернувшись к началу списка, Янни прочел:
  "Икизоку Куггин, 12 лет, близких родственников нет, квартал Хэнкри, 230"
  Как он помнил, квартал Хэнкри и два его близнеца находились на севере. Там, где высокие многоэтажные дома Нового города постепенно переходили в кварталы домов обеспеченных людей. На севере в основном жили люди, которые обрели свое состояние не так давно -- в последние десять-двадцать лет. В эти года развитие экономики и разделение труда между Кинто и Ла-Таревом позволило создать многое из того, что кажется ныне привычным. Именно в последние годы появились доступные всем вычислители, телефоны, цветные телевизоры и большие самолеты. Как ни печально, но именно один из этих самолетов оказался орудием смерти, от которого погибли родители Икизоку.
  Шангер вывернул на шоссе и направился к окружной дороге. Все же ехать на другой конец города было намного быстрее по ней.
  Янни рассеянно разглядывал проносящиеся мимо дома. Через четверть часа он оказался в Порту. Там окружная дорога нырнула в подземный тоннель. Несколько минут мимо Янни мелькали яркие фонари, укрепленные на бетонных стенах. Затем территория Порта осталась позади и шоссе вновь вырвалось к дневному свету.
  Куггин. Похоже, это одна из редких семей, созданных северянином и южанкой. Последнее время такое случается все чаще, вот, хотя бы настоятель Приюта Духа -- он сын южанина и северянки.
  Сен-шангер выехал к северным кварталам города. Хэнкри, Чонхри и Ватанкри -- кварталы обширных земельных участков, в центре которых стояли большие двух и трехэтажные дома. Янни достал телефон и отзвонился в Управление. Ему ответил молодой голос:
  -- Рин-шангер Хото слушает.
  -- Дежурный, это сен-шангер Хокансякэ. Сообщите мне направление до дома двести тридцать в квартале Хэнкри.
  Послышался треск клавиатуры и через полминуты рин-шангер откликнулся:
  -- Второй поворот направо, четвертый налево и примерно три тысячи шагов вперед.
  -- Благодарю, рин-шангер.
  -- Рад помочь, господин Хокансякэ, -- в голосе дежурного послышались странные нотки. -- Удачи вам.
  Похоже, он тоже был в зале, когда таку-шангер говорил о ротатамэ. Янни в душе выругался и молча кивнул. Теперь с ним навсегда будет слава человека объявившего хатамо-ротатамэ самому Хёгу-шангеру.
  Как стыдно.
  Доехав до дома семьи Куггин, -- от которой осталась одна только девочка! -- он остановился из вылез из машины. Облокотившись о "Сёкогай" он с чувством удивления и легкой зависти рассматривал дом, в котором жила Икизоку.
  Посередине большого, в несколько десятков тысяч татами участка земли, стоял дом из темно-красного гранита. При строительстве второго и третьего этажа дома был использован еще черный гранит и серый мрамор, но основным материалом был именно красный гранит. Легкие балконы с кованым ограждением выступали из стен дома. Рисунок ковки был столь изящен, что казалось, будто это не балкон, а шелковая кисея. Этому помогало и то, что металл ограждения был выкрашен светло-желтой краской. Крыша дома была покрыта листовой медью, нижние края каждого листа выгибались, и чудилось, что по крыше дома текут медленные волны медного моря. Весь участок был огорожен каменным забором высотой в рост человека. Неподалеку виднелись широкие ворота и маленькая калитка рядом с ними.
  Какой великолепный дом!
  И какое печальное событие произошло с его владельцами.
  Янни решительно захлопнул дверцу машины и направился к воротам. На столбе у ворот был укреплен переговорник. Но никто не откликнулся, когда он пытался вызвать хозяйку или прислужников. Калитка тоже была закрыта. Пришлось Янни лезть через забор. Было это несложно, забор был едва выше его самого.
  Спрыгнув на землю, он огляделся. Большую часть участка занимали кусты ишивики, уноханы и садовые дорожки. Виднелись небольшие группы деревьев -- ясень и шафранные деревья. За домом, в глубине небольшой рощицы, Янни почудился блеск пруда. Шангер направился по песчаной дорожке к дому. Чем ближе он к нему подходил, тем более тревожное чувство его одолевало. Что-то происходило. Нечто, задевающее его душу.
  Янни перешел на бег.
  У самого дома до него донесся запах горящего шафранного дерева. Должно быть неподалеку жгли костер. Или ему почудилось? Янни принюхался. Нет, не слышно запаха костра. Но предчувствие непоправимого постепенно заполняло его душу.
  Шангер быстро подошел к парадной двери и несколько раз сильно стукнул в нее. Затем дернул за ручку.
  Дверь распахнулась.
  Забежав внутрь дома, Янни крикнул:
  -- Икизоку? Госпожа Куггин!
  Эхо метнулось по длинным коридорам -- внутри дом был устроен в северном стиле. Еще несколько раз громко позвав девочку, Янни принялся обыскивать дом. Неужели он приехал зря, и тут нет Икизоку? Но Любимый Ученик намекнул, что он найдет девочку!
  Янни метался по дому, заглядывая во все двери. Через некоторое время ему стало казаться, что пол начинает кружиться у него под ногами. Количество дверей и коридоров в этом доме просто безгранично!
  Шангер сильно нервничал -- он чувствовал, что время уходит и он может не успеть прервать обряд. Господин Лянми придет к девочке, выполнит ее просьбу и исчезнет на долгое время там, куда он скрывался каждый раз, уходя из этого мира.
  В одной из комнат второго этажа Янни случайно выглянул в окно и. Окна выходили на дальнюю от дороги половину участка. Там, среди деревьев искрился на солнце большой пруд. На берегу пруда горел костер. Нет, костры. Один, два, три... пять? Было видно, что их развели из найденных тут же деревьев. Короткие пни белели в траве -- кто-то очень спешил с огнем, и спилил деревья прямо на участке, вместо того, чтобы заказать несколько связок дров, как это делалось обычно.
  Янни качнул головой. Как странно.
  Костры были разложены небольшим кругом -- они почти слились в один. Видно было, что зажгли их недавно, дерево не так давно успело жарко разгореться, отправляя к небу легкие облачка дыма. Шафранные деревья почти не давали дыма, иначе Янни заметил бы костры еще когда шел от дороги.
  Но кто разжег огонь и где он? Шангер рассматривал рощу деревьев -- нет, никого не было видно. Он качнул головой и собирался отвернуться от окна -- надо осмотреть третий этаж, затем он сходит к костру.
  Вдруг он прищурился и вцепился в подоконник.
  В круге огня кто-то шевельнулся. Да! Теперь он ясно видел -- человек лежал на земле, а вокруг него полыхал огонь.
  Янни метнулся к выходу из комнаты. Далеко! Спускаться и искать выход? Долго! Он подскочил к окну и дернул в сторону раму, пытаясь ее отодвинуть. Рама со скрипом подвинулась на ладонь и застряла.
  Шангер в ярости дернул ее еще раз, но она сдвинулась на пол-ладони и застряла окончательно. Подпрыгнув, Янни выбил ударом ноги ее наружу. Осколки стекла сверкнули на солнце острым дождем. Офицер перелез через подоконник и спрыгнул на землю. Обломки стекла, которые торчали в раме, распороли его левую ладонь, а земля сильно ударила по пяткам. Второй этаж в доме семьи Куггин был на высоте четырех человеческих ростов.
  Упав на землю, Янни слегка подвернул левую ногу. Он быстро поковылял в сторону жарко горящего огня, затем стиснул зубы и побежал. Каждый шаг награждал его острой болью в лодыжке.
  Через полминуты он был у костра. Внутри огненного круга лежала девочка в синей курточке-хаори и узких оранжевых брюках до колен. Одежда ее уже дымилась, а левая нога покраснела от ожога. Она лежала неподвижно, уткнув лицо в землю.
  Сбросив с себя куртку, офицер метнулся через огонь. Огненные пчелы рванулись к небу, остро жаля его в лицо и руки. Янни набросил куртку на девочку, и, подняв ее на руки, бросился через опаляющий огонь, от жара прищурив глаза. Волосы на его голове затрещали, а о правую руку ударилась горящая ветвь, оставив красный след ожога. Он перепрыгнул через угли, пробежал десяток шагов и прыгнул в пруд с невысокого обрыва.
  Шангер и девочка с шумным плеском упали в воду и холодная вода сомкнулась над их головой. Янни поспешно вынырнул, забил ногами по воде и продвинулся на пару шагов к берегу. Ноги нащупали песчаное дно, и он побрел к небольшому пляжу, забирая вправо -- подальше от жара костров.
  Он выбрался на мелководье и, когда глубина оказалась не больше локтя, опустился в воду. Отбросив с лица девочки мокрую куртку, он уложил Икизоку к себе на колени и прислушался. Девочка, безвольно раскинув руки, лежала в воде и не дышала. Или это у него шумит в голове, и он не слышит?
  Шангер дотронулся до ее шеи, но руки дрожали и было непонятно -- бьется сердце или нет. Янни вытащил девочку ближе к берегу и уложил на мокрый песок. Нагнулся к ней, и с силой вдул ей в рот воздух. Пару минут он делал девочке искусственное дыхание. Ничего.
  Сколько же она пролежала в огне?! Может она уже умерла?!
  В этот миг тело девочки вздрогнуло. Она вздохнула и хрипло закашлялась.
  Какая радость!
  Янни осторожно подвинул девочку к пруду, положив ее ноги в воду. В холодной воде ожоги не будут так чувствоваться. Девочка кашляла все сильнее. Один раз она попыталась открыть глаза, но не смогла. Тем временем сен-шангер вытащил из воды куртку и достал телефон. Открыв крышку, он понял -- телефон ему больше не помощник. Видно вода проникла внутрь корпуса и замкнула тонкие схемы.
  Девочка открыла глаза и что-то жалобно прошептала.
  Янни наклонился к ней и прислушался:
  -- Ики! Что ты сказала?
  Девочка молча посмотрела на офицера полиции и попыталась подняться. Сен-шангер помог ей встать на ноги. Икизоку пошатнулась, вцепилась в его мокрую рубашку и взглянула в сторону в сторону костров.
  Через мгновение она горько разрыдалась.
  -- Я не смогла! -- плакала она. -- Господин не придет!
  Янни Хокансякэ, прижав девочку к себе, гладил ее по мокрым волосам. В его душе боролись облегчение и жалость. Господин придет к Шангасу! Но девочка! Почему жизнь столь удивительно неудобна?! Стоит ли спокойная жизнь Кинто горя одной девочки? В этот миг он не знал ответа. Никогда раньше он не задавал себе такого вопроса.
  Способность думать о подобном -- великая способность. Тот, кто ее теряет -- теряет много больше, чем часть души. Он лишается всего. Янни же только что обрел себя. Может быть, именно в этот миг родился тот, кого позже узнают миллионы миллионов людей. Возможно, именно сейчас он встал на свой путь, которым прошел до конца.
  Кто знает? Только не он.
  А сейчас... сейчас к нему прижималась мокрая плачущая девочка, а в руках у него были судьбы жителей Кинто.
  
  
  
  
  Глава 31 -- Взгляд орла
  
  
  -- --
  
  Крылья дрожали в потоках нагретого воздуха.
  Или от восторга?
  Серый морской орел кружил над городом, ловя широкими крыльями дурманящие потоки жаркого воздуха. Они возносили его все выше и выше, к солнцу, туда, куда ему удавалось подняться лишь несколько раз в году. Лишь в конце весны и начале лета орел мог взлететь так высоко, что даже его острому зрению не находилось на земле ничего интересного.
  Ничего вкусного.
  На севере города по шоссе пробиралась маленькая красная букашка. Она довольно быстро ползла через большие поля с одинокими домами, но на въезде в плотно застроенные кварталы города замедлилась.
  В это же время в город с запада втягивалась небольшая колонна черных машин. Маленькие, словно жуки-драгунцы, они выглядели неопасными и даже забавными, как выглядит любое изделие человеческих рук с высоты полета орла. Но житель неба менял вот уже второй десяток лет и научился опасаться этих кажущихся такими безобидными предметов.
  Почему именно они привлекли его внимание, орел не знал. Возможно, тысячи и тысячи поколений привычных к чужой смерти предков подсказали ему? Такое бывает -- не просто так появились серые орлы в этом мире.
  Но, так или иначе, повелитель воздушных просторов знал -- вскоре пути красной букашки и черных жуков пересекутся. И мало будет хорошего от этого.
  Орел равнодушно оглядел кварталы города.
  Что же! Он не падальщик-укрух, не полагается ему питаться тем, что остается на месте смерти. Он охотник и живет тем, что добудет своими когтями.
  Птица лениво пошевелила левым крылом и развернулась в сторону моря, постепенно теряя высоту. Немного позже внизу, среди темно-зеленых волн, блеснуло живое серебро. Широкий косяк пятнистого тунца поднимался к поверхности.
  Орел сложил крылья и стремительно упал вниз.
  Люди -- это так сложно!
  Рыба вкуснее.
  
  Янни выехал к кварталам Нового города и попал на сложную транспортную развязку. В этом месте северное шоссе разделялось на пяток ручейков, которые разбегались по городу. Он свернул в один из них и направился на запад.
  Где-то там была больница, в которой лежала Митику.
  На заднем сиденье зашевелилась Икизоку.
  Сен-шангер взглянул в зеркало заднего вида. Девочка пыталась уложить чуть подсохшие волосы. Янни вспомнил, что хотел по дороге к больнице порасспросить девочку. О Господине Лянми, об обряде, об Учениках...
  Он аккуратно перестроился в самый правый ряд, где машины держали не такую большую скорость. Янни открыл рот, но в этот момент тормозные огни впереди идущей машины на миг ярко вспыхнули. Шангер поперхнулся -- ему вспомнился треск пламени и обжигающее прикосновение горящей ветви. Ожог на руке ныл все сильнее.
  Янни посмотрел в зеркало на девочку и тихо спросил:
  -- Скажи, зачем ты развела такие большие костры?
  -- Я думала, чем больше костер -- тем быстрее придет Господин, -- в ответ прошептала девочка.
  -- Это тебе Любимые Ученики сказали?
  -- Нет, господин офицер, -- качнула головой Ики, -- они только сказали, что костров должно быть пять.
  -- Костры тебе прислужники помогли сложить?
  -- Да, наш старый Ко. Он спилил и порубил деревья, а потом я отправила его домой. Я потом их зажгла, когда он ушел.
  Янни молча покачал головой. Что старик, что девочка -- никакой разницы! Как старик мог бросить девочку и не задать ей вопрос, к чему ей потребовалось спилить деревья?
  Ики словно подслушала мысли Янни.
  -- Вы не думайте, господин сен-шангер, он не хотел уходить, -- попыталась оправдать старого прислужника девочка и едва слышно добавила. -- Но я же теперь хозяйка...
  Сен-шангер молча кивнул. Он помнил.
  -- А куда мы едем?
  Янни хмыкнул. И правда -- куда?
  -- Поищи у меня в нагрудном кармане куртки -- там должна быть такая маленькая карточка. Там будет название больницы и адрес больницы.
  Девочка принялась возиться на заднем сиденье "Сёкогая". Мокрая куртка сен-шангера и ее хаори оставили на сиденье большое влажное пятно. Четверть часа назад Янни пытался выжать одежду -- но получилось не слишком удачно.
  -- Я не могу найти, -- тихо сказала девочка.
  Офицер перекинул правую руку через сиденье и нащупал мокрую ткань. Он перетащил одежду на сиденье рядом с собой и попытался найти карманы. Однако, на удивление, карманы не находились. Да и ткань под руками была непривычной. К сожалению, движение на дороге было оживленным и отрываться от вождения было нельзя.
  Он бросил лишь мимолетный взгляд направо.
  Так. Он притащил к себе не только свою куртку, но и хаори девочки. Он вновь попытался не глядя распутать одежду и найти карточку с названием больницы. Под руки ему попался карман. В нем что-то было. Пальцы Янни нащупали бумагу. Карточка? Нет, это что-то иное.
  Он вытащил клочок бумаги. Бросив на него быстрый взгляд, -- обрывок бумаги! -- Янни небрежно сунул его в карман рубашки. Затем продолжил искать карточку.
  Через минуту его поиски были вознаграждены. Он, наконец, нашел размокший кусочек картона и протянул его Ики.
  -- Прочти, пожалуйста, адрес, -- попросил он ее.
  После минутного размышления та произнесла.
  -- Улица Темного листа, дом двенадцать.
  Янни кивнул. Он ехал правильно. Но на улице Темного листа придется поискать дом. Впрочем, наверняка можно будет спросить у местных жителей.
  Так он и поступил через два десятка минут, когда добрался до нужной улицы. Продавец в одном из стеклянных магазинов вышел из-за прилавка и подробно объяснил, как добраться до больницы. Янни поблагодарил и сел в машину.
  Через несколько минут они с девочкой были на месте.
  Больница "Сараба" занимала большую отгороженную от остального города площадь. Забор был невысок -- по грудь взрослому человеку и состоял из каменных столбов, перевитых выкрашенными в черное железными узорами. Кованый забор, но ковка простая, без особой вычурности, присущей старым мастерам. В заборе было устроено несколько ворот -- по двое на каждую из сторон света.
  "Сараба" построили лет десять назад, почти сразу после того, как Кэнб Агатового Дракона получил в управление общественную медицину города.
  Три широких пятиэтажных и пятиугольных корпуса разлеглись на зеленеющих травой площадках, пересеченных бетонными дорожками. Все три корпуса были выкрашены в разный цвет -- зеленый, синий и оранжевый. Формой корпуса напоминали бабочек-шершавниц. Казалось, будто три скакуна богов прилегли отдохнуть на зеленую лужайку.
  Янни оставил машину на стоянке и в месте с Ики подошел к воротам. Оглядев здания, он направился к синему корпусу. Похоже, им туда.
  Медсестра в светло-зеленом, почти белом халате, которая сидела в дежурном отделении, удивленно осмотрела странную пару в мокрой одежде, и позвала доктора. Молодой худощавый дрэгхэ чуть не присвистнул, увидев Янни и Ики, но все же сдержался. Не сказав ни слова, он окинул их быстрым взглядом и присел на корточки рядом с девочкой.
  Осмотрев ее ногу, он подозвал медсестру и помог ей уложить Ики на высокий и длинный стол.
  -- Что с ней произошло? -- обратился он к Янни.
  Сен-шангер пожал плечами.
  -- Уснула рядом с костром.
  Брови доктора удивленно поднялись.
  Янни добавил:
  -- Точнее, внутри круга костров.
  Брови дрэгхэ совершили скачок и вернулись в нормальное положение. Он кивнул офицеру полиции и занялся девочкой. Чуть позже он вызвал на помощь другого врача, и они принялись хлопотать вокруг Ики. Худощавый врач опустил с потолка толстую черную пластину стационарного сканера, второй в это время подтащил к столу аппарат неясного назначения и какую-то блестящую трубу. Молодой врач взглядом показал медсестре на шангера и вновь склонился над девочкой.
  Медсестра попросила Янни подождать в комнате рядом. Проводив его, она достала записную книжку и записала имя девочки и ее адрес. Потом ушла.
  Шангер осмотрелся и опустился в жесткое кресло у входа.
  Через четверть часа в комнату заглянул молодой дрэгхе и сказал:
  -- С девочкой все в порядке. Мы провели ей вентиляцию легких -- но все у нее там нормально. К счастью, внутренних ожогов нет, лишь левая нога пострадала.
  Янни молча кивнул. Хорошо.
  -- С ногой у нее чуть хуже -- но не очень страшно. Мы заклеили ожог регенерирующим пластырем и дали препараты. Ей теперь надо несколько дней полежать у нас, дня четыре-пять, не больше...
  -- Это невозможно, господин... Хен Галанкин. -- Янни прочитал имя врача на табличке, что висела у того на груди. -- Я должен ее забрать с собой.
  -- Господин...
  -- Хокансякэ.
  -- Господин Хокансякэ, девочке нужен покой.
  Янни согласно кивнул.
  -- Поверьте, за ней будет уход. -- Он достал из кармана золотую пластинку и продемонстрировал ее врачу. -- Шангас о ней позаботится. Но здесь ей нельзя быть.
  Врач долго молча рассматривал ханшцу, затем задумался. Потом кивнул и произнес:
  -- Хорошо, господин сен-шангер. Тогда я дам вам полоски коры Древа Жизни. Они горькие, но ей будут полезны. Пожалуйста, проследите, чтобы она жевала по две полоски в день.
  Янни коротко кивнул. Он надеялся, что ему удастся заставить девочку жевать эту горькую кору. Он задержал дрэгхэ, который, было, собрался выйти из комнаты.
  -- Вчера в "Сараба" привезли девушку, Митику Токунэхо, у нее были ранения лица. Порезы. Как ее найти?
  Врач молча сделал ему знак следовать за ним.
  Через четверть часа Янни и Ики медленно поднимались по лестнице на четвертый этаж оранжевого корпуса. Внизу, на первом этаже им выдали огромные соломенные сандалии-дзори, и теперь они медленно шлепали ими по мраморным ступеням, пытаясь не наступить на длинные завязки сандалий. Казалось, будто не на человека делали дзори, а на неких гигантов с невероятно длинными ступнями.
  На сёдзё? Говорят, они оставляют удивительно большие следы на песчаных пляжах.
  Янни все же наступил правой ногой на завязки левой сандалии и несколько секунд размахивал руками, стараясь удержать равновесие. Удержался. Ики хихикнула. Янни этому молча порадовался, ведь она улыбнулась первый раз за время их знакомства.
  Вскоре они оказались на нужном этаже. Затем они долго шли по бесконечному коридору, прерывающемуся небольшими холлами, заполненными цветами в крохотных горшочках. Но вот показалась дверь палату Най-34, где лежала Митику.
  Янни остановился перед дверью, пригладил волосы, попытался расправить складки на влажном форменном костюме и постучал в дверь. Когда откликнулся хорошо знакомый ему голос, сердце шангера нервно дернулось и утихло.
  Он отворил дверь и вошел. Вслед за ним в палату проскользнула Ики.
  Палата оказалась почти квадратной, площадью примерно в пару десятков татами. В стенах были прорезаны ниши для цветов и полки для книг, а во внутренний двор здания выходило одно, но очень широкое окно.
  У окна в легком кресле сидела Митику в больничном светло-оранжевом халате. Над ней склонился какой-то человек. Он с недовольством повернулся в сторону вошедших. Увидев сен-шангера и девочку, человек выпрямился и отошел от Митику на расстояние, считающееся приличным.
  Ему было около сорока лет, среднего роста. Довольно упитанное тело было затянуто в строгий светло-коричневый костюм.
  Сен-шангер прищурился, разглядывая толстячка. У Митику в гостях друг? Но почему он так близко к ней подошел? Неужели это не просто друг?
  Девушка, явно обрадованная появлением Янни, встала из кресла и подошла к шангеру. На ее лице были наклеены пластыри, но не те, что наложил вчера старый врач-дрэгхэ, а уже свежие.
  Сен-шангер поклонился Митику.
  -- Рад, что у вас все в порядке, госпожа Токунэхо.
  Девушка закусила губу. Затем тряхнула волосами и произнесла:
  -- Познакомься. Это господин Асика, судовладелец. Он приехал сделать мне предложение стать хозяйкой его Северных покоев.
  Янни едва сдержался. У него в голове словно паровой котел взорвался. Но едва он раскрыл рот, чтобы сказать нечто... нечто... он сам еще не знал что именно, как Митику слегка опустила глаза и едва приметно улыбнулась.
  Шангер закрыл рот, затем вновь его открыл и вежливо заметил:
  -- Верно, это хорошее предложение, госпожа Токунэхо. Я слышал о господине Асика только хорошее.
  Он удивительнейшим образом врал. Ничего об этом человеке он не знал и желал и дальше не знать. Но точно ли не знал? Или...? Янни начал смутно припоминать его имя. Что-то Митику говорила об этом судовладельце. Что-то важное, связанное с ханзаку.
  Какой-то слух про Шангас и ханзаку...
  Он вздрогнул и впился взглядом в Асику. Несколько недель назад это был только слух. А сейчас -- сейчас это нечто намного более серьезное.
  Человек в коричневом костюме в ответ на его слова уважительно поклонился. На губах у него расцвела улыбка.
  -- А вы, верно, господин Хокансякэ? Митику о вас много хорошего говорила!
  -- Правда? -- вежливо удивился Янни. -- И что же именно, господин Асика?
  Тот замялся. Затем глаза его блеснули, и он вкрадчиво произнес:
  -- Ну, она говорила, что вы сильно интересуетесь цветами. Лотосами к примеру.
  -- Да?
  -- Говорят, вы хорошо знаете, где можно достать столь редкие цветы, как бледно-зеленые лотосы.
  Недоуменно подняв брови, сен-шангер ответил:
  -- Так ведь это все знают, господин Асика. На островах. Там, где не знающие письменности дикари живут. Вы же судовладелец?
  -- Да, это так, но... -- удивленно начал тот.
  -- Так отправьте один из ваших кораблей за лотосами.
  Асика скривился.
  -- Отправлять корабль за лотосами?! Вы удивительные вещи говорите, господин сен-шангер. Не время заниматься цветами -- надо работать
  Янни развел руками. Он попытался помочь, но, увы -- господин Асика не внял его совету.
  -- К сожалению, господин Асика, зеленых лотосов я в жизни не видел. Говорят, они очень дорогие, на жалование сен-шангера их не купить! Как жаль, что я не смог вам помочь.
  Господин Асика недовольно кивнул. Шангер насмехается над ним? Что же -- он сумеет это исправить. И не позднее, чем через десяток минут.
  Митику подошла к девочке, которая стояла на шаг позади Янни и спросила:
  -- Господин Хокансякэ, вы познакомите нас?
  Янни спохватился.
  -- Госпожа Митику Токунэхо. Господин Асика. Госпожа Икизоку Куггин.
  Девочка поклонилась девушке, затем Асике. Тот отошел от окна и направился к двери.
  -- Прошу меня простить, только что вспомнил одно важное дело!
  На пороге он обернулся:
  -- Госпожа Токунэхо, я вернусь через половину часа. Я хотел обсудить с вами тот значительный вопрос, о котором я уже упомянул. Тем более, что скоро приедут ваши уважаемые родители...
  Митику кивнула и повернулась к Янни, рассматривая его и девочку. Когда дверь за судовладельцем закрылась, она мило улыбнулась Ики и схватила шангера за рукав. Оттащив Янни к окну, она тихо и гневно зашептала:
  -- Так что это за госпожа Куггин?! Вас положительно нельзя оставить одного, господин Хокансякэ!
  -- А вас, госпожа Токунэхо? Что это за господин Асика! -- едва шевеля губами, отвечал ей шангер.
  -- И почему вы оба в мокрой одежде?
  -- Почему он так близко к вам стоял?
  -- Вы с ней купались в море?!
  -- Да ей же всего двенадцать лет, госпожа Токунэхо! Зачем такие неправильные мысли!
  Сильно ущипнув Янни за обожженную руку, -- тот едва удержался от стона, -- Митику прошипела:
  -- Ах, вот как! Двенадцать лет! Похоже, вам не дают спокойно спать рассказы из ваших "Трехсот тридцати трех удовольствий"!
  -- Каких трехсот удовольствий? -- опешил Янни.
  -- Тех самых! За которые вас должны были посадить в подземную темницу!
  -- Какую темницу, Митику?
  -- Ту самую, о которой ты рассказывал! Не пытайся надеть шкуру морского угря, Янни! Говори, зачем тебе эта девочка?
  Янни разозлился. День был настолько трудный -- а тут Митику со странными подозрениями! Он злобно прошипел:
  -- А вы, госпожа Митику? Что за неприятных старикашек вы приваживаете? Ему уже сорок лет -- скоро на седьмое небо... нет! какое небо! -- в девятую преисподнюю он попадет, а ты с ним разговариваешь о Северных покоях!
  -- Господин Асика уважаемый человек! Ты, Янни, сам это только что сказал, -- тихо хихикнула в ответ девушка.
  Сен-шангер умолк. Против такого возразить ему было нечего. Кто его заставлял в повозку черепаху впрягать?! Теперь придется молчать -- Митику просто так его не отпустит.
  Но девушка улыбнулась и слегка прижалась к его плечу щекой.
  -- Не беспокойтесь, господин Хокансякэ. Этот судовладелец -- малостоящий человек и он мне не нравится. Но есть иной человек... -- она многозначительно умолкла.
  Янни замер, сердце его радостно забилось. Неужели Митику все же решила поговорить с родителями?
  За их спинами что-то тихо упало. Они резко развернулись -- Ики случайно уронила на кровать книгу с полки. Девочка смущенно склонила голову. Янни отпустил Митику, подошел к девочке и взял ее за руку. Затем повернулся к Митику и произнес:
  -- Это Ики. У нее недавно погибли родители. Она пыталась их возвратить, но... но сама чуть не умерла. Я... сегодня едва успел спасти ее.
  Ики уткнулась ему лицом в грудь и расплакалась.
  Через десяток минут она лежала на кровати Митику, уткнув нос в подушку и постепенно успокаиваясь. Девушка в последний раз погладила Ики по волосам и встала с кровати. Поманив шангера, она отошла в дальний конец комнаты и шепотом попросила Янни все рассказать.
  Несколько минут они тихо разговаривали у окна. Митику нервно крутила в руках снятую с волос синюю ленту-хатимаки и едва сдерживала слезы.
  Как печально!
  Янни закончил рассказ. Затем помолчал и добавил:
  -- Ты говоришь, господин Асика рассказывал о планах ханзаку? Так вот, они начали сбываться... Тихо! Я не могу сказать много, любимая Митику... но ближайшие дни будут опасны.
  Митику кивнула.
  Какие неудачные случайности происходят последнее время. Эта авария с самолетом казалась предвестником тяжелых событий. Неужели дело дойдет до того, о чем говорил господин Асика?
  Она качнула головой. Господин Асика -- неприятный человек.
  -- Говорят, господин Асика связан с контрабандистами.
  -- Откуда это известно?
  -- Он как-то раз хвастался, что у него хорошие знакомства с Алыми Тунцами.
  Янни покосился на Ики и задумался.
  -- Нехорошо, что он ее видел.
  -- Почему?
  -- Недавно была одна весьма странная случайность. На меня и Кристиана Ларова напали в Порту какие-то люди. Они были похожи на людей Алых Тунцов. Им мало повезло -- в тот вечер Изумрудная птица летала над нами, но все равно -- это подозрительно.
  Митику стиснула руки. Как, неужели этот судовладелец придумал такое дело?! Он за это поплатится! Верно, и сейчас он не просто так ушел. Может быть, готовит что-то нехорошее? Она прошептала шангеру:
  -- Наверняка это он устроил то нападение. У него очень хорошие связи с Алыми Тунцами. Они помогают ему делать смутные дела.
  -- Это очень нехорошо, тогда нам с Ики нельзя здесь быть.
  -- Поедете в Управление?
  -- Да. Митику, дай мне твой телефон, мой сломался.
  Девушка кивнула и подошла к нише над кроватью. Девочка перевернулась на спину и посмотрела на нее. Глаза у Ики были красные.
  Она села на кровати и смущенно пробормотала:
  -- Прошу простить меня, госпожа Токунэхо...
  Митику, присев рядом с ней, обняла девочку и ненадолго прижала к себе.
  -- Не надо извиняться, Ики. Не надо. Мы будем друзьями, хорошо?
  Девочка согласно кивнула.
  Митику улыбнулась ей, провела рукой по волосам девочки, повязала их своей синей хатимаки и вернулась к окну, где стоял Янни. Тот тоже коротко улыбнулся Ики и взял телефон.
  Через несколько минут он сложил трубку. Новости были не совсем удачные.
  Дежурный долго извинялся, но смог направить ему навстречу всего восемь человек. Людей не хватало. Большая часть боевых отрядов дейзаку сегодня ушла из города -- в лагеря у подножия гор. Похоже, глава Шангаса и главы иных дейзаку полагали, что войну с ханза можно провести вне города.
  Как они ошибались.
  Такое бывало в прошлом, но сегодня все иначе. Янни ощущал это.
  Внутри у него медленно таял кусок льда. Предчувствия чего-то опасного растекались по нему холодной волной. Когда лед растает до конца -- произойдет нечто неприятное. Ощущение близкой опасности плавало в воздухе, как дым давно потухшего костра, как воспоминание о прошлогоднем снеге. Он впервые переживал подобное.
  Говорят, после ритуала, проведенного в садах размышлений, человек еще несколько дней видит удивительные сны и чувствует странное. Сон Неба и дыхание не-мыслия не сразу покидают человека, даря ему мгновения истинного зрения и крохи предвидения.
  В больнице нельзя больше оставаться!
  Янни кинул взгляд на сидящую на кровати девочку. Лицо Ики осунулось, она действительно устала -- столько всего за один день! Надежда вернуть родных, смерть, которая коснулась своим черным хаори самой девочки, нежданное спасение...
  Он вздрогнул -- все это время Митику что-то ему говорила, а он задумался.
  Как стыдно.
  -- А ведь вы меня не слушаете, господин сен-шангер, -- обиженно произнесла Митику. -- Вы, наверное, думаете -- женщина не сможет дать вам хороший совет.
  Янни слегка смутился. Именно сейчас он об этом не думал, но... Совет от женщины?
  -- Я говорила, что не стоит ехать прямо в Управление, -- повторила девушка. -- Вдруг по дороге засада? Попробуйте добраться кружным путем. Через промышленные кварталы, не через Порт. И возьми мой телефон. Он тебе нужнее. Да и у меня еще один есть.
  Янни согласно кивнул. Это хорошая мысль. Он на миг прижал к себе Митику, затем повернулся к девочке и сказал:
  -- Нам надо уходить. Поедем в Управление полиции -- с тобой хочет увидеться сам Хёгу-шангер.
  Сен-шангер помог Ики встать с кровати. У самой двери он остановился и вернулся к стоящей у окна Митику.
  -- Вы подумаете над предложением стать моей хозяйкой Северных покоев? -- прошептал он.
  Девушка едва слышно ответила:
  -- Хорошо. Я подумаю. Но только если вы выкинете вашу глупую книгу про тысячу удовольствий. Я сама вас буду учить, ведь женщины от рождения знают об удовольствиях все! -- И она гордо задрала нос.
  Янни усмехнулся и на прощание поцеловал девушку.
  Женщина!
  Как прекрасно!
  
  
  -- --
  
  Лучи солнца падали обжигающим дождем на землю.
  Разогретые шины с трудом отрывались от раскаленного бетона и встречные машины при движении издавали неприятный липкий звук.
  Щшшшллшщь... Щшшшллшщь...
  Микава Таганов, светловолосый сорокапятилетний цан-ханза, который уже потерял надежду получить когда-нибудь четвертый ранг, посмотрел в зеркало заднего вида и коротко выругался. Еще раз выругавшись и не получив от того ни малейшего облегчения, он ткнул пальцем вправо. Водитель кивнул и их машина, свернув направо, прижалась к обочине.
  Мимо них с тем же противным шипением проследовали серо-черные машины его маленького отряда. Таганов присмотрелся. У второго "Фанла" искрил усилитель. Похоже, охлаждение вышло из строя и он сильно разогрелся. Цан-ханза скривился. Верно, у его напарника, Симадзу, который вошел в город с юго-востока, нет таких проблем. У того в колонне ни одного "Фанла" -- сплошные "Шандаи" да тяжелые "Кусонги".
  А ему отдали эти машины, которые, верно, плохо ремонтировались последнюю пару лет. Впрочем, он не собирался проезжать через центр Кинто. Его колонна из восьми машин пройдет через западную часть города, по промышленным районам. Все равно основная миссия у Симадзу, а он лишь обеспечит подстраховку.
  Он махнул рукой и водитель вывел машину в хвост маленькой колонне из машин, битком набитых боевиками.
  Телефон требовательно вмешался в мысли цан-ханзы. Похоже, Симадзу решил похвастаться.
  Цан-ханза раскрыл телефон и слегка оторопел. На экране появился сам Син-ханза Ширай Гомпати и главный шпион Хотто. Гомпати тихо разговаривал с кем-то по телефону, а Хотто стоял рядом и нервно дергал седыми усами. Увидев Таганова, главный шпион резко произнес:
  -- Ваша задача меняется. На севере города есть больница "Сараба". Вы должны остановиться рядом с больницей и ждать, пока появится сен-шангер.
  -- Сен-шангер, мой господин?
  -- Да. Высокий. Две дюжины лет. Он будет с маленькой девочкой. Его машина -- красный "Сёкогай".
  -- Да, мой господин.
  -- Когда они появятся -- захватите их. Или убейте.
  -- И девочку?
  Хотто скривился.
  -- Девочку тоже. Но лучше взять их живыми. Особенно шангера.
  -- Да, мой господин.
  -- Доставите их потом в Западный дом Син-ханзы.
  Син-ханза опустил телефон и посмотрел прямо в экран. Хотто нервно оглянулся на господина и продолжил:
  -- Когда они выйдут из больницы -- наверняка поедут в Управление. Их необходимо перехватить по...
  -- Выполняйте! Оба! -- рявкнул Ширай Гомпати и тут только Таганов понял, что разговор одновременно велся с ним и с Симадзу.
  Он прервал связь. Через несколько секунд его машина резко пошла вперед. Пока они едут до места -- ему надо будет придумать порядок действия. В том районе могут оказаться полицейские патрульные машины или, даже, боевики дейзаку.
  Микава Таганов сильно сомневался, что дейзаку вывели всех своих боевиков к горам.
  Через два десятка минут его маленький отряд добрался до больницы и рассыпался по окрестным улочкам. Он расставил свои восемь машин по две-три машины на каждой из улиц, ведущих к "Сараба". Так он мог не опасаться, что шангер избегнет ловушки.
  Неплохо было бы закрыть и весь парк -- но не хватало людей. Колонна Симадзу застряла где-то в центре и тот со своим людьми не обещал быть быстро. Но если шангер поедет в Управление полиции прямо через город -- он окажется между молотом Таганова и наковальней отряда Симадзу.
  Шангер с девочкой все еще не показывался. Не отзывались и два человека, которых Таганов послал к больнице -- проверить парк. А также узнать -- в больнице ли этот молодой шангер.
  Немолодой офицер Средней ветви беспокоился все сильнее. Это только господину Хотто кажется, что все так просто. Да, людей дейзаку в городе сейчас немного, да и те большей частью заняты во всяких банках и больницах. Боевиков на улицах совсем мало, но они есть. И полиция -- она никуда не делась.
  Пока ханза тихо себя ведут в Кинто, то и дейзаку не пытаются им мешать -- видимо, никому из трех великих и четырех более молодых кланов не хочется затевать войну в городе. Но! Если люди Таганова сейчас устроят стрельбу рядом с больницей... это ненадежное перемирие рухнет, словно снежная лавина в северных горах.
  А Таганов видел, как падают снежные всесокрушающие лавины на Имароссе. Северный материк был родиной его предков.
  Он нервно потер левый мизинец. Последней фаланги на нем не хватало и молодая кожа обрубка иногда сильно чесалась. Таганов вылез из машины и прошел несколько шагов до выхода из переулка, в котором стояла его машина и еще одна -- с боевиками. Слева от него была стена длинного семиэтажного дома, а справа -- невысокая стена, ограждающая цветочный сад. Сад -- редкость для Нового города, обычно их не разбивали в этих кварталах.
  Таганов присмотрелся к стоянке у больницы. Ничего. Красный "Сёкогай" все так же жарился на послеобеденном солнце.
  И все же -- куда делись двое его людей?
  Телефон в кармане боевика заворчал. Тот открыл связь, преисполнясь дурных предчувствий. Они его не обманули -- на экране появился Ник Сагами. Он усмехнулся цан-ханзе:
  -- Шангер и девочка, которых ты ждешь, не должны попасть в Западный дом.
  -- Но, господин...!
  -- Они должны ускользнуть.
  -- Да, мой господин.
  -- Если тебя не посетит удача, я позабочусь о твоей семье.
  Кивнув, Сагами прервал связь.
  Таганов долго и яростно ругался, сжав до боли правой рукой железное ребро, идущее поверх каменного забора маленького сада. Затем оглянулся, -- не видел ли кто, -- и вновь посмотрел на стоянку.
  На ней как раз появилась высокая фигура офицера полиции, рядом с которым шла девочка лет тринадцати-четырнадцати.
  Цан-ханза обладал редким даром природы -- милостью неба он мог видеть далеко и хорошо. Его взгляд был подобен взгляду орла. Вот и в этот раз за несколько сотен шагов он увидел легкую гримаску боли на лице у девочки, и слегка озабоченное, но спокойное лицо молодого шангера. Девочка держалась за руку шангера. Ее волосы были повязаны яркой синей лентой-хатимаки.
  Таганов поспешно поднес к губам телефон и тихо произнес:
  -- Всем. Первая и вторая машины -- двигайтесь в сторону Площади Черепахи. Но -- медленно. Остальным -- ждать. Когда он поедет -- третья машина должна следовать за ним.
  Командиры пятерок подтвердили приказ.
  Сен-шангер посадил в машину девочку, на миг скользнул взглядом по окружающим домам и тоже сел в "Сёкогай". По дороге мимо больницы изредка проезжали машины -- север города, промышленные кварталы рядом, поэтому машин было немного. Грузовики обычно ездили по окружной дороге -- а тут разве что один-два прошмыгнут.
  Красная машина вырулила со стоянки и направилась на северо-запад.
  Таганов жестом подозвал свой "Фанла" и направился вслед за сен-шангером. Те машины, что ушли к центру, он вернул и они шли теперь по параллельной дороге. Еще две двигались по улицам ближе к краю города.
  Шангер, сам того не зная, ехал окруженный с трех сторон.
  Достав карту Кинто, Микава Таганов рассматривал ее. Что же, через четверть часа будет удобный момент... чтобы выполнить приказание господина Гомпати. Или господина Сагами.
  Так или иначе, но сегодня день его смерти. Ни тот, ни другой не простят ему невыполнения приказа. На миг у него мелькнула мысль уйти. Он покачал головой -- как недостойно.
  И бесполезно.
  Ему не дадут уйти. Наверняка его заместитель, громадный рин-ханза Они, что сгорбился сейчас за спиной и тяжело дышит в ухо, рассматривая машину шангера, остановит своего начальника. Цан-ханза давно подозревал, что его заместитель работает напрямую на главного шпиона Хотто.
  Машина шангера двигалась, огибая город с севера на запад. Верно, он решил выйти на одну из крупных радиальных дорог, а потом по ней доехать до центра. Почему он сразу не отправился в Управление, цан-ханза не понимал. Если бы он поехал через город -- то попал бы в руки Симадзу. И ему, Таганову, не пришлось бы решать, чей приказ выполнить.
  Как жаль.
  Цан-ханза задумчиво прищурился. Если дать шангеру выйти на радиальную дорогу -- тут его уже не удержать. Поэтому цан-ханза дождался, когда справа показались кварталы фабрик, и поднес к губам телефон.
  -- Первая и третья машина -- прижимайте шангера вправо, к промышленным кварталам. Четвертая -- выходите вперед.
  Мимо его машины проскочил черный "Фанла". Еще один вывернул чуть впереди из левого проулка. Еще одна темная машина мелькнула далеко впереди. Она резко затормозила и развернулась посреди дороги. Боевики высыпали из нее и встали в цепь, держа в руках автоматы.
  Алый "Сёкогай" резко притормозил -- видно, шангер пытался придумать, что делать. Первая и третья машины ханзаку воспользовались удобным моментом и попытались прижать его к бордюру. Если бы это удалось -- тут бы погоня и окончилась.
  Но красная машина взревела и дерзко рванулась вперед. Шангер бросил ее на тротуар, сбил низкий деревянный заборчик и въехал во двор шестиэтажного дома. Раздавив клумбу с цветами, он умудрился объехать дом по узкой пешеходной дорожке. Проскочив мимо подземного гаража, он вырвался на дорогу.
  Водитель, не задавая вопросов, заставил командирский "Фанла" броситься по проложенному шангером пути.
  -- За ним! Первая, третья и четвертая -- преследовать! -- взревел Таганов. -- Пятая и шестая машина -- готовьтесь. У вас скоро будет гость, не дайте ему уйти в город.
  Командиры пятерок подтвердили приказ. Машина цан-ханзы в этот миг проскрежетала дверью об стену дома.
  -- Седьмая машина -- вперед, как можно быстрее! Отрежьте ему путь на западную радиальную дорогу!
  Когда машина Таганова выехала на следующую улицу -- его глазам предстала радостная картина. Пятая и шестая машина заставили шангера свернуть в сторону промышленных кварталов. На его глазах они скрылись за высоким забором из бетонных плит.
  Микава махнул рукой и его шофер направил машину вслед за ними.
  Через десять минут машину шангера удалось блокировать на одном давно остановленном заводе. Когда-то здесь делали торговые дирижабли, но потом спрос на них упал и владельцы предпочли законсервировать завод до лучших времен. Территория завода была огорожена высоким бетонным забором и была расположена довольно далеко от других заводов и фабрик. Дирижаблям требовалось место для взлета и посадок.
  Зажатый с двух сторон шангер предпочел сбить легкие железные ворота и прорваться внутрь завода. Теперь его "Сёкогай" с разбитым носом и зияющей порванным металлом крышей стоял у ворот. Одна из створок упала на машину и придавила ее. Но внутри никого не было. Один из ханза подбежал и сунул голову внутрь машины. Затем вылез и покачал головой. Знаком показал, что крови нет.
  За те несколько минут, пока ханза открывали ворота для проезда машин, шангер и девочка успели скрыться.
  Таганов вылез из машины и осмотрелся. На территории завода, справа от ворот, стояло два больших монтажных корпуса, тройка малых и здоровенный эллинг. За монтажным корпусом виднелся край большого поля с причальной башней. Слева же был построен четырехэтажное здание для руководства, ученых и искусников. За ним виднелись большие приземистые коробки -- верно, склады и гаражи.
  Монтажные корпуса, как то и было положено, имели светло-кирпичный цвет, эллинг был выкрашен синей краской, склады -- серой, а четырехэтажное здание сияло почти первозданной белизной. Похоже, завод содержали в полном порядке.
  Лишь рыжая пыль покрывала бетонные дороги и землю, да людей не было видно вокруг. Вот и все признаки запустения.
  Цан-ханза достал телефон и приказал:
  -- Первая и вторая пятерка -- обследовать здание слева. Третья и четвертая -- к полю и обойдите большие корпуса с дальней стороны.
  Командиры пятерок подтвердили прием приказа. Боевики бросились к белому зданию. Мимо Таганова пронеслись, поднимая пыль, два "Фанла" и скрылись за углом ближайшего монтажного корпуса.
  Таганов на несколько мгновений отвернулся в сторону, ожидая, пока пыль осядет, затем вновь начал разглядывать территорию завода. Где же спрятался сен-шангер?
  В этот момент из белого здания выбежал человек. Это был охранник и он на бегу что-то кричал, показывая на сломанные ворота:
  Таганов скривился и махнул рукой:
  -- Успокоить.
  Один из ханза закрыл путь охраннику, затем ударил его рукоятью пистолета в висок. Тот упал ничком.
  Цан-ханза еще раз осмотрел завод. Если шангер куда и спрятался -- то, скорее всего в монтажных корпусах, или эллинге. Он направил седьмую машину на осмотр внешней границы завода, а сам с людьми пятой и шестой машины принялся осматривать ближайший корпус.
  Через пять минут он впервые помянул хвост повелителя демонов. Хаос, полный хаос! Лишь внешне завод выглядел ухоженным и чистым. Что творилось внутри цехов -- не поддавалось пониманию разумного человека. Громадные корпуса площадью в десяток-два тысяч татами были завалены металлическими обломками, кусками жесткой ткани, деревянными и пластиковыми деталями каркасов дирижаблей. С потолка свисали веревки и тросы, местами цеха были перегорожены большими стопками досок или свинцовых чушек. Железные контейнеры валялись там и тут, зияя открытыми дверцами. Ржавые лестницы вели на второй и третий этажи, вызывая неприятные мысли своей ветхостью. Вдобавок ко всему, в корпусах было сумрачно -- освещение давно отключено, а через запыленный стеклянный "фонарь" на крыше с трудом пробирались солнечные лучи.
  Через четверть часа цан-ханза громко ругался, вспоминая подземных и подводных демонов. В этот момент он упал с высокой лестницы, и лишь чудом увернулся от острых штырей, что торчали из пола.
  А еще спустя десять минут он проклял всех демонов сразу и каждого по отдельности. Но -- молча. Ибо язык у него был прокушен, а голова напоминала барабан, в который грохочут деревенские жрецы, подзывая ближайшего ками. В этот момент Микава Таганов, цан-ханза со стажем в четверть века, лежал у дальнего от ворот корпуса и наслаждался вкусом песка и пыли. Мимо него подобно сикоги, невидимым демонам, хоронящимся в тенях, тихо скользили трое "невидимых тигров".
  Грохотнули выстрелы. Один из "тигров" споткнулся и упал в пыль. Двое других метнулись вперед подобно молнии и скрылись внутри корпуса. Тут же загрохотали пистолеты и автоматы ханза. В ответ слышались редкие хлопки "когтей" -- тяжелых пистолетов, которыми были вооружены "тигры".
  Тот "тигр", что лежал неподалеку от Таганова, вдруг резко вскочил, покачнулся, и кинулся на помощь товарищам. В пыли осталась лежать черно-красная обертка от пилюли из корней Древа Жизни. Да еще темная лужица расползлась в пыли на месте, где недавно лежал раненый боевик Шангаса.
  Стрельба в корпусе стихала. Время от времени слышались одинокие выстрелы из "когтя", в ответ огрызались автоматы. Затем все умолкло.
  Цан-ханза со стоном поднялся, сплюнул кровью и ухватился за бетонную стену. Ноги подгибались и он прислонился к стене. Достав телефон, Таганов хрипло зашептал в него. Откликнулся командир шестой пятерки:
  -- Мой господин, один "тигр" убит, один ранен.
  -- А третий?
  -- Тоже ранен, но легко. Он ушел, мой господин. Скрылся в глубине корпуса. И увел с собой второго раненого.
  -- Второй сильно ранен?
  -- Верно, он умрет в ближние полчаса. Если только корни Древа Жизни...
  -- Так, -- мотнул головой Таганов, -- что с сен-шангером и девчонкой?
  Тут откликнулся командир второй пятерки:
  -- Мой господин, они могут быть в корпусе у ворот! Мы заметили там подозрительное движение.
  Цан-ханза на несколько мгновений задумался. Неужели он ошибся? Чье пожелание выполнится сегодня -- господина Гомпати или господина Сагами? Что же, это решит Небо. Он захрипел в телефон:
  -- Первая, вторая, третья и пятая пятерки -- в корпус у ворот!
  Командиры пятерок подтвердили приказ. Мимо Таганова, в сторону ворот, пробежали его люди. За ними побрел и сам цан-ханза. На мгновение он обернулся и посмотрел в сторону посадочного поля. Там, в семи сотнях шагов от него, стояла причальная башня -- бетонный цилиндр шириной в двенадцать шагов и высотой с семиэтажный дом. В бетоне были пробиты узкие окна-бойницы.
  Рядом с полуприкрытой дверью в причальную башню виднелась ярко-синяя лента-хатимаки. Она зацепилась за кусты цикория, что в изобилии рос по всему посадочному полю, и трепетала под легким ветром. Таганову даже показалось, что из темного провала окна ему прямо в глаза посмотрел тот молодой сен-шангер.
  Но нет! Люди с таким даром, как у Микавы Таганова -- великая редкость.
  Цан-ханза решительно повернулся спиной к башне и направился к воротам.
  Когда он до них добрался, то у машин уже собралось большинство его людей. Две пятерки еще бродили по территории завода, да еще один "Фанла" постоянно двигался вокруг заводского забора. Остальные люди были здесь и ожидали приказаний. Четверых раненых и двух убитых в стычке с "тиграми" положили в машины.
  Таганов тоже спрятался от испепеляющей жары в машину и задумался. Надо ли продолжить поиски сен-шангера и уцелевшего "невидимого тигра"?
  Может быть, ему повезет и он не окажется перед Ширай Гомпати, когда у того дурное настроение? Если забрать с собой тело "невидимого тигра", да сообщить, что еще один умер, но тело не найдено, то... Цан-ханза знал, с какой яростью Син-ханза иногда поминает "тигров". Возможно, что его накажут не слишком сильно?
  Таганов слегка расслабился. Верно, небо помогает ему сегодня выбраться из этой изумительно неудачной ситуации. А он уже не надеялся увидеть завтрашний рассвет.
  К машине Таганова подошел рин-ханза, командир четвертой пятерки
  -- Мой господин, один из моих людей сообщает, что видит девочку в башне на поле.
  На миг тень кривой усмешки легла на лицо цан-ханзы. Небо выбрало, как закончится этот день, кому жить, а кому умереть.
  Он кивнул и достал телефон. Но отдать приказ не успел.
  Микава вдруг увидел, как из-за угла белого здания, где раньше сидели владельцы завода, их ученые и искусники, выбежали люди. Цан-ханза присмотрелся и через миг пинком вышиб дверь машины. Он выскочил под палящее солнце, под которым, казалось, плавится бетон, и ухватился левой рукой за раскаленный металл двери. Правой рукой он рвал из кобуры пистолет.
  К ним стремительными и чарующими в своей грации прыжками приближались боевики Танцоров.
  Как изумительно красиво.
  И -- смертельно.
  
  
  
  
  Глава 32 -- Танец огня
  
  
  -- --
  
  В углах химицу-но-тэсу танцевали желтые тени.
  Тайное святилище Гетанса было не для обычных церемоний. Нет, сюда приходили, когда взор небес был особенно строг, когда нужен совет с теми, кто ушел далеко и не мог вернуться.
  Вот, как сегодня.
  Тени танцевали...
  По девять желтых свечей, толщиной в руку взрослого человека, стояло в тяжелых бронзовых светильниках у ног четырех Небесных Царей. Яркие огни освещали святилище, лишь углы они оставляли для теней.
  Высокие -- в полтора роста человека -- статуи стояли у стен химицу-но-тэсу. Бронзовые кинну недвижно трепетали в порывах свежего ветра, ноги застыли в медленном, длящемся многие века танце, яшмовые глаза пристально смотрели на человека, распростертого в центре святилища.
  Си-Тэнно, Небесные Цари, уже больше двух часов сдерживали орды демонов и призраков, что пытались проскользнуть в химицу-но-тэсу. Призраки искали тончайшую щель или трещину в стенах и двери, но так и не сумели проникнуть внутрь. Четыре древних бога знали, как преградить им дорогу. И к исходу третьего часа создания преисподней бесследно исчезли, словно роса на утреннем солнце.
  Легкий ароматный дым поднимался из широких чаш, стоящих на высоких мраморных подставках по левую руку от каждого из Царей. Дым закручивался в кольца вокруг бронзовых голов, растворяясь и исчезая над рогатыми коронами, украшенными изумрудами и перламутром.
  Благовония были приятны Царям.
  Боги вкушали и наслаждались.
  А человек?
  Он привстал, оперся на руки и сел на пол, подобрав под себя ноги. Человек оказался мальчиком, что едва год назад взошел на первую ступень своего совершеннолетия. Порезы с полосами засохшей крови пересекали его щеки, а белый плащ не мог скрыть худенькое тело. Глаза мальчика были закрыты.
  Перед ним на стене была укреплена деревянная рама, с натянутым на нее белым плотным шелком. Шириной рама -- в два локтя, и высотой в три. Рядом, на подставке из красного дерева стояла литая медная тушечница и лежали три кисти разной толщины.
  Мальчик, не открывая глаз, осторожно подвинулся к раме. Его рука нерешительно застыла над кистями, затем опустилась. Он взял самую широкую кисть, осторожно обмакнул ее в тушечницу и прикоснулся ею к шелку. Кисть быстро заскользила по ткани, прикасаясь к белому полотну то тут, то там, оставляя после себя влажные черные мазки.
  Резкие и твердые движения.
  Руки мальчика были намного увереннее, чем он сам. Сейчас он полагался на их память. Он доверял им в том, в чем не мог довериться даже себе. Руки... Он надеялся, что они вспомнят должное и не подведут его.
  Несколько сотен ударов сердца, -- и картина готова.
  Мальчик положил широкую кисть на подставку, склонил голову, будто прислушиваясь к далекому голосу, и осторожно взял самую маленькую кисть.
  Семь взмахов руки -- и рисунок обрел цельность.
  Только сейчас мальчик открыл глаза.
  Он взглянул и вздрогнул -- с белого шелка на него смотрели родные лица. Строгость господина Титамёри, любовь и нежность госпожи Асэтодзин, и задор Орики смешивались в один изумительно теплый свет, исходящий от картины. На миг ему показалось, что взор отца смягчился, а сестра украдкой показала ему кончик языка. Лишь мама все также смотрела на него с нежностью и любовью.
  Горечь потери накрыла его с головой, волна соленых слез захлестнула глаза, и он беззвучно заплакал.
  Великий Генту, что стал главой Гетанса всего лишь три дня назад, раскачивался и шипел от боли в сердце. Слезы ползли по его щекам, падая на ослепительно белый плащ. Только сейчас он осознал потерю. Ничто не могло вернуть его семью. Они ушли от него!
  Навсегда!
  Как больно!
  Три дня назад Вэнзей объявил бесконечную войну убийцам своей семьи. Но это не вернет его родных. Мальчик верил -- когда-нибудь они встретятся в Чистой земле. Он поклонится отцу, расскажет ему, как вел дела Гетанса. Поцелует руку матери и перескажет все новости про дальних родственников. Обнимет сестру и просвистит ей песню соловьев, которых так много в лесах на севере от Кинто.
  Они будут рады его видеть. Да!
  Возможно, лишь отец будет недоволен -- война не полезна для Гетанса, самого молодого из дейзаку. Отец учил побеждать иными средствами. Но Великий Генту теперь он, Вэнзей, и он принял решение. Он отомстит!
  Ты же простишь меня, отец?
  На миг от ненависти у мальчика перехватило дыхание. Темная пелена закрыла взор, в ушах послышались вопли умирающих врагов, и на языке -- соль и ржа чужой крови.
  В следующий миг Вэнзей устыдился. Ненависть? Здесь?!
  Он глубоко и надолго склонился перед картиной, желая всем сердцем, чтобы родные извинили его несдержанность.
  Через несколько минут он встал и с уважением поклонился каждому из Царей. Восток -- Дзигоку. Запад -- Дзёти. Юг -- Комоку. Север -- Бисямон. Последнему он поклонился дважды. Удача ему потребуется.
  На мгновение он задумался -- стоит ли удивляться, что Бисямон живет на севере, там, где ледяные равнины Имаросса смыкаются с тысячелетними ледниками Полярных гор? Возможно, удача придет из Ла-Тарева? Или же нет в этом тайного смысла?
  Как трудно понять.
  Юный владыка Гетанса прикрыл за собой тяжелую дверь из черной сосны, и побрел по наклонному коридору вверх, к свету солнца и опасностям близкой войны.
  Тени в углах химицу-но-тэсу танцевали все медленнее и медленнее.
  Они тоже устали.
  
  Вэнзей вошел в осэцус и остановился.
  Это был зал для важных совещаний и управления делами Гетанса -- большой, ярко освещенный, с множеством экранов связи на стенах и отлично защищенный от подслушивания. Осэцус был спрятан в самой глубине Дома Гетанса -- попасть туда могли лишь самые доверенные люди.
  Мальчика недавно пожелали увидеть глава воинов Гетанса Сётай-гетта Рамон Байе и начальник шпионов -- таку-гетта Ката Ёси. После возвращения из святилища Вэнзей осматривал кабинет отца, который теперь стал его кабинетом. Рамон Байе попросил его придти в осэцус и мальчик поспешил сюда.
  Сейчас осэцус был заполнен людьми. Тут был даже его учитель Танца -- Такэда. Он как никогда раньше был похож на одну из тех фигурок божков, что привозят с островов. Снаружи -- шелковистость улыбки, а внутри -- сталь и сила. Учитель молча прохаживался вдоль стен, разглядывая экраны.
  Несколько человек сидели за длинными столами у стен, внимательно рассматривая что-то одним им видное на экранах. Некоторые из них тихо бормотали -- отдавали указания, проверяли информацию. Двое тихо спорили, сидя напротив огромного экрана на левой стене -- на том раскинулась панорама Кинто с большой высоты.
  Вэнзей слегка удивился. Запуск разведсамолета? Это довольно дорого. Гетанс редко позволял себе подобное. Обычно Танцоры пользовались информацией с самолетов Шангаса и Сошама. Но раз Сётай-гетта решил это сделать -- значит, происходит нечто важное.
  Байе и Ёси стояли и молча смотрели на большой экран на левой стене. Это была интересная пара. Первый -- громадный, на голову выше даже высокого человека Рамон Байе, которому недавно исполнилось четыре с половиной десятка лет. Второй же -- невысокий, похожий на рисовый колобок, Ката Ёси; возрастом на пять лет поменьше Байе. Увидев мальчика, они отвернулись от экрана, подошли к Вэнзею и поклонились.
  -- Вы звали... -- мальчик замялся и продолжил более уверенно. -- О чем вы собираетесь мне доложить?
  Рамон Байе и Ката Ёси переглянулись. Вперед шагнул Сётай-гетта. Он поклонился и доложил:
  -- Мой господин, ханзаку выслали в город две небольшие колонны машин. Восемь и шестнадцать машин. Та, что поменьше -- движется вдоль западного края города, вторая -- через центр.
  Руки Вэнзея дрогнули. Вот он -- враг! Они осмелились войти в город после того, как он объявил о бесконечной войне? Они заплатят за это!
  -- Чьи это машины?
  -- Средняя ветвь, мой господин.
  -- Хорошо. Куда они едут?
  -- Ххха... Полагаю, мой господин, никуда. Они просто проедут через Кинто, показав, что не боятся нас.
  Мальчик помолчал.
  -- Что остальные дейзаку?
  -- Шангас поднял своих людей. Они отправили двести человек от ближайшего к города лагеря. То же сделал и Кэнб.
  -- Арронсэ?
  -- Их лагеря далеко, мой господин. Но они... хха... собирают людей по городу.
  -- Как так получилось, что ханза послали боевиков в город, а мы это узнали только сейчас?
  Рамон Байе покосился на главного шпиона. Ката Ёси шагнул вперед и поклонился.
  -- Они прятали машины у самого города. Оказалось, что небольшое цветочное хозяйство принадлежит им. И в теплицах вместо цветов стояли давно подготовленные машины.
  Мальчик помолчал. Война начинается? Он посмотрел на своих первых помощников, подошел к столу, стоящему в центре осэцус и сел в первое попавшееся кресло.
  -- Что вы предлагаете?
  Глава воинов и главный шпион переглянулись. Рамон Байе откашлялся и произнес:
  -- Мы... хха... предлагаем подождать. Большая часть наших людей в военных лагерях Шангаса и Сошама. Мы вызвали сотню в город, но они приедут не раньше, чем через час.
  -- Хорошо, мы немного подождем, -- подумав, ответил молодой глава Гетанса.
  Затем он встал, подошел к первым помощникам и тихо произнес:
  -- Я доверяю вашему опыту. Вам верил мой отец, и я не буду оспаривать его мнение. Действуйте самостоятельно.
  -- Да, мой господин. У вас пока слишком мало опыта, -- сказал глава воинов.
  Ката Ёси кивнул в подтверждение.
  Мальчик недовольно взглянул на Байе. Он и сам это знал -- к чему говорить очевидное?
  -- Но вы быстро его приобретете, -- поспешил добавить Сётай-гетта, -- бесконечная война -- жестокая вещь.
  Вэнзей подошел к рабочему месту отца -- широкое кресло во главе стола. Это место теперь стало его. Он опустился в слишком глубокое для него кресло. Посмотрел в экран, установленный на столе и позвал:
  -- Учитель! Вы сможете мне быстро объяснить, как пользоваться этим экраном?
  Тот подошел и склонился над мальчиком.
  -- Это несложно, Вэнзей. Вспомни свой собственный вычислитель -- ничего большего здесь нет.
  -- Ничего? У главы Гетанса?
  Такэда слегка улыбнулся.
  -- У главы Гетанса -- есть. Особые возможности. Но сейчас не время о них вспоминать. Ты же не хочешь помешать своим помощникам?
  Мальчик оглянулся. Ката Ёси и Байе сидели неподалеку, отдавая указания через экраны. Вэнзей кивнул и сказал Такэде:
  -- Завтра вы расскажете мне об особых возможностях экрана Генту.
  Его учитель слегка поклонился и тут же развернулся в сторону двери, уловив нечто только ему слышное. Туда же посмотрел и Вэнзей.
  Почти в тот же миг на пороге осэцуса появилась женщина лет сорока. Высокая, с резкими чертами лица, она была одета в свободный темно-синий короткий халат и черные хаккама. Коротко подстриженные волосы, -- неприлично коротко! -- воинственно топорщились на ее голове. Эта дама не признавала ничего женственного.
  Вэнзей слегка вздрогнул. Его двоюродная тетушка Цатта! Вот теперь жди неудачных сведений или дел! Многие тетушку за глаза называли Цатта Семь Бед.
  Цатта оглядела зал, нашла взглядом мальчика и слегка поклонилась ему. Она направилась к Вэнзею, не теряя времени на церемонии и вопросы, не занят ли глава Гетанса и не согласится ли он поговорить с ней. Двое персональных охранников главы Гетанса, -- каждый из них в ранге сен-гетта, -- переглянулись и не рискнули помешать ей.
  Тетушка целеустремленно шагала к мальчику. Подойдя к столу, она склонилась над Вэнзеем и громыхающим шепотом произнесла:
  -- Мальчик мой, у меня важные сведения. Где мы можем поговорить тайно?
  Ее трубный голос разнесся по осэцусу. Рамон Байе вздрогнул и повернулся от экрана. Увидев тетушку Семь Бед, он вздрогнул, уронил стилус, которым отмечал на экране нужную информацию и скривился. От своих дел оторвался и Ката Ёси. Госпоже Цатта он не удивился, но по его лицу тоже скользнула странная гримаса.
  Тетушка Семь Бед тем временем громогласно продолжила:
  -- Сведения тайные и спешные, мой мальчик. Если бы у тебя были хорошие шпионы, ты бы тоже их знал. Но та сушеная крыса, что сидит на месте нашего шпиона...
  Ката Ёси спокойно повернулся к своему экрану, но Вэнзей мог поклясться всеми богами, что он внимательно слушает тетушку.
  -- Госпожа Цатта! -- резко оборвал ее Вэнзей.
  -- Гх... да... мой ма... господин?
  -- Госпожа Цатта, вы хотели нам что-то рассказать? -- намного мягче спросил мальчик.
  -- Ах, да! Так вот... эти отродья дурно пахнущей печени сёдзё, эти ханза, задумали новую гадость. По городу в машинах мчатся просто сотни ханза, которые хотят убить двух достойных людей!
  Рамон Байе и Ката Ёси вновь отодвинулись от экранов и уставились изумленными взорами на тетушку Цатта. Та словно почувствовала спиной их взгляды и распрямилась во весь рост. Уже даже не пытаясь шептать, она громко проговорила:
  -- Один достойный шангер везет сейчас в Управление полиции раненую девочку. Бедная девочка! У нее погибли родители, а теперь ее саму хотят лишить жизни эти жестокие ханза!
  -- Везет?
  -- Да, из больницы "Сараба".
  -- А зачем ханза хотят ее убить? И как они узнали, где эта девочка?
  -- Откуда мне знать? -- повела мощным плечом тетушка. -- Пусть об этом думает наш главный шпион.
  -- А вы как об этом прознали, дорогая и уважаемая госпожа Цатта? -- Ката Ёси поднялся из-за своего экрана.
  Тетушка Цатта величественно повернулась к нему и спокойно припечатала:
  -- У меня есть хорошие знакомые. Одна очень достойная молодая... -- тут она внимательно осмотрела Вэнзея, и, вздохнув, продолжила, -- да... достойная молодая девушка позвонила мне. Она направила шангера по кружному пути -- потому как вспомнила, что Дом Танцоров именно тут, на северо-востоке. И он -- самый близкий к больнице из Домов дейзаку.
  Женщина умолкла и значительно посмотрела на главу Гетанса.
  -- И? -- поторопил ее мальчик.
  -- Она уверена -- ханза хотят убить эту девочку. И шангера вместе с ней.
  -- Глупости это все, -- проворчал Рамон Байе, -- хха... ну откуда женщинам...
  Его прервал сен-гетта, что сидел за огромным экраном, на котором двигались кварталы Кинто. Разведсамолет как раз пролетал над Домом Гетанса, и северные районы Кинто предстали как на ладони.
  -- Одна из колонн ханза поворачивает к северу, -- тихо доложил сен-гетта.
  Глава воинов Гетанса едва не до крови прикусил свою губу, желая на самом деле откусить свой язык. Затем коротко поклонился и отошел к своему экрану. Через пару минут он вернулся и поклонился Вэнзею:
  -- Я смогу собрать... хха... два десятка человек, мой господин. Прошу разрешить мне сопроводить шангера в Управление полиции.
  -- Боевиков ханза человек сорок?
  -- Да.
  Вэнзей поднялся и кивнул:
  -- Хорошо. Я еду с вами.
  Сётай-гетта покачал головой и сумрачно сдвинул брови:
  -- Мой господин, вам нельзя рисковать. Гетанс не может остаться без... хха... Великого Генту.
  Ката Ёси подошел и поклонился:
  -- Господин Байе прав, мой господин. Вам нельзя сейчас рисковать.
  Тетушка Цатта в растерянности смотрела на них. Потом собралась с мыслями и подтвердила:
  -- Да, мой ма... а... господин Титамёри. Не покидайте Дом -- вам нельзя там быть!
  Мальчик яростно закричал:
  -- Но это мои враги! Это они убили моих... -- он запнулся, затем продолжил чуть спокойнее. -- Я объявил им бесконечную войну! Я!
  Рамон Байе и Ката Ёси переглянулись. Кругленький шпион шагнул к главе Гетанса и склонил голову:
  -- Тем более нельзя позволить вашим врагам торжествовать. А ведь ваша смерть или ранение будут им сладостны, словно киурское вино.
  Мальчик опустился в кресло и уставился на поверхность стола. Полированное дерево отразило его лицо. Минуту он сидел молча, затем поднял голову и вновь встал.
  -- Господин Сётай-гетта, приказываю вам взять свободных людей и сопроводить нашего союзника к Площади Черепахи. Затем немедленно вернуться. Пусть длится Танец!
  -- Танец вечен! -- рявкнул Байе и выбежал из осэцуса.
  Вэнзей нашел взглядом Ката Ёси.
  -- Сообщите в Шангас.
  Тот кивнул и отошел к своему экрану.
  Госпожа Цатта улыбнулась и спросила шепотом, который был слышан, верно, даже на улице:
  -- А какое задание дадите мне, господин Титамёри?
  Мальчик слегка покраснел, затем чуть пожал плечами:
  -- Хорошо, и вам будет поручение. Узнайте у вашей достойной знакомой, что за девочку сопровождает этот шангер. И чем она так важна?
  Хитрая улыбка, -- Вэнзей вновь порозовел, -- и тетушка Цатта, высоко неся гордую голову, удалилась из зала для совещаний.
  Мальчик долго смотрел ей вслед, думая о том, что произошло. Бесконечная война началась -- был сделан первый шаг по этой дороге. Затем Вэнзей вздохнул, очнулся и подозвал к себе Учителя. Они вдвоем отошли в угол осэцуса и мальчик шепотом спросил Такэду:
  -- Учитель, почему госпожа Цатта так себя странно вела? Почему назвала Ката Ёси крысой?
  Такэда улыбнулся и произнес:
  -- Говорят, они в молодости были весьма дружны...
  Мальчик несколько минут непонимающе смотрел на него, но учитель так и не добавил ни слова.
  Дружны? Тетушка Семь Бед и главный шпион Гетанса Ката Ёси?
  Как странно.
  Мальчик кивнул своему учителю и опустился в кресло Генту. Долгую половину часа он смотрел, разглядывая, как ползут по северным кварталам Кинто шесть синих машин с воинами Гетанса. Наконец, синие пятна на экране оказались у заброшенного завода. Именно там чуть раньше собрались серо-черные "Фанла" в погоне за алой машиной шангера.
  Еще через несколько минут воины Танцоров взвихрились в обжигающем Танце Огня. Мальчик закрыл глаза -- все равно на экране не увидеть этого! Но он ощущал то, что переживали на том заводе воины Гетанса. Вэнзей с трудом подавил вздох.
  Не многие его люди вернутся из этого Танца.
  Как горько.
  
  
  
  
  Глава 33 -- Рождение Господина
  
  
  -- --
  
  Горячий месяц Нару-хити, Огненной обезьяны, сменял прошедший месяц Обезьяны Водной. Шафранные деревья устали ронять лепестки. От буйства оранжевой метели остались лишь запоздавшие лепестки-снежинки, летящие по свежему весеннему ветру.
  Весна заканчивалась, а с ней заканчивалась и привычная жизнь многих людей. Верно, боги проснулись и пристально посмотрели на мир недобрым взглядом.
  
  ...Кабинет господина Вел-мё занимал треть его немаленького дома.
  -- Старый Обряд прост, -- говорил он, прохаживаясь вдоль кабинета, -- Он несложен. Но очень труден. Мало кто принимает его, мало кто готов пожертвовать даже на краткое время собой, своей личностью и душой.
  Его гости сидели на стульях черного дерева, поставленных в центре комнаты.
  -- Мы даем просящему нынешнее имя Господина Лянми...
  -- Разве у Господина Лянми есть еще иное имя? -- с удивлением произнес Хёгу-шангер.
  -- Есть. Каждый раз, когда путем Старого Обряда Господин Лянми входит в нового человека, он теряет свое старое имя и приобретает новое.
  Янни тер правую руку. Когда он вытаскивал девочку из центра разожженного ею круга костров, он обжег руку и так и не залечил ее.
  А сама девочка! Ему с трудом удалось ее успокоить и пообещать, что Шангас обязательно проведет еще один обряд вызова Господина Лянми. И ее папа и мама, погибшие в авиакатастрофе, скоро вернутся к ней.
  Янни поморщился. Обмануть надежды ребенка?
  Как некрасиво.
  Но иного выхода не было. Город мог погибнуть уже завтра, дейзаку и ханзаку готовились к кровопролитной войне. Город будет спасен, а девочка...
  Девочка ждала их возвращения на верхнем этаже Управления полиции, рядом с покоями самого Хёгу-шангера. Сен-шангер искренне желал, чтобы его обещание Икизоку исполнилось. Но будет ли Шангас рисковать, вызывая Сущность ради желаний ребенка?
  Очень сомнительно.
  Может быть, ему удастся уговорить Господина Лянми исполнить не только то, для чего его вызвали. Может он вернет из царства мертвых родителей девочки? Она этого заслужила. Мало кто согласился бы на проведение этого страшного обряда, понимая, что потеряет память и личность.
  Потеряет не на всегда -- на время. Но от этого не намного легче. Икизоку приняла обряд.
  Она так отважна.
  Тем временем Любимый Ученик продолжил:
  -- Никто не может запомнить его новое имя -- оно не удерживается в людской памяти. И Господин Лянми любезно записывает его для нас, своих Учеников, на бумаге. Эту бумагу мы передаем тому, кто готов провести Старый Обряд. Сам обряд несложен и его может провести любой взрослый человек.
  -- Для правильного использования Старого обряда нужно лишь знать настоящее имя Господина Лянми, -- спросил Хёгу-шангер. -- Имя, которое носил тот человек, в которого потом вошел Господин. Так?
  -- Правильно, -- кивнул головой Вел-мё, -- вы все поняли правильно.
  -- И вы доверили девочке Его имя? -- Чженси покачал головой. -- Девочке? Почти ребенку? Это странно и удивительно. Мы должны немедленно вас покинуть и вернуться в Управление.
  Он поднялся и сделал знак сен-шангеру.
   -- Не стоит спешить! -- Любимый Ученик властно взмахнул рукой. -- Вам повезло. Вы удачно забрали у девочки бумагу со старым именем Господина Лянми до того, как Он пришел. Необходимое случилось. Теперь Шангас при Водоеме на время сменит свое имя. Вы станете Учениками Господина.
  -- Бумага? -- переспросил Янни. -- Какая бумага?
  -- Шангас сменит имя? -- недоуменно повторил Хёгу-шангер. -- Во имя святого неба и горных демонов хима-кобэ, что вы несете?
  -- Вы были готовы уплатить любую цену за приход Господина. Цена уплачена и Господин грядет, -- мягко произнес Любимый Ученик, -- мы, бывшие Ученики, вспомним наше старое имя и уйдем в мир. Вы, Шангас при Водоеме, смените нас, и будете нести эту высокую ношу. На следующие шестьдесят лет.
  Он подошел к окну, посмотрел на плещущихся под струями фонтана уток, и тихо сказал:
  -- Мы не всегда были Учениками Господина. Пять дюжин лет назад нас знали под именем Хонникс Летящей Лягушки.
  Сен-шангер Янни лихорадочно шарил по карманам форменной куртки.
  Хёгу-шангер молча смотрел в широкое окно дома Вел-мё. Канджао наступил неожиданно. Не в блеске праздничных огней, не в танцах и пирах, не в ритуалах, проводимых Тидайосу-шангером Тяу-Лин, не в поздравлениях от глав шести дейзаку.
  Он пришел из далекого прошлого, сквозь тысячелетие он пронес с собой запах пыли дорог и тлен смерти, он принес с собой нежданное преображение, спокойное смирение и иную жизнь. Планы на будущее отобрал холодный северный ветер, но сама жизнь осталась. Хоть и совсем иначе, чем желалось.
  Как странно.
  -- Цена уплачена, -- повторил Любимый Ученик, -- Господин грядет.
  Он встал на колени перед Янни, -- тот застыл в изумлении, -- и глубоко поклонился. Выбритая тонзура Вел-мё коснулась запыленных ботинок сен-шангера.
  -- Девочка успела правильно провести ритуал. Господин Лянми грядет, -- голос Вел-мё был глух.
  Янни вытянул перед собой левую руку со стиснутыми в кулак пальцами. Его дрожащие пальцы разжались. На ладони лежал обрывок желтой рисовой бумаги. Со страхом и ненавистью смотрел он на бумагу, как на змею обнаруженную в постели.
  Его предчувствия не лгали! У него будет нечто, связанное с Господином Лянми. Нечто страшное, дикое и темное. Потерять личность -- не шутка!
  Он вздохнул и постарался успокоиться. Сен-шангер чувствовал -- тот, кто стоит за его левым плечом, не войдет в мир, пока он, Янни, не позовет его. Да! Он чувствовал внимание -- тяжелое, но теплое. Дружеское, но нетерпеливое.
  Янни медлил...
  И вдруг ему показалось, что тот, другой, скользнул из-за спины и взглянул в глаза. Протянул руку с клочком бумаги и едва заметно усмехнулся. Еще несколько ударов сердца Янни стоял недвижно. И -- решительно накрыл правой ладонью чужую ладонь со странным обрывком бумаги.
  Миг! И... свершилось!
  Янни запрокинул голову и уставился слепым взглядом в потолок. Руки и ноги дрожали, словно в лихорадке. Черты лица сен-шангера сминались и плыли, словно отражение в озерной глади под холодным северным ветром.
  То, что так давно ждало, вновь появилось в мире.
  ...Перед Чженси и Вел-мё стоял высокий мужчина с твердыми чертами лица и темными провалами глаз. Миг -- и форменная куртка и брюки шангера сменились на нем темно-желтым кинну и узкими темно-синими штанами.
  -- Но... это невозможно, -- прошептал Хёгу-шангер Чженси, с ужасом глядя на преображение Янни.
  Он запнулся, и прошептал совсем тихо:
  -- Девочка? Это невозможно.
  -- Правда? -- улыбнулся ему Господин Лянми.
  Ноги отказались держать Чженси и тот рухнул в кресло. Теперь он Любимый Ученик Господина Лянми?
  Как неожиданно.
  Достав из воздуха тонкую кисточку и лаковую тушечницу, Господин Лянми двумя быстрыми взмахами начертал на клочке бумаги свое новое имя. Затем глубоко вздохнул, наслаждаясь терпким запахом весны и шафранных листьев.
  Он вновь существует.
  Как восхитительно.
  
  
  
  
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ
  
  
  
  Продолжение во второй книге об Империи Титановой Хризантемы:
  
  "Пасынки шторма"
  
  (Усмешка судьбы, печать раскаленного неба.)
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"