Погожева Ольга Олеговна : другие произведения.

Часть 2. Белый ворон

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:


  
   Часть 2. Белый ворон
  
   Тащить на себе тяжело вооружённого воина - задача не из простых, особенно когда у несущего всего две руки, и обе недостаточно крепки, чтобы удержать на себе вес вдвое больше собственного. Люсьен ни проронил ни слова, когда Деметра с Эллой стащили меня с седла, и я почти рухнул на молодого брутта, который от такой тяжести тотчас повалился на землю. Кое-как поднявшись вновь, Люсьен молча перекинул мою руку через шею, практически подставляя спину для непосильной для него массы.
   Такая забота казалась удивительной, хотя, конечно, обо мне речь не шла: все тревожились о проклятом артефакте, который к моменту, когда мы заехали за ворота крепости магов, разбушевался вновь, утопив внешний мир в сиянии серебристого воздуха.
   Как во сне я видел внутренний двор, застывший в причудливых узорах обледеневшего сада - низкорослые деревца, неухоженный кустарник и заметённые уже подтаявшим снегом цветники создавали не самую приятную глазу картину. Расчищенные каменные дорожки припорошило инеем, и большие жаровни отбрасывали мертвенные блики синевато-зелёного колдовского пламени на тропинки. По одной из таких меня решительно потащил Люсьен - благо, я всё ещё стоял на ногах, хотя порой попросту не видел, куда ступать. Сердце стихии болезненно стучало в груди, с переменным успехом овладевая моим взором. Я уже едва ли различал, где истина, а где лживые видения безумного артефакта - слишком быстро менялись картинки перед глазами.
   Шаг, вдох - напряжённое лицо молодого брутта, встревоженная Элла, птицей вспорхнувшая по каменным ступеням к высоким дверям башни; Деметра, на ходу отдававшая приказы кому-то из подвернувшихся под руку обитателей гильдии магов...
   Шаг, вдох - с небес сыплется огненный град, и струи испепеляющего пламени сжигают мелкий кустарник дотла. Ещё несколько шагов - и зрение вновь проясняется; я вижу распахнутые двери башни, куда меня, стиснув зубы, тащит Люсьен. В полумраке гильдии магов утопают гобелены и каменные лестницы, удивительные залы и жмущиеся по углам адепты: ещё бы, не шарахнуться от одного только вида решительной и напряжённой госпожи Иннары - уйди с дороги, если жизнь дорога!..
   Ещё один вдох, и длинные коридоры поглощает серебристое сияние. Языки огня лижут обугленные стены, мелькают всполохи электрических зарядов и ледяные комья, звенит в ушах отзвук близкого боя. Сталь сошлась со сталью; магия схлестнулась с колдовством; всё перемешалось; лишь способность выживать определяет, кто сильнее. Рухнул мне под ноги окровавленный адепт в порванной и прожжённой мантии, я шарахнулся в сторону - кто враг?! - и тут же пришёл в себя, получив чувствительную оплеуху. Серебристое сияние развеялось на миг, и взор выхватил уже красное от усилий лицо брутта.
   - Вставай на ноги, стонгардец! - гаркнул Люсьен неожиданно громко. - Если не дойдёшь до церемониального зала, тебя порвёт в клочья! На этот раз я не шучу - слышишь, нет?! Встань, говорю, варвар!
   Молодой колдун разительно переменился: не было теперь ни застенчивого путника, сбившегося с пути, ни насмешливого балагура, развлекавшего всю компанию своими баснями. Деметра не лгала: Люсьен вовсе не младше меня - глаза выдали возраст...
   - Пожалуйста, Сибранд! - это уже госпожа Иннара потянула меня за локоть без особого успеха. - По лестнице наверх - и мы на месте!
   Я тотчас поднялся на ноги, хотя ни лестницы, ни своих провожатых уже не видел. Проклятый артефакт вновь овладел моим сознанием, и я никак не мог избавиться ни от калейдоскопа уже знакомых, но разительно преобразившихся лиц, ни от вида разразившейся в коридорах бойни. Призрачная битва, впрочем, прекратилась довольно скоро: к тому времени, как мы поднялись по ступеням винтовой лестницы наверх, серебристое сияние показывало всё те же стены, что видели и мои собственные глаза.
   - Отец!..
   Люсьену неожиданно помогли - чьи-то сухие и крепкие руки подхватили меня с другой стороны, протащив мимо недостроенных колонн в центр небольшого зала. Там, на возвышении, стояло массивное дубовое кресло - в него меня и сбросили сердобольные спутники, тотчас отступив подальше от места предполагаемого обряда. Я разглядывал их уже без тени смущения: раз позволил Великий Дух через один из своих артефактов заглянуть в человеческие сердца, то и нечего отворачиваться. Вот только безразлично мне всё стало - я совсем не чувствовал уже ни рук, ни ног, и грудь вздымалась всё медленнее - будто боевые доспехи вдруг стали тяжелее во много раз.
   - Как же вас угораздило, - раздался тем временем скрипучий голос, - втянуть невинного юношу в наши дела? Расскажи, дочка.
   - Отец, у нас совсем нет времени, - в голосе Деметры напряжение дивным образом переплелось с отчаянием, - взгляни на него!
   - О да, - почти беспечно отмахнулся родитель. - Но он стонгардец, дочь, стерпит. Корка льда ещё не слишком толстая - успеем...
   Про таинственный смысл последних слов я догадался, как только попробовал сморгнуть. Снежная крошка затуманила взор, и я слабо удивился: вроде бы и не замёрз вовсе, просто не чувствую ничего...
   Тем временем Сильнейший подошёл ко мне почти вплотную. Я увидел морщинистое лицо с типично бруттскими рублёными чертами, непривычную для западных соседей седую бороду - те брились наголо даже в почтенном возрасте - и подслеповатые, но оттого не менее цепкие глаза, заглянувшие, казалось, в самую душу без всякого артефакта.
   - Не переживай, юноша, - обратился ко мне старик. - Вы успели вовремя. Доспехов на тебе много, лучше без металла - мешать будет...
   Сильнейший бормотал ещё что-то, присматриваясь к серебристому сиянию, пробивавшемуся через мою кожу, одежду и доспех, а я вдруг подумал, что понимаю, отчего гильдии угрожает опасность. Разве с таким вождём отстоишь свою территорию? Разве он - лидер, способный вести за собой? Сохранил ли этот старец хотя бы толику той силы, которая позволила ему занять место главы? Разочарование нахлынуло, гася последнюю волю к сопротивлению: сумеет ли пожилой колдун помочь мне? Или всё даром, и я зря оставил Олана на попечение свояченице и старшим детям, сам отправившись в бесцельные поиски чуда?..
   - А теперь поспи, юноша, - попросил Сильнейший почти отечески, ложа ладонь мне на лоб.
   Я дёрнулся и тотчас обмяк: Великий Дух недолго мучил меня, позволив магам распоряжаться моим телом так, как они сочтут нужным. В мудрости Творца я не сомневался, оттого отправился в стремительную бездну почти с облегчением.
  
  
   Когда я пришёл в себя, то долго вспоминал, где нахожусь. Над головой темнел свод незнакомой комнаты, в стороне отбрасывала слабый свет на мрачные стены горевшая в углу свеча. Я повернул голову, оглядывая помещение со слабым интересом: окон здесь не наблюдалось, зато в двух углах пристроилось по шкафу, а между ними располагался широкий стол с письменными принадлежностями - чернильницей, перьями и точильным ножом. Прямо у стола, на хлипкий с виду стул были сброшены мои вещи: узел с одеждой, лук и колчан со стрелами. Верный двуручник аккуратно прислонили к стене - на том забота и кончилась, поскольку, слегка пошевелившись, я понял, что от доспехов меня избавлять не стали.
   Перекатившись с узкой и короткой кровати - Великий Дух, рослому мужчине ни раскинуться, ни вытянуться - я приземлился на каменный пол, утвердился на ногах и принялся методично избавляться от доспехов. Когда остался наконец в одной рубашке и штанах, осмотрел собственную кожу на груди, но уже привычного сияния не нашёл. Расслабил зрение - серебристые блики перед глазами так и не появились. Лишь сейчас я вздохнул с облегчением: наконец-то владею собой, как прежде!
   Настроение улучшилось; я даже сменил одежду, отправив старую в деревянную кадку у порога. Самое время найти госпожу Иннару - пора выполнять уговор!
   Свечу перед уходом я погасил; отперев дверь, оказался в сумеречной галерее, освещаемой такими же тусклыми колдовскими факелами, какие я видел во внутреннем саду. Пламя в них оказалось зеленовато-синее, как северное сияние, и глаза от работы при таком свете, должно быть, уставали очень скоро. Но круглая галерея с множеством дверей, подобных моей - не перепутать бы, когда стану возвращаться - ближе к центру оказалась посветлее. Там, вокруг жаровни с колдовским огнём, стояли кресла, скамейки и длинные столы с оставленным на них беспорядком - какие-то свитки вперемешку с пустыми кубками, сушёными травами и начатыми бутылками вина. По вечерам здесь, вероятно, собирались адепты гильдии магов, обсуждая свои вопросы или попросту коротая время перед сном - сидеть в тёмных кельях поодиночке не очень-то весело даже колдунам.
   Выход из галереи начинался с лестницы - она вела вверх и вниз, и я, поколебавшись, спустился вниз. Здесь ход раздваивался - один вёл ещё ниже, в подвалы, откуда из-за приоткрытой двери доносились не самые приятные запахи - запревшего тряпья и уборных - не вызывавшие никаких сомнений по поводу того, какие помещения находились там. Я свернул в другой ход, безошибочно угадав по морозному воздуху, что тяжёлые, обитые металлом двери ведут на улицу.
   Снаружи бушевала метель; внутренний сад замело свежим снегом, неухоженный кустарник стремительно превращался в неровные сугробы. Я передёрнул плечами - вышел в объятия бури в одной рубашке - и решительно направился по скользкой каменной дорожке к соседней башенке. Путь мой пролегал через галерею; в бойницы со свистом влетал снег, внизу расстилалась пропасть: больше в такую погоду ничего не разглядеть, даже стены Унтерхолда далеко внизу, на том краю расщелины. Даже постройки между башнями - не то конюшни, не то оружейни - терялись в сплошной снежной стене разбушевавшейся стихии.
   В соседней башенке оказалось поинтереснее: винтовые лестницы выводили в обширные помещения, где за закрытыми дверьми проводились занятия - я проскальзывал поскорее, испытывая непривычную неловкость - тренировочные залы соединялись между собой короткими коридорами, галереями и балконами, откуда двери выводили прямо на стены крепости. Я не открывал, чтобы не впускать вьюгу внутрь - за ними явно не пряталась та, кого я искал.
   - Здравствуй, Сибранд, - нежный голос прозвучал, как звон колокольчиков. - Заблудился?
   Я обернулся, тотчас упираясь взглядом в прекрасное, отстранённо-вежливое лицо. Девушка в окружении нескольких парней показалась незнакомой. Замысловатая причёска из белокурых локонов, дорогое платье, тонкий цветочный аромат. Совсем не такой была Эллаэнис во время нашего путешествия, когда я не раз уносил её на руках подальше от опасности. Смеялась звонко, расспрашивала, теребила меня чаще, чем я того хотел...
   Теперь альдка смотрела на меня со скрытой насмешкой, да и поздоровалась, наверное, только затем, чтобы своим друзьям продемонстрировать. Вот, мол, поглядите на диковинку - варвар из стонгардской деревни приехал на обучение! Под перекрёстными взглядами молодых людей, окруживших Эллу, я едва не вспыхнул - давненько не ощущал я себя не в своей шкуре! Любопытно-удивлённые, презрительно-насмешливые и отстранённо-ледяные - эти взгляды прошивали насквозь, как острые иглы тонкую ткань.
   Среди друзей Эллаэнис оказались одни только альды и брутты - ни сикирийцев, ни тем более стонгардцев я не заметил. Прекрасная нелюдь тем временем стряхнула невидимую пылинку с рукава нового платья, и бросила что-то своим сопровождающим на альдском.
   Ответом стал дружный, хотя и сдержанный смех, и новая порция брезгливых взглядов. Смотрели на мою потрёпанную одежду, на старые сапоги, на грубые руки и бородатое лицо, испещрённое пролёгшими от забот морщинами. Приехал на старости лет обучаться тёмным искусствам...
   Все вопросы о том, куда подевалось сердце воздуха, где мне найти Деметру, и кто перетащил меня в келью, замёрзли на языке, осушив заодно и гортань. Не ждала моего появления юная альдка, не желала слушать и моих речей. Сам виноват - на что надеялся, стоя в таком-то виде рядом с утончёнными адептами тёмных искусств?
   - Нет.
   Эллаэнис вежливо кивнула и тотчас отвернулась, не тратя больше слов попусту. Ватага молодых людей последовала за прекрасной предводительницей, а я быстрым, хотя и нетвёрдым шагом направился обратно в метель.
   Лишь оказавшись за пределами учебной башни, я почувствовал себя лучше - в своей стихии. Обманчивая стонгардская весна хлестнула меня по лицу острыми снежинками, обласкала обжигающе-ледяным дыханием, утешила воем беспощадных северных ветров. Особенно лютовала уходящая зима, когда вот-вот собиралась неизбежно отдать свою власть сырой, но такой долгожданной весне.
   Не ощущал я ни пробирающего ветра, ни злых снежных вихрей на пути к главной башне крепости магов - там, в окнах, тоже горел свет, особенно яркий в сумерках. Если и прячется от меня госпожа Иннара, то здесь её искать самое место. Что бы со мной ни происходило, и о какие выбоины на дороге я бы ни споткнулся, а забывать о главной цели не имею права. У Олана нет другого отца! И совершать невозможное ради него тоже больше некому!
   Тяжёлые двери поддались моему натиску, отворяясь почти без скрипа, и я вновь оказался в тех же залах, что и накануне. Вот только тогда сердце воздуха стёрло грань между настоящим и будущим, истинным и лживым, и я плохо запомнил тяжёлые гобелены, бордовые ковры и диковинные подсвечники на стенах. Башня магов будто вымерла: ни звука, ни голоса. Адепты, вероятно, уже заканчивали дневные труды и покидали учебные помещения навстречу тёплому ужину - вот ведь интересно, прислуга в замке тоже есть? - душевным разговорам в общей гостиной, и уединению в крохотных и по-своему уютных кельях.
   Я миновал несколько лестниц и залов, но так и не встретил ни души до тех пор, пока за очередной дверью не наткнулся на дивный мир бессчётного полка книжных фолиантов. От неожиданности я не сразу подался назад, разглядывая длинные полки и шкафы с томами, а потому скрипучий, рычащий голос застал меня врасплох:
   - Что ищешь, стонгардец?
   Я удивился всё-таки больше: зеленокожий оглум за широким столом своих эмоций не выдал ни словом, ни взглядом. Ни единый мускул не дрогнул на грубом лице, и красные глаза смотрели в мою сторону без всякого любопытства. Скорее, здешний диковинный библиотекарь испытывал лёгкое раздражение при виде позднего посетителя, только и всего.
   - Я... как бы...
   Красноречив я был только перед боем, когда требовалось подбодрить воинов, и на деревенских собраниях, где, впрочем, достаточно оказывалось краткого послесловия после того, как выскажутся все недовольные. В незнакомой обстановке я предпочитал молчать; до сей поры мне вполне удавалось, несмотря ни на что, как-то справляться с вызовами судьбы.
   Кажется, последней это порядком надоело, и она всё-таки вытряхнула меня из привычной скорлупы. Защитный панцирь потерялся по дороге; мне предстояло обрасти новым.
   - Ещё один тугодум, - рыкнул оглум, сверкая жуткими глазами. - Мало мне одного Мартина, ещё ты... Как звать?
   - Сибранд.
   Зеленокожий кивнул с таким видом, будто он моё имя запамятовал, а я напомнил. Пошамкав губами, отчего нижние клыки чуть прикусили верхнюю губу, оглум нахмурился.
   - Долго на пороге стоять будешь? Холод впускаешь.
   Я покорно шагнул внутрь, закрывая за собой дверь, хотя дел у меня в библиотеке не было. Пройдя в центр, где на истёртом ковре стояли скамьи и кресла, нерешительно остановился.
   - Чего тут забыл? - помог мне оглум, опираясь локтями о стол. Красные глаза заинтересованно полыхнули и тут же погасли. - Неужели учиться?
   Я кивнул.
   - Деметра о тебе знает?
   Я снова кивнул, не зная, как и объясниться. Дозволено ли мне говорить про артефакт, который я привёз с собой в обмен на обучение тёмным искусствам, я ещё не знал, а потому слова подбирал вдвойне осторожнее.
   - Так это же тот, которого сердце воздуха чуть не сожрало, - пискнул из-за шкафа мальчишечий голос. - Я как раз из обсерватории спускался и на процессию наткнулся. Госпожа Иннара меня не заметила, а Люсьен зыркнул так красноречиво, что я тут же улетел обратно. Эллаэнис расспрашивать не решился: сам знаешь...
   Я обернулся: к книжным полкам жался, тиская в паучьих пальцах толстую книгу, взъерошенный рыжий парень. Резкие черты лица выдавали в нём бруттскую кровь, сероватая кожа указывала на родство с альдами. Полукровка близоруко щурил светлые глаза на огонь свечей, догоравших на высоких подсвечниках, пытаясь разглядеть за ними меня. Мантия гильдии магов висела на нём, как холщовый мешок, хотя оказалась довольно богатого покроя: из более тонкой ткани, с ярким узором. Тот же Люсьен подобной роскошью похвастать не мог, хотя находился, очевидно, не на самой последней ступени в местной иерархии...
   - Я Бруно, - поймав мой взгляд, представился мальчишка. - Адепт второго круга! - похвастал, распрямив тщедушную грудь.
   - Теоретик, - рыкнул оглум от стола с явным презрением. - А попробуй докажи врагам в бою, какой там у тебя круг! Лучше напиши на лбу, чтобы, не приведи Тёмный, не перепутали, что на надгробии писать...
   Бруно обиделся; вспыхнул до кончиков ушей.
   - Старый пень, - пробормотал на бруттском, за что тотчас удостоился наказания:
   - Старые свитки читать больше не дам, - отрезал оглум, на западном языке понимавший, очевидно, не хуже самого парнишки.
   Тот обиделся ещё больше, побагровев с досады, и, спасаясь от необходимости достойного ответа, повернулся ко мне:
   - А ты, может, ищешь кого? По лицу вижу, не для чтения пришёл!
   Насмешки в его голосе я не уловил, потому, помедлив, задал свой вопрос:
   - Как мне найти госпожу Иннару?
   - Так ведь... не знаю, - тут же сник Бруно. - Где угодно может быть, от подземелий до обсерватории, а то и в Унтерхолд укатила...
   - Она у себя, - рыкнул от стола зеленокожий библиотекарь. - Попроси рыжего, он проведёт. Ему всё равно пора уходить.
   Судя по напряжённому лицу, Бруно секунду-другую думал, чего бы такого ответить ворчливому смотрителю, но вслух высказаться не решился, а потому кивнул и, прихватив с собой ещё несколько фолиантов, неуклюже засеменил к выходу.
   - Магией не владеет, только алхимичит у себя в подсобке, да трактаты о цветочках пишет, - шёпотом фыркнул Бруно, когда мы оказались на лестнице. - А уж самомнения-то! Правда, кинжалы метает прицельно, так что лучше с ним не связывайся... Худший образованный оглум в истории, скажу тебе!
   Я подумал, что не так уж часто встречал образованных оглумов в принципе, но смолчал, а затем и вовсе спохватился: а ведь рассуждаю-то не лучше, чем тот же Люсьен! Что брутт считал меня низшим сортом, что я несправедливо рассудил о зеленокожей расе далеко на юго-востоке материка... Легко же я впадал в искушения, ещё толком даже не вступив в гильдию! Что-то будет, когда примусь за тёмные искусства всерьёз?
   О том, что дело не в гильдии, а во мне самом, думать совершенно не хотелось.
   - Так ты и в самом деле к нам учиться? - полюбопытствовал тем временем Бруно, поднимаясь по лестнице наверх. - Гильдия вроде не принимает больше новичков - самим жрать нечего. Стонгардское отделение самое бедное, средств ни на материалы, ни на пропитание не хватает. Бруттская империя выделяет золото только на гильдии своих земель, а на отдалённые - вроде нашей - частенько машет рукой. Мол, сами разберутся, главное, чтобы подчинялись и отчёты писали исправно... Не знаю, как выкручивается госпожа Иннара, только мы пока не голодаем, и алхимические наборы то и дело обновляются, хотя и не с рекордной скоростью, увы...
   - Госпожа Иннара, - повторил я. - Разве гильдией управляет не Сильнейший?
   Бруно мой вопрос явно смутил. Парнишка даже шаг замедлил, глянул нерешительно и боязливо по сторонам, но затем решился и признался шёпотом:
   - Нет.
   - Госпожа Иннара все бразды прибрала? - снова подначил юного мага я.
   - Что ты! - искренне, но по-прежнему шёпотом возмутился Бруно. - Деметра эти бразды подхватила, иначе бы наша колесница давно бы разбилась о скалы. Сильнейший... то есть, её отец, мэтр Дамиан... он величайший маг, когда-либо ступавший на эти земли! В Совете, что в столице Бруттской империи, есть маги и покрепче, но он - один из лучших! Но... случаются у него... приступы. Я сам не видел, мне рассказывали... То буйствует, а то сидит у себя в кабинете запершись, и никого не пускает... Может, старческая немощь, а может, проклял кто. Вообще проклятия - жуткая вещь! Наложить легко, и новообращённый сумеет - а вот снять почти невозможно. Поверь мне, лучше не сталкиваться!
   Я спрятал кислую гримасу в густой бороде. Верю я тебе, дитя! Видит Дух - верю!
   - Ну вот, - кивнул на небольшую площадку Бруно. - Сразу за той дверью - рабочий кабинет госпожи Иннары, там её и найдёшь. Завтра разыщи меня или Мартина - такой большой, ты его не пропустишь - пообедаем вместе. До скорого, стонгардец!
   - Сибранд, - запоздало представился я.
   Бруно молча кивнул и тотчас скрылся на нижних ступенях; камень тихо зашуршал под лёгкой поступью почти невесомого мальчишки. И откуда такой тщедушный взялся? В наших-то суровых краях? Неужели другие отделения бруттской гильдии его не приняли?
   Усилием воли избавившись от лишних мыслей, я шагнул к двери, взял в руки кольцо и коротко постучал им о толстую древесину. Ответа не последовало, зато от моего вроде бы вежливого, ненастойчивого стука створка дрогнула и поддалась. Госпожу Иннару, похоже, собственная безопасность не беспокоила нисколько, раз личный кабинет её остался незапертым.
   Пахнуло изнутри запахом сушёных трав, плавленого воска, старых книг и догоравшей сосновой древесины. Последняя стреляла нещадно, воздух стал душным от дыма, и тем не менее хозяйка кабинета никак не проявляла себя. Любой бы уже выкинул затесавшееся в огонь злосчастное полено, да развеял набившийся в комнату чад, однако Деметра...
   Я шагнул внутрь и замер: Деметра сидела за большим дубовым столом, положив голову на сложенные на столешнице руки, и под ними растекалась небольшая лужица тёмно-красного цвета.
   Несколько бесконечных мгновений стоял я, парализованный жутким зрелищем, и в пустой голове отражались только застывшие картины открывшегося мне кабинета: шкафы с реагентами и книгами, длинная узкая картина, за которой смутно угадывалась узкая дверца в соседнюю комнату, кипа беспорядочно набросанных бумаг на обширном столе, перевернувшаяся чернильница...
   Здесь я наконец очнулся, сам себе надавав мысленных оплеух, и решительно шагнул вглубь кабинета, захлопнув за собой дверь. От резкого звука "покойница" - от которой, ни много ни мало, зависела и моя жизнь - вздрогнула и резко выпрямилась в кресле, щуря на меня покрасневшие, усталые и испуганные после сна глаза.
   - Не заперто, - пояснил я, кивая за спину. - Я вошёл.
   Деметра смотрела на меня ещё секунду или две, будто вспоминая, затем резко выдохнула и закрыла лицо ладонями. На одной из кистей чётко обозначилось пятно пролившихся чернил.
   - Сибранд, - невнятно проговорила дочь Сильнейшего, откидываясь в кресле. - Слава Духу, это ты... а ведь дверь была открыта... - Деметра мотнула головой, так же резко отнимая ладони от лица, и вгляделась в меня вновь - пристально, цепко. - Как ты себя чувствуешь?
   Я ответил не менее внимательным взглядом. Не знаю, что искала во мне управляющая гильдией бруттская колдунья, но я нашёл то, что привычнее моему глазу - признаки болезни, которую запустили в самом начале, и по-прежнему не придавали никакого значения.
   Ныряние за мной в реку не прошло для Деметры даром - всю дорогу в гильдию колдунья изнывала от выворачивающего кашля, но лишь сейчас я обратил внимание на нездоровый румянец бледных щёк, лихорадочный блеск припухших глаз и липкий болезненный пот на обрамлённом влажными волосами лбу.
   - Лучше, чем ты себя, - ответил, не задумываясь.
   Деметра нахмурилась и махнула рукой - мол, не отвлекай от главного.
   - С сердцем воздуха всё в порядке, не переживай. Я же говорила - Сильнейший сумеет... Артефакт заключили в новый сосуд, на этот раз - неживой. Не беспокойся - из кристалла не вырвется. Что до тебя... прости, Сибранд, совсем забыла... за всем ворохом дел... - Деметра потёрла висок, обхватила пальцами бледный лоб. - Завтра я познакомлю тебя с нашими мастерами и адептами - будешь изучать основы, пока я ищу способ снять остатки проклятия с твоего сына. Как только найду - обучу. С Сильнейшим ещё не говорила, но непременно... прости, сейчас очень много дел...
   Я смотрел на бруттскую колдунью, на которую волею судьбы свалились все дела гильдии, от простых хозяйственных до мировых, и в моей душе в тот миг что-то переворачивалось. Деметра едва держалась в кресле, деревянными пальцами сортируя перемешавшиеся бумаги, но хранила осанку из последних сил, как хорошо отлаженный механизм - из тех, что поднимают мост осаждённой крепости, даже когда одна из цепей вот-вот лопнет...
   Она не сразу оторвалась от своих бумаг, даже когда я прошёл вглубь кабинета, ногой вышвырнул из камина по-прежнему нещадно чадящее полено, перекатив его на опрокинутую заслонку, и тем же невозмутимым шагом вернулся к двери, рядом с которой располагалось единственное в кабинете окно. За крепким стеклом бруттской работы бушевала последняя вьюга уходящей зимы, и за налипшими снежинками едва угадывалась глубокая ночь. Я дёрнул на себя створку, оставив едва заметную щель, и вернулся к столу. Теперь уже дочь Сильнейшего смотрела на меня во все глаза, удивлённая такой бесцеремонностью, но во мне взыграл развитый не то отцовский, не то обыкновенный мужской инстинкт - я решительно обогнул столешницу и остановился напротив высокого кресла. В нём, непроизвольно сжавшись, чуть запрокинув голову с широко распахнутыми ореховыми глазами, сидела бруттская колдунья.
   - У тебя жар, госпожа Иннара.
   Деметра тотчас расслабилась; усмехнулась, протирая бледный лоб.
   - Я всегда болею весной. Это уже традиция...
   Я не мог не согласиться: обманчивая оттепель, снежная вьюга, холодные потоки воды под ногами - время, когда тают наши стонгардские льды, и впрямь приятным не назовёшь. В имперском легионе, когда я начал службу, теплолюбивые сикирийцы кашляли и чихали, попав в Стонгард, даже летом. А уж весной и подавно - став капитаном, следил за южанами особенно пристально: что за воин, который от горячки на ногах едва держится? Хвала Духу, служба тогда проходила на границе Сикирии и Стонгарда, природа там поласковее...
   - Скажи, чем помочь.
   Деметра удивилась и не сразу нашлась с ответом. Не привыкла к чужой заботе? Или лично моя ей неприятна? Сибранд, Сибранд - где растерял свой разум? Куда лезешь с неуклюжей опекой?
   - Чем ты поможешь?
   - Могу приготовить особый отвар по рецепту покойного наставника. Наших воинов ставил на ноги на раз. Вечером - лежат, а наутро смотр... После чудесной настойки утром строились, аж пригарцовывали, - нескладно пояснил я, глядя, как растерянность в глазах колдуньи сменяется искорками света. - Дядя говорил, что воины обязаны выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Мол, одним видом должны в однополчан вселять веру в победу, а во врагов - неуверенность перед столь очевидной мощью. А уж начальник перед подчинёнными и вовсе должен казаться несгибаемым...
   Деметра слушала с приоткрытым ртом, и дыхание с трудом вырывалось из горячей груди. От последних слов сникла, едва не роняя голову обратно на стол, и прикрыла лицо ладонью.
   - Ты прав, - пробормотала дочь Сильнейшего, - это так некстати...
   Даже не прикасаясь к ней, я чувствовал болезненный жар ослабшего тела. Слышал и дыхание - чуть хрипловатое, тяжёлое, частое. Упаси Дух такое услышать у своих детей - сгрёб бы в охапку, зашвырнул бы на лавку поближе к очагу, залил бы по полной кружке настойки в глотку, и укутал бы поплотней - так, чтобы к утру вся гадость через пот вышла!
   - Ложись, госпожа Иннара, - вдруг услышал я свой незнакомый голос. - Я всё устрою.
   Деметра помолчала, устремив на меня странный, полный сомнений и невысказанности, взгляд. Затем медленно покачала головой.
   - И почему я верю тебе, Сибранд?
   Я только плечами пожал: говорю, что в голову лезет, как и всегда в присутствии женщин... С Орлой, напротив, вообще молчал, как безмолвный идол оглумских племён. Дочь Сильнейшего, впрочем, ответа не ждала: слишком ослабла да устала от дел и болезни. Поднявшись, она прошла к стене с длинной узкой картиной и провернула невидимую ручку. Дверь в смежную комнату поддалась без скрипа: это, как я и ожидал, оказалась спальня госпожи Иннары.
   - Готовь свой отвар, - благословила колдунья, слабо усмехнувшись. - Я скоро.
   Большего приглашения мне и не требовалось: у весело трещавшего поленьями камина находилось всё необходимое. Два маленьких кресла - я в такие даже сесть бы не рискнул, дабы не портить чужую собственность - пришлось отодвинуть в сторону от огня, а крохотный столик переставить поближе. Шкафы с алхимическими реагентами предоставили, на удивление, нужный мне набор: корень аима и засушенные цветы лиственницы. Вино у Деметры имелось тоже, и я приступил к созданию огненной смеси со всем старанием. Пока вскипала густая жижа, я от нечего делать - хозяйка покоев обратно так и не вышла - обсмотрел книжные шкафы. Никогда не питал особой любви к наукам, хотя всегда с удовольствием внимал новым знаниям - и вот теперь обречён подружиться и с пыльными книгами, и со скользкими перьями, и с непослушной головой, которая давно уж разучилась думать, вникать и созидать.
   Увиденное не порадовало: почти всё было на альдском, кое-что на бруттском, одна или две вещи - на хорошо знакомом сикирийском. Последние книги оказались малополезными мемуарами, и я расстроился окончательно: похоже, чтобы разобраться в смысле колдовских заклятий, мне придётся взяться за закорючки нелюдей всерьёз. Как всё взаимосвязано и как запутано, Великий Дух!
   Я всё ждал Деметру, даже когда отвар был сварен и налит в кубок, но ни на оклик, ни на стук госпожа Иннара не отозвалась. Тогда я провернул ручку картинной двери, открывая для себя мир чужой спальни.
   У расстеленной кровати догорала свеча, так что большая часть комнаты утопала в полумраке. Шкура на полу, комод, шкаф, зеркало... шкатулка у кровати... Я отмечал предметы равнодушно, по привычке, пока ноги сами несли меня к кровати. Там, под толстым меховым одеялом, спала беспокойным, болезненным сном госпожа Иннара.
   Я не придумал ничего лучше, кроме как приподнять её за плечи и слегка встряхнуть, чтобы привести в чувство. Липкий недуг спадал неохотно; колдунья приоткрыла мутные от беспамятства глаза, но рта для глотка не открыла, так что несколько капель отвара пролилось по подбородку, на светлую рубашку.
   - Деметра, - позвал я, вглядываясь в бледное лицо, - проснись.
   Кажется, я повторил так несколько раз, не оставляя попыток влить в непослушные, плотно сомкнутые губы своё лекарство. Мало-помалу мне это удалось: на какой-то миг колдунья очнулась, признала меня и сделала глоток. Затем вновь лишилась чувств. Ещё какое-то время я размышлял над тем, что делать: оставлять дочь Сильнейшего одну, в незапертых покоях, отчего-то совершенно не хотелось. Деметра не на шутку испугалась, осознав, что забыла затворить двери; а уж она знала собственную гильдию получше меня - значит, имела на то причины.
   Чего я понять не мог, так это то, почему госпожа Инара осталась одна в своей болезни и слабости. Не зашёл вечером ни один друг, не поинтересовался здоровьем дочери мэтр Дамиан...
   Кресло себе я приносить не стал: большое, которое стояло у письменного стола, не влезло бы в узкую дверцу - я сам в неё с трудом протиснулся - а маленьких я опасался: сломаю ненароком. Поэтому улёгся прямо на полу, у кровати бруттской колдуньи, на вылинявшей - давно заменить пора - медвежьей шкуре, как хозяйский пёс, которого в лютую непогоду пустили в дом.
   Перед тем, как прикрыть глаза, протёр влажный лоб беспокойной женщины тряпицей, вслушался во всё ещё хриплое дыхание, попытался разобрать невнятные слова, которые то и дело срывались с сухих губ. Не разобрал; не сильно и старался - ни к чему мне чужие тайны, своих мыслей хватает. Скоро я заснул; сам не понял, как так случилось - собирался ведь всю ночь сторожить.
   Впрочем, ещё до рассвета меня разбудили: почувствовал на себе чью-то маленькую ступню, тотчас вскинулся, насмерть напугав проснувшуюся в темноте Деметру. Колдунья хлопнула в ладони резче, чем требовалось - и магический шар сорвался с пальцев, полыхнув ярким, режущим зеленоватым светом.
   - Сибранд! - выдохнула она поражённо. - Ты!..
   - Я, - ответил, поднимаясь с пола. - Сейчас уйду. Двери только закрой: одна ведь останешься.
   Деметра двумя руками пригладила спутанные после сна волосы, притянула к себе меховое одеяло, разглядывая меня снизу вверх. Выглядела бруттская колдунья получше: дыхание выровнялось, болезненный пот больше не пробивался на посвежевшей коже.
   - Там, у камина - ещё отвар. Выпей утром, если почувствуешь слабость.
   Колдунья наконец отошла ото сна. Усмехнулась вымученно-благодарно:
   - Начальник перед подчинёнными должен казаться несгибаемым, - припомнила она.
   Я улыбнулся.
   Госпожа Иннара провожала меня прямо в ночной рубашке, перехватив распахнутый ворот у горла, и я подумал, что впервые ухожу от молодой женщины посреди ночи, как...
   Дальше мысль обрывалась, потому что подумать о дочери Сильнейшего непристойно я не мог.
   - Спасибо, Сибранд, - поблагодарила на прощание. - О своём обещании помню и помогу, только... время...
   Время не щадило не только задёрганную неофициальную главу стонгардской гильдии магов - время беспощадно забирало надежду у моего младшего сына. Однако я ничего не сказал. Тронул лоб двумя пальцами, как это принято было в Арретиум Артаксарте, и начал спуск по бесконечной каменной лестнице. Дверь за мной мягко затворилась, в замке провернулся ключ, и всё стихло, кроме моих шагов.
   Я возвращался в отведённую мне келью со странными, противоречивыми и суматошными мыслями. Я раздражался, что не получится - уже явно - осилить нужные мне знания за один день; беспокоился, что не сумею достойно пройти предстоящую мне трудную стезю тёмных искусств, тревожился из-за заповедей Великого Духа, который предостерегал от увлечения магией, вспоминал о доме, где теперь, должно быть, спят крепким сном по крайней мере трое из моих сыновей, и где беспокойно ворочается младший; думал о бруттской колдунье, которая осталась в своём теперь уже холодном - все дрова давно прогорели - кабинете совсем одна...
   Недоумевал, отчего всё ещё продолжаю думать о ней, когда нас с нею ничего больше не связывало и связать не могло.
   У последних ступеней я замер, вслушиваясь в безжизненную тишину главной башни: в обширный зал вело несколько лестниц, и мне почудилось движение на одной из них. Годами выверенное чутьё не подвело: несколько мгновений, и из прохода бесшумной поступью выскользнула тёмная фигура. Я стоял недалеко, и лишь беспроглядная мгла укрывала меня от другого полуночника - которого я признал тотчас, как тот поравнялся со мной. Знакомый посох в руке развеял последние сомнения, и я вышел из лестничной ниши ему навстречу.
   - Тёмный и его полчища! - подскочил от неожиданности молодой брутт, вскидывая руку с плясавшими на пальцах электрическими разрядами. - Как же ты меня напугал, стонгардец! Ты что тут делаешь?!
   - Я могу спросить о том же, - помедлив, отозвался я.
   Люсьен бросил взгляд мне за спину, в наверняка знакомый ему коридор, хмыкнул и расслабился, опуская руку.
   - Тоже ночью по бабам шастаешь, - сделал вывод колдун. - Я вот после бурного действа подустал, вздремнуть хочу в своей келье... чего и тебе советую!
   Я не отозвался: мне чужие дела без интересу. Однако Люсьен после небольшого потрясения явно расположился поговорить: подстроился под мой шаг, так что наружу, в ледяные объятия весенней ночи, мы вышли вместе.
   - Метель стихла, - констатировал брутт, вдыхая всей грудью колючий воздух. - Сил уже нет смотреть на это стонгардское уныние! Придёт весна, женщины подобреют, еды прибавится - совсем хорошо станет! А у тебя какие планы, дикарь?
   "Дикаря" я ему спустил: такие, как Люсьен, языком мелют без всякой задней мысли, так что и обижаться я поленился.
   - Учиться.
   - А-а-а, - покивал брутт не то с насмешкой, не то с недоверием. Помолчал немного, пока мы проходили запущенный зимний сад, затем будто вскользь поинтересовался, - прямо в таком виде?
   Я резко остановился; Люсьен пролетел на несколько шагов вперёд.
   - Что не так?
   Выходит, это неправда, что я вовсе не честолюбив: всё же задели меня острые взгляды и язвительные фразы юных друзей Эллаэнис! Да и... другая причина, возможно, имелась, которую я пока что выразить словами не мог.
   - Тебе по-честному? - Люсьен склонил голову набок, сверкнул чёрными глазами. - Не обижайся, стонгардец, но свою бороду ты спалишь в первый же день занятий по элементарной огненной магии. Да и гриву твою поумерить бы не мешало... ну и в целом... кстати! - осенило одного из лучших адептов гильдии магов. - Ведь мантии у тебя нет? - дождавшись растерянного взгляда, удовлетворённо хмыкнул. - Так подобрать нужно! Давай так, - секунду поразмыслив, выдал брутт, - ты - в купальню, это в подвалах жилой башни, а я - на склад. Я ночами частенько шастаю, меня не заметят... подберу что пообширнее, и бегом назад!
   Люсьен метнулся к соседней тропинке, ведущей в малоприметную постройку, на полпути обернулся, смерив меня цепким взглядом с ног до головы, и улыбнулся - широко, от души:
   - Я ещё буду гордиться тобой, дикарь!
   На задорный смех я не ответил, но курс на купальню взял. Не до щепетильности, когда каждая минута на счету. А молодой брутт был не самым худшим из помощников, которых мне мог послать Великий Дух.
  
  
   Я стоял перед дверьми в небольшой зал, не решаясь потянуть за кольцо. Светло-голубая, почти серая мантия гильдии магов сильно жала в плечах и натягивалась на груди - но это оказался, по горячим заверениям Люсьена, самый большой размер из оставшихся.
   - Мартин себе сам шил, когда к нам пришёл, - фыркнул брутт, вернувшись тогда в купальню. - Он, может, даже покрупнее тебя будет.
   Молодой колдун отложил принесённую вещь, критически глянул на меня, уже заканчивавшего купание, и кивнул на бритвенный нож:
   - Помочь? Так, как я сделаю, сам не сумеешь!
   Не дожидаясь ответа, ополоснул руки в освободившейся лохани и тотчас отдёрнул мокрые ладони, вытаращив на меня чёрные глазищи:
   - Ты что, прям в холодной воде?!..
   Я его удивления не разделил: ну да, холодная. Подогреть было не на чем - купальня у магов очагами не снабжалась - да и времени оказалось в обрез: до рассвета хотелось хотя бы час-другой вздремнуть. У нас в Ло-Хельме по весне такая же водица в оживающей реке, а рыбачить с сетью приходилось часто...
   Люсьен же, пальцем подцепив в лохани ледяную кашицу, некоторое время оторопело глядел на то меня, то на неприветливо серую воду, затем хлопнул себя по лбу:
   - Ты же не умеешь!.. Ох, и о чём я только думал... Ты прости, варвар, - искренне повинился молодой брутт, - я и вправду как-то не предусмотрел... Заклинание же для этого есть... давай научу!
   Слова у Люсьена с делом не расходились: парень тут же шепнул несколько слов в свой крепко сжатый кулак, и на моих глазах бледная кожа побагровела, раскалилась дотла - разве что пар не пошёл! Впрочем, что это я: пошёл, конечно же, как только брутт сунул кулак в лохань. Забурлила, зашипела вскипающая вода, разошлась кругами от медленно остывающей кисти.
   - Повтори, - предложил колдун, для верности продемонстрировав фокус ещё раз.
   Однако у меня ничего не получилось. Как ни силился, а кулак оставался прежним, разве что кожу пощипывало, и слабо розовели сжатые пальцы, но едва ли этого тепла хватило бы, чтобы вскипятить воду в лохани так же резво, как это делал Люсьен.
   - Совсем у тебя с огнём плохо, - покачал головой брутт. - Ты - стонгардец, твоя стихия - воздух, и всё же... такой слабой искры, как у тебя, я давненько не встречал. В тебе магии меньше, чем в этой лохани, уж не обижайся, варвар...
   Я не обиделся, но исполнился мрачной решимости: одолеть проклятое заклинание любой ценой. Если такую малость не осилю, то на что надеюсь?..
   И вот теперь я стоял перед дверьми в трещащей на груди мантии, не зная, что ждёт впереди. Все мои познания в науках сводились к разъяснениям покойного дяди Луция и нечастым урокам в казармах под тусклым светом казённой свечи. Когда-то я последний раз перо в руках держал? Верно, мои загрубевшие пальцы теперь его и не ухватят...
   - Уже тут? - раздался позади знакомый, быстрый голос. - Отлично!
   Госпожа Иннара решительно прошла мимо, даже не взглянув в мою сторону, без стука распахнула тяжёлую дверь. Изнутри пахнуло чернилами, пергаментом и сыростью; мгновенно стихли вырвавшиеся наружу негромкие голоса. Я нерешительно вошёл в каменный зал со скамьями. Маги учились в суровых условиях: внутри оказалось прохладно, пусто и неуютно. Помимо деревянных лавок, внутри оказался лишь невысокий постамент, на котором, опираясь на хлипкий с виду стол, стоял сухонький старичок с короткой бородой и острым взглядом неожиданно ярких голубых глаз.
   - Мастер Йоаким, к вам пополнение, - без приветствия начала глава гильдии, быстро оглядывая нестройные ряды притихших адептов. - Знаю, что ваши ученики изучают теорию уже полгода, но искренне надеюсь на поддержку. Это Сибранд, - Деметра сделала широкий жест, указывая на меня и одновременно оборачиваясь. Её взгляд впервые мельком скользнул по моему лицу, и знакомство с будущими соратниками вдруг оборвалось.
   Последовала пауза, за время которой госпожа Иннара не сводила с меня глаз, и все адепты сочли верным последовать примеру неофициальной главы гильдии. Такого внимания к своей персоне я давненько не испытывал - даже с непривычки не знал, куда глаза деть. Вовремя вспомнил совет дяди Луция перед смотром в имперское войско: "подбородок вверх, взгляд перед собой, смотришь смело, но не дерзко!". Не знаю, насколько у меня получалось следовать инструкциям почившего наставника, но, по крайней мере, притихшие юнцы-маги не испугались нисколько: рассматривали меня беззастенчиво, как лошадь в торговом ряду, разве что руками не трогали. Я в свою очередь не поленился и просверлил взглядом каждого из них - тем более что госпожа Иннара, кажется, договаривать заготовленную речь пока что не собиралась.
   Их было человек пятнадцать, из которых девиц оказалась едва ли не половина. А мне врали, будто ведьмы с официальной гильдией не связываются - втихомолку людям вредят. Как же! Эти вот не побоялись надеть на себя серо-голубые мантии, и затянуть их у пояса не постеснялись, выделяя свои женские прелести самым бесстыдным образом. Какая-то из улыбавшихся девушек даже подмигнула мне, когда наши взгляды пересеклись, и я поспешно отвернулся, чувствуя себя перед ними едва ли не голым.
   Уж по крайней мере, воздух непривычно холодил лишённую бороды кожу щёк и подбородка, щекотал шею через поредевшую гриву прежде длинных волос. Люсьен оказался беспощаден в вопросе бритья и стрижки: пообещав "только чуточку тронуть" заплетённые тонкие косы, сам обкромсал пряди едва ли не на ладонь - вовремя остановил, иначе бы постриг наголо, как в имперском легионе!
   Теперь укороченные волосы едва касались плеч, и их вряд ли получилось бы заплести хоть в какую-нибудь косу или хвост. Сибранд Белый Орёл стал похож на потасканного дворовым псом ворона, растерявшего часть перьев в неравной схватке!..
   Люсьен моего негодования не разделил: оставив бритвенные ножи, отошёл на два шага, явно любуясь своей работой, и внезапно заключил:
   - Зря!
   Я едва не поседел: что сотворил со мной этот бруттский изувер?!
   - Зря я тебя в приличный вид привёл, - кисло продолжил мысль молодой колдун. - Ты, оказывается, до безобразия хорош собой, стонгардец! А раньше мне здесь конкуренции даже близко не наблюдалось... Сам, своими руками себе могилу рою! - усмехнулся Люсьен. - Цени это, варвар!
   Я честно попробовал, но поскольку бороду я носил уже много лет, и расставаться до сей поры не собирался, то всё-таки жалел об утраченной мужской гордости. Люсьен только поморщился:
   - Дикий народ!
   Что ж, теперь представитель "дикого народа" стоял посреди неуютной залы, не зная, куда себя деть, а госпожа Иннара всё не спешила с продолжением знакомства.
   - Я думал, мы больше не принимаем адептов, - негромко заметил мастер Йоахим, и Деметра наконец очнулась.
   - Исключение, - бросила коротко, по-прежнему не сводя с меня глаз. - Сибранд - маг первого круга. Обучите, чему успеете, он с нами до осени.
   Маг первого круга! Я?!
   - Подойди ко мне после занятия, адепт, - попросил мастер, обращаясь ко мне. - Я дам тебе рекомендации. Ты сильно опоздал, но всё ещё можешь догнать остальных, если постараешься...
   "В тебе магии меньше, чем в этой лохани, варвар!.." - как наяву услышал голос молодого брутта...
   Я молча прошёл в конец залы, и лишь теперь, усевшись позади всех на неудобную, узкую и низкую скамью, заметил на соседнем месте земляка. Имя его я уже знал: наверняка тот самый Мартин, про которого я неоднократно слышал. Высокий, невероятно тучный, с волосами цвета морского песка и серо-зелёными, как бутылочное дно, глазами, тот старательно делал вид, что меня в упор не замечает. Я его отчасти понимал: встречались мне такие вот, которые отрекались от собственного рода, чтобы только приняли "там, на западе". Старались походить на бруттов, перенимали обычаи, одёжные нравы, брили бороды и забывали родной язык, чтобы затем с презрением оборачиваться на бывших земляков и поспешно, с дикой смесью страха и гордыни, отворачивать от них задранный нос: упаси Дух, новые друзья решат, будто им по нраву общаться с роднёй! Куда веселее отпускать шутки про дикость Стонгарда и думать, будто стал своим для Бруттской империи. Так невежды постигали новые истины, и презрение к своей крови учили первым...
   - Начнём, - вроде бы негромко проговорил со своего постамента мастер Йоаким, но шепотки смолкли тут же, а госпожа Иннара вздрогнула, отрывая наконец взгляд от меня, умудрившись при этом так ни разу и не посмотреть в глаза, и решительным шагом вышла - нет, почти выбежала - из залы.
   Хлопнула дверь, и часть души тоской отозвалась на негромкий стук: Деметра была единственным знакомым и уже почти близким мне человеком в стенах гильдии магов. Немногословная и хваткая, бруттская колдунья влекла меня своей энергичностью и проницательным умом так же, как тянет пчёл на свой дивный аромат сладкий цвет позднего лета. Вот только кто я - безродный деревенщина с оравой детей, и кто она, дочь Сильнейшего, представительница одного из лучших бруттских кланов? Хотя... о чём это я?!
   "Жених её по весне в гильдию приедет", - холодной змеёй скользнул в памяти насмешливый голос Люсьена.
   Хвала Великому Духу - не весь ум растерял я при виде госпожи Иннары! Та часть, которая осталась трезвой, встряхнула всё моё существо: ты зачем приехал сюда, Белый Орёл?! Где-то там теряет драгоценные минуты младший сын, который может стать обузой твоей старости или пожизненной мукой своим братьям, и который, возможно, никогда не увидит жизнь такой, какую её видят все не омрачённые проклятием люди...
   В твоих, и только в твоих силах вернуть Олану эту жизнь! И счастье его зависит лишь от твоих усилий - и, конечно, милости Великого Духа...
   - В прошлый раз мы говорили про слияние магических эффектов используемых заклинаний и душевных качеств носителя магии. Сегодня мы продолжим разговор, чтобы вы запомнили, как важно правильно подбирать нужные слова. Каждое заклятие накладывает свой отпечаток, но наиболее часто употребляемые становятся частью вас самих...
   Я отрешился от всего, вслушиваясь в чуть дрожащий голос старого мага. Понимал через слово; мастер Йоаким добавил в речь альдское шипение и бруттские фразочки, и к тому времени, как наставник юных колдунов договаривал предложение, я успевал лишь догадаться о смысле первого слова. И ведь это только теория! Что-то будет, когда я, неуч, приду на практические занятия?
   Отчаявшись, я даже отвлёкся от монотонно-убаюкивающего голоса мастера Йоакима и скользнул взглядом по соседям. Ученики оказались юнцами намного младше меня - даже земляк Мартин, видимо, только достиг своего полнолетия: ещё бороду отрастить не успел. По округлым щекам стелился лишь тонкий пушок, на чистом лице не отпечаталась ни одна морщина опыта. Как же мне, взрослому мужчине, сидеть бок о бок с детьми? Великий Дух, отчего бы сразу не закинуть меня в младенческую колыбель?..
   Девушка, сидевшая перед Мартином, та самая, которая подмигнула мне в момент "знакомства", сейчас сосредоточенно записывала что-то в толстую переплетённую книгу острым пером, время от времени макая его кончик в баночку с чернилами. Лицо её теперь казалось сосредоточенным и даже хмурым, утратив всякую игривость, и в тёмно-карих глазах я не увидел искорок девичьего смеха. Сикирийка время от времени откидывала гладкий шёлк тёмно-каштановых, с золотистым отблеском волос за спину, пока наконец собственные пряди не вывели девушку из себя: быстро ткнув перо в чернильницу, она вскинула тонкие руки, быстро и беспощадно завязывая блестящий шёлк в тугой и неряшливый узел. Менее привлекательной от этого она, впрочем, не стала: бронзовая кожа дышала свежестью, нежные губы шептали неслышные слова, повторяемые за старым учителем, тёмные ресницы оттеняли карие глаза, делая их ещё более выразительными.
   Нравились мне сикирийские женщины! И черноволосые, бледные красавицы, которые жили на границе со Стонгардом; и их соседки-южанки с каштановым водопадом волос и бронзовой от загара кожей; и даже те, которые боролись с постоянной жарой на самом юге Сикирии, обретя тёмный оттенок кожи и чёрные, как смоль, волосы.
   Как картинка - приятно глянуть и страшно прикоснуться...
   Затем я перевёл взгляд на перо в смуглой руке увлечённой письмом девушки, посмотрел вдоль ряда деревянных лавок на остальных адептов, на столах которых тоже красовались потрёпанные записные книги, чернильницы и перья, и уставился на собственный пустой стол. Великий Дух...
   Стиснул зубы, нахмурился, вновь устремляя сверлящий взгляд в старого учителя. Не сумею записать - так запомню, каждое слово! Каждый шипящий альдский звук, каждую резкую бруттскую фразу, каждый певучий сикирийский слог!
   - Завтра продолжим, - вдруг оборвал мысль на середине мастер Йоаким, и я выдохнул с облегчением: пытка кончилась. Тут же вскинул голову, когда прозвучало моё имя, - Сибранд! Подойди сюда, юноша. Остальные свободны.
   Я нерешительно поднялся: Люсьен в своих наставлениях велел мне держаться "малолеток первого круга", поскольку "пока найдёшь, где мастер Турраллис проводит занятия по алхимии, твоя борода снова отрастёт". И вот теперь "малолетки" выходили из мрачной залы, негромко переговариваясь - маги вообще, судя по всему, старались не поднимать лишнего шума - а я оставался один на один со старым колдуном.
   Мастер Йоаким дождался, пока не захлопнется дверь за последним из адептов, и без церемоний дотянулся сухими ладонями до моего лица, поворачивая его так, чтобы заглянуть - снизу вверх - в глаза.
   - Много работы предстоит, - со вздохом пробормотал старый колдун, с видимым разочарованием отпуская меня. - Но и из булыжника можно высечь искру. Ну-ка, юноша, покажи, что умеешь.
   Я тут же сник.
   - Не робей, - неверно истолковал мою нерешительность мастер Йоаким.
   Всё так же колеблясь, я поднёс одну руку к другой, мысленно поблагодарив язвительного Люсьена за преподнесённый ещё там, у Живых Ключей, урок. Шепнул уже знакомые слова, сближая напряжённые ладони. Короткий разряд промелькнул между пальцами, и я быстро вывернул одну из рук из электрической ловушки, круговым движением наматывая на вторую кисть искрящийся шар.
   - Отпускай! - велел мастер Йоаким, и старческий голос прозвучал жёстко и властно.
   Я послушно разомкнул пальцы, отпуская сорвавшийся с них разряд. Не встречая на своём пути сопротивления, тот ударил в каменную стену, теряя свою силу, и грустно хлопнул на прощание.
   - Воздух - твоя стихия, - задумчиво кивнул старый маг. - Что с остальными?
   - С огнём не выходит, - глухо признался я. - Остальные не пробовал...
   Если мастер Йоаким и удивился, то внешне этого не показал, только вздохнул ещё глубже, почти обречённо. Молча повернулся к столу, заскрипел пером. Я мучительно ждал - как юнец на смотре у капитана.
   - Вот, - протянул колдун мне короткий список. - Начинай уже сегодня. Каждое утро жду от тебя вопросов. Без теории, юноша, ты едва ли достигнешь того, зачем появился здесь.
   Ярко-голубые глаза мастера встретились с моими, и я в очередной раз поразился, сколь мудра бывает человеческая старость. С поклоном приняв свиток, я молча вышел из сумрачной залы. И тотчас наткнулся на подслушивавших за дверью "малолеток", прыснувших в стороны, как только дверь распахнулась.
   Их оказалось двое - смуглая сикирийка и молчаливый, огромный, как гора, земляк. Правда, жиру в нём я приметил больше, чем здоровых мышц, однако, справедливости ради, присутствовало и то, и другое. Он тут же потупился, заметно пристыжённый оттого, что их застукали, однако его спутница ни на миг не потеряла самообладания:
   - Ты Сибранд, верно? А мы как раз тебя ждём! Сам ведь не знаешь, где найти лабораторию мастера Турраллиса? Так мы с Мартином покажем! Я Зорана, - представилась девица, сияя белозубой улыбкой. - Безумно рада пополнению в наших рядах!
   Я чуть поклонился, не сводя глаз с прелестной сикирийки. Та вновь распустила гладкий шёлк каштановых волос, и смуглая, с золотистым отливом кожа казалась безупречной. Тёмно-карие глаза смотрели живо и с интересом, и я внезапно позавидовал тому, кто введёт её в свой дом.
   - Спасибо, - вырвалось у меня, и девушка просияла.
   - Идём, - цапнув меня за локоть, кивнула в сторону лестницы она. - По дороге познакомимся!
   Неулыбчивый Мартин последовал за нами, громко бухая сапогами о каменный пол. Тяжёлый взгляд в спину я кожей чувствовал: не рад мне был земляк, совсем не рад! Уж не ему ли воздух перекрываю своим присутствием? Кто знает, какие у них отношения с юной Зораной...
   - Меня родители не пустили в сикирийскую гильдию учиться, - щебетала тем временем девушка, - и я сбежала сюда. В бруттскую ведь не всех берут, а только тех, кто родословной с самим императором поспорить может! Ну, я не могу, - беззаботно пожала плечами смуглая дочь Сикирии. - Отец мой богат, но не знатен, так что выбора-то у меня, по сути, и не оказалось. Так я очутилась здесь, в вашем ледяном царстве! - Зорана улыбнулась одновременно и мне, и Мартину, умудрившись глянуть через плечо на угрюмого здоровяка. - Родители со временем смирились, даже деньги высылать стали, так что на судьбу не жалуюсь! Мартину податься и вовсе некуда, он стонгардец, а вас не очень-то жалуют даже в сикирийской гильдии... Но ведь магию сдержать сложно! Да и грех такую силу в землю зарывать, - с укором обернулась к толстяку Зорана. - Так что всё правильно сделал, что от своих ушёл! Не поняли тебя - так мы тут все непонятые! У каждого свой мешок опыта за спиной...
   Я подумал, что не у всех он столь тяжёл, как у меня, но тут же себя одёрнул. Чужую судьбу со своей сравнивать - хуже и придумать нельзя! Зависть, отчаяние - ну почему случилось именно со мной?! - уныние, тоска... Я как-то до того досравнивался, что едва в петлю не полез глухим зимним вечером, когда все четверо сыновей уже угомонились. Больше в ловушку не попадусь, не жди, Тёмный!..
   Зорана тем временем вела меня сумрачными лестницами всё ниже и ниже, пока мы не оказались в узких коридорах подземелий. Здесь на стенах образовалась изморозь, полы оказались скользкими от влаги, а магические светильники почти не давали света. Из бокового прохода доносились голоса, и мы едва успели прижаться к стенам, чтобы не столкнуться с толпой выходивших оттуда адептов.
   Эти оказались мне незнакомы, да и численностью превосходили "магов первого круга" почти на десяток, возрастом, однако, не сильно отличаясь. Зорана вдруг отпустила мою руку и выдернула из толпы высокую сикирийку с длинными, слегка вьющимися волосами.
   - Новый друг, - представила меня ей, как удачное приобретение, - Сибранд!
   Та кивнула, вскидывая на меня тёмные глаза. Бледное лицо свидетельствовало о том, что девушка происходила из северных провинций Сикирии, где солнце ещё не выжигало кожу, меняя её цвет на коричневый.
   - Очень рада, - отстранённо поздоровалась она, и мне показалось, что быстрый взгляд метнулся мне за спину, где застыл винной бочкой молчаливый Мартин. - Дина.
   За её спиной мелькнула рыжая шевелюра серокожего Бруно. Полукровка приветливо улыбнулся, но девушки уже торопливо прощались.
   - Встретимся за ужином, - Зорана порывисто обняла подругу, на что та никак не отреагировала, и повернулась к нам. - Идём скорее! Второй круг сейчас на теорию, а мы к мастеру Турраллису! Опаздывать не рекомендую, он очень строг...
   - А сколько всего кругов? - поинтересовался я мимоходом, когда мы заходили в тёплую, слегка душную от чада котлов лабораторию.
   - Для адептов - два или три, на собственное усмотрение. Кто хочет достичь других высот, учится сам. Как, например, Люсьен или Эллаэнис - они лучшие в нашей гильдии. Обычно после третьего круга адепты покидают гильдию и изучают дальнейшую теорию на практике. Многие бросают, не доходя и до второго... всё зависит от тебя, - пояснила Зорана, поглядывая по сторонам.
   Мастера Турраллиса поблизости не наблюдалось, и я рискнул:
   - А госпожа Иннара? Какой у неё круг?
   Зорана удивилась.
   - Тебе зачем? Думаю, что не ниже пятого. Самый высший, конечно, у Сильнейшего - седьмой. Хотя мастер Йоаким говорит, что в обычном бою уровень мага порой не играет особой роли. Так что не бойся конкуренции более сильных колдунов, - улыбнулась напоследок Зорана и приложила палец к нежным губам.
   Мы оказались последними, кто вошёл в низкую тёмную залу с шестью чадящими котлами, под которыми едва тлел слабый огонь. Общего очага я не заметил, а присматриваться пристальней не стал - белый дым резал слезящиеся глаза, мешал взору. Едва мы вошли, как дверь за нами захлопнулась - я едва не вздрогнул от неожиданности - а из крохотного прохода в соседней стене, которого я поначалу не заметил, вышел высокий сухощавый альд. Бороды он не носил, волос на голове оказался редкий, серую кожу испещряли морщины и разводы копоти, так что личину его я приятной назвать не мог.
   - Сегодня - яд на крови! - каркнул он неприязненно и с явным акцентом, будто, живя в Стонгарде, так до сих пор и не выучил местный язык. - Время пошло!
   Адепты поспешно завозились, доставая из низких шкафчиков за котлами необходимые ингредиенты, и только я один стоял, как столб, не зная, к какой из групп приткнуться, и что вообще делать на занятии по травам, когда интересовала меня лишь область тела, духа и разума...
   - Ещё один стонгардец! - поразился мастер Турраллис, уставившись на меня почти с ненавистью. - И что ты знаешь о магии, воин?
   Я удивился: до сих пор никто из колдунов меня так не называл. Пожав плечами - в самом деле, неужели старый альд надеялся, что так и не встретит ненавистных варваров в стонгардском отделении гильдии, на их собственной земле? - я негромко ответил:
   - Больше, чем хотел бы, но меньше, чем необходимо.
   Мастер Турраллис сощурился, в то время как красные глаза прощупали меня с ног до головы. Взгляд его задержался на моей груди, где под натянутой тканью мантии висел амулет Великого Духа, и учитель резко отвернулся, бросая на ходу:
   - Иди к Мартину, воин! Жемчуг из свинарника и боевой топор среди хрусталя - отличная выйдет из вас пара! Работаете вдвоём за моим котлом - и чтобы никто из истинных магов вам не помогал! Рассчитывайте только на свои куриные мозги, - добавил альд уже на своём языке, который, однако, прекрасно понимали, судя по выражению лиц, все находящиеся в зале, - и знайте своё место!
   Мартин, опустив глаза в пол, не говорил ни слова, принявшись отыскивать нужные ингредиенты. На шкафчике уже лежал клочок пергамента, на котором удивительно ровным почерком оказался нацарапан рецепт. Я покачал головой, глянув на мастера Турраллиса, усевшегося в кресло и принявшегося изучать какой-то пыльный трактат, и шагнул к своему неожиданному напарнику. В нашу сторону, против ожиданий, никто не смотрел, все углубились в задание грозного наставника, стараясь лишний раз не поднимать голов. Чем же так напугал юных адептов старый альд?
   - Чем помочь? - негромко спросил у земляка, сосредоточенно отбиравшего коренья и полоски кожи странного вида.
   Тот бросил на меня короткий взгляд и продолжил своё занятие. Сносить оскорбления ещё и от земляка я бы не стал - разъяснил бы ему по-простому, что со своими враждовать, да ещё на чужой территории, не стоит - но он наконец разлепил губы:
   - Нарежь кожу. Так мелко, как сможешь.
   Голос у него оказался совершенно не такой, как я ожидал. Это был спокойный, ровный, как пламя свечи, вполне сформировавшийся мужской голос. Да и глаза, мутно-болотного цвета, как показалось мне вначале, вдруг сверкнули изумрудами, меняя облик своего хозяина: одутловатая личина неуклюжего толстяка исчезла, и под нею обнаружился собранный, полный решимости и внутреннего достоинства, молодой мужчина с умным взглядом пронзительно-зелёных глаз.
   Я молча взял нож в руки и принялся за дело. После кожи Мартин подсунул мне странного вида камень, прокомментировав коротко: "Жжётся". Камень требовалось растереть в крошку, и я понял свойства неизвестного мне элемента, когда покрасневшие пальцы запекли огнём, а кожа на кончиках облезла белой паутиной.
   - Перчатки, - запоздало предложил Мартин, кивая на сложенные на шкафчике толстые, будто войлоком набитые варежки. - Только в них неудобно...
   Я с каменным лицом растёр остатки камня, затем наскоро отряхнул с рук въевшуюся в них мелкую болезненную крошку.
   - Как только подогреется, - одними губами выговорил земляк, - нужно добавить крови. Желательно - ещё тёплой...
   - Уж не своей ли? - не удержался я, и полный юноша отвёл взгляд. - Ясно...
   - Нужно совсем немного, - криво улыбнулся парень, и по бледному лицу я догадался, что вида крови он не переносил. - Несколько капель. Ну или струйка...
   Я едва не сплюнул, но стыдливо подсовываемый земляком тонкий нож, смоченный в баночке с каким-то раствором, принял. Принюхался.
   - Чтобы заразу не занести, - пояснил Мартин, верно истолковав мой взгляд. - Я сам придумал. Почти как вино, даже лучше, только пить нельзя - сгоришь...
   Больше вопросов я не задавал. По знаку напарника выверенным движением полоснул ладонь - точь-в-точь рядом с полосой, которая от обряда осталась - и в тёмное варево закапала тягучая кровь. Мартин, превозмогая себя, склонился над котлом, беззвучно считая капли. Наконец кивнул:
   - Всё!
   Пока я перетягивал протянутым платком ладонь, стонгардский самородок помешивал зелье, к чему-то принюхивался, и лицо его казалось вполне довольным. Настолько, что даже злобную гримасу мастера Турраллиса Мартин умудрился встретить с улыбкой.
   - Закончили?..
   Учитель нагнулся, разглядывая наш обоюдный шедевр, и вскинул на моего напарника полный лютой ненависти взгляд.
   - Откуда ты такой взялся, варвар? - не дожидаясь ответа, выпрямился, стискивая и без того тонкие губы. - Засчитано!..
   - Обоим, мастер? - негромко вопросил мой земляк, и я восхитился: ради меня старается!
   Турраллис обернулся, сверкая глазами-бусинками, затем то ли кивнул, то ли хрюкнул, судорожно дёрнув головой - и пошёл к остальным ученикам, уже загодя осыпая их бранью на альдском.
   - Мастеров не хватает, - невесело улыбнулся Мартин, провожая его взглядом. - Надо радоваться тому, что есть. Турраллис - хороший учитель, но у него, как и у всех, есть свои недостатки. Стонгардцев на дух не переносит. А ты ещё и амулет Великого Духа сюда притащил...
   - Что такого? - приглушённо поинтересовался я, в то время как мой напарник торопливо убирал свои вещи в сумку.
   - Большинство магов поклоняются Тёмному, - донёсся невнятный ответ. - Думай сам.
   Старый альд распекал хриплым голосом группу сикирийцев, сбившихся над одним котлом, и я воспользовался случаем, чтобы выпалить:
   - Я не собираюсь свою веру предавать в угоду...
   - Тогда зачем ты здесь? - резко выпрямившись, перебил Мартин.
   Юнец оказался моего роста, так что испытующий взгляд пронзил меня насквозь, как равного. Я даже рта не успел раскрыть - мастер Турраллис обернулся, и земляк вихрем вылетел из лаборатории.
   Я догнал его уже на лестнице. Дёрнул за полу огромной серо-голубой мантии, заставил обернуться.
   - Чем я тебе мешаю? - спросил глухо.
   - Ничем! - дёрнулся из моих рук Мартин, но ткань угрожающе затрещала, и толстяк нерешительно остановился. Э, не спеши, брат - у меня не вырвешься!
   - Что, единственной звездой в небе светился? - пытливо продолжал я, отчего-то не в силах погасить лютую злость - на талантливого сородича, на себя самого, на проклятых магов... - Теперь я, как бельмо на глазу? Так чего ты боишься? Я тебе не соперник...
   - Этого и боюсь, - резко ответил Мартин, вывернувшись наконец из моей хватки. - Что своей дикостью опозоришь стонгардских магов... перед бруттами и альдами! Мы, стонгардцы, наделены великой дремлющей силой... и я могу это доказать! А тут ты... который... двух слов в заклинание связать не может! И кто на всё вокруг с презрением глядит... Думаешь, незаметно? Заметно, и не мне одному! Все мои труды пойдут прахом из-за... такого, как ты!
   - Вон оно как, - протянул я, складывая руки на груди. - Выслуживался перед господами магами, а тут я...
   - Не выслуживался, а добивался доверия и уважения, - так же резко продолжал земляк. - И это дорогого стоит! А ты... продолжай... ненавидеть всё, что вокруг! Если это поможет тому, ради чего ты здесь!
   Закончив свою обличительную речь, Мартин быстро, как мог, затопал по лестнице наверх. Из-за внушительного веса получалось не слишком проворно, потому и я не отставал - путь-то вёл наверх нас обоих.
   - Не кипятись, - примирительно позвал я обширную спину, источавшую негодование. - Я здесь действительно с определённой целью. И с твоими она не пересекается. Ты бы не гнал меня, брат...
   "А помог бы", - так и хотелось добавить, но я промолчал. Оборвал сам себя, потому что задумался: а чем мне поможет колючий, как лесной ёж, сородич, если у него самого на души кошки скребут, а молодое сердце горячее, чем у сикирийцев?
   Мартин тем временем замер, не доходя до очередной лестницы, и бросил на меня хмурый, исподлобья, взгляд. Кивнул в сторону выхода нехотя:
   - Нам туда. Магии стихий обучает мастер Сандра. Она очень стара, но в залу приходит загодя, так что можно задать интересующие тебя вопросы...
   - Что затем?
   - Основы света и тьмы, - поколебавшись, ответил Мартин. - Если мастер Грей сегодня явится на урок. Он пропадает в личной лаборатории целыми неделями, если того потребуют исследования, а его работы очень важны. Поэтому занятия с адептами, да ещё первого круга, он частенько пропускает.
   - А магия тела, духа, разума?
   - Её ведёт госпожа Иннара, - чуть удивлённо ответил земляк. - Думал, ты знаешь, вы ведь с ней знакомы. После трагической гибели мастера Этьена ей пришлось взять эту ношу на себя. Но и у неё постоянно... неотложные дела. В последнее время, когда Сильнейший хворает - всё чаще. Так что приходится большинство знаний в этой области постигать самому. Вообще-то каждой стихии должен обучать свой мастер, свету и тьме - разные учителя, а уж магию тела, духа и разума мы могли бы постигать под целым сонмом опытных колдунов, каких полно в бруттском и сикирийском отделениях гильдии. Но нас почти не спонсируют. А вскоре, кто знает - и вовсе закроют. Как только проведут здесь все исследования. Гильдия - это ведь так, для прикрытия...
   Мартин неопределённо махнул рукой и нахмурился, давая понять, что своими предположениями он больше делиться не станет. Да и сам я уже понимал - созвали сюда отбросов магического мира, которых остальные гильдии учить не взялись, и объявили мёрзлый да непригодный для жилья полуразвалившийся замок стонгардской гильдией магов. А какие тут исследования проводятся, да артефакты какой силы создаются - о том простой народ не ведает, но зато вездесущие адепты, брошенные на произвол судьбы, уже потихоньку догадывались.
   - Что за трагическая гибель мастера Этьена? - спросил, чтобы перевести тему в безопасное русло.
   Земляк отчего-то вздрогнул и побледнел.
   - Братство Ночи, - прошептал толстый юноша белыми губами. - Попомни моё слово: это они. Кто ещё стал бы размазывать внутренности несчастного по подвальным стенам?..
   Больше я спросить ничего не успел - позади раздался гомон, и нас настигли адепты первого круга. Впереди всех летела Зорана, и тёмно-каштановые пряди гладкими змеями струились по плечам, обрамляя смуглое, покрытое добрым слоем копоти и пота, красное от возмущения лицо.
   - Сказал, что моим ядом только тараканов пугать! - выпалила девушка, не обращаясь ни к кому в частности. Вперила пылающий взгляд в моего спутника, затем требовательно протянула руку, - давай сюда! Я расстроена, Марти!
   Земляк со вздохом полез в свою сумку, извлекая оттуда аккуратный свёрток. Не в моих привычках подглядывать через плечо, но отчего-то я заинтересовался: что там?
   Сикирийка быстро развернула засаленную бумагу, и тотчас, даже не извлекая своё богатство наружу, поскорее впилась в него зубами. Коридор наполнил запах вяленого мяса и подсохшего, но всё ещё ароматного хлеба. Я усмехнулся, и Зорана тотчас вскинула на меня потемневшие карие глаза.
   - Утешшшаюсь, - с набитым ртом пожаловалась мне девушка.
   Я с пониманием кивнул, пряча улыбку. Остальные адепты оказались не столь деликатны - нас окружили весёлой стайкой, засыпали поспешно жующую сикирийку едкими фразочками да беззлобными смешками. Мартин мужественно терпел свою спутницу, а вместе с земляком её дожидался и я, поглядывая по сторонам. Мои товарищи тут были самые зрелые, остальные - почти младенцы, едва достигшие полнолетия. Великий Дух, и как постигну тёмные искусства в одной люльке с ними? Смогу ли?
   И вдруг прежние мысли оставили меня. Будто обрубил их кто-то - наотмашь, не церемонясь. Столько жизни бурлило вокруг, столько тепла отдавала горячая юная кровь, что и в моих жилах она, кажется, быстрее побежала - словно десять зим сбросил! Как хмельной, вбирал в себя общество молодых да беспечных, как безумный, надеялся с ними пройти одним путём. Вторую жизнь подарил мне Великий Дух! Как-то её растрачу? Разменяю на мелочь, или отдам весь ценный металл сразу за каплю высшего, лучшего, единственно ценного?..
   И захлебнулось от этих мыслей радостное и возбуждённое внутри меня. Какие мечты забрались в твою пустую голову, Сибранд? Или забыл, ради чего здесь? Или не ты рычал бессонными, злыми ночами от бессилия и бесконечного, глубочайшего родительского горя? Не ты ли выбегал из дому на задний двор, чтобы не видели твоего безумия перепуганные дети? Забыл, как с грязными проклятиями разбивал кулаки в кровь о невинный сарай, грыз зубами полоску кожи, как конь удила, - чтобы не выпустить, не выкрикнуть, не заорать от боли на всю деревню? Вот ради чего ты здесь, Белый Орёл! Потому что дома ждут тебя сыновья, каждому из которых Олан станет обузой после твоей смерти! Лишённое разума и духа дитя, обречённое на страдания и пустую жизнь волею гнусной колдуньи...
   И ты пришёл сюда, чтобы стать такой же, как она. Потому что иначе помочь Олану не получится. Вот и всё, зачем ты здесь. Вторая жизнь, вторая жизнь!.. Как же! Сверни свои крылья, Орёл, потому что летать больше не придётся!..
   - Всё в порядке, Сибранд?
   Я очнулся. Весёлая стайка адептов помчалась по коридору дальше, а на меня во все глаза смотрела Зорана, переставшая даже жевать от удивления. Я усмехнулся, медленно расслабляя судорогой сведённые челюсти. Кивнул вопросительно в сторону коридора.
   - Да-да, идём, - сориентировалась девушка, пряча остатки бурной трапезы в сумку Мартина. - Мастер Сандра не любит, когда опаздывают.
   На самый верх тёмной и малообжитой башни мы выбрались нескоро: Зорана, легко одолевшая первые несколько пролётов, остальные ступени брала уже кое-как, жалуясь на всё вокруг. Я же мельком посочувствовал госпоже Сандре, которая, судя по отзывам, была уже очень немолода. Как же она взбиралась на такую высоту?
   - Выше... только... обсерватория... в главной... башне... - поделилась сведениями Зорана, вваливаясь в полупустую залу.
   Против ожиданий, мы не опоздали. Остальные адепты уже заняли свои места в просторной, светлой от множества окон - в противовес тёмным лестничным пролётам - комнате. Та оказалась разделена полотнами на четыре зоны: синюю, зелёную, тёмную и красную. Столы адептов стояли в центре, а за уже ветхими разноцветными холстами виднелись низкие дверцы в подсобные помещения.
   - Ведут в учебные комнаты для практики, - пояснила Зорана, перехватив мой взгляд. - Вначале теория, потом практика - каждое занятие. Благодаря мастеру Сандре, мы знаем стихии лучше, чем какую-либо другую область магии. Хоть кто-то честно отдаётся своему делу! - с нотками осуждения - явно вспомнила мастера Турраллиса - закончила мысль Зорана.
   Госпожа Сандра оказалась полной и действительно весьма пожилой женщиной с собранными в пучок неухоженными волосами. Колдовская мантия - не ученическая серо-голубая, как наши, а чёрно-красная, указывающая на один из высших кругов магии - беспощадно показывала каждую складку уставшего от жизни тела, а аккуратные кулачки подпирали полные щёки, пока их хозяйка внимала болтливым адептам, выяснявшим непонятные им вопросы. Кожа, морщинистая и сухая, стягивалась чуть сильнее у явно близоруких глаз, но их выражение... спокойного внимания, глубокого проникновения в вопрос, отзывчивости и понимания - покорило меня раз и навсегда. Удивительным образом я испытал абсолютное и пока ещё беспочвенное уважение к незнакомому мне человеку, один только раз увидев перед собой почти материнский образ мастера Сандры.
   - Новое лицо, - заметив меня, оторвалась от учебных дел пожилая женщина. - Садись, юноша. Вот тут, напротив. Будешь лучше слышать. Втягивайся поскорее, ты многое упустил. Госпожа Иннара предупреждала, что ты придёшь. Рада, очень рада. - Рублёные фразы удивили поначалу, но затем я приноровился. - А ты молод! Отчего только Деметра сказала, что стар. Неправда, молод. Правда, господа маги? - обратилась колдунья уже к адептам. - Правда! Молод и собой хорош. Не юноша - мечта! Высок да силён. Редкость среди вас, заморыши! Глаза тёмно-синие, волос, как вороново перо. Вот бы и магом таким же отменным был. Главное - старайся, - закончила наконец пытку знакомства мастер Сандра, с кряхтением поднимаясь из-за стола.
   Её урок мне запомнился, и не только смешками да фырканьем за спиной. Зорана, сообразив, что я к учёбе вовсе не готов, подсунула мне лист чистого пергамента и перо. Чернильницы стояли у каждого стола, так что вскоре я уже вовсю вспоминал проклятые буквы, записывая за мастером стихий каждое слово. Каждое, впрочем, не получалось; мастер Сандра говорила слишком быстро, а мои загрубелые пальцы с трудом выводили полузабытые символы. Повествование перескакивало со стонгардского на сикирийский, затем на бруттский и на альдский; кажется, встречались реттонские словечки и оглумский дикий диалект - я отчаялся различить детальный смысл того, о чём говорила мастер Сандра. Сегодняшнее занятие посвящалось магии воды, так что я изо всех сил вникал, но понять ничего не мог. Как сожалел я в тот миг, что мало учился в юном возрасте, пока ещё не был обременён детьми! Отчего не читал в походах, почему не брал в руки книг дома, по вечерам? Мог, мог выкроить крупицы времени, чтобы теперь не хлопать ушами, как осёл! Ведь вода - стихия исцеления, как раз то, что мне нужно!..
   На практике я опозорился ещё больше: в то время как остальные адепты с явной лёгкостью управляли мутной водицей из бассейна в центре крохотной подсобной комнатки, я едва заставил стихию немного побурлить. На вторую попытку меня и вовсе не хватило, оттого я наблюдал за юными магами со стороны, пытаясь хотя бы навскидку запомнить, как это делается. Хвала Духу, мои жалкие потуги никто из колдунов не комментировал, но на душе гнилой лужей осела незваная зависть: дуболом среди ювелиров, да и только.
   - Впереди у тебя много работы, - обронила мастер Сандра напоследок. - Постараешься - всё получится. А для начала языки подучи - помогут. Многое станет ясным. Не печалься, юноша. Всё впереди.
   Я поблагодарил наставницу, чувствуя себя изнутри пустым и выжатым, как прошлогодний фрукт. Тело затекло и ныло, будто я стоял на страже у имперского дворца несколько суток, глаза болели от тусклого колдовского света, от последнего неудавшегося колдовства стреляло в голове, а самое непонятное - жутко хотелось есть, хотя, как по мне, не двигался же целый день, не тратил сил, отчего же чрево пусто и требует пищи?
   Впервые в жизни я проникся долей уважения к слабосильным магам, которые изводили себя подобным образом годами, чтобы достичь хоть какого-то результата. Не так уж и проста была их сделка с тёмными силами, видит Великий Дух! И моя стезя тоже проще от стенаний не станет...
   - Есть хочу, - кисло поделилась схожими мыслями Зорана. - А впереди ещё два занятия. Это если они будут, конечно же. Мастер Грей и госпожа Иннара крайне непостоянны...
   - Откуда в гильдии еда? - вслух подумал я. - И кто закупает?
   - Вообще-то в других отделениях целый сонм слуг, - вдруг встрепенулась вздорная дочь богатых родителей, - они и покупают, и готовят, и кормят, и убирают, их труды оплачивают, оттого они любезны, и не скупятся на услуги для адептов... А нам брутты выделяют такие крохи, что их не хватает даже на закупку провианта для гильдии - и это при том, что нас очень мало! Знаешь, как госпожа Иннара справляется с нехваткой? - задала риторический вопрос Зорана. - Идёт на поклон к местным! Магические услуги тут, конечно, не в почёте, но в какой-никакой цене. Скажем, заморозки рано ударили, надо бы поля снегом укрыть - вперёд, господа адепты второго и третьего круга, есть для вас работёнка! В Унтерхолде болезнь пошла - зелий сварить надобно, да побольше. Да здравствуют лаборатории мастера Турраллиса - с нехитрым рецептом справятся даже адепты первого круга. Не знаю, каким образом госпожа Иннара выискивает нам работу, но отказать ей мы не имеем права: выгонит. Сами понимаем: жрать нечего, последние из мастеров вот-вот перед Великим Духом предстанут, и что будем делать? Мне хотя бы второй круг закончить, а уж третий я как-нибудь и сама возьму, - размечталась Зорана. - В ежегодных испытаниях на степень мастерства поучаствовать всегда успею...
   - Что же, - вернул разговор в скучное бытовое русло я, - вы сами зарабатываете, закупаете и готовите? Сами за всем следите? Сколько же вас тут, тружеников?
   Сикирийка помрачнела, но за неё ответил молчаливый Мартин:
   - Всего в гильдии около пятидесяти адептов, - негромко заговорил он. - Из них пятнадцать... уже шестнадцать новичков, около двадцати пяти адептов второго круга, и с десяток магов посильнее, третьего и четвёртого кругов. Из четвёртого знаю только Эллаэнис и Люсьена, остальные, пожалуй, слабее. На всех нас - только пять мастеров. Учимся как Дух пошлёт - друг у друга, у учителей, из книг. Здесь хорошая библиотека, - так же невыразительно продолжал Мартин. - Много толковых свитков и фолиантов. Есть оборудованные лаборатории, набор реагентов всегда пополняется, Деметра следит за тем, чтобы мы не испытывали нехватку в учебных материалах. Отдаться магическим искусствам целиком, как положено, получается не у всех - разрешено лишь мастерам. Остальным так или иначе приходится тянуть общее ярмо. Иначе нас выгонят раньше, чем закроют гильдию.
   - Ты так уверен, что её закроют?
   - Рано или поздно, - подтвердил толстый юноша, завершая разговор.
   Мы как раз подходили к выходу из учебной башни, и мои спутники уже накидывали на головы капюшоны, готовясь к встрече с неприветливой стонгардской весной. Та оправдала все ожидания: ворвалась в открытые двери леденящим ветром, дохнула мёрзлой влагой в лица.
   - Скоро потеплеет, - заметил наблюдательный земляк, вглядываясь в светло-серое небо.
   Сикирийка радужных настроений не разделила, с невнятным бормотанием кутаясь в тёплый плащ. Торопясь, мы пересекли застывший зимний сад, где уже таял посеревший снег, и пошли по широкой тропе, которая вела к знакомым дверям.
   Мастер Грей проводил занятия в главной башне, там же, где и госпожа Иннара - их залы соседствовали - и на этот раз оказался на месте, оставив ради нас свои исследования. В этих коридорах было всё же повеселее, чем в полуразвалившейся и холодной учебной башне - отбрасывали на стены свой мертвенный свет магические светильники, под которыми стояли низкие скамеечки; тут и там лежали на подоконниках и столиках в углу книги - сложенные стопкой или небрежно оставленные, но неизменно целые, хотя и не новые, в ещё добротных переплётах. Зала, в которой проводил свои занятия погружённый в важные эксперименты маг, оказалась тёплой, с драпированными тяжёлыми шторами стенами и на удивление широкими, крепкими и удобными лавками, за которыми даже мы с Мартином не испытывали неудобств.
   Сам мастер явился спустя минуту после нашего прибытия, и я тотчас подумал, что передо мной идеальный легионер: выправка солдата, взгляд ястреба и неприметная внешность прирождённого наёмника. Таких у нас в войсках ценили; дядя Луций лично воспитывал юнцов с подобными талантами, готовя замену старым разведчикам и шпионам. Учитель магии тьмы и света оказался к тому же относительно молод, в отличие от предыдущих трёх мастеров, и на вид казался не старше сорока, хотя возраст таких людей определить всегда трудно. Хвала Духу, он единственный из всех не устроил со мною длительного знакомства. Говоря проще, не заметил вовсе, глядя отсутствующим взглядом сквозь редкие ряды магов первого круга.
   - Жуткий тип, - шепнула Зорана, которая сидела по правую руку от меня. - Немногословен и нелюдим, интересуется только своими исследованиями. В столовой его ни разу не видела, в компании других мастеров - тоже... странный он, честное слово, - логично закончила нелестную характеристику сикирийка.
   - Магии света, - вдруг заговорил "странный" учитель, не приветствуя свои учеников, - не существует. Этими словами мы отделяем часть искусств, которые могут помочь, от той, которые могут навредить. Вот и всё различие между магией света и тьмы. Я неслучайно сказал "могут": это всё так, ведь в конечном итоге важно лишь то, как именно вы воспользуетесь своими знаниями. Поэтому о свете ни слова - это прерогатива Великого Духа. А мы продолжим изучение тьмы. Кто приведёт пример одного из самых очевидных применений чёрной энергии?
   - Проклятия? - пискнул кто-то из юнцов впереди.
   - Именно, - отсутствующе кивнул мастер Грей, складывая руки на груди. Взгляд его был спокоен и сосредоточен одновременно, и я поймал себя на том, что любуюсь выправкой "имперского шпиона". Даже пропустил пару фраз, прежде чем встрепенуться: Великий Дух, да ведь он как для меня говорит! - Снять проклятие, как и любой вид тёмной энергии, невозможно. Нет такого заклинания, чтобы прочесть и повернуть вспять. Нет белой или светлой магии, есть только одна сторона медали! И всё же некоторые проклятия можно разрушить, очистив тем самым прокажённого... Но это уже область магии тела, духа и разума, а потому кому интересно - допытывайтесь у госпожи Иннары. Наша же сегодняшняя задача - овладеть заклинанием призыва бестелесных духов...
   Дальше я почти не слушал, краем уха отмечая, как плавно и невыразительно звучит голос мастера Грея. Пожалуй, остальные адепты тоже впали в спячку от его объяснений - по крайней мере, тишина стояла мёртвая. На практической части я вынужденно очнулся, всё ещё думая о своём - проклятии, способах его снять и госпоже Иннаре, к которой, как к столице империи, стекались все пути - и приступил к бесплодным попыткам призвать духа вместе с остальными адептами.
   Выплюнуть колдовские слова на хитросплетении гортанных альдских звуков оказалось трудно - будто себе по горлу ножом полоснуть. Возможно, устал после предыдущих потуг исторгнуть из неумелого, бесталанного тела хоть каплю магической силы, а может, другая причина имелась - только из всех адептов я один опозорился собственной беспомощностью. В то время как у остальных возникали и исчезали призрачные сферы, я после первых же слов длинной формулы почувствовал странное головокружение, отвращение до тошноты - будто языком дерьмо лизнул - и дикое ощущение падения в болотистую бездну: вроде падаю, но вроде ещё цепляюсь за склизкие стенки, ища спасения из смрадной утробы.
   По послушно сложенным в колдовском жесте пальцам пробежали короткие разряды, глухо хлопнули под ладонью, обожгли открытую кожу. Я подавился глухим вскриком, прижимая обе руки к груди - там жжение оказалось ещё сильнее. Так и тянулись пальцы порвать тесную мантию, глотнуть свежего воздуха - где-нибудь подальше отсюда...
   - Ты зачем это принёс? - змеёй подкравшийся мастер Грей коснулся пальцем мантии на моей груди, и я с трудом перевёл дыхание, мучительно соображая, что он имеет в виду. - Ты знал, куда шёл, стонгардец. Значит, сделал выбор. Тогда к чему этот маскарад?
   - Ты... о чём... учитель? - медленно подбирая слова, уточнил я.
   Вокруг нас столпились адепты первого круга, с интересом прислушиваясь к разговору. Кажется, бестелесного духа призвали все, кроме меня, и повышенное внимание к беседе отнюдь не льстило. Как и недоброе выражение лица учителя, мерявшего меня неприязненным, но пока ещё спокойным взглядом. Чтобы смотреть на человека снизу вверх с презрением, требовалось особое умение; мастер Грей им владел в совершенстве.
   - Амулет Великого Духа, - чуть скривился он. - В значительной степени блокирует любой вид тёмной энергии. И как с таким якорем на шее ты собрался колдовать, стонгардец?
   Я невольно ощупал выпиравший символ на груди, передёрнул плечами.
   - До сих пор получалось, учитель.
   Мастер Грей усмехнулся - невыразительно, но крайне красноречиво. Мне тотчас стало стыдно за собственную ложь - что я умел, лишь электрические шары пускать - но и отмахнуться я уже не мог.
   - Допустим, что я поверил. Однако магия тьмы - не та энергия, которая уживается с первозданным светом. Твой амулет препятствует слабым заклятиям и с трудом пропускает средние, а на сложные формулы тебя не хватит никогда. На мои занятия или снимай свои побрякушки, или не приходи вовсе.
   Ответа мастер Грей не дожидался: развернулся, направился к своему столу, махнув рукой остальным: продолжайте, мол. Я постоял ещё какое-то время на месте, затем молча направился к выходу: что я тут забыл? Колдуном мне никогда не стать, а заклинания призыва злобных духов никак не помогли бы в поисках нужных знаний для исцеления Олана.
   За моей спиной юные адепты продолжили свои труды. Даже Зорана с Мартином не подняли глаз, чтобы отметить мой уход: увлеклись собственными успехами.
   Я прикрыл за собой дверь в залу и, поразмыслив, направился в библиотеку - благо, недалеко находилась. Широкие ступени вывели меня к знакомой двери; внутри горел камин, сидел за стойкой зеленокожий оглум, листая толстый фолиант, и больше никого в этом блаженном месте не наблюдалось.
   - Что, от Грея сбежал? - тотчас угадал библиотекарь. - Ну и зря, варвар. Он хороший учитель. Да и другого всё равно нет.
   Я пожал плечами и вынул из-за пояса сложенный список книг, которые посоветовал мастер Йоаким. Оглум с сожалением отставил собственный том и с неудовольствием принял мой помятый пергамент.
   - Магии тела и разума сегодня не будет, - как бы между прочим прорычал зеленокожий, шаря по полкам. - Госпожа Иннара срочно выехала из крепости, будет к завтрашнему утру. Просила предупредить малолеток и... тебя.
   Я так резко сел в кресло, что оглум даже вздрогнул.
   - Ты что, тугодум? - поинтересовался он. - Расстроился?
   Зеленокожий угадал трижды, но я виду не подал. Да, расстроился - потому что столь необходимых мне занятий не будет, новых знаний, которые бы помогли Олану - тоже. Расстроился - потому что уходило драгоценное время. Расстроился - потому что где-то там, продираясь через ледяной ветер, пробирающий влажный воздух, и собственное нездоровье, скиталась моя единственная надежда на чудо - госпожа Деметра Иннара, неофициальная глава стонгардской гильдии магов.
   Я открыл первую же книгу из списка, принесенную оглумом, и углубился в теорию. Слова сливались с буквами, символы с иероглифами, а перед глазами стояло лишь одно: заснеженная деревня на северо-востоке, где меня ждали четверо сыновей. И диким усилием я заставлял себя вникать в чужие и непонятные слова, каждое из которых готовило мой заржавевший ум к крохотному шагу вперёд, к спасительным знаниям.
   Мало-помалу, переворачивая нежеланные страницы, я отгонял от себя и кислую досаду, возвращая непослушные мысли от бруттской женщины к скучным до отвращения текстам по теории элементарной магии. Мало-помалу разбирал смысл прочитанного. Мало-помалу поддавался мой непривычный к такой нагрузке, хилый, как новобранец, но когда-то пытливый ум...
  
  
   Любопытная компания подбиралась всё ближе. Я уже слышал, как они перешёптываются, улавливая тонкие голоса в промежутках между собственными выдохами. Они всё ещё находились достаточно далеко, чтобы, даже стоя к ним спиной, я успел бы уклониться от пущенного заряда или огненного шара. Может, даже вовремя вспомню охранное заклинание, и укроюсь прозрачным щитом. Последнее, к слову, получалось у меня неплохо. "Рождён быть защитником!" - похвалила меня мастер Сандра на последнем занятии, когда призрачно-хрупкая стена, выстроенная мною вокруг всей группы адептов, оказалась неожиданно крепкой - пущенные пухлой, но умелой рукой мастера ледяные стрелы разбились на сотни мелких осколков, не долетев до нас, учеников.
   Это единственное, чем я мог с большой натяжкой похвалиться - у остальных-то эти заклинания получались ещё лучше - и то немногое, что я накопил за три недели напряжённой учёбы в гильдии магов. Занятий по столь необходимой мне магии тела, духа и разума выходило не так уж много; Деметра и в самом деле оказалась слишком занята, чтобы возиться с нами. Я то и дело наблюдал, как своим стремительным шагом проносится по коридорам низкорослая бруттка, сурово хмуря тонкие брови. Меня она, казалось, не замечала в упор; лишь раз, буквально столкнувшись со мной в коридоре, она на миг утратила жёсткую маску чопорной руководительницы.
   - Я помню, Сибранд, - вместо приветствия проронила Деметра. - Прости, что долго.
   Она больше ничего не добавила, а я и не просил: какое моё право давить на волю госпожи Иннары? Позволили в гильдии остаться да постигать магические знания, как умею - и на том спасибо. Всё остальное - только добрая воля людей, с которыми столкнула судьба. Хоть и хочется порою наполнить своим страданием весь мир, но отрезвляю себя всегда вовремя: моя боль - только моя, а остальные вовсе не обязаны ею жить.
   И всё же общества госпожи Иннары не доставало всё больше. Отчего так, сам не понимал - долго ли знаю эту женщину, чтобы скучать по каждому брошенному, как собаке кость, слову, по тёплой и родственной тишиной на двоих, по уверенному, бесстрастному взгляду? Чего я искал в её присутствии? Покоя ли? Да ну к Тёмному - какой покой, когда я даже на шаг не приблизился к своей цели...
   - Эй, варвар!
   Я сделал очередной выпад, атакуя невидимого противника. Верный двуручник спасал по вечерам, когда уставшие от занятий молодые колдуны сидели в общем зале, коротая время перед сном. Я же уходил на задний двор крепости, где в запустении таяли вместе со снегом деревянные постройки старых складов, и тренировался до изнеможения, несколько часов подряд, чувствуя злую радость от боли в мышцах - хоть в чём-то от меня есть ещё толк! Я жил без проклятого колдовства почти три десятка зим - проживу и все оставшиеся годы! Но воином - воином я не перестану быть никогда. День, когда я не смогу держать меч в руках, пусть станет последним в моей жизни!
   - Не слышишь, что ли?! К тебе обращаются!
   Шаг, разворот вокруг себя - мелькнули лица молодых парней, не рискнувших подходить ближе для задуманного - и последний выпад. Кажется, я их узнал - адепты второго круга, учившиеся вместе с рыжим Бруно. Парень, кстати, оказался четвёртым человеком, который принял меня в узкий круг. Ужинали мы обыкновенно впятером: холодная красавица Дина, Мартин, Зорана, я и серокожий полуальд. Только наблюдая за весёлой компанией по вечерам, я сумел наконец разобраться в сложных взаимоотношениях: Мартин вовсе не ухаживал за смуглой сикирийкой, как показалось мне вначале, но заглядывался на её дальнюю родственницу, Дину. Та, если и догадывалась о чувствах моего земляка, виду не подавала. Зато младшие наши товарищи - Бруно и Зорана - кажется, вполне понимали друг друга. И частенько убегали вдвоём на ближайший балкон - полюбоваться яркими звёздами. Подшучивать над ними оказалось некому - мы с Мартином разговорчивостью не отличались, а красавица Дина полностью отдавалась магическим искусствам, не оставляя толстых трактатов даже во время ужина. Что оправдывалось - по свидетельствам Бруно, Дина была сильнейшим магом второго круга, и готовилась пройти испытание третьего.
   - Да он боится!
   - Молчит, а сам глазом в сторону ближайшей башни косит! Бей его, пока не удрапал!
   - Слышишь, увалень? Мало нам одного Мартина - ты ещё явился! Знаешь, где место таким, как ты? Прав Турраллис: ваше дело - трудиться над мостовыми да камни ворочать, а не лезть в магические искусства! Эй! Оглох, что ли?
   - Чего мы ждём? Чем больше шкаф - тем громче падает!
   - Ну, варвар, покажи, на что способен! "Маг", как же! Напялил нашу мантию - и думаешь, будто тотчас поумнел?!
   Как бы мне вас не задеть, дети мои... как бы не искалечить...
   Защитное заклинание пришло на ум позже, чем его вытолкнули губы. Серебристая дымка укрыла меня вовремя - об неё тотчас разбились ледяные иглы, электрические заряды и огненные шары. Двуручник вгрызся в деревянные перила - отдохни пока, друг - а соседняя балка полуразвалившегося сарая тотчас оказалась в руках. Дерево поддалось на удивление легко, с треском, будто и не питала его постоянная влага снегов и влажного, стылого воздуха.
   То, как я одной рукой вырвал балку с покосившихся перил, похоже, сильно поразило моих соратников. Их оказалось пятеро, все уверенные в себе адепты второго круга - но слегка ошарашенные встречей со стонгардской силой.
   Я нянчиться с ними не собирался: никогда не делал скидок на возраст. Нашкодил - получи. Будь то младенец или древний старец - прости меня, Великий Дух, заповедавший нам смирение и любовь! - спуску я не давал никому. Кто ещё поучит этих мальчишек, не вдыхавших вонь настоящей битвы, разуму и осторожности? Да и нехитрому правилу: не переоценивай свои силы, и не считай, что противник слабее, потому что не обладает твоими преимуществами! У него, поди, свои имеются...
   Балка описала круг, врезаясь в первого неосторожного мальчишку - тот, охнув, улетел в сугроб подтаявшего грязного снега. Остальные укрылись щитами, но доброе дерево всё ещё работало, проламывая колдовскую защиту то тут, то там. Помнится, в первый раз, столкнувшись с колдовством, мы, легионеры, ударились в панику: не берут их наши луки и стрелы, не секут мечи, не достают дубины и собственные руки... и только самые безрассудные обнаружили, что мало-помалу поддаётся стонгардскому упрямству магическая броня, и из тел колдунов хлещет точно такая же, как наша, красная кровь...
   Ох, и недаром дядя Луций говорил, что главный враг - это ты сам! Как же сложно перебороть собственную леность, трусость, безумные тёмные страсти! Как трудно сдержать то, что внутри! Особенно, когда долго ему спуску не давал...
   Моя защита дрогнула - отвлёкся от непрерывного чтения заклинания - и языки пламени лизнули рукав колдовской мантии, которую я так и не удосужился снять перед тренировкой. Балка в моей руке нашла следующую цель, и второй юнец рухнул в ледяную лужу подтаявшего снега и грязи, не сдерживая болезненных стонов.
   Болезненный удар в спину - ледяная игла прошила насквозь и рубаху, и мантию, вонзившись в плоть - и резкий разворот к наглому колдуну. Верное заклинание - и электрический шар полетел в сторону хаотично разбегавшихся магов. Под руку теперь никто не лез - били с расстояния. Сплюнул ещё несколько заклятий послабее - мои жалкие огненные светлячки вреда наделать не сумели бы, зато отвлекали внимание зарвавшихся адептов - накинул на себя колдовскую защиту и, развернувшись, метнул уже бесполезную дубину в зазевавшегося мага позади себя. Тот рухнул на землю, которая тотчас обагрилась кровью из рассечённой головы - Великий Дух, надеюсь, не убил - а я обернулся к оставшимся героям.
   Те казались растерянными и злыми одновременно. Простите, ребята - не в том настроении меня поймали. Я всё ещё надеялся, что они уйдут с миром, чтобы позаботиться о раненых товарищах - но они и не думали отступать. Сговорились наконец - и ударили сдвоенными разрядами, накрыли меня сверху огненным дождём. Мой защитный панцирь такого не выдержал, слабо хлопнув на прощание, и жидкое пламя пролилось на спину, на плечи, наполняя взор алой пеленой нечеловеческой боли.
   Малолетние глупцы даже обрадовались, видя мои мучения - слышал их довольные голоса, видел зубастые ухмылки - и потому даже ахнуть не успели, когда я с места прыгнул вперёд, одним махом покрывая расстояние между ними и мной. Молодые колдуны заверещали, как поросята, когда пламя с моих рук перекинулось на их головы - запахло палёным волосом - и огненная лава, льющаяся сверху, тотчас иссякла.
   Я их отпустил не раньше, чем испугал напоследок, едва не придушив всё ещё тлеющими руками. В выпученных глазах я видел неизбежный страх и безмерное удивление - обыкновенные чувства на пороге смерти. Разжал пальцы я вовремя: никто из судорожно цеплявшихся за мои запястья парней не успел даже сомлеть.
   Поднявшись, я огляделся. Кажется, не убил никого: оклемаются, никуда не денутся. Затем посмотрел на свои обожжённые руки - рукава мантии сгорели дотла, также, как и рубашка - повёл обгоревшими плечами, чувствуя прохладу стремительно подступающей ночи. Огонь унялся сам - сбил, когда повалялся на земле с неумёхами-колдунами. Хорошо хоть, кожаные штаны остались нетронутыми - иначе срамота. Хотя лохмотья, оставшиеся от мантии и нижней рубашки, заменить теперь нечем: приехал в гильдию оборванцем.
   - Сибранд! Ты что здесь устроил?!
   Я обернулся: к нам знакомой стремительной походкой приближалась госпожа Иннара, за спиной которой прятался, прилипая то к одному, то к другому кусту, бледный как смерть Бруно. Полукровка, видимо, желал бы оказаться на краю света, только бы не здесь - вот только ослушаться неофициальную главу гильдии не решался. Он ли привёл сюда дочь Сильнейшего, или она захватила его по пути, уже не имело значения: бедняга оказался не в то время и не в том месте.
   - Хоть не убил никого? - охватив быстрым взглядом "поле битвы", всё так же резко поинтересовалась Деметра. - Великий Дух, у Гастона кровь! Кто-то ещё ранен?
   Ранеными оказались все пятеро, не считая, конечно же, меня, и Деметра нахмурилась ещё сильнее.
   - Зачем, Сибранд?
   Я вспыхнул: кровь ещё не успокоилась после горячей стычки - горячей в самом прямом смысле, раздери меня Тёмный!
   - У них спроси, госпожа Иннара! - резче, чем хотел, отозвался я. - Зачем отобрали у меня время, которое и так убегает, как вода сквозь пальцы!
   Деметра даже растерялась от моего напора, отступила на шаг назад: видно, страшен я был.
   - Прости, варвар, - невнятно пробормотал кто-то из юнцов. - Так, пошутить с тобой хотели...
   Я не удержался, сплюнул. Глянул на примолкшую бруттку. Сколько слов вертелось у меня на языке в тот миг! Столь разных, что я сам себя испугался: не брежу ли после драки? Выругаться бы, что теряю здесь время, напомнить бы про обещание, высказать, что думаю про их гильдию, потребовать более частых встреч...
   Хвала Духу, промолчал. Выхватил свой двуручник из балки, осторожно отодвинул низкорослую женщину с дороги и направился к конюшням. За мной никто не шёл, вопросов лишних не задавал: в этом заключалось главное преимущество и основной недостаток здешнего негласного кодекса - не лезть в чужие дела. Вот и в мои никто соваться не стал.
   Даже когда я вывел осёдланного Ветра из стойла и, запрыгнув в седло, направил коня к единственным воротам крепости. Спиной я чувствовал пристальные взгляды оставшихся внутри магов, но оставаться с ними ещё дольше не мог - не выдерживал безумного давления, чужой среды, а самое главное: потерял из виду цель. Вместе с ней ушла и вера.
   Олан навсегда останется болью моего сердца: безвольный, умалишённый и слабосильный сын, ставший проклятием всего рода. Теперь в сторону и старших моих сыновей с опаской будут глядеть соседи, упреждая своих дочерей, чтобы и не думали на Сибрандовых молодцев глядеть: не приведи Дух, нарожают таких же, как их проклятый брат...
   Уже совсем стемнело, когда я добрался до Унтерхолда. Ворота ещё не закрывали на ночь: вечер стоял чистый, ясный, даже на скалистой дороге, которой я добрался к толстым стенам города, не повстречался ни один зверь - мир засыпал вместе с солнцем.
   Внутрь меня пропустили, несмотря на потрёпанный внешний вид, без лишних вопросов: всё же свой, земляк. Даже в Сикирии возникли бы проблемы, хотя я и вырос в тёплых краях, и говорил на сикирийском чище, чем многие жители столицы. Здесь всё оказалось проще, и вскоре я уже ехал когда-то знакомыми переулками к западному району, морщась от неприятной боли в спине и плечах. Молодые колдуны постарались на славу, так что ожоги ещё долго не сойдут. Интересно, сумею ли когда-нибудь бить магов их же оружием? Или так и останусь против них, как дикарь, с оглоблей наперевес? Никогда, никогда прежде я не знал столь сокрушительного поражения после кажущейся блестящей победы! Ничего не получается, ничего не понимаю в проклятых колдовских формулах!
   Три седмицы прошло - нет, пролетело! - а чего я добился за это время?! В тесный круг меня приняли лишь такие же отбросы, как я сам: толстый земляк, полуальд, которого другие отделения побрезговали взять из-за нечистой крови, да взбалмошная дочь зажиточного купца из Сикирии! Даже Дина, чьей истории я не знал, смотрела свысока на наше разношёрстное собрание... Если бы не Зорана, которая помогла мне разжиться запасами пергамента и перьев, я бы до сих ушами на занятиях хлопал. Долг юной сикирийке я планировал отдать тотчас, как раздобуду денег - для того и направился в нижний город: чтобы после моего отъезда никто плохим словом не поминал.
   В здешней таверне, как я помнил, менялы принимали самоцветы да выдавали за них грабительскую плату. Вот и пригодились драгоценные камешки, которые нашёл у убитого альда ещё в Живых Ключах! Что должен, отдам; куплю себе ещё новую рубашку взамен сгоревшей, остальное привезу домой - понадобится, поди; впереди у моих детей долгая жизнь. И хотя лететь им придётся самостоятельно, я хотя бы - пока в силе - помогу им оторваться от земли...
   - Сибранд! Капитан Сибранд! Неужели это правда, и ты перебрался в наши края?
   Не слезая с коня, я обернулся, тоскливо предчувствуя долгий разговор. На что я надеялся, въезжая в город, где меня знала половина стражи из бывших легионеров? Не знаю, в каком звании теперь ходил капитан Витольд, но выправку бывший соратник сохранил отменную. Хотя и значительно ниже меня, седовласый мужчина казался крепче за счёт коренастого телосложения и мощных, как брёвна, рук. Несмотря на кажущуюся тяжеловесность, передвигался Витольд на зависть легко, будто вовсе не касаясь ногами мостовой. Капитан особых дел не шёл - скользил над мёрзлой землёй, бесшумно, быстро, неуловимо. Когда-то мог я попасть к нему в распоряжение, да к роли шпиона оказался непригоден. Ещё дядя Луций говорил, мол, воин из меня отменный, а вот разведчик никудышный, - никогда мне им не стать...
   Время показало, что даже мудрый наставник порой ошибался.
   - Великий Дух, Сибранд! Это кто тебя так? - без предисловий поинтересовался бывший соратник, когда я выбрался из седла. - Будто Тёмный заглотил в свою огненную пасть да, побрезговав, выплюнул...
   Ответить мне не дали - Витольд кивнул в сторону тихой таверны, притаившейся в углу небольшого сквера, поросшего угрюмым низкорослым кустарником, и я подчинился: попросту не нашёл предлога, чтобы сбежать. Да и не сбежишь у капитана особых дел...
   Ветра оставил в стойле; привязывая поводья, огляделся. Вечерело; в таверну стягивался ночной народец. Может, кто другой нашёл бы компанию воров, убийц и мошенников неподобающей; Витольд же чувствовал себя здесь, как дикий зверь в лесной чаще. Старожилы узнавали имперского легионера, но не нарушали негласного кодекса, призывающего не лезть в чужие дела. Кодексу подчинялся и капитан Витольд.
   Мы вошли в духоту людного места, и бывший соратник тотчас уселся за свободным столиком у стены, кивнув хозяину. Тот странным образом разглядел нового гостя в полной таверне и сделал знак помощнику.
   - Голодный, небось? - поинтересовался Витольд, в то время как весёлая девица в грязном переднике уже ставила на стол полные кружки браги. - Неважно выглядишь, Белый Орёл!
   Я нахмурился: деревенским прозвищем я в легионе никогда не хвастал; откуда капитану знать моё ло-хельмское имя?
   - Пей, пей, - кивнул на кружку Витольд, сам делая первый глоток. - Ты здесь надолго. Лавки-то до рассвета закрыты, всё равно не найдёшь до утра того, что ищешь. Ты ведь за этим здесь?
   Я вздохнул, пожал плечами, доставая из кошеля пару самоцветов. Показал на раскрытой ладони, спрятал обратно.
   - Симпатичные камни, - сдержанно отозвался бывший соратник, прихлёбывая из кружки. - Хорошо, что мне показал. Разменяю по честной цене.
   - Зачем ты меня сюда притащил? - разомкнул наконец губы я.
   По губам капитана скользнула блеклая усмешка; он покачал головой.
   - Скажу сразу - есть не сможешь. Я тебя знаю: переживаниями себе дыру в душе прожжёшь, а я виноватым останусь. Ну, чего хмуришься? Я, может, по тебе просто соскучился!
   Я усмехнулся: Витольд оставался верным себе. О делах ни слова, пока человек голоден и зол с дороги. Соскучился и я по бывшему сослуживцу, да только терзало сердце нехорошее предчувствие: ни с кем и никогда не вёл Витольд пустых бесед...
   - Благодарствую, - кивнул капитан хозяйскому помощнику, поставившему дымящиеся блюда на стол. Весёлая девица тоже подлетела, хлопнула на столешницу кувшин вина и миску с грубыми кусками подсохшего хлеба.
   Перед тем, как убежать, стрельнула глазами в мою сторону, скользнула взглядом по обнажённым плечам, облизнула полные губы. Витольд рассмеялся и махнул рукой; тотчас мы остались вдвоём. Знали, ох, знали местные людишки капитана особых дел...
   - А ты помолодел, - пододвигая мне тарелку, снова подметил сослуживец. - Бороду-то зачем сбрил? Чтобы госпоже Иннаре понравиться?
   Зачёрпнутые из тарелки овощи полетели обратно вместе с ложкой. Будто колодезной водой после солнцепёка облили. Шум таверны, весёлые голоса, посторонние звуки - всё исчезло, остался только знакомый человек напротив с холодными, как лёд, глазами.
   - Ты ешь, ешь, - уже без всякой улыбки продолжил он. - Я говорить буду. Ты слушай.
   Я вцепился в кружку с брагой, хлебнул, не сводя глаз с собеседника. Великий Дух, чем заслужил я такое внимание от отдела особых дел?! В какие списки попало теперь моё имя? И за какие заслуги?!
   - В стонгардском отделении гильдии магов уже давно работает наш человек, - невыразительно и едва слышно вытолкнул капитан. - О новых людях в рядах колдунов мы узнаём первыми. И получаем на них полное досье. Листик к листику, Белый Орёл... Складывается в мой стол, ждёт своего часа. Ты не знал? Я теперь начальник имперского легиона здесь, в Унтерхолде. И моя обязанность - следить, чтобы никакие маги не помешали нам жить. Понял ли?
   - Нет, - честно ответил я. - Я-то тут причём?
   - Одного нашего человека в рядах гильдии мало, - послушно объяснил Витольд. - Он доброволец; мы не можем ему доверять так, как могли бы, например, тебе.
   Я обречённо выдохнул, складывая руки на столе. Теперь я уже всё понял.
   - Один человек легиона, готовый служить империи - слишком мало в случае нужды. Имя его я тебе раскрывать не стану: опасно. Он готов оказывать нам содействие, помогать империи в целом и провинции Стонгард в частности - но боюсь, что ни альдам, ни бруттам, формальным владельцам гильдии, это не придётся по нраву. Я переживаю за его жизнь, а потому пока достаточно того, что ты знаешь: в гильдии есть человек легиона. Как только запахнет жареным, я открою вас друг другу, а до той поры действуйте самостоятельно. Твоя задача, - продолжил Витольд по-военному сухо и едва слышно, - следить за происходящим внутри стен гильдии и докладывать обо всём, что знаешь, мне лично. Будь готов в любой момент, если потребуется твоя помощь.
   Я поднял глаза на бывшего сослуживца.
   - К чему?
   - Ко всему, - без улыбки ответил Витольд. - Вплоть до полного уничтожения колдовского гнезда.
   Я открыл рот и вновь его закрыл. Больше всего я сам себе напоминал выброшенную на берег рыбину, у которой разом забрали то, чем она дышит. Хватал воздух ртом, не в силах вытолкнуть ни слова, ловил в пустой голове убегающие мысли.
   - О твоём участии в добыче сердца воздуха нам уже известно, - усмехнулся тем временем начальник имперского легиона, берясь за ложку. - Стало быть, ещё в силе, капитан. Не всё ещё высосали из тебя твои спиногрызы!
   Я молча плеснул себе вина и выпил залпом, не чувствуя вкуса. Затем налил ещё. Витольд наблюдал за мной с интересом, не забывая с удовольствием поглощать сочное рагу.
   - Ты с ума сошёл, - сипло выдохнул я, цепляясь за стакан, как за спасительную верёвку, брошенную с берега. - На что ты меня толкаешь? Ты... ты знаешь... да что там, наверняка, знаешь!.. ради чего я здесь?
   Бывший товарищ молча кивнул.
   - И ты... просишь меня...
   - Именем императора, - подтвердил Витольд. - Постановление уже подписано.
   - А императору не отказывают, - вымученно усмехнулся я. - Проклятый подлец!
   - Вовсе нет, - миролюбиво откликнулся начальник легиона. - Всего лишь верный слуга своего народа.
   Я зачерпнул несколько овощей помельче, проглотил, запил вином и вновь наполнил стакан.
   - Прости, Сибранд, - вдруг серьёзно попросил бывший сослуживец. - То, что ты оказался внутри, да ещё без нашего участия, да вне всяких подозрений... наша особая удача. Грех упускать. Есть сведения, - начальник особых дел склонился чуть ближе, я, повинуясь инстинкту, тоже, - альды и брутты заключили тайный договор о переделе стонгардских и сикирийских земель. Стонгардская гильдия - точка разлома. То, что на востоке, хотят альды; западные округи уже мысленно прибрали к себе брутты. Наша задача - не допустить. Думается, что внутри гильдии не один только наш агент. Уверен, что и альды ждут там своего часа, и брутты-основатели своего не упустят. А ещё есть шайка умалишённых, называют себя Братством Ночи - тоже претендуют на кусок утерянной власти своего вшивого ордена. Тебе не говорили? В Унтерхолде недавно прокатилась волна смертей, а убийцу так и не нашли. За это сняли моего предшественника, так что если подобное допущу я - снимут и меня тоже.
   - С чего решили, будто убийца один? - поинтересовался мимоходом.
   Витольд помолчал, затем невыразительно пояснил:
   - Кишки наружу, кровь по стенам. Несчастные много страдали перед тем, как отдать Творцу душу. Никто, кроме фанатиков Тёмного, на такое не способен. Не знаю, какова их реальная сила, но шутить с ними не собираюсь. Найду - уничтожу. Тебя ни о чём пока не прошу - просто будь внимателен, докладывай обо всём. Уговор?
   - Не уговор, а приказ, - кисло заметил я, вливая в себя очередную порцию обжигающего пойла. - Будь ты про...
   Оборвал себя вовремя, мигом протрезвев от сказанного. Что же это я? Мастер Йоаким недаром говорил нам следить за своими мыслями и словами. И проклятия, сорвавшиеся из уст колдуна, даже такого слабосильного, как я, непременно сбудутся...
   Неужели хочу кому-то такой же судьбы, как моя? Обезумел, видит Дух, совсем обезумел!..
   Витольд ничего не заметил - плеснул мне ещё вина, хлебнул своего, и начал весело поминать минувшие дни. Было нам, о чём поговорить: вскоре смеялся над шутками бывшего сослуживца, с аппетитом уминая всё, что подносили на стол хозяйские помощники, а под конец встречи даже согласился переночевать в казармах и продолжить разговор там.
   Утром я обходил торговые лавки с карманами, полными денег от щедрого обмена с Витольдом, и назад в гильдию ехал в новой тёмной рубашке, вышитой у ворота - страшную цену за такую красоту заплатил - с сумками, набитыми письменными принадлежностями и снедью; с особой осторожностью упаковав скромные подарки своим товарищам в гильдии: новые пояса для Бруно и Мартина, и дорогие булавки для плащей юным сикирийкам. Раны от ожогов обработал казарменный лекарь; настроение, рухнувшее на дно после разговора с Витольдом, вновь подняло одурманенную надеждой голову: где наша не пропадала?! К тяжкой поклаже собственного горя, обязанностей и долгов добавился ещё мешок воинской службы, от которой меня даже смерть, похоже, не освободит. И всё же спокойно было на душе, когда я въезжал в безлюдный внутренний двор крепости магов.
   Привязав Ветра и освободив его от поклажи, я направился в общий зал, уповая на то, что там пусто: все адепты, верно, на занятиях, если не отменили своих учений мастера Грей и Деметра. Когда я поднялся по лестнице, гружёный сумками и лихорадочно-радостными мыслями - ещё поборемся с минутными слабостями, видит Дух, поживём! - навстречу из сумрачного коридора показались знакомые лица: трое из пяти магов второго круга, которых я из гордости отделал вчера без особой на то причины. Накинул бы на себя колдовской щит да переждал бы всплеск юношеского задора - ушли бы, поленились моего ответа ждать. Но нет - набросился на мелких, как зверь; покалечил... Хотя, безусловно, впятером они бы мою защиту быстро прожгли - проиграл бы, как пить дать, на потеху молодняку. Тяжесть выбора: спустить раз, или наказать ради их же блага?..
   - Эй, варвар, - несмело заговорил один из них, и я слегка напрягся: а ну как достойный отпор мне теперь приготовили? - Ты это... прости нас, что ли.
   Я удивился.
   - Ты хорошо дерёшься, - продолжил мысль смельчак. - Раскидал нас, как... сосунков. Мы вот... и подумали. Магическая энергия в бою заканчивается довольно быстро, особенно поначалу, и чего? Любой дикарь... то есть... в общем... сражаться тоже надо уметь. Скажи, Сибранд, ты ведь долго воевал? Нас научишь?..
  
  
   Старый оглум искоса глянул в мою сторону, когда, гружённый тяжёлыми фолиантами, я добрался до своего стола и аккуратно сложил на него книги корешок к корешку. Я был осторожен: для меня письменность до сих пор оставалась чем-то священным, в то время как остальные адепты запросто читали, одновременно поглощая свои обеды, чесали в затылке и перелистывали страницы, не особенно тяготясь при этом собственным моральным обликом.
   Впрочем, и моя кузня давала сбой: за месяц напряжённой учёбы в гильдии я спал с книгой в обнимку, по два-три часа в сутки, в остальное время поглощая страницу за страницей бруттские и сикирийские талмуды и с трудом разбирая смысл витиеватых альдских рун. С последними приходилось особенно туго: все самые сложные магические формулы были расписаны на альдском, и я испытывал острую нехватку простейших языковых навыков. Бруно вызвался помочь, и хотя теорию он рассказывал складно, я от его пояснений засыпал спустя несколько минут. Мартин, отношения с которым перешли с отстранённого нейтралитета на спокойную доброжелательность, оказался никаким учителем, а потому посодействовать в учебном процессе тоже не мог. Оставалась Зорана, но сикирийка и так частенько объясняла мне сложные формулы магии стихий - её любимой области тёмных искусств - а потому тратить на меня больше времени вряд ли стала бы, да я и не просил: и без того был ей должен.
   Сегодня я и вовсе превысил все мыслимые пределы, твёрдо вознамерившись заниматься в библиотеке всю ночь. Я даже договорился с Оуком, чтобы не запирал двери на ночь: всё равно дождусь его утреннего возвращения. Да и наплыва адептов ждать не приходилось: назавтра ожидался праздник в Унтерхолде, и госпожа Иннара щедрой рукой отпустила молодых магов в город на гуляния, отменив занятия. Я пользоваться передышкой не стал: в юности на танцы не ходил, поздно и начинать. Вот молодым и беззаботным это, конечно, интересно. Бруно с Зораной сбежали из крепости магов сразу после вечерних занятий, а красавицу Дину сопровождал Мартин, который приложил над собой недюжинные усилия, чтобы заговорить с прекрасной, но холодной, как лёд, сикирийкой.
   Словом, к завтрашнему обеду все башни уже опустеют, а редкие одиночки попрячутся по своим норам, - что мне играло только на руку: в это время я буду всеми силами догонять своих товарищей. Я уже овладел несколькими элементарными заклинаниями магии стихий - мастер Сандра толковала сложные формулы на редкость доходчиво, даже я не переспрашивал - накладывал призрачные щиты не только на себя, но и на других, преуспевал в алхимии благодаря Мартину и собственному таланту к этой нехитрой науке, - но всё остальное, особенно то, что касалось познаний о магии тьмы и света, оставалось для меня тайной за семью печатями.
   Положение усугублялось тем, что мастер Грей не тратил драгоценное время на адептов, тем более моего уровня, и не слишком-то заботился их успеваемостью. После памятного первого занятия учитель вообще не обращал на меня внимания, мельком отмечая взглядом мои успехи или поражения, и я, может, и проникся бы к нему ответной неприязнью, если бы не останавливала меня одна мысль. То и дело наблюдая, как Грей с поистине воинской выправкой проходит по зале, я внутренне восхищался его прямой спиной и ровным шагом, и не раз говорил себе, что, похоже, нашёл того самого "человека легиона", о котором говорил Витольд. Если это так - а поговорить откровенно с колдуном не удавалось - то я заранее смирялся с высокомерной манерой учителя. Работать шпионом на стонгардский легион - участь не из приятных. Должно быть, толкнула его на то крайняя нужда - или засветился в чём-то перед милейшим Витольдом, и таким образом отдавал ему долг...
   Надежды на то, что у Деметры Иннары появится свободное время, у меня уже почти не оставалось. Я вгрызался в знания, как отчаявшийся путник в тёмный лес, больше набивая шишек, чем продвигаясь вперёд. Что мне оставалось? Рассчитывать только на себя, как и прежде, и в самом себе искать спасения...
   Прости, Великий Дух, за тёмные мысли! Мутится сознание от неизбежной усталости, пляшут перед глазами чужие буквы, сливаются альдские руны, и вновь ускользает от меня смысл новой магической формулы...
   Очередное усилие удержаться на грани сна и яви не увенчалось успехом: веки смежились, и я, не выпуская из рук пера с подсохшими чернилами, рухнул головой в трактат о проклятиях.
   Сон оказался на удивление приятным, даже затекшие конечности и неудобная поза его не прервали. В библиотеке, несмотря на потухший камин, оказалось почему-то довольно тепло, а потому и просыпаться не хотелось совершенно. Пожалуй, что я впервые по-настоящему выспался за последние несколько дней, так что открывал глаза я с большим удовольствием: наконец-то вновь чувствовал себя в прежней силе.
   Впрочем, сонное блаженство быстро сменилось удивлением: я, конечно, совсем не помнил, как и где уснул, но чего я не помнил ещё больше - так это откуда на моих плечах оказался толстый шерстяной плед, и кто убрал на соседний стол все письменные принадлежности, включая чернильницу. Со вздохом распрямившись - позвоночник отозвался болезненным вскриком - я встал из-за стола и огляделся внимательнее. Из высоких окон пробивался яркий свет, так что солнце, должно быть, близилось к зениту. Оука поблизости я не увидел, да и вряд ли старый оглум стал бы проявлять такую заботу об уставшем адепте, как укрывание оного пледом. Впрочем, долго размышлять о таинственной опеке мне не пришлось.
   - Я подумала, ты проголодаешься, когда проснёшься, - прозвучал от скрипнувшей двери знакомый голос. - Отлучилась ненадолго, чтобы подогреть завтрак. Составишь мне компанию, Сибранд?
   Наверное, мои глаза сказали больше, чем смогло бы выдавить непослушное горло, потому что госпожа Иннара вдруг смутилась, неловко пожала плечами:
   - Я знаю, что стонгардцы малочувствительны к холоду, но... надеюсь, ты не возражаешь, - кивнула колдунья на сброшенный на спинку стула плед.
   Я молча помотал головой, разглядывая Деметру. Неофициальная глава гильдии выглядела хорошо: исчезли круги под глазами, блестели светло-каштановые волосы, играла на губах слабая улыбка, преображающая невыразительное лицо.
   - Спасибо, - наконец нашёлся я, враз растеряв привычный гонор.
   Потому что сейчас передо мной стояла не хозяйка крепости магов и не колдунья. Я видел женщину, а потому мигом позабыл, как себя вести в таких случаях.
   - Почти все ушли в город, - продолжила Деметра, подходя ближе и подбирая свой плед. Обдало пряным запахом сушёных трав, хлестнула лицо бодрящая волна свежести. - Крепость будто вымерла.
   - Отчего ты не пошла, госпожа?
   Бруттка ответила не сразу. Дождавшись, пока я выйду из библиотеки, закрыла за мной дверь на ключ - видимо, встретила по пути старого Оука - и первой направилась по кручёной лестнице наверх. Я отправился следом, впитывая в себя тянущийся за ней шлейф тонкого аромата.
   - Лучше я позавтракаю с тобой, - обернувшись, отозвалась наконец Деметра с лёгкой улыбкой. - А затем приступлю к своим обязанностям. Праздник или нет, их ничто не отменяет. Да и что такое эти гулянки? Никогда не понимала...
   Я смотрел в спину бруттской колдунье, думая о том, почему молодая женщина заперла себя в крепости, растворив собственные силы в мышиной возне, когда сама мечтает совсем о другой жизни - иначе не отправлялась бы лично за сердцем воздуха - и не находил ответа. Интересно, решусь ли когда-то задать ей этот вопрос?
   Главная башня оказалась действительно пустынной. Если и блуждали где-то неприкаянные адепты или мастера - нам они на пути не попадались. До самых дверей личных покоев госпожи Иннары мы не повстречали никого, кроме мастера Сандры: пожилая колдунья остановилась в нерешительности на лестнице, словно позабыв, куда направлялась.
   - Я вам нужна? - поинтересовалась Деметра на ходу.
   - Нет, что ты, ступай, - отмахнулась от хозяйки гильдии мастер Сандра. - Я искала Оука - запропастился где-то, зеленокожий, а обещал мне древний свиток...
   - Он вроде к конюшням направился, - откликнулась Деметра уже сверху. - За конём своим присмотреть.
   Я прошёл мимо старой колдуньи с учтивым поклоном - единственный мастер, принявший меня в гильдии, и в чьих искусствах разбирался я нынче лучше всего - и поднялся вслед за Деметрой к уже знакомым дверям. Неофициальная глава гильдии плотно закрыла за мной створку, прежде чем предложить:
   - Проходи.
   Огонь в камине горел ярко - несмотря на весенние дни, внутри крепости, в её сумрачных башнях, по-прежнему царили стылые холода. На разложенных на полу шкурах стоял низкий столик, уставленный снедью, и именно туда прошла Деметра, первой расположившись у горячей каминной стены. Я присел следом, не отводя от хозяйки взгляда: не будь между нами пропасти положений и совместно пережитого пути к сердцу воздуха, подумал бы неуместное. А так... бывшие боевые товарищи, волею судьбы ставшие на разные ступени длинной лестницы.
   - Впервые завтракаю с удовольствием, - призналась бруттка, разливая по кружкам горячую настойку из сухофруктов. - Я привыкла к одиночеству, но иногда так приятно поесть в хорошей компании... Ты согласен?
   Я кивнул, беря поднесённую мне свежую булку. И когда только успела госпожа Иннара наготовить такую роскошь?
   - Хотя тебе-то об одиночестве приходится только мечтать, - вдруг усмехнулась бруттская колдунья, без всякого смущения принимаясь за еду. - Для себя ни минуты свободной нет...
   Я помотал головой, быстро прожёвывая ароматный хлеб.
   - Никогда не мечтал об этом, и никогда не буду, - сказал негромко. - Я хотел большую семью, и я её получил. Просто не всё оказалось так, как... хотелось.
   - Ты говорил, что рос в Арретиум Артаксарте, - припомнила Деметра. - Почему не остался в Сикирии? И как тебя занесло на север Стонгарда?
   - Я рос в основном в столице, - подтвердил я. - Но часто переезжал с места на место вместе с дядей Луцием. Он воспитал меня и умер, предоставив мне право выбирать свой дом. Первым назначением на службе в легионе стала северо-восточная крепость на границе с альдами, недалеко от Ло-Хельма. Влюбился в эти места с первого взгляда, повстречал Орлу и... остался.
   - А легион?
   - Дослужился до капитана, - уклончиво ответил я. - И ушёл.
   Деметру обмануть, однако, не удалось.
   - Участвовал в кампаниях против альдов?
   - И против бруттов, - с тяжёлым сердцем подтвердил я, не сразу поднимая глаза на госпожу Иннару.
   Бруттская колдунья, впрочем, не рассердилась. Кивнула не то задумчиво, не то грустно, помолчала какое-то время, глядя в огонь. Оранжевые блики разукрасили живыми красками спокойное лицо, отразились в золотисто-карих глазах.
   - Я редко бывала на родине своих родителей. Приходилось много путешествовать с отцом, так что на землях Бруттской империи мы долго не жили... а родилась я в Сикирии, - невесело улыбнулась Деметра. - Так что не унаследовала ни должных манер, присущих бруттским подданным, ни умения вести себя в высшем обществе. До сих пор чувствую себя неуютно на приемах... Слишком мало зналась с людьми, совершенно не привыкла к обществу. Мама умерла сразу после родов, так что воспитывал меня отец. Он очень дорожил мной, даже не позволил учиться в лучшей гильдии Бруттской империи, занявшись моим образованием лично... Сильнейшим он стал задолго до моего рождения, и без ложной скромности - его так прозвали не зря.
   - Что же с ним случилось? - вырвалось у меня прежде, чем я спохватился: не моё дело, в конце концов.
   Лицо Деметры исказила болезненная гримаса, словно воспоминания по-прежнему ранили уставшее сердце. Колдунья допила свою настойку - медленно, до капли - и отставила стакан, передёрнув плечами.
   - Его прокляли.
   Вначале я не нашёлся, что сказать. Затем попросту не смог сдержать удивлённого возгласа:
   - Сильнейшего?!
   - Да, - спокойно подтвердила Деметра, поправляя прутом дрова в камине. - От опасности никто не защищён. Тем более легко причинить человеку вред в тот момент, когда он этого меньше всего ожидает. Как бы тебе объяснить? Вот ты - сильный человек, Сибранд. Искусный воин. Я видела тебя в бою. Но и ты не всесилен, верно? Например, тебя можно заколоть во сне в собственном доме, стоит тебе только повернуться спиной к тем, кто, казалось, предать не может...
   Я согласно кивнул: такие сравнения я понимал. Усмехнулся невесело:
   - Хорошо, что в моём доме только дети. Они-то точно не предадут.
   Деметра вздрогнула, как от удара, отвернулась. Я замер: что теперь-то не так ляпнул?! Госпожа Иннара, впрочем, быстро взяла себя в руки.
   - Я зачем тебя позвала, - вспомнила она вдруг, оборачиваясь уже с улыбкой - немного натянутой, но уже почти искренней, - отец говорит, что понял, как твоему сыну помочь. Придётся немного помудрить с магией духа и разума, но в целом - осуществимо. Как только будет готов ответ, я дам тебе знать.
   Великий Дух, вот это новость! Губы сами расплылись в широкой улыбке, сердце радостно и бестолково прыгнуло в груди. Глядя на моё озарённое безумной надеждой лицо, заулыбалась и Деметра; пробежали в светло-карих, почти золотистых глазах искорки веселья - как россыпь алмазов по гладкому зеркалу души. Впервые я подумал, что госпожа Иннара, похоже, очень привлекательная женщина. Как же это я раньше проглядел? Ведь прекрасна, по-настоящему прекрасна была она в этот миг. Отросли короткие пряди рыжеватых волос за пару месяцев, лежали свободно на узких плечах. Так бы и пригладить ладонью, зацепив большим пальцем бледную щеку и упрямые, тонко очерченные губы...
   Я прислушался к себе ещё раз и отбросил последние сомнения. Глядя, как Деметра нарезает знаменитый унтерхолдский сыр, я с лёгким удивлением отмечал, что до сих пор ни с кем не чувствовал себя так спокойно и свободно, - совсем как дома, где не нужно притворяться и незачем корчить из себя Дух знает что. И неважно, что находились мы вовсе не в моём доме, и что женщина эта своим могуществом превосходила мою слабую искру во много раз, - здесь и сейчас мой дом был рядом с ней.
   Я не собирался более обманывать себя: мне нравилась Деметра Иннара. Совсем не так, как в своё время Орла. Тогда я горел, как сухая трава в ревущем пламени, не мог и не хотел сдерживать бурлящую молодую кровь; сейчас я впитывал спокойное, как огонь камина, тёплое и ни с чем несравнимое чувство, - наверное, то самое, которое испытывает добравшийся до родной гавани боевой корабль...
   Я не знал, что собираюсь делать, и, по правде, не искал разгадок собственному положению - не лелеял никаких надежд. Кто я, и кто она? Нужна ли ей моя уже прожитая жизнь? Да и что мог я предложить? Старый и небогатый даже по ло-хельмским меркам дом, в котором от детей шагу не сделать - непременно на кого-то наступишь - и сомнительное для бруттской колдуньи пятого круга деревенское счастье? На что надеешься, Сибранд, - что бросит госпожа Иннара ради тебя крепость магов, в котором является почти единоправной хозяйкой, и помчится за тобой в холодные и малопригодные для жизни северные пределы?
   Я даже фыркнул от собственных мыслей, настолько нелепыми они мне показались. Деметра заметила, улыбнулась.
   - Что? - поинтересовалась она, запивая сыр с хлебом горячей настойкой.
   Я помотал головой, спешно придумывая отговорку. Я ещё не знал, что делать с неожиданным чувством, знал только, что мне её не хватало - с той самой минуты, как мы переступили порог гильдии, и занялись каждый своими делами. Так не должно быть! Если возникнет у неё нужда, разве не приду я на помощь? Не ради ответной услуги, и уж точно не за плату! И она - разве отказала в моей беде? Разве не откликнулась? Так отчего мы так далеки сейчас друг от друга, хотя сидим совсем рядом: руку подними - наткнутся пальцы на тёплое плечо, скользнут по нему вверх, к нежной шее...
   Хорошо, что госпожа Иннара не читала мысли. А ещё хорошо, что ни о чём не спрашивала и ничего не просила: видит Дух, я бы всё равно не смог ей отказать.
   - Вспомнил, как опозорился на уроке у мастера Грея, госпожа, - ответил наконец я. - Худший адепт в истории гильдии...
   - Глупости, - внезапно резко прервала меня Деметра. - Ты не видел худших, Сибранд. Да, у тебя нет и сотой доли их таланта, но и у них нет даже тысячной доли твоего старания! Они ещё не знают, что у них на самом деле очень мало времени, а ты прекрасно понимаешь, какова его цена. Ты знаешь, ради чего здесь, и идёшь к своей цели. А они лишь упиваются иллюзией своего превосходства - которое скоро лопнет, как мыльный пузырь, при первой же встрече с достойным соперником. Нет непобедимых, Сибранд! Кому, как не тебе, знать? А магия... всего лишь способ достичь желаемого. И если вы, северяне, хотите ей хоть как-то противостоять... изучайте основы. То, чего нельзя постичь, можно вырубить под корень. Те, кто достигнут больших высот, смогут обрубать ветки. А забравшиеся очень высоко поймут, как обуздать питающий ствол древесный сок. Ты на верном пути, Сибранд. Не сворачивай: исход близок.
   Я слушал с нарастающим чувством беспокойства: будто мысли читала бруттская колдунья, опутывая меня отголосками моих же идей. Отчего так? Встретил ли я по-настоящему родственную душу, или просто... изменился за время обучения в гильдии?
   Затем пришёл стыд. Познавая тёмные искусства, я всё больше погружался в их среду, и мысли о грядущем - как там сказал капитан Витольд, быть готовым ко всему? - терзали дремавшую до того совесть. К чему лукавить? Ведь учусь не только ради сына - я учусь затем, чтобы знать, как лучше и легче их всех уничтожить. Кажется, именно эту задачу ставил передо мной Витольд, постепенно готовя к решающему моменту. Посмею ли не подчиниться приказу?
   - У меня ещё много дел, - проговорила Деметра невыразительно, и я поспешно поднялся. - Спасибо, что разделил со мной трапезу. Тебя ведь тоже... знания заждались, - улыбнулась госпожа Иннара, и я с трудом подавил внезапный порыв - сгрести низкорослую бруттку в объятия, стиснуть в руках до сдавленного писка, вдохнуть медовый запах русых волос...
   - Спасибо тебе, госпожа, - отозвался я.
   - Увидимся, Сибранд, - улыбнулась на прощание глава гильдии, ненавязчиво выпроваживая меня из кабинета. - Надеюсь, что скоро. Отец обещал не медлить с решением, а раз обещал, так и будет - верь мне.
   Я верил без всяких уговоров. Что ещё сказать, я не знал; как продлить чудесный миг - пересечение взглядов, обмен тёплыми улыбками - тоже. Неуклюже поклонившись, вышел, медленно ступил на лестницу. Дверь за мной затворилась с негромким стуком, и я остался один.
   Вынести бы к Тёмному толстую древесину, ворваться бы вновь в обволакивающую теплоту уютного кабинета, вдохнуть уже забытый мною женский запах!..
   Ноги сами вынесли меня к подножию лестницы, мимо знакомых залов и галерей; прочь из главной башни. Свежий воздух остудил горячую голову; я вдохнул глубже и направился к конюшням.
   - Думал, ты в библиотеке, ученик, - пробурчал Оук, вышедший мне навстречу.
   - Я туда вернусь, - подтвердил я. - Скоро.
   Мысль, родившаяся в бестолковой голове, украла хрупкий душевный покой: учиться сейчас я бы не смог. Да и думать трезво, рассудительно - в тот момент не мог тоже.
   Рацаена. Самый ранний цветок стонгардских лесов. Они ещё не прорвались на свободу на севере, в округе Ло-Хельма или Кристара, но уже встречались здесь, в долине Унтерхолда. Обыскивать просыпавшиеся луга я, впрочем, не собирался: в городе наверняка приготовились к празднику торговцы всяческим товаром, а уж рацаена, с её широкими зелёными лепестками и нежно-жёлтой сердцевиной, украсила бы праздничный вечер любой девушки. А госпожа Иннара всё же была женщиной, разве нет?
   Оук мрачно ухмыльнулся клыкастой улыбкой, провожая меня взглядом, а я нетерпеливо дёрнул поводья, срываясь с места в галоп. Снега уже растаяли, и всё же горные тропы, начинавшиеся сразу за мостом к крепости магов, были скользкими от влаги. Темп пришлось сбавить, хотя сердце почти выпрыгивало из груди, требуя быстрой езды - чтобы ветер в ушах, чтобы колкая пыль в лицо!
   Скалистая дорога казалась долгой и утомительной, хотя заняла столько же времени, сколько обычно, крутым спуском уводя к раскинувшемуся у подножия горному городу. Многие дома в Унтерхолде выбивали прямо в скалах; дивное место, хотя и малопригодное для воспитания детей. Им же простор нужен, солнце, свежий воздух...
   Даже мелькнувшая в голове мысль о детях не отрезвила - наоборот, порадовала. Дурманная лёгкость от внезапного прозрения бальзамом пролилась на израненное сердце, смыла черноту вязких мыслей: теперь-то точно поборемся! И поживём, видит Дух... в болезни или здравии, в горе или радости...
   Ворота города оказались распахнуты настежь, и к ним стекались толпы народу - фермеры близлежащих усадеб, деревенские, пришедшие посмотреть на праздник, приезжие, которым не посчастливилось попасть в Унтерхолд в день празднования давней победы в полузабытой войне.
   Я направил Ветра в сторону базарной площади; вскорости нашёл, что искал - мелькнувшие за углом очередного прилавка ярко-зелёные, с жёлтой сердцевиной рацаены привлекли мой взор, и я тотчас спрыгнул с коня.
   - Бери, добрый человек, порадуй невесту, - беззубо улыбнулся морщинистый старик, протягивая мне пышный букет. - Праздник же...
   Я спешно расплатился, думая о том, как вернусь в крепость. Ну, положим, цветы я Деметре протяну. А сказать-то что? Со своей обыкновенной неуклюжестью в женском вопросе вся затея может обернуться прахом...
   - ...а ты откуда знаешь? - раздался неподалёку звонкий и очень знакомый голосок.
   - Мне Мартин сказал, - отозвалась собеседница, и я узнал этот ровный, размеренный и холодный голос. - Он на самом деле очень проницателен, этот северянин, кто бы мог подумать... и не такой неловкий, как казалось поначалу...
   - Да поняла я, поняла, угодил он тебе с ожерельем! - нетерпеливо прервали её. - Ты про Сибранда рассказывала! С чего это Мартин взял, будто он за госпожой Иннарой волочится?
   Я спешно спрятал букет за спину, выглядывая из-за шеи коня. Дина с Зораной стояли у лавки с шёлковыми тканями, любуясь яркими расцветками, а ещё чуть дальше в толпе, явно выделяясь на общем фоне крупными даже для стонгардцев габаритами, стоял Мартин, приглядываясь к прилавку со сладостями. Логическая цепочка привела мой взгляд к худосочному Бруно, который на фоне товарища поначалу терялся, - полуальд, стыдливо повернувшись спиной к девушкам, которые на него вовсе и не глядели, быстро считал монеты в своём кошельке.
   - Ох, Зорана, - с лёгким недовольством отозвалась Дина. - Ведь это видно. Когда вы с Бруно убегаете любоваться звёздами, неужели ты думаешь, что никто не понимает истинных причин внезапного увлечения ночным небом? Особенно если оно затянуто тучами, и ни единой звезды даже самый зоркий наблюдатель не разглядит...
   Юная сикирийка только фыркнула в ответ: мол, крыть нечем, да и делать этого не собираюсь.
   - Мартин сказал, что наш воин глаз от мастера Деметры на занятиях не отводит, да и каждый раз, как в коридоре встречается, подолгу вслед смотрит...
   - Может, дело у них какое? - с сомнением произнесла Зорана.
   - Может, - согласилась Дина. - Но я тоже видела его взгляд. И это взгляд мужчины, сестрёнка.
   Я даже не удивился неожиданному родству: слишком занят был своими ощущениями. Кровь прилила к лицу; ладонь, обхватившая основание букета, вспотела. Вот и понимай этих женщин, как знаешь! Я о собственных чувствах только сегодня догадался, а они загодя сделали выводы! И Мартин хорош! Завтра же придушу толстяка...
   - И что он в ней нашёл? - вслух удивилась Зорана. - Ведь старая же и некрасивая.
   - Вовсе не старая, Сибранду в самый раз, - задумчиво сказала Дина. - И я бы не сказала, что мастер Деметра так уж дурна собой. Просто слишком отдаётся работе, на себя не глядит...
   - Кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура ни то ни сё, - возмущённо перебила подругу Зорана. - В платье её ни разу не видела, одна и та же мантия на все случаи жизни! Где его глаза?! Он же красивый, мог бы выбрать себе под стать...
   - Разве выбирают за внешность? - негромко возразила Дина, выискивая взглядом тучную фигуру Мартина. - Мне кажется, Сибранд с госпожой Иннарой вполне подходят друг другу.
   На этом беседа оборвалась; я сумел наконец вывести Ветра из толпы, прячась за его крупом, и сразу же за базарной площадью взлетел в седло. Город сопротивлялся моему уходу и затягивал с ещё большим, почти агрессивным напором: пьяные компании, гуляющие парочки, украшенные дома, нарядные жители, звуки песен и музыки...
   К тому времени, как я выбрался за ворота Унтерхолда, я уже сам опьянел от количества витающих в воздухе винных паров и назойливого шума многолюдных улиц. В ушах всё ещё звучал звонкий голосок Зораны: "кожа болезненная, волосы бесцветные, фигура...". Понять не мог: это она про Деметру? Точно про неё? Про благородную бледность бруттской кожи, про гладкий шёлк светло-каштановых, почти рыжеватых от отблесков огня волос? Про мягкую, высокую грудь, которую не могла скрыть мешковатая мантия, небольшой рост - так и тянет прижать к себе, обнять за узкие плечи - про маленькие изящные руки, с такой лёгкостью выписывавшие магические формулы тонкими, крепкими пальцами?..
   ...Крепость магов встретила меня настороженной тишиной. По-прежнему не попадались на пути ни гулявшие в городе адепты, ни притаившиеся одиночки, ни вечно занятые мастера, но что-то изменилось незримо и разительно.
   Тревога усилилась, когда я обнаружил в конюшнях трёх чужих лошадей; поспешно привязав Ветра, я направился в главную башню. Тут тоже не встретил никого; даже Оук, очевидно, спрятался в своей комнатке за библиотекой. Целью моей был кабинет госпожи Иннары, но её я не достиг.
   Люди обнаружились в одном из просторных залов главной башни. Я сбавил шаг вовремя, чтобы заметить их первыми, и тотчас отпрянул за одну из колонн у входа. Спиной ко мне стояли двое незнакомых альдов, ещё один обнаружился в глубине зала, у памятного дубового кресла, в которое швырнул меня по прибытии в гильдию уставший от непомерной тяжести Люсьен. Здесь Сильнейший освободил меня от сердца стихии, и здесь я увидел его в первый раз. Второй мало чем отличался от первого - та же обстановка, та же чёрная мантия на худосочном старческом теле. Подслеповатые глаза щурились, разглядывая гостей, по сухим губам змеилась тонкая усмешка.
   - Аркуэнон Дейруин, - тепло поприветствовал высокого альда Сильнейший. - Безумно рад видеть тебя, мальчик.
   "Мальчик" склонился в уважительном поклоне. Звякнули звенья дорогой кольчуги, колыхнулся волной плотный походный плащ, приоткрывая на миг длинные ножны у пояса. Белоснежные, как у Эллаэнис, длинные волосы были собраны в пучок на затылке, светло-серая кожа разрумянилась, оттеняя выразительные черты холёного лица.
   - Радость взаимна, мастер Дамиан, - откликнулся альд на бруттском. - Я приехал согласно нашему договору и готов к выполнению обязательств. Но прежде чем мы приступим к делам, могу я повидать свою возлюбленную невесту, прекрасную Деметру Иннару?
   Высокое и парящее во мне задохнулось и рухнуло свинцовым камнем на дно давно высохшего колодца. Мертвенный холод разливался в груди, с которым не сравнилась бы ледяная свежесть сердца воздуха - морозная, каменная стужа, которую не вырвать так же просто, как артефакт, магическим обрядом. В абсолютной тишине - звенящей тишине внезапно тяжёлой головы - к приезжим нелюдям приближалась, спускаясь по боковой лестнице, неофициальная глава гильдии магов.
   Струилось вдоль тела длинное, с разрезами, платье, лежал на плечах гладкий шёлк светло-каштановых волос. И лихорадочный румянец на щеках выдавал бушевавшие в груди низкорослой бруттки чувства; вот только взгляд ореховых глаз отчего-то не был ни радостным, ни тёплым.
   - Приветствую тебя, Арк, - ровно отозвалась Деметра, приближаясь к креслу отца, и Аркуэнон Дейруин тотчас склонился над протянутой рукой. - Хорошо ли доехал?
   Альд улыбнулся - вполне искренне, как показалось мне - и качнул головой.
   - Ничто не могло помешать нашему воссоединению, дорогая Деметра.
   - Оставь эти церемонии, Дейруин, - коротко улыбнулась бруттка. - Кажется, мы уже давно знакомы. Фавиан и Брейгорн с тобой, как погляжу.
   Оба альда отвесили почтительные поклоны, в то время как Аркуэнон вновь завладел маленькой ладонью госпожи Иннары.
   - Голодны с дороги? - почти по-домашнему поинтересовалась Деметра. - Отец, ты не возражаешь, если мы отложим дела ненадолго? Гости, верно, устали.
   - Безусловно, душа моя, - откликнулся Сильнейший, поднимаясь с кресла. - Проводи их в трапезную.
   - Не хочу доставлять тебе никаких неудобств, Деметра, - начал беловолосый альд, но бруттка только дёрнула плечом, высвобождая ладонь из капкана чужих пальцев - но только затем, чтобы положить её на любезно подставленное предплечье.
   - Праздник же, Арк. Стол давно накрыт и ждёт вас.
   Я медленно отлепился от колонны и неслышно шагнул на лестницу, отступая в тень. Предосторожность оказалась излишней: делегация вышла вслед за хозяевами через боковую дверь, и всё стихло.
   "А ведь госпожа Иннара - женщина несвободная, жених её по весне в гильдию приедет..."
   Тяжело ступая, прошёл знакомыми коридорами в библиотеку, чтобы забрать с собой недочитанные фолианты. Пышный букет теперь казался бесполезной метлой; нелепым казался здесь, в мрачных стенах крепости магов. У дверей столкнулся с мастером Сандрой - пожилая женщина охнула от неожиданности - и неосознанно протянул цветы ей.
   - Спасибо, - выдавил в ответ на изумлённый взгляд, - за всё, чему обучили.
   - Ты что? Уходишь? - в своей обычной рублёной манере удивилась та, бережно принимая букет. - Сибранд! Юноша! Да что с тобой? Ну-ка, возьми себя в руки! Завтра же жду на занятии! Договорились? Не бросай обучение! Юноша, у тебя прекрасно выходит! Встречала и худших учеников... Не унывай. Слышишь? Достигнешь ещё неслыханных высот! Магия воздуха - это твоё. Верь мне. К тебе адепты толпами стекаться будут. Вот увидишь!
   От искренних слов запершило в горле, я с трудом сглотнул и кивнул доброй женщине:
   - Спасибо. До завтра, мастер Сандра.
   Пожилая бруттка улыбнулась на прощание, а я шагнул в тишину библиотеки, как делает безысходный шаг в темницу обречённый на пожизненную муку пленник.
  
  
   Ночью не спалось. Прошло несколько дней после приезда дорогих гостей Сильнейшего, и за это время я видел госпожу Иннару лишь мельком, а холёных альдов не видел вовсе. Я беспокоился. Мне не нравились серокожие, мне не нравилось то, как они с хозяйским интересом рассматривали отделку внутренних залов главной башни, и мне совершенно точно не нравилось то, что Деметра теперь находилась рядом с Дейруином. Не имел я на бруттскую колдунью никаких прав, но душа покрывалась едкой ржавчиной горечи каждый раз, когда я вспоминал светловолосого и приторного до ломоты в зубах альда. Наверняка воин из знатного сословия; вероятно, что и маг не из последних - высокорождённые нелюди хвалились своими тёмными искусствами, в которых, мол, и бруттам их не превзойти. Вздор; видал я, как на поле боя не то что брутт - обыкновенный сикирийский воин, подобравшись к серокожему магу в богатом доспехе, одним ударом смахнул тому голову с плеч...
   В тесной келье становилось душно; я поднялся с узкого неудобного ложа без всякого сожаления. Одевался в темноте, не зажигая лучины и не вызывая жалкого колдовского светлячка - проклятая стихия огня, которая никак мне не давалась - и быстро вышел в коридор. Ночь выдалась тёплой, даже здесь, внутри неприветливых стен крепости магов, становилось с каждым днём всё уютнее. Близилось быстрое и бурное стонгардское лето; порывистые ветра уже дышали тёплыми ароматами с юга. Всё чаще пробивалось солнце через мрачную серость северного неба, всё веселее становилась молодёжь, подолгу задерживавшаяся в расцветавшем саду внутреннего двора.
   Я эти перемены благополучно проглядел, увлёкшись учёбой и собственными спутанными переживаниями, так что эта ночь застала меня врасплох теплотой и полнейшим безветрием. Блаженный покой царил всюду; только в душе метались, как листья на ветру, беспорядочные мысли.
   В библиотеку в такой час я бы не попал - попросту не достучался бы до Оука, даже если бы и осмелился нарушить покой старого оглума. Зато обсерватория главной башни всегда бывала открыта в ночной час - по крайней мере, любознательный Бруно твердил мне об этом не раз. За всё время я лишь раз или два побывал внутри, и то в присутствии младших адептов и мастера Йоакима. Сейчас я мог вполне спокойно понаблюдать карту звёздного неба и заодно выполнить задание по теории магии - отчего нет? Мой сон украла госпожа Иннара; надежда оставалась лишь на усталость. Вымотаю себя до предела, и забудусь на рассвете получасовым беспамятством.
   Я поднимался по боковой лестнице осторожно, ступая мягким шагом разведчика, - не нашуметь бы в полумраке. Мне чудилось, что я не один такой полуночник в главной башне: не раз и не два я замирал, вслушиваясь в шорохи гулкой винтовой лестницы, - но шум поднимался снизу, из подвалов, и я легко мог спутать его с воем сквозняка, какими полнилась вся крепость. Подземелья обыкновенно запирались на ключ, и в них, по горячим утверждениям моих товарищей по магической кузне, проводились мастером Греем таинственные эксперименты. Никто, впрочем, слухов подтвердить не мог, как и опровергнуть, да я и не слишком ими интересовался. Каждый шаг приближал меня к самой верхней площадке главной башни, и я уже чувствовал свежий поток внешнего воздуха - будто дверь обширного зала открытой обсерватории была распахнута настежь.
   Так и оказалось: поднявшись на очередной пролёт, увидел перед собой зияющий зеленоватыми отблесками проём, и замер. Тот, кто находился внутри, затаился тоже; свет погас.
   - Кем бы ни был, я тебя вижу лучше, - рявкнули из темноты. - И бежать тебе некуда, разве что прыгать с лестницы в бездну! За мной пришёл? Самонадеянно, мой мальчик!
   "Мальчик" отрезвило. Я предостерегающе вскинул руки кверху, показывая, что пришёл безоружным.
   - Меня зовут Сибранд, и я адепт первого круга! Я не знал, что вы тут, мастер Дамиан! Пришёл за картой звёздного неба. Нам мастер Йоаким задал...
   Мгновение внутри обсерватории царила тишина, затем темноту разорвал яркий свет колдовского светлячка.
   - Прости, юноша, - совершенно другим тоном повинился Сильнейший. - Я ждал другого. Поднимайся, раз пришёл.
   Стараясь не совершать резких движений, я выполнил приказ. В голове совсем некстати вспыли мысли о проклятии Сильнейшего, приступах безумия и странных выходках - но я тут же одёрнул себя. Мне ли бояться дикого поведения полоумных! Правда, годовалый младенец всё же отличался от опытного мага седьмого круга...
   - Да ведь я тебя убить мог, - поприветствовал меня старый колдун, добродушно щурясь на свет. - Как, говоришь, тебя зовут?
   - Сибранд.
   - Как же, помню... Тот самый юноша, который доставил нам в гильдию сердце воздуха, и за которого очень просила моя дочь. Деметра всегда была неравнодушна к стонгардцам. Бедная девочка...
   Удивиться я не успел: Сильнейший запустил руку в обширную мантию, которая висела на нём, как саван на скелете, и извлёк оттуда перевязанный бечёвкой пакет.
   - Это тебе, юноша. Если я ничего не перепутал, ты мечтаешь снять проклятие со своего сына. Здесь кое-какие наброски, схемы набора заклинаний духа и разума, которые почти не изучают в гильдии... Впрочем, кого тут учить? Одни лишь стонгардцы и сикирийцы, да несколько полукровок... жалкое зрелище!.. О чём я? Ах, проклятие. То, что я написал, должно сработать. Попроси Деметру, она расшифрует. Сам ты, мой мальчик, ещё не дорос, и вряд ли, с учётом твоей родословной, когда-либо... И вот ещё что: твоему сыну наверняка потребуется поддержка после ритуала. Слишком долго пробыл он под влиянием тёмной энергии, ему потребуется время на восстановление. Твоя задача - наполнить сына силой иного рода, пока ты будешь заново учить его всему необходимому. Я об этом не писал - это, юноша, уже не к нам. Спроси у последователей Великого Духа, может, они... помогут.
   Я схватил пакет с жадностью, но бечёвку размотать не успел - Сильнейший вдруг ухватил меня за предплечье и одним махом отбросил к себе за спину. Перекатившись по стене к самой бойнице пустынной обсерватории, я ошалело глянул в сторону пожилого мага, не поднимаясь с пола. Тот, впрочем, не двигался: прислушивался к чему-то, вглядываясь в темноту лестничного проёма, и по маленькой, высохшей ладони бегали голубовато-зелёные искры. Спустя несколько бесконечно долгих мгновений Сильнейший тряхнул головой, и призрачные разряды потухли.
   - Недооценил я их, - пожаловался бруттский колдун вслух. - Мелкими такими казались, ничтожными... да и он мне всё ещё виделся прибившимся щенком... Вот ведь, вырос, заматерел. Казалось, только вчера под ногами путался, всё по простейшим вопросам к мастеру Сандре бегал, в глаза, как матери, заглядывал...
   - О ком вы, мастер? - решился я.
   Всё ещё я не мог поверить, что мелкий старик сумел так просто, как котёнка, швырнуть меня, здорового стонгардца, через всю смотровую площадку. Когда мастер Дамиан обернулся, я поверил в это сразу и безоговорочно.
   Глаза Сильнейшего пылали адским пламенем: ни зрачков не различить, ни радужки. Покраснели даже морщинистые веки, так что я дышать от оторопи позабыл - прилип к стене, по-прежнему не поднимаясь во весь рост, и смотрел на старого мастера, как заворожённый. Страшным был маг седьмого круга; нисколько не сомневался я теперь в его силе.
   - Тебя он не тронет, - помедлив, выговорил мёртвенно-синими губами мастер Дамиан. - Ступай. Похоже, Грей всё-таки проиграл. Я предупреждал Деметру: волк хорош, только если не встретит оборотня. Но и на оборотня есть свой капкан. И почему мне кажется, что я вижу его перед собой? Ведь не тронул же он тебя, хотя и заметил, как ты на него смотришь. Ступай, ступай, мальчик, да не переживай: я ещё в силе. Теперь я понял, где сердце воды - не беспокойся, уже завтра оно будет в нас в руках, а значит, останется лишь стихия огня, и мы вернём былую власть над народами. Ни один маг не сумеет с нами совладать...
   Ступай...
   Последнее слово эхом отдалось в голове - я не стал больше испытывать судьбу. Сорвался с места, прочь из обсерватории, страшась не старого колдуна и не его призрачного противника - я боялся чужого проклятия. Хоть и сильным был мастер Дамиан, а всё же не давало ему мыслить трезво злое колдовство - Дух знает, на что способен полоумный маг седьмого круга. Я же, в свою очередь, не позволил бы себе тронуть отца Деметры, а потому предпочёл благоразумие выяснению причин.
   Не раз потом жалел я о своём постыдном бегстве.
   Перемотанный бечёвкой пакет по-прежнему находился у меня в руках; я сжимал его так крепко, что к концу длинной винтовой лестницы костяшки пальцев занемели от усилия. Ключ к безоблачному будущему моего сына! Чего ещё желать?!
   И всё-таки уйти в тишину своей кельи я не смог. У развилки я остановился в нерешительности, вглядываясь в темноту узкого перешейка, спускавшегося от основания лестницы к подвальным лабиринтам. Рядом находился дышащий жизнью и теплом коридор главной башни, который манил меня уже привычным светом колдовских светлячков; и всё же, поколебавшись, я спустился вниз. Почудилось, будто за спиной хлопнула волна стылого воздуха, застучали мягкие шаги по лестнице. Вскинув голову кверху, никого не заметил, а потому решил всё же проверить то, за чем шёл.
   Как я и подозревал, дверь подвала оказалась распахнута настежь; выл сквозной ветер, пахнуло смрадом заплесневелых помещений. Примешивался сюда и ещё один запах - сладковато-гнилостный, тошнотворный, знакомый до ломоты в зубах.
   Делая шаг за шагом по затянутой мелкой паутиной лестнице, я всё больше жалел о том, что нет при мне ни верного двуручника, ни добрых доспехов. Это магам вроде Сильнейшего не страшен противник, каким бы ни был, а мне, адепту первого круга...
   Я шёл на тусклый свет наугад, ступая осторожно, почти бесшумно - вот ведь пригодилась наука капитана Витольда - но кроме шмыгнувшей мимо меня крысы живности больше не попадалось.
   Не нашлось её и в обширном зале, откуда лился серый свет опрокинутого на каменный пол и ещё тлеющего факела. Я нагнулся и подобрал его. С высоты моего роста вспыхнувший с новой силой живой огонь осветил каменную могилу, и грязное словцо сорвалось с моих губ, пока я поспешно ретировался назад, в узкий, затянутый паутиной коридор.
   Оттуда я осмотрелся внимательней. Кажется, мертвецов насчитывалось человек шесть, но лишь один из них истекал кровью, уставившись неподвижным взглядом в низкий свод. Помочь мастеру Грею я уже ничем не мог; способ, которым с ним покончили убийцы, не оставлял шансов на жизнь. Внутренности несчастного были разбросаны по пыльному подвальному полу, и в кровавом озере лежали пятеро остальных - вот только выглядели они так, будто их только что выкопали из земли, насильно пробудив от долгого посмертного сна.
   Оцепенение продлилось недолго. Бросив факел, я бросился обратно, перепрыгивая через несколько ступеней; больно ударился лбом о низкий свод подвальной двери, ругнулся сквозь зубы и помчался по винтовой лестнице наверх, в обсерваторию.
   Я не помню, сколько в этот раз длился порывистый, торопливый подъём. Когда я взлетел на верхнюю площадку, задыхаясь не от усилий, но от дурного предчувствия, меня встретила лишь тишина пустынной обсерватории, вонь горелой плоти, липкий чёрный пепел на каменном полу, - и обугленные останки мастера Дамиана, Сильнейшего мага стонгардских земель.
  
  
   Проклятый альд снова находился при ней. Я наблюдал за ними с другого конца внутреннего сада, мечтая, чтобы жениху госпожи Иннары прямо сейчас упала на светловолосую макушку какая-нибудь глыба. Ну, хоть тот же теоретик Бруно пусть вновь не совладает с магией земли, и созданный им каменный град накроет высокого альда с ног до головы.
   Поговорить с Деметрой не получалось уже третью неделю. Облачённая в тёмные одежды, госпожа Иннара не замечала адептов и не говорила с мастерами, лишь время от времени отдавая короткие приказы Оуку или мастеру Йоакиму, - единственные, с кем она общалась. Ну и, конечно, сложно игнорировать присутствие заботливого жениха, который буквально не отступал от своей невесты ни на шаг.
   - Сибранд! - задыхаясь, позвал меня Айлин. Воспользовавшись тем, что товарищ зазевался, его тут же треснул по голове соперник, низкорослый сикириец Войко. Спас шлем, но Айлин всё же не удержался, отмахнулся от товарища ледяной иглой, разбившейся, в свою очередь, о вовремя наброшенный колдовской щит. - Можно против тебя?
   Я молча взялся за одноручный меч, приготовившись к обороне. Как ни странно, вооружение и доспехи отыскались на складах крепости, которыми заведовал тот же старый оглум. Оук в моих глазах обретал с каждым днём всё большее уважение: зеленокожий, кажется, вовсе не спал, проводя в трудах большую часть своего времени. Вторую половину дня и до поздней ночи он сидел в библиотеке, поскольку обыкновенно именно в это время туда стекались адепты. Вставал же он раньше всех, и найти его можно было обыкновенно либо на складах, где оглум занимался наследием прежних владельцев крепости - то же вооружение, которым здесь никто не пользовался, досталось магам в наследство от старых хозяев - либо на конюшнях, где ухаживал за лошадьми. Встречал я его и у подвалов крепости: оказывается, и от них у Оука хранились ключи. Видимо, что не у него одного - иначе мастер Грей не отбивался бы от толпы оживших мертвецов, и остался бы жив в ту ночь.
   Я рассказал Деметре всё, что мне было известно, став первым нежеланным вестником дурных новостей. Помню, как побелело и без того бледное лицо бруттской колдуньи; как, прямо в ночной рубашке, она выбежала из покоев и помчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через несколько ступеней сразу. У нижней площадки госпожа Иннара всё же споткнулась, и я не успел её поддержать; но тотчас вскочила вновь и бросилась через широкие залы к боковому коридору, откуда лестница уводила наверх, в обсерваторию.
   Я был рядом, когда Деметра признала в сгоревшем дотла теле своего отца, и я поймал её, когда, отпрянув назад и споткнувшись в этот раз уже о подол длинной рубашки, она упала мне на грудь. Рванулась прочь, но я удержал: не служили дрожащие ноги своей хозяйке. Я не отпускал её даже тогда, когда, путая слова на четырёх языках, она велела мне убираться, обзывала глупым варваром и дикарём, когда била кулаками в грудь, оставляя дымящиеся следы на новой рубашке. А потом бруттская колдунья разрыдалась, обмякнув в моих руках, и я ничем больше не мог помочь её горю.
   - Это я, я виновата, Сибранд... - стонала, уткнувшись носом мне в грудь, маленькая женщина. - Это из-за меня... Грей... и он тоже... это я попросила... прости, прости, прости...
   Деметра вымаливала бы у мертвецов прощение ещё дольше, если бы я не увёл её тотчас подальше от жуткого места.
   - Госпожа, ты неодета, - проронил я, когда бруттка неистово затрясла головой в ответ на моё предложение. - Здесь скоро будут люди...
   Лишь тут Деметра обратила внимание на то, в каком виде стоит передо мной. Резко отвернувшись, она вскинула ладонь над телом отца, накрывая его плотным колдовским щитом. Затем повернулась ко мне.
   - Им не нужно знать, что ты пришёл сюда первым, - белыми губами выговорила она. - Прошу тебя, больше никому. Я знаю, что ты... не способен на подлость, но они... Если ещё и ты пострадаешь из-за меня, я... Сибранд, я не смогу так жить. Ступай... ступай!
   Ступай.
   Я ушёл, и с тех пор мы ни разу не заговорили друг с другом. Это выматывало больше всего. Как она там? Без отца, одна, в окружении заезжих альдов? Кто убил Сильнейшего? Как сумел так скоро скрыться? Чем помешал Грей? Неужели мастер тьмы и света вычислил убийцу, и тот попросту заметал следы? Теперь, с гибелью высокомерного учителя, как капитан Витольд будет получать свои сведения? Заставит ли меня теперь шпионить за Деметрой и делами гильдии?
   Адептам объявили, что Сильнейший и мастер Грей погибли той ночью, не уточняя деталей, что породило целую волну нелепых слухов и предположений. Среди них оказалась и версия о Братстве Ночи, что, по моему мнению, находилось недалеко от правды. Кто ещё стал бы поднимать толпу мертвецов? Или убивать противников таким жутким способом? Я подобное только на войне видал. Но ведь мы сейчас не воюем, разве нет?
   - Эй, Сибранд! - окликнул меня Айлин, отфыркиваясь от заливавшего глаза пота. - Да что с тобой сегодня? Или я молодец, или ты уже третий удар пропускаешь!
   Я усмехнулся, сконцентрировавшись на тренировке. Смерть Сильнейшего встревожила адептов, но в целом прошла почти незаметной, что поразило меня, но нисколько не тронуло ни одного из моих товарищей по магическим искусствам. На обряд захоронения, если таковой и состоялся - бруттский обычай предполагал предание тела огню, а не земле - Деметра меня не позвала, да я и не напрашивался: каждый переживает горе по-своему.
   Неудивительно, что занятия по магии тела, духа и разума вновь отменили; кто желал, уединялся группками в зале, где обыкновенно учила нас госпожа Иннара, и старался, как мог, постигать магические искусства самостоятельно. Гильдия оказалась обезглавлена, но никто не сомневался, что вот-вот Совет пришлёт нового руководителя стонгардским отделением - а до тех пор госпожа Иннара справится с ворохом обязанностей так же легко, как и прежде. Мастеров же по магии света и тьмы больше не было; печальной складывалась традиция для учителей в стенах стонгардского отделения гильдии. Вначале мастер Этьен, теперь Грей...
   Освободившееся от занятий время я использовал, чтобы натаскивать компанию Айлина для ближнего боя. Парни втягивались с удовольствием; вскоре у меня образовался целый отряд разношёрстной публики магов второго круга. Присматривались к нашим тренировкам и гордые колдуны третьего круга, коих насчитывался едва ли с десяток в крепости. Пробегавший как-то мимо Люсьен, заглядевшись на моих учеников, расхохотался в голос, заявив, что более жалкого зрелища не видал.
   - Никакой маг обучает искусству сражения ещё более никаких воинов! - смеялся молодой колдун, пользуясь совершенной безнаказанностью: адепты второго круга тягаться силой с сильным магом не могли, а я не хотел.
   В этот раз нам никто не мешал, только отвлекала взор невысокая фигура на другом конце сада, которую время от времени заслонял ненавистный альдский плащ.
   - Добрым делом занимаетесь, - одобрительно проворчал Оук, подобравшись к нам со стороны конюшен. - Прервать вас хочу. Провиант в крепости заканчивается - закупить бы, а то госпоже Иннаре не до того сейчас. Я отлучаться надолго не могу: работы много. Да и одному тяжело... Выручайте, ребятки.
   Гордые колдуны второго круга нерешительно замерли, поглядывая друг на друга. Нечасто, видимо, их просил об услуге зеленокожий оглум.
   - Чего купить нужно? - глухо поинтересовался я, снимая шлем.
   Оук благодарно улыбнулся, отчего выдающиеся над нижней челюстью клыки явились во всей красе, и протянул мне список.
   - И деньги, - добавил зеленокожий, передавая мне плотный кошель. - Тебе поручаю, стонгардец, как самому ответственному.
   Айлин поморщился, но всё же первым отставил меч.
   - А поехали! Чего? - с вызовом бросил он своим. - Развеемся немного. Погодка-то!..
   Я усмехнулся.
   В Унтерхолд выехали втроем - большего количества человек и не требовалось. Айлин и Войко поотстали на горной тропе, предоставив меня своим мыслям, но ненадолго - вскоре за спиной раздалось дружное пение, перемежаемое задорным фырканьем и едва сдерживаемым гоготом. Погода выдалась и в самом деле чудная, лето уже вступило в свои права. Неудивительно, что молодая кровь бурлила и требовала радостей жизни, - я и сам устал от затяжной зимы.
  
   - Суровый стонгардский муж
   Силён, туповат, неуклюж, -
   Вдруг выбрал магический путь,
   Видать, сильно приняв на грудь.
  
   Как облик его грозен теперь!
   Боится его всяческий зверь,
   И воин боится, и маг, -
   Вдруг выкинет фокус чудак?
  
   Я полуобернулся, отчего гогот за спиной лишь усилился, и покачал головой: ну, что с них взять? Маги второго круга, ага. Мальчишки! Даже у Никанора моего серьёзности, поди, побольше будет.
  
   - Напрасно злословят враги!
   Никто не стоит на пути
   Из тех, кому жизнь дорога, -
   Не дрогнет Сибранда рука!
  
   Укрывшись воздушным щитом,
   Врагов польёт слабым огнём,
   А если не дрогнет противник,
   Добьёт своей верной дубиной!
  
   - Идиоты, - не выдержал я.
   Поймал себя на том, что усмехаюсь в такт разухабистым словам нескладной песни. Ребята старались, пели слаженно - не в первый раз исполняют, что ли?
  
   - Велик наш Сибранд и могуч!
   Макушкой касается туч,
   Под поступью камень трещит,
   От взгляда кровь в жилах кипит!
  
   Восславим великого мужа!
   Стонгарду герой очень нужен!
   Внимайте мне, люди, я говорю!
   Я песнь о Сибранде для вас пою!
  
   Финальный гогот оборвал хриплое пение; отхохотавшись, Айлин и Войко подъехали поближе, убедившись, что я на самом деле не сержусь. Великий Дух, разве можно на этих детей злиться? Ведь не по возрасту наделены талантами и силой - как-то ими воспользуются? Хорошо, если добрая компания на пути попадётся; а если нет? Попадут в сети того же Братства Ночи, и пропадут ни за грош...
   - Заткнулись уже? - беззлобно поинтересовался я.
   - А ведь неплохо получилось? - поинтересовался Айлин, заглядывая мне в глаза. - Сочиняли все маги второго круга, и ещё кое-кто из третьего присоединился...
   Я только головой покачал: обрадовал меня юный брутт, ничего не скажешь. Теперь вся крепость магов распевает за моей спиной дурацкую песенку, и я стал последним, кто её наконец услышал. А ведь Бруно с Диной наверняка знали - а вместе с ними и Зорана с Мартином! И молчали. Товарищи по перу, тьфу...
   Впереди показались каменные стены Унтерхолда, и теперь мы ехали вдоль них, постепенно спускаясь в низину. Время уже перевалило за полдень, так что у городских ворот толчеи не оказалось. Бегло оглядев стражников, знакомых лиц среди них не увидел, а потому проехал молча, сосредоточившись на том, за чем приехал. На рынке разделились: Айлин и Войко отправились в овощные ряды, я - по лавкам, набирать вещи по списку. Погрузив увесистые тюки на всхрапнувшего Ветра, я огляделся. На тёмной рыночной площади было уже почти безлюдно - солнце клонилось к закату - и мои товарищи, вероятно, уже ожидали меня у городских ворот: на обратном пути Оук просил нас заехать на мельницу. Пожилой мельник, как истинный стонгардец, дел с колдунами не вёл, отказавшись помогать поборникам Тёмного, поэтому муку приходилось закупать через третьи руки, сильно теряя в цене.
   - Поговори уж с ним по-свойски, - попросил зеленокожий. - Может, тебя послушает.
   Я не собирался никого переубеждать. Куплю у старика муку, не вдаваясь в подробности: зачем ему знать, что он всё-таки продал, вопреки убеждениям, питательную пыль проклятым магам? Уж во мне-то он колдуна точно не заподозрит.
   До отъезда я хотел бы повидаться с Витольдом, а потому направил коня в сторону казарм имперского легиона - но не успел даже вывести Ветра на узкую боковую улочку, ведущую к тесной вотчине начальника особых дел.
   - Вот ты где, - хлопнул меня по плечу приземистый сослуживец, тотчас подхватывая под локоть. - Ну-ка, на пару слов.
   Я не возражал. Мы отошли подальше от безлюдных улиц, пропустили мимо себя отряд городской стражи, отдавшей честь неприметному начальнику, и Витольд буквально впечатал меня в стену, прильнув ко мне так, что, не зная бывшего сослуживца, заподозрил бы неладное.
   - Сильнейший мёртв, это правда?
   Я кивнул.
   - Ты уверен? Сам видел? Кто его первым нашёл?
   Я ничуть не удивился детальному расспросу: со смертью мастера Грея некому было докладывать Витольду подробности.
   - Я.
   Лицо начальника особых дел исказилось. Я коротко рассказал о произошедшем, вплоть до того момента, как доложил об этом Деметре, выдернув дочь Сильнейшего посреди ночи из личных покоев. Про остальное умолчал. Витольду уж точно незачем знать, что тепло женского тела сквозь тонкую сорочку я чувствовал до сих пор.
   - То есть, - медленно, подбирая слова, уточнил сослуживец, - госпожа Иннара знала о том, что ты стал свидетелем?..
   - Конечно, - чуть удивился я непонятливости Витольда.
   - И ты больше никому...
   - Никому. Она сама меня попросила.
   Странное выражение, мелькнувшее на лице начальника особых дел, мне не понравилось, но Витольд тут же усмехнулся, выпрямляясь, и качнул головой:
   - Такая женщина тебе досталась, капитан! Не упусти!
   - Сдурел? - отпихнул я от себя сослуживца. - Не смей, Витольд. Да и... обручена она.
   - С кем? - лениво поинтересовался начальник имперского легиона. - С патлатым альдом? Расправь плечи, капитан: это брак по расчёту. Ещё бы бруттам и альдам не объединить здесь свои усилия, чтобы направить их против нас! Сердцем же госпожи Иннары можешь распоряжаться совершенно свободно...
   Совсем не понравились мне эти слова. Отпихнув с дороги бывшего сослуживца, отошёл от городской стены, направляясь к воротам.
   - Мне плевать, кто тебе теперь вместо Грея принесёт подробный отчёт, - резко бросил я через плечо. - Только это буду не я.
   Ответ Витольда заставил меня замереть на месте.
   - Грей? Знакомое имя, хотя и мало о чём мне говорит. Ты чего, капитан? Дурманной травы объелся? Грей не наш человек. Я его даже никогда не встречал.
  
  
   Дорогу к дальним покоям мне указала Дина: бруттский колдун сам приглашал хорошенькую сикирийку к себе - якобы отдать редкие книги. На самом деле всё оказалось куда приземлённее, о чём девушка повествовала с лихорадочным румянцем на бледных щеках, так что коварный обманщик отделался обширным ожогом от встречи с излюбленной огненной стихией южанки, и кислой миной на попорченном смазливом лице.
   В руках я крепко сжимал перевязанный бечёвкой пакет - тот самый, что мне передал перед самой смертью мастер Дамиан. Содержимое я изучил вдоль и поперёк, что нимало не помогло мне в понимании сложных формул с незнакомыми знаками и символами. Несмотря на ущемлённую гордость после разговора с Сильнейшим, не признать его правоты я не мог - сам я действительно не понимал того, что написал некогда лучший маг стонгардских земель. Мне требовалась помощь; но та единственная, кто мог её оказать, сейчас решала такой ворох свалившихся на неё проблем, что я попросту не имел права добавить к ним ещё и свою. Я даже не сказал Деметре о том, что её отец сделал мне прощальный подарок перед скоропостижной смертью.
   В конце концов, поправ гордость, я взял драгоценный свёрток в руки и направился к чужой двери, в которую всё не решался постучать. Обратиться больше было не к кому, а его я знал всё же получше остальных. К мастерам Сандре или Йоакиму я не подходил со своей проблемой по той же причине, по какой не трогал Деметру - оба почтенных учителя оказались заняты по горло свалившимися обязанностями. Во всей крепости одни только заезжие альды, казалось, чувствовали себя вполне фривольно, не очень-то утруждая себя ни работой, ни сколь-нибудь полезными для гильдии занятиями.
   Наконец я поднял кулак и бахнул в дверь - от неловкости ситуации чуть громче, чем собирался. С той стороны раздался шорох шагов, сдавленные посулы "размазать к Тёмному", - но ключ в замке всё же провернулся, и створка приоткрылась ровно настолько, чтобы хозяин кельи высунул в проём бледное лицо.
   - Староста! - удивился Люсьен, настороженно зыркая на меня чёрными, как волчьи ягоды, глазами. - Ты чего тут забыл?
   - Помощь нужна, - буркнул я, не глядя на брутта.
   Люсьен молчал некоторое время, разглядывая моё лицо, затем высунулся чуть больше, заглянул мне за спину, будто ожидая подвоха. Скользнул взглядом по плотному пакету в моих руках, и тотчас распахнул дверь шире.
   - Ну, заходи, варвар, - пригласил молодой колдун.
   Я шагнул вперёд, мимо не шибко гостеприимного хозяина. Комната бруттского мага оказалась небольшой и заваленной почти под потолок исписанными свитками, пергаментом, старыми перьями и порванными книгами. У входа стоял старый шкаф с реактивами и мутными склянками, затянутый паутиной и слоем толстой, месяцами не вытираемой пыли.
   - Запустил немного, - проследив за моим взглядом, хмыкнул Люсьен. - Случается.
   Случалось, очевидно, у брутта периодически, поскольку впалые щёки покрывала трёхдневная щетина, а одежду, судя по запаху, молодой колдун не менял уже неделю. Моему появлению Люсьен явно не обрадовался; плюхнулся на жёсткую постель, подобрав под себя ноги, откинулся на подушки, скрестив руки на груди. Приглашения я не ждал: время гордости кончилось, у Олана каждый день на счету.
   - Вот, - неловко протянул пакет я. Поскольку брутт не сделал ни малейшего движения, чтобы его принять, то я положил заветные бумаги на стол, отодвинув подальше початую бутылку вина и заплесневевшие кубки. - Мне... перед смертью... мастер Дамиан передал. Магические формулы, схемы... Как снять проклятие с моего сына...
   - Снять невозможно, - перебил Люсьен. - Только разрушить, постаравшись при этом не навредить ещё больше.
   - Сам я не могу, - мучительно продолжал я, не вслушиваясь в слова брутта, - разобрать, что тут написано. Слишком сложно. Формулы длинные. Деметра занята...
   - Да, - снова не дал договорить молодой колдун. - Знаю.
   - Не знаю, силён ли ты в магии тела, духа и разума...
   - Никогда не интересовался, - отрезал Люсьен.
   - ...но если можешь, посмотри. Вдруг поймёшь, что тут написано. И мне объяснишь. - Презрительное фырканье пропустил мимо ушей, выталкивая из себя слово за словом. - Научишь, как нужно. Это всё, чего я прошу. Ты только... назови свою цену, я...
   Люсьен нахмурился, отрицательно качнул головой.
   - Цена у меня всегда одна, но с тебя я ничего не возьму, - обрубил он, не глядя в глаза. - И помогать тебе не стану. Прости, варвар - не моё это. Найди лучшего учителя.
   Вот и всё; запрос сделан, отказ получен. Я по-прежнему не двигался с места - попросту не знал, куда дальше идти. Мастера Сандра и Йоаким были заняты не меньше, чем Деметра; к кому обратиться? К юной Эллаэнис? Она-то, кажется, той же степени мастерства, что и Люсьен. Вот только, вспоминая отчуждённое любопытство прекрасной альдки, я не мог, просто не мог заставить себя прийти к нелюди на поклон и получить в ответ презрительный взгляд необычных миндалевидных глаз.
   - Ну, чего стоишь? - вздохнул тем временем брутт. - Ступай, варвар, не вовремя ты. Прости, что ли. Я правда не могу.
   Минуту в сумрачных покоях царила тишина. Я, попирая все законы чужой территории и собственной раздавленной гордости, стоял на месте, не зная, куда идти. Люсьен в неловкой позе полулежал на своей кровати, разглядывая меня с лёгким удивлением. Затем, будто решившись, потянулся к перевязанному бечёвкой пакету, осторожно перетащил со стола к себе на колени, и медленно, словно нехотя, потянул за узел. Показались первые листы с подробным описанием на бруттском - единственное, что я прочёл и понял без посторонней помощи - и схематические зарисовки первых магических формул.
   Молодой колдун углубился в изучение; заблестели чёрные глаза, проснулось в них живое любопытство, дрогнули губы в знакомой усмешке. Я замер каменным истуканом у двери; к тому времени, как Люсьен поднял голову, вскидывая на меня пристальный взгляд, уже не знал, что и думать. Брутту решение, видимо, тоже далось с трудом.
   - А почему бы и нет? - глядя сквозь меня, отстранённо спросил он. Взгляд умных глаз наконец встретился с моим, и Люсьен усмехнулся - широко, от души. - По рукам, староста! Разъясню и обучу, чему потребуется. Ха! - молодой колдун вскочил с кровати и широким жестом смёл всё лишнее со стола на пол, бросая на освободившуюся столешницу заветный пакет с магическими схемами и пояснениями. - Видит Тёмный - я ещё буду гордиться тобой, дикарь!..
  
  
   Знакомое покалывание в правой руке и быстрое, как бегущий по дорожке из пороха язык пламени, растущее ощущение острого, болезненного напряжения в плечах, шее, затылке... Больше сдерживаться я не мог: резко разжал пальцы, коротко выдохнул, отпуская стихию. Плотная волна всколыхнулась, ударила по стоявшим передо мной колдунам. Окружавший их щит с успехом треснул, разбиваясь вдребезги, как хрустальный шар. Мастер Йоаким пошатнулся; теплом плеснули ореховые глаза госпожи Иннары; мастер Турраллис нахмурился; Люсьен, заменявший погибшего Грея, самодовольно ухмыльнулся - будто не я, а он прошёл испытание - а мастер Сандра, ничуть не смущаясь, захлопала в пухлые ладоши:
   - Прекрасно! Сибранд! Прекрасно! Помнишь, я говорила? Воздух - твоя стихия! Ну, кто прав?!
   Я только сдавленно улыбнулся, не отводя глаз от сияющей Деметры. Бруттская колдунья была необыкновенно хороша в день испытаний: чуть раскрасневшаяся, с блестящими глазами, в новой изумрудной мантии, выгодно подчёркивавшей все достоинства невысокой фигуры, она бы ласкала взор ещё больше, не находись при ней светловолосый альд, наблюдавший за невестой издалека.
   Рядом с Дейруином находились и его товарищи, серокожие нелюди Фавиан и Брейгорн, поглядывавшие на адептов стонгардской гильдии с тем же выражением, с каким изучает насекомых деревенская ребятня, - смесью любопытства и брезгливости. К моему удивлению, к их компании присоединилась и красавица Эллаэнис, и троица альдов, похоже, совсем не возражала против того, что рядом с ним стоит предательница своего народа, выкравшая сердце земли у законных владельцев. Может, эти тоже... придерживаются человеколюбивых взглядов? Верилось с трудом, но другого объяснения я не находил.
   Вначале я не хотел принимать участия в испытании нового круга. На уговоры товарищей по занятиям внимания не обращал, а вот веское слово моего личного учителя неожиданным образом повлияло.
   - Что тебе терять? - едко поинтересовался Люсьен, когда я упомянул о своих сомнениях. - Боишься себя уронить в глазах Деметры? Расслабься, она и так всё о тебе знает. А если не попробуешь, то тем более уважать не будет! Или перед красавчиком Арком стесняешься? - вдруг проницательно заметил брутт. - Заканчивай со своими враждебными взглядами, староста! Дейруин не слепой, видит не хуже, чем я. И поверь, тебе не нужен такой враг, как он. Так что расслабь плечи и дыши носом! Представь... ну не знаю, представь, что он уже мёртв! Тебе ли бояться мертвецов... капитан?
   На этом слове Люсьен будто споткнулся, но я не проверял своих подозрений: так ко мне обращались только знакомые легионеры. Поверить в то, что брутт имел какое-то отношение к имперскому легиону или к отделу особых дел, я отчего-то никак не мог.
   Учитель из Люсьена получился неплохой. Молодой колдун растолковывал простейшие принципы магии тела и разума нетерпеливо, объясняя это собственным безразличием к этой сфере искусств, притом достаточно жёстко, но на удивление доходчиво: я почти не переспрашивал. Походя Люсьен разжёвывал мне упущенные моменты магии тьмы и света, прояснял некоторые элементы магии стихий и, кажется, вполне увлёкся моим обучением. О какой-либо ответной благодарности брутт, хмурясь, велел не заикаться, и я оставил этот вопрос: Дух знает, что там творилось внутри у мрачного, ершистого и переменчивого, как погода, молодого колдуна.
   Лето минуло незаметно - впервые на моей памяти. Обыкновенно короткие тёплые месяцы я проводил за работой - сбор урожая, заготовки на зиму, тихие вечера и радостные детские голоса на улице - теперь же я попросту не обратил внимания ни на распустившиеся во внутреннем саду крепости яркие бутоны, ни на весёлые горные ручьи унтерхолдского ущелья, ни на весёлое солнце, выглянувшее из-за серых весенних туч. Копошение земледелов в долине и ожившие торговые пути у подножия гор вызывали лишь отстранённый интерес: все эти люди там, внизу - зачем живут? Ради чего стараются? Столько суеты - так непривычно для Стонгарда... Приходу осенних холодов даже порадовался, с новой силой вгрызаясь в обрывки новых знаний, которые щедро бросал мне Люсьен, и которые дарили мастера Сандра, Йоаким и Турраллис. Деметра всё реже проводила столь необходимые мне занятия, но из всех адептов я один не возмущался таким положением дел. Я - понимал. То, о чём думают остальные, меня не касалось.
   Наконец магический ритуал, описанный Сильнейшим в бумагах, был тщательным образом расшифрован и изложен Люсьеном в доступном виде. Под строгим присмотром своего невольного учителя я даже воспроизвёл его несколько раз - и всегда неудачно. Брутт только плечами пожимал, но добивать меня едкими шутками не стал, проронил только, что нужно попрактиковаться, и у меня непременно получится.
   - Должно, - веско добавлял Люсьен, критически оглядывая меня с ног до головы. - Ты заметно вырос за это время, варвар. Знаешь ведь - врать ради тебя не стану. Не вороти нос от испытания - запишись, пока не поздно. В алхимии твои успехи и без меня превосходны, мастеру Сандре ты, похоже, нравишься, за Деметру помолчу, а старик Йоаким не помеха, да и с магией воздуха у него неважно - пробьёшь его защиту на раз! Верь мне, варвар, а ещё лучше - верь в свои силы! Мне ли тебя учить, мордоворот стонгардский? - возмутился наконец Люсьен, заканчивая вдохновляющую речь.
   Похвала из уст человека, который без понуждения никому доброго слова не скажет, много значит. Я согласился.
   Готовился к испытаниям практически в одиночку, время от времени заглядывая к Люсьену за советом, и поначалу ни на что не надеялся - только на то, чтобы не опозориться так уж сильно. Не хотелось быть первым с конца, а потому я напрягал последние силы, чтобы выдавить из себя всё, на что способен, и даже больше. И к удивлению собственному и окружающих, у меня это получилось.
   - Уважаемые мастера, - обратилась к учителям Деметра, одарив меня взглядом напоследок взглядом, от которого усталый орёл внутри меня вновь гордо раскинул крылья, - я жду от вас слова. Кто первый?
   - Да. Да, конечно! Юноша хорош, - быстро заговорила мастер Сандра, взмахнув пухлой рукой. Внешность обманчива: я видел, как, испытывая магов второго и третьего круга, пожилая женщина одним щелчком пальцев останавливала ледяные волны, бушующие стихии и огненные смерчи. - Нет, ну правда! За полгода... такой результат. А ведь способностей нет. Совсем почти нет! Когда пришёл, помнишь? Каким он был. А теперь! Не иначе, занимался с ним кто, - тут глаза мастера стихий безошибочно остановились на Люсьене, и молодой брутт неловко усмехнулся, пожимая плечами.
   - У меня вопросов тоже нет, - подтвердил мастер Йоаким, с тревогой поглядывая на мрачного, как туча, Турраллиса. - Старается человек, да и владение магией воздуха поражает...
   - Он - стонгардец! - и впрямь не выдержал старый альд, сжимая кулаки. - С каких пор чистоту магических искусств дозволено осквернять дурной кровью? Если и научатся чему, то, как звери, используют это лишь во вред! Стонгардец-маг - позор!
   - Для магов или для стонгардцев? - со странной улыбкой уточнила Деметра. - Мастер Турраллис, право, здесь не место для обсуждения наших взглядов. Что вы думаете о Сибранде? Помимо того, что он стонгардец и магом быть не должен?
   В старом альде, похоже, чувство справедливости боролось с личными предпочтениями, - но к чести Турралиса, первое победило.
   - Алхимик из него неплохой, - буркнул он. - На пару с толстяком - лучшие на первом круге.
   - Вот и отлично, - улыбка Деметры стала совсем искренней. - Люсьен! Есть, что добавить?
   Молодой колдун глянул на меня и ухмыльнулся, перебрасывая неизменный посох из одной руки в другую.
   - А почему бы и нет? - ожидаемо поинтересовался он. - Мы ещё будем гордиться им, я почти уверен!
   За спиной кто-то несдержанно поперхнулся воздухом, - мельком обернувшись, разглядел за магическим барьером компанию Айлина. Успешно прошедшие испытание, теперь уже маги третьего круга едва не приплясывали от восторга, подбадривая меня жестами и яркими вспышками магических светлячков. На душе потеплело: всё-таки здесь, среди колдунов, я повстречал товарищей не хуже старых легионеров, дороги с которыми, как показала жизнь, всё же разошлись. С бывшим соратником, а теперь начальником имперского легиона Витольдом отношения за короткий срок скатились от крепкой дружбы до отстранённой неприязни; с юными магами получилось с точностью наоборот. Приятно осознавать, что я для новых знакомых тоже не пустое место.
   - И у меня вопросов нет, - негромко добавила Деметра, поворачиваясь ко мне. Взгляд потемневших глаз вдруг стал грустным и серьёзным. - Люсьен сообщил мне о том, какую работу вы с ним проделали в области магии тела, духа и разума. Поскольку задание перед смертью тебе дал сам Сильнейший, то не думаю, что у меня получилось бы проверить твои знания лучше, чем это сделал он. Я... искренне желаю тебе удачи на выбранном пути, Сибранд. Хотела бы пожелать также, чтобы не останавливался на достигнутом, но оставляю это... на твоё усмотрение. Мы, к сожалению, далеко не всегда хозяева своих судеб.
   Дочь мастера Дамиана отвернулась прежде, чем я распознал тяжёлое выражение, мелькнувшее в глубине тёмных глаз. Отчего же ты не вольна распоряжаться собой, госпожа? Великий Дух, если бы... если бы ты только... доверилась мне! Ни холёный альд, ни его приспешники не помеха!.. В чём же тогда дело?..
   Я расправил плечи, готовясь принять в себя магический поток. Как это происходило с предыдущими адептами, успешно прошедшими испытание нового круга, я уже видел. Что они при этом чувствуют - не знал. Поэтому, когда стоявшие передо мной мастера воздели руки в едином порыве, и начали скороговорку древнего обряда, я мысленно перебирал в уме все молитвы Великому Духу, какие знал. И священный символ, который я до сих пор так ни разу и не снял с груди, вдруг показался слишком тяжёлым, обжигающе горячим под плотной рубашкой. Адепты и мастера гильдии давно достали зимние плащи и тёплые одежды - мне всё ещё не требовалось ни того, ни другого. Снегом уже замело горные вершины, и свистел в ушах ветер здесь, в крепости; но в низинах кожу ласкала освежающая прохлада, и я не торопился погружаться в стонгардскую зиму: успею ещё пропотеть в меховых куртках да тёплых штанах.
   - Твою мать!.. - донеслось до меня раздражённое, и тут только я очнулся: магический обряд нового круга, столь успешно проделанный уважаемыми мастерами сегодня уже пару десятков раз, вдруг разорвался с громким хлопком - до меня не докатилась даже первая волна колдовского потока.
   Люсьен прижимал к груди обе руки, согнувшись пополам; мастер Сандра, кривясь, сдавливала ладонями виски; Турраллис ругался в голос на альдском, старый мастер Йоаким, охая, растирал вдруг покрасневшее лицо онемевшими ладонями, а Деметра, зажмурившись, отвернулась, скрывая змеёй скользнувшую по лицу судорогу. Я увидел несколько крупных слёз, выбившихся из-под коротких ресниц - от боли, не иначе - и бездумно шагнул вперёд.
   - Госпожа... - начал несмело.
   - Варвар! - морщась, крикнул Люсьен, нимало не смущаясь чужими ушами. - Ты какого... Тёмного... побрякушку с груди не снял? Чуть не поубивал нас к... бездне!
   Молодой колдун явно сдерживался в выражениях, но на лицах мастеров я читал ничем не скрываемое неодобрение: даже всегда приветливая мастер Сандра хмурилась, кусая губы. Мне стало совестно: сорвал обряд, причинил боль участвовавшим в нём колдунам, и в результате так и остался... на первом кругу. Всё не как у людей!
   - Это моя вина, - всё ещё жмурясь, прошептала Деметра. - Я не предупредила... Сибранд, - позвала дочь Сильнейшего, не открывая глаз, - ты можешь колдовать, не снимая символа своей веры, но... когда над тобой проводится обряд высшей степени магии... он мешает. И очень сильно, - добавила Деметра, оборачиваясь наконец ко мне.
   Должно быть, от непомерных усилий сосуды в глазах лопнули, так что выглядела госпожа Иннара так, будто провела в слезах не одну ночь. Теперь она как никогда напоминала ту, которая тащила меня из реки - самую прекрасную в мире женщину с добрым, нежным, но отчего-то заплаканным лицом...
   Бездумно, как во сне, я поднял руку - и только когда мои пальцы коснулись бледной кожи изумлённой бруттки, очнулся. Неловко убрал упавшую ей на глаза прядь волос и выдавил:
   - Прости, госпожа.
   Шагнул назад, не отрывая глаз от вспыхнувшей колдуньи, и молча потянул шнуровку рубахи, доставая из-под плотной ткани крепкую цепь со священным символом. Прости и ты, Великий Дух! Видишь - не ради выгоды тебя предаю, не ради алчной жажды превосходства... глотну тёмной энергии ещё немного, чтобы бить врага его же оружием...
   Поднявшей голову совести наступил каблуком на самую макушку, зарывая её носом поглубже в землю. Поздно сомневаться! Стянул с шеи цепочку, сжал в кулаке священный знак, скрывая от чужих глаз. Презрительные взгляды альдов спиной чувствовал; напряжение в рядах адептов - тоже.
   - Брось, - каркнул мастер Турраллис, кривясь, как от гадины. - Пока он в твоей руке, это всё ещё мешает!
   Деметра неуверенно глянула по сторонам: адепты находились за магическим барьером, а среди альдов, находившихся внутри - мастера приветствовали их, как почётных гостей - не нашлось бы никого, кто бы согласился приглядеть за ненавистным символом на время обряда.
   - Да на землю положи, - посоветовал Люсьен, поднимая уроненный посох. - Делов-то.
   На землю, значит? Даже если я поступился собственной верой, это не значит, что я потерял последнее к ней уважение! Злость плеснула краску в лицо, застелила взор багровой пеленой. Не сдерживаемая более священным символом колдовская сила поднялась изнутри, наполняя тело знакомым и ненавистным зудом. Будто тысячи пчёл забрались под кожу, и вот-вот выпустят свои жала...
   Не глядя, отвёл свободную руку в сторону, выплюнул сквозь зубы заклинание земли, проворачивая кисть. Почувствовал, как стихия наполняет ладонь - ещё незримая, но уже покорная - и медленно потянул её вверх, призывая подняться вслед за движением. И мёрзлая, припорошенная первым снегом каменистая земля подчинилась. Дрогнула под ногами, вздымаясь вверх столбом, и со стоном вытянулась в приземистый холм - мне почти по пояс. Стараясь не смотреть по сторонам, осторожно повесил цепь на каменный осколок, подвесив символ в воздухе, и отошёл подальше, чтобы не задел его магический поток колдовского обряда.
   Люсьен хмыкнул, скрывая мрачный огонь в чёрных, как бездна, глазах.
   - Талант! Разве нет? - всплеснула руками мастер Сандра. - С землёю как управляется!.. Не хуже воздуха!.. Почему скрывал? Такая мощь! И куда девается? Так-то не разглядишь. Глубоко сидит искра! Верно говорю?
   - Верно, - задумчиво подтвердила Деметра. - Я тоже не сразу разглядела...
   - А всего-то и требовалось - вышвырнуть побрякушку! - хмуро усмехнулся Люсьен. - Как оковы скинул... Ну что, за дело? - поинтересовался молодой колдун у мастеров. - Там нас ещё пятеро претендентов дожидаются...
   Я вдохнул поглубже, расслабляя будто судорогой сведённые плечи. Без всякой защиты перед ними стою! Впрочем, остальных адептов как-то Дух миловал...
   И снова приглушённые голоса мастеров, короткие разряды, пробегающие по воздетым к небу ладоням, - и плотная волна сжатого воздуха, толкнувшая меня в грудь. Глотнул - и неожиданно едва не подавился, таким густым и холодным оказался невидимый поток. По капле просочился в горло, растёкся по жилам, колючими искрами взрываясь в крови. И затих, свернувшись опасной гадиной на дне души. Я его чувствовал: дай волю - сожрёт изнутри, развернёт все тридцать три кольца, превратит мир в пепелище. Оковы? Вовсе нет. Скорее, барьер...
   - Приветствую тебя, Сибранд, маг второго круга, - первым произнёс мастер Йоаким. Голос старого мага оказался внезапно громким, раскатистым. - Опробуй новые силы!
   Я нехотя тряхнул рукой, чувствуя, как охотно вспыхивает на пальцах весёлый разряд; одной рукой раскрутил и выпустил в небо привычный до ломоты в зубах электрический шар. Сплюнул огненное заклинание - плеснули во все стороны рыжие языки, расстелились под ногами отпрянувших мастеров. Вообще-то я хотел выстроить вокруг себя огненную стену, как показывала нам мастер Сандра, но непослушная стихия даже сейчас отказывалась мне служить. Торопливо воздел руки, опуская их ладонями вниз - и сорвавшиеся из воздуха тонкие водяные струи с лёгким шипением затушили слабое пламя. Стихия земли далась ещё проще: подцепив пальцами священный символ, вторую руку положил на каменный выступ Вдохнул поглубже и немного нажал, выговаривая нужные слова на старобруттском уже с усилием. Твердь с неохотой подчинилась, опадая россыпью камней и глины на серебристо-белую землю.
   - Браво, юноша! Браво! - удовлетворённо закивала мастер Сандра. - Пре-вос-ход-но! Как я рада! Маг второго круга!..
   - Я тоже рад, - раздался за спиной холодный голос. - Убийство новичка стало бы позором для рода. А не бросить вызов я просто не могу.
   Лица мастеров застыли, будто причудливые маски: мелькнувший интерес у Люсьена, тревога у Деметры, изумление напополам с ожиданием у мастеров Йоакима и Турралиса. Я развернулся, рассматривая Аркуэнона Дейруина без особого восторга. Чем его так задело моё испытание? Или... его результат?
   - Прости, что прерываю, дражайшая Деметра, - продолжал между тем альд, глядя не на невесту - на меня. - Но этот... человек касался тебя. На глазах у всех. Согласно обычаям моего народа...
   - Духа ради, Арк, перестань, - поморщилась госпожа Иннара, бросая быстрый взгляд на замерших за преградой адептов. - Не время и не место.
   - Не вижу проблем, - так же отстранённо ответил Дейруин, коротко махнув рукой. Мгновенно призрачный барьер, отделявший мастеров и испытуемых от прочих адептов, покрылся густой болотной ряской, куполом укрывая нас от глаз и - мог даже поспорить - ушей оставшихся за преградой. - Теперь в свидетелях лишь мои товарищи и... уважаемые мастера.
   - Арк! - уже не сдерживаясь, крикнула Деметра. - Ты в своём уме? Маг второго круга или нет, Сибранд по-прежнему слабее тебя! Много ли чести тебе победить его в магическом поединке? И... чего ради?!
   - Кого, - с лёгкой улыбкой, от которой повеяло холодом, как из горного ущелья, отвечал Дейруин. - Со смертью мастера Дамиана за тебя отвечаю я. Так было оговорено с твоим отцом...
   - Моим отцом! - лицо Деметры исказилось от ярости и боли. - Лицемер!..
   Она не прибавила ничего больше, оборвав себя на полуслове, но я внезапно понял, насколько одинокой чувствовала себя госпожа Иннара во вверенной ей крепости - одна против всех, в хитросплетении заговоров и кровавых убийств. Понял я и ещё кое-что: если Деметра подозревала, что жених виновен в смерти Сильнейшего, и при том мирилась с его присутствием, значит, на кону стояло нечто больше, чем собственная честь. И бросить крепость, оставив её на растерзание новым владельцам, бруттская колдунья отчего-то никак не могла...
   Всё это вихрем пронеслось в моей голове, пока светловолосый альд увещевал разъярённую невесту на родном языке, а Деметра заслоняла меня собой, подстёгивая жениха колкими фразами.
   - Маг шестого круга против новичка второго, - презрительно скривилась колдунья, - равная расстановка сил, ничего не скажешь!
   - Никто и не говорит про магический поединок, - пожал плечами Дейруин, отчего тёплый плащ колыхнулся волной, открывая взору длинные ножны у пояса. - Более того, человек может использовать свою магию в каком угодно виде - даю слово, я не отвечу тем же. Вся моя магия будет направлена исключительно на защиту.
   - Арк, - вновь начала колдунья, но я мягко отстранил низкорослую бруттку, встречаясь с альдом взглядом.
   Тот был достаточно высок даже для своего народа, но всё равно уступал мне в росте, массе и, вероятно, физической силе тоже. Худой и жилистый, он казался достаточно искусным в воинском мастерстве, судя по осанке и повадкам. Передо мной стоял действительно достойный противник, хотя и не самый опасный из тех, которых я встречал.
   - Я, конечно, уступлю просьбе возлюбленной невесты, - чётко и раздельно проговорил Дейруин, глядя мне в глаза, - если человек принесёт свои извинения... и попросит прощения так, как это положено у моего народа.
   Я усмехнулся, качнув головой. Самоуверенность сгубила не одного талантливого воина - погубит и не менее талантливого мага. Не отрывая глаз от соперника, повесил обратно на грудь священный символ - не в руках же держать - и разлепил наконец губы:
   - Я готов.
   Альд переспрашивать не стал: готовность мою назвать миролюбивой не смог бы даже милосердный Дух. Впрочем, Дейруин не слишком удивился: явно не рассчитывал на то, что и впрямь начну раскланиваться и просить прощения за то, что тронул его невесту. Видит Дух - тронул бы ещё раз. Так что, вероятно, оскорблённая гордость ревнивого жениха была вполне оправданной...
   - Отойди, дорогая Деметра, - попросил альд.
   - Дейруин, - с силой выговорила дочь Сильнейшего, закусывая губу.
   Аркуэнон внезапно улыбнулся - почти искренне, как мне показалось.
   - День испытаний нового круга, - проговорил он, - должен орошаться жертвенной кровью. Жаль, что бруттские обычаи так изменились со временем - сказывается влияние диких стонгардских племён и сикирийской безалаберности.
   После этих слов очень захотелось врезать длинноволосому; едва сдержался. Диких племён! Да история Стонгарда самая древняя среди человеческих народов!..
   Увлёкшись мысленным противостоянием с соперником, не сразу почувствовал, как в ладонь скользнули тонкие пальцы - и тотчас её торопливо покинули, оставляя в сжатом кулаке тонкий обод незамысловатого перстня. Деметра уже отошла, так что смотреть ей вслед я не стал, постаравшись незаметно надеть на палец подсунутое ею кольцо. Едва налезло на мизинец, да и то натянулось не до конца. Госпоже Иннаре я верил; если она посчитала, что мне это необходимо...
   - Удачи, варвар! - раздался позади голос Люсьена, тотчас похороненный под шиканьем мастера Сандры.
   - Я могу поделиться с человеком своим оружием, - предложил тем временем альд, пока я неспешно мерил шагами нашу арену.
   В одном её конце находились мастера гильдии, в другом - Эллаэнис с заезжими альдами Фавианом и Брейгорном, тенью следовавшими за Дейруином, куда бы тот ни шёл. Именно в их сторону, стараясь не упускать альда из виду, я и перемещался - неторопливо, плавно, чтобы не отпугнуть раньше времени.
   - Нелюдь может не беспокоиться, - ответил я на родном языке, - я найду себе.
   Кажется, приземистый Брейгорн понял раньше, но я оказался всё же быстрее - пальцы сомкнулись на рукоятях длинных альдских клинков, и я вырвал их из ножен резко, порывисто, тотчас разворачиваясь к обезоруженным нелюдям спиной. Ненавидящие взгляды чувствовал кожей; но ни один из телохранителей не выразил возмущения вслух - вряд ли от стыда, скорее из уважения к своему предводителю, которому всецело принадлежала честь обагрить моей кровью день испытаний.
   Тень уважения, которая мелькнула у меня в ответ на кажущееся благородство Дейруина, тотчас пропала: кожаный доспех, с которым Аркуэнон почти не расставался, он так и не снял. Хвала Духу! Теперь-то я точно не стану сдерживать свой удар. Правда, я сам остался перед ним в одной рубашке...
   Альдские клинки оказались слишком лёгкими для моей руки, с неудобными короткими рукоятями. Парные, как носят нелюди, молниеносные, острее бритвы и прочнее знаменитой сикирийской стали, мне они не подходили совершенно, но выбирать не приходилось.
   - Нападай, человек, - милостиво разрешил Аркуэнон, расстёгивая крепкую брошь своего плаща. Тот упал на мёрзлую землю, а мой противник уже потянул из-за пояса длинный клинок. Рядом в ножнах висел кинжал с раздвоенным острием - опасная вещь в руках опытного воина, каким Дейруин, без сомнения, являлся. Такой кинжал хорош и в качестве щита - отбить падающий клинок, провернуть в другую сторону, обнажая защиту противника - и как опаснейшее оружие: попадёт в плоть, порвёт в клочья.
   - Нет.
   Я и вправду не хотел нападать первым - не я пригласил на бой, не мне и запевать. Кроме того, положа руку на сердце, у него имелись причины для вызова. Понравилось бы мне, если бы кто тронул мою Орлу? Да свернул бы челюсть за единственный взгляд, чтоб неповадно было!
   Собственно, я мог даже извиниться - диадема бы со лба не упала - но уж больно хотелось врезать самоуверенному альду. От души, не скупясь.
   Пожалуй, что планы Аркуэнона отличались от моих: он хотел моей крови, причём до последней капли. По законам его народа это даже не считалось убийством. Ведь я всего лишь человек. Стонгардец. Низший сорт...
   Дейруин не шутил: первый же взмах рукой, рубящий удар, который не оставил бы шансов, достигнув цели, сразу поведал о серьёзности намерений. Что ж, я играться тоже не собирался, - но и встречаться с чужим клинком не спешил, проверяя длительность реакции противника. Моя выдержка пришлась не по душе альду: дёрнув щекой, пошёл в атаку.
   Я больше уклонялся, время от времени отмахиваясь клинком - всё ещё не понимал, что в холёном альде меня напрягало больше всего. Выверенность движений говорила о немалом опыте, твёрдость взгляда - о том, что не сомневается в победе. Зато пролегшая между глаз складка выдавала слабину - что-то беспокоило светловолосого нелюдя, и это могло сыграть на руку.
   Зрачки серокожего расширились, и он сплюнул короткое слово сквозь зубы. Поначалу не понял, но, в тот же миг поскользнувшись на внезапно покрывшейся льдом земле, поразился вероломству заезжего альда: ведь обещал без магии!..
   А потом мысли закончились. Падая спиной на ледяную корку, успел отмахнуться электрическим разрядом, но поплатился утраченным мечом - Аркуэнон тотчас поддел его сапогом, отбрасывая прочь. Клинок во второй руке тотчас встретился с обрушившимся сверху кинжалом - и когда только проклятый нелюдь выхватить успел - а я, провернувшись на ледяной земле, подбил самоуверенного альда под лодыжки. Тот рухнул рядом; я тотчас навалился сверху и перехватил его запястья, не давая воспользоваться ни мечом, ни клинком.
   Зло дёрнувшись, Дейруин воспользовался единственным, до чего пока не дошли мои руки: горлом. Шипящие альдские слова вырвались наружу, и в лицо мне дохнула огненная смерть: адское пламя обожгло, но дикую боль я всё же стерпел, выворачивая в ответ запястья противника так, что тот попросту не удержался - закричал в голос, как только затрещала кость. Меч и кинжал рухнули на землю, а я отпустил потемневшие руки противника - кажется, всё-таки сломал - и двинул по холёной морде коротко, без размаха. Тёмная кровь брызнула из рассечённой губы на землю; а я, не медля, обхватил ладонями его голову. Теперь - всего один удар - затылком о ледяной настил...
   - Сибранд!..
   Далёкий и такой знакомый голос; багряная пелена спала с глаз, я замешкался; а в следующий миг отлетел от поверженного противника прочь, рухнув на землю в нескольких шагах от отпрянувших мастеров. Дейруину не требовались руки, чтобы управлять стихиями и тёмной энергией: одного его слова хватило, чтобы швырнуть меня прочь. Перекатившись, тотчас вскочил на ноги, сжимая кулаки. Электрический зуд пробежал по ладоням, накапливаясь на кончиках пальцев, но в тот же миг кто-то дёрнул меня за локоть, - и разряды ушли в каменистую землю. Такой шанс - покончить с беловолосым альдом раз и навсегда! - пропал втуне.
   - Угомонись, варвар! - испуганно попросил Люсьен. - С ума сошёл? Гробить почётных гостей у всех на глазах! Разберись с ним по-тихому, если хочешь, но вот так... не ожидал, староста, совсем не ожидал! - добавил молодой брутт с, как мне показалось, изрядной долей уважения.
   Только сейчас я услышал собственное сбитое дыхание. Проведя рукой по лицу, разглядел на ладони кровавые следы: проклятый альд испоганил лицо огненным дыханием, так что я теперь не знал, на кого стал похож. Госпожа Иннара метнулась тем временем к поднявшемуся на ноги Дейруину, и я нахмурился, отводя глаза: невеста обязана первым делом врачевать жениха, а не его противника.
   - А я-то думал, как ты после пламенного дыхания выжил, - хмыкнул тем временем за спиной Люсьен. - Колечко ведь какое интересное! Я такой перстенёк у госпожи Иннары как-то раз видел - защита от огненной стихии. Ещё бы! Кому, как не ей, знать, чем чаще всего пользуется уважаемый Арк...
   - Конечно, Аркуэнон не пользовался атакующей магией, - донёсся до меня возбуждённый голос. - Но ведь защитной-то ему ничто не мешало...
   - Удивительно! Маг второго круга. Второго!
   - Маг, может, и второго, зато воин - самого высокого...
   - Как неосмотрительно со стороны Аркуэнона - идти в контактный бой со стонгардцем! Конечно, этот варвар тут же подмял его под себя - ох, зря Дейруин пошёл на сближение!
   Я вспыхнул: ну разве что ставок не делали! Мастера Йоаким, Турраллис и Сандра совершенно не смущались, даже голосов не понижали, обсуждая наши с Дейруином достоинства. Даже захотелось снова в бой - только бы не слушать праздных пересудов.
   - Расслабься, - снова шепнул в спину молодой брутт. - Деметра не позволит ни тебе, ни ему возобновить поединок. Больше нет. В первый раз она подчинилась воле жениха... да расслабься, говорю! Госпожа Иннара сама разберётся.
   - Надеюсь, ты доволен, Арк, - не то грустно, не то сердито выговаривала жениху Деметра, - день испытаний орошён кровью! К сожалению, только твоей. О, нет, не переживай: ты тоже задел Сибранда. Сложно промахнуться с такого расстояния! Духа ради, Арк, ну что за ребячество! Прошу тебя, не делай так больше...
   Сердце кольнуло отравленной иглой, когда я увидел, как Дейруин привлекает невесту к себе. Теперь-то, с растрёпанными волосами, стремительно опухающей губой и неестественно вывернутой рукой, он уже не казался бельмом на глазу среди довольно потрёпанных колдунов гильдии, но легче от этого не становилось. Альд никуда не делся; Деметра Иннара по-прежнему принадлежала ему.
   Рассердившись сам на себя за глупые мысли - о чём думаю, Великий Дух! - я решительно стряхнул с себя цепкие пальцы Люсьена и направился к бывшему противнику. Хотя... отчего бывшему?
   - Прости, нелюдь, - вроде как извинился я, старательно не замечая, как поспешно отстраняется от него Деметра. - Нехорошо это - чужую женщину трогать.
   В тёмно-серых глазах альда мелькнуло удивление; Аркуэнон Дейруин даже приоткрыл рот, но ответить не успел: я развернулся, подошёл к мастерам и неловко поклонился - так, как это делали до меня прошедшие испытание адепты. Так же молча отошёл к магическому барьеру, за которым уже наверняка сходили с ума от любопытства мои товарищи. Мутная ряска стремительно таяла, а вслед за ней теряла свою силу и колдовская преграда.
   - Дождись конца испытаний, - дружески посоветовал Люсьен, когда я ступил за черту.
   Внутрь шагнул следующий адепт, нерешительно озираясь - должно быть, неизбежная суматоха после нашей с Дейруином битвы не могла не броситься в глаза - и преграда вновь заблестела серебристыми бликами, намертво отделяя нас от мастеров, испытуемого и почётных гостей.
   - Что там с альдом? - страшным шёпотом поинтересовался Бруно, змеёй скользнув ко мне. С другой стороны ко мне почти прилипла Зорана, с сожалением разглядывая обширный ожог на моём лице и шее. Рубашка тоже пострадала, что оказалось особенно досадно - целое состояние отдал за добрую ткань.
   - Ничего, - ответил я, когда вокруг меня сбилась целая толпа народу. За мучениями испытуемого, против обыкновения, уже никто не наблюдал. - Повздорили.
   - Оно и видно, - фыркнул Айлин. - У тебя полрожи сгорело, а у серокожего челюсть набекрень, и клешня навыворот.
   - Так кто кого? - не выдержал Войко, придвинувшись поближе, отчего стиснутая Зорана возмущённо пискнула, отпихнувшись локтем.
   - Никто никого, - воззвала к порядку Дина, маг теперь уже третьего круга. - Уверена, госпожа Иннара остановила бой, как только смогла. Верно, Сибранд?
   - Можно и так сказать, - подумав, согласился я.
   Разочарованная толпа тотчас растеклась вдоль барьера, а я следил только за одной фигурой внутри магического купола. Мастера уже заняли свои позиции, альды, подобрав и попрятав оружие, хмуро наблюдали за знакомым ритуалом, и среди них, морщась от боли, стоял Аркуэнон Дейруин. Сломанную руку держал на весу, время от времени вытирая второй выбивавшуюся из лопнувшей губы кровь. Эллаэнис поглядывала на жениха госпожи Иннары тревожно и пристально: впору и Деметре вызывать прекрасную альдку на поединок! Впрочем, внутри купола никто не произносил лишних слов. На Дейруина тоже старались не смотреть: уязвлённое самолюбие легче всего уколоть сочувственным взглядом. Поэтому альда предоставили самому себе, хотя скула его и челюсть стремительно опухали: хоть Деметра и подлечила жениха наспех, но наверняка займётся им всецело, только когда закончатся все испытания. Пока что госпожа Иннара быстро и сосредоточенно выполняла свою работу.
   Ритуал прошли не все, но таковых оказались единицы. По крайней мере, мои товарищи - Мартин, Бруно, Дина и Зорана - взяли новый круг с блеском, так же, как и компания Айлина. Теперь магов высших кругов в гильдии оказалось значительно больше, чем новичков, и ряды последних пополнять никто не планировал - крепость магов в Стонгарде переживала не лучшие времена. Без Сильнейшего, с редеющими рядами мастеров, отсутствием поддержки бруттов-основателей и стонгардцев, которые терпеть не могли колдунов... На месте Деметры я бы уже махнул рукой на несбывшиеся надежды.
   - Сибранд, ты с нами? - нетерпеливо дёрнула за рукав Зорана.
   - Куда? - очнулся я, отрывая взгляд от женской фигуры за барьером.
   - Отмечаем новый круг, идём в Унтерхолд! - поразилась моему неведению юная сикирийка. - Гуляем, Сибранд! Госпожа Иннара позволила, только пригрозила найти и уничтожить каждого, кто сболтнёт хоть одно заклинание в городских стенах...
   - Идём! Даже Дина идёт, - настойчиво позвала Зорана, и Бруно за её спиной согласно закивал.
   - Идём, - бездумно согласился я, уже забывая, о чём речь.
   Последующие испытания прошли очень быстро: уставшие мастера спешили, проверяя адептов уже не так тщательно, как предыдущих. Наконец барьер упал, и госпожа Иннара коротко поздравила магов нового круга, попросив зайти к ней тех, кто покидал гильдию.
   - Имеют право, - шепнул Бруно. - В гильдии находятся добровольно, но если покидают - то обычно навсегда.
   - Как ты? - обратилась вдруг ко мне Деметра. - Сибранд?
   - Прекрасно, госпожа, - отвечал я.
   Бруттская колдунья помедлила немного, очевидно, сопоставляя ответ и обожжённое лицо, затем нахмурилась и отвернулась. Подоспевший альд подал невесте здоровую руку, и они возглавили процессию направлявшихся обратно в крепость. За ними потянулись мастера и адепты; я оказался последним в колонне.
   - Не расстраивайся, варвар, - почти сочувственно проговорил Люсьен, задержавшись, чтобы поравняться со мной. - Больно на тебя смотреть. Да не любит она его, зуб даю! Ну, не свой, конечно... И Дейруин не фонтанирует пылкой страстью, как видишь! Хотя на фоне последних событий взглянул, пожалуй, на свою невесту повнимательней... Есть договорённости, - уже серьёзней продолжил молодой брутт, понижая голос, - которые оба хотят соблюсти. Ходят слухи, что Дейруина послал Совет. Он станет новым Сильнейшим... Сам подумай, староста: разве может госпожа Иннара его оставить? Ведь это значит - бросить дело всей своей жизни! Она с отцом выбивала эту крепость у императора Давена и наместника Вилмара, обустраивала и созывала мастеров, ездила по землям, собирая всякий сброд в ученики... Дорого ей это место, понимаешь?
   Я понимал. Кто-то в Совете решил, что дочь Сильнейшего недостаточно хороша, чтобы занять место отца... а может, не так угодна, как Аркуэнон? Слепцы! Куда вас заведёт опасная дружба с альдами? Трижды безумны те, кто забывает историю!
   - Показательное объединение альдской и бруттской знати, - медленно проговорил я, буравя взглядом спины впереди идущих. - Надолго ли? Стоит ли того?
   - Только время покажет, - пожал плечами молодой колдун, удивлённый моей реакцией. - А ты хорош! - добавил он внезапно. - Думаю, сердце воздуха раздуло в тебе слабую искру, так что теперь с его стихией ты дружишь. Но и остальные подчиняются тебе тоже! Правду говорят про стонгардские самородки... Гулять в Унтерхолд идёшь? - неожиданно поинтересовался Люсьен, оборвав мысль на полуслове. - Я с тобой, друг мой варвар!
  
  
   - Его-то ты зачем притащил? - хмуро поинтересовался Мартин, как только Люсьен, пошатываясь, отошёл к стойке. Первоначальная цель сдвинулась с кончика стрелы, как только в пределы видимости молодого брутта попала хорошенькая помощница харчевника, беззаботной птицей вспорхнувшая к смазливому посетителю. Люсьен, отчаявшийся получить свою долю внимания от прекрасной Дины, от женской ласки прочих прелестниц отказываться не спешил. - Он не из адептов! Здесь - только те, кто прошёл испытание нового круга!
   Я бросил взгляд в сторону. Шумная компания магов гильдии заполонила всю харчевню, вытеснив обычных посетителей, - но, на удивление, никто не жаловался и не выяснял отношений. Молодые колдуны влились в городскую суету пугающе незаметно, а взгляды, которые бросали на них теперь уже редкие посетители, были хотя и пристальными, но лишёнными всякой враждебности. Мне показалось, что я видел мелькнувший серый плащ начальника имперского легиона, но Витольд не стал бы говорить со мной на людях, а я и не искал встречи.
   - Почему не из адептов? - медленно поинтересовался я. - Люсьен числится...
   - Не прикидывайся! - тотчас прошипел земляк, нависая надо мной почти угрожающе. - Ты - ты лично - знаешь, какой у него круг? Кто-нибудь вообще знает?!
   - Деметра, - так же медленно отвечал я. Вино ударило в голову, слова выходили с трудом, нехотя.
   - А я - не знаю! - зашипел Мартин. - И ты не знаешь, с кем связался! Ладно бегал к нему за советами, а тут потащил с нами!..
   Я наконец перевёл взгляд на толстого юношу, впервые пожалев о том, что сердце воздушной стихии больше не дарит мне свою прозорливость.
   - То есть помощь просить не зазорно, - выговорил я, глядя земляку в глаза, - а в свой круг принять...
   - Не переиначивай! - вспыхнул Мартин. - Он... он... не такой, как мы! И... и...
   - И на Дину твою смотрит, - невесело усмехнулся я.
   Это его проняло: побледнев от ярости, бросил последний взгляд в сторону Люсьена, который утешался вниманием хорошенькой помощницы, и ретировался к соседнему столику. Хвала Духу, не все воспринимали молодого брутта как бельмо на глазу: с нами сидели Бруно и Зорана, оба слишком лёгкого нрава, чтобы перекидываться мрачными взглядами с теми, кто им не по душе. Как я был им бесконечно благодарен за эту долю понимания! Сердцем чувствовал - нужно оно моему невольному учителю, как никогда в жизни...
   Забренчали лютни, могучий женский голос грянул весёлую песню - и Бруно первым вскочил со скамьи, дёрнув за собой Зорану. Наблюдая за дикими плясками полуальда и юной сикирийки, я вяло поражался чудесному единению этих двух. Бойкая, цветущая, прекрасная как весенний цветок Зорана могла бы отдать своё сердце какому угодно воину, магу или зажиточному земледельцу - но предпочла неказистого, худощавого, вечно растрёпанного полукровку, которого и назвать-то просто приятным глазу язык не поворачивался. Неловкий, стеснительный, - чем этот рыжий заморыш очаровал Зорану? Ответа я не находил, как и не мог понять женского сердца. Любимая жена, четверо сыновей - годы жизни пролетели мимо, будто во сне. Впереди - только смерть, как пробуждение от земного кошмара...
   - Эй, в-варвар, - плюхнулся рядом Люсьен, всё ещё провожая хорошенькую помощницу долгим взглядом, - о чём задумался? М-м-м? По лицу вижу - о дурном думаешь!
   Я вопросительно уставился на молодого колдуна, и тот, по-прежнему не удостаивая меня взглядом, жёстко усмехнулся:
   - Чёрные мысли, как липкий туман - их видно.
   Залпом допил свой кубок, выхватил из моих пальцев стакан и опорожнил его тоже.
   - Хор-рошо с вами, - откинувшись на скамье, с силой выговорил Люсьен, обводя мутным взглядом веселящийся зал. Голоса колдун почти не повышал, но в диком шуме я слышал его лучше, чем вопли присоединившихся к певице подвыпивших завсегдатаев. - Давно я так... И чего она в нём нашла? - прерывисто поинтересовался молодой брутт, глядя в центр зала, где, сдвинув столы в стороны, выплясывали самые отчаянные из молодых.
   Я только плечами пожал, не уточняя, кого он имел в виду. Бруно с Зораной уже закончили безумный танец - и это стонгардцев-то называют диким народом, помилуй Дух! - и выбежали на воздух, продышаться после винных паров. Пили оба немного, отчего душной воздух унтерхолдской харчевни бил им в голову, должно быть, особенно сильно. За ними потянулись и Мартин с Диной. Земляк почтительно поддерживал сикирийскую красавицу под локоть, выводя мимо веселившихся колдунов и завсегдатаев. Госпожу Иннару всё же побаивались: ни у кого не возникло желания нарушить данное ей обещание и воспользоваться магией, - а может, попросту не осталось сил после испытаний. Впрочем, если завсегдатаи увидят колдовские штучки - молодым магам, пожалуй, не поздоровится. Пока все придерживались негласного кодекса, взаимная неприязнь вполне сглаживалась общими столами и обильной выпивкой. На удивление, из всех присутствующих один только Мартин не употребил ни капли обжигающего вина, предпочтя обычную воду для утоления жажды. На пьяных посетителей толстый земляк поглядывал хмуро и безрадостно, так что мне сделалось даже интересно - отчего так? Больно неподдельным казалось его отвращение...
   Тем временем основная часть гуляющих покинула харчевню: близился рассвет, открывались городские ворота, и уставшие колдуны возвращались в гильдию. Ушли и мои товарищи: Мартин - даже не попрощавшись. Айлин и Войко предложили помощь с доставкой опьяневшего Люсьена; я неосторожно отказался. Сам брутт исчез ненадолго, вернувшись за стол лишь, когда я поднялся, чтобы уходить. Выглядел он чуть получше - освежился за это время, что ли - но в руках держал непочатую бутылку вина, которой и поприветствовал меня, радостно скалясь в ответ на хмурый взгляд.
   - Л-лекарство! - икнул брутт, вцепившись в мой локоть для равновесия. - Тебе - от душ-шевных ран, м-мне... от тяж-жести выбора...
   На пороге харчевни - смешливая помощница куда-то делась, даже не вышла к полюбившемуся гостю - Люсьен пошатнулся и едва не упал: я придержал его за плечо, и брутт, кажется, полностью положился на меня, махнув рукой на направление движения. Только ногами перебирал, да прикладывался время от времени к горлу бутылки.
   Лошадь Люсьена всхрапнула, отказываясь принимать в седло пьяного хозяина, и я едва не сплюнул: выпала мне забота, какой не ждал! А ведь так надеялся на быстрый сон в тишине неуютной кельи...
   Ветер недовольно заржал, но стерпел, когда я подсадил Люсьена в седло. Неудобный посох колдун приладил за спину, так что теперь не мешал ни ему, ни мне - только задевал круп коня, когда брутт откидывался в седле, теряя равновесие от неизбежной тряски. Солнце уже совсем проснулось, пока я вёл лошадей под уздцы; стук копыт по каменистым дорогам будил тех из горожан, кому вздумалось понежиться в тёплых постелях подольше. Зима постепенно набирала силу - неизбежная стонгардская зима с ранними заморозками и белым настилом заметаемых снегом полей. Здесь, за городскими стенами, по каменным улицам гулял сквозной ветер, выл в проулках и под мостами, заставлял ночную стражу раздувать в жаровнях огонь, чтобы хоть немного согреться в предрассветных сумерках. Утренняя смена ещё не подошла, когда я подвёл коней к воротам.
   - Все ваши уже покинули город, - обратился ко мне один из воинов, шагнув вперёд. - Прошло спокойно. Велено вас не трогать, местных по шерсти гладить, чтоб не огрызались, проводить господ адептов под белые ручки.
   Я бросил на Люсьена быстрый взгляд: молодой брутт опирался одной рукой о шею недовольного Ветра, второй растирая красные глаза, и то и дело ронял отяжелевшую голову на грудь, норовя вот-вот съехать с седла.
   - А тебе это передал, - продолжал стражник, глядя мимо меня. - Возьми, капитан.
   Я принял из загрубевшей руки аккуратно сложенный лист бумаги и спрятал за пояс. Лишнего говорить не стал, поскорее покидая гостеприимный Унтерхолд. Лишь ступив на широкую дорогу, какая выводила в обход города, несколько расслабился. Свежий ветер остудил ноющие виски, забирая остатки винных паров из дурной головы, а хлестнувший в лицо колючий снег царапнул обожжённую щеку болезненным эликсиром.
   Зорана с Диной подлечили рану, как сумели, но полностью следы не вывели, да и боль сняли лишь на время.
   - Шрамы останутся, - напророчил тогда Люсьен.
   Что сподвигло молодого колдуна отправиться с нами, я до сих пор не знал: судя по тому, что я слышал от товарищей, брутт приветливостью не отличался, появляясь время от времени то тут, то там, встревая в разговоры и даже затевая общие дела, но при этом никогда не мешаясь с адептами и не участвуя в им же развязанных начинаниях.
   Сейчас Люсьена не будила ни неизбежная тряска, ни ощутимый предрассветный мороз, острыми иглами забиравшийся под кожу. Даже я подмёрз, ёжась от ветра в тонкой колдовской мантии, уже трещавшей в плечах. Единственная тёплая рубашка сгорела у ворота так, что починить было почти невозможно, легче пустить на нужды. Проклятый альд, вероятно, танцевал бы от радости, узнав, как попортил мне жизнь огненным дыханием, - вот только едва ли ему в голову пришла бы подобная мысль. Новая рубаха для имущего - мелочь; роскошь для такого, как я.
   Я повёл коней в обход горной дороги - снегом замело скользкие камни, лучше обойти - и вывел их широкой тропой, ведущей мимо мельницы наверх, к ущелью. Крепость магов сейчас терялась в спустившемся тумане и снежной крошке; с низины я не видел даже дороги, по которой, вероятно, ещё добирались к родным стенам некоторые из отгулявших адептов. Рано пришла зима в долину Унтерхолда; в Ло-Хельме, вероятно, вновь замело под самые окна...
   У моста, перекинутого через быструю речушку, спускавшуюся с гор, Люсьен издал невнятный звук и накренился в седле, съезжая набок. Мельком обернувшись, я тотчас бросил поводья, чтобы поймать падающего с коня брутта. Не выругался я только потому, что боялся потревожить лошадей: и без того фыркали, лишившись поводыря.
   Молодой колдун выглядел скверно: зеленовато-жёлтое лицо, тёмные круги под глазами. В себя Люсьен не пришёл даже от крепкой оплеухи, так что я забеспокоился ещё сильнее. Хоть брутт и выпил изрядно, таких последствий я не ожидал. Может, устал, растратив на испытаниях силы сверх собственной меры? Ведь не мастер же он - отдал, видимо, последние соки на магических обрядах...
   - Чего забыли? - хмуро поприветствовали нас со стороны. - Заблудились? Так я укажу путь...
   Я обернулся. Из-за невысокого забора за нами наблюдал пожилой мельник, и мрачная решимость в его глазах подчёркивалась добротным топором в жилистых руках.
   - Не мудрствуй, отец, - нахмурился я, прикидывая, как бы половчее забросить Люсьена в седло. - Не видишь: плохо человеку.
   По морщинистому лицу сразу стало видно, что думает мельник обо мне с бруттом. Да и здравое сомнение в том, что колдуны тоже люди, мелькнуло в подозрительном взгляде неоднократно.
   - А я тебя знаю, - вдруг неприязненно сощурился мельник. - Ты у меня давеча муку закупал. Я ещё удивился маленько, зачем тебе одному столько...
   Люсьен безвольной куклой сполз на землю, как только я утвердил его на ногах, и я едва не сплюнул в сердцах. Колдовская мантия угрожающе затрещала в плечах - верный признак того, что мышцы напряжены.
   - Как видишь, я не один, - раздражённо гаркнул я. - Тебе-то что, отец?
   - Зарёкся я иметь дела с колдунами, - насупился старик. - А ты обманом вынудил...
   Великий Дух!..
   - Мог и спросить, раз так пёкся о данном слове, - в свою очередь огрызнулся я, поглядывая на брутта: тот выглядел совсем уж скверно. - Я бы не соврал.
   - Сын бездны! - тотчас вскипел мельник, взмахнув топором. - Откуда мне было знать, что один из нас, дитя Стонгарда, якшается с этими!..
   Запальчивый ответ прервал протяжный стон: Люсьен на краткий миг пришёл в себя, но почти тотчас вновь уронил голову на грудь.
   - Чего с ним? Не стерпел нашей стонгардской медовухи? - презрительно фыркнул склочный старик, и я едва сдержался, чтоб не сплюнуть в него коротким разрядом. Вот ведь искушение! Имея силу, да не пользоваться...
   В этот раз я приветливому хозяину, у дома которого так неудачно скрутило моего спутника, не ответил. Присел на корточки перед сидевшим на земле Люсьеном, приподнял пальцем за подбородок. Гримаса боли исказила молодое лицо, губы побелели - вот-вот отдаст Творцу душу. Отравился чем, что ли? Как там говорила Деметра на редких занятиях? Чтобы понять, где болит...
   Я мысленно, беззвучно шевеля губами, выговорил нужное заклинание, касаясь второй рукой высокого лба, покрытого мелкими бусинками пота. Боль оказалась острой, как разряд - ядовитой стрелой в голову, выворачивающими судорогами по всему телу. Великий Дух! Никогда, пожалуй, такой боли я не испытывал - ничего похожего на ранения, удары, ушибы, и уж точно не отравление - рвались жилы и мышцы, но не утроба.
   - Да что с тобой, брат, - отняв руку, тихо проговорил я, разглядывая искажённое мукой лицо.
   - Помирать у моего порога собрались? - заволновался за спиной мельник. - Погоди уж, сейчас... хоть воды вынесу...
   Я лихорадочно размышлял: даже если сгребу Люсьена в охапку и вдвоём оседлаем Ветра, то в спускавшуюся с вершин метель скоро ли доберёмся до крепости? Кроме того, не растревожу ли его боль ездой? Знать бы ещё, что с ним, и отчего так внезапно...
   - Вот, - пихнули меня в плечо деревянным ковшом. - Дай ему.
   Я поднёс к побелевшим губам Люсьена кромку посудины, но вода только стекла по подбородку - челюсти молодого колдуна будто судорогой свело, разжимать ножом только...
   - Неси его внутрь, - вдруг тяжело проронил мельник, и я удивлённо обернулся. - Да шустрее, покуда я не одумался.
   Я глянул в сторону горной дороги, махнул рукой и закинул безвольного брутта на плечо.
   - Коней отведу, - насупился хозяин, берясь за поводья.
   Тащить Люсьена пришлось через узкие двери, да мимо огромных скрипящих колёс, - по деревянной лестнице наверх. Здесь я нерешительно остановился, пока замешкавшийся хозяин - привязывал лошадей у ворот - не указал на приоткрытую дверь:
   - Туда неси. Разберёмся...
   С кем собрался разбираться воинственный старик, я не уточнял. Да и положение-то было шаткое: лишь бы не выгнал из дому прежде, чем брутту хоть немного полегчает. Хоть и недалеко до крепости, а разобраться бы сперва, отчего его так скрутило...
   Мельник жил один. Об этом говорила одинокая кровать в углу единственной жилой комнаты, и почти идеальный порядок на полках. Горел камин, хотя солнце было уже высоко в небе; видимо, мёрз мельник в своей обители. Люсьена мы разместили на широкой лавке, покрытой бараньей шкурой; брутт коротко простонал через сцепленные зубы, но в себя так и не пришёл. Пока хозяин ходил за водой, я быстро высвободил колдовской посох из креплений, отставляя его в угол, расстегнул тяжёлую брошь тёплого плаща, развязал тесёмки тёмной рубахи у ворота. Люсьен дышал тяжело, с усилием; на лбу пролегла глубокая складка, выдававшая возраст - права Деметра, отнюдь не юнец бруттский колдун...
   Я сосредоточился, коротко выдохнул, вспоминая нужные слова. Провёл руками над безвольным телом, впитывая чужую боль, скатал в тугой шар, тотчас отбрасывая от себя, как гадину - прямиком в огонь. Страдание снимается естественной стихией, глубокое страдание - только другим человеком. Не до такой я степени проникся мукой молодого брутта, чтобы принимать его боль на себя. Деметра предостерегала на своих занятиях: только в крайних случаях. Первое правило любого мага: своя жизнь превыше остальных.
   Впрочем, если не устранить причину, всё вернётся - а потому привести Люсьена в чувство требовалось поскорее.
   - Вода, - коротко сообщил мельник, шагнув в комнату.
   Мне доводилось смотреть за ранеными, но за страдающим от непонятной хвори, да ещё вусмерть пьяным колдуном - никогда. Я бездумно смочил поданную тряпицу в воде, промокнул лоб и губы. Будто судорогой сведённые черты расслабились, и я воспользовался моментом, чтобы напоить молодого брутта.
   В следующий миг Люсьена вывернуло прямо на пол, - едва успел с лавки свеситься, придерживаясь за край слабыми руками. Со стоном откинувшись назад, колдун пробормотал пару слов на невнятном языке, и вновь затих. Я помолчал, мрачно раздумывая о том, что в недобрый час дёрнул меня Тёмный отправиться с магами в Унтерхолд; затем без удовольствия глянул на лужу у лавки.
   - Где у тебя тряпьё, отец? Уберу, - кивнул на пол.
   Мельник поглядел на меня, затем на серого, как зимний рассвет, Люсьена.
   - Оставайтесь, пока не встанет на ноги, - решился добрый хозяин. - Великий Дух заповедал гостей хранить, я подчиняюсь. Неплохо бы и тебе вспомнить его заветы! - сурово отчитал старик, покидая комнату.
   Я молча опустился рядом с лавкой на широкий пень, заменявший мельнику не то стул, не то стол. Я уже совершенно запутался в собственной жизни, не понимая, зачем иду и куда, правильный ли делаю выбор, с теми ли людьми вожу дружбу - но и вырваться из липкой паутины уже не мог. Оставалось только уповать на промысел Великого Духа, которого так вовремя помянул хозяин. И на то, что Тёмный ослабит когти, выпустив наконец из них мятущуюся душу молодого брутта.
  
  
   Люсьен пришёл в себя к вечеру. Выворачивало колдуна ещё не раз, да с кровью - я замучался за ним вытирать да снимать жесточайшую боль, терзавшую нутро брутта. Уже думал - не выдержит парень, не доживёт до следующего утра...
   Ближе к ночи вышел из дому - вдохнуть свежего воздуха, остудить горячую голову. Люсьен на время затих, так что я не переживал: если и очнётся, то хозяин позовёт, уже не раз, видимо, пожалевший о своём милосердии.
   Присев на высокий порог, я запустил пальцы в волосы, опуская локти на колени. Невыносимо хотелось сна и покоя, но ни того, ни другого не предвиделось. Как сообщить в гильдию? И кому? Нет, в самом деле - кому там, среди равнодушных к миру и друг другу колдунов, было дело до умирающего брутта здесь, в низине? Даже у меня за короткий срок появилось больше товарищей, чем у Люсьена за... сколько лет он провёл там? И почему остался? Маг такой силы, как он, мог и без полуразрушенной северной крепости устроиться в жизни - что его держало? Или кто?..
   Мысль всё ускользала от рассеянного внимания, не давала собрать головоломку - вот-вот получу ключ к разгадке, но нет...
   Вздохнув, опустил руки, вглядываясь в чистый горизонт. Небольшая метель стихла, так что теперь в прозрачном, звенящем от чистоты воздухе не кружилось ни снежинки. Тишина, как в небесных чертогах - как-то теперь в родном Ло-Хельме? Накормлены ли дети, улеглись ли спать, или ещё слушают байки Октавии? Перед глазами мелькнули любимые мордахи, и я улыбнулся, невидяще разглядывая тёмную горную гряду. Никанор, Назар, Илиан, Олан - четверо сыновей, каждый из которых по-своему был дорог отцовскому сердцу - теперь уже, вероятно, забрались под тёплые шкуры, готовясь ко сну. Оказаться бы сейчас рядом с ними!..
   Пальцы задели пояс, и хрустнувшая под ним бумага тотчас привела в чувство. Так ведь и не прочёл послание от Витольда!
   Торопясь, достал сложенную записку, развернул, вглядываясь в мелкие буквы в вечерних сумерках.
   "На востоке беспокойно. Оставайся в гильдии. Приказ: защитить крепость магов любой ценой".
   Витольд даже не подписался по старой привычке, но почерк начальника особых дел я и без того помнил: не подделаешь. Великий Дух! На альдской границе треволнения, совсем рядом с Ло-Хельмом, а бывший товарищ отдаёт приказ о защите колдовской крепости! Той самой, которую когда-то собирался уничтожить!
   Зло скомкав записку, рывком поднялся, разворачиваясь к скрипнувшей двери. Шагнувший наружу мельник едва не шатнулся назад от неожиданного напора.
   - Там друг твой оклемался, - ворчливо доложил старик. - Лежит, стонет. Ты мне вот что скажи, - задержал меня на пороге добрый хозяин, - как тебя угораздило? Вроде человек ты честный, но тот, который в моём доме лежит - как есть шельма! Зачем тебе с ним знаться? И с колдунами этими...
   Я глянул на беспокойного мельника, но объясняться не стал: недосуг. Кому какое дело, по-честному? Праздное любопытство, да и только...
   - Так получилось, отец, - ответил устало.
   Старик с неожиданным пониманием кивнул, пропуская меня в дом. Поднявшись по скрипящей лестнице в комнату, я толкнул хлипкую дверь. Люсьен, видимо, только и ждал моего появления.
   - Где... мы? - с усилием выговорил он.
   Брутт сидел на лавке, вцепившись в неё обеими руками, и пошатывался от слабости, - но взгляд оставался цепким, почти незамутнённым ни болью, ни пробуждением.
   - Где... - снова начал молодой колдун, рассматривая комнату. Сложенные в углу вещи с неизменным посохом его тотчас успокоили; он вновь поднял на меня глаза.
   - На мельнице, - ответил я, подходя к столу. Хозяин остался на пороге, подозрительно вглядываясь в очнувшегося гостя. Теперь, когда Люсьен явно набирал силу, прежняя ненависть к магам вкупе со страхом снова взяла своё.
   Я протянул ковш, но Люсьен только помотал головой.
   - Надо... в крепость.
   - Ночь на дворе. Добрый хозяин разрешил нам остаться, подождём до утра.
   О причинах я деликатно умолчал: конечно, я мог бы выгнать Ветра в ночь на горную дорогу, но за лошадь моего спутника не ручался - переломает ведь ноги, и дело с концом. Главный вопрос заключался в самом Люсьене - если брутт на лавке-то с трудом сидит, то уж в седле даже до тропы не доедет, свалится у подножия.
   - И сколько...
   - День пролежал, - правильно понял вопрос я.
   На лице молодого колдуна, впервые на моей памяти, проступили вполне искренние чувства - тревога, нерешительность, слабость, беспокойство - а затем Люсьен коротко выдохнул, мотнув головой.
   - Слышишь... варвар... - голос тут же сорвался; брутт закашлялся, бросая взгляд на ковш с водой.
   Я молча поднёс к самым губам, не надеясь на дрожащие руки молодого колдуна; Люсьен сделал несколько жадных глотков, давясь и едва не захлёбываясь.
   - Слышишь, - хрипло повторил он, утолив жажду, - никому не говори. Никому, ладно? Если спросят, где задержались...
   Мельник хмыкнул, покидая комнату, а я неспешно отставил ковш, присаживаясь на уже привычный пень. Теперь Люсьену не приходилось так уж сильно задирать голову, чтобы смотреть на меня.
   - А по-честному? - поинтересовался я. - Что с тобой произошло?
   Молодой колдун глянул на меня коротко, исподлобья, но отмолчаться ему я не дал.
   - Это не твоя боль, - медленно проговорил я, размышляя вслух. - Деметра как-то говорила... когда снимаешь, то сразу понятно, где своё, а где чужое... На тебе - чужое.
   Объяснял я так себе, но Люсьен понял: усмехнулся невесело, покачал растрёпанной головой.
   - Зачем ты такой умный, варвар? - беззлобно спросил он. - Ты вот что... об этом не говори тоже. По-дружески... советую.
   - Кто тебя так? - не отставал я.
   Если у молодого брутта в гильдии появились враги, которые наложили на него проклятие или болезнь - уж по крайней мере не будет лишним знать имена. Может, и выстроится наконец логическая цепочка у меня в голове...
   - А вот это не твоё дело, староста, - посерьёзнел Люсьен. - Не то чтобы мне твоя жизнь была дорога, но... не знаю, какого Тёмного я в тебе нашёл. Раз со мной случилось - значит, заслужил. И всё на этом.
   От такого почти душеспасительного разговора я умолк, и вовремя: дверь открылась, впуская внутрь мельника с дымящейся миской.
   - Вот, - буркнул старик. - Голодные небось.
   В углу висел символ Великого Духа; я поклонился в ту сторону, принял угощение, пододвигая ближе к Люсьену. Против обыкновения, брутт не оскалился презрительно в мою сторону и ни единого хульного слова не проронил, пока я осенял себя священным знамением. Лицемерил я, конечно, в тот миг изрядно: проверял. Что во мне от веры осталось? Тёмных духов в последнее время я призывал чаще, чем благодать Великого...
   Люсьен следил за мной молча; чёрные глаза на исхудавшем лице казались огромными провалами. Мельник тоже наблюдал с заметным интересом.
   - Что ж вы... - не выдержал старик, - Духа тоже почитаете?
   - А ты думал, в гильдии все как один Тёмному кланяются? - ответил я словами Деметры. - Не скрою, многие. Но не все, отец, далеко не все.
   Трапеза выдалась молчаливой: я всё пододвигал печёные овощи своему спутнику, внимательно наблюдая за тем, чтобы тот всё же доносил пищу до рта. Обычно жизнерадостный и бесшабашный брутт словно потерял вкус к жизни, медленно уходя в себя. Сейчас он вновь стал похож на того, который нехотя открыл мне дверь в свою келью - и то лишь потому, что я очень крепко и настойчиво стучал. Как он там сказал? Если случилось - значит, заслужил...
   Теперь я понял, что расценил его слова превратно: Люсьен говорил вовсе не о высоких материях. Видимо, и в самом деле сделал что-то, за что его... наказали? И если так, то кто?
   Всплыл в голове образ, виденный у Живых Ключей - истинный облик молодого брутта. Тогда я решил, что унесу его с собой в могилу, - теперь примерял увиденное так и эдак, чувствуя себя младенцем, собирающим головоломку. Вроде все детали на месте, но не сходится никак...
   Эх, верно сказал про меня зеленокожий Оук! Тугодум, да и только.
   - Дочь ожидаю, - подал вдруг голос мельник. - Это, видимо, они. Придётся вас стеснить немножко... Я сейчас, - засуетился хозяин, покидая комнату.
   Хлопнула дверь. Я вслушался: далеко за окном, эхом раздаваясь в низине, доносился топот копыт, почти на границе слуха. Различить его мог лишь человек, который очень, очень ждёт.
   Мы с Люсьеном переглянулись.
   - Поехали, староста, - попросил колдун, отставляя кружку. - Люди, шум... не могу я сейчас, - почти умоляюще закончил гордый брутт.
   Я кивнул.
   К тому моменту, как к мельнице, грохоча колёсами, подъехала крытая повозка, мы с Люсьеном уже собрались и спустились вниз, так что встречали шумных гостей втроём. Пробирающий ночной воздух мгновенно остудил разомлевшего после болезни и теплой лежанки брутта, так что теперь он, ёжась, кутался в свой плащ, затягивая капюшон потуже. Я стоял рядом, так что крупную дрожь, бившую молодого колдуна, кожей чувствовал.
   - Отец! - из повозки, улыбаясь так, что даже ночь на дворе посветлела, выскочила крепкая молодая женщина, радостно помахала рукой.
   - Добрались, милостью Духа, - пробормотал счастливый мельник, сбегая со ступеней.
   Отец и дочь обнялись, пока возница неспешно высвобождал лошадей. Из повозки тем временем донёсся пронзительный детский крик, и я даже напрягся: почудилось, будто Олан.
   - Вот, - женщина метнулась обратно, откинула полог, выхватывая из недр крытой телеги укутанного в мех младенца. - Ну-ка, поприветствуй деда, Торрин! Скажи...
   - Де-да, - чётко проговорил ребёнок, уставившись на умилённое лицо старика. Выпростал ручки из-под тёплой накидки, протянул навстречу мельнику. - Возь-ми!
   Тот подхватил внука, заключая в железные объятия, и с просветлённым лицом повернулся к нам.
   - Вот, - с гордостью продемонстрировал он. - Наследник мой... Скоро год уж будет!..
   Мне стоило больших усилий оскалиться в ответной улыбке. По-другому жуткую гримасу боли и отчаяния, замаскированную под доброжелательность, и назвать было нельзя. Год! Мой Олан в год даже сидеть не научился... и сейчас, когда его возраст приближается к двум, мой младший сын не мог и близко сравниться с этим младенцем, весело щебечущим что-то своему деду! Великий Дух, как слаб человек! Пока не видит чужого счастья, готов мириться с собственным горем, - но как только сравнит себя с прочими, да поймёт, что его ноша тяжелее прочих, рыдает душой от несбывшихся надежд, злости и жалости...
   - ...Грег снова в поход отправился, - жаловалась тем временем дочь мельника, поглядывая в нашу сторону, - тревожно на душе, отец! Дёрнул же Тёмный выйти замуж за легионера! Вот и решила к тебе. Как раз повезло - храм послал духовника на север, я и договорилась, чтобы с ним вместе ехать. Только весточку тебе подала, тут же вещи собрала и мигом сюда!
   - Умница, - прижимая к себе внука, похвалил мельник. - И правда, что в Рантане сидеть? Большой город - большие хлопоты! Отдохнёшь хоть...
   - Вот, отец, исповедник Кристофер, - представила женщина подошедшего возницу. - Едет храм строить в Кристаре.
   Я оторвал наконец взгляд от весёлого младенца с внимательным взглядом умных глаз, и посмотрел на духовника с новым интересом, торопливо выдирая болезненную стрелу из родительского сердца. Нечего и сравнивать своих детей с чужими. Неблагодарный труд...
   - Братия решила, что север Стонгарда незаслуженно лишён благодати Великого Духа, - отозвался исповедник, скидывая капюшон походного плаща. - Послали меня, как самого одинокого, - судя по голосу, улыбнулся. - С вашего разрешения переночую под крышей, завтра поутру отправлюсь дальше. Путь неблизкий, поеду через Ло-Хельм - там уж сыщется проводник до побережья...
   Свет из окна мельницы упал на бородатое лицо, выхватывая пронзительные светлые глаза, уже прорезавшиеся морщины и волнистые, коротко стриженные волосы. Вероятно, зим на десять старше меня, если и не больше.
   - Конечно-конечно, - засуетился хозяин, передавая внука дочери. - У меня, правда, гости...
   - Поедем мы, отец, - проронил я, вклиниваясь в разговор. - Спасибо тебе за доброту.
   - В ночь? - неискренне нахмурился старик, скрывая облегчение. - Опасно, да и товарищ твой еле на ногах держится...
   - А он верхом поедет, - усмехнулся я. - Прощай, отец.
   Право объясняться с гостями я предоставил самому хозяину: мы же лишь молча раскланялись с приезжими, седлая лошадей. На духовника я глянул ещё раз или два, запоминая лицо: открытое, волевое и вместе с тем утончённое, каким оно бывает у людей большого ума и проницательности. Собой тоже был хорош - и если не принял тайных обетов, то уж наши красавицы расстараются, расставят свои капканы, чтобы заполучить ещё молодого духовника в сети супружества.
   Люсьен взялся за седло покрепче, оттолкнулся от земли, тяжело взбираясь на круп. Я подал ему поводья - принял, хотя и пошатнулся - и запрыгнул на Ветра, помахав на прощание мельнику и его гостям.
   - Проклятый снег, - слабо пробормотал брутт, как только мы выехали на дорогу.
   Ту, конечно же, замело накануне; кони шли шагом, мы их не торопили. Ночная тишина ничуть не привлекала молодого колдуна - он кутался в плащ, дрожа от холода, кашлял от мороза, и ругался сквозь зубы. Пару раз Люсьен встряхивал кистью, вызывая призрачные языки пламени, но те долго не держались: огонь хотел пищи и быстро гас. Брутт это, конечно, понимал, так что магические фокусы творил только ради того, чтобы хоть куда-то выплеснуть негодование.
   - Если замёрзну, - напутствовал меня он, - езжай в крепость и зови на подмогу. Сам ты меня за всю жизнь не разморозишь.
   Мысленно я оскорбился: как-никак, маг второго круга! Шагнув на одну ступеньку вверх, смотрел теперь на нижних свысока, как и любой новичок; о тех, кто выше, думал заносчиво: и я так смогу! Спустя секунду стряхнул с себя напыщенные мысли и внутренне посмеялся: как мало мне надо, чтобы зазнаться!
   До самой гряды ехали молча, думая каждый о своём. Низина жила ночной жизнью: вдали темнели стены Унтерхолда, над ними нависали полукругом занесённые снегом горы. Крепости магов, скрывшейся за утёсом, отсюда видно не было; узкой тропы, ведущей наверх, к каменному мосту - тоже. Расположение гильдии хорошее: осаду выдержит даже при малом составе защитников. Учитывая, что все они - маги, уже неплохо. Вода в крепости имелась, запасные выходы через подземелья, по легенде, - тоже. Единственную успешную атаку можно провести только сверху, но горная гряда практически неприступна, да и башни гильдии упираются едва ли не в самые вершины...
   - Варвар, - вдруг негромко позвал Люсьен. - А ведь мне плохо было.
   Я с трудом оторвался от мысленных схем - выведать бы ещё у Деметры хотя бы приблизительный план подземелий - и посмотрел на молодого колдуна. Лицо его в мертвенном свете небесного светила казалось иссиня-бледным, неживым.
   - Очень плохо, - тихо добавил брутт и тоже взглянул на меня. - Ты остался. Почему?
   Я удивился: как я мог его оставить? Ведь выехали вместе, вместе и вернуться должны.
   - Блевотину за мной небось подтирал, - невесело продолжил Люсьен, отводя глаза. - Ну и... помогал по нужде сходить. Это я помню. Не противно было?
   Я едва не сплюнул, но вовремя сдержался: необычным показался растерянный голос молодого колдуна.
   - У меня таких, как ты, дома четверо, - отшутился я.
   Люсьен скривился, закусил губу. Выдавил неслышно:
   - Повезло этим четверым.
   Больше ничего до самой гильдии не произнёс, я и не настаивал: пусть себе думает, что хочет, мне ли в чужую душу лезть? Ворота крепости, как всегда, оказались открыты: маги ничуть не опасались нападений. И откуда только у Витольда сведения об атаке?
   - Я к себе, - проронил брутт посиневшими от холода губами, как только мы расседлали лошадей. - Сам справлюсь, - добавил в ответ на немой вопрос.
   До жилых комнат дошли вместе; дальше разделились. Люсьен, всё ещё кутаясь в плащ, отправился в свою келью, я, стараясь ступать тише, добрался по длинному коридору к уже родной двери. Распахнув её, нашёл в себе силы скинуть сапоги и захлопнуть створку. Как только тяжёлая голова коснулась жёсткой постели, сон скрутил намертво, и мир вокруг мгновенно померк.
   Наутро я проснулся почти что бодрым: спустился в подвалы, ополоснулся в лохани, соскоблил со щёк лишнюю растительность. Я надеялся, что неприятность на испытаниях уже забыта, и Деметра поможет мне с обрядом: хоть Люсьен и разъяснил ритуал, но всё-таки не получалось у меня воспроизвести всё так, как требовалось. Может, госпожа Иннара подскажет, что именно я делаю не так?
   Дочь Сильнейшего я обнаружил раньше, чем планировал: едва вышел из жилой башни, тотчас наткнулся взглядом на невысокую фигурку, замершую среди извилистых тропинок внутреннего сада. Деметра стояла ко мне спиной, и этим безотлагательно воспользовался её жених, сопровождавший неофициальную главу гильдии. Быстрый взгляд поверх головы госпожи Иннары вонзился в меня, как клинок в незащищённую плоть, а в следующий миг альд мягко привлёк к себе невесту, запечатлевая на её губах короткий, но жаркий поцелуй.
   Я замер как истукан, чувствуя, как свежевыбритые щёки покрывает неровный румянец, - а в следующий миг двери за мной распахнулись, выпуская в новый день проснувшихся адептов.
   - Сибранд! - звонко поприветствовала меня Зорана, и госпожа Иннара вздрогнула, оборачиваясь. - Ты где был?! Мы так волновались! А Люсьен с тобой?
   Взгляд Деметры сказал бы мне больше, если бы я лучше видел сквозь багровую пелену, заслонившую взор. Дейруин за спиной невесты беззвучно усмехнулся, глядя мне в глаза, и я понял, что с треском проиграл эту битву. Игнорируя вопросы Бруно и Дины, удивлённые взгляды Мартина и Айлина, я развернулся и шагнул обратно в ещё открытые двери.
   Долгими сборы не оказались: доспех я надел поверх мантии, двуручник приладил за спину, бумаги с описанием ритуала и учебные записи уместились в кожаную сумку, припасов я не имел, но монеты ещё оставались, так что разживусь по дороге. Предвкушая нежеланные встречи, я вышел наружу - но страхи оказались тщетными. Не ждала меня Деметра, разошлись по своим делам товарищи; только Оук копался у конюшен, убирая за лошадьми.
   - Домой? - угадал зеленокожий, осторожно распрямляясь.
   Я только кивнул: голосу не доверял.
   - Деметре передать чего? - поинтересовался оглум, разглядывая меня пристально, даже с сочувствием. - Адепты гильдии перемещаются по Миру только с разрешения Сильнейших...
   - Мастер Дамиан мёртв, - жёстко напомнил я, забираясь в седло. - Как только пришлют замену, я доложусь новому главе.
   Оук только блеснул жёлтыми глазами, когда я хлестнул поводьями, рысью покидая задний двор. Цокот копыт по убранным дорожкам сменился глухим топотом по каменному мосту и перешёл в тягучий скрип заснеженных горных троп. Я понукал Ветра торопливо, не давая ходу мыслям. Скорее домой, Великий Дух! Что ещё я здесь забыл? Приехав за исцелением, увлёкся тёмными искусствами, магами и званиями, друзьями и...
   И больше никем.
   Я врал себе, чтобы только не думать о тёплых ореховых глазах бруттской колдуньи, - но сердце наказывало своеволием в ответ, подбрасывая новые образы в мысленный костёр: светло-русые, почти каштановые волосы, мягкие плечи под тонкой тканью ночной рубашки, бледная кожа, тонко очерченные губы...
   ...Я успел вовремя: исповедник Кристофер ещё не покинул гостеприимную мельницу.
   - Слышал вчера, что духовник направляется в Кристар, - глухо проговорил я, не глядя в глаза удивлённому хозяину. - Передай ему, отец, если желает - я сопровожу. И проводника от Ло-Хельма выделю. Скажи - я староста деревни. Мне может довериться.
   - Доверился бы даже простому адепту из гильдии магов, - отозвался за спиной мельника исповедник. - Вовремя ты, чадо: вдвоём дорога всё же покороче будет. Отправляемся?
   Я кивнул, отворачиваясь от прильнувших к окнам лиц: женского и детского. Небо откликнулось редкими снежинками, упавшими на землю так же мягко, как и моя задохнувшаяся надежда на счастье.
  
  
   Исповедник меня не трогал, за что я мысленно был ему благодарен. Ни слова не проронил, даже когда я, ругаясь сквозь зубы, вытаскивал застрявшего в глубоком снегу Ветра, и не толкал тихих речей у вечернего костра. Вероятно, я ему казался раненым зверем: даже лёгкое касание раздражало рану. Единственное, чего мне хотелось - это тишины и одиночества, так что в конце концов разозлился на самого себя, что предложил помощь в дороге незнакомому духовнику. С кем другим, может, и посвободнее бы пришлось; с исповедником я ещё острее чувствовал, как бушуют в груди отнюдь не добрые чувства.
   Не утихала боль - разгоралась с каждым днём сильнее, лишь изредка обманчиво прячась на дне выгоревшей души. И яркие светлячки надежды разочарованно гасли, каждый раз ещё больше ожесточая и без того загрубевшее сердце. Я навсегда останусь один на один со своими проблемами, и не найдётся никого, кому я сумею в конце концов открыться. Только бы не прорвало болезненный нарыв раньше времени...
   - Дома ждёт кто? - поинтересовался вскользь духовник, как только мы проехали последнее поселение. Путь через лес был опасен, но и короток: если обходить вдоль побережья, терялось множество дней пути.
   Я ответил не сразу: прислушивался к шорохам в чаще. Зверьё на широкую дорогу обычно не выбегало, обходило редколесье стороной, но я уже не доверял ни миру, ни себе.
   - Дети.
   - Счастливый.
   Я только и сумел, что удержаться от дурного слова. Счастливый, как же!
   - Я вот семьёй не обзавёлся, - продолжал, будто не замечая моего перекошенного лица, Кристофер. - Повстречал как-то женщину... слишком поздно повстречал. Принял тайные обеты в юности и в тот же год с нею и столкнулся. Она тогда только сбежала из дому. Сильная была, гордая...
   - Ну и? - не слишком вежливо оборвал я. - Ты с ней объяснился?
   Исповедник грустно усмехнулся в короткую светлую бороду, скользнул взглядом по заснеженным деревьям, утопавшим в снегу. Чем дальше мы продвигались на северо-восток, тем суровее становилась стонгардская зима - здесь, в уже привычных мне краях, она воцарилась давно и надолго, в отличие от безветренных низин Унтерхолда.
   - Разве я мог? - вздохнул, не разжимая губ, духовник. - Я стыдился собственного чувства. Принявший обеты засматривается на женщину, мечтает о земном... Она сама ко мне пришла. Не объяснить - потребовать, - улыбка скользнула по красному от мороза лицу, на несколько бесконечно долгих мгновений преображая загрубевшие черты. Верно, что в молодости исповедник Кристофер собирал заинтересованные женские взгляды повсюду, где бы ни появлялся. - Говорю же, сильная была, смелая... Мы поговорили, и она ушла. До сих пор слышу звук захлопнувшейся двери.
   - Больше ты её не видел, отец? - спросил я, не замечая, как гнев и внутреннее напряжение отступают, позволяя отстранённому интересу заполнить опустевшее нутро.
   - Нет. Только слышал, что подалась в вольные разбойницы, да спустила жизнь на ветер: замуж не вышла, детей не родила. Молюсь о ней Великому Духу - может, подарит ещё одну встречу. Она не назвала мне, откуда родом - сказала, так будет проще нам обоим. Не станем вдруг искать друг друга в минуты слабости, не будем цепляться за ложные надежды. Мудрой уже тогда была, хотя и тщательно это скрывала. Грубостью маскировала нежность, шутками острый ум. Ты бы видел её душу так, как я, чадо! Под самой крепкой бронёй обычно скрывается самое ранимое сердце...
   Я повёл плечами, думая о своём. Хотел бы я всё отменить, будь у меня такая возможность? Никогда не встречать Орлу? Не дождаться сыновей? Не биться в бессильной ярости над Оланом? Никаких проблем - и никаких радостей. Если признаваться самому себе честно, - в трудные минуты, может, и хотел бы. Но пока ещё приходил в себя, вовремя спохватываясь от тёмного дурмана. Не думай, Белый Орёл. Просто - не думай...
   - Далеко ещё до Ло-Хельма? - запахивая старый меховой плащ поплотнее, спросил духовник.
   - К вечеру доберемся.
   Прошлую ночь ночевали под открытым небом, и медлить, конечно, не хотелось. Но и гнать лошадей быстрее по глубокому снегу мы не могли. Молитвами ли духовника, или другим чудом нежеланных встреч по пути так и не случилось, но из-за заваленных снегом и почти непроходимых троп шли шагом, а кое-где и пешком, проверяя наличие поваленных деревцев да сучьев - не ровен час, кони ноги поломают, совсем беда.
   Когда вдали замерцали тусклые огни родной деревни, сердце отчего-то забилось сильнее - вроде не так уж и рвался домой, когда в лихорадочной спешке покидал гильдию - но теперь-то вспомнил, как соскучился по детям; каким, оказывается, пустым был без них...
   - Это таверна?
   Я глянул на высокую крышу, куда указывал духовник. В чистое небо, усеянное яркими звёздами, поднимался дым из обширной трубы, - Хаттон, верно, растопил накануне очаг докрасна, так что до сих пор не прогорело. Да и, вероятно, сам спать ещё не ложился, обслуживая поздних посетителей. Какие в Ло-Хельме развлечения? Вот и летят, как мотыльки на свет...
   - Если теснота не смущает, иди ко мне, отец, - не то предложил, не то велел исповеднику я. - Место найдётся. Наутро кликну которого-нибудь из молодцев Шера-пасечника. Они дорогу до Кристара лучше прочих знают - проведут безопасной тропой.
   - Дети у тебя, - отозвался духовник. - Разбудим. Благодарю, чадо, но я пойду в таверну. Дым поднимается - хозяин, верно, ещё бодрствует. А наутро и свидимся - за проводника буду признателен.
   - Как знаешь, отец.
   Настаивать я не стал: хоть и хотелось под свою крышу заполучить исповедника и осенить родные стены благодатью Великого Духа, но страх разбудить детей оказался сильнее. То-то Октавия обрадуется, если мы поднимем на уши весь дом.
   Мы въехали в деревню незамеченными. Я всё заглядывал в тёмные окна, лишь раз скользнув взглядом по своим тихим владениям: почудилось, будто коротко тявкнул Зверь. Я проехал мимо дома на окраине поскорее: незачем будить усталую свояченицу и сыновей. Обожду в таверне до рассвета - небось Хаттон не прогонит. По крайней мере, я в это искренне верил: должны признать, невзирая на серую колдовскую мантию и подстриженную бороду.
   У таверны спешились, привязали лошадей в стойлах. Ветер довольно фыркнул, почувствовав близость дома, а я потрепал его по крутой шее, раздумывая, рассёдлывать ли: кто знает, как встретят. Может, всё же направлюсь домой, да обожду до рассвета в конском же стойле...
   - Белый Орёл! - выдохнули от двери. - Вернулся!..
   Я едва успел развернуться, когда спрыгнувший с крыльца Фрол обхватил меня стальными руками, стиснул до хруста в братских объятиях.
   - Октавия уж изволновалась - ни весточки от тебя... - прерывисто выговорил кузнец. - А я говорил: вернёшься!
   Куда и подевались взаимные недоразумения! А ведь крепко обидел меня тогда Фрол - думал, до конца жизни не забуду...
   - Я тоже скучал, брат, - отозвался я, хлопая друга по плечу. Голос вышел чужой, сдавленный и приглушённый. - Как сам?
   Фрол отстранился, кулаком вытирая потёкший нос.
   - Да как? - буркнул, пряча глаза. - Спокойно всё, хотя седмицу тому восточной крепости пришлось несладко. Альды совсем обнаглели, напали средь бела дня - четверть гарнизона наших полегло...
   Я стиснул зубы: верным оказалось послание Витольда!
   - Отбились?
   - Куда ж денутся? - резонно вопросил Фрол. - Отступать-то им некуда.
   За спиной закашлялся исповедник, и я резко обернулся.
   - Духовника привёл, - улыбнулся я, краем глаза отмечая, как нахмурился кузнец, разглядев наконец на мне колдовскую мантию. Переодеться бы, хотя... всё равно ведь пересуды пойдут, нечего и стараться. - Отец Кристофер едет в Кристар, чтобы построить храм. Теперь не надо в Рантан бежать, случись нужда.
   Фрол молча поклонился, и я указал исповеднику на дверь.
   - Проходи, отец, - пригласил я, будто в собственный дом. По правде, сам не знал, как нас там примут, но показывать это перед духовником не хотелось. - Обогреешься наконец.
   Отец Кристофер прошёл молча, и я шагнул вслед за ним. Пахнуло изнутри вином, жаром и снедью; враз размякло уставшее за утомительную поездку тело. У стойки сидел, баюкая в ладонях стакан, Хаттон, задумчиво разглядывавший яркие уголья в ещё горячей жаровне. При нашем появлении перевёл рассеянный взгляд на дверь, да тут же и подскочил, едва не расплескав своё питьё.
   - Мир твоему дому, Хаттон, - проронил я, поскольку приветствия не последовало. - Принимай гостей.
   Сидевший в углу лавочник Торк медленно поднялся, первым распознав духовника, и подошёл под благословение. Последний осенил его священным знаменем, и тонкие губы тронула усталая улыбка.
   - Стало быть, чтите Творца, - проронил он. - А мне говорили, будто на севере мало таких осталось.
   - Как и везде, отец, - я отодвинул ближайший к очагу стул, принял заснеженный плащ, перекидывая его через спинку. - Хаттон, подай чего горячего.
   Тут только харчевник встрепенулся, опрометью бросаясь обслуживать гостей. Стол, который я выбрал, был большим; к нам тотчас подсел Фрол, на правах лучшего друга; бочком-бочком, поглядывая то на духовника, то на меня, подобрался к столешнице и Торк.
   - Это отец Кристофер, - представил духовника я. - Едет строить храм в Кристаре. Завтра... попрошу Шеровых молодцев сопроводить.
   - Кому скажешь, тот и пойдёт, - решительно нахмурился Фрол. - Или ты не староста?
   Я глянул на потупившегося Торка, на замершего с кружками в руках Хаттона, и усмехнулся:
   - Вы мне скажите.
   Торк с Хаттоном переглянулись, но сказать ничего не успели.
   - Что тут говорить? - мягко спросил знакомый голос, и я едва не вздрогнул: Тьяра стояла у двери в погреб, удерживая в руках корзину с овощами. - Все согласились ещё три года назад, выбрав тебя старостой. И решения совет не отменял.
   Совсем не изменилась рыжая соседка, разве что похорошела немного. Долго на меня заглядываться не стала, отвернулась, отставляя тяжёлую ношу в сторону.
   - Хаттону помогает, - негромко подсказал Фрол. - С тех пор, как ты уехал.
   Я опустил голову: если бы принял её ласку, не пришлось бы Тьяре прислуживать в чужом доме. Но и сейчас - сейчас тем более - я бы решения не изменил.
   За столом тем временем воцарилось молчание; Хаттон молча поставил перед нами дымящиеся кружки и отошёл обратно к стойке, загремел посудой, наспех сооружая поздний ужин. Тишину нарушила Тьяра: подошла к общему столу, присела на край скамьи, улыбнулась мне коротко:
   - Многому научился у магов?
   - Кое-чему, - благодарно отозвался я, впервые посмотрев в глаза соседке. Лёгкий оттенок грусти, привычная покорность, едва тлеющий огонёк.
   - А ты что думаешь, отец Кристофер, - обратился к исповеднику Фрол, - про колдунов? Как к ним относиться?
   Взгляды присутствующих тотчас вперились в лицо духовника: уж он-то сейчас скажет! По правде, я даже сам напрягся: в шаткой ситуации любое слово могло как подбросить чашу весов, так и прибить её к низу.
   - Разве колдуны - не люди? - удивился отец Кристофер. - Те же люди со своими страстями. И сердца у них, добрый человек, такие же, как ваши. Какое-то чёрное, какое-то посветлее. А магия - то же ремесло, только требует особого склада ума и способностей. Вот ты, кузнец, - обратился вдруг к Фролу духовник, и я вздрогнул: откуда? Откуда исповеднику знать, кто он таков? - Ты можешь использовать свой молот, чтобы гнуть металл на пользу людям, а можешь и разбивать им черепа потехи ради. Твои блюда, хозяин, - окликнул Хаттона, откинувшись на скамье, отец Кристофер, - наверняка превосходны - по запаху чую. Можешь накормить ими досыта, а можешь отравить всех, кто доверчиво придёт под твою крышу. Продолжать ли? - ласково улыбнулся духовник, глянув в сторону Торка.
   Тот отчего-то потупился, но тотчас вскинулся:
   - Моё ремесло - мирное! Я не использую его против людей, как эти...
   - Ой ли, - негромко прервал отец Кристофер. - Покриви душой в малом, и сам не заметишь, как прицепится большой грех. А мало ли своих же односельчан обманывал, набивая цену втрое против обычного? Особенно в зимние холода, когда дороги в ближайшие города и сёла закрыты, а менялы и караваны застревают где-то в пути?
   Хаттон фыркнул от стойки, нагружая поднос блюдами; Тьяра тоже скрыла улыбку, опуская рыжую голову. Видимо, немало попил у них крови жадный лавочник; впрочем, под зоркий глаз исповедника никто больше попасть не хотел.
   - Но разве маги... не призывают тёмных духов для своих обрядов? - осторожно спросила Тьяра. - Как же с этим мириться?
   - А про это нам пусть друг Сибранд расскажет, - повернулся ко мне отец Кристофер. - Я не очень-то сведущ в колдовстве.
   - Призывают, - тяжело признал я. - Но не всегда. Магии стихий подобное не требуется: это управление... природными явлениями. Мы... - здесь едва не подавился словом: ведь причисляю себя к рядам магов, не задумываясь! - Мы лишь используем естественную энергию, преобразуя... в необходимую форму.
   По лицам односельчан я догадался, что меня не слишком-то поняли.
   - Это как? - первым уточнил Фрол.
   Я огляделся: в закрытом помещении с воздухом не шутят, да и с остальными стихиями лучше не баловаться. Взгляд упал на жаровню, где потрескивали раскалённые уголья, и я глубоко вдохнул: даже если опозорюсь, то несведущие ло-хельмцы об этом не догадаются. Протянув руку, щёлкнул пальцами, выписывая нехитрые символы перед внутренним взором, шепнул нужное слово на старобруттском. Жар метнулся ко мне, перетёк в ладонь, вспыхивая яркими языками на пальцах. Я замкнул кулак, сворачивая огненный шар, коротко раскрутил на глазах у притихших односельчан и сбросил обратно в уголья. Те полыхнули в ответ, принимая стихию, а я мысленно выдохнул: получилось в этот раз.
   - Это легко, - сказал я, чтобы нарушить тишину. - Сложнее, когда поблизости нет источника. А ещё обезопасить себя...
   - А других? - поинтересовался отец Кристофер. - Других обезопасить можешь?
   - Конечно. Я слабый маг, но могу накрыть щитом... человек пять.
   - Ловко у тебя выходит, - прокашлялся Фрол. - Чему ещё научился?
   - Магия тела, духа и разума, - медленно проговорил я, - основана на том же принципе. На соединении энергии своего тела... или разума... с чужой. Ты чувствуешь его боль, можешь её снять, контролировать... иногда - исцелять. Магией духа я не занимался, это... для высших магов.
   - Белые и пушистые, - тихо фыркнул Торк. - Хочешь сказать, что с тёмной силой колдуны вообще не знаются?
   - Нет. Не хочу. Есть ещё магия тьмы и света, и здесь... без вызова духов не обойтись.
   - Ты вызывал? - тотчас поинтересовался лавочник, несмотря на болезненный тычок от Фрола.
   - Вызывал, - эхом отозвался я. И добавил, глядя на вытянувшиеся лица, - не получалось.
   Подошёл Хаттон, поставил поднос на стол. Благословив пищу, отец Кристофер без смущения принялся за ужин; я последовал примеру, хотя под перекрёстными взглядами кусок в горло не лез.
   - Так что посоветуешь, отец Кристофер? - глухо поинтересовался Торк. - Староста-колдун?
   - А ещё воин, - улыбнулся исповедник, отпивая горячего грога из кружки. - И честный человек. Мало, что ли?
   - Грамоте обучен, - тихо подсказала Тьяра, не глядя на меня. - Языкам...
   - И вы ещё раздумываете, дивный народ! - покачал головой духовник. - Мало хорошего для вас сделал? Или оступился где? Так вы и сами то и дело падаете - не замечаете только. Не судите людей, дети. Судите поступки. Где такого сыщешь? - улыбнулся в мою сторону отец Кристофер. - Неровен час, сам от вас сбежит...
   Фрол коротко хохотнул, хлопнул меня по плечу, чуть сжимая пальцы перед тем, как убрать руку.
   - От нас не сбежишь, - ухмыльнулся кузнец. - А на соседей плевать: пусть завидуют молча! Такого старосту и впрямь не сразу найдёшь! А?! Только вот мантия твоя, Белый Орёл... не с плеча будет.
   Я вымучено усмехнулся.
   - Какая досталась. Моя рубаха сгорела... Так получилось.
   - Ничего, Октавия уж какую-нибудь тряпку да найдёт, сменишь, - махнул рукой Фрол. - Хотя в хозяйстве свояченица твоя, конечно, женщина бестолковая...
   - Октавия, - вдруг эхом отозвался исповедник, отставляя кружку в сторону. Показалось мне, или отец Кристофер побледнел? - Подскажи, добрый человек... Была у неё младшая сестра? Она не так много рассказывала, и это всё, что я знаю. Имя у сестры такое красивое...
   - Орла, - подсказал Хаттон, подсаживаясь к нам за стол. - Да и сама покойница красивейшей девушкой считалась. Почти два года уж, как не стало.
   - Октавия...
   - Вернулась на родину полгода назад, - продолжал харчевник. - Вот, Белый Орёл принял - свояченица, как-никак. За детьми приглядывает, чего ещё надо? И то удивительно, что бестолковая баба наконец о семье вспомнила. Пятнадцать лет вольной разбойницей по Миру!..
   ...Хаттон всё говорил, размахивая руками, а перед окаменевшим духовником стояла тарелка с медленно остывающим ужином. И только я один за шумным столом понимал, отчего полыхало в светлых глазах отца Кристофера яркое пламя, и почему на бледных щеках разливался неровный румянец, оживляя черты когда-то привлекательного лица.
  
  
   Чёрные нити густой паутиной опутали висок и затылок крохотной головки; распутать по одной, по выученной наизусть схеме... Сосредоточенность и тишина. Треск зажжённых свечей, где-то на границе восприятия. Я не видел знакомых стен: зрение моё теперь охватывало лишь магические потоки, тонкими волнами пронзавшие воздух. Олан, дитя моё, спал крепким сном; Октавия позаботилась, добавив ложку вина в сладкий отвар. Сама свояченица ушла из дому, прихватив остальных детей, чтобы не мешать - возможно, что и исповедник Кристофер находился сейчас с ними. Духовник задержался в Ло-Хельме; я пригласил его в свой дом, чтобы избежать пересудов, но он отказался: делить одну крышу с Октавией счёл неправильным.
   Видеть сияющие глаза свояченицы и просветлённое лицо исповедника оказалось выше моих сил; я с трудом дождался вечера, чтобы выпроводить счастливцев из дому. Когда начинал обряд, разложив по столам схемы да подсказки, руки немного дрожали - но к середине действа я едва держался на ногах от усталости. Я распутал лишь малую часть чёрного кружева, но корень проклятия выдернуть не мог. Кое-где встречались обрывки паутины - работа Деметры. Колдунья подобралась так близко к корню, как могла - но не решилась на большее. Я шёл на риск, просто потому что не мог бездействовать.
   Старобруттские слова вырывались из груди с трудом, с придыханием; прислушавшись к себе, понял, что задыхаюсь от усилий, словно после долгого бега. По лбу катились градом бусины пота, новая рубашка промокла насквозь, прилипнув к телу, а ноги то и дело подгибались от напряжения. Хуже всего приходилось рукам: выписывать магические символы в воздухе и одновременно перебирать чёрную паутину в голове сына оказалось намного, намного сложнее, чем на занятиях с Люсьеном.
   Зацепил! Пальцы ткнулись в липкое, почти материальное - корень проклятия! Поток чёрной энергии зло колыхнулся, волнами отдаваясь в голове Олана, но я держал крепко. От радости едва не упустил, вытягивая сгусток тьмы медленно, по капле. Теперь - последнее заклинание, самое сложное...
   Губы уже шептали зазубренные слова, когда я почувствовал, как выскальзывает из липких от пота пальцев плотный поток чужой энергии. Паника захлестнула разум; я лихорадочно дёрнул рукой, открыл и закрыл рот, запнувшись на очередном слоге древнего языка. Секунда нервного молчания, тщетные попытки вспомнить, на чём остановился - и корень проклятия вырвался из ослабевшей хватки, ввинчиваясь на прежнее место с обозлённой силой... чуть глубже, чем изначально.
   Магический поток тотчас стремительно угас: нити, сгустки, вспышки - всё померкло, позволяя мне наконец увидеть стены родного дома. Олана, беззвучно кривящегося во сне. Собственные дрожащие руки. Тусклый свет очага и нескольких свечей, расставленных полукругом. Привычная утварь на столе...
   Ворвались звуки: трещащие уголья, мерное дыхание младенца, собственный хриплый клокот. Осознание произошедшего просачивалось в голову медленно и неотвратимо: навредил. Не помог - навредил...
   Олан хихикнул во сне, беспорядочно взмахнул руками. И я в точности повторил его жест, обхватывая ватную голову влажными от пота ладонями. Не завыл в голос только потому, что боялся разбудить. Тихо, как во сне, сделал несколько нетвёрдых шагов к двери. Приоткрыл створку, впитывая пробирающий холод ночи. Мороз тотчас ворвался в натопленный дом, вступая в беспощадную борьбу с теплом, и я бездумно вышел, закрывая дверь поплотнее.
   - Сибранд? - неуверенно позвали со стороны. У забора, кутаясь в меховую куртку, стояла Октавия. - Я детей у Фрола оставила и пришла... Как там?..
   Я поднял блуждающий взгляд на свояченицу. С приездом отца Кристофера та похорошела: волосы собирала по-особому - теперь не висели грязной паклей - одеваться тщательнее стала, с лицом что-то сделала - иногда даже Орлу напоминала, настолько преобразилась ради заезжего духовника.
   - Получилось?
   Я молча мотнул головой.
   - Что теперь? - помолчав, только и спросила Октавия.
   Страх и боль захлестнули разум, так что даже в глазах потемнело. Кулаки помимо воли сжались, и почудилось, будто пробежали по бледным костяшкам короткие разряды.
   - Не знаю! - гаркнул я так, что Зверь в будке взвизгнул от неожиданности. - Навредил я, понимаешь?! Навредил!!!
   Застывшая столбом Октавия заслоняла калитку; пришлось постыдно бежать на задний двор, чтобы спустить пар. Электрические разряды сами спрыгнули с пальцев, ушли в мёрзлую землю, а я рухнул на широкий пень у забора, где обыкновенно мял шкуры, и уставился невидящим взглядом в никуда. Хватался за обрывки мыслей, чтобы только... чтобы...
   И внезапно всего вдруг стало слишком много. Свалившееся на голову проклятие, бесплодные попытки борьбы; внук мельника, младший Олана почти на год, а уже полноценный мальчуган, в будущем крепкий воин, здоровый, пригодный к жизни человек...
   Глупый вопрос - за что?.. - вновь всплыл в безумной голове. Сравнивал себя и ворчливого мельника, в слепой ярости не веря в то, что из нас двоих именно мне выпал тяжкий жребий. И мысль о том, что Великий Дух послал того, кому только я могу помочь, не спасала в эту минуту...
   - Сделай всё возможное, - прошептал сухими губами, цепляясь за спасительную мысль. - Остальное оставь Творцу...
   Убеждал себя, раскачиваясь из стороны в сторону, терзал горячие виски спутанными мыслями. Слишком рьяно взялся за сына! Как лучше хотел! Плюнул на заповеди, погрузился в магические искусства по самые плечи, забылся в лихорадочной спешке, возомнил о себе Тёмный знает что...
   - Навредил, навредил... - простонал вслух, вспоминая чёрные нити, сорвавшиеся с пальцев.
   Задел корень проклятия чистые струны в детской головке; поранил остатки умственного здоровья - необратимо ли? Да; верно, что так - стремясь улучшить, навредил...
   Мужчины не плачут. Мне так дядя Луций говорил. Воины вообще не знают, что такое слёзы. Капитаны, даже в отставке, служат примером для слабых духом и отчаявшихся. Многодетные отцы и вовсе обращаются в монолитный камень, вокруг которого, укрепляясь его несокрушимостью, взрастают ввысь зелёные ростки, плющом увивая мрачную скалу...
   Прошло, пожалуй, достаточно времени - звёзды стали ярче на ночном небе - а я всё раскачивался из стороны в сторону, обхватив мощными, но бесполезными руками тяжёлую голову. И если срывались из моих глаз капли солёной влаги, то не видел этого никто, кроме перепуганных Белянок, замерших в своём загоне. К тому моменту, как заскрипели по утоптанному снегу мягкие шаги, я уже почти пришёл в себя. Настолько, что даже обратился к Октавии первым:
   - Прости. Накричал...
   Свояченица неуютно потопталась на месте, затем решительно подвинула меня, усевшись рядом, плечом к плечу.
   - Ты меня прости, - неловко проговорила она, шмыгнув носом, - что поздно на выручку пришла. И как ты только выжил в первый год...
   Я не отозвался: слишком опустошённым был после нервной встряски. Нет, не решился бы я повторить колдовской обряд - страх навредить ещё больше путал мысли и забирал остатки сил. Надежда на собственные скромные возможности стремительно таяла, как весенний снег на солнце.
   - Не переживай, Белый Орёл, я с тобой до конца, - продолжила Октавия. - Помогу, чем сумею. А ты крепись, и на других детей не заглядывайся. Что я, не вижу, что ли? От деревенской ребятни всё больные глаза отводишь... Не смотри. Не кромсай себе сердце чужим счастьем. Твой сын - тоже человек. И уже поэтому имеет такое же право на жизнь, как и остальные.
   Я помолчал, вспоминая слова исповедника в пути. Как точно он описал возлюбленную! Я в его словах не сомневался: видел истинную сущность вздорной свояченицы, когда носил в себе сердце воздуха.
   - Что мне теперь делать? - спросил глухо, глядя в утоптанный снег. В звёздном свете тот казался почти голубым, сверкающим, как россыпь алмазов на гладком шёлке.
   - Идти дальше, - пожала плечами Октавия. - Не останавливайся из-за ошибок, Белый Орёл - они неизбежны. Делай, что можешь, и будь, что будет.
   - А если ничего не поможет? - помолчав, едва слышно выдавил я. - Как жить? Что делать?
   - Что делать... - свояченица грустно усмехнулась. - Любить. Несмотря ни на что. Любить своего сына любым: умалишённым, неговорящим, слабым, беспомощным. Его есть, за что любить, Сибранд.
   Я через силу улыбнулся. Октавия снова оказалась права: Олан был, пожалуй, самым красивым из моих сыновей, и доброго нрава: даже в его безумии я это чувствовал. Пожалуй, мне стоило поблагодарить Великого Духа за испытание: раньше я и не подозревал, насколько слаб сам. Как легко оказалось меня подкосить! А ведь когда-то считал, что крепче меня ни одного легионера не сыщешь...
   - Ты только береги себя, - попросила Октавия, неуютно поёрзав под боком. - Езжай обратно, к магам. Хоть на коленях стой, а своего добейся. Ведьма эта твоя... бруттская колдунья... поможет. Чувствую: поможет. Езжай к ней. Только помни: ты обязан вернуться. Как бы там ни получилось... У тебя дома дети. Помни о них - и возвращайся.
   Я даже вздрогнул: раньше о смерти как-то не задумывался.
   - Конечно, - поспешил с обещанием я. - Я не скину на твои плечи заботу о своих детях. Выживу и вернусь, Октавия. И... спасибо тебе.
   - И тебе, - эхом откликнулась свояченица. - За ещё одну встречу с... с Кристофером. Пятнадцать лет ждала...
   - Завтра уезжает, - сообщил я.
   - Пусть едет, - кивнула Октавия, - у него высокая цель. Просто теперь я знаю, что с ним всё в порядке. Письма до Кристара с торговыми караванами передавать буду... Большего не прошу. Обетам его преградой не стану. Я просто... счастлива, что увидела его ещё один раз.
   Мы замолчали, думая каждый о своём. Я размышлял о том, что никак не привыкну к собственным детям: каждый из них становился с каждым годом дороже, и моё сердце билось вместе с ними. Только уже не в моей груди...
   Небо над нашими головами было чистым, как тёмное покрывало с мириадами сияющих звёзд. И блаженная тишина не глушила - обволакивала, затягивая в морозные сети северной ночи. Белое царство звенело покоем; привычная глазу картина безмятежности, как долгий путь в вечность. Кто сказал, что холоден снег? Холодна лишь наша душа, когда теряет веру.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Оценка: 8.00*5  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"