Покровский Павел Юрьевич. : другие произведения.

Неоправданная жестокость

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История о жестоком мире бизнеса, коварстве и лицемерии сильных мира сего.

  
   Глава 1.
  
   Щелк.
   В-з-з-з.
   Эти звуки казались ему ужасными, полными глухой угрозы. Он находил забавным то, с какой бездушной четкостью в матрице цифровой фотокамеры сменяются файлы. Как патроны в ленте пулемета.
   Улыбаясь, молодой человек в черной бейсболке и зеленой рубашке навел объектив дальномерной фотокамеры "Эпсон" на тонированные окна двухэтажного особняка с пристройками и гаражом.
   Съемный объектив автоматически отрегулировал четкость и резкость кадра.
   Щелк.
   В-з-з-з.
   Молодой человек в бейсболке "обстрелял" кадрами отражающие сияние летнего солнца окна второго этажа: спальни, ванной, двух детских комнат.
   Первый этаж скрывал забор из рифленой нержавейки, но молодой человек, прикрыв глаза, мог по памяти восстановить расположение комнат: гостиная, кабинет, кухня, столовая. Из столовой двери ведут на терассу. Из кухни через обитую дерматином стальную дверь по обложенной плиткой тропинке можно выйти к бревенчатому домику охранника.
   А за домиком - ничего. Только лес и озеро.
   Улыбаясь, молодой человек положил фотокамеру на колени. Расстегнул две верхние пуговицы рубашки, утер пот со лба и шеи. Проклятая жара. А в салоне микроавтобуса, который скрывался за рядом тополей, как назло, нет кондиционера.
   Молодой человек потянулся за лежащей на соседнем сиденье бутылочкой минеральной воды, но уже спустя секунду снова схватил "Эпсон" и направил объектив на открывшиеся ворота.
   Хозяин дома в голубых джинсах с обесцвеченными пятнами на коленях и белой футболке. Худое римское лицо, прищуренные серо-зеленые глаза, ежик рыжих волос. Ведет за руку светловолосую девочку лет пяти.
   Молодой человек затаил дыхание. Нажал кнопку.
   Щелк.
   В-з-з-з.
   Молодой человек выстрелил вспышкой в лицо мужчине, и это скуластое римское лицо отпечаталось на матричной ленте и навеки сохранилось в цифровой памяти.
   Затем он поймал в прицел объектива хозяйку дома.
   Блондинка в черных велосипедных шортах и бледно-розовой футболке с цветной аппликацией на груди. Волосы перехвачены резинкой. Женщина ведет за руку рыжего мальчика семи лет. В руке мальчуган держит желтый игрушечный автомобиль.
   Ей молодой человек уделил особое внимание. Затаив дыхание, он прильнул к объективу, облизнул пересохшие губы.
   Вспышка.
   Кадр: она улыбается сыну. Мальчик улыбается матери.
   Вспышка.
   Она поворачивается к мужу, говорит что-то с ослепительной улыбкой. Муж смеется и свободной рукой похлопывает ее по спине.
   Вспышка.
   Она останавливается, поднимает руку, чтобы поправить перехватывающую волосы резинку. Футболка натягивается, очерчивая крепкую грудь.
   Вспышка.
   Вспышка.
   Вспышка.
   Женщина шла рядом с мужем по зажатой клумбами асфальтовой дорожке, и молодой человек запечатлел каждый ее шаг.
   Если в мужчину он "выстрелил" один раз, то ее просто расстрелял кадрами. Будь у него в руках не фотокамера, а настоящий пулемет, на асфальтовую дорожку упал бы изрешеченный пулями труп женщины, а по забору из нержавеющей стали стекали бы потоки крови с осколками костей и ошметками мозга.
   Напоследок молодой человек еще раз сфотографировал рыжеволосого мужчину, и сделал по паре снимков каждого из детей.
   Затем поднял стекло. Снял с "Эпсона" объектив и вместе с фотоаппаратом убрал в чехол.
   Снимки получились отличные. Заказчик будет доволен.
   Молодой человек достал из кармана мобильный телефон. Взглянул на дисплей.
   12 июня 2013 года. Среда. 15.25.
   Он взял с приборного щитка темные очки. Нацепил их на нос. Завел мотор. Выехал на шоссе, которое петлей огибало озеро.
   Молодая семья прогуливалась по чистым асфальтовым дорожкам загородного поселка.
   Все четверо - и дети, и взрослые - счастливо смеялись.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 2.
  
   А через три дня, вечером 15 июня двое из них - взрослые - стояли в центре залитого ослепительным светом ресторанного зала, приветствуя подходящих к ним гостей.
   Бизнесмены, журналисты, юристы и муниципальные политики, а также их жены поздравляли Виктора и Светлану Истоминых с открытием нового магазина игрушек. Виктор в голубых джинсах, белой рубашке и пиджаке со вставками, делавшими его плечи шире, отвечал им улыбкой и рукопожатием. Светлана, в платье телесного цвета с неглубоким декольте, подчеркивающем ее статную фигуру, одаряла гостей и партнеров мужа живым и приветливым взглядом зеленых глаз.
   Когда в бесконечной череде рукопожатий, улыбок и приветствий возникла пауза, Светлана шепнула мужу:
   - Господи, скорее бы все это закончилось.
   - Беспокоишься за детей?
   Светлана робко взглянула на него.
   - У Ванечки утром живот болел. Может, он отравился?
   - Скорее, просто переел, - ответил Виктор, поверх ее головы поглядывая на входную дверь. - Мальчики в его возрасте очень много кушают.
   Он с улыбкой сжал руку жены.
   - Не бойся. Если что, няня отвезет его в больницу.
   На лбу Светланы образовалась складка. Бросив взгляд на дверь, она тихо сказала:
   - Мне эта девушка не нравится.
   - Не нравится? - Виктор изогнул бровь. - У нее отличные рекомендации. Я знаю эту фирму, у них прекрасный персонал. И отзывы в Интернете самые положительные.
   Светлана покачала головой.
   - По-моему, она слишком молода, чтобы присматривать за детьми. Сколько ей лет?
   - Двадцать три.
   Светлана открыла рот, чтобы ответить, но в это время в двери ресторана из вестибюля вплыла очередная партия гостей.
   Светлана выпрямилась. На губах ее вновь заиграла нежная улыбка.
   - Тихо! Папа идет. Улыбайся, Витя, улыбайся.
   Импозантный седоволосый мужчина, одернув лацканы пиджака, внушительной походкой подошел к виновникам торжества.
   - Здравствуй, дочка. Прекрасно выглядишь.
   Сияющая Светлана подставила отцу щеку. Виктор с восхищением смотрел на жену. В ее лице не было и тени тревоги, которая терзала молодую женщину минуту назад.
   Павел Сергеевич повернулся к нему.
   - Рад за тебя, Виктор, - со значением сказал он. На правой щеке Павла Сергеевича красовался ячмень, который нельзя было вывести никакими средствами.
   - Спасибо, Павел Сергеевич.
   Мужчины обменялись сердечным рукопожатием.
   - Мария Петровна не смогла прийти?
   - Спина, - Павел Сергеевич повернулся к дочери. - Андрей уже здесь?
   - Да. Он всегда одним из первых приезжает. Потом только куда-то пропал.
   - Я его минут десять назад видел, - сказал Виктор. - Он крутится у дамской комнаты.
   Павел Сергеевич положил руку на плечо дочери.
   - Милая, найди его, пожалуйста. Мне нужно сказать ему пару слов.
   Светлана поморщилась, но направилась в сторону дамской комнаты. Мужчины смотрели ей вслед.
   - Кажется, Андрей ей не нравится, - сказал Павел Сергеевич. - Странно. Обычно бабы сами к нему липнут.
   - Светлана - необыкновенная женщина.
   - Да. - Павел Сергеевич посерьезнел. - Зачем ты звонил мне утром?
   - Нужно кое о чем поговорить. Лучше сразу после банкета.
   - Хорошо. Где мне тебя ждать?
   Виктор задумался.
   - Можно в "Радуге". Заодно посмотрите, как мы устроились. Я позвоню Володе, вас пропустят.
   Светлана вернулась с Андреем. Он держал ее за локоть, оживленно что-то рассказывая. Молодая женщина хмурилась, и не выглядела слишком счастливой обществом семейного юриста.
   - Добрый вечер, господин Тихомиров. - Отпустив руку Светланы, Андрей пожал руку Павлу Сергеевичу.
   - Чем ты там занимался?
   - Охранял наших прекрасных дам.
   - Отойдем на минутку. Хочу сказать тебе пару слов.
   Незаметно для Светланы Виктор и Андрей обменялись многозначительными взглядами.
   Светлана повернулась к мужу, собираясь, очевидно, вернуться к разговору о няне, но в эту секунду к ним подошла женщина с блокнотом в руках. Представилась Еленой Беловой, журналисткой из областной газеты. Попросила дать небольшое интервью. На шее у нее висела фотокамера со съемным объективом.
   Светлана взглянула на мужа. Виктор кивнул.
   - Я вас знаю, - с улыбкой сообщил он Беловой. - Вы писали заметку о нашем первом магазине.
   - Вы помните? - рассмеялась журналистка, не переставая окидывать каждого из супругов цепким взглядом. - Даже я забыла! Мы с вами можем где-нибудь спрятаться от публики?
   Виктор огляделся.
   - Пойдемте.
   Он отвел дам в отдельную кабинку. Истомины сели рядом на обитый пурпурным бархатом диван. Виктор приобнял Светлану за плечи. Она, благодарно прильнув к нему, с детским любопытством смотрела, как Елена достает из сумочки диктофон, ставит на стол, нажимает кнопку PLAY.
   - Ну, начнем?
   - Начинайте, - сказал Виктор.
   Белова заглянула в блокнот.
   - Виктор Алексеевич, расскажите, пожалуйста, немного о вашем новом торговом центре.
   - Ну, во-первых, "Волшебная радуга" - не торговый центр, а специализированный магазин. Продаем мы, как и раньше, детские товары: развивающие игрушки, куклы, а также детские коляски и мебель.
   - Что, совсем ничего нового? Чем вы будете удивлять детей, а также их мам и пап?
   Журналистка заговорила громко, быстро и резко. Светлана взволнованно взглянула на мужа. Виктор спокойно смотрел Беловой прямо в глаза.
   - Мы с Павлом Сергеевичем не ставили своей целью кого-то удивить. Это обычное расширение торговой сети. У нас уже имелся успешный опыт в области распространения детских товаров - в Твери, Вышнем Волочке, в Торжке есть точка. Сеть небольшая, но прибыль стабильная.
   - А теперь вы открыли бизнес в Демьяновске. С чем связано такое решение?
   - На самом деле, я здесь родился. Два года, как вы знаете, работал в Твери обычным банковским служащим. Занимался оформлением ипотечных кредитов. Потом встретил Свету. И ее отец предложил мне начать совместный бизнес.
   - Заняться товарами для самых маленьких - идея вашего партнера?
   - Нет, моя. Но мне не хватало того, что в избытке имелось у Павла Сергеевича - опыта. Он очень помог мне, когда мы начинали.
   - Родственные связи делу не мешали?
   - Нет, - сказала Светлана. - Мы ведь жили в отдельной квартире.
   - Сначала была комната в общаге, - напомнил Виктор. - Квартиру мы только через год сняли.
   - Неважно. Не перебивай меня, пожалуйста. Фишка в том, что семья была отдельно, бизнес - отдельно. Иногда, конечно, к нам приезжали Витины партнеры, и папа тоже мог заехать. За столом на кухне что-то до ночи обсуждали. Но до драки не доходило.
   Светлана смущенно рассмеялась. Белова одарила ее сдержанной улыбкой.
   - Как женщина, не могу не спросить: вам что, приходилось готовить на целую ораву начинающих бизнесменов?
   - Нет. Начинающие бизнесмены обсуждали какие-то свои, мужские дела, и Виктор не хотел, чтобы я о них знала. Я тогда уже была беременна Ванечкой. Муж оберегал меня от лишних волнений. Так что на кухню во время их бесед меня не особенно пускали. Хотя я люблю готовить. Тем более, Витя же для семьи старался, не для себя одного. И он сам все придумывал, душу вложил в дело. Его успех - это только его заслуга. Папа предлагал финансовую помощь, но Витя отказался. Сказал, что хочет всего добиться сам.
   - Семейными интересами объясняется и открытие нового магазина в Демьяновске?
   - Да, - ответил Виктор. - Мы переехали сюда из Твери полгода назад, чтобы жить большой дружной семьей. Светлана ведь, как и я, родом из Демьяновска, здесь живут ее родители. Мне уже нет необходимости лично следить за делами в других городах. Этим теперь занимается мой помощник Вячеслав Бузин. Я буду контролировать дела здесь. Появилась возможность уделять больше времени семье. Сын осенью в третий класс пойдет. У дочки пока детский сад.
   Белова закрыла блокнот.
   - Скажите, Светлана Павловна, Виктор долго вас добивался? Это не для записи. Я просто из женского любопытства спрашиваю.
   - Нет, не могу так сказать. У нас все очень спонтанно получилось. Я занимала должность директора папиного магазина мужской одежды. Витя зашел к нам купить новые туфли. У него размер ноги сорок пятый, в ассортименте такого не оказалось. Витя в шутку сделал продавщице замечание: мол, плохо работаете. Девушка в ответ ему нахамила. Вить, как она тебя обозвала?
   - Не помню. "Тупая горилла". Что-то в этом роде.
   - Витя потребовал позвать директора магазина.
   - И ко мне вышла потрясающе красивая девушка. В деловом костюме, такая вся элегантная. Я сначала немного заробел.
   - Но виду не подал, - рассмеялась Светлана. - Я спросила, в чем дело. Витя объяснил ситуацию. Я извинилась и сделала девушке выговор.
   - И сама лично нашла мне на складе нужную пару, - с улыбкой сообщил Виктор. - Представляете? Конечно, я тут же влюбился.
   - Да? - сказал Белова. - Действительно, очень забавно.
   - Витя вдруг посмотрел на меня и очень серьезно спросил: "Девушка, а вы не согласитесь со мной поужинать?"
   - Сам не знаю, как мне смелости хватило. Наверное, просто голову потерял.
   - В общем, я согласилась. Витя оказался умным, глубоким человеком, уже сформировавшимся как личность. С твердыми убеждениями. Так у нас и завертелось.
   - Просто не верится, - Белова покачала головой. - Сказка какая-то.
   Виктор поднял руку, собираясь возразить, но Светлана, жестом остановив его, спокойно сказала:
   - Да, мой муж необыкновенный человек. Вы даже не представляете, насколько. До сих пор никто не знает, сколько денег Витя тратит на благотворительность.
   - Благотворительность? - Елена, изогнув брови, по-новому взглянула на Виктора.
   - Не слушайте ее, - сказал Виктор. Он покраснел.
   - Да, - кивнула Светлана. - Об этом пресса не знает. А сам Витя никому не скажет. Потому что он человек очень скромный. Он уже пять лет помогает деньгами детским приютам в разных городах. На Витины деньги покупают мебель, одежду, компьютеры. А игрушки дети получают коробками.
   А два года назад на наши средства в Демьяновске построили церковь...
   - Ну ладно, - перебила Белова. - Не буду больше вас мучить. Осталось только сделать несколько снимков.
   - Конечно. - Виктор встал. Одернул лацканы пиджака.
   Истомины, Павел Сергеевич и Андрей встали так, чтобы за их спинами на стене был виден транспарант с логотипом и названием нового магазина: ВОЛШЕБНАЯ РАДУГА.
   Елена Белова, прильнув глазом к объективу фотокамеры, старалась перекричать музыку живого оркестра на сцене:
   - Виктор Алексеевич, не стойте, пожалуйста, как истукан. Обнимите жену. Да, вот так. Светлана Павловна, поправьте волосы, у вас прядь висит. Очень хорошо. Андрей Васильевич, головой по сторонам не вертим. Смотрим на меня. Так. Улыбаемся, господа!
   Белова задержала дыхание.
   Вспышка.
   В центре - Истомины. Виктор с застенчивой улыбкой обнимает за плечи Светлану. Она улыбается, показывая ровные белые зубы, уверенно смотрит прямо в объектив. Павел Сергеевич и Андрей стоят по бокам. Андрей смотрит, чуть прищурив глаза, на губах ироничная улыбка. Он словно пытается через прицел фотокамеры соблазнить Белову.
   Павел Сергеевич улыбается напряженно. Взгляд его непроницаем.
   - Очень хорошо. - Белова опустила "Эпсон" на уровень груди. - Светлана Павловна, теперь отойдите в сторону. Мужчины, встаньте группой, так, чтобы я видела вас в профиль. Пожмите друг другу руки.
   Вспышка.
   Виктор Истомин и Павел Сергеевич Тихомиров пожимают друг другу руки. Юрисконсульт Андрей Демин стоит рядом, сложив руки на причинном месте, и с улыбкой смотрит на клиентов.
   - Отлично. - Белова достала мобильник, посмотрела время. - Остался последний снимок. Нет, господин Демин, отойдите в сторону. Мне нужен только Виктор и Светлана.
   - Этот точно последний? - спросил Виктор, вместе со Светланой вновь усаживаясь на диван в отдельной кабинке. - Моя жена устала.
   - Последний, Виктор Алексеевич, будьте уверены, - ответила журналистка. Официантка в белой блузке и черной юбке подала Истоминым два бокала шампанского.
   Вспышка.
   Виктор и Светлана Истомины сидят за столиком в ресторане с бокалами в руках. Улыбки у обоих усталые и раздраженные.
   - Все, господа, - сказала Белова, закрывая объектив. - Большое вам спасибо. Интервью получилось замечательное.
   Виктор встал, помог подняться Светлане.
   - Надеюсь, в напечатанном виде оно таким и останется, - строго сказал он.
   Журналистка одарила его профессиональной улыбкой.
   - Обещаю.
   Белова упругой походкой направилась к выходу, уверенно лавируя в толпе. Виктор скептически смотрел ей вслед.
   Потом повернулся к жене.
   - Устала?
   - Да. Поедем домой?
   - Сейчас не могу. Есть дела.
   Светлана с легким осуждением взглянула на мужа.
   Виктор погладил ее по щеке.
   - Обещаю, что надолго не задержусь.
   Она обреченно вздохнула и выдавила слабую улыбку. Виктор, наклонившись, поцеловал ее в уголок рта. Погладил по плечу.
   - Все нормально? У тебя тревожный вид.
   Светлана, прикусив нижнюю губу, посмотрела в сторону дверей, из которых только что вышла Белова. Наморщив лоб, тихо сказала:
   - Мне почему-то кажется, что нас недавно кто-то уже фотографировал.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 3.
  
   Ехали в "Ладе" Андрея. По пути он пытался развлекать Виктора байками о своих любовных похождениях, но тот не слушал. Через ветровое стекло хмуро смотрел на вечерний город. Дворники вперемешку со струями воды размазывали по стеклу полосы желтых и зеленых уличных огней.
   Издалека через отвесную стену дождя показалась освещенная изнутри витрина магазина. Оранжевым расплывчатым пятном выделялась вывеска с разноцветными мультяшными буквами: ВОЛШЕБНАЯ РАДУГА. Под буквами краской была намалевана та самая радуга, украшенная желтыми цветочками.
   Выскочив из машины, мужчины по лужам неуклюже зашлепали к магазину.
   Охранник изнутри отпер дверь. Виктор вступил в тускло освещенное, еще пахнущее малярной краской помещение.
   - Павел Сергеевич уже приехал? - Он услышал в своем голосе грубые нотки. Ему не хотелось быть здесь.
   Охранник кивнул.
   - Да. В вашем кабинете. Вячеслав Георгиевич тоже там.
   Виктор остановился в главном проходе, поджидая Андрея. В последний раз он был здесь неделю назад, когда вдоль голых стен тянулись пустые полки.
   Теперь с многоэтажных стеллажей высотой в человека на него таращились плюшевые звери.
   "Как невинно", - с усмешкой подумал он.
   Если бы дети, которые придут сюда за своим маленьким детским счастьем, знали, что скрывается за трогательной обстановкой торгового зала.
   Они подошли к неприметной двери в конце помещения.
   У вырезанного из полумрака светом настольной лампы стола сидели в креслах Павел Сергеевич и крупный мужчина в темно-синей рубашке с расстегнутым воротом - помощник Виктора.
   Слава пожал им руки. Павел Сергеевич, ленивой ящерицей развалившийся в кресле, благосклонно кивнул.
   Вошедшие сняли мокрые пиджаки, повесили их на стоявшую в углу вешалку, похожую на длинную руку с растопыренными изогнутыми пальцами.
   Заняли свои места в креслах.
   - Ну, господа, что у вас? - оживленным голосом спросил Андрей, расслабляя галстук. - Только давайте быстрее. Мне с утра в контору. Я еще выспаться хочу.
   Виктор поморщился.
   - Слава, включи, пожалуйста, верхний свет.
   Слава подошел к стене. Щелкнул выключателем. Вспыхнули флюоресцентные лампы. Он подошел к столу, взял газету. Постелил несколько газетных листов под вешалкой - с верхней одежды на пол капала дождевая вода.
   Павел Сергеевич посмотрел на Виктора.
   - Как Света?
   - Нормально. Давайте выкладывайте побыстрее, что у вас. Я обещал ей, что скоро буду.
   - Да мы тебя особо задерживать и не станем, - сказал Слава, снова усаживаясь в кресло. - Вопрос-то плевый.
   - Ну?
   - Я был в Твери. Дела идут хорошо. Особенно идут твои любимые испанские куклы.
   - Это хорошие куклы, - сказал Виктор. - Самые лучшие.
   - Да, - Слава облизнул губы. - Витя, мы тратим на них кучу денег. Очень много денег.
   - Именно поэтому у нас столько народу. Прибыли стабильные.
   - У Литвинова больше.
   - Ой, слушай. - Виктор потер висок. - Не начинай снова.
   Слава наклонился вперед.
   - Можешь хоть выслушать для начала?
   - Я знаю, что ты скажешь.
   - У нас сколько был годовой профит за две тысячи десятый?
   - Пятнадцать процентов. Это ниже, чем в девятом, но...
   - Он будет еще ниже. У Литвинова каждая точка в области приносит намного больше. Как думаешь, сколько?
   Виктор молчал.
   - Семьдесят процентов. И это только по отчетности. А по номиналу - бог знает сколько.
   - У Литвинова некачественный товар. Мы уже сто раз об этом говорили. Я не буду покупать у китайцев.
   - Почему нет? Китайские Барби идут не хуже, чем мировые бренды.
   - Это подделка. В них много цинка. У тебя самого дочка растет. А если ей попадется одна из этих кукол?
   - Этого не случится.
   - Да, - с сарказмом сказал Виктор. - Дочке ты берешь игрушки в наших магазинах.
   - Потому что я в этом разбираюсь. Массовый покупатель не увидит разницы.
   - Слава, ты слышишь меня? Я не буду продавать нелицензионные изделия. Эти игрушки опасны для детского здоровья. Хватит с меня позора, когда пять лет назад у нас купили куклу с головой, покрытой плесенью.
   - Литвинов со мной встречался.
   - И предлагал по дешевке скупать у него продукцию. А взамен что он просит?
   - Он просит десять процентов прибыли. И обещает... - Слава помялся. - Скажем так, не создавать проблем.
   Виктор молча сверлил помощника взглядом. Его скулы так напряглись, что, казалось, обтягивающая их кожа вот-вот лопнет.
   - Ты именно потому приехал на два дня раньше? Литвинов прислал тебя, чтобы ты уговорил меня с ним сотрудничать.
   - Нет. Просто...
   - Мало того, что ты встретился с ним без моего согласия. После встречи с ним ты, как мальчик на побегушках, приполз ко мне, чтобы порадовать таким предложением.
   Слава, уставившись в угол, начал грызть ноготь. Виктор продолжал:
   - Я доверяю тебе, Слава. Ты умный парень. Я знаю.
   Слава поморщился.
   - Не называй меня парнем, умоляю. Я выгляжу идиотом, когда меня так называет человек, который моложе меня на четыре года.
   - Именно поэтому я доверил тебе дела в других городах. Но тебе не хватает опыта.
   - Мне хватает опыта! - чуть резче необходимого ответил Слава. На Виктора он по-прежнему не смотрел.
   - Нет. Не хватает. Литвинов пригласил тебя на переговоры. Ты обрадовался, потому что тебя якобы посчитали важной персоной. Только беда в том, Слава, что Литвинову прекрасно известен твой характер. Он позвал тебя на встречу, потому что считает тебя полным лохом. Он знал, что ты растрогаешься, если дать тебе почувствовать себя важной шишкой.
   Слава, кусая губы, покачал головой.
   Андрей поднялся с кресла. Взял со стола пепельницу.
   - Вить, чего ты на Славку накинулся? Он всего лишь передал деловое предложение. Между прочим, неплохое предложение. Над ним стоит подумать. Не руби с плеча.
   - Я не рублю с плеча. Ситуация проста и понятна. Я не буду сотрудничать с психопатом.
   - У тебя из-под носа уходят миллионы - только из-за твоей щепетильности.
   - Несмотря на уходящие у меня из-под носа миллионы, у меня достаточно денег, чтобы выплачивать тебе гонорары. Ты каждый год покупаешь новую машину.
   - Дело не во мне. Я просто тебя не понимаю. С твоим умом и решительностью ты мог бы обставить всех, включая этого урода.
   - У нас стабильное положение.
   - Ты чуть все не потерял пять лет назад. Магазин в Бологое закрыли. Между прочим, Слава тогда постарался, чтобы твои кредиторы об этом не узнали. Иначе тебе бы башку прострелили. А ты все силы тратил на то, чтобы Света ни сном, ни духом не почуяла, что вы на грани банкротства. И даже тогда ты опять показал себя упрямцем. Литвинов и партнеры предлагали тебе выгодный кредит, практически беспроцентный. А в ответ всего лишь просили наладить пару контактов с европейскими производителями. Но наш принципиальный герой и тогда с поджатым хвостом побежал в Сбербанк. В итоге мы теперь до пятнадцатого года висим на десятипроцентной ставке. И не говори, что это нас не тормозит, Витя. Очень даже тормозит.
   - Мы справились, - сказал Виктор. - Мы одни из немногих в среднем бизнесе вошли в новое десятилетие с положительным балансом. Несмотря на все кредиты.
   - Дело бизнесмена - не выживать в кризис, а наживаться на кризисе. Как нажился Литвинов.
   - Да, как и многие другие. Пять лет назад они все лихорадочно закупали дешевку, в том числе китайское дерьмо, и продавали по цене европейских брендов. Но я на это не пошел. Мне приходилось продавать со складов лежалый товар. Потому что я хотел работать на перспективу. У меня никогда не было намерения быстро заработать легкие деньги и уйти на пенсию. Ты видишь, к чему приводит такая политика. Почти все российские рынки неконкурентоспособны. Люди вроде Литвинова губят бизнес. Я не хочу в этом участвовать. У меня есть дети, и я хочу, чтобы у них было достойное будущее.
   - Как знаешь. Я остаюсь при своем мнении.
   - Я не пойду на сделку, - отрезал Виктор. - Да, Павел Сергеевич, как вам вся эта история?
   - Ну, угрожать тебе Литвинов, конечно, не будет. Но может подмазать нужных чиновников, и тебе устроят такую жизнь, что мало не покажется.
   - И государство не окажет никакой поддержки, - добавил Слава.
   - Спасибо за информацию, - с сарказмом сказал Виктор. - В следующий раз, когда тебе будут звонить с предложениями, пожалуйста, сообщай об этом мне.
   Слава кивнул.
   Павел Сергеевич, встретив вопросительный взгляд зятя, опустил глаза и сказал:
   - Ты владелец бизнеса. Решать тебе.
   - Я принял решение. - Виктор встал. - Если больше вопросов нет, я бы хотел поехать домой. Андрей, подбросишь?
   Выйдя из магазина, Виктор закрыл глаза и всей грудью вдохнул прохладный воздух.
   Андрей вышел вслед за ним. Охранник пожелал им спокойной ночи. Андрей за себя и за друга пожелал ему того же.
   Ехали молча и без музыки. Виктор смотрел в окно на темные витрины магазинов.
   "Мерзость", - думал Виктор. Он снова потер висок. В голову проникала тупая боль, а челюсти словно свело судорогой.
   Он попросил Андрея остановить в самом начале главной улицы коттеджного поселка. Последний отрезок пути до дома хотелось пройти на свежем воздухе.
   Виктор прошел несколько шагов. Андрей из машины окликнул его.
   - Не забудь, через неделю у меня день рождения! Жду вас со Светкой.
   - Обязательно! - крикнул Виктор. - Спокойной ночи!
   Он медленно шагал к дому, оглядывая двухэтажные особняки в окружении берез и сосен. В траве орали сверчки. На другом конце поселка глухо лаяла собака.
   "Как же я устал".
   Ладно, сказал он себе. Не думай об этом. У твоей семьи пять лет назад были проблемы. Из-за того, что ты слишком много думал. С тех пор ты поклялся не тащить проблемы в дом. Помни, главное - твоя семья. Тебе повезло, что у тебя такая чудесная жена, такие прекрасные дети. Крупно повезло.
   Охранник ждал его у открытых ворот с фонариком и резиновой дубинкой.
   Раздевшись, Виктор прошел в гостиную. В полумраке разглядел на стене икону Богоматери с младенцем-Христом на руках.
   Опустившись на колени, Виктор сложил для молитвы руки, склонил голову и закрыл глаза.
   Он стоял так несколько минут, совершенно неподвижный. Потом встал и перекрестился.
   Заглянул в комнаты детей. Дашу поцеловал в лоб, а Ване поправил сбившееся одеяло.
   Света не спала. Когда Виктор вошел, она приподнялась на локтях, глядя на него с легкой тревогой. Светлая прядь волос упала ей на лоб.
   Виктор сел на край постели. Потер лицо руками.
   - Как прошла встреча? - спросила жена.
   - Хорошо.
   Она не спрашивала, о чем говорили на встрече, и Виктор чувствовал благодарность.
   - Тебе плохо?
   Его лицо вновь стало угрюмым. Он покачал головой.
   - Я пытаюсь сделать так, чтобы в жизни, которую я веду, не было никакой грязи. Но у меня не получается. Все время приходится делать то, что мне неприятно, связываться с людьми, которые мне омерзительны. Мне кажется, я никогда не смогу жить так, как хочу.
   - Ты просто устал. Но я знаю, как тебя утешить.
   Взяв мужа за руку, Светлана притянула его к себе.
  
  
  
  
  
   Глава 4.
  
   На следующий день Виктор и Светлана отвезли детей к бабушке и дедушке. У Виктора возникла спонтанная идея пойти на озеро искупаться.
   Пляж оказался пустым. Кроме них и мускулистого парня в красных шортах, никого не было. Парень, опершись на локти, сидел на клетчатом одеяле и через темные очки смотрел на воду.
   Расстелив плед, Виктор сбросил джинсы и майку. Нацепив темные очки, лег на спину, сунул руки под голову.
   Светлана, довольно эффектно скинув с себя белые шортики и желтую футболку, села рядом с ним. Выгнув спину, начала намазывать лицо, шею и руки солнцезащитным кремом. Щурясь, оглядела пустынный пляж.
   - Что-то народу сегодня нет. Странно. Обычно здесь уже в конце мая не продохнуть.
   - Наверное, все по курортам разъехались.
   - Ну и хорошо. Нам с тобой вдвоем поспокойнее.
   Светлана наморщила лоб.
   - Надеюсь, они не подерутся, - с легкой тревогой сказала она. - Маме после инсульта нельзя нервничать.
   Виктор понял, что жена говорит о детях. Он погладил ее колено.
   - Не подерутся.
   - Да, - усмехнулась жена. - Если только Даша не будет таскать Ваню за волосы и кричать "Ку-ку!".
   Они рассмеялись.
   - Слава богу, хоть один день от них отдохнем, - вздохнула Светлана, выдавливая на ладонь еще немного крема. Начала втирать его в кожу живота и бедер.
   - Это ненормально, что дети до пенсии с родителями живут. Только русские такие.
   - Нет, еще итальянцы, - сказала Светлана. - Давай как-нибудь съездим в Италию.
   - У американцев родители отвечают за детей до совершеннолетия. То есть, в большинстве штатов, до двадцати одного года. А потом - все, гудбай, пинком из дома.
   - Какой ужас, - сказала Светлана. - А потом дети родителей в дома престарелых сдают. Слава богу, у нас это не принято.
   - Японцы вообще детей сразу же отдают бабушкам и дедушкам, а сами живут молодой жизнью.
   - Чушь какая-то.
   - Ничего не чушь. Молодые люди не могут детей воспитывать. У них еще нет мудрости, им гулять надо. Дети должны жить со стариками. Они передают новому поколению свой опыт. Дети не должны видеть жизнь своих родителей. Все эти пьянки, ссоры.
   - Ничего себе, - чуть обиженно ответила Светлана. - А мы?
   - Я же не про нас говорю. Мы исключение.
   Светлана вытащила из волос заколку. Они рассыпались по плечам.
   - Милый, а куда ты смотришь?
   Виктор, хмурясь, через темные стекла очков смотрел ей за спину.
   - Тот парень все время на тебя пялится.
   Светлана оглянулась. Парень с застывшей улыбкой разглядывал ее.
   - Пусть смотрит.
   Чуть позднее, когда Светлана легла на живот, расстегнув лифчик, и Виктор, оседлав жену, ладонями размазывал жирный, неприятно пахнущий крем по ее гладкой бархатной спине, Светлана лениво пробормотала сквозь зубы:
   - Ты его раньше здесь видел?
   Виктор, бросив на парня быстрый (и, как он надеялся, грозный и полный превосходства) взгляд, покачал головой.
   - Нет. А ты?
   Прикрыв глаза, Светлана с блаженной улыбкой ответила:
   - Тоже нет.
   Спустя минуту Виктор сказал:
   - Кажется, уходит.
   И еще через минуту:
   - Вот черт.
   - Что?
   - Он нас сфотографировал.
   Светлана, приподняв голову, круглыми от удивления глазами смотрела на молодого парня. Он успел надеть светло-зеленую майку.
   Парень повесил фотокамеру на шею, широко улыбнулся и помахал рукой. Жест показался Светлане грубым и неуместным.
   Скатав одеяло, парень сунул его в большой пакет и спокойно отправился прочь. Ветер трепал его темные волосы.
   Виктор вскочил и побежал за ним.
   - Парень, постой. Эй!
   Он поравнялся с грубияном. Тот шел прямо, с загадочной улыбкой глядя прямо перед собой. Черные очки делали лицо юноши непроницаемым и подозрительным. При каждом шаге висящий на шее "Эпсон" постукивал его по загорелой груди.
   - Зачем ты это сделал?
   Парень не ответил.
   - Слушай, ты! Я что, со стенкой разговариваю?
   Он с неожиданной для самого себя яростью схватил парня за плечо.
   Они молча смотрели друг на друга. Виктор - пылающими гневом глазами, сжав кулаки. Парень - с застывшей улыбкой.
   - Извините, если обидел вас или вашу жену. - Его улыбка стала шире. - Я просто не мог удержаться. Вы самая красивая пара, которую я видел в своей жизни. Я хотел оставить себе снимок на память.
   - Не мели чушь, - несколько спокойнее сказал Виктор, все еще с трудом дышавший. - Света, может, и прекрасна, но не я же. Тебя подослал Литвинов?
   - Не знаю такого. - Парень говорил спокойно и вежливо, как японец. - Когда я говорил о красоте, я имел в виду не вашу внешность, а ваши отношения. Вы так внимательны друг к другу, так друг о друге заботитесь. В наши дни редко встретишь такую любовь между супругами, которые давно живут вместе.
   - Откуда ты знаешь, что мы давно живем вместе?
   - Ну, это проще простого. Все знают, что Виктор Истомин и его жена - прекрасные люди, которые любят друг друга и стремятся помогать людям. Особенно детям.
   Виктор облизнул губы.
   - Ты журналист? Если я увижу нашу фотографию в газете, подам на тебя в суд. Понял?
   Парень покачал головой.
   - Что вы. Я всего лишь фотограф-любитель. Я всюду таскаю камеру, потому что мне в любой момент может попасться на глаза нечто прекрасное, вроде двух людей, которые, несмотря на имеющиеся у них богатства, все еще способны любить. Большая удача, что мне удалось встретить вас и запечатлеть в момент счастья. Возможно, когда-нибудь я покажу вам сегодняшний снимок. И вы не поверите, что когда-то были так счастливы. Потому что моменты счастья посещают нас не так уж и часто, не правда ли? И рано или поздно для каждого человека наступают времена, когда беды, потери и несчастья преследуют его. И человек уже с трудом верит, что когда-то был счастлив.
   Виктор нахмурился. Его не покидало ощущение, что над ним тонко издеваются, но формально придраться было не к чему. Он указал на фотокамеру.
   - Дальномерный "Эпсон" для уличной съемки с автоматической настройкой кадра. Все фотографы-любители ходят с такими штуками?
   Парень поднес руку к груди, любовно погладил пальцем блестящий черный корпус.
   - Оказывается, вы разбираетесь в искусстве фотографии. Но такое дело требует высокого качества...
   - Перестань говорить как педик! - закричал Виктор. Он потер виски. В голову будто вкручивали раскаленные добела шурупы.
   "Наверное, это от жары. И вчерашний разговор в магазине. Правильно я сделал, что решил отдохнуть".
   Но Виктор знал - причина другая. Нарочито вежливые, даже лебезящие манеры фотографа-любителя не вязались с его высоким ростом и спортивной фигурой. То ли издевается, то ли псих. А может, и то и другое.
   - Ладно, гуляй, - выдавил Виктор.
   Парень двинулся дальше, спокойной и расслабленной походкой. Так что иллюзия, будто Виктор отпустил его, сразу рассеялась.
   Он медленно поплелся обратно, чувствуя себя виноватым и озадаченным. Почему-то казалось, что Светлана, узнав, как прошла беседа, холодно взглянет на мужа и скажет: "Ты должен был отнять у него фотоаппарат, а потом избить до полусмерти за то, что это ничтожество посмело меня снимать".
   Но Светлана поджидала Виктора с приветливым выражением лица.
   - Ну? Мужчины поговорили?
   - Поговорили. - Виктор опустился на колени. Взял тюбик, выдавил на ладонь немного крема. Начал втирать его в поясницу жены.
   - И?
   Виктор улыбнулся.
   - Он тобой очарован. Не мог не сфотографировать такую красивую женщину. Ну и меня заодно. Он сказал, что сохранит фотографию на память.
   Светлана изогнула бровь.
   - Что он собирается с ней делать?
   Виктор рассмеялся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 5.
  
   В понедельник Истомины получили номер газеты с интервью, которое взяла у них на презентации Елена Белова. Бегло окинув взглядом статью, написанную в иронично-язвительном тоне, Виктор с отвращением отшвырнул газету.
   - Тварь, - процедил он. - Она сказала, что вторая часть нашего разговора не для записи.
   Они со Светланой сидели в гостиной. Детей еще не привезли из школы и детского сада.
   Светлана сидела на диване в серебристом халате. Читала кулинарную книгу, изредка выписывая что-то для себя в специальную тетрадь. В начале супружеской жизни она делала пометки прямо в книге, но Виктор посоветовал ей относиться к книгам бережнее. Это ведь чужой труд.
   Сейчас, с легкой улыбкой взглянув на газету, которая мятой лежала на полу, Светлана сказала:
   - Ясно ведь было, что она так напишет. Чего ты ждал?
   - Все равно. Бесят эти журналюги. Творят что хотят. И по мне - честность есть честность. Пообещала написать хорошую статью - пиши хорошую статью. А не пасквиль.
   - Хвалебные статьи журналисты пишут только за отдельную плату. А бесплатно - чего людей хвалить?
   - Никогда бы не женился на журналистке, - ответил ей Виктор.
   Три дня он плотно занимался делами. В "Радугу" хлынули первые потоки покупателей.
   В пятницу они со Светланой посетили церковь, построенную на деньги Виктора. Отстояли молебен. Виктор стоял в строгом черном костюме, Светлана - в черном платье, волосы убрала под платок. Яркая косметика на ее лице смотрелась в церкви неуместно.
   Вообще многие женщины в церкви - в основном, жены бизнесменов и госслужащих, - одевались строго, но наносили на лицо яркий макияж. Однажды им со Светланой случилось присутствовать на венчании. Невеста принимала благословение отца Кирилла в свадебном платье с таким глубоким декольте, что впору сниматься на обложку мужского журнала.
   Утром субботы Виктор встретился со Славой, который вернулся из деловой поездки. Он сказал, что уладил дела с Литвиновым. Виктор похлопал его по плечу.
   В воскресенье, 23 июня, Истомины пришли на день рождения Андрея. Тот жил в центре, в девятиэтажной новостройке с домофоном и висящими над входом видеокамерами. Год назад он заселился в двухкомнатку. В ближайшие три года ему светило выплачивать ипотеку по ставке в двенадцать процентов.
   За двумя столами в центре зала в шесть вечера собралось десятка два гостей. К восьми слова поздравлений были сказаны, гости распались на отдельные группы. Столы отодвинули к стене, в центре зала под оглушающую музыку танцевали пары. Мужчины топтались на месте, женщины извивались и виляли бедрами. На Виктора, который сидел на диване в одиночестве, происходящее нагоняло невыносимую скуку.
   Время от времени отпивая из бокала шампанское, он смотрел, как Светлана танцует с Мишей Светловым. Миша был приятелем Андрея. Кажется, он занимался лизингом в Ржеве. Виктору, привыкшему постоянно думать об игрушках, он казался похожим на плюшевого медведя. Миша был огромного роста, пухл, являлся счастливым обладателем веснушчатого лица и копны рыжих кудрявых волос.
   Держась за руки, они со Светланой выписывали локтями круги в воздухе, будто разгоняли волны. Иногда Миша притягивал Светлану к себе и сгибался чуть не в три погибели. Они соприкасались лбами, будто бы с игривым намеком глядя в глаза партнера. Потом расходились.
   Затем начался медленный танец. Миша с улыбкой рассказывал на ухо Светлане захватывающие истории из мира торговли недвижимостью. Светлана, слушая с приоткрытым ртом, смеялась и кивала. Виктор сразу же отработал с ней первый танец, после чего с облегчением решил, что миссия его окончена. Он знал, что танцует плохо, и Светлане приходится вести его в танце.
   Слава богу, она давно прекратила попытки сделать его душой компании. На любой вечеринке, где им приходилось бывать, она отдавала мужу первый танец, после чего веселилась в свое удовольствие, позволяя ему спокойно сидеть в углу или обсуждать с партнерами дела. Виктор, в свою очередь, не мешал ей развлекаться и даже слегка флиртовать с другими мужчинами, кои на любой вечеринке вились вокруг нее, как свора голодных псов.
   Сам он флиртовать не имел никакого желания. Изредка к нему на диван подсаживались девицы, привлеченные его деньгами и властью, которые в их воображении вырастали до гигантских размеров. Виктор с улыбкой перекидывался с ними ничего не значащими фразами, после чего замолкал, и им ничего не оставалось, как оставить его в одиночестве.
   Сейчас к нему подсела Маша - жгучая брюнетка, выкрашенная в пепельную блондинку. Они со Светланой дружили еще с университета. От нее Маша была без ума, Виктора же терпеть не могла. Впрочем, Маше мало кто нравился. Кроме Светланы. Честно говоря, Виктор подозревал, что в годы студенчества они лизались.
   С бокалом красного вина в изящно отставленной руке, она развязно откинулась на спинку дивана, положила ногу на ногу. Поправила на коленях синее вечернее платье, так что ноги оголились до середины бедра.
   - Добрый вечер, Виктор Алексеевич. - Она широко улыбалась, говорила громко, нетерпеливо и с легким раздражением. - А я-то все вас искала. Думала, где мой любимый Истомин. А вы в угол забились, молчите, как партизан.
   - Так я и есть партизан. Видите, даже не танцую.
   - Да вы и танцевать не умеете. Светлане все ноги отдавили. Я видела по ее лицу, как она мучается.
   - Да, я ее все время мучаю, - ответил Виктор, глядя, как Светлана, со смехом запустив пальцы в рыжую шевелюру Миши Светлова, дергает его за кудри. Миша стоял с покорным и веселым видом. - Я настоящий садист.
   Окинув Виктора ледяным взглядом, Маша с улыбкой продолжила:
   - А вас не смутить. Вы всегда такой спокойный. - Она пригубила вино. - И очень скучный.
   - Я? Ужасно скучный. Со мной как на кладбище. Я абсолютная серость. - Он, в свою очередь, глотнул шампанского.
   - Бабы таких мужиков не любят, - с деланным сожалением заметила она, глядя на Виктора с тоскливым презрением.
   - Конечно. Они меня ненавидят. - Он снова отпил из бокала. - А вы? Любите мужчин?
   Маша приподняла бровь.
   - Мужчин не надо любить. Их надо понимать.
   - Чтобы легче управлять ими, верно?
   - Верно. Если вас, мужиков, любить слишком сильно, вы расслабляетесь, начинаете лениться и капризничать.
   - Мне жаль вашего мужа. Не удивляюсь, что он от вас сбежал.
   - Да, сбежал. Так торопился, что забыл надеть носки. Обул ботинки на голые ноги. Представляете?
   Маша снова поправила на ногах платье, оголив их ровно настолько, чтобы обратить на себя взгляды мужчин, не занятых Светланой.
   - Вы, наверное, очень хорошо его понимали.
   - Не знаю. Я его очень ценила.
   - Но не любили?
   - Он был как вы.
   - Вашего сына мне тоже жаль, - сказал Виктор. - Уверен, сын от вас тоже рано или поздно сбежит.
   - Оставьте моего сына в покое. Это не ваше дело.
   - Отчего же? Женщины обычно любят, когда интересуются их детьми. Уверен, вы прекрасная мать.
   - Я гениальная мать. Я даю сыну все самое лучшее. Он ходит в лучшую школу, в лучшую спортивную секцию, одет лучше всех. Конечно, я с ним не сюсюкаю, иначе он может вырасти слабаком и мямлей. Он у меня все время чем-нибудь занят, у него нет ни одной свободной минуты.
   - Да, это очень удобно. Меньше проблем с ребенком. Можно по дням рождения походить.
   - Милен очень самостоятельный. Мне не обязательно возиться с ним круглые сутки.
   - Милен? - от удивления Виктор снова пригубил шампанского. - Это мальчика так зовут? Экзотическое имечко.
   Они по-прежнему разговаривали с холодной вежливостью, и с каждой новой репликой улыбки становились все шире, а взгляды - холоднее.
   - А вот вы, Витенька, отец хреновенький. Все время заняты этим своим бизнесом.
   - Я почти не вижу своих детей. Верчусь круглые сутки, чтобы дать им все самое лучшее.
   - И со Светой плохо обращаетесь. Оставили ее одну.
   - Я боюсь, она со мной помрет со скуки.
   Они оба посмотрели на нее. Она танцевала уже с новым кавалером, юнцом с черными волосами до плеч и с серьгой в ухе. Миша Светлов как сквозь землю провалился.
   Виктор встал.
   - Извините, мне нужно найти именинника.
   Андрея он нашел в кабинете, вместе со Славой и Мишей Светловым.
   - О, Витюша пришел. Садись и допивай свой лимонад.
   Виктор сел в кресло. Рядом с креслом Андрея на полу стояла бутылка виски. Андрей поднял ее с пола.
   - Вылакал? Давай сюда свой фужер.
   - Вы пейте, я не буду.
   - Ух ты, - сказал Андрей. Повернувшись к Мише, кивнул на Виктора. - Вот всегда с ним так.
   - Я за рулем, - сказал Виктор.
   - Эх, а кто из нас не за рулем? - ответил Слава, с удовольствием наблюдая, как Андрей наполняет доверху его бокал.
   - У нас вся жизнь за рулем. - Андрей передал длинный бокал Славе. - Миша, ты?
   - У меня еще много. - Миша показал ему стакан, заполненный до половины.
   - Мужики, что с вами сегодня. - Андрей вернул бутылку на пол.
   - Мы все очень скучные, - сказал Виктор.
   - Скучные? Да с вами как на кладбище!
   Андрей опрокинул в себя порцию, отломил от лежавшей на столе плитки шоколада.
   - Вот чем хороша холостяцкая жизнь. - Он уже начинал пьянеть и выглядел непривычно растрепанным. - Можно бухать сколько влезет.
   - Тебе незачем жениться, - сказал Миша. - Тебя бабы любят. Пока любят, не женись.
   - А ты женатик? - поинтересовался Виктор.
   Миша кивнул.
   - Уже пять лет. До сих пор не знаю, любит она меня или ценит. И зачем женился, не знаю. Наверное, меня просто окрутили. Помню, на свадьбе напился до чертиков, а первую брачную ночь... уже не помню. Утром проснулся, чувствую - на безымянный палец что-то очень неприятно давит. Глянул - кольцо. Рядом баба храпит, вроде знакомая. Я такой оглядываюсь и спрашиваю: "Где я, черт возьми?".
   Слава и Андрей покатились со смеху. Виктор сдержанно улыбнулся.
   Как всегда, после смеха наступило грустное молчание.
   - Двадцать восемь, - провозгласил Андрей. - Я уже солидный мужчина.
   Наступило молчание. Миша Светлов со вздохом встал.
   - Пойду, покурю. Кто со мной?
   - Я пойду. - Виктор поставил бокал на стол.
   Миша сразу прошел на балкон. Виктор задержался в зале, чтобы, наклонившись к сидевшей за столом в окружении мужчин жене, спросить, не скучно ли ей. Она, стараясь перекричать музыку, спросила: "Нет. А тебе весело, любимый?" Он кивнул. Жена, раскрасневшаяся от вина и внимания, поцеловала его в щеку.
   Выйдя на балкон, Виктор положил руки на перила. Закрыл глаза. С удовольствием подставил лицо свежему ветру. Залитый лучами предзакатного солнца центр города был виден как на ладони: торговые ряды, построенные еще в середине девятнадцатого века, сквер с фонтаном и памятником Лермонтову, церковь, а за ней - мост через реку. По реке в голубой байдарке плыли двое мальчишек.
   Виктор с Мишей закурили. Миша, сощурясь, смотрел на расстилавшийся внизу город.
   - Андрей твой друг?
   - Да.
   - Вы с ним совсем не похожи.
   - Потому и дружим.
   Помолчав, Миша пристально посмотрел на Виктора.
   - Он еще и твой юрист?
   - Консультант.
   - Ты его по дружбе на работу принял?
   - Почему ты так решил?
   Миша улыбнулся.
   - Андрей хороший парень. Открытый, добрый, честный. Но профессионал, честно говоря, среднего уровня. А тебе нужен хороший юрист.
   - Хороший юрист нужен Литвинову, - чуть грубее, чем собирался, ответил Виктор. - Мне подойдет и середнячок. У меня нет особых проблем.
   Миша затянулся, выдохнул дым.
   - Я слышал о Литвинове. Один мой коллега провернул с ним пару бесприбыльных сделок лет семь назад.
   Виктор промолчал.
   Выбросив сигарету, Миша повернулся к Виктору. Его пухлое лицо стало серьезным и суровым, в глазах блеснула стальная воля. И представить нельзя было, что этот похожий на медведя человек еще полчаса назад неуклюже танцевал со Светланой, и та со смехом дергала его за рыжие кудри, как провинившегося мальчишку.
   - Андрей рассказал мне, что у тебя с ним неприятности.
   - У меня нет с ним неприятностей. Это у Литвинова со мной неприятности. Ему не дает покоя качество моих товаров.
   - Я знаю Литвинова. Ты как честный человек не можешь в полной мере оценить его подлости и жестокости. Он уже делал подобные предложения. Все партнеры отказывались... поначалу. А потом, по неясным причинам, соглашались. Так он подмял под себя почти все сети детских магазинов в области. Ты - последний.
   Виктор спокойно смотрел на лицо Миши - стальная воля, скрывающаяся за пухлыми щеками.
   - Литвинов застрял в девяносто пятом.
   Отошел в угол балкона, где на старом холодильнике стояла пепельница, раздавил окурок.
   - Да. Застрял. И не он один. У него есть подельники, о которых ты не знаешь.
   Виктор поморщился.
   - Слушай, все это очень скучно. Бесприбыльные сделки, криминал, заказуха. Я прекрасно знаю, в каком мире живу. Я хочу только одного: не иметь с такими людьми ничего общего.
   - Литвинов не прекратит попыток навязать тебе партнерство. У тебя твердая позиция. А у других?
   - Андрею я доверяю.
   - Андрею и я доверяю. А Слава?
   - Мы со Славой уже все обсудили. Я держу его в ежовых рукавицах.
   - Пока он при тебе. Но чем Слава занимается в деловых поездках? С кем встречается? Ломать Славу Литвинов не станет. Он тебя знает и опасается. Но, скажем, купить?
   - И что? Слава выдаст на меня компромат? На меня нельзя ничего нарыть. Я чист.
   - Через Славу Литвинов может узнать, что для тебя важнее всего на свете. Что не деньги и не выгода - он знает. Но как только поймет, что дороже всего на свете тебе жена и дети...
   Виктор несколько секунд с бесстрастным лицом смотрел на Мишу.
   - Он на это не пойдет. Из-за нескольких сотен тысяч долларов? Нет.
   - Виктор, Литвинов может пойти на крайние меры и из-за меньшей выгоды. Такая у него натура. На словах этого не объяснишь. Но ты ведь встречался с ним, смотрел Литвинову в глаза. Ему плевать, что времена меняются.
   - Я думаю, он не так уж опасен. Иначе его бы давно пристрелили.
   - Ошибаешься. В девяностые выжили как раз самые подлые. Те бизнесмены и политики, которых заказали или посадили в девяностые, просто невинные овечки по сравнению с теми, кто сейчас ведет бизнес или заседает в правительстве.
   Виктор напряженно улыбнулся.
   - Слушай, Миш, а зачем ты мне это говоришь?
   Миша пожал плечами.
   - Чтобы ты вел себя осторожнее.
   - Тебя так волнует моя жизнь?
   - Ты мне нравишься, Виктор. Я знаю, ты хороший мужик.
   Виктор усмехнулся.
   - Да? Пока я заметил только, что тебе нравится моя жена.
   - Ну и что? Я ей тоже нравлюсь. Это не имеет значения.
   - Пойдем к остальным.
   Проходя через зал, они на секунду остановились, глядя на Светлану. Она сидела за столом, с бокалом в руке, и любезничала с длинноволосым юнцом. Юнец, заметив взгляды мужчин, улыбнулся и помахал им рукой. Светлана тоже.
   - Мальчики, где вы все гуляете! - крикнула она. - Идите к нам!
   Виктор кивнул и знаком показал: через пять минут.
   На пути в кабинет они столкнулись с двумя пьяными женщинами. Спотыкаясь, Маша с незнакомой Виктору брюнеткой громко, почти истерически хохотали. Брюнетка, столкнувшись с Виктором, прокричала: "Извините!" - так, что меньше всего можно было подумать, что она чувствует себя виноватой, - и женщины направились в зал, хохоча еще громче.
   Слава, вертя в руках пустой стакан, рассеянно слушал болтовню Андрея. Волосы упали Андрею на лоб, две верхние пуговицы рубашки расстегнулись.
   - Ой, Андрюха, - сказал Миша. - Пора тебе жениться.
   - Щас! Два раза! Я еще молодой, рано мне. Вот этот мрачный тип, - Андрей указал бокалом на Виктора. - Женился молодым. И что? Он счастлив? Посмотри на его рожу - у мертвецов лица веселее!
   Миша положил руку на плечо друга.
   - Ладно. Пошли в зал. Гости тебя заждались.
   - Чего им от меня надо?
   - Им без тебя скучно, - сказал Виктор.
   Они вернулись в зал, и гости подняли несколько тостов в честь именинника. Потом Виктор пригласил Светлану на последний медленный танец. Из-за мрачных мыслей о Литвинове он танцевал особенно неловко.
   Истомины ушли с вечеринки первыми. Андрей проводил их до машины. Уже садясь за руль, Виктор сказал:
   - Не забудь, через две недели у нас со Светой годовщина.
   - Как можно? - ответил Андрей, мысленно проклиная себя за короткую память. - Удачи!
   Он немного постоял, глядя вслед отъезжающей машине. Почему-то сердце его тревожно екнуло.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 6.
  
   Эти две недели Виктор прожил в невыносимом напряжении.
   Перед ним стояло несколько трудных задач. Он должен был сделать несколько звонков, чтобы попросить нужных людей проследить за Литвиновым.
   Второе побуждение - усилить охрану особняка и приставить к семье телохранителей. Но после суток мучительных раздумий и борьбы с самим собой Виктор этого делать не стал. Он понимал, что Светлов рассказал ему о грозящей со стороны Литвинова опасности не для красного словца. Но, кроме тревоги и опасений, никаких доказательств того, что Литвинов планирует нападение на семью Виктора или похищение детей, не было. Виктор не хотел сеять панику в своем доме. Светлана и дети только почем зря встревожатся. Четыре года назад ему уже приходило анонимное письмо с угрозами (он так и не узнал, от кого). Виктор тогда сразу сообщил Светлане, что их семье угрожает опасность. Несколько дней они жили в постоянном страхе, Света от переживаний несколько раз падала в обморок, и обоим Истоминым приходилось собирать в кулак всю волю, чтобы не сорваться на ничего не подозревавших детях, которые беспечно бегали по дому с радостными и оттого раздражающими криками. И что? Ничего так и не произошло! Что вполне закономерно - человек не поступает как волк, который воем предупреждает лесное зверье о начале охоты. Только в кино человек, открыто кому-то угрожающий, приводит угрозу в исполнение. В жизни персонаж, по-настоящему опасный, нападает внезапно.
   О разговоре с Мишей Светловым он не сказал даже Андрею со Славой.
   Все это время Виктор умудрялся, как уже бывало, внешне сохранять полное спокойствие. Светлана, конечно, чувствовала, что с мужем что-то не так, и пару раз за ужином (не при детях) спрашивала, что его тревожит. Виктор отделывался обычными отговорками: проблемы с магазином, задерживают товар на таможне, менеджеры плохо работают и т.д. Светлана легко верила. Он испытывал стыд за вранье, но говорил себе, что делает это для ее спокойствия.
   В субботу они со Светланой (условившись с домработницей, что придут к двум часам и обед будет готов) повели детей в кино, потом в "Макдональдс".
   В закусочной Даша заказала куриное филе. Съев одну котлетку, отодвинула тарелку, на которой лежали еще две.
   - Даша, надо доесть, - сказала Светлана.
   - Не хочу, - капризным тоном протянула Даша. Как младший ребенок, она была немного избалована. - Я думала, буду есть, а теперь вижу, что не буду.
   Виктор сурово сказал:
   - Заказала? Ешь!
   - Не хочу, пап! Ну пожалуйста, можно я не буду?
   В памяти Виктора вдруг всплыли голодные, затравленные глаза детдомовцев, которых он посещал в пятницу. Каждый из них за один кусочек котлетки, от которых его дочь воротит нос, готов был убить.
   Неожиданно Виктор услышал свой грубый, полный раздражения крик:
   - Ешь, я сказал! Иначе больше никогда никуда не пойдешь!
   Несколько посетителей, перестали жевать и оглянулись на их столик. Даша расплакалась. Светлана с укором сказала:
   - Витя...
   Даже Ваня, съевший свою порцию до последней крошки, побледнел, глядя на суровое лицо отца.
   Даше пришлось через силу доесть котлеты. Спустя несколько минут Виктор погладил дочь по голове и попросил прощения. В глубине души он понимал, что прав по сути, но не прав по форме: нужно было спокойно и твердо убедить дочь доесть то, за что отец заплатил деньги, но не срываться на крик.
   Извинения были приняты, через минуту Даша снова смеялась, покачивая под столом ножкой, но Светлана все еще поглядывала на мужа с недоумением.
   Из "Макдональдса" они вышли в солнечный летний денек, и скоро грубость Виктора была забыта. Хотя Светлана уже не улыбалась так лучезарно, то и дело бросала на Виктора короткие настороженные взгляды. Виктор старался их не замечать.
   Он завел со Светланой разговор о завтрашней годовщине. Столик в ресторане он забронировал еще месяц назад, теперь осталось решить только, какое платье наденет жена.
   Они обсуждали эту важную тему с видимым напряжением, как только и можно обсуждать практические, приземленные вопросы, касающиеся денег, вещей и имущества.
   Вдруг Светлана остановилась.
   Нахмурившись, Виктор смотрел на побледневшее лицо жены. Она округлившимися, полными тревоги глазами смотрела на человека, который бодрым и уверенным шагом приближался к ним по стиснутой рядами живой изгороди парковой аллее.
   Высокий мужчина лет сорока пяти, темноволосый, виски тронула седина. Он одет в белые брюки и черную рубашку, на ногах мокасины. На шее поблескивает цепочка из чистого золота.
   Он шел прямо к Истоминым, не сводя приветливого и в то же время насмешливого взгляда с побледневшего лица Светланы. Не было никаких сомнений, что этот человек сейчас заговорит с ней.
   Виктор услышал свой глухой, до ужаса бесцветный голос:
   - Света, кто это? Ты его знаешь?
   Она не ответила.
   Незнакомец, приблизившись, с наигранным весельем закричал - его слышали, наверно, во всех уголках парка:
   - Светка! Здорово! Давно не виделись, подруга. Какими судьбами?
   Он подошел к Светлане вплотную. С лучезарной улыбкой оглядел ее с ног до головы. Бледность ее щек залила краска. Нервно оглядываясь, Светлана отступила на шаг.
   - Здравствуй, Сережа, - хриплым от волнения голосом ответила она. Выдавила жалкую и растерянную улыбку. - Как поживаешь?
   - Ну вот! - закричал Сережа, всплеснув руками. - Значит, все-таки помнишь меня!
   Он сощурился, с насмешкой глядя на нее.
   - Только я смотрю, ты не очень-то рада меня видеть. По крайней мере, не так, как я.
   Ваня вырвал ручку из руки отца, подошел к хамоватому незнакомцу и крикнул высоким мальчишеским голосом:
   - Не надо обижать нашу маму! Она хорошая!
   - О! - Сережа поднял брови, сверху вниз глядя на мальчика. - Поздравляю, Светик, у тебя растет защитник.
   Светлана, облизнув губы, дрожащим голосом сказала:
   - Ваня, не кричи, пожалуйста, на дядю. Он просто разговаривает с мамой.
   Виктор положил руку Ване на плечо, чуть отстранил его. Приблизился к Сереже, загораживая собой Светлану. Они смотрели друг другу в глаза: Виктор - с угрозой, Сережа - с насмешкой.
   - Кто ты такой? - спросил Виктор.
   - Это твой муженек? - обратился Сережа к Светлане, игнорируя Виктора.
   - Да. Я вышла замуж.
   - Поздравляю. А это, значит, дочура твоя? - Он улыбнулся Даше, та в ответ наградила Сережу взглядом исподлобья. Сережа повернулся к Виктору.
   - Будем знакомы, Сергей Емельяненко, давний знакомый вашей жены.
   Виктор взглянул на протянутую для рукопожатия руку с неприкрытой ненавистью.
   Нисколько не смутившись, Емельяненко убрал ее.
  
  
   - Сейчас я занимаюсь ресторанным бизнесом, - сообщил он. - Будете в Твери, обязательно посетите "Наполи".
   - Посетим. Здесь ты что забыл?
   - Приехал на недельку по делам. Думаю и здесь открыть ресторанчик. Не знаю только, с какой кухней. Можно открыть ресторан итальянской кухни, французской кухни, японской.
   - Ладно. - Виктор мотнул головой. - Хоть китайской. От Светы тебе чего надо?
   - От Светы? - Емельяненко удивленно взглянул на Светлану, словно впервые ее увидел. - Говорю же, мы давние друзья.
   Виктор повернулся к Светлане. Она настороженно смотрела на губы Сергея, будто опасалась, что сейчас с них слетят ужасные слова.
   - Ты его знаешь?
   Светлана кивнула.
   - Да. - Она заискивающе улыбнулась Сергею, стараясь казаться спокойной. - Я тебя, Сережа, сразу и не узнала.
   - Так и не удивительно. Все-таки, одиннадцать лет не виделись. Ты наверное, совсем меня забыла.
   В голосе Емельяненко появились чарующие нотки. Отстранив Виктора, он погладил плечо ошеломленной Светланы.
   - Ты ведь не забыла чудесные ночи, которые у нас с тобой были?
   Сбросив его руку, Светлана отшатнулась.
   - Не смей меня лапать, - холодно бросила она. - Я вообще не понимаю, что происходит. Зачем ты здесь?
   - Я уже говорил, зачем, - с теплой улыбкой ответил он. - Я приехал в Демьяновск по делам. И встретил давнюю приятельницу. Ты не рада меня видеть?
   Облик жены поразил Виктора: он никогда не видел Светлану такой - лицо искажено бессильной злостью, кулачки сжаты, глаза сверкают.
   - Это было ДАВНО! - срывающимся голосом закричала она. - И не имеет никакого значения! Оставь нас в покое!
   Улыбка Емельяненко превратилась в жесткую усмешку. Лицо обрело хищное выражение.
   - Не имеет значения? Так-так. Я слышал, у вас с мужем завтра годовщина свадьбы. Как мило! Что, если я накануне семейного праздника расскажу Виктору о том, что случилось с тобой одиннадцать лет назад?
   Виктор взял Светлану за руку.
   - Пойдем. Плюнь на него. Он ненормальный.
   Она напоследок одарила Емельяненко таким взглядом, будто была готова его убить.
   Виктор взял за руку сына, Светлана схватила за руку Дашу (девочка вскрикнула), и Истомины быстрым шагом направились прочь из парка.
   Домой они вернулись задолго до обеда. И у самых ворот особняка их ждало еще одно неприятное событие. Еще издали Виктор заметил, что охранник, вышедший открыть ворота, с кем-то борется.
   - Господи, - вздохнула Светлана. - Что за день сегодня?
   Приблизившись, он разглядел девицу в рваных джинсах, сером пальто и заляпанных грязью дырявых кроссовках. Черные волосы до плеч липли к узким щекам грязными сосульками. Когда-то, очевидно, волосы были сильными, блестящими, но сейчас в них засохла блевотина.
   У девушки были острые, голодно поблескивающие карие глаза и огромный нос с горбинкой. Лицо аристократки, но одета как бомжиха. От нее воняло помоями.
   Она пыталась прорваться за ворота особняка, а охранник пытался оттолкнуть девушку, одновременно заламывая ей руки. Девушка, извиваясь, пронзительно визжала, пытаясь оттолкнуть от себя рослого, крепкого парня.
   Охранник ругался матом - ее ладони оставляли на его черном костюме жирные грязные пятна.
   - Дима! В чем дело?
   Охранник повернулся к Виктору. Воспользовавшись этим, девушка в грязном пальто снова попыталась прорваться во внутренний двор. Охранник, чертыхнувшись, ударил ее по лицу.
   - Перестань! - закричал Виктор.
   Девушка от удара чуть не упала, но сумела устоять на ногах. Сочащаяся кровью верхняя губа, казалось, совсем ее не смущает.
   Она отбежала от ворот на несколько шагов и, весело оскалившись, с презрением смотрела на охранника.
   Тот, тяжело дыша, указал на нее Виктору:
   - Она уже целый час у ворот сидит. Я ее раз отогнал, два - не понимает. Я вам ворота открыл, она хотела внутрь проскочить.
   - Что ей нужно?
   - Попросила воды. Я ей дал, она не ушла.
   - Виктор повернулся к Светлане.
   - Уведи детей в дом.
   - Нет, я с тобой останусь, - сказала Светлана. - Дима, отведи Ваню и Дашу в их комнаты.
   Охранник взял детей за руки. Втроем они скрылись за воротами.
   Виктор посмотрел на ухмыляющуюся бродяжку.
   - Кто вы? Откуда?
   Она заговорила хриплым, пропитым голосом, то и дело шмыгая носом:
   - Сирота я. Из приюта. Понял? Ты ж Истомин, да?
   - Откуда вы меня знаете?
   Девушка, переводя хитрый взгляд с него на Светлану, криво усмехнулась. Виктор увидел, что все зубы у нее целы.
   - Тебя здесь все знают. Ты на таких девочек как я денежки жертвуешь. Я ж из детдома. Я помню, ты приходил к нам лет пять назад. Важный такой. На индюка был похож. - Девушка расхохоталась.
   Из разбитой губы на острый подбородок стекали капельки крови.
   Виктор, нахмурившись, молча смотрел на нее. Светлана тоже - с брезгливо-жалостливой миной.
   - Помню, перед твоим приездом нас всех приодели. Накормили даже. Директриса сказала - кто будет жаловаться, прибью. Это хорошо, что ты летом тогда приехал. Зимой бы замерз там у нас. Как мы мерзли.
   А после тебя нам коробки привезли - с игрушками, книжками, шмотками, жрачкой. Хорошо было. Мне тогда шестнадцать было, я могла у маленьких ребят все отнимать. Все так делали. А теперь я - вишь где?
   - Чего ты хочешь? - Виктор облизнул губы. - Говори и уходи.
   - Бабла дай. Хоть рублей пятьсот. У меня ребенок маленький, я его в сарае оставила, на другом берегу озера. - При этих словах девица странно взглянула на Светлану. - Ему жрать надо.
   Виктор достал из кармана джинсов кошелек, достал банкноту в пятьсот рублей. Послюнявив палец, отсчитал еще пять сотенных. Протянул девушке.
   - Вот. Тут еще пятьсот. В качестве компенсации за разбитую губу. Теперь уходи, пожалуйста. Ты напугала мою жену.
   - Эту, что ли? - Девушка подмигнула Светлане. - Ты случайно не Тихомирова дочка?
   - Да. - Светлана изогнула брови. - Ты откуда знаешь?
   Виктор протянул девушке деньги. Она схватила их и засунула в карман пальто.
   - Мы, девчонки приютские, знаете, как подрабатывали? Ну вот. Я по улице шла, и вдруг рядом с обочиной машина остановилась. Крутая. Иномарка. Там три мужика сидели. В костюмах. С дипломатами. Тоже крутые были. Водила дверь открыл, и говорит: "Э, деваха, хочешь немного подзаработать?" Я говорю: "А то". Он такой: "Прыгай на заднее сиденье".
   Карие глаза девушки нашли Светлану.
   - Мне заднюю дверцу открыл мужик, как раз на твоего батю похож. Седой такой, глаза щурил все время. Слепой он у тебя, что ли?
   - Думай, что мелешь, - потрясенным тоном ответила Светлана. Вид у нее был такой, словно ей отвесили пощечину.
   - Ну, я и села к ним в тачку. Отсосала у всех, потом они меня по очереди поимели. Сто баксов дали.
   Подумав, она добавила:
   - Мне двенадцать лет тогда было.
   Истомины несколько секунд молчали. И даже не двигались.
   Первым пришел в себя Виктор. Сжав кулаки, он шагнул к девушке.
   - Тебя Литвинов подослал?
   Девушка ухмыльнулась.
   - А ты ведь боишься Литвинова. Да? Маленький мальчик написал в штанишки. - Она расхохоталась, потом посерьезнела. - Не знаю я никакого Литвинова. Я сама по себе.
   - Но ты не бомжуешь, - вмешалась Светлана. - Я сразу поняла. Не похоже, чтоб ты голодала. Больно вид у тебя веселенький. И силы есть с охранником драться. Весь твой прикид - лажа. Ума не приложу, кто ты. Но никакого ребенка ты в сарае не прятала. И все, что ты про отца наговорила - поганое вранье.
   Девушка отступила. Глаза ее забегали.
   - Ну, раскусила ты меня. Кто я и откуда - вам пока знать не обязательно. Шутка не удалась, да и ладно. А я правду говорила про твоего папашу, Павла Сергеевича Тихомирова. Хоть я сама за деньги ему и не давала, но не просто так болтаю. Знаю я одну деваху из приюта - она-то мне и рассказала, как Павел Сергеевич ее отымел в машине.
   - Это все слова, - сказала Светлана. - Где доказательства?
   Девушка хмыкнула.
   - Чистая правда все. Ладно, пошла я, а то вы на меня снова своего дебила спустите. Покусает он меня.
   - Я могу сделать кое-что похуже, - сказал Виктор. - Заявить на тебя в полицию.
   - В полицию? А ты уверен, что я сама не оттуда?
   Опешившие Истомины переглянулись.
   Воспользовавшись их заминкой, девушка отправилась прочь. Супруги смотрели ей вслед.
   - Бред какой-то, - пробормотала Светлана. Виктор обнял ее. Вместе они вошли во двор и по заасфальтированной дорожке направились к особняку.
   - Я сегодня же позвоню Андрею, попрошу узнать, кто эта девица.
   - Нет, не надо. - Светлана тронула лоб. - После годовщины. Ладно?
   Виктор хотел возразить. Но, взглянув на бледное лицо жены, кивнул.
   - Ты спрашивал у нее про Литвинова, - продолжала Светлана. - Это твой конкурент?
   - Я не считаю его своим конкурентом. Наши сферы интересов не пересекаются. Мне до него никогда не было дела. А вот ему до меня есть дело.
   Помолчав, Светлана спросила:
   - Он пытается тебя достать?
   - Не знаю. Слава намекнул, что Литвинову нужна доля в моем бизнесе. Но по-настоящему меня насторожил Андрюхин приятель, Миша Светлов. Помнишь, ты на дне рождения его за кудри таскала?
   Светлана не удержалась от смеха.
   - Он сказал, что в Твери имел какие-то темные дела с Литвиновым. По словам Миши, он... - Виктор помялся. - Опасный человек.
   Светлана бросила взгляд на лицо мужа. В глазах Виктора таилась тревога.
   - Я уверена, Светлов преувеличивает. Не знаю уж, что это за Литвинов такой, но до крайности он не дойдет. Он же не дурак.
   - Будем надеяться.
   - Папа знает?
   - С самого начала. Андрей тоже в курсе.
   - Ну, значит, бояться нечего. Какой-нибудь выход найдется.
   Они поднялись по ступенькам и, взявшись за руки, с терассы оглядели лужайку.
   - Будем надеяться, - сказал Виктор. После слов жены ему и самому показалось, что все не так уж страшно.
   Светлана кашлянула.
   - Тот мужчина, который подошел к нам в парке...
   Виктор ладонью накрыл ее губы.
   - Тебе не нужно оправдываться. Может, у вас с ним что-то и было, но это все в прошлом. Меня это не волнует.
   Виктор несколько покривил душой. Конечно, неприятно встретить бывшего любовника своей жены - который, к тому же, оказался полным придурком. Ночью, перед сном, Виктор будет ворочаться, представляя юную Светлану в объятиях другого мужчины.
   Впрочем, он действительно не желал знать, кем Емельяненко был в ее жизни. Он надеялся, что между ними не было ничего серьезнее мимолетного романчика. Емельяненко, судя по всему, один из тех пошлых и глупых типов, кои в великом множестве встречаются в сфере бизнеса. И бизнесмен он, скорее всего, не слишком удачливый - раньше Виктор о нем не слышал.
   - Пойдем, - сказал он. - Дети, наверное, уже за столом.
   Но Светлана никак не могла избавиться от тревоги и, как показалось Виктору, чувства вины. Поверх рифленого забора она оглядывала улицу загородного поселка, словно ждала, что возле их дома появится Сергей Емельяненко, чтобы, издевательски ухмыляясь, помахать ей ручкой.
   - Чего он вдруг явился, - пробормотала она, обхватывая себя за плечи. - Столько лет прошло...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 7.
  
   Он не проспал и двух часов; в семь утра лежащий на тумбочке мобильник залился раздражающей писклявой трелью.
   Чертыхнувшись, Виктор выключил его.
   Прислушался к дому. Внизу из столовой доносятся голоса. Значит, домработница уже усадила детей завтракать. В ванной шумит вода. Светлана вполголоса напевает.
   В белых хлопчатобумажных брюках и черной рубашке Виктор спустился в столовую. Дети уже съели гречневую кашу, которую терпеть не могли, и принялись за чай и фрукты.
   Хозяин дома поцеловал дочь, потрепал по волосам сына и направился к себе в кабинет.
   Запер дверь на ключ.
   Сел в обитое черной кожей кресло. Проверил электронную почту.
   Потом позвонил Андрею. Тот уже встал, принял душ и позавтракал. Виктор как можно спокойнее рассказал ему про вчерашние события.
   - Что ты думаешь?
   - Пока не знаю. Все это выглядит очень странно. Может, действительно кто-то под тебя копает. А может, просто совпадение. Знаешь, день на день не приходится.
   - Это не совпадение, - облизнув губы, ответил Виктор (он говорил раздраженным тоном, потому что ему приходилось говорить вполголоса, чтобы в столовой его не услышали). - Светлов не зря предупреждал.
   - Ты думаешь, хахаль Светланы и эта потасканная шлюха как-то связаны с Литвиновым?
   Чуть помедлив, Виктор ответил:
   - Ждать, пока ситуация рассосется сама собой, я не буду.
   - Ладно. От меня ты чего хочешь?
   - Я хочу, чтоб ты выяснил все о Сергее Емельяненко и этой девушке. Да, и про фотографа тоже. У тебя же есть связи в детективных агентствах. Пусть выяснят, что они за птицы. Может, удастся узнать, кто им заплатил, чтобы наехать на нашу семью.
   - Ты все-таки уверен, что против тебя устроили заговор?
   - У меня есть все основания так думать. Хотя нет ни одного логичного довода. Думаешь, в ином случае я стал бы тебя с утра беспокоить своими подозрениями?
   - Откуда мне знать? Я ведь всего лишь твой друг, не знаю всю ситуацию, и мыслей не читаю. Ладно, попробую что-нибудь выяснить. Завтра же начну, как только из конторы освобожусь.
   - Спасибо.
   - Но ты сам понимаешь: в отличие от этого придурка Емельяненко, с девкой будет сложнее. Ты мне только описание внешности дал, да и то в гриме. - Андрей расхохотался. - Она, наверное, из психушки сбежала.
   - Не знаю. Но внешность у нее очень фактурная. Ни с кем не спутаешь. В любом случае, надо попытаться. Сколько это будет стоить?
   - Пять-десять тысяч долларов, - сразу ответил Андрей. - Минимум. Но, скорее всего, больше. Задачку я им задам не из легких.
   - Ничего страшного. Безопасность моей семьи стоит миллион долларов. - Виктор задумчиво повертелся в кресле. - Пока все.
   - А что ты сам собираешься делать?
   - Велю Славе позвонить Литвинову и назначить встречу. Я хочу, наконец, сам поговорить с ним. Посмотрим, что он скажет.
   - А если выяснится, что он здесь не причем?
   Виктор расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
   - Там видно будет. Давай пока оставим эту тему. У меня сегодня годовщина. Мне вовсе не улыбается провести этот день в мрачных думах.
   - Да мне-то чего? Ты же мне сам позвонил. Кстати, могли бы обсудить все в доме Сергеича.
   - Поговоришь там! Минутки свободной не будет. Ладно. Подъезжай к трем. Будем тебя ждать.
   - Надеюсь. Передавай от меня привет Светлане.
   - Передам. Но целовать ее от твоего имени не буду.
   Андрей рассмеялся.
   - Правильно. А то она уйдет от тебя ко мне. Лучше скажи ребятишкам, что дядя Андрей приготовил им подарки.
   - Обязательно.
   Они помолчали.
   Когда Андрей заговорил, в голосе его звучала теплота:
   - Поздравляю, дружище.
   - Спасибо. - Виктор невольно улыбнулся. - Ты, как всегда, первый.
   - Это потому что я тебе завидую. Как ты умудряешься столько лет жить в браке? И ни разу не изменил.
   - Нужно выработать привычку к верности. Как ты в юности выработал привычку бегать за каждой юбкой. Теперь ты и сам не знаешь, почему у тебя получается, и зачем ты это делаешь.
   - Хотел бы я, чтобы у меня когда-нибудь была годовщина.
   - В первый раз слышу от тебя такое. Не ты ли хвастался, что не хочешь тащить никого на своей шее?
   - Да, не хочу. Но в такие дни почему-то грущу.
   - Семейная жизнь состоит не только из годовщин. Ты просто любишь гулянки. И тебе совершенно неважно, по какому поводу веселуха.
   - Может быть.
   - Ладно, увидимся у тестя. Света из ванной вышла. Скоро начнет меня искать.
   Светлана уже сидела за столом в розовом халате. Влажные волосы блестели.
   Виктор поцеловал жену и занял свое место. Завтрак прошел весело. Виктор был оживленнее обычного. Вместе с женой и детьми перебрасывался шутками. Вначале Светлана подвигла детей посмеиваться над Виктором, его манерой поглощать пищу с серьезным и сосредоточенным видом. Даша активно включилась в игру, с удовольствием подтрунивая над отцом: до этого утра Виктор и не подозревал, каким нелепым, слегка чужим выглядит в глазах собственной дочери. Но он, посмеявшись над собой, сумел перевести стрелки на Светлану. Дети тут же обнаружили, что шутить над матерью - еще большее удовольствие. Светлана очень смешно обижалась, и было просто любо-дорого смотреть, как она, обычно исполненная достоинства, беспомощно отбивается от домочадцев.
   В общем, в то утро все члены семьи ощущали себя единым целым, любили друг друга, а дети были просто в неописуемом восторге - обычно такие строгие родители позволяют над собой измываться.
   Потом началась беспокойная возня. Светлана два часа причесывала, одевала и переодевала детей, пока они не обрели удовлетворяющий ее облик. Пару раз она даже позволила себе раздражиться: из-за торчащих волос Вани, которые не желали укладываться, хоть пройдись по ним паровым катком; и из-за Даши, которая вся, без исключения, была плоха и не годилась для годовщины. Она плохо причесалась, платьице застегнула не на ту пуговицу, и вообще, как показалось матери, выглядела нескладной и неуклюжей, так что даже и хоронить ее в таком виде было бы стыдно, не говоря уже о том, чтобы вывести в люди.
   За время, пока Светлана доводила до ума детей, Виктор успел побриться и одеть новенький черный костюм. Но жена, разделавшись с Ваней и Дашей, принялась за супруга, несмотря на его слабые протесты. Она нашла тысячу и один недостаток в его внешности, углядела все микроскопические пятнышки и ворсинки на ткани костюма; выяснила, что он не сунул в карман носовой платок, что у него в носу торчат волосы и он неровно подстриг ногти.
   Наконец, Светлана привела детей и мужа в божеский вид. Сама она облачилась в красное платье, открывавшее полные голые плечи, на которые она накинула цветастый платок. Волосы с помощью домработницы заплела в русскую косу, и косу эту перекинула через плечо; голову венчала бриллиантовая диадема - подарок Виктора на прошлую годовщину. Накрасила губы и подвела глаза, по мнению Виктора, слишком густо, но он промолчал. Не хотелось в такой день спорить. Свету не исправишь - нет у нее утонченного вкуса, хоть лопни.
   Светлане было трудно ходить на высоченных каблуках. Виктору пришлось вести ее к машине под руку. Что он и сделал, испытывая не столько мужскую гордость, сколько страх, что жена упадет и он ее не удержит.
   День стоял жаркий и солнечный. Дождя не намечалось. Виктор опустил в машине стекло и включил кондиционер, чтобы доехать с ветерком.
   Особняк родителей Светланы прятался в самой глубине застроенного девятиэтажками района. По соседству располагались еще с полдюжины коттеджей, как бы скрытых от людских глаз - вы, прогуливаясь по району многоэтажных домов, совсем не ожидали увидеть здесь построенные на заказ жилища состоятельных людей, и вдруг они выпрыгивали на вас из-за очередной типовой новостройки. Виктор много раз предлагал Павлу Сергеевичу поселиться в их поселке, но тот отказывался, предпочитая жить в центре.
   Особняк Тихомировых представлял собой зрелище самое скромное: бревенчатые стены обложены снаружи кирпичом и обшиты листами рифленого алюминия; двускатная крыша покрыта темно-красной черепицей, окна закрыты приветливыми белыми занавесочками, правда, без кружев. У Виктора аскетизм тестя вызывал уважение, Светлана же возмущалась, заявляя, что "в такую халупу стыдно людей приглашать".
   Павел Сергеевич, жесткий и уверенный в делах, но мягкий и беззащитный перед любимой дочерью, оправдывался, что им с матерью, уже пожилым людям, имеющим проблемы со здоровьем, роскошь ни к чему.
   Виктор остановил машину на выложенной, под цвет черепицы, темно-красной плиткой дорожке.
   Других машин не увидел. Значит, гости еще не начали съезжаться. Взглянул на дисплей мобильника: полпервого.
   - Ты зря волновалась, - сказал Виктор Светлане, помогая ей выбраться из машины. - Мы приехали первыми.
   - Ничего не зря, - сказала Светлана, с легким пренебрежением оглядывая дом и участок с вишнями, на которых недавно распустились бело-розовые цветки. - Нужно еще поговорить с мамой, помочь на кухне. Дети, вылезаем!
   Она открыла дверцу, и дети послушно вылезли: сначала Даша, потом Ваня. Оба застыли, робко оглядывая дедушкин дом, где скоро будет полно незнакомых, страшных людей.
   - Мама, - жалобно протянула Даша.
   - Что, солнышко? - рассеянно ответила Светлана.
   - Я в туалет хочу...
   - Ой, господи, подожди, пожалуйста. Сейчас мама тебя сводит.
   - Ты будешь на кухне помогать? - спросил Виктор. - В этом платье?
   - Фартук надену.
   - Могла бы и отдохнуть в свою годовщину.
   - Да мне нетрудно. Салатик нарезать - это что, работа? Я не могу просто так без дела сидеть. Нервничаю. Меня кухня успокаивает. А ты посиди с папой. Вам наверняка есть о чем поговорить.
   В гостиной их встретила Мария Петровна, худощавая седоволосая женщина с голубыми глазами. Ее взгляд остро и неприятно резал по сердцу, и казался холодным, даже когда она улыбалась. Мария Петровна была на семь лет моложе мужа, выглядела, меж тем, несколько старше. Виктор приписывал это тому, что мать Светланы не работала - как и дочь, она была лишена карьерного честолюбия. В общественной жизни она тоже не участвовала, благотворительностью и покровительством, которые заменяют женщинам в возрасте любовь и карьеру, не занималась. Когда Тихомировы переехали, она активно занималась обустройством особняка. Но теперь Виктор с трудом представлял себе, чем занимается теща. Скорее всего, она слонялась по дому, придираясь к мужу и домработнице, тешила себя воспоминаниями прошлого, может быть, много читала. От такой малоподвижной жизни Мария Петровна не располнела (у нее был скверный аппетит), но постоянно жаловалась на боли в спине. Над ее злосчастной спиной бились лучшие массажисты области, но боли с каждым годом только усиливались.
   Мария Петровна расцеловалась с дочерью.
   - Здравствуй, мама. Как спина?
   - Терпимо. Тихомиров вчера натер мне поясницу "Эспумизаном". Но врач сказал, нужно носить ортопедический корсет. Будто я уже старуха какая-то.
   Потом она обожгла Виктора ледяным взглядом. Задала пару вопросов о делах. Виктор неловко отвечал.
   Потом женщины отвели детей на кухню, чтобы угостить их пирожными и лимонадом. Виктор, облегченно вздохнув, направился в кабинет Павла Сергеевича.
   Стены кабинета были обшиты дубовыми панелями; пол устилал красный ковер.
   Павел Сергеевич, в серых брюках и клетчатой рубашке, сидел на диване с ноутбуком, которым овладел с восхитительной легкостью. Своими все еще ловкими и гибкими пальцами тесть достаточно быстро настукивал текст документа, глядя на экран поверх съехавших на кончик носа половинчатых очков в стальной оправе.
   - А, Виктор. - Он мельком бросил на зятя дружелюбный взгляд. - Заходи, я сейчас закончу. Света с матерью?
   - Да. - Виктор сел рядом на диван. - Они на кухне ребятишек лимонадом угощают.
   - Лимонадом? - Павел Сергеевич улыбнулся, глядя в экран. - Это хорошо. Пару стаканов холодного лимонадику дерябнуть - в такую жару самое то.
   - Да. - Виктор снял пиджак.
   В тишине под пальцами Павла Сергеевича тихонько щелкали клавиши.
   Разглядывая развешанные по стенам морские пейзажи, Виктор думал о том, что сказала девушка, разодетая под бомжиху. Он знал, что Павел Сергеевич разбогател на торговых спекуляциях еще в конце восьмидесятых, и в следующем десятилетии его капитал только увеличивался. Он приватизировал местный стеклозавод, который в девяносто седьмом пришлось продать, чтобы не понести огромные убытки. В девяносто девятом овладел сетью обувных магазинов. В две тысячи третьем продал бизнес молодому честолюбивому дельцу, и почти все деньги вложил в недвижимость, активы компаний различной степени надежности - ну, и в картины подражателей Айвазовского, которые умудрялся скупать в музеях по всей области.
   Правда ли то, что говорила девка? Виктор знал, что, кроме него, у тестя было еще несколько деловых партнеров в сфере среднего бизнеса, которым он помогал финансами, советами и связями.
   Павел Сергеевич также имел знакомства среди местных политиков. Мог ли он, отправляясь с кем-то из них на деловую встречу, поиметь в машине девочку из приюта? В свете того, что Виктор знал о тесте, это казалось маловероятным. Но он также понимал, что проявления сексуальности человека не всегда совпадают с его характером. Им со Светланой случалось играть в самые невероятные игры, и друзья семьи, даже Андрей, узнав о них, ни за что бы не поверили, что Виктор может вытворять такие штуковины.
   Но слова девушки все еще беспокоили его. В такой день Виктору совсем не хотелось беспокоиться, и он чувствовал себя раздраженным.
   "Да черт с ним! В конце концов, какое мне дело? Если уж на то пошло, той девчонке заплатили - немалые для нее деньги. Не изнасиловали же! Она за бабки сделала то, что некоторые школьницы в ее возрасте делают бесплатно".
   - Ну, вот и все. - Павел Сергеевич закрыл и сохранил файл. Сложив ноутбук, он положил его рядом с собой на диван. - Как семья? Живете дружно?
   - Да, спасибо. - Виктор улыбнулся.
   Павел Сергеевич снял очки, сложил их и вместе с ноутбуком положил на стол. Снова усаживаясь на диван, сказал:
   - Если ты не возражаешь, я хотел бы поговорить с тобой кое о чем.
   - Конечно.
   Павел Сергеевич, прищурившись, оглядел зятя с головы до ног.
   - Ты в политику не хочешь пойти?
   Сначала Виктор не нашелся с ответом.
   - Честно говоря... это очень неожиданное предложение.
   Павел Сергеевич усмехнулся.
   - Пока еще не предложение. Тут все зависит от тебя.
   Виктор покачал головой.
   - Даже не думал об этом. Нет, заниматься политикой у меня нет никакого желания. И вообще, о чем речь? Избираться в Законодательное Собрание? Я слишком молод. С чего вам вдруг пришла в голову такая идея?
   Павел Сергеевич кашлянул.
   - На прошлой неделе мне случилось обедать с Шевелевым и Красиным. Знаешь такого?
   - Знаю. - Виктор нахмурился. - Глава городской администрации.
   - Мы говорили о судьбе твоего родного города. Шевелев живо интересовался всем происходящим в Демьяновске. Признаюсь, этот человек меня удивил. Он задавал множество вопросов, касающихся самых разных сфер городского хозяйства: ЖКХ, теплоснабжения, водоснабжения, дорог. Я признался, что плохо разбираюсь в этих вопросах, и могу говорить только как рядовой обыватель. Мне, например, непонятно, почему в наших магазинах продают новгородский хлеб, а не тверской или хотя бы вышневолоцкий. Шевелев рассмеялся и с непонятной мне радостью сообщил: "Я думаю, вы не сильно удивитесь, узнав, что в Великом Новгороде продают продукцию вышневолоцкого хлебокомбината!". Не разделив его радости, я спросил, в чем причина. Шевелев пожал плечами: "Производственная необходимость". Мне же казалось, что посредники попросту проводят рокировку внутренних рынков, перебрасывая партии хлеба из одной области в другую, чтобы накручивать цены. Но я, как ты догадываешься, промолчал.
   Зато Красин проснулся, и весь вечер разливался соловьем. Он доказывал, что наш городок не деградирует и даже процветает. Я не спорил. Когда Красин закончил свою пылкую речь, я просто изложил факты, как я их вижу.
   Я сказал, что в Демьяновске нет учебных заведений, кроме ПТУ, и практически негде работать - а имеющиеся вакансии не обещают никаких перспектив. Способная молодежь толпами уезжает, и никогда не возвращается. За последние десять лет городское население сократилось в два раза. Скоро Демьяновск из города превратится в "поселок городского типа". Стеклозавод я лично закрыл и продал в девяносто восьмом. У нового владельца он стоял без работы девять лет, и в две тысячи седьмом новый владелец распродал все по частям: оборудование, технику, материалы, - все устаревшее и покрытое пылью и ржавчиной. И точно так же мэр на пару с Красиным продают по частям город, а Шевелев - Тверскую область. Общий объем розничной и оптовой торговли за последние три года повысился, но за счет освоения областных рынков компаниями из других областей, а также европейских производителей. Внутренние ресурсы производства области неизбежно сокращаются. Инфраструктура обветшала, а средства в развитие производства никто не вкладывает.
   - Ничего удивительного. Для долгосрочных рискованных вложений нужна поддержка государства. И удобная кредитная система. Ни того, ни другого я пока не вижу.
   - Вот об этом я тебе и толкую. Что такое русский капитализм? Мы продаем у себя то, что производят за границей. В будущем это может привести к краху.
   - Конечно. - Виктор потер лоб. - Но причем тут я?
   Павел Сергеевич, покосившись на дверь (с кухни доносились голоса женщин), наклонился к Виктору и понизил голос:
   - Я уверен, что Россию спасет только развитие малого и среднего бизнеса. Крупные компании, в девяностые за бесценок купленные бандитами, в сговоре с чиновниками вывозят капиталы в Швейцарию, Германию, Италию, - куда угодно, лишь бы не оставлять свои богатства в России. Монополисты вовсе не заинтересованы в развитии. Напротив, все их устремления направлены на сохранение существующего порядка. Они все ведут себя как крысы, бегущие с тонущего корабля. Они не собираются вкладывать средства в национальную экономику.
   - Мне все это прекрасно известно. Чего вы от меня хотите? Чтобы я все изменил?
   - Я не говорю о федеральном уровне. - Павел Сергеевич говорил тихим вкрадчивым тоном, пристально глядя на Виктора. - Только о региональном. Помочь области. Городу. Ты можешь представлять в Законодательном Собрании интересы малого и среднего бизнеса. Он нуждается в поддержке. В две тысячи восьмом - сколько народу погорело? А в две тысячи одиннадцатом - и того больше. Критского помнишь? Он еще держал на паях цветочный магазин.
   - Помню.
   - И где он сейчас?
   - Работает грузчиком в продуктовом магазине. - Виктор поморщился - он сам был в шаге от подобной перспективы. - И дворником в профучилище.
   - И он не один такой. Ты мог бы...
   - Мог бы! Не знаю, чего я мог бы. В России есть проблемы поважнее интересов бизнеса. Русский народ - это не только бизнесмены.
   - Народу помочь невозможно. Помочь можно только тем, кто хочет работать. Создай для них рабочие места - вот и помощь. И создавать их нужно быстро и много, и для этого нужно открыть дорогу среднему бизнесу. А для того, чтобы открыть дорогу среднему бизнесу, нужно облегчить процесс создания этого бизнеса, выдачу лицензий, создать налоговые льготы, в общем, избавить толковых людей от ненужных проблем. Современный российский бизнесмен не любит вкладываться в рискованные проекты, а почему? Потому что экономика нестабильна, и он может в любой момент обанкротиться. Тем более, бюрократическая машина тормозит любые начинания. В итоге, он вынужден спешно вкладываться в проекты, способные быстро принести прибыль, часто совершая незаконные сделки - так и надежнее, и эффективнее. Но долгосрочные проекты на перспективу - скажем, с нуля построить, оборудовать, раскрутить предприятие - полезны для страны, и могут принести огромную прибыль. Но только в стране со стабильной экономикой, где для бизнеса делается все возможное. При нынешней системе страдают все - и страна, в которой нет развития технологий, бизнесмены, которые живут в состоянии перманентного ужаса, и потребители, которые получают продукцию низкого качества за накрученную цену.
   - И вы хотите, чтобы я все это изменил?
   Павел Сергеевич поднял палец и покачал им из стороны в сторону.
   - Не все, во-первых. Во-вторых, не изменил, а усовершенствовал. И мы с тобой говорим только о регионе. Крупный бизнес на пару с госаппаратом и федеральными судами всегда работали против народа - так было и будет. А корпорации всегда будут давить частное предпринимательство. Бизнесмен в России - а это тот, кто может поспособствовать развитию страны - загнан в угол. Все против него - государство, чиновники, бандиты, налоговые службы, банки и даже "простой русский народ". В итоге он полон страха перед будущим, и вынужден думать только о себе. Он не готов сотрудничать с государством, потому что ему это невыгодно. А надо сделать так, чтобы для него это было выгодно.
   - Как?
   - Поощрить его и снизить финансовые риски. Понизить по области торговые пошлины, снизить налог на землю и аренду помещения, если дело касается производственного предприятия. Облегчить выдачу кредитов и снизить процентную ставку. Нужно идти бизнесу навстречу и оказывать ему услуги. Тогда рано или поздно бизнес окажет услугу государству.
   Виктор покачал головой.
   - Даже если и удастся сделать все это в пределах нашей области, в целом по стране мало что изменится.
   - Витя, не думай о стране в целом! Главная проблема российского политического устройства - слабое развитие местного самоуправления. Посмотри на Штаты - там законодательство штата имеет большую силу, чем федеральное, а какой-нибудь губернатор обладает большей властью, чем президент.
   - В Штатах политики вообще не имеют никакого веса. Реальную власть там имеет только финансовая биржа и акционеры крупных компаний.
   Павел Сергеевич закивал.
   - Верно. И политика Америки ставит главной своей задачей охрану интересов бизнеса. А бизнес, в свою очередь, поддерживает политиков. Это разумная система, мировой опыт. Россия должна идти этим путем. Нужно поощрять деловые инициативы.
   - В первую очередь нужно бороться с коррупцией. - Виктор поерзал на диване, поневоле вовлекаясь в нежеланный для себя разговор. - Именно из-за взяточников богатые ресурсы страны не используются в должной мере. Тверская область не дает и половины тех прибылей, которые могла бы дать.
   - Вот именно. Наша с тобой земля, как и вся Россия - шлюха, раздвинувшая ноги для западных инвесторов. Наверху могут сколько угодно талдычить о том, что стране это, мол, выгодно. Но мы-то с тобой понимаем, что наш рынок захвачен западными фирмами, и это невыгодно абсолютно, с какой стороны ни гляди. Российский бизнес такое положение вещей просто губит. Мы проигрываем собственный рынок, он даже на десять процентов не заполнен товарами отечественных производителей.
   Павел Сергеевич положил свою все еще твердую руку на плечо Виктора.
   - Кто-то должен изменить ситуацию, Витя. По крайней мере, дать толчок переменам. Ты сильный человек. Что еще важнее, ты честный человек. Таких людей я за свою долгую жизнь видел очень немного. Ты один из тех, кто может помочь своей стране.
   Он откинулся на спинку дивана, и с улыбкой ждал ответа.
   - Я не собираюсь идти в политику, - сказал Виктор. - Никогда не собирался, и мне, по большому счету, нечего там делать. Вы же знаете.
   Помолчав, он добавил:
   - Я восемь лет работал круглые сутки, чтобы обеспечить своей семье достойный уровень жизни, а себе - репутацию. Иногда мне приходилось идти против совести. Пожимать руки и улыбаться людям, которые мне омерзительны, о которых я знал такие вещи, что меня выворачивало. Два раза я был на грани банкротства, один раз мне угрожали. Я прошел через все это только потому, что знал - впредь я ничего подобного делать не стану. Я пробивал дорогу в жизни - с вашей помощью и благодаря Светиной любви, ради своих детей, - а это всегда связано с унижением и самопредательством, потому что в начале пути ты слишком слаб, и зависишь от тех, кто сильнее. Я делал вещи, о которых сейчас не могу вспоминать без досады, только для того, чтобы оказаться там, где я сейчас, и стать тем, кто я есть.
   Сохраняя на лице улыбку, Павел Сергеевич поднял руки.
   - Я не пойму - к чему ты клонишь?
   - К тому. - Взгляд Виктора стал суровым. - К нынешнему моменту я достиг всего, чего хотел. И совсем не намерен снова ввязываться бог знает во что.
   Павел Сергеевич пожевал губами.
   - Значит, все было ради простого обывательского счастья?
   - Вы удивлены? Все к этому приходят. Даже студенты теперь уже не стремятся менять мир.
   - Они молодые, их не должна интересовать политика. Но ты многое видел и многое понимаешь. Ты, как я уже говорил, всегда был сильным человеком. И сейчас ты становишься еще сильнее. Твоя воля на глазах крепнет. Сейчас самое время для важных решений.
   - Я принял свое важное решение.
   - Разве ты из тех, кто думает только о себе? Тебя совсем не волнует судьба твоей страны?
   Виктор усмехнулся. Тон его стал раздраженным:
   - Моя страна не очень-то пеклась о моей судьбе. Вы сами недавно об этом говорили. Павел Сергеевич... - Он вздохнул, провел рукой по лицу. - Нельзя ли поговорить об этом чуть позже? Сегодня наша годовщина, и я...
   - Понимаю, понимаю. - Павел Сергеевич похлопал зятя по руке. - Но ты все-таки подумай над моими словами.
   - Да тут и думать нечего! - воскликнул Виктор, против воли вновь включаясь в разговор. - Как мне выдвигать свою кандидатуру на выборах? У меня ни партийной принадлежности, ни политической программы, - ничего! За год я все это подготовлю?
   - Самое главное у тебя есть. - Павел Сергеевич встал, подошел к столу. - Безупречная репутация. Ты успешный бизнесмен, примерный семьянин. У тебя чудесная жена, дети, в твоей биографии ни одного темного пятна. Твоя благотворительная деятельность обеспечит тебе поддержку избирателей. С такой женой, как Светка, будет не стыдно показаться на любом мероприятии.
   Старик выдвинул ящик стола, достал пузырек с таблетками. Высыпал на ладонь две, бросил в рот. Наполнив стакан водой из графина, начал пить ее большими глотками. Кадык его судорожно дергался, как зоб у голубя.
   Поставив стакан на стол, Павел Сергеевич с трудом отдышался.
   - Вступить в партию - дело нехитрое, - сказал он, опершись руками на стол. - Окажи одной из них финансовую помощь, помоги провести пару митингов, да месяц-другой поагитируй. Тебя все примут с распростертыми объятиями, даже коммунисты и ультрарадикалы.
   Он расхохотался, Виктор невольно рассмеялся вслед. Старик, впрочем, тут же раскашлялся. Виктор встал и похлопал тестя по спине. Тот поблагодарил. Виктор сел, и Павел Сергеевич продолжил, все более увлекаясь:
   - Выбери любую устоявшуюся партию - не зеленую, а начавшую при Ельцине - умеренно правого или правоцентристского толка. Социал-демократическую, либерально-демократическую, народно-демократическую - неважно. Главное, чтобы в названии присутствовало слово "демократическая". И не суйся к либералам. От них все беды. Именно они, и никто другой, виноваты в развале страны, в дефолте и во всем на свете. И вообще, ни в одной стране мира, ни в одну историческую эпоху либералы не сделали ничего полезного, от них один вред.
   Будь с народом честен, если хочешь, но главное - обещай им сильную власть. Ни в коем случае не свободы. Защищая в дебатах свои тезисы, не приводи в пример опыт Запада - только русскую историю. О Европе говори с пренебрежением. Говори избирателям, что наш рынок поглотили западные фирмы, и с этим нужно бороться. Объясни, как это важно.
   - Это будет лицемерие. В моих магазинах полно европейских товаров.
   - Народ не будет разбираться. Главное - убедить их на словах. Рыть под тебя будут только журналисты, и то по заказу твоих соперников. Но им ты можешь объяснить, что это необходимость, вызванная тем, с чем ты собираешься бороться - превосходством западных производителей.
   - Вы говорите так, словно мы все уже решили.
   Павел Сергеевич остановился в центре кабинета. Пригнув голову, он посмотрел на Виктора и мягко сказал:
   - По-моему, ты просто должен.
   Виктор, поиграв желваками, вскинул голову и выпалил:
   - Вы не понимаете. Никакой политической карьеры не будет. Я даже не уверен, что доживу до следующей годовщины.
   Павел Сергеевич нахмурился.
   - Почему?
   - Мне и моей семье угрожают, - с трудом ответил Виктор. - Я не знаю, кто. Об этом я и хотел с вами поговорить.
   Тесть некоторое время стоял с изумленным видом. Потом сел на диван.
   - Выкладывай.
   Виктор рассказал все, начиная с того дня, как их со Светланой сфотографировал темноволосый мускулистый парень. Он старался, чтобы его рассказ звучал связно и правдоподобно, но ничего не получалось.
   Павел Сергеевич, однако, слушал с большим вниманием.
   Закончив, Виктор с облегчением выдохнул. Он чувствовал, будто сбросил с плеч мешок с цементом, который таскал на себе всю эту неделю.
   - Что вы об этом думаете? Есть догадки, чьих рук это дело?
   - Это не Литвинов. Ты можешь быть уверен.
   - Почему не он?
   - Если бы этот человек хотел что-то от тебя получить, он бы сразу пошел на крайние меры.
   - Но кто тогда? Кто мой враг? Я знаю, что не вы. Потому что...
   - Потому что та девка наплела тебе про меня гадостей? - расхохотался Павел Сергеевич. - Будто бы я насилую маленьких девочек из приюта? А значит, я не мог послать ее к тебе? В этом есть логика. Но, поверь, захоти я напугать тебя, я пошел бы и на такое. Это сложный ход, который сразу отвел бы от меня подозрения.
   - Тогда кто?
   Павел Сергеевич поднял глаза к потолку.
   - Это не Андрей. Не Слава. Не Миша Светлов и не твой конкурент. Твой враг вообще не из деловых кругов. Скорее, из низов общества. Он не обладает ни властью, ни влиянием. Потому и подбирается к тебе так робко и осторожно. Думаю, он даже не подозревает, как ты напуган.
   - Я не напуган.
   - Ну, ладно - встревожен. За семью.
   Павел Сергеевич встал, снова подошел к столу и налил в стакан воды.
   - У меня два варианта. Первый: вашу семью преследует какой-то псих. Ему просто нравится пугать людей, и он выбрал вас совершенно случайно.
   Второй: у тебя есть враг, которому ты когда-то насолил, даже не подозревая об этом. И он, спустя годы, решил отомстить.
   Павел Сергеевич подошел к окну. Мелкими глотками отпивая из стакана, он смотрел в сад. А Виктор, обхватив голову руками, напряженно обдумывал его слова.
   Спустя минуту он покачал головой.
   - Я не знаю, кому бы мог так насолить. Кажется, за всю жизнь я не причинял никому такого вреда, чтобы мстить за это моим родным.
   Павел Сергеевич поставил стакан на стол. Сунув руки в карманы брюк, сверху вниз серьезно взглянул на встревоженное лицо Виктора.
   - Это еще ничего не значит. Во-первых, как я уже говорил, можно нанести человеку вред, не заметив этого. Сказал или сделал что-то - кажется, ничего особенного, просто пошутил. Но человек может в этот момент находиться в таком подавленном состоянии - из-за каких-то своих личных проблем, - что твоя шутка глубоко ранит его в самое сердце.
   Мы привыкли думать, что серьезные события имеют в своей основе столь же серьезные причины. Но я в своей жизни часто наблюдал совершенно иную картину. Какой-нибудь значительный поступок не приводил ни к каким результатам, а великие события имели такие ничтожные предпосылки, что смех разбирает.
   Во-вторых - даже если ты сознательно причинил кому-то вред, ты можешь и не помнить об этом. Я часто замечал, что люди, совершая ужасные поступки, потом почти начисто забывают, что совершили. А если и вспоминают, то объясняют свой поступок такими благородными мотивами, что просто диву даешься, как сознание человека способно скрывать от него неприятную правду о нем самом.
   Нужно еще помнить, что со временем человек меняется. Самые сильные изменения происходят в возрасте сорока лет. Только после сорока у человека появляется душа, и он уже способен каяться и просить прощения. Способен по-настоящему любить. Но до этого возраста любой из нас - просто животное, управляемое инстинктами и глупыми эмоциями.
   Но даже если взять более молодого человека, скажем, тридцатилетнего, и взглянуть на то, как он изменился, скажем, за последние семь лет, мы поразимся. И сам он, вспоминая, что творил в двадцать три года, о чем думал и что чувствовал, скорее всего, с изумлением воскликнет: "Это был не я!".
   Виктор усмехнулся.
   - Но для человека, который мстит мне за то, что я сделал, может быть, семь лет назад, я нисколько не изменился. Да?
   Павел Сергеевич не ответил, только чуть прикрыл глаза.
   - Что мне делать?
   - Усиль охрану особняка. Найми телохранителей для детей и Светы. Обратись в полицию или в частное детективное агентство. Это все, что ты сейчас можешь сделать.
   - А что сейчас будет делать он?
   Павел Сергеевич улыбнулся.
   - Ты так уверен, что твой враг - мужчина?
   - Ну... - Виктор запнулся.
   - Попытайся вспомнить. Может, когда ты был юнцом, в школе или университете какая-нибудь девушка была влюблена в тебя, а ты ей отказал?
   Виктор покачал головой.
   - Ничего такого в моей жизни не было.
   Он встал, с улыбкой пожал Павлу Сергеевичу руку.
   - Я восхищаюсь вами, - сказал он. - Когда я рассказал вам, что случилось, вы не испугались и даже не расстроились.
   - Потому что и не жду от жизни ничего хорошего. - Павел Сергеевич отпустил руку Виктора, одернул пиджак. - Как там у Шопенгауэра? "Мудрый сделает все, что в его силах, а затем спокойно перенесет все неудачи, которые его постигнут".
   Открылась дверь. Оба повернули головы.
   Оживленной походкой в кабинет вошла Светлана. На лице ее сияла улыбка.
   - Любимые мои мужчины. Вы еще долго секретничать будете?
   - Света, - Павел Сергеевич сощурился. - Тебя в детстве стучать учили?
   - Папа, - Она обвила его шею руками. - Я в детстве, когда ты в кабинете обсуждал дела, стояла под дверью и подслушивала.
   Она отпустила отца и подмигнула Виктору. Павел Сергеевич кашлянул.
   - Хорошо, что не подглядывала.
   - Ой, папа, ты такой смешной. - Светлана подошла к столу, прислонилась к столешнице бедрами. Сложив на груди руки (при этом она чуть подперла их снизу запястьями, чтобы груди приподнялись и казались больше), она переводила насмешливый взгляд с одного на другого. - Вы оба смешные. Прячетесь от нас с мамой в своем кабинете, будто считаете нас слишком глупыми.
   - Мы не считаем вас глупыми, - сказал Павел Сергеевич. - Мы просто стараемся уберечь вас от некоторых вещей. Женщины и дети могут жить иллюзиями, поэтому они так жизнерадостны. Только мы, мужчины, знаем, насколько все хреново - это делает нас такими мрачными и суровыми.
   - Ой-ой-ой. - Светлана закатила глаза. - Я уже прям в обморок упала! А по-моему, мужчины не позволяют женщинам присутствовать на своих собраниях, потому что будут все время отвлекаться и думать не о том. Не такие уж и страшные вещи вы обсуждаете. Родильная палата - вот ужас, поверь мне! Там бы вы оба точно в обморок упали.
   - Кхм. - Павел Сергеевич подвигал седыми бровями, в замешательстве оглянулся на Виктора. - Может, и так. Ну и что же? Хочешь, чтобы мы все обсуждали при тебе?
   - Да нет, я вовсе этого не хочу. - Светлана повернулась к столу, взяла пресс-папье в виде хрустального шара, повертела в руках. - Это все такая скукотища, я зевать буду. Просто вы могли бы...
   - Ну да, - перебил Павел Сергеевич. - И детей привести, чтоб сидели и слушали.
   - Нет, это ни к чему. - Светлана положила пресс-папье на место. - Мне просто любопытно. Вы закрываетесь в кабинете, и стараетесь, чтоб домашние ничего не знали. Почему? Уж не скрываете ли вы что-то ужасное?
   Виктор и Павел Сергеевич переглянулись.
   - С чего ты взяла? - спросил Виктор. - И с чего эти нападки?
   Светлана округлила глаза, изогнула брови.
   - Это не нападки. Я просто спрашиваю. Если вещи, о которых вы так долго говорите, не представляют собой ничего страшного, зачем тогда держать все в секрете?
   Она с застывшей улыбкой смотрела на них. После секундного замешательства Павел Сергеевич ответил:
   - Это все делается для твоего же блага.
   - Я и не спорю. Но, дорогие мужчины, согласитесь, что тайна никогда не бывает хорошей. За тайной всегда прячут что-то ужасное.
   - Не понимаю, к чему ты клонишь, - слегка раздраженным тоном ответил Павел Сергеевич. - У вас, женщин, полно секретов. По твоей логике, женщины постоянно занимаются ужасными вещами.
   Светлана вздохнула.
   - Я говорю, папа, хоть мне и неприятно говорить прямо - что мой дорогой муж, - она покосилась на Виктора. - Уже целую неделю ходит сам не свой. Витенька что-то от меня скрывает. И мне бы очень хотелось знать, что именно. Потому что скрывать что-то от своей любимой жены - неважно, насколько это ужасно, или мерзко, или что-то еще - есть великий грех, и до добра не доведет.
   Она теперь прямо и пристально взглянула на Виктора, и во взгляде ее он увидел вызов.
   - Не понимаю, зачем ты сейчас подняла эту тему? Мы могли поговорить об этом после годовщины.
   - Нет, не после годовщины! - закричала Светлана; лицо ее исказилось и покрылось красными пятнами. - Я хочу разобраться во всем до годовщины! Хочу веселиться в свой день со спокойной душой!
   - Ты выбрала неудачный момент для выяснения отношений, - холодно ответил Виктор. - Ты заговорила об этом именно тогда, когда я был меньше всего готов к разговору. Чтобы застать меня врасплох. Начала с лживых любезностей, потом поставила нас с Павлом Сергеевичем в неловкое положение, решив поразить нас своей проницательностью. А теперь загнала меня в угол. Если ты рассчитываешь добиться чего-то таким способом...
   - Я хочу услышать от тебя правду.
   - Я скрываю от тебя правду... для твоего же блага.
   - Да оставь ты мое благо! Неужели ты думаешь, что мое благо - видеть, как сам себя грызешь?
   Виктор молча смотрел на жену. Лицо ее смягчилось.
   Она подошла к мужу, обвила его шею руками.
   - Милый, - с волнением сказала она. - Что ты скрываешь? Ты изменил мне? Ты больше меня не любишь? У тебя другая женщина?
   - Не говори чуши. Меньше всего на свете мне нужна другая женщина.
   - Тогда что? Я хочу, чтобы между нами было полное доверие, чтобы у тебя не было от меня никаких секретов, чтобы ты доверял мне. Если у тебя какая-то проблема, ты должен тут же бежать ко мне и докладывать о ней!
   - Да в том-то и дело. Я сначала хотел поговорить с Павлом Сергеевичем. Потому что сам не понимал точно, что меня мучает. Ну, вот, мы поговорили, и я смог разобраться в самом себе. Мне стало легче. А теперь пришла ты, создала конфликт на пустом месте, и все испортила!
   - Да, конечно! По-твоему, мои чувства - пустое место?
   - Да я даже не знал о твоих чувствах! Если хочешь, чтобы я понимал тебя, докладывай мне, пожалуйста, о том, что чувствуешь, каждую секунду! Двадцать четыре часа в сутки! Впрочем, это вряд ли поможет, поскольку я все равно буду действовать так, как действую.
   - Так! - Павел Сергеевич хлопнул рукой по столу и повысил голос. - Дети мои! Остыньте. Вот, очень хорошо. Теперь подойдите ко мне. Возьмите меня за руки.
   Виктор и Светлана подошли к старику. Он взял каждого за руку и легонько сжал ее.
   - Сегодня ваш праздник. Как можно ругаться в такой день? Улыбнитесь.
   Виктор и Светлана посмотрели друг другу в глаза и тут же неловко отвернулись.
   Павел Сергеевич потряс их руки.
   - Ну же! Смелее!
   Светлана неуверенно улыбнулась мужу. Он тоже. Улыбка у него вышла немного кривая.
   - Вот. Так-то лучше. Витя, ты ведь не злишься на Светлану?
   - Нет, - ответил Виктор, заставив себя взглянуть на нее.
   - Ты ведь понимаешь, что она не хотела оскорбить твою мужскую гордость?
   - А вот в этом я как раз не уверен, - сказал Виктор. Светлана, не удержавшись, прыснула.
   - Ну, сволочь. - Она погрозила мужу кулачком. - Я потом тебе припомню.
   Павел Сергеевич с укором взглянул на дочь, снова обратился к зятю:
   - Света любит тебя, и она очень обижена, что ты не делишься с ней своими проблемами. Этим ты как бы показываешь, что она для тебя чужой человек. Дочка, я прав?
   - Прав, папа.
   Поиграв желваками, Виктор выдавил:
   - Я не хотел ее обидеть. Я просто поступал, как считал нужным. Мне казалось, так будет лучше для нас обоих.
   Старик закивал.
   - Да, это типичная ошибка, присущая каждому. Света, теперь ты.
   - Ой, папа. - Она поморщилась. - Перестань. Тебе это не идет.
   - Я пытаюсь помочь вам. Вы же любите друг друга. Неужели любовь не важнее мелких обид? Ты упрекала Витю, что он тебя отталкивает, а теперь сама не хочешь идти навстречу.
   - Конечно. Я же не говорила, что я должна идти навстречу. Это он должен. Потому что я и так все всегда делала правильно. Я все время иду всем навстречу, а мне никто никогда не идет навстречу.
   Виктор не удержался от улыбки. Павел Сергеевич, подняв глаза к потолку, шумно выдохнул.
   - Дочка. - Он облизнул губы. - Вы вместе, и ваше счастье - это общая цель. И она важнее желаний или обид каждого из вас.
   Вы оба совершили ошибку, думая о себе, а не о супруге. Вы забыли то великое, что вас объединяет. Скажи, Света, ты счастлива с Витей?
   Светлана смерила мужа скептическим взглядом. Он отвернулся, сдерживая смех.
   - Сейчас - нет, - заявила она. - А так, вообще - да. По крайней мере, могло быть и хуже.
   - Значит, ты могла бы смирить свою гордость и простить мужа. Счастливая семья - это такая редкость! Ты хорошая женщина, Света, и муж твой очень хороший человек. Он хотел как лучше. Он думал о тебе, и не хотел причинить тебе вреда.
   Светлана, подумав, пожала плечами.
   - Ладно. Так уж и быть. Я прощаю, тебя, Виктор. Мы, женщины, вынуждены быть мудрыми. Нам не жалко!
   - Огромное спасибо. - Павел Сергеевич отпустил их руки. - Твое великодушие не знает границ. Теперь возьмите друг друга за руки и попросите прощения.
   Светлана закатила глаза.
   - Папа...
   - Давай-давай, без разговоров. Виктор, ты же мужик, чего ждешь? Хватай ее за руку!
   Светлана, залившись краской и дергаясь всем телом от смущения, с насмешливой улыбкой наблюдала, как муж неловко подходит к ней.
   У него вспотели ладони. Вытереть ладонь о брюки он не мог. Пришлось брать руку Светланы влажной ладонью. Ее ладонь оказалась сухой и холодной.
   Заглянув в глаза жены, он смущенно пробормотал:
   - Прости меня. Я был не прав.
   Еле сдерживая смех, Светлана скороговоркой выпалила:
   - И ты прости меня я вела себя глупо больше не буду.
   Виктор отпустил ее руку. Супруги поскорее отступили друг от друга.
   - Тра-ля-ля, тра-ля-ля", - передразнил Павел Сергеевич. - Ладно. Чего с вас взять, с молодых.
   Он взглянул на часы.
   - Уже полвторого. Скоро начнут прибывать гости. Идите в гостиную.
   - Кстати. - Светлана повернулась к Виктору. - Андрей уже приехал.
   - Да? - Виктор тоже старался говорить будничным и даже оживленным тоном, будто ничего не произошло. - Рановато. Я его раньше трех не ждал. Кстати, где дети?
   - Дети с бабушкой. Ой, Витя, можно мне хоть в свой день отдохнуть?
   - Ладно, - пробормотал он.
   Шагая вслед за ней к двери, Виктор услышал оклик Павла Сергеевича. Он обернулся.
   Павел Сергеевич стоял, опершись кулаками на столешницу. Ворот рубашки опустился, открыв взору впалую грудь и морщинистую шею.
   - Все-таки подумай о моем предложении.
   - Хорошо. - Он кивнул. - Подумаю.
   В гостиной он обнял Андрея. В руках тот держал подарки для детей: оранжево-черный футбольный мячик и кукольный набор "Барби и Кен в пригороде".
   Светлана привела детей, и Андрей с торжественным лицом вручил им подарки. Дети визжали от восторга. Светлана снова увела их в детскую.
   Андрей смущенно улыбнулся Виктору.
   Снаружи слышался шум моторов, хлопали дверцы, доносились голоса, смех.
   - Начинается, - сказал Андрей. - Готовься принимать поздравления.
   Виктор поморщился.
   - Да... Теперь мне предстоит провести на ногах два часа, да еще все время улыбаться, как Гуинплен.
   - Твой триумф.
   - И все два часа этого триумфа я буду думать не о нашей любви, а о том, как бы сбегать в сортир.
   Они помолчали.
   - Мне немного не по себе, - сказал Виктор.
   - Боишься, что фотограф и носатая девка сюда явятся?
   - Нет, не думаю. Я рассказал о случившемся Павлу Сергеевичу.
   - И как он воспринял?
   - С олимпийским спокойствием. По его мнению, мой враг не смеет приблизиться ко мне. Пока не смеет.
   Лицо Андрея выражало сомнение.
   - А кто это конкретно, он не сказал? Никаких догадок?
   - Нет. - Виктор вдруг подумал, что Павел Сергеевич, в общем и не говорил об этом всерьез. Скорее, отшутился.
   И почему он так спокойно все воспринял? И не замешан ли в этом Андрей? Павел Сергеевич уверил зятя, что нет. И, глядя на сочувствующее лицо друга, Виктор внутренне с ним согласился.
   Но, в конце концов, он может и обманываться.
   Черт! И как раз сейчас у него начались размолвки со Светланой - именно тогда, когда ему нужна ее поддержка.
   - Виктор!
   Он вздрогнул, осознав, что уже целую минуту думает о своем, отрешившись от реальности. Взглянув на озабоченное лицо Андрея, Виктор сказал:
   - Я чувствую, что они где-то рядом. Следят за мной. Откуда "фотограф" знал, что мы со Светой будем на пляже? Носастая девка тоже знала, где наш дом, и во сколько нас ждать у ворот.
   - А бывший трахаль Светланы знал, что вы гуляете в парке, - добавил Андрей. Увидев, как вытянулось лицо друга, положил ладонь ему на плечо. - Извини. Случайно вырвалось.
   - Ничего страшного, - отмахнулся Виктор. - Тот факт, что кто-то когда-то трахал мою жену... и, скорее всего, она любила его и громко кричала во время оргазма...
   - И выкрикивала его имя, - вставил Андрей.
   - ...в общем, с этим я смирился. Просто... понимаешь, они знают о нашей семье все. Куда мы ходим, в каких ресторанах едим, где отдыхаем. Но при этом они за нами не следят. Понимаешь?
   - Откуда тебе знать? - нахмурился Андрей. Голоса снаружи стали громче. Гости осмотрели сад, перезнакомились, и теперь собирались ввалиться в дом.
   Где, черт подери, Светлана или хотя бы теща? Почему никто не вышел их встретить?
   - Уже две недели я гляжу в оба глаза. Никто из них не крутится рядом. Когда я еду в магазин, меня не преследует такси, или вертолет в небе. Но каким-то образом их босс все же следит за нами.
   - А ты не думаешь...
   Но Андрей не успел договорить. Из детской выбежала Светлана. Глаза ее были широко раскрыты.
   - Виктор, - прошептала она, бледнея. - Гости приехали. Почему ты их не встретил?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 8.
  
   Девушка с крючковатым носом и мускулистый юноша-фотограф сидели за компьютерным столом в темной комнате. Комната являлась их "штабом" и находилась в задней части двухэтажного здания, в котором располагалось фотоателье, бутик и ювелирный магазин.
   Комнату освещал только экран ноутбука и флюоресцентная лампа, вертикально закрепленная над продавленным диваном. Одна трубка в лампе не горела, другая мигала, обещая вот-вот отправиться на покой вслед за сестрой.
   Кроме стола, за которым сидели фотограф и девушка, в комнате имелось еще два. На одном из них, стоявшем в углу, лежали два альбома - один с газетными вырезками, другой с фотографиями, в основном черно-белыми, военного времени.
   Снимки были посвящены смертям.
   Мертвецы с провалившимися носами лежали в гробах, сложив на груди руки. В их застывших лицах проглядывала холодная злоба, словно мертвецы были исполнены желания укусить каждого, кто приблизится к гробу. Казалось, от этих снимков исходит сладковатый трупный запах.
   Другие демонстрировали обгоревшие тела жертв пожаров, горы трупов на полях военных действий, имелись также снимки из концлагерей.
   Газетные вырезки были посвящены убийствам, изнасилованиям, казням и расстрелам.
   Несколько фотографий из альбома в увеличенном виде висели на стенах - в рамках и под стеклом. Изредка юноша-фотограф отрывался от экрана, опираясь локтем на спинку стула, и с плотоядной ухмылкой смотрел на одну из них, в мерцающем полумраке казавшихся еще более зловещими.
   Тогда девушка с крючковатым носом старалась вновь привлечь внимание напарника к экрану ноутбука, со злобными проклятиями дергая "фотографа" за волосы.
   В очередной раз проделав эту процедуру, девушка прошипела:
   - Не трать время попусту. Мы не можем торчать здесь вечно.
   - Успокойся, - беспечным тоном отозвался "фотограф", одаряя напарницу ослепительной улыбкой и потирая затылок. - Нам эту конуру на два месяца сдали. Времени еще полно.
   Один за другим он открывал файлы с фотографиями Истоминых и их детей, а также каждого из них по отдельности. Взгляд юноши на несколько секунд задержался на фотографии, которую он сделал на пляже.
   Светлана Истомина лежит на животе, расстегнув застежки лифчика и приспустив с плеч бретельки; Виктор, оседлав жену, мажет ей спину солнцезащитным кремом.
   - Давай дальше, - нахмурилась девица, наконец-то усаживаясь на стул. - Чего тормозишь?
   Юноша, усмехнувшись, нажал на клавишу.
   Истомины с детьми выходят из особняка.
   Истомины с детьми гуляют в парке.
   Особняк Истоминых: вид сзади. Видна металлическая дверь черного хода.
   - Откуда снимал? - спросила девица, удивленно вскинув брови.
   - Из леса, вестимо. Мне пришлось переплыть озеро. Фотокамеру и шмотки я заранее оставил на противоположном берегу. Потом карабкаться вверх по склону холма - а он почти отвесный. Я все руки исцарапал, и подошвы стер. Потом ночью шел через лес. Как я умудрился не заблудиться - не знаю. Наконец добрался до опушки. Забрался на дерево, чтобы домик охранника не загораживал обзор. Целый час на дереве торчал. Дождался рассвета и сделал снимки. Видишь вон ту дверь? Через нее с кухни выносят помои и мусор, а из прачечной - грязную воду из стиральной машины. Помои выносят каждое утро часов в семь, мусор - вечером, где-то в промежутке от шести до восьми. Стирают они каждое воскресенье, а иногда и по средам. Тогда дверь вообще нараспашку с восьми утра до двух часов дня.
   - Классно, - сказала девица. - Только вот беда, мой милый: охранник круглые сутки торчит в своем домике.
   - Но охранник там не один и тот же. Особняк охраняют сотрудники охранного агентства "Монолит". Дежурят по графику два дня через два, и всего их четверо. Обход делают каждые семь часов - это днем; ночью - каждый час. Не знаю, дрыхнут они или нет. Если дрыхнут, скорее всего, днем или ранним утром - ночью в домике свет не выключался.
   - Значит, остается время, когда охранник будет делать обход, - заключила девица. "Фотограф" потрепал ее по щечке.
   - Умная девочка. Соображаешь.
   Девица, зашипев от ярости, вытянула шею, стремясь укусить его за палец. Но юноша вовремя отдернул руку, и девушка только по-волчьи щелкнула зубами.
   - Не смей надо мной насмехаться!
   - Я и не насмехаюсь.
   - Хватит! - девица тряхнула угольно-черными волосами. - Я ведь права? Права или нет?
   - Права, да не совсем. Обход занимает всего три минуты, и охранник осматривает участок, а особняк - только снаружи. Внутрь он не заходит. Значит, дверь будет заперта.
   - А с парадного никак не зайти?
   - Сигнализация.
   - А в окно влезть? Решеток вроде нет.
   - Радость моя, ты представляешь, как это проделать? Даже если на окнах сигналки нет, способ залезть в окно есть только один - вырезать кусок стекла. Что намного труднее, когда стекло вставлено в раму, а не лежит на столе. Просунуть в дыру руку и отпереть изнутри запор. Все это придется делать ночью, подсвечивая себе фонариком. Даже самый лучший стеклорез издает ужасно громкий скрежет, а возня с запором... Все это займет минут пять, не меньше. Слишком рискованно.
   - Господи! - Девица, опершись локтями на стол, обхватила ладонями голову. - Почему Заказчик не нанял профессионалов?
   - Емельяненко болтал, типа, Заказчик просто не знает, как нанять опытного киллера. У него нет связей в криминальной среде.
   - Ты Его хоть раз видел своими глазами?
   - Нет. Все указания через Емельяненко.
   - А Емельяненко кто вообще, не поняла? Типа шестерки?
   - Когда-то был средненьким бизнесменом. Года два назад разорился, как и многие другие. Заказчик обещал ему крупное вознаграждение, тогда Емельяненко сможет начать все заново.
   Девица хлопнула себя по лбу.
   - Постой! А подвал?
   Юноша перестал ухмыляться. На лбу его образовалась складка, а в глазах отразилось сомнение.
   - Вход в подвал у них снаружи. Но дверь стальная. Правда, замок совсем легкий, и если взять клещи...
   - Правильно, - закивала девица. - Заодно клещами можно стукнуть по башке охранника. Слушай, а чего мы мучаемся? Проблемы себе создаем на пустом месте? Убьем охранника, и все дела. Чего голову ломать?
   - Да, убьем, - раздраженно отозвался юноша. - Кто убьет?
   - Ты. Конечно, ты.
   - Да? - Юноша откинулся на спинку, завел руки за голову, сцепив пальцы на затылке. Под футболкой вздулись бугры мышц. - По-моему так: ты придумала, ты и делай.
   - Молодец, додумался!
   - Ты сказала - давай убьем. Я, например, убивать парня не хочу - он всего лишь делает свою работу. К тому же это неразумно.
   - Не строй из себя умника. Ты просто боишься, что у тебя духу не хватит убить человека.
   - Надо, надо бояться! - Юноша наклонился вперед, наставил на девицу палец. - Это тебе не губы красить! Только идиот пойдет на преступление, чтобы доказать, что он не трус. Прибавку к гонорару за убитого охранника мы не получим, уверяю тебя!
   - Хорошо, - вздохнула она, поднимая глаза к потолку. - Давай вернемся к моему предложению, до которого ты не додумался.
   - В подвал мы забраться можем. Вот только выберемся ли мы из подвала в жилую часть дома? Если дверь в дом будет заперта, нам придется сидеть там и ждать, пока кому-нибудь не придет в голову спуститься. Мы, может, месяц там проторчим.
   - Там может быть не так уж и плохо. Я слышала, нувориши подвалы хорошо обустраивают. Бильярдные столы у них там...
   - Да, - скривился "фотограф". - А еще коллекция вин и библиотека в придачу. Специально для тех, кто вздумает посидеть там месяцок-другой. Нас ждет двуспальная кровать с балдахином, полуголые девки с опахалами и ванна с джакузи. Да нет, скорее всего, там земляной пол, полно крыс и вдобавок нечего жрать. Не катит.
   Некоторое время они сидели задумчивые, подперев головы кулаками, и смотрели на фотографию особняка.
   - Интересно, а гонорар нам Заказчик тоже через Емельяненко передавать будет? - спросила девица.
   - Скорее всего. Вряд ли Он станет светиться перед таким быдлом, как мы.
   - Но Емельяненко Его видел?
   - Да, Емельяненко с Ним знаком.
   - Надо будет как-нибудь у него выведать, кто Заказчик.
   - Он не скажет. Да и зачем?
   Они переглянулись.
   - Чтобы контролировать ситуацию, - сказала девица.
   "Фотограф" потер подбородок.
   - Емельяненко сказал, у Истоминых сегодня годовщина. Голубки щас сидят в ресторане "Венеция". И Заказчик тоже сейчас там.
   - Зачем?
   - Насладиться близостью к жертве.
   - Чушь какая-то.
   - Нет. - Юноша, обернувшись, взглянул на одну из висевших на стене ужасных фотографий. - Я Его прекрасно понимаю. Такое наслаждение наблюдать за людьми, которых собираешься уничтожить. Смотреть, как они беспечно веселятся, даже не подозревая, что уже находятся в твоей власти, и гибель их неизбежна. Видеть их радость и счастье, и думать с мрачной злобой: "Радуйтесь, радуйтесь. Недолго осталось".
   - Как мило, - фыркнула девица. - Я просто счастлива находиться в одной комнате с таким приятным молодым человеком!
   - Я тоже рад. Видишь, какие мы с тобой хорошие люди. А Заказчик, наверное, еще лучше.
   - Явившись сегодня в ресторан, Он поступит как полный идиот. Логики никакой. Зачем так тщательно конспирироваться, и потом Самому светиться на публике?
   - Не знаю. Его дело.
   - А мне это все не нравится. Заказчик скрывается от нас, но появляется на публике рядом с жертвой - заранее зная, что мы уже засветились, и нам в "Венецию" соваться нельзя.
   - Мы не должны были знать, что Заказчик будет в ресторане. Если бы Емельяненко не проболтался...
   - Вот именно. - Девица в упор взглянула на юношу. - Тупость Емельяненко нам на руку.
   - Каким же образом, моя дорогая?
   - Мы не можем находиться в зале. Но можем сидеть в твоем фургоне у ресторана. И через окно, возможно, мы увидим Его. И тогда ты сможешь Его сфотографировать.
   Юноша облизнул губы.
   - Прекрасно, радость моя. В зале будет сотни две человек. Как мы узнаем, кто из них Заказчик?
   Девица наклонилась к нему. Юноша ощутил на своей щеке ее горячее дыхание. Взгляд напарницы был мрачен, в черных глазах, казалось, горели костры.
   - Ты сам сказал, что Он хочет ощутить близость к жертве, - прошептала девица, поглаживая ноги юноши от колен к паху. - Он не удержится и заговорит с Истомиными. Может, сядет к ним за столик. Или будет пристально, не отрываясь, смотреть на них, как паук на муху.
   - Это только предположение. - Голос юноши звучал хрипло, дыхание стало прерывистым.
   - Боишься рискнуть?
   - Ничего я не боюсь! - Юноша оттолкнул ее руки, вскочил. - Если хочешь, давай попробуем. Я знаю - если тебе что втемяшилось в башку, ты не угомонишься.
   - Прекрасно. - Девица встала. - Едем прямо сейчас. Истомины наверняка уже там.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 9.
  
   Два часа, в течение которых Истомины принимали гостей с их банальными и неискренними поздравлениями, и такими же неискренними и шаблонными фразами благодарили за подарки, тянулись для Виктора мучительно медленно, как в аду, где нет времени.
   Снова, как и на открытии нового магазина, он был вынужден стоять рядом с женой в центре всеобщего внимания. Вдобавок нужно было улыбаться, и к тому времени, когда сели за стол, у Виктора от напряжения свело челюсти и онемели губы.
   И, конечно же, на протяжении всех двух часов ему хотелось в туалет - и желание это время от времени становилось нестерпимым оттого, что отлучиться нельзя было ни на минуту.
   Истомины стояли в центре гостиной, гости подходили к ним по очереди парами. Следовали рукопожатия, обмен лживыми любезностями, подарки в ярких упаковках (когда и где что-то хорошее было в яркой упаковке?), поцелуи и объятия. После чего гости блуждали по дому или саду, цепкими, хищными взглядами скользя по мебели, коврам, кустам и деревьям, вполголоса или шепотом отпуская самые язвительные замечания по поводу внешнего вида, манер, характера и ума Истоминых, а также критикуя весьма безжалостно интерьер особняка. Другие прикидывали, сколько стоит платье Светланы, обитый кожей диван в гостиной и особняк в целом. Третьих живо интересовала карьера Виктора. Четвертым - в их числе Маша - до смерти хотелось узнать, есть ли у него, кроме жены, другие женщины, и сколько их, и что он с ними проделывает и как хорошо, а главное - сколько денег потратил на цветы, рестораны и прочая.
   Бедные Ваня и Даша стояли рядом с родителями; то и дело девочка дергала мать за платье и жалобным голосом просилась в туалет - можно было подумать, что она сейчас умрет. Светлана шикала и всякий раз обещала, что сейчас сводит дочку в уборную. Исполнила она свое обещание только по окончании приема гостей.
   Ваня переносил свои мучения с выдержкой, которой позавидовал бы античный стоик. Стоял рядом с отцом в черном костюмчике, в белой рубашке и с красным бантом на шее, прижимая к груди букетик незабудок, и с испугом смотрел на гостей. Те, поздравляя Светлану, громко орали, стараясь перекричать друг друга и музыку. Женщинам непременно надо было расцеловать Светлану в обе щеки, и они лезли к виновнице торжества, бессознательно отпихивая мальчика в сторону. Вне всяких сомнений, их визгливые крики восторга казались Ване оглушающими, тяжелый запах духов бил в ноздри не хуже лошадиного навоза, а стук каблуков казался грохотом солдатских сапог по деревянному настилу.
   Наконец, сели за стол. Ваню, Дашу и других детей, которых родители приволокли на свой праздник, чтобы беспокойство за них не мешало веселиться, отправили в детскую, где им накрыли сладкий стол. Взрослые расселись за длинным столом в саду. Все жрали и пили, поднимали тосты. Как и на свадьбе, кричали "Горько". Истомины вставали, и под аплодисменты Виктор целовал жену, возвращаясь на восемь лет назад. На публике поцелуи казались непривычно сладкими, особенно после третьей рюмки брусничной настойки. Светлана захмелела - от спиртного, поцелуев, всеобщего внимания и разгоревшихся с прежней силой стародавних чувств, - и была прелестна, как только может быть прелестной подвыпившая женщина.
   Гости время от времени отлучались в уборную, где их несло самым неприглядным образом.
   В половину пятого начались танцульки. Виктор не отказывался. Танцевал он не ахти, но Светлана этого мило не замечала.
   К пяти гости так опьянели, что и комары на них не садились.
   В шесть столы убрали, к особняку Тихомировых начали съезжаться такси. К половине седьмого всех гостей развезли по домам. Истомины отвезли детей домой и сдали на поруки молоденькой няне, которую все не собрались уволить к чертовой матери. В семь уже сидели за столиком в ресторане.
   - Ну? - Виктор с улыбкой поднял бокал красного вина. - За нас?
   Бокалы столкнулись. Хрусталь тонко прозвенел.
   Пригубив вино, Виктор достал из кармана пиджака маленькую шкатулку малинового цвета. Поставил на стол перед женой.
   - Взгляни, - сказал он, потирая вспотевшие ладони.
   - Ой, что это? - Светлана открыла шкатулку. Внутри блестело золотое колечко с голубоватым камнем.
   Виктор с волнением смотрел на жену. Она подняла глаза, и в них блестели слезы.
   - Боже, дорогой, как мило...
   - Тебе нравится?
   - Конечно.
   Он с облегчением выдохнул. Кольцо стоило целое состояние.
   - Давай, я помогу. - Он встал и надел кольцо на безымянный палец ее правой руки.
   Светлана повертела рукой, растопырив пальцы. Голубой берилл сверкал и переливался в театральном свете свисающих с потолка, подобно огромным белым виноградинам, старинных люстр.
   Светлана подняла голову, через плечо глядя на Виктора с нежной улыбкой.
   Он наклонился и поцеловал жену в уголок рта. Снова занял свое место напротив.
   Подоспевший официант, очень изящно державший поднос на отставленной руке, расставил на столе тарелки с равиоли, спагетти, лазаньей и две бутылки красного вина "с юга Италии". Пока он с помощью штопора откупоривал бутылку, Светлана смотрела на его ухоженные руки. С трудом сдерживая смех.
   Когда официант изящно ускользнул, Светлана, склонившись над столом, прошептала:
   - Видел его ногти?
   Виктор кивнул.
   Ногти у официанта были подстрижены ровными полукругами и блистали маникюром, на тонких пальцах сверкали золотые кольца.
   - У него в носу все волоски выщипаны!
   - Ну, так это хорошо. - Виктор положил на колени салфетку. - Геи умеют обслуживать.
   Виктор взял бокал, до краев наполненный рубиновой жидкостью. Открыл рот, чтобы сказать: "Ну? За любовь?". Поднял глаза.
   Приготовленные слова застряли у него в горле. Светлана поверх его плеча округлившимися глазами смотрела на кого-то за его спиной.
   Виктор поставил бокал.
   - Что с тобой?
   Она прошептала:
   - Медленно обернись и посмотри вон на того мужика, он сидит за столиком в углу, справа от двери.
   Виктор, обернувшись, скользнул равнодушным взглядом по залу, как бы желая взглянуть на музыкантов.
   Повернувшись к жене, он спросил:
   - Что с ним не так?
   - Он уже десять минут смотрит на тебя. По-моему, он тебя знает. И не очень любит.
   - Он меня совсем не любит, поверь, - с улыбкой ответил Виктор, стараясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. - Это Литвинов.
   - Литвинов? Раньше я его в "Венеции" не видела.
   - Я тоже. Он ведет дела в Твери. В Демьяновске раньше никогда не был.
   Светлана, бросив за плечо Виктору осторожный взгляд, с волнением сказала:
   - Витя, я знаю, зачем он приехал. Он хочет выжить нас отсюда!
   - Не сходи с ума. Просто не обращай на него внимания.
   - Поздно. Он идет сюда.
   Виктор, мысленно чертыхнувшись, бросил на стол салфетку.
   - Витя, не надо...
   Он встал, одергивая пиджак, и с суровым лицом повернулся к приближавшемуся Литвинову.
   Тот с широкой улыбкой прошел мимо Виктора, будто совершенно не заметив его. У себя за спиной Виктор услышал:
   - Добрый вечер, Светлана Павловна. Прекрасно выглядите. Я давно мечтал с вами познакомиться.
   Виктор обернулся. Светлана, откинувшись на спинку стула и чуть склонив голову, с ничего не значащей улыбкой смотрела на Литвинова.
   - Со мной? - переспросила она, презрительно щурясь. - И с моим мужем, смею надеяться?
   - Нет. - Литвинов с откровенным удовольствием оглядывая ее тело под платьем. - С вашим мужем мы уже знакомы.
   Он посмотрел Виктору в глаза. В его собственных глазах скрывалась издевка.
   Он взял руку Светланы и поцеловал ее.
   Выпрямившись, Литвинов удержал ее руку, явно наслаждаясь тем, что ставит Виктора в неловкое положение.
   - Красивый камушек, - лениво, сквозь зубы бросил он. - Муж подарил?
   - Конечно. - Светлана высвободила руку. С той же застывшей улыбкой взглянула на мужа, который с каменным лицом сверлил Литвинова мрачным взглядом. - Витя, что ты стоишь? Сядь и налей гостю вина.
   - Виктор на меня обиделся. Я ведь с ним не поздоровался.
   - Очень невежливо с вашей стороны.
   - Он должен понимать, что его прелестная жена намного интереснее его самого.
   - Я люблю своего мужа. Он подарил мне чудесное кольцо.
   - Только очень дешевое. Я могу подарить вам десять таких колец. Нет, дороже. Я могу осыпать вас золотом.
   - И поддельными китайскими игрушками, - сказал Виктор. - Ты будешь в восторге.
   Литвинов сел за столик.
   - Выпейте вина, - сказала Светлана, глазами показывая Виктору: "Сядь". Он сел, с угрюмым видом глядя на грузного мужчину.
   Грузный мужчина налил себе вина.
   Задрав голову, Литвинов опрокинул в себя бокал.
   - Вода, - сказал он, взял вилку, наколол на нее равиоли и отправил в рот. Он молча пережевывал пищу, с веселым и жестоким выражением глядя на Светлану. Ее взгляд выражал презрение и крайнюю степень отвращения.
   Виктор же, внутренне корчась от бессильной злости, сидел с бесстрастным лицом. Почему-то он не мог оторвать глаз от жующего рта Литвинова, торчавшего в самом центре трехдневной щетины. Рот был жадный, хищный. Виктору вдруг пришло в голову, что Литвинов наверняка целует женщину грубо и слюняво, с громким причмокиванием; что ему нравится оставлять засосы на ее груди и ягодицах, как тавро на лошади.
   Он опустил взгляд на его волосатые лапищи с толстыми, украшенными перстнями пальцами. Лапищи эти и особенно пальцы (с ухоженными и ровно подстриженными, как у гея-официанта, розовыми ногтями) выдавали грубость натуры, тупость и нежную любовь к самому себе.
   Прожевав пищу, Литвинов снова обратился к Светлане, будто Виктора за столиком и не существовало:
   - Я в обиде на вашего мужа.
   - А что такое?
   - Я сделал ему хорошее предложение. Дельное предложение. Но Витя отказался. Считает себя высоконравственным человеком. Я слышал, он и в церковь ходит грешки замаливать. Какие грешки могут быть у этого дурачка с лицом сушеной воблы? Ему, видите ли, неприятно иметь дело с человеком вроде меня. Разве это не оскорбление?
   - Оскорбление, - кивнула Светлана. Теперь она говорила с Литвиновым тоном мудрой мамочки, успокаивающей нерадивого сына. - Кстати, вы меня тоже обидели.
   - Да? Это хорошо. Я ведь и хотел вас обидеть. А как я вас обидел?
   - Вы знаете, как меня зовут. А себя не назвали.
   - Послушайте. - В голосе Литвинова появились нотки раздражения. - Что вам мое имя? Вы знаете, кто я такой. Наверняка ваш муженек жаловался на меня, как маленький мальчик, что я плохо веду бизнес и обманываю людей.
   - Нет, он говорил, что вы бандит и убийца.
   Ухмылка Литвинова стала еще шире, а взгляд - жестче.
   - Виктор мне льстит. Я рад. Значит, он боится меня даже больше, чем я надеялся. Я, кстати говоря, тоже в церковь хожу. И дети у меня крещеные. Странно, да? Мы с Виктором - одной веры. И никому это не кажется странным.
   Он покосился на Виктора. Тот, нахмурившись, бесцветным тоном сказал:
   - Бог всех примет.
   - Да. Людей с бабками он принимает особенно охотно.
   - Всех, - повторил Виктор.
   - На днях я думаю зайти в церквуху. Меня, надеюсь, не выгонят?
   Виктор промолчал.
   - Только боюсь, ты побрезгуешь зайти туда после меня. Забавная штука выйдет, да? Я выживу Виктора Истомина из собственной церкви!
   - Вы за этим к нам и приехали? - спросила Светлана.
   - Он приехал, чтобы отомстить, - сказал Виктор. - Не мог же я думать, что так легко отделаюсь. Дмитрий Васильевич знал, что у нас сегодня годовщина. И нарочно пришел сюда, именно сейчас, чтобы испортить мне праздник.
   Литвинов удивленно взглянул на него.
   - Дурак, правда? - Он подмигнул Светлане. - Думает, что его сраный бизнес так важен для меня, что я вот так все брошу и сорвусь в вашу деревню!
   - Ясно, - сказала Светлана. - Сейчас вы скажете, что оказались здесь случайно.
   - Нет, не случайно. Солидный человек вроде меня не тратит время попусту. Я приехал ради вас.
   - Очень зря. Вы мне отвратительны. Я боюсь только, что мой муж сейчас даст вам в морду.
   - Я уверяю вас, он этого не сделает. Не станет же Виктор устраивать скандал на людях, да еще в день годовщины собственной свадьбы! Он же благородный человек. Просто беда с этими благородными людьми! Так они боятся поступить некрасиво. Думают, их за это осудят. Потому что считают людей такими же благородными, как они сами. А правда в том, что люди - подавляющее большинство людей - мелкие, подлые, трусливые уродцы. И такие люди, как я, вызывают у них восхищение, потому что многого добиваются. То, что делаю я, в глубине души мечтает сделать каждый. И за это им простят самую ужасную гнусность. А Виктор Истомин - это все, чем люди не хотят быть. Ваш муж, я уверен, даже вам кажется смешным и жалким идиотиком, а больше всего - я точно знаю - вас смешит и бесит его благородство!
   - Нисколько, - ответила Светлана. Она, впрочем, уже не улыбалась. - Говорите, чего вам надо, и проваливайте. Я устала от вас.
   - Я же уже говорил. Мне нужны вы.
   Литвинов попытался накрыть ее руку своей лапищей. Светлана убрала руку под стол.
   - Да на что я вам сдалась? Что, кроме меня, баб нет? К тому же я, как вы сами знаете, замужем.
   - Не говорите ерунды, - тихо сказал Литвинов, гипнотизируя ее взглядом, как змея. - Вы не любите мужа. Этого дурака любить невозможно. Вы отдаетесь ему с отвращением, а по ночам плачете в подушку, вспоминая своего любимого Сережу Емельяненко.
   - Что? - Светлана побледнела, с видимым усилием сохраняя самообладание. - Откуда вы про него знаете?
   - От верблюда. Емельяненко был настоящим мужиком, верно? Я знаю, вы до сих пор о нем мечтаете. Он вас бросил, и вам было очень больно. Но по первому его зову вы побежите в его объятия. Ну, а я тот же Емельяненко, только лучше.
   - Замолчите! - Светлана вскочила. Щеки ее пылали.
   Виктор встал, взял Литвинова под локоть.
   - Выйдем, поговорим, - глухим голосом сказал он.
   Литвинов поднялся, лицо его выражало насмешливое удивление. Верхняя толстая губа поднялась, обнажив передние зубы.
   - На улице, - сказал Виктор.
   - Почему не здесь? - спросил Литвинов. Повернулся к Светлане. - Смешной человек! Не хочет драться на людях. Даму защищает, а о приличиях все же думает. Нет, на улицу мы не пойдем. Там ждут мои люди. Тронешь меня - еще, не дай бог, прострелят тебе башку. Пойдем в сортир разбираться.
   Светлана с тревожной досадой смотрела, как они уходят в направлении мужского туалета - Литвинов уверенной и довольной походкой, Виктор - угрюмо сгорбившись, вовсе не желая драки, идя на нее лишь из соображений чести.
   Она без сил опустилась на стул, налила в бокал вина, выпила. Наколола на вилку равиоли, бессознательно подражая Литвинову. Подперев голову рукой, женщина жевала и тоскливо смотрела на стол перед собой.
   Прошло десять минут, и Светлана всерьез забеспокоилась.
   "Если через пять минут не выйдут, скажу охранникам, чтобы их растащили".
   Занятая своими мыслями, она не замечала мужчину лет тридцати пяти в потертом сером пиджаке. Он сидел за столиком неподалеку. Волосы его уже тронула седина.
   Он уже несколько минут смотрел на нее.
   Нежным и восхищенным взглядом.
  
   Через дорогу от "Венеции" напротив панорамного окна стоял микроавтобус. Правое стекло было опущено. Сидящий в кабине юноша-фотограф, прищурив один глаз, смотрел в объектив "Эпсона".
   Когда Литвинов подошел к столику Истоминых, прошептал:
   - Вот Он.
   Девица с крючковатым носом сидела рядом, просматривая на дисплее мобильника картинки из серии "Лакомые кусочки". Мускулистые мужские торсы, спины и ягодицы быстро-быстро сменяли друг друга.
   В кабине грохотала музыка. Павел Воля нудным речитативом выводил: "Непременно, непременно, непременно все будет ОФИГЕННО... Непременно, непременно, непременно все будет ОФИГЕННО....".
   Через затемненное стекло юноша видел мощную спину и затылок Литвинова. Спустя секунду Литвинов повернулся к Светлане, и в окне показался его профиль. Палец юноши лег на кнопку.
   - Попался, голубчик, - прошептал юноша. Он тяжело дышал.
   - Смотри, какая попа, - сказала девица. - Так и хочется погладить. Зачем мне мужик, когда у меня есть такая?
   Юноша, матернувшись, выключил музыку. Повернулся к напарнице.
   - Что? - Увидев картинку у нее на дисплее, брезгливо поморщился. - Ужас. Давно ты себе эту ... подключила?
   - Вчера. Бабки жрет - о...ть можно.
   - Он у нас на крючке.
   - Щелкнул Его?
   - Да. Это мужик, который вышел полчаса назад вон из той тачки.
   Девица, вытянув шею, поверх плеча юноши взглянула на "вольво" в соседнем ряду. Рядом курили двое коротко стриженых мужчин в кожаных куртках. В салоне сидел еще один.
   - Что-то больно крутой мужик для нашего Заказчика. Такой урод и профессионального киллера нанять может.
   - Крутому мужику и профессиональный киллер не нужен, - раздраженно отозвался юноша. - Крутой сам грохнет и не моргнет. А этот придурок, сразу видно, только вы...тся. С Истоминым даже не базарит, сразу на бабу кинулся.
   - Так это ясно. Емельяненко нам сразу сказал: баба - Его основная цель. Опасность больше ей грозит.
   Юноша удивленно взглянул на девицу.
   - Да? Когда это Емельяненко такое говорил?
   Девица нахмурилась.
   - Вчера. Скинул SMS на мобилу. Разве тебе он не велел за Истоминой в оба глаза смотреть?
   - Не велел, а мы договорились. Это во-первых. Во-вторых, лично мне... не велено, а сказано, чтобы телку Виктора по любому в живых оставить и тепленькой, прямо из духовки, Заказчику приволочь за волосы.
   - Урод этот Емельяненко. - Девица сунула мобильник в карман джинсов. - Головы нам дурит. Что же у них за игра такая, а?
   - Не знаю, сестричка, но держаться нам надо вместе, и глядеть в оба.
   - Не называй меня сестричкой!
   - Почему? Ты и есть моя сестра.
   Девица и впрямь приходилась фотографу сестрой, правда, двоюродной.
   - Поверь, братец, я совсем тому не рада. Чем ухмыляться, лучше посмотри, что у них там происходит.
   Юноша, высунувшись в окно, снова прильнул к объективу фотокамеры.
   - Истомин наехал на этого придурка. Идут в туалет. Наверное, хочет набить Заказчику морду.
   - Или отсосать. - Девица расхохоталась. - Ладно. Давай, сваливаем, пока эти уроды у "вольво" нас не засекли.
   - Зассала? - Юноша спрятал камеру в чехол. - Я думал, ты любишь риск.
   - Бабки я люблю еще больше.
   Юноша достал из бардачка сложенную вдвое распечатку. Развернул. Несколько секунд он заворожено смотрел на фото Светланы Истоминой, выходящей из ворот собственного дома. Девица хмуро покосилась на него.
   - Ну? Чего уставился?
   - Клевая штучка. - Юноша убрал распечатку обратно в бардачок. - Надеюсь, еще удастся с ней потолковать.
   Девица завела мотор. Вырулила на дорогу.
   - Сбрендил? Нам же говорили, ее не трогать!
   - Нам говорили притащить ее живой. Насчет остального уговора не было.
   - Гонорар из-за тебя потеряем.
   - Теперь, - Юноша потряс зачехленной фотокамерой перед самым носом девицы. - Он нам заплатит в двойном размере и на любых условиях.
   Девица, на секунду отвлекшись от движения на трассе, с раздражением покосилась на "фотографа".
   - На что тебе сдалась эта старуха?
   - Светлана не старуха, - усмехнулся юноша. - А женщина в самом соку. Еще красивая и сексуальная, но уже не дура.
   Красный на светофоре сменился желтым, потом зеленым. Девица включила передачу и повернула налево.
   Глядя через стекло на ветхие деревянные домишки, теснящиеся по обеим сторонам разбитой грунтовой дороги, юноша поморщился.
   - Господи, что за убогие людишки здесь живут?
   - Истомин, говорят, тоже когда-то жил в этом районе. Видишь, выбился же в люди.
   - Каким путем, милая?
   - Не знаю. Он вроде мужик честный.
   - Честные не богатеют. Чую я, за торговлей игрушками что-то покрупнее кроется. Знать бы, что.
   - Не надо ничего знать. Крепче спать будем. Дело сделаем - и умотаем обратно.
   Оба молодых человека были детьми влиятельных и уважаемых в обществе людей.
   Оба учились в тверском университете. И умудрялись делать это, не числясь в студенческой ведомости. Юноша-"фотограф" - на юридическом факультете. Он собирался стать прокурором. Девица - на факультете лингвистики и международных коммуникаций. Она никем становиться не собиралась. Изучала английский, чтобы уехать за границу и никогда не возвращаться в родную страну.
  
   Светлана ждала мужа. Музыканты на сцене заиграли тягучую романтическую мелодию. Пары в середине зала затоптались на месте в медленном танце.
   Она налила еще вина, но сделала только два глотка. Окинула посетителей равнодушным взглядом. Женщина ощущала смутное беспокойство, какое-то сладкое томление. Она отнесла эти ощущения на счет воздействия вина. Но в следующую секунду увидела мужчину в сером пиджаке.
   Он смотрел прямо на нее, совершенно влюбленным взглядом. Его голубые глаза - усталые глаза зрелого человека - сейчас лучились нежностью. От этого морщины вокруг глаз разгладились, и мужчина выглядел лет на десять моложе.
   Светлана на секунду замерла, завороженная этим взглядом. Но тут же, опомнившись, вздрогнула и быстро обратила взор на другую часть зала. Спустя секунду, не удержавшись, снова покосилась на мужчину (он смотрел все так же и даже нежнее), безуспешно попыталась состроить холодное лицо, но при этом взволнованно заправила за ухо выбившийся локон.
  
   Однако же, с ней творилось нечто странное. Светлана старалась не смотреть на мужчину в сером пиджаке, но ее каждую секунду тянуло посмотреть на него. Несколько раз она все-таки смотрела. И каждый раз встречала восхищенный взгляд голубых глаз, и чувствовала, что краснеет, а губы невольно раздвигаются в счастливой улыбке. Женщина действительно ощущала, как ее окутывает теплом, а в душу словно ворвался свежий ветер с зеленых лугов.
   Светлане еще сильнее захотелось, чтобы Виктор вернулся, и она могла бы скрыть свое волнение, громко разговаривая с мужем. Она бы смеялась и ласкала его. Виктор был бы приятно удивлен, решив, что обрушившийся на него поток нежности объясняется радостью жены по поводу его возвращения. А причина в этом нежном взгляде, обращенном на нее, из-за которого она теряет контроль над собой, от которого так хочется спрятаться за мужа!
   Наконец, овладев собой, она опустила глаза. Начала теребить салфетку.
   "Кто же он такой? На меня ни один мужчина так не смотрел. Никогда! Даже Виктор. Он явно влюблен в меня по уши. Нет, нельзя так думать. Наверняка же есть какое-то объяснение. Ужасное, циничное объяснение. Наверное, это какой-нибудь расчетливый альфонсишка, набивающийся в любовники к состоятельным дамам. Но почему я раньше его здесь не видела? К тому же альфонс так не одевается. Альфонсы стараются обычно по последней моде одеваться. И они все сплошь мальчики, а этому в гроб пора. Господи, да где же Виктор?".
   Она отбросила салфетку. Нужно позвать охранника.
   Светлана подняла глаза.
   Мужчина в сером пиджаке стоял перед ней. Глаза сияют, на губах - мягкая улыбка.
   - Простите, я вам не мешаю?
   - А... - Светлана, глядя на него снизу вверх, снова убрала за ухо локон. - Нет, что вы.
   - Позволите? - В голосе мужчины звучали теплые нотки.
   Не дождавшись согласия, он сел рядом с ней - на стул, который несколько минут назад занимал Литвинов.
   - Прошу прощения. Я уже целый час наблюдаю за вами...
   - Правда? - Светлана говорила спокойным, слегка снисходительным тоном. - Я не заметила.
   Он рассмеялся - чудесным, добродушным смехом. Смех этот тоже поразил Светлану - она в своей жизни редко слышала что-либо, кроме дребезжащего светского хихиканья. Только Виктор смеялся душевно - но так редко!
   - Ничего удивительного, - сказал незнакомец, не сводя с нее пристального взгляда. - Я не очень заметная фигура.
   - Вы похожи на доцента, - сказала Светлана. - В этом зале вы одеты хуже всех.
   - Да? Я не заметил. Потому что все время думал только о вас.
   - Зачем вы мне говорите такие вещи? - рассмеялась Светлана. - Я вообще-то замужем. Мой муж...
   - В сортире, - продолжил за нее мужчина. - Разбирается с психом, который к вам приставал.
   Светлана запнулась. Ей показалось, взгляд мужчины на миг стал холодным и циничным.
   Нет, взгляд все тот же. И улыбка не изменилась. Почему же ей вдруг стало так холодно?
   - Мой муж - бизнесмен, - с волнением объяснила она. - Не очень крутой, но для Демьяновска Витю можно считать...
   - ...обеспеченным человеком, - мягко закончил мужчина, накрывая ладонь Светланы своей. Его рука оказалась холодной и влажной, прикосновение мужчины было неприятным.
   Светлана обнаружила, что несмотря на улыбку, взгляд и нежный голос - он страшно, неестественно напряжен.
   - Мой муж, - продолжала Светлана (странно: она говорила о Викторе, как о каком-то книжном персонаже) владеет сетью детских магазинов. Недавно здесь вот построил новый магазинчик - "Волшебная радуга" называется, не слышали?
   - Я был там. Покупал плюшевого медведя для своего сына. Прекрасный магазин. По уму все сделано.
   - По уму? - Светлана с недоумением смотрела на него.
   Тот рассмеялся своим чудесным смехом.
   - Я заметил, что полки сделаны из серой пластмассы. Знаете, от выбора цвета многое зависит. Я часто езжу по области, и в каждую поездку стараюсь что-то купить для сына. Во многих магазинах бываю. Знаете, в одном полки с игрушками были красного цвета. И они как-то давили на психику. Вроде, и не замечаешь их - полки и полки - а неприятно. Многие дети, которых родители приводили в магазин, вдруг начинали плакать, а потом ночью им кошмары снились. Никто не мог понять, в чем дело. А причина-то - тьфу! - красный цвет полок. Понимаете?
   Светлана кивнула. Мужчина чуть сжал ее руку - она вздрогнула.
   - В других магазинах тоже полки были неправильного цвета. Синий, желтый, зеленый - все неправильно, любой яркий цвет. Дети же очень к краскам чувствительны. Все яркие цвета давят на психику, и отвлекают от самих игрушек. На таких мелочах миллионы теряют. А у вашего мужа в "Радуге" полки серого цвета. Я это заметил, и мне очень понравилось. Во-первых, сразу видно, человек умный, распорядился, чтобы полки сделали незаметными, чтобы они от товаров не отвлекали. Во-вторых, он еще и заботливый, бережет детскую психику.
   - Да, Витя у меня такой. - Светлане снова показалось, что она говорит о постороннем человеке. - Заботливый.
   - О, вы его хвалите.
   - А что мне его - ругать, что ли? Мы с ним душа в душу восемь лет прожили, и ругать его пока особо не за что. Меня он тоже все время хвалит.
   - Я уверен, вас тоже есть за что хвалить - вы самая красивая женщина в этом зале.
   Светлана, краснея и опустив глаза, с трудом и поневоле как бы делая одолжение, выдавила:
   - Спасибо.
   - О, вы еще и краснеете. Еще одно достоинство. Хорошо, когда человек краснеет. Значит, не гордый, честный и чувствительный. Я, знаете, боюсь людей, которые никогда не краснеют.
   - Почему же? - Светлана не отрываясь смотрела на собеседника, и на лбу ее появилась складка: ей было очень трудно следить за его мыслью. Он как-то странно говорил.
   - Если не краснеют, значит, они хладнокровны и хорошо владеют собой. Ничто их не волнует, а значит, такие люди ничего и не ценят. И, что еще страшнее, ничего не стыдятся. Вы меня понимаете?
   - Да, - сказала Светлана, не очень, впрочем, понимая.
   - Такие люди опасны, и я стараюсь с ними не общаться.
   - Почему опасны?
   - Потому что ничего не стыдятся.
   - Не поняла. - Светлана мотнула головой. - Какой толк чего-то стыдится?
   - А стыд - это самое лучшее человеческое качество, - все с той же улыбкой объяснил мужчина. - Все самое лучшее в человеке - от стыда. От страха перед наказанием, перед Судом божьим.
   Светлана снова ощутила укол тревоги. Она убрала руку под стол. Он продолжал, глядя на Светлану с прежней улыбкой, но в глазах за нежностью промелькнула тень чего-то (злобы?), а в голосе появились странные, будто издевательские нотки:
   - А то, знаете, как некоторые - сделают другому человеку гадость, или даже жизнь ему сломают, - и ни капельки им не стыдно. И живут себе припеваючи, и все у них шито-крыто - дети, муж, дом, машина. Живут в богатстве и здравии. И даже пользуются уважением.
   Светлана, с беспокойством глядя на незнакомца, вдруг еле внятно прошептала:
   - Извините, забыла спросить... как вас зовут?
   - Меня? - переспросил он. - Дорофеев Артем Константинович. Вам это имя что-нибудь говорит?
   - Нет, - тихо ответила Светлана, с ужасом глядя на мужчину.
   Музыканты отыграли. Пары перестали топтаться на месте, мужчины выпустили партнерш из объятий. Люди за столиками разразились аплодисментами.
   Незнакомец перестал улыбаться. Лицо его сразу постарело, осунулось, черные круги под глазами проступили с ужасающей четкостью. Глаза блестели холодно и жестко.
   - А Виктора Дорофеева помните?
   - Нет, не помню. - Она не понимала, что говорит. И где-то в закоулках памяти все же мелькнула тень воспоминания. Это имя вызвало смутную ассоциацию с чем-то мерзким и ужасным. Спустя секунду пришли ощущения: чужие грубые руки, скользящие по ее телу. И запах спермы.
   - Уходите, - сказала Светлана. У нее кружилась голова, она была не в силах встать, пошевелиться, позвать на помощь. - Что вам нужно?
   - Мне нужна ты, - сказал Артем Константинович. - И только ты. Я пас тебя четыре года, но рядом с тобой всегда крутился твой муженек. Теперь - господи, благослови Литвинова - Виктора нет рядом. Я наконец-то достал тебя. Я пришел сюда, и сижу здесь, рядом с тобой. И я вижу тебя насквозь, и знаю все твои гадкие мысли. Все про тебя знаю. Поняла? Ты, хитрая сука. Думала, можно безнаказанно упечь моего брата в тюрьму, а потом жить, как ни в чем не бывало? Нет, подруга. Ты заплатишь за все. За всю боль, что причинила мне и моей семье. За смерть моего брата.
   Светлана ошеломленно смотрела на ожесточившееся лицо Дорофеева. Наконец она выдавила:
   - Он... умер в тюрьме? Я не знала.
   - А, теперь вспомнила? - Он усмехнулся. - Его убили. Зарезали прямо в камере, под носом у охранника. Это случилось через полгода после того, как брат по твоей милости сел на нары.
   Его лицо начало расплываться.
   - Послушайте, - плача, сказала Светлана. - Чего вы от меня хотите? Разве вы не в курсе, что ваш брат со мной сделал?
   Воспоминания о том вечере, проведенном в компании двух незнакомых мужчин (точнее, парней, и она тогда была юной девушкой), и о том, что произошло ближе к ночи, снова нахлынули на нее, много лет надежно спрятанные в подсознании. Светлана попыталась остановить их, закрыть им доступ. Словно устыдившись, что Артем Дорофеев может увидеть их сквозь стенки ее черепа.
   - Мне прекрасно известно, что мой мертвый брат с тобой сделал. - Он по-волчьи оскалился, взгляд остекленел и стал почти безумным. - И я с удовольствием сделал бы с тобой то же самое. Только, боюсь, у меня не встанет - так ты мне отвратительна. Очень жаль, что он не задушил тебя в ту ночь. Тогда на суде ты не смогла бы открыть свою поганую пасть.
   Светлана молчала. Его бесчеловечная грубость полностью ее обезоружила, она не могла выдавить ни слова. Только чувствовала, что задыхается, а по щекам текут слезы.
   Артем Константинович с интересом смотрел, как она плачет. Потом откинулся на спинку стула. Налил себе вина, выпил. Он снова улыбался. Когда заговорил, голос звучал спокойно:
   - Поздно лить слезы, милая. Плакать надо было раньше. Но ты не плакала. Плакал мой брат, когда я навещал его в тюрьме. А ты смеялась. Но теперь тебе конец. Думаешь, на свете нет справедливости? Думаешь, можно причинить вред моей семье и остаться безнаказанной?
   Он встал, одернул пиджак. Лицо его выражало довольство собой. День удался.
   - Я достану тебя, Светлана Истомина. Рано или поздно. День и час, когда это произойдет, ты никогда не узнаешь. Но он придет. Жди. Жди и бойся.
   Дорофеев постоял еще немного, любуясь ее страхом и подавленностью. Краска стыда залила щеки Светланы от нахлынувших воспоминаний о том, что случилось с ней двенадцать лет назад.
   - Ты даже не представляешь, как я ненавижу тебя, - сказал он. - Прямо сейчас взял и убил бы. Но я подожду. Хочу, чтоб ты помучилась.
   Он направился к выходу и покинул зал ресторана.
   Светлана сидела, будто парализованная, бессильно свесив руки, и тупо смотрела на бокал вина, который налил себе Дорофеев.
   Чужие руки, грубо и бесцеремонно ощупывающие ее тело.
   Запах спермы.
   Вкус спермы.
   Он был отвратительным.
   В ту ночь все было отвратительным.
   Светлана ощутила тошноту. Ее знобило, хотя в зале, несмотря на вентиляторы, царила духота.
   Как же она сразу не узнала его! Артем Дорофеев был очень похож на брата.
   Человека, против которого она в две тысячи первом году выступала в суде по обвинению в изнасиловании.
   Его посадили на шесть лет.
   Да, он должен был выйти в две тысячи восьмом. Светлана в тот год ощущала внезапные приступы страха, но не могла понять, с чем они связаны.
   Вздрогнув, она подняла голову. От туалета к ней направлялся Виктор. Лицо его сияло чуждой и непонятной ей радостью.
   - Все в порядке, - объявил он, разваливаясь на стуле, и взял бокал вина, из которого отпил ранее Дорофеев. - Я все уладил. Литвинов оставит нас в покое.
   Светлана не почувствовала ни радости, ни облегчения оттого, что Виктор вернулся, причем целым и невредимым. Страх и стыд черной стеной отделяли ее от мужа. Светлане хотелось, чтобы он оставил ее наедине со своими тревожными мыслями.
   "Как странно! И любопытно. Литвинов увел моего мужа в туалет, причем его поведение подозрительно напоминало сознательную провокацию. И тут же ко мне подошел Дорофеев, словно ждал момента, когда я останусь одна. И Литвинова упомянул. Может, они действовали сообща?".
   Виктор сделал глоток и отставил бокал. Улыбка его поблекла. Он с тревогой вгляделся в лицо жены.
   - Что-то случилось?
   Светлана тронула лоб.
   - Извини, милый. Я что-то плохо себя чувствую. - Она слабо улыбнулась. - Поедем домой. Я выпью таблетку и лягу спать.
   - Конечно. - Виктор встал, достал портмоне, бросил на стол несколько купюр грязно-зеленого цвета. Обошел столик, помог Светлане подняться.
   У самых дверей их перехватила женщина-администратор в бордовом брючном костюме. Она обратилась к Светлане:
   - Вы не знаете, кто тот мужчина, который присел к вам за столик?
   - Нет, я с ним не знакома, - ответила Светлана, ощущая на себе вопросительный взгляд Виктора.
   - Мужчина? - спросил он. - Какой мужчина?
   - А что случилось? - спросила Светлана у женщины-администратора.
   - Он ушел, не заплатив. - Та покосилась на столик, за которым сидел Дорофеев.
   - Я раньше его здесь не видела. Думаю, он больше не придет, - сказала Светлана.
   Женщина-администратор одарила Истоминых ослепительной улыбкой.
   - Что ж, ничего не поделаешь. Такое случается время от времени. Извините за беспокойство. Приходите к нам еще. Мы всегда рады вас видеть.
   - Обязательно. - Виктор взял Светлану под руку.
   Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом. Было еще светло, как днем. Но тени уже обрели синеватый, болезненный оттенок, и вечерняя прохлада сменила влажную духоту дня.
   Пока они направлялись к машине, Виктор резко спросил:
   - Кто сидел за нашим столиком, пока меня не было?
   - Ох, никто. - В голосе Светланы звучал усталый упрек. - Не устраивай сцен, пожалуйста. Я его не знаю. Какой-то мужик. Подошел к нашему столику, потом мы пять минут разговаривали. О чем, я даже не помню. Нет, помню. Он хвалил твой магазин. Сказал, у тебя там полки серые.
   Виктор удивленно взглянул на жену, но ничего не сказал.
   "Господи, - подумала Светлана. - Если бы он знал".
  
   В машине Светлана спросила:
   - О чем вы говорили с Литвиновым?
   Виктор следил за дорогой и ответил не сразу.
   - Он пытался убедить меня сделаться его партнером. - Виктор усмехнулся. - И при этом мочился в писсуар. Обещал выгодное дельце. Мол, объединившись, мы станем сильнее.
   - А ты?
   - Я сказал, что это исключено. И не из тупого принципа. Просто мне прекрасно известно, как он начинал.
   - А как он начинал?
   - Был один человек, который в девяносто третьем создал бизнес. Он сделал Литвинова своим партнером, позволил ему пользоваться своими связями, дал начальный капитал. В благодарность Литвинов, только встав на ноги, тут же сделал своего благодетеля банкротом, с помощью юристов отнял у него им же созданный бизнес. Да еще жену у него отбил. В итоге этот человек застрелился, а Литвинов начал свой блистательный путь к успеху.
   - А жена что?
   - Жену он не любил, просто увел ее, чтобы причинить своему благодетелю еще больше боли. Приходил к нему и в красках описывал интимные места его жены, как она хороша в постели. И будто она говорит Литвинову, что ненавидит и презирает своего мужа, что он был плохим любовником, что он лох, неудачник и тому подобное. В общем, скорее всего, Литвинов своего благодетеля и довел до самоубийства.
   Светлана вздрогнула.
   - Ужас какой.
   - М-да. С женой этой они прожили вместе года три. Литвинов бил ее, издевался, подавлял морально и физически. Женщине пришлось бежать от него в другой город, и там еще пару лет лечиться в психушке. Снова замуж она вышла только через десять лет.
   - Ну и урод!
   - Да. Ну, по сравнению с мужем, ей, конечно, повезло.
   - Да жена, что жена? Как она сейчас? Нормально?
   - Вроде да. Но, знаешь, странное дело: несмотря на то, что Литвинов сделал с ней и с ее мужем, она, говорят, часто вспоминает его и даже до сих пор любит.
   Впрочем, я отвлекся. В общем, я сказал Литвинову, что прекрасно знаю, какая участь ожидает его партнеров. Он закончил мочиться, застегнул ширинку. Ухмыляясь самому себе в зеркале, он сказал: "Моим врагам еще хуже". Я ответил: "Я не враг тебе, но и не друг и тем более не партнер. Врагом твоим я стану только в том случае, если ты не отвалишь от моей жены".
   Он подошел ко мне. Ухмыляясь, посмотрел мне в глаза. Долго смотрел. Я около минуты старался выдержать его взгляд, чувствуя себя полным идиотом. В туалет вошел какой-то мужик, одетый как менеджер. Да и с лицом менеджера, в общем-то. А мы стоим, как истуканы, и таращимся друг на друга. Мужик посмотрел на нас, как на психов, прошел в кабинку, поссал, вышел. Мы все стояли.
   Вдруг Литвинов перестал ухмыляться. Испуганно посмотрел на меня. Хлопнул меня по плечу. "Забудь все, что я сказал. Я просто тебя проверял. Мне говорили, ты мужик, заслуживающий уважения, и я теперь вижу, что это правда". И вышел. Ты разве не видела? Он должен был пройти мимо.
   - Нет. Мы... с тем мужчиной, про которого администраторша спрашивала... ну, короче, беседовали.
   - Странно, - сказал Виктор. - Нас в последнее время преследуют незнакомые люди. Этот тоже хамил?
   - Нет. - Светлана потерла лицо. - Мы просто поболтали.
   - О чем?
   - О тебе, какой у тебя хороший магазин... не помню. Пустой какой-то разговор.
   Лицо Светланы выглядело усталым и замкнутым. Голос звучал тускло.
   "Хреновая получилась годовщина, - подумал Виктор. - Что же это все-таки был за тип? Опять бывший любовничек? Черт побери, если еще кто-нибудь подойдет к моей жене поговорить, я решу, что она спала с половиной города".
   Дома Светлана устало разделась, облачилась в розовый пушистый халат. Пошла проведать детей. Потом отправилась спать.
   Виктор до вечера сидел в кабинете. Позвонил в "Радугу", справился у главного менеджера о состоянии дел. Были небольшие проблемы. Вчера привезли партию конструкторов "Лего", и на всех без исключения коробках не оказалось штрих-кода. Кассиршам приходилось пробивать их на кассовом аппарате вручную. Виктор дал обещание лично позвонить на склад и разобраться.
   Главный менеджер - девушка двадцати восьми лет - поздравила его с годовщиной.
   Потом Виктор проверил электронную почту, посмотрел в Интернете курс валют. Перед сном около часа читал, но не запомнил ни строчки. Потом, как всегда, встал в гостиной перед иконой и перекрестился.
   Раздеваясь в спальне, Виктор прислушивался к дыханию жены. Светлана дышала часто и поверхностно.
   Он лег рядом, поверх одеяла обнял жену. В спальне царила духота; чуть слышно шелестели лопасти вентилятора.
   "Что же с ней сегодня случилось? - думал Виктор. - Кто заговаривал с ней в ресторане? Завтра нужно еще раз спросить. А, впрочем, захочет, сама расскажет".
   С тем, что сегодня не получит секса, Виктор уже смирился, частично из-за того, что перед сном прочитал в книге главу о Великой Смуте - не самый возбуждающий период российской истории. И теперь испытывал только тревогу.
   В ресторане с женой что-то случилось. Что-то очень сильно потрясло Светлану - она смотрела в пол, отводила глаза. В машине кусала губы и поправляла на коленях платье.
   А уже дома впала в апатию. Какой-то внезапно появившийся страх за какие-то два часа совершенно измучил ее. И в этот страх примешивались стыд и вина.
   "Господи, что же за несчастье обрушилось на нашу семью? Именно теперь, когда я поселился здесь и сделал все, чтобы мы, наконец, зажили счастливо!".
   Он сам не заметил, как заснул. Сон его был тяжелым.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 10.
  
   В восемь утра Виктор подъехал к магазину. Внутри уже горел свет, но покупателей еще не пускали. Уборщик у дверей заметал на совок окурки. Виктор выспался плохо, и чувствовал себя прескверно.
   Охранник открыл ему дверь. Когда Виктор пересекал торговый зал, впервые его внимание привлекли стеллажи.
   - Серые полки, - хмыкнул он.
   В кабинете его ждал Андрей и девушка - главный менеджер. С девушкой Виктор говорил около пяти минут. Сообщил, что на складе обещали забрать бракованную партию и привезти новую. Девушка вышла. Под глазами у нее Виктор заметил отеки - девушка, очевидно, вчера вечером выпила в честь его годовщины, за неимением своей собственной.
   - Опять хмурый, - весело сказал Андрей, пожимая Виктору руку. Тот сел в кресло.
   - Ты позвонил в детективное агентство?
   - Да. И не в одно, а аж в два. Первое будет пробивать голубчиков по официальным каналам. Второе, через копов - по бандитским. Ну, как ты? Отметили со Светкой годовщину?
   Он подмигнул и достал сигарету. Виктор, невольно усмехаясь, ответил:
   - Хрена с два отметили. Опять нам все испортили.
   Он рассказал про Литвинова; про незнакомца, после разговора с которым Светлана стала сама на себя не похожа.
   - Да. - Андрей выдохнул дым. - История.
   Виктор потер лицо.
   - Я вообще ничего не понимаю. То одно, то другое. Значит, "фотографа" и девушку уже ищут?
   - Да. Обещали через три дня получить первые результаты.
   - Три дня? Не многовато ли?
   - Так я же говорю, через полицию работают. Они-то нам и влетят в копеечку. Специально будут время тянуть, чтобы цену набить. Ты вчера, когда с Литвиновым базарил в сортире, не спросил случайно - может, он под тебя роет?
   - Да не он это. - Виктор откинулся на спинку кресла. Нервно грызя ноготь, уставился в угол. - Зачем ему тогда со мной напрямую разговаривать? Он ведь только насторожил меня. Да у него люди покруче есть. А эти два... актера мелковаты будут. Такое ощущение, будто из психушки сбежали.
   Андрей затушил сигарету. С тревогой вгляделся в напряженное и усталое лицо друга.
   - Что тогда?
   Виктор покачал головой.
   - Не знаю. Все это как-то странно. Понимаешь, я чувствую - и все так и выглядит - тому, кто под меня роет, не нужны ни мои деньги, ни мой бизнес. Он будто с ума меня свести хочет. Не угрожает, не покушается - что было бы логично - а ходит вокруг да около, принюхивается и ждет. Ждет, когда я с ума сойду.
   - С чего ты взял?
   - Потому что моя жена уже с ума сошла. Мой враг, кто бы он ни был, знает, что для меня важнее всего.
   Поиграв желваками, он глухо сказал:
   - Еще кое-что. Та девица встретила нас у ворот в этих отрепьях...
   - Ты сказал, она играла роль алкоголички. Что, у нее и правда в волосах была блевотина?
   - Да. Или что-то очень похожее.
   - Глупая шутка.
   - И очень злая.
   Виктор наклонился к Андрею и понизил голос:
   - Я ведь говорил тебе, что моя мать была алкоголичкой?
   Андрей кивнул.
   Отец Виктора оставил семью, когда его сыну исполнилось четыре года. Мать некоторое время держалась на плаву, работая в две смены. Потом наступили девяностые, она потеряла работу. Быстро опустила руки и начала пить. Когда умерла от остановки сердца, ей было тридцать семь лет. Виктору - пятнадцать. Родственники отказались от мальчика, считавшегося в семье "гадким утенком". Ему пришлось провести год в детдоме, а после - самому зарабатывать на жизнь.
   Виктор облизнул губы и воровато огляделся.
   - Есть вещи, о которых я тебе не рассказывал. Даже Света не знает. А он знает.
   - Знает что?
   - Что моя мать, когда напивалась, блевала, а потом валялась в собственной луже. Рвота засыхала у нее в волосах.
   Андрей снова рассмеялся.
   - Брось ты. Это просто дурацкая шутка.
   - Ты даже не представляешь, что я почувствовал, когда увидел ту девицу. Я снова вспомнил мать, приют, нищету. Это было ужасно. Словно вернулся в старый кошмар. И они на такой эффект и рассчитывали.
   - По-моему, ни хрена они не рассчитывали. Это просто совпадение.
   - Мне все же кажется, что мой враг... знает про меня больше, чем мне хотелось бы.
   - И не только про тебя, - задумчиво проговорил Андрей, теребя обивку кресла.
   - Ты про то, что девка наплела про Павла Сергеевича?
   - Ее слова вполне могут быть правдой. Мужчины, наделенные властью и богатством, могут многое себе позволить. И, как правило, позволяют. Трудно рассчитывать на иное.
   - И все же с моим образом тестя это не вяжется.
   - Ну, ты сам понимаешь - мужик, у которого встал, и мужик, у которого висит - это два разных человека. Впрочем, нас дела Сергеича не касаются. Единственное, что должно нас беспокоить - вероятность шантажа.
   - Я тебе говорю - шантажа не будет. Не будет писем с угрозами и звонков по телефону. Прямая угроза только сплотит нашу семью. А цель этого урода - напротив, разъединить ее. Смотри, как он действует: сначала появляется Емельяненко, я узнаю, что у жены до меня был любовник, и ясно вижу, что это был не мимолетный роман, а серьезное увлечение. Потом узнаю грязные тайны старшего партнера. Уверен, в следующий раз кто-нибудь подойдет ко мне на улице и расскажет что-нибудь про тебя.
   Андрей закатил глаза.
   - Слава богу, про меня есть что рассказать. Надеюсь, меня-то ты хорошим человеком не считаешь?
   - Можешь хоть минуту побыть серьезным? Его цель - убедить меня, что я окружен врагами и предателями. Сделать меня одиноким. Его цель - банальная месть.
   - Кто может желать тебе зла? Ты в жизни не обидел и мухи.
   - Павел Сергеевич очень хорошо сказал: можно обидеть человека совершенно ненамеренно, даже не подозревая, что нанес смертельное оскорбление. Важно ведь не только то, что ты сказал или сделал, но и то, как это было воспринято. Даже у меня могут быть враги. Да и не такой уж я святоша. Я могу быть черствым, невнимательным. Я плохо разбираюсь в людях. Я вполне мог кого-нибудь смертельно обидеть.
   - Обижаются дети. А твой недруг, судя по всему, оскорблен в самых лучших чувствах. Я бы на твоем месте успокоился. Если твои слова верны, и происходящее никак не связано с бизнесом, особо беспокоиться нечего. Наш таинственный недоброжелатель не так уж и опасен.
   - Знаю, - вздохнул Виктор. - Но это все так не вовремя.
   Андрей улыбнулся.
   - Разве беда когда-нибудь приходит вовремя?
   - Сейчас особенно не вовремя. Брак наш устоялся, бизнес налажен, все живы-здоровы. В Демьяновск переехали, потому что здесь жизнь тихая. Я думал, начинается счастливое время. Как же! Два раза! Снова все псу под хвост.
   - Тебя это удивляет? Я в свои двадцать восемь понял, что в жизни есть только моменты счастья. Краткие минуты отдыха. Никому не дано быть счастливым долгое время.
   - Да. - Виктор достал из кармана джинсов мобильник, посмотрел время. - Я тоже кое-что понял: то, что мы называем Судьбой - наши недостатки плюс злая воля других людей. С недостатками своими я кое-как справился. А вот месть другого человека портит мне всю обедню. Вот ведь странно: вы с Павлом Сергеевичем сходитесь на том, что это не великий человек, а мелочь, дешевка.
   - Ну и что?
   - Выходит, бесполезно добиваться чего-то, быть состоятельным человеком. Какое-то ничтожество может в любую минуту разрушить твою жизнь.
   - Да ладно. Еще ничего не разрушено.
   - Но катится к этому. Мы со Светланой уже неделю как чужие. Вчера из ресторана вернулась подавленная, вся в себе.
   - А сегодня ей лучше не стало?
   - Не знаю, мы утром не разговаривали. Света спала, когда я уезжал. На нее не похоже. Обычно она в шесть утра уже на ногах. Сама всегда лично следила, как домработница завтрак детям готовит. А теперь она даже о детях забыла! Нет, что-то с ней творится. Понять бы еще, что.
   - Может, у вас просто кризис в отношениях?
   Виктор, в притворном ужасе округлив глаза, хлопнул себя ладонью по щеке.
   - Как? Опять кризис? Нет уж, хватит! А расцвет отношений когда-нибудь наступит? Мы со Светой все для этого делали!
   - А расцвет у вас уже был, - рассмеялся Андрей. - Вот потому-то я и не стремлюсь заводить семью. Сначала расцвет, весна любви, а потом - сплошные кризисы.
   - И все же иметь семью лучше. Семья делает тебя сильнее, пинком возвращает к реальности.
   - Нет, спасибо, я пока поживу иллюзиями.
   Виктор снова уставился вдаль. Взгляд стал туманным.
   - Я бы даже хотел, чтобы мать была жива. Какая ни есть. Уверен, сейчас с моими возможностями, я бы ее вылечил.
   - "Мужчина, не общающийся со своей семьей - не мужчина", - процитировал Андрей. - Осталось только замочить в ресторане копа.
   Виктор встал, снова взглянул на дисплей мобильного телефона.
   - Нет. Сейчас я еду на переговоры. Обожаю это дело. Поставщик будет притворяться, что предоставляет мне выгодные условия, а я буду делать вид, что верю ему.
   - А после?
   - Домой. Нельзя надолго оставлять Светлану в таком состоянии.
   - Мне что делать?
   - Возвращайся в контору. Как юрист ты мне сегодня не нужен. Если хочешь, можешь заехать к нам. Может, при тебе Света расколется и расскажет, что ее гложет.
   - Света меня не особо привечает. Ты уверен, что мое присутствие действует на нее так благотворно?
   - Ты даже на меня действуешь благотворно. А на нее - подавно. А детишки от тебя просто в восторге.
   Андрей улыбнулся стоявшему у двери Виктору.
   - Понравились подарки?
   - Не то слово.
   Виктор вышел.
   В дверях магазина Андрей столкнулся со Славой. Слава поймал Виктора у машины, тот на сегодня ничего ему не поручил. Андрей прихватил Славу с собой. А поехал он к Маше, подруге Светланы и врагу Виктора.
   Андрей знал Машу еще со свадьбы Истоминых. Он был свидетелем со стороны жениха, Маша - со стороны невесты. После свадьбы они впервые переспали.
   По современным меркам они были друзьями - то есть имели странные и холодные, полуделовые-полусексуальные отношения, и, в целом, не испытывали друг к другу особой симпатии. У Андрея имелось несколько друзей женского пола, и Машу он причислял к "удобным", то есть к таким, с кем можно изредка переспать, не ожидая в ответ особых претензий.
   Жила она в его районе, но на два квартала ближе к центру. Квартира принадлежала мужу, который три года назад сбежал от постоянных скандалов. Насколько помнил Андрей, Дима Песков был тихим, застенчивым и мягким человеком. Маша же представляла собой совершенно обратное явление. Росла избалованным ребенком, и во взрослой жизни часто унижала всех, кто не мог ей ответить, и потом с удовольствием об этом рассказывала всем, кому это было интересно, то есть практически всем.
   Мужа она тоже третировала и изменяла ему в супружеской постели. Заставила Диму прописать ее на квартире, а потом выжила. Ипотеку выплачивал только он. С сыном Маша общаться ему не позволяла, несмотря на настойчивые просьбы обоих, но алименты брала. Мальчику с этих денег перепадала, дай бог, половина. На остальное его мать, часто кричавшая и на сына, покупала себе тряпки и парфюмерию.
   Андрей со Славой подошли к двери подъезда. Андрей набрал на панели домофона номер Машиной квартиры. Она открыла им дверь. Когда они поднялись на третий этаж (Слава совсем запыхался), хозяйка квартиры со своей застывшей улыбкой трупа встретила их в дверях.
   - Мальчики, как хорошо, что вы пришли! Заходите, чего встали? Не бойтесь, я не кусаюсь, - пролаяла она, будто мужчины стояли у нее под дверью битый час, а не поднялись по лестнице только что.
   Слава поморщился - у Маши был громкий, резкий голос, напоминающий визг ржавых петель. Это значило, что она в своем весело-злобном настроении. Андрей знал, что в состоянии возбуждения Маша говорит с сексуальной хрипотцой, а после секса - тихим и нежным голосом - точь-в-точь как у одной актрисы, которую он видел в каком-то сериале. Только никак не мог вспомнить, в каком именно.
   Пока мужчины в прихожей снимали ботинки и совали ноги в небрежно брошенные к их ногам тапочки, хозяйка разглядывала себя в зеркале. На ней было желтое платье с коротким рукавом; волосы распущены; губы ярко накрашены; глаза нарисованы. Маша очень дорожила своей репутацией "пожирательницы сердец" или чего-то в этом духе; большая часть этой репутации существовала в ее воображении.
   - Неужели это я? - сказала она. - Жаль, сфотографировать некому!
   - Сфотографировать! - отозвался Андрей. - Даже памятник в полный рост сваять некому! Почему я не скульптор?
   - Идемте в зал.
   Покачивая бедрами, Маша направилась в гостиную. Мужчины последовали за ней. Чаю хозяйка не предложила.
   - А где... э-э... Милен? - Андрей всегда чувствовал себя глупо, произнося это имя. Он сел на диван и огляделся. Ничего не изменилось.
   - У бабушки. - Маша погрузилась в кресло напротив. Ее и гостей разделял журнальный столик с прозрачной столешницей. На столике стояла ваза, расписанная гжелью. В вазе стояли мертвые розы.
   Слава, съежившись на краю дивана, уставился на розы с обычным для него равнодушным и унылым видом.
   - Славный у тебя паренек, - сказал Андрей, с видимым удовольствием разглядывая хозяйку.
   Маша тепло ему улыбнулась, очевидно, вспомнив бурные ночи. Спустя секунду взгляд ее снова стал ледяным. Она передернула плечами.
   - Милен уже большой мальчик, в третий класс ходит. Но совершенно несамостоятельный. Ему все время от меня что-нибудь нужно.
   - Да? - с ослепительной улыбкой ответил Андрей. - Очень странно. Как ему может быть что-нибудь от тебя нужно?
   - Например, стирка. Я в толк не возьму, почему он не возьмет и не постирает сам? Но не просто сам, втихомолку, а чтобы я сказала: "Сынок, давай я постираю". А он бы проявил твердость и сказал: "Нет, мама, ты устала, я сам постираю, а ты отдохни".
   - Мне кажется, Милену очень трудно пойти против твоей воли, - подал голос Слава. - Ты же взрослая женщина, а он - маленький мальчик.
   - В первую очередь он мужчина. - Маша тряхнула волосами. - А я в первую очередь женщина. Его отец не смог сделать меня счастливой. Милен обязан взять на себя роль моего мужчины, возместить моральный ущерб, причиненный его отцом.
   - Конечно, - сказал Андрей. - Но, может, подождать, пока он подрастет?
   Он взглянул на Славу. Тот с усталым недоумением смотрел на хозяйку.
   - В общем, мне нужен отдых от собственного сына - самого родного человека на земле, - заключила Маша. - Я сплавила... то есть отправила его к матери денька на три.
   - Очень мудрое решение, - сказал Андрей. - Милен тоже от тебя отдохнет.
   Он хотел заикнуться, что неплохо бы позволить... э-э... Милену отдохнуть от благотворного женского воспитания в обществе отца, но вовремя прикусил язык.
   Он кашлянул.
   - Впрочем, я приехал не для того, чтобы читать тебе нотации. Я совсем о другом деле хотел поговорить.
   - О чем же?
   Андрей переглянулся со Славой.
   - Ну, говори быстрее! - Маша нетерпеливо дернула ногой. - Вы так переглядываетесь, словно влюблены друг в друга!
   Андрей вздохнул.
   - Я хочу поговорить о Светлане.
   Маша понимающе, и, как ей казалось, проницательно посмотрела на него. Откинувшись на спинку дивана, положила ногу на ногу.
   - Ага. Поняла. Ты хочешь узнать, нет ли у них проблем с Истоминым, и, как любой нормальный мужчина, воспользовавшись шансом, утешить ее в постели. И не говори, что не думал об этом.
   - Положа лапу на сердце, думал, - сказал Андрей, передергиваясь (его всегда передергивало, когда он слышал фразу "любой нормальный мужчина" - Андрей не мог избавиться от впечатления, будто при этом имеют в виду какого-то морального урода). - И не раз. Света мне нравится. Я не знаю ни одного мужчину, которому бы она не понравилась.
   - Мне она не нравится, - сказал Слава. - Я люблю брюнеток. Правда, жена у меня шатенка.
   - В общем, не в этом дело.
   - Ну, а в чем тогда? - воскликнула Маша, совершенно изумленная, что могут быть еще причины поговорить о Светлане.
   Он рассказал о том, что случилось вчера в "Венеции", и о поведении Светланы.
   - Виктор очень беспокоится. Незнакомый мужик в ресторане подошел к Светлане и сказал ей что-то, отчего она впала в депрессию.
   Лицо Маши застыло.
   - Где был в это время Истомин? - холодно спросила она. - Он видел этого человека?
   - Да нет же, говорю тебе! Виктор в туалете разбирался с Литвиновым. Ты что-то знаешь? Я же вижу, что знаешь.
   Андрей говорил все с большим волнением в голосе - в глубине глаз Маши он увидел тень страха. Нет, не просто страха - настоящего ужаса.
   Маша опустила глаза. Кровь отхлынула от лица, и Андрей готов был поклясться, что кисти рук и ступни ног у Маши сейчас холодные, и ей больше всего на свете хочется выбежать из комнаты.
   Она быстро подняла глаза; перевела взгляд с Андрея на Славу. Выпрямилась. Через силу улыбнулась - не так, как раньше, одними губами. Улыбка вышла кривой.
   - Маша. - Андрей наклонился, впиваясь взглядом в ее лицо. - Если ты не скажешь, в чем дело, Светлане будет только хуже.
   Маша смотрела на Андрея огромными глазами, и стала похожа на растерянную девочку. Как ни был Андрей взволнован, гадкий голос в его сознании все-таки прошептал: "Ага. Вот такой ты мне больше нравишься".
   - Я ничего не знаю. - Глаза Маши наполнились слезами. Слава смотрел на нее с прежним усталым недоумением. Трудно было представить, что могло бы стереть с его лица это выражение.
   Андрей облизнул губы.
   - Это связано с ее прошлым? Что-то, о чем Виктор не должен знать?
   Маша, глядя на Андрея блестящими глазами, срывающимся голосом сказала:
   - При нем я не могу говорить.
   Андрей покосился на Славу. Тот нисколько не обиделся, а смотрел на Машу с видом мудреца, который за свою тысячу лет жизни видел столько человеческих трагедий, что они ему уже смертельно надоели.
   - Он в курсе дела. Не считай Славу простым мальчиком на побегушках. Виктор ему доверяет.
   Маша вытерла слезы и, хлюпнув носом, сказала уже спокойнее:
   - Чем меньше людей будут знать, тем лучше. Это наша со Светой тайна. Только я ее знаю.
   Андрей нетерпеливо тряхнул головой.
   - Да я ведь потом все равно все Славе расскажу. Думаешь, нет?
   - Ты пообещаешь мне молчать.
   - Да чего стоят эти обещания молчать? Я ведь знаю, тебе хочется сказать.
   Маша вздернула подбородок.
   - Хорошо. Я просто боюсь. Этот человек опасен... если это тот, о ком я думаю. Меня он не достанет. Но Света... в большой беде.
   - Правильно. И чем больше ее друзей узнает, в какой именно, тем вероятнее шанс, что мы сможем ее защитить.
   - Но Истомин все равно не должен знать.
   Андрей устало облокотился на спинку дивана. Провел ладонью по лицу.
   - Господи, Маша! Я тебя сейчас совсем не понимаю. Как раз Виктор и должен все узнать первым.
   Слава, которому надоело слушать их перепалку, спросил:
   - В чем, собственно, дело?
   - Светлана взяла с меня обещание, что Истомин ничего не узнает, - пояснила Маша деловым тоном. - Она боится, что он ее разлюбит. А я боюсь потерять ее дружбу.
   - Мы это прекрасно понимаем, - кивнул Андрей. - Но ничего не поделаешь. Пришла беда - отворяй ворота. Безопасность и счастье Светланы значит больше, чем любовь Виктора и ваша дружба. Придется идти на риск.
   - Но получится, что я как бы плету интриги за ее спиной.
   - А если ты нам не скажешь, а мы не скажем Виктору, получится, что мы плетем интриги за его спиной. Решайся. Сказала "а", скажи "бэ".
   - Бэ, - передразнила Маша. - Ладно. Хоть это и трудно...
   Опустив глаза, все сильнее дрожащим голосом она рассказала им все, что знала.
   Закончив рассказ, подняла глаза. Мужчины сидели с застывшими лицами. Оба словно приросли к дивану, не смея заговорить или пошевелиться в течение минут трех-четырех. В комнате воцарилась звенящая тишина.
   - Ничего себе. - Андрей покачал головой.
   - Кто бы мог подумать, - сказал Слава и тоже покачал головой. - Света всегда казалась такой спокойной. А оказалось, что она столько лет таила в душе такой ужас.
   - Но мужу женщина о таком даже под страхом смертной казни не расскажет, - сказала Маша.
   - Может, это и к лучшему, - пробормотал Андрей. - Если психологических последствий нет. Виктор никогда не жаловался, что жена страдает фригидностью. Но теперь придется сказать.
   Маша (на лице ее вновь появилась тревога растерянной девочки) взволнованно сказала:
   - Но я прошу тебя - выбери правильный момент. Подготовь его.
   Андрей кивнул.
   - Хорошо.
   Хотя прекрасно понимал - для того, чтобы рассказать о таких ужасных вещах, правильный момент выбрать не удасться.
  
  
  
  
  
  
   Глава 11.
  
   Переговоры с поставщиком прошли удачно - то есть, Виктор понимал, что его надули, но в пределах разумного. Такая ситуация называется "заключить выгодный контракт".
   Домой он приехал к шести вечера. На час раньше, чем рассчитывал. Ехал в приподнятом настроении. Включил радио и еще подпевал вполголоса: "Мой друг от меня ушел... насовсем".
   В гостиной Светланы не было. Виктор заглянул в детскую Среди разбросанных по всей комнате игрушек на полу сидели дети. Даша переодевала Барби - та сейчас была совсем голенькая. Ванечка держал в одной руке солдатика, в другой - монстра с клешнями как у краба и головой жука. Мальчик сталкивал их лбами.
   Дети вели себя на удивление тихо. Когда отец показался в проеме двери, оба повернули головы.
   Несколько секунд они настороженно смотрели на отца. И только когда увидели приветливое и ласковое выражение его лица, заулыбались.
   Виктора это уязвило. Значит, у них с женой действительно все очень плохо - дети чувствуют мрачную атмосферу.
   Он погладил обоих по голове.
   - Как дела, дети? Вы ели?
   - Да, - ответила дочь, радостно и испуганно глядя на отца снизу вверх. - Тетя Лиза нас накормила и дала по апельсину.
   "Тетей Лизой" дети называли домработницу.
   - Очень хорошо, - сказал Виктор. - Мама где?
   - Мама спит, - сказал Ваня.
   Виктор нахмурился.
   - Что, весь день?
   - Нет, - ответила Даша. - Она встала сразу, как ты на работу уехал. Куда-то ушла, потом пришла и мы покушали. А щас опять легла и не встает.
   - Куда-то ушла? - Виктор улыбнулся, стараясь, чтобы в голосе не звучали раздраженные нотки. - А куда, не говорила?
   - Не-а.
   - Ну ладно. Еще часик поиграйте, потом чистить зубы и спать.
   Домработница - блеклая женщина лет сорока пяти - сидела за столом на кухне. Смотрела по телевизору сериал. Телевизор был плоскоэкранный, стоял на прикрепленной к стене полочке, которую смастерил Виктор. На столе перед домработницей стояла чашка травяного чая.
   - Добрый вечер, - Виктор прошел мимо домработницы к холодильнику, достал пакет виноградного сока.
   - Ой, Виктор Алексеевич! - Она вскочила. - Я не думала, что вы так рано. Ужин разогревать на вас?
   - Нет, спасибо. - Виктор налил в кружку сок, сел на стул между столом и холодильником. Небрежным тоном спросил: - Света давно спит?
   - Два часа назад легла.
   Сделав глоток холодного сладкого сока, он, как бы между прочим, спросил:
   - Жена сегодня выходила из дома?
   Поколебавшись, домработница ответила:
   - Она перед обедом ездила куда-то. На такси. Но через час вернулась.
   - Она хотела к родителям съездить, - с улыбкой сказал Виктор.
   Допив сок, он отставил кружку.
   - В девять уложите ребятишек. После свободны.
   Пересекая гостиную, он кинул взгляд на икону Богоматери. Скривившись, тут же отвернулся.
   В спальне жены не обнаружил. Постель выглядела так, словно на ней уже лет десять никто не лежал.
   Светлана время от времени печатала для Виктора документы и помогала с бухгалтерией. Поэтому, когда они переезжали в новый дом, Виктор отвел жене отдельный кабинет.
   Туда он сейчас и направился.
   Светлана лежала на диване.
   Виктор хотел подойти к ней, но его внимание привлек мерцающий экран стоящего на столе ноутбука.
   Он несколько раз пробежал глазами высвеченную на экране страницу, и ничего не мог понять.
   Это была первая страница одного из многочисленных форумов Интернета.
  
  
   А ВСЕ ЛИ ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ?
  
   Терпкая: Ну конечно НЕТ! Если не было свидетелей и последствий, то не становится! Я будучи замужем один раз целовалась с другим, муж не узнал.
   А мою подругу пятнадцать лет назад изнасиловали, об этом никто из тех кому не надо не узнал и не узнает если только она или я не сойдем с ума и не расскажем.
   Головоногая: конечно нет. далеко не все. пока сама не расскажешь, никто не узнает:)
   а если узнает, отрицай все до последнего )))
   Гость: А вдруг еще узнает?
   Терпкая: Мы уже разводимся, пускай узнает. Да и знает только я и тот мужчина, а они не знакомы.
   А вот если во сне разговариваешь - какая проблема! Всегда было интересно, те, кто изменяет, не боятся во сне что-то ляпнуть?
   Головоногая: отбрехаться всегда можно
   Бьянка: А я будучи замужем однажды переспала с другим в командировке. Свидетелей и последствий не было, так что все ОК.
   Flake-praline: Когда мужа нет дома, я открываю ящик с его чистыми носками, и наш хорек спит в его носках. Когда раздается "блюм-блюм" домофона, хоря просыпается, выскакивает, бежит встречать, а я закрываю ящик.
   Муж уже год не знает про это.
  
   Он протянул руку к мыши, чтобы закрыть вкладку и отключить Интернет. Но рука его замерла. Виктору вдруг захотелось, чтобы Светлана знала - он видел страницу, просмотр которой вновь вогнал ее в депрессию. Она легла на диван, даже не удосужившись замести следы.
   Она простонала во сне и открыла глаза.
   Виктор сел на краешек дивана. Мрачно уставился на жену. Он пытался улыбнуться, но губы не слушались, и улыбка вышла кривой.
   - Доброе утро, дорогая, - сладким голосом сказал Виктор. - Как спалось?
   Виктор отметили, как дрогнули ее веки и сузились зрачки, когда она посмотрела на него.
   Жена была не рада его видеть.
   Но изобразила слабую улыбку.
   - Нормально.
   Голос сонный. Но он кожей чувствовал - она уже вполне проснулась. Мгновенно. И, скрывая от него ясность мышления, сама в уме лихорадочно задает себе вопросы: что Виктор здесь делает? Когда он приехал? Как давно здесь?
   - Давно ты приехал? - спросила она. Ее взгляд метнулся к столу.
   - Только что.
   - Дети чем заняты?
   - Играют у себя в комнате. Лиза их покормила.
   Светлана, правильно разгадав выражение его лица, сказала:
   - Извини. Я сегодня так устала.
   - Да, - сказал он. - Ты устала после дневной поездки на такси. Куда ты ездила?
   Ее лицо застыло.
   - Лиза мне доложила. Ты так устала, что вскочила с постели, как только я уехал в "Радугу". Перед моим уходом ты спала как младенец. Притворялась, значит?
   Светлана молча смотрела на него.
   - Ты вернулась к обеду, - продолжал Виктор. - И легла спать. Но перед этим заглянула на форум в Интернете.
   Он посмотрел на ноутбук, потом снова перевел взгляд на жену.
   Ее взгляд был странным: умоляющим и в то же время враждебным. Лицо ее будто перекосило.
   - Да, ты забыла выключить компьютер. Я видел страницу, на которую ты заходила перед тем, как завалиться на диван.
   Виктор замолчал, выжидающе уставившись на Светлану. Жена смотрела ему прямо в глаза, робко и в то же время с каким-то бесстыдным вызовом. Так смотрят дети, когда их ловят на горячем.
   - Не надо на меня так смотреть. - Виктор уже не улыбался. - Я твой муж, и я хочу знать, где ты была. Может, наконец, объяснишь, что с тобой происходит?
   В глазах ее заблестели слезы. Светлана часто-часто заморгала.
   - Что ты от меня скрываешь? И главное - почему это тебя так мучает? Почему ты никак не можешь выспаться?
   Светлана, утирая слезы, тихо сказала:
   - Тебе лучше не знать.
   Его руки сжались в кулаки. Голос звучал глухо:
   - Ты мне изменила. Да?
   Светлана не ответила.
   - Кто он? Емельяненко? Или тот мужчина из ресторана?
   Светлана округлившимися глазами воззрилась на мужа... а потом вдруг пронзительно засмеялась.
   - Что тут смешного?
   Смех перешел в рыдания. Ее всю трясло, а он сидел рядом и ничего не понимал.
   В кармане джинсов загудел мобильник.
   Виктор вскочил. Нажал кнопку приема вызова.
   - Да?
   Андрей.
   - Виктор, нам нужно встретиться. Срочно. - Он выдержал паузу. - Это касается Светланы.
   Виктор покосился на жену. Она прятала лицо в ладонях.
   - А в чем конкретно дело?
   - Я не могу говорить по телефону. Приезжай. Жду тебя в кафе "Три звезды" на улице Лазо. Знаешь?
   - Да. Мы были там с детьми.
   - Ясно. Приедешь?
   - Куда я денусь?
   Светлана перестала рыдать и начала всхлипывать.
   - Мне надо ехать. Тебя можно оставить в таком состоянии?
   Она кивнула, глядя в угол.
   - Когда вернусь, поговорим.
   Она не ответила.
  
  
   Глава 12.
  
   В кафе он приехал на такси. Андрей ждал его за столиком у окна. На нем была та же одежда, в которой он был утром в магазине: голубые джинсы и черная водолазка. Он нервно теребил салфетку.
   Виктор взял чашку черного кофе и сел напротив.
   - Ну, выкладывай. Что со Светой?
   Он сделал глоток. Андрей мрачно взглянул на него.
   - Лучше бы ты бутылку взял.
   - Да что такое? - Виктор поставил чашку на блюдце и раздраженно его отодвинул. - Давай, Андрей, не томи душу. Я хочу, наконец, выяснить, что творится с моей женой.
   - Дурак я, конечно, что пригласил тебя сюда, - Андрей окинул взглядом полупустой зал. - Здесь не место для таких разговоров. Может, поедем в "Радугу"? Поговорим в твоем кабинете.
   - Нет, говори сейчас. Если Света наставила мне рога, я хочу узнать об этом как можно раньше.
   Андрей с удивлением и жалостью посмотрел на друга.
   - Если бы это... Нет, дружище, все намного хуже.
   Склонившись над столиком, он низким голосом сказал:
   - Я решил помочь тебе и кое-что выяснить. Мы со Славой поехали к Маше.
   - За моей спиной?
   - Это было ради тебя.
   - Я сам способен разобраться со своими проблемами! - Виктор раздраженно придвинул к себе блюдце. Чашка звякнула. Часть кофе выплеснулась на стол.
   - Витя, ты сейчас в невменяемом состоянии. И я тебя не сужу, речь идет о твоей семье. Я, как лицо постороннее, но сочувствующее, могу вести себя более...
   - Адекватно, - закончил Виктор. Он сделал глоток. - И что? Машеньке что-то известно?
   - Да. - Андрей выпрямился. Сделал глубокий вдох. - Она долго ломалась, потому что это секрет, и Маша обещала Свете не трепать языком. Но, в конце концов, мы ее раскололи.
   - Андрей, говори прямо. В чем дело?
   Виктор говорил так громко, что его слышали во всех уголках зала. Несколько посетителей и кассирша застыли, глядя на него. Андрей, опустив взгляд, тихо сказал:
   - Когда Света училась в университете, ее изнасиловали. Это случилось двенадцать лет назад. В Твери.
   Виктор стал похож на каменное изваяние.
   Он снова вспомнил страницу в Интернете, на которую заходила Светлана. Виктор, просмотрев ее, решил, что для жены имеет значение признание в изменах. И сделал вывод, что она сама изменила ему.
   Но совершенно другой комментарий привлек ее внимание.
   "А мою подругу 15 лет назад изнасиловали... об этом никто из тех, кому надо, не узнает...".
   - Слава тоже знает? - спросил он наконец.
   Андрей кивнул.
   - Конечно. Он же был со мной.
   Виктор сгорбился над столиком. Потер лоб.
   - Никто больше не должен знать.
   - Само собой. - Андрей помолчал. - Думаешь, старик знает?
   Виктор поморщился.
   - Не надо было брать с собой Славу.
   - Может быть. Но я же не знал, что именно Маша мне расскажет. Я вообще не был уверен, удастся ли что-нибудь из нее вытянуть.
   - И все же не стоило ввязывать его... в это дело.
   - Слушай, не парься насчет Славы. Слава - славный парень. - Андрей рассмеялся. - Он будет молчать как рыба.
   Виктор допил кофе и с громким стуком поставил чашку на блюдце. Андрей удивился, как и то, и другое не треснуло. Вместе со столиком.
   - Он уже один раз прокололся. Человек вроде Литвинова легко вытянет из этого недотепы что угодно.
   - Ты его недооцениваешь.
   - Слава не годится для ТАКИХ ДЕЛ! - закричал Виктор, и грохнул кулаком по столу. Обе чашки со звоном подпрыгнули на блюдцах. Из чашки Андрея на стол выплеснулся почти весь кофе. - Ты тоже! Вы оба слишком глупы и беспечны. У меня нет никакого желания доверять свои семейные тайны бесхребетному тюленю и легкомысленному дамскому угоднику, мечтающему трахнуть мою жену!
   Все головы в зале повернулись в сторону Виктора. Возникла немая сцена.
   К их столику подошла кассирша.
   - Извините, молодые люди, вы не могли бы вести себя потише?
   Виктор вскочил, нависнув над кассиршей, и заорал:
   - Пошла вон! Да ты знаешь, кто я? Мне достаточно щелкнуть пальцами, и ваше сраное кафе сровняют с землей, причем вместе с тобой!
   Кассирша побледнела. Андрей тронул ее за руку.
   - Пожалуйста, не обижайтесь на моего друга. Он сейчас в невменяемом состоянии. Давайте отойдем на минутку, и я вам все объясню.
   Они отошли к двери туалета. Виктор сидел, глядя на свои сжатые в кулаки руки, ощущая спиной и затылком взгляды посетителей.
   На это он плевал. Самое поганое заключалось в том, что сейчас, когда Светланы нет рядом, он не способен посмотреть на ситуацию с ее точки зрения. Не мог думать о том, как теперь, зная правду, справиться с гневом и растерянностью, и поддержать ее. Надо бы сказать: "Я все знаю, но люблю тебя по-прежнему. То, что с тобой случилось, ничего не меняет в наших отношениях".
   Проблема была в том, что это будет неправда - по крайней мере, сейчас, когда он так взвинчен.
   Виктору было тошно, и больно, и безумно жаль Светлану. И себя.
   Вернулся Андрей. Тронул Виктора за плечо.
   - Нам лучше уйти. Я успокоил ее на время, наплел, что у тебя умерла мать, и ты не владеешь собой от горя. Но лучше смыться, иначе она нас запомнит.
   - Она нас и так запомнила, - мрачно бросил Виктор, поднимаясь. - Как и все остальные.
   На крыльце стояла парочка деффчонок лет четырнадцати. Обе дымили сигаретами и хихикали без всякой причины. На одной из них была черная футболка с надписью крупными буквами поперек маленькой груди: У КОГО СИСЬКИ, ТОТ И ПРАВ.
   Через десять минут Андрей и Виктор прибыли в магазин. Виктор запер дверь.
   Андрей достал из холодильника бутылку водки.
   Они выпили и сели в кресла. Андрей закурил.
   - Насчет того, что ты сказал про Свету. Типа, что я хочу...
   Виктор поморщился.
   - Забудь. Я ляпнул не подумав. Вернемся к нашим баранам. Что еще тебе известно?
   - Их было двое. Виктор Дорофеев и Денис Кириленко. Оба студенты ТГУ. Один с медицинского, другой - с факультета журналистики. Светлана познакомилась с ними в ночном клубе. Они пригласили ее на квартиру, напоили. Но воспользовался ею только Дорофеев. У Кириленко, наверное, кишка была тонка.
   - Какого черта Света потащилась в клуб одна?
   - Маша мне сказала, она тогда поссорилась с молодым человеком. Ей захотелось отвлечься.
   - С молодым человеком? С кем? С Емельяненко? Ладно. - Виктор пригладил волосы. - Господи, зачем она потащилась к ним на квартиру? Неужели не понимала, что произойдет?
   - Может, и не понимала. Ты же знаешь, Света всегда была наивной овечкой. У Дорофеева на лбу не было написано: ХОЧУ ТЕБЯ ИЗНАСИЛОВАТЬ. Да они, может, изначально ничего и не планировали. В процессе распалились. Симпатичные парни, общительные, с юмором. Наверняка еще и на тачке. Почему бы весело не провести с ними время?
   - Ладно. Что было дальше?
   - Приехали на хату. Выпили. Включили музыку. Дорофеев начал приставать. Она отбивалась, кричала. Но, в общем, не отбилась. Потом пригрозили убить, если она кому-нибудь расскажет. Света тут же побежала в ментуру и подала заявление. Ну, дальше ясно - суд, статья, шесть лет.
   - Кириленко не проходил как соучастник?
   - Он ее не трогал, и Светлана не смогла доказать, что он был на квартире. Дорофеев друга не выдал.
   - Да. И еще, наверное, папочка отмазал.
   - Адвокат Дорофеева Татьяна Алехина подавала апелляцию в областной суд, но ее отклонили. Виктор попал в тюрьму, и через год его там зарезали.
   - Надеюсь, его перед этим помучили, - сказал Виктор.
   Андрей взял со стола пепельницу и затушил сигарету.
   - Послушай, не воспринимай все так близко к сердцу. Насильник сгнил в тюряге, справедливость восторжествовала. Это было давно и мхом поросло.
   Виктор потер лоб и усмехнулся.
   - Виктор... Какое странное совпадение! Ладно. Тот человек в ресторане угрожал ей в связи с этой историей?
   - Скорее всего. Маша тоже так считает. Но она не знает, кто это. А я выяснил.
   - Кириленко?
   - Нет. Я позвонил следователю, который вел дело. Он сейчас работает в Следственном комитете Тверской области. Он сказал, что Кириленко сейчас живет в Москве и работает пиар-менеджером при депутате Государственной Думы. Я позвонил в штаб партии. В день вашей годовщины Кириленко готовил депутата к телеинтервью для Караулова.
   - Тогда кто этот урод?
   Андрей положил на колени дипломат, открыл, достал папку.
   - У Виктора был брат. Дорофеев Андрей Константинович, семьдесят восьмого года рождения. Закончил ТГУ, сейчас там же преподает античную философию. Имеет научные работы. В девятом году развелся. Двое детей. Как раз сейчас у студентов сессия. Между днями экзаменов у разных групп перерывы - дня три-четыре. Вполне можно на электричке сгонять из Твери в Демьяновск. Два часа туда и обратно.
   - Чего ему надо от Светланы?
   - Судя по ее реакции, он ей угрожал. Запугивал.
   - Черт! - Виктор ударил себя кулаком по колену, вскочил. Начал нервно расхаживать по кабинету. - Почему она молчала?
   - Она напугана, Виктор. Не знает, что делать.
   Виктор потер лицо, глубоко вздохнул.
   - Давай еще по стопке хлопнем.
   - Я за рулем. А ты пей.
   Опрокинув в себя стопку, Виктор рухнул в кресло.
   - Надо ехать, - сказал он таким тоном, будто Андрея здесь не было. - Ты понимаешь, какой тяжелый разговор меня ждет?
   Андрей встал, похлопал Виктора по плечу.
   - Мужайся, дружище. Жизнь продолжается.
   Со стороны могло показаться, что сильный человек утешает слабака. Но Андрей, к его чести, прекрасно понимал, что ему легко быть оптимистом - проблемы-то не у него.
  
   По дороге домой Виктор пытался взять себя в руки и обдумать предстоящий разговор с женой. Почему-то он никак не мог на этом сосредоточиться, и мысли его цеплялись к чему угодно, только не к тому, что ждало его.
   Виктора можно было бы упрекать за это, если бы Светлана не находилась точно в таком же состоянии.
   Когда муж уехал, Светлана с трудом встала и выключила ноутбук. Потом направилась в детскую. Дети с радостными криками бросились ей на шею - соскучились за день. Они думали, мать пришла, потому что любит их и соскучилась по ним. Это была часть правды: Светлана еще и искала спасения от тревоги.
   Она, изображая радость, возилась с ними, привычно играя роль любящей матери. В глубине души из-за своего притворства почувствовала себя еще более одинокой и несчастной. Дети, которые якобы все понимают и чувствуют, сейчас ничего не понимали и не чувствовали. Светлане же хотелось, чтоб они ее утешили. Впрочем, у нее для каждого ребенка, в соответствии с ее представлением о нем, имелось свое ожидание. От Вани, которого мать считала глупее и черствее дочери, она больше ждала поддержки и неизвестно какой защиты. Насчет Даши, которая была менее тонкой и чувствительной, чем Светлана думала, у нее было пожелание, чтоб дочка поняла ее душевное состояние и исполнилась сочувствием.
   Но дочка не исполнилась сочувствием - наоборот, хотела, чтоб ее ласкали.
   Светлана отправила их спать раньше обычного.
   И теперь сидела на диване в гостиной. На коленях ее лежала раскрытая книга, но Светлана смотрела в угол, мучительно раздумывая, чем сейчас занят муж.
   Когда Виктор появился на пороге, Светлана вздрогнула. Поглощенная своими мыслями, она даже не услышала звук подъезжающего автомобиля.
   Взгляд мужа был усталым.
   Светлана в волнении поднялась. Книжка упала на пол. Она этого не заметила.
   - Я все знаю. - Он шагнул в комнату. Бросил ключи на журнальный столик. - Можешь ничего не говорить.
   Она рухнула на диван. Виктор сел рядом и обнял ее.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 13.
  
   Через два дня они с Андреем снова сидели в кабинете в задней части магазина. Теперь с ними был Слава.
   - Что ты выяснил про этих щенков? - Виктор положил ногу на ногу. Он развалился в кресле в обманчиво расслабленной позе. В руке держал стакан красного вина.
   Андрей раскрыл папку, начал перебирать распечатки.
   - "Фотограф". Семенов Михаил Геннадьевич. Дружки зовут его просто Майк. Год рождения - девяносто четвертый. "Учится" на заочном отделении юридического факультета ТГУ. Хотя в ведомости его имени нет. Успеваемость - "на отлично".
   Виктор, хмыкнув, сказал Славе:
   - Интеллектуал.
   Слава кисло улыбнулся.
   Андрей продолжил:
   - Его отец, Семенов Геннадий Петрович - чиновник городской администрации. Есть версия, что он связан с организованной преступностью.
   - Версия?
   - Опера уже два года за ним следят, но улик против него пока не нашли. Если он и общается с криминалитетом, то не напрямую и очень хитрыми способами. Скорее всего, кто-то из органов слил Семенову, что его пасут. Но он действительно нечист на руку - больно быстро сделал карьеру.
   - Ладно, плевать на папашу. Давай про сынка.
   - Сынок от сокурсников (особенно от сокурсниц) и преподов получил самые лучшие характеристики. Прекрасный парень, хороший друг, отличный студент - все как сговорились.
   - И что нам делать с их характеристиками? Компромат есть какой-нибудь?
   - Что-то типа того. Майк увлекается фотографией.
   - Это я уже понял. И что?
   Андрей кашлянул.
   - Его снимки - скажем так, не совсем обычные.
   - В каком смысле?
   - За исключением того случая, когда Майк сфотографировал вас со Светланой на пляже, он никогда не снимал живых людей. Только трупы. Мертвецы на похоронах. Жертвы автокатастроф. Жертвы серийных убийц. И все в таком духе.
   - Как ребята из твоего детективного агентства об этом пронюхали?
   - Он выкладывает снимки в Интернете. Некоторые ему удалось продать через специальные сайты для извращенцев.
   - Что-то я не пойму. Как он их снимает? Его что, в морг пускают?
   - Он снимает их прямо на месте.
   - Все равно непонятно.
   - Я думаю, он притворяется кем-то вроде журналиста, - подал голос Слава. - Может, у него есть фальшивая аккредитация?
   Андрей с улыбкой взглянул на них обоих.
   - На самом деле, никакая аккредитация ему не нужна. Он может делать снимки прямо из машины или сидя на дереве. Или из окна высотного здания. Современные фотокамеры позволяют снимать с приличного расстояния. А если это камера с автоматической настройкой фокуса, с качеством снимков проблем нет при любых условиях. Обработал на компьютере - готово. Очень жаль, Виктор, что ты тогда не отнял у него камеру. Современные камеры со встроенным жестким диском. Файлы можно хранить прямо на нем. Наверняка там обнаружились бы любопытные снимочки. Ты мог заявить в полицию и прямо сейчас его прищучить.
   - Вряд ли я смог бы отнять у него что-либо. - Виктор поморщился и глотнул вина. - Парень - настоящий кусок мяса. Знаешь, из тех, кого бабы называют "лакомыми кусочками". Скорее он сделал бы из меня котлету на глазах у жены. Хотя ты прав. Ради того, чтоб его остановить, можно было и зубами рискнуть. Если бы я тогда знал, как это важно...
   - Да, на самом деле и ты прав. Нам ведь не столь важно прищучить Семенова, как того, кто поручил ему следить за тобой.
   - Господи. - Слава тряхнул головой. - Почему они не могут оставить нас в покое? Кому помешали наши магазины?
   - Это такие люди, друг мой, - сказал Андрей, сверкнув белыми зубами. - Им все мешают самим фактом своего существования.
   - Очень похоже на Литвинова, - сказал Слава.
   Виктор, глотнув вина, покачал головой.
   - Это не он.
   - Ты веришь, что его примирение с тобой было искренним? - спросил Андрей.
   - За идиота меня считаешь? Я не верил в это ни минуты. Светлане сказал про примирение, только чтоб ее успокоить. Нет, Литвинов не из тех, кто сдается. Просто я оказался чуть прочнее, чем он думал. Литвинов растерялся и решил отступить - на время. Меньше всего я склонен думать, что он теперь станет шелковым. Тогда в "Венеции" он просто забавлялся. Скоро Литвинов возьмется за меня серьезно. Но это меня не волнует. У меня есть сбережения в банке, да и счет имеется. Даже если я потеряю бизнес, с голоду мы не помрем. Светка на этот счет просвещена. Сказала, если что, пойдет работать.
   Виктор допил вино и поставил пустой стакан на стол.
   - Ну так что? Через кого Майк связывается с авторитетами? Через папочку?
   - Боюсь, что нет.
   - А через кого?
   - Через Емельяненко.
   Лицо Виктора застыло.
   - Уверен?
   - На все сто. Он каждую неделю приезжает в Демьяновск. Живет в гостинице "Россия". Тридцать девятый номер. Там они встречаются.
   - А девица с ним не контактирует?
   - Нет. Они ни разу не встречались. Девица всегда оставалась дома. Они с Майком снимают комнату в частном доме на улице Карла Маркса. Как давно они здесь - не знаю. Может, с конца мая.
   - Что с девкой?
   Андрей заглянул в папку.
   - Ефимова Ольга Вячеславовна, девяносто пятого года рождения. Двоюродная сестра Майка. Отец - депутат Законодательного Собрания. Учится в новгородском университете. На инязе. Не числится в ведомости. Все экзамены на отлично. То же самое - все, кто ее знают, считают ее милейшей и добрейшей девушкой. В общем, чиста как первый снег. Никакого криминала.
   Виктор вздохнул.
   - За это надо выпить. Пожалуй, налью себе еще винца.
   Он встал и направился к холодильнику. Андрей с тревогой следил за ним.
   - Тебе не кажется, что в последнее время ты стал слишком много пить?
   - Нет, не кажется. - Виктор достал из холодильника бутылку. Подошел к столу, взял стакан. - Не будь занудой.
   Он наполнил стакан на три четверти.
   - Слушай, я все понимаю, у тебя сложный период...
   - Не указывай мне!
   - Я не указываю.
   - Твое дело - помогать мне, а не следить за моим здоровьем. Я сам о себе позабочусь.
   Андрей промолчал. Слава смотрел на Виктора с тоскливым недоумением.
   Тот убрал бутылку в холодильник и сел в кресло.
   - Про бывшего хахаля моей жены что-нибудь выяснили?
   - Очень мало. Родился в шестьдесят восьмом. С девяносто второго вел бизнес - сеть дешевых кафешек в Твери. Был связан с криминалом, проституцией, наркоторговлей. Бизнес служил прикрытием.
   - Хорошего парня выбрала моя жена, - с сарказмом заметил Виктор и глотнул вина.
   - В две тысячи восьмом его бизнес погорел. Чем он теперь занимается - неизвестно. То, что у него здесь ресторанный бизнес - ложь. Кто-то оплачивает здесь его пребывание.
   - И что, у него - с такой биографией - ни одной судимости?
   - Ни одной. Против него много раз заводили дело, но все время закрывали за недостаточностью улик.
   - М-да, - протянул Виктор. - За ним стоят сильные ребята. Не чета Литвинову. Теперь мы знаем, кто они и где прячутся. Но прищучить их невозможно, потому что их покрывают.
   Лицо его стало задумчивым. Осушив стакан, он покачал головой.
   - Что-то не вяжется. Старик считает, что за этими ребятами стоит пешка. А ты говоришь, что заказчик - авторитет.
   - Я этого не говорил. - Андрей закрыл папку. - Просто такой вывод напрашивается сам собой. Отец Семенова связан с ОПГ. Емельяненко тоже имеет связи.
   - Но что им нужно от меня? Я никогда не имел дел с такими людьми. Может, за это они и мстят мне?
   - Возможно.
   - Но почему просто не раздавить меня? Они могли похитить мою жену, детей и ставить любые условия.
   - Смеешься? Они сразу засветятся. Это не так-то просто.
   - К черту это все. Мне плевать. - Виктор прикрыл глаза. - Сейчас надо думать о Свете.
   Андрей со Славой неловко переглянулись.
   - Как вы... поговорили? - спросил Андрей.
   - Нормально. Она вроде как пришла в норму. Но я все еще тревожусь.
   - Со стариком говорил?
   - Да. Он все знал. Света ему сразу рассказала.
   - Что ж, - сказал Андрей. - Все хорошо, что хорошо кончается.
   - Я не уверен, что все закончилось. По-моему, все только начинается. Еще Павел Сергеевич со своими проектами. Нет, не пожить мне спокойно.
   - Какие такие проекты? - нахмурился Слава.
   Виктор усмехнулся.
   - Хочет, чтобы я занялся политикой.
   - Зачем это ему? - спросил Андрей. - Тебе же тогда придется бросить бизнес.
   - Говорит, в политике нужны честные люди.
   - На этот раз старик дал маху. Ни один бизнесмен не добился в политике ничего путного. А вот обратный путь может быть успешным, и он сам тому яркий пример.
   - Света тоже против.
   - Почему? - улыбнулся Андрей. - Разве ей не хочется стать женой депутата?
   - Что ты! Она пришла в ярость. Сказала, с нее достаточно того, что она уже восемь лет жена бизнесмена.
   - Так и сказала? - расхохотался Андрей. - На женщин не угодишь! Неужели она хочет быть женой нищего?
   - Не знаю. Сказала (Виктор повысил голос до писклявого фальцета): "Мы с ребятишками хотим видеть тебя хотя бы час в сутки. Я не хочу забыть, как ты выглядишь".
   Эта реприза вызвала у его друзей новый приступ хохота.
   - Здорово, - выдавил Андрей, вытирая слезы.
   - Потом позвонила Сергеичу и отчитала его. Он оправдывался перед собственной дочерью, как мальчишка. Но в конце концов заявил, что не откажется от этой затеи.
   - А ты что решил?
   - Я сейчас не способен принимать решения. По-моему, сейчас не время. Меня удивляет, как Павел Сергеевич этого не понимает.
   - Старики спокойно ко всему относятся, - заметил Слава. - Ничего не боятся.
   - Да черт с ним. Можно и попробовать, чтобы угодить старику. Он быстро поймет, что из меня ничего не выйдет. А моя проблема сейчас - Емельяненко и его выводок.
   - Думаешь, скоро от них снова будут сюрпризы?
   - Да. - Виктор кивнул. - Думаю, скоро мы их снова увидим.
   Виктор ошибался. Он снова увидел их только через три месяца.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 14.
  
   Остаток лета 2013-го года прошел для семьи Истоминых спокойно.
   Виктор позвонил в "Монолит" и попросил усилить охрану. Вокруг дома теперь дежурила целая бригада людей в камуфляже, бывших военных и омоновцев. По большей части они бездельничали, слоняясь по участку и прилегавшему к нему лесу. Также двое охранников курсировали по озеру на моторной лодке, изнывая от жары, безделья и комаров. Единственным развлечением для них была возможность поглазеть на купающихся школьниц, которые иногда принимали водные процедуры топлесс или в чем мать родила. Иногда у потеющих на жарком солнце мужчин даже выдавался шанс увидеть, как освежившиеся ученицы, притаившись среди редких кустиков, целуются взасос, делают друг другу фистинг или куннилингус.
   Когда Истомины выезжали вдвоем или с детьми на отдых, слоняющиеся по участку охранники заигрывали с молоденькой няней и даже с "тетей Лизой". Время от времени самые наглые и настойчивые добивались успеха. Один перелез через ограду и овладел соседской домработницей, намного свежее, красивее и моложе "тети Лизы". Другой умудрился поймать взгляд женщины, загоравшей на балконе дома через дорогу. Это была жена прокурора. Женщина поманила охранника пальцем. Через пять минут он уже был в ее спальне. Потом она позвонила в "Монолит" и добилась, чтобы его уволили.
   Вдобавок Виктор Истомин, вынужденный платить деньги за бесполезных охранников, установил в доме камеры наблюдения. Во всех комнатах, включая туалет и спальню. Против туалета Светлана ничего не имела, но спальня послужила предметом ожесточенных споров.
   Виктор стал часто отлучаться из дома. Ездил к Тихомировым (Светлана появлялась там намного реже), принимал холодные приветствия Марии Петровны. Потом они с тестем часами обсуждали его будущее.
   В один из таких вечеров, в середине июля, когда в окно били розовые лучи предзакатного солнца, Виктор сидел на диване в расслабленной позе. За последние две недели Павел Сергеевич пристрастил зятя к сигарам. И сейчас между пальцами Виктора дымилась толстая коричневая палочка. Павел же Сергеевич, со стаканом виски в руке, расхаживал по кабинету, все больше воодушевляясь собственной речью.
   - Сейчас самое время тебе влезть в это дело. По прогнозам всех политтехнологов, Россию ждет блестящее будущее. Мы можем стать великой мировой державой, как и положено. Честные и умные люди вроде тебя обязаны поучаствовать.
   Быть политиком - легче, чем ты думаешь. Намного легче, чем вести бизнес. Все за тебя сделают, оденут, причешут, напишут речь, придумают предвыборную программу и создадут имидж. Твое дело - пройти на выборах. Хоть попытаться ты можешь?
   - Павел Сергеевич, вы понимаете, что моя семья сейчас в опасности? Света целыми днями трясется от страха. Неужели вам совсем плевать на нее?
   Лицо старика омрачилось.
   - Нет, - глухим голосом сказал он. Его сгорбленный силуэт четко вырисовывался на фоне охваченного пожаром окна. - Ты прекрасно знаешь, что нет.
   - Тогда что?
   Старик выдержал паузу, глотнув виски.
   - Во-первых, я доверяю тебе и знаю, что Света в надежных руках. Ты ведь позаботился о ее безопасности?
   - Как мог. - Виктор усмехнулся. - Несмотря на ее сопротивление.
   - Не вини ее, она нервничает. Детей выгуливаете под охраной?
   - Да. Чувствуем себя полными идиотами. Только Даша в восторге - охраняют ее, видите ли. Скоро превратимся в законченных параноиков. Кстати, вы не думаете, что и вам с Марией Петровной может грозить опасность?
   Павел Сергеевич повернулся к нему. С едва заметной улыбкой покачал головой.
   - В моем возрасте уже ничего не страшно.
   - А Мария Петровна? Вы уж извините, но меня удивляет ее поведение. За все это время она ни разу не позвонила дочери, не встретилась с ней. В такое трудное время!
   - Неужели ты еще не понял - между Машей и Светой никогда не было и не будет особой теплоты.
   Виктор докурил сигару и бросил окурок в стоявшую под столом металлическую урну, предназначенную единственно для этой цели.
   - Это... из-за того самого?
   Тесть отмахнулся.
   - Это ничего не изменило в их отношениях - ни в лучшую, ни в худшую сторону. Просто я всегда любил дочь больше, чем жену, и Света любила меня больше, чем мать. Маша оказалась третьей лишней, увы.
   Павел Сергеевич подошел к столу, поставил пустой стакан, сел на диван. Обратил на Виктора ласковый покровительственный взгляд.
   - Послушай меня. Ты не можешь позволить своему тайному врагу превратить тебя в параноика. Дай ему понять, что не боишься. Что тебе плевать на него!
   - И ради этого я должен влезть в грязное дело?
   - Не преувеличивай. Авраам Линкольн принял Двенадцатую поправку к Конституции США, собрав большинство голосов в Сенате. А как он получил их?
   - Как?
   - Очень просто. Подкупил сенаторов. И кто теперь, спустя сто пятьдесят лет, осудит его?
   Виктор помолчал.
   - У вас осталось еще виски? - спросил он наконец.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 15.
  
   Андрей сидел за рабочим столом, перебирая дела. Юридическая контора, в которой кроме него работало еще пять человек, в основном занималась делами, касающимся семейного и наследственного права: раздела имущества супругов, исков по правам на детей и алиментов. Но чаще всего - отвратительной грызни за наследство.
   Проще говоря, какой-то мужчина всю жизнь пахал как проклятый, чтобы обеспечить семью, и в пятьдесят лет умирал от инфаркта. После его смерти жена, любовница, а также дети - братья и сестры - начинали борьбу, стремясь выжать из факта смерти кормильца как можно больше, и были готовы перегрызть друг другу глотки за какой-нибудь жалкий квадратный метр. Пять лет прозанимавшись такими делами, Андрей поклялся, что у него никогда не будет жены и детей. А если будут, он - кровь из носу - сделает все, чтобы пережить всю эту шалупонь, и в завещании отпишет все нажитое бедным сироткам.
   - Андрюш, доброе утро.
   Он поднял глаза и широко улыбнулся.
   У его стола стояла Наташа Чернова, яркая брюнетка, самая красивая женщина в конторе и почему-то еще самый лучший юрист. Белая блузка и темно-зеленые пиджак и юбка чуть выше колена очень ей шли. Да, в общем, ей все шло.
   - Доброе утро. - Андрей откинулся в офисном кресле, покусывая карандаш и с прищуром глядя на Наташу. - Пришла отвлекать меня от работы?
   - А вы, мужики, разве работаете? - Она села на край его стола. На ногах у нее были темные чулки. - Вам бы только за женскими юбками бегать.
   - Ну, это только меня касается, - ответил Андрей, внутренне готовясь сопротивляться любым ее просьбам и мольбам. Не бесплатно же она демонстрирует ему ноги. - На Павлика не наговаривай. Он в работе по уши.
   Они с Наташей обменялись сладкими улыбками.
   Два года назад у них была связь. А еще у Наташи был муж, которого она не любила, но очень ценила, и с которым жила... не ради денег даже, а просто чтобы повысить свой статус и поставить самой себе галочку: "была в замуже".
   Муж зато ее очень любил и думал, бедняга, что его чувство взаимно.
   Когда они с Андреем лежали в постели, в номере гостиницы или у него на квартире, Наташа часами рассказывала, как ее бесит, что муж целует ей ручки и греет ножки. Также она милостиво сообщила, что утром он будит ее "поцелуем в попку".
   - Причем, сволочь, все время начинает с края, а под конец старается язык как можно глубже засунуть.
   - Какой ужас, - сказал Андрей.
   В общем, роман их получился коротким, потому что Наташа при нем поливала грязью другого мужчину. Очень возбуждающе! Впрочем, она еще как-то держала себя в рамках - наверное, потому что была красива и успешна. Многие другие женщины, менее удачно сделанные, говорили о них такие гадости, что те, услышав их речи, покончили бы жизнь самоубийством.
   И Андрея, и мужа Наташа называла "милый" и даже "мой милый", и произносила эту фразу с каким-то странным чувством превосходства.
   И сейчас она с тем же чувством посмотрела на Пашу Филоненко. Он сидел за столом в полутемном углу, склоняясь над бумагами и чуть не водя по ним носом. Ему было двадцать четыре года, держался он робко и замкнуто. После работы Паша бежал домой, где его ждала парализованная мать-инвалид. Поскольку в его несчастьях не было никакой романтики, никто в конторе, кроме Андрея, ему не сочувствовал.
   Наташа, наклонившись к Андрею, прошептала:
   - Знаешь, я сначала думала, что наш Павлик - голубой. Однажды после работы проследила за ним. Как думаешь, куда он пошел?
   - Неужели в библиотеку? - ахнул Андрей.
   - На вокзал! Знаешь, там у входа целый день стоит сексапильная блондинка. Она еще все время курит.
   - Что-то такое помню. А, да, видел. Красивая. Я у нее один раз сигарету стрельнул. Еще подумал - ей впору в кино сниматься, а она на панели стоит. Ну, наш Ромео ее снял?
   - Вместе уехали на такси.
   - Я ему сочувствую. Сейчас проститутки так обнаглели, что отказываются исполнять пожелания клиента. Я в десятом классе снял шлюху и попросил ее сесть на меня сверху. Знаешь, что она мне ответила? "Я так не люблю".
   Наташа неприлично громко расхохоталась.
   - Никогда не снимай дешевок.
   - Она и не была дешевкой. Индивидуалка. Муж и двое детей.
   - И что, муженька не интересовало, на какие шиши она покупает себе тряпки и косметику?
   - А муж любил ее. Считал ангелом, чистым и непорочным. А себя - недостойной ее скотиной, которой оказали великую честь, пойдя с нею под венец. Ладно. Вернемся к Павлику. Он добил дело Соколова, которое ты на него скинула?
   - Нет, - жизнерадостно сообщила Наташа. - Дело перешло в сферу уголовного права и благополучно закрыто. Соколов умер.
   - Умер? Я надеюсь, не с тоски от разлуки с любимой женой?
   - Его убили. Та самая любимая жена и убила. А ее подруга - кстати, сотрудник полиции - соучастница.
   - Вот те раз! Поподробней, пожалуйста.
   - Бывшая с подругой пригласили Соколова к себе на хату - якобы для мирных переговоров по поводу раздела имущества. Сели пить чай. Вдруг подруга бывшей встала, выключила свет и накинула Соколову на голову мешок. Бывшая жена достала из-под стола топор и ударила Соколова по голове. Но убить с первого раза силенок не хватило. Дальше представь себе следующую картину: Соколов вскакивает, и с мешком на голове, воя от ужаса и обливаясь кровью, носится по квартире. Две хохочущие бабы в потемках гоняются за ним, проклиная последними словами, и бывшая пытается его зарубить. Знаешь, сколько на трупе обнаружено рубленых ран? Около сотни. Кровищи по всей квартире - море. Два пальца ему отрубила и пол-уха, но смертельный удар так и не смогла нанести. Он от потери крови скончался. Упал на пол, а они сели на него и ждали, пока концы отдаст. Раскурили на двоих одну сигарету, около часа мило беседовали и хихикали. Обсуждали, как его бабло тратить будут.
   - И это все из-за имущества? - спросил Андрей, терпеливо выслушавший этот захватывающий рассказ, перемежающийся смешками и "забавными рожицами".
   - Из-за него, родимого. А что? Вполне себе повод. Бывает, и не из-за такой мелочи убивают.
   - А с этими что? Ты сказала, дело закрыли.
   - Тут самое интересное. Бывшей в суде дали два года условно, а про соучастницу-полицейского вообще не упоминали. Она и сейчас на свободе. С преступностью борется.
   - Замечательно. Теперь, когда ты мне поведала эту милую историю, может, скажешь наконец, чего ты от меня хочешь?
   - Ой, да, совсем забыла, - спохватилась Наташа. - У меня к тебе будет небольшая просьба. Можешь задержаться после работы и помочь мне с одним делом?
   Андрей с улыбкой развел руками.
   - Увы, не могу.
   - Ну, Андрюш. Помоги, а? Будь другом. Там работы всего на полчасика.
   - Увы, не могу и на полчасика, - сказал Андрей, зная, что "полчасика" превратятся в два-три часа, а "помощь" - в единоличную работу над делом. Причем бонусы от Березина за работу получит Наташа, а не он. - У меня на семь назначена важная встреча.
   - Важная?
   - Очень важная. Вопрос жизни и смерти.
   - Опять бабу какую-то подцепил? - спросила Наташа с осуждением, за которым крылось безмерное уважение.
   - Да, - соврал он, чтобы быстрее отстали.
   Наташа слезла со стола, оправила юбку.
   - Когда же ты наконец женишься! Я уже не чаю увидеть тебя в компании очаровательной жены и милых ребятишек.
   - Скоро. Очень скоро. - Андрей взглянул на часы. - У меня будет самая очаровательная жена на свете. Когда у нас все будет хорошо, она скажет, что это ее заслуга. А если что-то пойдет плохо - она скажет, что это моя вина. Ладно. Давай работать. Я чувствую, в нашей конторе Паша единственный работает так, словно и впрямь хочет карьеру юриста сделать.
   Без десяти семь Андрей подъехал к ресторану "Мария". Но не остановился, а проехал мимо.
   У черного "Мерседеса" стояли двое в кожаных куртках. Еще один сидел в машине. Выглядят жутко, но подвоха нет. Да и не грохнут же его средь бела дня прямо на улице!
   Андрей проехал до конца квартала, сделал объезд и в семь припарковался у ресторана.
   Встреча у него была назначена с Литвиновым. Тот сам позвонил три дня назад. Сказал, есть серьезный разговор.
   - Только Истомину пока ничего не говори.
   - Ну, не знаю, - осторожно ответил Андрей. - Не в моих правилах что-то скрывать от Виктора. Тем более встречаться с кем-то за его спиной.
   Говоря это, он лихорадочно гадал, откуда у Литвинова номер его мобильного.
   - Я сказал: пока. У меня есть для него важная информация.
   - Почему бы вам не поговорить с ним напрямую?
   - Потому что у твоего босса не все дома! А ты парень разумный. И умеешь подбирать ключики к сердцу Истомина.
   - О чем мы будем говорить?
   - Я же сказал: у меня есть важная информация. Которая очень поможет Истомину в решении многих проблем. В благодарность я кое-что хочу для себя.
   Андрей прикрыл глаза. Облизнул губы.
   - Мой клиент не станет вести с вами деловые переговоры.
   - Послушай, адвокатишка. Во-первых, перестань капать мне на мозги. "Мой клиент"... Мне прекрасно известно, что ты хреновый юрист, как и девять из десяти юристов в Этой Стране. Думаешь, зря Медведев в прошлом году приказал сократить юридические факультеты? Я уж молчу о тех, кто получал диплом в частных вузах.
   Ладно, первую часть ты усвоил. Второе: Истомину нужна информация, которую я готов представить. И он отблагодарит меня, будь уверен. Не решай за него. В четверг в семь вечера жду тебя в ресторане "Мария" на Конюхова. Знаешь, где это?
   - Да. В районе Пролетарки.
   - Советую явиться. И помни об уговоре: боссу ни звука. Так для него будет лучше. А ты же хочешь, чтобы ему было лучше? Он платит тебе больше, чем ты заслуживаешь.
   Литвинов оборвал связь.
   И через три дня, освободившись из конторы, Андрей поехал на встречу. Всю дорогу он напряженно гадал, о чем будет вещать Литвинов.
   Только на секунду, когда "Лада" пулей неслась по мосту, Андрей отвлекся. Под настилом моста в обе стороны раскинулись ряды гаражей и ангаров. За ними выставила в небо красно-белую трубу котельная. Из трубы валил дым. В лучах заката дым казался розово-голубым.
   Он поднялся по облицованным плиткой ступенькам. Слева от двери ресторана курила белокурая девушка в платье с открытыми плечами и глубоким декольте.
   Минуя дверь, Андрей оказался в узком коридоре. Слева - бильярдный зал и бар. Справа в конце коридора - дверь в зал ресторана. Прямо по коридору туалеты.
   Зал того, что именовалось рестораном, на деле не тянул даже на закусочную. "Мария" была одним из недорогих заведений, в которых обычно, скопив денежку, справляют дни рождения рабочие, бухгалтеры и учителя младших классов.
   Десять столиков выстроились вдоль стены, вся центральная часть - танцпол, на нем едва уместятся пять-шесть пар. Может, именно вследствие тесноты помещения "Мария" славилась своими драками.
   Литвинов сидел за столиком слева от входа. Он ел курицу-гриль, отрывая кусочки мяса и макая их в чашечку с белым пряным соусом.
   Весь столик перед Литвиновым был заставлен блюдечками с различными салатами. "Цезарь", "Мимоза", салат с крабовыми палочками, винегрет, капустный салат, салат с корейской моркошкой, "Оливье" с колбасой, селедка под шубой и прочая.
   Среди маленьких блюдечек гордо возвышалась бутылка водки "Белочка".
   - Добрый вечер, - хмуро бросил Андрей, усаживаясь напротив.
   Литвинов кивнул. Прожевав курицу, вытер губы салфеткой.
   - Уф! Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
   - Вы все это собираетесь сожрать? - Андрей окинул взглядом ряды маленьких блюдечек.
   - Должен же я узнать, чем здесь потчуют. Угощайся, парень. Бери салатик, какой хочешь. Может, водочки?
   - Нет, спасибо. Давайте сразу к телу.
   Литвинов отодвинул курицу. Налил себе водки. Опрокинул стопку. Крякнув, поддел на вилку немного "Мимозы" и отправил вслед за водкой. Снова воспользовавшись салфеткой, склонился над столом.
   - Неделю назад мне позвонил один парень и попросил о встрече. Я спросил, кто он и откуда знает мой номер. Он довольно хвастливым тоном объяснил, что у него есть могущественные покровители, которые иногда помогают ему.
   - "Я в Твери на один день. Мы обязательно должны сегодня встретиться. Я кое-что о вас знаю, господин Литвинов. Точнее, нас с вами кое-что связывает. Одно дело. Вот об этом деле я и хотел бы поговорить".
   - "Я тебя не знаю, парень, - сказал я ему. - И голос твой мне не знаком. Уверен, мы раньше никогда не встречались".
   Он усмехнулся.
   - "Да. Не встречались. И все же мы с вами связаны. Лучше вам поговорить со мной. Это в ваших же интересах".
   - "Ты мне угрожаешь? - спросил я. - Ты в своем уме? Одно мое слово - и тебя сотрут в порошок".
   - "Если со мной что-то случится, вы горько пожалеете. Я же сказал, за мной стоят очень крутые ребята. Не то что вы - мелкая сошка".
   - "Отлично, - сказал я. - Теперь слушай меня, молокосос. Я прекрасно понимаю, кто ты. Мальчик на побегушках. Какой-то авторитет, по совместительству депутат или что-нибудь в этом роде, поручил тебе парочку мелких дел - скажем, замочить какого-нибудь торчка, который не расплатился за дозу, или припугнуть мелкого коммерсанта, который не поделился. Ты справился с этим говном, тебя похвалили и обещали место правой руки, личного охранника или еще какой-то лапши на уши навешали. Верно?".
   Он молчал. Я попал в точку.
   - "Очень хорошо. Теперь слушай сюда: встречаемся на МОЕЙ территории, и в назначенное МНОЙ время. Если хочешь меня видеть, приползешь как миленький. Безопасность твоей ж... гарантирую. Ты все понял?".
   - "Вы не понимаете...".
   - "Я все сказал. Жди звонка. В любое время. У меня есть привычка звонить людям, которые мне нравятся, в три часа ночи. А ты мне нравишься. Все!".
   - Здорово вы, - сказал Андрей. Без особого, впрочем, энтузиазма.
   Литвинов усмехнулся.
   - Да расслабься ты. Сидишь как на иголках. Неужели думаешь, тебя замочат среди бела дня?
   - Конечно, нет. Ведь в этом случае вы не получите долю в бизнесе Виктора.
   - Верно. Ладно, что было дальше?
   Мы встретились, где и когда мною было указано. Парень мне понравился. Высокий, крепкий, грация хищного зверя.
   И взгляд - люблю я такие глаза. Глаза человека, который не знает моральных преград и пойдет на все, чтобы добиться своей цели.
   Мы поздоровались. Он сел. Выпили вина.
   - "Ты сказал, мы с тобой связаны. Но я тебя в первый раз вижу".
   - "Мы связаны. Через Сергея Емельяненко.
   - "Ты рехнулся? Я в жизни не имел дел с этим ничтожеством. Убирайся. Не трать зря мое время. Разговор окончен".
   Он закивал.
   - "Я видел вас в ресторане "Венеция" в день годовщины Истоминых. Емельяненко проболтался, что Заказчик будет там. Заказчик - вы".
   - "Понятия не имею, о чем ты. Заказчик чего?".
   - "Не отпирайтесь. Вы наняли меня, чтобы похитить Светлану Истомину. Но сначала я должен извести ее мужа, Виктора Истомина. Это ваша месть за то, что он не хочет вести с вами дела".
   Целую минуту я смотрел на него в немом изумлении. Большего бреда в жизни не слышал. Потом я расхохотался.
   - "Слушай, парень, не знаю, кто ты и что тебе нужно, но у тебя явно не все дома. Во-первых, я не имею к тому, о чем ты толкуешь, никакого отношения. Во-вторых, ты, видимо, считаешь меня полным идиотом. Потому что только полный идиот будет связываться с похищением людей. Только полный идиот или террорист-самоубийца, что, впрочем, одно и то же".
   На его лице отразилось удивление, неверие, и наконец - разочарование. Откинувшись на стуле, парень некоторое время изучал свои колени. Потом поднял глаза и неуверенно спросил:
   - "Вы правда не Заказчик?".
   - "Черт, побери, парень, кем ты себя возомнил? Зачем я буду врать и изворачиваться перед таким щенком? Конечно, правда! Могу поклясться чем угодно. Хочешь, своей потенцией поклянусь?".
   Этот аргумент окончательно его добил.
   - "Но ведь...". - Он запнулся. И потом убитым голосом выдавил:
   - "У меня есть ваши фотографии из ресторана. Вы там сидите за столиком Истоминых".
   - "Можешь подтереть ими задницу. Они ничего не стоят и ничего не доказывают. Я не имею отношения к похищению Истоминой".
   Он снова сник, уставившись на свою мошонку. Я взял его бокал, наполнил вином и поставил перед ним.
   - "Да не переживай ты так. На, выпей. Ну, дал маху. С кем не бывает? Решил перехитрить всех и сорвать куш на мелком шантаже. Чем ты там собирался надавить на своего Заказчика? Фотографиями? У тебя, наверное, и копии есть? На случай, если с тобой что-то случится?".
   - "Цифровые, - сказал он, глотнув вина. - Файлы сохранены на жестких дисках нескольких ноутбуков, спрятанных в камерах хранения на разных вокзалах".
   - "Умно, да не очень. Слушай, я не знаю, на кого ты там работаешь, но если думаешь, что тебя не пасут - ошибаешься. Наверняка у твоего Заказчика есть люди и в полиции, и в ФСБ, и в охранных агентствах. Скорее всего, все твои заначки уже раскрыты. Плюс тебе поручили похитить жену довольно известного человека. Хуже дела не придумаешь, парень, поверь мне. Создается ощущение, что тебя просто хотят подставить. Ты связался не с теми людьми".
   - "Хорошо. Я понял. - Он встал. Обошел столик и пожал мне руку. - Извините, что побеспокоил. Я, на самом деле, наслышан о вас. И, поверьте, отношусь к вам с большим уважением".
   Я усмехнулся.
   - "Ты говоришь как юноша из хорошей семьи. Наверняка и в университете учишься?".
   Он кивнул.
   - "Спортом занимаешься?".
   - "В школе занимался. Играл в баскетбол. Но я все еще немного тренируюсь".
   - "Немного? - Я окинул взглядом его мускулистую фигуру. - Да ты, наверное, из качалки не вылезаешь! Телки тебе на шею вешаются. Да?".
   Он горделиво выпрямился, раздул грудь и расправил плечи. Приставив ко рту ладонь, заговорщицким шепотом сообщил:
   - "Не хочу хвастать, но у меня огромный".
   - "Избавь меня от таких грязных подробностей. - Я поморщился. - Я человек старой закалки, и не понимаю этих ваших откровенностей. Вы таких мерзостей, наверное, с пяти лет в детском садике нахватаетесь, а потом обсуждаете их за столом с родителями. А я в церковь хожу и богу молюсь. У меня жена и двое ребятишек. Так что заткнись".
   Он покраснел.
   - "Извините, господин Литвинов".
   - "Извиняю. Слушай меня внимательно. Тебя, если будешь жить с умом, наверняка ждет блестящее будущее. Готов спорить, диплом тебе уже обеспечен и теплое местечко тоже. Все, что от тебя требуется - слушать отца, не делать глупостей, не связываться с наркотиками. И все будет ништяк. Понял?".
   Он кивнул. Хотя я по его лицу увидел - парень все пропустил мимо ушей.
   - "Послушай. - Я наставил на него палец. - Не кивай, как китайский болванчик, а слушай. Вникай. Мотай на ус. Ты должен порвать с этими людьми и с этим миром. У тебя все будет. Деньги, телки, связи. Чем они могут тебя взять?".
   Он опустил глаза. Потом поднял, посмотрел на меня. Глаза его как-то странно блестели. Будто он болен. Облизнув губы, парень взволнованным голосом сказал:
   - "Фотографии. Они сказали... я смогу... много фотографировать". - Он посмотрел мимо меня. - Всех, кого они убивают. Они мне позволят".
   Его взгляд на целую минуту стал просто... Не знаю даже, как сказать. Парень явно был не в себе. На губах заиграла мечтательная улыбка. Потом взгляд прояснился. Он извинился.
   Я спросил, что за бредятины он здесь наговорил.
   - "Разве я говорил что-нибудь? Я не помню".
   Он развернулся, собираясь уйти. Я остановил его, попросив назвать свое имя. Он сказал...
   - Его зовут Майк, - ответил Андрей.
   На лице Литвинова отразилось удивление.
   - Верно. Значит, тебе известно, кто достает Истомина?
   - Да. Вы спросили, как его зовут, он ответил. На этом все?
   Я спросил его, один он работает или в команде с кем-то. Майк ответил, что работает в паре... с одним человеком.
   - "Напарнику не верь. Он приставлен к тебе, чтобы следить. После того, как ты сделаешь - или НЕ сделаешь - дело, он тебя убьет. Наверняка у него есть такой приказ".
   Он кивнул и вышел.
   Литвинов несколько минут жадно поглощал пищу. Андрей с отвращением наблюдал за ним.
   - Моему клиенту это не интересно, - наконец сказал он.
   Литвинов взглянул на него со спокойным превосходством.
   - Уверен?
   - Мы уже знаем больше, чем вы. Напарник Майка - девушка. Ольга Ефимова. Она его двоюродная сестра.
   Литвинов куском хлеба вытер с губ майонез.
   - Девка - убийца? Тот, кто нанял эту сладкую парочку, законченный придурок.
   - Неужели? Разве среди профессиональных киллеров нет женщин?
   - Да и дети есть. Отморозков же полно. Но это не самый лучший вариант.
   В общем, человек, который их нанял, попросту лох. Эти два щенка похитят жену Виктора Истомина? Да ну вас к черту!
   Он взглянул на часы.
   - Ну что? Витя будет со мной разговаривать?
   - Я же сказал: нет. - Андрей с трудом скрывал раздражение - так ему хотелось съездить Литвинову по физиономии. - Вы не рассказали ничего интересного.
   - Да? А по-моему, моя информация имеет огромное значение. Во-первых, вы теперь точно знаете, что я не имею к проблемам Виктора никакого отношения. Во-вторых, знаете, чего хочет ваш враг. Или хочешь сказать, вы и про похищение знали?
   - Мы предполагали такой вариант. И даже удивлялись, почему наш враг этого не делает. Извините, у меня еще много дел.
   Андрей встал и направился к выходу. Его остановил насмешливый голос Литвинова:
   - Я могу помочь Виктору разобраться с его проблемами. Легко и быстро.
   Андрей, развернувшись, посмотрел Литвинову в глаза. Ему пришлось собрать в кулак всю силу воли, чтобы не наброситься на него с кулаками. Медленно и отчетливо Андрей сказал:
   - Мой. Клиент. Никогда. Не пойдет. На сделку. С вами.
   Тот усмехнулся.
   - А, понятно. Ну, всего хорошего.
   Выйдя из ресторана в прохладу летнего вечера, Андрей глубоко вдохнул свежий воздух. У него болела голова и ныли челюсти - от сдерживаемого гнева.
   "Вот из-за таких переговоров и умирают от инфаркта в пятьдесят лет", - подумал он.
   Амбалы Литвинова проводили его до машины тяжелыми взглядами.
   Он сел за руль. Побарабанил по нему пальцами.
   Конечно, он сблефовал. Кое-какой ценностью информация Литвинова обладает. А, если подумать, то и немалой.
   Если Заказчик - не Литвинов...
   Значит, им может быть только один человек.
   Артем Константинович Дорофеев.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 16.
  
   В конце сентября Павел Сергеевич устроил для Виктора пресс-конференцию в здании старого театра. За накрытым красной скатертью столом на сцене сидели Виктор, Павел Сергеевич и Андрей. Перед каждым стояла табличка с именем-фамилией, графин с водой и стакан.
   В зале в мягких креслах на первых рядах расположились журналисты, среди них Елена Белова. Виктор, узнав ее, сухо кивнул. Он нервничал, на подбородке красовался порез от бритья.
   За журналистами заняли места еще пятьдесят человек, городских жителей.
   Вчера Виктор с Павлом Сергеевичем неоднократно все обсудили.
   - На самом деле, можешь говорить что угодно, - сказал Павел Сергеевич. - Обещай стандартный набор: повысить зарплаты и пенсии, улучшить инфраструктуру, построить дороги. И тэ-дэ и тэ-пэ. В общем, создай иллюзию, будто сможешь улучшить жизнь граждан, даже если сами граждане не ударят пальцем о палец ради своего благополучия, а продолжат бухать, бездельничать, ныть и ругать власть. Это все неважно. Твои слова все равно никто не будет слушать, а те, кто будет их слушать, не запомнят. А если и запомнят, и ты ничего из обещанного списка не выполнишь, никто тебя не призовет к ответу и не оторвет яйца. Умные люди прекрасно понимают, что, если ты даже станешь депутатом, у тебя не будет власти выполнять обещания. Кроме тебя, решает городская администрация, областная администрация, а в целом - федеральная власть. Народ смотрит с надеждой только на Кремль. На местную же власть почти что и внимания не обращают. Не всегда знают даже, кто сейчас мэр.
   - Какой вообще тогда в этом смысл?
   Павел Сергеевич, подняв палец, прошептал:
   - Это только начало, мой мальчик.
   Весь месяц они встречались с "нужными людьми" (Виктор подозревал, что некоторые из них мафиози), от которых и зависел успех того или иного кандидата на выборах. Они вяло интересовались политической программой Виктора, после чего давали туманные обещания "помочь, если им окажут небольшую услугу". Услуги заключались в принятии законов, снижающих налоги и облегчающих торговлю тем, этим, десятым. О создании рабочих мест, развитии инфраструктуры и ремонте жилищного фонда не говорилось.
   Кроме этих людей, попадались и другие, искренние энтузиасты, прямо-таки влюбленные в родной город. Этим все мерещилось какое-то преобразование города, превращение его в культурную столицу области, туристический центр и так далее. Речи их отличались политической безграмотностью, а планы - несбыточностью.
   Самым большим открытием для Виктора стало то, что большинство политиков, с которыми он встречался, имели экономическое образование, или обучались сельскому хозяйству. Почти ни одного человека с юридическим образованием среди тех, кто в будущем должен принимать законы, имеющие целью развитие России. Собственно, коньком этих людей должны были бы стать финансовые вопросы и планирование бюджета. Но, как показывал опыт, они и с этим справлялись плохо.
   На многочисленных этих встречах говорил в основном Павел Сергеевич. Виктор больше помалкивал, нутром чуя, что от его слов и действий не так уж много зависит. Он, как девяносто девять процентов политиков, всего лишь подставная фигура, которую люди, имеющие реальную, основанную на деньгах и насилии, наркотиках и оружии, власть, проталкивают в политику для лоббирования собственных интересов.
   После этих встреч Виктор ездил по родному городу, где родился и вырос - иногда с Андреем, чаще один. Катил по заброшенным пыльным улочкам, глядя на ветхие деревянные домишки с кривыми заборами и облупившимися палисадниками со смесью любви, жалости и отвращения. Так смотрят на свежий труп близкого человека. Виктор сам не знал, зачем объезжает городок, знакомый ему как свои пять пальцев. Пытается оживить воспоминания детства? Проникнуться "духом города"? Он и сам не знал.
   Путем долгих размышлений Виктор пришел к выводу, что ему не хочется возвращаться домой. В последние дни они со Светланой вновь начали ссориться.
   Журналисты принялись задавать вопросы. Виктор, удивляясь собственному спокойствию, довольно ловко отвечал. Да, он собирается выдвигать свою кандидатуру в 2014-м году. Причина? Он здесь родился, вырос и изнывает от желания помочь родному городу. Да, он будет организовывать предвыборную кампанию на собственные деньги. Тут Павел Сергеевич влез и попросил отметить в прессе эту реплику.
   - Данный момент подчеркивает будущую политическую независимость нашего кандидата, а равно и его честность.
   Снова посыпались вопросы. Чем Виктор, в случае победы на выборах, намерен заняться в первую очередь? Виктор, ни секунды не задумываясь, ответил: повысить пенсии и зарплаты по региону и улучшить жилищные условия. Дальше он минут пять в весьма туманных выражениях объяснял, что конкретно имеет в виду (у него довольно ловко получалось говорить о том, с чем он до сих пор не имел дела).
   У Андрея зазвонил мобильник. Извинившись, он вышел за кулисы.
   Виктор с удивлением обнаружил, что его некомпетентность в вопросах, которыми он намерен заниматься, не только не мешает, но даже помогает ему. Будь он настоящим специалистом, скажем, в проблемах жилищного фонда, начал бы отвечать сложно и непонятно, да и не давал бы опрометчивых обещаний. Поскольку понимал бы, что решить эти проблемы быстро и эффективно практически невозможно, тем более не от него одного это зависит. А так он отвечал то, что люди хотели услышать - что он сам хотел бы услышать из уст будущего депутата. Речь получалась более живой и эмоциональной, понятной "простому народу".
   Журналисты покончили с вопросами. Елена Белова не задала ни одного. Она все время строчила в блокноте и изредка бросала на Виктора скептические взгляды.
   Он облегченно откинулся на спинку стула. Но галстук пока не расслаблял: будут еще вопросы от электората. Павел Сергеевич, наклонившись к тестю, похлопал его по руке.
   - Молодец. Первый этап пройден.
   - Вам лучше знать, - прошептал в ответ Виктор.
   В зале поднялась рука. Виктор кивнул.
   И похолодел.
   Слева в третьем ряду, одергивая лацканы пиджака, поднялся Артем Дорофеев. Он был небрит, и выглядел так, словно не спал три ночи подряд. На губах его застыла зловещая улыбка.
   - Я вас слушаю, - сказал Виктор, вспомнив последнюю ссору со Светланой. Из-за охраны. Жене надоело постоянное присутствие возле дома людей в камуфляже.
   Он так и не сказал Светлане, что ее собираются похитить.
   Дорофеев, раздвинув губы в змеиной улыбке, убийственно вежливым тоном сказал:
   - Виктор Алексеевич, позвольте задать вам один вопрос?
   - Задавайте. - Он напрягся. Павел Сергеевич - и все сидящие в зале - тут же это заметили.
   Тесть, наклонившись к Виктору, шепотом спросил:
   - В чем дело?
   - Это он, - прошептал в ответ Виктор. - Артем Дорофеев.
   - Он явился сюда? Какая наглость!
   Прищурившись, Павел Сергеевич уставился на Дорофеева.
   Все прочие тоже смотрели на странного субъекта в потертом пиджаке. И Виктора это не удивило: даже отсюда, со сцены, он чувствовал окутывающую Дорофеева мощную темную ауру, подавляющую и странно притягивающую, словно он был не человек - черная дыра.
   - Вы хотите стать депутатом. Помочь пенсионерам, так называемым бюджетникам, неимущим. Я все правильно понял?
   - Да, вы все правильно поняли. - Виктор старался говорить спокойно, вместе с тем лихорадочно пытаясь понять, куда Дорофеев клонит.
   - Очень хорошо. Я вам верю. - Улыбка Дорофеева стала шире, отчего его осунувшееся лицо помолодело. - Искренне верю, что вы способны выполнить свои обещания.
   В зале раздались жидкие хлопки. Люди недоуменно переглядывались. Один из представителей прессы встал и сделал снимок Дорофеева.
   Он поднял руку. Аплодисменты стихли.
   Артем Константинович сложил руки на груди и ровным, громким, хорошо поставленным голосом университетского преподавателя продолжил:
   - Но у меня есть к вам несколько вопросов. Если говорить конкретнее, их три.
   Он выдержал паузу. В зале повисла тишина. Виктор смотрел на него с застывшим лицом.
   - Первое: известно ли вам, что господин, сидящий от вас по правую руку - Тихомиров Павел Сергеевич, если я не ошибаюсь, - использует вас как марионетку?
   Дорофеев замолчал, с застывшей улыбкой ожидая ответа.
   Виктор на глазах у всего зала со странным выражением посмотрел на Павла Сергеевича. Тот, поджав губы, смотрел на Дорофеева.
   Виктор, ощущая на себе взгляды всего зала, осторожно сказал:
   - Не понимаю... что вы имеете в виду?
   - Я имею в виду, что господин Тихомиров проталкивает вас в политику, точно так же, как он проталкивал вас в бизнесе. Без него вы никто - верно, Виктор Алексеевич? Вы всем обязаны своему тестю. Он же за вашей спиной кормит криминальных авторитетов, которые дергают за ниточки. Точно так же, как он за вашей спиной пользовался частью прибыли от вашего бизнеса, чтобы проворачивать незаконные сделки.
   Также он давал крупные взятки чиновникам. Именно этим объясняется такой быстрый успех Виктора Истомина.
   На этот раз паузы не возникло. Виктор ответил сразу же, и голос его звенел от гнева:
   - Мне ничего об этом не известно. Все это наглая ложь. Я не знаю, чем вызвана ваша провокация, но могу уверить каждого из сидящих в этом зале, что моя бухгалтерия в полном порядке.
   В зале раздались смешки. Виктор позволил себе улыбку. Чувствуя, что перехватил инициативу, он кивнул Дорофееву:
   - Продолжайте. Что у вас там дальше?
   - Второй вопрос. Как такой зависимый человек, как вы, может помочь родному городу?
   Павел Сергеевич встал. Глаза его холодно блестели.
   - Охрана! - крикнул он. - Выведите этого человека из зала!
   Стоявшие у дверей двое охранников начали проталкиваться к Дорофееву между рядами кресел.
   Тот крикнул как можно громче:
   - И, наконец, третье: как может помочь городу муж женщины, упрятавшей в тюрьму моего бедного брата?
   Охранники схватили Дорофеева под локти и выволокли из зала.
   А зал наполнился гулом. Люди вскакивали с мест, возбужденно переговаривались.
   Виктор тоже вскочил. Ошеломленно взглянул на тестя.
   - То, что он сказал - правда?
   - После поговорим, - спокойно ответил Павел Сергеевич.
   Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза.
   - Значит, правда, - сказал Виктор. - Вы меня использовали.
   Старик молча смотрел на него.
   Из-за кулис вернулся Андрей. Он выглядел взволнованным.
   - Виктор... проблемы с магазином.
   - Что такое?
   - Ночью кто-то устроил там погром. Охранника нашли в кустах. Он избит до полусмерти. Проломлен череп, от лице живого места нет. В торговом зале... все вверх дном.
   - Едем туда. Сейчас же.
   Бросив холодный взгляд на Павла Сергеевича, Виктор спустился со сцены и направился к выходу. Андрей следовал за ним. У выхода их окружила толпа журналистов. Елена Белова протиснулась к Виктору и схватила его за руку, пытаясь что-то спросить. Виктор оттолкнул ее.
   - Что за наглость? - закричал он. - Оставьте меня в покое!
  
   Подъезд к магазину загородила толпа возбужденных покупателей, пришедших утром и обнаруживших разгром. Виктор и Андрей припарковались через дорогу от "Радуги". Их встретил полицейский. Именно он позвонил Андрею и сообщил о погроме.
   - Граждане, разойдитесь! - кричал он, помогая Виктору и Андрею проталкиваться сквозь толпу. Виктор старался не смотреть в глаза своим покупателям.
   - Что с охранником? - спросил он. Они протолкнулись к магазину. Виктор увидел разбитую витрину.
   - Он в больнице. В реанимации.
   Виктор повернулся к Андрею.
   - Когда здесь закончим, позвони его семье. Принеси извинения, спроси, не нужна ли помощь.
   Андрей кивнул.
   Тротуар перед разбитой витриной усыпали осколки стекла.
   - Видите? - Полицейский указал рацией на дыру в витрине. - Они на машине протаранили стекло и проникли внутрь. Избили охранника и все раскурочили.
   Весь пол в торговом зале был усыпан осколками стекла - ногу поставить некуда. В центре блестела лужа крови. Стеллажи повалились друг на друга. Повсюду раскиданы выпотрошенные, растоптанные игрушки, конструкторы, мячи.
   Виктор стоял, сунув руки в карманы плаща, с отрешенным видом глядя на чудом оставшегося целым, сидящего в автомобиле голубого медвежонка с розовым бантом на шее. Медвежонок ткнулся мордочкой в руль игрушечного автомобиля. На капоте автомобиля засохла кровь. В мехе медвежонка поблескивали осколки стекла.
   Полицейского позвали с улицы - начальство на связи. Он вышел. Под подошвами его тяжелых ботинок хрустели осколки стекла.
   - Кто это устроил? Есть идеи?
   Виктор покосился на Андрея. Тот пораженно смотрел на уткнувшегося в руль медвежонка - любимца посетителей и в особенности их детей.
   - Я уже ничего не понимаю. Такое ощущение, будто сам Господь Бог против меня.
   После краткого молчания Андрей спросил:
   - Куда теперь? Обратно на конференцию?
   Виктор потер лоб.
   - Там уже никого нет. Моя политическая карьера закончилась, даже не начавшись.
   - Из-за дурацкого скандала? Скоро об этом все забудут.
   Виктор холодно взглянул на друга.
   - Из-за Павла Сергеевича. Потому что я точно знаю - Дорофеев говорил правду.
   - С чего ты взял?
   Виктор усмехнулся.
   - Враги всегда говорят нам правду. В отличие от близких, которые всегда лгут.
   Андрей поиграл желваками.
   - Поедешь к Тихомирову?
   - Нет. Я сейчас не могу его видеть. Самое ужасное - что и дочь его тоже. Думаю, мне сегодня придется ночевать на диване.
   Заметив замешательство на лице Андрея, Виктор положил руку ему на плечо.
   - Не бери в голову.
   Он огляделся.
   - Ладно. Пусть здесь менты разбираются.
   Они направились к машине. Толпа покупателей перед магазином начала рассасываться.
   Андрей сел за руль. Виктор, расслабившись на сиденье, прикрыл глаза.
   - Куда едем? - Андрей завел мотор.
   - В церковь, - ответил Виктор. - В мою церковь.
  
   По пути они остановились у гипермаркета. Андрей купил две банки пива. Люди в очереди к кассе уже обсуждали погром в "Радуге".
   Они посидели в машине, потягивая пиво. Андрей знал, что Виктору сейчас очень тяжело, и он боялся нарушить молчание.
   Через десять минут они подъехали к небольшой двухкупольной церкви Сретения Господня, которую городские власти построили на деньги Виктора. Церковь стояла на берегу реки, чуть в стороне от центральной районной больницы.
   В главном зале воздух был пропитан сладковатым запахом, от которого становилось легче дышать. Стены и потолок побелили, отчего помещение казалось светлее, чем было на самом деле. Стрельчатые окна с низкими, почти на уровне пола, подоконниками были забраны частыми решетками. На стенах висели иконы, под ними стояли подсвечники.
   Виктор купил свечку и отошел к иконе Николая Угодника. Он зажег свечу от другой свечу и вставил ее в подсвечник. Задумчиво уставился на огонек.
   Андрей встал у соседней иконы, изображавшей какую-то великомученицу, и сделал вид, что молится.
   Они пробыли в церкви около пятнадцати минут. Кроме них, прихожан больше не было - рабочее время.
   В какой-то момент к Виктору подошел молодой священник. Андрей его видел один раз, он появился здесь недавно. На вид священнику было лет тридцать пять. Его волосы и маленькая бородка имели рыжеватый оттенок. Серо-зеленые глаза смотрели с печальной иронией, взгляд выдавал многогранный опыт его прошлой мирской жизни. Звали священника отец Кирилл, он был на удивление красив и строен.
   Его звания в церковной иерархии Андрей точно не знал. Кажется, протодьякон или что-то в этом роде.
   Около трех минут он о чем-то разговаривал с Виктором. Андрея удивляло, почему Виктор, будучи, так сказать, хозяином всего заведения, с таким почтением обращается к святому отцу.
   Отец Кирилл выслушал Виктора спокойно, и во взгляде его сохранялось выражение превосходства. Почему-то Андрею казалось, что этот человек не годится на роль священника. Особой возвышенности он в отце Кирилле не разглядел.
   Когда они с Виктором вышли из церкви, бледное солнце бросало сквозь прорехи в серых облаках жидкие снопы лучей.
   Слава богу, он не начал пьянеть в церкви.
   А теперь начал. По телу быстро распространялся приятный зуд. В такой день это было просто великолепно.
   Увидев издалека свой особняк, Виктор не ощутил обычной радости. Окна смотрели на него неприветливо.
   Он не торопился выходить из машины. Хотя охранник открыл ворота - он увидел подъехавшую машину на мониторе, установленном в его бревенчатом домике.
   Андрей выключил мотор. Тот, остывая, тихонько щелкал.
   - О чем думаешь?
   - О том, что брат человека, надругавшегося над моей женой, сегодня надругался надо мной. Другой человек, которому я верил, оказался негодяем. Ты - единственный, кому я еще могу доверять.
   - А Света?
   - Мы отдаляемся друг от друга. Чует мое сердце, развод не за горами.
   - Потрясающе, - пробормотал шокированный Андрей. - В страшном сне не могло присниться. Вы были такой прекрасной парой. Все у вас было!
   - Все, - усмехнулся Виктор. - Кроме счастья. Точнее, немного его было, но всегда слишком мало. Я думал, переезд в тихую глушь, с медленным ритмом жизни, что-то изменит. Поначалу так и было. Потом заварилась эта каша, и все пошло насмарку. Мой враг захотел разрушить наш брак. Что ж, ему это удалось.
   - Значит, ты тоже думаешь, что Семенова и Ефимову нанял Дорофеев?
   - Скорее всего.
   - Какой в этом смысл? Разве этим вернешь его брата?
   - Если Литвинов сказал тебе правду, то в моем понимании план таков: похитить Свету, потребовать у меня выкуп. Предварительно вымотать мне нервы, чтобы я был посговорчивее. Потом припеваючи жить на мои денежки где-нибудь на югах.
   - Бред какой-то. Нужно быть полным идиотом, чтобы на это решиться.
   - Нужно быть полным неудачником, - жестко сказал Виктор. - Разве по Дорофееву не видно, что он такой? Смерть брата - всего лишь предлог. Ему нужны деньги. Месть не слишком волновала его в течение двенадцати лет. Очевидно, тогда у него все шло хорошо. Теперь, после развода, он оказался на бобах. И с отчаяния придумал этот безумный план.
   Виктор несколько минут молчал, с ненавистью глядя на свой дом.
   - Конечно, сейчас я не имею права бросать Свету. Сначала нужно со всем разобраться. Но так, как раньше, уже не будет. Скорее всего, когда все закончится, мы расстанемся.
   - Об этом пока говорить рановато.
   Виктор усмехнулся.
   - Нужно смотреть правде в глаза. Может, за поворотом нас ждет что-то большое и светлое, на что сейчас нельзя и надеяться. Хотя вряд ли.
   Они помолчали.
   - Что ты собираешься делать с Дорофеевым?
   - Обращусь в полицию. Скажу, что этот человек угрожает мне и моей семье.
   Виктор вылез из машины, хлопнув дверцей. Андрей с тревогой наблюдал, как друг по ступенькам поднимается на терассу особняка. Охранник в своем домике нажал кнопку. На воротах загорелась лампочка, послышался гудок, и ворота начали закрываться.
   Отъезжая, Андрей подумал:
   "Вот хороший человек. И почему он так несчастен?".
  
   Домработница встретила его у дверей. Сообщила, что хозяйка в спальне. У детей был послеобеденный сон.
   Светлана сидела в кресле и вязала Ване теплый свитер. Правая сторона и рукав уже были готовы.
   Виктор замер на пороге. Он в последнее время чувствовал себя неуверенно в собственной спальне.
   Светлана, почувствовав его взгляд, подняла голову. Сосредоточенное выражение на ее лице сменилось тревогой.
   Она отложила спицы и подошла к Виктору.
   - Я все знаю. В местных новостях показывали "Радугу".
   Она явно собиралась обнять мужа. Его холодный взгляд остановил ее. Опустив руки, она сочувственно вглядывалась в его лицо.
   - Бедный, тебе столько приходится терпеть в последнее время. Кто мог это сделать?
   Виктор с минуту молча разглядывал ее лицо, словно прикидывал, можно ли лепить с него посмертную маску. Потом спокойно сказал:
   - Литвинов.
   На лице Светланы отразилось замешательство.
   - Господи... зачем ему крушить твой магазин?
   - Затем, что он не умеет по-другому. Ума не хватает. Понимаешь?
   Светлана села в кресло, провела ладонью по лицу.
   - Что же дальше?
   Виктор сел на кровать. Глядя в пол, устало сказал:
   - Он будет давить на меня. Предлагать сотрудничество. Я буду упираться. До тех пор, пока он не пригрозит мне безопасностью семьи. Тогда придется согласиться. Он использует меня, а потом выбросит без копейки. Он всегда так делает.
   Несколько секунд Светлана молчала.
   - Можно что-нибудь сделать? - тихо спросила она.
   Виктор поднял голову и с усмешкой взглянул на жену.
   - Что-нибудь сделать? - саркастическим тоном переспросил он. - Можно. Убить его, например.
   Кровь отхлынула от щек Светланы. Опустив глаза, она хрипло ответила:
   - Я не это имела в виду.
   В кармане его брюк заиграла мелодия мобильного.
   - Да?
   Полиция. Оперуполномоченный капитан Трофимов интересовался, может ли Виктор завтра в десять часов явится в отделение для дачи показаний о погроме в магазине детских товаров "Волшебная Радуга".
   - Да. Смогу. Ждите.
   Он убрал мобильник в карман. Прошелся по комнате. Светлана, кусая ногти, наблюдала.
   Повернувшись к ней, он резко спросил:
   - Ты знала, что твой отец за моей спиной проворачивает незаконные сделки?
   Светлана вздрогнула.
   - Нет.
   Она говорила правду. Виктор, уже более мягким тоном, спросил:
   - А раньше - с другими своими партнерами - он такого не делал?
   - Трудно сказать. Я никогда не лезла в дела мужчин и ничего в этом не понимаю. Отец даже матери о своих делах старался говорить поменьше. Он что, обманул тебя?
   Виктор кивнул.
   - Есть доказательства?
   - Все, что у меня есть - голословные обвинения, брошенные в адрес твоего отца на пресс-конференции. Она, кстати, прошла ужасно. Думаю, выдвигать свою кандидатуру теперь не имеет смысла. Ты довольна?
   - Нет. Я считала, что тебе не следует этим заниматься. Но я не хотела, чтобы теперь, когда ты принял решение, все разрушилось из-за того, что папа тебя предал.
   - Я не думаю, что это предательство. Тихомиров действовал так, как привык. Он очень хорошо разгадал мой характер. Если выставить меня на лидерские позиции, а самому остаться "серым кардиналом", можно добиться большого успеха. Думаю, он называл это "взаимовыгодным сотрудничеством".
   Виктор лег поперек кровати, сунув руки под голову, и угрюмо уставился в потолок.
   - Ты собираешься поговорить с ним об этом?
   - Для начала я хочу поговорить с бухгалтером и финансовым отделом. Вряд ли старик горит желанием исповедоваться в грехах перед щенком вроде меня. Ты так не думаешь?
   Светлана несколько секунд с мучительным выражением лица глядела на мужа. Потом вскочила и села на кровать.
   - Не думай об этом, - прошептала она. - Это все неважно. Важнее всего наша любовь. Мы твоя семья, мы всегда будем с тобой. Всегда. В горе и в радости.
   Виктор пытливо взглянул на нее.
   - Любовь? Ты думаешь, она у нас еще осталась?
   - Конечно! Сейчас у нас тяжелый период... но вместе мы все преодолеем! И неважно, чем ты будешь заниматься. Захочешь продать бизнес - пожалуйста. Я поддержу любое твое решение.
   Виктор смотрел на нее. На его лице не отражалось никаких эмоций.
   - Ты веришь мне?
   - Я уже никому не верю.
   Никогда за восемь лет брака они не были так далеки друг от друга.
   При мысли об этом, о том, что она потеряет Виктора навсегда, Светлана почувствовала к нему неодолимое влечение. А холодный разум подсказывал ей, что у нее остался последний аргумент, чтобы убедить мужа в своей привязанности.
   Светлана встала.
   Глядя Виктору в глаза, приспустила с плеч широкие бретельки открытого платья в складку. Платье было из тончайшего шелка, и легко скользнуло на пол.
   - Что ты делаешь? - спросил Виктор. Но все же, против воли, скользил взглядом по ее телу (она стояла без лифчика, в одном белье), и непроизвольно провел языком по пересохшим губам. У них уже восемь дней не было близости.
   - Хочу помочь тебе забыть твои проблемы.
   - Очень гуманно с твоей стороны, - ответил он, нервничая, но ничего не предпринимая. Он все еще не мог преодолеть стену между ними.
   Будь перед ним едва знакомая женщина, сослуживица или молодая актриса, он, несомненно, тут же потерял бы голову. Но обнаженную Светлану Виктор видел уже много раз, и имел некоторый иммунитет против воздействия ее прелестей.
   Но гнать ее прочь или уйти самому у него тоже не было желания. Не теперь, когда он так устал, растерян и нуждается в поддержке.
   Светлана с лукавой улыбкой, которую - по крайней мере, последние восемь лет, - видел только он, оперлась руками на кровать. Закинула на нее одну ногу, другую, и на четвереньках, как кошка, приблизилась к нему. Он ощутил на своей щеке ее горячее дыхание. В глазах ее горело желание.
   - Ну пожалуйста, дорогой, - сказала она возбужденным голосом. - Сделай мне одолжение.
   Вот теперь его рассудок начал мутиться. Никогда еще жена открыто не соблазняла его. Что ее так завело? За время их восьмидневной размолвки она так изголодалась? Или в последнее время между ними был такой холод, что ей отчаянно захотелось тепла и ласки?
   Светлана начала гладить его грудь через рубашку, жарко поцеловала.
   "А, гори все синим пламенем", - подумал он и, какой-то частью сознания отдавая себе отчет, что совершает ужасную ошибку, схватил Светлану за плечи и перевернулся, оказавшись сверху.
   Было около часа дня.
   В три они встали и отобедали с детьми. Потом вышли на прогулку. Вернулись к ужину.
   Вечер провели с детьми, в атмосфере уюта и неведомо откуда вернувшейся семейной гармонии.
   Виктор вышел на участок. Четверо охранников курсировали по участку, напряженными взглядами обшаривая кусты. Виктор подошел к каждому из них, задавая один и тот же вопрос:
   Все спокойно?
   Каждый отвечал по-разному, один ограничился хмурым кивком, но смысл ответов был один и тот же: "Да, все в порядке".
   Виктор вернулся к Светлане. Они до одиннадцати вечера просидели у телевизора. На диване. В обнимку.
   "Может, все еще не так плохо, - подумал Виктор. - Может, все еще наладится".
   Они отправились в спальню. У них снова был секс.
   Истомины уснули совершенно счастливыми.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 17.
  
   В одиннадцать вечера Майк Семенов и Ольга Ефимова вышли из покосившегося деревянного дома, где снимали комнату. Майк повесил на входную дверь замок.
   Они сели в фургон и поехали к озеру.
   - Надеюсь, сегодня удастся сделать дело, - нахмурилась Ольга. - Хозяйка скоро перестанет верить, будто мы приехали сюда на практику.
   Майк, серьезный и собранный, как никогда, все-таки усмехнулся.
   - Успокойся. Этой алкоголичке плевать, кто мы - платили бы бабки.
   - У нас уже заканчиваются деньги. Емельяненко велел поторапливаться.
   - Будь моя воля, я бы все сделал еще в июле. Но Заказчик сам велел нам подождать, походить вокруг да около, поиграться с жертвой. Ему мало смерти Истоминых - он хочет, чтобы они сначала помучились. И дождался - они усилили охрану.
   - Сколько их там сейчас?
   - Четверо бродят вокруг дома, еще один в сторожке. Не знаю, там ли еще эти двое, на катере.
   - Ну и трусло этот Истомин! - хохотнула Ольга. - Вся эта канитель - из-за нас? А вертолет над озером, случайно, не летает?
   - Не только из-за нас. На Виктора точит зуб Литвинов и еще какой-то придурок. Дорофеев, кажется.
   - А ты про Дорофеева откуда знаешь?
   - Емельяненко напел.
   - А он откуда знает?
   - У него свои каналы информации.
   Ольга с сомнением взглянула на двоюродного брата. Тот сосредоточенно следил за дорогой.
   Вчера он встретился с Заказчиком.
   Наврал Ольге, что едет фотографировать надгробия на заброшенном кладбище, которое находилось за городом.
   На самом деле на кладбище его поджидал, сидя на могильной плите, Заказчик. Кроме них, никого не было - кроме чаек, ворон и голубей, внаглую пожиравших оставленные на могилах печенья и куски хлеба.
   Ну, еще были мертвецы, конечно.
   На протяжении всей беседы Майк чувствовал их незримое присутствие.
   На прошлой неделе в пятницу Майк - опять же, втайне от своей очаровательной подельницы - встретился с Емельяненко (в том же кафе, в котором Андрей рассказал Виктору про изнасилование, и обслуживала их та же кассирша). И выдвинул свои требования.
   - Первое: мы удваиваем цену. Вы заплатите нам двести тысяч долларов.
   Емельяненко рассмеялся.
   - Ты шутишь? За мокруху столько не платят!
   - Столько платят за похищение, - жестко ответил Майк. - Светлана Истомина - тот конец, за который полиция и ФСБ могут вытянуть всю цепочку. Это большой риск. И потом, Виктор - хороший человек, а его жена - очаровательная женщина. Жизнь таких выдающихся личностей стоит много.
   Емельяненко несколько минут раздумывал. Потом кивнул.
   - Хорошо.
   Майк не поверил ему ни на грош. Слишком легко Емельяненко согласился. Юноша все еще держал в уме предостережения Литвинова.
   Несмотря на это, он широко улыбнулся.
   - Да? Здорово! Я уж думал, вы не согласитесь!
   Емельяненко одарил его снисходительной улыбочкой.
   - Что ж, я умею ценить людей, которые на меня работают. Тем более таких толковых ребят, как вы.
   "Пошел ты, - подумал Майк. - Знаю я тебя. Сделаем всю работу, а потом ты от нас избавишься".
   - Да, - кашлянул он. - Еще одно условие. Я хотел бы встретиться с Заказчиком.
   Емельяненко сразу изменился в лице.
   - С кем?
   Майк вдруг подумал: а Заказчик вообще знает об их с Ольгой существовании?
   В следующую секунду его голову посетила другая мысль, и Майка изнутри обдало холодом: а может, никакого Заказчика и нет? Может, Емельяненко прикрывается этой таинственной фигурой, а сам ведет только свою игру.
   - С Заказчиком, - пояснил он. - Это такое редкое животное. Живет на дереве и бросает вниз меченые купюры.
   Емельяненко нахмурился.
   - Ты же знаешь - это против правил.
   Майк, склонившись над столиком, прошептал:
   - Милый, я не из вашей среды. В любой момент я могу передумать и свалить отсюда. Что еще хуже - я могу пойти в полицию.
   Он внутренне содрогнулся от проявленной им смелости, но удерживал на губах улыбку.
   - Думаешь, ты первый, кто это придумал? Вякнешь копам хоть слово - мы тебя кокнем в ту же секунду.
   - Ага. Кокнете. - Майк выпрямился. Позволил себе небрежно облокотиться на спинку стула. - Вы с Заказчиком вовсе не такие крутые ребята, какими пытаетесь казаться. Я это знаю по двум причинам. Первая: вы задумали похищение, а это чистой воды самоубийство. На такое может решиться только идиот или человек на грани отчаяния. Вторая причина - вы наняли двух студентов, никогда не ходивших на дело. А почему? Да потому что профи не хотят с вами работать. У Заказчика в мире серьезных людей либо хреновая репутация, либо никакой вовсе. Так что, милый, не капай мне на мозги. И не запугивай. Если со мной что-то случится, мой отец из-под земли вас достанет. И тебя, и Заказчика.
   Он блефовал, конечно. Отец не знал, в чем участвует его сын. Майк наплел ему, что занимается здесь мелкой коммерцией, чтобы заработать немного зеленых.
   Но Емельяненко ведь об этом ни сном, ни духом.
   - Я знаю, что ты в полной ж..., Сережа. Ты все потерял, и Заказчик обещал все тебе вернуть. Но только от меня зависит, выберешься ты из ямы, или нет. А теперь это еще зависит от того, организуешь ты мне встречу с Ним, или нет.
   Емельяненко несколько секунд с ненавистью смотрел на Майка. Сквозь зубы процедил:
   - Ладно. Посмотрим, что можно сделать. Но я тебе заранее говорю - из этого ничего не выйдет.
   - Там посмотрим. Ты, главное, попробуй.
   В воскресенье утром Емельяненко позвонил Майку и известил его: Заказчик согласен на встречу.
   - Завтра в девять утра, на старом кладбище. Он будет ждать. Приедешь один. Оружия с собой не брать.
   - Этого мог бы мне и не говорить. Я не идиот.
   - Кто там? - спросила Ольга. Она лежала на диване, болтая в воздухе согнутыми ногами, и листала журнал мод.
   - Емельяненко, - с улыбкой ответил ей Майк. - Завтра я с ним встречусь. Мы обсудим последние детали операции.
   - "Операции"! - хмыкнула Ольга. - Так ты называешь эту фигню?
   - За фигню не платят сто штук зеленых, радость моя. Или ты думаешь, нас ждет веселая прогулка? Ошибаешься.
   - Я вообще не думаю. - Ольга разговаривала с Майком на повышенных тонах, не отрываясь от журнала. - Думать - обязанность мужчины. Основная часть работы на тебе, а если ты облажаешься, один будешь виноват. Если нас схватят, я свалю все на тебя, да так, что не отмоешься. Срок мне по-любому выйдет меньше, и уж точно меня, в отличие от тебя, не ждет колония строгого режима. Я ведь будущая мать и все такое. А ты кто? Никто! Вот и ломай голову.
   - Как мило, - сказал Майк. - Ну, в общем, завтра встреча. Будем обсуждать фигню. За которую нам заплатят...
   - Да, кстати о деньгах. - Ольга впервые за все время беседы удостоила брата взглядом. - Не мог бы ты потребовать от Емельяненко увеличить мою долю?
   - Чего-чего? - Майк подумал, что ослышался. И даже подошел ближе, чтобы следующую реплику уж расслышать до последнего слова, будь она произнесена хоть в ультразвуковом регистре. - Увеличить твою долю?
   Ольга закатила глаза, демонстрируя всему свету, что говорит с непроходимым тупицей. Со вздохом закрыла журнал, села. Терпеливым тоном, будто разговаривает с ребенком, пояснила:
   - Конечно. Ведь именно я главная в нашей паре. Ты выполняешь всю грязную работу, рискуешь своей шкурой и принимаешь на себя удар, но именно я тебя направляю в нужную сторону. Без меня ты был бы абсолютно беспомощен, шагу ступить не смог бы. Я должна думать за нас обоих, и при этом еще возиться с тобой, как с маленьким мальчиком. Я не считаю, что требую так уж многого. Просто хочу, чтобы мои труды оценили по достоинству.
   - Очень разумно, - сказал Майк. - Мне хочется плакать, когда я думаю, как тебя зажимают. Только позволь кое-что объяснить. В мире, частью которого мы сейчас являемся, не имеет значения, кто и что о себе думает. Здесь все повязаны. Победа здесь - общая победа, а если мы облажаемся, утащим за собой других. Тут надо думать о деле, а не о своей выгоде.
   Лицо двоюродной сестры покрылось красными пятнами. Она стукнула ладонью по подлокотнику дивана.
   - Ты обязан поговорить с ним!
   "Поговорить! - подумал он. - Ты даже не знаешь, с кем я говорить буду".
   - Ты должен защитить мои интересы. Хотя бы потому, что ты мой брат.
   - Двоюродный брат. - Майк сложил на груди руки. - Ну ладно. Допустим. Насколько ты хочешь повысить свою долю?
   - На пятьдесят штук.
   - Да, - усмехнулся Майк. - И путевку в Турцию. Детка...
   - Не называй меня деткой!
   - Ладно, детка, не буду. Дашь мне договорить или нет? Никто не станет платить кому-либо из нас сто пятьдесят косарей за мокруху. Даже профи не берут столько. Даже за убийство президента. Существуют расценки. Мы должны сказать спасибо, что нас вообще взяли в дело.
   - Ты просто мямля! - сказала Ольга. - Сразу надо было поставить на место этого придурка!
   - Если бы я поставил его на место, меня бы грохнули, - холодно ответил Майк.
   - Невелика беда!
   - И тебя в придачу. Пожалуйста, не создавай проблемы на пустом месте. Я поговорю насчет тебя с... с кем надо. Но заранее говорю - ничего не жди.
   - Да я и не жду. - Ольга снова схватила журнал, и раскрыла его так резко, что он чуть не разорвался пополам. - От такого неудачника многого ждать не приходится!
   Майк ушел на кухню. "Это из-за нашего вынужденного бездействия, - сказал он себе. - Она от безделья с ума сходит. Скорей бы уже покончить с Истомиными!".
   Утром он остановил микроавтобус у кладбищенских ворот. Возле них уже стояла машина Заказчика. Увидев ее, Майк похолодел. Он видел эту тачку у "Венеции" в день годовщины Истоминых. Значит, Заказчик все же был в ресторане! А они его прохлопали!
   Он сидел на поросшей сорняком могильной плите, недалеко от полуразрушенной церкви, возвышавшейся на холме в центре кладбища. По всем сторонам холма от церкви вниз сбегали ряды крестов и надгробий, которые, как и тропинки между могилами, и всякую щель в осыпавшихся стенах церкви, облюбовала буйная растительность. Большая часть могил была почти полностью поглощена океаном зелени, который продолжал наступление, подбираясь к церкви и стремясь поглотить ее.
   Заказчик смотрел на надгробие. На Нем был серый плащ. Когда юноша приблизился, Заказчик повернул голову и холодно взглянул на него.
   Юноша остановился, будто невидимые руки высунулись из-под земли и схватили его за щиколотки.
   "Ни хрена мы в день годовщины не облажались" - подумал Майк.
   Приблизившись, он с трудом разлепил губы:
   - Почему же вы...
   - Почему же Я что? - с холодной усмешкой спросил Заказчик. - Не дал тебе понять, что Заказчик - это Я?
   Майк промолчал.
   - Милый, ты, верно, и впрямь вздумал все бонусы разом получить. Неужели ты рассчитывал, что Я буду отчитываться перед мелочью вроде тебя? Это Моя игра.
   - Я не спорю, - ответил Майк после долгого молчания.
   - Садись. Я не люблю, когда стоят над душой.
   Майк сел на скамейку у могильной плиты. Заказчик теперь был к нему близок, как никогда. Юноша ощущал трепет и не знал, что говорить и как себя вести.
   Видя его смущение, Заказчик горделиво усмехнулся.
   - Не бойся, мальчик. Тебя никто не укусит. Пока ты Мне нужен, с тобой ничего не случится.
   Заказчик посерьезнел. Взгляд Его стал задумчивым.
   - Взгляни на фотографию усопшего.
   Майк взглянул.
   На обведенном овальной рамкой черно-белом снимке улыбался маленький мальчик. Он погиб в сорок втором во время бомбежки. Мальчик прожил всего два года, и фото, скорее всего, было сделано за несколько дней до гибели.
   - Вы сидите на могиле ребенка, - сказал Майк.
   Он чувствовал себя все более неуютно. Юношу пугало и угнетало это место, над которым нависла неподвижная тишина - казалось, крик или смех должны разбить ее, как стекло. И в этой стеклянной тишине, кроме шелеста листвы, Майку слышались иные звуки. Шепоты мертвых.
   Один раз он вздрогнул - ему показалось, мертвец коснулся его шеи ледяными пальцами. Только спустя мгновение он понял, что испугался простого дуновения ветра.
   Заказчик пристально разглядывал его лицо, и словно прочитал его мысли.
   - Мы здесь не одни.
   Майк вскочил, нервно озираясь. Заказчик рассмеялся.
   - Мертвецы, - пояснил Он. - Их здесь тысячи. Поэтому великая просьба: никаких имен. Мертвые все слышат.
   - А, - сказал Майк. - Понятно.
   Он кашлянул.
   - Вы мне прислали SMS. Насчет Истоминой. Ее нужно оставить в живых?
   Заказчик кивнул.
   - Верно. Вы с сестрой должны привезти хозяйку дома в старый лодочный сарай на берегу озера. Избейте ее, но не сильно.
   - Один вопрос. - Майк поднял палец. - Мы должны переплыть озеро, потом вскарабкаться вверх по холму и два часа идти через лес. Мы это сможем. Будем налегке, с собой возьмем только оружие, необходимые инструменты и... фотокамеру. Но как мы доставим в сарай Истомину? Мне придется взвалить ее себе на спину и плыть обратно с бабой на шее?
   - В половине четвертого ночи к дому подъедет Емельяненко. Машина будет, естественно, краденой. На ней вы доберетесь до нужного места. Оставите Истомину в сарае, получите от Емельяненко гонорар - и все. Можете садиться в свою колымагу и уматывать в Тверь. Дальнейшее вас не касается.
   Заказчик наклонился к Майку и положил ладонь ему на колено. Юноша замер: ладонь оказалась холодной и жесткой.
   Майк сглотнул.
   - Да. - Он с трудом кивнул. - Я понял.
   Заказчик убрал руку.
   - Далее. Как вы собираетесь проникнуть в дом?
   - Домработница откроет нам дверь.
   Он спелся с прислугой Истоминых еще в конце августа.
   Когда она - забитая мышь, судя по виду, шестидесяти лет от роду, - утром вышла из ворот особняка, Майк вылез из кустов. Он сидел там битый час.
   Он пересек дорогу, и несколько минут следовал за женщиной. Судя по хозяйственной сумке у нее на плече, домработница направлялась в магазин.
   Майк нагнал ее и с ослепительной улыбкой завел разговор. Перед тем, как залезть в кусты напротив дома Истоминых, он слегка изменил внешность: специальные контактные линзы изменили цвет его глаз на зеленый, а парик, украденный Ольгой в парикмахерской, превратил юношу в блондина. Он оделся ярко и вызывающе: фиолетовая рубашка, ярко-желтые брюки. На пальцах блестели золотые кольца, которые ему вместе со сварливым ворчанием ссудила сестра. В левом ухе торчала ее бриллиантовая сережка. Все это отвлекало от его лица.
   Майк быстро выяснил, что "тетя Лиза" ненавидит хозяев, особенно Светлану.
   - Истомины обращаются со мной как с половой тряпкой, - пожаловалась она. - Особенно эта жирная корова. А их дети... такие противные. Фу!
   - Противные? - переспросил Майк. Голос его был таким нежным, что из него можно было делать зефир, а взгляд лучился сочувствием.
   - Избалованные! Им не нравится, как я готовлю, стираю, глажу. Все не нравится! То им не так, то не эдак. Из-за них приходится часами у плиты стоять, а у меня спина больная и ноги крутит. Я из-за этого до утра не могу заснуть, когда уже вставать пора. Не сплю практически. Да я только и делаю, что круглые сутки их всех ублажаю. И хоть бы раз кто спасибо сказал!
   Они остановились у магазина. Майк, положив руку ей на плечо, с улыбкой сказал:
   - Я вам очень сочувствую. Хорошим и честным людям в наше время очень тяжело жить. А Истомины - очень дурные люди. Я думаю, вы не откажетесь помочь мне и моим друзьям?
   Как только он произнес слово "помочь", женщина тут же напряглась и холодно взглянула на него. Ну просто прелесть. Она что, действительно считает, что кто-то будет задарма выслушивать ее жалобы?
   Майк объяснил, что от нее требуется. Всего лишь вечером следующего понедельника, уходя ко сну, оставить дверь черного хода открытой. Он заверил женщину, что никто не пострадает. Планируется лишь мелкое ограбление.
   - Там теперь круглосуточно дежурит охрана. Их пять человек вокруг дома ходит. Они могут заметить, что дверь открыта.
   Майк нетерпеливо облизнул губы.
   - Ну вам же необязательно открывать дверь нараспашку, мол: "Эй, грабители! Не проходите мимо!" (домработница рассмеялась). Все, что от вас требуется - открыть засов. Снаружи будет казаться, что дверь закрыта. А на самом деле - нет. Ясно?
   - Ой, я не знаю. А вдруг меня с работы погонят? У Истомина есть привычка иногда ходить по дому и проверять запоры.
   - Ну, отопретесь, если что. Скажете, что забыли.
   - Мне не простят ошибки.
   - Мы вам заплатим. Оставьте свой телефончик. Когда сбудем украденные вещи, позвоним вам и вы получите свою долю.
   - А сколько это выйдет?
   - Не знаю. Сейчас трудно сказать. Две, три тысячи долларов.
   Женщина уперлась рогом - вынь да положь определенную сумму. Так как Майк совершенно не собирался грабить кого бы то ни было, он для смеха поторговался, и в конце они остановились на пяти тысячах. Домработница наконец смилостивилась и решила, что эта жалкая сумма послужит достаточной компенсацией в случае ее возможного увольнения.
   Заказчик одобрительно кивнул.
   - Хорошая идея. Хотя и рискованная. Она может в последний момент струсить.
   - Да чего ей трусить? С нее никакого спроса. И потом... я понимаю, что это звучит неубедительно - но я просто по лицу ее увидел, что она не пойдет на попятный.
   - Ну и чудненько. Теперь главная проблема.
   - Охранники. - Майк нахмурился. - Черт...
   - Насчет них можешь не беспокоиться, - сказал Заказчик. - Ночью понедельника охраны между вами и Истомиными не будет. Эта проблема уже решена. Мной.
   - Как Вы это сделали?
   Заказчик отмахнулся, досадливо поморщившись.
   - Неважно. Тебя это не касается. Теперь все зависит только от вас. - Он усмехнулся. - Но самые большие надежды я возлагаю на тебя. Твоя напарница не вызывает доверия.
   - Да нет. Она толковая девка. Нервы у нее железные.
   Зачем он это сказал? Заказчик озвучил его собственные мысли. Из чувства противоречия? Или потому, что Ольга - его двоюродная сестра (и весьма ему симпатична)? С другой стороны, зачем Заказчик накануне операции сеет в его душе сомнения и неуверенность? И как, черт побери, Он снимет в ночь понедельника охрану дома? Тоже подкупит?
   Все это казалось Майку очень и очень подозрительным, и на душе у него стало муторно.
   Ветер снова зашевелил листву, и над могилами пронеслись таинственные шорохи.
   - Я все сделаю.
   Взгляд Заказчика вдруг потеплел.
   - Все же береги сестру, - сказал Он. - Помни - решения принимаешь ты, но принять на себя последствия этих решений придется и ей. Думай за двоих.
   - Конечно, - сказал Майк.
   "Конечно, я приму нужные решения. Тем более, что мне это в кайф. Но хрен дам Ольге принимать их. Потому что принимать на себя последствия ее решений придется уже мне".
   - Если вы все сделаете правильно, то получите свои деньги.
   - Хорошо. - Майк поднялся. - Мне пора.
   Заказчик кивнул.
   Майк вспомнил требование Ольги. Заказчик разглядел замешательство на лице юноши.
   - У тебя ко мне что-то еще?
   - Да. Моя сестра требует сто пятьдесят штук.
   Заказчик сдержанно улыбнулся.
   - Я и так плачу вам вдвое больше, чем вы стоите.
   - Я это понимаю. Она - нет.
   - Мы с тобой оба понимаем еще кое-что. Если я выполню ее требование, Ольга на этом не остановится. Ты сделаешь всю грязную работу, а она скажет, что все придумала и сделала одна. И велит Емельяненко отдать ей весь гонорар, а тебя гнать в шею. И так велит, что Емельяненко послушается. Иди. Иди и скажи сестре, что она не получит больше, чем было уговорено.
   Заказчик махнул рукой, словно римский патриций, прогоняющий слугу. Отвернулся и снова уставился на черно-белую фотографию мертвого мальчика.
   Майк пошел прочь. У ворот кладбища он оглянулся.
   Заказчик сидел все так же. Он не шевелился.
   Сейчас Майк напряженно вглядывался в ночь, из которой свет фар, словно белое лезвие ножа, метр за метром вырезал куски призрачного шоссе. В небе наперегонки с микроавтобусом мчалась луна. По обеим сторонам дороги убегали назад деревянные домишки, сараи и склады.
   - Сколько времени? - спросил он.
   Ольга достала мобильник.
   - Пол-одиннадцатого. Майк!
   - Что?
   - Как плохо, что все затянулось. Надо было со всем покончить еще летом. Вода в озере, наверное, ледяная.
   - Это будь уверена.
   Ольга взглянула на него. Майк следил за дорогой.
   - А я думала, ты меня успокоишь.
   Он не ответил. Когда сестра отвернулась, губы его скривила усмешка.
   Ольга нервничала, корчась на сиденье, словно грешница, которую черти поджаривают на раскаленных углях.
   - Слушай, может, не стоит? - спросила она. - Зачем нам все это надо?
   - Радость моя, нам не позволят выйти из игры. Мы будем мертвы уже к утру. Нас достанут - не здесь, так в Твери.
   Помолчав немного, он добавил:
   - Но ты можешь уматывать, если хочешь. Я и без тебя справлюсь. И все денежки достанутся мне. А ты будешь сосать лапу.
   Ольга наморщила лоб.
   - Зачем тебе это все? Ты мог бы жить нормальной жизнью.
   Майк ответил не сразу.
   Он редко об этом задумывался. Вообще больше предпочитал действовать, чем размышлять. Начни думать - и шагу не сможешь ступить. Рано или поздно придешь к мысли, что жизнь бессмысленна, и покончишь с собой.
   Майк восхищался отцом. Он был сильным человеком. Человеком слова. Всегда заботился о своей семье, старался, чтобы у жены и сына было все самое лучшее.
   В четырнадцать лет Майк направился в кабинет отца - хотел спросить его совета в сердечных делах (мальчик уже успел потерять девственность), но манипулировать девушками, нажимая на нужные кнопки, еще не научился.
   Дверь была заперта. За ней слышались голоса и смех.
   Майк замер, прижал к двери ухо. Матери не было - в бутик привезли новые дамские сумочки, и она отправилась посмотреть. Прислуга на кухне гремела посудой. Кухарки громко и визгливо хохотали - повар пытался за ними приударивать. Здесь, в коридоре, правила тишина, и голоса из-за двери доносились отчетливо.
   Отец обсуждал дела со своими партнерами. Майк не понял всех деталей, но главное усвоил. Эти люди обсуждали незаконные дела. Оружие, наркотики, заказные убийства.
   Мир подростка перевернулся. Все, что он знал и любил, показалось Майку в новом свете. Он осознал, что дом, в котором он живет, и вещи, которыми пользуется - возможно, куплены чьей-то кровью. Кто-то умер, чтобы он жил счастливой и беспечной жизнью.
   Это открытие не привело Майка в ужас. Он не почувствовал стыда и не возненавидел отца - от которого он и мать никогда не слышали дурного слова.
   Мальчик почувствовал, что обрел знание. Знание о том, как устроена жизнь.
   Его отец был политиком, но в политику его привели люди из мира организованной преступности - величайшей силы на земле. В конце концов, разве девяносто процентов всего бизнеса не являются прикрытием для финансовых махинаций, торговли оружием и наркотиками, проституции и детской порнографии? Кокаин - самый продаваемый товар на планете; он приносит прибыль, которую в любой другой сфере бизнеса получить невозможно. Разве все государства на свете, включая демократические и человеколюбивые Соединенные Штаты, не были созданы преступниками?
   Майк вернулся в свою комнату. Он ничего не сказал матери, и отцу - ни слова, хотя мог и не бояться наказания. Он просто не хотел тревожить отца; прекрасно отдавал себе отчет, что не должен был услышать то, что услышал. Если отец посчитает нужным, он сам посвятит сына в тайны своей жизни.
   Майк задался вопросом: знает ли мать, кто ее муж? Вряд ли. Отец слишком заботлив и внимателен, чтобы отягощать жену такими вещами. Отец вряд ли заинтересован в том, чтобы она его возненавидела. И потом, у женщин языки без костей, и посвящать их во все подробности своих дел - редкостная глупость. Скорее всего отец годами ей искусно врал - так, что мать ничего не знала. Или, по крайней мере, могла делать вид, что не знает. Внешне Майк остался прежним, и жизнь его продолжалась по-прежнему, внутри же он стал совсем другим человеком. Можно сказать, что в тот день он повзрослел.
   У Майка был живой ум - дай ему несколько деталей, и он по ним тут же воссоздаст целую картину мира. Мальчик сразу понял, как надо жить, вести себя с людьми.
   Внутри будь холоден и жесток, на людях же постарайся создать репутацию честного, справедливого и доброжелательного человека. Улыбайся, а сам просчитывай на два хода вперед. Не говори ничего и не действуй в состоянии гнева. Будь семейным человеком - и окружи семью заботой и любовью, чтобы за пределами семьи позволять себе что угодно. Можешь корчить из себя благотворителя - тоже нехилый способ отмыть деньги. Никто не узнает, что из миллиона, пожертвованного в пользу сирот, девятьсот девяносто девять тысяч пойдут в оборот наркобизнеса.
   На людях говори о высоких идеалах, о гуманизме, будь толерантен до глупости - на деле же расталкивай всех локтями, дави слюнтяев и нытиков, верящих в порядочность.
   Врагов устраняй безжалостно. Будь человеком слова, но способным на предательство.
   Между женщиной и карьерой выбирай карьеру.
   Поведение Майка изменилось сразу же, безо всяких усилий. Он стал менее открытым; не доверял людям, а пытался проникнуть в их мысли, выяснить мотивы поступков и предугадать дальнейшие действия. Уже не расточал свое обаяние, а применял его в нужный момент.
   Для взрослых Майк стал умным и исполнительным помощником; для сверстников - верным другом, всегда готовым оказать услугу; для женщин - галантным кавалером. Он, словно гипнотизер, улыбкой и приятными манерами усыплял бдительность окружающих, чтобы тем вернее использовать их; вел тайную, незримую другим игру.
   При этом вел борьбу против власти взрослых, предавал друзей, подавлял женщин, ломал чужие судьбы, позволял себе любую подлость. Но очень умно и расчетливо. Он показывал свое истинное лицо только тогда, когда нужные ему люди не могли стать свидетелями его жестокости или подлости, и не оставлял следов. Так что его жертвы даже не могли пожаловаться - им попросту никто не верил. В то, что красивый, обаятельный, безупречный Майк - чудовище.
   В шестнадцать лет он на глазах у целого пляжа вытащил из воды тонувшего ребенка. Об этом случае написали в газетах, и на первой полосе каждого номера читатели могли видеть черно-белое фото красивого парня, скромно и в то же время лучезарно улыбающегося рядом со счастливой матерью. Она прижимала к груди спасенную девочку, похожую на вылезшего из пруда мокрого гусенка.
   Его собственная мать гордилась им, и рассказывала о геройстве сына всем, кто был готов слушать. Отец тоже взглянул на сына по-новому - не просто с любовью, но с доверием и уважением. Подарил Майку вишневый "Опель Астра". Правда, водить юноша еще не имел права, но ключики висели у него на цепочке с брелком в виде грудастой русалки, и когда приходили друзья, Майк с гордостью показывал им сверкающее авто.
   Он начал помогать отцу в делах. Они теперь подолгу запирались в кабинете. Отец посвящал Майка в тайны подковерных интриг, но не говорил ни слова о своей теневой деятельности. Майк старался ничем не выдавать своей осведомленности. Но однажды отец (он сидел за письменным столом, а Майк в кресле напротив) вдруг замолк посреди разговора. С минуту он сурово и печально смотрел на сына, а потом мягко спросил:
   - Миша... что с тобой творится?
   - Творится? - Майк изобразил улыбку. - Ничего. А почему ты спрашиваешь?
   - Ты можешь обманывать мать - она и сама рада обманываться - но не меня. Я вижу, что в последние два года ты сильно изменился.
   - В лучшую сторону или в худшую?
   Отец пожевал губами.
   - Трудно сказать. Ты возмужал, поумнел.
   - И это плохо?
   - Нет, хорошо. Только... не рановато ли?
   - Я тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду?
   Отец взял со стола портсигар, повертел в руках.
   - Два года назад с тобой что-то произошло. Ты стал по-другому улыбаться.
   Отец поднял глаза.
   - Даже сейчас ты улыбаешься, как мертвец. Взгляд у тебя абсолютно холодный. Другие могут очаровываться твоей ложной искренностью, но я точно знаю, что ты ничего не чувствуешь. Точнее, ничего хорошего. Это было бы понятно, будь тебе сорок лет, как мне. Но тебе шестнадцать.
   Отец положил портсигар на стол. Сложил руки на животе.
   - Итак? Я жду.
   Через несколько минут тяжелого молчания Майк (который впервые испытал ненависть к отцу - он теперь ненавидел всех, кто понимал его) глухим голосом выдавил:
   - Я подслушал ваши разговоры.
   Лицо отца осталось непроницаемым - только чуть заметно дернулось веко.
   - Очень хорошо. Какие разговоры?
   - С людьми, которые спонсировали твою предвыборную кампанию.
   - Мы много о чем говорили. Что конкретно ты услышал?
   "О взятках - чиновникам, прокурору, областной администрации. О наркотиках. Об убийстве следователя, который возбудил против тебя дело".
   - Самое страшное, - сказал Майк. - То, что не должен был услышать.
   Лицо отца исказилось от ярости, и Майк впервые отшатнулся от него. В следующий миг ярость сменила боль и печаль.
   - Я знал, что все этим кончится, - сказал отец, склонив голову. - Я знал, что придется рассказать тебе... когда придет время. Но ты все узнал сам.
   - Я тебя не осуждаю. Ты нисколько не упал в моих глазах. Я прекрасно понимаю, почему ты встал на этот путь.
   Лицо отца дрогнуло. Майка это удивило - он никогда не видел отца слабым.
   - Что ты понял?
   - Ты хотел иметь реальную силу. Быть хозяином своей судьбы. Потому что в жизни нет бесконечного количества дорог, из которых ты выбираешь наилучшую. Есть лишь два пути: либо ты делаешь все, что хочешь, либо с тобой делают все, что захотят. Тот мир, с которым ты связан - и есть настоящий. А мир, в котором живут мои одноклассники, учителя, мать и все остальные - иллюзорный. - Майк наклонился вперед, нервно теребя бархатную обивку кресла. - Отец... Я могу помогать тебе. Я хочу войти в твой мир. Вместе мы...
   - ВМЕСТЕ! - закричал отец. - МИША, ПОСМОТРИ НА СЕБЯ! ТЫ ЕЩЕ РЕБЕНОК!
   Отец подчеркнул свое восклицание громким хлопком ладонью о стол. Звук напоминал грохот пушечного выстрела.
   Майк вжался в спинку кресла. Сердце быстро-быстро отсчитывало время, оставшееся ему до смерти. Отец впервые повысил на него голос. Это было ужасно. Потому что означало одно: отец напуган.
   Тот расслабился в кресле, потер лоб.
   - Извини. Я не хотел тебя пугать.
   - Ты меня не напугал, - ответил Майк, сам удивляясь собственному хладнокровию. - Ты сам испуган.
   - Да. Я должен думать о твоем будущем.
   - Я о нем уже подумал.
   - Ты не можешь решать. Тебе...
   - Шестнадцать лет. Знаю. Не ты ли говорил, что я могу выбирать себе в жизни любую дорогу, и ты поддержишь любое мое решение? Мужчина должен держать свое слово.
   Отец ответил не сразу, пораженный твердым взглядом сына и его холодным тоном.
   - Я хотел для тебя другого.
   - Но почему? Чем я хуже тебя? Ты боишься, что я не справлюсь?
   - Нет. Я уверен, ты справишься с чем угодно. Пойми - у меня не было выбора. Я рос в нищете, и должен был пробивать дорогу к вершине любыми способами. После развала империи опереться можно было только на людей определенного рода... или быть уничтоженным ими. У государства не было власти. Сейчас все иначе.
   - Организованная преступность всегда будет сильнее политиков, - сказал Майк. - Она влияет на власть, она формирует власть, она и есть власть. И в правительственных верхах - те же бандиты, только в других костюмах.
   - Я в твоем возрасте не знал таких вещей. - Отец покачал головой. - Ты вырос в совершенно других условиях. Я работал, чтобы у тебя были все возможности. Чтобы тебе в жизни не мешали ограничения, отравляющие жизнь других мальчиков.
   - А куда мне, по-твоему, идти? В политику? Юриспруденцию? Спорт? Я добьюсь успеха в любой сфере деятельности. Но меня всю жизнь будет мучить мысль, что кто-то сильнее меня, что я живу иллюзиями. Что я марионетка, которую кто-то дергает за ниточки. Ты хочешь, чтобы твой сын был рабом?
   Отец поднял руку.
   - Я вовсе не свободен. И власть моя ограничена множеством договоров, обещаний, клятв. Я повязан с опасными людьми.
   - Ты сам опасный человек. Для своих врагов и врагов твоей семьи. Отец, я тобой восхищаюсь. Ты пример для меня. Ты уверен в себе, ты хозяин жизни. Тебе не нужно самоутверждаться, измываясь над женой и детьми, будто какой-нибудь слесарь. Ты дал нам все. Я хочу быть как ты.
   - Да? - сказал отец. - А я всегда хотел, чтобы ты был лучше меня.
   В кабинете повисло молчание. На стене тикали старинные часы.
   - На моей совести кровь, - сказал отец. - Подумай.
   - Я не боюсь крови. Нельзя избежать ее. Мы рождаемся в крови и в ней умираем. Кровь - это жизнь. Все покупается кровью.
   - Но я всегда хотел, чтобы в твоей жизни все покупалось потом. - Отец вздохнул. - Что ж, вижу, мне тебя не переубедить. Может, со временем ты все поймешь. Давай сейчас закончим этот разговор. Если захочешь, позже мы к нему вернемся.
   - Хорошо. - Майк встал. - Не буду тебя отвлекать.
   Он улыбнулся. Отец тоже - но его улыбка вышла натянутой.
   Его оклик остановил Майка на пороге и заставил обернуться.
   - Как у тебя с девочками? Последняя...как ее звали? Маша?
   - Ира. - Майк усмехнулся. - Мы расстались.
   Он менял девушку каждые два месяца. Бросай ее, пока она не бросила тебя - таков был его принцип.
   - Не слишком ли быстро?
   - Нет.
   - Ты даже узнать девушку толком не успел.
   - Я узнал достаточно. Всем им нужна моя популярность, мои деньги, моя внешность. Лучшим из них - еще и секс. На меня им плевать. Я просто парень, с которым "не стыдно пройтись на улице". Аксессуар вроде модной сумочки. Заводить много романов - полезно. Быстро понимаешь, насколько мало одна отличается от другой. Главное - не встречаться с несколькими одновременно.
   - Почему?
   - В этом случае девушки начинают занимать в твоей жизни слишком много места. Кто-то скажет: главное - любить женщин. Я так не считаю. Главное - любить успех. Будешь любить женщин, потратишь на них все свое время, успеха не добьешься, и они тебя бросят. Будешь любить успех - они сами начнут вешаться тебе на шею.
   - Да, это верно. К тридцати годам ты устанешь от них отбиваться.
   - Уже устал.
   - Ну, иди. Увидимся за ужином.
   - Конечно.
   За столом, тайком от матери, они часто обменивались серьезными взглядами. И все же между ними возникло отчуждение.
   Майк все равно вошел в мир криминала, но в обход отца. Отец, конечно, догадывается, что сын в глуши занят вовсе не мелкой коммерцией. Но, по крайней мере, его совесть может быть спокойна: он не имеет к противозаконным делам Майка никакого отношения.
   И есть вещи, о которых отец не знает.
   Например, о страсти его сына к фотографированию... весьма специфических вещей и явлений.
   Майк так и не ответил на вопрос Ольги. Она, с раздражением взглянув на него, спросила:
   - Сколько еще до озера?
   - Полчаса.
   - Господи... так много? - Голос девушки срывался на истеричный визг, словно она никогда не ехала до нужного места дольше десяти минут.
   - Детка, мы же едем по кольцевой автостраде в объезд города. Минут через двадцать свернем на грунтовку, через лесок прямиком к озеру.
   - На хрена нужна эта кольцевая автострада?
   - Раньше трасса между Питером и Москвой проходила через Демьяновск и разрезала город как бы надвое. Десять лет назад, для защиты экологии, участок трассы закрыли и начали строить кольцевую дорогу. Закончили два года назад. И то, по-моему, не достроили.
   - Зачем нужна вся эта ерунда? Это ужасно неудобно.
   - Сложный ход, - сказал Майк. - Трехходовка даже. Питерская мафия под прикрытием городской администрации отмывает городские деньги под видом заботы о городской экологии.
   - А мэр?
   - Мэр, милая моя, должен хорошо кушать, трахать проституток и быть доволен. Это в Штатах у шерифа и городского главы больше полномочий, чем у президента. А в России мэр - дутая фигура. Вопросы решают другие люди. Не своими силами, конечно. С помощью полиции. Не удивлюсь, если еще и прокуратуры.
   Ольга промолчала - ей эта тема была неинтересна. Оставшиеся полчаса ехали молча. Свет фор отрезал от вечернего сумрака черные ломти. Майк включил радио. Под тягучий медленный кач хип-хопа кто-то гнусавым голосом с глупо восторженными интонациями потребителя клея ныл: "Ты такая классная, КЛАССНАЯ... Ты такая классная, КЛАССНАЯ...".
   Ольга, к великому удивлению брата, достала из-под сиденья книгу. Она все время ее читала - в перерывах между изучением "Космополитен" и "Планеты женщин". Однажды сестра пошла в душ, оставив книгу на диване раскрытой. Майк из любопытства глянул на обложку - "Мастер и Маргарита". "Надо же, - подумал он. - Какое интеллектуальное чтение".
   Он подивился, почему сестра не взяла книгу с собой в ванную. Она таскала Булгакова всюду. И сейчас перечитывала, очевидно, любимое место, чтобы успокоиться и обрести силы перед трудной ночью. Майка все время подмывало поговорить с Ольгой об этой книге. Он где-то слышал, что в ней девять каких-то скрытых смыслов, и если знать эти смыслы, выходит, что Мастер и Маргарита - отрицательные персонажи. Майку было интересно, понимает ли Ольга эти смыслы, или читает для удовольствия, как модный бестселлер. Но он все время забывал спросить.
   Когда он свернул на грунтовку, микроавтобус начало трясти. Ольга, резко подняв голову, с ошарашенным видом уставилась на колючие ветки елей и сосен, с обеих сторон хлещущих по ветровому стеклу.
   - Где мы? - занервничала она. - Куда мы едем?
   - Сказал же - к озеру. Забыла?
   - Веди аккуратнее! Трясет. Не чуешь, что ли?
   - Трясти будет в любом случае. Здесь тебе не трасса.
   Майку стало смешно: сестра все время вопит, какая она сильная и умная, а сама не может вытерпеть пятиминутной поездки по ухабистой дороге!
   Читать стало невозможно. Ольга, разразившись отборной бранью, захлопнула книгу (звук вышел каким-то упрекающим) и бросила ее под сиденье.
   Тряска внезапно закончилась; коридор свисающих веток вдруг прыгнул куда-то вверх и назад, деревья расступились, и их взорам открылась залитая светом луны цветочная поляна; за ней - песчаный пляж шириной в тридцать шагов и дальше - темная поверхность озера. Слева над водой выступал сколоченный из досок лодочный сарай. Видно, ветхое строение облюбовали бомжи - дверь была распахнута, на песке валялся замок со сломанной дужкой. С другой стороны под сараем в озеро выступал мыс. Деревянный настил держался на четырех столбах; с них свисали водоросли.
   - Приехали, - объявил Майк, выключая радио.
   Он остановил машину у сарая. Они вышли. Ольга поежилась. Обняла себя за плечи.
   - Сумасшедший дом, - пробормотала она.
   Майк остановился. С тревогой посмотрел на противоположный берег.
   Его тоже теперь обуревали сомнения, мучающие человека перед решительными действиями. Предстоящее дело вдруг показалось мерзким, глупым и абсолютно невыполнимым.
   Он тряхнул головой. Надо просто делать свою работу. Шаг за шагом.
   - Ты так и не ответил, зачем ввязался в дело.
   Майк посмотрел на сестру. Обошел микроавтобус.
   - Обо мне толковать нечего. - Он открыл ключом замочек и распахнул двери кузова. - Тебе-то это на кой хрен сдалось?
   Ольга пожала плечами.
   - Да, в общем, не знаю. - Она рассмеялась. - Скучно! У меня с детства все было. Все дороги передо мной открыты. Любую тряпку могу купить. Родители меня всегда целовали в задницу. Секс, алкоголь, наркотики - с двенадцати лет все перепробовала. Обрыдло.
   - А, ясно. - Майк залез в кузов. - Захотелось острых ощущений.
   Он достал из кармана фонарик. Луч света скользнул по полу и стенам, выхватывая из мрака коврик, маленький стальной столик, откидные койки. В конце помещения имелась даже маленькая кухонька, над плиткой деревянные шкафчики. При желании здесь какое-то время можно жить.
   - Что ты там делаешь?
   - Проверяю, все ли вчера захватил.
   - Не поняла.
   - Я оставил на том берегу одежду и все необходимое. Чтобы нам не пришлось тащить на себе вплавь.
   - Разумно.
   Майк резко обернулся, и направил луч света в лицо напарницы. Она заверещала и подняла скрещенные руки, защищая глаза.
   - Я очень рад услышать из твоих уст столь редкую похвалу, - процедил он. - Я уже не надеялся, что ты способна ценить хоть что-то, кроме себя.
   - Мерзавец! - закричала Ольга. - Опусти эту штуку!
   - Твоя беда в том, что мне нисколько не интересна твоя оценка моих действий. Так что НЕ ОТКРЫВАЙ РОТ, КОГДА ТЕБЯ НЕ СПРАШИВАЮТ! ЯСНО?
   Он опустил фонарик. Ольга показала ему средний палец.
   Майк, смерив ее презрительным взглядом, отвернулся и продолжил осмотр.
   На стене он увидел аптечку. Шагнул вглубь помещения. Сзади махала кулаками после драки Ольга:
   - Кто ты такой есть? Никто! Ты - говно, понял? Будешь, вы...ться, мы с Сережей тебя в асфальт закатаем!
   - Сережа срал на тебя, как и я. - Майк открыл аптечку, начал рыться на полочках, подсвечивая фонариком, который он сунул в рот.
   Бинты, пузырек с йодом, таблетки от желудка, таблетки от головной боли, Ольгины таблетки для похудания...
   Вот оно.
   Майк достал пузырек темно-желтого цвета. Потряс. Внутри звякнула маленькая горка таблеток в виде красных сердечек.
   Улыбнувшись, он сунул в пузырек в задний карман джинсов.
   - Что ты там возишься? Давай быстрее!
   Майк спрыгнул на песок. Закрыл створки, защелкнул на них замок.
   Игнорируя напарницу, направился к лодочному сараю.
   Вдруг подумал: а кто построил его здесь? До ближайшего жилого квартала - тысяча шагов напрямик через хвойный лес. Кто здесь будет держать лодку?
   А может, неведомый строитель и сам не знал, зачем строил этот хлипкий сарайчик.
   А затем, чтобы спустя тридцать лет двое студентов, юноша и девушка, спрятали здесь избитую, залитую кровью мужа женщину. Этот миг станет звездным часом лодочного сарая. Говорят же некоторые, что самое бессмысленное действие имеет какую-то великую цель. Якобы жизнь людей происходит в соответствии с законами квантовой физики, и все глупые, жестокие, безумные человеческие поступки складываются в немыслимо гармоничную картину.
   Майк в эту чушь не верил. Объяснять человеческие глупости и мерзости законами квантовой физики - при том, что сама квантовая физика по большей части представляет собой умозрительную теорию, - все равно что утверждать, будто сила тока обладает холерическим темпераментом.
   Но сейчас он на миг поверил в это. Может, всему виной звездное небо и плеск озера, будь они неладны.
   К сараю юноша приблизился осторожно. В щель между отбитым косяком и косо висящей на ржавой петле дверью из глубин сарая на песок вытекала чернильная тьма.
   Он приподнял дверь и открыл ее шире. Дверь враждебно скрипнула.
   Направленный внутрь луч фонарика осветил деревянный пол с дырой в центре. По обеим сторонам дыры - перевернутые лодки, раскинувшие по бокам весла. Вдоль стен тянулись полки с рыболовной снастью. По углам валялись следы присутствия высшего творения божьего - шприцы, презервативы, сигаретные пачки и битые бутылки. В дальнем углу, у двери на деревянный мыс, чернела куча засохших испражнений. Ее слабый запах, сталкиваясь с ароматом рыбьего жира, наполнял утробу сарая неописуемой вонью.
   В таком месте Светлане Истоминой придется провести ночь. А может, и несколько суток. Майк усмехнулся. Наверняка сюда и водяные крысы заглядывают.
   Он вернулся к сестре. Она перетаптывалась с ноги на ногу.
   - Пойдем.
   Майк сунулся в кабину микроавтобуса. Достал из-под сиденья две банки "Охоты".
   Они уселись по-турецки прямо на песке. Волны, качая на пенистых хребтах обертки от шоколадных батончиков, бутылки и все те же презервативы, почти лизали им пятки. Кстати говоря, и на песчаном берегу, и на поляне Майк тоже заметил следы цивилизации. Одна мамочка даже оставила в кустах засранный подгузник. Но Майк не собирался вопить по этому поводу и мчаться в "Гринпис", под прикрытием которого, как оказалось, действовали браконьеры и живодеры. После того, что Мать-Природа устроила в Юго-Восточной Азии и на Среднем Западе, человечество просто обязано в ответ загадить ее. В этом есть даже что-то поэтическое. Через миллионы лет не будет ни озера, ни песчаного берега. А наполненный спермой гондон останется! Как истинное свидетельство человеческого могущества.
   Они с Ольгой открыли пиво. Из банок брызнула пена.
   Майк достал из кармана пузырек, отвинтил крышку, высыпал на ладонь два красных сердечка.
   - Когда дело будет окончено, - сказал он. - Мы с тобой наконец сделаем то, о чем мечтали все три месяца.
   Ольга запрокинула голову и разразилась неприлично громким, икающим смехом, таким некрасивым по сравнению с мерным плеском воды в песчаной чаше, с непостижимой глубиной усеянного алмазной россыпью неба.
   - Не понимаю, о чем ты. Ничего такого мне не нужно.
   - Врешь. Ты тоже хочешь. Или захочешь потом.
   Он показал ей красные сердечки на ладони. Ольга перестала икать, то есть смеяться, сдвинула выщипанные ниточками брови.
   - Это че такое?
   - Не хмурься, - сказал Майк, протягивая ей сердечки. - Морщины появятся.
   И прошептал:
   - Это Таблетки Любви, дорогая. Сегодня ночью нам не мешает взбодриться.
   Сестра неуверенно покосилась на него. Майк изобразил улыбку.
   - Брось! Неужели ты не хочешь попробовать?
   Она взяла одну "таблетку любви", бросила в рот и запила пивом. Поморщилась. Но глаза заблестели, а движения стали более оживленными. Майк запил свою таблетку. Она оказалась кислой, полость рта обожгло холодом и потом еще минуту щипало язык.
   Мышцы налились силой, по телу разлилась бодрость. Мысли потекли свободнее, в расширившееся сознание из широкого коридора хлынули яркие эмоции. Звездный свет показался сиянием мощных прожекторов, шепот волн - рокотом океана; запах воды бил в ноздри не хуже нашатыря.
   - Вау! - Ольга с широкой улыбкой закрыла глаза, втянула носом холодный воздух. Огляделась. - Знаешь, у меня странное ощущение. Будто я в седьмом классе. Мы тогда ходили в поход с ночевкой.
   Майк допил пиво и отбросил банку. Банка со звяканьем покатилась по песку, и тут же ее проглотила ночная темень.
   Он встал.
   - Сегодня у нас фиеста покруче похода с ночевкой. Встань, сестра. Нас ждут великие свершения.
   Он стянул футболку через голову. Ольга, потоптавшись на месте, начала догонять.
   - Великие свершения, да?
   - Да. - Майк не говорил, а кричал. Они оба кричали, энергия распирала их изнутри. - Разве ты не знаешь, что во все времена, от Юлия Цезаря до Барака Обамы, богатство и славу получали только преступники? Только в их честь ставят памятники!
   - Но не убийцам же? Побойся Гоголя! - Сестра сняла жакет, блузку. Увидев, что его плавки топорщатся спереди, взвизгнула, указывая пальцем.
   - Еще какие убийцы! Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина Великая - попали в учебники как величайшие правители. А те, кто правил разумно и всей душой желал блага государства - Тишайший Алексей Михайлович, Петр Третий, Павел Первый - были преданы, убиты и в веках заклеймены как безумцы и импотенты. Так что, сестра и единственная любовь моя, нас ждет богатство и вечная слава! А об Истоминых после смерти никто и не вспомнит!
   Ольга, переступая с ноги на ногу, сбросила спущенные на лодыжки кожаные брюки. Осталась в раздельном розовом купальнике. Ах-ах, звезда в шоке, какие мы гламурные! Кожа ее покрылась пупырышками, и соски под тканью лифчика мигом затвердели.
   Он подошел к ней, положил руки ей на плечи и с усмешкой сообщил:
   - Ты должна знать одну вещь. Пока ты валялась на диване, читая глянцевые журнальчики, я каждое утро вставал ни свет ни заря, приезжал сюда и переплывал озеро - туда и обратно. В первый раз я чуть не схлопотал инфаркт, во второй раз мне свело ногу, в третий - судорога скрутила все тело. Я наглотался воды и чуть не утонул. Но все же проплыл это чертово озеро. Потом я битый час сидел на другом берегу, дрожа от холода и собираясь с духом, чтобы снова нырнуть в ледяную воду. Но все же я это сделал. И с каждым разом получалось лучше и лучше. Теперь я могу переплыть его даже в сорокаградусный мороз с завязанными глазами.
   - Я тоже тренировалась. Каждое утро бегала по пять километров.
   Он провел ногтем большого пальца по ее щеке.
   - Это не одно и то же, моя милая. Плаванье - это не бег. Главное, что ты должна усвоить: дело важнее тебя, важнее любого из нас. Если ты на середине озера вдруг начнешь тонуть с криками "Майк, помоги!" - я не стану тебя вытаскивать. Поплыву дальше как ни в чем не бывало. Ясно?
   Ольга отшатнулась от брата; лицо ее исказила злобная гримаса - если бы не воздействие наркотика, она наверняка бросилась бы на него и акриловыми ногтями раскровила ему лицо.
   - Я от тебя другого и не ожидала. - Голос ее звенел. - А как ты, скажи на милость, в случае моей смерти объяснишь родителям, куда подевалась их драгоценная доченька?
   Юноша пожал плечами.
   - Скажу им, что ты влюбилась в уголовника и сбежала с ним в Тамбов. Скажу, что мое сердце разбито. Поверь, детка, я способен им такой лапши на уши навешать, что они будут жалеть меня и проклинать родную дочь. Мне даже выдумывать ничего не придется - просто распишу им тебя в красках, какая ты на самом деле. Поверь мне, они от тебя отрекутся.
   - Ладно. - Ольга вздернула нос. - Посмотрим, кто кого! Может, это мне еще придется тебя спасать - но я этого делать, конечно, не стану.
   С этими словами Ольга с самым решительным видом, будто красуясь перед скрытыми в кустах телекамерами, направилась к озеру.
   Майк смотрел ей вслед. Осанка идеальная. Тонкая шея, худая спина с выпирающими лопатками - а спереди над трусиками выступают тазовые косточки. Ягодицы маленькие, и бедра уже плечей. Наверняка она ежедневно выполняла комплекс упражнений из книги "Идеальная попа". Тонкие, похожие на палки ноги сходятся в коленных суставах, а бедра и лодыжки выгнуты наружу - ниже пояса какая-то буква "х" получается. Фигура пятилетней девочки... вернее, пятилетнего мальчика. Одни мышцы! Тело для борьбы и конкуренции, не для любовных утех.
   Но все же Майк хотел ее.
   Он нагнал Ольгу у самой воды.
   Брат и сестра одновременно вошли в холодную воду.
   Ледяные зубы вонзились в его пятки, лодыжки, колени, бедра и гениталии. Майк, широко раскрыв глаза, часто и отчаянно задышал. Ольга тоже - глаза стали как блюдца, она не дышит, а кричит и стонет. Они поплыли как можно быстрее, чтобы не замерзнуть насмерть.
   Брызги от гребков руками летели в лицо, очень скоро у обоих посинели губы. Если бы не растворившийся в крови амфетамин, вряд ли кто-то из них пережил бы этот заплыв.
   Майк сосредоточился на работе рук-ног и дыхании. Он старался не делать резких движений, экономить силы.
   Ольга плыла отчаянно, изо всех сил, пытаясь не отставать. Выносливости и целеустремленности ей было не занимать - она плыла почти вровень с братом.
   Но, когда до берега осталось каких-то сто пятьдесят метров, сестра закричала. Майк узнал этот крик - он сам закричал так же, когда у него во время тренировочного заплыва свело ногу, только не так визгливо. В этом крике слышалась боль и ярость отчаяния. Майк спокойно и уверенно плыл дальше.
   Ольга начала барахтаться.
   - Майк! - закричала она, задыхаясь. - Ма-а-а-айк! Ма-а-а-айк!
   "Идиотка", - с нежностью подумал он, выгребая руками и ногами последние кубометры ледяной воды.
   Обрыв воздвигся над его головой, закрыв ночное небо. Майк ухватился за выступающий из твердой почвы камень. Подтянулся. Через несколько секунд он стоял на берегу. Вода ручьями стекала с мускулистого тела. Посиневшие губы дрожали, зуб не попадал на зуб.
   Ольга со страдальческим выражением лица из последних сил проплыла заключительный отрезок пути. Майк не подал ей руки. Стоял наверху, сложив руки на груди, и с издевательской ухмылкой смотрел на нее сверху.
   Девушка, издав мучительный стон, с трудом подтянулась на руках, неуклюже выползла на берег и бессильно распласталась на камнях.
   Майк пихнул ее ногой.
   - Подъем! Не на курорт приехала.
   У Ольги неожиданно появились силы. Вскочив, она бросилась на брата.
   - Гнида! - заорала она. - Ты не помог мне! У меня свело ногу, а ты...
   Майк отвесил ей пощечину. Потом схватил за волосы, заломил ей назад голову и прошипел в лицо:
   - Тише, дура! Ты понимаешь, где мы?
   Ольга с ненавистью и страхом смотрела на него.
   - Я могла утонуть, - прошептала она.
   - Я тебя предупреждал, - холодно ответил Майк. - Ты знала, на что шла. Я с самого начала отговаривал тебя. Ты не послушалась и назло ввязалась, чтобы доказать, что я чмо. Думаешь, я буду тебя опекать?
   Она разрыдалась. Майк прижал ее к груди. Погладил по влажным, висящим сосульками волосам.
   - Ну все, все... прости. Я знал, что ты справишься. Потому и не помог. Ты справилась. Молодец.
   Сестра, раз уж ей не пришлось утонуть, была нужна Майку спокойной и уверенной.
   Под валуном он нашел оставленную вчера спортивную сумку "Адидас" с раздутыми боками. Достал из сумки одеяло и накинул его на плечи дрожащей Ольге.
   В боковом кармане нашел термос и два пластиковых стаканчика. Он дал один из них сестре и наполнил горячим кофе.
   - Ты просто гений. - Девушка счастливо улыбнулась.
   Майк налил кофе себе и выпил его в три глотка, обжигая горло и желудок.
   Они оделись. Майк подобрал одежду так, чтобы после дела они могли появиться в любом месте и выглядеть как обычные молодые люди - обычные для своего круга, конечно.
   Красная трикотажная футболка, бежевый кардиган из легкого флиса, серые джинсы-стретч с эффектом "потертости" - для него. Как-то выдавали юношу только армейские ботинки из натуральной кожи. Но и они выглядят вполне уместно в осенний сезон.
   Сменив лифчик и трусики (Майк ради смеха взял белое кружевное, чтобы Ольга ощущала себя уверенной и сексуальной), девушка облачилась в футболку с широкими рукавами до локтя, черные джинсы и легкую флисовую куртку. Армейские ботинки, которые она обула, были точной копией ботинок брата.
   Он присел на корточки. Начал рыться в сумке, рассовывая по карманам вещи. Фонарик. Кусачки. Моток изоленты. Пара женских чулков. Майк вчера проверил - в них можно свободно дышать.
   Две пары желтых медицинских перчаток. Майк подал одну пару Ольге. Брат и сестра натянули их на руки. Перчатки сидели как влитые, словно вторая кожа.
   - Быстрее. - Ольга снова занервничала. - До утра будешь копаться?
   - Успокойся. - Майк расстегнул молнию на втором боковом кармане. У него перехватило дыхание. - Емельяненко подъедет в полчетвертого утра. Время есть.
   Он взял в руки два пистолета.
   Емельяненко привез их вчера... в два часа ночи.
   Майк, зевая и продирая глаза, вышел из дома. Емельяненко, несмотря на окутавшую улицу ночь, воровато огляделся. Открыл багажник. Достал белую аптечку с красным крестом на крышке.
   Захлопнув багажник, положил на него аптечку. Открыл ее и вытащил целлофановый пакет с двумя пистолетами.
   - Класс, - выдохнул Майк. В свете висящего под скатом крыши уличного фонаря его лицо казалось бледно-голубым. - Где достал?
   - Люди Аслана продали. Они на городском рынке мясо контролируют.
   - Черные?
   - Чечены.
   - Тебе не западло с ними мутить?
   - Больше не с кем. К тому же дешевле. Оба ствола всего в двести баксов влетели.
   - Дешевенько.
   - Хорошие пушки, не сомневайся. Я проверил. Обоймы на пятнадцать патронов. Предохранителя нет - выхватил и стреляй. Вот еще две запасные обоймы.
   Емельяненко дал ему оружие и еще один пакет с обоймами. Майк поднял пакет над головой, чтобы взглянуть на пистолеты при свете фонаря. На юноше показалось, что он все еще спит. Нет, ошибки быть не могло. Такие пушки он много раз видел в голливудских боевиках. Это же "Глок-22", оружие боевых подразделений ФБР! Откуда, черт побери, такие штуки у чеченов?
   - Двести баксов, говоришь? - Майк усмехнулся. Ну и страна! Наверняка ни Аслан, ни Емельяненко понятия не имеют, какой ценный товар послужил предметом их купли-продажи. И Емельяненко привез пистолеты в целлофановом пакете. Анекдот, иначе не скажешь.
   Емельяненко устало смотрел на него. Лицо было небритым и потрепанным, на носу и лбу выступили красные жилки - отметины пьяницы, готового превратиться в законченного алкоголика.
   - Зачем нам запасные обоймы? - спросил Майк. - Мы не собираемся воевать с целой армией.
   - Вам надо перебить охрану, - спокойно ответил Емельяненко, будто речь шла не о человеческих жизнях, а о замене карбюратора. - И вообще, нужно быть готовым ко всему.
   - Их там шесть человек, - сказал Майк. Емельяненко вдруг улыбнулся и хлопнул юношу по плечу.
   "Боже, - подумал Майк. - Ну почему люди, занимающиеся ужасными вещами - вымогатели, убийцы и растлители - так часто страдают фальшивой сентиментальностью?".
   - Не парься. Почти все охранники в мире - тупицы и бездельники. Даже в камуфляже.
   - Надо стрелять в голову? - спросил Майк. А сам подумал: "Значит, Заказчик не оповестил посредника, что охрану снимут. Почему? А, черт с ним, может, так принято".
   - Зачем в голову? - Емельяненко убрал руку. Юноша был ему за это благодарен.
   - Под камуфляжными куртками могут быть бронежилеты.
   - Какие, на хрен, бронежилеты? Кто их обеспечит? Омон? Брось ты. Скорее Асланчик мне кевлар из-под полы достанет, да еще по дешевке. Камуфляж - это так, лохов пугать.
   Возникло неловкое молчание.
   - Кто такой Аслан?
   - Смотрящий. Сидит, есть не просит.
   - Какой у него здесь интерес?
   - Да никакого! - Емельяненко начинал раздражаться. - Твое дело - Истомин. Или нервы сдали?
   - Нет. Нисколько. Надо будет - задушу голыми руками. Просто... - Майк нахмурился. - Не нравятся мне эти Асланчики.
   - Да и я от них не в восторге. Их все ненавидят. Зато они дела вести умеют.
   - А Заказчик знает, что у тебя терки с чеченами?
   - Заказчику много знать не положено. Его дело - платить бабки.
   - Да. - Майк подошел к Емельяненко вплотную. Юноша возвышался над ним на полголовы. Тот невольно сжался. - Если бы Он сразу заплатил, мы могли бы развести Его, как лоха. Вообще не трогать Истомина, а Заказчика просто послать на три буквы. Но ты у Него бабки не выбил. А знаешь, почему? Потому что ты никто. Это из-за тебя мы здесь до осени проторчали. С тобой никто работать не хочет, кроме черножопых. Потому ты к Аслану и потащился. Другие тебя послали. Все видят, что ты конченый лузер.
   - Пошел ты! - Емельяненко, насупившись, подошел к машине. Достал ключи. - Больно много рассуждаешь. Тебя в армию надо отправить - там рассуждать отучат. После армии из тебя, может, нормальный боевик и получится.
   "Да, - подумал Майк, глядя, как законченный лузер садится в машину. - Одного ты не знаешь. Что я вовсе не собираюсь нормальным боевиком становиться. Я выше целю. Ничего, скоро и мне зад лизать будешь".
   Емельяненко уехал. Собаки за заборами соседских домов провожали его машину истошным лаем, восхитительным в своей безрассудной самоотверженности.
   - Майк? Уснул, что ли?
   Ольга рассмеялась, размахивая пистолетом под носом у брата. В обычном состоянии Майк вырвал бы оружие у нее из рук и рукояткой проломил ей череп. Но бодрящее действие наркотика в его крови достигло наивысшей силы. Юноша ощущал себя не человеком - богом. Насколько он понимал, Ольга чувствовала себя так же. А может, еще чище - все-таки крови в ее теле меньше.
   Потому Майк просто погрозил ей кулаком.
   После чего присел на корточки и достал из сумки самое главное.
   Фотокамеру "Эпсон".
   Выпрямившись, Майк повесил его на шею. Оценивающе оглядел покатый каменистый склон, по которому предстояло карабкаться вверх.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 18.
  
   В полтретьего ночи Виктор и Светлана одновременно проснулись.
   Впрочем, нет, не совсем одновременно. Виктор чуть раньше. На минуту-другую.
   Он сел на постели, объятый необъяснимой тревогой.
   В темноте отчетливо слышался лихорадочный стук его сердца. Он потянулся к торшеру и включил свет.
   Светлана вздрогнула и открыла глаза.
   Муж и жена смотрели друг на друга, на их лицах читалось смятение.
   - Не спится? - спросил Виктор.
   - Ты не замечаешь ничего странного?
   Виктор прислушался.
   За окном царила мертвая ночная тишина. Осенняя тишина. Только ветер издавал звуки, будто кто-то встряхивает огромное одеяло, срывал с деревьев сухую листву, тревожил траву на лужайке.
   Охрана.
   Обычно охранники, совершая обход, вполголоса переговаривались, иногда ночную тишину разрывал грубый смех. В первые недели они старались вести себя тише воды, ниже травы. Но за последний месяц им так наскучило безделье и постоянное нервное ожидание неведомой напасти, что они начали забываться.
   Но сейчас не слышно ни разговоров, ни смеха.
   Выругавшись, Виктор вскочил и начал одеваться.
   - Куда ты?
   Виктор натянул брюки и взял с кресла белую футболку.
   - Охраны нет у дома.
   - Как? - Глаза Светланы округлились. - Они что, оставили пост?
   - Не знаю. Не должны. Я схожу посмотрю.
   - Только возвращайся скорее.
   - А ты сходи посмотри, как там дети.
   Он направился к выходу. Остановился. Снова прислушался.
   - Что...
   - Т-ш-ш. - Он приложил к губам палец.
   Виктор вдруг пожалел, что проснулся. Сердце охватила пронзительная тоска, предчувствие катастрофы.
   Внизу, на первом этаже, раздавались звуки. Кажется, на кухне. Шаги. Осторожные, вкрадчивые. В доме кто-то есть!
   Как они проникли сюда? Через парадную дверь не могли - сигнализация. Значит, через черный ход. Да, если воры на кухне, значит, зашли с тыла. Домработница не закрыла дверь, черт бы ее побрал!
   Он оглянулся. Жена успела надеть шелковый халат. Волосы растрепаны, лицо без косметики заспанное, помятое, постаревшее. Без умелой подводки глаза превратились в маленькие точки, полные недоумения и ужаса, и казались почему-то не голубыми, а черными.
   Наморщив лоб и открыв рот, Светлана наклонила голову в сторону двери, прислушиваясь к звукам на кухне. Незваные гости ступали тихо, мягко, как кошки, на пределе слышимости.
   Виктор повернулся к жене. Положил руки ей на плечи. Прошептал:
   - Дорогая, только не пугайся. В дом кто-то проник. Скорее всего, это грабители. - Ему очень хотелось в это верить.
   Светлана еле слышно ахнула. Потом спросила:
   - Сколько их там?
   - Кажется, двое.
   Виктор не добавил, что, скорее всего, они вооружены. Ножами, а может, пистолетами.
   - Что же делать?
   Будь они в доме вдвоем, Виктор ответил - запереться в спальне и вызывать полицию.
   Но в спальнях, которые расположены через коридор напротив, спят дети.
   Он снова прислушался. Тихие шаги слышались уже из гостиной. Да, двое. Сейчас начнут осматриваться, прикидывать, что унести - жидкокристаллический телевизор с плоским экраном и стереосистемой Dolby Digital или музыкальный центр.
   Идут к лестнице. Хотят подняться наверх!
   Виктор мысленно проклял себя за то, что единственное имеющееся в доме оружие - купленный им год назад травматический пистолет - хранит в кабинете, в нижнем ящике стола.
   - Вить? - Светлана схватила его за руку. - Они идут сюда, да?
   - Да.
   - Надо что-то делать. Придумай что-нибудь, пожалуйста.
   Прежде чем Виктор успел ответить, из комнаты напротив (двери детских оставляли на ночь приоткрытыми, чтобы дети могли позвать взрослых, если захотят пить или что-нибудь напугает их до чертиков) донесся жалобный, капризный, требовательный голосок Даши:
   - Ма-а-а-м... Я писать хочу. Своди меня в туалет!
  
   Дальнейшие события развивались стремительно.
   Виктор, распахнув дверь, выскочил в коридор. Сделал два шага направо. Схватившись за перила, посмотрел вниз, на лестницу. Она в два пролета вилась вниз, в холл первого этажа.
   Люди, крадущиеся по ступенькам на второй этаж, сначала показались ему безголовыми призраками с пистолетами в руках. Только спустя секунду Виктор понял, почему он так решил - в темноте сначала не смог разглядеть, что "грабители" натянули на лица темные женские чулки. Из-за этого казалось, что над плечами у них заканчивается тело и начинается пустота.
   Также Виктор понял, почему они ступали так бесшумно. На ногах "грабителей" не было обуви. Они поднимались наверх в носках.
   Один из них был покрупнее, массивный в плечах, высокий. Второй - тонкий, по- девичьи изящный.
   "Не может быть! - подумал Виктор. - Да это и есть девушка!".
   Как только он увидел их, так сразу они увидели его. Повернули и чуть подняли головы - чтобы увидеть стоящего наверху хозяина дома.
   - Вот он! - завизжала девица. - Стреляй!
   На миг Виктора охватило ощущение нереальности происходящего.
   Дети! Светлана! - закричал кто-то у него в мозгу.
   Массивный "грабитель" - Виктор не сознанием даже, а нутром узнал в нем Майка (а в девице - Ольгу), направил на него пистолет.
   Виктор бросился к нему вниз по лестнице.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 19.
  
   Около получаса им понадобилось, чтобы вскарабкаться вверх по склону. Наверху они уселись на краю обрыва, чтобы отдышаться. Болтая ногами в пустоте, смотрели на озеро, на котором лунный свет выстелил дрожащую серебристую дорожку.
   Потом еще час пробирались через лес. Добравшись до опушки, из-за дерева оглядели участок.
   - Никого, - прошептала Ольга, облизываясь. На губах ее вновь появилась зловещая усмешка. - Путь чист.
   Майк взглянул на темные окна особняка. Куда девалась охрана, он не имел представления - и его это сейчас не волновало. Даже если бы охранники оказались на месте, и ожидали их с сестрой, подняв стволы автоматов. Благодаря наркотику в его крови юноша ощущал себя всесильным.
   "Выпустите в меня всю обойму, - подумал Майк. - Я не остановлюсь".
   - Вперед! - прошептал он. - К мечте!
   - К богатству! - откликнулась Ольга, и они одновременно сорвались с места. Не пригибаясь, не скрываясь - два молодых бога, легко скользящих по залитой лунным светом лужайке. Майку казалось - их ноги, даже отягощенные тяжелыми армейскими ботинками, едва касаются травы, которая в лунном свете казалась синей.
   Они подбежали к черному ходу. Майк потянул на себя стальную дверь - он знал точно, что та открыта.
   Они проникли в узкий коридорчик. Постояли с минуту, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте.
   Майк достал фонарик. Луч света скользнул по стенам, выхватил из темноты холодильник, разделочный стол, посудомойку. Кухня.
   Юноша быстро восстановил в памяти расположение комнат. Налево - выход. Холл, через какое-то количество шагов направо - лестница на второй этаж, скорее всего, винтовая. Справа от лестничной площадки - детские. Слева - спальня для взрослых. Истомины наверняка там.
   Он достал из заднего кармана чулки. Один натянул на лицо, второй подал Ольге. Та сдавленно захихикала, зажав рот ладонью, выпучив глаза и указывая пальцем на Майка. Тот погрозил сестре кулаком. Пока она скрывала свое лицо под черной лайкрой, он навернул на пистолет глушитель. Знаком велел Ольге сделать то же самое. Потом опустил взгляд.
   Когда они пробирались через лес, собрали на подошвах армейских ботинок по толстому слою земли и глины вперемешку с лесной подстилкой. Майк знаком показал Ольге: сними обувь.
   Они оставили ботинки стоять рядком у двери черного хода.
   Майк рассчитывал найти Истоминых в спальне. Они будут лежать там в обнимку, уставшие после страстного секса. Может, даже со слащавыми улыбками на лицах.
   Бесшумными призраками проскользнуть в спальню, замочить Виктора. Скрутить сонную хозяйку дома - можно даже нежно, по-джентльменски.
   Еще в кухне он проверил на мобиле время. Полтретьего ночи - Емельяненко подвалит через час. Время есть.
   Единственная проблема - дверь спальни может быть заперта изнутри. Майк предполагал, что такого не случится.
   Когда они с Ольгой уже одолели половину лестницы, из детской послышался крик девочки.
   Брат и сестра застыли на месте. Оба вдруг протрезвели. Майк почувствовал - сердце вот-вот выскочит из груди.
   Дальше все смешалось.
   Дверь спальни распахнулась, с оглушительным грохотом хлопнувшись о стену. Из спальни выскочил Истомин. Они с Майком одновременно увидели друг друга - посмотрели друг в друга, если быть точным. Даже спустя долгое время Майк не мог понять, как они могли сделать это в темноте. Но готов был поклясться - так оно и было.
   Казалось, они смотрят друг другу в глаза бесконечно. Майк услышал крик сестры: "Вот он! Стреляй!".
   Да. Собственно, почему он не начал стрелять сразу? Неожиданный поворот событий? Да нет, он был готов ко всему. Тогда что?
   Может, все дело в том, что Майк, при всех своих достоинствах, все-таки не был профессионалом, да и в армии не служил. Рефлекс убийства не наработал.
   А может, все дело в неодолимом оцепенении, которое охватывает человека в решительную минуту, о которой он долго мечтал и которую тщательно планировал.
   В любом случае, Виктор уже сбегал по лестнице прямо на Майка. Безоружный, но страх за близких придал ему отчаянной храбрости.
   Майк во все глаза смотрел на Истомина (их разделяли всего четыре ступеньки), с ужасом и каким-то безнадежным восторгом осознавая, что просто не может поднять руку с пистолетом.
   Снова над ухом послышался пронзительный визг Ольги: "Стреляй, идиот!".
   Майк начал поднимать руку - это далось ему с таким трудом, словно к запястью была привязана стопудовая гиря, и вместе с этим краем глаза увидел - на лестничную площадку второго этажа выбежала маленькая девочка в пижаме. Из спальни Истоминых послышался испуганный крик Светланы. От этого крика девочка замерла на месте, с ужасом глядя вниз - Майку показалось, Даша смотрела прямо на пистолет, который он почти успел направить в живот ее отцу.
   Виктор обрушился на Майка сверху, как торнадо, посреди которого сверкали дикие глаза и торчали растрепанные волосы.
   Он вытянул руки, очевидно, намереваясь столкнуть Майка с лестницы; но в последний миг увидел направленный ему в пах ствол. Сработал инстинкт самосохранения, и Виктор, нелепо извернувшись в воздухе, не столкнул Майка, а наоборот, вцепился в него обеими руками. Майк собрался произвести выстрел в упор, но Виктор потерял равновесие и упал, увлекая за собой юношу.
   Майк выпустил пистолет из рук. Тот, проскользнув между металлическими прутьями перил, упал на пол первого этажа и выстрелил. Пуля разнесла вдребезги стоявшую в холле огромную керамическую вазу. Большие куски керамики разлетелись во все стороны, усыпав выложенный черно-желтой плиткой, похожий на шахматную доску пол белой пылью.
   На лестнице Майк придавил к ступенькам хозяина дома. Они начали бороться.
   Майк, обрушивая на лицо Виктора сокрушительные удары кулаков, одновременно всеми шестью органами чувств отслеживал происходящее вокруг. Его кулаки сломали Виктору нос, расплющили губы, превратив их в окровавленные лохмотья мяса, выбил два передних зуба. Виктор беспорядочно наносил удары по лицу, плечам, груди Майка. На скуле юноши вздулась лиловая гематома.
   С момента, когда девочка закричала, прошло не более десяти секунд.
   Из спальни выбежала Светлана. И тут же кинулась к Даше, даже не взглянув вниз.
   "Дети не должны видеть такие вещи", - подумал Майк, продолжая превращать лицо Виктора в кровавое месиво.
   Даша снова закричала.
   Ольга за его спиной вдруг истерически взвизгнула: "Заткнись!". Подняла руку с пистолетом и выстрелила три раза.
   Первая пуля просвистела перед лицом Светланы и угодила в стену. Хозяйка дома остановилась, инстинктивно отдернув назад голову, как человек, у которого перед носом пролетела оса.
   От дочери ее отделяло три шага.
   Вторая попала в поперечную балку перил и вырвала из них кусок длиной в тридцать сантиметров. Во все стороны полетели щепки.
   Мать закрыла лицо руками, потеряла равновесие и упала на одно колено.
   Дочь этого сделать не успела. Ее руки лишь слегка дернулись вверх.
   Третья пуля снесла ей полголовы и всю левую сторону лица. Светлану обрызгал дождь из капель крови, ошметков мозга и осколков кости.
   - ЗАЖИГАЕМ! - завопила Ольга. - НАЙТ ФЕВЕР ФО ЗЕ ПАТИ! У-У-У!
   И затряслась в приступе хохота, похожего на икоту.
   Майк замер с занесенным кулаком. Глянул наверх.
   Светлана, в нелепой и ужасной позе скрючилась над трупом девочки. Нет, не трупом - та еще жива; впрочем, ненадолго. Лежит на полу, конвульсивно дергая ногами.
   Из второй детской выскочил мальчик, удивительно похожий на Виктора. Увидел дергающуюся сестру, забрызганную кровью и мозгами мать. Лицо мальчика побелело. Он упал на четвереньки и подполз к сестренке. Издав невнятный звук, наклонился, чуть не касаясь носом того, что осталось от лица девочки, будто хотел получше рассмотреть. Убедиться, что это она. Убедившись, он без единого звука отполз к двери своей комнаты. Сел, прислонившись спиной к стене, сунул в рот большой палец и замер, остекленевшими глазами уставившись на труп Даши, словно взглядом пытался восстановить ткани ее лица и поднять сестренку на ноги. Вниз он ни разу не посмотрел. И, скорее всего, так и не понял, что произошло.
   "Слабак, - с презрением подумал Майк. - Разве настоящие мужчины так поступают?".
   Светлана в точности, как ее сын, на четвереньках подползла к Даше (которая в последний раз дернулась и затихла), зачем-то схватила маленький трупик за плечи и начала трясти, подвывая, как раненое животное.
   "Чтоб тебя! Все не по плану".
   Ольга рядом все еще хохотала, подняв руки к потолку и потрясая оружием.
   Виктор, воспользовавшись его заминкой, сбросил с себя Майка. Шатаясь, поднялся на ноги. Посмотрел наверх. На лестничной площадке жена баюкала его мертвую дочь.
   Лицо Виктора, превратившееся в сплошной кровоподтек, ничего не выражало. Взгляд стал бессмысленным. Плечи опустились. Он посмотрел на Майка, как на пустое место.
   Майк несколько секунд изучал взглядом безучастное лицо Виктора. Пощелкал пальцами у него под носом. Виктор не отреагировал. Даже не моргнул.
   "Он в шоке".
   Майку стало смешно и противно.
   Он спокойно спустился вниз. Ему понадобилось полминуты, чтобы найти свой пистолет.
   Майк подобрал его, выпрямился и посмотрел наверх. Ольга все еще ржала, не обращая на Виктора внимания - он был для нее не человеком, даже не животным и не насекомым. Пустым местом. Тем, чего нет.
   А Виктор стоял рядом, даже не думая бежать или наброситься на девушку. Ну да. Это тебе не голливудский блокбастер. Дергаться Виктору, в общем-то незачем. Все, ради чего он жил, погибло.
   Майк неспешно поднялся наверх и убил Виктора Истомина выстрелом в голову.
  
   Он отвесил Ольге пощечину. Ее истерический смех оборвался. Она с веселым недоумением взглянула на брата.
   - Мы сюда пришли дело делать.
   - Пошел ты! - Ольга показала ему средний палец. Посмотрела на скорчившееся посреди лестницы тело Истомина.
   - Скоро Емельяненко приедет. Надо тут все закончить.
   Они переступили через труп, стараясь не попасть ногой в лужу крови.
   Светлана уже не подвывала. Она просто с бессмысленным выражением лица раскачивалась взад-вперед, прижимая к груди полуголовый труп дочери. Халат ее весь испачкался кровью. Мальчик в углу, вдруг пристрастившийся к собственному пальцу, не подавал никаких признаков жизни.
   Ольга только теперь увидела, что натворила. Окинув ошеломленным взглядом брызги мозга на стене, она пробормотала:
   - Вот черт...
   - Чрезвычайно точная оценка ситуации, моя милая. - Майк подал ей моток изоленты. - Свяжи ей руки.
   Ольга неуверенно приблизилась к Светлане. И вдруг выдала такое, что у Майка чуть не помутился рассудок.
   - Простите меня. - Она шмыгнула носом. - Я... это... нечаянно. А теперь мы должны связать вас и доставить в нужное место. Нам так велено. Поймите нас правильно... не мы всю эту бодягу придумали.
   - О боже. - Майк закатил глаза. - Я сейчас расплачусь. Действуй, сестра! Время цигель-цигель.
   Девушка с треском отлепила от мотка кусок изоленты. Склонилась над Светланой.
   Та подняла голову и посмотрела на Ольгу с глухой враждебностью
   Майк обошел ее с другой стороны и попытался отнять у матери мертвого ребенка. Светлана прижала к себе девочку еще сильнее. Ее хватка, воистину, была мертвой.
   Но Майк не зря тратил столько времени в спортзалах.
   Он вырвал из рук Светланы маленькое тельце и бережно уложил его на пол, чувствуя себя полным идиотом из-за своей щепетильности.
   Светлана вскочила и бросилась на него. Начала душить.
   "Какие они, однако, драчливые, эти Истомины", - подумал Майк, опрокидывая Светлану на пол своим фирменным нокаутирующим ударом.
   Женщина поднялась на четвереньки. Майк пнул ее под дых. Она упала в лужу Дашиной крови.
   - Майк! - вскричала Ольга. - Ну зачем...
   - Прививка от борзости.
   - Нельзя быть таким жестоким!
   - Да. - Его голос сочился сарказмом. - Теперь, когда я укокошил ее муженька, а ты отстрелила башку ее дочурке, можно и поделикатничать. Щас сядем пить чай и обсуждать французскую литературу. Давай, вяжи ее!
   Рывком за волосы он поставил Светлану в вертикальное положение. Заломил ей за спину руки. Ольга раз десять обмотала изоленту вокруг ее запястий. Потом залепила рот.
   - Так. Ведем ее вниз.
   Они отвели хозяйку дома в гостиную. На лестнице женщина вытаращилась на мертвого Виктора, замычала и начала вырываться. Майк не знал, почему. Может, хотела броситься к нему, прижать к груди и баюкать. А может, ей восхотелось блевануть. В общем, юноша успокоил ее тумаком.
   В гостиной они усадили Светлану на самый край дивана. Майк изолентой привязал ее левую ногу к ножке дивана.
   Он приказал Ольге стеречь пленницу, сам же вернулся на лестничную площадку второго этажа.
   Даша лежала в луже крови, как и раньше, но видно было, что ее поднимали и укладывали обратно. На левом запястье виднелся синяк - это Майк сжал ее ручку, когда пытался отнять у матери.
   Он смотрел на мертвую девочку, и почему-то Майку хотелось прочувствовать всю мрачную торжественность момента. Но на деле он чувствовал странное веселье, а в голове у него, как назло, звучала дурацкая песенка: "Ты меня токнула, Лола-а...".
   Юноша хихикнул и повернул голову. Мальчик уже не сосал свой палец, вытаращившись на труп сестренки. Он свернулся калачиком у двери детской комнаты, провалившись в тревожное полузабытье. Из уголка его рта на подбородок текла слюна.
   С минуту Майк напряженно раздумывал, что же делать с мальчиком. В конце концов махнул рукой. Черт с ним. Лиц убийц он не видел. И даже в качестве свидетеля не годится. Вряд ли он что-то понял.
   Майк, не понимая причин собственного благородства, решил не рассказывать о нем Емельяненко. Там, наверху, могут рассудить насчет ребенка иначе. Типа того, что, вот он вырастет, станет мужчиной. Вспомнит эту ночь и решит отомстить. В средневековых войнах по этой причине не просто убивали врага, но вырезали весь его род до десятого колена. Разумно. Но Майк оправдывал свое безрассудное милосердие тем, что все-таки он еще сам мальчик. Сентиментальность юности и все такое. Со временем сердце его очерствеет в достаточной степени, чтобы решать вопросы со стопроцентной эффективностью.
   К тому же ему не нужна лишняя кровь на руках.
   Майк снова взглянул на трупик девочки. Ощутил поднимающуюся изнутри красную волну гнева. Ольгу надо повесить. Конечно, она скажет, что виноват он - не смог сразу застрелить Виктора. Виноват-то виноват, это ужасная лажа, но к ее трем дурацким выстрелам по невинному ребенку это не имеет никакого отношения. Какого черта Ольга не начала стрелять в хозяина? С тем же успехом в смерти Даши можно винить его - зачем выбежал из спальни, зачем бросился с голыми руками на киллера, защищая родных? Или саму Дашу - зачем кричала? В туалет ей, видите ли, приспичило.
   В любом случае, у них с Ольгой реальные проблемы. Ольге что - для нее это всего лишь забавное приключение, способ получить дозу адреналина. Через десять лет она даже и не вспомнит случившееся этой ночью. Получит бабки, накупит тряпок, возьмет кредит на машину и квартиру. Выйдет замуж и нарожает карапузов.
   Но у него-то совершенно другие планы. Он хочет стать заметной фигурой в мире криминала. Но теперь, кажется, его карьера имеет шанс рухнуть, даже не начавшись. И уж точно им теперь не светят бабки. Это в лучшем случае. В худшем - они оба не доживут до следующего понедельника. Таких промахов не прощают.
   Майк поморщился. Не время думать о будущем. Бояться, впрочем, стоит. То, чего боишься, обычно не происходит.
   А Ольга убила дочь хозяев именно потому, что Майк такого поворота событий совершенно не ожидал.
   Жизнь состоит из надежд, которые не сбываются, и страхов, которые не оправдываются.
   Майк снял с шеи фотокамеру. Навел объектив на Дашу. Палец его лег на кнопку.
   Щелк.
   Вспышка.
   Щелк.
   Вспышка.
   Щелк.
   Вспышка.
   Он сделал снимки с трех ракурсов.
   Спускаясь по лестнице, Майк подумал: "Зачем я это делаю?".
   Возможно, потому, что смерть - загадка. Он хочет запечатлеть ее в цифровом виде, чтобы иметь возможность вновь и вновь возвращаться к моменту смерти, вглядеться в ее призрачный лик. Разгадать ее тайну.
   И тогда, возможно, он откроет секрет бессмертия. И вечной любви. Ведь путь в Царство Любви проходит через Врата Смерти.
   Вспышка.
   Он запечатлел в вечности вытаращившийся на потолок труп Виктора Истомина.
   Внизу у лестницы показалась Ольга.
   - Ловишь кайф?
   Майк закрыл объектив и повесил "Эпсон" на шею.
   - Какого хрена? Я же велел тебе стеречь Истомину.
   - А мне плевать, что ты велел! - Ольга поднялась к нему, перешагнула через мертвое тело и двинулась выше, на второй этаж. Майк посмотрел ей вслед.
   - Если мы не будем одной командой, у нас ничего не выгорит.
   Майк хотел догнать ее и избить до полусмерти, но совладал с собой. Еще не вечер. Нужно уметь выигрывать стратегически. А все тактические победы пусть останутся за девкой.
   Все.
   Кроме последней.
  
   Майк заглянул в гостиную. Светлана не рыпалась, и не могла этого сделать. Как и ее сын, она провалилась в забытье, свесив голову на грудь.
   Юноша вернулся в холл и начал искать гильзы. Ольга стреляла три раза. Он сделал один выстрел. Значит, четыре.
   В фильмах киллеры, которые стреляют в клиента не из снайперской винтовки, а из пистолета в упор или с расстояния в тридцать метров, в лучшем случае приближаются к жертве, чтобы произвести контрольный выстрел и удостовериться, что она мертва. После чего спокойно уматывают - на тачке или на своих двоих. Но в жизни нормальный киллер обязательно задержится, чтобы подобрать гильзы, и сразу дает деру только в том случае, если его оружие заряжено немаркированными патронами. Если полиция найдет гильзы, то быстро определит, где было зарегистрировано орудие убийства, даже если оно было завезено в страну нелегально. Получив эту информацию, не так уж и трудно проследить путь пистолета из рук в руки. А значит, и того, кто купил его последним. В данном случае копы выйдут на Емельяненко. Заказчика и исполнителя, возможно, не найдут никогда. Но Майк совсем не был заинтересован в том, чтобы Емельяненко спалили. Здесь им двигали простые шкурные интересы. Бандитские группировки - по большей части, созданные бывшими военными, сотрудниками органов внутренних дел и КГБ, а также спортсменами, в своей блистательной деятельности не руководствуются никакими "кодексами чести", присущими, скажем, "ворам в законе", или, как их еще называют, "законникам". Майк просто хотел перестраховаться.
   Он пережил нервную ночь и хотел, чтобы его труды были достойно оплачены.
   И еще он хотел запудрить копам мозги.
   И оправдаться перед Заказчиком, а также перед бандитским ареопагом в Твери, которому он по весне бил челом, и который рекомендовал его Заказчику, рассказав о проявленной им компетентности в прошлогоднем деле - там имел место шантаж одного бизнесмена, подделка документов, липовое постановление суда и бог знает что еще.
   Да, у них лишний труп, но он, Майк, сделал все, чтобы исправить ошибку. Так он скажет им. Кто в молодости не совершал ошибок? В прошлом году от Майка залетела влюбленная в него школьница (восьмой класс, пятерки по всем предметам, из интеллигентной семьи, умелая минетчица), и Майк оплатил аборт. Проблема была решена быстро. Но имелась одна загвоздка: врач сообщил юноше, что девочка больше не сможет иметь детей. Сама девочка ничего не узнала - Майк умел оплачивать молчание не хуже абортов. Но сам с неделю мучился совестью - или неким ее зачатком, - считая, что допустил самую большую ошибку в своей жизни.
   Но теперь, конечно, он так не считал. Убийство Даши - косяк покруче будет.
   И новых он допускать не намерен.
   Одну гильзу Майк нашел под лестницей, еще две - на полу в холле, среди обломков керамической вазы. Последнюю, свою, обнаружил между прутьями перил - она больше чем наполовину свешивалась с края четвертой от пола ступеньки, готовая упасть на пол от малейшего дуновения. Майк затаил дыхание и осторожно взял гильзу. Как и все прочие, она была еще горячей. Он ссыпал гильзы в тряпицу, которую нашел на кухне. Тряпицу завязал узелком и положил в целлофановый пакет, в котором раньше лежали пистолеты. Пакет сунул в карман джинсов.
   Выпрямился. Так, с этим разобрались. Время на мобильнике - 04:12. Емельяненко прибудет через четверть часа. Где Олечка?
   Олечку он нашел в спальне. Возле гардероба. Зеркальные дверцы были распахнуты. Сестра снимала с поперечной перекладины вешалки с платьями, разглядывала со всех сторон, щупала ткань. И время от времени хмыкала - как ей казалось, со скепсисом, но Майк в этом хмыканье без труда различил зависть.
   - Ты че, совсем оборзела? - Он подскочил к девушке, вырвал у нее из рук вешалку с шифоновой блузой, которая стоила около тысячи долларов и в провинции считалась трендовой. - Нам нельзя здесь ничего трогать!
   - Да ладно. - Ольга шмыгнула носом. - У тебя все нельзя. Взяли бы пару тряпок - кто узнает?
   - Кто надо. - Майк повесил блузу обратно и закрыл гардероб. - Ты что, в Твери собралась в шмотках Истоминой разгуливать?
   - Да нет, че я, дура, что ли? Они мне и не по размеру. Истомина такая коровища. Но перепродать-то можно. Лохушке какой-нибудь впиндюрить.
   - Лохушке! Да тебя копы через неделю спалят! Вот тогда узнаешь, как лохушке пятнадцать лет колонии впиндюривают за убийство с отягчающими. А мне - двадцать пять строгача. Могли бы отдыхать на Канарах, а будем на нарах!
   Ольга, снова шмыгнув носом, посмотрела на комод, сделанный под антиквариат - куплен в Париже, изготовлен в Урюпинске.
   - А там в ящике шкатулка с брюликами, - прошептала она. - Помнишь, как Истомина в ресторане гуляла? Ох, и классные же на ней цацки висели!
   - Сделаем дело - купишь себе такие цацки, что Светлана от зависти удавится.
   Они спустились вниз. Истомина все еще клевала носом.
   Майк потряс ее за плечо. Светлана застонала и очнулась. С ужасом взглянула на затемненные чулками лица убийц.
   - Просыпайтесь, госпожа, - сказал Майк. - Пора вам переезжать в новые апартаменты. Вам под стать.
   Юноша помог ей подняться. Приставив дуло пистолета к испачканному кровью подбородку Светланы, через кухню подвел ее к двери черного хода.
   Он толкнул дверь. Они выволокли Истомину под звездное небо. На Светлане не было ничего, кроме испачканного кровью халата. Она начала дрожать - ночь все-таки стояла не из теплых.
   Майк вспомнил про домработницу. За все время она ни разу не вышла из своей комнаты, даже когда прозвучали крики и выстрелы. Разумно. Но что она скажет полиции? Ладно, ее проблемы.
   За воротами по верхушкам деревьев мазнуло пятном света; послышался приближающийся рокот мотора и шорох колес. Емельяненко прибыл. Черт, как же теперь выйти? Ворота заперты, и открываются нажатием кнопки в сторожке охранника. А охрану Заказчик каким-то образом снял.
   Майк тряхнул Истомину за волосы.
   - Как нам открыть ворота?
   Она не ответила.
   Майк велел Ольге сторожить заложницу. Сам направился к бревенчатому домику. Из-за ворот донесся нетерпеливый гудок. Посредник нервничал.
   "Сейчас, сейчас, кретин. Обосрался уже?".
   В домике никого не было. Горел свет. Видеокамеры наблюдения показывали улицу перед домом и ведущую к воротам аллею (у ограды стоял допотопный грузовик с включенными фарами), участок, сам особняк с четырех ракурсов и каждую из комнат особняка... кроме спальни. На столе стояла чашка с остывшим кофе. Рядом лежал надкусанный гамбургер.
   На тумбочке рядом со столом работал подключенный к DVD-плееру черно-белый телевизор. На экране без звука крутился порнофильм.
   Майк нашел на пульте нужную кнопку и нажал ее.
   Емельяненко стоял у открытого кузова, нервно поглядывая на часы. Майк и Ольга шли к нему, поддерживая Светлану за руки. Емельяненко, увидев их, дернулся.
   - Ну! - выкрикнул он. - Все сделали?
   Он с подозрением уставился на Истомину , будто не верил, что это та самая.
   - Сделали, - запыхавшимся голосом ответил Майк. - Без сучка, без задоринки.
   - Комар носа не подточит, - поддакнула Ольга.
   Сережа скривился.
   - Вы еще скажите - без шума и пыли. Ладно, тащите её в кузов.
   Внутри были голые стальные стены, испачканные какой-то черной мерзостью. Стоял тяжелый рыбный дух.
   Майк, подумав секунду, отлепил изоленту, закрывающую рот жертвы.
   - Что ты делаешь? - закричала Ольга.
   - Подойди сюда. Чуешь, как здесь воняет? Если она начнет блевать, захлебнется.
   Они запихнули Светлану в кузов. Она не сопротивлялась и выглядела безразличной. На миг сердце Майка стиснула жалость.
   Но только на миг.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 20.
  
   В полпятого утра Андрея разбудил звонок мобильного.
   Выругавшись, он попытался взять мобильник с тумбочки. Но вместо этого пальцами столкнул его на пол.
   Пришлось встать, включить свет и искать телефон на полу.
   - Что случилось? Кто там? - сонно моргая, спросила Наташа. Она села на постели.
   - Не знаю. - Андрей опустился на колени и заглянул под кровать. Мобильник оказался там. И все трезвонил.
   Андрей схватил его, выпрямился и нажал кнопку приема звонка.
   - А сколько... - начала Наташа. Андрей приложил к губам палец:
   - Т-ш-ш. - и успел заметить, как на ее лице появилось выражение досады - если великая Наташа задает вопрос, надо все бросить и отвечать. Сказал в трубку: - Да?
   - Андрей Демин? - Женский голос. Незнакомый.
   - Верно. С кем имею честь?
   - Я Елена Белова. Журналистка.
   - Какого черта вы звоните мне в такую рань? И где вы взяли мой номер?
   - Неважно. Мне нужно с вами поговорить.
   - Я вас не знаю. На какое издание вы работаете?
   - Конкретно - ни на какое. Я фрилансер. Вы могли меня видеть на церемонии открытия "Волшебной радуги". И на пресс-конференции Истомина.
   Андрей потер лоб. Если бы он лучше соображал... Наташа выжала его досуха.
   - Да, я вас помню. Даже не знаю. О чем вы хотите поговорить? И почему именно со мной?
   - Потому что вы единственный человек в окружении Виктора Истомина, которому он может доверять. А поговорить я хочу о человеке по имени Артем Дорофеев.
   Андрей на несколько секунд лишился дара речи. Наташа, глядя на его лицо, театрально распахнула глаза и хорошо отработанным взволнованным голосом спросила:
   - Милый, что случилось?
   "Тамбовский волк тебе милый", - подумал Андрей и сказал в трубку:
   - Дорофеев? В первый раз слышу.
   - Не отпирайтесь. Вы его видели. Именно Дорофеев испортил Истомину всю обедню.
   - Меня не было в зале, когда все произошло. Я вышел за кулисы, чтобы ответить на звонок. Кстати, вы случаем, не знаете, по чьему приказу разгромили "Радугу"?
   - Факты мне неизвестны, но догадаться, кто стоит за этим, нетрудно. Думаю, вы тоже знаете. Литвинов.
   - О, вы, я вижу, в курсе всех наших дел.
   - За Литвиновым я слежу уже много лет. Он уже проделывал такое однажды. Со своим конкурентом в Твери. И в итоге вышиб его из бизнеса. Бедняга покончил жизнь самоубийством.
   В голосе Беловой звучало не сочувствие, а ирония.
   - Впрочем, дело не в этом. Поверьте, Литвинов - не главная опасность, грозящая Истомину.
   - Вы хотите сказать, Дорофеев опаснее?
   - А, - не удержалась от шпильки Белова. - Все-таки это имя вам известно.
   - Сами ведь знаете. Что вы можете сообщить о нем?
   Белова вдруг потеряла свой самоуверенный тон.
   - Это не телефонный разговор. Мы должны встретиться с глазу на глаз.
   Процесс лихорадочных размышлений занял у Андрея не более секунды.
   - Не могу сейчас ничего сказать. Перезвоню как-нибудь на недельке. Посмотрю, смогу ли выкроить в своем плотном рабочем графике время для встречи. А пока - до свидания.
   Наташа уже успела надеть трусики и пояс с чулками, и теперь у зеркала пыталась разглядеть на лице морщины.
   Андрей обнял ее и поцеловал в шею.
   - Ой, - хихикнула Наташа. - Только не начни жевать мои уши. Мне еще в офис ехать. Так кто это был?
   "Вот пристала. Что я тебе, муж?".
   - Журналистка. Хочет поделиться важной информацией об одном человеке. Враге Виктора.
   - Почему же ты ее отшил?
   - Ясно, почему, моя прелесть. Нужно дать ей понять, что мы не слишком нуждаемся в подобного рода информации. Иначе она заломит слишком высокую цену.
   Наташа отстранила Андрея локтем.
   - Ладно, мотай в душ. А я пока завтрак приготовлю.
   Он шлепнул ее по ягодице, чтобы Наташе было что вспомнить по пути на работу, да и на старости лет тоже.
   На пороге Наташа остановилась и послала Андрею через плечо блеск глаз и ослепительную улыбку.
   Андрей натянул джинсы, сел на кровать, обхватил руками голову.
   Дорофеев, Дорофеев...
   Как же поступить с Беловой? Встретиться с ней надо, это к гадалке не ходи. Но когда и где? Нужно посоветоваться с Виктором.
   Хотя нет, лучше друга сейчас не беспокоить. У него и так проблем выше крыши. Сначала надо выяснить, насколько важна информация, которую жаждет предоставить Белова.
   Андрей решил, что назначить встречу можно, пожалуй, в пятницу. На этот вечер у него было назначено первое свидание с девушкой, которая работала менеджером в "Макдональдсе". Но его можно и отменить. Все равно оно наверняка окажется скучным, как и большинство первых свиданий.
   Так что Андрей мог в пятницу встретиться с журналисткой, не испытывая ничего, кроме легкой досады из-за упущенной возможности.
   Его размышления прервал новый звонок. Чертыхнувшись, Андрей схватил трубку. Бросил взгляд на дисплей. Слава.
   - Ты сидишь? Лучше сядь.
   Андрей нахмурился.
   - А что случилось?
   - Слушай, только спокойно. Ладно? Витьку убили.
   Его внутренности будто облили ледяной водой.
   - Убили?
   - Выстрелом в голову. В упор.
   С минуту Андрей лихорадочно пытался привести в порядок путающиеся мысли, перед глазами все расплывалось...
   - Где... где это произошло?
   - У них в доме. - Слава помолчал, потом выдавил: - Есть еще один труп. Девочка. Даша.
   "Господи, - подумал Андрей. - Светлана этого не переживет".
   - Что с остальными?
   - Дима в шоковом состоянии. Его нашли на полу у двери детской. Кажется, он видел, как все происходило.
   - А Светлана?
   - Ее нет в доме.
   - Нет в доме?
   - Полиция считает, это похищение.
   "Час от часу не легче".
   Андрей встал. Начал нервно мерить шагами комнату.
   - Постой. Давай по порядку. Где ты сейчас?
   - Да здесь, здесь. - В голосе Славы появились нотки раздражения. - У Истоминых. Полиция тоже здесь. Полиция, эксперт-криминалист, пресса... все.
   - Ничего не понимаю. Что они делают в доме Истоминых в пять утра?
   - Охранник вызвал полицию. Час назад. А журналисты... не знаю. Наверное, кто-то в отделении сливает им информацию. Понятия не имею, как они вынюхивают, что где-то только что произошло несчастье.
   - Так. Ладно. Следующий вопрос: ты говоришь, Виктора и Дашу убили прямо в доме?
   - Да. Виктора на лестнице, девочку на лестничной площадке второго этажа.
   - Значит, убийца проник в дом.
   - Да.
   - Вот что меня волнует: ГДЕ БЫЛА ОХРАНА?
   Слава издал короткий смешок.
   - А вот здесь уже начинается комедия. Пока в доме происходило двойное убийство, охрана мирно спала в кустах.
   Андрей с недоумением посмотрел на трубку в своей руке. Он не ослышался?
   - Повтори еще раз.
   - Полицию вызвал охранник, который обычно сидел, знаешь, в таком бревенчатом домике. Когда копы приехали, он сказал, что домработница вечером пригласила их на кухню выпить чаю. Полиция считает, что она подмешала им в чай снотворное. Охранники выпили чаек, вернулись на посты. Тут один из них - кажется, его зовут Вадим Ищенко, - собрал их всех вместе. Сказал, что к нему пришла информация о готовящемся этой ночью ограблении особняка. Несколько минут охранники обсуждали эту проблему, а потом свалились, практически одновременно - дозы были тщательно рассчитаны. Эксперт утверждает, что они заснули где-то в одиннадцать вечера. Без пятнадцати четыре все проснулись... кроме одного. Того самого Ищенко.
   - Откуда он узнал про ограбление?
   - Охранникам он сказал, что об этом ему нашептала домработница. Якобы к ней на улице подошел незнакомый мужчина и попросил в ночь понедельника оставить открытой дверь черного хода. Что, кстати, она и сделала.
   - Ее пообещали взять в долю?
   - Честно говоря, я все меньше понимаю, что случилось. Если домработница впустила убийц в дом, зачем она выложила все охраннику?
   - Не знаю. Ищенко зачем-то собрал охранников вместе - очевидно, по ее наущению. Наверное, домработница и ему пообещала отстегнуть.
   - А потом подмешала ему в чай смертельную дозу снотворного. Так, что ли?
   - Может, в его чашку она подмешала вовсе не снотворное. Короче, им обоим было нужно, чтобы все охранники к нужному времени покинули посты. Чтобы между "грабителями" - она же не знала, что они окажутся убийцами, и домом никто не стоял. А потом надеялась отсидеться у себя в комнате, пока дом будут грабить. А когда все случилось, поняла, что участвовала в убийстве собственных нанимателей.
   - Черт. - Андрей провел рукой по волосам. - И где теперь ее искать?
   - Думаю, она уже в поезде. Конечная станция - Владивосток.
   - Нужно объявить ее в федеральный розыск. Когда ее найдут, я...
   - Андрюш. - Голос Славы звучал мягко. - Ты не о том думаешь.
   - Да. - Андрей на миг прикрыл глаза. - Я... Я сейчас приеду. Жди меня там.
   Наташа стояла в дверном проеме, вглядываясь в лицо Андрея с таким выражением, будто тревожилась в десять раз сильнее него (а на деле - вполовину меньше).
   - Милый, что случилось?
   Андрей подошел к Наташе. Положил ладони ей на плечи. Ее волосы были еще влажные после душа, а глаза казались огромными, бездонно-синими.
   - Выслушай меня хорошенько. - Он говорил с трудом. - В контору поедешь одна. Скажешь Березину, что у меня умер друг, и что я, если смогу, подъеду часам к одиннадцати. Ясно?
   - Андрюш, Березин будет в шоке. Сегодня совещание и...
   - ПЛЕВАТЬ НА СОВЕЩАНИЕ! - заорал Андрей. - Только что звонил Слава Бузин. Помнишь, я тебе говорил?
   - Помощник Виктора?
   - Да. - Андрей облизнул пересохшие губы. - Виктор убит. Его дочь убита. А жена пропала без вести.
   - Господи... Как это случилось?
   - Я пока не знаю всех деталей. Когда узнаю, обязательно поделюсь с тобой. Ты все узнаешь самой первой. А сейчас мне нужно ехать. Извини.
   - Ничего, ничего, езжай, конечно. - Андрей ходил по комнате, пытаясь найти рубашку, а Наташа преследовала его, теребя связки халата. - Хочешь, я поеду с тобой?
   Андрей нашел рубашку из белого шелка на спинке кресла. Надевая ее, он покачал головой.
   - Поверь, тебе не стоит ввязываться в наши с Виктором дела. Это опасно.
   Он сказал правду, но была еще одна: от Наташи в доме Виктора Андрею не было бы никакого толка.
   Наташа еще немного постояла, не зная, как еще поучаствовать в его жизни, и наконец выпалила:
   - Березин тебя уволит.
   Андрей оставил две верхние пуговицы расстегнутыми - он всегда так делал. Потом подумал, что в такой момент надо выглядеть поприличнее, и застегнул их. Теперь ворот жал ему на горло, и Андрей, чертыхнувшись, снова расстегнул пуговицы. Проклятье! Почему человек в трагические моменты думает о всякой ерунде?
   - С чего ты взяла? - спросил Андрей, выискивая на верхней полке в шкафу чистые носки.
   - Он много раз говорил мне, что не одобряет твою "юридическую халтуру" у Истомина.
   - Юридическая халтура? - Андрей горько рассмеялся. - Так и сказал?
   Андрей сел на кровать. Не стесняясь Наташи - они ведь родственные души, - начал натягивать носки.
   - Моя работа в конторе - как раз и есть "юридическая халтура". Виктор мой друг. И платит намного больше. Думаешь, я гашу проклятую ипотеку с гонораров за дела о разделе имущества?
   Андрей поймал себя на том, что говорит о Викторе в настоящем времени. Вероятно, он будет делать это еще года три-четыре.
   Его друг, и его дочь лежат мертвыми в собственном доме, а он надевает чистые - обязательно чистые, - носки и обсуждает с любовницей деньги. Ему вдруг расхотелось ехать. Захотелось лечь и умереть.
   - Березин имел в виду, что ты у Истомина почти ничего не делал. А если делал, то вещи сомнительного толка.
   - Ой, брось. - Андрей встал. Подошел к зеркалу. Начал причесываться - не ехать же лохматым. - Взяла бы и спросила у этого придурка, есть ли у него лицензия на юридическую практику. Где он купил свой диплом? В очередном "филиале" несуществующего частного университета?
   Наташа пропустила его шпильку мимо ушей. Помолчав немного, она тихим голосом сказала:
   - Я люблю тебя.
   Рука Андрея, в которой он держал расческу, замерла. Он увидел в зеркале свое ошеломленное лицо. "Расчетливая стерва, - подумал он. - Прячась за маской заботливой мамочки, ты, видя мою нынешнюю слабость, выгадала момент, чтобы нанести неожиданный удар. Загнать меня в угол. Или я сейчас отвечаю, что люблю тебя - и готов идти под венец и дарить тебе детей, а также, что немаловажно, прописать тебя в своей квартире, - или между нами все кончено. Но какая приземленность, какая НАГЛОСТЬ и бессовестность! Использовать смерть моего друга, чтобы подмять меня под себя!".
   Покосившись на Наташу, Андрей холодно сказал:
   - Я сейчас не готов говорить об этом. Если хочешь, поговорим потом.
   - Хорошо, - вздохнула Наташа, покорно опуская глаза.
   Андрей знал - они никогда не поговорят. Он разочаровал Наташу, и теперь придется потрахивать какую-нибудь другую неверную жену.
   В прихожей, уже одетый, он поцеловал Наташу в лоб.
   - Езжай в офис, - сказал он. - Будь осторожнее на дорогах.
   - Ладно. - Она кивнула со слабой улыбкой. Они уже отдалялись друг от друга. Быстрее, чем галактики.
   Вся улица загородного поселка перед домом Виктора была забита машинами - не пройти, не проехать. Патрульная машина, труповозка, "Скорая", машины журналистов. У открытых ворот стояла целая тьма представителей СМИ, щелкающих фотоаппаратами, наговаривающих в микрофоны перед камерами очередную ложь.
   У этого столпотворения было одно огромное достоинство: в суматохе Андрей смог пробиться к дверям особняка незамеченным.
   Во дворе тоже было полно полицейских. Один из них стоял на терассе особняка, преграждая путь ко входной двери. Когда Андрей приблизился, полицейский взглянул на него так мрачно, что тому захотелось стать невидимкой.
   - Я Андрей Демин, адвокат Виктора Истомина. Можно пройти внутрь?
   Полицейский, поиграв желваками, процедил:
   - Паспорт.
   Андрей, как назло, оставил документы в машине. Возвращаться к ней, рискуя попасть под обстрел вопросов, ему не хотелось.
   На счастье, из дома вышел Слава.
   - Все в порядке, товарищ со мной. - Он поманил Андрея пальцем.
   - Пойдем, - прошептал он. - Скоро дом опечатают.
   - Кто сообщил тебе об убийстве? - прошептал в ответ Андрей. Слава отвел его к лестнице.
   - Охранник. Они все сейчас в гостиной на первом этаже, отвечают на вопросы полиции.
   - Что их ждет?
   - Скорее всего, увольнение.
   Они начали подниматься по ступенькам на второй этаж. Четверо фельдшеров в салатового цвета униформе спускались им навстречу с носилками. На носилках под окровавленной простыней Андрей разглядел очертания маленького тельца. Судя по запаху, Даша уже начала подгнивать.
   - Виктора уже вынесли, - сообщил Слава.
   - Ты опознал их?
   Слава кивнул.
   Андрея поразила проглядывающая во всей его приземистой, круглой фигуре решительность и хладнокровие. Таким Славу еще никто не видел.
   "А с помощником-то Виктор, похоже, не прогадал".
   Он снова поймал себя на том, что думает об убитом друге в настоящем времени.
   Когда они одолели половину винтовой лестницы, у Андрея закружилась голова от повисшего в воздухе запаха крови. Ступеньки были в черных пятнах - кровь свернулась, но выглядела свежей. "Это случилось всего лишь пару часов назад, - подумал Андрей. - Убийца стоял на том же месте, что и я сейчас".
   Молоденький светловолосый парень в очках снимал пятна крови на "Кодак".
   Эксперт-криминалист на лестничной площадке второго этажа колдовал над другой лужей крови. "Кровь Даши", - подумал Андрей, сглатывая ком в горле. Тошноты он не почувствовал - два месяца работы в областной больнице во время учебы в университете закалили его желудок.
   Второй помощник эксперта (сухощавый старик с ежиком седых волос) позаимствованной на кухне лопаткой соскребал со стены в совок мозги девочки.
   "Это в помойное ведро".
   - С ума сойти, - пробормотал Андрей.
   Они поднялись на второй этаж. С минуту молча наблюдали, как эксперт щипцами вытаскивает из стены сплющенные пули и кладет их в пластиковый пакет для вещдоков.
   - Где Ваня? - спросил Андрей.
   - Тихомиров приезжал час назад. Побыл здесь двадцать минут, потом уехал и забрал мальчика с собой.
   - Как он? Они оба? - поправился Андрей.
   - Старик плакал, но держался молодцом. Ваня... - Слава поморщился. - В общем, ушел в себя.
   Андрей хотел ответить, но в это время из спальни взрослых вышел темноволосый мужчина в голубых джинсах, черной водолазке и сером пиджаке. Он показал Андрею и Славе удостоверение.
   - Доброе утро, - с сарказмом сказал он. - Я оперуполномоченный отдела по расследованию особо тяжких преступлений Трофимов. Вы из фирмы Истомина?
   - Да. - Слава вышел вперед. - Я Вячеслав Бузин, помощник Виктора. А это Андрей Демин, юрисконсульт.
   Оперуполномоченный пожал им обоим руки и с кислой миной поправил:
   - Были помощником. - Повернувшись к Андрею, добавил: - А вы были юрисконсультом.
   - Так точно, - кивнул Андрей.
   Трофимов, глядя на него в упор, сощурился.
   - Кстати, я слышал, вас называли адвокатом. А теперь говорят - юрисконсульт. Так кто же вы на самом деле?
   - Я был ему другом. - Андрей начал закипать. - И время от времени помогал Виктору консультациями по российскому законодательству.
   - За хорошую плату, я надеюсь?
   - Конечно. Это входит в понятие дружбы. Как и совместные возлияния и обмен девочками.
   - Андрей. - Слава тронул его за руку. Обратился к Трофимову: - Если мы можем чем-то посодействовать расследованию, вы всегда можете на нас рассчитывать.
   Трофимов усмехнулся, но промолчал.
   Андрей и Слава переглянулись. Трофимов прошел мимо них, наклонился к эксперту.
   - Ну что, Володь? Какие новости?
   Эксперт выпрямился и показал Трофимову пакет. Внутри лежали сплющенные пули, похожие на раздавленные дамские шляпки. Одна раздавленная дамская шляпка была вся в черных пятнах. Эксперт указал на нее пальцем.
   - Вот эта разнесла голову девочки. Видите пятна?
   - Видим, видим, - устало отозвался Трофимов. - Не слепые.
   - Вы можете что-нибудь сказать об убийце? - спросил Слава. - Кто стрелял?
   Эксперт указал на кровь Виктора.
   - Стреляли оттуда. И, кстати говоря, из того же оружия. Эти пули того же типа, что и пуля, извлеченная из черепа Виктора Истомина.
   Трофимов повернулся к ним:
   - Пойдемте со мной.
   Они спустились вниз, обойдя лужу крови. Молоденький помощник эксперта, повесив фотоаппарат на шею, кисточкой наносил на перила лестницы порошок с высоким содержанием серебра, надеясь проявить отпечатки пальцев.
   Трофимов провел мужчин в гостиную. Охранников уже увели - очевидно, чтобы отвезти в отделение и там продолжить допрос. На зеленом ковре мелом был очерчен силуэт, похожий на детский рисунок пистолета. Трофимов указал на него.
   - Видите? Когда они ушли, убийца оставил на полу оружие.
   - Видим, - кивнул Андрей. - Судя по рисунку, пистолет был с глушителем.
   - Это был "Глок-22", - обыденным тоном сообщил опер. - Пистолет боевых подразделений ФБР.
   Андрей со Славой переглянулись.
   - Как это оружие попало в руки наемных убийц? - спросил Андрей.
   Трофимов покачал головой.
   - Вы даже не представляете, какими возможностями обладают преступные группировки.
   - Зачем убийца оставил пистолет? - прервал их милую беседу Слава. - Не лучше ли выбросить пистолет в реку? Опустить, так сказать, концы в воду?
   Трофимов снова усмехнулся. Его усмешка явно показывала, как оперуполномоченному надоела его работа.
   - Конечно, легче. Лохи так и делают. Уходят с места преступления, таская с собой орудие убийства. Профи всегда избавляются от оружие сразу. Это называется "уйти налегке". Все равно по нему выйти на след очень трудно. А вот гильзы - другое дело. Настоящий киллер или использует немаркированные патроны, или подбирает гильзы. И наш с вами общий покорный слуга сделал так же.
   Трофимов с усталым скепсисом уставился на них.
   - И что? - пожал плечами Андрей.
   - А то. Убийца изо всех сил старался навести нас на мысль, что Истомина застрелил профи. Он даже не свернул со ствола глушитель. Хотя опытный киллер так никогда не сделает - глушитель явно указывает на заказуху, а также на мафию как заинтересованное лицо. Это слишком явный намек. В этом убийстве какая-либо из преступных группировок могла участвовать в качестве посредника, но в роли заказчика был человек из другой среды. Второе: наш киллер - никакой не профи, но очень хочет, чтобы мы о нем так думали.
   - С чего вы взяли? - спросил Слава.
   - Из-за убитой девочки. У него явно не было намерения убивать ее.
   - Но девочка выбежала на лестницу, когда... все случилось, - сказал Андрей. Господи, Даша, зачем ты это сделала? - Наверное, услышала выстрелы. Она видела убийцу.
   - Выстрелов девочка не могла услышать, потому что на пистолете был глушитель. Во-вторых - если бы она услышала выстрелы, то, несмотря на всю ее любовь к родителям, осталась бы в спальне, или даже спряталась под кровать или в шкаф. Скорее всего, она выбежала из спальни по нужде - в момент смерти девочка обоссалась.
   В-третьих, если бы дочь Истоминых убили из-за того, что она видела убийцу - почему тогда он оставил в живых мальчика?
   - Ну и что тогда все это значит? - раздраженно спросил Андрей. Его мучил и циничный сарказм опера, и вообще необходимость обсуждать такие вещи.
   - А то. Криминалист вытащил из стены две пули. Еще одна попала в девочку. Слишком грязная работа, вам не кажется? Два выстрела мимо и один... слишком точно в цель, я бы сказал.
   - Понятно, - вмешался Слава. - Это не профессионал.
   - Именно. Истомина он мог застрелить сразу же, как только тот вышел из спальни. Но он зачем-то подпустил его к себе. Они боролись - на лице Истомина синяки, выбиты зубы.
   - Ладно, понятно, - перебил Андрей. - Действовал чайник. Значит, будет легче его поймать.
   Трофимов покачал головой.
   - Нисколько. Поймать его будет невозможно. Он так здесь напортачил, что с ним больше никто не захочет работать. Если его вообще оставят в живых. Девочку он застрелил без всякой нужды. К тому же дал нам еще одну зацепку, до крайности сужающую круг возможных подозреваемых.
   - Какую? - спросил Андрей.
   Трофимов взглянул на часы, махнул рукой.
   - Пойдемте. Покажу.
   Они вышли из дома и направились к фургону из криминального морга. За воротами полицейские с трудом сдерживали толпу журналистов. Когда трое мужчин подошли к машине, их тут же начали "щелкать" фотоаппаратами.
   Санитар морга стоял, прислонившись к капоту, и курил, сплевывая под ноги.
   - Дим, открой нам кузов. Я хочу мужикам кое-что показать.
   Дима, сунув сигарету в зубы, обошел машину и распахнул задние дверцы.
   Слава помог Диме опустить пандус и выкатить из машины носилки на колесиках.
   Трофимов откинул простыню. Андрей увидел лицо Виктора. Между глаз в центре лба зияла красовалось красное отверстие. Сами глаза были широко открыты.
   - Это еще что? - спросил Слава.
   Зрачки Виктора были красными, будто налитыми кровью.
   Трофимов знаком велел Диме накрыть лицо простыней. Потом повернулся к Андрею.
   - У девочки то же самое с единственным оставшимся глазом.
   - Но почему? - спросил Слава.
   Побледневший Андрей тихо пробормотал что-то себе под нос.
   Трофимов нахмурился.
   - Что вы сказали?
   Андрей, вскинув голову, посмотрел ему в глаза.
   - Я знаю, кто убил их. Михаил Семенов.
   - Это еще кто?
   Андрей рассказал Трофимову все, что знал о Майке. На лице опера отразился скепсис.
   - Вы думаете, студент мог убить двух человек?
   - Он не просто студент. Он сумасшедший. Фотографии мертвецов - его страсть. Семенов убил Виктора и Дашу, а потом не удержался и сфотографировал их. В полной темноте. Верно? Вспышка отразилась в кровеносных сосудах задней стенки глаза, поэтому у них зрачки красные. У живых людей этот эффект появляется на доли секунды, а у них, мертвых - остался навсегда.
   Слава выступил вперед.
   - Их было двое. Так?
   Трофимов изумленно посмотрел на него.
   - Откуда вы знаете?
   - У Семенова есть сводная сестра. Ольга Ефимова. Обычно они действуют вдвоем.
   Трофимов вздохнул.
   - Что ж. В этом вы правы. Мы нашли у двери черного хода грязь, а в ней - отпечатки подошв двух пар ботинок. Правда, они одного размера. Мужского размера. Но девушка могла надеть мужские ботинки. Но вы же понимаете, что это выглядит слишком неправдоподобно?
   - Человек, который заказал Виктора, этого и добивается, - ответил Андрей. - Он хочет, чтобы произошедшее не укладывалось в рамки логики. Хочет нас запутать.
   - И что, у вас идеи, кто этот заказчик?
   - У Виктора было много врагов. В последнее время самым активным был Литвинов. Знаете такого?
   - Моим коллегам из Твери он хорошо знаком. Если это он, то у нас с вами большие проблемы. Литвинов имеет связи с организованно-легализованной преступностью. А значит, можно ставить девять против одного, что дело застопорится на уровне суда. А меня, скорее всего, вышвырнут из органов. Или доведут до такого состояния, что я сам уволюсь.
   - Что за упаднические настроения? - спросил Андрей.
   - У этих уродов во всех правоохранительных структурах свои люди. А вам я советую поберечься. Теперь, когда они убрали Истомина, опасность грозит вам.
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 21.
  
   Майк открыл глаза в номере гостиницы, которая находилась в Вышнем Волочке - замечательном городе, славящимся закрытыми заводами, продажными полицейскими и самыми дешевыми в стране проститутками.
   За окном уже сгустились плотные сумерки. Рядом храпела Ольга. Время от времени она издавала стоны, очень похожие на собачье поскуливание. А порой бормотала что-то несуразное, вроде: "Возьми там сверху все цацки".
   Пока они везли Истомину к лодочному сараю, Майк отвечал на вопросы Емельяненко, который всю дорогу выглядел очень взвинченным.
   - Ну как? Сделали дело?
   - Сделали.
   "Девочка! Боже мой! Только бы он не узнал... по крайней мере, пока мы не свалим к чертовой матери в Тверь".
   - Точно?
   - Слушай, ты уже десятый раз спрашиваешь! - взвилась Ольга. - Истомин мертв. И точка.
   Они с Майком поверх головы посредника виновато переглянулись. Действие "таблеток любви" в их крови почти сошло на нет, и лично на Майка постепенно наваливалась тяжелая депрессия. Хотелось побыстрее засунуть Истомину в заброшенный вонючий сарай, добраться до кровати и заснуть на сутки.
   Так они и сделали. Оставили пленницу на попечение Емельяненко, получили на руки пачки банкнот. Потом на своей машине добрались до деревянной лачуги, в которой снимали жилье, и завалились на боковую. Но проспали не более двух часов. Поднявшись, взяли сумки с заранее собранными вещами и быстро уехали из Демьяновска - естественно, не заплатив хозяйке.
   До Твери было всего четыре часа пути, но они слишком нервничали. Майку постоянно казалось, что их преследует патрульная машина. Они остановились в Волочке и, сняв номер, тут же снова провалились в тревожный сон.
   Майк пихнул Ольгу кулаком.
   - Вставай! Пора сваливать.
   Она открыла глаза. Увидев брата, отшатнулась.
   Он усмехнулся.
   - Нервнобольная?
   Она тронула лоб.
   - Мне снился такой ужасный сон...
   - Сны закончились. - Майк подошел к окну, пальцами раздвинул жалюзи. В образовавшуюся щель осмотрел улицу.
   Ольга встала. Одеваться ей не пришлось - они легли в одежде. Вид у обоих был помятый.
   Девушка подошла к зеркалу.
   - У меня вся рожа опухла.
   - Заткнись, - сказал Майк, тревожно оглядывая улицу. - А то у тебя все тело опухнет.
   В следующую секунду что-то твердое ударило его по затылку.
   Схватившись за голову, Майк обернулся. Ольга стояла у зеркала, на лоб свисали пряди грязных волос. Глаза сверкали.
   Он опустил взгляд. На полу у его ног лежал баллончик спрея.
   Юноша посмотрел на руку. Кончики пальцев испачканы кровью.
   Он сам не понял, как оказался возле Ольги.
   Они сцепились, как два скорпиона. Оба упали на ковер.
   Катаясь по полу, они дрались с какой-то безумной взаимной ненавистью, возникшей будто ниоткуда. Ольга кусалась и царапалась. Майк пытался заломить ей за спину руку. Это далось ему с большим трудом. Девушка завизжала - так, что было слышно внизу в вестибюле, а может, и на Марсе.
   Майк тут же отпустил ее. Ярость сменилась ужасом от мысли, что кто-то услышит ее визг и войдет сюда. Смешно, конечно. Кто в наши дни спешит на помощь, услышав чей-то крик? Но он все же испугался, и совершенно не мог контролировать свой страх. Майку не хотелось, чтобы кто-то входил. Вообще не хотелось никого видеть. Хотелось спрятаться от людских глаз, исчезнуть.
   Они с Ольгой стояли, тяжело дыша. Их ненависть друг к другу схлынула так же внезапно, как возникла. У Ольги сочилась кровью верхняя губа, под глазом стремительно набухал огромный желвак. У Майка все лицо было расцарапано. Во время драки Ольга укусила его в руку, и следы ее зубов на запястье наполнились кровью, как сточные канавы - дождевой водой.
   - Мы не должны ссориться, - прохрипел Майк, пытаясь отдышаться. - Мы должны держаться вместе.
   Ольга молча смотрела на брата.
   Новая мысль, злобная мысль осветила ее лицо темным, мрачным, безжалостным светом.
   - А классно мы их, - сказала она.
   - Кого?
   - Истоминых. Жаль, не засняли на мобилу.
   - Да. - Майк кивнул. - Можно было бы выложить в YouTube.
   Их взгляды встретились, и они оба зашлись в приступе истерического хохота.
   Смеялись до тех пор, пока мышцы живота у обоих не свела судорога.
   После их обуяла неодолимая похоть.
   Майк взял сестру прямо на полу.
   - Мы будем богаты, - хрипел он, дергаясь в ней. - Будем жить долго и красиво.
   - Да, - отвечала она, раздирая его спину своими "классными когтями". - Вечно.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 22.
  
   - "Вы должны начать поиски Светланы, - сказал Андрей Трофимову, когда они вернулись в дом. - Немедленно".
   - "Мы объявим розыск через три дня. Никаких исключений".
   Трофимов улыбнулся уголками губ, сурово взглянув на Андрея.
   - "Если, конечно, в эти три дня не поступит звонка от похитителей с требованием выкупа".
   Потом, извинившись, он удалился на кухню, где криминалист с помощниками наносили слой серебристого порошка на деревянные и металлические поверхности, посуду, ручки шкафчиков и холодильника, пытаясь найти отпечатки пальцев.
   Андрей крикнул ему вдогонку:
   - "Поищите в спальне! Может, они прихватили с собой что-нибудь из вещей!".
   Трофимов не ответил.
   Когда они со Славой, прорвавшись через толпу журналистов, скрылись в машине Андрея, Слава спросил:
   - Думаешь, они потребуют деньги?
   Андрей усмехнулся.
   - Я не уверен, что Света еще жива.
   - Зачем им убивать ее?
   - А зачем им было убивать Дашу? - резко ответил Андрей.
   Слава промолчал. Андрей потер лоб.
   - Извини. Все так быстро навалилось...
   - Ничего страшного.
   - А ты что думаешь? Как они будут действовать?
   - Кто они? - с иронией в голосе спросил Слава. - Литвинов?
   Андрей, нервно барабаня пальцами по приборному щитку, выпалил:
   - Трофимов сказал, сегодня в десять часов утра Виктор должен был давать показания по поводу погрома в "Радуге". А ночью его убили. Он считает, два этих события связаны.
   - Не обязательно. "После" - не значит "вследствие".
   - Да, - кивнул Андрей. - А еще вчера Виктор узнал, что Павел Сергеевич вел за его спиной двойную игру.
   - Что будешь делать?
   - Поеду на фирму. Тряхну бухгалтера.
   - Надеешься что-то выяснить о делах старика?
   - Не знаю. Посмотрим.
   - Ты ему не помогал?
   - Нет. У него свой юрист. А ты сейчас куда?
   - Поеду в "Радугу". Посмотрю, как продвигается ремонт. Буду сидеть в задней комнате. Партнеры Виктора наверняка будут трезвонить целый день.
   - Успокой их.
   Слава усмехнулся.
   - Моя задача - не успокаивать их, а не дать понять, насколько плохи наши дела. Половина из них разорвет соглашения уже к вечеру.
   Он вылез из машины и направился к своему "Рено". Андрей наблюдал за ним в зеркальце дальнего вида. Взгляд его был задумчивым.
   И подозрительным.
  
   Когда Андрей подъезжал к четырехэтажному зданию, на втором этаже которого располагался офис фирмы, на его мобильный поступил звонок от неизвестного абонента.
   Андрей некоторое время подержал мобильник в руках, глядя на высветившийся номер. Может, звонят с угрозами?
   Наконец он нажал зеленую кнопку и приложил мобильник к уху.
   - Да?
   - Демин Андрей Васильевич?
   - Да. С кем я говорю?
   - Я Сергей Митин, звоню вам из нотариальной конторы. Извините, если побеспокоил.
   - Ничего страшного. Что вы хотели?
   - Видите ли, Виктор Алексеевич две недели назад составил завещание. Оно сейчас у меня в сейфе. На конверте написано ваше имя. Я должен передать его вам.
   Несколько секунд Андрей молчал.
   Значит, Виктор ЗНАЛ, что его убьют?
   Нет, конечно, такие вещи предвидеть невозможно. Но дурное предчувствовал.
   - Хорошо, - проговорил он наконец. - Во сколько мне подъехать?
   - В любое удобное для вас время. Мы работаем с девяти утра до семи вечера, по субботам - до шести. С часу до двух - обеденный перерыв.
   - Хорошо. Спасибо. Постараюсь заехать сегодня же.
   - Адрес знаете?
   - Да. Я каждый день мимо вас проезжаю.
   - Прекрасно. Всего доброго.
   - И вам того же.
  
   Секретарша объявила Андрею, что бухгалтера сейчас нет на месте. Нужно подождать полчасика.
   Андрей сел в кресло у стены. Рядом стоял столик с кипой глянцевых журналов. Андрей, от нечего делать, начал их раздраженно перелистывать.
   Он прочел статью, где давались советы о том, как соблазнить мужчину-Деву, а потом, "когда надоест, избавиться от него, причем так, чтобы в его сердце навсегда осталась незаживающая рана". Это заняло пять минут. Брезгливо положив журнал на место, он уставился на стену.
   Наконец, секретарша сообщила, что бухгалтер вернулся и может принять его.
   Андрей встал, поправил галстук и взялся за ручку двери...
   ...а через четыре часа сидел на диване в кабинете Павла Сергеевича. Сам Павел Сергеевич сидел за рабочим столом, сдвинув очки на кончик носа. Он просматривал финансовую документацию, которую ему предъявил Андрей. Лицо Павла Сергеевича было абсолютно непроницаемым.
   Когда Андрей приехал, в дверях его встретила Мария Дмитриевна. Одетая в черное платье, глаза - красные и заплаканные. Андрей знал: она никогда не любила Виктора. Но теперь скорбь по поводу его гибели служила ей прекрасным поводом вновь оказаться в центре внимания.
   Она любезно помогла Андрею снять пиджак.
   - Где Ваня? - спросил Андрей.
   - У меня в спальне. Как Тихомиров привез его, так все и спит. Его лучше не беспокоить. Завтра его врачу покажем.
   - Хорошо. Старик у себя?
   - Как всегда. - Несмотря на то, что Мария Дмитриевна сейчас играла роль заботливой сестры милосердия, она не смогла сдержать в голосе тоскливого раздражения.
   Андрей кивнул ей и направился в кабинет.
   Павел Сергеевич стоял в центре комнаты, сунув руки в карманы брюк. Он по-стариковски сутулился.
   - Закрой дверь, - попросил он, когда гость вошел.
   Тот закрыл дверь. Повернувшись к хозяину, спросил:
   - Почему вы не дождались нас со Славой?
   - Мальчика нужно было увезти оттуда. Или вы хотели, чтобы я держал его там до вечера?
   Взгляд старика был мягким и усталым. Андрея охватило желание съездить ему по физиономии папкой из красной кожи, которую держал в руках.
   Вместо этого он прошел мимо Павла Сергеевича и бросил ее на стол.
   - Здесь копии бухгалтерской отчетности за текущий год. - Он сел на диван, сложил руки на груди. - Не взглянете?
   Павел Сергеевич сел за стол, водрузил на нос маленькие очки. Развязал тесемки, раскрыл папку, и со спокойным видом начал читать. Прочитав копию последнего документа, он отодвинул папку, снял очки и равнодушно взглянул на Андрея.
   - Что ты хочешь всем этим сказать?
   - Вы все видели своими глазами. Там все есть, в этих копиях. Как вы делили прибыль на пять фиктивных фирм, о которых Виктор ничего не знал. Чем торговали эти фирмы? Наркотиками? Оружием?
   - Это не твое дело.
   - Мое. Виктор был моим другом. Вы его использовали.
   - Я помог Виктору состояться. Не буду говорить, что вытащил его из дерьма или что-то в этом роде. Как только Света привела его в наш дом, я сразу понял, что Виктор - толковый парень. Он был полон идей. Хороших идей. Но ему нужен был человек, знакомый с кухней. Давай смотреть правде в глаза - он был слишком принципиальным.
   - И вы прикинулись таким же, как он.
   - Я пытался разговаривать с Виктором на понятном ему языке.
   - Но вы не говорили ему всей правды.
   - Думаешь, Виктор в глубине души не понимал, что я не такой, как он?
   - Я уверен - он и не подозревал, какую игру вы ведете за его спиной.
   Павел Сергеевич откинулся в кресле, потер переносицу.
   - Виктор имел мою дочь, дом, машины. Его семья была полностью обеспечена. А я просто делал то, что считал нужным.
   - Господи! - Андрей вскочил и начал мерить шагами комнату. - Меня сейчас стошнит!
   - От чего же?
   - От вас, от этого дома. - Андрей развел руками. - Скромное жилище ушедшего от дел честного бизнесмена. Таким вы хотели выглядеть в глазах зятя. А сами отмывали грязные денежки.
   - Мне просто смешно слышать от тебя отповедь. - Павел Сергеевич склонился над столом. - От человека, работающего в конторе, у которой нет лицензии на юридическую практику. Более того: на Виктора ты работал вообще без договора.
   - Я его не обманывал.
   - И поэтому деньги, которые он тебе платил, автоматически становятся чистыми? Может, ты и налоги с них платил?
   - Боже мой, не подменяйте понятия! Виктор...
   - Виктор видел только то, что хотел видеть, - жестко ответил Тихомиров. - А ты... Тебе лучше не высовывать голову из помойки. У тебя тоже рыло в пуху.
   Андрей, пристально глядя на старика, тихо спросил:
   - Кто владеет акциями дочерних фирм?
   - Приличные люди. Достойные граждане.
   - И через вас они проталкивали Виктора в политику, чтобы обеспечивать свои интересы?
   Павел Сергеевич молча смотрел на Андрея. Тот продолжал:
   - Вы знали, что бизнесмену нельзя лезть в политику. Знали ведь?
   - Я бы никогда не стал подставлять под удар мужа своей дочери. - Павел Сергеевич встал, приблизился к Андрею. - Мои партнеры, о которых Виктор не знал, были не лучше и не хуже меня, тебя или Литвинова.
   - Да. Я понимаю. Организованная преступность с депутатскими корочками.
   - Видишь, - уже мягче ответил Павел Сергеевич. - Все же понимаешь.
   - Конечно. То, к чему итальянские мафиози в Америке безуспешно стремились весь двадцатый век, наши здесь осуществили за каких-то семь лет. Они везде. В бизнесе, правительстве, ФСБ, прокуратуре, органах внутренних дел. Да?
   - И в адвокатуре. - Павел Сергеевич улыбнулся. - Ты когда-нибудь спрашивал своих коллег, кого они в свободное от работы время консультируют?
   - Нет.
   Павел Сергеевич взял Андрея за галстук. Приблизив к нему покрытое морщинами лицо, тихо сказал:
   - Они - это целый мир. Теневая Россия. И эта теневая Россия растворилась в законопослушном обществе и управляет им из своей тени. Законы работают на них. Все работает на них. Нельзя ступить ни шагу, чтобы не попасть в сферу их интересов. Когда ты покупаешь в ларьке пачку сигарет - твои рубли идут в их карман.
   - Виктор никогда...
   - Виктора вышвырнули бы из бизнеса, если бы не мое покровительство! - Павел Сергеевич отпустил галстук Андрея и снова сел за стол. - Я пошел на сговор, потому что государство безопасность бизнеса гарантировать не способно! Я сделал это, потому что хотел обеспечить благосостояние своей семьи!
   - Да хватит. - Андрей поморщился. - Вам всегда было плевать на вашу семью.
   Павел Сергеевич расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. В его глазах появилась бесконечная усталость.
   - Мне жаль, что ты так думаешь. Действительно жаль. Я не думал, что произвожу такое впечатление.
   - Ладно. У меня нет желания слушать стариковское нытье. Что вы собираетесь делать дальше?
   - С фирмой? Без Виктора я не могу продолжать дело. Я слишком стар, мне не хватит энергии.
   - Но есть Слава.
   - Слава... - Павел Сергеевич неопределенно повел в воздухе рукой.
   - Не так надежен, как Виктор. Верно? Не приближен к клану Тихомировых. Не делит постель с женщиной, которая выпытывает у мужа его планы, а потом под предлогом "поеду навещу родителей" докладывает папочке о каждом шаге его молодого и принципиального партнера.
   - Хватит! - Старик хлопнул по столу ладонью. - Не впутывай Светлану в наши дела!
   - Отчего же? Раз они такие чистые?
   - Светлана знала о бизнесе не больше, чем мы с Виктором позволяли ей знать. Мы оба старались оберегать ее.
   - Но не уберегли. - Андрей подошел к столу, оперся на него кулаками. - Кто ее похитил? Один из ваших "достойных граждан"?
   Павел Сергеевич побледнел.
   - Клянусь тебе - нет.
   - Тогда кто? Вы же знаете. Так скажите мне.
   - Понятия не имею.
   - Хорошо. - Андрей выпрямился. Достал из внутреннего кармана пиджака конверт. Протянул его Павлу Сергеевичу. Старик поджал губы.
   - Что это?
   - Копия завещания. Виктор составил его две недели назад.
   Тихомиров неохотно взял конверт. Достал сложенную вдвое ксерокопию. Андрей сел на диван. Потер ладонями лицо.
   "Как же я устал".
   - Он назначил своим преемником Славу, - сказал Андрей, глядя на ножку стола. - Я по-прежнему юрист фирмы. Но самое интересное в конце.
   Павел Сергеевич прочел копию завещания целиком. Губы его замерли. Брови поднялись вверх.
   Медленно опустив руки, он округлившимися глазами - голубыми, льдистыми, удивительно яркими на посеревшем от старости лице, - взглянул на Андрея. Тот кивнул с усталой улыбкой.
   - Да, вы правильно поняли. Виктор отписал свою долю в имуществе супругов церкви и своему благотворительному фонду. Всю. Полностью. Ни вам, ни Светлане ничего не достанется. Кстати, надеюсь, в деньги фонда вы свои грабли не запускали?
   - Поверить не могу, - вымолвил Павел Сергеевич. Андрей испытывал блаженство. Прямолинейный и патологически честный Виктор Истомин все же обвел Тихомировых вокруг пальца!
   - Он не мог так поступить. Слишком не похоже на Витю. Он всегда был здравомыслящим человеком. А как же дети?
   - Дети в порядке, - раздраженно ответил Андрей. - Теперь уже один ребенок. Читайте внимательней. На их имена в банке открыты счета, на них ежемесячно будет капать сумма в десять процентов от прибыли со всех магазинов. С вычетом налога, разумеется. Эти деньги они... Ваня получит после совершеннолетия. Виктор все продумал. Позаботился о всех, кого любил.
   Павел Сергеевич швырнул очки на стол.
   - Ладно. Я понимаю, почему он ничего не сказал о завещании мне. Но Света...
   - Они в последнее время не шибко ладили. И потом - она ваша дочь.
   - Когда он успел стать таким эгоистом? Даже если Виктор узнал, что я не разделяю его взгляды на то, как надо вести бизнес, он не имел права обделять Светлану.
   - Для Виктора принципы значили все. - Андрей встал, снисходительно улыбаясь. - Он не менял их, чтобы нравиться кому-то. Наоборот - требовал, чтобы люди соответствовали его принципам. На таких, как он, земля стоит.
   Павел Сергеевич вздохнул.
   - Что ж, в таком случае стоит признать - гибель Виктора была неизбежна.
   - Виктор не погиб. Его убили. И я надеюсь, вы хотите найти убийц так же, как и я.
   - Сейчас меня интересует моя дочь. И мой внук. Тот из двоих, что остался жить.
   Губы Тихомирова задрожали. Не стыдясь Андрея, он спрятал лицо в ладонях и начал всхлипывать.
   Андрей сидел на диване в совершенно изможденной позе - казалось, все его тело стало мягким, как воск; руки безвольно лежали на коленях. Он угрюмо смотрел в угол.
   Плач раздражал его - Андрея не отпускала мысль, что старик, как баба, специально расплакался, чтобы заткнуть ему рот. Андрею хотелось думать, что слезы старика искренни. Но он слишком хорошо понимал - человеку в возрасте Павла Сергеевича верить нельзя ни в коем случае.
   Ему хотелось раздражать, уязвлять старика, высмеивать его, выводить на чистую воду. Впрочем, Андрей понимал, как это глупо. Особенно в том случае, если Павел Сергеевич приказал убить Виктора. Хотя, в этом случае, непонятно, зачем похитили Светлану. Да, впрочем, может статься, что Светлана и не похищена. Может, ее спрятали в каком-нибудь укромном, теплом, уютном местечке, чтобы инициировать "похищение" - и тем самым отвести подозрения от Тихомирова.
   Андрей потер лоб. Да нет. Бред. Рассуждая таким образом, можно дойти до того, что Павел Сергеевич приказал убить и Дашу. Такая жестокость была бы ничем не оправдана.
   Но все же его не отпускало ощущение, что Павел Сергеевич каким-то образом имеет отношение к тому, что случилось ночью в доме Виктора. Если так, то он, Андрей - следующий. Нет. Следующий - Слава.
   Павел Сергеевич утер слезы. Посмотрел на Андрея.
   - Я найду этих негодяев. Из-под земли достану.
   Андрей поднялся.
   - В таком случае, - устало сказал он. - Вам придется подключить ваши связи в теневой России. На полицию рассчитывать не приходится. До свидания.
   До дверей Андрея провожала Мария Дмитриевна. Она как-то очень вовремя вышла из спальни, где "не смыкая глаз" (а наверное, изредка все-таки подремывая) сидела у постели Вани, как будто ее сидение могло как-нибудь помочь ему. Наверное, Мария Дмитриевна подслушивала, о чем Андрей и ее супруг беседуют в кабинете.
   В общем, все играют свои роли, заученные за годы трагедий, свадеб и похорон, и при этом ведут свою игру, тайно плетут черную паутину, стремясь обойти других и добиться наилучшего положения.
   "Интересно, - подумал Андрей, позволяя хозяйке, вдруг ставшей такой заботливой и во всех заинтересованной, проводить себя до дверей. - Насколько старуха осведомлена? Надо бы как-нибудь потолковать с ней".
   Напоследок, стоя на крыльце под холодным сентябрьским ветром, он выслушал ее причитания по поводу того, "как все ужасно и как теперь жить дальше". Мария Дмитриевна причитала, как показалось Андрею, битый час, при этом постоянно куталась в шаль и жаловалась, что на улице холодно. Холода этого она, казалось, совершенно не замечала, Андрей же порядком замерз в одном пиджаке. Впрочем, он выслушал ее тираду от начала до конца. Он даже начал поддакивать, чувствуя, что Мария Дмитриевна прямо-таки заставляет его делать вид, что и он мучается бесплодными переживаниями, а вовсе не думает, что делать дальше и как найти убийц. В конце концов, ему удалось от нее отделаться.
   Напоследок лицо старухи вдруг приняло такой суровый вид, что она показалась Андрею одной из Сестер Смерти.
   - Вы должны найти людей, похитивших Светлану, - сказала она. - Обещайте мне, что приложите все усилия.
   Андрей дал ей это обещание, ради которого, очевидно, она и продержала его так долго на крыльце, пронизываемого ледяным ветром, и сначала хорошенько измотала своими жалобами, чтобы ослабить его психологическую защиту.
   Направляясь к машине, Андрей как никогда осознавал, что, несмотря на его обещание, от него в этой ситуации мало что зависит.
   И еще: его обозлило и позабавило, что Тихомировы озабочены поисками дочери, но на убитого Виктора им совершенно плевать.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 23.
  
   Светлана объявилась утром следующего дня.
   По кольцевому участку трассы, огибающему Демьяновск, ехал красный "пежо". В нем сидел молодой человек в очках и сером костюме. Он служил в банке - как когда-то Виктор Истомин.
   Молодой человек ехал неспешно, так как выехал на службу заранее. Этой дорогой мало кто ездил, ему же приходилось делать это каждый день - молодой человек жил в пригородном поселке.
   Еще не рассвело; небо выглядело бледным, его затягивали облака, похожие на загустевший табачный дым. По радио звучала песня.
  
   Ты же меня простил,
   Упасть не дал.
   А я тебя не прощу никогда...
  
   Молодой человек подпевал.
   Впереди на дороге лежало нечто, что он сначала принял за труп большой собаки.
   Но, подъехав ближе, с ужасом понял - поперек дороги лежит тело женщины.
   Молодой человек выключил радио и остановил машину.
   Женщина лежала на животе, выпростав правую руку. Ее босые ноги до колен покрывал слой грязи. На женщине не было ничего, кроме испачканного засохшей кровью домашнего халата.
   - Господи, - пробормотал молодой человек, спеша к ней. У него была любимая девушка. Летом они собирались пожениться. Молодой человек жил ожиданием любви и счастья, но перед ним на дороге лежало свидетельство зла и насилия, которое в одночасье может разрушить самые светлые надежды.
   Приближаясь, юноша заметил на дороге рядом с телом черные полосы - следы протекторов. Очевидно, несколько водителей, как и он, спешили на работу, и потому проехали мимо неподвижного тела, опасаясь, в случае задержки, увольнения или просто выговора.
   Молодой человек припал на одно колено рядом с телом. Он испачкал свои лучшие серые брюки, но не заметил этого.
   У женщины были светлые волосы, как и у его девушки. Когда молодой человек перевернул несчастную на спину, в один страшный миг ему показалось, что это и есть она. Но в следующий момент с облегчением понял - эта женщина лет на десять старше.
   Она простонала, и молодой человек с еще большим облегчением понял: жива.
   Все лицо женщины казалось сплошным кровоподтеком. На месте левой брови образовалась огромная лиловая гематома.
   - Да что же это такое? - в отчаянии воскликнул молодой человек, чуть не плача. Растерянно оглядевшись, он взял женщину на руки и с трудом дотащил до машины.
   Отвез ее в центральную городскую больницу. В приемном покое дежурная медсестра очень грубо разговаривала с молодым человеком. Его взволнованный, немужественный вид раздражал ее.
   - Простите, а кем вы приходитесь этой дамочке? - спросила медсестра. - Братом? Мужем?
   - Никем, - растерянно ответил молодой человек.
   Медсестра взглянула на него так, словно это он сам и избил женщину. Примерно так смотрят на людей, которые искренне беспокоятся за людей, не приходящимися им любовниками или родственниками. Пожалуй, если бы молодой человек и впрямь избил женщину, отношение к нему было бы намного лучше, чем теперь, когда он проявил подозрительное благородство.
   Он опоздал в банк на два часа. Объяснил причину опоздания. Его не уволили, но лишили бонусов.
   Светлану переодели в больничную пижаму. Кроме синяков на лице врач обнаружил на груди ожоги от сигарет - огромные красные кружки, похожие на укусы чудовищного слепня.
   При Светлане не было документов, но врач знал, кто перед ним. Он позвонил в полицию.
   К полудню в палате Светланы собрались Павел Сергеевич, Андрей и Слава. Мария Дмитриевна осталась дома - ждать, когда Ваня выйдет из ступора.
   Светлана была в сознании. В присутствии отца и друзей мужа она рассказала Трофимову, как ей удалось сбежать.
   Целые сутки Емельяненко держал ее в лодочном сарае.
   - Там было холодно, - сказала Светлана. Держалась она удивительно спокойно, несмотря на то, что гематому на месте ее брови несколько минут назад вскрыли скальпелем и облили перекисью водорода. - И жутко воняло.
   Целую минуту Светлана молчала, рассеянно глядя в окно. Андрей видел, что она готова расплакаться.
   - Что потом? - спросил Трофимов.
   - Потом? Пришел Заказчик.
   Наступило тревожное молчание.
   - Кто это был? - спросил Андрей.
   Светлана молчала, сгорбившись и угрюмо уставившись на свои исцарапанные, исхудалые руки, лежащие поверх больничного одеяла. Ее поза и выражение лица свидетельствовали не просто о страхе - о настоящем ужасе, способном в кратчайшие сроки обессилить человека.
   - Говорите, - кивнул Трофимов, сурово глядя на нее. - Не бойтесь. Теперь вас никто не тронет.
   "Ложь", - подумал Андрей, прекрасно знавший, что в этой стране закон надежно защищает только бандитов.
   Светлана подняла глаза. Посмотрела прямо на Андрея.
   - Это был Артем Дорофеев, - сказала она.
   Андрей переглянулся со Славой. В глазах друга он видел досаду. То же испытывал он сам. Конечно! Можно было сразу догадаться.
   Павел Сергеевич, нахмурившись, сел на край больничной койки, взял руку дочери.
   - Что они с тобой сделали?
   Светлана отвела глаза.
   - Дорофеев сказал, что убьет меня. За то, что я выступала в суде против его брата. Но не сразу. Сначала он хочет насладиться местью. Сказал, что собирается мучить меня, пока я сама не попрошу о смерти.
   Она испуганно посмотрела на отца.
   Павел Сергеевич, вымученно улыбнувшись, погладил ее по руке.
   Светлана снова посмотрела на Андрея. Каким-то особенным взглядом. Андрей не мог сказать точно, в чем заключалась особенность этого взгляда, но даже когда она отводила глаза и смотрела на кого-то еще, Андрей чувствовал, что она рассказывает только ему.
   - Они... сидели на полу рядом со мной. Обсуждали, как меня мучить. Емельяненко то и дело отвлекался, чтобы ущипнуть меня за грудь. Когда им стало скучно, они закурили и начали пускать дым мне в лицо. Пока меня не вырвало. Я чуть сознание не потеряла. А потом они тушили об меня сигареты.
   - О господи. - Зажмурившись, Павел Сергеевич потряс головой.
   - Что дальше? - спросил Трофимов.
   - Дорофеев сказал, что ему нужно уехать. Но завтра вечером он вернется.
   - Зачем он приказал убить Виктора? - спросил Андрей. Его голос прозвучал резко и нервно. Все, включая Трофимова, посмотрели на него. Но сам Андрей смотрел на Светлану.
   Он провела ладонью по лицу. С трудом выдавила:
   - Он сказал, что не успокоится, пока не уничтожит всю мою семью. "Сначала ты, - сказал он. - Потом твои родители. А на десерт - твой щенок". Он... псих.
   Она спрятала лицо в ладонях. Павел Сергеевич обнял дочь, неловко похлопывая ее по плечу.
   Трофимов, вздохнув, выждал минуту, потом сказал:
   - Светлана Павловна, я понимаю, что вам сейчас очень тяжело. Вы потеряли мужа и ребенка. Но вы должны рассказать мне все.
   Светлана расплакалась еще сильнее. Павел Сергеевич, повернувшись к старшему оперуполномоченному, взглянул на него с отвращением.
   - Неужели нельзя оставить допрос на потом?
   Трофимов устало усмехнулся.
   - Поверьте, слова, которые вы сейчас сказали, я слышал уже тысячу раз. Я видел и слезы жертвы, и ужас у нее на лице. Дорофеев, смею напомнить, все еще разгуливает на свободе. И если вы хотите оградить свою семью от этого выродка, вашей дочери лучше взять себя в руки и рассказать мне все, что она знает.
   Андрей, не заметив изумленного взгляда Славы, подошел к койке, сел на другой край и тоже взял Светлану за руку.
   - Давай, Света, расскажи нам. Ради Виктора. Ради Даши.
   Светлана подняла на него мокрые глаза. Несмотря на обезображенное ударами лицо, она показалась Андрею прекрасной.
   Зато Павел Сергеевич взглянул на него чуть ли не с ненавистью. "Убери лапы от моей дочери, ты, недомерок", - читалось в его взгляде.
   "Очень подходящее время для отцовской ревности", - подумал Андрей и ободряюще улыбнулся Светлане.
   Она слабо улыбнулась в ответ.
   - Я совсем раскисла, да?
   - Нет. Ты прекрасно держишься.
   Трофимов, снова возведя очи горе, сквозь зубы сказал:
   - Господа. Нельзя ли продолжить нашу милую беседу? У меня не так много времени. На мне висят три убийства и пять изнасилований. Я не могу торчать тут с вами целый день.
   Светлана возобновила свой рассказ, и голос ее зазвучал спокойно и уверенно.
   - Дорофеев сказал, что хочет не просто отомстить за брата. Также он не прочь немного заработать.
   "Когда ты будешь уже мертва, - сказал он. - Я позвоню Тихомирову и потребую выкуп в миллион долларов. Раз уж твой папаша так богат, нельзя убивать тебя за здорово живешь".
   - Вот сволочь! - вырвалось у Андрея. Ему захотелось тут же броситься на поиски негодяя.
   - Не мешайте, - резко сказал ему Трофимов. Светлана продолжала:
   - Потом он посмотрел на часы. Любезно сообщил мне, что уходит. Но скоро вернется.
   Лицо Светланы вновь помрачнело - кажется, даже кожа на нем стала темнее. Она опустила глаза.
  
   Когда Дорофеев ушел, Емельяненко проверил на ней путы. Сказал, что ему тоже надо кое-куда смотаться, но он вернется через пару часов.
   Он вышел. Она услышала, как Емельяненко вешает на дверь замок.
   Светлана сидела на полу, ее руки были заломлены за спину и привязаны к торчавшей из стены железной скобе. Она начала дергаться и извиваться, надеясь освободиться, но узел на руках только затянулся еще туже.
   Тогда она извернулась, чуть не вывихнув себе запястья, уперлась ногой в стену и начала дергаться, надеясь вместе со скобой выломать из стены доску. Будь у нее хоть немного сил, у нее бы получилось. Но она сутки ничего не ела и очень ослабела.
   Вернувшись, Емельяненко нашел ее в том же положении.
   Днем она заметила, как он смотрел. Все-таки они были близки когда-то. Светлана решила это использовать.
   Рано или поздно Емельяненко должен был дать ей хотя бы попить, чтобы она не умерла слишком быстро.
   Он принес ей гамбургер и молочный коктейль - очевидно, то, что любил сам. Поднес гамбургер к ее лицу.
   Светлана жадно потянулась к нему. Но Емельяненко, ухмыляясь, отвел руку назад, и она ухватила зубами воздух.
   - А помнишь, - сказал он. - Как ты дала мне отставку?
   Она с мольбой взглянула на него.
   - Пожалуйста... - прошептала она.
   Лицо Сережи исказилось. Он ударил Светлану по лицу.
   - Избавиться от меня! - заорал он, брызнув слюной. - Думаешь, я оставлю это просто так? Ты меня использовала. Е...сь со мной, пока я был на коне. А как только начались проблемы, сразу меня кинула!
   Глядя на его перекошенную обидой физиономию, ей захотелось расхохотаться. Ее бывший любовник в ту минуту был очень жалок. Ее так и подмывало сообщить ему об этом. Но еще сильнее Светлане хотелось есть. Она промолчала.
   Выпустив пар, Сережа немного успокоился. Снова поднес к ее лицу гамбургер, и снова отдернул руку, когда Светлана попыталась откусить от него кусок.
   Чтобы удовлетворить его жажду мести, Светлана разрыдалась. Начала умолять его. По лицу Емельяненко было видно, как он рад.
   Он в третий раз протянул ей бутерброд. И она жадно вцепилась в него зубами. Начала заглатывать, давясь, не жуя, как животное.
   Майонез тек у нее по подбородку. Куски не лезли в пересохшее горло.
   Емельяненко приблизил к ее лицу стаканчик с молочным коктейлем. Она обхватила губами соломинку и начала жадно сосать.
   - Ну все, все, - почти ласково сказал Емельяненко, оттолкнув ее голову. - Хорошенького понемногу.
   Он вышел на минуту, чтобы выкинуть пустой стаканчик в кусты. Светлана рыгнула. Желудок неприятно отяжелел.
   Вернувшись, Сережа целую минуту разглядывал бывшую любовницу. Взгляд его был странен.
   Светлана правильно угадала значение его взгляда.
   - Если хочешь, я могу тебя поцеловать. - Для пущей убедительности она, как бы невзначай, провела по губам языком.
   Емельяненко поморщился.
   - Раньше ты была намного интереснее.
   - Раз так, - сказала Светлана. - То хватит на меня пялиться.
   Его лицо снова исказилось злобой.
   - Не советую ерепениться. Хочу напомнить, если ты забыла - твой муж и твоя дочка мертвы. Следующий на очереди - твой старик.
   - Тебе никогда не стать таким мужиком, как Виктор! - закричала она. - Он был настоящим. А ты... ты просто ЖАЛОК!
   Емельяненко подскочил к ней. Мысок его ботинка врезался ей в живот. Светлана захрипела. В глазах потемнело, она чуть не потеряла сознание.
   - Заткнись. - Сережа задыхался. - Я могу убить тебя прямо сейчас.
   - Попробуй.
   Он стоял, глядя на Светлану с бессильной ненавистью.
   Светлана решила схитрить. Виновато опустив глаза, прошептала:
   - Прости. Я тоже помню, как хорошо нам было вместе. Господи, почему мы опять встретились... вот так? Сережа, как ты мог участвовать в убийстве моих родных?
   Она разрыдалась - совершенно искренне, вспомнив, как они с Виктором и ребятишками гуляли в парке. Как весело смеялись.
   Емельяненко отвел взгляд. Его небритое лицо показалось Светлане старым и помятым. Он сгорбился.
   - Это жизнь. Сама понимаешь. Много чего произошло.
   - Ты потерял бизнес.
   Он усмехнулся. Светлана видела, что он очень устал. Ему хотелось выговориться. Его уже давно никто не утешал, не гладил по волосам...
   Не ласкал.
   Он сел на пол. Обхватил руками колени.
   - Я не просто банкрот. Меня ищут. Я задолжал крутым ребятам сотни тысяч долларов.
   - Мне очень жаль.
   - Все этот кризис проклятый, - сказал он, угрюмо глядя в угол. - Из-за него половина толковых бизнесменов разорилась. В этой стране, я посмотрю, нет условий для деловых людей.
   Светлана подумала: "Господи, только не начинай ругать правительство!".
   Ей захотелось глупо захихикать, как школьница. Но она с печальным видом сказала:
   - У Виктора тоже было много проблем.
   Емельяненко дернулся.
   - Только не начинай про Виктора.
   Помолчав, он с блеском в глазах выдохнул:
   - Какой же классной телкой ты была! Лучше девушки не было.
   - Рада слышать.
   Он взглянул на нее, как голодный волк на аппетитного ягненка.
   - И ты все еще хороша.
   Он облизнулся. Светлана отвела глаза.
   Емельяненко наклонился вперед.
   - Слышь, не кисни. А? Может, все еще обойдется.
   - Дорофеев хочет убить всю мою семью.
   - Он этого не сделает. - Возбуждение само подсказывало ему нужные слова и нужный тон. - Что он, дурак? Помучает тебя и отпустит. Он просто попугать тебя хочет. Ему главное бабки получить.
   - Он и тебя обманывает. Уверен, что получишь свою долю?
   Емельяненко усмехнулся.
   - Куда он денется? Он же обычный лох. За ним никого нет. Прижать его хорошенько - он все отдаст.
   Он встал, подошел к ней. Наклонившись, поцеловал Светлану в губы.
   - Я так не могу, - сказала Светлана.
   Емельяненко встал над ней, так что его промежность оказалась на уровне лица пленницы, и начал расстегивать ширинку. Пальцы его не слушались.
   - Нет, только не это! - закричала Светлана. Сережа, закрыв глаза, со страдальческим выражением лица шептал:
   - Пожалуйста... Ты не понимаешь...
   - Не так. - Борясь с тошнотой, Светлана выдавила улыбку. - И не здесь.
   Он, уже почти расстегнувшийся, тупо смотрел на нее, согласный на любые условия, забывший про все на свете.
   - Развяжи меня. И давай выйдем наружу. Я тоже хочу тебя... все эти годы я тебя вспоминала... но здесь ужасно воняет.
   Он смотрел на нее, на лице его отразилась внутренняя борьба. Если бы не мучившая его эрекция, Емельяненко смог бы сообразить, что исполнять просьбу Светланы нельзя ни в коем случае.
   Но он уже слишком сильно хотел.
   Поэтому достал из кармана нож и разрезал веревки.
   Потом вывел Светлану наружу. Ноги ее не слушались.
   Емельяненко повалил Светлану на песок и овладел ею. Она, крича от притворного наслаждения, вынула у него из кармана нож и вонзила ему в шею. Емельяненко захрипел и дернулся. Из его шеи ей на лицо брызнула горячая кровь.
   Он еще раз дернулся и затих, вдавив ее в песок тяжестью мертвого тела. Светлана, издав стон неимоверного усилия, сбросила его с себя, встала и побрела прочь.
   Она не помнила, как брела через лес и оказалась у дороги. По шоссе промчалась машина. Светлана замахала и закричала ей вслед: "Помогите!". Водитель не остановился, и машина скрылась за поворотом.
   Почти сразу же мимо нее проехал еще один автомобиль. Она снова замахала руками и позвала на помощь. С тем же результатом.
   Силы оставили Светлану. Она без чувств упала на шоссе.
  
   - Очнулась я здесь. - Светлана окинула взглядом палату.
   Некоторое время она не решалась поднять глаза. Андрей сжал ее руку.
   - Ты молодец, - сказал он.
   Светлана повернулась к отцу. Он выдавил жалкую улыбку.
   - Главное, дочка, что ты жива. Теперь все будет хорошо.
   Светлана вдруг побледнела и вырвала у него свою руку.
   - Теперь уже НИКОГДА не будет хорошо! - закричала она. Глаза Светланы наполнились слезами. - Понимаешь? Никогда!
   Вошла медсестра. Увидев плачущую Светлану, махнула рукой.
   - Так, господа, все на выход! Хватит мучить больную! Она еще от шока не отошла!
   Андрей встал. Трофимов тоже поднялся и сразу же вышел. Павел Сергеевич даже не посмотрел на сестру.
   - Я останусь. Свету сейчас нельзя оставлять одну. У нее депрессия.
   - Папа, не надо, - сказала Светлана, утирая слезы. - Со мной все будет нормально.
   - Не спорь, дочка. Я же вижу, ты все время плачешь. Тебе нужно крепкое мужское плечо.
   Андрею показалось, последняя фраза относилась к нему - имелось в виду, что у него "мужского плеча" нет.
   Медсестра не решилась спорить с Тихомировым. И с тем большим удовольствием выставила Андрея и Славу.
   Когда они спускались по лестнице, Слава сказал:
   - Тебе не показалось, что Света чего-то недоговаривает?
   - Показалось. - Андрей нахмурился. - Чует мое сердце, что на деле все было в сто раз хуже, чем она рассказывает.
   Когда они уже садились в машину, Андрей сказал:
   - Нужно найти Дорофеева.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 24.
  
   Конечно, Виктора везли на кладбище не на автобусе с черными занавесками на окнах - заказали роскошный катафалк, на котором не отказались бы проехаться многие живые. На крыше и капоте длиннющего лимузина лежали совершенно дурацкие, по скромному мнению Андрея, венки из искусственных цветов.
   Катафалк медленно и торжественно проехал от порога дома Тихомировых по аллее между выстроившимися живыми цепочками участников похорон - друзей семьи, деловых партнеров и ... да, нескольких журналистов. Андрея злило их присутствие, но он понимал - в наше время, когда из человеческой боли и страданий делают шоу, с этой кастой ничего не поделаешь.
   Напротив него стояла в черном платье бледная Светлана. Рядом, в черном костюмчике, Ваня. Мальчик плакал.
   На кладбище, когда в яму опустили гроб, женщины тут же, как по команде, достали платки и разрыдались. Рыдали они ровно минуту, и после еще минуту вытирали слезы и сморкались. Андрей бросил в могилу горсть земли. Ему очень хотелось испытывать истинную скорбь и горечь, но мешало то, что Андрей постоянно чувствовал на себе пристальный взгляд.
   Он старался не смотреть на Павла Сергеевича, но знал - это его взгляд.
   В десяти шагах от могилы Виктора была еще одна, поменьше. В нее опустили гробик с мертвой Дашей.
   На поминках Андрей молча ковырял вилкой оливье, слушая тихие разговоры гостей. Сначала говорили об усопшем, Светлана вспоминала какие-то романтические минуты. Андрей с грустью оглядел зал. Тот был украшен цветами - почти как на годовщине. Андрею претила эта роскошь, и он не поверил Марии Дмитриевне, которая шепнула ему, что именно Светлана настояла, чтобы похороны обошлись так дорого. Впоследствии он был очень удивлен, когда понял: это правда. И причина была не только в том, что Светлана хотела устроить любимому мужу достойные проводы. Она просто привыкла к роскоши, и не смогла отказаться от нее даже по столь печальному случаю.
   Когда гости достаточно выпили, голоса зазвучали громче, и даже послышался смех. Светлана - тоже уже довольно оживленная и даже пунцовая от выпитого, рассказала об их с Виктором свадьбе. Сидевшие за столом женщины живо подхватили эту тему. Начали обсуждать разные свадьбы. Виктора забыли совершенно - Андрею показалось, еще чуть-чуть - и включат музыку, а потом начнут танцевать джагу. Он понимал, что народ, способный веселиться на поминках - непобедимый народ и все такое, но все же в этой похоронной веселухе ему виделось нечто жуткое и пугающее. Особенно на фоне того, что похоронили не только взрослого мужчину, но и маленькую девочку.
   И Светлана, кажется, удивительно быстро оправилась от двойной потери. Еще вчера Андрея восхитило, что она так быстро выписалась из больницы и занялась похоронами. Но сейчас ему хотелось, чтобы она больше скорбела. Или, может, она просто пытается бодриться, чтобы не впасть в депрессию? Нет, не похоже. Вдова сейчас находилась в центре внимания. Кажется, даже наслаждалась этим вниманием (хотя не забывала заботиться о сыне, то и дело спрашивая, как он себя чувствует), и вовсю старалась показать себя гостеприимной хозяйкой.
   Особенно Андрея смущали трое мужчин, которых он раньше в этом доме не видел. Кажется, один из них - деловой партнер Виктора, а двое других живут здесь по соседству.
   На протяжении всего дня они оказывали Светлане явные знаки внимания, и Андрей с негодованием и ужасом подумал: эти козлы подбивают к ней клинья! Это, конечно, был не один из тех случаев, о которых Андрею рассказывали, когда вдова трахается с кем-то из гостей прямо у гроба мертвого мужа, но близко к этому. Андрей не знал, являлось ли присутствие этих "женихов" здесь следствием их бессовестной наглости, или же Светлана своим поведением как-то дала понять, что у них есть шанс на успех. Скорее всего, и то и другое.
   Трезвыми и напряженными оставались только он, Слава и Павел Сергеевич (ну и Ваня, конечно). С отцом Светланы Андрей то и дело обменивался мрачными взглядами.
   После очередного взрыва смеха, очень громкого, Андрей, не извиняясь, выскочил из-за стола и вышел из зала.
   Прислонившись к стене коридора, закрыл глаза.
   "Мерзость, мерзость! Они уже начали травить анекдоты! Никакой скорби, глубокого ощущения трагедии!".
   И Светлана, с горечью подумал Андрей. Как быстро она перестала быть похожей на женщину, которую любил Виктор, и какой она нарочно перед ним прикидывалась!
   - Мы можем поговорить?
   Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял Павел Сергеевич.
   - Вы время зря не теряете, - с сарказмом заметил он.
   - Не строй из себя идиота. Ты прекрасно знаешь, что праздники и всякие церемонии придуманы для женщин, детей и бездельников. Деловые люди даже в праздник решают важные вопросы.
   Пожав плечами, Андрей оттолкнулся от стены и последовал за стариком в кабинет.
   Как всегда, Андрей сел на диван, хозяин кабинета занял место за столом. Предложил Андрею сигару. Тот отказался.
   - Хорошо. - Павел Сергеевич сцепил руки в замок. - Я хотел бы поговорить с тобой о делах фирмы.
   - А я думал, вы хотите поинтересоваться, как идут поиски заказчика убийства вашего зятя и внучки.
   - А что, от Трофимова есть новости?
   - Нет, - признался Андрей. - Дорофеева в городе разыскать не удалось. В своей тверской квартире он тоже не появлялся.
   - Лег на дно, - констатировал Павел Сергеевич. - А с этими что? С Семеновым и этой... как ее...
   - Ефимовой. Послан запрос в тверское отделение внутренних дел. С ними работает "наружка". Но трогать их Трофимов пока не решается. Надеется, что они рано или поздно выйдут на контакт с Дорофеевым.
   Павел Сергеевич важно кивнул.
   - Правильно. Я бы тоже так сделал. Теперь, когда мертвых похоронили, нужно думать о живых.
   Андрей вздохнул.
   - Судя по тому, что сообщил мне Слава, дела у живых идут неважно. Половина партнеров разорвала с нами контракты. Еще несколько предложили купить бизнес. Учитывая наши банковские долги, думаю, к концу года мы подойдем с минимальной прибылью. В лучшем случае.
   - А как дела с магазином?
   - Ремонт продвигается, Слава за всем следит. Думаю, "Радуга" к весне снова откроется. Но поток покупателей в первое время будет небольшим.
   - Ты говорил, кто-то хотел купить наш бизнес. Литвинова среди них не было?
   - Нет. Он затих.
   - Затих. - Павел Сергеевич постучал пальцами по столешнице. - Ладно. Нам пора возвращаться за стол.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 25.
  
   Они вернулись в зал.
   Деловые партнеры Виктора уже уехали. Соседи, пытавшиеся добиться благосклонности безутешной вдовы, тоже испарились. Ваню Мария Дмитриевна увела в спальню. Павел Сергеевич подошел к Славе, положил руку ему на плечо и отозвал в угол зала. Там они начали что-то обсуждать.
   Андрей не увидел за столом Светланы. Он начал озираться, когда за спиной послышался ее взволнованный, печальный голос:
   - Андрюша, выйдем на минутку? Мне нужно с тобой поговорить.
   Не успел Андрей открыть рот, как она взяла его за руку и увела к себе в спальню.
   Садясь в кресло, Андрей бегло огляделся. В этой комнате Светлана жила, когда была девочкой. Она до сих пор хранила здесь свои мягкие игрушки: на комоде сидел большой, песочного цвета плюшевый медведь, на шкафу - ослик, на подушках расположился тигренок. На стенах висели открытки с поздравлениями, "валентинки" и детские рисунки Светланы. В комнате витал омерзительный запах сладких духов, отчего то немногое, что Андрей съел за столом, запросилось наружу.
   Светлана села на край кровати. Потерла лицо.
   - Господи, как я устала.
   Она с грустной улыбкой взглянула на Андрея. Ее лишенное косметики лицо показалось ему старым и помятым.
   - Больше всего мне хочется выгнать их всех и завалиться в постель. Проспать двое суток...
   - Я понимаю. Ты потеряла мужа и дочь. Но нужно держаться, Света. Ради сына.
   Он сел рядом с ней. Взял Светлану за руку. Она благодарно положила голову ему на плечо. Он ощутил укол совести - словно призрак Виктора сейчас смотрел на него из-за угла.
   Да, этого момента Андрей ждал давно. Но не хотел, чтобы он случился при таких обстоятельствах.
   Черт возьми, он же не тот, кто спешит к жене друга, как только друг уезжает в командировку... или умирает. Но все же Андрей не мог не признать, что этот момент ему очень приятен.
   - Знаешь. - Светлана горько усмехнулась. - Я всегда сильнее любила Дашу. Наверное, потому что она ко мне подлизывалась.
   - Да? А я всегда думал, что мать одинаково любит всех своих детей просто потому, что они - ее дети.
   "Черт бы тебя побрал, Светлана. Я бы сейчас прекрасно обошелся без таких откровений. Никогда не буду заводить семью! Никаких детей!".
   Светлана с новым, циничным выражением взглянула на Андрея. Ему очень хотелось верить, что это выражение появилось в ее глазах из-за пережитых ею ужасов.
   - Разве кого-нибудь когда-нибудь любили только за то, что он просто такой, какой есть?
   - Нет, - пробормотал Андрей. Через ткань черного платья он ощущал под ладонью ее плечо. Светлана прижалась к нему бедром, и Андрей мог легко вообразить в своих руках все ее тело. И тем неприятнее для него был этот разговор.
   Андрей вдруг с удивлением обнаружил: несмотря на то, что Светлана не накрашена, от ее шеи исходит сладковатый, дурманящий аромат духов. Он не знал только, надушилась ли она перед поминками, или поехала на кладбище уже надушенной.
   - Только Ванюша у меня теперь и остался, - вздохнула Светлана.
   - Как он... нормально? - спросил Андрей, прекрасно зная, что нет. Он понял, что нужно убрать ладонь с плеча Светланы. Он сделал это, и ему сразу стало легче думать и говорить.
   Светлана покачала головой.
   - Я пыталась разговорить его - ни в какую. Мама отвела его к детскому психологу, тот сказал, что со временем само пройдет.
   - Уверен, так и будет.
   - А я, знаешь, так этого жду. Мне очень себя жалко. Мужа с дочкой потеряла, поговорить не с кем, обнять меня некому.
   "Самое время жалеть себя", - подумал Андрей, но с тревожным видом кивнул, весь внимание.
   - И в то же время боюсь.
   - Боишься?
   - Боюсь, что Ваня очнется и спросит: "Мама, где мой папа и сестричка?". Ну что я отвечу? Что они на Марс улетели?
   Светлана достала носовой платок, вытерла слезы. Из носа у нее тоже потекло, и она, скомкав платок, утерла с верхней губы водянистую слизь.
   - Я боюсь с Ваней одна оставаться. Все стараюсь его бабушке сбагрить. Взгляда его боюсь, вопросов. Чувство вины какое-то перед ним. Хотя в чем я виновата?
   - Ни в чем. - Андрей нахмурился. - И очень это все зря. Ты должна считать себя героиней. Ты лишилась близких, пережила насилие, осталась одна с ребенком на руках. И не сломалась.
   - Да. Я должна теперь жить ради сына. Тем обиднее, что он никак не может выйти из своего состояния. Неужели нельзя ради матери сделать усилие?
   - Думаю, для мальчика его возраста это трудно, - осторожно заметил Андрей. - Ване сейчас тяжелее, чем нам всем, вместе взятым.
   - Да, ты прав. По вине людей, убивших Виктора, Ване придется повзрослеть намного раньше, чем другим детям. Он остался единственным мужчиной в моей жизни, и должен, когда вырастет, заменить мне мужа.
   - Уверен, в твоей жизни еще будут мужчины. Какие твои годы! Ты молода, красива, умна. Замуж выскочить всегда успеешь.
   "И очень приятно, что ты уже об этом думаешь".
   За стеной в зале послышался смех.
   Андрей начал беспокоиться. Они находились в спальне слишком долго. Гости могут подумать невесть что.
   - И потом, у тебя есть еще отец, - добавил Андрей, подумав, как же он ненавидит и презирает Павла Сергеевича.
   На лице Светланы он тоже с радостным изумлением увидел презрительную мину.
   - "Отец"! Это папа виноват в смерти Виктора. Все носился со своей политикой!
   - Убийство Виктора заказал Дорофеев, - напомнил Андрей.
   Светлана передернула плечами, видимо, раздраженная тем, что он с ней спорит. Андрей в ту же секунду вспомнил, что они со Светланой никакие не близкие друзья, она всегда его на дух не выносила, и что он всего лишь юрист ее мужа.
   Он отодвинулся. Но она этого, кажется, не заметила.
   - Если бы не Дорофеев с его глупой, бездушной, эгоистичной местью, Витю бы завалил кто-нибудь другой. И нас всех с ним заодно. Папенька уговорил его влезть в дело, в котором Витя ни черта не смыслил. Он бы рано или поздно понял, что там за люди в городской администрации, и высказал бы все всем в лицо. Ты же помнишь, каким он был. И больше такого не будет.
   - Это точно. - Андрей потер лоб.
   - Мы так мечтали, что вот переедем сюда, в эту дыру, и заживем спокойно! Все восемь лет супружества я каждый день тряслась как осиновый лист. За детей, за мужа. Утром он уезжал, а я говорила себе, что вечером он не вернется, а по телевизору скажут, что его машину взорвали. Но он всегда возвращался. И вот теперь, когда я почти поверила, что у нас начинается счастливая жизнь - его нет.
   - Все как всегда, - довольно сухо заметил Андрей. Его возбуждение спало, и он больше не чувствовал ничего, кроме отвращения из-за пропитавшего каждый сантиметр комнаты запаха дешевых духов. Ему хотелось поскорее закончить разговор и вернуться к гостям, которые под предлогом последнего долга по отношению к умершим приехали сюда, чтобы "засветиться" и - кто знает, - в будущем выдоить из факта своего присутствия на похоронах некоторые привилегии.
   Андрей уже собирался встать и уйти, когда Светлана вдруг сказала:
   - Папа хочет, чтобы ты остался юрисконсультом на его фирме.
   - Это не его фирма, - с раздражением ответил Андрей. - По завещанию Виктора, вторым владельцем является Слава. И я остаюсь только из-за него.
   - Завещание! Вот что еще меня мучает. Почему Виктор ничего мне не сказал? Он что, не доверял мне?
   - Мне он тоже не сказал. И кто освидетельствовал завещание, не знаю.
   Поколебавшись, Светлана спросила:
   - И Слава не знал?
   - Нет.
   Она с испугом посмотрела на Андрея, уязвленная грубостью его тона. Вызвана она была мыслью Андрея, что разговор о деньгах можно было, хотя бы из соображений приличия, отложить на пару недель.
   - Слава не говорил тебе - какие у него планы?
   - Продолжать дело. Спасать наши магазины. Слава не подведет, обещаю.
   - Пойми меня правильно, - Светлана подвинулась к Андрею и, облизнув губы, заговорила тихим взволнованным голосом, который так безотказно действовал на мужчин. - Я не сомневаюсь в преданности Бузина Виктору. Но будет ли он так же верен мне и моему сыну?
   - Будет, - ответил Андрей, вспомнив, что Слава жену Виктора всегда недолюбливал.
   - Виктор тоже хорош. Оставил детям по десять процентов с прибыли... кстати, Ванечке теперь причитается двадцать?
   - Нет. Все те же десять. Чтобы выцарапать то, что причиталось Даше, понадобится куча адвокатов и долгая судебная тяжба.
   Андрея воротило от того, какие мерзости они обсуждают на поминках Виктора и Даши. Хорошо еще, что не за столом! Да, впрочем, можно и там - не святые рядом сидели бы.
   - Вот, значит, как! Он что, надеялся порадовать меня таким решением?
   - Виктор же не знал заранее, что его убьют, - возразил Андрей. - Он рассчитывал, что завещание вступит в силу лет через тридцать-сорок, когда все ваши финансовые проблемы будут давно решены.
   - Я вообще не понимаю этого его поступка.
   - Я тоже. - Андрей в глубине души понимал: человек, составивший такой документ в тридцать лет, явно не рассчитывает прожить долго.
   - Может, Виктор был у врача и узнал, что смертельно болен? Рак или еще что.
   Светлана тряхнула головой.
   - Этого мы теперь не узнаем. Он обо мне не позаботился, и я очень удивлена.
   - Честно говоря, я удивлен не меньше. Он говорил, в последнее время между вами не все было гладко.
   - Виктор охладел ко мне. Чем я заслужила его пренебрежение - ума не приложу.
   - Может быть, он понял, что твой отец его использует. И на его отношении к тебе это тоже отразилось.
   - И он решил отомстить моему отцу? И мне в придачу? Никогда бы не подумала, что он способен на такое. Так легко дойти до мысли, что Виктор через Дорофеева сам заказал собственное убийство, чтобы лишить меня поддержки. Нет, этого я не понимаю, и никогда Вите этого не прощу. Он поступил как подлец. Еще и свою долю в имуществе отдал благотворительному фонду. О семье забыл, зато для других постарался!
   - Света. - Андрей с тревогой взглянул на нее. - Надеюсь, ты не собираешься устраивать тяжбу против Фонда?
   Она рассмеялась - немного безумно.
   - Я? Конечно нет, что ты! У меня теперь другие проблемы. Я теперь вынуждена просить милостыню - либо у родного отца, либо у человека, который меня терпеть не может. Бузин всегда на меня смотрел, как на врага народа. Вот подскажи мне, Андрей, перед кем из них теперь унижаться, чтобы мой ребенок не остался голодным?
   Андрей знал, что Светлана преувеличивает: ее сын ни при каких условиях не останется голодным, и унижаться перед кем-либо Светлане не придется - хотя бы потому, что она этого попросту не умеет. Но он знал также, что ответить ей в таком духе - значит вызвать раздражение. А так как Андрей минуту назад (и много раз до этого) представлял Светлану в своих объятиях, он меньше всего хотел пробудить в ней негативные чувства.
   Он взял ее за руку и твердо сказал, глядя в глаза:
   - Не беспокойся. Я сам поговорю со Славой.
   Светлана, улыбнувшись, с облегчением сказала:
   - Андрюш, не надо. Ты вовсе не обязан решать мои проблемы.
   Андрей, с той же лицемерной улыбкой, ответил:
   - Я буду считать себя подонком, если оставлю в беде вдову Виктора.
   Она оба знали, чем именно вызвано его благородство. Память о друге имела место, но не только она. И Светлана это прекрасно знала. Андрей видел это знание в ее глазах. И помнил тот особенный взгляд, которым она, как бы невзначай, но с поразительной и грубой прямотой, наградила его в больнице. Она явно намекнула, что у него есть шанс. Она уже тогда, только оправившись от лодочного сарая, Емельяненко и двойного убийства в собственном доме, обдумывала, как выживать дальше. И выбрала себе в помощники ранее презираемого ею юриста. Он понимал - ее выбор вызван не симпатией к нему, а уверенностью в его симпатии к ней. В его влечении к жене друга. Раньше Светлану раздражало, что у Андрея на нее стоит; теперь, после смерти мужа, она могла это стояние выгодно использовать. Сжимая ее руку и выговаривая ей в глаза банальные слова, про себя Андрей с оттенком горького цинизма подумал: цена на член мужчины колеблется в зависимости от материального положения женщины.
   Теперь Светлана будет держать его на "обещании страсти", и одной услугой его плата не ограничится. Она выбрала самый удачный момент, чтобы приблизить его к себе - совершенно не подходящий, если смотреть со стороны, невозможный с точки зрения морали, к которому нельзя подготовиться, не будучи абсолютным подонком. И тон подобрала великолепно - превратила похоть Андрея в "благородство". Теперь он не сможет потребовать ее тела прямо, а ходя вокруг да около, ничего не добьется. Если Светлана и отдастся ему, то в самое неподходящее время и в самом неподходящем месте. Так, чтобы Андрей получил как можно меньше удовольствия, а потом как можно дольше и сильнее мучился чувством вины.
   Отпустив ее руку, Андрей встал, распрощался и оставил Светлану одну.
   В зале он наклонился к Славе и прошептал ему на ухо:
   - Завтра встречаемся в "Радуге". В задней комнате.
   - Зачем? - Слава смерил друга изумленным взглядом.
   - Разговор есть. И лучше, чтобы старика с нами не было.
   Не попрощавшись с гостями, Андрей покинул скромный дом Тихомировых.
   И когда садился в машину, испытывал целую гамму чувств: восторг, возбуждение, азарт, ужас перед пошлостью жизни и отвращение к себе.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 26.
  
   Когда Елена Белова позвонила Андрею снова, он не стал делать того, что собирался. А собирался он отвечать на ее предложения отказом, а то и не отвечать вовсе. Пока Белова не согласится на его условие: дать информацию о Дорофееве бесплатно.
   Но после рассказа Светланы о произошедшем в лодочном сарае ценность информации о нем возросла для Андрея до небес. Он был готов продать ради нее собственную мать.
   Белова же перезвонила только через две недели, когда октябрь уже вступил в права.
   Андрей был у себя на квартире, если конкретнее - на диване в гостиной, и бессмысленно таращился в экран телевизора. Шел очередной криминальный сериал. Андрей пощелкал пультом. Точно такие же по сути, но отличные по названиям сериалы шли одновременно по восьми федеральным каналам. Впрочем, ничего удивительного. Сериалы эти снимаются на деньги бандитов, которые не упускают случая прославить "теневую Россию", и заодно продвинуть в массы свою идеологию, законы, повадки и язык. Судя по поведению российских школьников, их старания увенчались успехом.
   Подобные мысли лениво текли в голове Андрея, когда на журнальном столике зазвонил мобильный.
   Его усталость мигом прошла, а мысль прояснилась.
   Чертыхнувшись, адвокат нажал на пульте кнопку выключения звука, сел и схватил мобильник.
   - Да?
   - Андрей Сергеевич? Это Белова. Вы еще меня помните?
   - Конечно. Вы собирались дать мне информацию о том, где сейчас находится Дорофеев.
   - Эта информация вас еще интересует?
   - Да. - Андрей облизнул губы. - Назовите цену.
   - Отлично. - Белова, кажется, ничуть не удивилась. Все точно рассчитала, стерва. - Цена - десять тысяч долларов.
   - Многовато. - Андрей не мог удержаться от торгов. - Вам столько за целую книгу не дадут.
   - Вы должны благодарить меня, Андрей Сергеевич. За две недели, пока вы соображали, что моя информация для вас важна, я не пыталась продать ее другим клиентам.
   - Я не ваш клиент.
   - Вы стали моим клиентом с того момента, когда в ответ на мой первый звонок затеяли игру в "набей себе цену".
   Андрей стиснул зубы. Белова не упустила случая уязвить его, прекрасно зная, что сейчас он все стерпит.
   - Так или иначе, я хранила информацию лично для вас. Так сказать, эксклюзив.
   - Ой, бросьте. Кому еще нужна ваша информация?
   - Ну, например, Павлу Сергеевичу Тихомирову.
   - Мы с ним в одной команде.
   - Сомневаюсь. Есть, впрочем, еще один претендент. Господин Литвинов. Он бы уцепился за возможность найти Дорофеева и расспросить его о прошлом Светланы Истоминой.
   Нахмурившись, Андрей подошел к окну. Отогнул занавеску. На город опускались сумерки. По стеклу барабанили капли дождя.
   - Что вы имеете в виду?
   - Вы всегда такой тормоз, Андрей Сергеевич?
   - Я медленно соображаю, когда беседую с человеком, который мне омерзителен. - Андрей сел на диван. - Кого я мечтаю задушить голыми руками.
   Белова ничуть не смутилась. Видимо, подобные чувства и ей были не чужды.
   - Литвинов нашел бы журналистов, которые состряпали интервью с Дорофеевым, где ложь - каждое слово. Подлинной оказалась бы только фотография и "факты биографии". А в интервью Дорофеев рассказал бы, как его брата упекли в тюрьму за изнасилование Светланы Истоминой.
   На несколько секунд Андрей потерял дар речи. Потом закричал:
   - Слушай, ты, ... продажная! Кто ты такая, чтобы совать свой...
   - Но ведь это было. Из песни слов не выкинешь. Представляю, какой удар нанесла бы подобная статейка деловой репутации вашей фирмы. Можно еще незаконные сделки Павла Сергеевича вскользь упомянуть. Продажи сразу упадут до нуля.
   - Я не об этом. Меня просто воротит от мысли, что люди вроде вас зарабатывают на людских трагедиях. Вы сами никогда не были жертвой насилия - как вы смеете писать об этом? И подобным материалом вы опорочили бы женщину, потерявшую мужа и дочку.
   - Это всего лишь работа. Неважно, хороший ли вы человек и занимаетесь ли честным делом. Главное - быть хорошим профессионалом. Не впадайте в истерику. Итак, я проявила профессиональную честность. А это стоит намного больше десяти тысяч.
   - Это ни хрена не стоит! Вы прекрасно знаете, что Дорофеев находится в розыске. Скрывая информацию о его местоположении, вы играете с законом. Так что не выделывайтесь. Говорите, где и когда вам будет удобнее со мной встретиться.
   Белова назначила встречу на автостоянке у городского рынка. В семь вечера.
   Андрей дал согласие и тут же позвонил Славе.
   - Ну что, как дела?
   В эти две недели, в свободное от работы время, Андрей плел интригу.
   Каждый день посещал дом Тихомировых. Светлана успела сообщить Андрею, что собирается продать дом, в котором произошло двойное убийство, пусть и по сниженной цене, и часть денег пожертвовать благотворительному фонду Виктора, а на остальное жить первое время. Вдова уже активно занималась поисками покупателей, пользуясь услугами Миши Светлова - Андрей дал ей его телефон. Миша и Светлана все время созванивались.
   Андрей обсуждал с Павлом Сергеевичем деловые вопросы, справлялся о здоровье Марии Дмитриевны, на которое ему было плевать.
   Ваня приходил в себя и даже начал улыбаться. Андрей играл с ним в солдатики, один раз сопроводил Светлану на сеанс у детского психолога. Психолог, кстати, был плохой: когда Андрей в лоб спросил его, кто такой Выготский - не ответил. Наверное, купил диплом в институте. Но денег драл будь здоров.
   Один раз Андрей даже почитал Ване на ночь сказку! И погладил по волосам, когда мальчик уснул.
   И утешал, подбадривал Светлану, а между делом - заговаривал ей зубы. Вдова, естественно, живо интересовалась, как обстоят дела на фирме и согласен ли Слава отчислять на ее счет проценты с прибыли. Андрей тянул резину, как только можно; убеждал Светлану, что дела идут плохо, и что Слава не желает иметь с ней дело.
   На самом деле Андрей вообще с ним про Светлану не разговаривал. Слава сам вызвался помочь вдове, но Андрей отговорил его, объяснив, что болезненную гордость молодой женщины уязвит подобное предложение. Он знал - как только Светлана получит свое, она немедленно избавится от семейного юриста.
   Иногда он с горькой усмешкой осознавал, что участвует в процессе, который, будучи адвокатом, сам не раз наблюдал. В мерзостях, творящихся после смерти даже самого честного и достойного человека, если он являлся кормильцем семьи. В грязных интригах, оскорбляющих память об усопшем. Но работа юристом заставила его понять, что из подобных мерзостей жизнь и состоит. Нужно ловить свой шанс. Воображение рисовало ему тело Светланы, бурный роман с ней. Конечно, она не так хороша, какой была восемь лет назад, когда Андрей через Виктора впервые познакомился с нею. Грудь и ягодицы уже начали терять форму, на животе после двух беременностей остались растяжки. Но ведь он захотел ее, когда Светлане было двадцать два, когда ее тело было крепким и упругим, а кожа - свежей и эластичной. И его нынешнее желание - лишь слабый отблеск того, восьмилетней давности, и он смотрит на нынешнюю Светлану через искажающую линзу воспоминания о той, более молодой и красивой.
   К тому же, потеряв в молодости и красоте, Светлана с возрастом наверняка прибавила в сексуальном темпераменте.
   Андрей не мог упустить возможность осуществить на деле свои фантазии. Его решимость подстегивало то, что вдова потихоньку возвращалась к светской жизни.
   Среди прочих, ее посетили с лицемерными заботами о ее душевном состоянии те самые двое соседей, которые "клеили" Светлану на поминках. Один из них был холостым бизнесменом, второй - женатым прокурором (кстати, откуда у него двухэтажный особняк в пригороде?). Бизнесмен любезно предложил Светлане посмотреть картины в его доме. Прокурор уже начал, как бы невзначай, брать Светлану за руку и класть ладонь ей на колено. Светлана все еще играла роль безутешной вдовы. Но Андрей видел - ухаживания двух этих "достойных мужчин" доставляют ей неподдельное удовольствие.
   Она знала, что Андрея ее поведение злит. И специально одаряла благосклонностью этих ублюдков - которых терпеть не могла так же, как и он.
   Славу Андрей в свои сексуальные планы не посвятил. Прекрасно знал - друг этого не одобрит.
   И сейчас спрашивал о делах на фирме. Поэтому чуть не выронил мобильник, когда Слава сказал:
   - Угадай, кто вчера явился к Тихомировым с визитом?
   - Не знаю. - Последний раз Андрей был у Светланы три дня назад.
   - Ты что, серьезно? - В голосе Славы звучало искреннее удивление. - Я думал, ты там "жучки" расставил.
   - Зачем мне ставить "жучки"?
   - Ладно, Андрей, брось увиливать. Я прекрасно знаю, какие у тебя планы насчет Светланы.
   После секундного замешательства Андрей спросил:
   - Ты меня осуждаешь?
   - Да. Ты, по-моему, торопишь события.
   "Не тороплю, дружище, - усмехнулся про себя Андрей. - Светлана торопит. Я их как раз торможу".
   - Я ничего не могу с собой поделать.
   - Понимаю.
   - Давай сейчас не будем это обсуждать, ладно? Это очень сложная ситуация. Я сам еще в себе до конца не разобрался. Так кто приходил к Тихомировым?
   - Литвинов.
   Андрею показалось, пол и потолок сейчас поменяются местами.
   - Постой, а ты откуда знаешь?
   - Позавчера Светлана явилась сюда. В "Радугу".
   - Зачем?
   - Просила денег. Пятьдесят процентов от прибыли за этот месяц. Сказала, что я обкрадываю ее и мальчика, а она как вдова имеет право.
   "Так, - подумал Андрей, сжимая руку в кулак. - Кружишь мне голову, притворяешься бедной родственницей, а сама за моей спиной ведешь свою игру?".
   - Я ей ответил, что у нас в этом месяце не было прибыли. Одни убытки. Магазин в Лихославле пришлось закрыть - покупателей нет, в газетах про Виктора пишут гадости. На ремонт мы потратили уже три миллиона, а стрижка только начата.
   - А она?
   - Встала передо мной на колени. Представляешь? Расплакалась, умоляла дать хотя бы десять тысяч долларов. На первое время.
   "Десять тысяч долларов, - подумал Андрей. - Всем нужно десять тысяч долларов".
   - Да зачем ей деньги? Она живет в доме отца. Он что, держит ее впроголодь? Или Ваню?
   - Светлана сказала, что уже давно ненавидит отца. А теперь, после смерти, еще больше. "Папа предал Витю" - так она сказала.
   - Очень благородно. Только причем здесь десять тысяч?
   - Она сказала, что хочет стать независимой.
   - И ради своей независимости она встает перед тобой на колени? Странный способ. Кстати, а за что она ненавидит старика?
   - Я спрашивал, Светлана не захотела отвечать. Ну, это понятно.
   - Ничего не понятно. Зачем она пошла к тебе?
   - А что тебя удивляет?
   "То, что она лезет в мою двойную игру, вот что".
   - Если ей нужны десять тысяч, почему она не снимет их с банковского счета Виктора?
   - Как только она ушла, я позвонил в банк. Счет пустой. Кто-то снял с него все деньги - чуть больше трехсот тысяч долларов.
   - Кроме Виктора, этого сделать никто не мог. Когда это случилось?
   - Недели две назад. На следующий день после завещания. Я был у бухгалтера: в тот же день Виктор перевел всю сумму на счет благотворительного фонда.
   - Господи, что с ним творилось в последние дни? Видимо, его последней волей было лишить свою семью средств к существованию. Ладно. Что там дальше со Светланой?
   - Я сказал ей, что мне пора ехать по делам, но мы сможем встретиться завтра в это же время. Хотя обсуждать, сказал я ей, нечего. Мы в аховом состоянии.
   Светлана вдруг стала белой и пушистой. Назначила встречу в доме отца. Обещала приготовить обед. Посидим за столом, говорит, поедим, водочки тяпнем и спокойно все обсудим.
   - Готовит она здоровски, этого не отнимешь.
   - Отлично. Я как раз на диете. Светлана, по-моему, решила, что я вру насчет кризисного положения дел на фирме, и попросту скрываю от нее несметные богатства.
   - И она решила тебя накормить до отвала - типа, так ты станешь сговорчивее?
   - Еще и напоить к тому же. Когда я ехал туда, у меня появилась мысль: может, забавы ради попросить ее сделать мне минет? - В голосе Славы звучало раздражение. Он был сыт по горло семейкой Тихомировых. - Ну, в общем, она встретила меня на пороге с распростертыми объятиями. Для домашнего обеда нарядилась, пожалуй, чересчур - платье из серебряной парчи, сзади вырез в полспины, высокая прическа. В ушах большие серьги - знаешь, такие, похожие на елочные игрушки? Не смейся. Я в своей кожаной куртке и вельветовой рубашке показался себе каким-то люмпеном на приеме у английской королевы. Хорошо еще, пришел не с пустыми руками - купил бутылку шампанского, конфеты. Ване принес фруктов.
   В общем, не успели мы сесть за стол - какие там были кушанья, описывать не буду, - как пришла Мария Дмитриевна. Объявила, что пришел еще один мужчина. "Очень представительный", - сказала старуха. У нее аж глазки заблестели. Я подумал, приехал Брэд Питт, не меньше.
   Я поглядел на Светлану. Ожидал, она велит матери отбояриться - все-таки сейчас решается вопрос ее материального благополучия. Но она сказала: "Приведи его".
   Старуха вышла. Светлана увидела выражение моего лица, рассмеялась. И сказала, что наверняка это ее сосед-бизнесмен.
   "Он меня хочет, - объявила она. - А я его терпеть не могу. Хочу, чтобы ты посмотрел, как он будет передо мной выплясывать. Немного повеселимся, а потом я от него избавлюсь. Кстати, Андрей тоже меня хочет".
   - Детский сад "Ромашка, - сказал Андрей. - А ты?
   - Я сказал: "Тебя все хотят, дорогая". А она: "Кроме тебя. Да, дорогой?".
   Мы обменялись приятными улыбками людей, которые ненавидят друг друга.
   А потом в зал вошел Литвинов.
   Слава замолчал, ожидая реакции.
   Почему-то Андрею в этом молчании почудилась присущая Славе горькая ирония.
   - И что? - спросил он.
   - Слушай, - ответил Слава.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 27.
  
   Литвинов (в белой рубашке и черном костюме, волосы прилизаны) стоял в центре зала, озираясь с видом превосходства. Увидев Славу, он приветливо подмигнул, будто догадываясь, как его появление изумило и разозлило преемника Виктора Истомина.
   Светлана же ничуть не удивилась. Встала из-за стола и направилась к гостю.
   У Литвинова загорелись глаза, когда он увидел хозяйку в облегающем фигуру серебряном парчовом платье.
   - Какими судьбами, Сережа? Мы вас так давно не видели! - закричала Светлана, раскрыв объятия. В глазах ее Слава заметил искорки веселого презрения. Литвинов забавлял Светлану, но она считала его идиотом - так Слава объяснил себе этот взгляд.
   Литвинов не мог обнять хозяйку. Его руки были заняты цветами, коробкой шоколадных конфет и бутылкой коньяка.
   Ему пришлось сначала положить все на стол. И лишь потом он подошел к Светлане, чтобы позволить обнять себя за шею.
   Но Светлана тут же опустила руки и отпрянула.
   Литвинов, уже раздвинувший свои лапищи, оказался в глупом положении. Самоуверенная гримаса на его лице сменилась удивленной миной.
   Светлана, расхохоталась, запрокинув голову.
   - Сережа, вы просто клоун! Неужели вы рассчитывали, что вами здесь будут восхищаться? Я вообще вас не ждала. И не понимаю, зачем вы здесь.
   Скрестив на груди руки, она насмешливо смотрела на гостя.
   Тот, побагровев, явно сделал великое усилие, чтобы говорить спокойно:
   - Я слышал, у вас в семье случилась беда, и пришел, чтобы выразить свои соболезнования.
   - Слава, ты слышал? - спросила Светлана, повернувшись к нему. - Все приходят ко мне, чтобы выразить соболезнования!
   Взгляд Литвинова ясно показывал - он пришел ради того же, что и все прочие.
   - Женщины приходят ко мне, чтобы под прикрытием лживого сочувствия удовлетворить свое любопытство - и позлорадствовать на мой счет. Мужчины приходят, чтобы меня полапать. Ради чего пришли вы?
   Вообще-то, Слава считал, что пафос Светланы был несколько неуместен - учитывая, что она охотно принимала у себя любопытных женщин и позволяла себя лапать. Да и против Литвинова, в общем-то, не слишком возражала - ей просто нравилось над ним издеваться. Но последний вопрос Светлана задала совершенно резонно.
   - Он пришел, - сказал Слава. - Уж явно не для того, чтобы скорбеть о смерти своего конкурента и его дочери.
   Лицо Литвинова стало серьезным.
   - Давайте сядем за стол, - глухо сказал он. - Не вечно же так стоять.
   Светлана заняла свое место. Литвинов уселся напротив. Слава, сидевший между ними, с беспокойством разглядывал их обоих.
   Они спокойно разглядывали друг друга, но Слава ощущал между ними какую-то давнюю связь. Словно оба уже не раз думали о встрече.
   - Ну так что? - спросила Светлана.
   Литвинов тем же глухим голосом выдавил:
   - Выходите за меня замуж.
   Слава взглянул на Светлану с выражением легкого ужаса на лице. Она же одарила Литвинова холодным взглядом... но Слава заметил, как на ее губах промелькнула и тут же исчезла улыбка удовольствия.
   - Вы сбрендили?
   - Нет. Я совершенно серьезен. Я захотел вас сразу, как только впервые увидел. Тогда, в ресторане. Я уверен, вы это сразу поняли.
   - Понять нетрудно, - сказала Светлана. - У вас все на вашей поросячьей харе написано.
   - Ну так что?
   - А вы сами-то как думаете?
   - Я хочу услышать ответ.
   - Разве могу я выйти замуж за такого человека? Я ведь знаю - это ваши шестерки устроили погром в Витином магазине.
   - Да, мои. И что? Никто не мешал Виктору приказать своим шестеркам сделать то же самое с одним из моих магазинов.
   - Он бы никогда на такое не пошел.
   - Ну и дурак. Неудивительно, что его грохнули.
   - Не смейте говорить так о моем муже. Он в сто раз лучше вас.
   - Был. - Литвинов оскалился, склонив голову и мрачно уставившись на Светлану. - Был в сто раз лучше. Теперь его нет, чему я рад, признаюсь. Досадную помеху наконец-то устранили. Ну да, я раскурочил его магазин. И что? Это были наши с ним разногласия, и они в прошлом. Остались вы да я.
   - Как у вас все просто! - Светлана погрозила ему пальчиком. - Но есть одна небольшая проблемка. Во-первых, хочу открыть вам маленький секрет: существуют не только ваши желания, у меня тоже есть чувства, и я вас не люблю.
   - Вы меня полюбите.
   - Подождите, дайте договорить. Вторая проблема намного серьезнее. Я знаю, как вы обращались с вашей первой женой, и со второй, и с третьей. Кстати, ваша третья жена была невестой вашего сына. Вы отбили ее у него за день до свадьбы. Мальчик вены резал.
   - Не вините только меня, - с улыбкой ответил Литвинов. - Девочка сама на меня запала. Что ж поделать? На фоне этого очкастого маменькиного сынка я выигрывал. Она сама пришла ко мне в спальню и скинула платье. Я не смог устоять перед таким напором.
   - А потом, как честный человек, еще и женились?
   - А что, Литвинов не может быть честным? Всех-то собак на меня не вешайте. У меня есть определенные принципы. Без них не проживешь. Я семейный человек. И не один я грешен. Случаи, когда невеста уединяется со свекром прямо на свадьбе, предварительно споив жениха, не так редки, как вы думаете.
   - Я вообще не думаю. Тем более такие гадости!
   - Послушайте. - Литвинов склонился над столом и наставил на Светлану палец. Он начинал терять терпение. - Многие считают меня подонком, и они правы. Но мужчине приходится иногда быть мерзавцем, чтобы выжить. Тем более в Этой Стране. Я из бедной семьи, мои родители были неудачниками. И сам я был неудачником. Меня все шпыняли. Девушки меня не любили. У меня не было денег, машины, я не носил модной одежды. Дверь в мир так называемых "приличных людей" была для меня закрыта. Когда ты на самом дне, у тебя нет друзей. Все - твои враги. Потому что нет настоящей любви и настоящей дружбы. Женщины любят деньги и власть, мужчины дружат с успехом и связями.
   - Зачем вы мне все это рассказываете? - Светлана удивленно изогнула брови. - Ждете, что я вас пожалею?
   Литвинов усмехнулся.
   - Учитывая, что вы женщина, на жалость я рассчитываю меньше всего. Я просто хочу, чтобы вы правильно поняли свое положение. Пока еще вы не можете до конца понять его. Вы еще не оправились от потери родных. Но скоро вы об этом задумаетесь.
   - А что вы знаете о моем положении? Вы что, следили за мной?
   - Мне не нужно за вами следить. В этой деревне все друг про друга все знают. Уже весь город судачит, что муж оставил вас без копейки. Такая жестокость с его стороны, по-моему, ничем не оправдана. Такая женщина, как вы, не должна жить в нищете. Вы достойны самого лучшего.
   Что вас ждет здесь? Вы переехали сюда из Твери, потому что так решил ваш муж...
   - Мы оба так решили. Жизнь в Твери слишком нервная. Нам хотелось покоя и уюта.
   - Да. Тогда у вас была семья. Теперь ее нет.
   - У меня остался сын.
   - Тяжкая ноша на слабых женских плечах. Воспитание ребенка требует денег. И потом, вам еще тридцать - уж извините за прямоту. Вы женщина в самом расцвете красоты. Вы готовы полностью посвятить себя сыну? Заживо похоронить себя здесь, в этом захолустье?
   Светлана опустила глаза. Она молчала. Слава с тревогой следил за ней.
   - Рано или поздно вам захочется веселья, общения, внимания мужчин. Здесь к вам шастают разные деревенские лохи, которым захотелось потрахаться. Как только дело дойдет до серьезных отношений, они тут же смоются. Женщины тоже вас бросят, когда поймут, сколько у вас проблем. Вы останетесь в полном одиночестве, с ребенком на руках. И что дальше? Нищета, депрессии, одиночество. Вы постареете раньше времени. Я не самый хороший мальчик на свете, и не Ален Делон, но со мной вы будете всем обеспечены. И я, в отличие от Истомина, не буду держать вас взаперти только потому, что сам чувствую себя неловко в компаниях.
   - Да. - Светлана встала. - Вы будете водить меня на светские рауты, чтобы похвастаться: "Смотрите, какая у меня коза классная! Завидуйте, мужики!". Извините, но я лучше буду жить в нищете, чем выйду замуж за нелюбимого человека.
   В глазах Литвинова на миг промелькнула ненависть. Он развел руками и поднялся.
   - Ладно. Вижу, вам не терпится меня спровадить. Но вы подумайте хорошенько над моим предложением.
   - Я уже все решила. - Светлана смотрела Литвинову прямо в глаза, высоко подняв голову. Слава невольно восхитился ею.
   - Я не хочу больше видеть вас в своем доме.
   - Это дом вашего отца.
   Светлана вздрогнула. Литвинов, заметив это, удовлетворенно ухмыльнулся и был таков.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 28.
  
   - Вот урод! - воскликнул Андрей. - Если бы Виктора не убили, он бы точно сам застрелился! Ладно. Что вы решили со Светланой?
   - Пока ничего. У нее после Литвинова испортилось настроение. Она сказала, ей нужно немного полежать. Ушла к себе, а я уехал.
   - Надо было все-таки допить бутылку. И коньяк Литвинова с собой прихватить.
   - Я так и сделал.
   Они распрощались. Андрей рухнул на диван. Сунув руки под голову, уставился в потолок.
   "Да... Ну и дела творятся за моей спиной. Теперь, как никогда, ясно - все держалось только на Викторе, на его твердости, честности и порядочности. Как только его убрали - все к черту пошло".
   - Дорофеев живет на улице Урицкого, дом сто пятьдесят шесть, - сказала Белова. - По ночам сторожит продуктовый склад на улице Павла Корчагина, дом номер восемьдесят три, корпус два. Вот фотографии.
   Андрей взял у нее конверт. Внутри нашел полдюжины снимков. Дорофеев запирает дверь деревянного одноэтажного дома. Дорофеев идет по улице. Дорофеев совершает ночной обход территории вокруг склада. Выходит из магазина. Заходит в парикмахерскую. Покупает у ларька сигареты.
   Пока Андрей разглядывал фотографии, журналистка опустила стекло автомобиля. Закурила, глядя на решетчатые ворота городского рынка.
   - Это все? Чем он занимался все это время?
   Белова презрительно поджала губы.
   - Следил за вами. За четой Истоминых, Бузиным, Тихомировым - за всеми. Он все про вас знает.
   - Не думаю. - Андрей убрал конверт в карман пиджака. Достал из дипломата другой конверт и бросил Беловой на колени.
   - Вот ваши деньги. Надеюсь, мы с вами больше никогда не встретимся.
   Он выбрался из машины. Прежде, чем успел захлопнуть дверцу, Белова сказала:
   - Я тоже на это надеюсь. Но вряд ли. В вашей среде слишком много вещей, о которых стоит писать.
  
   Вернувшись домой, Андрей бросил конверт на журнальный столик. Направился в ванную. Но у самой двери его настиг очередной звонок.
   - Да? - заорал он в трубку. - Это вы, Владимир Владимирович?
   Но в трубке послышался злорадный голос Наташи:
   - Нет, Андрей Сергеевич, это я.
   - Какого черта тебе надо?
   - Тебя уволили из конторы, вот какого. Березину надоели твои опоздания. К тому же тебя слишком часто видели рядом с Истоминым. Читал, что про него в газетах пишут? Ты позоришь нашу контору. Так что - гуд бай, мальчик!
   Она отключила связь раньше, чем он успел ответить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 29.
  
   Три дня подряд они со Славой пасли Дорофеева у его дома. Сидели в Славиной машине. Часто курили.
   Дорофеев ни разу не появился.
   - Он что, днем из дома не выходит? - спрашивал Слава, глядя на занавешенные окна выкрашенной в темно-зеленый цвет деревянной лачуги. Забор палисадника был выкрашен голубой краской. - Во сколько он заступает на дежурство?
   - В восемь вечера.
   Они ждали до девяти и уезжали.
   - Значит, он и со склада уволился.
   - Может, он вообще уехал из города.
   - Все-таки надо позвонить Трофимову.
   - Слава... Про Трофимова можно забыть. Он нам не поможет.
   - Думаешь, он из тех, продажных?
   - Я думаю как раз обратное. Видел, какое у него усталое лицо? Такое бывает только у честных оперов. Не потому, что им мало платят. А потому, что они бессильны. Такое серьезное дело, как убийство Виктора, где замешана организованная преступность, он не раскроет. Ему просто не дадут. Даже начальство будет чинить ему препоны. Такое дело требует многолетней разработки, средств, технического оснащения. В это время другие мелкие дела, вроде краж и износов, придется забросить. А значит, снизится раскрываемость. В любом отделении подобные дела стараются отфутболить еще на уровне заявления. Как, впрочем, и любые другие.
   - Но ведь Трофимов уже активно занимается нашим делом. С Майком и Ольгой в Твери работает "наружка".
   - Это ровным счетом ничего не значит. Ну, возьмут их, может, что-то даже нароют. И что? Дело спустят на тормозах в суде. У нас суды работают на преступников и богатых, а не на полицию и не на нас с тобой. Так что, брат, нам придется рассчитывать только на себя.
   - Очень плохо. У нас и так дел по горло. А Дорофеев, чует мое сердце, сейчас в Твери встречается с Семеновым и его милой сестричкой. Короче, все хреново.
   - Как и в большинстве случаев.
   На следующее после очередной бесплодной слежки утро Андрей позвонил Славе.
   Он собирался сообщить, что сегодня они пасти Дорофеева не будут. Днем он начнет обзванивать юридические конторы в поисках работы. Андрей уже разослал свое "профессиональное резюме" - напыщенный и лживый документ, составленный банальными и глупыми фразами (Андрей морщился, составляя его) по сайтам юридических фирм, но не мог просто сидеть и ждать электронного письма. Андрей намеревался за пару часов обзвонить все конторы, чьи телефоны записал в электронном блокноте. Именно потому, что унижение под названием "поиски работы" его раздражало. Он вполне мог бы прожить на деньги в конвертах, которые получал от Славы. Но на нем висела самая высокая в мире ипотека за квартиру.
   - Что вы решили со Светланой? - без обиняков спросил Андрей, едва Слава взял трубку.
   - Она вчера позвонила мне.
   - И?
   - Сообщила, что ей не нужна моя помощь. И сразу отключилась.
   - Ничего себе.
   "Ну все. Абзац. Светлана приняла предложение Литвинова".
   Да нет. Не может быть. Она же послала его куда подальше!
   - Что думаешь? - спросил Слава.
   - Не знаю. У меня сейчас голова Дорофеевым забита. Не до Светы, если честно.
   Он соврал. Все время, пока Андрей делал нужные звонки, голова его была полна тревожных мыслей, а сердце - дурных предчувствий.
   Он решил - вечером снова поедет к дому Дорофеева, и на этот раз проторчит там до полуночи.
   Не дождавшись вечера, он почти сбежал из собственной квартиры, сел в машину и помчался на улицу Урицкого.
   Мысли его путались, перед глазами все расплывалось, И Андрей два раза пропустил нужный поворот.
   И в какой-то момент его нога сама резко нажала на педаль тормоза. Раньше, чем Андрей успел понять, что происходит. Взвизгнули покрышки, машина резко остановилась. Его бросило вперед. Ремень безопасности врезался в грудь. Он вскрикнул, повернул голову и увидел мужчину в сером твидовом пиджаке. Мужчина выходил из гипермаркета.
   Глядя под ноги, он сошел вниз по ступенькам.
   Поднял глаза.
   Остановился.
   И встретился взглядом с Андреем, который таращился на него из салона машины.
   Сбросив оцепенение, Андрей открыл дверцу и высунулся из салона.
   - Лезьте в машину, - сказал он. - Нам нужно поговорить.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 30.
  
   Больше всего Андрея удивило, что Дорофеев не стал возражать.
   Он сел рядом на переднее сиденье.
   Настоял, что не нужно ехать к нему домой. Там не убрано, везде грязь, и ему будет стыдно перед гостем.
   - Разговор не займет много времени, - сказал Артем Константинович.
   Он испросил разрешения курить. Андрей кивнул.
   Дорофеев курил, через ветровое стекло глядя на улицу. Андрей внимательно разглядывал Дорофеева. Дорофеев показался ему одиноким, старым и усталым.
   А еще - бесконечно несчастным.
   Артем Константинович раздавил окурок в пепельнице, поднял стекло. Повернулся к Андрею.
   - Вы помощник Виктора Истомина? - спокойно спросил он, глядя на Андрея своими выцветшими голубыми глазами в обрамлении мелких морщинок.
   - Я был юридическим консультантом на его фирме. Но мы не обо мне будем говорить. Догадываетесь, какой вопрос сейчас прозвучит?
   - Не имею ни малейшего представления.
   - А вопрос такой: вам известно, что произошло в доме Виктора в начале октября?
   - Известно, - чуть подумав, ответил Дорофеев. - Его убили. Ночью. В собственном доме. Его и маленькую девочку. Кстати, примите мои соболезнования.
   Андрей пристально смотрел на него, ощущая смятение и ярость.
   - Какое вы имеете отношение к этому убийству? - почти закричал он.
   - Никакого.
   Снова уверенный, твердый тон.
   Андрей закрыл глаза и обхватил голову. Он вдруг понял, что и сам бесконечно устал. И запутался.
   - С вами все в порядке? - спросил Дорофеев.
   Андрей повернулся к нему.
   - Нет. Все очень плохо. Я ничего не понимаю.
   - Вы считаете, что я заказал убийство вашего друга?
   Андрей промолчал. Дорофеев снисходительно улыбнулся - преподавательская привычка, - и Андрею захотелось ему врезать.
   - Вы же видите, как я одет. Знаете, где я работаю. Хожу пешком. Живу на окраине. Как вы думаете, у меня есть деньги, чтобы оплатить заказное убийство?
   - Вы могли взять кредит в банке, - ответил Андрей, чувствуя себя неподготовленным студентом на экзамене. - И потом, Виктора убили непрофессионалы.
   - Ваша версия шита белыми нитками. Вы и сами это чувствуете.
   Андрей положил ладони на руль. Глубоко вдохнул.
   - Светлана указала на вас. Сказала, что ее похитили вашими молитвами. В лодочном сарае вы мучили ее вместе с Емельяненко. Прижигали ей грудь сигаретами.
   Выражение лица Дорофеева не изменилось. Как и тон голоса.
   - Я не знаю никакого Емельяненко. И где в Демьяновске лодочный сарай, не имею никакого понятия. А насчет того, что сказала Светлана... это не первая ложь, которую она выдумала. Ей уже приходилось лгать, и по-крупному.
   Андрей почти минуту разглядывал его непроницаемое лицо. Потом услышал свой недоверчивый голос:
   - Только не говорите, что ваш брат попал в тюрьму по ложному обвинению.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 31.
  
   - Вы думаете, я вам поверю?
   - Конечно, нет. Светлана - жена вашего друга. Вы общаетесь с ней каждый день. А я вам чужой. Брат мой тем более. Все, что от вас требуется - выслушать меня. А потом можете думать что хотите.
   Дорофеев снова опустил стекло со своей стороны - на этот раз не спрашивая разрешения, - и достал новую сигарету.
   - Витя был младшеньким. Совершенно естественно, в семье он был любимчиком. И не только в семье. Он мог очаровать любого. Героем он, конечно, не был. Нормальный парень, вежливый, спортивный, уверенный в себе. Да я вам покажу фотографию.
   Артем Константинович достал из внутреннего кармана пиджака фото и дал Андрею.
   Снимали в фотоателье. Андрей увидел темноволосого юношу лет девятнадцати, с карими глазами. Взгляд Виктора был бархатным, но не особенно глубоким. Андрею он даже показался глуповатым, но он отнес это впечатление на счет своего нежелания видеть в младшем брате Дорофеева хорошего человека.
   Подбородок у Виктора был твердым, но не слишком мужественным. Ямочки на округлых щеках только усиливали впечатление женственности. В сочетании с мощными плечами - наверняка парень регулярно посещал спортзал, накачивая не только торс и руки, но и ягодицы, - смазливое и пустое лицо создавало ощущение себялюбия.
   Андрей подумал, что перед ним типичный студент, типичный юнец нулевых из областного центра, набравшегося от Москвы дешевого пафоса, но не способного угнаться за ней в плане моды. Такие парни вовремя и без проблем сдают экзамены, хотя особым интеллектом не блещут; несмотря на накачанную мускулатуру, подрабатывают продавцами-консультантами в магазинах бытовой техники, физического труда бегут. Ездят на подержанном "БМВ". В компаниях держатся со спокойным достоинством. Часто хохмят в стиле "Камеди Клаб". Слушают рэп или клубняк. На вечеринках, после пары кружек пива с креветками, забираются на стол, и под ритмичные хлопки и вопли девушек показывают пародию на мужской стриптиз.
   У Виктора на фото лицо гладко выбрито, но Андрей готов был биться об заклад, что в другое время юноша носил бородку-эспаньолку - косил под мачо-латиноса.
   Ах да, а еще такие носят стринги.
   И бреют мошонку. И задницу, которую по-женски называют "попой".
   "Ладно, хватит", - одернул себя Андрей, возвращая фото Дорофееву, который тут же убрал его во внутренний карман. Столько лет носить фото мертвого брата... трогательно, но отдает бульварным романом для баб. Ну и семейка!
   Андрей снова одернул себя.
   - Похож мой брат на насильника? - спросил Дорофеев.
   - Внешность обманчива.
   Дорофеев сделал последнюю затяжку. Раздавил окурок.
   - Я к Вите тоже относился хорошо. Хотя не могу сказать, что души в нем не чаял. Часто он раздражал меня - ведь меня никогда не любили, как его, и он воспринимал это как должное. Я старался заботиться о нем, всегда помогал - даже когда сердился. Не мог иначе. Знал, что он избалованный, и его самоуверенность меня бесила. Но что-то заставляло меня беспокоиться о Вите, хотя ему жилось лучше, чем мне.
   У брата никогда не было врагов. Он не ждал от людей зла. Да и кому бы вздумалось причинить ему зло? Витя никогда не давал повода для ссоры. Ему даже завидовать было невозможно - если только вы не человек с черной душой. Он со всеми дружил. Даже с менее популярными, чем он.
   "Пустая посредственность", - подумал Андрей. Ему не хотелось слушать дальше.
   - Он имел успех у девушек и пользовался этим. Я не одобрял его похождений, но брат имел право на личную жизнь, и я в нее не лез.
   Дорофеев вытащил из пачки новую сигарету.
   - А потом он встретил Светлану Тихомирову.
  
   Четыре минуты Дорофеев курил, прищуриваясь, чтобы дым не лез в глаза.
   - Он был не один, - сказал Андрей. - Они были в клубе вдвоем с Кириленко.
   - Да. - Дорофеев поморщился. - Они начали дружить с первого курса. Мне Денис никогда не нравился. В компаниях он казался таким же обаятельным и дружелюбным. Но, в отличие от Вити, скрывал под маской хорошего парня жестокий, расчетливый характер. Я это ясно видел, и был уверен - романы Кириленко заканчивались не так хорошо, как у моего брата. Там были и слезы девушек, и нежеланные дети. Денис любил легкие наркотики. Витя, под влиянием друга, тоже попробовал. Ему не понравилось.
   Дорофеев рассмеялся и стряхнул пепел.
   - Его прямо магнитом тянуло к Денису. К своей гибели. В смерти Вити виноваты многие. И я в том числе - чуял, что дело идет к беде, но был занят собой.
   - Бросьте, - раздраженно отозвался Андрей. - Не могли же вы думать только о своем драгоценном братце.
   - Вам легко говорить, - мягко заметил Дорофеев. Многочисленные неудачи сделали его терпимым. - Он является мне каждую ночь. Во сне. Такой веселый, юный, полный надежд.
   - Ладно. Дайте-ка мне сигарету и заканчивайте. Я не могу торчать здесь с вами до ночи, оплакивая насильника.
   Дорофеев в ответ улыбнулся - Андрей еле удержался, чтобы не врезать ему. Но сигарету взял.
   - Кириленко уговорил Витю пойти в тот клуб. Они там раньше не были, место не пользовалось у студентов популярностью. Не знаю, почему. Впрочем, я никогда не ходил в клубы.
   - Дилеры там не тусовались. - Андрей выдохнул дым. - И сортир был грязный.
   Дорофеев поднял брови.
   - Да? Ну, вам лучше знать. Не знаю, зачем эта неразлучная парочка туда потащилась. Будто какой-то злой рок их потянул туда.
   "Скорее уж, нехватка бабла. На план заначку просадили, вот и пошли куда подешевле".
   - Там они увидели за столиком очень красивую девушку. Подошли, познакомились. Девушка назвалась Светланой. Витя спросил, почему она одна. Светлана улыбнулась и сказала: "Уже не одна".
   Андрей хмыкнул. Ловкий ход. Ну просто эротический фильм!
   - Естественно, Витя и Андрей от Светланы уже не отлипли. Подсели к ней за столик, угостили девушку парой коктейлей. Довольно быстро возникла мысль поехать на квартиру к Денису. Им уже случалось устраивать себе такие приключения. Витя, в отличие от меня, не видел в этом ничего дурного. Наша мать, имевшая в молодости бурную личную жизнь, не воспитывала в нас предрассудки. С тех пор, как у нас начался период половой зрелости, она всегда повторяла, что в молодости надо хорошенько нагуляться. Я ее убеждений не разделял, и сам женился довольно рано, еще в студенчестве. А Витя претворял ее советы в жизнь с большим энтузиазмом.
   Но в тот раз все было по-другому.
   - Потому что это был не просто секс втроем, - сказал Андрей. - Верно? Светлана была другой.
   - Да. - Дорофеев кивнул. - Она была другой.
  
   - Светлана легко и даже с радостью согласилась на их предложение. Они поехали на квартиру. Выпили. Я потом не раз спрашивал брата, принимали ли они в ту ночь наркотики. Он клялся и божился, что наркотиков не было.
   Потом произошло то, что французы называют mИnage a trois. До чего люблю французов - на их языке любая пошлость звучит красиво. Неудивительно, что они такие...
   - Погодите, - перебил Андрей. - Кириленко тоже ее пользовал? На суде Светлана утверждала...
   - Она врала. Почему - узнаете чуть позже.
   Брат клялся, что все случилось по взаимному согласию. Денис с самого начала спросил Истомину, случалось ли ей раньше иметь опыт такого рода. Она ответила: "Да. Но там было немного по-другому. Две девочки и один мальчик". Брат спросил у нее, когда Светлана получила этот опыт. Она ответила: "В девятом классе". И засмеялась. Он так и не понял, шутка это или всерьез.
   Наутро они расстались без каких-либо претензий.
   А через три дня мама обнаружила в почтовом ящике повестку в суд. Брата обвиняли в изнасиловании.
   - Печально, - пробормотал Андрей.
   - Да. - Голос Дорофеева наполнился злобой и горечью. - Витьки дома не было. Он еще не вернулся с учебы. Потом они с Денисом поехали к однокурснику на день рождения, там гудели. Вернулся Витя только в девять вечера, немного поддатый. Веселый, ничего не знающий. Мы с родителями сидели на кухне. Мрачные и подавленные. Брат, увидев наши лица, спросил, в чем дело. Мать, вся в слезах, предъявила ему повестку.
   Витя перечитал ее раз десять. Мать спросила: "Что это значит? Ты можешь объяснить?".
   Он посмотрел на нас. Я никогда не забуду его лицо. Его глаза, полные недоумения и ужаса. Он был шокирован. Ничто в его жизни не подготовило его к тому, что он станет преступником.
   В повестке говорилось, что он должен явиться в суд завтра утром. В суде его ждал следователь районной прокуратуры. Тихомирова тоже была там. На протяжении всего допроса она молча улыбалась. Ее взгляд лучился торжеством, когда она увидела, насколько он потрясен. Он был слишком молод, чтобы скрыть свои чувства.
   С самого начала к брату относились так, будто его вина уже доказана. Как к швали, законченному мерзавцу. Судья, бросая на него полные ненависти взгляды, зачитала обвинения, которые ему предъявляла Светлана.
   Обвиняли его по двум статьям: по 131-й - вагинальное изнасилование, и по 132-й - это оральное или анальное проникновение, но Витю обвиняли в анальном. Самое смешное заключалось в том, что брат терпеть не мог анальный секс! Также инкриминировалось жестокое обращение - у Светланы были синяки на лице и запястьях, ножевой порез на левом плече. Скорее всего, она сама нанесла себе эти повреждения. Судья не потребовала никаких доказательств износа - травм влагалища или слизистой заднего прохода, следов спермы или анальной смазки. На детекторе лжи Тихомирову тоже не проверили. Ее кляузы оказалось достаточно. Ну просто тридцать седьмой год, иначе не скажешь!
   В общем, по совокупности моему брату светило шесть лет колонии строгого режима.
   Судья предъявила обвинение, а потом деловым тоном сообщила, что истица согласна на досудебное урегулирование дела. Она отзовет обвинение, если ответчик согласен заплатить, в качестве компенсации за моральный ущерб, шестьсот тысяч рублей.
   Витин адвокат Татьяна Алехина сказала ему, что лучше согласиться. Он ответил: "Но я ни в чем не виноват!".
   Она попросила у судьи разрешения поговорить с подзащитным в совещательной комнате. Вывела Витю из зала, закрыла дверь и сказала:
   - Виктор, лучше соглашайтесь. Я не впервые сталкиваюсь с такими делами. У вас почти нет шансов.
   Он потер лицо.
   - Господи... Неужели это все со мной происходит?
   Алехина положила руку ему на плечо.
   - Я знаю, что вы невиновны. И они тоже знают. Деньги, которые требует с вас истица, она, судья и прокурор поделят между собой. Дела об изнасиловании давно стали неплохим средством заработка для судебной машины. Вы знаете, что в Норвегии всерьез обсуждают законопроект, который устанавливает новый порядок рассмотрения дел по обвинению в изнасиловании?
   - Ничего я не знаю.
   - Если закон вступит в силу, женщине, предъявившей такое обвинение, придется заручаться в суде поддержкой как минимум трех свидетелей, являвшихся непосредственными очевидцами насильственного полового акта. Законопроект идиотский, но это реакция на поток ложных обвинений в насилии, которые в последние лет двадцать просто затопили суды. В США, по официальным данным, 3-5% обвинений ложные; по неофициальным - 30-40%. У нас в стране ситуация вообще доходит до нелепости. Вы знаете, например, что насильников в тюрьмах все реже "петушат"? Даже зэки в курсе, что теперь нельзя точно сказать, действительно ли насильник является таковым, или его просто оклеветали.
   - Зачем вы мне все это рассказываете?
   - Чтобы вы осознали всю серьезность своего положения. Приговор вам почти уже вынесен. И доказательств никаких не требуется. Достаточно вранья Тихомировой. Это не вопрос вашей с ней интимной связи. Это вопрос заработка для судьи. И престижа. Посадить насильника - это очень полезно для карьеры. Подать встречный иск против Истоминой вам не позволит общественное мнение - она девушка, которую вы коварно совратили, это не по-мужски. Сейчас она сидит улыбается, а на суде в нужный момент будет лить крокодиловы слезы и разыграет обморок. До открытого слушания лучше не доводить. Поверьте.
   Брат покачал головой.
   - Вот чего я не понимаю - кроме меня, она спала с Денисом. Почему его в суд не вызвали?
   - Вы уверены, что они с Кириленко это не подстроили? Может быть, ваш друг с ними в доле.
   - Конечно, нет. О чем вы говорите? Впрочем, я теперь уже ни в чем не уверен.
   - Прижмите его к стенке. Потребуйте ответа. Если он не при чем, значит, вы показались Тихомировой более сговорчивым.
   Он усмехнулся.
   - Да? Вот, видите, узнал о себе что-то новенькое.
   - Крепитесь, Виктор. Сила ложного обвинения в либеральном обществе очень велика. Обвинить можно каждого и в чем угодно. Так избавляются от неугодных, так мстят. И так ломают чужие судьбы. Вспомните Романа Полански, Майкла Джексона. А ведь вы, извините, им не чета.
   Брат устало улыбнулся.
   Он решил последовать ее совету. Две недели мы всей семьей, как проклятые, обзванивали друзей и знакомых. Просили в долг. Некоторые, узнав, на что нужны деньги, отказывались. Мы узнали о своих "друзьях" много нового. Продали "москвич" отца и половину мебели. В общем, брат встретился с Тихомировой в суде и отдал ей всю сумму наличными.
   Она вдруг снова стала очень милой, рассыпалась в извинениях. Сказала: "Не обижайся, так получилось, я просто не могу всего рассказать. Мне деньги очень были нужны. Вопрос жизни и смерти".
   Брат сказал, что понимает. Ему хотелось поскорее от нее отделаться. Никогда больше не видеть ее лица.
   Мы все думали, что об этой омерзительной истории можно забыть.
   Но мы ошиблись.
  
   Через неделю пришла новая повестка. Витю опять вызывали в суд - причем по тому же самому делу.
   Я, при всем желании, не смогу передать вам шок, который мы все испытали.
   Вечером того же дня брату на мобильный позвонила Тихомирова. Не знаю, где она взяла его номер - наверное, узнала у следователя. В ее голосе снова появились нотки злорадного торжества. Но теперь к ним прибавилась радостная беспечность - портить жизнь нашей семье оказалось очень весело.
   Она предъявила новые условия. Витя должен отдать ей еще двести тысяч. Тогда она отстанет от нас окончательно.
   - Послушай, идиотка, у меня нет таких денег! - закричал брат в трубку. Стоявшая рядом мать побледнела. Она никогда не видела сына таким разгневанным. И таких выражений от него никто из нас не слышал.
   - А меня не волнует, - холодно ответила Тихомирова. - На этот раз я, так уж и быть, дам тебе три недели.
   - Не понимаю, как ты можешь так поступать с людьми?
   - С такими подонками, как ты, так и надо. Надо было дома сидеть. Думал, развлечешься со мной и в кусты? Думал, я простая шлюха? Так ты относишься к женщинам? Как к ничтожествам?
   - Да... Послушай... Ты же была согласна! И потом, там же был не только я...
   Но Светлана уже отключилась.
   Брат встретил мой взгляд.
   - Ну что? - спросил я. - Опять начнем бегать с протянутой рукой?
   Он покачал головой.
   - Нет. На этот раз я пресмыкаться перед ней не буду. Суд - значит суд. Правда восторжествует.
   У меня были некоторые сомнения в торжестве правды, но я их подавил. В конце концов, у нас демократическое правовое общество. Так и в Конституции написано.
   Мне очень хотелось бы сказать, что мы в тот тяжелый период проявили себя как сплоченная команда, полностью поддержали Витю. Но этого, к сожалению, не произошло. Отец сорвался, начал кричать, стуча кулаком по столу. Мать не удержалась от упреков сыну: "Вечно с тобой что-то такое происходит"! Хотя его предали впервые в жизни. Я тоже дал слабину, высказавшись в духе: "Доигрался? Вот к чему приводит беспутная жизнь!". Чушь, конечно. Миллионы людей, юношей и девушек, ведут куда более беспутную жизнь и творят ужасные вещи. И никто их ни в чем не обвиняет. Да если бы брат действительно изнасиловал Истомину - шанс, что она заявила бы на него, равнялся одному к тысяче!
   В общем, полностью поддержать близкого человека в трудной ситуации мы не смогли. Хотя брат в ней нуждался, как никто. Мне, уже спустя годы, довелось беседовать с женщиной, которая преподавала в университете на факультете психологии. Я спросил - конечно же, тщательно скрывая свой интерес, ибо стыдился истории, случившейся с нашей семьей, - какой стресс испытывает мужчина, которому предъявили ложное обвинение в изнасиловании.
   - По психологическим последствиям мужчину, который был ложно обвинен в изнасиловании, можно сравнить с женщиной, которая была реально изнасилована, - сказала она. - Есть лишь одна разница.
   Она замолчала, глядя на меня с типичной для психологов непроницаемой улыбкой.
   - Какая? - спросил я.
   Она сухо ответила:
   - Пострадавшая женщина не оказывается в тюрьме. Поэтому среди таких мужчин очень высок риск возникновения посттравматических стрессовых расстройств и самоубийств.
   Я кивнул. Прекрасно помнил, каким подавленным Витя был во время так называемого судебного процесса, и до, и после. От прежнего жизнерадостного, доброго, открытого юноши не осталось и следа. Затравленный взгляд. Неуверенные движения. Тихий безжизненный голос.
   Но таким он стал, конечно, не сразу. Держался до конца. Посещал лекции. Хотя о его беде уже знали, и за спиной раздавались глумливые смешки. Большинство друзей перестали с ним общаться. Одним из предателей оказался Кириленко. Брат пришел к нему домой и вызвал на серьезный разговор. Призывал быть свидетелем на суде. Рассказать, как все было на самом деле.
   - Ты с ума сошел? - ответил Денис. - Меня привлекут по статье как соучастника. Мне совсем не хочется светиться в этой истории. Извини, но на это я пойти не могу. Я вчера познакомился с классной телкой. Если она узнает, что мой друг насильник, она меня кинет. Я ничем не могу тебе помочь.
   Мать не могла теперь спокойно пройти по улице. Ей смеялись в лицо и говорили гадости про ее сына. Домой она возвращалась в слезах. Мы пытались ее утешить, но как могут утешить люди, которые сами нуждаются в утешении? У отца поднялось давление, несколько раз у него носом шла кровь.
   А Светлана в это время развлекалась. За неделю до суда несчастную жертву видели в том же самом клубе, где ее встретил Витя. Она сидела за тем же самым столиком. Ее подцепили двое дагестанцев, она переспала с ними на диване в углу. Потом до утра плясала.
   Нам же предстоял повторный судебный процесс. Брат снова позвонил Алехиной. Но она отказалась представлять его интересы, сославшись на занятость. Я начал обзванивать юристов. Все они отнеслись ко мне пренебрежительно. Я откровенно рассказал им о своем страхе: мой брат может ни за что, ни про что оказаться в тюрьме. Большинство из них не скрывали, что считают меня и нашу семью полными ничтожествами. "Если вы такой пугливый, - говорили они с плохо скрываемым сарказмом. - Надо было не выпускать вашего брата из дома. А ему надо было брать с девушки расписку, что она согласна на секс". Представляете?
   - Представляю, - кивнул Андрей. - Уж нашего-то брата я хорошо знаю.
   - Ну вот. После этого, облив меня и нашу семью помоями, они сладким голоском говорили: "Вам очень нужна помощь юриста! Я готов заняться вашим делом! Цена такая-то". Всем им было плевать на наши беды, они просто хотели на нас заработать. Это вполне нормально, но поражает цинизм - они даже не скрывали, что чужие несчастья для них - лишь способ заработка.
   Все они убеждали, что наше дело почти выиграно - у истицы нет никаких доказательств насилия. Как выяснилось впоследствии, они плохо понимали, с чем имеют дело. То есть, либо намеренно нас обманывали, либо попросту были несостоятельны в профессии.
   В конце концов, брат в третий раз обратился к Алехиной. После долгих уговоров она согласилась вновь быть защитником брата, но вдвое повысила плату. Нам снова пришлось влезть в долги.
   Дорофееву вновь понадобилось закурить. Он опустил стекло. Андрей через ветровое стекло смотрел на улицу. На город уже опускался вечер, витрины магазинов изливали на тротуары лужи призрачного света.
   - Суд вы проиграли, - сказал Андрей.
   - Суд был через полгода. Довольно большой срок ожидания для процесса, на котором жертва должна представить доказательства насилия. Этот срок мой брат провел в СИЗО. В совершенно ужасных условиях. Один раз его избили по приказу следователя, пытаясь выбить признание.
   Наконец, суд. Все произошло быстро. Мы и моргнуть не успели. Из зала на Витю смотрели с ненавистью - казалось, его вот-вот разорвут голыми руками. Было много журналистов. В газетах появились фото каждого из членов нашей семьи. Статьи пестрели заголовками типа: "Он преподает в университете, а его младший брат насилует маленьких девочек" (Истоминой в той статье скостили возраст до пятнадцати лет)! Моя мать появилась под заголовком: "Мать-героиня воспитала сексуального маньяка".
   Судебный медик представила результаты экспертизы. В подногтевом слое "пострадавшей" не обнаружили никаких следов эпителия - значит, во время полового акта она не сопротивлялась. Не было разрыва влагалища, микротрещин заднего прохода, выпадения прямой кишки и так далее (моя мать сидела и слушала все эти мерзости!). Все указывало на невиновность подсудимого. Алехина проводила защиту блестяще, напирая на истицу и прокурора. Все ее протесты были отклонены.
   И судья вынесла обвинительный приговор! На глазах у двухсот человек, в присутствии прессы. Все, чего добилась Алехина - по совокупности Вите дали только шесть лет колонии строгого режима. Хотели дать все двенадцать.
   На суде Алехина один раз не выдержала и прямо спросила Тихомирову, почему она лжет, зачем портит жизнь невинному человеку. Та, сидя на возвышении за кафедрой, весело оглядела полный публики зал и заявила:
   - А потому, что мне за это ничего не будет!
   Брат отправился по этапу в Тамбов.
   Мы с отцом целый год бегали по инстанциям. Пытались обжаловать приговор. Все суды, вплоть до Верховного, отказали в пересмотре липового дела.
   Каждую неделю кто-то из нас навещал Витю. Никто из его друзей или подруг, с которыми он разделял "веселую студенческую жизнь", не соизволил. Нам же приходилось тратить деньги на поезда. Мне пришлось работать в ночь сторожем, как сейчас, давать частные уроки - чтобы вернуть долги, в которые мы влезли абсолютно без всякой пользы. Никто из друзей, несмотря на наше тяжкое положение, не списал нам займа.
   Мать вообще собиралась переехать в Тамбов, поселиться рядом с тюрьмой, как делали некоторые семьи заключенных. На весь срок. Мы с отцом ее отговорили. Как это ни жестоко прозвучит, я не мог потерять место преподавателя. Что нас ждало на новом месте? Теперь, спустя годы, я не уверен, что мы поступили правильно.
   - Вы все еще надеялись на лучшее, - предположил Андрей.
   - Да. - Дорофеев со вздохом потушил сигарету. - Надежда на лучшее порой заставляет нас поступать глупо и жестоко.
   Впрочем, теперь это уже неважно.
   На одном из свиданий я спросил брата:
   - Над тобой здесь издевались?
   - Нет.
   Он рассмеялся.
   - К тому же, сейчас это делается немного по-другому. Чисто символически. Проводят залупой по губам или анусу - все, ты опущен.
   Чуть позже я узнал от тюремного надзирателя, что брата все-таки доставали.
   - Зэки заставляли его "играть на пианино", - сказал он.
   - Не понял.
   Он пояснил.
   Это была относительно "невинная" шутка, ставящая своей целью скорее ломку психики новичка, чем причинение ему физических увечий. Похожие шутки весьма распространены в российских школах.
   Пахан сначала наезжает на новоприбывшего заключенного, запугивая его. Потом подводит к окну с широким подоконником. Берет в руки алюминиевую ложку.
   Указывая на подоконник, приказывает:
   - Играй на пианино.
   Заключенный смотрит на подоконник, как на восьмое Чудо Света. Лихорадочно пытается сообразить, что от него требуют.
   Пахан отвешивает ему подзатыльник или пощечину - это действует не хуже удара кулаком в зубы. И намного унизительнее. Повторяет уже громче:
   - Играй на пианино.
   Заключенный стоит, похожий на покорного барана, и по-прежнему смотрит на подоконник, боясь поднять глаза, сказать слово, пошевелиться. Пахан снова бьет его. На этот раз сильнее, и кричит громче, теперь уже с неприкрытой злобой:
   - Играй на пианино, я сказал! Душа музыки просит!
   Зэки, сидя на нарах или прямо на полу, ржут, отпускают шуточки, дают советы.
   Все это может продолжаться несколько часов - никому, кроме жертвы, не надоедает.
   Но рано или поздно у мучителя лопается терпение. Тогда он объясняет: нужно вытянуть руки, растопырить пальцы и стучать ими по подоконнику, имитируя игру пианиста. При этом заключенный должен издавать какие-то звуки, изображаю мелодию.
   Жертва подчиняется. Выглядит это ужасно, глупо и нелепо. Сокамерники валятся с нар от хохота. А главный зэк бьет "пианиста" ложкой по костяшкам пальцев и орет:
   - Плохо играешь! Играй лучше!
   Дорофеев сглотнул ком в горле. В глазах его блестели слезы.
   - К счастью, - он усмехнулся. - Для Вити все закончилось очень скоро. Во время прогулки на тюремном дворе один из паханов приказал брату зарезать одного неугодного зэка, не желавшего отдавать карточный долг. В качестве боевого крещения. Если бы Витя согласился, его бы приняли в свиту, и больше его никто пальцем бы не тронул. Брат отказался. Ночью его без всяких объяснений перевели в одиночку. Наутро охранник нашел его в камере с перерезанным горлом. Нары и пол под ними были залиты кровью. Никакого расследования не проводилось.
   Через месяц после похорон Вити мы потеряли отца.
  
   Я пытался вернуться к нормальной жизни, но у меня плохо получалось. Быть братом насильника не так легко. Коллеги меня сторонились, а студенты сочиняли шуточки.
   Судья, вынесшая Вите приговор, жила спокойно и счастливо. Отгрохала себе двухэтажный особняк на берегу озера, и поживала там себе с дочками-близняшками. Разъезжала на "бентли". Никакой Бог ее, конечно, не наказал.
   О Светлане я долгое время ничего не слышал. Потом на тверском телевидении показали сюжет про Виктора Истомина, связанный, кажется, с его магазинами. Светлана тоже там промелькнула. Ее было не узнать.
   Она погубила моего брата, а теперь вела респектабельную жизнь в браке с достойным человеком. В суде была циничной расчетливой стервой, а для всего мира являлась идеальной матерью двух детей.
   Эта мысль не давала мне покоя. Я потерял вкус к работе, развелся с женой. Ничего у меня не осталось, кроме сладкой мечты о мести и торжестве справедливости.
   Но несколько лет я только думал об этом, не решаясь действовать. Знал - один шаг в этом направлении, и дороги назад не будет. Как глуп человек! Нормальной жизни у меня давно уже не было, и я потерял всякое желание строить простое обывательское счастье. Но цеплялся за старые иллюзии.
   Я без конца перечитывал Шекспира. Монолог Гамлета просто бросал меня в дрожь. Помните?
  
   Быть или не быть,
   Вот в чем вопрос.
   Достойно ль
   Смиряться под ударами судьбы,
   Иль надо оказать сопротивленье
   И в смертной схватке с целым морем бед
   Покончить с ними?
   Умереть. Забыться.
   И знать, что этим обрываешь цепь
   Сердечных мук и тысячи лишений,
   Присущих телу.
   Это ли не цель, желанная для всех?
  
   И так далее. Там, в своей прошлой, оторванной от реальности жизни студента и преподавателя, я восхищался гением Шекспира, его виртуозным стилем. Но совершенно не понимал всей глубинной трагичности его произведений. Я даже не подозревал, что он писал обо мне. Я стал героем трагедии Шекспира, но был совершенно этому не рад. Это было ужасно.
   - Вы действительно становитесь похожи на Гамлета, - раздраженно перебил Андрей. - Давайте ближе к телу.
   - Да, вы правы. Пора закругляться.
   Период нерешительности рано или поздно заканчивается. Сомнения и страхи выжигают душу, и становится все равно. Ты готов умереть.
   Когда я наконец стал способным на решительные действия, оказалось, что Истомина переехала в другой город. Я тоже обосновался здесь. И начал думать, как отомстить. Убийство не подходит. Слишком легкое наказание, слишком большой риск. Передо мной стояло то же препятствие, что останавливало Гамлета. Если б я убил Светлану, она выглядела бы невинной жертвой, а я - сумасшедшим маньяком. Моему рассказу о том, как она погубила моего брата, никто бы не поверил. Я был бы опозорен, и торжества справедливости не случилось бы.
   Мне нужно было подстроить так, чтобы Светлана сама себя погубила. Но при этом дать ей знать, что я рядом, и помню, что она сделала.
   - И что вы сделали?
   Выяснил, что у нее был любовник. Сергей Емельяненко. Он тогда находился в очень жалком положении. Потерял бизнес, задолжал крутым ребятам кучу денег. Его искали и грозились убить. Он прятался в Вышнем Волочке на квартире у проститутки. Целыми днями занимался тремя вещами: пил, трахал шлюху и орал, как он "всем еще покажет". Я нашел Емельяненко там после двух месяцев бесплодных поисков. Совершенно случайно. Снял проститутку, и Сергей оказался ее сожителем.
   Он встретил меня с подозрительностью слабого животного. Велел убираться к черту.
   В ответ я спросил, помнит ли он Светлану Тихомирову.
   У него вытянулось лицо. Сиплым голосом Емельяненко спросил, что мне известно об этой девушке.
   - Она живет неподалеку, в Демьяновске. Очень хорошо живет.
   - Мне плевать на нее, - ответил он. И явно лгал. Глаза его забегали. Он начал нервно потирать руки.
   Я покинул его убогую квартиру с легким сердцем, напевая веселую песенку.
   Жажда мести пробудила во мне новое видение людей. Проницательность злого человека.
   Я знал точно, что Емельяненко начнет шантажировать Светлану, чтобы вытянуть из нее деньги. Связь с ним ее компрометировала. Емельяненко попортит ей жизнь, в этом я был уверен.
   Я тоже не сидел сложа руки. Следил за ней. И в ресторане подсел к ней за столик. Светлана меня не узнала, но я напомнил про брата. Видели бы вы ее лицо! Это был лучший момент моей жизни.
   Я думаю, вас смущает, что я вставлял палки в колеса Виктору, который был ни в чем не виноват. Но я должен был навредить Светлане всеми доступными способами. Я даже подумывал похитить одного из детей. Да, да, не смотрите так! Гулять, так гулять! К счастью, я еще не растерял остатки благоразумия.
   - Все это очень глупо. Вас теперь разыскивает полиция. Светлана заявила, что вы в сговоре с Емельяненко заказали убийство мужа. А значит, виновны и в смерти ее дочери.
   - Я не имею к этому никакого отношения. Все это время я стоял в стороне. Наблюдал. Ждал, когда начнется волчья свара. Когда Истомина, испугавшись, начнет сама себя загонять в ловушку.
   - Светлана оклеветала вас. Вам лучше убраться из города.
   - Нет. Я останусь. Шоу должно продолжаться.
   - Я теперь знаю, где вы прячетесь. Стоит мне сделать один звонок - и завтра менты накроют вашу нору.
   - Да ради бога. Мне все равно. Главное - процесс пошел.
   Андрей тряхнул головой.
   - Вы говорите о справедливости, но вы себе льстите. То, что вы делаете - банальная месть.
   - Ну и что? В мести тоже есть некоторое благородство. Знаете, будучи студентом, а потом доцентом, я всей душой ратовал за либеральные права и все такое. Но теперь я это ненавижу. Они говорят, что нужно поддерживать "общечеловеческие ценности". Но разве они существуют? Их нет! Какие общие ценности могут быть у меня и Светланы Истоминой?
   Я ненавижу либеральное общество, которое на словах утверждает "бесценность человеческой жизни", а на деле оценило жизнь моего брата в шестьсот тысяч.
   - Не хочу говорить банальности, но брата вы этим не вернете.
   - Да, не верну. И поэтому я рад, что Истомина тоже безвозвратно потеряла то, что ей дорого.
   Дорофеев вылез из машины, хлопнув дверцей. Сунув руки в карманы куртки, раздраженной походкой пошел по улице и растворился в вечернем полумраке.
   Андрей смотрел ему вслед.
   Через полчаса он стоял в гостиной особняка Тихомировых. Бессильно свесив руки, смотрел на Светлану.
   Она сидела на диване в своем роскошном красном платье. Волосы подняты в высокую прическу, на шее - золотая цепочка с кулоном в виде розового сердечка.
   Рядом сидел ухмыляющийся Литвинов. Он прижимал Светлану к себе. Его лапища по-хозяйски лежала на ее голом плече, периодически сваливаясь то на грудь, то на ляжку.
   - Андрюша! - вскричала Светлана, поднимаясь ему навстречу. Она походила на сумасшедшую. - Как хорошо, что ты заехал!
   Она обвила шею гостя руками. Расцеловала в обе щеки. Сквозь мускатный аромат духов Андрей уловил запах виски.
   Он отстранил ее.
   - Что здесь творится?
   Светлана жестом велела Литвинову встать. Тот - тоже не совсем трезвый, с лицом в багровых пятнах, - встал рядом с хозяйкой. Они взялись за руки.
   - Мы с Сережей собираемся пожениться. В воскресенье объявим помолвку.
   - Очень рад за вас, - сухо ответил Андрей. - Можно с тобой поговорить?
   - Может быть, потом? Я сейчас занята.
   - Нет-нет, я уже ухожу. - Литвинов, не обращая внимания на поблекшую улыбку будущей невесты, чмокнул ее в лоб. - Завтра утром я заеду, и мы обсудим вопрос, который сегодня начали.
   Подмигнув Андрею, он вышел. Андрей и Светлана молча смотрели друг на друга.
   В соседней комнате Мария Дмитриевна читала Ване сказку.
   - Виктор в гробу перевернулся, - сказал наконец Андрей.
   - Только не начинай опять! - Светлана была видимо задета холодностью его тона. - Тебе ли читать нотации?
   - Не мне. Но, Света. Он.
   - Он, он! - Ее взгляд прояснился. Светлана вмиг протрезвела. - Хочешь знать, почему? Потому что, в отличие от вас со Славой, поможет мне найти убийц! Вы, я вижу, на это не способны!
   - Этим занимается полиция.
   - Ох, я прямо сразу успокоилась! Полиция - ничто! Им до убийц не добраться.
   Андрей прошелся по комнате. Остановился за креслом, положив ладонь на бархатную спинку.
   Светлана нервно следила за ним.
   - Дело не только в этом. Верно? И в деньгах тоже.
   - Я тебе уже сто раз все объясняла. И вообще, почему я должна перед тобой отчитываться? Кем ты себя возомнил?
   - Унижаться перед отцом ты не хочешь. Перед Славой - тоже, хотя один раз ты перед ним на колени встала. Да, он рассказал мне. Ну, ладно. Предположим, это была минутная слабость. Но теперь ты готова лечь под человека, который был злейшим врагом Виктора.
   - Не преувеличивай. - Светлана подошла к столу, взяла бокал и бутылку. - Это был просто бизнес. Ничего личного.
   - А как насчет Виктора Дорофеева? Тоже ничего личного?
   Светлана вылила остатки виски в бокал. Рука ее не дрогнула.
   - Что ты имеешь в виду? - Она повернулась к Андрею, посмотрела прямо в глаза.
   - Не строй из себя дурочку. Я все знаю.
   Светлана выдержала просчитанную паузу. Сделала глоток.
   - Что ты знаешь? - Она пересекла гостиную. Села на диван. Положила ногу на ногу. Андрей мог видеть в вырезе платья всю ее грудь.
   Но впервые Андрея это зрелище не взволновало.
   - Я только что встречался с Дорофеевым. Он мне все рассказал. Его брат тебя не насиловал. Ты шантажировала его, а потом, ради забавы, упрятала в кутузку.
   - Ты знаешь, где прячется Дорофеев? - Тут выдержка Светлане изменила. Она бессознательно подалась вперед, облизнув губы. - Где он?
   - Я тебе не скажу. Зачем ты наврала полиции, что Дорофеев держал тебя в лодочном сарае? Его там не было.
   - Это он тебе сказал?
   - Он.
   - И ты ему поверил?
   - Я не верил на сто процентов, пока не увидел тебя с Литвиновым. А сейчас по твоему лицу вижу, как тебе хочется накинуть ему на шею удавку и заставить навсегда заткнуться.
   Светлана попыталась изобразить обиду.
   - Андрюш, я тебя не понимаю. Почему ты веришь чужому человеку, а не мне?
   - Потому что его версия выглядит правдоподобнее. Я видел этого человека своими глазами. Он выглядит слишком несчастным, чтобы быть тем злодеем, каким ты его выставила. Он конченый человек. А вот ты цветешь и пахнешь. И, исходя из того, что я знаю о жизни - а знаю я то, что в жизни чаще торжествует зло, а не добро, - в вашей с ним истории именно ты была злом. Может, и не намеренно. Я допускаю, что ты была тогда глупой девчонкой, попавшей в передрягу. Подозреваю даже, что этой передрягой была любовь к Сергею Емельяненко. Это не тебе были нужны деньги. Ему. Ты хотела выручить его из беды.
   Светлана кивнула.
   - Ты верно все понял. Мерзость, которую я совершила, я совершила во имя любви.
   Она осушила бокал. Поставила его на журнальный столик. Когда Светлана наклонилась, Андрей смог увидеть под платьем ее тело до самого нижнего белья. Он был готов спорить, что она еще в юности часами отрабатывала такие наклоны.
   - К черту такую любовь, - сказал он. Ему самому до смерти хотелось выпить. - Вы все свои мерзости, свою алчность и похоть оправдываете любовью, детьми и священной миссией материнства. В мрачные моменты я начинаю думать, что вы рожаете детей, только чтобы торговать ими. В любом случае, Виктор Дорофеев тоже кого-то любил. И у него тоже была мать. А твой любовник, которого ты двенадцать лет назад ценой жизни невинного человека вытащила из дерьма, вернулся, чтобы снова сосать из тебя кровь. Он похитил тебя, держал в вонючем сарае, мучил. По его вине убиты близкие тебе люди. Это и есть плоды твоей любви? Знаешь, что самое ужасное? Ты все еще его любишь. И в Литвинове тебя привлекает то же, что привлекало в Емельяненко. Таких мужчин ты любишь? Убийц? А таких, как Виктор, ты презираешь. Правда? Тебе всегда в нем чего-то не хватало. Он не удовлетворял тебя. Может, ты рада, что тебя от него избавили?
   - В тебе говорит злость. - Светлана устало положила голову на спинку дивана, прикрыла глаза. - Я уважала Виктора и восхищалась им. Он был умелым любовником и хорошим отцом.
   Ты должен взглянуть на все случившееся объективно. Да, я была молода. И, как все, наделала ошибок. Думаешь, когда я узнала, что Дорофеева в тюрьме зарезали, меня не мучила совесть? Я была уверена, что он выйдет оттуда досрочно! И я исправила свой грех. Тем, что любила Виктора Истомина, родила ему двух прекрасных детей, уговорила создать фонд для сирот, была верной женой и страстной любовницей.
   - Постой-ка. - Андрей поднял вверх палец. - Это немножко не то. Быть женой и матерью нужно не для того, чтобы замаливать грехи. Это раз. Бедного парня твоей любовью к жизни не вернешь - это два.
   Светлана закатила глаза.
   - Ох, боже ты мой! Ему просто не повезло. Не надо было ходить в клуб! Он сам подошел ко мне.
   - Не пудри мне мозги. К тебе подошли двое. Но доить ты решила одного. Того, кто показался тебе более сговорчивым. На Кириленко у тебя была кишка тонка.
   Андрей потер виски.
   - Изнасилованной девушке тоже потом говорят: нечего было ходить на вечеринку, ехать с чужими людьми на дачу, носить мини-юбку. Жертва всегда виновата! А преступник - ангел с белыми крылышками. Нет, милая. Ты выследила Дорофеева, как волчица, почуяла в нем легкую добычу и сделала все, чтобы он с тобой переспал. Правда, за ним увязался и Кириленко, но его ты с самого начала не рассматривала.
   Поколебавшись, Светлана ответила:
   - Рассматривала. Я и ему звонила. Но у него были дружки из "питерских". Они позвонили мне и сказали, если не отвалю, зальют мне ноги цементом и сбросят на дно Волги.
   - Господи! Если бы Виктор это слышал!
   Светлана встала, приблизилась к Андрею. Положила руки ему на плечи.
   - Пожалуйста, тише, - прошептала она, глядя на него полными слез глазами. - Ванечка может услышать.
   - Пусть слышит, - намного тише, чем прежде, ответил Андрей. Обнял Светлану за талию. У него пересохло во рту.
   Она прижалась щекой к его щеке.
   - Давай забудем этого недотепу. Все это в прошлом. Уже ничего не исправишь. Ты и я - вот что важно. Разве ты можешь причинить мне вред? Я тебе больше не нравлюсь?
   Андрей слегка отстранился.
   - Хватит, - прошептал он.
   Светлана, скрестив руки, взялась за бретельки платья и спустила их с плеч. Платье соскользнуло вниз, красной лужей растекшись вокруг ее лодыжек.
   - Иди ко мне. - Светлана обвила его шею руками. Ее тело было горячим. - Разве не лучше? Ты все забудешь...
   Андрей, цепляясь за остатки самообладания, наклонился, чтобы поцеловать ее.
   Но в последний миг осознал, что жар исходит не от нее. От него. Тело Светланы оставалось холодным.
   Когда Андрей оттолкнул ее, лицо женщины исказилось злобной досадой. Она чуть не щелкнула зубами.
   Светлана стояла перед Андреем голая и злая, и вдруг он увидел, какой она станет через несколько лет - старой, поблекшей и угрюмой.
   Его желание мигом угасло.
   Увидев, как изменилось выражение его лица, Светлана наклонилась и подобрала платье. Пока она одевалась, Андрей мерил шагами гостиную. Он чувствовал себя опустошенным.
   - Что ты намерен делать? - спросила Светлана.
   За стенкой в соседней комнате Мария Дмитриевна все читала мальчику вслух. Судя по ее голосу, она уже устала и сама хотела спать. И думала про себя: "Когда же ты уснешь, несносный мальчишка!".
   - Вывести тебя на чистую воду. Пойду в полицию и скажу Трофимову, что ты оклеветала Дорофеева.
   - Ты ничего не докажешь.
   - Пускай. Но проблемы у тебя появятся.
   - Как мило с твоей стороны! - Светлана была снова полностью одета. - Вместо того, чтобы помогать мне справиться с проблемами, которые свалились на меня после смерти Виктора... Он, кстати, несмотря на все свои достоинства, не смог защитить меня от Емельяненко.
   - Виктор не смог защитить тебя, потому что ты ничего не рассказывала ему о своем прошлом. А не рассказывала ты, потому что в твоем прошлом многовато дерьма.
   Он направился к выходу.
   - Идиот! - закричала Светлана. - Чего ты этим добьешься? Вы, мужчины, всегда только все портите со своими дурацкими идеалами! Идеалами, которым вы сами не следуете, которые придумали только для того, чтобы держать нас в узде! Вы можете только разрушать, потому что не способны любить, дарить жизнь, воспитывать детей и выращивать цветы! Да, я сгубила Виктора Дорофеева - его звали, как и моего мертвого мужа, какая ирония, не правда ли? - но этим спасла жизнь другого человека!
   - Менее достойного! Подонка! Негодяя!
   - Кому решать, кто достоин, а кто нет? Жизнь, как видишь, оставила на нашей замечательной планете Емельяненко, которого я любила. А значит, для меня и для жизни он был достойным - бандит, подлец, ничтожество. А твой любимый Дорофеев - прекрасный во всех отношениях, которого зарезали в тюрьме, как барана, которого я не любила, - я и жизнь посчитали недостойным, и уничтожили! Совершенно безжалостно и без малейших, знаешь ли, угрызений совести! Даже с радостью и удовольствием, наслаждаясь его мучениями, его неизбежной гибелью! Я совершила мелкое зло, чтобы совершить великое добро! То, на что ни у одного мужика не хватит духу! И что в итоге? Кто пострадал? Все вышло шито-крыто, все забылось безо всяких последствий, и все в шоколаде! Вот чего не поймут люди вроде тебя, Виктора и других остолопов, способных отвергнуть женщину, которая предлагает себя, из-за того, что она не соответствует вашим надуманным принципам!
   - Чего же нам не понять, милая? - с саркастической улыбкой спросил Андрей.
   - Того, что есть только один способ жить - идти к своему личному эгоистическому счастью, отвергнув все принципы, нарушая законы. Идти к нему по трупам друзей и врагов!
   Тебе сейчас всего-то и нужно - забыть то, что случилось много лет назад, давно мхом поросло и не имеет никакого значения. Это единственно верный путь. Ты получишь все. Литвинов будет щедро тебе платить. Когда его не будет рядом, ты сможешь получить меня. Ты, Слава, я, - все будут довольны и счастливы. Всего-то и надо - забыть парочку трупов.
   Но нет. Мы лучше будем мутить воду, из ослиного упрямства все испортим. Ради чего? Ничего у тебя не выйдет!
   - Ты не будешь жить счастливо, - холодно ответил Андрей. - Вы оба не будете.
   Он вышел.
   Светлана, глядя ему вслед, с презрением процедила:
   - Идиот!
   Она вошла в детскую. Проигнорировав вопросительный взгляд матери, села на край постели. Лицо ее смягчилось, когда она посмотрела на сына.
   - Мама, почему ты кричала на Андрея? - спросил мальчик.
   Мягко улыбнувшись, она убрала волосы у него со лба.
   - Андрей меня обидел.
   - Зачем?
   - Он очень плохой человек. И врун. Никогда не верь тому, что он будет говорить. А теперь спи.
   Она поцеловала сына и, бросив на мать холодный взгляд, вышла из комнаты.
   Войдя в свою комнату, заперла дверь. Взяла с прикроватного столика мобильник.
   В трубке прозвучал веселый голос Литвинова:
   - Да, милая. Ты уже соскучилась?
   На лице Светланы появилось выражение отвращения.
   - Помни, что ты обещал мне. Пока не выполнишь обещание, меня не получишь.
   Она положила мобильник на столик.
   Упала на кровать, зарылась лицом в подушку. Перед глазами возникла Даша. Живая. Она улыбалась и махала ручкой.
   А потом, смеясь, побежала к матери, чтобы обнять ее.
   Едва он успел сесть в машину, хлынул дождь.
   Андрей включил дворники. Пока ехал, они с противным скрипом размазывали по ветровому стеклу ледяные струи.
   Погода полностью соответствовала его настроению.
   Да, Светлана поступила жестоко и безрассудно. Но разве история ее жизни так уж уникальна? Все, кого он знал, поступали точно так же. В стремлении к любви, успеху и счастью растаптывали других. Использовали тех, кто верил людям, беспечно и жестоко распоряжались чужими судьбами. Есть ли другой способ жить? Жизнь всегда наиболее благосклонна к самым отъявленным мерзавцам. Жизнь всегда проявляла по отношению к ним неслыханную щедрость.
   А ко всем остальным, в сто раз более достойным - неоправданную жестокость.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 32.
  
   Когда Майк вернулся домой, отец встретил его мрачным молчанием.
   Майк, обняв мать, поверх ее головы встретился с отцом взглядом. Это длилось не более секунды, но обоим все было понятно.
   Отец прекрасно знал: деньги, которые сын с такой гордостью продемонстрировал родителям, были заработаны незаконно. Отец разрывался, правда, между двумя предположениями - убийством и торговлей героином.
   Но его взгляд также сказал Майку, что спрашивать отец ни о чем не будет.
   После ужина молодой человек поднялся к себе и позвонил двоюродной сестре.
   - Ну как ты? - спросил он. - Все нормально?
   - Да. - Голос Ольги звучал устало. - Наконец-то все закончилось.
   - Жалеешь? О том, что мы сделали?
   - Не-е-е-ет, - с наслаждением протянула Ольга. Помолчав, она прошептала: - Это было самое лучшее переживание в моей жизни.
   Неделю спустя Майк сидел в машине у автозаправки, ожидая, когда ему наполнят бак. Из колонок в салон рвался противный голосок:
   Танцуй, Россия.
   Плачь, Европа.
   У меня самая, самая, самая
   Красивая ПОПА!
   Юноша курил, высунув локоть левой руки в открытое окно, через которое в салон врывался прохладный ветерок. День стоял удивительно теплый и солнечный для середины октября.
   Ладонью другой руки Майк похлопывал по рулевому колесу.
   Рядом с ним остановилась бежевая "Шкода Октавия". Из окна высунулся Дима Жуков, или попросту Жук, однокурсник Майка. Отношения их можно было назвать "мужской дружбой". Суть этих отношений заключалась в том, что Майк презирал Жука, а Жук его ненавидел. Он происходил из семьи люмпенов - то есть, интеллигенции, и жутко этого стыдился. С Майком он дружил, потому что вокруг него всегда крутились девочки, и юноша, если был в великодушном настроении, делился с другом свежим мясом. В свою очередь, Жук всегда знал, где достать амфетамины или "спайс".
   - Здорово, дружище! Как оно твое ничего? - заорал Жук, стараясь перекричать грохот музыки.
   Майк, убавив громкость до минимума, сверкнул улыбкой.
   - Стабильно х...во. А у тебя?
   - Вчера с Борщом и Глебом в "Мираже" отрывались.
   - Сиськи были?
   - Мля, братан, в пол-одиннадцатого все уже голые были. Я из-за телки по е...лу получил. - Жук показал пальцем на лиловый желвак, закрывший ему правый глаз.
   - Круто. Слышь, у меня бабки появились. Можно дело замутить. Я тебе потом брякну, перетрем тему.
   - Ладно. Давай, чувак.
   Они хлопнули ладонью о ладонь.
   Жук поднял стекло и рванул с места.
   Не успел Майк отвернуться, как на том же месте остановилась "Тойота Лендкрузер" с тонированными стеклами. В салоне сидели двое стриженых ежиком мужчин в кожаных куртках. Лица почти полностью закрывали темные очки. Один из них опустил стекло и направил на Майка пистолет.
   - Вылезай и садись к нам в тачку. Быстро. Пикнешь - пристрелю на месте.
   Залезая на заднее сиденье, Майк оглянулся. Парнишка в комбинезоне и красной бейсболке с надписью "Империя кадров" продолжал заливать ему бензин, старательно делая вид, что ничего не происходит.
   Майк сел на заднее сиденье. "Тойота" тронулась с места.
   Рядом сидела Ольга. Она дрожала. Глаза красные - недавно плакала; тушь текла по щекам ручьями. Губы искусаны. Под глазом фингал. На ней топик с серебристыми блестками и черные джинсы с высоким поясом.
   - Все в порядке, - шепотом соврал Майк, покосившись на водилу. Тот посмотрел на него в зеркальце. Второй, повернувшись, направил на молодых людей пистолет.
   - Сидеть тихо, как мышки. Дернетесь - я вашими мозгами сиденье забрызгаю.
   - А тачку не боишься испачкать? - буркнул Майк.
   "Тойота" на полной скорости мчалась за черту города.
   Судя по прикиду Ольги, ее взяли прямо в ресторане. Вчера она похвасталась брату по телефону, что встретила "классного негра". Скорее всего, бандиты дождались, когда Ольга отлучится в туалет. Сестра начала сопротивляться. Ее успокоили тумаками, выволокли из ресторана и запихнули в машину. Бедного негра оставили за столиком - недоумевать, куда делась его дама сердца. А потом, на одиноком пути домой, бросать в ее адрес проклятия и жалеть о несостоявшейся бурной ночи.
   Майк не смотрел на сестру. Он напряженно раздумывал. Кто послал этих молодчиков? Партнеры его отца, которым Майк пытался доказать свою состоятельность? Значит, все-таки пронюхали о том, как они с Ольгой облажались.
   Впрочем, дело они все же сделали. За лишний труп их обоих могут наказать. Может, даже избить до полусмерти.
   Однако, судя по всему, так легко они не отделаются.
   Через полчаса после того, как город остался позади, машина остановилась у деревянного моста через реку. С обоих сторон к реке подступал хвойный лес.
   Бандит с пистолетом открыл задние дверцы и велел пассажирам вылезать из машины.
   На деревянном настиле моста их шаги отдавались гулким зловещим эхом.
   - Майк, - прошептала Ольга. - Скажи, что все будет хорошо.
   - Все будет прекрасно, - ответил Майк, размышляя, что случится, если он побежит через мост к лесу. Обернувшись, он спросил: - Кто вас послал?
   - Господин Литвинов, - ответил тот, что был без пистолета. - Слышал о таком?
   - Да.
   Мысли его путались. Литвинов? Он здесь каким боком?
   - Зачем вы нас сюда привезли? - всхлипывая, спросила Ольга. - Что вам нужно?
   - Вы должны расплатиться за убитую девочку, - ответил бандит с пистолетом.
   Перила у моста были только с одной стороны. Майка и Ольгу поставили рядом так, что они соприкасались затылками.
   Потом им связали руки веревкой. Брат и сестра, как сиамские близнецы, оказались привязанными друг к другу. Ольга дрожала.
   - Я люблю тебя, - прошептала она, стуча зубами.
   - А я тебя ненавижу, - сказал Майк. Он ждал, что вся жизнь промелькнет в его сознании, но с ним ничего такого не случилось. Только звучали в голове дурацкие попсовые песенки, которые он обычно слушал. Не самый лучший аккомпанемент для посмертной коды, подумал он, и едва не расхохотался.
   Один из бандитов направил на сиамских близнецов оружие.
   - Ну и кто из вас, сволочей, девочке башку отстрелил?
   Ольга тихонько провыла, шмыгая носом.
   Майк решил поступить, как джентльмен.
   - Это сделал я, - сказал он.
   - Хорошо, - ответил бандит. - Значит, девушке достанется легкая смерть.
   Он прострелил Ольге голову. Затылок Майка обрызгало горячей кровью. Сестра один раз дернулась и упала с моста, увлекая за собой брата. Два связанных насмерть тела бултыхнулись в воду, подняв веер брызг.
   Мужчины в кожаных куртках стояли на краю моста, глядя на воду. На поверхность реки поднимались пузыри - Майк дергался, пытаясь распутать веревки. Труп сестры увлекал его на дно.
   Через три минуты поднялся последний, самый большой, пузырь. И все затихло.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 33.
  
   Андрей получил приглашение на собеседование из трех контор. Но наутро ему позвонили и вежливо отказали. Он подозревал, что к этому приложила руку Светлана. Каким образом - Андрей понятия не имел. Но нутром чуял: без нее не обошлось.
   Его это беспокоило меньше, чем можно было ожидать. Все его время занимали напряженные размышления.
   Если Заказчик - не Дорофеев, то кто? Можно подумать, что Емельяненко один все устроил. Но Андрей так не думал. Емельяненко - шестерка. Хотя ему очень хотелось выглядеть авторитетом.
   С другой стороны, именно такие люди часто проворачивают совершенно безумные дела, которые заканчиваются ненужной мокрухой.
   Андрей сел за компьютер. Зашел на сайт, посвященный изнасилованиям. В верхней части экрана витиеватыми розовыми буквами, украшенными орнаментом в виде ромашек, сиял лозунг сайта:
  
   ЛЮБОВЬ И СВЕТ ДА ПОБЕДЯТ
НАСИЛИЕ И ЗЛО!
  
   Андрей зашел в архив сайта, где можно было найти статьи о насильниках.
   Довольно быстро он нашел статьи о Викторе Дорофееве.
   Статья из газеты "Известия" от 04.10.2002. "СТУДЕНТ ТГУ ПОДОЗРЕВАЕТСЯ В ИЗНАСИЛОВАНИИ МАЛЕНЬКОЙ ДЕВОЧКИ".
   В статье рассказывалась версия Светланы о том, как Виктор затащил ее на квартиру и принудил к вагинальному и анальному сексу. Во время износа он якобы хвастался количеством "жертв" - семь девушек. Угрожал Светлане ножом, обещал убить, если она кому-нибудь расскажет о случившемся. Ее саму и называли в статье "маленькой девочкой" - с девятнадцати лет ее возраст "снизили" до четырнадцати. Правда, на фотографии, подписанной ее именем, была вовсе не она, а белокурая девчушка с двумя косичками, которой на вид можно было дать не больше десяти. На фото насильника вместо Виктора, судя по всему, засняли первого попавшегося в КПЗ уголовника: широкая морда, злобный оскал, сверкающие угольки близко посаженных глаз.
   Усмехнувшись, Андрей взглянул на имя автора статьи. И ничуть не удивился: Елена Белова. Хотя это только начало ее карьеры, но фирменный стиль уже отточен.
   Следующая статья из "Собеседника" от 18.05.2003. "ТВЕРСКОЙ НАСИЛЬНИК ПРИГОВОРЕН К ШЕСТИ ГОДАМ КОЛОНИИ СТРОГОГО РЕЖИМА".
   Здесь на фото уже настоящий Виктор Дорофеев, растерянно глядящий в камеру. Если бы Андрей не знал истинную подоплеку этой истории, он бы точно проникся ненавистью и презрением к извергу, настолько шокированному "справедливым судом".
   Андрей пробежал глазами статью и не менее злобные комментарии к ней.
   Сластеныш (аватар в виде мультяшного кота Гарфилда) писала:
   Слава богу, даждались) Скоро со всеми мужиками то же самое будет.
   Андрей чувствовал, что близок к важному открытию. Был в его окружении человек столь же ангажированный.
   Он вышел из Сети. Через десять минут он уже садился в "Ладу".
   Еще через полчаса он стоял у двери знакомой квартиры и нажимал кнопку звонка.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 34.
  
   Маша выглядела так, словно недавно встала с постели.
   Помятое лицо, осоловелые глаза, спутанные пряди волос. Такой Андрей ее еще никогда не видел. Старый застиранный халат и запах изо рта тоже не добавляли ей очарования.
   - Андрей? - Она настороженно оглядела его с головы до ног. - Какой черт тебя принес?
   - Спасибо, Маша. Ты, как всегда, само гостеприимство. Можно войти?
   - Я занята. - Она попыталась закрыть дверь. Андрей подставил ногу. Распахнул дверь и двинулся на Машу. Ей пришлось отступить в прихожую.
   Она устало провела ладонью по лицу.
   - Ладно. Проходи в зал. Я сейчас.
   Сидя на диване, Андрей слушал, как в соседней комнате Милен пытается перевести предложения в учебнике с английского на русский. У него получалось плохо. Маша раздражалась и называла его "тормозом". От этого у мальчика получалось еще хуже.
   - Господи! - вскричала наконец Маша. - Ты точно в отца уродился! Из десяти предложений перевел только одно. Хочешь меня перед людьми опозорить? Давай все сначала. Чтоб к моему приходу все было сделано!
   В гостиную Маша вошла наигранно бодрой походкой, натянуто улыбаясь.
   - Ну? Как делишки?
   Она села в кресло, положив ногу на ногу. Андрей заметил у нее на голени несколько темных волосков.
   - Сын у тебя, я вижу, загружен по самые уши, - заметил он.
   - Конечно, - с гордостью ответила Маша. - Я ему бездельничать не позволяю. Живем по расписанию. Кроме школы, у него курсы английского, плавание. На следующий год думаю его в музыкальную школу записать. По классу баяна.
   - Круто, - сказал Андрей, внутренне морщась.
   - Человека из него хочу вырастить. Он, конечно, ноет и жалуется, но ничего. Я лучше знаю, что ему нужно.
   Резко, без подготовки, Андрей спросил:
   - Почему тебя не было на похоронах Виктора?
   Раздвинутые в улыбке губы дрогнули.
   - Я была дома. С сыном. У Милена поднялась температура. Я сидела у его постели весь день.
   - И всю неделю, судя по всему. - Андрей окинул ее красноречивым взглядом. Маша непроизвольно провела рукой по спутанным волосам, поправила на коленях подол застиранного халата.
   - Не пойму, какое тебе дело?
   - С тобой что-то творится. Я бы очень хотел знать, что.
   - Ничего со мной не творится.
   - Тогда почему ты, уж извини за прямоту, так плохо выглядишь? У тебя депрессия?
   - У меня не может быть депрессии. - Маша выпрямила спину и кокетливо тряхнула сальными волосами.
   - Депрессия может быть у кого угодно.
   Маша вскинула голову и открыла рот. Андрей замер в ожидании.
   Но из ее рта вылетели совсем не те слова, которые он ожидал услышать.
   - Неделю назад я посмотрела в зеркало и нашла у себя седой волос. Представляешь? - Она смущенно рассмеялась.
   - И все? - спросил он, ощущая смесь облегчения и разочарования.
   - Несколько седых волос, - выпалила Маша. - Может быть, это смешно, но вся моя жизнь вдруг промелькнула у меня перед глазами. Чего я добилась? Ни мужа, ни друзей настоящих. Работу свою я ненавижу.
   - А сын?
   - Сыну я нужна. Я обязана о нем заботиться. А он-то обо мне позаботиться не может. А мне вдруг так захотелось, чтобы обо мне позаботились. Все этот волос проклятый!
   - Несколько волос.
   - Да. Сын... Он меня не хочет! - выкрикнула Маша, и будто сама удивилась. Андрей тоже удивился. - А мне нужно, чтобы мужчина меня хотел, был очарован. И я вдруг пожалела, что мужа из квартиры выжила. Какой бы ни был, а лучше, чем ничего.
   "Какой бы ни был... Отличный был мужик!".
   - В общем, я прям вся в раздрае. Последние два дня даже на работу не хожу. Видишь, до чего докатилась?
   - Все к тому и шло, - философски заметил Андрей. - Ну, ничего. Закрасишь седину, купишь новую тряпку, и снова станешь уверенной в себе эгоисткой, какой и была до своего раздрая. Жизнь снова заиграет яркими красками. Так ты не пошла на похороны из-за пары седых волосков?
   - Дались тебе эти похороны! Я сказала слова поддержки Светлане по телефону. На похороны я и не собиралась идти. Ты знаешь, я ненавидела Виктора.
   - Но хоронили не только его, - напомнил Андрей. - Память девочки можно было почтить? Или твое отвращение к Виктору было совершенно непреодолимо?
   - Ну не смогла я пойти! - Маша вскочила и забегала по комнате. - Дала слабину, понимаешь? Такой ужас навалился - из дому не смогла выйти. С кровати встать сил не было. Милен целый день йогуртами из холодильника питался.
   - Что тебя так напугало?
   - Старость.
   - Да ты еще совсем не старая, - невольно сделал комплимент Андрей. - У тебя в запасе еще лет пятнадцать.
   - Пролетят как один миг! Не знаю... может, и глупо. Но вот навалилось, и никак не могу справиться.
   Андрею этот разговор надоел. Он хорошо знал Машу; она любой разговор, даже начавшийся с обсуждения специальной теории относительности, постепенно переводила на собственную персону. Говорить о ком-то еще ей просто не приходило в голову. Если он сейчас решительно не переменит тему, рискует обсуждать седые волосы Маши и ее эмоциональные проблемы до полуночи. И за все это время ему даже чаю не предложат. Да хоть бы и предложили!
   - Сядь, пожалуйста.
   Маша, нахмурившись, села. И снова без всякой причины поправила волосы и халат. Правое веко у нее дергалось.
   - Ты знала, что Виктор Дорофеев не насиловал Светлану? Знала, что она его оклеветала?
   Он ожидал, что Маша начнет вести себя еще более нервно. Но она, напротив, вдруг успокоилась.
   - Да. Знала. С самого начала.
   - Так. - Андрей откинулся на спинку дивана. Поиграл желваками. - И намеренно врала нам со Славой?
   - Да, - глядя в глаза, без тени стыда ответила Маша.
   - Зачем?
   - Светлане угрожала опасность со стороны его старшего брата. Вы должны были защитить ее. Вам было лучше не знать всех деталей. И потом, мы же подруги. Я не могла выдать ее тайну. Кстати, как ты узнал правду?
   "Щас, так я тебе и скажу".
   - Неважно. Но скажи, неужели тебе ни чуточки не жаль того парня?
   Маша пожала плечами.
   - Сам виноват. Не надо было рыпаться. Он переспал с девушкой и не пожелал платить. Кавалер, называется. И вообще, надо было сидеть дома и держать член на замке.
   - И Кириленко тоже?
   - Ни про какого Кириленко ничего не знаю! Ты приперся обсуждать глупости, которые уже давно не имеют значения? Приговор этому лоху вынесла не Светлана. Она совершила ошибку, ее нужно понять и простить. Она не ведала, что творила.
   - И неплохо на этом заработала, - протянул Андрей.
   - Не так уж и много. Дорофеев, как нормальный мужик, мог бы сам предложить Светлане больше. Бедной девочке пришлось самой унижаться, на коленях просить то, чего она заслуживала. Но принцем на белом коне он не был, а значит, ему незачем жить на этом свете. Одним идиотом стало меньше, вот и все. А теперь уходи. - Маша встала. - Мне надо у сына проверить английский.
   Андрей поднялся вслед за ней.
   - Подожди. Есть еще кое-что.
   - Господи. - Маша закатила глаза и раздраженно вздохнула. - Ну, что еще? Только быстрее.
   - Объясни мне, зачем ты заказала убийство Виктора.
   На несколько секунд Маша потеряла дар речи. Потом, отшатнувшись, закричала:
   - Что ты несешь! Совсем ополоумел?
   - Это ты. - Андрей шел на Машу, загоняя ее в угол комнаты. - Больше некому. Ты ненавидела Виктора. Ты много раз бывала у них в доме и знала, как туда проникнуть и где находится спальня. Ты видела их домработницу и своим острым глазом разглядела в ней ненависть к нанимателям. И, наконец, именно ты не явилась на похороны. Тебе было стыдно смотреть на гроб девочки, которую твои молодчики случайно застрелили.
   - Псих ты ненормальный! Это не я!
   Андрей схватил Машу за плечи, встряхнул и заорал ей в лицо:
   - Тогда кто?
   - Не ори! Ты напугаешь моего ребенка!
   - Твоего тормоза, ты хочешь сказать? Который тебя позорит. Плевал я на твоего ребенка. Кто это сделал? Кто заказал моего друга?
   Каждый раз, задавая вопрос, Андрей встряхивал Машу так, что у нее лязгали зубы. Не выдержав, Маша выкрикнула:
   - Да как ты не поймешь? Это она! СВЕТЛАНА САМА ЗАКАЗАЛА СВОЕГО МУЖА!
   Похолодев, Андрей отпустил ее. Маша стояла перед ним с язвительной улыбкой. Из глаз ее текли слезы.
   - Что, съел? - с тихой злостью спросила она.
   - Съел, - вымолвил Андрей. - Господи. - Он провел рукой по волосам. - Неужели это правда?
   Маша указала на диван.
   - Садись. Я все тебе расскажу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 35.
  
   Маша со Светланой поступили в один тверской университет. Правда, на разные факультеты.
   Обе они приехали в Тверь, одержимые обычными тщеславными мечтами юности. Питали иллюзию, что в областном центре их примут с распростертыми объятиями, и они затмят всех местных девушек. С распростертыми объятиями их приняли, но затмить они там никого не затмили. Одежда, манеры и прически выдавали в них провинциалок. "Горячие мальчики", о которых мечтала Светлана, только пользовали ее, но привязать к себе навеки одного из них оказалось труднее, чем она рассчитывала. Остальных Светлана сама презирала. Она, впрочем, завела расчетливый студенческий роман с однокурсником, довольно робким и трогательным мальчиком из интеллигентной семейки. С ним было хорошо и спокойно, но мальчик был влюблен, и это раздражало. Светлане хотелось разгула, безумств, пьянок до утра, жесткого секса в общественных местах с бойфрендом-мачо, который сможет таскать ее во все самые модные клубы города.
   Поклонник считал ее нежной и чистой, и с ним она такой и была. Что хуже, он думал, что чистота и нежность являются ее сутью, и что их любовь взаимна.
   "Веселая студенческая жизнь" оказалась довольно унылой и однообразной. В высшем учебном заведении был явный дефицит не только мачо, но даже талантливых и интеллектуальных личностей, с которыми интересно поговорить. Бездарный студенческий КВН с шутками ниже пояса - тоже не лучшее развлечение.
   Светлана скучала и нуждалась в деньгах.
   Девушка начала искать работу. Без особого удовольствия. Она исповедовала предрассудок так называемого либерального общества, якобы относящегося с уважением к каждому своему члену, что тяжелый низкооплачиваемый труд, обеспечивающий вышеозначенное общество 90% всех благ, является постыдным.
   Но суетная натура Светланы, прячущаяся за показной скромностью, жаждала быстрого, легкого успеха. Она хотела стать самой модной и яркой девушкой факультета.
   Светлана нашла в газете несколько вакансий. Ни одна ей не понравилась. Рабочий день занимал слишком много времени, а платили всего ничего.
   На счастье или несчастье, Светлана тогда на неделю приютила у себя на съемной квартире однокурсницу. Однокурсница (звали ее Надя) была странной, набожной, одевалась серо и популярностью не пользовалась. Иногда она прятала тусклые волосы под черный платок, и в таком виде ходила на лекции. Приютить Надю попросила Маша.
   Как с удивлением узнала Светлана, Надю выгнали из общежития. Она с компанией друзей (бомжей и сектантов, коих каким-то чудом протащила через вахту в свою комнату) устроила пьяный дебош и перебила на этаже все окна.
   При Светлане, впрочем, Надя вела себя тихо и проблем не создавала. Часа ей хватало, чтобы подготовиться ко всем семинарам. Возвращаясь с учебы, Надя часа три отсыпалась, потом вставала, читала Библию и уходила. Возвращалась только под утро. Светлане казалось, Надя ходит в храм молиться Господу. Хотя ночью это делать затруднительно.
   Через шесть дней она не выдержала и спросила Надю, куда девушка уходит каждый вечер.
   Надя смерила ее отрешенно-возвышенным взглядом и спокойно ответила:
   - На работу.
   Она всегда говорила полными, грамматически правильными предложениями - так разговаривают люди, в детстве имевшие дефекты речи.
   - Расскажешь?
   - Я торгую телом, - сказала Надя.
   - Да ну. Нафиг тебе это надо?
   Надя пожала плечами.
   - Не знаю. Надо же чем-то заниматься. Все деньги.
   За час секса, сказала она, клиент платит полторы тысячи рублей. Их этих денег ей достается треть - остальное делят пополам сутенерша и владелец шалмана.
   - Он тоже под кого-то работает. Под какого-то крупного бизнесмена. У того ликеро-водочный бизнес в Питере. Или под Питером, я точно не помню. Емельяненко тоже бизнесмен, но помельче. Без ликеро-водочного он никто. Правда, он на понтах, потому что у него еще корочка помощника депутата есть. На самом-то деле он бандит - из "воркутинских", кажется. Продает наркотики, оружие. Шалманов у него по городу штук пять или шесть. Деньги, которые мы п... зарабатываем, числятся у его хозяина в бухгалтерии как доля в водочном бизнесе.
   - Ужас, - сказала Светлана. - А сколько можно заработать?
   - Ну, я не очень много зарабатываю. Успехом у клиентов не пользуюсь. - Надя окинула Светлану оценивающим взглядом. - Но ты, думаю, в месяц штук сто сделаешь.
   - Сто тысяч? Постой-ка. Это получается... шесть раз за ночь?
   - Больше. - Надя сдержанно улыбнулась. - А ты думала? Знаешь, почему мужики не занимаются проституцией? Просто не выдерживают нагрузок!
   Обе расхохотались. Вообще-то, если подумать, шахтеры выдерживают нагрузки не меньше. Хотя им за это не так хорошо платят.
   - А ты не могла бы поговорить с этим... как его?
   - Емельяненко. Хочешь у нас поработать?
   - Ну, не знаю, - помялась для виду Светлана. - Можно попробовать.
   - Можно. Бояться нечего. Нас регулярно проверяет венеролог. И на иглу никого не сажают.
   Насчет первого Надя была права, насчет второго - ошиблась.
   Светлана легла на кровать, сунув руки под голову, и мечтательно уставилась в потолок.
   - Сто тысяч в год, - вздохнула она. - За пять лет я на квартиру накоплю.
   - Ну, так долго у нас никто не работает, - рассмеялась Надя.
   Несколько секунд она задумчиво смотрела на Светлану. Потом встала, наклонилась и поцеловала девушку в губы.
   Светлана улыбнулась и раскрыла объятия.
   Тем вечером они переспали в первый раз. После - еще четыре раза, в последний раз к ним присоединилась Маша.
   В общежитии и во время общения с монахинями Надя получила богатый опыт однополой любви. В постели оказалась ненасытной и жестокой. Она шлепала, била, кусала и щипала Светлану. Светлане это очень нравилось.
   В понедельник Надя сообщила Светлане, что она может начать работать, как только принесет справку из вендиспансера.
   Светлана начала работать со вторника.
  
   В восемь часов вечера они с Надей явились на чистую, просторную, скудно обставленную квартиру. На пороге их встретила необычайно страшная "мадам" лет пятидесяти. На ней был красный брючный костюм.
   Смерив Светлану холодным взглядом, "мадам" повернулась к Наде.
   - Это та самая?
   - Та, та.
   - Будете звать меня Верой. - Вера протянула Светлане руку. Девушка ее пожала. Пальцы у Веры оказались жесткими, холодными, и были покрыты никотиновой желтизной.
   - Это не настоящее имя, - продолжала "мадам". - И ты свое никому не называй. Ни мне, ни Емельяненко, ни, тем более, клиентам. Как тебя зовут?
   - Настя, - мигом сообразила Светлана. Вера кивнула. Она нервно моргала, движения у нее были какие-то лихорадочные, а фразы она не выговаривала, а отрывисто выкрикивала, словно старалась перекричать звучавшую у нее в ушах громкую музыку.
   - Молодец. Соображаешь. Лет тебе сколько?
   - Восемнадцать.
   - Отлично. Тверчанка?
   - Нет. Я...
   - Из Мухосранска. По роже видно. Мямлишь, как целка. Оденем тебя в розовую юбочку, сойдешь за восьмиклассницу. Как в песне Виктора Цоя, ха-ха! Будешь педофилов ублажать.
   Светлана покосилась на Надю. Та, глядя на нее со злорадством, сдавленно хихикала. Кстати, на шалман она пришла в черном платке - только-только из церкви.
   - Идите в зал. - Вера грубо толкнула Светлану в соседнюю комнату.
   Светлана заметила, что за все время беседы лицо Веры оставалось застывшим, будто мертвым, а глаза не отражали никаких чувств.
   Как позже поведала Надя, Вера была одной из шлюх "первой волны" конца 80-х - начала 90-х. Она презирала девиц, которые работали под ее началом, потому что они "больно красиво живут". В ее время шалманы были грязнее, платили меньше. Крышевали их однодневные бандитские группировки, воевавшие между собой. Клиентами чаще всего были другие бандиты или менты. Девушку могли убить, изнасиловать вкруговую, заразить СПИДом. Массово сажали на иглу. Из тех, кто начинал в девяностых, не выжил почти никто.
   В зале с голыми стенами из мебели было несколько стульев и два кожаных дивана.
   Надя подошла к знакомой девице, они начали болтать, хихикая и корча рожи. Светлана скромно притулилась на стуле в углу. Огляделась.
   В комнате сидело, кроме нее и Нади, двенадцать особей женского пола. Они являли собой весьма пестрое сборище: две узбечки, одна негритянка - Светлана видела ее в университете, приехала учиться из Анголы; три девушки еврейского вида; кореянка с герпесом на верхней губе. Две "школьницы" тридцати лет, худенькие и малые ростом, в розовых юбочках, полосатых чулочках, с бантами в волосах. Остальные - русские, разного возраста и совершенно друг на друга не похожие. Русские перешептывались, бросая на Светлану враждебные взгляды (она была единственной красавицей в этой комнате). Одна из "школьниц" смотрела в потолок и жевала резинку, то и дело выдувая огромные пузыри. Негритянка с тупым и унылым видом оглядывалась вокруг, изредка шлепая уродливыми розовыми губами. Светлана, глядя на эти губищи, еле удерживалась от смеха. "Как коровья вагина", - подумала она. Девушка, правда, никогда не видела коровьей вагины, но, тем не менее, думала, что это так. Анголка выглядела еще смешнее оттого, что не понимала ни слова по-русски.
   Кореянка читала. Светлана глянула на обложку - "Идиот". "Ну, правда что, - подумала "Настя". - Самое место".
   За время своей выдающейся карьеры Светлана в этой комнате кого только не повидала. Здесь ожидали клиентов школьницы - настоящие школьницы, студентки, учительницы и воспитательницы детских садов; жены беженцев из стран ближнего зарубежья, журналистки и начинающие театральные актрисы; фотомодели и скрипачки из консерватории. Все это были жены, дочери и матери; у всех был "постоянный половой партнер", которого еще иногда называют "любимым человеком", ничего не знавший о промысле "дамы сердца". Многие из них имели приличную работу с достойной зарплатой. Все они в своем кругу пользовались уважением и имели безупречную репутацию.
   Как-то Светлана спросила у Нади, сколько девушек проходит через эту квартиру. Надя покачала головой.
   - Не знаю. Их тут столько было... Одни уходят, другие приходят. На нашей хате я за раз больше двадцати не видела. Но всего их у Емельяненко сотни две.
   - А вообще наших в городе много?
   - Точно не скажу. В Москве - девяносто тысяч. То есть каждая сотая москвичка. В целом по стране, наверное, статистика чуть меньше. Значит, в Твери - от трех до пяти тысяч. Не пойму, почему Путин не даст разрешение на легализацию. Был бы приличный доход государству.
   Обе рассмеялись.
   Через полчаса явился Емельяненко. Из коридора донесся его насмешливый резкий голос. Он разговаривал с Верой. Она визгливо гоготала.
   Рядом со стулом Светланы поставила свой и села одна из русских - женщина лет двадцати семи, похожая на сорокалетнюю Светлану Светличную. Глаза ее были жесткими и холодными. Лицо было нарисовано слишком густо, черты казались застывшими, как у трупа; желтые от никотина пальцы украшали острые "когти", покрытые слоем красного лака. Тело ее было все измято мужскими руками и казалось бесформенным, грудь держалась на честном слове.
   - Меня Лена зовут, - прокуренным голосом сообщила она.
   - А меня Настя.
   - А. Понятно. - Лена подмигнула. - Сережа пришел. На тебя посмотреть. Он над тобой будет издеваться, но ты не парься. Он пошляк, конечно. А так ничего мужик. Заработать дает.
   - Я слышала, у вас хорошо. На наркотики не сажают.
   Лена усмехнулась.
   - Это тебе Надюха наплела? Ну, у нас многих и сажать не надо.
   Придвинувшись к Светлане, Лена положила руку ей на плечо. Ладонь оказалась грубой и жесткой, и все ее тело, прижавшееся к девушке, оказалось не нежным и трепетным, а упругим и твердым, как гриб.
   - Слушай, короче. Сережа тебе будет впаривать, как надо работать. Типа, выполняй все желания клиента и так далее. Типа, будут бить - терпи, сунут овощ в жопу - терпи, и все такое. Я как два года назад сюда пришла подработать, тоже уши развесила. Меня в первый раз менты сняли, на дежурстве развлечься. Нажрались, уроды, начали сигареты об меня тушить.
   Светлана посмотрела на нее с испугом. Лена расхохоталась.
   - Я думала, так и надо, и никому ничего не сказала. А потом, когда мы с Сережей валялись в койке, он сам увидел шрамы. Спросил, кто это сделал. Я сказала. Он спросил, те ли это менты, которые нас крышуют. Я ответила: "Нет, из другого района".
   - И что?
   - Он позвонил браткам, этих уродов избили до полусмерти. И больше со мной такого не повторялось. Так что плюй на его брехню.
   - Классно, - сказала Светлана. - Немногих женщин так защищают, как нас.
   Лена снова расхохоталась.
   - Так я ж говорю - мы привилегированная прослойка общества!
   Она наскоро посвятила новенькую в тонкости ремесла. Как тянуть время, отправляя клиента в душ - от часа убавится минут пятнадцать-двадцать. Как требовать оплату вперед, а потом подсыпать клиенту в вино снотворное. Как болтать во время секса, чтобы у него не встал. Рассказала про точку в промежности, нажатие на нее пальцем гарантирует клиенту незабываемые ощущения. И он потом не поймет, почему вдруг стал импотентом. Лена со смехом поведала, что одна из "школьниц" однажды нажала слишком сильно, и клиент - академик из НИИ, часто выступавший по каналу "Культура" и похотливый, как обезьяна, - скончался от сердечного приступа.
   - Что самое смешное - его член был еще в ней. Бедной девочке пришлось бежать с его дачи в чем мать родила. А у академика была жена, дети, внуки, какие-то диссертации. Жена, кстати, и нашла его труп. Прикинь, этот лежит, член колом, и на нем гондон. Большой скандал был. Только денег не было. Наша сообразила прихватить.
   - Фантастическая девочка! - восхищенно отозвалась Светлана.
   В комнату влетел Емельяненко. Приземистый, небритый мужчина в кожаной куртке. От него пахло лосьоном "Олд Спайс". Глаза излучали нерушимую уверенность в себе.
   Девушки сразу замолкли.
   - Так! - закричал Емельяненко, крутясь в центре комнаты и обращаясь ко всем сразу. - Где новая девушка?
   - Я здесь. - Светлана встала. Ее товарки сдавленно хихикали.
   Сережа скользнул по ней оценивающим взглядом.
   - Справку принесла?
   - Да. - Светлана протянула ему справку.
   Кинув взгляд на подпись врача, Емельяненко велел Светлане раздеться. Девушка подчинилась. Девицы отпускали злобные комментарии. Сережа тоже пару раз пошутил, вызвав всеобщий визгливый хохот.
   Он схватил Светлану за плечо, три раза повернул вокруг оси.
   - Ладно, сойдешь. Расценки знаешь?
   - Да.
   - Можешь одеваться, - уже теплее сказал Сережа.
   К ним подошла Вера.
   - Ну что, в нашем полку прибыло?
   Сутенер, бизнесмен и помощник депутата пожал плечами.
   - Не понимаю, на кой черт они сюда идут. Себя губят, вот и все. Впрочем, их проблемы.
   - Мне сейчас звонок поступил от клиента.
   Сидевшая рядом "школьница" захихикала.
   - А ножками притопать не мог? Лентяй!
   Емельяненко велел ей заткнуться. Повернулся к Вере.
   - Тебе-то самой не надоело этим заниматься?
   Вера усмехнулась.
   - Думаешь, я бы этим занималась, если бы мне не нравилось мое дело? И они все, - она обвела рукой всех присутствовавших в зале девиц. - Здесь именно поэтому.
   Сережа поморщился.
   - Ладно. Вернемся к клиенту. Скольких ему надо?
   - Двоих.
   - Пошли ему кого-нибудь пострашнее. Хоть Жанну с Наташкой.
   - У Натали температура. Она дома в кровати валяется.
   - Что-то у нее в последнее время постоянно температура. Ладно, тогда Аллку. Потом отправляйся в гостиницу. Ментов не бойся - они в теме. Да, вот еще что.
   Он поманил к себе Светлану. Протянул ей листок бумаги.
   - Вот мой номер телефона. Будут проблемы с клиентами - звони.
   Светлана молча смотрела на него.
   - Дальше. Адрес этой квартиры не должен знать никто. Скажешь кому - шкуру сниму. Все поняла?
   Девушка кивнула.
   Емельяненко вышел. Она смотрела ему вслед.
   - О, - сказала Лена. - Он тебе свой номер дал? Мне не давал.
   После секундной паузы она добавила:
   - И вообще никому.
  
   Уже через пару месяцев Светлана не только приоделась и стала одной из самых ярких девушек на курсе, но была в состоянии сама платить за квартиру. Родителям она врала, что нашла хорошую работу. Павел Сергеевич ею гордился.
   Светлана продолжала встречаться со своим университетским бойфрендом, тянуть из него деньги и разные подарки. Несмотря на обретенную финансовую независимость, аппетиты ее не только не уменьшились, но даже возросли.
   Светлана обслуживала людей из самых разных слоев общества. В восемь вечера она с ласковой улыбкой подбадривала робкого школьника, а в девять - уже ощущала в прямой кишке член депутата областной Думы.
   Как и все прочие, Светлана гордилась своей профессией и считала остальных женщин "неудачницами". "За копейки сидят в каком-нибудь офисе, целлюлит наращивают", - говорила она. Она могла отказать клиенту, если он был ей отвратителен, подвергалась гораздо меньшему количеству унижений, чем секретарша или менеджер среднего звена. Светлана, в отличие от, скажем, солдата российской армии, являлась привилегированным членом общества, и ощущала и вела себя соответствующе. Взгляд ее исполнился гордого высокомерия. В ней появилось что-то от чиновника. Ее смех теперь звучал неприлично громко и визгливо, в нем слышалась сладострастная жестокость.
   Кроме новой жизни, ее захватило большое и светлое чувство к своему сутенеру.
  
   Когда Емельяненко приходил на очередную квартиру (адреса шалмана постоянно менялись), он уделял Светлане особое внимание: отпускал соленые шуточки, заставлявшие ее пунцоветь от удовольствия. Испросив номер телефона, забрасывал ее сообщениями в духе "Как увидел твою задницу, у меня сразу снесло крышу". Светлана не реагировала, и он начал отправлять SMS более откровенного содержания, обещая ей самые непристойные извращения. Вначале Светлану эти любовные послания шокировали, но уже через неделю она обнаружила, что не может без них жить и с нетерпением ждет новых.
   Сережа приглашал ее в рестораны, где на один столик не смогли бы скинуться все ее однокурсники, вместе взятые. А он мог, ради понта, снять на весь вечер целый зал и заказать частный концерт Николая Баскова. Владельцы всех этих заведений были партнерами его босса.
   На свиданиях Светлана разговаривала с Сережей своим особым, томным и нежным голосом, который она тренировала месяцами и использовала только для флирта. С открытым ртом слушала хвастливые россказни любимого, а равно и его жалобы на то, как его не ценили и не давали развернуться.
   Маша, бывшая в курсе всех дел подруги, роман с Емельяненко не одобряла.
   - На кой тебе сдался этот козел? - спрашивала она, когда они со Светланой сидели в кафе или уютном ресторанчике.
   Светлана пожимала плечами.
   - С ним круто трахаться. А наши сверстники - жалкие создания.
   Осенью Сережа возил Светлану на одну столичную тусовку. Обещал устроить ее в Москве манекенщицей или эскорт-девушкой, но успеха не добился. У Светланы оказалась недостаточно хорошая пластика, к тому же в Москве и своих "штучек" хватало. Да и Емельяненко не был таким крутым, каким пытался казаться.
   Вся эта идиллия длилась, пока он не ввязался в убыточное дело, в которое тайно вложил деньги своего босса. Светлане сказал, что дело связано с оружием; на самом деле это была детская порнография.
   Однажды вечером расслабленная после душа Светлана сидела с чашкой чая перед телевизором.
   В дверь позвонили.
   Светлана никого не ждала - милый три дня назад отбыл в Москву, и должен был пробыть там неделю.
   Девушка открыла.
   Емельяненко ввалился в квартиру. Волосы растрепались, глаза нервно бегали.
   - Что случилось?
   Сережа не ответил. Он обошел все комнаты, заглянул даже в ванную и туалет. Девушка с тревогой следила за ним из прихожей.
   Емельяненко подошел к ней, схватил за плечи.
   - Кроме тебя, в квартире есть еще кто-нибудь?
   - Нет.
   - И ты никого не ждешь?
   - Нет. Да что случилось, объясни толком?
   Емельяненко отступил, пригладил волосы. Невпопад рассмеялся.
   - Я в полной заднице, вот что. Попал на счетчик.
   - У кого?
   - У очень крутых ребят. Не отдам - замочат.
   - Так отдай.
   - У меня нет таких денег. Дело не выгорело.
   Светлана стояла, опустив руки, беспомощно глядя на него. Он встретился с ней взглядом и снова не к месту рассмеялся.
   - Ночку-другую у тебя перекантуюсь. Слава богу, о тебе никто не знает. Надеюсь, твой лох сюда не явится?
   "Лохом" они называли университетского бойфренда Светланы.
   - Нет. Я держу его на поводке. От себя не отпускаю, но и слишком близко приближаться не позволяю.
   Светлана говорила с гордостью. Она не подозревала, что Емельяненко, у которого во время романа с ней было множество женщин, относился к ней самой точно так же. Что он тоже в разговорах со своими любовницами называет ее "провинциальной лохушкой".
   - Да хоть бы и приперся, мне-то что.
   Емельяненко взял с зеркала маленького плюшевого слоника.
   - Это он тебе подарил? - Он с усмешкой посмотрел на Светлану. Она кивнула.
   - Да. Подарил с нежностью и любовью. Очень волновался.
   Переглянувшись, они расхохотались.
   - Ну и придурок! - Емельяненко отбросил игрушку в угол, где она и осталась валяться в пыли. - "С любовью"! Ха! Детский сад, да и только. Что этот молокосос знает о настоящей любви?
   Он взял Светлану прямо на полу, в подтверждение того, что сам он знает о любви все и даже больше. Светлана, которая после этого два дня не могла сесть на горшок, убедилась в этом полностью.
   Потом любимый послал ее в магазин за водкой и закуской.
   Они выпивали на кухне. Емельяненко, сильно мучаясь оттого, что скоро может все потерять, вспоминал, как он добился успеха и как - в его воображении - все ему завидовали.
   - Сколько же у меня тогда было баб, - твердил он без умолку, как заезженная пластинка, опрокидывая в глотку стопку за стопкой. - Все бабы в этом городе были мои. Я трахался без передышки.
   - Ты это уже говорил, - отвечала Светлана. - Может, хватит пить?
   Под селедочку в белом соусе он уговорил две бутылки. Потом Светлана тащила его на своем горбу до кровати, раздевала и укладывала. Во сне Емельяненко кричал страшные вещи про убийства и маленьких девочек, а утром заблевал ей всю подушку.
   Девушка всю ночь провела на диване в напряженных раздумьях. Она не могла потерять Сережу. Он по пьяни проговорился, что, даже если продаст все имущество, для оплаты долга ему не хватит двухсот тысяч.
   Девушка исполнилась решимости спасти свою великую любовь.
   И она отправилась в клуб, и вычислила жертву - Дорофеева. Правда, за ним увязался дружок, и Светлане пришлось соблазнить их обоих. Впрочем, это не было проблемой. Потом, играя на чувстве вины, которое испытывают хорошие мужчины, потребовала платы за удовольствие, которое Дорофеев ей доставил.
   В общем, своего Светлана не мытьем, так катаньем добилась. Ей удалось спасти Емельяненко. Правда, он остался гол как сокол. Но она поселила его у себя.
   Через какое-то время ей вздумалось немного позабавиться и вознаградить себя за труды. Светлана решила проверить, можно ли выдоить из Дорофеева еще двести тысяч. На этот раз Виктор уперся рогом. Светлана, в уме уже потратившая эти деньги, разозлилась. И отомстила.
  
   Она предлагала Емельяненко уехать и зажить новой жизнью. Он-то был свободен. Но самой Светлане вырваться из порочного мира оказалось намного труднее. Босс Емельяненко сообщил ей, что она будет торговать собой, пока совсем не истаскается, а ее "дыра не станет такой, что хоть ныряй". Он явно намеревался выжать из тела Светланы как можно больше. Светлана послала босса. На следующий день прямо на шалмане ее избили и изнасиловали. Она никуда не заявила.
   Ей пришлось бежать из Твери в Лихославль, где у нее не было ни одного друга. Светлана надеялась, что Емельяненко, ради спасения которого она погубила человека, сбежит с ней. Да, щас. Он теперь боялся потерять свое, довольно жалкое положение в криминальной среде. В общем, любимый послал ее на три буквы.
   Два года Светлане пришлось работать официанткой, и это был просто ад после вольготной жизни проститутки.
   Павел Сергеевич, узнав, что с ней случилось (и что за "хорошую работу" она получила три года назад), разгневался не на шутку. Он отказался помочь дочери в ее проблемах. Светлана никогда ему этого не простила.
  
   Через два года, когда пыль улеглась, девушка вернулась в Тверь. Успокоившийся к тому времени Павел Сергеевич устроил ее в магазин одежды, куда часто захаживал Виктор Истомин.
   Светлана как раз надумала перестать болтаться и устроить семейную жизнь.
   Но после Емельяненко она не понимала, за кого выходить замуж. Мужчины, которые ее привлекают, очевидно, не слишком годятся в мужья.
   За чашкой чая во время обеденного перерыва она высказывала свои опасения помощнице, с которой они стали близкими подругами.
   - Ой, да не парься. - Подруга отставила чашку и замахала руками, будто отгоняла пчелу. - Все проще пареной репы. Мачо не делают нас счастливыми. Ну, так и не обязательно выходить за них замуж. С ними хорошо трахаться.
   - Да мне ведь не любовник нужен.
   - Ой, Света, ты как девочка. У современной независимой женщины все должно быть в полном комплекте: муж, дом, семья, дети и любовник. Он - для любви, для красивой истории. Для самоутверждения, в конце концов. А муж, он нам для чего нужен? Для работы. Чтобы поддерживал в трудную минуту. Побольше денег в дом приносил, и поменьше мелькал перед глазами. Это все наши заветные женские мечты, сокровенные.
   - К чему ты клонишь?
   - К тому, что для семьи нужно искать не красавца, а маленького, лысенького, плюгавенького.
   - На кой такой сдался?
   - Да нет, лучший вариант, я отвечаю. У меня все подруги так замуж сходили, никто не жаловался. Надо искать какого-нибудь невзрачного субъекта. Корпоративные вечеринки, скажем - отличный способ подобрать слабенького, одинокого, отбившегося от стаи мужчинку.
   - И че с ним делать?
   - Все, что угодно! - Подруга развела руками, будто собиралась обнять ими весь земной шар. - Полная твоя воля! Из такого можно слепить экземпляр сообразно своим прихотям. И потом, главный положительный момент - такой мужчина обычно недолюблен. И за любовь да ласку он тебе будет всей душой благодарен по гроб жизни! Мир положит к твоим ногам!
   - Ну, не знаю, - заартачилась Светлана. - Придется с ним возиться... Что-то мне себя жалко.
   - Подруга, ты потом все себе возместишь!
   Помощница откинулась на спинку стула, тряхнула лошадиной челкой.
   - Такой муженек будет пылинки с тебя сдувать.
   Светлана рассмеялась - забавно подруга все расставила по полочкам.
   - А мужа я , что, любить не должна?
   - Почему? Можно и любить. Вот столечко. - Подруга на сантиметр раздвинула большой и указательный пальцы. - Тебе, женщине, не жалко!
   И Светлана нашла себе Виктора Истомина. Правда, он не был маленьким и плюгавеньким, но был замкнут и немодно одевался - что, естественно, являлось огромным недостатком в мире, где одежда, укрывающая тело, имеет большее значение, чем само тело. Инцидент с хамоватой продавщицей помог им познакомиться. Светлана понравилась Виктору сразу, но пригласить ее на чашку кофе он не решился. Она поняла, что выглядит в его глазах слишком самодостаточной. Включила томный и нежный голосок, стала милой и скромной. Смотрела на Виктора такими несчастными глазами, что ему хотелось брать ее на руки, баюкать и петь колыбельные.
   В общем, она женила на себе Виктора. Познакомила с отцом. Павел Сергеевич разглядел в зяте большой потенциал. Виктор обладал главным достоинством бизнесмена - чувством ответственности. Себя Тихомиров предложил в качестве партнера.
   Светлана же с блеском освоила новую для себя роль хранительницы домашнего очага и мужниного кошелька. Точно так же, как раньше она была лучшей из проституток, теперь она стала лучшей из жен. Талантливый человек талантлив во всем.
   Мужу она изменила всего один раз. Чисто ради секса, а не потому, что ей "не хватало внимания". Случилось это в гостиничном номере в Торжке, во время одной из деловых поездок Виктора. В роли одноразового шприца выступил коридорный мальчик. Во время адюльтера (русское слово "измена" звучит не так благородно) в соседнем номере посапывал восьмимесячный Ваня.
   Но мужа она заслужено уважала и они оба были вполне себе счастливы. Все - особенно Маша, гордо и независимо спустившая все, что нужно в жизни нормальному человеку - завидовали Истоминым.
   А потом в жизни Светланы вновь появился великий Сергей Емельяненко.
  
   Он снова потерпел крах и оказался в еще худшем положении, чем в 2002-м году.
   Отчаяние и встреча с Артемом Дорофеевым толкнули его на безумный шаг.
   Сережа выследил Светлану, когда она одна, без мужа и детей, отправилась на шопинг. В магазине модной одежды он подошел к ней.
   Светлана привезла его в их с Виктором дом, и там Емельяненко бросился ей в ноженьки. Униженно просил снова выручить его из беды.
   Светлана сразу почувствовала, что все прежние чувства вернулись. Она все могла ему простить - таким хорошим любовником он был. Но не удержалась от соблазна около часа унижать его. Сережа все стерпел.
   Между ними установилось до ужаса полное взаимопонимание, какое бывает между двумя подлыми и беспринципными скотами, не скрывающими друг перед другом своего скотства. Светлану не удивляло его унижение, его не задевала ее жестокость.
   Отыграв спектакль, они составили план, по которому первоначально не планировалось убийство Виктора, чувства к которому в душе Светланы сразу поблекли. Она намеревалась спровоцировать его на развод. Виктор должен был постепенно узнать все о ее прошлом, увидеть рядом с собой чужую женщину. Он должен был почувствовать себя жертвой заговора, превратиться в параноика, мучиться страшными подозрениями.
   Потом, когда его силы иссякнут, Светлана открыто признается в измене. Виктор тотчас разведется с женщиной, которая не соответствует его возвышенному идеалу. Тогда Светлана сможет диктовать любые условия. Ей достанется половина денег, имущества и оба ребенка.
   Ее стремления подогревал Емельяненко. Он напомнил ей о красивой жизни, которую Светлана вела раньше. Семейная жизнь вдруг показалась ей ловушкой. А их с Виктором счастье, которому все завидовали - старомодной глупостью.
  
   Однако, Виктор оказался крепче, чем она думала. Шли месяцы, а он все не ломался. Светлана начала терять терпение. Емельяненко тоже подливал масла в огонь во время их встреч в супружеской спальне.
   Последний адюльтер случился у них в начале сентября. Сережа снова завел свою волынку.
   - А что ты предлагаешь? - спросила Светлана. Она сидела на смятой постели в черном пеньюаре, глядя, как любовник бегает по комнате в семейных трусах, размахивая руками.
   Он остановился. Долго-долго смотрел на любовницу со страшным выражением лица. И наконец выпалил:
   - Да убей его, и дело с концом.
   Глаза Светланы округлились от притворного ужаса.
   - С ума сошел? Как я могу заказать Виктора?
   - Ну, значит, закажут меня, - холодно бросил он. - Забыла, в каком я дерьме?
   Светлана вдруг испытала облегчение. Емельяненко словно подсказал ей, что делать, причем снял с нее всякую ответственность. Она и сама рассматривала этот вариант как один из возможных - в жизни ведь все возможно. Светлана ощутила, будто ее толкнули в правильном направлении, и у нее просто нет выбора.
   Только после убийства Светлана узнала, что завещание Виктора, чуявшего неладное, лишало ее половины наследства. Но то, что план ее провалился, она поняла раньше. Когда увидела на лестничной площадке скрючившийся в луже крови труп своей дочери.
   Она знала, что Майк и Ольга - не профессионалы. С профи можно связаться через крупных авторитетов, которые возглавляют охранные фирмы, но Емельяненко растерял в этой среде все связи. Он уверял Светлану, что ребята надежные.
   Но когда Светлана увидела мертвую Дашу, в ее сердце умерла всякая любовь к нему.
   И ведь это она впустила убийц в дом! Гораздо труднее оказалось избавиться от нанятой мужем охраны. На счастье Светланы, один из охранников давно на нее облизывался. Она намекнула ему, что отдастся, если он в ночь убийства уведет охрану от дома. Вечером она пригласила всех на кухню. Велела домработнице приготовить мальчикам чай. Подсыпала в чашки снотворное, которым сама пользовалась в последние месяцы.
   Охранник, как и договаривались, увел товарищей в лес - якобы, там он заметил "фотографа". Дом остался незащищенным. Сигнализацию Светлана тоже отключила.
   Когда Емельяненко привез ее в лодочный сарай и отпустил исполнителей, он сразу развязал соучастницу. Светлана соблазнила его, а потом убила. Чтобы отвести от себя подозрения, она в нескольких местах прижгла себе грудь сигаретами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 36.
  
   Андрей выслушал рассказ Маши с каменным лицом. Под этой непроницаемой маской его сердце разрывалось от гнева, ужаса, смятения.
   Когда она закончила, он вздрогнул и поднялся.
   - Извини, мне нужно ехать.
   Маша с усталой усмешкой спросила:
   - Куда? В полицию? У тебя нет доказательств.
   - Послушай... Ты обязана рассказать в суде все, что рассказала мне.
   - И предать подругу? Нет. Ни за что. Андрюш, перестань дергаться. Что ты против этих людей? Ничто.
   Он молча оставил ее квартиру. И больше никогда сюда не приходил.
   Из машины позвонил Славе.
   - Жди меня в магазине. Вместе поедем к Светлане.
   - Зачем?
   - Надо с ней потолковать. Я тебе такое про нее расскажу - закачаешься.
   - Ничего не понимаю.
   - Да в жизни вообще много непонятного. Короче, жди меня.
  
   Только через пару кварталов Андрей осознал, что едет в едет отнюдь не в магазин. Ему словно не хватало присутствия духа явиться в это место, с виду такое благообразное, но подспудно связанное со столькими грязными тайнами.
   Молодой юрист чувствовал, что некая сила направляет его в сторону другого места, где он должен перед серьезным разговором со Славой набраться сил и мужества. Хотя бы привести в порядок нервы.
   Он сильно удивился, когда остановил "Ладу" у построенной на деньги Виктора церкви. Разве он когда-нибудь был верующим?
   Уже выходя из машины, Андрей сообразил, что это место просто подсознательно ассоциируется у него с погибшим другом.
   Отец Кирилл стоял у иконостаса, задумчиво глядя на пламя свечей. Как всегда, на его молодом красивом лице играла тонкая и, как казалось Андрею - насмешливая улыбка.
   Когда Андрей вошел, священник не обратил на него внимания. Андрей тоже не подошел поздороваться. Он испытывал мучительную потребность побыть в одиночестве. И потом, отец Кирилл Андрею не нравился. Его ироничный взгляд смущал. В нем сквозило превосходство человека, истощенного пороками и все наперед знающего.
   Андрей подошел к иконе, на которой седой старец в золотой парче держал на коленях раскрытую книгу. Кто это из святых и какого ранга, Андрей не знал, да ему было и плевать. Главное, что не поп-звезда и не очередной политик.
   Он склонил голову и закрыл глаза. Сделал вид, что молится.
   - У вас все хорошо?
   Вздрогнув, Андрей открыл глаза. Отец Кирилл стоял рядом, сложив руки за спиной, и участливо смотрел на него.
   - Мне не нужна ваша помощь.
   Его громкий, хриплый голос эхом раскатился по залу, отразившись от стен.
   Священник мягко улыбнулся.
   - Неужели? Вы как раз похожи на человека, которому очень нужна помощь.
   Андрей облизнул губы.
   - Как же, по-вашему, выглядит такой человек?
   - Так же, как и все остальные. Нервный, пугливый, агрессивный и подозрительный.
   Андрей нахмурился.
   - Такими вы считаете тех, кто вам доверяется?
   - Я всего лишь пытаюсь быть с вами откровенным. Я начал служить Господу три года назад. Мне тогда было тридцать два года. И за все это время ко мне ни разу не пришел по-настоящему сильный человек.
   - Люди приходят к вам сломленными, в отчаянии. Им нужна помощь, совет, поддержка.
   - Как вам сейчас? - Его глаза смеялись. Андрей промолчал.
   - Поверьте, друг мой - таких как вы, отчаявшихся, здесь бывает очень немного. Большинство как раз уверены в себе. Но это вовсе не делает их сильными людьми. Они трусливые и жестокие. То, что вы пришли сюда в отчаянии, говорит только в вашу пользу.
   - Я похож на человека в отчаянии?
   - Вы похожи на человека, который вдруг очнулся от глубокого сна. Вы еще не возненавидели мир, в котором жили до сих пор. Но очень скоро вы его возненавидите.
   - С какой стати?
   - Потому что увидели его таким, какой он есть. В вашем мире можно только играть в сильного человека, но не быть им.
   Отец Кирилл подошел к забранному частой решеткой окну, выглянул на улицу.
   - Дьявол входит в нашу жизнь незаметно, подкрадывается тихо, и душу забирает постепенно. Не угрозами, напротив - сладкими обещаниями. Дьявол правит миром. Разве это не очевидно? Ваш - и мой мир, я ведь еще недавно был таким же, как вы, даже хуже, - с детства развращает душу человека, заставляя его быть алчным, жестоким, похотливым, эгоистичным и злобным. Иначе в нем не выжить. Мир внушает нам, что богатство, слава, любовь сделают нас счастливыми и сильными. На деле же все эти вещи только раскалывают душу, превращают человека в запуганного, жалкого раба.
   - Вы говорите, что когда-то были таким же, как я. Что вы имеете в виду?
   Он снисходительно улыбнулся.
   - Я не говорил, что был таким же человеком, как вы. Я сказал, что был хуже вас.
   - Все равно.
   Священник вздохнул.
   - Я был жестоким и порочным человеком. Вор, пьяница, да и наркотиками баловался. Четыре года отсидел в тюрьме, и там мне случалось в драке убивать людей. Богатым, правда, я никогда не был - женщинам я нравился безо всякого богатства. Я соблазнял чужих жен, и находил в этом большое удовольствие. У меня на теле до сих пор остались наколки.
   Ошеломленный Андрей несколько секунд молчал.
   - Я почему- то про вас именно в таком духе и думал, - признался он наконец. - Мне всегда казалось, что вы не настоящий священник.
   Отец Кирилл усмехнулся.
   - Ну, почему же не настоящий? Самый что ни на есть настоящий. Не думайте, я не прячусь здесь от "братков", которым должен три миллиона рублей. Я пошел в священники совершенно сознательно. Мне просто захотелось получить новый опыт, взглянуть на мир еще и с этой стороны. Я ведь и раньше, в своей прошлой жизни, в перерывах между воровством и развратом интересовался различными духовными практиками. Очень современно, не правда ли?
   Андрей досадливо поморщился.
   - Вы хотите, чтобы я вам исповедовался, а сами на каждом слове ерничаете.
   - Не вижу причин перед вами притворяться. Раз уж вы меня сразу раскусили. Вы умнее, чем сами думаете. И лучше.
   На этот раз священник не усмехнулся. Напротив, серьезно и печально взглянул на Андрея.
   Тот, неожиданно для самого себя, рассказал отцу Кириллу все, что так мучило его - жестокую, мрачную, грязную историю убийства, предательства и чудовищной лжи.
   Закончив рассказ, Андрей облегченно выдохнул. Отец Кирилл молча смотрел на него.
   - Что мне делать? - спросил он.
   - Вы не уверены, что поступаете правильно, развязывая войну со Светланой Истоминой?
   - Я не знаю, как мне дальше жить. После того, что я узнал...
   - Вам предстоит воевать не с ней, а с самим собой. Вот причина вашего состояния. Вы меняетесь. Я знаю, что вы этого не хотите. Это происходит помимо вашей воли. Больше всего на свете вы хотели бы стать прежним - веселым и беспечным эгоистом. Но теперь поздно. Нельзя узнать правду и остаться прежним. Вам придется начать совершенно новую жизнь.
   - Ну, и как ее начать, эту новую жизнь? Ритуал, что ли, какой провести? Или начать в церковь ходить?
   В глазах священника появилась бесконечная грусть. Ирония, впрочем, тоже никуда не пропала.
   - Если бы. Ваша беда в том, что храм теперь у вас внутри. Вы не сможете от него избавиться. А церковь...
   Отец Кирилл огляделся. На лице его был написан скепсис.
   - Вам, наверное, известно, что церковь, которую построил ваш друг, приписана к Тверской епархии?
   Андрей неопределенно повел плечами.
   - А вы знаете, как молодой священник вроде меня может быстро получить более высокую церковную должность?
   - Дать взятку епископу?
   - Через постель, - ответил он. - Да, да, не смотрите так. Именно в Тверской епархии это цветет пышным цветом. Как только я был принят в лоно церкви, на первой же заутрене сидевший рядом священник начал поглаживать под столом мое колено. Он шептал мне на ухо: "Ты такой красивый мальчик. Пойдем ко мне". Голос его дрожал от возбуждения. Все новички через это прошли. Некоторые соглашались, и быстрее других "делали карьеру". Другие, как я, отказывались. И вот я здесь, в этом прекрасном месте.
   Андрей подошел к окну. Сел на низкий подоконник. Обхватил руками голову.
   - Больше всего мне хочется бросить здесь все и уехать. Но куда? Тоже в священники податься?
   - Нет, - рассмеявшись, ответил отец Кирилл. - Хорошего священника из вас не выйдет. Плести интриги вы не умеете, расталкивать других локтями - тоже. Да и к педерастии склонности не имеете. Впрочем, последнее - дело привычки, уверяю вас. Лучше вам стать... писателем.
   - Кем-кем? Нет уж, спасибо.
   - А что? Одну хорошую книгу вы точно напишете. Просто правдиво и честно расскажите историю гибели вашего друга.
   - Боюсь, это не для меня. Но спасибо вам. Теперь я знаю, что буду делать.
   - Что же?
   - То, что должен.
   Священник улыбнулся.
   - Значит, бегство отменяется?
   Андрей кивнул.
  
   В магазине он рассказал все Славе. Лицо друга не выразило ни малейшего удивления.
   - И что теперь делать?
   - Во-первых, мы не должны позволить им заграбастать фирму. Во-вторых, нужно привлечь их к суду.
   Слава усмехнулся.
   - Для начала нам нужно хотя бы остаться в живых.
   Андрей позвонил Трофимову. Тот "обрадовал" их новостью: Семенов и Ефимова пропали без вести.
   - Ваша "наружка" их упустила? - спросил Андрей.
   В усталом голосе Трофимова появились нотки раздражения:
   - Нашу "наружку" перед этим как раз сняли.
   - Без вашего ведома?
   - Да, без моего ведома. Очевидно, у Литвинова в Тверском УВД есть свои люди.
   - Отлично, - протянул Андрей. - И где теперь наши ребятки?
   - Скорее всего, кормят рыб на дне Мсты.
   - Отец Семенова может выяснить, кто приказал убить его сына. В таком случае, Литвинову долго не жить.
   Трофимов сухо заметил:
   - Рассчитывать на это не стоит. Боюсь, нам придется разбираться с ними своими скромными силами.
   Андрей вкратце обрисовал ему ситуацию с убийством Виктора. Трофимов выслушал молча, и задал единственный вопрос:
   - Привлечь ее подругу как свидетеля не удастся?
   - Боюсь, что нет.
   - И соучастники все мертвы, - проговорил Трофимов. - Что ж, будем вести следствие, пока дело не спустят на тормозах. Как говорил Шопенгауэр: "Сделай все, что следует, и спокойно прими все неудачи, которые тебя постигнут".
   - Вы увлекаетесь философией?
   - Вы даже не подозреваете, насколько наша профессия этому способствует.
   Отключив связь, Андрей со счастливой улыбкой взглянул на Славу.
   - Как тебе перспектива неравной борьбы за справедливость?
   - Я тебя убью, - сказал Слава.
  
  
  
  
  
  
  
   Глава 37.
  
   Через полгода после двойного убийства и почти год после годовщины Светланы и Виктора в доме Тихомировых справляли свадьбу.
   Счастливые молодожены - Светлана Истомина и Сергей Литвинов - не стали устраивать пышное торжество. Пригласили человек двадцать, не считая десятка людей в кожаных куртках, под которыми те прятали пистолеты. Эти парни на протяжении всего праздника шныряли по кустам, отлавливая щелкоперов. А их было много - работники почти всех региональных изданий пытались пробиться на закрытое мероприятие, устроенное в самый разгар расследования убийства Виктора и Дарьи Истоминых. Следователь Каминский и оперуполномоченный Трофимов активно интересовались не только убийством, но и деятельностью господина Литвинова и госпожи Истоминой.
   В частности, их интересовало, куда уходят деньги, выделенные для благотворительного фонда Виктора Истомина, и не облагаемые налогом; на бумаге деньги пошли на оборудование и мебель для детского интерната, на деле же дети ничего не получили.
   Свадьба была пиром во время чумы: дом, полный гостей, чьи силуэты танцующими призраками мелькают в освещенных окнах, в украшенном гирляндами саду звучит музыка. А снаружи, за этой сенной напускной радости - скандалы, сплетни, глухая враждебность.
   Светлана не надела белого платья. Обошлась брючным костюмом цвета подгнивших персиков. Литвинов был в джинсах. Лацканы пиджака не сходились на его внушительном брюхе. На протяжении всего торжества он не расставался с мобильником, то и дело оставлял невесту в одиночестве.
   После очередного тоста за здоровье молодых будущие супруги уединились в спальне. Те из гостей, что пользовались губной помадой, тут же начали хихикать и многозначительно перемигиваться. Некоторые под влиянием внезапно накатившего желания льнули к мужьям (и не только к своим), и тянули их танцевать. Мужья, не придавшие уходу молодоженов в спальню, проявили точно такое же равнодушие к танцам и своим женам (чужим, правда, уделили больше внимания). Зато в полной мере воздали должное водке и черной икре.
   И правильно: Светлана и Литвинов вовсе не собирались ласкаться.
   Весь день они напряженно улыбались, но сейчас, когда Светлана влетела к себе в спальню, а Литвинов дирижаблем вплыл за нею следом, сдерживаемое раздражение вырвалось наружу.
   - Черт бы побрал эту свадьбу! - Светлана взяла с прикроватной тумбочки бокал и бутылку вина. Губы ее кривились в отвращении, на лбу пролегла глубокая морщина. - Господи, как я устала...
   Она наполнила бокал. Осушила его залпом.
   Литвинов, сунув руки в карманы, наблюдал за ней с мрачной усмешкой.
   Светлана поставила бокал на тумбочку.
   - Чего уставился? Давно меня не видел? Полчаса назад целовались.
   - Не пей больше. Вечеринка в самом разгаре, а ты уже еле на ногах держишься.
   - Буду пить, сколько захочу!
   Литвинов, смерив полупьяную женщину презрительным взглядом, изрек:
   - Детский сад.
   Проигнорировав полный бессильной ненависти взгляд будущей жены, он прошелся по комнате, разглядывая уродовавшие стены детские рисунки Светланы. Взял с комода плюшевого зайца, повертел в руках.
   - Как мило! Кстати, на следующей неделе мы должны явиться в суд.
   - По поводу? На нас столько дел заведено, я их уже путаю.
   Светлана разразилась безумным смехом.
   - Я и сам не знаю. Против нас будет выступать Андрей Демин. Ты вчера, случайно, не по нему слезки лила?
   - По нему! Как же! По своей дочери. Только ее мне не хватает. На остальных плевать. Особенно на Андрея.
   - Поэтому ты прячешь вот здесь его фотку? - Литвинов постучал ладонью по верхнему ящику комода.
   Светлана, ощерившись, оттолкнула Литвинова, выдвинула ящик и достала смятую фотографию.
   - Мудак ты, Андрюша, - язвительным тоном обратилась она к счастливо улыбавшемуся на фото юристу. - Ты мог получить все! Деньги, положение, дружбу моего отца! Ты мог получить МЕНЯ! А ты взял и все потерял. Идиот!
   Не в силах выразить словами своего презрения, Светлана плюнула на фотографию, прямо в безмятежно улыбающееся лицо Андрея.
   Послышался деликатный кашель.
   У двери стоял Павел Сергеевич.
   - Я вам не мешаю? - спросил он с тонкой улыбкой.
   - Нет, папа. - Светлана поправила прическу. - Входи.
   Павел Сергеевич обменялся с Литвиновым враждебным взглядом. Прикрыл дверь.
   - Гости вас заждались. Гадают, чем вы тут занимаетесь.
   - Мы сейчас придем, - сказал Литвинов. - Зачем вы пришли?
   - Я пришел сказать лично тебе то, что уже говорил дочке. Я не одобряю этот брак. Более того. Ты мне омерзителен. Но я не вправе решать судьбу Светы. Она выбрала вас, молодой человек. Только поэтому я терплю эту так называемую свадьбу.
   - А чем я вам не угодил? Не вы ли внаглую использовали ее мертвого муженька?
   - Я никогда не убивал. И не приказывал убивать.
   Он вышел. Из-за двери доносился смех, музыка, звон бокалов.
   Светлана и Литвинов переглянулись.
   - Старика нужно убирать, - сказал Литвинов.
   - Не сейчас. Когда закончится судебный процесс.
   Через минуту они уже стояли в центре ярко освещенного зала в окружении разодетых гостей. Разодетые гости поднимали бокалы.
   Литвинов обнимал Светлану за плечи, а она прижимала к себе Ваню. Все трое натянуто улыбались фотографу.
   Тот, припав на одно колено, навел на них объектив.
   - Очень хорошо, - сказал он. - Так и стойте.
   Вспышка.
   Все трое смотрят в объектив и улыбаются.
   Вспышка.
   Те же и Павел Сергеевич. Улыбаются. Старик шире всех.
   Вспышка.
   Светлана и Ваня. Улыбаются.
   Вспышка.
   Ваня и Литвинов. Улыбаются. Улыбка мальчика немного испуганная. Он выглядит скованным.
   Литвинов, Светлана и Маша. Просто лучезарные улыбки.
   Лучезарные и жестокие.
  
   К сентябрю 2014-го года суд вынес Светлане и Сергею Литвиновым оправдательный приговор по всем пунктам обвинения за отсутствием улик. Но общественное мнение в Демьяновске настроилось против них. Молодым пришлось уехать в Тверь. Чему, впрочем, они были только рады.
   Слава и Андрей катались на "Ладе" по вечернему городу. Был теплый осенний вечер. Листья на деревьях покрылись медью и ржавчиной; в открытое окно дул легкий ветерок.
   - Как думаешь, они еще вернутся? - спросил Слава.
   - Не знаю. Лично я надеюсь, что отец Майка их все-таки достанет. Прости, Господи.
   Они выехали на кольцевую автостраду, по которой год назад Майк, Ольга и Емельяненко в воняющем рыбой грузовике везли в лодочный сарай Светлану.
   - Может, тоже все бросим? - спросил Андрей, поглядывая на расстилающееся справа мраморное полотно озера. Над поверхностью воды планировали чайки. - Рванем куда-нибудь. Откроем свое дело.
   - Да я и рад бы. Но ты сам понимаешь. У меня жена, дети.
   - И ради них ты готов мириться с Тихомировым?
   - Приходится. И потом, где гарантия, что в другом городе наши новые партнеры окажутся лучше? Что толку менять шило на мыло?
   Андрей помолчал. Потом тихо сказал:
   - Ну, а я из юриспруденции точно уйду. Ей-богу, больше не могу. Если еще раз услышу фразу "раздел имущества" - точно повешусь.
   - Чем же ты займешься, светлая голова?
   Андрей усмехнулся.
   - Один человек посоветовал мне стать писателем.
   Слава округлил глаза.
   - Кем-кем?
   - Да ладно тебе. В общем, я тогда отбрехался. Но теперь думаю, это неплохая идея. У меня уже есть замысел первой книги. Правда, сюжет пока рассказать не могу - боюсь спугнуть вдохновение.
   - А название уже придумал?
   Андрей повернулся к Славе. В глубине его глаз загорелись мрачные огоньки.
   - Придумал, - сказал он. - "Неоправданная жестокость".
  
  
   Конец.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"