Старый бог сидел в резном кресле посреди своего пустого храма. Стоящий напротив него, единственный алтарь светился голубым огнём. Бледные, с толстыми пальцами кисти небожителя безжизненно свисали с подлокотников, огромное брюхо выпирало сквозь халат, одутловатое лицо выглядело бесформенной маской. Некогда яркие и выразительные глаза мутно блестели сквозь полуприкрытые веки. Бог грезил о прежних временах.
В те годы он достиг пика своего могущества. Толпы верных адептов, золото рекой, самые красивые женщины. Казалось, солнце восходит именно для него и весь мир стелется к его ногам. Но превыше всего была власть над человеческими умами и сердцами, способность проникать в душу. Одно его слово вызывало радость и слёзы, заставляло вопить во все горло, танцевать и петь. Объединённые его силой, неофиты и посвящённые разрывали оковы привычного, их дух воспарял над обыденностью. Он был для них проводником в иной тайный мир. Мистический транс очищал и освобождал души всех сопричастных. И тогда, словно повинуясь единой воле, в разных уголках храма они зажигали огоньки и тянули руки вверх. Огоньков становилось все больше, их свет нес катарсис. Это было лучше, чем секс, наркотики и алкоголь вместе взятые. Хотя и их тоже хватало. Старик мечтательно зашлепал слюнявыми губами.
Теперь все по-другому. Он дряхлый, больной и никому не нужный. Но хуже всего этот молодой кумир, пришедший на смену ему. Неблагодарные людишки смели сравнить их и даже утверждать, что новый превзошел старого. Бог стиснул подлокотники так, что на руках проступили синие вены. Он понял, что нужно делать.
Пробраться в храм нового божества для него не составило труда, юные поклонники просто не узнавали идола прошлых лет. Он стоял среди них, сжимая в кармане пальто нагретую теплом его руки рукоять оружия. Толпа вокруг него безумствовала и бесновалась, молодые люди орали, визжали, бились в экстазе танца. Гремящая музыка и ритуальное действо, минуя разум, напрямую воздействовали на их подсознание. Фанаты, приведённые в экстатическое состояние своим кумиром, словно сливались в некую общность, стиравшую личностные границы. Бесстрастный и невозмутимый, бог наблюдал и слушал. Его лицо кривила брезгливая гримаса:
- Фальшивка... дешевка... однодневка... Завтра о тебе все забудут, меня же будут помнить всегда...
Успокоенный увиденным, он выбрался из толпы и ушёл, напевая тихонько один из своих вечных хитов.