Он купил мастерскую за бесценок. Просто удивительно, какой небольшой оказалась сумма, за которую можно приобрести труд чьей-то жизни. И, наверное, до последнего не мог поверить, что мастерская теперь принадлежит ему. Большое чердачное помещение, в центре города, но в старом доме, почти нежилом - из тех, что годами собираются сносить. И картины, десятки, сотни картин. Портреты, пейзажи, этюды, наброски... Почти все они остались здесь. Несколько картин после смерти Мартина удалось продать, но выручка была небольшой, не покрыла десятой части долгов, в которые он влез перед смертью. Не помог продажам даже привкус скандала - кого в наши дни удивит смерть, пусть и загадочная, молодого художника? Богемные трагедии приелись публике... Да и картины слишком нормальны, с точки зрения обывателя, - ни буйства абстрактных цветовых пятен, ни модных демонически-фэнтэзийных мотивов. Художник, чью жизнь в последний год захлестнула волна безумия, до самого конца писал почти реалистичные картины. Нужно было долго и внимательно всматриваться, чтобы разглядеть заключенное в них темное волшебство, доступное глазу искушенного зрителя - но не обычной публике. Публике, которая своим равнодушием убила его, убивала медленно, много лет, пока он наконец не сдался, ведь он никогда не умел бороться. Не доступное этой кучке тупых снобов!
Зато Дэниел всегда чувствовал эту магию, изливающуюся с холста загадочную энергию. Величайшая мука посредственного художника - так тонко, глубоко понимать чужой талант, сознавая, что даже близко не сможешь приблизиться к этому совершенству, работай хоть сотню лет, напиши хоть тысячу картин. Как же он ненавидел Мартина! Ненавидел и преклонялся. Но, пожалуй, ненавидел все-таки больше. А ведь считался его лучшим другом. Семья покойного пригласила его на похороны. Именно там Дэниел и договорился с убитыми горем родителями о покупке мастерской - они не думали, что за картины можно выручить хоть сколько-нибудь денег. Мать до самого конца надеялась, что сын перерастет эту блажь и когда-нибудь возьмется за ум, получит приличную профессию...
Когда Дэниел в первый раз, неделю спустя похорон, вошел в мастерскую - теперь уже его мастерскую - он долго стоял молча посреди большой гулкой комнаты, где душа бывшего хозяина еще жила в чуть слышном эхе, в тенях по углам. Он так долго мечтал об этом моменте и теперь, наверное, просто не знал, что делать. С этой мастерской, с этими картинами. Он завладел ими - что дальше?.. Однажды он пытался уничтожить картины, даже стащил несколько из них в центр мастерской,чтобы поджечь - но не смог, словно картины были живыми. Он был художником, пусть плохим, и у него не поднялась рука сжечь полотна... Он пробовал работать здесь, но, видимо, душа Мартина (а куда же было вернуться его душе, как не сюда?), отгоняла от него вдохновение. Впрочем, это было неудивительно... так ли Мартин был недалёк? Вечно витал в облаках, да, но был ли он таким глупцом, чтобы не замечать, как зависть постепенно разрушала их дружбу?..
Но Дэниел по-прежнему приходил сюда каждый день. Просто подолгу стоял и рассматривал картины. Он и так знал их наизусть, был свидетелем создания многих их них; однажды Мартин даже попросил его позировать. Мартин создавал реалистические, на первый взгляд, работы, в которых где-то "между строк" пряталось безумие. Ничем ни примечательный пейзаж с избушкой среди леса приоткрывал тайный смысл, когда среди древесного узора проступали тщательно спрятанные неведомые чудовища и сам домик начинал просвечивать, так что сквозь него видны были стволы деревьев. Мечтательно-лирический пейзаж с влюбленной парой в лодке, сидящей спиной к зрителю - только самый внимательный разглядит темную тень, притаившуюся под лодкой, морское чудовище, которое вот-вот выпрыгнет из воды за добычей. Вот такие картины писал Мартин... И платой за них было безумие - точнее, Мартин не смог бы их написать, не будь он безумен. И, если так посмотреть, именно картины, а не наркотики и "потусторонняя чертовщина" (так Дэниел называл ее), привели его к смерти. Но сколько бы Дэниел ни уверял себя, что ему повезло больше - он бы не смог обмануть себя. Он сам продал бы душу Дьяволу, чтобы написать эти картины. И приходил сюда день за днем, не замечая, как картины высасывают из него жизнь, забирают душу с каждым новым часом, который он проводит здесь. Глупец. Глупый, наивный Дэниел...
Особенно подолгу он останавливался перед одним пейзажем. Древний город казался оставленным людьми много веков назад. Лучи заходящего солнца окрашивали в розовые тона мраморные стены полуразрушенных храмов. Но в высоте, там, где в небе проплывали прозрачные золотистые облака, на балконе античного здания одинокий человек - черный силуэт на фоне кроваво-красного закатного неба - смотрит в пространство. Можно было предположить, что человек наблюдает за игрой последних лучей на руинах мертвого города... но Дэниелу всегда казалось, что взгляд человека устремлен на зрителя. На него.
Не так ли, Дэниел? Именно поэтому ты простаиваешь часами перед этой картиной. Ты что-то чувствуешь. Быть может, мой взгляд, направленный на тебя с холста? Но нет, я никогда не переоценивал твою интуицию. Ты так ничего и не поймешь. Все равно будешь приходить в мою мастерскую, опять и опять... Твоя душа будет слабеть с каждым днем, моя становиться сильнее. Ты так ничего и не поймешь, пока однажды не уйдешь отсюда навсегда, чтобы больше никогда не вернуться. И вскоре после этого ты напишешь свою лучшую картину.