Погожева Ольга Олеговна. Часть 1. Империя. Город ветров

ЧАСТЬ 1. ИМПЕРИЯ

"Демократия в аду, на небе -- Царство".

Иоанн Кронштадтский

Глава 1.

Вот, Я посылаю вас, как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби. Остерегайтесь же людей: ибо они будут отдавать вас в судилища и в синагогах своих будут бить вас, И поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства пред ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать; Ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас. Предаст же брат брата на смерть, и отец - сына; и восстанут дети на родителей и умертвят их; И будете ненавидимы всеми за имя Мое; претерпевший же до конца спасется. (Матф. 10:16-20).

Небо было чужим. Тяжелые, темно-лиловые тучи грозно собрались на небесном куполе, утро казалось глубокой ночью. Горели даже уличные фонари, и ярко сияли неоновые вывески магазинов и рекламных щитов. Некоторые из них только открывались, и работники протирали окна или заметали устланный плиткой вход у дверей офисов и бутиков. Ветра почти не было, и воздух стал сухим, почти шершавым на вкус. Это вызывало слабое удивление - в конце концов, Чикаго был портовым городом, близость воды не могла не сказываться на климате. По крайней мере, в родной Одессе воздух буквально дышал морем.

Я выпрямился, в который раз обводя взглядом оживленную улицу. Люди торопились, почти бежали по своим делам, и я внезапно показался сам себе лишним. Я стоял у шоссе, не двигаясь с места. Такси, которое довезло меня до рабочего района, уехало, багаж лежал в ногах - две большие спортивные сумки. Стоять на месте было нельзя, и я встрепенулся: мысли о доме затягивали, точно зыбучие пески, а я не мог позволить себе расслабиться.

Вздохнув, я присел, чтобы поднять сумки, накинул ремни на плечи, и поднялся, взяв курс, указанный мне таксистом. В этом районе, сказал он мне, ты не найдешь работу, но снять здесь дешевую квартиру можно. Это я и намеревался сделать - прежде всего мне был нужен угол, где я мог расположиться, а уж потом всё остальное. Я старался как можно меньше глазеть на снующих вокруг людей, судорожно сжимая в кулаке нацарапанный таксистом адрес дома, где можно недорого снять квартиру, но ничего не мог с собой поделать. Эти люди казались мне почти инопланетянами, и их вид порой вводил в глубокое изумление. Такой разношёрстой публики я не видел даже на нашем Привозе. Негров и азиатов хватало и у нас, бомжей тоже, но таких, как эти, я не видел никогда. Кто-то одет в деловой костюм, рядом с ним -- некто в подобии балахона с капюшоном на манер монахов восемнадцатого века; существо неопределенного пола разгуливает в одном купальнике, зато на ногах -- высокие кожаные сапоги. Заглядевшись на длинноногую девицу с ярко-голубыми волосами, я едва не наступил на рассевшегося на тротуаре негра.

- Эй, чувак! - внезапно громко и радостно, точно он ждал здесь именно меня, завопил он. - Ты не поверишь, что со мной произошло! Я сейчас всё тебе выложу, но мне нужны баксы!

- Извини, - несколько натянуто выговорил я и попытался его обойти, - я тороплюсь.

- Чувак, я серьезно! - негр подскочил, сделавшись едва ли не выше меня, и бодро затрусил следом. Одет он был более чем красноречиво: длинная майка со следами масляных пятен и широкие, некогда модные штаны, порванные в нескольких очень даже неприличных местах. Когда он поднялся, чтобы идти за мной, он не забыл свою подстилку, оказавшуюся курткой, и принялся на ходу натягивать её на себя. - Я сижу тут уже второй час, и ни один ублюдок не дал мне ни цента!

- Извини, я тороплюсь, - упрямо повторил я, ускоряя шаг. Чернокожий не отставал, с явным интересом поглядывая на мои сумки. Уйти от него или хотя бы оторваться я не смог бы при всем желании. Меня предупреждали по поводу чёрных. С ними лучше вежливо раскланяться и разойтись, но дел никаких не иметь и в разговоры не вступать. Тем более сразу по прибытии в США.

- А хочешь, я тебе помогу, чувак? - полюбопытствовал негр, пытаясь перехватить у меня одну из сумок. - Донесу, куда скажешь, а ты не поскупишься...

- Не надо, спасибо! - почти выкрикнул я, начиная тихо паниковать. В конце концов, к кому я мог бы обратиться за помощью, даже если бы меня кто-то и слушал? Прохожие пролетали мимо, не задерживаясь ни на секунду - мужчины и женщины, доедая на ходу гамбургеры или громко разговаривая по мобильному. Две сумки ограничивали меня в маневренности, увернуться от назойливого негра я никак не мог.

- Без проблем, чувак! После отблагодаришь! - черный уже почти вырвал у меня сумку, когда меня осенило.

- Полиция! - не слишком громко, но очень уверенно позвал я.

Рука негра, до того мертвой хваткой вцепившаяся в мою сумку, мгновенно разжалась. Негр в явной растерянности отпрянул от меня, озираясь по сторонам, и я сделал спасительный рывок вперёд. Я только и успел удивиться, как они здесь боятся копов. Мне рассказывали, я не верил. Надо будет пользоваться при случае - на деле вышло безотказно...

- Чувак!.. - раздался позади голос, при звуке которого я начал тихо закипать. Будь у меня свободные руки, придушил бы на месте...

Я сделал бешеный марш-бросок через всю улицу, оказавшись по ту сторону трассы. Машины резко притормаживали передо мной, я даже заметил, как у одного из водителей выплеснулось кофе из стаканчика - очевидно, на штаны, потому что посмотрел он вначале вниз, а потом на меня красноречиво злобным взглядом. Вслух извинившись, хотя матерящийся водитель никак не мог услышать меня из-за стекла, я шагнул на тротуар. Оборачиваться я не стал - почему-то был уверен, что негр за мной не пойдет. У них же тут, наверное, каждый квадратный метр расписан. Ну да, вон впереди ещё один "нищий", надо брать право руля. Не оборачиваться меня учил ещё дед, когда я очень боялся в детстве собак. Не оборачивайся, не смотри им в глаза.

Я замедлил шаг, с некоторой долей самодовольства шагая по аккуратным плитам улицы. Этот район был одним из самых дешевых, как принято здесь говорить, рабочим районом, но асфальт был ровным, гладким, хоть и покрытый местами граффити и захарканными пакетами из-под чипсов и сигарет. Где-то здесь должен быть иммигрантский квартал, где, как я разузнал ещё дома, жили такие, как я.

Черт его знает, почему меня понесло в США. Принимая участие в американском конкурсе за компанию с товарищем, я и не думал ехать сюда. Я только закончил институт, но работал уже два года, опыт у меня был, знания тоже. Личное отношение к Америке было однозначным и негативным. Но когда пришло время писать отказ, жизнь вдруг изменилась. Фирма распалась, я оказался без работы. Нельзя сказать, что меня это особенно огорчило: человек с такой специализацией и опытом работы в сфере IT мог легко найти себе новое место, тем более, я совсем не боялся перемен. Бес попутал, говорят в таких случаях. Загорелось мне вдруг поехать в другую страну, увидеть других людей, заработать денег. Товарищ мой так никуда и не поехал, не сложилось. Я же планировал вернуться домой месяца через три. Я не собирался долго батрачить на чужой родине, тем более что жизнь без родного города не представлял. Я считал себя туристом. Приеду, поработаю, посмотрю страну, уеду. Будет что рассказать товарищам, и я даже заранее знал, как буду описывать свои похождения в Америке - так, чтобы ни у кого не возникло желания побывать здесь. Тяжелее всего было объяснить причину моего желания уехать родителям. Но я уже здесь, и пока что меня всё устраивало.

Я усмехнулся своим мыслям и ускорил шаг. Настроение поднималось, люди казались приветливыми, свет неоновых реклам и фонарей казался особенно таинственным, неизведанным в контрасте с тяжелым, темным небом. Скоро будет гроза, подумал я, взглянув на небо. Вдалеке уже сверкали молнии, но дождем в воздухе по-прежнему не пахло.

Я бросил случайный взгляд на стену кирпичной пятиэтажки и даже удивился: на начищенной табличке было выбито название именно той улицы, которая была написана у меня на листке. Ну, если всё и дальше пойдет так удачно, я признаю Чикаго одним из лучших городов на планете.

Интересно, тот дом, адрес которого дал мне водитель, такой же опрятный и милый на вид, как этот?

Проходившая мимо женщина, разговаривавшая по мобильнику, споткнулась о выбоину в плитах и едва не упала, не сумев сразу выдернуть тонкую шпильку. У меня хорошая реакция. Я мгновенно отпустил сумку, которую держал в левой руке, и подхватил женщину до того, как она могла бы растянуться на тротуаре. Мобильник, который она не сумела удержать, мягко шлёпнулся поверх моей сумки.

- Что ты себе позволяешь, идиот! - вдруг закричала она, вырываясь из моих рук. Она рисковала упасть повторно, поскольку я держал её на весу, и твердой опоры под ногами у неё не было. - Отпусти, придурок!

Я понадеялся на то, что плохо её понял, и отпустил не сразу, а спустя пару секунд, когда она уже крепко стояла на злополучных шпильках. Элегантно одетая, ещё молодая, но с неприятным выражением брезгливости на покрасневшем лице. Я подобрал с сумки её телефон.

- Я подам на тебя в суд, козёл! Тебе жизни не хватит, чтобы расплатиться со мной!! Скажи, тебе понравилось меня лапать?! Ты...

Я вздохнул, радуясь тому, что языкового опыта у меня мало, и я понимал лишь половину из того, что она пыталась до меня донести.

- Не забудьте свой мобильный, мэм, - протягивая её телефон, попросил я.

Она закончила очередной монолог, набрала в легкие воздуха для новой тирады, и тут увидела свой телефон.

- Дай сюда! - она грубо вырвала его из моих рук и принялась лихорадочно прятать его в сумочке. - Радуйся, что я не позвала полицию, осёл!

Спокойствием я никогда не отличался, но и лезть на рожон тоже не любил, тем более проведя менее трех часов в чужой стране. Я был наслышан о местном гипертрофированном чувстве справедливости, только поэтому сохранил ледяную мину на лице, невероятным усилием добиваясь, чтобы моё состояние не выдал румянец. Я вообще редко краснею, но когда это всё-таки происходит, то уж по полной программе.

- Ты помял мой костюм своими лапами, ты грязный...

- Я хотел помочь, - попытался вклиниться я.

- Ах, помочь! Ты мне едва ногу не сломал, кретин!

- Извините, - удивляясь самому себе, произнес я.

Женщина, уже выдыхаясь и не столь агрессивно, продолжала что-то выговаривать мне, только я уже не слушал. Подхватив сумку, я спокойно и не торопясь пошел дальше, прислушиваясь к происходящему за спиной. Похоже, звать полисменов она действительно не собиралась - очевидно, слишком торопилась на работу, обычно у них такие дела миром не кончаются. Мне везло.

Настроение у меня даже поднялось - уже второе приключение за три квартала. Будет что рассказать дома! Мне всё было в новинку, я даже косящие взгляды прохожих встречал с удовольствием. Я не уставал смотреть по сторонам, с любопытством оглядывая бутики, супермаркеты и довольно обшарпанные серые дома. Я находился не в самом лучшем районе города, и смотреть, по большому счету, тут было не на что, но меня интересовало всё, и в особенности люди, сновавшие вокруг с озабоченно-сосредоточенными лицами. В своё время я много читал о Чикаго, в детстве увлекался рассказами про здешних мафиози, но, став старше, понял, что на самом деле всё это не так здорово. Да и Чикаго давно перестал быть центром американской мафии, уступив это место Нью-Йорку.

Нужный мне номер дома я нашел почти сразу, завернув в проулок и спросив у сидящей на лавочке бойкой старушки, где здесь сдают комнаты. Она сразу указала мне куда-то во двор соседнего довольно убогого дома, и я поплёлся туда. Входная дверь обшарпанного подъезда была нараспашку, но рядом, на бордюре, сидели несколько молодых парней приблизительно моего возраста. Все они с явным интересом наблюдали за мной, и мне сразу стало неуютно. Спрашивать у них что-либо я не стал, но один из них сам заговорил со мной, как только я поравнялся с дверью:

- Кого-то ищешь, приятель?

- Мистера Салливана, хозяина... - я замялся, не зная, как же его назвать.

- Он дома, - кивнул мне тот же высокий мулат, ещё раз внимательно оглядывая меня с ног до головы. - А ты новенький?

- В каком смысле? - уточнил я.

Сидящие позади мулата парни дружно заржали. Я на всякий случай нахмурился.

- Ты приезжий? - тоже улыбаясь, переспросил тот.

- Вроде того, - осторожно ответил я.

- И откуда?

Я замялся. Кто из этих полуобразованный детей городских джунглей Чикаго мог слышать о далёкой Украине, расположенной в Восточной Европе? Когда я общался по Интернету с одним американцем, он вежливо уточнил, в какой части Африки находится моя страна. С тех пор об Украине я стараюсь не заикаться.

- Россия.

- У-у-у...

Парни дружно переглянулись, а затем мулат вновь обратился ко мне:

- Как зовут?

В его тоне теперь звучало откровенное уважение. В который раз за сегодняшний ещё такой короткий день я удивился. Поколебавшись, я честно ответил:

- Олег.

- Как?

Пришлось повторить раза три. Мулат покачал головой и пояснил:

- У старика Салливана живут в основном иммигранты. Весь этот район населен латинами. Такие, как ты, живут в другом квартале, недалеко отсюда. Я сам из Бразилии, но живу здесь уже шесть лет. Два года назад сюда приехал один русский. Приехал на несколько месяцев, заработать денег - как и все мы. Он был хорошим парнем. Мог порвать пятерых, но поцапался не с тем человеком, и с тех пор его не видели.

Повисло молчание. Парни курили, о чем-то переговариваясь между собой, мулат молчал. Рассказанная им история не вдохновляла. Я неловко переступил с ноги на ногу, ожидая продолжения.

- Пойдём, Оулиг, - точно очнувшись, кивнул мне мулат. - Отведу тебя к Салливану.

Ступив в довольно темный подъезд, я едва не растянулся тут же, у порога, сходу наткнувшись на что-то огромное и живое.

- Керни, старый чёрт, шёл бы ты отсюда, пока тебя Салливан не вышвырнул, - посоветовал бомжу мулат, бесцеремонно отпихивая его ногой. Человекообразное у меня под ногами пошевелилось и отползло подальше в угол.

- У Салливана дешёвые комнаты, советую долго не думать, он не любит, когда с ним торгуются. Впрочем, - мулат, поднимаясь всё выше по лестничным пролётам, на секунду задумался, - впрочем, свободных квартир у него нет. Это точно.

- Повезло мне...

- Повезло, - не согласился мулат. - Я иду с тобой, русский, значит, всё будет о'кей.

- Как тебя зовут? - несколько запоздало поинтересовался я.

- Джулес, - хмыкнул мулат. - И у меня сегодня хорошее настроение, русский.

Я не возражал. Русский так русский. Для них все славяне - русские.

У крепкой, но обшарпанной двери последнего, шестого этажа мы остановились. Джулес уверенно нажал на звонок, и через пять минут непрерывных трелей в глубине квартиры раздался чей-то недовольный заспанный голос. Что говорил находившийся за дверью, я понять не мог: во-первых, он говорил на американском слэнге, во-вторых, звук сильно приглушала дверь. Догадаться, что это была отборная матерная ругань, труда не стоило.

Дверь распахнулась, и на пороге возник немолодой мужчина с внушительным пузом и остатками редких седых волос на голове. Одет он был в помятые штаны и расстегнутую клетчатую рубаху.

- Чего тебе, Джулес? - неожиданно громко гаркнул он, и я невольно отступил на шаг. Он буквально буравил меня взглядом, оценивающе глядя на мою одежду. Похоже, привычно прикидывал, сколько сможет из меня вытянуть. - Ты же знаешь, комнат у меня нет, нечего водить сюда всяких проходимцев!

- Ему нужен угол, Салливан, - мулат примирительно поднял руки. - Он русский и ещё никого в городе не знает.

Странное беспокойство скользнуло по лицу хозяина. Он сделал движение, точно собираясь закрыть дверь.

- В прошлый раз парень, похожий на тебя, доставил мне много проблем, - глядя мне в глаза, проговорил он. - Боюсь, с тобой проблем будет даже больше, уж слишком ты... беленький.

Я даже не обиделся, просто впал в ступор на несколько секунд.

- И? - наконец выдавил я из себя.

- Ну вот что, русский, - не вдаваясь в пояснения, быстро заговорил Салливан. - У меня есть только одна квартира. Там живет латинос, платит триста баксов в месяц и не справляется, постоянно опаздывает с выплатами. Вдвоем вы будете платить мне пятьсот, идёт?

Я ожидал поднебесных цен, поэтому молча кивнул. Мистер Салливан крякнул и, застегиваясь, шагнул из квартиры в коридор. Джулес подмигнул мне.

- Когда освободишься, спускайся к нам, - предложил он. - Тебе понадобится какая-то работа, а я получу проценты, если приведу к боссу ещё одного человека.

- Спасибо, Джулес, - искренне поблагодарил я, подхватывая сумки и следуя за Салливаном. - Увидимся.

Мулат кивнул и первым пошёл вниз. Салливан спускался медленно, точно нехотя, я плёлся следом, цепляя сумками стены и перила. На третьем этаже мы остановились, и Салливан отпер ключом из внушительной связки дверь в квартиру, над косяком которой я с большим трудом разглядел цифру 18.

- Твой сосед на работе, - бегло оглядев квартиру, обратился ко мне он. - Вечером увидитесь. Думаю, - Салливан ухмыльнулся, - он будет очень доволен. Впрочем, это его проблемы, я никого не держу.

Я молча рассматривал однокомнатную квартирку, обставленную бедно и неуютно. В комнате была одна кровать, мне предполагалось спать на полу. Или на кровати, если я смогу выпихнуть своего соседа.

- Вот твой ключ, - Салливан протянул мне тот самый, которым он открывал дверь. - А ты дашь мне залог.

- Какой залог? - не понял я.

- Плату за месяц, пятьсот баксов. Уже пятое число, а Хорхе так и не принес мне денег. Хочешь оставаться, плати, а потом сам уж как-нибудь с ним разбирайся.

Я молча поставил сумки на пол.

- А договор? - уточнил я. - Где я должен расписаться?

- Ну да, - Салливан выудил откуда-то из кармана своих необъятных штанов целый ворох свернутых в рулон файлов. Перелистав их все, он протянул мне пустую копию договора, недовольно поглядывая на часы.

Я сел на расшатанный стул и принялся изучать бумаги. Я в свое время научился работать с деловыми бумагами, и никаких подозрений просто составленная форма обязательств у меня не вызвала. Я расписывался под копирку, копию Салливан оставил мне, предварительно получив с меня деньги.

- И ещё, русский, - шагнув к двери, предупредил меня он. - Я не потерплю шума в своем доме. Никакого шума, никаких наркотиков, никаких баб. Парней тоже. Всё ясно?

- Да.

Салливан вышел, захлопнув за собой дверь, и я опустился обратно на стул. Теперь, когда я выполнил первую миссию в незнакомом городе, я почувствовал всю тяжесть своего положения. Вот испытание, о котором, помнится, я мечтал всю жизнь, с детства. Может быть, вяло подумал я, именно ради этого я и приехал сюда. Жить в чужой враждебной стране, начиная даже не с нуля - с минуса. Впрочем, винить никого не приходилось: фирма, которая устраивала конкурс, соблазняла потенциальных работников моего возраста исключительно бесплатной визой и скидкой на билет в США. Обратный билет я должен был достать самостоятельно. Будь я моложе, студентом первых курсов, я бы попал под программу Work&Travel, и проблем бы никаких не было. По приезде в США таким товарищам предоставляют место, где жить, и место, где работать. Дальше, если есть желание остаться поглазеть на страну и поработать на неё же, разбираешься с визой через ту же фирму, и вперёд. Мне же только помогли оформить визу на пару месяцев и дали скидку. Конечно, по любым возникающим вопросам и недоразумениям я имел право обраться в эту же фирму. Или в посольство. Теоретически. По истечении двух месяцев я мог продлить визу, мне обещали помочь с оформлением всех документов.

Беспокойно поёрзав на скрипящем стуле, я поднялся и принялся за осмотр отведенной мне территории. О соседе по имени Хорхе я не думал. Будем разбираться с проблемами по мере их поступления.

Это была не комната, а вполне полноценная квартира. В том плане, что в ней размещались, помимо спальни, кухня и ванная. Состояние, конечно, повергло меня в некоторый шок, но, поразмыслив, я решил, что пока что сгодится и так.

В прихожей висело довольно большое, но мутное зеркало, и я невольно задержался, увидев в нём себя. Наверное, Салливан был прав, я выгляжу слишком домашним, или что там он имел в виду. Но постоять за себя я всегда умел. Силой и умом меня Бог не обидел, да и вообще сказать, мало чем обделил. Жаловаться было не на что. Справиться с ретивым соседом или неграми на улице я точно смогу.

Продолжая смотреть в зеркало, я машинально провел рукой по стянутым в хвост волосам. Когда я был подростком, цвет волос приводил меня в отчаяние. Одноклассники дразнили болонкой или Белоснежкой, и я ничего не мог с этим поделать. Один раз, в сопливом розовом детстве, я даже попытался перекраситься в темный цвет, но вышло что-то непонятное, грязно-серого оттенка. Мне здорово влетело от родителей за насилие над собственной природой, и с тех пор я смирился. Это, наверное, как если бы негр красил свои волосы в белый цвет.

Когда я учился на военной кафедре в своем институте, такой гривы у меня, конечно, не было. Получив законное офицерское звание и избавившись от угрозы армии, я с наслаждением ходил мимо парикмахерских целых полтора года, позволяя волосам расти, как им вздумается.

Я отвернулся, подхватил свои сумки, и оттащил их в общую комнату. Нельзя сказать, чтобы они что-то в ней изменили. Комната была обставлена... никак. Выражаясь образно, интерьер в ней как таковой отсутствовал. У стены стояла полузаправленная кровать, под которой громоздились чемоданы и тюки с барахлом, напротив кровати стоял допотопный телевизор, я даже постеснялся уточнить, был ли он цветным. У другой стены стояли два письменных стола, один из них оказался завален старыми газетами, на другом стояла пачка книг. Человек, который здесь жил, явно не требовал многого от жизни. В ванной я уже успел заметить скромный набор гигиенических средств из одной зубной щётки и бритвы, поэтому ничему удивляться не стал.

Балкона в комнате не было, зато имелся люк для пожарной лестницы, что заставило задуматься. Мне-то толку от этой лестницы никакой, а вот грабителям прямая дорога...

Я рассмеялся. Грабители должны быть последними недоумками, чтобы лезть именно сюда. Кроме того, пролезая через окно, они рисковали попасть под непрекращающуюся струю ржавой роды, стекавшую в заботливо подставленный кем-то тазик. Тазик был наполнен до краев, и при виде заливаемого грязевой струей облупленного паркета я преисполнился решимости.

Следующий час я занимался исключительно уборкой квартиры. На кухне оказалась целая гора тряпок, так что орудия борьбы с санитарным состоянием квартиры оказались на месте. Обрадовало наличие моющего средства, но ни пылесоса, ни хотя бы веника я так и не нашел. На первый раз я решил, что сгодится и так; в любом случае спать в грязи мне было неохота. Кому-то всё равно придется спать на полу, и я смутно догадывался, что это буду я.

Через относительно короткий промежуток времени квартира выглядела на порядок лучше, чем до моего вмешательства. Можно сказать, она почти сияла чистотой, если бы не ржавчина на всех имеющихся трубах и грязные пятна на потемневших от сырости обоях в комнате. Потолок можно не замечать, как не берут в расчет стихийное бедствие, над которым не имеют власти, так что я со спокойной совестью проигнорировал разбухшую штукатурку.

Собственно, в квартире было слишком мало вещей, которые могли бы создать беспорядок. Смущала куча тряпья под диваном и такая же куча всякой ерунды на столе. Их я трогать не стал, в конце концов, это были личные вещи моего соседа, и с ним мне ещё предстояло разобраться. Один стол я собирался забрать себе, так что книги нужно было оттуда убрать.

Перетащив свои сумки под свободный стол, я взял в руки первую же книгу, лежавшую на столе. Толстый том в чёрном кожаном переплете сразу показался знакомым. Библия. Я невесело улыбнулся. Любят же эти американцы показную набожность. Чего только стоит их так называемая благотворительность. Чем шире размах пожертвований, тем порядочнее они выглядят в глазах общества, тем популярнее они становятся. Всё просто, это как индульгенция в Средние века. О раскаянии, желании по-настоящему измениться говорить не приходится.

Из интереса я перебрал оставшиеся книги. Все они были на медицинскую тематику - учебники по анатомии, справочники и энциклопедии. Практически все были на английском, и только две на испанском. Мой испанский ограничивался фразой "буэнос диас", так что в плане определения языка я мог и ошибиться.

Я отложил книги; медицина мне была не то что неинтересна - я попросту в ней не разбирался. Я не мог даже наложить повязку или правильно приклеить пластырь - всё у меня получалось как-то косо.

После душа я почувствовал себя гораздо лучше. Вернулось ощущение уверенности, я вновь был полон энергии и желания жить. Одевшись попроще, в старый джинсовый костюм, я решил спуститься вниз. От того же разговорчивого водителя такси я узнал, где здесь могут нанимать рабочих, и решил наведаться туда. Я хотел за этот день сделать абсолютно всё. В детстве, начитавшись Теодора Драйзера, я так мечтал побывать в Чикаго, что даже по прошествии стольких лет не смог полностью избавиться от своей страсти. Я должен был своими глазами увидеть "город ветров", его парки, здания; ощутить темп жизни и биение его сердца.

Захватив с собой документы и деньги, я вышел из квартиры. Настроение у меня было просто прекрасным, я почти не касался ногами грешной земли, пребывая, по своему обыкновению, в несколько выдуманном мире. Такой грязи я не видел даже в наших общежитиях; но и заплеванные стены подъезда, и сальные перила были для меня в тот день чем-то необыкновенным.

У выхода из подъезда я споткнулся обо что-то и буквально вылетел из дверей, едва не зарывшись носом в разбитый асфальт. Тихо ругнувшись, я прислушался. Из подъезда послышалось невнятное бормотание, сидящий там человек явно пытался извиниться. Ну да, ему надо поддерживать отношения со всеми жильцами дома; выходить на улицу он почему-то не хотел.

Кто-то расхохотался у меня за спиной, я резко обернулся. Джулес весело встретил мой раздраженный взгляд и вновь рассмеялся.

- Ничего, парень, - отсмеявшись, сказал он. - Скоро это будет у тебя на уровне генного автоматизма - перепрыгивать через него каждый раз, когда входишь или выходишь из подъезда.

- Ему больше совсем негде жить?

- А ты как думаешь, русский? Вряд ли он сбежал из роскошного особняка, чтобы жить в подъезде нашего Салливана. Кроме того, с одной ногой не особо-то побегаешь.

Я покосился на закрывшуюся дверь подъезда.

- Парни ушли играть в баскетбол, в соседний двор. Я остался тебя подождать.

- Зачем? - несколько удивился я. Проявление такой заботы насторожило.

- Так ведь я обещал тебе работу, - в свою очередь удивился Джулес. - У меня сегодня выходной, так что я вполне могу позволить себе сидеть, где вздумается. Кроме того, ты наверняка любишь баскетбол и не откажешься с нами сыграть.

- Вообще-то... - неохотно выдавил из себя я, избегая его взгляда, - я не люблю такие игры.

Это была правда. Я не играл ни в футбол, ни в баскетбол, не следил за матчами и не знал, кто победил в прошлом сезоне. Куда больше мне нравились драчки - в своё время я чем только не занимался, от кун-фу до "смерша" - и оружие, огнестрельное ли, холодное, моему восторженному мозгу было всё равно.

- Доставь нам такое удовольствие, русский, - склонил голову набок мулат. - Ты всё-таки новенький.

Я так и не понял, что он имел в виду, но стало ясно, что отвертеться не удастся.

- Хорошо, Джулес, я пойду. Только недолго. Хочу посмотреть город сегодня.

- Успеешь, - пообещал мулат, поднимаясь с асфальта.

Мы прошли узкими переулками мимо мусорных баков и замаранных граффити стен, а затем Джулес резко остановился и указал рукой вниз:

- Там.

Я глянул поверх его плеча: площадка для баскетбола располагалась метра на полтора ниже того уровня, на котором мы находились. Внизу носились с мячом игроки, по периметру расселись зрители и запасные. Джулес был прав, здесь жили одни латиносы. Среди смуглых и темноволосых обитателей квартала я выглядел во всех смыслах белой вороной.

- А... обратно как? - поинтересовался я, когда Джулес спрыгнул вниз.

- Не бойся, - улыбнулся он в ответ, и я, вздохнув, последовал его примеру.

- Лестница, - указал мне рукой мулат; в стене, с которой мы спрыгнули, были выбиты импровизированные ступеньки.

На нас сразу обратили внимание. Джулес, очевидно, был здесь не последним человеком, это было видно по тому, как с ним держались остальные, по командному тону, каким он обращался к остальным. Впрочем, сейчас все смотрели исключительно на меня. Опускать глаза я не стал, хотя мне хотелось исчезнуть из этой дыры сию же минуту, и неспешно осмотрел каждого из находившихся на площадке игроков. Враждебности в них не было, только интерес. Как хищники выжидают от человека малейшего проявления слабости, чтобы наброситься и порвать, так и они пытались выяснить, что я из себя представляю. И по тому, как оживленно они начали переговариваться друг с другом, я понял, что веду себя правильно.

Джулес что-то крикнул им на испанском, и игроки загудели ещё громче.

- Пойдем, - он кивнул вперед, - ты будешь играть в моей команде. Куртку сними, мешать будет.

Я поколебался, в карманах были документы и деньги, но показывать это я тоже не спешил.

- Куда её положить? - поинтересовался я у мулата. Тот понимающе кивнул.

- Отдай Даниэлю, он мой хороший кореш. Он присмотрит.

Я отдал куртку подошедшему на знак Джулеса невысокому смуглому юноше и постарался запомнить его лицо. Тот тотчас потерялся среди других латиносов, и я махнул на всё рукой. Сам залез в эту дыру, назад пути нет.

Игра началась. Игроки другой команды были без футболок, поэтому знакомиться со своими мне так и не пришлось. С самого начала соперники перехватили инициативу. Капитан той команды, огромная бородатая горилла, буквально сметал игроков с площадки. Надо признать, получалось это у него спонтанно, без особого напряжения. Ему было явно неуютно на таком маленьком клочке бетона, и он желал больше свободного пространства вокруг себя. Впрочем, без особой нужды к нему никто и не лез, после того как один из наших, попытавшись перехватить у него мяч, споткнулся о его ногу и, падая, вывихнул себя лодыжку. Джулес рвал и метал, и стало очевидно, что обычная соседская игра грозит перерасти в противостояние двух капитанов. Мне, если честно, было наплевать, кто победит, и единственное, чего мне хотелось - уйти с площадки живым.

- Мать вашу, недоноски! - орал Джулес на помеси испанского с английским. - Если Марк перехватит ещё один мяч, мы проиграем как последние кретины! Сукины дети!..

Я с детства не любил, когда на меня повышали голос. Я просто терялся, сбивался, путался, и злился. Настроение у меня резко испортилось.

- Успокойся, Джулес! - сам не зная зачем, попытался вклиниться я. - До конца игры ещё есть время, мы отыграемся.

Мулат бросил на меня взгляд, и я невольно шагнул назад. Впрочем, Джулес промолчал; игра продолжалась. Это было предсказуемо - капитан чужой команды Марк вновь перехватил мяч. В голову мне пришла идея, не вполне гениальная, но её хватило бы для того, чтобы гордо уйти с площадки. Я надеялся только, что обойдется без переломов. Когда бородач был почти у нашего кольца, я метнулся ему наперерез. Очевидно, громила настолько не ожидал от нас реванша, что выпустил из рук мяч почти без сопротивления. Подпрыгнув, я дал пас маячившему у противоположного кольца Джулесу. Наш капитан тоже настолько не ожидал получить в руки мяч, что едва не упустил его, пошатнувшись от удара. Развернувшись, мулат эффектно забросил мяч в корзину. Сидящие по периметру каменного колодца латиносы заревели от восторга. Комбинация была разыграна красиво, хотя никто так и не понял, что произошло. Я расстроился - желанного вывиха, позволившего бы мне выйти из игры, как до того получилось у нашего парня, я так и не получил, зато, похоже, теперь Джулес меня не отпустит. Чужой капитан медленно развернулся ко мне, и я несколько натянуто улыбнулся. Гора мышц шагнула мне навстречу, и я невольно отступил назад, чтобы видеть его лицо. Он был на голову меня выше, что значит - около двух метров или свыше того. Мелькнула мысль о том, что меня сейчас, похоже, будут бить. Несколько долгих секунд он смотрел мне в глаза, потом как-то криво то ли усмехнулся, то ли вздохнул, и вновь пошел на площадку. Я не испугался, слишком спокойным, даже усталым был его взгляд. Но для себя я решил, что лезть второй раз на рожон не стоит.

- Молодец, русский, - пробегая мимо, хлопнул меня по плечу кто-то из наших: я уже отчаялся их различать.

Джулес точно озверел после этого броска, он выкладывался на полную, стремясь покрыть огромный разрыв в очках нашей и чужой команды. Я только удивлялся. Неужели такой опытный игрок, как Джулес, не может понять, что выиграть уже не получится? По крайней мере, не сегодня. Лишние нервы, лишние ссоры...

- Эй, русский! - крикнул всё тот же молодой латинос, давая мне пас.

Я метнулся вперед, понимая, что просто не успею... бородач возник из ниоткуда, легко перехватывая резиновый шар. Вокруг нас мгновенно образовалось пространство, игроки не спешили попадаться под горячую руку капитана, выжидая удобный момент. Джулес стоял у нашего кольца, собираясь помешать противнику уже у финиша...

Я не знаю, какого лешего оказался рядом с гориллообразным мужиком, но оставаться на месте, давая ему пройти, я тоже не мог. Секунда понадобилась мне на то, чтобы обойти его с другой стороны и, когда до нашего кольца оставалось меньше двух метров, я невероятным усилием выбил из рук бородатого мяч. Что-то хрустнуло в пальце, боль была дикая. Метнувшись назад, я развернулся и, подпрыгнув, бросил мяч вперед. У кольца противника не было никого из наших, да я и не собирался тратить время на то, чтобы искать взглядом свободного игрока. Я стремился только избавиться от мяча, и не дать его бородатому. Наверное, поэтому я бросил мяч так далеко, как только мог. В корзину.

От мощного рева у меня заложило уши. Латиносы в упоении били ногами об асфальт внутреннего дворика, игроки вновь рассасывались по площадке. Наверное, среди всех находившихся в каменном колодце один я не понял, что произошло. Я от души запустил мяч подальше, через всё поле, и в том, что мяч угодил в корзину, моей заслуги не было. Латиносы, очевидно, считали иначе.

- Говоришь, не любишь такие игры? - весело, разом вернувшись в своё обычное состояние, прокричал мне Джулес.

Я криво усмехнулся ему в ответ, потирая ушибленный палец. Он мгновенно распух, и мне не улыбалось находиться на площадке и дальше. Тем более под пристальным взглядом капитана противоположной команды.

- Джулес, долго ещё до конца игры? - морщась, спросил у него я.

- Две минуты. Что случилось, русский? Этот кретин тебя задел?

- Нет, я сам... когда мяч забирал...

- Продержись уж две минуты, пришибленный, - весело посоветовал мне капитан. - Ты нам нужен!

- Это вряд ли, Джулес, - попытался возразить я, но мулат уже отбежал в другой конец поля.

Меня взяла злость. Ну какого черта рыпаться, когда за две минуты набрать десять очков для победы просто невозможно? Твёрдо определившись в ход игры не встревать, я остановился у нашего кольца, разминая побагровевшую часть руки.

Мне хронически не везло. Латиносы, решив, очевидно, что я со всем справлюсь сам, мяч перехватить даже не пытались. Команда соперника разыгрывала красивую комбинацию, ловко обходя наших игроков, и уже почти у самого нашего кольца, не встречая никакого сопротивления, какой-то низенький парнишка, пружиной взметнувшись вверх, почти забросил нам мяч. Почти - потому что в последний момент я проснулся, увидел мяч в опасной близости от себя, и решил от него избавиться. Молниеносно выбросив вперед левую руку, я выбил мяч у более низкого, чем я, игрока, и, подбросив правую вверх на манер бросков в волейболе, дал пас. Кому, значения не имело - главное, я избавился от мяча.

Парнишка зло обматерил меня на американском слэнге, на что, против его ожидания, я никак не отреагировал, и игра продолжалась. Кто-то там принял мой пас, и дальнейшие действия разворачивались у кольца противника. Наши сумели забросить ещё один мяч, и игра наконец закончилась. Мы, естественно, проиграли, но Джулес был доволен. Разрыв, очевидно, его вполне удовлетворил.

- Ты нам здорово помог, русский, - без обиняков заявил мулат, похлопывая меня по плечу. - Я беру тебя в команду.

- Как я уже сказал, Джулес, я не люблю такие игры, - демонстративно потирая ушибленный палец, напомнил я.

Мулат расхохотался.

- Ты в моей команде, русский! Это не предложение, это факт. А теперь забирай свои шмотки и валим отсюда.

Я поискал взглядом Даниэля, и, развернувшись, чуть не уткнулся носом в чью-то потную грудь. Бородатый капитан команды соперника буравил меня взглядом, и я не мог понять, зол он или нет. По крайней мере, выражение его глаз не поменялось -- что-то среднее между хронической усталостью и вселенским спокойствием.

- Привет, - первым улыбнулся я. - Ты здорово играешь.

Бородач помолчал. Джулес шагнул вперед и вызывающе вскинул подбородок:

- Ты чего к нему пристал, обезьяна? Не нравится, когда тебя обставляют?

На мой взгляд, наш капитан вел себя не совсем достойно. Проигрывать тоже надо уметь, тем более, ничего особого не произошло, гордиться было нечем.

Никак не реагируя на мулата, тот протянул мне лопатообразную ладонь:

- Маркус.

- Олег, - я пожал ему руку, отметив, что он даже не пытался давить на меня при рукопожатии, и очень удачно избежал соприкосновения с больным пальцем.

- Олег, - повторил он, и надо признать, у него это вышло с первого раза, - ты хороший игрок и ты не должен быть на его стороне. Тебе не место в команде Джулеса.

- Заткни свой поганый рот, ты ублюдок! - не слишком громко, но резко оборвал его наш капитан. - Парень будет играть, где ему вздумается, верно, русский?

- Приходи ещё, - не обращая внимания на мулата, продолжил Маркус. - Поговорим.

- Хорошо, Маркус. До встречи.

- До встречи.

Джулес проводил противника бешеным взглядом и повернулся ко мне.

- Ты ведь не сбежишь от нас, русский? Не уйдешь к этому кубинскому отродью?

- Я уже сказал тебе, Джулес, я не играю в баскетбол. А сейчас я должен идти, время далеко за полдень.

- Идем, - кивнул мулат, махнув Даниэлю с моей курткой. - Поговорим о работе.

Оказалось, из каменного колодца был ещё один выход, которого я не заметил. Крохотная дверца, ведущая в короткий подвальный коридор, который заканчивался такой же дверцей, только наружу. Обогнув целый блок, мы наконец вышли к нашему двору. Здесь наша команда разделилась: мы с Джулесом пошли дальше, на оживленную улицу, по которой я сюда добирался первый раз; ребята свернули в первый же переулок, в очередные пока ещё незнакомые мне дебри рабочего района.

- Я не знаю, что ты ищешь, русский, - вдруг заговорил Джулес. - Ты не похож на тех придурков, которые приезжают сюда только ради денег. Такие обычно не щадят свою задницу и не боятся запачкаться, если ты знаешь, что я имею в виду.

- Догадываюсь, - пожал я плечами, хотя на самом деле вариантов в голове возникло так много, что я просто не знал, который из них имел в виду Джулес.

- Ты вряд ли согласишься собирать мусор или таскать мешки с каким-нибудь дерьмом, я прав?

Я хмыкнул, бросив косой взгляд на Джулеса. Я не боялся грязной работы, но и не привык к ней.

- Можешь не отвечать, русский, я по твоей роже всё вижу. Ты сейчас готов послать меня к чертовой бабушке, но на самом деле у меня действительно есть неплохое место для тебя. Я работаю охранником в клубе. Один из нашей бригады недавно попал в больницу, нам нужна замена. Тебе жуть как повезло, Оулиг! К нам кого попало не берут. Человека проверяют на месте, но делают это... в общем, ты поймешь. Кроме того, тебе нужен имидж покруче. Крутой вид охранника отпугивает не меньше, чем его бицепсы. Но я спокоен! Прав был Салливан, ты беленький, но тебя это не портит. Да что там! Все местные тёлки твои, русский!

Я покосился на мулата, затем перевел взгляд на светофор. Ожидавшие вместе с нами зеленого света пешеходы послушно замерли, уставившись в никуда.

- Нам далеко идти? - поинтересовался я, не глядя на мулата.

- Не очень... Сейчас на автобус и до метро, там пересядем. Заодно и город посмотришь, русский. Могу поспорить, тебе понравится. Всем, кто видит его в первый раз, нравится.

Я не спорил. Наверное, я всё же плохо рассмотрел то, что окружало меня, пока искал себе жилье. Только теперь я в полной мере осознал, что оказался на другой планете. Я слышал, что в Америке любят давать городам неофициальные названия. Чикаго получил кличку "город ветров".

Мы шли по оживленной улице с магазинами, ресторанами, множеством людей. А слева и справа вдаль уходили тихие, жилые улицы - дома в два-три этажа, широкие тротуары и шоссе, по которому изредка проезжали автомобили. Дом, в котором поселился я, в этом районе, похоже, считался многоэтажным, хотя в нем было всего шесть этажей. Обочина, как и везде, заставлена припаркованными машинами.

- Привыкнешь, - снисходительно улыбнулся Джулес, наблюдая за мной. - Это оно только на первый взгляд кажется чудом. Потом начинаешь понимать, в какое дерьмо влип. А когда поймешь, будет поздно.

- Ты же как-то живешь, - рассеянно возразил я, наткнувшись на кого-то из прохожих. Народу было так много, что я боялся отстать от мулата, скользящей походкой обходившего все препятствия. Он был здесь явно своим.

- А что мне остается делать, русский? - вскинул брови мулат, оборачиваясь на ходу. - Будто у меня шикарный выбор - жить здесь или в Бразилии. Везде хреново, а мне отсюда просто некуда уезжать. Дома у меня уже нет, отсудили родственнички... а ты говоришь - живу...

На остановке автобуса ожидало всего несколько человек, однако Джулес скорчил недовольную мину.

- И какого хрена им всем здесь надо? - Поморщившись, мулат недовольно шагнул поближе к бордюру; к остановке подъезжал смешной жёлтенький автобус, который ощутимо портила яркая реклама сигарет, облепившая бока машины. - В этом долбанном районе машин гораздо меньше, чем в любом другом, вот и транспорт здесь перегружен. Ничего, так не каждый день. Тоже привыкнешь.

Я покосился на мулата, резво оттеснившего плечом бойкую на вид старушку, оказавшуюся менее проворной, и проследил за ним взглядом. Джулес скрылся в глубине салона, а я посторонился, давая ей пройти. Бросив на меня несколько удивленный взгляд, женщина проворно забралась на довольно высокие ступеньки и, кинув заранее приготовленную мелочь в жестяную банку водителя, уселась на свободное место у окна. Спохватившись, я принялся шарить по карманам и, на своё счастье, тут же нашел несколько смятых долларов. Зайдя в автобус, я положил деньги в банку и прошел в конец, где меня ждал Джулес, раскинувшийся на заднем сидении.

- Садись к окну, русский, - великодушно разрешил он, давая мне пройти. - Небось интересно будет, хотя ехать нам недолго...

Я не пререкался, хотя особо интересно мне не было, и молча сел у окна. Если это называется "транспорт перегружен", то как бы он удивился, увидев, что по утрам творится у нас на остановках. Один раз, помню, я ехал в институт, распластанный по двери маршрутки, и вообще не касался ногами пола.

Я чувствовал себя очень усталым, хотя до вечера было ещё далеко. Наверное, сказывался перелёт, затем бурное утро поисков жилья, уборка вместо планируемого отдыха, затем этот идиотский баскетбол, в который я был втянут непонятно как и зачем, теперь вот вынужденная экскурсия по городу... Вынужденная, потому что я ехал на собеседование, а не отправлялся смотреть город.

- Даже не думай дрыхнуть, русский, - бесцеремонно ткнул меня в бок Джулес. - Смотри и запоминай дорогу, обратно будешь добираться своим ходом, я останусь в клубе.

- Раньше предупредить не мог? - огрызнулся я, послушно посмотрев в окно в поисках ориентиров. - Вообще я как-то не собирался искать сегодня работу...

- А когда? - удивился Джулес. - Это как раз первым делом, а потом уже можно и на город поглазеть, если делать нечего. А в клубе, я уверен, ты не подведешь. Только попробуй, русский! Не смей меня позорить, - подмигнул он мне, но по его тону я понял, что мулат не шутил. Авторитет - вещь опасная, поэтому я предпочел промолчать, отвернувшись к окну. Мой язвительный язык не раз доводил меня до драки, а в чужой стране я не собирался так рисковать.

Между тем смотреть было не на что. То есть, конечно, я бы в любом случае смотрел, но из окна автобуса многого не увидишь. Вначале я ждал каких-либо особо запоминающихся ориентиров, потом понял, что разношерстная толпа и яркие бутики повсюду. Нигде не было ни монументов, ни интересных домов необычной архитектуры; везде один и тот же стандарт спичечных коробков. Я повернулся к Джулесу, чтобы уточнить план действий, и с удивлением увидел, что мулат попросту спит, скрестив руки на груди. Я хотел тотчас мстительно его растолкать, но отвлекся, заметив аварию у моста, который мы как раз проезжали. Засмотревшись на смутные очертания домов, я едва не свернул себе шею, но спать больше не хотелось. Меня окружал новый и непонятный мир, который предлагал то, чего не было дома - свободу действий. Дома я никогда не забывал о границах дозволенного, которые старался не преступать. Здесь же...

Здесь можно было всё.

Я прильнул к окну, с живым интересом разглядывая людей с озабоченными, серыми лицами. Рабочий день подходил к концу, но улицы, по здешним стандартам, были полупустыми. Внезапно мне подумалось, что всё равно. Что жизнь везде одинакова - сплошные будни. И нет разницы, где создавать семью и заводить детей...

- Русский! - хриплым голосом позвал Джулес, открывая глаза и поднимаясь со своего места. - Эй, русский, вставай. Приехали...

Глава 2.

Итак идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, Уча их соблюдать все, что Я повелел вам; и се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь. (Матф.28:19-20)

Мы вышли в центре города на Стэйт-Стрит, и я с некоторой оторопью уставился на огромные небоскребы, теряющиеся в облаках. Одно дело - видеть такое в кино по телевизору, и совсем другое - стоять рядом, не зная, когда упадёт такая вот глыба. В тот момент мне вдруг стало страшно интересно, сколько же разрушений будет при падении только одного такого небоскреба. Задумавшись, я не сразу заметил, что Джулес уже давно перешел улицу, и теперь нетерпеливо искал меня взглядом. Получилось это у него не сразу, улица была заполнена людьми, я просто терялся на фоне негров, азиатов, белых, латиносов и других, чей облик я не мог с полной уверенностью отнести к какой-либо определенной расе. Мулат уже махал мне рукой, призывая подойти ближе, но я сделал несколько растерянных шагов и остановился. Представляю, на кого я был в тот момент похож: глаза круглые, рот открыт, голова задрана вверх -- полная дезориентация в пространстве. Нет, это были не джунгли, как любят говорить о своих городах американцы. Это было нечто вроде их Большого Каньона, сплошные скалы, нависшие над головой. Задавило в висках, и я тряхнул головой, диким усилием избавляясь от наваждения. Бесспорно, здания в Чикаго были гораздо выше, чем в любом нашем крупном городе. Не все, конечно, небоскребы, но практически все дома в этой части города оказались высотными. Десять, двенадцать этажей минимум...

- Русский! Эй, русский, не отставай!

Я покорно перешел на ту сторону улицы, где меня ждал Джулес, проталкиваясь среди нескончаемого человеческого потока. Мулат насмешливо посмотрел на меня и покачал головой.

- Смотри под ноги, новичок.

На новое прозвище я не отреагировал, тем более что под ногами был не привычный асфальт, а большие квадратные плиты. Я шёл за Джулесом, озираясь по сторонам, как дикарь. Было одновременно и захватывающе, и тоскливо; я не мог понять, чего хочу сейчас больше - ринуться в этот многолюдный поток, слиться с ним, стать частью этого потрясающего и непонятного мира; или же убежать отсюда и спрятаться в мире более понятном и привычном, где нет этих гигантов архитектуры, уносящихся вверх на десятки и сотни метров.

Я загляделся на очередной небоскреб, и с ходу наткнулся на остановившегося у светофора Джулеса. Мулат поморщился, но ничего не сказал, очевидно, догадываясь, что творилось у меня внутри.

Я оглянулся ещё раз, последний, и внезапно увидел своё отражение в витрине бутика. Ошарашенное, чужое лицо и съежившаяся фигура терялись в огромном потоке туристов, жителей, детей, взрослых, одетых лучше и хуже, движущихся во всех направлениях и совершенно не обращавших внимания на то, что так поражало меня.

- Идем, русский, - дернул меня за рукав Джулес, когда загорелся зеленый свет. Я мог только кивнуть в ответ, и то через силу. Если бы не мулат, я бы потерялся здесь уже минут через пять. Наверное, мне повезло, что в свой первый раз я был здесь не один.
- Нам далеко?

- Почти пришли.

Я уже знал, что верить словам Джулеса означало попросту не уважать себя, однако особого выбора мне не предоставили. "Почти пришли" было и в начале пути, и когда мы выходили из автобуса, и когда заходили в метро, и когда из него вышли. Ещё одно "пришли" сути дела не меняло.

Я озирался всё время, не особо запоминая дорогу, и очень скоро, потирая затекшую шею, понял, что даже приблизительно не знаю, где мы находимся. Спрашивать Джулеса я не стал - для него всё было понятно и легко, я решил не тратить время попусту. Когда мы придём, я припру его к стенке и выпытаю путь назад.

Что-то ощутимо ткнулось мне в ноги, я опустил взгляд и увидел девочку лет десяти на роликах, сидевшую прямо на плитах. Очевидно, падение прошло не совсем благополучно: она содрала кожу на ладонях, и теперь кривилась, явно собираясь плакать.

- Давай я тебе помогу, - мягко сказал я, нагибаясь, чтобы помочь ей подняться.

Девочка заверещала и попыталась отползти от меня.

- Я помогу тебе подняться, - повторил я, глядя ей в глаза.

Это сработало. Она утихла, недоверчиво глядя на меня, и позволила мне поднять её на ноги. Утвердившись на своих роликах, она что-то неразборчиво проговорила и шустро метнулась вперед, к возмущенной женщине, которая так же неразборчиво, но зато громко что-то мне выговаривала. Я хотел остановиться, но внезапно появившийся Джулес, схватив меня за руку, потащил куда-то в сторону, на соседнюю улицу.

- Ты что? - только и спросил я.

- Держись от детей подальше, - прошипел мулат, отпуская меня, но не сбавляя темпа. - Тронешь одного, даже случайно - засудят. Засудят как пить дать, даже понять, за что, не успеешь.

- Но... Джулес... она упала, я всего лишь...

Мулат на секунду остановился, пронзив меня тем же взглядом, что и на игре в баскетбол - так, что мне сразу стало стыдно и за свое поведение в частности, и за себя самого в целом. Джулес дернул щекой.

- Прав был Салливан. Ты слишком беленький. - Встретив мой взгляд и, очевидно, уразумев, что я медленно, но верно закипаю, мулат несколько сменил тон. - Русский, ты просто... поверь мне. Я не стану ничего тебе объяснять, ты сам позже всё поймешь. Всему своё время.

Я не ответил, чувствуя, что сильно раздражен, и продолжал следовать за ним, не оставив, однако, своего занимательного занятия - смотреть. На здания я больше внимания не обращал, попросту утомившись постоянно задирать голову вверх, и уделял куда большее внимание людям. Что мне мертвые глыбы? Куда интереснее мне были те, кто наполнял их.

Чикагцы видели эти огромные строения много раз, и уже давно не поднимали голов, чтобы полюбоваться архитектурой очередного многоэтажного монстра. Проза жизни, казалось, была той же, что и везде.

Мужчина в дорогом костюме читал газету, название которой я рассмотреть не успел; молодые люди покупали в яркой будке хот-доги и пончики; несколько девушек шумно обсуждали содержимое витрины какого-то модного бутика.

Я смотрел. На многочисленных плакатах, на проезжавших мимо автобусах, на дверях магазинов и супермаркетов была реклама, реклама, реклама. Практически на каждом углу молодые люди в униформах раздавали какие-то листовки, призывающие купить современный кухонный комбайн или попробовать пиццу в новом ресторане.

- Сюда, - потянул меня в сторону Джулес, мимо рывшегося в мусорном баке бомжа.

Мы свернули в переулок, где было чуть меньше народу, и Джулес стал идти чуть медленнее.

- Понравилась главная улица города? - спросил он, усмехнувшись, и я несколько вопросительно посмотрел на него.

- Какая?

- Та, по которой мы только что шли. Мичиган-авеню.

Я невольно оглянулся на людную и шумную улицу, которую мы уже прошли, и почувствовал, как раздражение, которое я начинал испытывать по отношению к мулату, поднялось снова.

- Не мог раньше сказать, Джулес? - сдерживая себя, но всё же недовольно спросил я. - Я всё-таки действительно не знаю города, и мне было бы интересно знать, что тут и где.

- Не посчитал нужным тебя отвлекать, - отмахнулся от меня мулат, сворачивая в очередной проулок. Он был довольно коротким и почти безлюдным. - Ты был так отрешен от этого мира, так любовался небоскрёбами и нашими местными девушками, что я просто из человеколюбия не смог.

Я дернул щекой, нетерпеливо глядя на него. В тот момент мне больше всего хотелось вновь нырнуть в тот шумный мир, который почему-то так резко оборвался, и не видеть перед собой этого вездесущего мулата.

- Чикаго прекрасный город, русский! По крайней мере, после того, что я слышал про Нью-Йорк, я начал так считать. Взгляни - мы только что были в адском месиве, а сейчас мы в тихом и мирном местечке... Вот за что я люблю этот город! Это мир контрастов, русский, - поучительно закончил свою мысль Джулес, с некоторым превосходством глядя на меня.

Я огляделся и вопросительно посмотрел на него.

- Мы пришли, - подтвердил Джулес.

Я ещё раз посмотрел на большое трехэтажное здание ночного клуба, внимательно прочитал все имеющиеся неоновые вывески и вздохнул.

- Это оно?

- Не слышу энтузиазма в твоем голосе, русский! - прищурился мулат. - Это лучший клуб на Магнифисент Майл, можешь в этом не сомневаться. Если услышишь от кого-то нечто противоположное - смело бей недоноска. Всё понял, русский?

- И много тебе здесь платят? - поинтересовался я, оглядывая сияющее здание клуба.

- Я - это я. Но тебе будут платить тоже хорошо. Если покажешь себя с лучшей стороны и в отличной форме, можешь выбить не меньше пары сот баксов за смену.

Я кивнул. Предложение нравилось. Если ещё учесть плату за квартиру, получалось совсем здорово: выходит, поработав день-два, смогу оплатить аренду. Кроме того, как я понял, смены будут ночными, а значит, днем я тоже смогу что-нибудь придумать. Зря терять здесь время я не хотел.

- Идём?

Толкнув зеркальную дверь, Джулес первым вошел внутрь. Шагнув вслед за ним, я увидел, что у входа стояли два охранника, которые оглядели меня настороженно и с недоверием. Один из них что-то коротко бросил Джулесу, мулат кивнул, не останавливаясь, и пошёл дальше. Пройдя мимо дверей с табличками, надписи на которых я не успел прочитать, мы оказались в главном зале клуба. Я бывал в таких местах дома и не могу сказать, что мне в них нравилось. Блестящие полы и стены, несколько шестов в зале и на сцене, аккуратные столики внизу и кожаные диваны на верхнем этаже зала. Время было раннее, клуб пустовал. Один из диванчиков наверху облюбовала компания секьюрити, свободная от дел в отсутствие посетителей. Стойка располагалась недалеко от сцены, находившийся за ней чернокожий бармен поднял голову при нашем появлении и заулыбался, увидев моего спутника.

- Джулес! - негр обогнул высокую стойку и оказался рядом с нами. - Босс хотел тебя видеть, ты как задницей чувствовал, идя сюда.

- Тео, это... это русский, - представил меня Джулес, пожимая руку бармену. - Мне показалось, он нам подойдет.

- Русский? - негр на секунду замер, потом протянул мне руку. Пожимая его ладонь, я не мог отделаться от странного ощущения, что не должен, просто не должен здесь быть. Ещё этот мулат наверняка забыл моё имя, поэтому и представил меня как "русского". Мне это не нравилось. - Похож на крепкого парня, только слишком... белый. Ты уверен, Джулес?

Мулат пожал плечами.

- Проверим.

Чем дальше, тем сильнее укреплялось желание свалить отсюда. Это даже не баскетбол под открытым небом. Это было больше похоже на западню, и хотя я не боялся, от неприятного чувства отделаться не мог.

- Идём, - дернул меня за рукав Джулес.

Мы вошли в дверь, находившуюся рядом со стойкой и, миновав короткий темный коридор, поднялись по узкой лестнице наверх. Дверь была закрыта, и когда шедший первым Джулес открыл её, по глазам ударил яркий свет и гул голосов. Я прищурился, и вслед за мулатом зашёл в комнату.

Это оказалось похоже на отдельный элитный клуб, малую часть которого занимал стол с компьютером и огромный шкаф за ним, всё остальное - диваны и полки со спиртным. В углу стояла стеклянная статуя обнаженной женщины. Людей в комнате было достаточно. Четверо качков в форме секьюрити и две девушки в откровенной одежде располагались на диванах, а в отдельном кресле напротив входа сидел крупный седой мужчина в стильном и явно дорогом костюме. Когда мы зашли, все семеро мгновенно смолкли и совершенно одинаковым движением повернули головы к нам.

- Хорошо, что ты зашел, Джулес. - Мужчина обращался к мулату, но смотрел на меня. Девушки бесцеремонно принялись меня разглядывать; одна из них, с синими волосами, с пошлой ухмылочкой провела языком по губам. Я отвёл взгляд. - Ты, как всегда, не один. Это новый парень, которого ты мне обещал?

- Да, босс, - ответил Джулес таким тоном, что я с удивлением посмотрел на него. Такого мягкого, успокаивающего, почти заискивающего тона я от него ещё не слышал.

- Хорошо. О наших с тобой делах позже. Не станем задерживать его. - Мужчина наклонился, чтобы лучше разглядеть моё лицо, потом сделал какое-то неуловимое движение рукой.

Девушки, как по команде, соскочили с диванов и выбежали из комнаты. Пробегая мимо, девица с синими волосами умудрилась ущипнуть меня за задницу. Я ошарашено посмотрел ей вслед и, услышав смех, повернулся лицом к мужчине.

- Амели любит красивых мальчиков. - Он снисходительно улыбнулся мне. - Как тебя зовут, сынок?

Ни обращение, ни его тон мне не понравились. Кроме того, я не любил называть своё имя незнакомым людям. Я помедлил.

- Сынок, - с нажимом повторил мужчина, и в его голосе явственно слышался металл. - Я не привык задавать вопрос дважды. Те, кто на меня работают, прекрасно об этом знают. Ошибок я не прощаю.

- Я на вас ещё не работаю.

Мужчина, очевидно, очень удивился. Он выпрямился в кресле, изучая меня так, как оценивают кусок мяса в супермаркете, а затем рассмеялся.

- Кого ты мне привел, Джулес? - ровно спросил он, и мулат явно растерялся.

- Он русский, босс, - извиняющимся тоном ответил тот.

Мужчина помолчал, потирая подбородок, но взгляда от моего лица так и не отрывал.

- Подойди ближе, русский.

Я сделал два шага вперед, оказавшись перед ним на расстоянии вытянутой руки, и тотчас в его руке сверкнуло дуло пистолета.

Моё тело отреагировало раньше, чем это успел сделать я. Мгновенно я выбил оружие из его рук. Почувствовав движение за спиной, я отшатнулся в сторону, выставив одну ногу назад. Нападавший успешно споткнулся, едва не сломав мне лодыжку своей массой, и рухнул на то место, откуда секундой раньше успел смотаться их босс.

Я быстро развернулся лицом к секьюрити. Думать было поздно. Двое охранников двигались на меня медленно и уверенно, как танки, но если они пытались меня запугать, то это зря. Метнувшись вперед, я одновременно вскинул обе руки, целя растопыренными пальцами им в глаза. Надо признать, не промахнулся. Один из охранников успел сделать одиночный выпад, попав мне в живот, и только затем взвыл, вслед за напарником закрывая лицо руками. Я обернулся и с разворота, не скупясь, от всей души двинул ногой по рёбрам охраннику, поднимавшемуся после моей подножки. Тот охнул, падая на пол, а я обернулся к последнему из секьюрити, достававшему из-за пояса какую-то дубинку. Бросив взгляд себе за спину, я отметил, что пистолет здешнего авторитета лежит там же, куда я его отбросил, а потому долго думать не стал. Стремительно нагнувшись, я схватил оружие.

- Назад!

Направив дуло на безмятежно стоявшего в стороне босса, я обернулся к охранникам. Тот, кого я двинул по рёбрам, лежал неподвижно, обхватив себя руками, двое охранников уже выпрямились, хотя один из них так и не решался открыть глаза. Приёмчик был неприятным, это я знал по себе, и боль пройдет только завтра. Охранник с дубинкой, до сих пор не участвовавший в нашей баталии, задумчиво посмотрел за мою спину.

Фокус не удался, подумал я, ощутив весомый удар по затылку. В голове тотчас зашумело, но сознания я не потерял, чему безгранично удивился. Вместо этого я даже ухитрился ткнуть локтем стоящего сзади, и даже сумел попасть туда, куда целил, судя по приглушенному вскрику. Краем глаза я заметил, как охранник с дубинкой делает быстрый шаг ко мне, и, развернувшись всем корпусом, дал подачу в голову тому, кто был сзади.

Джулес кулем повалился на пол, и я сделал шаг назад, чтобы дать мулату пространство для падения. Падая, Джулес зацепил подбежавшего секьюрити с дубинкой, и тот, пошатнувшись, упал на колено, выставив вперед своё оружие, точно в надежде, что я на него наткнусь. Около секунды я смотрел, как тот, матерясь, пытается подняться с колен, а затем меня прорвало.

Я рассмеялся, держась за ушибленный живот, глядя, как нападавший в шоке оборачивается к боссу, и едва не выпустил из ослабевших рук пистолет. Видимо, в тот момент у меня сдали нервы, но мне тогда стало дико, просто невозможно смешно, хотя в драках случалось всякое.

- Русский, - раздался проникновенный голос, и я обернулся, сдерживая в себе смех. - Ты... отдай пистолет.

- Не отдам, - неожиданно для себя ответил я. Смешно больше не было, но и особо страшно тоже. - Я псих, Джулес этого не знал! Сейчас всех тут порешу, а потом пойду сдаваться копам.

Мужчина обеспокоено посмотрел на меня, пытаясь определить, шучу я или нет. Я был уже спокоен, поэтому мой голос звучал уверенно и многообещающе.

- Русский, - мужчина, похоже, уже просек ситуацию и теперь снова ощущал себя её хозяином. - Ты принят. Отдай оружие, и обсудим условия оплаты.

Я вздохнул, потирая затылок, и перешагнул через матерящегося Джулеса. Подал ему руку, помогая подняться, а потом молча направился к выходу.

- Далеко собрался? - поинтересовался мужчина, когда я безрезультатно дернул ручку двери, и подкинул на ладони связку ключей. - Избил моих ребят, теперь вот сматываешься, прихватив с собой мою вещицу...

Я обернулся. Охранника, которого я саданул по ребрам, отволокли на диван, где тот пытался прийти в себя. Наверное, ему было больно, но и мне тоже, так что жалости я не чувствовал. Второй секьюрити сидел рядом, откинувшись на спинку, и осторожно касался пальцами глаз. Его напарник, щурясь, облокотился о стену, скрестив руки на груди, и чувствовал себя явно лучше. Тот, который был с дубинкой, находился за спиной босса, просто на всякий случай.

- Останься, - шепотом посоветовал мне Джулес, шагая ко мне и протягивая руку. - Ты понравился боссу. Можешь выбить себе ставку повыше...

Я дернул щекой, отдавая ему пистолет, и мулат тотчас отошел от меня, чтобы вернуть его боссу.

- Садись, - приглашающим жестом указал тот на диванчик возле себя, и первым уселся в своё кресло. Подождав, пока я последую его приглашению, он заговорил опять. - Давно я не встречал таких, как ты, русский. Джулес честно заработал свой процент. Так всё-таки, как тебя зовут?

- Олег.

- Олег, - невнятно повторил мужчина и покачал головой. - Мы придумаем тебе что-нибудь попроще потом, а сейчас давай обсудим твои обязанности. Джулес, - обратился он к мулату, - передай Амели, чтобы она вернулась. Пусть не забудет принести то, что должна.

Джулес кивнул и, подхватив брошенную ему связку ключей, скрылся за дверью. Я проводил его взглядом и повернулся обратно к мужчине.

- Как мне вас называть, мистер?

- Сандерсон. Шейн Сандерсон, владелец этого рая. С понедельника ты приступишь к работе, и будешь называть меня боссом. Один из наших ребят во время стычки в баре попал под перо, сейчас он в больнице. Его смена была во вторник, четверг, пятницу и субботу. Выходные - понедельник, среда, воскресенье. Смена, как ты можешь понять, ночная, с восьми до восьми. Судя по твоей подготовке, ты справишься с возможными конфликтами в клубе, но должен кое-что тебе сказать, русский. Если есть возможность предотвратить драку, мы это делаем. Если человеку можно что-то объяснить, мы объясняем. Не лезь на рожон, русский, даже если ублюдок этого заслуживает. Понял?

- Конечно.

- Есть ещё правила. Форму тебе выдаст Джулес, он мой помощник. Форма, русский - это ещё не всё. Ты должен выглядеть так, чтобы ни у кого не возникало желания подойти и пообщаться. Понял?

- Нет, - честно ответил я.

- В тебе не должно быть ничего вызывающего, - терпеливо пояснил мужчина, принимая от стоявшего за спиной секьюрити бокал с виски и протягивая мне такой же. Я помотал головой, и Шейн Сандерсон нахмурился. - Брезгуешь, русский? Или думаешь, я собираюсь тебя отравить?

- Нет, мистер Сандерсон. Я просто не пью.

Пить я не умел, и пьянел катастрофически быстро. Мне не улыбалось искать отсюда путь обратно, в рабочий район, в пьяном состоянии. Я и трезвым его не помнил.

- Как хочешь, - он отдал мой бокал охраннику и продолжил, - прежде всего, следи за собой. Девушкам нравятся новые лица среди наших ребят, и без внимания ты не останешься. Впрочем, такому, как ты, в любом случае придется нелегко. Но это будет твоей обязанностью - во время смены никаких заездов и никакого перепихона. Дальше, твой внешний вид. - Он помолчал, окидывая меня внимательным взглядом, и внезапно приказал, - распусти волосы.

Я приподнял бровь, но подчинился, стягивая резинку с хвоста. Сандерсон помолчал несколько секунд, потом удовлетворенно кивнул.

- Вот так ты ходить не будешь. - Он скороговоркой проговорил какую-то фразу, которую я не понял, и находившиеся в комнате охранники дружно заржали. Я неприязненно покосился на них, и снова убрал волосы в хвост. - Дальше, русский. По всем вопросам обращайся к Дэвиду, нашему начальнику охраны, - мужчина кивнул куда-то за свою спину, и я встретился взглядом с парнем, который так и не ввязывался в нашу драку. Он кивнул мне, и я снова посмотрел на Сандерсона. - Дэвид объяснит тебе остальные нюансы нашей работы. Понял?

- Да.

- Если тебе нужно будет встретиться со мной, просто поднимись в мой кабинет. Но лучше будет, если ты заранее об этом предупредишь. Через Джулеса или Амели, мне всё равно. Вопросы есть, русский?

- Почему вы нанимаете людей с улицы, мистер Сандерсон, вместо того, чтобы воспользоваться услугами охранного агентства?

Шейн Сандерсон удивленно вскинул брови, потом хмыкнул.

- Вообще-то это не твоего ума дело, русский, но я объясню. Я и есть собственник охранной фирмы, носящей название нашего клуба, и сам отбираю себе людей. Приходя на работу в клуб, ты попадаешь и под учет фирмы. В клубе я проверяю людей на надежность. Если ты оправдаешь моё доверие, будешь делать другую работу, и получать больше. Понял?

Последнее словечко начинало резать слух. Я посмотрел на часы. Было полседьмого, и я заторопился.

- Мы не обговорили оплату, - напомнил я.

- Ты будешь получать столько, сколько я буду тебе платить, - спокойно объяснил Сандерсон, улыбаясь, и меня передернуло.

- Меня это не устраивает, мистер Сандерсон, - так же спокойно ответил я, и улыбнулся в ответ. - Так мы не договоримся.

- Знай своё место, русский, - с нажимом проговорил Сандерсон, и от его улыбки не осталось и следа. - Если я говорю, что ты принят, значит, ты принят. Двести баксов за смену.

Я покачал головой, и начал подниматься с кресла.

- Двести пятьдесят, - устало выговорил босс. - Русский, не выводи меня. Всё, вали вниз, там тебя ждет Джулес. В понедельник увидимся. Дэвид, проводи его.

Я улыбнулся.

- До встречи, босс.

Сандерсон криво усмехнулся в ответ, и мы вышли. Я шёл первым, осторожно спускаясь по темной лестнице, и, пройдя уже знакомый темный коридор, вышел в зал.

- Подожди у стойки. Джулес сейчас вернется.

Я впервые услышал голос начальника охраны, парня с дубинкой у пояса, и оглянулся.

- Ты здорово отделал тех недоумков, русский. Такие ребята мне нужны. Дэвид, - он протянул мне руку, и я пожал её.

- Олег.

- Олег, если тебе что-то понадобится, спрашивай у меня. Больше никому здесь не верь. Я для тебя здесь главный после босса. А то, что говорит Джулес, дели как минимум на три.

Я улыбнулся. Парень начинал мне нравится. Он говорил на почти чистом английском, и этим выгодно отличался от всех, с кем мне удалось поговорить в Америке.

- Удачи.

- До встречи, Дэвид.

Я подошел к стойке и, не обращая внимания на чернокожего бармена, уселся на высокий стул. В зале уже появилось несколько людей, но на танцпол никто не выходил. Очевидно, ещё недостаточно выпили.

- Как прошло собеседование, красавчик?

Я обернулся. Рядом со мной сидела Амели, закинув ногу на ногу. Короткая юбка задралась так, что был виден край трусиков. Удивительно, как я не услышал её.

- Слышала, Дэви тобой доволен, - она закурила, и протянула полупустую пачку мне. Я покачал головой. - Я тебя где-то видела, красавчик, - она наклонилась ближе к моему лицу, точно пытаясь что-то разглядеть, - может быть, ты вспомнишь, где именно?

Я ещё раз покачал головой. Она тряхнула голубыми волосами и задумчиво подперла рукой щеку.

- Ну да, видела, - медленно произнесла она. - Сегодня утром в рабочем квартале, ты стоял с большими сумками на остановке. Ты на меня тоже смотрел, это мне особенно запомнилось.

С большим трудом, но я вспомнил длинноногую девушку, засмотревшись на которую, едва не наступил на негра. Еле отвязался потом...

- Олег, - представился я.

- Красивое имя. Я Амели, - она улыбнулась, и я подумал, что это её красит. - Новенький в городе?

- Приехал только сегодня утром.

- И уже нашел работу? Тебе повезло, красавчик! - она вдруг запнулась, присматриваясь к чему-то, и вдруг негромко вскрикнула. - Кровь!

- Что? - я невольно потянулся к затылку, куда меня неслабо ударил Джулес. Ощутив под пальцами что-то влажное, я поднес руку к глазам. Царапина, не больше, просто на светлых волосах кровь была хорошо видна. - Ничего страшного, Амели. Напряженное собеседование.

Она засмеялась и спрыгнула со стула.

- Ты мне нравишься, Олег, - она похлопала меня по ноге, - увидимся.

Я покачал головой, провожая её взглядом. У двери, которая вела к темному коридору и лестнице, Амели столкнулась с Джулесом. Я заметил, как зло посмотрел на неё мулат; девушка что-то грубо ему бросила, и оба разошлись. Очевидно, отношения у этих двоих были натянутыми. Так бывает, когда люди делят одно рабочее место на двоих. Джулес был незаменим для мистера Сандерсона, и она тоже.

- Идём, - буркнул мулат, подходя ко мне, - выдам тебе всё необходимое.

Джулес объяснил мне, как добраться обратно, и выдал увесистый кулек с униформой. Мы общались недолго. Мулат сослался на неотложные дела, да мне и самому не хотелось задерживаться в клубе. С самим Джулесом мне тоже не хотелось общаться. Может, позже.

Я шёл по залитым сумраком улицам, выбирая направление больше наугад, и думал. С одной стороны, то, что мне удалось за один день найти и жилье и работу, было, без сомнения, хорошо. С другой стороны, меня точно втягивало в какую-то воронку, из которой, как бы нелепо это ни звучало, не виделось выхода.

Я вздохнул, останавливаясь у светофора. Что ж, я приехал сюда не для того, чтобы оставаться, следовательно, бояться мне нечего. Я вернусь домой, и проживание здесь, в Америке, станет для меня чем-то вроде того, о чём потом так интересно будет слушать моим детям.

Уже на середине шоссе я вспомнил, что так и не позвонил родителям, как обещал. Я звонил им ещё из аэропорта, и обещался позвонить вечером. Поймут. Я слишком устал за сегодня, чтобы думать о чем-то ещё. Кроме того, зверски хотелось есть, последний раз мне довелось перекусить ещё дома, до отправки в аэропорт.

У станции метро я зашел в супермаркет, чтобы найти что-нибудь съестное. Когда супермаркеты впервые появились у нас, я был жутко недоволен. Не знаю, почему, просто не нравились они мне, и всё тут. Несмотря на все аргументы "за", которые мне приводили все знакомые и агитационная реклама, отделаться от странного ощущения я не мог. Позже стали выдвигаться аргументы "против", но к тому времени я уже привык и особо в них не вникал.

Я медленно шел вдоль стеллажей, читая все названия подряд. Некоторые были довольны смешными, а особенно мне понравились яблоки с наклейкой: "Никакого жира!". Я даже поднапрягся и вспомнил школьный курс биологии, но яблок, содержащих жир в принципе, в своей памяти так и не нашел.

- Я могу чем-нибудь вам помочь? - раздался вежливый голосок у моего уха.

Я обернулся и увидел миловидную полненькую девушку в униформе. Она держала в руках увесистые коробки со сникерсами, которые собиралась поставить на верхнюю полку.

- Нет, спасибо. А вам помочь? - я улыбнулся, кивая на коробки.

Она засмеялась и отрицательно покачала головой.

- Нет, сэр. Если это заметят другие сотрудники, я получу выговор.

- Жаль, - я покачал головой. - Удачи вам.

- Вам тоже, сэр.

Я прошел в следующий ряд, где стояли банки с консервами, и заметил, что девушка всё ещё следит за мной. Я улыбнулся ей ещё раз и полностью переключился на выбор разноцветных банок с торговыми марками на боках. Побродив довольно приличное время среди бесконечных и ярких стеллажей, я набрал продуктов и пошел к кассе.

Стоя в очереди, я принялся разглядывать покупателей. Так было не принято, это я знал, но ничего с собой поделать не мог. Все люди, находившиеся в супермаркете, в общей своей массе представляли собой крайне разношёрстную публику, но усталость и пустота в их глазах были одинаковыми. Я даже пожалел пожилую негритянку, стоящую в очереди к соседней кассе, она держала в руках огромные корзины продуктов и безжизненно смотрела в одну точку. Теребящий её за рукав ребёнок требовал у неё шоколадку, но она не реагировала, уже выгружая продукты перед кассиршей.

- Тринадцать долларов пятьдесят семь центов.

Я отдал деньги и, получив сдачу и чек, направился к выходу.

На улице, как и ожидалось, было холодно и темно, и мне даже перехотелось уходить куда-либо от яркого и манящего супермаркета, где, как утверждала надпись над входом, мне были всегда рады. Сориентировавшись, я направился к станции метро, слившись с многолюдным потоком. Когда мы с Джулесом ехали сюда, я купил в автомате нечто вроде кредитной карты, на которую, как мне пояснил мулат, можно было время от времени класть деньги. Поездка стоила, насколько я помнил, около двух долларов, точно так же, как и в автобусе, на который ещё предстояло пересесть.

Народу в метро оказалось больше, чем когда мы ехали сюда, но некоторые места всё же пустовали. Я помнил, что мы ехали три остановки, поэтому со спокойной совестью уселся в углу возле спокойной на вид старушки, одетой крайне бедно. Она так мирно дремала, что мне тоже захотелось закрыть глаза. Я так и сделал, и отключился почти мгновенно. Впрочем, проснулся тоже. По крайней мере, мне так показалось. Когда я увидел, что двери вагона открыты, и люди выходят, меня прошиб холодный пот.

- К-какая это остановка? - спросил я, обращаясь к старушке.

Она приоткрыла один глаз и что-то пробормотала, глядя за окно.

- Что, простите?

Женщина раздраженно посмотрела на меня и демонстративно отвернулась. Я поднялся, лихорадочно пытаясь сообразить, я уже проехал свою остановку или ещё нет.

- Винслет авеню ещё далеко? - рискуя нарваться на грубость, снова спросил её я.

- Следующая...

- Спасибо...

Я подошел к двери, и, прислонившись к поручню, постарался собраться. Страшно хотелось спать, даже больше, чем есть. Вдобавок сильно разболелась голова, наверное, кретин мулат всё-таки хорошо меня задел.

- Посторонись, - я пошатнулся, ощутив крепкий удар в плечо. - Ты здесь не один, придурок.

Я резко обернулся. Позади стояло двое негров, и им явно не хватало неприятностей.

- Тише, парни. - Я говорил спокойно, но если бы не полная продуктов сумка, наверное, всё-таки не сдержался. - Места хватит всем.

- Если только ты выйдешь отсюда! - громче, чем требовалось, сказал негр. Люди в вагоне начинали обращать на нас внимание, выражая его одними только взглядами, и я ощутил смутное беспокойство.

- Когда откроются двери, я выйду. - Так спокойно и уверенно, как только мог, проговорил я. Глаз от негра я не отрывал. - Подожди немного.

Негр, очевидно, не нашел, что ответить, зато его напарник, презрительно скривившись, что-то коротко бросил на слэнге, и оба дружно фыркнули. Я отвернулся.

Когда я вышел на станции, я ощущал себя полностью разбитым. Чтобы хоть как-то повысить себе настроение, я достал из кулька булку и принялся её жевать, вяло работая челюстями. До остановки я дошел не сразу. Я свернул не туда, потом прошел несколько лишних кварталов, пока сообразил, что что-то не так, запаниковал, пошел обратно, опять свернул не туда... Минут через сорок путем поголовного опроса прохожих - останавливались далеко не все - и продавцов близлежащих будок я вышел на нужную мне улицу и, поплутав ещё немного, оказался на остановке.

В автобусе тоже оказались свободные места, что опять-таки удивило, час был довольно поздний. Наверное, большинство граждан здесь передвигались на личных автомобилях. Свою остановку я узнал сам, чему очень порадовался. Оставшийся путь домой я проделал с удивительной скоростью, и теперь мне казалось, что место моей работы не так уж далеко. Согласно английской поговорке, всё кажется проще, после того, как оно было сделано. Найденной работой ограничиваться я не собирался. У меня были в распоряжении понедельник, среда и воскресенье, и я вполне мог работать где-то в дневное время. И если мне предложат что-нибудь получше, я не задумываясь уйду из того клоповника.

...У подъезда дома уже сидела знакомая мне компания. Я узнал Даниэля и подошел, чтобы поздороваться. Тот пожал мне руку и улыбнулся, сверкнув белыми зубами:

- Ну как прошло собеседование?

- Шишка на башке и двести пятьдесят за смену, - ответил я.

- Я знал, что ты справишься, русский, - просиял Даниэль. - Джулес редко ошибается.

- Увидимся, - кивнул я и развернулся, чтобы уходить.

- До встречи. Кстати, Хорхе уже дома.

Я на секунду замер, вспоминая, кто такой Хорхе, а потом поморщился. Сосед по комнате полностью вылетел у меня из головы, я и думать забыл, что придется ещё налаживать контакты с каким-то латиносом, вместо того, чтобы просто отдыхать.

- Спасибо, Даниэль. Удачи.

- Удачи.

Джулес оказался прав, через бомжа у входа я перепрыгнул почти рефлексивно. Пока я поднялся на свой этаж, было уже около десяти вечера. Стараясь особо не шуметь на случай, если мой сосед уже спал, я осторожно открыл дверь и так же аккуратно её за собой закрыл.

На кухне слышалась какая-то возня и шаги. Я услышал, как закипел чайник, и понес на кухню свой кулек.

- Привет.

Парень у плиты обернулся, окинул меня хмурым взглядом и вновь развернулся к сковородке, на которой жарилось, судя по запаху, что-то мясное.

- Привет.

- Ты Хорхе? Я Олег. - Я шагнул вперед и, невзирая на неприязненные взгляды парня, протянул ему руку.

Хорхе закончил что-то помешивать в сковородке и, накрыв её крышкой, повернулся ко мне. Положил на стол лопатку, тряпку и только затем, точно нехотя, протянул мне ладонь. Такие фокусы мне не понравились, но ссориться я тоже не хотел. Пожимая ему руку, я сдавил её чуть больше, чем надо, и Хорхе почти шатнулся назад, разжимая пальцы. Я тотчас пожалел о своем поступке. У парня, может, просто был плохой день, а тут ещё я. Кроме того, судя по его манере держаться, он явно не был здесь крутым. Всё, что ему надо - чтобы его не трогали, и я не мог его не понять. Впрочем, я плохо разбирался в людях.

- Давай начистоту, Хорхе, - я осторожно сел на скрипящий стул и принялся выкладывать на стол свои припасы. - Я очень сожалею, что тебе достался сосед по комнате, но сделать ничего не могу, пока не найду что-нибудь получше. Лучше я могу не найти, так что обнадеживать тебя я тоже не собираюсь. Я ни в коем случае не хочу тебе мешать и, надеюсь, ты поступишь точно так же. Хотя, скажу честно, не вижу причины, по которой мы не можем сосуществовать друг с другом более мирно.

- Джулес предложил тебе работу?

Я удивился. Хорхе повернулся ко мне, и я смог разглядеть его лицо. Ничем особо не примечательное, человек как человек. Не такой смуглый, как остальные латиносы, с которыми я сегодня уже прилично пообщался, и явно не такой наглый. Хорхе было около двадцати пяти или больше, он был худощавого телосложения, подвижный и жилистый, на его руках и ладонях я заметил крупные мозоли и царапины. В нем не было бы ничего интересного, таких, как говорят, тринадцать на дюжину, но единственное, что в нём казалось необычным - глаза. Взгляд карих глаз был проницательным, пытливым, и такому человеку лично я солгать бы не смог.

- Да. Охранником в клубе "Потерянный рай".

- Я бы не советовал.

- Почему?

- Поищи себе место получше.

Повернувшись обратно к плите, Хорхе сделал вид, что с головой ушел в готовку. Стало ясно, что разговор окончен, но так просто сдаваться я не собирался. Для начала я поднялся и направился в комнату, чтобы захватить чистую одежду, и ещё с порога заметил, что Хорхе всё-таки знал, что я приду. На полу у стенки уже был расстелен матрас, и брошена подушка без наволочки. Махнув рукой, я подумал, что для начала сгодится и так, а потом я намеревался выбить одеяло.

...Когда я вышел из душа, Хорхе уже доедал свой ужин, одновременно читая какую-то книгу, и я с удивлением обнаружил, что напротив него стоит нетронутая тарелка со второй порцией.

- Это тебе, - кивнул он, на секунду отрываясь от книги.

- Спасибо.

Мне казалось, я смогу проглотить сразу всё, не заметив, но голод куда-то ушел, так что ел я без аппетита, скорее из вежливости. Во время ужина поговорить не удалось. Хорхе отделывался короткими фразами, давая понять, что очень занят книгой, и я не стал настаивать. Честно предположив, что раз готовил он, посуду мыть мне, я быстро покончил с несколькими грязными тарелками, и, пожелав своему соседу спокойной ночи, отправился спать. Краем глаза я отметил, что Хорхе следит за мной, но мне было уже всё равно. Не у всех перемены происходят безболезненно, может быть, я для него нечто вроде ножа к горлу.

Я провалился в сон сразу, едва коснувшись головой подушки, и так и не услышал, когда отправился спать сосед.

Глава 3.

Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть. Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести. Итак, возлюбленные мои, убегайте идолослужения. (1 Кор. 10:12-14).

Я проснулся не то чтобы выспавшимся, но бодрым и полным энергии. Похожее состояние у меня было на третьем курсе института, когда помимо стационара и военной кафедры я взялся работать. Моё тело было сплошным комком энергии, я был тогда настолько сконцентрирован, что не мог расслабиться даже во сне. Я спал пару часов в сутки, ел раз в день, когда выпадала возможность, брался за любое дело и даже доводил его до конца. А через два месяца на нервной почве у меня появилась дикая аллергия, которая прошла только когда я бросил работу. Перед отлетом отец мне велел не перерабатывать и не задерживаться. Приехал, посмотрел, попробовал, уехал. Возможно, так мне и стоило поступить. Но мне хотелось вернуться героем, привезти побольше денег и впечатлений.

Хорхе в квартире не было. Либо он в воскресенье работал, либо ушел подальше из квартиры, которая принадлежала теперь не только ему. Сказать по правде, никакого дискомфорта я не ощущал. Я не особо чувствителен, да и Хорхе, похоже, был из той незаметной породы людей, присутствие или отсутствие которых ничего не меняет.

Я скатал матрас, устроил его вместе с подушкой в углу, оделся и отправился на кухню в поисках еды. На столе стояла одинокая булка, купленная вчера мной в супермаркете, и я без всякого аппетита принялся жевать почти безвкусное тесто. Пока поставил чайник, я, глядя в грязное окно, дожевывал булку. Окно выходило во двор, как раз с той стороны, с которой был вход. Я видел, что у двери стоят несколько человек, но разглядеть, кто это был, не мог. Очевидно, та же компания латиносов, что и всегда. Я глубоко вдохнул, доев булку прежде, чем закипел чайник, и болезненно поморщился, потирая затылок. Джулес хорошо приложил меня в клубе. Если со спины, то я тоже так умею.

Пошарив по шкафам в поисках заварки и сахара, я пришел к выводу, что я совершенно зря переводил электроэнергию на подогрев чайника. Ни чая, ни кофе, ни-че-го в этом одиноком шкафу не было. Я смог найти только сахар, но энтузиазма мне это не добавило. Чертыхнувшись, я сделал пару глотков кипятка и пошел собираться. В конце концов, я ведь хотел осмотреть город, заодно и перехвачу чего-нибудь где-нибудь.

Старый бомж Керни сидел там же, у порога, но благодаря яркому солнечному свету я разглядел его раньше, чем мне пришлось об него споткнуться.

- Почему бы тебе не подняться на этаж выше? - я остановился, перепрыгивать через него у меня желания не было. - Площадка там вроде побольше.

Бомж удивленно вскинул грязную, в струпьях, голову, и что-то невнятно пробулькал.

- Что?

Он молчал, и я уже собирался шагнуть мимо, когда внезапно зазвучал хриплый голос:

- Мистер, тем, кто живут наверху, будет неприятно видеть вонючего старика под своими дверьми.

- Наверное, ты прав, - вынужденно согласился я. - Но, может, они бы смогли тебе помочь?

Он рассмеялся, со стороны это было больше похоже на клокочущее карканье.

- Мистер, я здесь уже почти четыре года. Если бы не Салливан и не Сикейрос, я бы так долго не протянул. Всем остальным плевать, мистер. Был, правда, тут ещё русский, но недолго...

Входная дверь распахнулась, и бомж постарался отодвинуться в угол. Стоявший в проходе Даниэль двинул его ногой в бок и кивнул мне:

- Привет.

Я посмотрел на съежившегося бомжа и вышел на улицу. Там было ещё двое латиносов, они так же кивками поздоровались со мной.

- Зачем ты его так? - спросил я.

- Пожил бы тут с моё, он бы тебе тоже до чертиков надоел, - просто объяснил Даниэль, захлопывая дверь.

Я отстраненно кивнул, такое объяснение мою совесть не успокоило.

- Идешь с нами, русский? Оттянемся, - латин смотрел мне прямо в глаза, в то время как остальные за его спиной курили, негромко переговариваясь между собой.

Я покачал головой.

- У меня дела.

- Не будь лохом, идём, - подал голос кто-то за спиной Даниэля, и я с большим трудом узнал одного из тех, с кем играл в команде. - Травкой угостим, - продолжал уговаривать меня худой и невысокий парень. - Может, девочку подцепишь.

Я покачал головой и сделал шаг в сторону арки, за которой был нужный мне проулок. Других выходов из своего двора я пока что не знал.

- Удачно отдохнуть, - бросил я Даниэлю на прощание.

Латин мне не ответил, заговорив со своими на испанском. Я не понял ни слова, но мне показалось, что обсуждают меня. Я покинул двор как можно скорее, и только оказавшись в узком переулке, ведущему к людной улице, смог расслабиться. Меня начинала напрягать постоянная компания у подъезда, но сделать я ничего не мог. Мне и без того стоило немалых усилий держаться непринужденно рядом с ними и не показывать своей неприязни. Это давалось мне и впрямь с большим трудом, я был никудышным актером.

Я вышел на широкую улицу и некоторое время просто стоял, пытаясь сориентироваться в пространстве. Только что я шел по узкому безлюдному переулку с испачканными граффити стенами, а сейчас находился посреди бурлящей реки жизни. Иммигрантский район считался в Чикаго одним из самых чистых и спокойных, и я тогда подумал, что же творится в воскресный день в центре города.

- Эй, приятель! - не веря себе, я развернулся, чтобы лицом к лицу столкнуться с тем самым негром, кто так активно предлагал мне вчера свои услуги носильщика. - А круто ты отделался от меня в прошлый раз! - неестественно весело продолжал он, улыбаясь так, что видны были не только все имеющиеся в наличии зубы, но и часть пищевода. - Может, хоть сегодня будешь щедрее? Вижу, шмотки у тебя ничего, баксы, значит, водятся. Одолжишь на пару дней? Меня все в районе знают, я всегда возвращаю долги!

- Почему бы тебе не найти работу? - ляпнул я первое, что пришло мне на ум. - Ты здоровый и сильный мужик, можешь заработать себе на пропитание.

- Эй ты, крутой, - нахмурился негр, мигом прекращая скалиться. - Ты плохо меня разглядел? У меня цвет кожи немодный! Кто захочет взять грязного нигера к себе?

- Херня. - Я начал злиться уже по-настоящему. Он просто не давал мне пройти. - Я сам искал себе вчера работу. Охранником в клубе. Так вот там половина секьюрити - чёрные. Как и бармен.

- То есть я должен отмывать блевотину и сопли с полов какого-то засранного клуба? - Черномазый едва не задохнулся от возмущения.

- Это лучше, чем унижаться, прося милостыню и мешая людям, которые таким трудом зарабатывают себе деньги на жизнь.

- Ты откуда, мать твою, взялся, ублюдок?! - негр уже кричал, размахивая руками и привлекая внимание прохожих. - Ты умный, мать твою?! Можешь засунуть свои баксы знаешь куда, бледнозадый?! Я гребаный блондин, мать твою, мне плевать на твои нигерские проблемы!..

- Ясно. Ты просто не хочешь напрягаться. Не хочешь работать, - этот наглый и вонючий афроамериканец добился того, к чему стремился. Меня понесло. - Мне плевать на ваши законы и вашу демократию, я здесь проездом и подстраиваться под это безумие не собираюсь. Ты не можешь найти работу не потому, что ты негр, а потому, что ты придурок. Вали с дороги!

- Как ты меня назвал, сука белобрысая? - негр, похоже, не ожидал такого напора от меня и даже оглянулся, точно в надежде на поддержку сновавших мимо равнодушных к нашему спору людей. За нами следили только двое бомжей неопределенной расы на противоположной стороне улицы, с интересом тыкая в нас пальцами.

Черномазый повернулся ко мне и, старательно надо мной нависая, произнес длинную матерную тираду на сленге. Я ещё подумал, что ещё пару дней, и я тоже научусь этому нехитрому мастерству - составлять смысловые предложения из набора конфигураций слова fuck.

Я терпеть не могу, когда стоят над душой. Исключительно в целях возвращения себе ощущения комфорта я толкнул негра в грудь, заставив его сделать два быстрых шага назад, и повторил ещё раз, глядя ему в глаза:

- Вали с дороги.

Негр сделал какое-то движение, точно собираясь ударить меня, но я не отрывал от него взгляда, и момент для удара был упущен. Я и не думал, что со всем своим куражом он мне так и не ответит.

- Ты... ты... твою мать... полиция! - вдруг нашелся и неожиданно громко крикнул негр, схватив меня за рубашку. - Полиция!!

Се ля ви, мелькнуло в моей голове, прежде чем я увидел на другом конце улицы человека в форме. Я похолодел и попытался отцепить от себя подлого негра, - куда там, он вцепился в меня мертвой хваткой. Я дернулся ещё раз и, уразумев, что это бесполезно для того, кто жаждет справедливости, двинул последнего в морду. Черномазый пошатнулся, разжимая пальцы, и у меня появилась уникальная возможность сбежать от правосудия. Метнувшись наперерез роскошному "Опелю", я вылетел на дорогу, уворачиваясь от тормозящих и газующих авто. На той стороне улицы я, обернувшись, увидел, как неугомонный негр подзывает к себе полицейского, указывая в мою сторону. В подошедший как нельзя вовремя автобус я вскочил, не глядя, и уже в окно увидел, как махнул рукой полицай, проходя мимо чернокожего бомжа.

Тяжело дыша после бега, я повернулся к водителю, невозмутимо ожидавшего платы, и полез в карман за мелочью. Вытащил, сколько надо, опустил в жестяную коробку и прошел в салон. В автобусе было невыносимо душно, кондиционера здесь явно не предполагалось. Усевшись на переднем сидении, я приготовился внимательно изучать дорогу.

Конец августа выдался сухим и удушливым, и хотя в воздухе по-прежнему пахло грозой, тучи на небе так и не показались. Автобус, судя по номеру, должен был доставить меня прямо к станции метро. Меня это устраивало - по крайней мере, приблизительную дорогу до Мичиган-авеню я помнил. Я действительно быстро и без проволочек добрался до пункта назначения - у меня хорошая память и я достаточно неплохо ориентируюсь на местности. Единственная заминка случилась в метро - я проехал нужную мне остановку, и пришлось возвращаться. К метро я непривычен - в родной Одессе такого чуда современного транспорта нет; а в редкие визиты в Киев или Москву я предпочитал привычные автобусы или трамваи.

Вспоминая потом этот день, я не мог выдать ничего конкретного, и в то же время точно знал, что это был единственный продуктивный день в Чикаго. Наверное, ради него и стоило перелететь океан - только чтобы увидеть это...

Не сразу я смог понять, что же всё-таки давит мне на нервы, что заставляет оглядываться в этом странном, чужом и удивительном городе. Всё казалось нормальным и всё шло спокойно. Я побывал на Магнифисент Майл, которой здесь называют протяженность вдоль Мичиган-авеню от реки Чикаго до Оук-Стрит. Я так и не прошел её до конца, с её пятью сотнями магазинов, тремя сотнями ресторанов и пятьюдесятью отелями. Зато я видел два музея, которые нашел на Лэйк Шор Драйв, и посетил Музей астрономии Адлера. Насколько я смог понять из объяснений гида, распинавшегося перед группой туристов, это был первый планетариум в западном полушарии. Здесь находились древние астрономические инструменты и модели Солнечной системы, редкие книги, два театра-планетариума, один из которых был полностью цифровой. Виртуальный Космос был не менее завораживающий и затягивающий, чем тот, настоящий, который привлекает взгляды и умы людей не одно тысячелетие. Я твердо решил побывать здесь ещё раз, снова увидеть волнующие панорамы, взглянуть на удивительные модели Вселенной. Забегая вперед, скажу, что вскоре мне стало не до Космоса -- у меня оказалось слишком много дел на Земле.

После того, как я побывал в Институте искусств Чикаго, расположенном на Мичиган-авеню возле улицы Монро, и которое, по слухам, содержит одну из самых больших мировых коллекций произведений искусства, я впервые догадался взглянуть на часы. Они показывали четыре часа, и я с трудом поверил своим глазам. В голове шумело от голосов, звуков, визга тормозов и режущей слух музыки со всех сторон, перед глазами стояла плотная пелена, состоящая из мириад виденных картин, звездных панорам, мельтешащих бутиков и разномастных личностей, спешащих по своим делам. Я впервые в жизни захотел спрятаться от окружающего мира, и, на мое счастье, неподалеку увидел небольшое кафе. Как я уже заметил, в Чикаго было изобилие так называемых этнических ресторанов. Итальянских было подавляющее большинство, за ними шли тайские, греческие, мексиканские, китайские, индийские, я видел даже эфиопские, и, приблизительно в том же районе, ресторан с кухней Восточной Европы.

Я попал в обыкновенную чикагскую забегаловку, производящую традиционную американскую еду, не слишком удачную помесь самых различных поваренных искусств - хот доги, сэндвичи с беконом, стейки и пиццу. Официантка, без всякой прославленной "американской" улыбки, поинтересовалась, что я буду заказывать. Я мало ел вчера, не ел сегодня, и был голодным как волк. Я заказал сэндвичи с беконом, пиццу и большую порцию минеральной воды.

Первой моей реакцией, когда мне принесли поднос с едой, была пораженная мысль "Я этого не заказывал!!!". Сэндвичи я представлял себе чем-то вроде симпатичных маленьких пирожочков, которые готовила моя бабушка, пиццу - как треугольный кусочек плоского теста с налепленными на него приправами... дудки! Сэндвичи оказались теми же хот догами, только другой формы и содержания, по размеру - как три эйфелевых башни; пицца оказалась не треугольным кусочком, а полноценным блином, порезанным на куски. Пластиковый стакан с минералкой тоже показался мне двухлитровым - наверное, сказалось общее впечатление от заказа. Мне почти тотчас стало стыдно - что подумают обо мне люди, глядя, как я поглощаю эту гору еды. Воровато оглядевшись, я понял, что мои переживания окружающему народу столь же важны, сколь проблемы вымирания диких животных в Индонезии, и с некоторым опозданием понял, что такие огромные порции считались здесь нормальными.

Я съел сэндвичи и уже доедал пиццу, когда понял, что мой желудок переполнен. Потягивая минералку через трубочку своего стаканчика, я откинулся на спинку пластикового стула и довольно сощурился на солнце, окидывая ленивым взглядом широкую и шумную улицу, на которой располагалось кафе. Обычно после еды у меня всегда поднимается настроение. Это закон, который хорошо усвоили мои родственники и товарищи, оставшиеся там, на Родине. Закон не сработал здесь.

Глядя на возвышающиеся надо мной небоскребы, я наконец понял, что не давало мне покоя всё время моей прогулки по центру города, в который я был в детстве заочно влюблен. Гигантизм и глобализация. Наверное, это должно было называться так. Я видел другое - порождения нечеловеческого разума, архитектурные монстры, поглощающие в себе тысячи и тысячи людей. Вывески на них, тоже огромные, широчайшие рекламные щиты с зомбирующими лозунгами, призывающими покупать, покупать, потреблять...

В каждом из таких зданий ютились мегакорпорации, каждая из которых представляла собой отдельный живой организм. Эти организмы могли спариваться между собой, образуя ещё большие и даже уродливые в своем гигантизме структуры, но люди, на которых строились такие проекты, были не более чем биологическим материалом для их создателей. Людям, как винтикам, как атомам клеток, из которых состояли такие корпорации, было в них место только до тех пор, пока они совершали требуемые от них действия. Если какая-то клетка начинала жить самостоятельно, она считалась больной, и на неё начинали действовать защитные функции организма-корпорации. Такая клетка выводилась из организма естественным путем.

Создавалось впечатление, что у подавляющего большинства здешнего населения, не имеющего никакой свободы действий, было только два интереса - пожевать и развлечься.

Я даже головой встряхнул, прогоняя наваждение, и снова перевел взгляд на самый высокий небоскреб Магнифисент Майл, отлично видный мне с моего места. Разглядывал я его долго, наверное, несколько минут, пытаясь вспомнить, что приходит мне на ум при виде этого создания.

Вавилон! Тогда, помнится, люди возгордились и решили построить башню, которая бы царапала небесный купол и достала бы до Бога. Всевышний прогневался за их гордыню, и покарал взбалмошный народ тем, что разделил его. С тех пор мы имеем чертову кучу языков и такую профессию, как переводчик.

Я поднялся со стула и, завернув оставшиеся два сэндвича в салфетки, уложил их в бумажный пакет. Допил минералку и направился к станции метро.

Первое ошарашивающее впечатление от Чикаго прошло, голод был утолен, и теперь я медленно шел по городу, спокойно и внимательно разглядывая вывески, здания и людей. Последние меня неприятно поражали. У каждого первого - серьги в бровях, ноздрях, губах. Странная обувь на ногах, писк моде, надо полагать, иначе зачем человек добровольно наденет на себя эти колодки; подобие штанов с длинной мотней, словно он не добежал до туалета. И - бренды. Бренды, бренды... где-то я слышал, что это слово переводится как "клеймо", которое ставят рабу или скотине, чтобы определить их принадлежность к определённому хозяину. Надо поставить себе на лоб клеймо, чтобы все знали - я тоже счастливый потребитель. От мельтешения торговых знаков на футболках и банданах я почувствовал легкое головокружение - наверное, начинал привыкать.

Глаза выхватили среди многообразия рекламных идолов вывеску с картинками из знаменитых компьютерных игр, и я метнулся к ней, как к спасительному кругу. Когда человек видит что-то знакомое за рубежом, он проникается умилением и ностальгией. Для меня таким предметом были игры, компьютеры, железо, и всё, с ними связанное.

- Да? - не отрывая глаз от монитора, невнятно бросил администратор, когда я облокотился о стол.

- Доступ в интернет на час.

- Пять баксов. Машина одиннадцать, - парень лениво поднял глаза на меня, принял купюру, игнорируя мой возмущенный такими расценками взгляд, и снова уткнулся в монитор.

Я отыскал свой компьютер, плюхнулся в кресло. Бумажный пакет с едой я положил за спину - на случай, если пребывание с пищей здесь было запрещено.

Я писал письмо сорок минут. Под конец я мудро приписал: "Не волнуйтесь, я справлюсь!" и поставил смайлик. Моя мама была продвинутым пользователем и достаточно современным человеком, и с ней я мог делиться абсолютно всем в его неприкрытом правдивом виде - а уж она заботилась о том, чтобы донести информацию до отца в соответствующем формате. Нет, я не боюсь признаться, что скучаю по дому. И не боюсь сказать вслух о том, что люблю родителей. Я уже взрослый, детская гордость прошла ещё в пять лет. Хотя... здесь, в Америке, я ещё могу считаться ребёнком - ведь по их меркам я только недавно стал совершеннолетним. К тому времени, когда у наших подростков тяга к опасным приключениям проходит, у этих она только вступает в полную силу. Если, конечно, до этого времени детки не умрут от передозировки или подхваченного СПИДа.

Потом я написал ещё одно письмо. Короткое. Весёлое. С множеством анимационных смайликов и выделениями текста. С Ладой мы дружили с детства. Её родители были родом из того же села, где жил мой дедушка, и каждое лето мы проводили вместе. Мы - это я, моя старшая сестра Леська, Лада и её старший брат. Мы играли вчетвером, зачастую разбиваясь на пары. Либо моя сестра утягивала за собой Ладу, и они делились своими женскими тайнами без нас, либо Владимир тянул меня с собой на рыбалку на лиман. Я ненавижу рыбалку! Но покорно шел за старшим товарищем - ему виднее, какой род занятий более "мужской". Бывало и так, что наши старшие шли гулять без нас, и мы только поддерживали их в этом. Наверное, эти моменты детства я могу назвать самыми счастливыми в моей жизни. Все были уверены, что Вова с Леськой будут встречаться и дальше, но судьба распорядилась по-другому. Владимир нашел себе более смазливую девчонку, чем расстроил Лесю и разозлил меня - в конце концов, я был её братом и, теоретически, защитником. С Ладой мы стали видеться реже - старшие своим разрывом разделили нас на два воинствующих лагеря. А потом, как это часто бывает, мы выросли, и на деревню к дедушке стали заглядывать реже. Леська вообще перестала, умотав в Россию вместе с мужем сразу после свадьбы. А с Ладой мы встретились полгода назад, совершенно случайно, на научной выставке в Киеве. Романтических отношений между нами не появилось по причине адресов проживания: я - в Одессе, она - в Донецке, но чувство возникло. С первого взгляда, после десяти лет отчуждения, с первой улыбки смуглой девушки, в которой я с таким трудом узнал свою Ладу. С тех пор мы звоним друг другу и общаемся по интернету. На новый год она собиралась приезжать в гости к тете в Одессу, и я ждал этого дня, как заключенный - амнистии.

Я едва успел отправить письмо по знакомому адресу, когда моё время вышло. Я выполнил обещание связаться с родными - звонки в Украину стоили дороже, чем вездесущий интернет, и пару дней мог быть свободен. Было уже шесть часов вечера, и я заторопился домой. Выйдя на улицу, я вначале огляделся, привыкая к сумеркам города. Включались неоновые рекламы, в окнах стал виден свет, светофоры горели ярче. Я прошел мимо компании курящих подростков у дверей клуба и остановился. Рядом с дверью в клуб находилась ещё одна, едва приметная, с крупной вывеской "Ремонт компьютеров". Окно было полностью занавешено плакатами с изображениями железа - хозяин не слишком заботился о рекламе. На стекле скотчем было приклеено объявление: "Требуются работники".

Поколебавшись минуты три, я набрался решимости и шагнул внутрь. Дверь отозвалась треньканием привязанного под потолком колокольчика и характерным скрипом. Я оказался в небольшом помещении, из которого вела ещё одна дверь с надписью "Только для служебного персонала". Прямо у входа, в двух шагах располагался стол с включенным компьютером, кресло оператора было свободно. Два стула для посетителей тоже были вакантны; помещение казалось пустым. Всю остальную площадь комнаты занимали компьютеры в разобранном и целом состоянии, древние мониторы, комплектующие, разложенные по полкам, и инструменты. В целом предприятие выглядело достаточно приличным, если не считать общего бардака, но к концу рабочего дня чего только не бывает.

- Я слушаю вас, - донеслось откуда-то из-под стола. Спустя секунду оттуда показалась растрепанная женская голова, и почти тотчас её обладательница плюхнулась в кресло оператора, натягивая на лицо дежурную улыбку. По мне, так помесь усталости, раздражения и служебного долга можно было назвать только оскалом, но женщина продолжала напрягать мышцы лица.

- Я видел объявление у вас на окне, - сказал я, и женщина тотчас расслабилась, с облегчением убирая с лица ненужную улыбку. У неё оказались черные курчавые волосы, стянутые в хвост, и блестящие черные глаза. Сейчас её лицо казалось почти привлекательным.

- Садись, - кивнула она.

Я присел на стул, продолжая рассматривать её. У неё была смуглая кожа и подтянутая, крепкая мускулистая фигура. Она была одета в джинсы и обтягивающую безрукавку, поверх которой была накинута свободная клетчатая рубаха. Было видно, что женщина не следит за собой, но могла бы быть по-настоящему красивой. Меня всегда привлекали смуглые и темноволосые женщины.

- Нам требуется мастер, - она откинулась в кресле, разглядывая меня из-под густых ресниц. - У тебя имеется опыт работы?

- Год работы инженером в институте, год на должности системного администратора.

Женщина приподняла бровь.

- Неплохо. Что-то ещё?

- Менеджер по работе с юридическими лицами, - подавил в себе вздох я. Это была моя третья и последняя работа, которая оказалась, честно признаться, мне не по плечу. Вначале я довольно шустро продвинулся по службе, заключил несколько неплохих контрактов, а потом меня повысили, но, как оказалось, работать с VIP-клиентами не так просто. Директора крупных предприятий оказались хищниками, коммерсантами экстра-класса, настоящими акулами бизнеса. Я по причине юного возраста и отсутствия уверенности в себе позорно сдавал позиции на крупных переговорах. Уволиться пришлось самому. Что ж... негативный опыт, как говорит моя мама - это тоже опыт.

- И ты ищешь работу... здесь? - похоже, женщина была по-настоящему удивлена.

- Видите ли, - я решил раскрыть карты, - Я не американец. Я из Восточной Европы.

- Понятно. Ты неплохо говоришь по-английски, - она хмыкнула, покачиваясь в кресле.

Я хмыкнул в ответ. Да уж, я говорил по-английски не в пример лучше многих американцев, которые и трех слов не могут связать без сленговых словечек и конфигураций ругательства. Создается ощущение, что на английском здесь говорят только приезжие.

- Нам действительно требуется помощь. Я работаю с помощниками, Тоби и Стиви. Владелец - мистер Джонсон, тот самый, который держит компьютерный клуб, - кивок в стену. - Заказов много, он велел найти ещё нескольких человек. Тебе действительно нужна работа?

- Условия?

- График ненормированный. Есть заказы - сидим здесь и чиним то, что наворотили хозяева со своими машинами, нет - сидим и ждем. Иногда вызывают на дом. Обычно мы здесь с утра и до обеда. Вечерние смены - это время вызовов на дом, в это время здесь только я.

- Мне подходит, - подумав, согласился я. Это место находилось не так далеко от клуба, в котором я нанялся подрабатывать охранником, я мог после ночной смены сразу идти сюда, если, конечно, хоть что-то буду ещё соображать, и уже отсюда - домой, отсыпаться.

- Штрафов за опоздание не будет, - усмехнулась женщина. - График свободный, но оплата по результату. Результат и старание оцениваю я. Оклад - пятьсот долларов в неделю, два дня выходных. Испытательный срок - неделя, плачу четыреста. Согласен?

- Д-да, - медленно кивнул я. Моя смена в клубе была во вторник, четверг, пятницу и субботу. Если я повешу на себя ещё и это... Впрочем, попробовать было можно.

- Тогда жду тебя завтра в девять утра. Давай запишу твоё имя, - женщина взяла ручку и вопросительно уставилась на меня.

- Давайте я лучше сам, - я взял стоявший в специальной подставке карандаш и почти каллиграфическим почерком вывел собственное имя и фамилию, чтобы легче было читать.

- Олег Грозный, - медленно прочитала она. А затем подняла на меня глаза и улыбнулась. На этот раз широко и абсолютно откровенно. - Ты откуда?

- Россия, - в очередной раз покорно соврал я.

- Россия, - повторила женщина. Затем аккуратно переписала имя себе в блокнот и подняла на меня жгучие черные глаза. - Я тоже иммигрантка, в третьем поколении. Мой дедушка переехал сюда из Испании. Кира Каррера.

- Мисс Каррера?

- Просто Кира, - отмахнулась она. - Ты - Олег, я правильно читаю?

- Правильно.

- Отлично, - испанка в третьем поколении кивнула. - Какой номер твоей грин-карты, Олег?

- В посольстве мне выдали разрешение на работу. Я здесь на три месяца.

- Паршиво, - задумчиво проговорила Кира. - Я не знаю, как там у вас, у нас зарплату платят чеком, раз в неделю или раз в две недели. Если не хочешь платить комиссию конторам по обналичке, тебе лучше открыть банковский счёт. Обналичивание чека в банке может занять несколько дней. У зарекомендовавших себя клиентов часть суммы может быть доступна сразу, но для этого нужно иметь хорошую кредитную историю.

- Черт, - расстроился я. По правде сказать, в такие тонкости меня в посольстве не посвящали. Фирма, устраивавшая конкурс, тоже деликатно промолчала.

- Черт, - согласилась Кира. - Давай подумаем вместе. Счет в интернете на веб-мани у тебя есть?

- Есть! - обрадовался я.

- Вот только у тебя могут быть проблемы здесь с их снятием со счета.

- Я решу эту проблему, - решение пришло на ум мгновенно. Пусть платят мне на счет, а обналичу я их уже дома, на Украине.

- Здорово. До завтра, - Кира поднялась с кресла, не стесняясь меня, потянулась и откровенно зевнула. - Выспись хорошенько.

- Ты тоже, - я улыбнулся и покинул комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Мне фантастически везло! Многим вновь прибывшим иммигрантам и гастарбайтерам, приезжей рабочей силе, нелегко найти работу. Безработица в среднем по Америке составляет почти семь процентов, что в абсолютных цифрах превышает девять миллионов человек. А ведь это лишь с учетом легальной рабочей силы, подавшей ходатайства на пособия по безработице! Я реально смотрел на ситуацию, приезжая сюда, и рассчитывал на что-то вроде грузчика, но я определенно ступил на полосу удачи. Конечно, в погоне за двумя зайцами я мог лишиться обоих, но я всегда могу сделать выбор. Работа в клубе принесет больше денег, но шансы остаться в живых выше в безопасном офисе под администрированием Киры Каррера. Я подумал, что Чикаго начинает мне нравиться.

В таком радужном настроении, дожевывая свои сэндвичи, я дошел до метро, с легкостью влился в плотный поток прохожих и даже сумел вовремя сойти на знакомой остановке. На улице было уже абсолютно темно, её освещали только редкие фонари и свет рекламных стендов, и здесь, в рабочем квартале, их яркость и количество зрительно и резко уступали тем, что в центре. Вообще тут множество контрастов. Богатство и роскошь рядом с кричащей нищетой считалось нормой. Здесь были районы для богатых и районы для бедных, районы чернокожих и множественные объединения этнических единиц. Краем своего розового детства я помнил иллюзию равенства, которую давал нам Советский Союз, никого не оставляя обиженным или обделенным. И даже если это была иллюзия, зато какая красивая!

До дома я шел в темноте по подозрительно притихшим улицам, по которым спешили в свои квартиры сосредоточенные чикагцы. Я сделал крюк, увидев впереди сияющую вывеску супермаркета, и в том же приподнятом настроении зашел внутрь, накупив товаров первой необходимости. Несколько упаковок чая, батон хлеба, корм вроде дешевой вермишели и заварных супов, несколько уже знакомых мне булочек и - исключительно чтобы побаловать себя за превосходно прошедший день - банку маринованных грибочков. Есть на свете вещи, которыми я не делюсь. Священная банка с грибами относилась к ним.

У подъезда, против ожиданий, привычной компании не оказалось, и я без задержек поднялся к себе на этаж. Зайдя в квартиру, я услышал, как на кухне жарят что-то безумно аппетитное, судя по запаху, и прошел туда с полными пакетами еды.

- Олла, амиго, - блеснул познаниями я, обращаясь к спине соседа. Хорхе приподнял голову от книги, меряя меня усталым взглядом, и вопросительно уставился на кулек. - Это нам. - Я сделал внушительное ударение на последнем слове. - Нам с тобой. Я заметил, что здесь совершенно нет чая, да и ни черта нет, собственно. Пока у меня есть деньги, решил поправить положение. Ты тут главный на кухне, куда это класть?

Надежды на то, что Хорхе оценит мой вклад в развитие инфраструктуры нашей квартиры и будет чуть приветливее, немного пошатнулись. Латин встал, взял у меня пакет с продуктами и сосредоточенно разложил еду по полкам.

- Хорошо, - только и проронил он.

Не дав ему опуститься обратно за стол с книгой, я выставил перед ним второй пакет.

- Это тоже нам. В ванную.

Вот это подействовало. Сикейрос несколько удивленно взглянул на меня, затем на пакет, неуверенно принял его из моих рук и заглянул внутрь. С тем же выражением на лице он прошел в ванную, и я последовал за ним. Хорхе доставал предметы по одному - вначале пенку, затем набор полотенец, два куска мыла, стиральный порошок, средство для мытья, и последним - блок туалетной бумаги. Свою бритву, крем и лосьон после бритья и дезодорант я поставил на полке ещё вчера, и теперь ванная комната смотрелась трогательно обжитой.

- Спасибо.

Сикейрос повернулся и коротко посмотрел мне в глаза.

- Не было... времени купить... спасибо.

- Понимаю, - деликатно согласился я. - Что на ужин, шеф?

Впервые за наше знакомство Сикейрос улыбнулся. Господи, я никогда не обращал внимания на то, как красит человека улыбка. Искренняя, идущая от сердца, а не дежурная гримаса, которая её здесь заменяет. Хорхе изменился почти до неузнаваемости. У него оказалась яркая, светлая, искристая улыбка, от которой в умных карих глазах загорался настоящий огонь. В этот момент передо мной стоял совершенно другой человек. Уверенный в себе, весёлый и абсолютно свободный от обстоятельств.

- Тебе понравится.

И мне понравилось. И ещё как! Мне казалось, я никогда так вкусно не ужинал, и уже давно так здорово не проводил время. Мы ели карбонада криолья - мясо, тушенное с овощами и фруктами. Хорхе приготовил сальсас - как объяснил латин, этот огненно-острый соус, обязательно содержащий стручки перца чили и помидоры, являлся главной частью мексиканской кухни. Вообще-то, признался Сикейрос, их чаще подают к варёной рыбе, мясу, птице, фасоли и яйцам. Мне было всё равно, вкус оказался потрясающим! Когда я признался в этом Хорхе, латин честно сказал, что работает в мексиканском ресторане уже третий год, и иногда удается приносить что-то из продуктов домой. До шеф-повара добраться не удастся, но и без того платят неплохо. Если бы не больная мать и младшая сестра, оставшиеся в Мексике, Сикейрос смог бы позволить себе лучший район и лучшие условия жизни. А мог бы... исполнить свою мечту. Со временем.

Хорхе мечтал об образовании. Медицинском образовании. Накопить на университет у него не получилось бы и за двадцать лет, но ради колледжа стоило стараться. Сикейрос не питал ложных надежд, но отчаянно жаждал исполнения желания.

Хорхе оказался действительно интересным собеседником. Латин расспросил меня, как прошел день, интересуясь мельчайшими подробностями о том, что я успел увидеть в Чикаго. Сам Хорхе так и не побывал ни в одном музее, ни в одной галерее, и обо всех достопримечательностях слышал только по рассказам. Латин вслед за мной удивился необыкновенной удаче в поисках работы, и в очередной раз посоветовал бросить работу в "Потерянном рае". Сикейрос не ответил на вопросы касательно клуба и своего пожелания, заявив, что не добавит ничего больше. Я сказал, что должен вначале разобраться сам, на что Хорхе промолчал.

В тот вечер я засыпал с улыбкой на губах. День был продуктивным, динамичным, полным приключений. Я попытался прокрутить события, запутался в калейдоскопе картин, звезд и людей, и успел ещё подумать, что это здорово, что я всё-таки прилетел сюда. Здесь я в гостях и могу позволить себе куда больше, чем дома. Здесь было... интересно и ново.

Я тогда ещё не знал, что это был мой единственный счастливый день в Чикаго.

Глава 4

Братия! если и впадет человек в какое согрешение, вы духовные исправляйте такового в духе кротости, наблюдая каждый за собою, чтобы не быть искушенным. Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов. Ибо, кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя. Каждый да испытывает свое дело, и тогда будет иметь похвалу только в себе, а не в другом; Ибо каждый понесет свое бремя. Наставляемый словом делись всяким добром с наставляющим. Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: Сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную. Делая добро, да не унываем; ибо в свое время пожнем, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере. (Гал. 6:1-10).

Я облокотился о сцену и, диким усилием заставляя себя держать глаза открытыми, уставился прямо перед собой. Было пять часов утра, до конца смены оставалось три часа. Иногда везло, и посетители расходились раньше - сегодня оказался не тот день. Шумная компания справа от меня веселилась на полную, и становилось ясно, что выгнать их отсюда будет непросто. Такое происходило часто, почти каждый день, и я начал привыкать, но сегодня мне безумно, просто нечеловечески хотелось спать.

То, что полтора месяца назад я назвал везением, оказалось настоящим проклятием. Я оказался не в силах отказаться от какой-либо работы, и продолжал работать в двух местах одновременно. Я отсыпался в воскресенье, по вечерам в понедельник, среду и пятницу, но моему организму этого не хватало. То и дело я ловил себя на каких-то странных мыслях, и очень часто - на отсутствии таковых вообще. Единственными желаниями было пожевать и завалиться спать. Вначале я пытался как-то противостоять бешеному темпу работы, потом просто... привык.

- Подъем! - голос прозвучал над самым ухом, и я вздрогнул, открывая глаза. - Русский, тебе крупно повезло, что твой храп слышала только я. Предупреждаю, полчаса назад заявился Джулес, и если ты не хочешь неприятностей, прекращай спать на работе!

- Спасибо, - сипло прокашлялся я, с силой проводя ладонями по лицу. Прежде чем глянуть на собеседницу, я быстро осмотрел зал. Ребята в формах секьюрити сгруппировались в основном у входа, Дэвид стоял у стойки, делая вид, что разговаривает с Тео, барменом. Рядом с ним сидела блондинка, потягивая текилу из бокала. Джил была уже изрядно пьяна, но ещё держала себя в руках. Сегодня, в виде исключения, она была одета в короткий топик и джинсы, но последние, низко сидящие на бедрах, не скрывали округлых ягодиц, сплющенных о сидение высокого стула.

- Паршиво выглядишь, русский, - меряя меня долгим взглядом, без обиняков заявила Амели, выдыхая сигаретный дым мне прямо в лицо. Она знала, что я не курю, и делала это мне назло. Я уже устал раздражаться и воспринимал всё как должное. - Бросай свои компьютеры, русский.

- А мне говорят, бросай свой клуб, - я посмотрел через её плечо на разбушевавшегося парня из шумной компании. Дэвид обернулся от стойки, бросил взгляд на него, затем на меня. Ну да, это моя площадка, мне за ними и следить. Остальные ребята из охраны уже потихоньку расходились. - Осталось немного, Амели, скоро я еду домой, там мне каждый лишний доллар пригодится.

- Зачем тебе доллары? Не куришь, не пьешь, травку не покупаешь, алименты не платишь, на девок не тратишься, - пожала плечами девушка, делая последнюю затяжку. Тряхнув синими волосами, Амели раздавила окурок о край сцены и вслед за мной облокотилась на опору.

- Какого черта здесь забыл Джулес? Он ушел ещё в полночь, - сменил тему разговора я.

- Вернулся за добавкой, - просто сказала Амели, поправляя полупрозрачную кофту. Лифчика она не носила. - Сегодня будет большая касса.

Я промолчал. За полтора месяца у меня несколько сменились приоритеты. Меня постоянно пытались втянуть в какую-то группировку. Джулес всё ещё тянул на себя, по праву первопроходца, нашедшего "ценного русского туриста", компанию предлагал Дэвид со своими ребятами, недавно я понял, что могу вступить в клуб кубинцев во главе с бородатым Маркусом, капитаном баскетбольной команды, которого так сильно ненавидел Джулес. Я умудрялся сохранять золотой нейтралитет, и этим одновременно вызывал недоверие и уважение.

Как бы то ни было, в клубе я предпочитал вообще ни с кем не общаться. Расчет шел достаточно честно, наличными, и ежедневно, причем обычно я приносил не менее чем четыреста за смену. Работы в клубе хватало - в таких местах всегда неспокойно. Серьезный инцидент, правда, случился только один раз, неделю назад, когда были задействованы едва ли не все наши ребята. Тогда у компании оказались, помимо кастетов и ножей, пару пистолетов, и нам едва удалось отделаться от них без особых потерь с обоих сторон. Я прекрасно понимал, в какое болото втянулся, но выходить из него следовало осторожно. Резкие движения могли быть расценены как попытки к бегству, а я не хотел иметь врага в лице босса Шейна Сандерсона.

Единственным человеком, с которым я общался здесь чаще всего и почти откровенно, была, как ни странно, Амели. Это она рассказала мне, какие дела творятся в "Потерянном рае", и причину их с Джулесом вражды. Они с мулатом отвечали за распространение наркоты, и никак не могли поделить сферы влияния и рынки сбыта товара. У Амели было преимущество - она имела доступ к телу босса. Джулес ненавидел её, и чувство было взаимным, поскольку, по уверениям девушки, у мулата были свои рычаги давления.

- Почему он не заберет её отсюда? - негромко поинтересовался я, глядя, как на другом конце зала, у стойки, Дэвид поддерживает глупо хихикающую Джил за талию. Блондинка уронила голову ему на грудь, продолжая трястись в истеричном пьяном хохоте.

- Долгая история, русский, - Амели подтянулась на руках, забираясь на сцену, и уселась там прямо на полу, свесив ноги вниз.

- Эй, детка, станцуй для нас! - тотчас раздались крики от столика, и я мгновенно напрягся. - Покажи нам, что у тебя под этим!

Крупный негр перегнулся через спинку стула, положив огромную лапу на бедро Амели. Длинные пальцы коснулись края короткой юбки, дернув её в сторону.

- Отвали, - посоветовала та, скидывая с себя его руку.

- О, так ты занята? - к нам обернулось уже трое парней, и я начал закипать. Там, где была Амели, всегда возникали конфликты. - Твой дружок не будет против? - негр снова потянулся к девушке, и Амели закинула ногу на ногу, избегая контакта. - Он поделится, верно говорю, белый брат?

Я ответил на его взгляд и медленно покачал головой.

- Какого хрена молчишь?! Я с тобой говорю, мать твою! - негр резко поднялся, перевернув стул, и схватил за руку соскочившую со сцены Амели. - Поделишься своей шлюхой?

Амели резко вывернулась, ткнув локтем ему под ребра, и выверенным движением скользнула мне за спину. Я мысленно выругался.

- Сядь, - решил поиграть миротворца я. Парни наверняка уже заметили намечающийся конфликт, и негру с его парнями не поздоровится - нас всё-таки больше. - Мы не хотим неприятностей, верно? Через два часа клуб закрывается, наслаждайтесь своим временем.

Наверное, моё нечеловеческое спокойствие возымело действие. Чернокожий посетитель посопел, потоптался на месте, затем широко ухмыльнулся и хлопнул меня по плечу.

- О'кей, белый брат. Ты победил.

Я изобразил вялую ухмылку в ответ и, развернувшись, оттащил Амели в сторону. От буйной компании нас теперь отделяло три столика. Краем глаза я увидел довольный взгляд Дэвида. Я ему определенно нравился: в отличие от остальных, меня было очень сложно развести на драку. Я всегда предпочитал договориться мирно, даже если ради этого требовалось идти на какие-то уступки.

- Я устал от тебя, Амели, - без всякой мысли выдал я, опускаясь на стул. Девушка хмыкнула, усаживаясь напротив, и накрутила синюю прядь на палец.

- Но ты до сих пор со мной дружишь, - пожала она плечами.

Какая, к черту, дружба, подумалось мне. Просто мне надо с кем-то общаться, иначе я сойду с ума.

- Тебе нужно выпить, - в который раз посоветовала Амели. - Жалко на тебя смотреть.

"А мне на вас", - без всяких эмоций подумал я, посмотрев в сторону Джил. Дэвид явно мучился с ней - начальник охраны пил меньше - но почему-то не мог увести её отсюда.

- Ты бы ещё наркоту предложила.

- Наркота денег стоит, - хмыкнула синеволосая. - Я помню, что ты говорил. Ты не пьешь, не куришь, не колешься, скучный ботаник с во-о-от такими тараками в голове. С нашими девочками я тебя не видела, с мальчиками тоже. Ты ненормальный, русский.

- Ага, - слегка удивился я. - То есть если начну гулять с мальчиками - это будет нормально?

- Ну да, - в свою очередь удивилась Амели. - По крайней мере, мы будем знать, к какой группе тебя отнести. Ты... будто не с нами, русский. Пока ты новичок, такое прощают, но потом тебе нужно будет определяться.

- Я уеду домой.

- Ну да, дом, милый дом... - протянула девушка, подпирая подбородок ладонью. - Знаешь, я понимаю, что ты ненормальный придурок, который ходит сам по себе. Тебя никто не трогает, потому что ты можешь дать сдачи, но при первой же возможности тебя либо задавят, либо завербуют. Но... я почему-то завидую тебе, русский.

- Почему?

- Наверное, из-за дома, о котором ты так часто говоришь. - Амели отвернулась, глядя на подругу. Дэвид поддерживал Джил, помогая ей спуститься со стула. - Почти у всех нас был дом. Ни я, ни Джил в детстве не мечтали о том, чтобы стать шлюхами. Так получилось. Угадай, сколько ей лет?

Я посмотрел на залитое неоновым светом лицо блондинки и не смог ответить. Глупое выражение, какое встречается только у детей лет пяти, приоткрытые распухшие губы, потекшие краски косметики, начинающие пробиваться морщины... и мертвые волосы, убитые перекисью.

- Двадцать. В пятнадцать лет она убежала из дома вместе с заезжим байкером. Мать её не искала, к тому времени уже почти сгорела от алкоголя, отец ушел много лет назад с каким-то смазливым пареньком, и Джил с тех пор о нем не слышала. Байкер увез нашу Джил в притон, где её насиловали его друзья. Через неделю ей удалось бежать, и на трассе её подобрал дальнобойщик. С ним ей тоже пришлось переспать, чтобы доехать до большого города Нью-Йорка. Обращаться в полицию она не стала, её байкер был копом, и она боялась встретиться с ним. Она прожила на улице неделю, прежде чем её нашла я. Я привела её к себе в комнату, дала работу. Дома её не ждали, и ей было нечего терять. Правда, первому клиенту пришлось брать её едва ли не силой. Она боялась поначалу, но потом сломалась. Вместе мы неплохо зарабатывали, нам было легче отбиваться от ублюдков и платить за жилье. Помогала марихуана, наш сутенер продавал её нам почти даром. - Амели рассказывала чужую историю таким будничным тоном, что мне стало страшно. Сон пропал напрочь, я почти чувствовал, как по коже пробегает мороз. Мне казалось, такое не переживают... - Как-то наша Джил забеременела, и ему пришлось поколотить её, чтобы она избавилась от ублюдка. После выкидыша Джил какое-то время не могла принимать клиентов. У нас возникли проблемы с сутенером, и мы бежали в Чикаго. Здесь я подняла старые связи и пристроила нас в этот клуб официантками.

Я молчал, расширившимися глазами глядя на Амели.

- Я немного поумнела со времен улицы, и теперь спала только с теми, кто был нам нужен. Спустя время мистер Сандерсон повысил меня. Теперь я делю место с Джулесом, и мулату это не нравится.

- А Джил? - хрипло спросил я.

- О, Джил тоже неплохо устроилась. Её взял под крыло Дэвид, и если бы она не была собственностью Сандерсона, кто знает, может, мы бы сейчас лицезрели долбанную счастливую семью.

- Как это... собственность?

- Просто. Есть много способов забрать у человека свободу в этой гребанной свободной стране, русский. - Амели поднялась, и я последовал её примеру. - Забей. Просто сегодня мне захотелось выговориться. Давно я так ни с кем не трепалась, как с тобой. Чао, бэйби, - Амели погладила меня по плечу и пружинящей походкой направилась к стойке, у которой уже ожидал её Дэвид. Начальник охраны, видимо, сдавал ей Джил с рук на руки.

Я проводил её отсутствующим взглядом. Жуткая история до сих пор звучала у меня в ушах, и мне стало гадко, так гадко, как не было никогда в жизни. Полтора месяца здесь, в этой вшивой забегаловке, были экскурсией в самые отвратительные уголки ада. Разврат, беспредел и беззаконие, процветающее почти в центре города, своим напором напоминали цунами. Кричащее порно во всех его проявлениях вызывали у меня только одно - рвотный рефлекс. И что только держало меня здесь?

- Прощай, белый брат, - проходивший мимо негр похлопал меня по плечу и ухмыльнулся. - Ещё встретимся.

Я так и не понял, чем это было, комплиментом или угрозой, но на всякий случай оскалился в ответ. В конце смены, получив деньги у Дэвида, я постоял несколько минут в компании секьюрити, посмеялся в ответ на какие-то шутки, и только потом направился домой. Сегодня я получил свою порцию впечатлений.

В метро я всё-таки уснул, но на нужной мне остановке автоматически проснулся, выскакивая из вагона в последний момент. Я шел по утренним улицам, и в который раз смотрел на просыпающийся город. Небо было в это утро таким же тяжелым, как и в день моего приезда в Чикаго, но в этот раз мне было плевать и на его цвет, и на холодный ветер, и на гаснущие фонари. Люди вокруг спешили по своим делам, и я шел среди них.

- Утро, ублюдок!

Я дежурно поднял средний палец, проходя мимо чернокожего бомжа. Это у нас с ним такое приветствие. Всё без злобы, ненависти, с милой улыбкой на губах.

У подъезда я столкнулся с Даниэлем. Латин кивнул мне, протягивая ладонь, и я пожал её.

- Джулес в клубе?

- Когда я уходил, был ещё там, - подтвердил я.

- Отлично. Сладких снов.

- И тебе тем же подавиться... - на русском ответил я, и Даниэль усмехнулся, верно уловив мой тон.

Утро только входило в силу, первые лучи солнца никак не могли пробиться сквозь свинцовые облака, и я торопился в свою комнату, чтобы упасть и спать там до понедельника.

Бросив "привет, Керни", я аккуратно обошел безногого бомжа, поднимаясь по лестнице к себе на этаж. Дверь оказалась закрыта на один оборот - Хорхе был дома.

- Привет, - поздоровался я, входя в комнату.

Сикейрос кивнул, задержав на мне взгляд. Как обычно, латин пребывал в окружении своих книг - по-моему, он знал их уже наизусть, вплоть до тиража и типографии. Парень знал абсолютно всё! Сам Хорхе скромно и честно признавался, что так и есть. Он уже подавал документы на сдачу экзаменов в университет. Прошел, набрав высший балл среди поступающих. Без связей и денег. И, естественно, остался за бортом, поскольку такое понятие, как бюджетная форма обучения, в США отсутствует напрочь. Здесь и не слышали о том, что человек имеет право бесплатно учиться, и даже получать за это ежемесячные выплаты от государства. Стипендии - от каких-либо крупных фирм, вербующих умных сотрудников в свой штат - здесь настолько редки, что являются скорее исключением из правила, чем наоборот. Я в который раз проникся благодарностью к своей стране, осколку некогда грозного государства СССР, в котором, судя по срочно написанным новым учебникам, всем было ужасно плохо. В СССР учились бесплатно. И в этой стране студенты не работали! Они учились. А здесь учатся только за деньги. Впрочем, учатся - слишком громкое слово. Получают образование, корочку, которая дает им право претендовать на должность. Потому что, судя по их же голливудским фильмам, здесь школьники и студенты делают что угодно, но только не учатся. Дебилизация населения проводится массово, безоговорочно и совершенно открыто. Кроме ужасающей образовательной программы, начиная с детсадовского возраста, отупляющих мультфильмов и активной пропаганды "быть умным - отстой", есть и другие средства. По школам, институтам и колледжам ходят дилеры марихуаны - как бы нелегально, но их все знают. Джулес отвечал за школы своего района, тогда как в колледжах главной была Амели.

Только приехав сюда, в город своей детской мечты, я начал впервые задумываться: а зачем им это нужно? Зачем отуплять собственное население, зачем ослаблять социальную структуру? И только здесь, постепенно проникаясь их бытом и существованием, втягиваясь, как в болото, в их жизненные истории, в их ломаную логику мышления, я начал прозревать. Ведь все эти процессы, социальные, политические, образовательные и, конечно же, военные, начинали внедряться и у нас. Нас ждет то же самое! Такое ощущение, что над всеми нами проводится какой-то нечеловеческий, жестокий, безумный и беспощадный эксперимент. И они, американцы, такие же жертвы, как и мы. Просто их проект стартовал раньше. И они превратились в то, во что превратились, уже сегодня.

Нам отведено завтра.

- Ты в порядке?

- Нет.

- Тебе надо выспаться, - согласился Сикейрос, складывая книги в стопку.

Я скинул с себя куртку, стянул форменную рубашку и, усевшись на расстеленный на полу матрас, принялся стягивать с себя носки.

- Маркуса встретил, - смуглый парень перевернулся на живот, наблюдая с дивана, как я с блаженной улыбкой откидываюсь на подушку. - Спрашивал о тебе.

- М-м-м? - уточнил я, натягивая на себя одеяло и переворачиваясь на бок.

- После истории с предыдущим русским туристом все только и ждут, чтобы ты нарвался на кого-то. Вы горячие, постоянно притягиваете к себе неприятности. Всем интересно, когда тебя замочат.

- Я вас всех разочарую, - сонно пообещал я. - Я смирный...

Кажется, на этой философской фразе я и заснул. Мне показалось, что я открыл глаза уже через секунду, потому что обстановка в комнате не изменилась, разве что Хорхе на диване не было, и небо за окном чуть потемнело. Я подумал, что уже вечер, и решил перевернуться на другой бок, но случайно мой взгляд упал на наручные часы, которые я так и не снял. Увиденное настолько медленно просачивалось ко мне в сознание, что большая стрелка успела сдвинуться два раза, прежде чем меня подкинуло. Было шесть часов утра, понедельник!

Я подскочил, выглядывая на кухню. К моему облегчению, Сикейрос был там. Латин смерил растрепанного, перепуганного соседа долгим взглядом, и налил кипятка в чашку с чаем.

- Думал будить тебя. Ты спал почти сутки.

- Черт побери, - тихо выругался я, опускаясь на стул. С силой проведя рукой по лицу, я понял, что сегодня всё-таки придется побриться. Из всех желаний у меня осталось только одно - животный инстинкт, призывающий упасть и притвориться мертвым.

- Не ругайся, - Сикейрос выставил передо мной чашку с крепким чаем и пододвинул тарелку с кексами.

Когда латин успел выучить мои привычки, я даже не заметил. Я люблю крепкий чай и люблю печенье. Кроме того, Хорхе прекрасно понимал меня, даже когда я обращался к нему по-русски. Ещё скоро, и я начну подозревать его в телепатии. Впрочем, сегодня я был благодарен ему за эту действительно необходимую заботу. Если бы не Хорхе, я бы, наверное, ходил голодным всё это время, или давился на ходу гамбургерами, подчиняясь стадному инстинкту. Сикейрос часто приносил что-то с работы, и не ленился готовить на двоих. С соседом мне всё-таки повезло.

- А ты? - вяло посопротивлялся я, заглатывая печенье.

Сикейрос не ответил, направляясь в прихожую. Латин по-прежнему не любил произносить лишнее слово, когда ответ не был жизненно необходим. Я в два глотка допил обжигающий чай, поднимаясь со стула. Даже успел побриться и одеться до того, как Хорхе покинул квартиру, и из дома мы вышли вместе. Латину нужно было ехать на работу через полгорода, и он выходил раньше.

На выходе Хорхе не глядя протянул вниз руку с пакетом, в котором, как я знал, находились две булки и бутылка с кофе, и его тотчас перехватили пальцы Керни. Бомжа подкармливали только я и Хорхе, здоровались тоже только мы, и он считал своим долгом снабжать нас в ответ бесценными сведениями.

- Там... дьявол, - прошептал Керни, и нас обдало очередной волной смрада немытого тела и тошнотворного запаха гнилых зубов.

- Спасибо, - поблагодарил я, первым выходя на улицу: дышать в подъезде становилось невозможно. Дьяволом Керни почему-то называл Даниэля.

- Доброе утро, парни, - я поздоровался с компанией первым. Их было пока что только четверо - насколько я знал, они каждое утро собирались у нашего подъезда и вместе шли на работу. Где они работали, я не знал, и не хотел знать. Ребята связаны с Джулесом, и мне этого было достаточно.

- Олла, - Даниэль скользнул по мне взглядом и посмотрел на стоявшего за моей спиной Хорхе. - На работу?

- Да. Мы опаздываем, так что... - я попытался обойти латина.

- Да ты иди, - Даниэль дернул щекой, и кто-то из парней заступил дорогу шагнувшему следом Хорхе. - Нам Сикейрос нужен.

Я бросил быстрый взгляд на соседа, затем на Даниэля.

- Тогда я подожду, - очень спокойно сказал я, делая один шаг назад.

Даниэль нахмурился, посмотрев мне в глаза.

- Иди, русский. У нас разговор, ты можешь опоздать на свою работу.

- Ничего страшного, я подожду.

- Не играй героя, Олег, - впервые за всё время знакомства назвал меня по имени Даниэль. Голос латина был резким, отрывистым. - Ты отличный парень, но с соседом тебе не повезло. Уходи, тебе не нужна эта проблема. Поверь мне, не нужна.

Мелькнула мысль о том, что мне это, по сути, действительно не надо. Я мало знал этих людей, и, может, впервые задумался о том, что мой сосед мог быть не лучше, чем они.

Но их было больше.

- Мы вышли вместе и дальше пойдем тоже вместе, - пожал плечами я. - Извини, но я не уйду.

Кто-то из парней выругался, приглушенно, но зло. Я смотрел на Даниэля.

- Он для тебя так важен, Олег? - Даниэль бросил странный взгляд на молчавшего Хорхе. - Ты действительно готов рискнуть?

Я помолчал. Я не знал, что произошло между латинами, не знал и не хотел знать. Но что обычно тихий Сикейрос мог сделать, чтобы вызвать такую жесткую ответную реакцию у Даниэля?

- Рискую ведь не один я.

Несколько секунд я и Даниэль молча смотрели друг другу в глаза. Спиной я чувствовал напряжение Хорхе. Латиносы, те, кто курил, побросали сигареты, и я знал - одна слабина, малейшее проявление неуверенности, и драка развернется в один момент. Скорее всего, закончится не в нашу пользу. Чем-то Сикейрос действительно разозлил этих парней, но я не мог - уже не мог - выйти из чужой игры. Он был слабее. Я должен был заступиться.

- Хорошо, - медленно и раздельно проговорил Даниэль. - Сандерсон ценит тебя, русский. Я не хочу ссориться с тобой. Пока что.

- Я тоже, Даниэль. До встречи.

Обогнув латина, я не слишком медленно, но и не торопясь направился к выходу из двора, прислушиваясь к шагам Сикейроса за спиной. Никто из компании не произнес больше ни слова, но вздохнуть свободно я смог только когда мы оказались уже на улице, вдали от тяжелых взглядов латиносов.

Наверное, ещё целый квартал мы шли молча, прежде чем я посмотрел на Хорхе.

- Наркотики, - не дожидаясь вопросов, негромко проронил Сикейрос, глядя себе под ноги. - Нашел у двенадцатилетнего подростка приличную дозу - Даниэль дал ему право быть дилером среди малолеток в своем районе. Выкинул в канализационный люк. Очевидно, парень пожаловался Даниэлю. Мне надо или рассчитаться за товар, или дать себя отделать.

- Или уехать из района.

Сикейрос внимательно посмотрел на меня, и мне стало стыдно.

- Ты действительно думаешь, что меня не найдут? Начну бежать - дам зеленый свет на то, чтобы меня ловили.

- Логично, - вынужденно признал я. - И что будешь делать?

- Прятаться за твоей спиной, русский, - невесело улыбнулся Хорхе.

Наверное, это было первой шуткой, которую я услышал от него. Я улыбнулся в ответ и ободряюще хлопнул его по спине.

- Пожалуйста, - сказал я, хотя "спасибо" так и не предшествовало. - Сколько же ты им должен, защитник детских прав?

- Ты ещё предложи уплатить мой долг, - почему-то разозлился Сикейрос, и это было тоже первый раз за всё время нашего знакомства. - Это не твое дело и не твоя жизнь, не лезь в это болото. Улетай поскорее отсюда и забудь всё, что здесь видел, как страшный сон.

Мне стало обидно. Хорхе другими словами сказал то же самое, что Джулес при нашем первом знакомстве. Но ведь я живу здесь, с ними. Мне, наверное, безумно повезло, что я так быстро здесь устроился. И я старался влиться в их компанию - как существо социально зависимое, я тоже нуждался в общении. Неужели Хорхе думает, что я боюсь?

- Как знаешь.

Я не стал злиться на него. Гораздо больше я переживал - ведь на работе Хорхе будет один. И возвращаться домой - тоже один. Зная это, чем оправдаю себя потом, если с ним что-то случится?

- Береги себя, - как можно ровнее сказал я, прощаясь с ним у автобуса. Сикейрос не ответил, забираясь внутрь.

Я взглянул на часы, дожидаясь своего автобуса. Хорхе уже уехал, и стало неожиданно одиноко. Опершись спиной о железный столб, я задумался. Работа съедала всё время, все силы и весь мозг. Я уже ни о чем не думал, ничего не желал, и чувствовал себя с каждым днем всё хуже. Наверное, проснулась ностальгия, потому что мне становилось душно в этом городе. Кому я здесь был нужен? Дома - родственники, близкие, друзья и знакомые. Здесь я один. Случись завтра со мной что, подловит ли меня местная банда на улице или пырнут ножом в баре - кто вступится за меня? К кому обратиться за помощью? Да никому я здесь не нужен. И я теперь совершенно не понимал тех авантюристов, кто искал счастья на чужой земле.

- Олег.

Я даже вздрогнул, настолько неожиданным был голос, зовущий меня без всякого акцента на родном языке.

- Маркус... - я протянул руку, осторожно пожимая лопатообразную ладонь кубинца. - Давно не виделись.

Бородач кивнул, глядя сквозь меня. Я снова напрягся - не то чтобы я боялся капитана местной баскетбольной команды, просто день не задался с самого утра. Я уже не знал, кому из людей верить.

- Расслабься, - не меняя ни позы, ни интонации, сказал Маркус. - Я не из тех, кто разговаривает, а потом бьет. Я не говорю с теми, кого собираюсь убить.

Я неуверенно усмехнулся.

- Это радует.

- Плохо выглядишь. - Наконец-то тяжелый взгляд сконцентрировался на мне, и я как-то инстинктивно застегнул воротник куртки. Среди всех знакомых мне в Чикаго лиц я терялся только рядом с этим кубинцем. - Не удивлен. "Потерянный рай" не то место, которое сделает тебя лучше.

Я пожал плечами и кивнул.

- Хочу уйти оттуда, - неожиданно выдал я.

- Только сделай это поскорее, - без всякой паузы, точно ждал от меня этого, сказал Маркус. - Пока тебя не втянули в ад, у тебя ещё есть шанс.

Что-то в его интонации убедило меня. Сразу, на месте. Кубинец был странным человеком, нелюдимым и опасным, но не сделавшим мне пока что никакого зла. И я ему верил.

- Приходи сегодня на баскетбол. Тебе везет, но у тебя совсем нет опыта. Я научу тебя играть.

- Спасибо, - искренне поблагодарил я. Маркус, наверное, и не подозревал, как сильно я нуждаюсь в общении хоть с кем-то. - Я постараюсь.

- Тогда до вечера, - кубинец пожал мне руку и медленно отошел. Почти в этот же момент прибыл мой автобус, и я забрался в него вместе с прочим рабочим людом.

Я люблю компьютеры. Нет, правда, на эту работу я всегда ехал почти как на праздник. А сегодня, окончательно убедив себя в том, что в конце этой недели уволюсь у Сандерсона, я был почти весел.

Я вышел на своей остановке и пересел на метро. На душе после разговора с кубинцем было радостно и спокойно: скоро я уволюсь из клуба, и уже через месяц буду собираться домой. С деньгами и с массой новых впечатлений. И дома меня ждет самый замечательный новый год. И мы с Ладой заглянем, как обещали, к дедушке в деревню, где у нас было такое прекрасное, такое доброе детство...

Я уже вышел со станции метро и легким пружинистым шагом шел по улице, когда чья-то жесткая ладонь хлопнула меня по плечу, и уверенный громкий голос поприветствовал меня.

- Привет, ботаник!

- Привет, Кира, - улыбнулся я. Начальница была одета в короткую курточку цвета хаки и такие же штаны, заправленные в армейские ботинки. Я невольно загляделся на её подтянутую, крепкую фигуру, и смуглое лицо, обрамленное копной черных курчавых волос. Она была красивой женщиной, мисс Каррера, даже несмотря на показательно-наплевательское отношение к собственной внешности. Побитая жизнью, уставшая, загнанная, но всё ещё красивая.

- Ты цветёшь и пахнешь, ботаник! Хорошее настроение?

- Можно сказать и так, - не стал скрывать я. - Есть надежда на светлое будущее.

- Надежда... - протянула испанка в третьем поколении, шагая со мной в ногу, как солдат. - Хорошее слово. Знаешь, у меня было много надежд, ботаник. Всю жизнь, считай, только надеждами и жила.

- Это как?

- Мечтала о богатстве и о чуде, - хмыкнула начальница, поправляя сползавший рюкзак. Проходивший мимо панк задел её плечом, и женщина обернулась, зло меряя раздраженного неформала взглядом. - Какого хрена, ублюдок? Что?! Что смотришь, урод?! Пошёл ты! - уже обернувшись ко мне, продолжила, - единственная моя осуществившаяся мечта, русский - это колледж. Я всё-таки закончила его. В прошлом году. Нечем гордиться, мне тридцать три, и я только получила образование. После школы мне пришлось работать долго и тяжело - родители настояли, чтобы я начала самостоятельную жизнь, и выселили из дома. Они были правы, самостоятельная жизнь многому учит. Чаще - плохому. Но я выжила, - Кира гордо посмотрела на меня, - мне приходилось работать официанткой, продавцом, уборщицей, даже грузчиком. Я уже не помню, сколько работ я сменила. Но я скопила себе на образование.

- Вот видишь, - неуверенно сказал я, - мечты всё-таки исполняются.

- Если за каждую мечту нужно платить такую цену, - немного хрипло рассмеялась Каррера, - то лучше вообще не мечтать. Знаешь, ещё я мечтала о большой любви, когда была молодой и глупой. Знаешь, к чему я пришла, переспав с шестью мерзавцами, каждого из которых считала прекрасным принцем? Любви нет, русский! Это красивая сказка, придуманная для того, чтобы мы не вымерли.

- Любви нет для тебя, - ответил я. - Потому что ты в неё не веришь. Но любовь чистая, добрая... любовь родителей к детям, любовь мужчины и женщины, которые всю жизнь жили друг для друга...

- Меня тошнит от тебя, ботаник, - Каррера презрительно дернула щекой, и я быстро заткнулся. Ссориться с человеком, который не готов слушать, мне не хотелось. Тем более если этот человек был моим начальником - казаться умнее неё было бы дурным тоном. - Любовь родителей к детям? Хочешь сказать, мать твою, что мои предки меня любили? Тогда почему выгнали на улицу в восемнадцать? И они хотят сейчас возобновить со мной отношения, звонят - а какого хрена, собственно? Что я им должна? Я только выбралась из этого дерьма, и меня совсем не тянет возвращаться в него снова. Дети! Знаешь, русский, в доме, где я снимаю квартиру, нет ни одного ребёнка - потому что там живут одни голубые и лесбиянки. И никто от этого не страдает! Всё нормально, без всякой любви!

- Это ненормально, - я всё-таки не смог сдержаться. - Пройдет время, и всех этих... из твоего дома... будет ждать одно. Одиночество. Сейчас они живут только животными желаниями, а чем будут жить потом? А когда умрут, кто будет их вспоминать?

- Хрен с ними, - отмахнулась Каррера, - а что насчет твоей теории о родительской любви? Я не знаю ни одной семьи, где были бы нормальные родители, не извращенцы, не педофилы, не алкоголики, не наркоманы, не безработные и желательно разнополые. Для родителей точно так же, как и для детей, важнее их собственные задницы, а не жизни их деток!

Какой ужас, подумалось мне. И ведь, наверное, она права. Она не видела счастья там, где жила. Но ведь это не значит, что его нет! Я слушал всё это, как кино, как что-то, что не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к жизни.

- Это неправда, - только и сказал я.

Мы подошли к офису, и Каррера несколько раздраженно открыла дверь.

- Где Тобиас и Стивен? Вконец охренели, работнички! Уже пять минут рабочего дня прошло!

Я молча обошел стол администратора, направляясь к служебной двери. За ней ждали разобранные компьютерные блоки, которым срочно была нужна моя помощь.

Стиви, худой рыжий студент компьютерного колледжа, подошел первым, чем вызвал на себя шквал ругани, предназначавшийся для них обоих, затем спокойный, как слон, пришел Тобиас, смесь белой и азиатской крови. Не прошло, наверное, и часа, как к нам в комнату (мини-офис, как называл это хозяин фирмы, мистер Джонсон) заглянула мисс Каррера.

- Нашла вам помощника, парни, - ещё хмуро, но уже явно вернувшаяся в привычное настроение, заявила администратор. - Завтра приступит к обязанностям, а вы присмотритесь к нему. Если толковый, оставим, нам нужны люди. Олег, - позвала меня Кира. - У нас заказ на дому.

Я немного растерянно поднял голову, продолжая вкручивать сетевую карту в материнку. На дом ходили только Стив и Тобиас, я же плохо знал расположение улиц, и меня всё время держали в запасе.

- Поднимай свою задницу, русский, - видя, что я не реагирую, повторила Кира. - Это через три квартала, не заблудишься!

Терпеть не могу слово "задница", но у американцев это скорее ласкательное. Отложив отвертку в сторону, я без всякого желания направился выполнять служебный долг.

До места, сверяясь с распечатанным адресом и указаниями прохожих, я добрался минут за двадцать. По домофону мне ответил приятный женский голос, и дверь гостеприимно распахнулась перед самым носом.

Первое, что мне понравилось - идеально чистый подъезд. Никакой вони, никакого мусора. Никакого Керни. Стены были декорированы искусственными цветами, перила отполированы до блеска, в полу можно было увидеть своё отражение. Лифта не оказалось - дом был четырехэтажным. Добравшись до третьего, я увидел открытую дверь и понял, что меня уже ждут.

- Добрый день! - на всякий случай поздоровался я, останавливаясь на пороге. Ухоженная квартирка, широкие коридоры, современный интерьер. Тепло и пахнет по-домашнему. - Хозяева дома?

- Хозяева дома, - раздался мягкий женский голос, и из комнаты вышла невысокая темноволосая женщина. - Проходите.

Я молча уставился на неё, как болван, глядя в умные карие глаза, живые и блестящие, которые освещали всё её лицо неземным, духовным светом. На ней было длинное домашнее платье по типу индийского сари, и теплая накидка на плечах. Это была самая красивая женщина, какую мне довелось увидеть здесь, в Чикаго.

- Да, - смято проговорил я, поспешно стаскивая с себя обувь. - Конечно. Где тот монстр, который нуждается в докторе? - как можно веселее спросил я, выпрямляясь.

- В комнате. - Женщина мягко улыбнулась, кивая мне на противоположную дверь. - Дочка сильно расстроилась, когда он сломался. Видите ли, это её единственный выход во внешний мир.

- Сейчас починим, - я бодро прошел в комнату, остановившись сразу за порогом. В кресле-каталке сидела девочка лет двенадцати, которая смерила меня настороженным, напряженным взглядом. С такими же умными глазами, как у мамы, с её проницательным взглядом. И худенькими, бледными ножками, которые были прикрыты теплым пушистым пледом.

- Эти, можешь побыть в столовой, - негромко сказала женщина за моей спиной.

Она не сказала "можешь пойти в столовую". Я поймал на себе взгляд девочки, такой невозможно напряженный, такой неожиданно взрослый, и не выдержал.

- Я Олег, - улыбнулся я ей, - не сможешь повторить, не беда, я привык. Ну, расскажешь мне, что болит у твоего зверя? - и я погладил системный блок, стоящий прямо на столе.

Эти метнула быстрый взгляд в сторону матери и неуверенно улыбнулась мне в ответ, приподняв лишь правый уголок губ.

- Не включается, - ответила она. Голос был нежным, как у матери, и таким трогательным, что у меня перехватило горло. - Ещё со вчера.

- Компьютер устал от тебя, - тихо рассмеялась женщина, наблюдая, как я склоняюсь над системным блоком. Компьютер действительно никак не реагировал на попытки включить его, и если с проводами всё нормально, то здесь вариантов было несколько. Либо материнская плата, либо жесткий диск, либо блок питания. - Ты проводишь за ним всё время, забывая про гимнастику и уроки.

- Но я учусь, - тихо возразила девочка. - Я уже почти создала свой сайт, осталось только разместить его на каком-то домене. Я стану программистом, и смогу зарабатывать деньги.

Я закусил губу, доставая из рюкзака запасной блок питания. На домашние вызовы, как объяснил мне Стив, следовало ходить во всеоружии. А потом продавать это всеоружие по завышенным ценам людям, которые ничего не понимают в комплектующих.

- Учись php или c++, - посоветовал я, отсоединяя блок от проводов. - Их разработчикам платят больше всего.

- Я так и думала, - серьезно ответила девочка. - Кстати, меня зовут Эстер. Это мама зовет меня Эти.

- Какое красивое имя, - искренне восхитился я. - А как зовут маму?

- Рита, - без всякой задней мысли выдал ребёнок, и я поймал на себе внимательный взгляд её матери. - Вы не представились, - пояснил я, и она улыбнулась.

- Рита Харт. Просто Рита, - она присела на стул рядом с креслом дочери. - Что-то серьезное?

- В компьютерах нет ничего серьезного, - я подмигнул девочке, и Эстер улыбнулась в ответ. - Это не люди. Их очень сложно сломать так, чтобы потом было невозможно починить.

Это оказался всё-таки блок питания. У меня не было с собой подходящего, пришлось сбегать в офис и вернуться. Всё то время, пока я менял мертвый блок на работающий, девочка следила за мной почти не отрываясь. Под её пристальным, внимательным, живым взглядом я немного терялся. Боже мой, сколько же в её глазах было надежды, когда она смотрела на меня. Я никогда не считал себя сентиментальным, но в этот момент мне так хотелось сделать для ребёнка что-нибудь доброе. Что-то, что она смогла бы запомнить, эта девочка с красивым именем Эстер, и чтобы в её глазах никогда не гасла эта надежда, такая удивительно сильная, какую я никогда раньше не встречал. Наверное, во мне она увидела друга, того, кто смог бы отвлечь её от чувства одиночества, которым она была окружена с рождения.

И я старался. Я расспрашивал её о любимых компьютерных играх, книгах, любимых занятиях, о виртуальных друзьях и вещах, которые ей хотелось бы иметь. Я легко нахожу общий язык с детьми. Я говорил с ней как с равной, как со взрослым человеком, и, наверное, ей очень не хватало общения. Я видел, каким светом разгорались её глаза, когда она слушала меня, я видел, как охотно она делится со мной всем, что знает - потому что чувствовала искренний интерес к себе.

А мне и не приходилось притворяться. Девочка была умной. Она много знала для своего возраста и для страны, в которой жила. Я говорил с ней о фильмах, актерах и политике, интересовался музыкой, которую она любила, и поражался. Эстер была первым действительно умным и приятным человеком, с которым мне довелось здесь общаться - не считая Хорхе. И её болезнь, не позволяющая её слабеньким, сухим ножкам ходить по земле, казалась обидной и несправедливой. Хотя... будь Эти здоровой и такой же красивой - стала бы она интересоваться самообучением? Стала таким же интересным и приятным человеком, или, с её внешними данными, превратилась бы в гламурную и пустую личность? Я не знаю.

Несколько раз к нам в комнату заглядывала её мать. Когда я уже почти закончил, Рита вошла в комнату с маленьким подносом, на котором стоял графин с соком, два стакана и печенье. Для американцев это было слишком непохоже - угощать незнакомого человека, и я невольно заинтересовался корнями этой странной семьи.

- Моя дочь и её компьютер вас, наверное, утомили, - мягко улыбнулась женщина, и я с большим трудом отвел от неё взгляд. - Это вам.

Я нажал на кнопку, и компьютер ровно загудел, питаясь из сети. Эти захлопала в ладоши.

- Работает! Работает!

Я улыбнулся.

- Ну ещё бы! Такое стоит отметить, как ты считаешь? Мисс Харт, вы с нами?

Рита улыбнулась и принесла ещё один стакан. Я заметил, что она не исправила меня. Она была всё-таки не замужем.

- Вы программист, наверное, как и ваша дочь? - улыбнулся я ей, подавая стакан с соком Эти.

- Нет, - Рита опустилась на диван рядом с креслом-каталкой дочери. - Я держу бутик одежды на соседней улице. Нам хватает на то, чтобы жить, но конкуренция слишком высока, а я не настолько хороший маркетолог, как другие. Скоро мой маленький бизнес забьют соседние гипермаркеты. Но мы что-нибудь придумаем, - Рита улыбнулась Эти, и та серьезно кивнула в ответ.

Я пробыл у них ещё не более пяти минут. Немного повозился, выписывая счет для фирмы, но затем довольно быстро ретировался в коридор. Я застегивал куртку, когда из дверей комнаты выехала Эстер.

- Ты придешь ещё? - прямо спросила она, и я растерялся.

- Если твоя мама разрешит, - наконец решился я. И улыбнулся.

Рита Харт шагнула вслед за мной.

- Спасибо, - сказала она, глядя мне в глаза. - До встречи, Олег.

Остаток дня прошел как обычно. Домой я добрался, когда уже стемнело, и вид черного окна нашей с Хорхе квартиры оповестил меня о том, что латин ещё не вернулся. Не поднимаясь, я обогнул блок, направляясь к каменному колодцу, где обычно собирались любители баскетбола.

Там не было никого из команды Джулеса. Не было даже Даниэля, который, казалось, жил на улицах этого района. На площадке были только кубинцы, и среди них я узнал Маркуса.

Спрыгнув вниз, я некоторое время наблюдал за бородатым капитаном команды, не приближаясь к нему. Марк сам заметил меня, и, бросив что-то своим, медленно направился ко мне.

- Хорошо, что ты пришел, - глухо произнес кубинец, протягивая мне руку. - Хочешь поиграть с нами?

- Я плохой игрок, Маркус, - пожал плечами я. - Мне неуютно на поле.

- Ты играл с Джулесом.

- Я не мог отказаться в той ситуации.

- В этом разница между ним и мной. Я не подвожу человека к тому, что ему выбирать. Я не заставляю делать выбор.

Я осмотрелся. Кубинцы заняли одну половину площадки, кто-то тренировался с мячом, кто-то разговаривал, усевшись прямо на бетонный пол.

- Ты обещал научить меня играть.

- Пошли, - без всякой улыбки сказал Маркус.

Мы потренировались час или два, прежде чем я почувствовал, что окончательно выдохся. К тому времени большая часть баскетболистов разошлась, Маркус тоже собирался идти домой.

- Олег, - позвал меня он, когда мы были уже у моего дома. В окне горел свет, и я несколько расслабился. По крайне мере, сегодня Хорхе удачно добрался домой.

Я вопросительно посмотрел на него.

- Если будет плохо, ищи меня.

- Спасибо, Марк, - ответил я уже ему в спину, поскольку кубинцу был безразличен мой ответ - свою часть информации он до меня донес. Развернувшись, я вошел в дом.

Глава 5

Иисус спросил его: как тебе имя? Он сказал: "легион; ибо нас много". (Луки 8:30).

Сикейрос сидел за столом и курил. Вначале я настолько не поверил своим глазам, что просто развернулся и вышел из кухни, направившись в ванную. Я умылся, с силой протер лицо полотенцем, и уже абсолютно проснувшийся снова шагнул в кухню. Сикейрос сидел за столом и курил.

Я осторожно опустился на свободный стул и пристально посмотрел на латина. С того дня, как случился инцидент с Даниэлем, прошло около недели. Хорхе не поднимал эту тему; молчал и я.

В неподвижной позе латина, в его мрачных карих глазах, в чуть опустившихся уголках губ присутствовала такая безысходная тяжесть, такая черная апатия, что я даже слегка испугался.

- Что случилось, Хорхе? - спросил я. - Это Даниэль?

Латин ответил не прежде, чем докурил длинную тонкую сигарету, и только основательно раздавив то, что осталось, в тарелке, посмотрел на меня.

- Это деньги, - сказал Сикейрос.

Мне потребовалось около часа, чтобы вытянуть из Хорхе все подробности. Это был всё-таки Даниэль, в моем понимании. Дьявол, как назвал его Керни, прижал Сикейроса в глухом переулке и поставил его перед уже известным фактом. Вариантов выбора у Хорхе оказалось сразу четыре: уплатить деньги за испорченный товар, вернуть товар, отработать его стоимость или отдать себя на произвол компании Даниэля, правой руки Джулеса в латинском районе. Сикейрос, под давлением обстоятельств, выбрал первое.

Я не знал, что у Хорхе были деньги, но, видимо, они у него были. Ещё час ушел на то, чтобы выяснить, откуда они у него водились. Всё оказалось просто, но теперь я понимал Хорхе. Латин копил деньги на медицинский колледж. Много лет. Долгими вечерами пролистывая медицинскую литературу, зная о теле человека больше, чем напыщенные американские умы в больницах, Хорхе думал только о своей мечте. Которая теперь уже никогда не исполнится.

По мере того, как латин говорил, сдерживая себя, но в то же время открываясь всё больше, нервно, зло, отчаянно, я сидел рядом как идиот, и не мог ничего сказать в ответ.

- Шесть лет, - Хорхе резко дернул край новой пачки, и таким же порывистым, плохо контролируемым движением сунул сигарету в рот, - я копил на этого проклятый колледж, только затем, чтобы один раз совершить большую глупость и лишиться всего, ради чего я жил в этом дерьмовом месте... Шесть лет! Шесть лет... из-за жалости к малолеткам, которые уже завтра станут такими же ублюдками, как...

Я никогда не видел, чтобы Сикейрос выходил из себя. Латин был неузнаваем: отчаянный блеск в мрачных глазах, горячечность резких движений, сдавленные ругательства сквозь зубы, злость и ненависть к обществу, которое раз за разом швыряло его обратно на дно.

Я не знал, что сказать. Мы оба понимали, что накопить снова такую же сумму у Хорхе не получится. А если и получится... поступать в колледж, когда тебе уже сорок...

Я осторожно сжал дрожащий кулак Сикейроса. Латин дернулся, но не освободился, поднимая на меня блестящие карие глаза. Он не нуждался в утешении; сказать по правде, говорить тоже было нечего.

- Что ты собираешься теперь делать? - спросил я.

- Я не знаю, - ответил он, и я понял, что для него это был действительно конец.

А потом я ушел на работу с одной мыслью: сегодня я уволюсь. Была суббота, и я собирался получить расчет. История Хорхе сильно задела меня. Всё казалось мне серым, пустым и давящим: улицы, машины, здания, люди. Как никогда остро я ощущал себя здесь чужим, отстраненным, одиноким. Как никогда раньше я не хотел идти в "Потерянный рай" даже за проклятыми деньгами. Но я знал, что если не явлюсь вообще, будет только хуже.

Ещё на подходе к клубу я услышал крики. Я ускорил шаг.

- Оулэг, - позвал меня стоявший у дверей знакомый охранник, отчаянно указывая за поворот. - Иди туда! Там все наши, целое месиво! Я на стрёме, мать их, ведь ещё только вечер! Что мы будем делать с этими ублюдками? Только вечер! Иди туда!

Я пошел. Зрелище за поворотом открылось ужасающее. Наверное, есть на свете люди со стальными нервами; я к ним не отношусь. Я не поклонник фильмов ужасов, и смерть человека для меня трагедия, а не статистика. Я не терплю насилия, и мне страшно, когда я вижу смерть.

В узком проулке развернулась кровавая бойня, по-другому это было не назвать. Двое парней в форме клуба ещё месили крупного чернокожего парня, методично превращая его лицо в бесформенный кусок мяса. На асфальте лежали трое. Парень с рыжим ирокезом, прислонившись к стене, выглядел самым чистым среди остальных. Даже почти живым, не считая тонкой струйки крови, стекающей из черной дырки во лбу. Второй лежал лицом вниз, и под ним растекалась огромная темная лужа.

Третий оказался нашим. Он лежал на спине, прижимая окровавленную ладонь к правому плечу. Наверное, только секунду спустя я понял, что он тискал в ладони рукоять ножа, который тщетно пытался выдернуть из собственного тела. И только когда он обернулся ко мне, я узнал по перекошенному от боли лицу, что это был Дэвид.

Наверное, только этот факт стал причиной, по которой я остался, а не сбежал. Меня слегка трясло, когда я опустился рядом с начальником охраны, отводя его пальцы в сторону от рукояти ножа.

- Олег, - хрипло выдавил Дэвид. - Проследи, чтобы никто... ведь мы в паре десятков футов от главной улицы... копы...

- Господи, Дэвид... что тут случилось?

Начальник не ответил, но я не сразу сообразил, что говорю на русском. Приложив левую ладонь к ране так, чтобы нож оказался между большим и указательным пальцем, я посмотрел на Дэвида. Тот понял и закусил губу, закрывая глаза. Я планировал вытащить нож одним рывком - тот не казался крепким, обычный столовый нож - но у меня не получилось. Вам когда-нибудь приходилось по миллиметру вытаскивать нож из тела человека? Дэвид пытался не кричать, вздрагивая у меня под ладонью, и из-под плотно сжатых губ вырывалось одно только звериное, утробное рычание. Силы быстро оставили его. Я придерживал его локтем, чтобы он не дергался от жестоких судорог, пронзавших его тело с каждой моей попыткой вытащить проклятый нож, и молился, чтобы он не умер на моих руках.

У меня получилось. Я вынул ржавый нож и отбросил его в сторону, зажимая рану своим платком. Левую ладонь Дэвида, сжатую в кулак, я положил поверх платка, крепко прижимая к телу.

- Держись, - сказал я, глядя на бледное лицо начальника охраны. Он не открыл глаза, и только по подрагивавшим векам я знал, что тот ещё жив.

Когда я поднялся, ко мне уже подбежали двое наших парней, безумными глазами глядя то на меня, то на Дэвида. Я понял, что нужно брать ситуацию в свои руки - или бежать. Я посмотрел на свои окровавленные руки и затем на охранников.

- Черный вход в клуб есть? - спросил я, не узнавая собственного голоса.

Оба почти синхронно кивнули.

- Гарри, помоги мне перенести Дэвида внутрь, - распорядился я, по-прежнему не узнавая звук своего голоса. - Лэнс, остаешься здесь. Не высовывайся, следи, чтобы никто не зашел с другого конца переулка. Со стороны входа стоит Уилл.

Мысли крутились в голове с бешеной скоростью, и если бы я мог себе это позволить, я бы наверняка грохнулся прямо рядом с трупами. В то же время голос оставался ровным, отрезвляющим, отрешенным и чужим. Наверное, поэтому меня послушали. Мгновенно. Их глаза стали уже почти нормальными, когда оба сорвались с места. Лэнс - к противоположному концу переулка, Гарри - к Дэвиду, приподнимая его за ноги. Я со своей стороны осторожно обхватил начальника охраны за плечи, и мы почти бегом добрались до черного входа, где нас уже ждал Джулес.

- Сюда, - скомандовал мулат, открывая в кромешной темноте коридора боковую дверцу. - Быстрее, мать вашу.

В комнате оказалась широкая кровать, наверняка служащая для увеселения посетителей клуба, туда мы и положили бледного, как смерть, Дэвида.

- Ему нужна помощь, - коротко сказал я, постепенно приходя в себя. - Он потерял много крови.

- Не твоя забота, русский, - зло посмотрел на меня мулат. - Я уже позвонил, кому надо. Скоро подъедет машина, вы им поможете.

- Машина? - не понял я. Меня снова начало трясти.

- Машина, мать твою! Или ты собирался тащить этих уродов на своем горбу?

Я медленно сел на кровать рядом с Дэвидом, машинально придержав сползшую с открытой раны ладонь начальника.

- Чего расселся, русский? - не понял мулат. - Машина едет, говорю! Кто, мать твою, будет перетаскивать трупы в кузов? Я не могу отправить всех ребят, кому-то нужно оставаться в клубе!

Я бы в тот момент не сдержался, и ударил-таки проклятого мулата, но Джулес это понял, потому что инстинктивно отступил назад, а Гарри сделал шаг вперед, готовый защищать ответственного дилера Сандерсона. Но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге появилась Амели. За её спиной стояла Джил.

- Вот дерьмо, - окинув быстрым взглядом комнату, Дэвида, меня, Джулеса и Гарри, проронила девушка. Откинув прядь голубых волос с глаз, Амели быстро шагнула к кровати, присаживаясь с другой стороны. - Олег, - не глядя на меня, проронила она. - Иди с Гарри. И ты, мулат гребаный, вали отсюда. Пока сюда доберется наш добрый доктор, Дэви сдохнет, если ничего не сделать. А потому валите все, и не мешайте.

Я зашевелился первым, поднимаясь с кровати. Прошел мимо Гарри, Джулеса и застывшей столбом Джил, с тупым выражением разглядывавшей бесчувственного Дэвида, и вышел в коридор. Я знал, что сейчас выйду из этого клуба и никогда не вернусь. Наверное, это каким-то образом почувствовал Джулес, потому что, как только я взялся за ручку двери, я ощутил за спиной движение, и прикосновение тупого холодного предмета к затылку.

- Босс сказал, тебя будет жалко терять или пускать в расход, - волна ненависти окатила меня, когда я услышал горячий шепот мулата. - Но не сказал, что запрещает это делать. Ты куда собрался, мать твою, русский? Ты кем себя возомнил, дерьмо? Что ты гребаный турист, которому ничто не может угрожать? Прилетел, набрался ярких впечатлений, улетел? Беленький мальчик не думал, что может вляпаться в грязную историю? Вот что, русский... Ты, ублюдок, сейчас пойдешь вместе со всеми, и будешь работать, как все. Ведь это твоя смена, - Джулес медленно отвел дуло от моего затылка, и я испытал ни с чем несравнимое желание развернуться и задушить урода - даже если это было бы последним, что я сделал в жизни. - Гарри, иди с ним.

Я обернулся и увидел, что Гарри держит меня под прицелом. Я посмотрел на мулата. Джулес убрал свой пистолет, но я не обольщался на его счет. Развернувшись, я толкнул дверь и вышел на улицу.

Уже почти стемнело, и шумные голоса и пьяные вопли со стороны главного входа клуба говорили о том, что очередное веселье начинается. Наши охранники наверняка не пускали сюда желающих покурить на свежем воздухе, а со стороны улицы, едва помещаясь в узком проулке, задом к нам уже подъезжала машина. Была ли это злая ирония, или тонкий юмор Сандерсона - это оказался закрытый автобус ритуальных услуг.

Работали я и Лэнс. Водитель не покидал своего места, Гарри держал меня под прицелом. Меня трясло, от ярости, отвращения и ужаса, но я продолжал... работать. Мы перенесли внутрь вначале парня с ирокезом, затем того, кто лежал лицом вниз - мы так и несли его, не переворачивая - и положили его поверх первого. Последним тащили чернокожего парня с разбитым лицом. Из-под распухших, безобразных, неестественно огромных губ ещё текла кровь, заплывшие глаза превратились в едва заметные щелочки. Наверное, парень скончался от кровоизлияния в мозг - я судил по крови из ушей и носа.

Потом мы забрались внутрь: я, Лэнс и Гарри. Последний продолжал держать меня на прицеле, и я решил проверить, насколько тот бдителен. Я всего лишь подвинулся к двери, но кисть Гарри, сжимавшая пистолет, тотчас напряглась. Я вдруг посмотрел ему в глаза и всё понял. Ему уже приходилось убивать. Трупом больше или меньше, для такого, как он, не имело значения.

- Оулиг, - позвал меня Лэнс, доставая какие-то мешки из-под сидения. - Помоги.

Мы одели плотные мешки на каждого из трех мертвецов. Несколько раз к горлу подкатывала тошнота, но спасало то, что я ничего не ел с утра. Потом мы ехали, молча, долго, и я старался не смотреть ни на три мешка под ногами, ни на своих бывших напарников, ни на сложенные на коленях окровавленные руки. Только сейчас мне пришла в голову мысль о том, что под сиденьем есть ещё мешки. И есть я, который, как выяснилось, не очень нравился боссу Сандерсону.

Всё произошло так быстро. Всё произошло очень быстро. Я вдруг понял, что Джулес был прав. Я действительно не верил, что могу вляпаться в грязную историю. Вся моя жизнь дома текла размеренно, безопасно и спокойно. Дьявол, да ведь это не просто грязная история, это кровавый ад! И я стал его частью.

Мы приехали на городскую свалку. Водитель подъехал так близко, как только мог, к кучам мусора, и вышел вместе с тем, кто находился с ним в кабине. У него оказалась странная цветная татуировка через всё лицо, частично покрывающая бритый череп - я так и не сумел рассмотреть, что изображал рисунок. Это был высокий подтянутый мужчина, мускулистый, с острыми чертами лица и сильно выдающейся нижней челюстью. Ещё я отметил его взгляд - безразличный, почти пустой, но с приглушенной дикой искрой, сидящей глубоко в зрачках. Он напоминал маньяка из фильма ужасов, и я быстро отвел взгляд.

Было темно и душно от дикой вони, и мы работали быстро и молча. Мы выбросили два мешка, и взялись за третий, когда из него раздался какой-то звук. По-прежнему державший меня на прицеле Гарри напрягся, бросив быстрый взгляд на татуированного.

- Открой, - велел Лэнсу Гарри, и я шагнул в сторону.

Это оказался мешок с чернокожим парнем.

И он, вопреки всем биологическим законам, был ещё жив.

- Что будем делать, шеф? - обернулся Лэнс к напарнику водителя, и тот дернул щекой, доставая пистолет из кармана.

- Пусть он добьет, - глухо проронил мужчина, и я сначала не понял, о ком речь. Когда Гарри протянул мне оружие рукоятью вперед, я застыл, не зная, что сказать. Всё, что происходило, затягивало меня всё в большее болото, и я боялся сделать шаг вперед или назад, чтобы не утонуть окончательно. Говоря проще, я испугался.

- Убери эту дрянь, - сквозь зубы процедил я, глядя прямо в глаза бритоголовому. - Я не собираюсь делать за вас вашу грязную работу.

Краем глаза я видел, какими широко открытыми глазами смотрит на меня Лэнс, как дрогнула рука Гарри, протягивавшая мне пистолет. Я понял, что свои барахтаньем усугубил своё положение до предела, но жалкая помесь страха стать убийцей, страха умереть и страха показать свой страх брала своё.

Несколько секунд молчания казались гробовыми.

- Сандерсон сказал, ты хорошо дерешься, - почти равнодушно заметил мужчина. - Сказал, что жаль, что ты не наш.

- Он русский, - вставил Лэнс, не глядя на татуированного.

- Я хочу порадовать босса, - не обращая внимания на Лэнса, продолжил бритоголовый. - Ты станешь одним из нас.

Я бросил взгляд на слабо зашевелившегося под моими ногами негра. Он уже почти не был похож на человека, так хорошо поработали над ним Гарри и Лэнс. Я был уверен, что он умрет и без контрольного выстрела. Наверняка это знал и бритоголовый. Но этот ублюдок очень хорошо уловил во мне мой страх. И между двумя его составляющими - убить или быть убитым - в этой ситуации, среди этих людей, на этой свалке я точно знал, каким будет мой выбор. Я не хотел становиться убийцей.

- Стой смирно, - попросил я мужчину с татуировкой на русском и сразу же, без перехода, врезал ему.

Тот пошатнулся и мы, сцепившись, покатились по усеянной мусором земле. Раздался глухой хлопок, и бритоголовый зло выматерился прямо мне в ухо.

- Не стреляйте!

Я воспользовался возможностью и спихнул его с себя, двинув коленом в пах.

Перекатившись, я поднялся, тотчас угодив в руки водителя и Гарри. Дернувшись пару раз, я понял, что держали крепко. "Будут бить, - мелькнула мысль. - Больно".

Я оказался прав. Били больно, но недолго. Я получил всего несколько ударов коленом в живот, и раз пять по лицу. Могло быть хуже. Потом меня отпустили, и я, не успев подготовиться к неожиданной свободе, рухнул на землю лицом вниз. В щеку больно вонзился осколок какой-то банки, и я приподнялся, мотая головой.

- Крепкий сукин сын, - чья-то рука ухватила меня за волосы, заставляя поднять голову, и я увидел перед собой лицо "шефа". - Боли ты не боишься. Но есть ещё кое-что.

Он сел сверху, придавив меня к земле коленом, оторвал мою правую руку от земли и вложил в неё какой-то предмет, накрывая мою ладонь сверху своей. Я с трудом сфокусировал зрение на собственной руке и тут же дернулся, попытавшись вырваться.

- Вот так, - негромко проговорил он, медленно разворачивая дуло пистолета в моей руке в направлении чернокожего парня. Шевелился тот или уже нет, я не видел, но чувствовал, что он ещё жив. - И медленно спускаешь курок...

Я зарычал, дергая кистью. Дуло заходило в стороны, и бритоголовый крепче сжал руку, положив свой указательный палец поверх моего. Я ощутил, как вся кисть отнимается под его давлением. Я не мог шевельнуть ею, и не мог снять палец с курка - он прижимал его своим.

- А теперь слушай, - раздался голос, и сразу за ним грянул выстрел.

...Долгие годы я молился о том, чтобы мой палец соскользнул с курка до того, как эта дрянь в моей руке выплюнула пулю. Я очень старался забыть этот день. Может, поэтому мне начало казаться, что указательный палец чем-то зажало на момент выстрела, и я стал тешить себя надеждой, что его защемило в пространстве между курком и рукоятью. Но я не могу сказать наверняка, и никогда не смогу описать тот ужас, который испытал, глядя на простреленное -- мной или не мной -- лицо человека, лежащего всего в двух шагах от меня.

- Вот так, - прозвенел в ушах голос. - Теперь всё в порядке. Теперь всё хорошо...

Он отпустил меня, поднимаясь на ноги, и вынул пистолет из моей сведенной судорогой кисти. Гарри и Лэнс закидали мусором три мешка с останками убитых, пока я приходил в себя. "Шеф" с водителем наблюдали, причем первый постоянно вытирал текущую из носа кровь - я нехило врезал ублюдку. Потом меня подняли с земли пинком под ребра, и мы вошли в салон - вначале я, потом Гарри, и последним - Лэнс. Водитель закрыл за нами двери, и я больше не видел ни его, ни "шефа". Наверное, это было к лучшему, потому что в том состоянии я мог порвать ему горло голыми руками -- тот, кто хоть раз находился в состоянии аффекта, поймет меня.

Но я его не видел - и постепенно красная пелена спала с глаз. Я снова ощущал боль, дрожь и тошноту, но уже не был способен на сознательное убийство.

Мне показалось, что назад мы доехали за несколько секунд. Автобус подъехал в тот же проулок, задом к черному входу, и мы вышли из салона. Лэнс, затем Гарри и я.

Первым, что я заметил - на асфальте не осталось ни следа крови. Всё было вымыто, вся грязь убрана в мусорные баки. Переулок выглядел даже чище, чем обычно. На секунду во мне вспыхнула безумная надежда на то, что всё, что произошло, было плодом моего больного воображения, дурным сном.

Но Гарри по-прежнему держал меня под прицелом, и я зашел через черный вход в клуб "Потерянный рай" вслед за Лэнсом. Во мне не было ни сил, ни желания что-либо делать. Я не мог даже уйти - даже если они отпустили меня, я бы, наверное, не знал, куда мне идти. Совсем как Хорхе несколько часов назад.

- Э-эй, парни, - едва мы вошли через боковую дверь в зал, радостно поприветствовал нас Джулес, сверкая белозубой улыбкой. - Куда ломитесь, уроды? Вы свои рожи в зеркале-то видели? Приведите себя в порядок, секьюрити!

Я скользнул отсутствующим взглядом по своим сопровождающим и даже сейчас смог признать, что мулат прав. В порванных пиджаках, в крови, Гарри и Лэнс выглядели устрашающе. Как выглядел я, мне не хотелось даже знать.

- Ты как? - дружелюбно обратился ко мне Джулес, и я поднял на него глаза. Мулат мог вести себя как ни в чем не бывало, но я не мог. Я не сошел с ума, я участвовал в безумии. И я всё ещё находился - там. Голос Джулеса, голос из привычного мира, врывался в мою реальность как нечто чуждое и странное. - Всё в порядке? - не глядя на меня и продолжая ослепительно улыбаться, спросил мулат. - Приведи себя в порядок, русский, и возвращайся в зал. Тео нальет тебе чего-нибудь выпить. И не задерживайся, а то тут некоторые цыпочки уже с ума сходят, ищут тебя.

Я молча развернулся и пошел по коридору в служебный туалет. Ни Гарри с пистолетом, ни Лэнса за своей спиной я не обнаружил, и мне было плевать, куда исчезли мои бывшие напарники. Не доходя до туалета, я остановился перед дверью в комнаты, куда мы занесли Дэвида. Не думая, я толкнул дверь. Секунду я смотрел на незнакомую мне совокупляющуюся пару там, где тремя часами раньше лежал истекающий кровью начальник охраны, а потом закрыл дверь. Те, кто были внутри, меня даже не заметили.

Пошатываясь, я дошел до туалета и остановился, осознав, что дверь заперта. Это означало, что там занято; наверняка Гарри с Лэнсом выяснили это раньше меня и пошли в общий туалет на другом конце зала. Я простоял перед дверью минуты три, затем дверь открылась, и раздался негромкий вскрик.

- Какого черта, Олег? - нервно спросила Амели, щурясь, чтобы разглядеть меня в сумерках служебного коридора. - Ты напугал меня до смерти.

Я молча обошел её, и Амели проводила меня странным взглядом. Когда я оказался внутри, на свету, она наконец смогла разглядеть меня, и последовал ещё один глухой вскрик, и вслед за ним - целый монолог самых грязных ругательств, каких я не слышал даже от перебравших негров-посетителей. Я не слушал, включив воду и подставив под неё свои покрытые коричневой коркой руки.

- Они всё-таки сделали это с тобой, - наконец разобрал я.

Она смотрела на меня ещё несколько секунд, затем вышла из туалета, хлопнув дверью. Я поднял глаза на зеркало, рассматривая лиловые опухоли на лице, там, куда бил "шеф". На щеках и лбу было несколько порезов от падения на битое стекло и ржавое железо, один всё ещё сочился кровью. Футболка и куртка были измараны в крови, грязи и мусоре, резинка, сдерживающая хвост, порвалась, и волосы были растрепаны, особенно в области затылка. Я набрал воды в ладони и несколько раз умылся, расплескивая воду на кафель. Руки дрожали. Я смотрел, как вода бежит сквозь пальцы, и не знал, что должен делать. Было стыдно, страшно, жутко, хотелось спрятаться, убежать, и больше никогда не возвращаться.

Больше в голове вариантов не было. Может, более хладнокровный человек на моем месте знал, что делать; я - нет. Если вы - нормальный честный человек, вы меня поймете. Я не супергерой и не какой-нибудь Джеймс Бонд, и такие ситуации для меня не являются обыденными. Я считал себя одним из тех людей, кто видит такое только в кино, и не сильно страдал по этому поводу.

- Вот, - дверь распахнулась, впустив Амели с одеждой в руках. Девушка тряхнула голубыми волосами и окинула меня раздраженным взглядом. - Ну что застыл? Снимай с себя всё это!

Не закрывая кран, я послушался, стянув с себя куртку и футболку. Пока я натягивал на себя новую футболку с надписью "секьюрити" на спине, Амели протирала принесенным полотенцем мою куртку.

- Я повешу её в нашей с Джил раздевалке, - сказала мне она, встряхивая мокрую кожанку и забирая у меня грязную футболку. - Жди меня здесь.

Пока её не было, я немного привел себя в порядок, оттерев лицо и руки от крови. Потом я намочил полотенце и приложил его к лицу. От ударов "шефа" вся кожа горела, как в аду, кровь стучала в висках; бритоголовый бил профессионально.

Когда Амели вернулась во второй раз, я уже почти успокоился. Почти - потому что руки ещё дрожали, но я уже мог говорить.

- Где Дэвид? - спросил я.

- Сядь, - опустив крышку на унитазе, велела она. Я молча выполнил приказ. Амели положила на бачок принесенную с собой аптечку и оседлала мои колени, усевшись на меня лицом к лицу. - Дэвид в порядке, - смочив вату спиртом, сообщила она. - Его отнесли домой, он живет тут недалеко. Джил с ним, но всё, что ему нужно - отоспаться. Дэвид крепкий парень, оклемается. - Амели водила заспиртованной ватой по порезам на моем лице, и я вздрагивал каждый раз, когда она прикасалась к открытым ранам. - Тебе тоже не мешает отдохнуть. Ты, наверное, ещё в шоке? - невесело улыбнулась она. - Пройдет. Просто за твое дежурство это в первый раз. Неужели ты не замечал, какой у нас клуб? Здесь умирают от передоза, поножовщины, иногда в перестрелках. Ничего страшного, Олег, ты привыкнешь.

- Нет! - я попытался спихнуть её с себя, но девушка оплела руками мою шею, и я сдался. - Нет. С меня довольно, Амели. Я ухожу.

Некоторое время девушка смотрела мне в глаза, потом порылась в аптечке, доставая очередной флакон и смачивая его содержимым ватный тампон. От быстрых, легких движений я даже прикрыл глаза, наслаждаясь прохладными прикосновениями к коже. Потом, также без моего участия, она заплела мой хвост, использовав для этого свою белую резинку. А затем она осторожно повернула мою голову к себе.

- Ты серьезно думаешь, что тебе дадут это сделать? - тихо спросила она, заставляя смотреть ей в глаза. - Тебя сделали сегодня частью команды. Не смей бежать сейчас. Тебя найдут и убьют.

Я покачал головой. Смерти я уже не боялся.

- Не беги, - попросила она. - Подожди несколько дней. Я скажу, когда будет время. Я знаю, что ты не останешься, ты никогда не будешь одним из нас. Но если хочешь выжить, слушай меня.

- Почему? - спросил я. - Почему ты помогаешь мне?

- Потому что ты первый мужчина, рядом с которым я чувствую себя в безопасности, - серьезно ответила Амели. - Потому что ты первый, который отнесся ко мне с уважением. Потому что ты первый, кому я доверяю по-настоящему. Потому что ты славный мальчик, и я хочу, чтобы ты вернулся в свой дом, о котором столько мне рассказывал. Потому что, тупой сукин сын, я тебя люблю.

А потом она поцеловала меня в губы, легко, быстро, и в то же время жарко, вкладывая в поцелуй всё то, что осталось от нежных чувств у проститутки; и отстранилась, поднимаясь на ноги.

- Иди в зал, - скомандовала она, отворачиваясь от меня. - Джулес уже нервничает. Веди себя спокойно, выпей то, что нальет тебе Тео, и оставайся на работе. Зайди в нашу с Джил раздевалку через час, забери свою куртку. И веди себя как хороший мальчик до тех пор, пока я тебе не скажу, что пришло время рвать когти. Ты меня хорошо понял?

- Амели...

- Пошел вон!

Ещё секунду я стоял за её спиной, рассматривая её лицо в зеркале, потом осторожно коснулся её плеч, слегка сжимая их, и легко поцеловал её в затылок. Взгляды наших отражений встретились. Я знал, что "спасибо" будет звучать для неё хуже оскорбления, поэтому ничего больше не сказал. Отпустив её плечи, я вышел из туалета, прикрыв за собой дверь.

В зале была тьма народу, и я сразу прошел к стойке, где наш бармен Тео уже наливал мне какую-то гадость в стакан.

- Отлично выглядишь! - блеснул зубами черномазый, но я не удостоил его ответом, принимая из его рук выпивку. Я осушил стакан одним махом, и Тео заулыбался. - Нравится?

- Нет.

Это не было ни правдой, ни ложью: я не почувствовал вкуса. Развернувшись спиной к стойке, я привычно обвел взглядом помещение. Амели сильно помогла мне, приведя меня в относительный порядок за считанные минуты. Мысли больше не путались в голове, я снова возвращался в реальный мир.

За всю смену я почти не менял своего положения. Мне казалось, что стоит мне подняться на ноги, и весь этот клуб с его адскими плясками перевернется на меня. Один раз, когда недалеко от стойки намечались признаки драки, пришлось отвлечься, но я справился. Я выпил ещё несколько стаканов этой дряни, их текилы, и Тео даже достал для меня откуда-то из-под стойки вазочку с нарезанными лимонами и апельсинами. Я выбрал все апельсины, съев их вместе с кожурой и косточками, и продолжил смотреть на происходящее в зале, как в телевизоре. Несколько раз мимо меня проходил Джулес; я молча следил за ним глазами.

Инцидент случился, когда мы уже закрывались. Я вместе с ребятами по смене - никто из них ни разу не посмотрел мне в лицо - выпроваживал последнюю шумную компанию, когда услышал голоса за своей спиной. Обернувшись, я увидел самого босса Сандерсона в окружении секьюрити, который крайне редко спускался из своего кабинета вниз, и стоявшего рядом с ним "шефа". Бритоголовый поймал мой взгляд, широко ухмыльнулся, и скрылся в служебном проходе. Сандерсон сделал мне знак.

Это был второй раз, когда я удостаивался чести говорить с хозяином клуба. Расчет со мной вел Дэвид, больше причин видеться с боссом у меня не находилось. Я подошел.

- Спрут говорит, ты теперь наш, - мужчина улыбнулся. - Я рад это слышать, сынок. Как ощущения? Надеюсь, ты не в обиде?

- Что вы, сэр, - без выражения ответил я.

- Босс, - поправил меня Сандерсон. - Все мои ребята зовут меня босс. Не будь таким упрямым, Олег. Поскольку Дэвид временно отсутствует, за смену с тобой расплатится Джулес. А теперь иди, сынок. Я очень рад, что такой, как ты, стал теперь таким, как мы.

Мужчина улыбнулся. Я не сразу понял, чего он ждет от меня. Когда понял, Сандерсон уже направлялся к лестнице, ведущей в его кабинет. В любом случае, я никогда бы не смог его поблагодарить за то, что произошло.

Я отвернулся, собираясь уходить, но тут услышал крики в коридоре.

- Убери от меня лапы, грязный ублюдок, - я не успел даже дойти до двери, когда раздался голос Джулеса.

- В следующий раз, шлюха, тобой займется лично Спрут, - прошипел мулат. - Ты думаешь, что, мать твою, Сандерсон тебя покроет, что бы ни случилось? Ты, мать твою, ошибаешься! Ещё раз пустишь своих шлюх на мою территорию - я спущу на них парней Спрута. Ты всё поняла, сука?

Я ворвался в коридор как раз вовремя. Джулес держал обе руки Амели так, чтобы девушка не могла ими воспользоваться. Амели пыталась выкрутиться, но не могла.

- Пусти её, - ровно сказал я, и на звук моего голоса обернулись оба. Они были удивительно похожи в своих гримасах злобы и черной ненависти. Вражда между этими двумя давно стала легендой в клубе, но никогда я не видел, чтобы они так открыто проявляли свою ненависть. - Быстро.

- Герой дня, - оскалился мулат, всё ещё сжимая запястья Амели. - Твой защитник, Амели? И как ты думаешь, что подумает о вашей дружбе босс? Что его сучка трахается с...

Дальше я не слушал. Я молча врезал ему, и, как и ожидалось, мулат оказался не таким крепким, как другие охранники в баре. Джулес упал.

- Как ты? - негромко спросил я, протягивая руку Амели. Девушка оперлась на мою ладонь, перешагивая через Джулеса. Мулат сдавленно шипел сквозь зубы и пытался подняться. Я ещё плохо соображал, что делаю, поэтому просто отвернулся от него, наплевав на все возможные последствия.

- Как обычно, - скривилась та. - Идем, я отдам тебе твою куртку.

В их с Джил раздевалке я не был никогда. Она находилась за комнатой для стриптизерш, но мало чем от неё отличалась. Горы косметики, тряпок, париков, узкий диванчик, заваленный вещами, тройное зеркало. Моя куртка висела на вешалке почти вызывающе аккуратно посреди этого бардака.

- Что-то серьезное с Джулесом? - спросил я, натягивая куртку.

- Не думаю. - Амели смотрела в пол, и внезапно я понял, насколько же она устала. - Он крут только в своем районе. Здесь нейтральная территория, здесь он меня не тронет. И никто не тронет.

- А Спрут?

Девушка подняла голову.

- Никогда не произноси этого имени. Это... это настоящий дьявол, Олег. И Джулес знает, что я его боюсь. Его все боятся, даже Джулес. Даже... я думаю... босс.

- Он разве на него не работает?

- Спрут сам по себе, и у него достаточно сил, чтобы продолжать играть на своем поле. А теперь иди. Ты выглядишь ужасно.

- Ты тоже, - выдавил из себя улыбку я. - Тебе не помешает выспаться.

- Если мне дадут, - усмехнулась Амели, обняв себя за плечи.

Она выглядела такой поникшей, такой бесконечно усталой, что я не выдержал. Всем нужна забота и понимание. Я не мог дать ей того, что ей требовалось, но я мог помочь здесь и сейчас. На одну минуту дать ей почувствовать себя защищенной.

Я обнял её, и Амели почти безвольно облокотилась о меня, положив голову мне на грудь. Она была невысокой, и всегда носила гигантские каблуки. Но даже в них она оказалась мне по плечо. Такая маленькая и такая сильная. Достаточно сильная, чтобы выживать день за днем в том аду, в котором оказалась. Раньше я думал, что люди сами виноваты в том, что оказываются на дне. Что сами виноваты в ошибках, которые совершают. После истории с Хорхе я уже так не думал. Никогда не знаешь, что случится с тобой завтра. Никогда не знаешь, станешь ты лучше или хуже тех людей, которых берешься судить.

- Знаешь, я бы хотела ребенка от тебя.

Я удивленно посмотрел на неё, и Амели не отвела взгляд.

- Глупо, да? Но так и есть. Ты единственный из всей моей долбаной жизни, кто подходил бы на роль отца. И, наверное, мужа тоже, но такие, как ты, не любят таких, как я. Для меня было бы большой удачей просто забеременеть от тебя, но это невозможно, пока я служу Сандерсону. Хотя кто знает, может, он и разрешил бы мне на некоторое время... отойти от дел. Глупо?

- Нет, - я снова обнял её, чувствуя, как она изо всех сил обхватывает меня за талию. - Нет, не глупо. Но...

- Но ты не собираешь делать мне такой подарок, - перебила меня Амели. - Может, это к лучшему. Мне было бы тоже противно спать со шлюхой, да ещё и знать, что она будет носить твоего ребенка.

- Амели, нет, ты не так...

Она помотала головой, прижимаясь ко мне ещё крепче.

- Помолчи.

Мы простояли так около минуты, прежде чем она отстранилась. Я ожидал увидеть слёзы, но увидел улыбку.

- От тебя здорово воняет, - сообщила мне она. - Смесь пота, одеколона и мусора.

- Спасибо.

- Я завидую той, которая станет твоей женой, - Амели поднялась на цыпочки, поцеловав меня в щеку. - А теперь вали отсюда, пока Джулес не побежал жаловаться Сандерсону.

- Отдохни, Амели.

- Ты тоже, - она отстранилась, улыбаясь. Мне показалось, что она выглядела чуть лучше, чем раньше. Почти умиротворенной, почти спокойной. - Увидимся.

Расчет у Джулеса получать я не стал - мулат куда-то смылся, и я не горел желанием его искать. На билет до дома мне должно было хватить. Больше от этой страны мне ничего не требовалось.

Я ни с кем не прощался, когда вышел из клуба. Я шел по просыпавшимся улицам, застегнув куртку до горла, и события минувшей ночи вновь и вновь обрушивались на меня. Когда я в метро взялся за металлический поручень, в памяти вспыхнуло ощущение рукояти пистолета в ладони, и я отшатнулся от трубы, едва не врезавшись в пожилую китаянку за спиной. Мне казалось, что люди смотрят на меня, но когда я посмотрел в окно вагона, и увидел в нем отражение застреленного чернокожего парня, я понял, что кошмар отступил только временно. До самой своей остановки я боялся поднять глаза, чувствуя, как меня раз за разом прошибает холодный пот. Мне казалось, что стоит посмотреть в окно - и я увижу его, этого парня, за своей спиной. Той энергетической встряски, которую мне подарила Амели, хватило ровно на то, чтобы продержаться до конца смены. Сейчас животный ужас подступал ко мне со всех сторон, и я понимал, что нигде от него не спрячусь.

Хорошо, что уже было утро. Люди торопились на работу, гасли ночные огни и вывески, рекламные щиты и фонари. И я ковылял среди занятой своими делами толпы, потерянный, избитый, усталый, и всё ещё живущий прошлой ночью. Наверное, от переутомления у меня начались галлюцинации, мне постоянно мерещились драки там, где было большое скопление народа, выстрелы там, откуда доносились звуки выхлопных труб, и предсмертные крики в возбужденных голосах разговаривавших по мобильникам бизнесменов. У своего двора я сделал крюк, чтобы посмотреть на то, как играют баскетболисты. Было воскресное утро, и часто бывало так, что именно в это время здесь собирался Маркус со своей командой.

Так оказалось и на этот раз. Я не хотел, чтобы меня видели, поэтому смотрел на игру из-за угла. Я оттягивал время, когда придется идти домой. Я не хотел, чтобы Хорхе видел меня в таком состоянии. Мне нужно было привести нервы в порядок. Фигуры баскетболистов стали вдруг какими-то мелкими, как муравьи, и принялись двигаться так же беспорядочно. Когда я понял, что игра совсем не успокаивает меня, я повернулся, чтобы уйти. Наверное, в этот момент меня заметил Маркус. Я не знаю, как он успел догнать меня прежде, чем я дошел до своего подъезда - мне казалось, я иду очень быстро. Маркус поймал меня за локоть, когда я уже заворачивал за блок, и за его плечом я увидел ещё нескольких кубинцев. Я с трудом сконцентрировал взгляд на бородатом капитане, и не сразу понял, что Марк пристально рассматривает мое разукрашенное Спрутом лицо. Я хотел ему сказать, что это ничего страшного, что живот болит гораздо сильнее - но вдруг понял, что ничего не скажу. Потому что придется говорить и о выстреле, сделанном - очевидно, всё-таки мной - в лицо умирающего человека.

- Домой дойдешь? - только и спросил бородач.

Я удивился и кивнул.

- Вот, ниньо, - Марк вдруг расстегнул карман моей куртки и одним движением засунул туда какой-то клочок бумаги. - Мой номер, - пояснил бородач, и я снова удивился. Такая красноречивость была кубинцу более чем несвойственна. - Иди.

Я развернулся и пошел, и только у подъезда вспомнил, что так и не сказал Маркусу ни слова. Открыв дверь, я начал подниматься по лестнице. Керни ещё спал, так что здороваться ни с кем не пришлось.

Когда я зашел в нашу с Хорхе квартиру, то сразу уловил произошедшие там перемены. Из коридора прекрасно была видна та часть комнаты, которая когда-то была завалена вещами и книгами Сикейроса. Там теперь было пусто.

- Хорхе! - меня прорвало. Я не мог оставаться сейчас один, проклятый латино не мог так со мной поступить! - Хорхе!

Я ворвался на кухню, там царил идеальный порядок. Развернувшись, я одним шагом покрыл расстояние между кухней и комнатой, шагая внутрь.

- Зачем кричишь? - поинтересовался Сикейрос, не отрываясь от игры в мобильном.

- Что всё это значит, Хорхе? - я обвел руками пространство за его спиной. - Где твои вещи?

- За дверью.

Я посмотрел туда. Там стояло несколько набитых сумок, готовых к отбытию.

- Переезжаю, - когда тишина стала совсем уж невыносимой, проронил латин. - Хозяин ресторана, в котором я работаю, открывает ещё одно заведение в Нью-Йорке. Он предлагал мне перевестись туда. Меня ничего не держит в этом городе, и я не буду по нему скучать. Я подписал контракт.

Я медленно опустился на свою постель на полу.

- Когда?

- Завтра утром, - Сикейрос наконец обернулся, бросив на меня быстрый взгляд, и так и застыл, разглядывая мое лицо.

Мы помолчали какое-то время. Латино мог бы сказать, что он предупреждал, что мне нужно было лететь домой, пока был шанс...

Хорхе промолчал.

- Раздевайся, - наконец сказал он. - И ложись спать.

...Сикейрос улетел в понедельник. Всё воскресенье он просидел в нашей квартире. У него не было друзей в Чикаго, и ему не с кем было прощаться. Я предлагал ему пройтись по городу, увидеть те достопримечательности, которые он так и не повидал за свои годы в городе, но Сикейрос отказался. Я мог его понять - парню было не до того. Все достопримечательности Чикаго меркли перед тем, как легко здесь рушатся мечты.

Я так и не лег спать в то утро. Не спал весь день, помогая Хорхе приготовить обед, собрать последние вещи, рассчитаться с Салливаном. Старик показался мне ещё отвратительнее, чем раньше, и брюзжал всё время, пока пересчитывал деньги, но я готов был простить ему что угодно всего лишь за тот факт, что он не был связан с бандой Джулеса и Даниэля в этом районе. А он не был связан, я знал это.

Сикейрос не задавал вопросов, а я не спешил ничего рассказывать. Наверное, латино о чем-то догадывался, сложно было не строить предположений, когда я ходил за ним весь день, словно привязанный.

Я панически боялся остаться один.

Я надеюсь, вам никогда не придется переживать такие минуты в своей жизни. Это был сплошной непрекращающийся кошмар - это избитое, распухшее, черное лицо перед глазами, и ощущение стали в своей руке. И выстрел...

К концу дня я уже плохо контролировал свое тело. Я не спал двое суток, и не ел почти столько же. Замечательный обед, который приготовил Сикейрос, остался мной нетронутым. Жутко болело всё тело - живот, куда бил отморозок Спрут, голова, которая до сих пор звенела от его ударов, и ноги - я не давал им отдыха за эти дни. Я боялся присесть или прилечь - я знал, что увижу во сне лицо того чернокожего парня, похороненного мной на городской свалке. Вечером я всё-таки уснул - даже не помню, как это вышло. Проснулся за несколько часов до рассвета, и сидел, прислонившись к стене и глядя на спящего на диване Хорхе, три часа подряд, не вставая с места. Только когда в комнате начало светлеть, я заставил себя подняться и поставить чайник.

Мы вышли из дома вместе. Я помог ему донести вещи до ожидавшего нас на главной улице такси и погрузить их в багажник. Потом Сикейрос повернулся ко мне, чтобы попрощаться.

- Не жалей, что не поступил в американский колледж, - вдруг сказал я. - Ты много раз умнее, порядочнее и лучше, чем они. Никогда не жалей, что не стал одним из них.

Хорхе некоторое время смотрел на меня, а затем улыбнулся. Мне показалось, что на лице его мелькнула тень облегчения.

- Спасибо, друг, - сказал он.

Мы пожали друг другу руки, а потом он сел в такси и уехал. А я пошел на работу. В голове у меня творилось что-то странное, и я боялся, что это будет очень заметно. Я боялся, что Кира меня прогонит - не потому, что не хотел терять работу, просто мне некуда было идти, а я не мог быть один.

Когда я пришел, Карреры в офисе не было. Тоби и Стивен помыкали новым стажером, и не обратили на меня особого внимания. К моим синякам они были привычны, в клубе мне иногда доставалось, и, послав в мою сторону несколько комментариев, оба вернулись к своим занятиям. Стивен исполнял роль заместителя, пока Киры не было - испанка опаздывала первый раз на моей памяти; Тобиас занимался обучением новичка. Я забился в комнату с компьютерами и попытался углубиться в работу.

У меня всё валилось из рук. В голове была абсолютная, вселенская пустота, и я просто не был способен на нормальное функционирование. Я ничего не сделал за тот день. По причине всеобщей занятости на это никто не обратил особого внимания, а затем в офис пришла Каррера и сказала нам валить отсюда, поскольку у неё обозначились срочные дела, а она не может доверять офис ни одному из нас, и кроме того, за полдня нам не поступило ни одного заказа. Мы молча собрались и вышли - Кира терпеть не могла, когда её приказы выполнялись без должной паники и трепета. Потом мы распрощались и разбрелись по разным сторонам. Я дошел до ближайшей кафешки и сел там, не сразу отреагировав на принесшего меню официанта. Мне хотелось просто сидеть, ни о чем не думая, ничего не делая. Я странно чувствовал себя, мир вокруг был каким-то искаженным, от недостатка ли сна или по другой причине, и я, как Хорхе двумя днями раньше, не знал, что мне делать.

Я заказал сок, чтобы избавиться от неприятного ощущения в горле, но не почувствовал его вкуса. Я понимал, что со мной происходит что-то не то, и когда звон в ушах стал невыносимым, а перед глазами начали расплываться широкие белые круги, я понял, что нужно что-то сделать, сконцентрироваться, взять себя в руки. Гаснущим сознанием я попытался найти зацепку во внешнем мире, и нашел её. За соседним столиком разговаривали, и их разговор, равномерное жужжание, был почти спасительным кругом для меня. Я вслушался, и через какое-то время начал различать вначале отдельные слова, а затем и смысл сказанного. Я медленно приходил в себя. Обсуждали какое-то телевизионное шоу. Как я понял спустя несколько минут, цель шоу заключалась в угадывании пола участников - настоящая ли это женщина, или переделанный хирургами самец. Аудитории, как выяснилось, удавалось отгадать лишь в половине случаев. За соседним столиком осуждали поведение мужа одной из "участниц", который, узнав правду, в очень грубой форме отказался с "ней" видеться. Как выяснилось, несчастный долго жил с мужиком, сам о том не подозревая.

Я собрался с силами, расплатился и вышел из кафе. Я не хотел возвращаться в пустую квартиру, но ещё больше я боялся остаться один на темных улицах. Я не хотел даже думать о том, что завтра мне придется возвращаться в "Потерянный рай", что придется находиться там ещё какое-то время, чтобы слежка за мной стала не такой напряженной. Я хотел домой. Господи, как никогда в жизни я хотел домой, где всё было понятно, просто, честно и уютно. Домой, где я никогда не буду один.

К дому Салливана я подходил не спеша, заметив компанию Даниэля ещё издалека. При моем появлении латиносы стихли, и я понял, что за мной будут теперь присматривать всегда - до тех пор, пока я действительно не стану частью их клана.

- Олла, амиго, - Даниэль усмехнулся, глядя, как я молча приближаюсь к ним. - Трудный рабочий день? Надеюсь, тебе хватит сил прийти завтра в клуб?

- Как обычно, Даниэль, - бросил я, проходя мимо них.

Я зашел в подъезд, и вонь Керни едва не заставила меня вернуться обратно на улицу. Бомж виновато пошевелился.

- Сожалею, парень... - прошамкал старик. - Сикейрос улетел, да? Он был моим ангелом-хранителем. Твоим, наверное, тоже, а?

Я не стал слушать этот бред, поднимаясь вверх по лестнице. Мне ни с кем больше не пришлось говорить, и, зайдя в квартиру, я первым делом включил свет везде, где были рубильники. Потом сел на диван и включил телевизор.

На экране что-то происходило, откуда-то шел звук, а в голове была только одна мысль - я не убийца. Ведь я не убийца, правда? Господи, всё это не со мной, всё это не со мной...

Кажется, я даже говорил это вслух.

Когда я посмотрел на часы, было уже утро.

Я совсем не удивился тогда. Я прекрасно помню это состояние - меня просто не существовало в том мире. Я не спал, но и телевизор я не смотрел - по крайней мере, не помню ничего из того, что мелькало на экране. У меня ранее не случалось подобных провалов в памяти, и, надеюсь, больше не случится.

Я всё ещё был одет со вчерашнего дня, поэтому только умылся, побрился, и взял с собой все свои деньги и документы. Даже не знаю, почему я это сделал, наверное, всё же крутилась в мозгу мысль купить билет домой. Я бы так и сделал, но меня что-то останавливало. Я боялся, что в этом своем состоянии я не буду чувствовать себя в безопасности даже дома.

...Это случилось на работе. Я сидел в прострации на своем рабочем месте, и держал в руках сетевую, которую должен был вставить в материнку. Мне было плохо, впервые по-настоящему плохо за эти дни. Болел живот, голова взрывалась от искаженных, грохочущих звуков, было жутко холодно, перед глазами то и дело вставала белая пелена. Я не мог даже попросить о помощи - горло перехватило, и я был не в состоянии издать ни звука.

- Русский, ленивый ублюдок! Ты должен был вставить эту долбанную сетевуху час назад, за блоком придут через пятнадцать минут! Ты меня слышишь, русский? Эй!

Я честно поднял голову, пытаясь разглядеть Киру, и лицо начальницы показалось мне смешным, как в королевстве кривых зеркал.

- Какого черта... - ошарашено протянула женщина. Сориентировалась, впрочем, Каррера достаточно быстро. - Стивен, Тобиас, а ну помогите этому красавцу дойти до выхода! Сетевуху, сетевуху у него из пальцев заберите! Тащи его на воздух, кретин, а то он отбросит копыта прямо здесь!

Меня буквально вынесли на улицу. На свежем воздухе мне стало лучше, но ненамного.

- Эй, - Кира, выскочившая наружу в одной футболке, нетерпеливо потирала замерзшие плечи, - русский, сделай себе сегодня выходной. Ты горишь, как фейерверк! Я не хочу, чтобы ты сдох у меня на руках, мне не нужны проблемы, русский. Ты меня слышишь? Понял? Славно! Выздоравливай, парень, и возвращайся! А теперь иди отсюда, не стой у вывески...

Крепкие руки, державшие меня под локти, отпустили: Тобиас и Стивен вошли внутрь. Следом за ними зашла начальница, и раздался характерный звон колокольчиков от захлопнувшейся двери. Я беспомощно обернулся, разводя руками в стороны, как слепой. Сделал несколько нетвердых шагов от тротуара к пешеходному переходу, пошатнулся, и упал - прямо под колеса мчащейся навстречу "Тойоты". Раздался дикий визг тормозов, чей-то пронзительный крик - и бесконечная, глухая, спасительная темнота.

Глава 6

Посему, как преступлением одного всем человекам осуждение, так правдою одного всем человекам оправдание к жизни. Ибо, как непослушанием одного человека сделались многие грешными, так и послушанием одного сделаются праведными многие. (Рим. 5:18-19).

Вам доводилось бывать в коме? Это совсем не похоже на здоровый, бодрящий сон. Это нечто вроде наркоза - в последние мгновения перед отключкой осознаешь, что ты ещё здесь, и в то же время знаешь, что совершенно беспомощен. Ты понимаешь, что проходит время, искаженное для твоего восприятия, но всё-таки ощутимое; понимаешь и принимаешь тот факт, что ничего не можешь сделать для того, чтобы помочь себе проснуться. Ты просто ждешь, и это ожидание всегда откладывается в памяти тошнотворным провалом, который совершенно не хочется вспоминать.

Я открыл глаза и ещё долго лежал так, глядя в потолок, медленно вспоминая последние запомнившиеся мне события. Вспоминалось с трудом, в частности, над проблемой идентификации собственной личности я думал не меньше минуты.

Потом нахлынули образы - те, которые окружали меня в последние дни моего сознательного существования. Я вспомнил "Потерянный рай", избитого цветного парня, выстрел, Амели, сетевую плату у себя в руке и встревоженное лицо Киры. А потом - улица, неожиданная свобода, и дикий визг тормозов над ухом. Да, это было последним, что я помнил.

В голове царила поразительная, почти неземная легкость, тело, казалось, парило над кроватью, и в мозгу не было ни одной мысли. Какое-то время, нежась под теплым одеялом, я наслаждался этим блаженным покоем, испытывая горячую благодарность за то, что мне позволено хоть на какое-то время забыть о кошмаре последних дней. А потом понял, что не знаю, где нахожусь. Вздохнув, я повернул голову, осматриваясь. Комната была небольшой, но обставленной настолько уютно, что на секунду мне показалось, что я дома. Кроме моей постели, в ней находилось два шкафа, тумбочка и книжная полка, на которой находилась целая коллекция фарфоровых игрушек. Окон в комнате не было, все стены декорированы стеклянными подвесками, искусственными растениями и деревянными изделиями. В углу висело распятие, освещаемое светом розового абажура, и я машинально нащупал собственный нательный крестик. Он оказался на месте, и я успокоился.

Комнатка была милой, но совершенно не отвечала на вопрос, где же я всё-таки нахожусь. Откинув одеяло, я встал - точнее, честно попытался. Стены тотчас угрожающе поползли на меня, и я без звука сел обратно на кровать. Через некоторое время я повторил попытку. Натянув лежащие на тумбочке штаны, я медленно поднялся, и, придерживаясь за покачивающиеся стены, медленно подошел к двери, открыл её и выглянул в коридор.

Коридор оказался коротким и узким, и моя комната находилась в самом его хвосте. Так же не отпуская спасительную стену, я двинулся вперед. Следующая дверь в смежную комнату была слегка приоткрыта, и я смог рассмотреть двуспальную кровать, тяжелые бордовые занавески, из-за которых комната казалась погруженной в красноватый полумрак, и крошечную тумбочку с женскими украшениями в углу. Напротив этой двери была другая дверь, ведущая на улицу - тяжелая, обитая металлом. Я двинулся дальше по коридору, наткнувшись на дверь в ванную, и рядом с ней - полупрозрачную дверь, из которой лился свет, и доносились потрясающие ароматные запахи. Я открыл её.

Повернувшаяся от плиты женщина показалась мне незнакомой. Она негромко вскрикнула что-то на испанском, одновременно вытирая руки о фартук, и задала мне какой-то вопрос. Я растерянно посмотрел на неё, она - внимательно и испытывающее - на меня. Она была средних лет, достаточно высокой, и стройной, несмотря на очевидную беременность. Тяжелые темно-каштановые волосы были заплетены в косу и собраны в пучок, чтобы не мешать готовке.

- Меркадо, - сказала она на английском с сильным акцентом, и я ещё больше растерялся. - Консуэлла Меркадо. - Видя непонимание в моих глазах, женщина пояснила, - Маркус Меркадо, мой муж. Привез тебя сюда.

Этот всё поясняющий ответ привел меня в полное недоумение. Маркус? Почему Маркус? И что случилось после того, как я потерял сознание? Как я попал сюда?

- Ты лежал пять дней, - Консуэлла повернулась к столу, принимаясь разделывать мясо. - Сильная лихорадка. Думали, умрешь. Ты был очень плохой.

Её рубленые, короткие фразы напомнили мне манеру общения бородатого капитана баскетбольной команды, и я внезапно расслабился.

- Спасибо, - сказал я.

Жена Маркуса повернулась ко мне, откладывая нож в сторону, и приложила ладонь к моему лбу.

- Ещё больной, - сказала она. - Прими душ, пока можешь. К вечеру снова станет хуже. После душа иди сюда, тебе надо успеть поесть.

Я сделал шаг в направлении коридора, затем остановился.

- Когда придет Марк?

- Через два часа.

Больше вопросов я не задавал. Все бурлящие во мне эмоции я решил спрятать до тех пор, пока в доме не появится хозяин. Консуэлла сказала, я болел, но я абсолютно не помнил этого. Я вообще мало что помнил.

Я привел себя в порядок, затем одел свежую рубашку, поданную мне Консуэллой, и вернулся в кухню почти здоровым. Я не хотел ни думать, ни вспоминать прошедшие несколько дней, и наслаждался этим неведением, сидя за столом с молчаливой кубинкой. Я выпил чай и тарелку темного супа, похожего на наш борщ, и, терзаемый звериным голодом, мог бы съесть ещё, когда в коридоре раздался скрежет двери.

- Марк, - коротко бросила кубинка, и это было первым словом, которое я от неё дождался за эти полчаса.

Консуэлла вышла встречать мужа, и какое-то время я находился на кухне один. Из коридора доносились приглушенные голоса, но чета Меркадо могла и не понижать привычного тона - я всё равно не понимал по-испански. Потом раздались шаги, и, распахнув дверь, в кухню вошел хозяин дома.

Я совсем забыл, каким огромным был бородатый кубинец. И если на улице это не так бросалось в глаза, то здесь, в малометражной квартирке с невысокими потолками, это стало очевидным. Казалось, Маркусу тесно на собственной кухне.

- Спасибо, - первым поздоровался я, поднимаясь и протягивая руку.

Марк молча пожал протянутую ладонь и полез в холодильник. Он успел сделать только несколько глотков из вытащенной оттуда бутылки газировки, когда гневный оклик жены остановил его. Консуэлла что-то сказала ему, и Маркус так же молча поставил бутылку назад.

- Сиди здесь, я быстро, - сказал кубинец, и я кивнул, улыбнувшись.

Через несколько минут Марк был уже за столом, и Консуэлла подала ему то же, что и мне. Меркадо ел быстро и молча, и я старался растянуть свою кружку чая на как можно более долгий период. Наконец бородач справился со своим ужином, и Консуэлла поставила перед ним тарелку с домашними пирожками.

- А тебе нельзя, - игнорируя мои голодные взгляды, бросил Марк. - Ты не ел неделю. Нельзя сейчас много. Будет плохо.

- Марк, - не выдержал я. - Что произошло? Почему я здесь?

Кубинец бросил на меня долгий взгляд.

- Я могу ответить только на второй вопрос, - сказал он, и что-то в его тоне мне не понравилось. - Мне позвонила женщина, Кира Каррера. Истеричная баба. Спросила, знаю ли я русского по имени Олег Грозный. Я ответил не сразу. Думал, она из полиции, и ты во что-то вляпался. Я ошибся - наполовину. Женщина была не из полиции, - Марк помолчал, и я опустил глаза. Бородатый кубинец явно что-то знал о том, что со мной произошло. - Она сказала, она твоя начальница, и что ты потерял сознание возле её офиса. Она не знала, что с тобой делать. Ни родственников, ни друзей в Чикаго у тебя нет. Единственный контактный номер, который она на тебе нашла, оказался моим, который я сам засунул тебе в карман. Это всё, ниньо. Дальше было просто. Я приехал с ребятами и забрал тебя. Та женщина, Кира, была очень рада от тебя избавиться. Она очень боялась неприятностей, ты всё-таки иностранец. Я сказал, что заберу тебя в больницу, и привез к себе. В больнице тебе было нечего делать без страховки и денег. Ты выбрал удачное место, чтобы потерять сознание, ниньо. На тебя слегка наехала машина, но тебе повезло. Обошлось без переломов. Тебя лихорадило несколько дней. Ты много говорил во сне - на русском. Я уже присматривал место, чтобы хоронить. Ты счастливчик, ниньо.

Я не мог не согласиться с Маркусом. Дьявол, если бы он тогда не засунул в мой карман свой номер - где бы я сейчас был? Я раньше никогда не терял сознания. Стало стыдно и гадко. Как я оказался в таком положении?

Я медленно выдохнул, не решаясь заговорить. Мысли нахлынули с прежней силой. Меня неделю не было на работе - точнее, на работах. Я не знал, как отреагировала бы на мое появление Кира, но даже не хотел думать о том, с чем мне придется встретиться в клубе. А мне придется, я каким-то образом чувствовал это. Амели оказалась права - мне не дадут уйти. После того, как меня сделали частью команды, после того, как я пробыл в доме у Меркадо, которого так сильно ненавидел Джулес. Будут вопросы, на которые мне придется отвечать.

- Теперь ответь на свой первый вопрос, - услышал я голос кубинца. - Расскажи мне.

Не поднимая глаз, я рассказал. Я рассказал всё, начиная от случившегося с Хорхе, и заканчивая тем, что произошло на свалке. То, что было затем, я помнил сумбурно, и рассказал приблизительно так же, включая визг тормозов над ухом - последний звук из сознательного мира. Маркус слушал молча. Когда я закончил, он посмотрел на меня - я не видел, но чувствовал - и усмехнулся.

- Сикейрос вовремя смотался из города, - только и сказал он, и я поднял взгляд. Кубинец будто не слышал моего взволнованного, дрожащего голоса; казалось, ему было глубоко плевать на то, что я рассказал.

- Что мне теперь делать, Маркус? - спросил я.

- Я тебе не отец, ниньо, - хмыкнул бородач. - Делай, что считаешь нужным.

Я не мог поверить своим ушам. Кубинец издевался надо мной!

- Какого черта, Марк, - не сдержался я, - какого черта! Я уже делал то, что не считал нужным, делал то, чего не должен был делать, и не потому, что это мне так хотелось! Тогда... я не могу поверить в то, что я стал... Господи, Марк, я же... я же не убийца... - голос сорвался достаточно быстро. Я отвернулся.

- Послушай, ниньо, - я молчал, пытаясь проглотить предательский ком в горле, - я не могу тебе помочь. Не сейчас. У нас своя территория, у них - своя. Они не трогают нас, пока мы не трогаем их. Я могу посоветовать тебе только то, что ты уже слышал от своей подруги: веди себя спокойно. Когда придет время, беги домой. Вот и всё, ниньо. Сандерсон не так силен, чтобы искать тебя в России.

- В Украине.

- Что?

- В Украине, - я уже почти успокоился. Я по-прежнему переживал тот ужас, который испытал, стреляя в человека, и любое проявление внешнего мира отвлекало меня от выматывающих мыслей. Ровный, приглушенный, твердый голос кубинца вселял в меня уверенность. Что-то было в Маркусе почти отцовское, несмотря на то, что он говорил. - Я из Одессы. Это город в Украине.

- Там тоже не найдет, - Меркадо усмехнулся, протягивая мне один пирожок. Уступая животному инстинкту, я взял пирожок и вгрызся в него без единого звука. Наверное, это было забавным зрелищем со стороны, потому что Маркус неожиданно рассмеялся. Я никогда раньше не слышал, как он смеется, и в первый миг его смех мне напомнил рокочущие звуки надвигающегося шторма.

- Главное, веди себя тихо, ниньо, - успокоившись, серьезно сказал Марк. - А там как повезет.

Я ушел от них на следующее утро. Все деньги и документы, которые я спрятал в потайном кармане куртки, остались на месте, что порадовало. Но все мои вещи остались в квартире, куда я с уверенностью и направился.

Первым сюрпризом стал замок на двери. В подъезд я зашел без проблем, компании Даниэля и Джулеса у порога не было, Керни ещё спал, а вот у двери квартиры возникла заминка. Я, наверное, минут десять как болван пытался вскрыть бесполезным ключом новый замок, пока недоумение медленно не переросло в раздражение. Злобно пнув стену, я отправился наверх, к хозяину дома.

Салливан не открывал минут пять, но я знал, что он дома. Этот вонючий старик на моей памяти ещё ни разу днем не покидал своей квартиры, и я собирался достать его так или иначе.

- Какого хре...

- Где мои вещи, Салливан?!

На секунду он даже остолбенел. Насколько мне было известно, на него не решался кричать даже Джулес. Мне было всё равно.

- Да ты... охренел, русский! - старик быстро вышел из ступора. - Ты пропал на неделю, все думали, ты сдох! Джулес, твой долбаный друг-мулат, уже достал меня своими допросами! Да не знаю я, где тебя можно найти! И мне плевать! Что прикажешь делать - ждать, пока ты явишься обратно, мать твою?! А если бы ты не явился? Мне некогда разбираться, у меня много тех, кому нужен угол! А ты и Сикейрос -- два неблагодарных уб...

Я сделал шаг вперед, он - инстинктивно - назад, поперхнувшись недосказанным ругательством.

- Где мои вещи? - медленно и раздельно спросил я.

- Мать твою, русский...

- Хорошо, - сказал я, отпихнул его с дороги, и захлопнул за собой дверь.

Теперь мы были в его квартире вдвоем. Я молча обошел изумленного хозяина, и принялся методично вытаскивать полки со шмотками из всех шкафов, которые попадались мне на пути. Я не знаю, что я искал - ключи от прежней квартиры или намек на принадлежавшие мне вещи - но, может быть, я просто ждал реакции. Которая не замедлила последовать.

- Какого хрена ты творишь, кретин?! - завопил Салливан, пытаясь оттащить меня от очередного ящика. - Пошел вон из моего дома, ублюдок!

Я был после болезни, и ещё плохо держался на ногах, но у него не получилось даже сдвинуть меня с места. Тогда он с проклятиями выбежал из комнаты куда-то в смежное помещение.

- А ну пошел вон отсюда! - зарычал Салливан, снова вбегая в комнату. В руках он держал помповое ружье. - Убью нахрен!!!

Я обернулся, мельком посмотрел на обращенное в мою сторону оружие в дрожащих от ярости руках Салливана, его белое, перекошенное лицо, и усмехнулся. Мне не пришлось даже делать шаг в его сторону - я всего лишь выбросил одну руку вперед, хватаясь за дуло, и резко потянул в сторону. Раздался выстрел.

Какое-то время мы стояли неподвижно, я - сжимая в руке ружье, он - вылупившись на осыпавшееся в раме зеркало. Я думал о том, что этот выстрел совсем не был похож на тот, которым был убит чернокожий парень. Громкий, отвратительно громкий, да ещё и этот звон от разбитого зеркала...

О чем думал Салливан, я не знал. Может, о том, что стрелять нужно было раньше, тогда бы он в меня точно попал. А может, о том, что он не ошибся, увидев меня в первый раз: как и предыдущий русский постоялец, я всё-таки доставил ему проблемы. По крайней мере, он точно не ожидал, что я стану хвататься за дуло. Не думая, я поднял ружье, направляя его на хозяина дома.

- Ну? - тихо спросил я.

Старик вздрогнул, поднимая руки вверх. Это, кстати, удивительное чувство, то, когда ты держишь в руках оружие. Оно дарит неповторимую иллюзию власти, пьянит, переносит в другую реальность, дает другие приоритеты. От парней в "Потерянном рае" я слышал, что им это нравится. Держать человека на прицеле, видеть его страх, чувствовать себя хозяином его жизни. Не знаю, мне не понравилось. Салливан задрожал так, будто и в самом деле думал, что я его убью. У меня возникло странное чувство, мое сознание почти раздвоилось. Одна его часть продолжала играть комедию, вторая - удивлялась тому, как легко это у меня получается. Так, будто я всю жизнь этим занимался. На самом деле я никогда не смог бы - даже Салливана, даже Сандерсона. О Спруте я просто старался не думать.

- Т-твою м-мать, рус-ский, - хозяин дома отступил назад. - Я не думал, что ты вернешься! Я... Джулес сказал... я подумал, ты мог быть уже мертв... всякое случается...

- Салливан, - почти мягко прервал его я.

Старик молча указал раскрытой ладонью себе за спину.

- Веди, - я пропустил его вперед, к закрытому чуланчику, по-прежнему держа Салливана под прицелом.

Он вытащил из него не слишком плотную спортивную сумку, пододвигая её ко мне.

- Сядь, - велел я, указывая стволом на кресло. Салливан молча сел, и я открыл сумку. Внутри оказались мои вещи, всего несколько тряпок, остальное исчезло. Мне не это было важно. Иногда мне кажется, что люди совершают много глупостей "из принципа".

- Я... должно быть, новый жилец припрятал часть... это всё, что я нашел после его въезда, - пробормотал Салливан, выдавая себя с головой. - Если хочешь, я спрошу парня...

Я не хотел. Всё это грозило слишком далеко зайти, а я и без того нашумел. Совет Маркуса вести себя тихо пропал втуне.

- В следующий раз... - я поднял с пола сумку и внимательно посмотрел на Салливана, - не обижай русских.

Он не ответил, почти намертво примерзнув к креслу, в котором сидел, и с бессильной злобой следил за тем, как я забрасываю ружье в чулан и несколько раз проворачиваю замок. Ключ я не глядя выбросил в соседнюю комнату, и молча вышел из квартиры.

Здесь спектакль окончился, и я почти бегом спустился по лестнице. Керни уже не спал: ещё бы, выстрел перебудил, наверное, полдома.

- Ты пришил его? - зашептал бомж, и меня обдало волной смрада из беззубого рта. В темноте лихорадочно блестели его глаза.

- Нет, - как можно более небрежно ответил я. - Небольшая ссора, но разошлись мирно. Эй, Керни, - повинуясь внезапному порыву, сказал я, - если я дам тебе деньги, ты сможешь себе что-нибудь на них купить?

- Я попрошу Салливана, - хрипло ответил человек. - Когда он будет в настроении.

- Вот, - я вытащил первую попавшуюся бумажку из своего кармана. Это оказалась стодолларовая купюра, но я не стал менять её. - Держи.

Керни ничего не ответил, глядя на меня расширившимися, горящими глазами, и мне пришлось почти впихнуть деньги в его раскрытую ладонь.

- Береги себя, - улыбнулся я, разворачиваясь, чтобы уходить.

- Русский, - внезапно обрел дар речи бомж. Его голос слегка дрожал от смеси слёз и благодарности. - Я хотел тебе сказать. Тот, другой русский, который был здесь до тебя. Джулес тоже взял его в свою команду. Но он обманул его, обманул всех. Он всё-таки ушел из этого города живым, и они об этом не знают. Удачи тебе, русский.

- Спасибо, - сказал я, и вышел на улицу.

Заворачивая за блок, я наткнулся на Даниэля. Я очень торопился уйти из дома, пока Салливан не позвал копов или, что хуже, свою "крышу". Проклятый латино! Как я понял из разговоров, Джулес не знал, где меня искать, и не был вообще уверен в том, что я жив. У меня был уникальный шанс выбраться из города, если бы не Даниэль - "дьявол", с подачи Керни.

- Олег, - слегка удивился тот. - Меньше всего я ожидал увидеть тебя здесь.

- Здесь мои вещи, - как можно более непринужденно сказал я. - Я переезжаю.

- Куда?

- В другой район, думаю, - в том же тоне продолжал я. Нужно, чтобы Даниэль знал, что со мной всё в порядке, что я не собираюсь оставлять их. - Может, ближе к центру. В любом случае, Салливан уже сдал мою квартиру.

- Где ты находился целую неделю? - Даниэль немного расслабился, и я понял, что я говорю достаточно убедительно. Нужно было продолжать.

- Болел, - коротко ответил я. - Потерял сознание на улице. Друг забрал меня к себе.

- Друг?

Я кивнул. Выдавать Маркуса не входило в мои планы.

- Да. Джулес вспоминал обо мне?

Даниэль хмыкнул.

- Вспоминал! Да он с ума сходил! Думаю, тебе стоит наведаться к нему в клуб, чтобы он убедился, что ты всё ещё с нами, - Даниэль улыбнулся, но в его глазах я увидел предупреждение. - Он волновался о тебе.

Пришла моя очередь улыбаться. Я кивнул.

- Я так и собирался сделать, Даниэль.

Даниэль рассмеялся.

- Это правильно, брат, - он хлопнул меня по плечу. - До встречи.

Он пошел дальше, а я, поправив сползающую с плеча сумку, отправился дальше. Я планировал зайти к Маркусу, оставить вещи, затем заглянуть в клуб, и, возможно, к Кире. Ещё я хотел есть. Марк полагал, мне следовало осторожнее вливаться в реальную жизнь; я так не считал.

В центр города я добрался уже ближе к полудню. К тому времени я уже немного успокоился после инцидента с Салливаном, сообразив, что старик вряд ли станет взывать к служителям порядка, поскольку оружие принадлежало всё-таки ему, а насчет его "крыши" я уже не беспокоился - моя была получше. Если, конечно, я сумею снова влиться в компанию Джулеса.

Я нашел неплохой итальянский ресторанчик на Оук-Стрит, и сделал заказ. Я чувствовал себя странно, ощущение нереальности всего происходящего вокруг меня не отпускало меня ни на минуту. Насколько я понимал, я здорово вляпался, и мне грозила не какая-нибудь, а самая настоящая смерть, если я сделаю хоть один неверный шаг. И тем не менее я не испытывал ничего, похожего на панику или страх. Быть может, меня спасало нечто большее. Уйти от закона, писаного или неписаного, было чем-то реально осуществимым. Но уйти от собственной совести не удавалось ещё никому. А моя совесть была очень настойчивой.

Первые несколько минут после того, как принесли мой заказ, я просто отключился от внешнего мира и сконцентрировался на принесенной еде. Мой организм постепенно оправлялся после перенесенной болезни, и требовал немедленного потребления жизненно важных ресурсов. Я не собирался ему отказывать, и пришел в себя только когда принесенные блюда стали девственно чисты, а в стакане не осталось ни капли сока. Тогда я заказал чашку зеленого чая, и, откинувшись на стуле, начал наблюдать за прохожими на улице. В зале было тепло, за окном накрапывал дождик, и я не торопился уходить, оттягивая момент возвращения в "Потерянный рай".

В зале звучала приятная музыка, над стойкой бармена горел телевизор, передавали сводку новостей. Кроме моего, был занят ещё всего один столик, и я совсем расслабился, мечтая только о теплой постели и мягкой подушке. Борясь с сонливостью и слабостью, я, как обычно, начал концентрировать свое внимание на том, что происходило вокруг. Влюбленная парочка за столом в противоположном углу зала особого интереса не вызывала, и я присмотрелся к тому, что показывали по телевизору. Это была сводка криминальных новостей, на экране мелькали люди в формах, два изрезанных ножом трупа, и мне стало неинтересно. Я снова уткнулся в окно. Чай закончился, и я, понаблюдав ещё некоторое время за прохожими, расплатился и вышел из ресторана.

На улице мне стало легче. Полный желудок, теплый свитер и свежий воздух были теми вещами, которые лечили меня лучше всяких таблеток. Я вышел на Магнифисент Майл, постепенно ускоряя шаг, и вдруг услышал, как меня кто-то окликает по имени. Я обернулся, увидев перед собой невысокую темноволосую женщину. Она держалась с невыразимым достоинством, была одета элегантно и со вкусом, накрашена неброско и умело, и была красива той зрелой, сдержанной красотой, которую я так ценил в женщинах. Не сразу я узнал в ней мисс Риту Харт.

- Какой сюрприз, - улыбнулся я. - Рад видеть вас.

- Я вас тоже, Олег, - она коротко улыбнулась в ответ. - Вы уже оправились после болезни?

Я удивился, и Рита улыбнулась снова.

- У нас опять проблемы с компьютером, Эти говорит, какой-то вирус. Я звонила в вашу фирму несколько дней назад и просила прислать именно вас. Ваша начальница, мисс Каррера, сказала, что вы серьезно болеете, и наверняка не скоро сможете снова приступить к работе. Эти очень расстроилась.

- Да... я помню, что обещал зайти, - я почему-то растерялся. - Но я действительно болел.

- Я вижу, - Рита серьезно кивнула. - Вы всё ещё выглядите бледным.

Бледным - не то слово, мисс Харт была очень деликатна. Сегодня утром, уходя на работу, Маркус, без всяких эмоций осмотрев меня, сказал, что краше в гроб кладут.

- Я хотела спросить вас, - на секунду Рита запнулась, потом снова посмотрела на меня. На этот раз прямо, я бы даже сказал, смело. - Вы сможете прийти к нам сегодня? Эти сходит с ума, когда компьютер не в порядке. Это её единственный выход во внешний мир. Вы... сможете помочь нам?

Я думал несколько секунд.

- Когда?

- Я уже освободилась от работы, сейчас сделаю покупки и до конца дня буду дома вместе с Эти. У неё сегодня день рождения, и я хочу сделать ей праздник, - Рита улыбнулась немного устало. - В любое удобное для вас время.

- Хорошо, - решился я. В конце концов, я и вправду обещал. - Я буду у вас через пару часов, если ничто меня не задержит. По крайней мере, я очень постараюсь.

- Будем ждать, - Рита улыбнулась. - Вы помните, где нас найти?

Адрес я помнил, и, попрощавшись с мисс Харт, почти бегом направился в клуб. Настроение улучшилось, оттого ли, что обо мне помнят, или при мысли о малышке Эстер, которая так радовалась моему обществу. Я раньше не думал, что мне будет так приятно и интересно проводить время с ребенком.

У входа в "Потерянный рай" курил Гарри. Мне стоило определенных усилий не ускорить и не замедлить шага - я всё ещё помнил невыразительность, с которой он держал меня под прицелом. Он вполне мог убить меня, и это оставило довольно гадкий осадок на душе.

- Эй, - слегка удивился он. - Это ты. Я думал, ты давно свалил из Чикаго.

- Похоже, ты проиграл, - я улыбнулся, не разжимая губ. - Джулес в клубе?

- У Джулеса дела, - Гарри выдохнул сигаретный дым, пристально посмотрев на меня. - Ты за деньгами? Можешь подойти к Дэвиду, он внутри.

- Хорошо, - сказал я и прошел мимо него.

Зал был пуст; за стойкой я не увидел даже чернокожего бармена Тео. Из служебного коридора доносились приглушенные голоса, но я не успел направиться туда: меня кто-то позвал. Подняв голову, я увидел начальника охраны, сидящего на втором этаже клуба. Я быстро поднялся по лестнице и присел к нему за столик.

- Рад видеть тебя живым, - сказал я.

Дэвид отстраненно кивнул, глядя в сторону коридора за барной стойкой. Он выбрал неплохое место: отсюда, с лоджии второго этажа, открывался вид на весь зал внизу, сцену, и два входа.

- Как плечо? - спросил наконец я.

- Док вовремя его обработал, - ответил Дэвид. - Проклятый нож мог занести инфекцию.

- Ты достаточно быстро пришел в норму.

- Ты тоже.

Впервые за весь разговор Дэвид посмотрел на меня - внимательно и очень серьезно.

- Зачем ты вернулся? - спросил он.

Я неуверенно пожал плечами.

- Если бы сбежал, вы бы подумали, что я испугался.

- А так не было?

- Так было, - не стал скрывать я. - Но я пришел, чтобы вы знали, что с нервами у меня всё в порядке, и я не собираюсь делать глупостей. Это всё.

- А что бы ты смог сделать? Доложить копам? Пожаловаться в посольство?

- Я не знаю, Дэвид. Я не думал об этом и пока что не собираюсь. Что, черт возьми, с тобой? - не выдержал я. - Почему ты на меня так смотришь?

- Пытаюсь понять, - откликнулся начальник охраны. - Действительно ли ты так хорош, как говорил Спрут, или просто очень хороший актер.

- Что ты имеешь в виду?

- Ты убил того черного парня? - прямо спросил Дэвид.

Я замер. Это тот момент, когда все слова кажутся мелкими и бессмысленными. Все мысли испарились из головы, и мне показалось, что вокруг упала мертвая тишина - и только удары моего сердца, как удары молота, нарушали её. В виске часто застучала кровь; я приложил ладонь к голове.

- Спрут говорил о тебе, Олег. Ты ему понравился, и это плохой знак. Он ещё сказал, что у тебя не было проблем с тем, чтобы убить. И я хочу знать. Их не было?

- Дэвид... - наконец нашелся я. - Дэвид, слушай меня. Я остался в ту ночь только потому, что хотел помочь тебе. Потом мы с Гарри и Лэнсом погрузили трупы в автобус, и нас привезли на свалку. Там оказалось, что тот черный парень жив. Спрут сказал мне убить его, я отказался. Мы с ним сцепились там, на свалке. Потом Гарри и водитель автобуса, который приехал со Спрутом, держали, пока этот урод бил меня. А потом он вложил пистолет мне в руку и помог нажать на курок. Верь мне, Дэвид, я не... я не убийца, - я схватил его за руку.

Начальник охраны выдернул свою руку из моей и покачал головой.

- Ты псих, Олег.

Я понял, что моё дыхание стало тяжелым, как после долгого бега, и попытался успокоиться. События той ночи вспыхнули перед глазами так ярко, точно всё произошло минуту назад. Наверное, тогда я и понял, что никогда не избавлюсь от этого. Это останется со мной на всю жизнь. И, возможно, после неё тоже.

- Значит, ты просто хороший актёр, - задумчиво проговорил Дэвид. - Ты подкупаешь нас своей честностью, и, пользуясь этим, заставляешь верить себе. Парень, но зачем же ты вернулся? Я говорил с Амели, но ваш план не сработает, Олег. Подходящего момента просто не будет. Чем дольше ты тут, тем меньше шансов уйти. Ты не дурак, ты должен понимать. Я буду первым, который заложит тебя, если что-то пойдет не так. Не пойми меня неправильно, Олег, ты помог мне, я тебе благодарен, Амели просила за тебя заступиться, и, кроме того, ты мне просто нравишься, но... Но я с Сандерсоном. Так получилось. Я хорошо делаю свою работу, и не стану делать её хуже из-за тебя.

Я внимательно выслушал начальника охраны и долго молчал, переваривая услышанное. Дэвид был прав, подходящего момента не будет.

- Тогда я пойду к Сандерсону, - медленно выговорил я.

- Ты всё-таки псих, - хмыкнул Дэвид. - Что ты собираешься сказать ему?

- Что мне пора домой, - я поднялся, глядя на него сверху вниз, - и что я благодарен ему за работу.

- Вот так просто? - не поверил начальник охраны.

- Так просто, - я пожал плечами и направился к лестнице.

- Олег! - я обернулся. Дэвид вздохнул, с трудом поднимаясь из-за стола. В полумраке зала его лицо казалось белым, как у мертвеца. - Босса наверху нет. Он будет завтра, так что приходи... вечером. Он сам расплатится с тобой. Я не знаю, в какую игру ты играешь, парень, - он подошел ближе, - но, черт возьми, мне интересно, что из этого выйдет. И вот ещё, - он достал из кармана мой аккуратно сложенный платок. - Спасибо.

Этим платком я вытирал кровь с его плеча.

Мы попрощались, и я вышел из клуба. Мне понадобилось время, чтобы выйти на главную улицу и, побродив около часа по местным магазинам, выбрать подарок для Эстер. Я давно не дарил подарки, и не знал, что выбрать. В конце концов я купил три диска с компьютерными играми - я ведь не знал, в какие игры приходилось играть Эти - и диск с антивирусом. Уже за квартал до дома, где жили Рита и Эстер Харт, я увидел магазин игрушек, и купил смешного зайца с мягким пузом и вялыми ушами, за которые я его и держал, перекинув через плечо. Я даже пожалел, что их дом находился так близко: я хотел купить цветы. Я будто стремился потратить как можно наличных, тех, которыми со мной расплачивались в "Потерянном рае". Я хотел оставить только ту сумму, которая необходима для покупки билета домой.

Меня действительно были рады видеть. Когда Рита открыла дверь квартиры, я почувствовал аромат готовящейся пищи и ощутил, как жалобно урчит желудок. Я помнил, что Марк говорил мне осторожнее относиться к еде, после такого долгого перерыва, но животные инстинкты оказались выше доводов разума. Я подмигнул хозяйке, бесшумно потрясая упакованным зайцем. Рита понимающе улыбнулась и пропустила меня в комнату.

Эстер ждала меня; я не успел сказать ни слова.

- Я думала, ты не придешь! - воскликнула она, и её удивительные глаза горели в тот момент ярче звёзд. - Так здорово, что у тебя всё-таки получилось!

Я рассмеялся, протягивая ей зайца.

- С днем рождения!

Эти освободила подарок от упаковки и внимательно посмотрела на игрушку в своих руках.

- Он мне нравится, - наконец заключила она. - У него белая шерсть, и он похож на тебя. Спасибо, Олег.

Я вспыхнул. Эстер права, паразит заяц оказался полностью белым. Куда я смотрел? Хорошо хоть, не догадался купить болонку.

- Вот, - несколько смято проговорил я. - Я не знал, какие игры тебе нравятся, и в какие ты уже играла. Выбирал на свой страх и риск.

Девочка начала с любопытством разглядывать обложки дисков. Очевидно, они вызвали у неё куда больший интерес, чем злополучный заяц, и я вздохнул с облегчением.

- А я посмотрю, что ты натворила со своим другом, - я повернулся к включенному компьютеру и углубился в работу.

Рита что-то готовила на кухне, Эти, подъехав в кресле-каталке ближе ко мне, следила за тем, что я делаю, и в такой тишине мы провели около получаса. Это действительно оказался вирус, сожравший драйвера клавиатуры и мышки, и пришлось повозиться. В конце концов, я победил, и Эти посмотрела на меня с восхищением.

- Я теперь тоже так смогу, - сказал она.

- Ты сможешь гораздо больше, - ответил я. - Хакер.

Мы рассмеялись, и в эту минуту в комнату зашла Рита.

Ужин прошел интересно, весело и вкусно. Эстер засыпала меня вопросами о компьютерах, и я едва успевал на них отвечать. Втроем мы обсуждали фильмы, музыку и книги, и мне давно не было так хорошо. Потом Эти перебралась в комнату - устанавливать новые игры, подаренные мной - а я остался помочь Рите на кухне.

- Ты надолго в Чикаго, Олег? - спросила меня хозяйка дома.

Я слегка удивился.

- То, что я неместный, так заметно?

- Я поняла это сразу, - Рита пожала плечами. - Ты не отсюда. Ты из России?

- Почти, - я не стал углубляться в детали. - Могу я спросить...

- Почему я интересуюсь?

Я кивнул. Мисс Харт невесело улыбнулась.

- Когда я увидела тебя, мне почему-то вспомнился мой дом. Ты обладаешь таким... особым запахом... уюта, защищенности. Нет, мне не стыдно говорить такие слова, - Рита протерла последнюю вымытую тарелку и повернулась ко мне. - Я намного старше тебя, и у меня нет юношеских комплексов. Я говорю то, что думаю. Ты напомнил мне о доме.

- Никогда бы не подумал, - я неловко усмехнулся. - Где твой дом?

- Израиль, - она включила чайник и присела за стол. - Моя семья пришла в ужас, когда я сообщила им, что полюбила американца и собираюсь жить с ним. Я так и улетела в США, без благословления родителей. Мы с Эдгаром поженились, и через год у нас родилась Эстер. На этом история заканчивается. Болезнь Эти оказалась слишком тяжелым испытанием для Эдгара, и через год он нас оставил. Я работала и выживала ради своей девочки. В том, что она знает три языка, учится программированию, оканчивает среднюю школу, есть моя заслуга. Мне есть, за что благодарить Бога.

- Да, - согласился я.

Мы помолчали. Рита заварила чай и поставила две чашки на стол.

- Ты никогда не думала о том, чтобы вернуться домой? - спросил я. - Ведь тебя здесь ничто не держит.

- Мой бизнес, - мисс Харт пожала плечами. - Здесь у меня есть дом, своё дело, над которым я так долго работала, налаженный быт. Что ждет меня дома?

- Семья, - не раздумывая, ответил я.

- Я не уверена, что семья всё ещё ждёт меня, Олег, - Рита обхватила чашку руками, посмотрев в сторону. - Я давно не общалась с ними.

- Что мешает тебе сегодня же связаться с ними? - удивился я. - Прекрасный повод - у Эти день рождения. Между вами не произошло ничего настолько ужасного, чтобы об этом нельзя было забыть теперь.

Рита посмотрела на меня с легкой улыбкой. Так смотрят на ребёнка, который ещё верит в Деда Мороза. Я опустил взгляд.

- Дома у вас будет больше гостей, - сказал я. - И Эти не будет одна.

Когда я снова поднял глаза, Рита больше не улыбалась. Она выглядела очень серьезной и даже отстраненной, когда сказала:

- Я действительно соскучилась по семье. Может, ты прав. Сегодня прекрасный повод позвонить домой.

Когда я уходил от них, меня не покидало странное чувство. Я не знал, стоило ли мне вмешиваться в их тихую жизнь, но мне казалось, что эта встреча что-то изменила во мне. Я тогда ещё подумал, что остаться нормальным в мире, где все сошли с ума, можно, только оказавшись на месте такой, как Эстер. Я от всей души пожелал этой девочке счастья. Она как никто другой заслуживала этого.

Глава 7

Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, Но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете. (1 Пет. 4:12-13).

Маркус явился только через сутки. Прошлым вечером четы Меркадо в квартире не оказалось, но чернокожий сосед кубинца, Венустиано Вилья, передал мне ключ от входной двери. Я остановился поговорить с ним, и, на моё облегчение, сосед бородатого капитана оказался более разговорчивым.

- Уехали в больницу, - сообщил он мне. - У Консуэллы начались роды.

- Разве не рано? - удивился я. Мне казалось, у молчаливой кубинки шел шестой-седьмой месяц.

- Рано, - кивнул Венустиано. - Марк просто обезумел. Повез её в какую-то дорогую клинику. Я говорил ему, что там таких, как мы, не принимают, он не слушал. Сказал, у него много денег. Но я знаю лучше, - Вилья вздохнул, пробормотав несколько слов на испанском. - Марк наш капитан, мы все хотим, чтобы было хорошо. У него только одна слабость - эта женщина.

- Она его жена, - я пожал плечами.

- Si, muchacho, но если с ребёнком или Консуэллой что-то случится, мы потеряем капитана, - объяснил Вилья. - А для нас настали тяжелые времена. До сих пор нас не трогали потому, что боялись нашего капитана. Другого такого мы не найдем! Проклятые мексикано лезут в наш район, и только и ждут, чтобы Марк дал слабину. Мы должны что-то с этим делать!

Я поговорил с ним ещё минут пять, а потом зашел в квартиру. Я твердо решил дождаться Маркуса, но прошла ночь и целый день, прежде чем бородач явился домой. Он выглядел усталым.

- Как она? - спросил я.

Маркус молча обошел меня, направляясь в ванную, и закрыл за собой дверь. Я, уже одетый, поскольку собирался в клуб на последний, как я надеялся, разговор с Сандерсоном, ждал его на кухне. Я приготовил крепкий чай, но кубинец, выйдя из ванной, проигнорировал ароматно дымящуюся чашку. Марк полез на верхнюю полку и достал оттуда бутылку без этикетки с темной жидкостью. Я ещё раздумывал о том, что внутри - коньяк, вино или виски, когда Марк, выхлебав приблизительно половину, уселся за стол, и, не глядя на меня, наконец ответил.

- Жива.

- А ребёнок?

- Жив, - после долгой паузы ответил кубинец. - Они положили его под приборы. Он маленький, - Марк помолчал. - Синий. Врачи говорят, не ручаются за то, что выживет. И за то, что у Консуэллы будут ещё дети. Не ручаются. Проклятые палачи.

А потом Маркус сказал то, что наверняка привело бы Венустиано Вилья, и не только его, а весь кубинский район, в ужас.

- Если ребёнок выживет, - медленно проговорил кубинец, - я даю слово, что мы уедем отсюда.

- На Кубу?

- Да. Ты знаешь девиз нашей страны?

Я покачал головой.

- Patria o Muerte. Родина или Смерть. Теперь я понимаю...

Когда я вышел из квартиры, улицу заливали уже первые густые сумерки. Я поделился с Маркусом событиями прошедшего дня, просто чтобы держать хоть кого-то в курсе того, что происходило со мной. Кубинец подумал и сказал, что теперь он ничего не может мне посоветовать. "Ты начал свою игру, ниньо, - говорил Марк, - я могу только пожелать, чтобы тебе удалось её закончить. Может, тебе повезет, и ты сыграешь вничью".

Дорога до "Потерянного рая" оказалась сплошным кошмаром. Темноты я не боялся даже в детстве - но в последнее время во мне многое изменилось. А когда на пустынной станции метро ко мне подошел мужчина и попросил закурить, я едва не подскочил от неожиданности. Я надеялся только, что не увижу призрака чернокожего парня в стекле окна вагона, как это было в прошлый раз. Меня ждал ответственный разговор с Сандерсоном, и я не мог допустить, чтобы у меня раньше времени сдали нервы.

Впрочем, волновался я зря: нервы всё-таки сдали. Только произошло это не в метро, а в клубе.

Я едва успел поздороваться со знакомыми охранниками у входа, когда почувствовал что-то неладное. Всё так же гремела музыка, танцевали люди, раздавались пьяные крики и хохот, всё так же тенями скользили парни из секьюрити, обеспечивая порядок в зале: босс терпеть не мог, когда в процессе драк портился интерьер. Забегая вперед, скажу, что интерьер был всё-таки испорчен, и не кем-нибудь, а мной.

Я успел дойти до барной стойки, когда меня остановил Джулес.

- Чего притащился? - хмуро спросил мулат. - К боссу? Ну тогда обломись, русский, у него и без тебя проблем хватает.

На миг я обрадовался. Если Сандерсон и впрямь был так занят, я мог попросту свалить из клуба и уже сегодня купить себе билет домой. Если меня и найдут его ребята в аэропорту, то я смогу прикрыться тем, что не смог к нему прорваться.

- Где Дэвид? - спросил я, просто чтобы не выдать своего радостного возбуждения.

- Со своей шлюхой, - мрачно ответил Джулес. - Эта тупая дура уже второй час бьется в истерике.

- Джил? Что-то случилось?

Мулат посмотрел на меня как на сумасшедшего.

- Случилось, мать твою! Да ты ни хрена не знаешь, русский! Амели мертва.

Наверное, моё лицо как-то изменилось, потому что Джулес шатнулся назад.

- Не смотри на меня так, мать твою! - сдавленно прошипел он. - Ты думаешь, я...

А мне вдруг вспомнилась их постоянная вражда, их непримиримая, жгучая ненависть друг к другу, и я шагнул вперед. Джулес - назад.

- Как это произошло? - тихо спросил я.

- Сдохла от передозировки, - мулат поймал мой взгляд и заговорил быстрее, - мы не знаем, что случилось, она всегда знала свою норму. Черт тебя побери, русский, не смотри на меня! Если ты думаешь, мать твою, что это сделал я, ты крупно ошибаешься! Я ненавидел эту суку, это правда, и ты знаешь об этом. Все, мать их, знают об этом! Но я бы никогда, слышишь меня, белобрысый, никогда бы её не тронул! Она принадлежит Сандерсону, а я не идиот, чтобы идти против босса! Я бы никогда этого не сделал!

- Тогда кто? - так же тихо спросил я.

- Если бы мы знали, этот кретин был уже мертв, - Джулес уже успокоился. Он понял, что я ему поверил, и снова почувствовал себя хозяином положения. - Мы знаем, что какой-то ублюдок навещал её ночью, а наутро она была уже мертва. Хочешь версий и подробностей, обращайся к Дэвиду, а у меня и своих проблем хватает, русский. Ты не один здесь думаешь, что это сделал я.

Мулат скользнул мимо меня, а я остановился посреди зала, как вкопанный. Я не думал, что меня так сильно заденет смерть проститутки. Амели была здесь, пожалуй, моим единственным другом. Я не мог поверить, что её больше нет. Я в это просто не верил! Она стала частью этого клуба, можно сказать, его символом. Мне казалось, она сейчас спустится со второго этажа, пошлет мне привычный воздушный поцелуй, и остановится получить от меня дежурные комплименты. Я всегда находил для неё хорошие слова. Ей нравилось слышать, что она хорошо выглядит - ей казалось, внешность осталась её единственной гордостью. Она всегда улыбалась. Господи, как же обидно, что я так и не смог ничем ей помочь1

- Скучаешь, напарник?

Я медленно обернулся. Я уже знал, кому принадлежит этот проклятый голос, голос, в моем сознании слившийся воедино с выстрелом.

- Узнал про свою подругу, красавчик? О, я сожалею. Она была такой горячей штучкой, эта Амели. Такой живой...

Кровь застучала у меня в висках - вначале медленно, затем всё чаще. Я с трудом смотрел на ненавистное лицо, покрытое татуировками, глаза, в которых мало что осталось от человеческих, ухмылку - широкую, уверенную. Блеск в глазах - холодный, расчетливый, спокойный, совсем не вяжущийся с обманчиво-расслабленным поведением. Амели говорила, что Спрут -- сущий дьявол. Теперь я верил ей. Каждый встречается со своим дьяволом в жизни. Вопрос в том, кто возьмет верх.

- Ты мне нравишься, русский, - Спрут придержал губами сигарету, щелкая зажигалкой. Стоявшие по обе стороны от него незнакомые парни молча изучали меня. - Ты слишком самостоятельный, чтобы работать на Сандерсона. Брось старика. Мне нужны такие, как ты.

- Амели, - услышал я свой голос, настолько чужой и далекий, что не сразу узнал его.

- Амели? - Спрут на секунду задумался. - Ничего особенного, красавчик. Обычная шлюха. Мне даже не сильно понравилось с ней. Но она звала тебя...

Это было последним, что я услышал. Затем кто-то просто вырубил все звуки - оглушающую музыку, голоса, крики, смех...

Метнувшись вперед, я вцепился ему в горло, сбивая с ног. Спрут нападения не ожидал, поэтому не успел оказать сопротивления. Вдвоем мы рухнули на соседний столик, который под нашим весом с хрустом подломился на ножках. Я бы всё-таки задушил его - я видел это по ненавистному, искаженному лицу, покрасневшим глазам и судорожным, рваным движениям - но мне помешали. Жесткие ладони помощников впились в плечи, отрывая от задыхающегося Спрута, и я увидел, как сквозь окружившую нас толпу пробиваются наши парни из секьюрити. Я понял, что нужно спешить, ведь у меня оставались считанные секунды - я хотел убить его.

Чудовищным усилием рванувшись из рук одного из державших меня парней, я с разворота врезал второму освободившимся кулаком. Первый отшатнулся от меня, доставая из кармана пистолет, но я не дал ему возможности им воспользоваться. Я толкнул его на подоспевших охранников, и воспользовался секундой, чтобы вновь наброситься на Спрута. Тот уже поднимался, и к повторной атаке был готов. Он врезал мне так, что меня буквально отбросило назад, за второй столик, и я спиной почувствовал, как подо мной лопается стеклянный стакан. Перед глазами поплыли белые пятна; в голове зазвенело. Сидевшие за столиками давно повыскакивали из-за своих мест, и для нас образовалось пространство, как на арене. Я был без формы, но меня знали многие завсегдатаи. Я по-прежнему ничего не слышал, но видел, как в меня тыкают пальцами, видел, как открываются рты зрителей, подбадривая не то меня, не то Спрута.

Спрут бил профессионально. Я на несколько мгновений потерял сознание, но быстро пришел в себя, откашливаясь от чего-то металлического, попавшего мне в рот -- я не сразу понял, что это была цепочка от нательного креста.

Я поднялся. Спрут уже подходил ко мне, и за его спиной я видел наших охранников, сцепившихся с помощниками бритоголового. Он что-то мне сказал, но я не расслышал. В голове всё ещё звенело от удара: Спрут оказался сильнее меня. Возможно, во много раз сильнее, и гораздо опытнее. Я не знал его возможностей, и поэтому не боялся, в отличие от всех остальных, включая босса Сандерсона.

Я стал его первым противником за долгое время, и, скорее всего, только это и заинтересовало Спрута. Конечно, обо всем этом я думал уже много позже, а в тот момент я просто набросился на него, как бешеный пес. Я понимал, что ещё один его удар - и мне конец, поэтому торопился. Я попал ему по голове несколько раз, и врезал в колено, заставив присесть, но почти тотчас рухнул сам от удара в пах. Спрут бросился вперед и подмял меня под себя, успев один раз двинуть по лицу, прежде чем я сумел высвободить руки. От его ударов я просто терялся, боль была оглушающей.

- Это будет такой кайф, - шипел Спрут, и несколько капель крови из рассеченной брови упали мне на лицо. - Не хочешь ко мне в команду, сладкий? И не надо. Так даже лучше. Так лучше, красавчик. Ты свежее мясо, а я проголодался. Это будет такой кайф - убить тебя. Медленно. Медленно...

Он сцепил руки на моем горле, и я захрипел, ощущая, как воздух улетучивается из легких. Я попытался достать до его горла, но не смог - Спрут отклонился назад. Всё его лицо было залито кровью, и я почувствовал слабую и неуместную гордость - я всё-таки зацепил его. Стало безумно жарко. Я ощутил сильную боль в гортани и жуткое давление на глаза; мне показалось, они сейчас просто взорвутся. Я понял, что конец наступит очень быстро, и в отчаянной попытке достать Спрута я попытался двинуть его коленом в пах. Не получилось: он мастерски выбрал позицию. Мне захотелось жить, дышать. Я забился, растрачивая драгоценные молекулы кислорода в легких. А потом стало темно, и я закрыл глаза.

Только слабое и странное ощущение того, что я исчезаю, заставило меня бороться. Стальные руки, сжимавшие мое горло, отпустили; в сведенное судорогой горло хлынул воздух, такой живительный, такой желанный, что я глотнул его жадно, торопясь - и тотчас закашлялся. Я открыл глаза и увидел Спрута, которого оттаскивали от меня наши ребята. Один из них оказался Дэвидом; начальник охраны был ещё слаб после ранения, но, очевидно, все остальные боялись вставать на пути Спрута. Даже если бы на их глазах совершилось убийство - никто не хотел подставляться.

- Ты сам сделал это, - голос Спрута показался мне рычанием, я с трудом разобрал произносимые слова. - Теперь ты мой...

Очередной приступ кашля заставил меня согнуться, и я не расслышал конца фразы. В голове шумело, в глазах двоилось, и я чувствовал странную слабость, разливающуюся по всему телу. Я попытался встать и не смог: всё ещё приходил в себя после ударов Спрута.

Ко мне подбежали ребята из секьюрити и подхватили под локти, поднимая на ноги. Голова раскалывалась, поэтому в первый миг я просто не понял, куда меня тащат. Оказалось, к служебным коридорам. Я успел увидеть Спрута, которого вместе с помощниками оттеснили в сторону выхода. В ушах ещё звенело, но я разобрал слова Дэвида, обращенные к бритоголовому.

- Мы разберемся с ним, Спрут. Не здесь. Ты должен понимать.

В этот момент ди-джей включил музыку, призывая посетителей забыть об инциденте, и я не расслышал, что ответил Спрут. Я запомнил только, как он смотрел на меня, вытирая кровь с разбитого лица. В тот момент я вдруг понял, что ждет меня дальше.

Охранники отволокли меня по лестнице на второй этаж, в кабинет Сандерсона, усадили на диван, и велели не двигаться с места. Самого босса внутри не оказалось. Я не сопротивлялся: бойцовский пыл прошел, остались только боль и слабость. Голова болела так, что я подумал - Спрут всё-таки раздробил мне череп. Наверное, только тогда я начал понимать, что нашел себе противника не по зубам. Спрут был старше, крупнее, опытнее. И сильнее. Он один стоил всей смены секьюрити нашего клуба. Единственное, что меня спасало - отсутствие страха перед ним.

Не знаю, сколько мне пришлось ждать. Мне стало так паршиво, что я попросту улегся на диване, положив голову на мягкий подлокотник. В тот момент мне хотелось, чтобы Амели была жива. Может, как и в ту проклятую ночь, она бы смогла привести меня в чувство за несколько минут. Без неё клуб не мог оставаться тем же. Мне не хватало её.

Когда в кабинет зашел Сандерсон, я не нашел в себе силы подняться тотчас, а пока хозяин клуба молча шел к своему столу, и вовсе передумал. Вместе с ним в кабинет зашли Дэвид и Джулес; мулат хмурился и кусал губы. На миг мне его стало жаль: в конце концов, это он привел меня сюда, и я всё-таки подвел его.

Босса Сандерсона я теперь не видел; хозяин кабинета сидел за моей спиной. Зато видел Джулеса и Дэвида. Начальник охраны молча прошел к барной стойке у стенки, достал из холодильника пакет со льдом, и, вернувшись, приложил его к моей скуле. Я удивился.

- Спасибо, - сказал я, придерживая сползающий пакет.

- Олег, - раздался голос Сандерсона, и я всё-таки поднялся, по-прежнему не отрывая пакет со льдом ото лба. Теперь я мог видеть его - но я опустил голову на подставленные руки, продолжая просто слушать. - Олег, - проникновенно повторил босс. - Ты работаешь у меня уже два месяца. Ты был отличным охранником, уверенным в себе, спокойным. Немного странным, но выполнял всё, что от тебя требовалось. Я начинал гордиться тобой, сынок. Что произошло в последнее время? Инцидент с теми тремя кретинами так повлиял на тебя? Спрут говорил, ты хорошо держался. И Гарри с Лэнсом подтвердили. Ты пропал после этого на неделю, но я простил тебе это. Ты вернулся, и всё будто успокоилось.

Сандерсон закурил. Чем дольше он говорил, тем лучше я понимал, что меня ждет, и тем хуже себя чувствовал.

- Я хочу кое-что объяснить тебе, сынок. Спрут - мой давний партнер. У него свои связи и свои дела, я в них не вмешиваюсь. Он не вмешивается в мои. У нас всё хорошо с ним, Олег.

Я промолчал, перекладывая лёд с одной стороны лица на другую.

- Или, по крайней мере, у нас с ним всё было хорошо.

Сандерсон помолчал, и в кабинете стало тихо, лишь гул толпы с первого этажа и звуки клубной музыки доносились из-за плотно закрытой двери. Ночная жизнь в "Потерянном рае" только начиналась.

- Но я рад, что это произошло. Меня это устраивает, и позже ты поймешь, почему. Но я хочу знать. Зачем ты сделал это? Ты понимал, против кого идешь?

Я поднял голову, внимательно рассматривая хозяина клуба. Я ничего не соображал в грязных играх, я не знал, что именно известно Сандерсону, и уж точно ничего не смыслил в их взаимоотношениях со Спрутом. В своем теперешнем положении я мог говорить только правду.

- Спрут убил Амели, - медленно проговорил я, не отрывая взгляда от немигающих глаз босса.

Мне показалось, он изменился в его лице. Я мог обманывать себя.

- Этот ублюдок заставил меня пережить самую ужасную ночь в моей жизни, и он убил Амели. Я знаю это! Это он был тем человеком, который навещал её прошлым вечером. Он заставил её принять такую дозу. Я... я старался не думать об этом, но в клубе... я не знаю, что на меня нашло...

Я действительно не знал. Даже воспоминания об этом человеке выводили меня из себя. Дэвид молча поднялся и принес мне стакан воды. Я принял его и попытался сделать глоток; горло свело судорогой, и я смог проглотить только несколько капель. Я тут же закашлялся; горло казалось мертвым, не способным на глотательные рефлексы.

- Я не был так уверен в этом, - медленно сказал Сандерсон, внимательно разглядывая меня, - пока не увидел вашу драку.

Я наконец смог сделать глоток, и мне стало немного легче. Горло ещё саднило, и я стал машинально растирать его ладонью, поставив стакан на пол.

- Мне показалось, я успел изучить тебя, сынок. Если бы не тот инцидент, когда ты впервые встретился со Спрутом, я бы отпустил тебя, уволив уже на следующий день. Такие, как ты, непримиримо честные, всегда нарушают установленный порядок вещей, и это приводит к тяжелым последствиям для системы. У меня нет времени перевоспитывать подобных тебе. Ты молодой и ты русский. Возможно, над тобой поработает жизнь, и ты успокоишься. Но если честно - я не думаю, что тебя можно переделать.

Я перестал растирать горло и выпил ещё воды. Сандерсон говорил со мной почти мягко, и во мне поселилось тянущее и нехорошее предчувствие.

- В одном я оставался уверен - ты не искал неприятностей. Мне нравилось, как ты гасил конфликты, мне нравилась твоя сдержанность. И вот ты первым развязываешь драку. И не с кем-нибудь, а с самим Спрутом. Должно случиться что-то на самом деле серьезное, подумал я, раз ты, сынок, такой чистый и правильный, вдруг съехал с катушек. - Сандерсон помолчал некоторое время, гася окурок в пепельнице. - У меня были подозрения в отношении Спрута. Это началось давно, но я предпочитал игнорировать то, что знал. Спрут залез на мою территорию, начал считать её своей. Тебе не нужны подробности, правда? Говоря короче, Спрут перестал меня устраивать. Но он настоящий псих, и очень, очень опасен. Мне требовалось время, чтобы всё обдумать. Я не хотел начинать войну. А потом мне донесли, что его видели с Амели. И в тот же вечер я вижу тебя, набрасывающегося на этого маньяка так уверенно, словно ты и в самом деле хотел убить его.

- Я вас не понимаю, - тихо сказал я. - Что вы от меня хотите?

Сандерсон вздохнул.

- Послушай меня, Олег. Я не могу себе позволить покрывать тебя, как бы ты мне не нравился. Спрут всё ещё мой партнер, у нас с ним бизнес. После истории с Амели я уверен, что наши отношения изменятся, но мне нужно время, чтобы собраться с силами. Развязывать войну с таким, как он, нужно очень осторожно. Я отвечаю за своих людей. А ты -- нет.

Мне показалось, я ослышался. В любом случае я был настолько ошарашен страшной догадкой, что не сразу сумел овладеть собственным голосом.

- Ч-что? - выдохнул я.

- Я передам Спруту, что уволил тебя, - чуть громче заговорил хозяин клуба, - чтобы проявить солидарность. Дэвид говорил с ним - Спрут хочет тебя. Ты не побоялся встать у него на пути и первым бросил вызов. Ты заинтересовал его, и он собирается достать тебя так или иначе. После случившегося в клубе он не даст тебе уйти. Дэвид уже передал мой ответ. Я не стану выдавать ему того, кто работал на меня, но я вычеркну тебя из своей команды.

Я молчал. Я не хотел слушать дальше, я не хотел здесь находиться. Но у меня не было выбора.

- Вы оба меня беспокоите. Спрут запустил щупальца туда, куда не следовало, и причинил мне много неприятностей. Ты, как бы ни старался казаться лояльным, всё же... нестабилен. Ты не поддаешься контролю, и такой человек мне не нужен. Слушай, что будет дальше, Олег.

- Дальше вы умываете руки, - не до конца веря в то, что говорю, произнес я. - Вы ждете, кто из нас победит. Если он убьет меня - вы избавитесь от проблем в моем лице, и это приключение даст вам время лучше подготовиться к войне с ним. Если... если я...

- Это лучший вариант, сынок, - Сандерсон широко улыбнулся. - С твоей победой я избавлюсь от опасного конкурента, связываться с которым до тебя не хотел никто. Видишь! Я в любом случае не в обиде, - хозяин клуба ещё улыбался, но глаза - глаза оставались холодными.

Я молча смотрел на него, и в кабинете вновь воцарилась тишина. Проклятый старик всё просчитал. Если я откажусь, против меня будут и Спрут, и Сандерсон - последний из солидарности. Если я соглашусь... я немногим облегчал себе положение. Всё, что мне стоило сделать - просто выйти на улицу, и Спрут найдет меня сам. Какая ирония, подумалось мне, я перестал бояться темноты и призраков из-за того, кто стал причиной моих страхов. Теперь передо мной стояла более реальная угроза.

- Что, если я выйду отсюда и поеду прямо в аэропорт?

Сандерсон вздохнул.

- Сынок, я и не думал, что у нас с тобой всё так плохо. Мне казалось, мы прекрасно понимаем друг друга. Но если ты настаиваешь...

Старик потянулся к внутреннему ящику своего стола. Джулес молча достал оружие и передернул затвор, направляя дуло в мою сторону.

- Всего один звонок, - сказал Сандерсон, бросив на стол плотный целлофановый пакет. - И вся полиция Чикаго ищет подозреваемого в убийстве Джека Кондора. По предварительным данным убийство совершил русский турист Олег Грозный. Имеются свидетели вашей ссоры в клубе, видели, как вы покидаете заведение вдвоем. Как думаешь, кого здесь любят больше, Олег? Русских туристов? Или того, кто регулярно платит по счетам? Почему ты молчишь? Узнал вещицу, сынок?

Я не отрывал взгляда от пистолета. По крайней мере, теперь я знал имя убитого мной человека.

Я понял, что мой ответ не имеет никакого значения. Назовите это трусостью, малодушием - но я сдался. Никогда раньше я не имел проблем законом, но из того, о чем слышал - правосудие слепо. И я не хотел убеждаться в этом на своей шкуре.

Да, я испугался.

Я вдохнул глубже, отставил пакет со льдом в сторону, и спросил:

- Если я сделаю то, что вы предлагаете, вы дадите мне денег на билет домой?

В напряженные моменты мне порой кажется, что не я, но кто-то другой говорит за меня, пока я сам пытаюсь привести себя в чувство. Надо признать, этот кто-то говорит лучше, и соображает быстрее, чем я.

Сандерсон усмехнулся; краем глаза я увидел, как расслабился Джулес, и коротко улыбнулся Дэвид. Похоже, их это забавляло, но мне было важно не это. Мне не нужны деньги, но если бы я поставил вопрос по-другому, ответ, отпустит ли меня Сандерсон после всего, или продолжит охоту, стал бы очевидным. Хочешь малого, требуй большего.

- Я дам тебе всё, что ты захочешь, сынок, - усмехнувшись, Сандерсон поднялся из-за стола и подошел к бару, доставая новую бутылку виски. - Если сделаешь работу. Ведь это нужно не только мне, верно? У нас с тобой, Олег, один враг. Так получилось, и ни я, ни ты не можем ничего изменить. Я вижу, что тебя это не радует, но на какой-то момент наши цели пересеклись, и я хочу, чтобы мы оба остались довольны результатом. Я дам тебе денег и забуду тебя, как только дело будет сделано. Ведь тебе этого хочется, сынок? Мы договорились?

Он протянул мне стакан с виски, я принял. Дэвид налил себе и Джулесу, пока хозяин клуба усаживался напротив меня.

- Договорились, - повторил он и приподнял свой стакан.

- За Амели, - негромко сказал я, и наши взгляды пересеклись. Никто не проронил ни слова, когда я молча выпил свой виски и поставил стакан на стол.

- Убей его, сынок, - вдруг произнес Сандерсон, и я ответил на его взгляд.

- Я не убийца, мистер Сандерсон, - ответил я. - Но я попробую.

Я поднялся, и вместе со мной поднялись Дэвид и Джулес.

- Торопишься? - хозяин клуба посмотрел на меня снизу вверх, играя стаканом с виски в руке. - Не хочешь подождать какое-то время, пока его подельнички не уберутся?

- Нет.

Я подумал, что если Спрут будет искать меня, то чем дольше я остаюсь тут, тем легче ему будет меня найти.

- Возьми, - Сандерсон достал из кармана какой-то предмет и бросил его мне. Я поймал его и тотчас выпустил из рук. Это оказался пистолет. - Возьми, - повторил хозяин клуба. - Думаю, тебе это пригодится уже сегодня.

Несколько секунд молчания нарушились голосом начальника охраны.

- Я за всем прослежу, босс, - сказал Дэвид, поднимая с пола пистолет. - Пойдем, Олег.

Сандерсон кивнул.

- Удачи, сынок. В следующий раз мы увидимся уже после того, как дело будет сделано - или в аду.

- Я не собираюсь в ад, - отозвался я. - Но если так получится, я сделаю вид, что не узнал вас, мистер Сандерсон.

Он рассмеялся, а я вышел из кабинета. Старик хорошо всё спланировал, но мне не хотелось думать об этом: хватало насущных проблем.

- Послушай, Олег, - Дэвид положил руку мне на плечо, разворачивая к себе. Джулес стоял за спиной начальника охраны, хмуро рассматривая меня исподлобья. Мы стояли у черного выхода из клуба, спиной я касался двери. - Ты не справишься со Спрутом, я имею в виду, - поправился Дэвид, - с пустыми руками. Тебе нужно оружие и защита. Вот телефон, - Дэвид протянул мне визитку. Фиолетовыми буквами на темном фоне было написано: "Агентство ритуальных услуг", и номера. - Спросишь Вито. Это может стоить тебе денег, но скажи, что ты от Сандерсона. Это - только затем, чтобы благополучно дойти домой, - Дэвид очень ловко засунул в карман моей куртки пистолет. - Возьми. Будет лучше, если ты выживешь.

- Я не собираюсь этим пользоваться, Дэвид, - зло ответил я, пытаясь достать оружие из кармана. Пистолет зацепился за порванную подкладку, которая рвалась всё больше от моих нервных рывков, и не покидал кармана. - Я не...

- Я не заставляю тебя этим пользоваться, - очень терпеливо пояснил Дэвид. - Но когда у тебя в кармане оружие, ты чувствуешь себя спокойнее. Возьми. По крайней мере, у тебя будет больше шансов выжить.

Внезапно все силы оставили меня. Я почувствовал себя бесконечно усталым и неожиданно старым - в свои двадцать два года. У меня пропало желание сопротивляться. Всё, чего мне хотелось - оказаться дома, снова почувствовать себя в безопасности. Неужели Сандерсон действительно думал, что я хотя бы теоретически могу справиться со Спрутом? Я чувствовал себя слабым, неуверенным и очень маленьким. Нет, я не верил, что у меня что-то получится. Я мог победить его в драке, но убить бы не смог.

- Постарайся залечь на дно на несколько дней, - продолжал говорить Дэвид. - Вот мобильный, - начальник охраны продемонстрировал старенький "Самсунг", который тотчас засунул в мой нагрудный карман. Я даже не попытался остановить его. - Тебе сообщат, когда пора выходить на охоту. Всё ясно?

- Мне пора идти, Дэвид.

Начальник охраны посмотрел на меня и кивнул.

- Иди. Когда окажешься в переулке, выходи через улицу. У главного входа тебя ждут, поэтому будь осторожней. Олег, - окликнул меня Дэвид, когда я взялся за ручку двери. - Удачи.

- Удачи, русский, - вдруг повторил вслед за ним Джулес, не поднимая на меня глаза.

Меня точно в последний путь провожали.

- Вам тоже, парни, - ответил я, и вышел на улицу.

Я сделал так, как посоветовал начальник охраны. Прошел темный переулок, обходя здание клуба, и вышел на главную улицу. Мне никогда не нравился этот район, но тогда я почти влюбился в него - за то, что здесь ходили настоящие, живые люди. Не призраки с простреленными лицами, и не бритоголовые ублюдки с татуировками на черепе. Я почти бегом добрался до метро, сливаясь с человеческим потоком, и постарался затеряться в толпе. Я так торопился поскорее оказаться подальше от "Потерянного рая", что, стремясь попасть в вагон, наталкивался на людей, выслушивая сдержанное бормотание и довольно отчетливые ругательства. Я не обращал на них внимания, и впервые в жизни плевал на отношение окружающих. Я вдруг поймал себя на том, что постоянно оглядываюсь. Я просканировал взглядом каждого человека в вагоне метро - я знал, что это считается неприличным, и меня могли счесть за какого-нибудь маньяка, но пытался успокоить себя, убеждаясь, что за мной нет слежки.

А потом я увидел сидевшего недалеко от меня полицейского, и тотчас уткнулся взглядом в пол. Пистолет в моем кармане внезапно стал очень тяжелым и выпирающим. Я отвернулся лицом к окну, распластавшись по стенке у двери вагона, и постарался стать как можно более незаметным. Я больше не менял положения, мешая тем, кто пытался пройти мимо меня, и лишь когда поезд остановился на моей остановке, я выскочил из вагона вместе с толпой, стремясь как можно скорее выбраться из полупустых подземных туннелей на поверхность.

До автобусной остановки добрался бегом, и, забравшись внутрь, уселся на свободное место прямо за водителем. Вслед за мной в автобус зашла только миловидная старушка-азиатка, и я успокоился, расслабляясь на сиденье.

Кубинский район находился чуть дальше от главной улицы, чем мексиканский, и я вышел на остановку раньше, просто чтобы не проходить мимо своего прежнего дома. До рассвета оставался час, и улицы были совсем пустыми. Впереди я заметил спавшего на скамейке бомжа, и вдруг узнал в нем того самого негра, с которым у меня случилось первое, как я считал, "приключение" в Чикаго. Я пригляделся и отбросил последние сомнения. Это и в самом деле был тот парень, который предлагал свою "помощь" в доставке моих сумок до места назначения.

Бомж беспокойно поворочался на скамейке, и вдруг резко сел, матерясь и дыша на задубевшие руки. Я поравнялся с ним, и он подскочил, готовый бежать. Негр боялся копов. Как и я со своим пистолетом в кармане.

- Твою мать, чувак, - облегченно выдохнул бомж, снова садясь на скамейку. - Ты напугал меня до смерти! Какого хрена ты, белый, делаешь в этом районе ночью?

- Я здесь уже два месяца живу, - усмехнулся я, обрадовавшись возможности поговорить хоть с кем-то из нормального мира. Раньше чернокожий бездельник вызывал во мне только раздражение; в последнее время я научился ценить любое общество, в котором мне не грозила смерть в недалеком будущем или драка через пять минут после разговора. Парень, похоже, был не из злопамятных; я тоже.

- И как, нравится? - с неожиданным интересом спросил заспанный негр, доставая из кармана смятую сигарету.

Я неопределенно повел плечами. Негр хмыкнул.

- Видел тебя как-то с Джулесом, - сообщил мне бомж, делая первую затяжку. - Вначале подумал, что ошибся. Ты! И с мулатом. Но я оказался прав, ты попался к нему на крючок, - негр прищурился, оглядывая меня, и внезапно протянул вторую сигарету на раскрытой ладони. Наверняка последнюю; и про себя я поразился, как щедро умеют делиться те, у кого ничего нет, и какая жадность охватывает порой тех, у кого есть всё. Я покачал головой.

- Не курю.

- Садись, чувак, - бомж подвинулся на скамейке, и я молча сел рядом. - Что, паршиво на душе? - внезапно очень проницательно спросил он, и я едва удержался, чтобы не отвести взгляд. - По глазам вижу. Признаться, после нашей первой встречи я подумал, что ты очередной белый ублюдок, приехавший покорять наш город. Да и эти твои разговоры о том, что я не хочу найти работу... Ни хрена ты не понимаешь, белый! Может, у себя на Родине ты долбаный гуру, а здесь ты... - негр запнулся, подыскивая подходящее слово, - сел рядом с таким, как я!

Я невольно улыбнулся.

- Да ты и сам был обо мне не лучшего мнения, - продолжая улыбаться, заметил я.

- Слухи, приятель, - сверкнул зубами негр. - Слухи. Мы все ошибаемся, чувак, это случается. Это случается. Никто здесь не Бог, приятель, нам положено ошибаться. Нужно уметь признавать свои ошибки и не делать их больше. - Негр помолчал, делая несколько затяжек. - Я признаю - я ошибался в тебе. Такого, как Керни, каждый может обидеть, а потом вернуться и ещё раз обидеть. А ты помог ему. Слухи, чувак, слухи. Не такой ты ублюдок, белый, каким показался мне вначале.

- Спасибо, - ответил я. - Ты тоже нормальный, когда не рассуждаешь о расизме.

Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Негр докурил сигарету и вдруг посмотрел куда-то поверх моего плеча.

- Беги, белый брат, - вдруг тихо и быстро сказал он, и я мгновенно подскочил, оглядываясь.

Если бы не чернокожий, я бы так и не заметил неслышно и неспешно подходивших к скамейке трех парней в кожаных куртках. Очевидно, они следили за мной из припаркованного у обочины желтого такси; из салона вылезал четвертый.

Они начали ускорять шаг, и я первым рванул с места, сворачивая в ближайший переулок. За спиной я услышал топот и оклики, но даже не вслушивался в них. Я не имел ни малейшего понятия, куда бежать. Я не хотел приводить их к дому Маркуса, но другого направления в этих трущобах просто не знал. В конце концов, я просто бежал вглубь латинского района, мимо знакомых переулков, вперед, вперед...

Когда что-то свистнуло у моего уха, я не сразу понял, что происходит. Чиркнуло по бетонной стене здания, передо мной взвился столбик пыли, звонко хлопнул мусорный бак. Даже когда левое плечо обожгла странная, непривычная боль, как если бы на него плеснули кипятком, я не догадался, что происходит. Мне пришлось обернуться к своим преследователям, зажимая левое плечо ладонью, и только тогда я увидел пистолеты в их руках. Эти ублюдки стреляли по мне!

- Шкуру не попорть! - хрипло раздалось сзади. - Босс приказал доставить живым!

Не заметив выбоины в асфальте, я споткнулся, и этих двух секунд задержки преследователям хватило, чтобы догнать меня. Меня схватили за отворот куртки, разворачивая к себе; я не сопротивлялся, поддавшись инерционному движению, и с разворота врезал самому быстрому охотнику в челюсть. Тот рухнул на асфальт, отпустив мою куртку, но меня уже догнали его напарники. Я увернулся от первого, отступая на несколько шагов назад, и остановился, прижимаясь спиной к стене здания. Мы находились в узком переулке между двумя домами, окна квартир выходили друг на друга. Я не помнил этой части района, но это казалось уже неважным. Ловушка захлопнулась.

- Не лезь к нему, Рокко, - хрипло выдохнул один из них, державший меня на мушке. - Спрут предупреждал. Ублюдок хорош...

- Ты знаешь, что это за район? - отозвался тот, кого назвали Рокко. - Сейчас перебудим... Хрен с ним, Вист! Добьем с расстояния. Босс поймет. Так лучше, если он уйдет от нас... Скорее, Вист! - заторопился Рокко, видя, что напарник колеблется. - Ведь услышат...

Я замер, глядя в направленное на меня дуло пистолета. Всё. Вот сейчас... сейчас...

Я начал лихорадочно читать про себя "Отче наш", единственную молитву, которую знал. Я никогда не уделял достаточного внимания религии. В тот момент, ожидая выстрела, я в этом сильно раскаивался. Наверное, не зря говорят, что на пороге смерти атеистов нет...

- Пушки вниз! Пушки вниз! Оружие убрать! RАpidamente, si no ђ os voy a dar!..

Мои преследователи завертели головами, но я по-прежнему не двигался - оружие они убирать не спешили, несмотря на приказ свыше. "Свыше" оказалось в буквальном смысле. Подняв голову, я изумленно распахнул глаза. Это оказалось почти как в кино, только лучше. Из окон торчали стволы ружей, около десятка, держа на прицеле тех, кто находился внизу - четверых моих преследователей и меня. Лиц в кромешной тьме видно не было, но командный голос, лившийся из одного из окон, звучал громко и уверенно:

- Это наш район, camarada! Уходи и уводи своих друзей!

- Мы уйдем, - правильно оценив ситуацию, обратился к невидимому командиру тот, кто держал меня на мушке. - Вместе с ним.

- Подожди, - потребовал голос, и я сглотнул, глядя на четверых парней перед собой. Их предводитель, в отличие от своих напарников, смотрел на меня. Он чувствовал, что я ускользаю буквально из его рук, и ненавидел меня за это. Я не знал, что значило возвращаться к Спруту, не выполнив приказ, но наверняка что-то нехорошее.

- Вы уходите без него, - распорядился голос. - Парень остается здесь.

- Черт, - сдавленным шепотом выругался один из преследователей. - Кубинцы...

- Мы от Спрута, - не сдавался Вист. - И ему не понравится, что вы не захотели помочь.

Наверху дружно рассмеялись, и, судя по количеству голосов, перевес был не на стороне моих врагов.

- Парень, нас много, - раздался наконец голос отдающего приказы, - и Спрут это знает. У нас в районе играют по нашим правилам. Уходи и уводи своих друзей. И сделай это быстро.

Что-то было предостерегающее в этом голосе, что-то такое, что я бы на месте Виста послушался. И он послушался. Я следил, как они уходят - медленно, испепеляя меня ненавистными, многообещающими взглядами. Мне стало нехорошо. Сколько врагов я себе нажил? Оставался ли у меня хоть какой-то шанс?..

- Не шевелись, amigacho, - посоветовали сверху. - Я сейчас спущусь за тобой.

- Венустиано! - наконец узнал я.

Я так обрадовался, что, когда чернокожий сосед Маркуса появился в переулке с помповым ружьем наперевес, едва не бросился к нему навстречу. Рядом с Вилья стояли двое незнакомых мне кубинцев; я поздоровался с каждым, и только сейчас вспомнил о своем левом плече, которое по-прежнему было горячим. Я невольно сжал его ладонью.

- Иди за мной, - сказал Венустиано, глянув на меня. - Побудешь здесь, всё равно нашего капитана нет дома. Он сейчас в больнице с Консуэллой, вернется днем. Сказал встретить тебя, но у меня не получилось. Ты родился под счастливой звездой, muchacho.

Я пошел за ним, стараясь не отставать. Двое кубинцев изредка бросали на меня взгляды; никто больше не произнес ни слова. Мы зашли в один из домов, поднялись на последний, самый обшарпанный, этаж, и прошли в одну из квартир. Там за столом, стоявшим прямо посередине гостевого зала, играли в карты около десятка мужчин. Двое наших сопровождающих остались там, усевшись на диван, а мы с Венустиано прошли мимо них в смежную комнату, которая оказалась спальней, и в которой нас ожидала молодая кубинка с живыми, блестящими глазами.

- Займись им, Фрида, - сказал Вилья, кивая на меня. - Это тот, из-за которого шум. Его зацепило.

Кубинка кивнула и начала искать что-то в комоде у кровати. Я недоуменно посмотрел на свое левое плечо и увидел кровь, залившую порванный рукав. Я слабо удивился, но не более. Похоже, что в меня всё-таки попали.

- Венустиано, - позвал я.

Вилья бросил на меня быстрый взгляд. Я помолчал, не зная, как лучше сформулировать свой вопрос.

- Как? - наконец тупо спросил я.

Кубинец улыбнулся, присаживаясь на кровать рядом со мной.

- Я уже сказал: ты родился под счастливой звездой. Мы часто собираемся здесь с ребятами. В этом доме живет одна большая семья - как и во всех остальных домах нашего района. Мы очень дружны, muchacho, и если один из нас попадает в сложное положение, нам не требуется много времени, чтобы заступиться за него. Нас не любят в этой стране. Мы платим взаимностью. Маркус сказал, ты один из нас. Сказал, тебе можно верить, и добавил, что тебе нужен присмотр, потому что ты, muchacho, ещё очень... jovencito. Молоденький.

Фрида присела с другой стороны с аптечкой в руках, и я машинально стянул испорченную куртку. Похоже, пуля прошла по касательной; всё, что осталось мне на память - глубокая, болезненная, но абсолютно безопасная царапина. Кубинка достаточно быстро и ловко принялась за её обработку, и мне стало интересно, как часто ей приходилось видеть такие ранения.

- К нам предпочитают не лезть без приглашения. Даже такие, как твой Спрут. В такое время шум и выстрелы в нашем районе редкость. Скоро утро, скоро здесь будет много людей. Пока Марка нет, я присматриваю за порядком. Нам не нужен труп на улице в такое время. А когда я увидел, что труп -- это ты... - Вилья вздохнул, поднимаясь. - Во что ты ввязался, амиго?

Не дожидаясь ответа, чернокожий кубинец вышел из комнаты. Я остался, и, пока Фрида перевязывала мое плечо, попытался понять, насколько плохим было мое положение. Мое сознание, очевидно, с непривычки просто не вмещало в себя всю глубину пропасти, в которой я оказался, и я сдался. Пожалуй, в тот момент я был уверен только в одном: я всё это переживу. Если на десятерых ублюдков в мире приходится хотя бы один добрый человек, есть смысл бороться. Мне кажется, когда жизнь преподносит тебе уникальное испытание, она дает тебе и силы, чтобы его преодолеть. Сидя на кровати в бедной квартире окраинного кубинского района, я был благодарен за то, что жив, в безопасности, и нахожусь среди людей, которые рады - пусть даже по причине отсутствия трупа на улице в утренний час - тому, что я жив.

Глава 8

И отошед немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. (Матф. 26:39).

Маркус вернулся под вечер. Всё это время я провел в его квартире, не подходя к окнам, и даже почти не меняя положения в кресле перед телевизором. Перед самым его приходом я уснул, поэтому захлопнувшаяся входная дверь заставила меня подскочить, резко и неприятно пробуждая ото сна.

- Вот.

На столик передо мной упал мой пистолет - тот самый, что дал мне Сандерсон. Я показал его Маркусу как только рассказал всё, что со мной произошло, и капитан тотчас отправился с ним к своему "эксперту", не озвучивая ни причин, ни подозрений. Я не возражал и готов был выполнить всё, что скажет бородатый кубинец.

- Как я и думал. Эта пушка засвечена в коповских архивах. Сандерсон просчитал всё. Если бы тебя поймали с ней, тебе пришлось отвечать на вопросы, в которых ты ничего не смыслишь. И ты бы ответил -- наши копы умеют спрашивать. Не знаю, что именно с тобой, иностранцем, сделали бы америкосы, но будь уверен, ниньо - они нашли бы способ. Я видел, и не хочу, чтобы так получилось с тобой. Я избавлюсь от пушки.

- Что мне теперь делать? - тихо поинтересовался я, по-прежнему не вставая с кресла.

Маркус помолчал несколько секунд, затем уселся на широкую кровать и посмотрел на меня очень серьезно, я бы даже сказал, холодно. Я тогда сразу понял, что другого пути, кроме как взять себя в руки и идти до конца, не будет. И если до того у меня оставались какие-то сомнения по поводу того, смогу ли, выдержу ли - они просто исчезли. Смогу и выдержу, потому что другой дороги действительно нет. Сдаваться и прекращать всякое сопротивление, поддаваясь отчаянию - это заведомое поражение.

- Я хочу убедиться, что ты понимаешь, - медленно проговорил Меркадо. - Мафия - как игра. Ты не можешь выиграть. Ты не можешь сыграть вничью. Ты не можешь даже выйти из игры. Это не я сказал, но в свое время я очень хорошо запомнил эти слова. Теперь запоминай ты.

Я слабо усмехнулся и кивнул.

- Тебе повезло, ниньо. Сандерсон - не мафия, иначе я бы с тобой даже говорить не стал. Но он тоже опасен. Для такого, как ты, можно сказать, смертельно опасен. Я обдумал всё, что ты мне рассказал, ниньо, - внезапно Маркус заговорил непривычно длинными фразами, и я непроизвольно напрягся. - Вариант, предложенный Сандерсоном - лучший. Точнее, - поправился кубинец, - единственный, оставляющий какую-то надежду на то, что ты сможешь вырваться из пекла. Ты мог бы перейти к Спруту, он примет тебя в свою команду. Несмотря на всё то, что между вами было. Или так - или готовься умереть от его рук и рук его помощников. Но служба у Спрута - это тупик, бездна. Это значит, что ты остаешься здесь, в пекле, до самой смерти. Могу обрадовать - это не продлится долго. Смерть всегда приходит неожиданно. Одиночка может выжить, только если он достаточно силен, опытен, и обладает связями. Это не ты. У тебя один вариант - Сандерсон. Твоя крыша, которая в случае успеха подарит тебе билет домой.

- А он подарит? - глухо спросил я.

Бородач медленно кивнул.

- Ты нравишься людям. Ты хороший человек, ниньо, и Сандерсон это чувствует. Кроме того, ты создаешь много проблем. Я думаю, он тебя отпустит.

- Маркус.

Кубинец молча посмотрел на меня.

- Значит, я должен сделать это?

- Убить? - очень спокойно уточнил Меркадо. - Конечно. Мне казалось, ты уже понял.

- Я не смогу.

- Скорее всего, - легко согласился кубинец. - Думаю, ты ещё жив потому, что Спруту стало интересно. Он хочет сам встретиться с тобой. Это твое единственное преимущество.

Я сдавленно хмыкнул.

- Заставь себя привыкнуть к этой мысли, - сказал Маркус. - Что ты убил его.

Я бросил на него полувопросительный взгляд.

- Именно так. Что ты уже убил его. Представь это. Привыкни к этой мысли. Тебе станет спокойнее. Ты будешь увереннее. Возможно, даже сможешь сделать это, когда придет время.

- Н-нет, - возразил я.

- Да, - ровно парировал Маркус.

А я вдруг подумал, что бородатый капитан знает, о чем говорит. Что ему, возможно, тоже приходилось убивать, и не раз, так что стоило прислушаться.

- Теперь о том, что я могу сделать. Пока ты ходишь по моему району, никто тебя не тронет. Ни Спрут, ни Сандерсон, ни кто другой. Ты свой здесь, и это знают. Ниньо, за пределами этого района я бессилен, и ты должен это помнить. Как только тебе потребуется уйти, предупреждай нас. Просто предупреждай. - Меркадо помолчал. - Ниньо, больше ничего сделать я не могу. Не сейчас.

Я выдавил из себя улыбку.

- Марк, - сказал я. - Ты уже сделал много для меня.

На следующее утро я вышел из дома вместе с капитаном. Маркус подарил мне отличный кастет, и, странное дело, я сразу почувствовал себя увереннее. Когда в кармане лежал пистолет, такого чувства у меня не возникало. Как сказал кубинец, оружие лучше не брать, могут засечь копы, а в случае чего всё равно не поможет.

Маркус ехал в больницу к жене и сыну. Консуэлле становилось лучше, и ребенок, по словам капитана, хорошел с каждым днем. Похоже, Меркадо всё-таки придется сдержать слово и вернуться на Кубу.

В центре мы распрощались. Кубинец ещё мрачно пошутил, мол, до встречи, если она произойдет. Мне требовалось продлить визу, и купить новую одежду - после того, как Салливан удержал часть моих вещей, и после драки со Спрутом на мне не осталось ничего целого и не заляпанного кровью. У меня сильно болело раненое плечо и ломило всё тело от недавних побоев, но я боялся расслабиться. Дэвид советовал мне залечь на дно на несколько дней, я так и собирался сделать - как только решу проблемы с законом. Я не знал, как долго ещё задержусь в США, но на всякий случай решил продлить визу ещё на два месяца. Так случалось - человек, поработавший здесь какое-то время, обычно хотел покататься по стране, чтобы затем с полным багажом впечатлений вернуться на родину. Мне выдали карточку I-94, в которой указали срок моего пребывания в США. Дата окончания действия визы и дата на карточке I-94 получились разными, но дата на карточке I-94 позволяла мне находиться в США, даже если срок действия визы закончится.

Бумажная волокита задержала меня на полдня. Я никуда не торопился.

Ещё полдня ушло на то, чтобы найти недорогой бутик и купить себе одежду - джинсы и новую куртку - старая порвалась в памятный вечер последней встречи со Спрутом. Я пересек улицу, на которой располагался компьютерный клуб и фирма по обслуживанию техники, в которой я раньше работал. Я задержался на углу, рассматривая серую дверь издалека. Мне хотелось зайти внутрь и поздороваться со своей бывшей начальницей, но я так и не сдвинулся с места. Скорее всего, я стал бы для Киры неприятным сюрпризом. Кроме того, она казалась вечно занятой женщиной, и я не хотел её тревожить. В конце концов, мы не были знакомы настолько, чтобы просто так, по-дружески, зайти и сказать "привет".

Я направился к ближайшей станции метро, стремясь попасть в кубинский район до того, как начнет темнеть. У меня оставалось немногим больше пяти тысяч долларов наличными - из того, что я заработал в "Потерянном рае". Я не был уверен, что с ними делать. Я хотел отблагодарить Марка за всё, что он сделал для меня - в конце концов, я достаточно долго жил у кубинца, и собирался жить у него до самого отъезда. Ещё две тысячи пятьсот лежало на веб-мани - Кира не перевела мне деньги за последнюю неделю работы; я не появлялся, чтобы напомнить, и она с моего молчаливого согласия забыла. Я вдруг подумал, что должен перевести домой, родителям, как можно больше. Посетившая меня мысль оказалась неожиданно своевременной: подняв голову, я увидел рядом с входом в метро яркую вывеску отделения "Вестерн Юнион", и, следуя сиюминутному порыву, зашел внутрь.

Я перевел домой три тысячи, едва удержавшись от того, чтобы не отдать всё, что находилось в карманах. Мне пришлось напомнить себе, что я должен отблагодарить Меркадо, что мне нужно жить на что-то в эти дни ожидания. Я ничего не хотел для себя. Мной даже овладело некое лихорадочное возбуждение: скорее бы, скорее узнать, где находится ублюдок Спрут, и... черт побери, я готов!

В латинский район я добрался без приключений. Я вышел из автобуса на остановку раньше, как и в прошлый раз, но сейчас шел куда осторожней. Слежки я не заметил. Впрочем, кем был я, чтобы утверждать это наверняка?

Впереди, у телефонной будки, я заметил знакомого негра-бомжа, и задержался у киоска, купив целый блок дорогих сигарет.

- Э-эй, - совсем не удивился чернокожий борец за искоренение расизма, - ты живой, бродяга! Я так и знал. Я так и подумал, что этим жирным ублюдкам тебя не догнать! Но на всякий случай убрался отсюда подальше...

- Я не знал, какие сигареты ты куришь, - я протянул ему блок, - извини, если не угадал.

- Чувак, - серьезно посмотрел на меня бомж, - ты серьезно думаешь, что меня можно купить?

Я начал закипать.

- Вот этим? - спросил я. - Я только хотел сделать тебе подарок, черный брат.

- Кто тут, мать твою, черный?! - даже подпрыгнул негр.

- Если ты можешь назвать меня белым братом, то почему я не могу назвать тебя черным? - логично спросил я.

- Да ты ни хрена не понимаешь, - вздохнул бомж, забирая у меня блок сигарет и пряча за пазухой.

- Ага, - согласился я. - Счастливо, брат.

- Меня зовут Фрэнк, - секунду поколебавшись, сказал он. - Друзья называли Фрэнки.

- Рад наконец познакомиться, - усмехнулся я. - Я Олег.

Домой я шел быстро, не оборачиваясь, и добрался без неприятных задержек. Ещё поднимаясь по ступеням к квартире Меркадо, я услышал громкие веселые голоса. Дверь оказалась незапертой. Едва я зашел в коридор, мне к виску приставили дуло пистолета. Я не успел ещё ничего сделать или сказать, когда дуло убралось, и раздался звук крепкой затрещины.

- Разуй глаза, Хуан! А если бы это и в самом деле был чужой? Амигос! Кто дал малолетке пушку?!

Я обернулся.

- Привет, Венустиано.

- Олла, amigacho, - кубинец пожал мою руку и спрятал отобранный пистолет во внутренний карман куртки. - Видал?

Я кивнул, бросая взгляд на невысокого, стройного Хуана. Парнишке оказалось лет четырнадцать, его кожа отливала темной бронзой, и он был явно пьян. Причем настолько, что я рекомендовал бы немедленно уложить ребёнка спать.

- Мой брат, - вздохнул Вилья. - Налакался где-то со своими приятелями, притащился сюда без приглашения. Надо отвести его домой.

- Что тут происходит? - поинтересовался я, заглядывая в большую комнату. Там находилось столько народу, что я даже не попытался сосчитать, сколько их было. На общем фоне выделялась гигантская фигура бородатого капитана - Меркадо пил виски прямо из бутылки.

- Празднуем, - пожал плечами Вилья. - Рождение сына. Консуэлле уже лучше, и их скоро выпишут из больницы.

Я невольно задумался о том, что сказала бы строгая, резкая кубинка, увидев подобный хаос в своей квартире. Из комнаты донесся дружный гогот; мне показалось, стены дрогнули.

- Давай я отведу его, - предложил я, кивнув в сторону Хуана. Парнишка присел прямо на пороге, облокотившись спиной о подставленную лодыжку Венустиано, и невнятно, неразборчиво матерился на эсперанзо.

- О'кей, - без колебаний согласился Вилья; очевидно, ему самому очень не хотелось заниматься младшим братом, когда он нужен здесь. - Там должно быть открыто.

"Там" оказалось действительно открыто. Я никогда не был в соседней квартире; впрочем, оказавшись за порогом родного дома, безвольно висевший на мне Хуан встрепенулся, оттолкнулся от меня и самостоятельно дошел до туалета, почти по прямой. Я огляделся. Это оказалась бедно обставленная, но неожиданно чистая для двух холостяков однокомнатная квартира. Широкий коридор, в котором я находился, был приспособлен под рабочий кабинет - в углу стоял компьютер, гарнитура, несколько гаджетов, и две прибитые к стене полки с папками. Стол контрастировал с аккуратной обстановкой главным образом тем, что оказался завален пустыми пакетами от печенья, чипсов и йогуртов; под столом валялось несколько бутылок пива, тоже пустых, и одна полупустая, гордо стоявшая посреди общего беспорядка. Пожалуй, этим беспорядок и заканчивался. Заглянув в комнату, я увидел две койки, одну заваленную дисками, вторую свободную, но обе аккуратно заправленные. Я тогда ещё мысленно поаплодировал Венустиано - воспитание младшего брата, очевидно, не самая легкая из задач, но Вилья справлялся с ней отлично.

- Включи комп, - невнятно раздалось из туалета.

- Тебе стоит выспаться, - ответил я, но компьютер включил.

Из туалета донеслось что-то совсем нечленораздельное, скорее всего, даже не на английском. Я молча сел за стол, смахнув со стула глянцевый компьютерный журнал. Из-за стены доносились громкие выкрики и смех; компания не собиралась расходиться.

- Интернет есть? - спросил я, не оборачиваясь: Хуан не закрыл за собой дверь.

По сдавленному мычанию и последующим рвотным звукам я догадался, что ответ положительный. Пока Хуан пытался справиться с тошнотой, я успел зайти на свой почтовый ящик. Там оказалось много писем - от родителей, сестры и Лады. Я ничего не успел прочитать. Из туалета выполз пошатывающийся Хуан.

- Ты чего тут лазишь? - с трудом вытолкнул из себя парень, опираясь о спинку стула.

- Мне нужен интернет. Можно? - спросил я, поднимаясь. Как раз вовремя, чтобы поддержать сползающего на пол Хуан под локоть.

- Только если... недолго... Мне хреново...

- Верю, - согласился я, помогая ему дойти до спальни.

Хуан рухнул на свою кровать прямо поверх разбросанных на ней дисков; я снял с него ботинки, расстегнул грязную куртку и вынес их в коридор. Затем вернулся и попробовал достать из-под засыпавшего Хуана хоть часть дисков. В основном это оказались, конечно же, диски с играми, несколько музыкальных, и лишь малая их часть с программами. Аккуратно сложив их под кроватью, я посмотрел на младшего брата Венустиано. Он ещё что-то говорил, не открывая глаз, но всё более и более невнятно. Я стащил покрывало с кровати Вилья и укрыл его, затем тихо вышел из комнаты.

Надо признать, Хуан оборудовал себе уютное рабочее место. За его компьютером я чувствовал себя почти как дома. Я не спеша прочел все письма родителей и сестры - ребята исправно писали мне каждые несколько дней, и почты накопилось прилично. Я прочитал все домашние новости, окунаясь в привычный, родной мир, посмеялся шуткам, которыми обмениваются и могут понять только близкие люди. Несколько минут после этого я сидел, погрузившись в приятные воспоминания наиболее смешных и дорогих моментов, и только затем открыл первое письмо Лады. Мы никогда не признавались друг другу в любви, но нам не нужны были слова. Я не знаю, как это объяснить, но мне даже не требовалось её присутствие для того, чтобы знать - она всегда и всюду рядом со мной. Мы так редко виделись, что я вряд ли смог бы воспроизвести её лицо в тончайших подробностях, но её дух, её любовь окружали меня постоянно. Это упоительное, блаженное, бесконечно счастливое ощущение. Светлое, как улыбка, радостное, как её веселый смех, и доброе, как её сердце. Лада считалась сильной девушкой, уверенной в себе, но я не встречал никого чище, искреннее, преданнее её. Тот, кому повезло встретить ту, единственную женщину, которая станет любимой, родной и желанной на всю жизнь, встретить и не потерять по собственной глупости - тот меня поймет.

"...до нового года осталось меньше двух месяцев, а ты всё ещё в своей Америке. Надеюсь, ты успеешь вернуться, потому что я буду ждать. И кстати, не надо мне ничего привозить оттуда, мышонок. Просто возвращайся поскорее, и будем встречать новый год вместе, как договаривались...".

Я нашел в себе силы усмехнуться. Лада знала, что я ненавижу детское прозвище "мышонок" почти так же сильно, как и "болонка". Впрочем, от неё я готов стерпеть что угодно...

Кто-то положил руку мне на плечо, и я резко поднял голову.

- Que me lleve el diablo! - Венустиано отпустил моё плечо и внимательно вгляделся в экран. - Что ты здесь делаешь, muchacho? Где Хуанито?

- Спит, - я снял наушники. - Ты не против? Он сказал, я могу воспользоваться вашим интернетом.

- Какое мне дело? - пожал плечами Вилья. - Если мой бестолковый брат говорит можно, значит, можно. Это его компьютер. Почему ты не вернулся? Дьявол, амиго, в последнее время нервы у меня ни к черту! Хорошо, что Марк здесь, теперь всё будет хорошо! Я устал заменять его. Надеюсь, всё будет, как прежде.

Я коротко улыбнулся и закрыл окно браузера. Когда Марк скажет Вилья о том, что уезжает на Кубу? В день отъезда? Или...

На душе было тяжело - такое ощущение, что эту невесомую субстанцию залили свинцом. Я посмотрел на Венустиано.

- Идем, - распорядился чернокожий кубинец. - Вставай.

В квартире Меркадо стоял дым от сигарет, воздух пропитан спиртом насквозь, и мне показалось, что я опьянел, только ступив за порог. Вилья повел меня в зал, усадив между двумя смутно знакомыми мне кубинцами, и сунул в руки бутылку виски, что-то быстро сказав моим соседям на испанском. Комната была забита людьми. Маркуса я не видел, но хорошо слышал - громовой голос капитана, словно рокот спускавшейся лавины, перекрывал все звуки в комнате. Затем Венустиано исчез, предоставив меня разговорчивым кубинцам, и всё дальнейшее я просто не помню. Только, пожалуй, то, что бутылку паршивого виски я выпил почти залпом.

...В голове стоял непрекращающийся гул, даже когда я открыл глаза и посмотрел на залитую солнечным светом пустую комнату. Я лежал там же, где сидел вечером - на пуфике между двумя креслами, устроив голову на подлокотнике. Болела голова, ныло левое плечо, и хотелось есть.

Я поднялся, оглядел покачнувшуюся при этом комнату, заваленную мусором из бутылок и оберток, и направился в ванную. Звук льющейся воды предупредил меня о том, что там занято, и я вошел на кухню. Поставил чайник, заварил кофе, и стал ждать хозяина квартиры.

На раздавшийся вскоре звук я не сразу отреагировал. Только вибрация в кармане куртки, которую я так и не снял, заставила меня очнуться. Я торопливо вынул противно воющий мобильник и нажал на кнопку.

- Да, - сказал я, хотя меня ничего не спрашивали.

- Ты жив, - слегка удивленно констатировала трубка. - Это хорошо. Босс сказал проверить.

- Джулес, - быстро вставил я, понимая, что это конец разговора. - Что у вас происходит? Что мне делать?

- Ждать, - ответил мулат.

Когда Марк вышел из ванной, я уже снял куртку и умылся из раковины в кухне. Кубинец бросил на меня тяжелый взгляд и грузно опустился на стул.

- Всё хорошо? - спросил я.

Маркус сделал несколько больших глотков приготовленного мной кофе и медленно выдохнул.

- Уже лучше, - ответил он.

Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись.

- Ты сам выпил вчера не меньше, - усмехнувшись, сказал Меркадо.

- Это был не я.

Какое-то время мы молчали, занятые своими чашками кофе. Когда он закончился, Марк сам налил по второй кружке и взглянул на меня уже серьезнее.

- Послушай, ниньо. Я думал, прежде чем рассказывать это тебе. Но я убедился, что с тобой всё в порядке. Ты надежный. Керни что-то говорил тебе о русском?

- Керни? - удивился я. - О русском? Который жил у Салливана до меня? Он сказал, что тот обманул всех и выбрался отсюда живым. Что-то вроде того.

- Значит, говорил. Не удивляйся, ниньо. Керни наш человек. Он передает нам всё, что происходит в доме Салливана. Старик не связан с бандой Сандерсона, но у него живут несколько его людей. Твой Джулес, например. Если Керни замечает что-то подозрительное, он говорит нам. Раньше он делал это через Хорхе.

Я только хмыкнул. Странные взаимоотношения мексиканцев и кубинцев в этом районе с каждым днем всё больше поражали меня. Теперь понятно, почему Хорхе был изгнанником в своем доме, почему у него и компании Даниэля случались постоянные стычки. Сикейрос считался стукачом среди латинов, и им требовался малейший повод, чтобы выдворить его из района. Как там сказал Марк, узнав об этом? Сикейрос вовремя смотался... и заплатил за это свою цену.

- Вряд ли это как-то поможет тебе, ниньо, но я хочу сказать. Русского звали Николай Ремизов. Джулес завербовал его так же, как тебя. Ник провел здесь год. Когда он понял, что его не собираются отпускать, он разыграл целое представление. Он нарвался на конкурента Сандерсона, и подорвал себя в собственной машине. Подозрения Сандерсона пали на конкурента. Только я знал, что произошло - и Керни. Ник договорился с врагом Сандерсона. Что он пообещал ему взамен, не знаю. Но тот позаботился обо всех формальностях. Перекрыл Сандерсону все каналы информации. Подкинул фальшивые документы. Для него Ник умер.

- А как же он... обратно? - поинтересовался я. Обмануть можно кого угодно, только не иммигрантскую службу. У меня оставалось полных три месяца пребывания в США, потом начнутся проблемы.

- Ник сказал, что всё продумал. Значит, так и есть. Насколько я знаю, он ещё не покинул страну.

Я усмехнулся.

- Олег, - сказал Маркус, - помнишь, что я тебе говорил? Сандерсон не станет искать тебя в Украине. Ему не нужны проблемы из-за тебя, это правда. Он может не дать тебе выбраться, подбросив твои отпечатки копам, но гнаться за тобой не будет. Но ведь не Сандерсон твой враг.

Я отвел глаза.

- Я скажу тебе честно, ниньо. Я не знаю, чего ждать от Спрута.

- Мне уже говорили, - ответил я. - Он псих, и он меня найдет.

Маркус кивнул и усмехнулся.

Следующие несколько дней я безвылазно сидел в кубинском районе. По негласному распоряжению Меркадо, меня приставили к команде Венустиано, и днем я проводил время с ними. Некоторые из них работали на рынке в рабочем квартале; я помогал, чтобы быть хоть чем-то полезным, и убить время ожидания. Вечерами, когда Марк возвращался с работы, мы тренировались; кубинец обучал меня самбо. Это, кстати, очень повышает самооценку - уложить соперника комплекции Маркуса на лопатки.

В вечер, когда раздался второй звонок, мы с Марком и Венустиано только вернулись с улицы, где за нашими тренировками наблюдали, как обычно, Хуан со своими друзьями. Я остановился у порога, доставая неразлучный мобильный из кармана.

- Твой напарник вылетел в Нью-Йорк, - раздался в ухе голос Джулеса. - Завтра ты отправишься за ним. Билет на твое имя и конверт ждут тебя в аэропорту. Там вся информация. Если понадобится помощь, набери номер визитки, которую дал тебе Дэвид. Бюро ритуальных услуг имеет свои офисы и в Нью-Йорке. Вопросы?

- Да вы охренели, - выдохнул я.

- И тебе тем же подавиться, турист хренов, - ухмыльнулся в трубку мулат, и отключился.

Я посмотрел на Маркуса и Венустиано. Оба кубинца молча смотрели на меня. Наверное, звук в трубке был достаточно громким, и они слышали наш разговор. Или догадались по моему лицу.

- Последнее желание? - спросил меня Вилья.

Это должно было прозвучать как шутка, но упавшая вслед за тем тишина сказала: шутки кончились.

- Позвонить домой, - ответил я.

...Я стоял в очереди на рейс Чикаго-Нью-Йорк, крепко вцепившись в лямку своего рюкзака. Там было несколько футболок, свитер, и мобильник. Я не знал, зачем и куда улетаю, но Марк сказал, что не видит лучшего выхода. Я верил ему. Чем могли мне помочь американские власти? После всего, со мной произошедшего, я был уверен в том, что являюсь скорее ответчиком, нежели истцом.

В конверте оказались деньги и список - адрес, человек. Внизу от руки было приписано "они знают". Я тогда подумал, что это лишнее. Если Спрут и я находимся в одном городе, мы обязательно встретимся. Без всякого списка.

Звонок домой дался тяжело. Знаете, как сложно обмануть мою мать? У неё очень развито то, что называют интуицией. Это не значит, что я её раньше не обманывал. Пытался. Но получалось не всегда. Я знал: нельзя, чтобы она догадалась, что со мной что-то не так, и приложил все усилия, чтобы этот раз стал именно таким. Мои руки дрожали, когда я опустил трубку. Я очень хотел позвонить Ладе, но понял, что просто не смогу пережить ещё один подобный разговор. Лада слишком хорошо меня знала, чтобы я смог ей правдоподобно соврать, почему задерживаюсь в проклятой Америке.

Я не обсуждал это с Маркусом, но у меня появилась гениальная в своей простоте мысль. Приехать в аэропорт, купить себе билет домой, и плюнуть на все возможные последствия. Дома я найму хорошего адвоката, и если Сандерсон всё-таки настучит... А Спрут... черт с ним. Он сейчас в Нью-Йорке.

Хорошо, что посетившую меня мысль я так и не успел озвучить в присутствии кубинца - бородач бы наверняка удивился и в очередной раз напомнил, что у меня ничего не получится. Для Меркадо всё было просто и ясно, но я совершенно не ожидал того, что меня встретят в аэропорту. В другой раз я бы посмеялся такому эскорту - четверо здоровых парней, наверняка с оружием, на одного меня. Среди них Лэнс и Гарри. Меня честно предупредили, что если у меня получится улететь не в Нью-Йорк, за мной летят следующим же рейсом, а дальше сценарий, по их словам, оказывался очень прост. Если я не хотел подвергать опасности свою семью, мне стоило прислушаться к их советам.

В Нью-Йорке, сказал Лэнс, меня тоже ждут. Улететь до того, как я сделаю дело, не получится. Я настолько устал за эти дни, что возражать не стал. Должны же быть варианты? У меня было время подумать, пока я доберусь до цели.

Позади оставался город ветров, а меня ждал современный Вавилон - железобетонные оплоты города, который Максим Горький когда-то прозвал городом жёлтого дьявола. Я не ждал от Нью-Йорка ничего нового: мне казалось, я уже всё повидал здесь. Впрочем, что-то мне подсказывало, что этот город встретит меня не так приветливо, как Чикаго, и, надо признать, внутренний голос ни в коей мере не ошибся.

Я открыл глаза и подошел к регистрационной стойке.

Комментарии: 40, последний от 30/12/2014. © Copyright Погожева Ольга Олеговна Размещен: 22/12/2013, изменен: 22/12/2013. 330k. Статистика. Статья: Приключения Турист		Оценка: *6.246** Ваша оценка:
Аннотация: Основные приключения Олега оканчиваются после второй части. Третья часть является скорее логическим, чем сюжетным завершением романа, поэтому в финальной правке была удалена целиком и полностью. На СИ лежит лишь в качестве бонуса для всех желающих.

Погожева Ольга Олеговна : другие произведения.

Часть 1. Империя. Город ветров