Ко мне давно никто не заходит. По крайней мере, в праздники. Правда, если вдуматься, какой смысл ко мне заходить? Радоваться я не умею, а ведь это чертовски полезное качество - уметь радоваться. Шутить, улыбаться... Не с ехидством или ядом, а искренне, по доброму, что ли... В праздники ведь по-другому нельзя, особенно в такие.
Селяне за окном пьяно-трезвым хором песни поют, смеются. Завидую? Да, наверное... Тоже порою хочется выйти на улицу и, весело перешучиваясь с людьми, пусть даже и незнакомыми, пройтись по скрипящему снегу. В такие минуты даже мороз в радость. Сейчас ведь он жжет, не боится... А чего ему боятся? Я один, и в душе моей столько же тепла, как на берегу замерзшего озера. Я один... Я да печка. Печка - хороший друг. Иногда, если совсем тоскливо станет, подойдешь, посмотришь на беснующийся в ее глотке огонь - и легче становится. Честное слово! Поленья трещат, плюются искрами... Хорошо.
А за окном ночь, но селяне все еще гуляют, поздравляют друг друга. Кто-то до утра шататься будет, к друзьям заходить, а я просижу эту ночку за столом, с парой кувшинов вина и миской с отварным мясом. Грустно? Да, грустно. Года три назад я не один "праздновал", пригрел странника. Всю ночь молча просидели. Я человек скучный... Наверное. На утро странник смылся, вместе с золотым оберегом, что у меня над дверью висел. Смешно, да? Нет? Мне-то точно не до смеху было. Черт с ним, с оберегом, просто плевок в душу... В Ночь Середины Зимы, в святое время... Наверное, потому что он у меня висел, у кого другого бы и не тронули.
С годами, говорят, ко всему привыкают. А я не могу... Противно почему-то слушать несущийся с улиц радостный гул и понимать, что каждый из веселящихся селян старается не замечать твоего дома . Будто не сруб добротный стоит, а гиблый, проклятый пустырь раскинулся. Но я их не виню. Было бы удивительно, если б ко мне в дом вломилась раскрасневшаяся, подвыпившая ватага и принялась бы меня поздравлять. Я же Перст.
Обиднее всего, что и судьбу свою не я выбрал. Лет до двадцати был как все, так же всю ночь горланил песни и радовался жизни...
Село у нас большое, пара тысяч душ наберется. Почти что город, хотя мы и не знаем, как это - Город. В старых свитках частенько мелькают названия Городов. И даже очень больших Городов - Столиц, но нам эти названия мало говорят. У меня карта есть, на ней кто-то из прошлых Перстов углем обвел точку, видимо, обозначающую наше село. Такая странная вещь, кружок посреди гор. И в вершке от него - Город. Райвен. Красивое название... До него можно было бы добраться, да только всего одна тропа выводила от нас во Внешний мир. И на ней...
Так вот, село у нас большое, но среди всех ее жителей выбор старейшин пал на меня, тогда еще молодого парня, полного надежд и мечтаний... Прежний Перст умер, и его заменили мной. Жизнь рухнула в один миг. Я стал Им! Тем, о ком стараются не вспоминать без надобности, но кого все же, это стоит отметить, жалеют... Изредка... В пустых разговорах на кухнях, когда кто-то вдруг вспомнит про тропу.
Я для них погибель, и я же для них спасение... Погибель, оттого, что каждый год, наутро после праздника Ночь Середины Зимы, я появляюсь на пороге чьего-нибудь дома и забираю одного из его жильцов с собой. Навсегда.
Спасение?..
Раньше, века три назад, наверное, никто не хотел уходить в горы, чтобы больше никогда не вернуться. Село оказалось на пороге войны, потому что каждый из тех, кого выбирали старейшины, разумеется, этому выбору противился, а на его сторону мигом вставали другие селяне. Голосования ни к чему не приводили... Добровольцев тем более не было. И тогда, чтобы обойтись малыми жертвами, был выбран первый Перст. Человек, который сам должен решать, кому пора уходить, и чьего выбора не может оспаривать никто. Человек, который уводит избранника в горы и отдает на съедение Дракону.
Завтра я должен вести очередного несчастного. На столе, рядом с полупустым кувшином - список. Тысяча девятьсот шестьдесят четыре человека.... Кого вычеркивать? Разумеется, одиночку... Меньше боли окружающим... Лучше старика, он уже свое пожил... Как же я не хочу этого делать. Сидеть и с равнодушным видом решать судьбу человека, сейчас, может быть, вовсю веселящегося где-нибудь с друзьями... Мерзко? Да... Но необходимо. Я углубился в чтение списка. И почему я всегда откладываю его до этой ночи?
Второй кувшин опустел, когда за окном начало светать. Передо мной лежал кусок старого свитка со свеженацарапанными именами. Три имени... Три старика, мужчина и две женщины... Кто из них?
В дверь постучали, и я даже подпрыгнул от неожиданности.
- Кто? - сдавленно спросил я, лихорадочно пытаясь понять, что происходит... Может, перепутали дом?
Ответа не последовало, но стук повторился - робко, неуверенно. Я встал, машинально стащил свиток на стул. Кто бы это ни был, лучше ему не знать, чем я здесь занимаюсь... Хотя они ведь и так знают, но... но лучше им этого по крайней мере не видеть.
Я подошёл к двери, откинул щеколду, приокрыл...
- Кейла?
Худенькая девушка, стоящая на пороге, вскинула на меня широко распахнутые глаза и испуганно кивнула. Я застыл, потрясённый её приходом, а она, похоже, была неприятно поражена тем, что я её узнал. Ну да... никому не приятно обнаружить, что Перст держит его лицо и имя в памяти. Но что ей надо? Зачем пришла? Умолять, чтобы не её выбрал на этот раз? Такие чудаки порой находились, да только мой выбор никогда не зависел от этих просьб. Потому что если бы было так, мой дом с утра до ночи осаждали бы рыдающие дети и матери... а мне и без того нелегко с этим жить. С тем, что надо делать Выбор...
- Можно?.. - слабо прошептала девушка и кивнула мне через плечо. Я едва не обернулся, потом, спохватившись, переспросил:
- Что - можно?
- Войти... - удивлённо пояснила она, и я только теперь заметил, что на ней лишь домашнее платье и бархатная накидка. В такой-то мороз!
Я молча ступил в сторону, давая ей дорогу. Девушка скользнула в дверь, увлекая за собой глоток трескучего морозного воздуха и крохотное облачко вихрем вскружившихся над порогом снежинок.
Я закрыл дверь, и они упали на пол, почти мгновенно превратившись в невзрачную россыпь мелких капелек.
Кейла развернулась ко мне, сдёрнула накидку с плеч, уронила на пол. И опустилась на колени. Ну нет, только не это.
- Слушай... - неуклюже начал я, но тут она сказала такое, от чего я на миг лишился дара речи.
- Отведи меня.
С минуту я стоял, глядя на неё во все глаза и пытаясь понять, не почудилось ли мне.
- Куда отвести? - выдавил я наконец.
- К дракону.
- Зачем?!
Она вскинула голову, стрельнула в меня взглядом зелёных глаз, то ли недоумённо, то ли сердито.
- Чтобы он сожрал меня! - внезапно выкрикнула она, яростно стиснув руки. - Зачем же ещё!
Я отодвинул стул и сел. Наши лица теперь были друг против друга. Я посмотрел в её пылающие глаза и попытался понять, что здесь происходит. Ночь Середины Зимы, Перст, вечно одинокий в эту ночь, а впрочем и во все другие, сидящий в своей богами проклятой хижине над богами проклятым списком, и стоящая возле него на коленях Кейла Кертен, дочь одного из богатейших жителей селения, первая красавица, самая завидная невеста, требующая, чтобы её отдали на съедение дракону. Что за чёрт?!
- Ну-ка встань, - севшим голосом проговорил я. - Встань, встань. - Я отодвинул ещё один стул. - Поговорить надо.
Девушка неохотно поднялась, уселась на самый краешек, словно брезгуя, а может, и правда брезгуя... Я её в этом не винил.
- Зачем это дракону тебя жрать? - спросил я вдруг, осознав, что ничего лучшего придумать сейчас просто не в состоянии.
- Потому что кого-то он всё равно сожрёт, - мрачно ответила Кейла. - Так пусть уж это буду я.
- Да почему ты, дитё неразумное?!
- А зачем мне жить? - просто спросила она.
Ну, а я-то думал, что больше она меня удивить не может.
- Тебе-то?! Тебе зачем?! Да ты!..
- Я вещь, - так же просто перебила она.
- Что?.. - окончательно сбитый с толку, пробормотал я.
- Вещь. Игрушка. Пока что мною играет только мой отец. Но однажды он продаст меня кому-то другому, чтобы он играл мной, пока не надоем. Не могу я так больше. - Она замолчала, отвернулась. Потом наклонилась, подняла с пола брошенную накидку из страшно дорогого бархата, скрутила её в руках, зябко повела плечами. И повторила - медленно, чётко, словно смакуя: - Не могу я так больше.
Я подумал о малых детях кузнеца, жившего недалеко от меня, семейство которого недавно пополнилось пятнадцатым младенцем, о том, сколько из них умрёт этой зимой от холода и голода. Об остальных, которые стиснут зубы и выстоят, переживут эту зиму, которая только в праздник кажется весёлой хохотуньей, а на деле - злая стерва. И мне захотелось вмазать этой холёной красотке по её смазливому личику, чтоб не ныла о своей тяжкой доле и не морозила глупости, сидя рядом с Перстом в Ночь Середины Зимы... А потом я посмотрел на неё и увидел чёрные круги под её глазами. Словно она уже много-много ночей проводит без сна. И - вот не знаю - эти круги меня и доконали...
- Так в прорубь головой! - рявкнул я с такой яросстью, что она вздрогнула. -- Петлю на шею! Белены в салат! На кой тебе дракон-то сдался?!
Она что-то невнятно пробормотала, опустив голову.
- Чего? - злобно переспросил я.
- Не смогу, - чуть громче проговорила Кейла. - Сама не смогу. А так... - Она вскинула голову и заговорила быстро, умоляюще, снова глядя на меня так, как тогда, у порога. - Ну пожалуйста, Перст, отведи меня к нему! Кому-то ведь не жить... Так пусть я... Я ведь не человек даже... кукла... Ну ведь всё равно кого-то отвести надо!
Кого-то надо. Тут она права. Эта девчонка, которая сидит тут и рассуждает о смерти так, будто что-то в ней смыслит, безусловно права в одном. Не она, так кто-то другой. И именно эта мысль придала ей силы прийти ко мне и сказать - возможно, впервые признавшись в этом даже самой себе, - что жить ей незачем. А раз так, то туда ей и дорога... Ведь всё равно кому-то не жить...
- Ну всё! - вскочив, выкрикнул я. - Всё! Хватит!
- Перст, ты... что? - испуганно выдохнула Кейла, чуть приподнявшись от изумления.
Я молча подлетел к сундуку, в котором хранил свой небогатый скарб. Рывком откинул крышку, не глядя выхватил первый попавшийся тулуп, и бросился к двери, натягивая его на ходу.
- Ты... - снова начала Кейла, но я уже достаточно наслушался её бредней.
- Молчи, дура! Иди домой и живи! Ясно тебе? Живи! И остальные пусть живут! Слышишь? Хватит! Так и скажи всем: пусть живут!
Я выскочил на мороз, в ночь, и захлопнул дверь, оставив ошарашенную девушку в тёмной и пустой обители Перста, всеми ненавидимого местного палача. Нет уж, хватит. Если молоденькие девушки начинают пользоваться этим трижды проклятым драконом, чтобы свести счёты с жизнью, пусть обходятся без моей помощи. Всё. С Перстом покончено. Нет его больше.
Теперь осталось сообщить эту новость дракону.
Снег скрипел под ногами, перед лицом колыхалось влажное облачко пара, распахнутые полы тулупа равнодушно колотили по ногам. Я шёл быстро, почти бежал, стараясь не замечать праздно шатающиеся толпы изрядно подвыпивших селян, не обращавших на меня никакого внимания, хоть и знал, что больше никогда не увижу никого из них. А может, оно и к лучшему. Потому что я сказал бы Кейле, если б она удосужилась меня послушать, то, что пыталась сказать она: не могу я так больше.
Я вышел за пределы села и стал подниматься на перевал, когда пошёл снег. Мокрый, тяжкий, большими сизыми хлопьями. Когда огни деревни скрылись из виду, а над головой, пока ещё далеко, замаячил чёрный зев пещеры, темнеющий на фоне фиолетового неба, на мою голову уже давила холодная снеговая шапка. А снег всё шёл, не умаляя силы. К утру, пожалуй, дорогу в горы заметёт.
И вот я стою у овальной дыры в скале, перечерченной пятнистым полотном метели. Дорога идёт дальше, через перевал, и спускается вниз, к Городу, да только никто и никогда не ходил по этой дороге. Благо она каменистая, а то давно бы заросла, хоть и так покрыта порослью можжевельника да сухой травы. Но сейчас всё это скрыто под слоем снега.
Я посмотрел на эту дорогу, по которой, что бы я сейчас ни сделал, всё равно никто никогда не пройдёт, и подумал, что пути назад нет. Да мне и не хотелось, чтобы он был.
- Эй, зверюга! - набрав полные лёгкие холодного воздуха, закричал я в мёртвую пасть пещеры. - Выходи! Кушать подано досрочно!
С минуту ничего не происходило, как и всегда, а потом земля затряслась, свод пещеры дрогнул, изрыгнул поток грязных камней. С выступа над скалой тяжело рухнул сугроб снега, завалив вход чуть ли не середины. А потом на меня привычно пахнуло жаром, и из чёрной бездны высунулись две раздувающиеся ноздри, каждая с мою голову величиной. Из них вырвались гигантские столбы пара, окатившего меня жаркой волной. В глубине тихо сверкнули чуть приоткрывшиеся жёлтые глаза. Всё как всегда.
- Что так? - недовольно прогудело из недр пещеры. - Утро ещё не настало.
"И не настанет", - вдруг понял я, но сумел отогнать эту мысль и твёрдо проговорил:
- Ну ты уж прости, так вышло. В этот раз сытный завтрак заменяется на плотный ужин. Тоже неплохо.
"Хоть бы ты от несварения подох, скотина", - с тоской подумалось мне, но по вполне понятным причинам говорить я этого не стал... хотя какая теперь-то разница?
- Так, - гортанно произнес дракон, обдав меня новой волной сшибающего с ног пара. - И кто же на этот раз?
- Я.
Чёрные ноздри раздулись, затрепетали, словно пытаясь уловить неслышный для человеческого обоняния запах.
- Повтори.
- Я. Жри меня, сволочь. Не буду я к тебе больше людей водить. Надоело.
- Так решил совет?
- Да какой совет?! Нет у нас никакого совета!
- Значит, ты сам?
- Сам, не сам, тебе-то что за дело? - разозлился я. Непривычная дотошность дракона, редко снисходившего до вопросов, начинала меня раздражать. - Жри и все дела.
- А кто приведёт ко мне человека на будущий год?
Я прямо обомлел от такой хамовитой прагматичности.
- Другого выберут!
- Жаль, - коротко произнёс дракон и вздохнул. Никогда не стойте перед пастью дракона, когда он собирается вздохнуть. Снеговая шапка мигом исчезла с моей головы, и мне показалось, я чувствую, как тлеют кончики моих волос. Хотел было проверить, а потом махнул рукой. Скоро меня поджидает куда более жаркий костерок.
- Жаль, - задумчиво повторил дракон и прикрыл веки, превратив бесконечно далеко гнездившиеся глаза в прямые жёлтые полоски. - Я привык к тебе. Жаль.
Я молчал. Надоело мне с ним беседовать. Просто хотелось закончить всё это... поскорее.
- Ну что ж, - произнёс дракон. - Я знал, что рано или поздно это случится.
"Провидец, тоже мне".
- Вы не так плохи. Не так, как те... другие... - проговорил зверь и умолк.
- Слушай, давай уже, что ли... - начал я, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе, и осёкся, когда под моими ногами снова задрожала земля. Чёрные прорвы ноздрей двинулись ко мне, и я отскочил назад, давая дорогу чему-то невероятно огромному, выдвигающемуся из пещеры. За всю бытность свою Перстом я никогда не видел ничего, кроме ноздрей и глаз дракона. Сейчас я имел редкую, хоть и не слишком приятную возможность лицезреть его голову. Точнее, только её силует, черневший среди внезапно показавшегося мне очень светлым ночного неба... И я был рад, что не могу разглядеть деталей.
Дракон раскрыл пасть, и я увидел клокотавшее в ней пламя. Странно, я ожидал увидеть язык, зубы, словом, что-то звериное, а там было что-то... что-то другое. И меня вдруг охватило смутное осознание того, что не только это оказалось не таким, как я думал.
- Эх, люди! - неожиданно весело громыхнул дракон, и я повалился в снег, спасаясь от потока невыносимого жара. - Странные вы, люди! То режете... убиваете... ненавидите... Трусливые и злые твари! А то вдруг - умираете за других. Я поклясться готов был, что вы на это не способны. Что среди вас таких не осталось. И ведь поклялся же! Эх, ты, Перст, теперь мне из-за тебя проигрыш платить!
- Чего... какой... проигрыш? - потрясённо спросил я.
- Проигрыш, и все дела! Поспорил я с другом, что в вашем богами забытом городке столь же подлые твари, как и везде, хоть вы и не такие, как они... Ан нет! Таки ты нашёлся... Вот мне теперь и платить. Сожрать бы тебя за это, ну да ладно. Живи!
Я говорил раньше, что земля задрожала? Забудьте! Она не шевельнулась даже, ни снежинки не уронила. А вот теперь - да. Теперь она дрожала. По-настоящему. Думаю, селяне сейчас тоже это чувствовали.
Что-то тёмное и невообразимо, непостижимо огромное выходило из скалы. Оно само было как скала... только живое и дико горячее. Я вдруг понял, отчего вокруг пещеры почти никогда, даже в самые суровые зимы, нет снега. Потому что теперь я видел дракона. И чувствовал его. Чудовищные чешуйчатые крылья взметнулись ввысь, просвистев мимо моего лица, словно пушечное ядро. Дракон повернулся к пещере задом, выгнул спину, поднял огромную морду к небу и завыл. Я замер, как, думается, и все в округе, кто слышал этот протяжный тоскливый вопль, совсем не похожий на вой зверя, но и на человеческий стон - тоже. Это больше напоминало завывание ветра... и метели.
- Так что ж ты... - прохрипел я, почти уверенный, что он меня не слышит, - ... триста лет сидел в этой дыре... чтоб пари выиграть?!
Дракон вздрогнул и - боги, не сплю ли я? - захохотал!
- Да что триста лет! Дурачьё! Мне триста лет, как вам - неделя! Да, не так уж вы плохи, как оказалось, но дури в вас... Да чего уж там... Живите!
Я никогда не видел летящего дракона. Возможно, там, во внешнем мире, куда вела свободная теперь, хоть и запорошенная снегом дорога, они появляются часто. Но я их никогда не видел. И чувствовал в глубине души, что и не увижу. А потому стоял, подняв голову, и не отрываясь смотрел на огромное и удивительно прекрасное чудовище, медленно оторвавшееся от земли, подняв при этом буран, взмывшее в тяжелое низкое небо, неторопливо развернувшееся под его неприветливой сенью и полетевшее вперёд - смотрел, боясь шевельнуться и вздохнуть, смотрел, пока оно не исчезло в зиме.
Потом я повернулся и взглянул на опустевшую пещеру. Ощутил странный укол чего-то, отдалённо напоминавшего тоску, наклонился, зачерпнул горсть снега, мял в руке, пока он не растаял в моей ладони. Подумал о сельчанах, о том, как они будут любить меня... и о том, как они ненавидели меня. Как они ненавидят меня сейчас, в этот миг. Потом поднял голову и посмотрел на нехоженую дорогу, тянущуюся через перевал в долину... в мир, которого мы никогда не знали.
Райвен.
Красивое название.