Аннотация: Вот так для Юэ заканчивается Вторая Южная война.
Глава 9. Долина царей.
Проводник, которого ему дал господин Бастэ, оказался монахом, - сухоньким суетливым человечком с головой лысой и слегка заостренной кверху, словно утиное яйцо. Он был из народности вань, - подданных Срединной, живших по границе реки Лусань. Так что, как это ни казалось удивительно, он, будучи подданным, изъясняться со своими мог с очень большим трудом. Впрочем, иначе зачем в Срединной был бы нужен официальный язык цзи, если не затем, чтобы входившие в нее племена, говорящие на разных наречиях, могли понимать друга друга. Правда, как оказалось, крестьян в этих глухих углах цзи никто не обучал. Поэтому единственным способом общения оставался бьетский.
Ему было велено молчать о своем новом задании, и он молчал. Своим сказал только, что его вызывают в ставку. Несмотря на радостные известия об отпуске, которые он принес с собой, его люди опечалились, расстрогав Юэ более, чем он сам от себя ожидал. Сказать им о своих надеждах тоже было никак невозможно, и Юэ пришлось отделаться какими-то совсем невнятно звучащими обещаниями.
Его возвращение было обставлено с удивительной секретностью. Господин Бастэ не вызвал его к себе, как этого в принципе следовало ожидать. Нет, он, несмотря на свою тучность и высокий ранг, явился к нему в палатку сам. Да еще ночью. Юэ, привыкший к ощущению постоянной угрозы и приноровившийся спать вполглаза, встретил своего главнокомандующего с обнаженным мечом и, узнав, повалился на колени. Однако Бастэ только одобрительно хмыкнул.
- Выйдешь завтра, - без предисловий начал Бастэ - Вот карта, - самая подробная, какую мне удалось найти. И еще, сотник. Я пришел сказать тебе одну вещь абсолютно наедине. У тебя в отряде будет предатель.
Юэ беззвучно открыл рот.
- Да, я знаю, ты хочешь спросить, зачем я посылаю тебя на такое опасное дело, да еще опасаясь удара в спину, - кивнул Бастэ на его невысказанный вопрос, - И я отвечу тебе. Потому что у этого предателя есть тот, кому он доносит. И этот кто-то находится совсем близко ко мне.
Юэ понял.
- Поэтому будь очень осторожен. Я не знаю, кто это. Я даже не знаю, так ли это, - тихо сказал главнокомандующий, - Но не так давно у меня зародилось подозрение, что командование Мяде-го.... Не было таким уж глупым, как мне представлялось ранее. Едва я занял эту должность, как ощутил.... сопротивление. По крайней мере, я знаю точно, что карта, на основании которой Мяде-го отправил нас гнить в мангровых джунглях Лусань, была подложной. А он этой карте всецело доверял. Я не хочу повторить его судьбу. Я стоял и смотрел, как они его убивают. Это очень мучительная смерть, мой мальчик.
- Могу ли я доверять той карте, которую вы мне дали сейчас? - спросил Юэ.
- Я не знаю, - честно ответил Бастэ, - Но эту карту я получил сам, после того как мы выкурили бьетов из одной норы. Пять человек погибли, пытаясь ее уничтожить. Я, конечно, допускаю, что интрига в игре, где ставки столь высоки, может быть и такой сложной, но все-таки....я не могу не попытаться. Поэтому-то я и посылаю только вас, а не целое войско. И приготовься к тому, что карту могут искать.
- Я буду осторожен, - пообещал Юэ, хотя вовсе никакой уверенности в этом не чувствовал.
- Выедешь завтра ночью, - приказал Бастэ, - Карту никому не показывай. Пусть думают, что она у проводника. И проверяй, туда ли он вас ведет. Это еще одна страховка. Последняя. Единственная, которую я могу тебе дать.
- Почему вы доверили все это именно мне? - вырвалось у Юэ.
- Умение разбираться в людях, - обязанность полководца, - Бастэ пожал плечами, - Не подведи меня.
Юэ сглотнул,чувствуя, что после этого готов добыть луну с неба.
- Я сделаю все возможное, мой господин, - прошептал он.
- Сделать все возможное будет мало, - невесело пошутил Бастэ, - Я прошу тебя сделать невозможное, сотник.
.....Если и раньше эта безумная вылазка казалась Юэ самоубийственной, то теперь он был в этом уверен. Но и сомнения, которые его мучили, почему-то отпали сами собой. Теперь он просто понимал, что у него нет другого выхода, кроме как сунуть голову в пасть тигра...и остаться в живых. В тот последний день он никого не захотел видеть. Аккуратно собрался, словно завтра ему предстоял опаснейший бой. Особенно тщательно уложил мешочки и баночки с мазями, которые прислал лекарь Бастэ, видимо, проинструктированный господином, - потому, что среди кровоостанавливающих и обеззараживающих средст оказались противоядия с короткой запиской по распознаванию симптомов. После их прочтения Юэ уже начало подташнивать, хотя он с утра ничего не ел. Наточив и смазав свое оружие, сменив сапоги и одежду, - все прислал господин Бастэ и все оказалось лучшего качества, - простое, удобное, неброское и надежное, - Юэ приготовился ждать.
Света он зажигать не стал, и долго сидел в темноте, сосредотачиваясь и размышляя. То, что сказал ему господин Бастэ, требовало обдумывания. Начиная уже с того факта, что он вообще ему это сказал. Поразмыслив, Юэ признал логику главнокомандуюшего: в такой ситуации более разумно довериться человеку менее приближенному, и из тех, кому пришлось претерпеть за последнее время. А над Юэ открыто потешались не только в его, но и вдругих хайбэ. Но, - так или иначе, - Бастэ ему доверился, и от этого у юноши кружилась голова. Если ему удастся выжить, он станет очень молодым хайбэ. Не таким молодым, как великий полководец Ду И, ставший командующим в восемнадцать лет ( но он ведь был братом императора), или как легендарный Этенну, объединитель Срединной, но все-таки...
Что у него за привычка размечтаться раньше, чем что-то хотя бы началось, - одернул себя Юэ. Сидя в теплой палатке, где тебе ничего не угрожает, легко планировать свое будущее...
С задней стены палатки потянуло холодным воздухом. Юэ обернулся, - ровно настолько, чтобы увидеть чью-то руку, быстро исчезающую за вновь опущенным пологом. Сердце словно провалилось в желудок. Стараясь двигаться бесшумно, Юэ осторожно попятился к выходу. Ему показалось, что из дальнего угла слышится какой-то сухой треск. Он резко вывалился из палатки и буквально наткнулся на бьетского проводника, который пришел за ним. Юэ объяснил ему, что видел только что, - не без умысла. Монах, однако, не выказал никаких признаков страха. Он взял бумажный фонарь, который принес с собой, и всунул его в палатку, а следом вполз сам. И через минуту появился наружу, с торжествующей улыбкой сжимая в руке метровую змею ядовито-желтого цвета
- Моя любить суккутта, - торжествующе сказал он, - Суккутта трещит, ее слышать. Ядовитая, очень. Я уметь ловить суккутта. Я сделать господин амулет из суккутта. Сильно-сильно помогать. Отводить зло, разрушать зло, возвращать зло.
- Моя благодарить, - Юэ поклонился и обнаружил, что с проводником, - его звали Цой, - ему легче разговаривать,чем с Нгу, - та всегда говорила слишком быстро, да и бьетский язык с его немыслимыми тонами выучить было не так просто.
Он почувствовал прилив искренней благодарности к монаху, и тут же заставил себя притушить все свои эмоции: кто гарантирует, что монах сначала не всунул ему в палатку змею, а затем не убил ее за тем, чтобы втереться ему в доверие? В конце концов, он оказался рядом с палаткой подозрительно быстро и расправился со змеей подозрительно умело.....
..... И вот теперь они, - двадцать человек с упакованным сухим пайком, налегке гуськом пробираются по ночному лесу в сторону предгорий. Юэ старается запомнить имена вверенных ему людей, внимательно смотрит в глаза каждому, выискивая на лицах тень сомнения или замешательства. Ничего. Это обычные солдаты. Некоторые даже слышали о нем, и вовсе не рады, что отправлены вместе с ним на какое-то малопонятное тайное задание в горы.
Проводник сказал, что по лесу придется пробираться еще четыре дня. Затем лес кончится, и дорога пойдет вверх. Если честно, горы Юэ не слишком пугали, а вот с джунглями он был готов расстаться без малейшего сожаления.
Уже к вечеру этого же дня Юэ обнаружил, что главнокомандующий дал ему не простых людей, - это стало видным по тому, как умело, без лишней спешки и лишней медлительности они двигались, как без лишних напоминаний разделили между собой линию обзора, как с неослабевающим вниманием следили за малейшим движением в лесу. Эти люди были опытными. Конечно, ему бы было сейчас спокойнее с кем-то из своих, но теперь Юэ сам ни за что бы не позвал за собой никого из них. Видят предки, каждый из тех, кто в его сотне остался в живых, заслужил месячный отпуск. Если не амнистию.
Так или иначе, напряжение чуть-чуть отпустило Юэ. Правда, взамен появилось некоторое самолюбивое стремление доказать своим подчиненным, что он вовсе не набитый соломой юнец, незаслуженный любимчик господина Бастэ, которым они его,судя по всему, считают. Но это, пожалуй, позже. Один из солдат представился как его заместитель и протянул короткую записку без подписи, но с печатью Бастэ. Его звали Синтай. Надо сказать, выбор господина Бастэ и здесь понравился Юэ, - Синтай, которому было около сорока, обладал спокойной сдержанностью и силой, присущей вождю. Приказы, которые он отдавал, были четкими и умелыми. Под его руководством отряд разбил лагерь на ночлег практически без участия Юэ, - Синтай только спросил позволения выслать вперед разведчиков, и от Юэ потребовалось кивнуть. Разведчики вернулись с хорошими новостями и присмотрели достаточно сносное место у ручья.
Ночевать каждому в отдельной палатке было бы непозволительной раскошью, так как лошади были и нагружены до предела, а позднее, как сказал Цой, их, быть может, придется вовсе оставить. Так что Юэ предполагалось спать в компании Цоя и Синтая, что, кажется, не слишком понравилось последнему. Впрочем, Юэ заметил, что его проводник и его заместитель испытывают друг к другу какую-то тщательно скрываемую неприязнь. Одно радовало, - если один из них предатель, то у Юэ появляется больше шансов не быть зарезанным во сне, и он согласился.
Они двигались быстро и скрытно. Старались не разжигать огонь днем, чтобы не выдать себя дымом, не задерживались ради того, чтобы полакомититься добычей, пойманной в лесу. Их скудные пайки быстро таяли, но Юэ знал, что их единственный шанс не попасть в засаду бьетов, - опередить новости о своем приближении, а они рано или поздно обязательно выдадут себя. Юэ доводилось видеть, как привольно бьеты чувствуют себя в своих джунглях, и иллюзий, что они могут остаться незамеченными,он не строил. Никаких лишних остановок на пути. Никаких особенных разговоров, чтобы скрасить часы досуга, как это бывало в том страшном походе по ту сторону Лусань. Они, сократив дневные привалы, за длинный световой день выматывались так, что не было никакого желания вести какие-либо разговоры. Как умудрялись нести свою вахту часовые, Юэ просто не представлял,пока не увидел, что у половины солдат губы окаймляет беловатый налет, - у них явно был хороший запас прессованных листьев гайши, - сильного бодрящего средства. От долгого и частого употребления листьев гайши у людей развивалась нервозность и галлюцинации, иногда до потери рассудка. Юэ знал это - и делал вид, что не замечает. Ему самому до смерти хотелось гайши, только его ранг командира спасал его. Ничего, несколько недель не опасны, - если только Бастэ не прислал ему закоренелых гайшанов.
Через половину луны они все еще были живы и двигались на юго-восток. Лошадей пришлось бросить, предварительно сняв с них упряжь и все, что могло выдать их принадлежность к куаньлинам. Джунгли превратились в разреженный лес, почти все время приходилось идти в гору. Это сделало продвижение более медленным и более опасным. Иногда приходилось подолгу останавливаться, высылая вперед разведчиков. В эти минуты Юэ старался повнимательней понаблюдать за своими подчиненными, - учился у Цоя обращению с бьетской боевой трубкой, проводил смотр обуви, подсчитывал с Синтаем расход припасов. В моменты таких остановок, когда разведчики ищут указанные Цоем оринетиры, и проверяют, нет ли рядом людей, могущих их заметить, можно было и поохотиться. У Юэ все внутри завязывалось в узел при мысли об аппетитном бульоне или птичьем крылышке, поджаренном на вертеле. Здесь в меньшей степени следовало опасаться заразы, - той, что душила их во влажных низинах. Воздух плоскогорья, на которое они поднялись, был ощутимо более прохладен и свеж.
Несколько раз Юэ, убедившись, что за ним никто не следит,сверялся с картой. Пока Цой вел их в правильном направлении, только почему-то сильнее,чем следовало бы, отклонялся к северу. Оснований для беспокойства вроде бы не было, но глодавшие Юэ подозрения снова вцепились в него, держа в постоянном мучительном напряжении.
Впереди замаячила затянутая синеватой дымкой прерывистая горная цепь, - цель их путешествия. Предгорья прекратились в цепи обрывистых сопок, на каменистых склонах которых росли редкие группки деревьев. Передвижение людей на них просматривалось прекрасно. Внизу, у их подножия, извивались быстрые горные ручьи. Цой повел их вдоль одного из них по каким-то только ему одному видимым тропам, - постороннему взгляду все казалось хаотическим нагромождением камней. Он подобрался, посерьезнел, выглядел встревоженным и усталым. Люди тоже осознали, что опасность быть обнаруженными и попасть в засаду возрастает, и без того редкие разговоры сократились до необходимого минимума. Юэ несколько раз делал вылазки вместе с развездчиками, не в силах выносить неопредленность. Внутри него время отсчитывало мгновения вместе с ударами сердца. Последнее время он вообще не мог сидеть на месте, особенно во время дневных привалов.
Он как раз вместе с двумя разведчиками ушел вперед. Взобравшись на сопку, они увидели, что зубчатые ряды скал скрывают обширное плоскогорье, - именно там, согласно карте, и находилась столица. Отсюда было видно, что они заходят в правильном направлении, - с их стороны плоскогорье полого поднимается, в то время как на востоке в небо устремляются узкие островерхие пики, словно зубы огромного дракона.
Его наблюдения прервал один из его спутников, вовсе непочтительно дергая его за рукав:
- Господин Юэ! Кто-то разжег в лагере костер! - в его голосе слышался плохо скрываемый ужас. Юэ мгновенно обернулся и обмер: от места, где они оставили своих людей, поднимался в небо клуб маслянистого дыма, хорошо заметный в прогретом летнем воздухе. Юэ выругался так, как до этого сам от себя не ожидал, и помчался обратно во всей возможной скоростью, клянясь пятками Синьмэ, что собственноручно убьет мерзавца, посмевшего ослушаться.
Впрочем, Синтай его опередил. Когда Юэ, задыхаясь от злости, подлетел к лагерю и наше источник дыма, находившийся несколько в стороне от отдыхавших людей, он уже невозмутимо вытирал о траву свой меч, а идиот-ослушник уже валялся с перерезанным горлом, тараща в небо широко раскрытые глаза и раскрыв рот в беззвучном крике. Кровь все еще толками вытекала из раны, и в воздухе стоял ее густой сладковатый запах. Остальные члены отряда молча столпились вокруг, потрясенно переглядываясь. Костер был поспешно затоптан. Рядом валялись два прута с нанизанными на них кусочками мяса, - остатками последней охоты, не оставляля сомнений в намерениях ослушника, чья жажда полакомиться взяла верх над благоразумием.
- Хорошо, что ты прикончил идиота до того, как я успел отрезать яйца этому сукиному сыну! - процедил Юэ, пнул тело носком сапога, - Теперь у нас практически не осталось шансов остаться в живых! Все под защиту деревьев!
- Надо уходить! - покачал головой Синтай, - Это же все равно что зажечь сигнальный костер, оповещая о своем присуствии. Бьеты вырежут нас всех этой же ночью.
- И следы костра нам не скрыть, даже если заметем свои следы, - мрачно добавил Цао, - Запах дыма разошелся в воздухе, а ветром его отнесло к плоскогорью...
- Уходить бессмысленно, - медленно сказал Юэ. Его мозг лихорадочно работал. - Костер они найдут в любом случае... Значит...должны быть и те, кто его зажег. Только кто сказал что это враги? Это могут быть пастухи, могут быть торговцы, просто охотники, например...
- Вы предлагаете прикинуться охотниками? - недоверчиво спросил Синтай, - Исключено. Нас слишком много.
- Я предлагаю двоим из нас остаться и объяснить возникновение дыма, - холодно ответил Юэ, - А остальным быстро и скрытно продолжить путь.
- О-о! - выдохнул Синтай, - Но этих людей будет найти нелегко.... Они почти наверняка покойники. Что стоит бьетам убить их только из одного лишь подозрения?
- Ничего, - спокойно согласился Юэ, - Поэтому одним из этих двоих буду я.
Цао пожевал губы, скривился, махнул рукой:
- Моя нада тоже. Больше шансов. Без моя умирать все равно.
Синтай смотрел на них как на безумцев. Потом пожал плечами и пошел передать приказ Юэ, первым из которых было зажечь костер снова .
- Я говорить бьетски, - между тем сказал этот сухонький человечек, - Часто брать проводник из моя народ через земли бьеты. Монах. Монах часто брать проводник. Мало трогать. Твоя плохо говорить. Твоя говорить они слышать. Твоя говорить тра-тата, я делать вид что понимать. Делать вид что твоя не куаньлины твоя торговца Гхор. Понимать? - видя вспыхнувшие глаза Юэ, монах заторопился, - Еще мало надо показать колдовать, амулет, - он ткнул пальцем в амулет из кожи суккуты, который сделал для Юэ, и тот послушно обнажил горло с не слишком аппетитно выглядящим чешуйчатым комком.
- Да. Я понял. Твой план - единственный, который может сработать. Но,стоит кому-то из нас дрогнуть, - мы пропали, - Юэ пристально посмотрел на проводника, - Я рад, что ты обо мне так не думаешь.
- Думать, думать! - закивал Цой, расплывшись во весь рот. - Думать - не делать!
Синтай очень быстро и организованно собрал людей и, следуя инструкциям Юэ, которые тот ему дал, они, сделав изрядный крюк и тщательно уничтожив все свои, - старые и новые,- следы, исчезли за очередной колкой. Юэ подбросил дров. Еще раньше он незаметно подбросил убитому бесценную карту , а потом, отнюдь не церемонно взяв труп за плечи, оттащил его ближе к полоске кустарника, но так, чтобы он бросался в глаза. Ему было стыдно, но отныне, чтобы выжить, он - торговец из восточной Гхор. Как стратег Фэнь, для которого это кончилось, надо сказать, вовсе не весело. Он снял с себя все знаки, которые могли бы выдать его принадлежность к армии, - шлем, кожаный панцирь, накидку с опознавательным знаком. Все это было спешно зарыто и замаскировано пучками сухой травы. Юэ умылся пылью, чтобы скрыть слишком светлую для гхорца кожу, накинул на плечи грубый плащ из редкой ткани неопределенного цвета. На его обнаженной теперь груди болтался амулет, голову украсила какая-то темно-красная тряпка, чтобы скрыть традиционную для куаньлинов челку.
Меч, конечно, оставался куаньлинским. Юэ вымазал его в крови и небрежно бросил рядом.
Они перешли на свой странный язык сразу, чтобы освоиться и чтобы ничем себя не выдать. Вначале Юэ произносил свою тарабарщину не вполне уверенно, но потом даже исхитрился, помогая себе жестами и мимикой, передавать кое-что, не переходя на заговорческий шепот.
Мяса им оставили достаточно. Демонстрируя вопиющую беспечность, они сидели в сгущающихся сумерках, нанизывали мясо на вертелы и ели его с наслаждениям, ладонями утирая сок,стекающий по подбородкам. Юэ разошелся так, что принялся рассказывать на своем бессмысленном языке якобы смешную историю, вжившись в роль настолько, что Цой заходился вполне натуральным хохотом.
Периодически Цой перемежал рассказ ломаными бьетскими фразами, в каждой из которых умело подчеркивалось происхождение Юэ и род его занятий. Юэ как раз с важным видом, положа руку на одно колено и величественно поводя вокруг второй, повествовал об Ургахе ( то есть часто повторяя это название, и сопровождая свой рассказ завываниями), когда ему показалось, что они здесь не одни. И довольно давно. Просто тишина стала иной. Ему отчетливо представилось дуло маленькой трубки, нацеленное ему в спину, внимательные глаза, следящие за ним из чащи. И краем глаза даже показалось, что за деревьями что-то мелькнуло.
Он доверительно нагнулся к Цою, приложил руку к его уху и громко прошептал очередную порцию бессмыслицы, сделав при этом всем понятный непристойный жест и расхохотавшись. Цой залился тонким, елейным, похожим на ржанием хихиканьем. От смеха у него на глазах выступили слезы:
- Моя господин смешить про ургашская шлюха, - наконец произнес он, - Что они это так делать... Я не знать.... О-хо-хо!
- Утупирим парашавасу тогхыр ууданн! - сказал Юэ таким тоном, каким заканчивают непристойную шутку, и Цой опять зашелся своим поразительным хихиканьем. Юэ почувствовал, что смех вопреки всему дергает уголки его губ.
- Что делать с этим будем? - спросил Цой, махнув в сторону трупа.
- Нет, моя гаспадина! - завыл он в ужасе, - Никому не сказать что вы убить его. Дезертир это. Мы его найти. Его убить бьеты, бьеты! - он сделал знак в темноту, - Мы не убивать, ничего не знать!
- Эхдо, эхдо! - закивал Цой, поразительно точно копируя движения маленького человечка перед знатным господином, - Он на нас первым напасть мы не знать. Ничего не знать! Торговать идти, ничего не знать!
- Уводо. Вам. - значительно сказал Юэ. Цойц проворно вскочил с колен и забегал вокруг него, расстилая плащ, сворачивая из сумки подобие головного изголовья. Время для того, чтобы спать , было конечно, раннее, но сидеть и разговаривать на несуществующем языке под нацеленными смертоносными трубками было невыносимо.
Они покряхтели и поворочались скорее для виду, затем как могли выровняли дыхание. По крайней мере,слушая ровное дыхание Цоя, его неритмичное сопение и даже периодическое всхрапывание, Юэ ни за что бы не подумал, что этот человек не спит. Сам он дышал тихо.
Он скорее почувствовал, чем услышал, как рядом с трупом материализовались две тени, торопливо обшарили его. Видимо, они что-то нашли, так как так же бесшумно растворились в кустарнике. Потом , через бесконечно долгий промежуток времени они пришли снова. Юэ боялся даже приоткрыть глаза. Это было бы бессмысленно в такой ситауции, а дрожание ресниц могло выдать его. Поэтому он изо всех сил старался сохранить пустое,обмякшее лицо спящего, и слушал. Он слышал, как они роются в их вещах, как в мешке под чужими пальцами постукивают присланные Бастэ горшочки с мазями и противоядиями, как шуршит что-то из мешка Цоя, как кто-то еле слышно шипит и чмокает, - вероятно, засунув палец в рот и оцарапавшись о лезвие меча. Как кто-то, наконец, подходит и садится на корточки рядом с ним. Юэ чувствует тепло сидящего рядом человека, исходящий от него резкий неприятный запах сала,мочи и грязной одежды. Вся жизнь проходит перед его глазами, пока неизвестный бьетский воин всматривается в его лицо, лицо безмятежно спящего человека.
И когда они удаляются, он еще долго не может поверить, что все еще жив.
Они, конечно, не могли спать в эту ночь. После того, как его уши перестали различать что-либо определенное, Юэ еще долго лежал абсолютно неподвижно. Но думать ему никто не мешал. После этой ночи он не мог считать Цоя предателем, определенно. У него была прекрасная возможность отправить Юэ на смерть одного, но монах этого не сделал. Хотя бы одного можно перестать подозревать, - если конечно, они доживут до утра. Юэ и подумать не мог, что способен в такой момент чувствовать облегчение. А он чувствовал.
И никогда не радовался так ни одному рассвету.
Бьеты не ушли. Скорее всего, несколько разведчиков будут следить за ними еще несколько дней и убьют при первой же ошибке. Однако убитый солдат и карта, всунутая Юэ ему за отворот сапога, сделали свое дело. Бьеты хотя бы засомневались. А потому они, нарочито бодро переговариваясь и совершенно не замечая столь очевидных следов присуствия, как заломленная ветка и лежащее в другой позе тело, плотно позавтракали, собрались и двинулись в выбранное наугад ущелье. Цой сопроводил свой выбор коментарием на ломаном бьетском, из которого только дурак не мог понять, что они оказались в здешних далеко не безопасных краях с целью собрать смолу дерева ассав, - приземистого, колючего, дивно цветущего весной, а летом истекающего ароматной смолой, которая , считалось, имела магические и лечебные свойства. Цой придумал объяснение за эту долгую, невероятно долгую ночь. Они сошли с тропы и принялись деловито карабкаться на осыпающийся мелкими камушками склон. Им повезло: они наткнулись на деревце ассава, и теперь могли продемонстировать оставшимся невидимыми наблюдателем свою непомерную радость. Юэ исполнил вокруг деревца импровизированную пляску, трижды поклонился, и принялся срезать с коры потеки липкой смолы с таким блаженным лицом, какое только смог изобразить. Цао оглашал окрестности ликующими криками. Смола ассав была красновато-рыжей, и пахла нежно и терпко. Из нее действительно готовили лекартсва от головной боли, и болей в суставах, как помнил Юэ. Скатав из нее аккуратные шарики, он всыпал их в сумку, вытер липкие пальцы об одежду и сделал ликующий жест, который не оставлял никаких сомнений в его желании продолжить охоту. Ассавы росли в этих горах, и за драгоценной смолой действительно находилось немало охотников.
Они беспорядочно плутали по горам целый день, оставаясь в виду у наблюдателей. Нашли еще три дерева. Измазались смолой. Оставались живыми. Чувство опасности таяло. Юэ прекрасно понимал, что где-то там, совсем недалеко, проходит невидимая граница, переступить которую, опасно приблизившись к запретному городу, для них означает смерть. Однако сейчас он начал всерьез тревожиться за своих людей. Даже если им удалось сбить с толку бьетов, хотя бы на время, удастся ли Синтаю не обнаружить их и достигнуть своей цели?
Вторую ночь они провели столь же беспечно, расположив костер так, что все их перемещения оставались видными , как на ладони. Долго болтали у костра. Юэ осваивал свой бессмысленный язык, придумывая на ходу новые слова. Кроме того, с помощью нескольких придуманных слов они, как оказалось,могут общаться, хоть нередко и не понимают друг друга. Вторую ночь они тоже практически не спали.
Бьеты не пришли, по-видимому, решив, что жертвы никуда не денутся. Едва рассвело, они со своим нарочитым энтузиазмом двинулись в путь. Цой забирал все севернее. Ассава начало попадаться больше, собранная добыча оттягивала сумки. Юэ сознательно выбирал для сбора как можно более открытые места, - так была хоть какая-то гарантия, что бьетская игла не вонзится в тебя прямо сейчас. Не сговариваясь, они выбрали место для ночлега намного выше, не взирая на пронизывающий холод, долетающий с вершин, которые стали заметно ближе. Запалили костер, гоготали, как очумелые. Их смех эхом отражался от стен, так что слышно их было, наверное, многим. Наконец, по еле заметному сигналу руки Юэ они улеглись рядышком, словно согреваясь, закрылись одним плащом.
- Долго нельзя. Поймут скоро, - шепнул Юэ еле слышно, когда они оказались нос к носу в тишине, нарушаемой только потрескиванием костра.
- Мы лежать между скала и костер, - ответил Цой так же тихо, - Нас хуже видать.
Юэ пожалел, что не выработал никакого плана встречи со своим отрядом. Приходилось действовать наобум.
- Ночью забраться на вершину горы. Видно далеко. Увидеть город, - тихо сказал он.
- Плащ, - хитро усмехнулся маленький монах.
Юэ не успел и глазом моргнуть, как он уже выкатился в темноту. Оказалось, он может двигаться не менее бесшумно и незаметно, чем бьеты. Юэ понял только, когда под плащ начали заползать пучки местной жесткой травы и ветки, - до тех пор, пока не образовалась подходящая по размерам куча, которую с расстояния, в темноте, можно было принять за спящих. Сумки с провиантом и мазями и вообще все, что уних осталось, пришлось бросить. В какой-то момент Юэ почувствовал ужас, когда следом за Цоем, вертким,как угорь, принялся карабкаться наверх. Один камешек, неосторожно сорвавшийся из-под ноги, и.....
Сапоги с подошвами из мягкой кожи ступали бесшумно. Меч, - единственное, что Юэ взял с собой, он закинул на спину, чтобы не мешал. Идти было уже нельзя - приходилось карабкаться в темноте и тишине, стиснув зубы, медленно нащупывая опору. Нога, рука, нога, рука. Пальцы впивались в камень, как клещи. Сверху сыпался песок из-под ног проводника, забивал волосы и ноздри. Изредка Юэ отдыхал, нащупав выступ пошире. И снова полз наверх.
Сначала пришла усталость. Юэ обливался потом на ледяном ветру, от которого пальцы превращались в бесчувственные обрубки. Они поднимались все выше, деревьев уже почти не было, зато хребет здесь изогнулся благословенной лощиной, и их наконец закрыло нависшей скалой. Можно было распрямиться и какое-то время двигаться бегом. Потом опять на четвереньках. Потом опять на руках, не имея сил и возможности смахнуть выступающие злые слезы.
Последний подъем на вершину дался им с неимоверным трудом. Здесь кое-где камни обледенели, и были пугающе скользкими. Один раз Юэ едва не сорвался вниз, и только Цой спас его, вовремя схватил за беспомощно растопыренные пальцы, ухватил и тащил, сам оскальзываясь и рискуя свалиться следом. Темнота начала светлеть.
Впрочем, пути назад не было, и Юэ это знал. Теперь они раскрыты, беспомощны. Смерть в очередной раз подошла близко, заглянула в глаза. Они могут умереть прямо сейчас.
Солнце взошло над горами, словно вспышка, ослепило глаза. Когда глаза привыкли, Юэ смог поглядеть вниз, и голова его закружилась: путь, который они проделали в темноте, был пугающим. На миг забилась в горле трусливая мысль, что он будет сидеть здесь пока не замерзнет, - все лучше, чем переломать себе все кости только для того, чтобы их, беспомощных, добили бьеты.
А потом он увидел город, город в долине между гор. Там, внизу, блестящей извилистой змеей текла река, и оба ее берега утопали в густой зелени. А из зеленой пены то тут, то там поднимались широкие, изогнутые на концах красные крыши. И верхушки бьетских пирамид, на верхних ступенях которых что-то блестело: наверное, алтари. Прямо перед рекой высилась гиганская бронзовая статуя Падме, и Юэ увидел, как лучи утреннего солнца высекли блики на ее гладкой поверхности. Зрелище было настолько прекрасным, что на какое-то мгновение он, забыв обо всем, залюбовался им.
- Мы нашли ее, - прошептал он.
- Вниз. Скорей! - проводник, ничуть не вдохновленный красотами, уже тянул его за рукав. - Выполнить задание. Возвращаться если жить.
- Да уж - если останемся в живых, - усмехнулся Юэ. Ничего еще не требовало от него такого усилия воли, как снова встать на разбитые в кровь колени и начать спуск. Колени дрожали, пальцы отказывались сгибаться. Дыхание с хрипом вылетало изо рта. Он думал о том, что внизу бьетские следопыты, должно быть, уже движутся навстречу, хоть они и были осторожны.
Спустившись до памятной лощины, они несколько минут отдыхали, жадно глотая воздух и испытывая ужас от мысли, что все это только начало их бед. Наконец Юэ заставил себя встать и сделал несколько неверных шагов к тому обрыву, с которого они пришли.
- Не туда! - замахал руками Цой, - Другой склон!
Это было разумно, да. Шансов поймать их у бьетов будет меньше. Но спускаться по непроверенному склону - чистое безумие! Юэ подумал.... И поплелся следом.
Им повезло. Спускаться с этой стороны оказалось легче: они нашли узкий, выточенный в камне желоб, каким, должно быть, спускаются по весне талые воды. Они скользили по нему, прижавшись к камню и уперевшись руками и ногами в гладкие боковые выступы. Получалось даже быстрее, сопки внизу приобрели очертания, он даже мог различить отдельные деревья и различить перекаты на реке, которая здесь , пробившись через ущелье, вытекала в предгорья.
А потом Цой остановился, и Юэ едва не налетел на него. Заглянув монаху через плечо, Юэ обомлел - спасительный желоб кончился. Склон кончился тоже, оборвавшись пропастью, - должно быть, отсюда горный ручей эффектным водопадом падает в реку, которая синеет далеко внизу.
Они переглянулись. Юэ посмотрел наверх. Взобраться обратно не было никакой возможности: каменный желоб оказался коварной ловушкой. А прыгать вниз, не зная глубину реки... Крошечный пятачок, на котором они вдвоем еле могут поставить каждый по одной ступне, в любой момент может обломиться.
- Надо прыгать, - мрачно сказал Цой, покосившись на Юэ.
- Надо, - отозвался Юэ.
По крайней мере, Синьмэ даровал ему красивую смерть. Не позорную смерть от укуса какой-нибудь твари. Не мучительную - в руках бьетов, изрезанным на куски и выдавшим все секреты, которые он знает и не знает; и не бессмысленную - от лихорадки. Он был послан найти столицу бьетов и нашел ее. Он выполнил приказ Бастэ. И еще остается шанс, что Синтаю удастся выбраться....
Юэ глубоко вздохнул, раскинул руки, словно птица, и оттолкнулся.
Его рот наполнился кислым привкусом, живот завязался в узел, накатила обессиливающая тошнота.... В следующее мгновение вода ударила его, словно твердая поверхность, напрочь отбив ноги. Юэ бешено заработал руками, видя, как над головой нарастает пугающая толща воды. В какой-то-момент ему показалось, что он попросту утонет, но тут, - о чудо! - его голова оказалась на поверхности.
Вода была обжигающе холодной, ногу свело судорогой, но Юэ упрямо барахтался в быстром течении. Теперь он верил, что выживет, несмотря ни на что!
Когда он, приволакивая сведенную судорогой ногу, мокрый,стучащий зубами, выбрался на берег, Цоя нигде не было видно. Однако Юэ пока было даже не до этого. Растирая повиневшую конечность и трясясь всем телом, он пытался собрать воедино остатки мыслей, которые все как одну вышибло из его головы. Сейчас он был всего лишь примитивное животное, только что избежавшее верной смерти. Его трясло не только от холода, и все сильнее.
Из воды показалась рука, затем черноволосая голова. Юэ еле сдержал радостный вопль. Монах покрутился на месте, нашел его глазами, а потом сделал недвусмысленный жест, приглашающий присоединистья.
При мысли о том, чтобы снова залезть в ледяную купель, кожа у Юэ вся покрылась пупырышками. Однако он решительно подавил позывы бунтующего тела. Река понесет их на своей спине куда быстрее, нежели они дойдут сами. И , в отличие от земли, они не оставят на ней следов. Юэ одним быстрым движением снова прыгнул в воду. Ему показалось - или его тело приспособилось? По крайней мере, ногу больше не сводило, когда он энергичными гребками бросился догонять Цоя, кторого уже снесло вниз довольно далеко. Догнав, он позволил себе чуть-чуть выдохнуть и позволить реке нести себя в своем собственном ритме. Теперь уже не казалось так холодно - просто ломило уставшее, израненное тело.
Вырвавшись на волю из горной теснины, река разливалась широкой дугой, и обессиленных мужчин вынесло к сказочно красивому плесу, вдоль которого густо росли деревья, насыщающиеся влагой вблизи водоема. Юэ обнаружил, что его ноги касаются дна, попытался встать, но не смог. Он повзолил реке поднести его к упавшему дереву и обессиленно откнулся в него. Мокрая рука вцепилась ему в плечо, и он увидел Цоя, с лицом серым, словно перья совы или пасмурное небо.
- Надо плыть, - прохрипел он. На него было жалко смотреть. Но Юэ понимал, что он прав. Еще до заката бьеты прочешут все окрестности. Их единственный шанс - раньше оказаться вне пределов их досягаемости.
Дерево качнулось под их тяжестью, и Юэ осенило. Он нащупал один из нескольких корней, которыми оно упрямо цеплялось за землю, и принялся остервенело рубить его. Меч в его дрожащей руке наносил слабые, какие-то игрушечные удары, однако дерево подалось, задрожало, и оборвало оставшиеся корни под собственной тяжестью. Юэ нырнул и вцепился в одну из ветвей. Это было истинной милостью Синьмэ - кроме того, что беглецы обрели опору, теперь за растрепанной кроной их практически нельзя различить. Нужно только держаться и плыть, плыть....
Когда начало смеркаться, они прибуксовали свой импровизированный плот к берегу, вылезли на четвереньках и, дрожа, уснули, обнявшись, словно какие-нибудь любовники на старинной гравюре. Юэ в этот момент было совершенно все равно. Ему было даже все равно, проснется он или нет. Кроме рваного плаща и меча, у него ничего не было.
Утром Цой, умудрившись проснуться первым, бесцеремонно разбудил его. Юэ казалось, что из его тела высосали все крохи тепла. Но он покорно полез в воду, и начался следующий бесконечный день.
В середине третьего дня река замедлила свое течение, лес по ее берегам стал гуще. К этому времени они спустились со значительной высоты, сделав это быстрее, намного быстрее, чем это происходило раньше.
- Нельзя дальше. Река уходить север. Надо идти лес где лошади. - Юэ ничего не оставалось, как согласиться.
Его сапоги опять порвались, но Юэ отнесся к этому практически равнодушно: не впервой, пожалуй. Он теперь тоже научился ориентироваться по звездам и понимал, что Цой прав, и нужно забирать южнее, - если им повезет, они найдут хотя бы одну лошадь, если тех не прикарманили местные крестьяне и не сожрали хищники. Без лошадей добраться обратно будет... тяжелее.
Через восемь дней голодного ада, - удалось только несколько раз полакомиться птичьими яйцами, которые монах добыл с обезьяньей ловкостью ( правда, Цой еще с хрустом пожирал каких-то крупных жуков, но Юэ не смог себя пересилить), они, исхудавшие, оборванные, полубезумные от напряжения, нашли остатки собственного лагеря. Чутье не подвело Цоя - лошадей они оставили где-то здесь. Но найти их....
Все равно после дологого блуждания по лесу вслепую в том, чтобы сунуть руки в кучку старого пепла ,засыпанного мхом и листьями, было что-то успокаивающее. Они на пути домой.
Ночевали они на деревьях- Цой научил Юэ спать, свесив с ветки конечности таким образом, чтобы не терять равновесие. Они и спали, когда внизу что-то то ли хрустнуло, то ли зашевелилось. Юэ увидел, как на приметное место выходит человек.
- Синтай! - когда он его узнал, облегчение было столь сильным, что Юэ едва не свалился с ветки. Торопясь, обдирая руки, он спрыгнул на землю, и бросился к товарищу.
И чуть не напоролся на меч. Его спасло только то, что он споткнулся о какой-то торчащий корень, и растянулся раньше, чем лезвие пропороло воздух там, где должен был оказаться мгновение спустя. Юэ был настолько ошеломлен, что даже не успел вытащить меч. Он лежал и смотрел, как Синтай заносит над ним свой клинок. " Жалкая смерть" - мелькнуло в голове.
Что-то коротко свистнуло, и Синтай дернулся, отвлекся, глухо зырычал. Инстинкт бросил Юэ вбок, за спину противнику, выбросил вперед руку с мечом. Лезвия сердито звякнули, однако удар был слабым, будто замедленным. Отскочив, Юэ покрепче стиснул рукоять, однако это было уже лишним: Синтай медленно падал на колени, из его горла доносился клокочущий всхлип. Юэ уловил звук со стороны дерева, осторожные легкие шаги. Цой.
Монах подошел по траве, перевернул еще корчащееся в судорогах тело.
- Предать. Давно подозревать, - лаконично сказал он и плюнул прямо в стекленеющие глаза.
- Ты спас мне жизнь, - медленно выговорил Юэ, тупо глядя на труп человека, к которому даже успел привязаться, которому вверил командование своим отрядом. Предательство Синтая означало, что все они наверняка мертвы. Как мертв тот воин, чей труп спас ему жизнь. Что, если бы не Цой, и он бы сейчас лежал здесь, скалясь в небо бессмысленной улыбкой.
- Это все суккута, - грязный палец монаха ткнул в амулет, - Сильно охранять. Даже таких глупых.