Ветер гнал с моря тяжелые темные тучи, готовые в любой момент пролиться на портовый город ливнем. Она сидела у окна и вглядывалась вдаль, туда, где над вздымающимися на невероятную высоту волнами бушевал шторм. Туда, откуда до сих пор не вернулась "Флоренс". Там ее мужчина сражается с ненастьем, в то время как моряки других кораблей уже давно спустились по трапам и разбрелись кто куда. Она видела, как встречают их жены, как веселые стайки детишек облепляют своих отцов, тянут за рукава и тащат поскорее домой, чтобы послушать небылицы про морские приключения.
На душе становилось тревожно. Шторма здесь случались часто, и она знала, как часто в такую непогоду корабли переворачиваются, налетают на рифы, исчезают бесследно в пучине морской. В их городе уже не одна семья осталась без кормильца. Дети становились сиротами, жены - вдовами.
В окно ударил порыв ветра, она поежилась, посильнее укутываясь в старую, побитую молью, шаль. По стеклу быстро побежали капли, и она расплакалась вместе с дождем.
~
Возвращаясь из морских походов, он всегда первым делом заходил в таверну. К тому времени, как он допивал кружку темного пива, вокруг него уже собиралась толпа любопытных, в которой смешивались завсегдатае этого злачного места пьянчужки, местные рыбаки, пришедшие со смены портовые грузчики. Моряки из других мест, коротающие здесь время, пока в порту латают их корабль, быстро смекали, что сейчас будет что-то интересное, и придвигались поближе.
Он рассказывал о тех временах, когда в расцвете сил служил офицером во флоте его Величества, рассказывал о жесточайших морских сражениях, через которые прошел, и о дальних странах, в которых ему довелось побывать. Рассказывал притихшим слушателям о свирепых нравах аборигенов экзотических островов, о прекрасных мулатках и разноцветных птицах. О палящем солнце и невероятно большой луне тропиков. О таинственных обрядах. Об огнях святого Эльма.
Когда в кармане у него переставали звенеть монеты, и он, пошатываясь, собирался уходить, кто-нибудь протягивал ему свою кружку, его усаживали обратно на стул, и рассказ продолжался.
~
Дождь хлестал по окнам, ливень был непроглядным, но она упрямо всматривалась вдаль, туда, где бушевало море. Где-то там все еще болтается на шестнадцатифутовых волнах "Флоренс". И на борту ее мужчина. Она верит, она знает, что он вернется. Он возвращался из множества битв. Контуженный, хромой, с рукой на перевязи, но возвращался. И сейчас этот шторм для него - ерунда. Он справится, он столько повидал на своем веку.
Она сидела, ждала и молилась. Проклинала себя за то, что отпустила его в море. Сердце замирало с каждой вспышкой молнии. Сердце замирало с каждым раскатом грома. Он был давно не молод, силы были уже не те, она умоляла его бросить работу, остаться с ней, хватала его за руку, за одежду, когда он уходил, но он был непреклонен. Он отталкивал ее, выходил на улицу и, прихрамывая, направлялся в порт. Плаванье давно уже не обеспечивало им достатка, жалованье стало совсем скудным. Денег домой он не доносил, оставляя все в таверне.
Когда он оставлял ее одну, она кляла его, кричала вслед, что море приберет его себе. Но тут же замолкала, испугавшись своих слов, плакала и просила у Бога милости к ней и ее мужу.
~
Он любил приврать, но никто никогда не пытался уличить его во лжи. В начале своего рассказа он лишь приукрашивал, но чем дальше он говорил и чем пьянее становился, тем меньше правды оставалось в его словах, и тем интереснее было его слушать.
В эти моменты все в таверне будто становились свидетелями его схваток со страшнейшими морскими чудовищами. Они узнавали о чудесном спасении из лап мистического культа Вуду и о том, как его соблазняли девицы немыслимой красоты. Особенно любили эти истории, а он с удовольствием радовал публику, не скупясь на подробности.
Не было случая, чтобы он не рассказал о встрече с сиренами. Он был настолько неотразим, когда был моложе, что коварные красавицы, пустившие ко дну корабль со всей командой, были очарованы и даровали ему жизнь. Была у него также история о том, как царь морской сулил ему невероятные сокровища с затонувших кораблей в приданное за свою дочь, русалку, которая была влюблена настолько, что грозилась выброситься на берег, если он откажет.
Не меньшей популярностью пользовался и рассказ о племени амазонок, с которыми ему довелось столкнуться во время экспедиции в джунглях Южной Америки. Впрочем, эту историю он рассказывал лишь тогда, когда из таверны выдворяли детишек и безусых юнцов.
Он и сейчас, бывало, оказывался в объятиях то "благородной дамы, чье имя должно остаться инкогнито", то прекраснейшей из цыганок, "за любовь которой готовы убить и поэт, и священник".
~
Наконец, сквозь пелену слабеющего дождя, на горизонте появился знакомый силуэт корабля. Он медленно вошел в порт, причалил. Портовые работники потянулись из таверны разгружать улов. По трапам стала спускаться команда. Было трудно разглядеть милую ей фигуру, но она знала, что среди них где-то там и он.
Дождь стих, на улице клубился туман. Уже давно стемнело, но он все не шел домой. Она знала, что он, наверняка, завернул в таверну и сейчас травит там байки, пока местные подсовывают ему одну кружку за другой. Но что-то не давало сердцу успокоиться, что тревожило ее. Она знала, что его характер частенько доводил его до неприятностей, ссоры в таверне нередко заканчивались поножовщиной. Сколько раз притаскивали его побитого, раненного, а ей приходилось его выхаживать. И в море он тоже лез на рожон. Скандалил с командой, перечил капитану. В открытом море могло произойти все, что угодно.
В такие моменты она ненавидела его, чувствовала себя ненужной. Иногда ей и впрямь не хотелось, чтобы он возвращался. Он и с ней бывал груб. Он не выносил ее упреков, а она не могла делить его с морем. Она плакала у окна, когда ждала его. Она плакала по ночам, когда он был рядом. Сколько раз она готова была выгнать его на улицу, послать ко всем морским чертям, но что-то останавливало ее. Но любому терпению приходит конец.
~
Уже было за полночь, когда в дверь грубо постучали, а затем распахнули. В дом ввалилась толпа. Мужчины, не разуваясь и даже не вытирая грязной обуви, подошли к ней, растерянно стоящей посреди комнаты. На руках они несли его.
Куртка заляпана грязью, рубаха под ней вся разорвана. Его голова безвольно свисала, а седые волосы на макушке были багровыми от крови. Она всплеснула руками, охнула. Доигрался, подумала она. Так ему, дураку, и надо. Сколько слез она пролила из-за него. Сколько ночей не спала. Горя она с ним хлебнула, думала все, что изменится он, станет старше, мудрее. А он продолжал шляться по кабакам, напиваться, оставляя все деньги, драться и трепаться про русалок и сирен. Сейчас, на руках этих нетрезвых портовых болванов, он был ей особенно противен и ненавистен.
Погруженная в свою печаль, она не сразу заметила, как он, с огромным трудом, приподнял свою голову и приоткрыл глаза.
- Ну что, соскучилась, старушка? - улыбнувшись щербатыми зубами и подмигнув красным глазом, прохрипел он.