Зелёным полумесяцем, словно волна, гонимая светом восходящего солнца по Великому Океану, накатывается на бирюзовые глубины запада земля Тян. На склоне этой волны, посреди Жестокой долины, арбалетной стрелой грозящая беспокойному небу, вырастает из каменного озера железная башня - дом бессмертного Орэгу, Императора, покровителя земли, воды и людей мира Тян.
Тысячу поколений хранил Император жизнь и покой своих подданных - предостерегал и направлял, отдавал приказы и предлагал советы, делал позволения и устанавливал законы. И ничего не требовал взамен. Не ходили к каменному озеру караваны слуг, не носили повелителю рис, яблоки, ткань и посуду. Не складывали к подножию железной башни короба с жемчугом и долговые расписки. Не принимал Император ни мрамор, ни яшму, ни корней чайного дерева. Не требовал он ни драгоценных зубов рыбы хонт, ни целебных каменных смол, ни даже железа из красных провалов ущелья Хатакэ, для ремонта своей башни. Видимо, всё у бессмертного покровителя имелось, и всего ему было достаточно. Да и не смог бы обычный человек дойти до берегов каменного озера - всякого смельчака убъёт отравленый воздух Жестокой долины. А сам бессмертный Орэгу милостиво не покидал своего жилища.
Два правителя, северный и южный сёгуны, говорили с Императором при помощи древней магии храмов Консолу и передавали подданным его волю и наставления. Им же позволялось толковать законы, разбирать споры, устанавливать назначение податей и выбирать учителей для своих преемников. Власть сёгунов распространялась соответственно - на южную и северную половины мира, который, как принято было считать, представлял собой солёный водяной шар. (Плавали на поверхности шара другие земли, или же земля Тян была единственной - было тогда неизвестно, да и неинтересно даже людям простых ремёсел, а не только многомудрым правителям).
Южный сёгун был, без сомнения, человек равнодушный и грамотный, с гибкой спиной и ровными ногтями - то есть, во всех отношениях достойный. Но имя его не сохранилось до наших дней, ибо сладостную монотонность его правления затмили испытания, отяготившие, как говорили тогда, пояс северного правителя.
И раз уж так повелось, что люди больше предпочитают слушать о всяческих бедствиях, чем о мирном благополучии (словно в несчастной жизни ищут они пример для подражания), то речь в нашей истории пойдёт о правителе севера - Накамуро Титаку...
Так и называли северного правителя: по имени - господин Титаку или господин Накамуро, а по должности - сёгун, правитель, наместник, либо, иногда, "левая рука Императора", из чего следует, что из всех сторон света Орэгу предпочитал созерцать восток. Верно это предположение, или нет, но именно с западными волнами пришла на южные земли разрушительная весть...
...Этой весной Накамуро Титаку отметил уже двадцать восьмой год своего правления, и никто из его подданных не смог бы пожаловаться, что этот год чем-то отличался от предыдущих. Хотя шестьдесят семь лет - возраст немалый, но не проникла ещё старческая дряблость ни в мысли, ни в голос, ни в движения правителя. Широкое лицо его было спокойным и в юности, а немногочисленные глубокие морщины только подчеркнули его уверенную строгость и основательность. Короткие седые волосы, обрамлявшие широкую залысину, придавали голове Накамуро ауру благородной прочности природного камня, венчающего массивную, завёрнутую в мраморного цвета халат, колонну туловища.
Правитель завтракал. Ловко подхватывал он палочками комки риса с широкого глиняного понду, бережно перекладывал на дощечку из дерева хон, стряхивал лишние зёрнышки на полоску бути, клал палочки на хасиоки, добавлял в рис несколько капель соевого соуса, клал сверху половинку горошины, некоторое время созерцал получившуюся миниатюру, подправлял если что не так, снова брал палочки (другие, поменьше) и аккуратно переправлял пищу в рот. После чего тщательно пережёвывал, разглядывая узоры теней, нарисованные на татами светом летнего солнца, прорвавшимся сквозь густую листву чайного дерева, посаженного лично Титаку в первую годовщину его правления...
Какими мыслями сопровождал господин Накамуро свою трапезу? Это смог бы угадать любой житель земли Тян, вышедший из младенческого возраста: "...правую руку держать ладонью к себе, наклонить палочки вдоль линии от левого ближнего угла малой хасиоки к центру понду - вдох - левую руку прижать к груди, на расстоянии двух ладоней от верхней кромки пояса - выдох - вдох - повернуть голову так, чтобы взгляд упирался в основание соусницы - выдох...", ну и так далее...
Но это всё машинальные, поверхностные мысли, привычно сопровождающие заученные движения. К сожалению, их было недостаточно, чтобы полностью, как полагается, занять разум господина Накамуро. Не позволяя себе отвлечься от обыденного ритуала, правитель всё же размышлял и о другом.
Думал он о том страшном человеке, что приплыл с закатной стороны мира на огромном корабле со множеством парусов и со множеством окон, а теперь ожидал внимания правителя за стенами трапезной комнаты - не далее, чем в десяти шагах от входа. Какие земли породили этого человека, и какие леса породили его корабль - к этой загадке правитель предпочитал не прикасаться даже краем сознания. Что принесёт этот человек и чего потребует? Будут ли дары его благопристойны, или же разорительны для разума Накамуро Титаку? Ведь чужестранец наверняка не знает обычаев земли Тян, и значит от правителя потребуются всё его снисхождение и вся твёрдость его характера.
-- "Смогу ли я не впасть в напрасный гнев, а если удержусь, то не будет ли эта сдержанность также напрасной?" - размышлял Титаку. -- "Не потребует ли ситуация решений, унизительных для совести человека и недопустимых для чести правителя? Не лучше ли прямо сейчас, пока положение не стало безвыходным, оставить всё и провести ритуал очищения от всяких забот - прибегнуть к помощи слуг, или выпить настойку из лиловых ягод дерева син, или бросится с чёрных камней скалы Отбытия?"
Правитель представил, как пенистый водоворот затягивает, увлекает его в тёмную глубину, как плотнее становится вода, как сжимает она мёртвое тело и несёт, несёт его к месту бестревожного успокоения - в самый центр водного шара Тян.
-- "Любой так и поступил бы сейчас, окажись он на моём месте." - продолжал думать господин Накамуро. "-- И многие уже приняли сегодня такое решение. А мудрый и дальновидный учитель Танака отправился на скалу Отбытия ещё вчера - сразу, как только увидел страшный корабль, входящий в столичную гавань..."
-- "А может быть, уподобившись простым рыбакам, взять самое необходимое, оставить дом и подняться повыше, в холмы - как должно поступать во время тех бедствий, что приходят со стороны моря? Но нет, не похож незнакомец ни на тайфун, ни на цунами - глупо защищаться от незнакомых опасностей привычными способами. Да и дом мой и так стоит на самой вершине - куда же выше?..."
-- "И больше того, я всё-таки не простой крестьянин." - упрекнул себя Титаку. -- "Решение, лёгкое для меня, может обернуться тяжким бедствием для моего народа. Не этому ли учили меня, и не этому ли прежде всего учат каждого нового правителя - что здесь, что на Юге? К тому же, возможно, что всё не так страшно. Ведь не случалось ещё такого, чтобы Император не предупреждал нас, своих подданных, о грозящем бедствии - о тех же цунами. Бессмертный Покровитель всегда заблаговременно запрещал выходить в море, если надвигается шторм. Он даже давал указания - где рыбаки смогут найти наилучшее место для ловли, когда крестьянам нужно подождать сеять рис, а когда следует поторопиться со сбором урожая. Даже по таким мелочам, как вырубка леса, строительство нового оросительного канала или дороги можно было побеспокоить Императора. Неужели он пренебрёг бы опасностью, какую может привлечь непонятный корабль?.. Хоть и страшно мне, но придётся рискнуть."
Накамуро дожевал последнюю горку риса и пролил на левый рукав немного соуса - чтобы слуга мог вытереть его влажным полотенцем, исполнить привычную обязанность, не тяготясь раздумьями о её необходимости. Завершив таким образом трапезу, правитель дозволил убрать со стола и жестом приказал впустить нежеланного гостя.
Незнакомец вошёл, склонившись в почтительном поклоне, чуть менее глубоком, чем полагается при встрече с правителем (Титаку сам приказал слугам опустить притолоку, но немного просчитался - пришелец был чуть ниже, чем казалось издали). Накамуро слегка поморщился, но взял себя в руки - неизвестно ведь, какого звания вошедший человек - может он тоже правитель в какой-нибудь стране?
Крепкий мужчина, лет сорока, с длинным, светлым, но обветренным лицом, украшенным острой бородкой, с большими (слишком большими!) глазами и узким, казалось даже нависающим над тонкими усиками, носом - незнакомец, склонившись, исподлобья, пронзительно смотрел на хозяина дома (невежа!), словно пытаясь встретиться с ним взглядом (какая наглость!). Одет был незнакомец по-походному - в кожаные штаны и куртку с узкими рукавами - как обычный моряк. Хотя, для обычного моряка, одежда его была слишком богато украшена, а в руке гость сжимал несуразного вида треугольную шляпу с прицепленным к ней птичьим хвостом.
А пояс! Накамуро вцепился в него глазами - "пояс незнакомца" - быстро соображал Накамуро - "выдаёт в нём путешественника (что понятно), точнее, купца (что тоже вполне логично), но ведь не только! Узкий, если судить по богато украшенным ножнам, трёхграный кинжал мог принадлежать только высокому правителю. Зачем обычному человеку такое неудобное, явно церемониальное орудие? А о чём же свидетельствует предмет в длинном, почти до земли, чехле? Что это - хлыст? Но не пастух же передо мной, в самом деле? Или это тоже кинжал? Но почему с такой странной рукоятью - чтобы не выпал из руки во время шторма? Зачем вообще на корабле такая железка? А эта короткая железная тросточка, небрежно заткнутая за пояс - что она означает?.."
Пауза затягивалась уже до неприличия. В отчаянии, правитель перевёл взгляд на ноги незнакомца. Тот, по-прежнему склонявший голову, нетерпеливо шевельнул босыми пальцами.
Наконец, правитель встал и поприветствовал гостя, в точности отразив его поклон. Затем выпрямился и спокойно, ровным голосом произнёс: -- Сёгун Накамуро Титаку, наместник великого императора Орэгу в Южной провинции благословенных земель Тян. Позволь узнать твоё благородное имя... друг.
Ох и дорого далось господину Накамуро это "друг"! Незнакомый человек, неизвестного характера и неизвестных намерений... Однако же, кто ещё, кроме близкого друга, может позволить себе столь вольное (и что-то ещё будет дальше!?) нарушение правил приветствия. Так что правитель был доволен тем, какой ловкий выход нашёл он из непристойного положения, в котором они нечаянно оказались. Хотя... слово сказано, и теперь придётся соответствовать.
Незнакомец, словно подслушав мысли наместника, легко улыбнулся, затем коротко махнул своей шляпой (будто проверяя - не отвалятся ли от неё перья), и представился: -- Лучано Итиро, адмирал флота Его Величества Гильберта Третьего - короля Юктании, Остландии и Кортэгу, владетеля островов Падения и хранителя Шлюпки. К вашим услугам... друг.
Выговор гостя был ужасен! А слова! Только сейчас Титаку понял, какую ношу он на себя взвалил - они едва познакомились, а уже пришлось узнать о существовании новых земель, какого-то короля, флота, да ещё и шлюпки (будто шлюпки такая редкость, что к каждой следует приставлять по высокородному хранителю).
Господин Накамуро коротко, в знак понимания, кивнул, затем предложил новообретённому другу занять подобающее место на татами. Тот сел, с хрустом поджав ноги, и продолжил беззастенчиво рассматривать хозяина дома. Лицо его, впрочем, излучало доброжелательность.
Как и положено хозяину, Титаку первый начал беседу. Не зная, что ещё сказать и боясь, что неосторожное слово вызовет новую лавину непонятностей, он произнёс:
-- Дозволено ли мне будет услышать, в моих ли силах утолить печаль, что привела моего досточтимого друга в столь неприметный уголок земли Тян, как эта скромная хижина?
Слегка наморщив лоб, и опустив взгляд (наконец-то!) адмирал Итиро выслушал слова наместника. Наверное, для его слуха они казались столь же непривычными, как его слова - для господина Титаку. Подумав, он ответил:
-- Поистине беспечальным можно назвать этот день, коли судьба привела меня в дом столь благородного правителя столь прекрасной земли. Это первое благое событие с тех пор, как двадцать три дня назад жестокая буря развеяла и пустила ко дну мою эскадру, оставив в целости лишь тот корабль, что стоит сейчас в вашей гавани.
-- Понимаю, -- кивнул наместник, хотя понял едва половину сказанного.
-- Могу ли я обратиться к вам с просьбой? -- продолжил адмирал.
-- Буду счастлив выслушать твою просьбу, друг, и приложить все свои силы, чтоб исполнить её.
-- Прикажи своим подданным снабдить наш корабль свежей водой и провизией. Моя казна уцелела, я могу заплатить. Мои люди измучены долгим плаванием, а теперь они не могут даже поговорить ни с кем из жителей вашего города. Неизвестно почему, но те разбегаются, едва завидев незнакомого человека. Боюсь, что команда не выдержит и, самовольно сойдя на берег, начнёт грабить сады, а то и дома обывателей... -- Итиро вздохнул. -- Не уверен, что сумею их остановить.
Правитель Титаку подумал, что охотно отдал бы все сады, дома и колодцы города только за то, чтобы никогда не видеть пришельцев, но тут же устыдился негостеприимной желчности своих мыслей.
-- Прошу твоего милостивого прощения за поведение моих сограждан, великодушный друг. Они смущены и напуганы - никогда прежде не приближался к нашему берегу столь большой и столь... великолепный корабль, ведомый столь бесстрашным и высокомудрым... адмиралом. Разумеется, кувшины с водой горных ручьёв, мешки с отборным рисом, а также ящики с лучшими фруктами будут доставлены на берег со всей возможной поспешностью и совершенно бесплатно.
Титаку кивнул слуге, и тот быстро, с явным облегчением, покинул комнату. --"Не побежал бы он к скале Отбытия, прежде, чем исполнит приказ," -- подумал Титаку, -- "хотя нет, не должен бы, коли у него уже хватило смелости на то, чтобы проводить путешественников к моему дому."
-- Благодарю вас, -- адмирал широко улыбнулся, продемонстрировав крепкие зубы и даже привстал, - как оказалось, только для того, чтобы снова махнуть своей шляпой.
Потянулась пауза. Итиро продолжал улыбаться, а наместник отводил глаза, стараясь не смотреть на замысловатую трубку-тросточку, торчащую за поясом адмирала.
Наконец, гость снова открыл рот: -- Не скажете ли вы, благородный Титаку, мне, как человеку, не знающему обычаев ваших земель - почему вы ни о чём меня не расспрашиваете? Смею вас заверить, никакой вопрос не покажется оскорбительным мореплавателю, посетившему множество стран и привыкшему ко множеству вопросов, коими всегда забрасывают чужеземцев. Могу ли я развлечь вас рассказом о своих странствиях и приключениях на службе Его Величества?
"Этого только не хватало" -- мысленно вздрогнул правитель, но вслух произнёс: -- Конечно, если тебе так угодно, дорогой друг, я смиренно выслушаю от тебя всё, что ты пожелаешь рассказать. А поскольку ты, как я позволил себе рассудить, считаешь приятным выслушивать рассказы о незнакомых предметах, то я готов порадовать тебя беседой, ответив на любые вопросы, начиная с того, который ты уже имел милость задать.
Адмирал согласно кивнул, и Титаку, довольный своей ловкостью, продолжил: -- С удовольствием отвечаю тебе, мой сладостный друг, что не в наших обычаях отягощать свой разум излишними знаниями тому, чьё обучение завершилось, предназначение определено, а характер должным образом ему соответствует. Ибо нет ничего горше для всякого подданного Орэгу, чем безвременно и бесполезно отдать жизнь своего существа на растерзание времени.
-- Жизнь!? -- воскликнул Итиро, -- Как может простое знание повредить жизни?.. Или я неправильно понял твои слова?
-- Мудрость твоя велика, друг Итиро, ибо проникла она в самую суть моих косноязычных речений. Именно так - во исполнение воли Императора, призваны мы хранить своё естество до момента Прибытия.
-- О каком прибытии ты ведёшь речь, благородный Титаку? И ты явно преувеличиваешь мою мудрость, если считаешь, что я уловил твою связь между жизнью и знанием. Конечно, лишнее знание может причинить вред, но не всякое же?
-- Ты прав, сладкоголосый Итиро, -- подтвердил наместник, -- не всякое знание причиняет небытие, но лишь то, что может прервать непрерывность существования жителя земли Тян, достигшего совершеннолетия, и прошедшего процедуру регистрации.
-- Региз... простите, господин Титаку, я плохо расслышал, либо мне незнакомо это слово... Или имя?..
-- Прошу извинить меня, высокочтимый друг, я больше не стану произносить этого слова, и постараюсь, в меру своих способностей, объяснить его смысл и значение. Но, из-за скудости моего языка, для этого мне придётся использовать множество других слов. И я не знаю, прилично ли мне будет отнимать у тебя столько времени...
-- Да, конечно, рассказывайте.
-- Хорошо. -- Начал наместник. -- С начала времён заведён этот порядок. Каждый человек, рождающийся на земле Тян, должен пройти через время взросления. В это время воспитывают его учителя и родители, дают ему знание элементарных вещей, пристойных обычаев, благородных законов и благотворных премудростей. Они выбирают ребёнку будущее ремесло, исходя из общей надобности и из тех черт характера, что можно распознать даже в самом раннем возрасте.
Когда же становится видно, что молодой человек выработал в себе характер и известную стойкость к обучению, можно считать, что он достиг совершеннолетия. Так это называется, хотя и не зависит от количества лет, прожитых до того времени его телом. И тогда, как велит обычай, он приходит в один из храмов Консолу, чтобы представить себя Императору. Для это нужно лишь возложить руки на железный алтарь, посмотреть в красное око Хранителя и назвать своё имя. Под этим именем бессмертный Орэгу примет и запомнит человека, как своего подданного, полноценного жителя земли Тян.
Неизвестно, сколько проживёт новообретённый подданный, но если сохранит он в неприкосновенности свои внутренние особенности и обычности, то в любой момент сможет он вернуться в храм Консолу, и Орэгу иденти... узнает его. -- Едва не произнеся, вопреки своему обещанию, одно из священных слов, Титаку остановился перевести дух...
-- И что тогда? -- Заинтересованно спросил Лучано Итиро.
-- И тогда, если подданный пожелает, он сможет поговорить с Императором, либо, если тело его к тому времени мертво, Император возьмёт его сущность и гиберни... сохранит его до самого момента Прибытия, где всякого человека ждёт новая жизнь.
-- Прибытия куда?
-- В другой мир, как гласит предание, - коротко ответил наместник.
-- И что, этот мир будет лучше нашего?
-- Может быть лучше, если так тебе подсказывает твоя мудрость, друг Итиро. Но, в любом случае, это будет мир, где человек сможет продолжить своё существование, а не канет в пустоту небытия.
-- Хм. А если человек узнает что-то новое, если душа его из-за этого изменится , то значит канет?
-- Моё невежество бесконечно, друг Итиро, и мне неведомо, что означает "ду-ша", но я думаю, что благомудростью своей ты прозрил смысл моего рассказа.
Адмирал надолго задумался. Потом нахмурился, поднял голову (наместник едва успел отвести глаза) и осторожно произнёс: -- Друг Титаку, но по всему получается так, что одно моё присутствие угрожает вашей ду... вашей сущности? В таком случае, я прошу великодушно простить моё невольное злодеяние... Если, конечно... -- Итиро снова умолк.
Титаку немного подождал, затем мягко промолвил: -- Продолжай свои замечательные речи, друг, и не бойся навредить мне... "Более, чем уже навредил" -- повисло в воздухе.
-- Простите, наместник, -- продолжил Итиро, -- но я видел множество разных обычаев, иногда весьма странных... Да и у меня на родине существует предание, будто люди жили когда-то на небесах, пока не прогневали злое божество Комту. И тогда Комту разрушил их небесный корабль, и лишь немногим удалось спастись, доплыв до земли на железной спасательной Шлюпке... Но это всего лишь сказка... Видел я эту Шлюпку - куча ржавого железа, и только... И не поместится на ней столько людей...
-- Безусловно ты прав, досточтимый друг, -- согласился наместник. -- Я ещё раз убедился, что знания твои всеобширны, а разум стогранен. И может быть, что все наши обычаи зиждятся лишь на сказках, истинный смысл которых утерян множество поколений назад. Ещё в годы моего обучения говорил это мне учитель Танака, человек несравненной мудрости. Хотя мне, при всём моём несовершенстве, доводилось бывать в храме Консолу, созерцать красное око Хранителя и слышать голос бессмертного Императора... Но ведь легенда о Прибытии и о новой жизни сама по себе не столь уж важна.
Важно то, что человек должен сохранять свою сущность, ибо другая сущность - это другой человек. Пускай и в том же теле. И хотя прежняя сущность не умерла, а превратилась в другую, но и превращение и смерть - одинаково означают небытие...
-- Благодарю, господин Накамуро, -- адмирал вздохнул, -- мне кажется, что я вас понял. Многих людей я знаю, что стремятся подчинить свою жизнь строгим, часто нелепым правилам и опасным привычкам. Многих людей я встречал, что бегут всякой мысли так, будто пытаются сберечь свою душу... простите, сущность. Только мало среди них мудрецов. В основном так ведут себя лишь те, кому и сохранять-то особенно нечего... И впервые я вижу человека, который чертит линию своей жизни столь непрерывно и со столь ясным осознанием смысла. -- Адмирал Итиро встал и поклонился сёгуну - пусть и не так глубоко, как кланяются обычно старшему, но зато не размахивая на этот раз своей треуголкой.
Наместник принял поклон с достоинством, и, пока Итиро не спохватился некоторой двусмысленности своих слов, поспешил согласиться: -- Едва ли, друг, моей мудрости дано сравнится когда-либо с твоей мудростью. Ты прав, конечно. И у бессмертного Императора есть множество подданных, что бессмысленно подчиняют себя исполнению жизненных ритуалов. Есть и такие, что тяготятся этими ритуалами даже после многих лет обучения. Но что делать - если разум не готов с рождения сохранять себя так, как приучено беречь себя наше тело, то приходится изнурять его постоянными упражнениями. К счастью, тренировки эти помогают и тем, кто не видит их истинного предназначения...
-- Хорошо сказано, господин... друг, -- улыбнулся Итиро, -- Что ж, я получил от вас более, чем заслуживаю, и не считаю для себя приемлемым и дальше подвергать вашу жизнь опасности. Скажите только...
-- Да?..
-- Как по вашему, не меняется ли человек с каждым услышанным словом, с каждой мыслью, что непрерывно порождает разум?
-- Вы правы, друг Итиро. Но что можно с этим поделать? Мы не в силах достичь совершенства, и всё, что мы можем - это идти в нужную сторону... Не согласитесь ли и вы, адмирал, перед тем, как навсегда покинете мой дом, исполнить мою нижайшую просьбу?
-- С радостью, если это возможно.
-- О, я не посмел бы просить вас о невозможном. И только мой долг наместника заставляет меня беспокоить вас своим ничтожным желанием. Я уверен, что вам не составит труда понять, чем это желание вызвано... Прошу вас, адмирал, обещайте, что когда вернётесь к своему правителю, не расскажете ему о существовании земли Тян.
-- Клянусь жизнью!
На том они и расстались...
Неизвестно, сдержал ли адмирал Лучано Итиро свою клятву. Неизвестно, приходили на остров Тян другие люди из земель Юктании, Остландии и Кортэгу, или же нет.
В любом случае - едва ли подданные бессмертного Императора Орэгу живут и по-прежнему следуют своим мудрым обычаям. Ведь это, в сущности, противоестественно.