Айран Мия. Наше последнее лето

DARK BLUE

Отредактированные записи из дневника.

Все события расположены

в хронологическом порядке.

Наше последнее лето

Солнце ярко светило на синем небосклоне, птицы вовсю пели свои завораживающие песни, а приятный волжский ветерок нежно ласкал разгорячённое тело. Это были наши последние школьные каникулы - впереди одиннадцатый класс и поступление в высшее учебное заведение. Сейчас нужно было отдохнуть так, как мы не отдыхали никогда!

Я и Костя шли по старой щебневой дороге вниз к реке. Когда мы пришли, на пляже никого не было - все прозябали на работе. Мы по-быстрому расстелили подстилку, скинули с себя одежду и понеслись в прохладную воду. Мы задерживали дыхание и глубоко ныряли, пытаясь как можно дольше продержаться под водой, плавали на скорость, брызгались друг в друга, а потом, когда замёрзли, вышли на берег и возводили замок из песка. Построив его, мы опять решили поплавать, а после просто лежали на песке. Константин показывал мне свои рассказы о нашей школе, которые были очень забавны. Я предложила ему опубликовать их в школьной газете, на что он наотрез отказался. Сказал, что это не для широкого круга. Выяснилось, что он ещё и стихи пишет. Я взяла с него слово, что он прочитает мне что-нибудь из своих сочинений, как мы вернёмся. Искупавшись в третий раз, мы отправились домой.

После трапезы Костя, как и обещал, пришёл ко мне. Я повела его на веранду, выходящую в сад с цветами. Я села в кресло-качалку, а он встал на ступеньку и принял нарочито важный вид.

"Осень наступила,

Падают листы,

Мне никто не нужен,

Только ты."

Я громко засмеялась и захлопала в ладоши. Константин покраснел и продекламировал следующий стих:

"Я долго ждал

Любви ответной.

Я полно врал

Себе и всем.

Я сколько мог

Отдал заветной.

Я свой ожог

Забыл совсем."

На этой лирической ноте нас прервала моя тётя, которая принесла нам чай со льдом. Осушив стаканы, мы спустились в сад. Кусты с роскошными красными розами, росшими у самого дома, сменялись невысокими вишнями, которые в это время суток отбрасывают тень на шезлонг и гамак, расположенные рядом друг с другом. Я развалилась в гамаке, а Константин присел на шезлонг.

-- Кому адресованы твои стихи?

-- Ануш. Я рассказывал тебе. Мы ходим на дополнительные занятия по немецкому в одну группу.

-- Ах да, помню. Она учится в параллельном классе. Ну и на какой ступени развития ваши отношения сейчас? - усмехнулась я.

-- Ни на какой. У неё якобы есть молодой человек.

-- Якобы? - переспросила я.

-- Возлюбленный по переписке.

-- Какой вздор!

-- И я о том же. Я решил оставить эту затею. На свете много девушек, которые не встречаются с парнем по переписке.

Он звонко засмеялся. Я тоже, хотя и не понимала его. Мне казалось диким, что всего неделю назад он буквально сгорал от своих чувств к этой девушке, а сейчас так быстро остыл. Это немыслимо.

Сквозь ветви деревьев я смотрела на проплывающие по бесконечно синему небу облака, а бархатный голос Константина, рассказывающий мне о замке Нойшванштайн, нежно ласкал слух.

-- Вид озера в этом замке вдохновил Петра Ильича Чайковского на создание знаменитого балета "Лебединое Озеро", представляешь, как там красиво? Я бы очень хотел, чтобы ты, когда мы с классом поехали в Германию, была с нами. Жаль, что ты тогда заболела. Кстати, давай сходим на балет?

-- На балет? - встрепенулась я.

-- Да, на "Лебединое Озеро".

-- Давай, - ответила я и снова принялась вглядываться в голубую даль.

Константин же продолжил свою речь. Ему не важно было, слушаю я его или нет, он просто болтал в своё удовольствие. Мне же нравилось слушать его баритон, не вдаваясь в то, что он говорит. Так мы просидели до самых сумерек.

-- Давай пойдём ночью на пляж смотреть на звёзды? Улизнём из дома, после того, как взрослые заснут? - предложил он.

Так мы и сделали. Я и Костя лежали на холодном песке. Речные волны тихонько бились об одинокий берег.

-- Это Большая Медведица, а совсем рядом с ней Малая, - водил рукой по ночному небосводу Костя.

Поговорив ещё немного о звёздах, мы замолчали. Я думала о том, что эти мерцающие маленькие точки, рассыпанные по всей вселенной, представляют собой гигантские огненные шары, внутри которых постоянно кипят термоядерные реакции. О том, что они таких огромных размеров, что Земля по сравнению с ними есть ничто. И освещаемая холодным светом звёзд я почувствовала себя такой ничтожной, одинокой, что не передать словами.

И почему-то именно в тот момент в моей голове возник вопрос, который я не задумываясь озвучила:

-- Как думаешь, могут ли двое людей прожить всю свою жизнь вместе? Могут ли всю жизнь любить только друг друга?

Константин повернул свою голову в мою сторону так, что теперь я ощущала его горячее дыхание на своей щеке.

-- Нет, - тихим уверенным голосом ответил он.

Стоило ли о чём ещё говорить? Он лежал в сотой доле миллиметра от меня, но в то же время он был также далёк от меня, как и те недостижимые звёзды, которые освещали пустынный одинокий пляж, на котором мы лежали. А, может, он был и того дальше.

Когда мы вернулись, то ни в одном доме уже не горел свет, даже стрекотание кузнечиков, которое продолжается до двух часов ночи, уже стихло.

-- Может нам не стоит и спать уже ложиться? - заговорщицки спросила я.

-- Подстрекательница! - смеясь ответил Константин.

Мы сидели на крыше его дома, не проронив ни слова, до самого восхода солнца. Сперва все здания, постройки, деревья и кусты окутывала ночная тьма, любившая придавать самым простым, незамысловатым вещам ужасающие, леденящие сознание очертания, потом с чёрного небосвода стали стираться мерцающие звёзды, уступая место своей раскалённой сестре, которая вот-вот должна была появиться на горизонте. Наконец на горизонте показались первые лучи восходящего солнца, мгновенно позолотившие верхушки могучих дубов. Я поднялась, одёрнула одежду, поблагодарила его за вечер и пошла домой.

Чуть только я притворила за собой входную дверь, когда вернулась к себе домой, из комнаты моей тёти послышались медленные шаги. Пытаться взобраться по лестнице за несколько секунд было бессмысленно, поэтому разумно было сказать, что я встала сегодня пораньше. Решив это, я быстро проскользнула в гостиную, где из шкафа взяла первую попавшуюся под руку книгу и сделала вид, что увлечена чтением. Позавтракав, я тут же отправилась к себе на второй этаж, легла на мягкую постель и уснула самым крепким сном в моей жизни.

Я проснулась только к следующему утру, и убедив тётю, что я не заболела, а просто утомилась, села на велосипед и отправилась на конезавод, ехать до которого было не больше километра. Там разводили чистокровных верховых - самых лучших в мире скакунов. Моя любимая лошадь была у них на постое. Весь тот день я провела в седле. Моя лошадка мчала меня по величественному лесу так быстро, как только может, её гладкая шелковистая шерсть лоснилась, отливая глянцевым блеском, когда солнце попадало на неё. Ласковый ветер слегка растрепал мои волосы, собранные в пучок, и мои непослушные локоны начали спадать мне на лоб.

Вдруг среди толстых стволов вековых деревьев промелькнула тень незнакомого мне всадника и тут же исчезла. Слегка насторожившись, я замедлила свой ход, и когда я почти убедила себя, что это мне привиделось, неожиданно поперёк моего движения выскочил вороной конь, в седле которого сидел молодой человек лет девятнадцати. Мой скакун не преминул встать на дыбы, и мне чудом удалось не упасть и не сломать себе шею. Благодаря Господа за своё спасение и чертыхаясь на наездника, я аккуратно спешилась. Обернувшись, я увидела, что напугавший мою лошадь вороной конь двигался обратно к месту инцидента, перейдя на пассаж. Остановившись в некотором отдалении от меня, юноша буквально выскочил из седла и подбежал ко мне. До этого момента мне никогда не приходилось быть очарованной мужчиной. Он был жгучим брюнетом с большими тёмно-серыми глазами. У него были превосходные черты лица, будто передо мной не живой человек, а скульптура, сделанная самым лучшим мастером в мире. На нём была кипенно-белая рубашка, чёрные брюки для езды и начищенные до блеска сапоги. На долю секунды мне показалось, что я перенеслась в 19 век, и ко мне подходит статный дворянин. У него и имя было подходящее аристократу - Всеволод. Он долго извинялся. После мы вместе скакали по лесу, потом по пляжу. Мне так не хотелось прощаться с ним, но время, как назло, пролетело очень быстро. Домой я вернулась затемно. Вплоть до полуночи я сидела на веранде и негромко играла на гитаре. Сначала это было что-то из The Beatles, скорее всего "Norwegian Wood". Потом я начала слегка переделывать мелодию, а в конце концов услышала от тёти "Хватит бренчать! Иди спать!". Я стала чаще ездить на конезавод, так как искала встречи с Всеволодом, хотя и понимала, что мне ничего не светит. Мы встречались ещё пару раз, даже катались вместе, но он не был мной заинтересован в той мере, в которой им была заинтересована я. И, как и полагается настоящей леди, я перестала преследовать эту призрачную мечту на связь с ним.

В начале июля приехали Алиса и Ваня, которые жили по соседству со мной. Они были двоюродными братом и сестрой. Алиса жила во Владивостоке, а Ваня - в Петербурге. Алиса была старше меня на год, а Ваня - на год младше. Они легко влились в нашу компанию, правда послеобеденное время я и Костя всё-таки предпочитали проводить только вдвоём. Я не знаю, как объяснить, почему мы оба, не сговариваясь, почувствовали необходимость хоть какое-то время побыть наедине. Чаще всего мы оставались у меня в комнате и читали книгу. За то время мы прочли "Норвежский лес", "Белые Ночи", "Доктор Живаго" и "Дворянское гнездо". Когда нам не хотелось читать, мы шли кататься на качелях ко мне во двор. Пару раз тётя просила нас полить клубнику, и мы радостно направляли воду друг в друга, а не на грядки.

Однажды у нас случился следующий разговор:

-- Я думаю, что ты нравишься Ване, - ни с того ни с сего сказал Костя.

-- Не замечала особой симпатии с его стороны, - ответила я, несколько опешив.

-- Странно. По-моему, это очевидно, - процедил Константин.

Сперва мне хотелось сказать ему, что я и Ваня не пара, но потом передумала. Мне показалось, что Костя меня ревнует, а какой женщине не приятна мысль, что её ревнуют? Я не желала разубеждать его.

Честно говоря, Ваня мне категорически не нравился - у нас были несовместимые характеры. Порой он вёл себя слишком развязно и грубо со мной. Однажды мы пошли на пляж, и все захотели мороженого; мальчики пошли за ним в ближайший магазин. Оба несли по два пломбира. Алиса подбежала к Косте, хотя он уже практически протянул руку ко мне. Он бросил в мою сторону виноватый взгляд, потом приветливо улыбнулся Алисе и отдал мороженое ей.

Ваня же не был столь галантен.

Он начал смеяться, бегать вокруг меня, провоцирую меня начать гоняться за ним. Вдруг меня за запястье тронул Константин. В левой руке он держал мою сумку, а правой потянул меня домой. Ваня и Алиса не сразу поняли, что происходит. После Ваня что-то кричал нам, но Алиса что-то тихо сказала ему, и он перестал. По прошествии какого-то времени Константин, видимо, вспомнил о пломбире, который он второпях бросил в мою сумку.

-- Мороженое, наверно, уже успело подтаять, но это ничего. Если хочешь...

-- Давай не будем об этом! - ответила я.

У меня, верно, был очень обиженный голос, так как Константин взял этот чёртов пломбир и выкинул его. Потом он обнял меня за плечи и сказал:

-- Предлагаю пойти сегодня вечером в поле и развести небольшой костёр. Будем петь песни и болтать о всякой всячине.

Мы отправились сразу после ужина.

В получасе ходьбы от наших домов раскинулось широкое поле, которое поросло разного рода дикими травами, цветами и ягодами, источавшими аромат, который был нежнее и трепетнее самых лучших французских духов. Слева поле переходило в овраг, который в свою очередь омывался одним из притоков Волги, а справа была массивная берёзовая роща, отделявшая его от просёлочной дороги, по которой мы шли. Смеркалось. Костя быстро разжёг костёр, а потом расстелил плед. До самой темноты он сидел в позе лотоса и играл на гитаре: сперва он исполнил песню Californication группы Red Hot Chili Peppers, потом Mad World композитора Gary Jules, потом подряд несколько песен групп Мельница и Beatles. В конце он сыграл песню Remember the time, написанную Michael Jackson.

Он отложил инструмент. По тёмному небу плыл полумесяц, и звёзды всё так же источали свой холодный свет, а ветер зарывался в ветви деревьев, нашёптывая нам свою собственную мелодию.

Я вдруг испугалась, что могу влюбиться в Константина. Влюбиться до потери памяти, рассудка, влюбиться навсегда, на всю жизнь.

Это было безнадёжно и бессмысленно, нелепо и вульгарно. Это было до безобразия банально.

Но я влюбилась в своего друга детства, с которым мы учились в одном классе и проводили вместе каникулы в соседних летних домиках, который в тот день спас меня из неловкого положения и пел мне песни под гитару. А ещё он сказал:

-- Я был не прав; люди могут любить только друг друга всю свою жизнь.

На следующее утро приехали его родители. Они пробыли здесь два дня и забрали Костю в город. Потом мы увиделись уже только в школе.

Август прошёл грустно. Я осталась одна, а одиночество для меня губительно. Пробовала писать стихи - вышел вздор. Пробовала сочинять музыку - порвала струну на гитаре. Кататься на лошадях уже не хотела. Забавно, всего месяц назад я искала встречи с Всеволодом, но теперь я от неё бежала, как огня. От скуки я начала рисовать. Уже в последних числах августа я стояла на берегу реки и больше любовалась пейзажем, чем пыталась его запечатлеть, как сзади ко мне подобрался Всеволод. Изумительные чёрные волосы развевал лёгкий ветерок. Рубашка на нём была расстёгнута и слегка замята снизу, но он, как всегда, был, конечно же, неотразим. Немного поболтав со мной, он попросил присмотреть за конём, дабы его никто не увёл, а сам зашёл в воду. В речной воде в лучах заходящего солнца он был похож на обольстительного стромкарла. Нет, он был мечтой. А Константин - реальностью. "Нужно уметь любить реальность" - подумала я.

Всеволод вскоре ускакал, а я осталась посмотреть на заход солнца.

Через два дня я уже была в Москве.

Оставить комментарий © Copyright Айран Мия (miya.ayran@mail.ru) Размещен: 06/03/2015, изменен: 06/03/2015. 20k. Статистика. Глава: Любовный роман DARK BLUE Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Третья глава

Айран Мия: другие произведения.

Наше последнее лето