Раздавался звон клинков. По утоптанной глинобитной площадке метались в сабельной схватке двое: седобородый воин и пятнадцатилетний мальчик. Оба были одеты в лёгкие кольчуги, на головах были кожаные шлемы-мисюрки. Юноша легко перебирал ногами, скользил вперёд и назад, по-кошачьи прыгал в стороны и рубил, рубил, рубил, но его удары отбивал его противник и было видно, что он щадит юношу, отразив удар не даёт ответного. По лицу воина струился пот. Юноша быстро отскочил на несколько шагов назад.
- Всё! Я так больше не хочу! Ты мне поддаёшся! Я скажу отцу - он накажет тебя! Ты не можешь научить меня стать воином! Долой кольчуги и шлемы! Пусть будет настоящий бой!
- Ты хочешь настоящий бой? Ты хочешь меня убить? Почему? Что я тебе плохого сделал?
Воин бросил саблю на землю и подошёл к юноше.
- Если тебе надо, возьми мою жизнь. Вот я сниму шлем , руби, если я провинился перед тобой
Воин снял шлем и держал его в руке. Юноша растерялся. Он тоже бросил оружие на пол.
- Ахмад, успокойся! Иди ко мне.
К ним приблизилась закутанная в покрывало женщина.
- Иди сюда. Успокойся. Ведь это тренировка! Ты ежедневно тенируешся, и Сахраб многому тебя научил и многому ещё научит, и будешь ты настоящим воином, и будешь радовать своего отца своим боевым искусством и боевой доблестью. Ты будешь настоящим мамлюком. Успокойся.
Она обняла сына за плечи.
- Сахраб, ты уже закончил тренировку?
- Нет, госпожа вали, нам надо продолжить.
- Продолжайте. Ахмад, сними кольчугу, вон Сахраб снимает свою. Было бы нечестно с твоей стооны требовать от Сахраба настоящего боя - он уже не молод, видишь как он устал. А ты такой быстрый!
Бойцы голые по пояс продолжали занятия. Сахраб держал в руке небольшое ведёрко, вынимал из него большие медные плоские кругляши и подбрасывал их перед Ахмадом, который старался попасть по ним клинком. Ахмад тоже устал.
- Возьми вон ту более лёгкую саблю. - сказал юноше Cахраб. - Мы с тобой точность ударов отрабатываем.
- А долго ещё будем отрабатывать?
- Когда попадёшь 100 раз.
- А сколько раз я уже попал?
- Двадцать четыре...
Занятия продолжались.
Зачем ты при Сахрабе обнимала меня? - после тренировки спросил он мать. - он будет думать, что я маленький.
- Он не будет так думать. Сахраб умный человек.
- Ты всегда , на всех и на всяких тренировках будешь присутствовать, дорогая вали?
- Во-первых я не вали для тебя, а мать, а во-вторых я буду всегда с тобой, пока ты не будешь возражать и пока разрешает твой отец. Ты возражаешь?
- Нет...
Сейчас ей было 34 года. 19 лет назад в вонючем грязном трюме турецких работорговцев прибыла она в Александрию. Она потеряла счёт дням, т.к. в трюме было всё время темно. По количеству раз, когда им давали пищу, она определяла, что путешествие продолжалось около10 дней. В трюме находилось десятка два женщин, две из них умерли, одна сошла с ума.
Солнце обожгло и осепило её, когда их вывели на палубу, она зажмурилась и закрыла глаза грязными ладонями. Потом её везли в повозке, запряженной осликом, поместили на большом дворе, старая женщина отвела их (с ней на этот двор прибыли ещё две молодые девушки) к бассейну с мутной белесой водой и знаками показала, что они должны помыться и постирать одежду. Их хорошо покормили горячей шурпой с тёплыми вкусными лепёшками и отправили спать. Теперь она тоже не могла сосчитать дни, она просыпалась, ела и снова проваливалась в чёрный сон.
Она снова искупалась - на этот раз в тёплой и чистой воде, и ей дали большое серое покрывало и объяснили, что это её одежда, надо закутаться и завязать тесёмки. В комнате, куда её привели, находился толстый пожилой турок и та самая старая женщина. Турок указал пальцем себя на грудь: - Кудлат! Кудлат! - повторил он. Затем указал на женщину: - Хана! И вопросительно ткнул пальцем в её сторону. Она поняла, что её спрашивают, как её зовут.
- Мария! - ответила она
- О, Мария? Русская?
- Да, я русская.
Турок одобрительно закивал головой, он подошёл и стал ощупывать её грудь и живот. Мария рванулась от него и ударилась спиной о стену, её синие глаза полыхнули холодным огнём, зубы оскалились.
- Не подходи!! - она искала глазами, что бы схватить для защиты и, не найдя, в бессилии опустилась на пол. К ней приблизилась Хана:
- Успокойся. Никто тебя не обидит. Он ошибся, он не понял, что русские не такие , как все. Пойдём со мной, ты оденешся в хорошую одежду, и нас с тобой повезут на базар.
Мария ничего не поняла, но почувствовала теплоту в голосе женщины и пошла с ней, держась за её горячую костлявую руку.
Александрийский базар был под стать всем восточным базарам: гомон, шум, крики, рёв ослов, толпы разноцветно одетых людей, бородатые мужчины и чисто выбритые молодые лица, мелькали женские лица, но женщина больше угадывались по чадрам.Чадры были почти все чёрные из грубой волосяной ткани, но попадались на взгляд и лёгкие светлые накидки, скрывающие лицо.
Кудлат подал Хане свёрток, и она набросила на Марию накидку сиреневого цвета, аккуратно подоткнула её под платок. Мария чувствовала, что идут они через толпу, затем взбирались в гору, людей вокруг почти не стало, они остановились.
- Сядь здесь! - она почувсвовала, что что-то придвинули сзади к ногам. Она села на какой-то ящик. Мария слышала вокруг себя приглушённые голоса и чувствовала руку Ханы, которая держала её за плечо.
Кто-то остановился возле неё.
- Пусть встанет. Открой - посмотреть надо.
Мария поднялась на ноги, её накидку отбросили, и она стояла в голубом длинном, почти русском платье, рыжеватые волосы были тщательно расчёсаны и связаны сзали толстым густым пучком.
Внизу под холмом, на котором они находились, грохотал и шумел на разные голоса базар.
- Опять хитришь, Кудлат? Почему плохо одел девочку? Боишся, что для султанского гарема её бесплатно заберут? О, синеглазая! Пусть зубы покажет.
- Хорошие у неё зубы, я видел.
- Пусть покажет!
- А ты её потрогай и увидишь...
- Правда что ли?
Не старый, обрюзгший человек в чалме на лысой голове протянул руку к лицу Марии, она отдёрнула голову.
- Ого! Увидел. Хорошие зубы! Я беру её.
Мария поняла, что её купили, она повернулась к Хане, схватилась за неё, спрятала голову у неё на груди и закричала будто в неё вошла сталь кинжала.
- Да успокой ты её!
- Как её успокоишь? Жизнь её кончается!
- Не кончается её жизнь, сардар Бекташ счастлив будет с ней. И она с ним будет счастлива. Идём!
Евнух взял Марию за платье и потянул к себе, она так рванулась, что они вместе с Ханой упали на землю. Мария продолжала кричать.
- Позови солдат.- предложил турок.
- Не надо солдат. - проговорила Хана, отряхивая Марию от пыли.- Я сама отведу её.
- Но нам же далеко ехать, что я с ней буду в дороге делать?
Кудлат почесал затылок:
- Бери обеих. За старуху полцены.
- За неё и динара хватит.
- Обижаешь, дорогой Танбак.
- А то так, бесплатно заберу!
- Ладно, идите, давай динар.
Танбак был старшим евнухом в небольшом гареме султанского сардара Бекташа.
Много чего произошло в жизни Марии такого, о чём никогда не подумалось бы в её родной Рязани, где она жила с родителями и сёстрами и которую в очередной раз разграбили и сожгли хищные ногайцы.
Через неделю жизни в гареме, где её с Ханой поселили в маленькой комнатке без окна, Мария приняла ислам и получила имя сначала Фатьмы, а через год её назвали Арюкан. Она не разрешила покрасить свои волосы в чёрный цвет и своими рыжеватыми волосами сильно выделялась среди обитательниц гарема, вызывая зависть и сплетни. Арюкан научилась говорить на этой смеси арабского и черкесского языков,на какой говорили мамлюки, изучила порядки гарема, но была далека от интриг, которые всегда возникали в среде женщин , которым целыми днями нечего было делать кроме уборки в своих коморках. У неё был красивый низкий голос, и она пела свои русские песни и этим тоже отличалась от своих товарок по гарему, которые пели тоненькими голосами, и это считалось красивым. Этот-то низкий голос и это плавное задушевное пение услышал однажды хозяин гарема Бекташ, который зашёл сюда не за очередной женщиной, а потому, что был в этот день абсолютно свободен и на охоту не поехал. Арюкан пела, акомпонируя себе на мандолине. Она не увидела, что в комнату кто-то вошёл, она только боковым зрением заметила, как Хана рухнула на колени и простёрлась на полу. Она оцепенела и замолчала. Хоть Арюкан никогда не видела до этого своего главного господина, но сразу догадалась,что это он. Её учили, как надо вести себя при виде господина, но она сразу всё перезабыла и в отчаянии уставилась на него. Бекташ молча смотрел на неё, а она уже пришла в себя и смотрела на него с любопытством, забыв про знаки почтения, которым её обучали. Это был высокого роста, чернобородый человек в лёгком тюрбане вместо чалмы, фигура его была скрыта под белоснежным хитоном, но как-то угадывалось, что он статный и сильный. Во взгляде Бекташа сквозило сначала любопытство, а затем доброжелательность. За его спиной маячил вконец растерявшийся Танбак, делавший отчаянные знаки, на которые Арюкан не обращала внимание. Бекташ повернулся и вышел.
- Господин, я не виноват! - залепетал обомлевший Танбак. - Я её всему учил, но она такая непослушная, я обязательно накажу её, я три дня не буду давать ей пищу.
- Не надо её наказывать. Давно она у тебя?
- Скоро будет два года.
- Почему мне не показали?
- Не готова была. Обучали...
- А сейчас готова? - Бекташ усмехнулся. - Обучили?
- Виноват, господин. Она такая непослушная... Я уже жалею, что купил её.
Вечером две чёрные рабыни под руководством Ханы приводили Арюкан с состояние, соответствующее предстоящей встрече с господином. Её искупали в розовой ароматной воде, на столике , стоящем рядом с ванной, среди флаконов и сосудов с притираниями Арюкан увидела бритву. Она догадалась.
- Не хочу! - закричала она. -Я не буду! Мне не надо!
- Успокойся, моя красавица. - успокаивала Хана. - Всем надо. Вот мне, старой, уже не надо. Не бойся, я сама тебе всё сделаю.
Арюкан привели в покои Бекташа и объяснили, как она должна встретить господина: она должна лежать, оперевшись головой на руку, подогнув одну ногу под другую, и взгляд её должен источать ласку и любовь. Рабыни и Хана вышли. Арюкан попробовала лечь так, как её сказали - было неудобно, и она просто закуталась с головой в тёплую тяжёлую простыню, пролежала так довольно долго и незаметно заснула.
У Бекташа на этот день был назначен смотр нового отряда молодых мамлюков, которые воспитывались в ливийских лагерях и где вырастали и тренировались его сыновья. Его дети-одногодки были рождены от разных наложниц, им было сейчас по 17 лет, их звали Анас, Алук и Бастий. Разница в их возрасте была 2-3 месяца. Бастий был младший. Бекташ с особым удовольствием наблюдал именно за своими сыновьями. Какие они ловкие и бесстрашные, как они скачут, как вальтижируют, как рубят! Эти трое знали, что всадник на тонконогом скакуне - сардар всего Египта, и это их отец.
Бекташ был доволен смотром, он сказал наградить всех воинов, которые в последние годы занимались воспитанием молодых мамлюков.
Только, когда уже солнце садилось за край пустыни, он вспомнил, что сегодня к нему приведут ту, рыжеволосую. После полуторочасовой скачки Бекташ вошёл к себе, наскоро выпил большой кубок чёрного греческого вина и хотел идти в спальню, но остановился - он почувствовал волнение, чего раньше с ним не было, ему стало досадно, он почти разозлился, но взял себя в руки.
- Надо принять ванну, - решил он.
Полежав недолго в ванне, Бекташ успокоился.
Войдя в спальню, он увидел спящую Арюкан: ноги, одетые в голубые атласные шальвары она поджала под себя голова была свободно отброшена назад, волосы разметались по подушкам. Бекташ подошёл ближе, обеспокоенная Арюкан тихо застонала и повернулась на бок. Сердце Бекташа опять заколотилось, и он снова разозлился на себя: "Как мальчишка!" - подумалось ему.
Он вышел.
- Позовите Танбака! - сказал он рабыне, дежурившей перед спальней.
Прибежал запыхавшийся заспанный Танбак.
- Пусть спит. - проговорил Бекташ. - Жить будет здесь, найди ей подходящее место.
- У неё служанка, старуха...
- Определи и старуху.
Через два года Арюкан родила сына, а ещё через три года у неё на зависть всему горему родилась двойня. Дети были копией отца, только один из двойняшек был рыжий, но черноглазый как отец. Старшего мальчика назвали Ахмад, одного из двойни назвали Калб, а рыжего - Джанибек.
Здесь, во дворце жила одна из жён Бекташа, грузинка Зенана. У неё тоже был сын Баркук, ему было уже 18 лет. Сыновья жён росли и воспитывались при дворце, а дети наложниц при достижении 11 лет отправлялись в военные лагеря. Бекташ никого особенно не выделял из своих детей, живущих во дворце, но было заметно, что несколько больше внимания он уделяет рыженькому Джанибеку. Проехаться с отцом на лошади было великим счастьем для мальчиков, и он катал их по плацу, сажая по очереди к себе в седло, но с Джанибеком он проезжал на круг больше. Ребята и сами хорошо управлялись с лошадью, но с отцом катались с особым удовольствием. Потом Баркук стал стесняться ездить с отцом, потом повзрослел Ахмад, и только двоняшки ждали с нетерпением субботы, чтобы покататься с отцом.
- Растут наши дети. - сетовал Бекташ. - Кого катать буду? Почему дочек рожаешь? Роди сына.
- А ты дочек катай! - смеясь отвечала ему Арюкан
Арюкан не стремилась к власти и главенству, но как-то так вышло, что стали её называть вали, т.е. старшая, главная, уважаемая. У неё были ровные, хорошие отношения с другими тремя жёнами Бекташа, она жалела двух жён: молоденькую бурятку Елдуз и толстушку Саадат, у которых не было детей и которых должны были перевести из дворца в гарем.
Арюкан уже давно стала замечать, что взаимоотношения между Ахмадом и Баркуком далеко не братские. Они оба претендовали на особое внимание к себе со стороны отца: Баркук по праву старшего, а Ахмад по праву сына вали. Они были почти одинакового роста, Ахмад был тоньше брата, и у того уже была мягкая бородка, обрамлявшая его красивое лицо. Баркук стеснялся своего красивого лица, он считал, что он не выглядит мужественным. Он хотел бы иметь на лице шрам, как у их военного наставника Сахраба. Ахмад своей внешностью сильно выделялся среди окружавших его мамлюков: кожа его была светлее, нос был небольшой и ровный, что среди мамлюков, потомков черкесов, было редкостью, и при своих блестящих чёрных волосах глаза его были синие, как у матери.
Арюкан любила своих детей - троих сыновей и двух дочек, но к первенцу Ахмаду питала особую нежность, что иногда его обижало. Она видела, что сын взрослеет, налице его уже виден был темноватый пушок, голос окреп и уже не ломался, как у молодого петуха, он был сильный и быстрый, честный и самолюбивый.
Как-то она сказала ему:
- К тебе сегодня могут придти гости. Вернее - гостья. Встреть её хорошо.
- Какая гостья? Зачем?
- Хорошая гостья, ты её знаешь.
- Так зачем же?
- Так надо, ты уже большой, почти взрослый.
Ахмад пожал широкими плечами, улыбнулся, и скоро забыл про эти слова матери.
Ночью Ахмад внезапно проснулся как от толчка. В комнате кто-то был, от тусклого света ночника виден был силуэт, закутанный в белое.
- Кто ты? - голос Ахмада прозвучал неуверенно. - Что тебе здесь надо?
- Это я. Аллах и твая мать подарили мне тебя на эту ночь. Не бойся ничего. Если ты не хочешь, я сейчас уйду.
Фигура приблизилась и встала на колени перед глинобитной лежанкой, на которой спал Ахмад.
- Кто ты? Как тебя зовут?
- Я тебе всё скажу. Разреши мне прилечь возле тебя. Не бойся, обними меня. Вот так.
Ахмад обнял женщину - он уже не сомневался в том, что это была женщина. Рука его скользнула под хитон - на женщине не было одежды. У Ахмада перехватило дыхание, загудело в голове и вдруг он почувсвовал на губах своих поцелуй. Поцелуй не был обжигающий, как рассказывал иной раз Баркук , поцелуй был обволакивающий, он унёс его в какой-то сладостный мрак. Что произошло потом Ахмад не смог бы рассказать. Женщина извернувшись оказалась под ним и он почувствовал как погрузился в горячее и влажное её нутро....
- Так кто же ты? Как тебя зовут ? Откуда ты взялась? При чём здесь моя мать?
- Твоя мать самая заботливая из всех матерей. Зовут меня Елдуз.
- Елдуз? Так зовут жену моего отца. Ты жена моего отца?
- Я больше не жена его, он развёлся со мной. У него сейчас одна жена - твоя мать. Они любят друг друга. А меня он не любил, поэтому у меня не было ребёнка, и он развёлся со мной. Может быть меня продадут кому-нибудь. Скорей бы.... Мне уйти?
Она ушла под утро, когда Ахмад заснул. Он проспал почти до полудня. Приходил Сахраб, встревоженный отсутствием на утренней тренировке своего любимого ученика. Его успокоила и отправилла обратно Арюкан: - Всё нормально, дорогой Сахраб, пусть спит. Завтра потренируетесь.
Весь день Ахмад бродил в окрестностях дворца как ударенный палицей по голове. Ночью почти не спал. Когда и на третью ночь Елдуз не появилась, утром он пришёл к матери с прямым впоросом.
- Где Елдуз? Кто она мне? Кто я ей? Если она твоя рабыня, то подари её мне! И пусть её приведут ко мне прямо сейчас!
- Хорошо, хорошо... Вот Сахраб два раза приходил....
- Не нужен мне Сахраб! - Ахмад почти кричал.-Пусть её приведут!
- Хорошо, хорошо!
Арюкан растерялась, в её планы не входило, что бы её сын так безостановочно и бесконечно рухнул в эту страсть. С другой стороны она позавидовала этой двадцатилетней косоглазой миниатюрной монголке, что на её долю выпала такая любовь. Но нехватало ещё, чтобы Ахмад потребовал жениться на этой несчастной. Сейчас она с тревогой наблюдала за расцветшим лицом Елдуз и за сыном, который стал неожиданно повзрослевшим, спокойным, уверенным и решительным. Это в 16 - то лет!! Что было делать? Надо было всё сообщить мужу. Он умный. Он знает как поступить.
Но Бекташа не было во дворце - он в очередной раз инспектировал отряд молодых мамлюков - на этот раз в Ливане.
Это было далеко и раньше чем через месяц Бекташа нельзя было ждать. Арюкан должна была принять решение сама. При чём правильное решение. Она позвала к себе Елдуз.
- Почему ты не приходишь к моему сыну?
- Я не смела. Я не смела Вас об этом попросить....
- Тебе понравился Ахмад?
- Он такой ласковый...!
- Ты хотела бы снова придти к нему? Говори откровенно, не бойся.
- Да, я хочу снова быть с ним! - Елдуз смело и даже с вызовом смотрела в лицо Арюкан. - Я хочу ещё одну ночь провести с ним, а потом будь, что будет! Меня продадут старику? Чтобы я никогда не имела детей?
- У тебя была возможность иметь ребёнка. - губы Арюкан язвительно изогнулись.
- Господин не любил меня, я не любила его, если оба не любят, дети не могут родиться.
- Ты меня пугаешь! Что у тебя от Ахмада может быть ребёнок?
Елдуз гордо выпрямилась.
- Не "может быть" , а обязательно будет.
- Дьяволица!! Откуда ты можешь знать!?
- Он полюбил меня, и он такой ласковый.
- Ты врёшь, мерзавка! Всего 4 дня прошло....
-Я не вру. Ты, хоть и вали, не можешь меня наказывать, ты плохо сделаешь ребёнку, а это ведь твой внук.
- Замолчи-и!! Пошла вон!
Что было делать? Теперь Арюкан была рада, что Бекташа нет дома, дела разворачивались чисто женские. Что делать? Сослать Елдуз в дальнюю провинцию? Но ребёнок-то всё равно родится!
Если бы Елдуз догадалась умереть..... А ребёнок!? Он же должен родиться...!
Арюкан снова позвала Елдуз.
- Переселишся к Ахмаду. Ты ему надоешь, и он тебя выгонит. Так будет правильно!
И случилось невозможное: только Арюкан жила в покоях Бекташа, только господин имел право держать возле себя того, кого он хотел, даже Зенана жила на территории гарема в ожидании внимания к себе со стороны мужа.... А здесь - мальчишка имел наложницу рядом с собой. Это было неслыханно. Тем не менее все подчинились решению вали.
Ахмад был счастлив. Он на коленях благодарил мать, целовал её руки. Он стал молиться более усердно, чем обычно, он успешно учился, радуя этим учителей, он неутомимо тренировался: скакал с восхода солнца до полудня от оазиса к оазису, меняя лошадей, плавал в реке до изнеможения и самозабвенно рубился на саблях. Казалось вселилась в Ахмада какая-то необыкновенная сила, и эта сила может сделать всё.
На плац пригнали около десятка новых молодых коней, распределили их по стойлам и загнали по местам. Кони беспокоились, вздрагивали, перебирали ногами, а один визжал, бил задними ногами в грядушку и наровил оборвать чомбур. Сахраб с конюхами пошли показать лошадей молодым господам. Коней выводили по одному на плац, и все осматривали их, ощупывали, оглаживали. Баркук, которому было уже 20 лет, пожелал, чтобы ему заседлали этого, самого беспокойного коня. Конь был тёмносерой масти с почти чёрной головой и абсолютно чёрным хвостом. Когда молодой конюх приблизился к стойлу коня, который как-то присмирел, будто готовился к чему-то, он неожиданно сильно ударил задними ногами, разбил грядушку, и отлетевшая доска ударила конюха в живот. Конюх упал.
- Нельзя его сегодня седлать. - сказал старший конюх. - Мы его подержим голодом дня 3-4, он присмиреет и затем будем выводить его, будем объезжать и потом заседлаем его для тебя, господин.
- Вы трусы здесь все собрались! - грубо сказал Баркук, при этом он посмотрел на Ахмада. - Дай сюда! - он вырвал недоуздок из рук конюха и направился к стойлу.
- Господин, этого нельзя делать! - взмолился старший конюх., загораживая Баркуку дорогу.
- Прочь, чёрная образина! - взъярился Баркук. Он оттолкнул конюха и приблизился к коню, который снова присмирел. Он огладил-похлопал коня по крупу, вошёл в стойло, прошёл к голове коня и попытался надеть на него недоуздок. Это ему не удалось - конь дёргал головой и сучил ногами. Тогда Баркук отвязал чомбур и, упираясь в грудь коня , стал выталкивать его из стойла. На плацу конь встал, подняв голову и зажмурив глаза, Баркук крепко держал его за чомбур.
- Седлайте! - скомандовал он.
Едва конюх с седлом в руках приблизился, конь взвился на дыбы, подняв Баркука в воздух, бросил его на землю и начал топтать передними ногами. Он не попадал копытами по человеку, Баркук извивался, как змея, пытаясь отползти-откатиться от разъярённой лошади. Все оцепенели.
Ахмад бросился вперёд, он подскочил к лошади сбоку и, обхватив её за шею обеими руками, повис на ней. Баркук откатился в сторону, а конь бил ногами, пытаясь освободиться от железной хватки Ахмада. Конюх бросился в своё подсобное помещение и выбежал оттуда с коротким копьём.
- Не надо! Не сметь! - прохрипел Баркук, с трудом поднимаясь на ноги.
- это будет мой конь.
Конь утих, снова присмирел, Ахмад опустил ноги на землю, продолжая держать коня обеими руками за шею. Накинули коню на шею аркан, подтянали к стойлу и накрепко привязали к столбу.
- Пусть так постоит пару дней, потом в стойло заведём с помощью Аллаха, а есть потом ещё два дня не дадим. - проговорил старший конюх.
Баркук был весь в пыли, он выглядел обиженным и не смотрел на Ахмада. Ахмад пошёл к дворцу, а от гарема навстречу ему бежала Зенана, мать Баркука. Она бросилась на колени перед Ахмадом и целовала его руки. Подбежал Баркук, он поднял мать и повёл её в сторону, что-то горячо ей говоря. Затем он остановился и повернулся к Ахмаду:
- Спасибо, брат!
- Ты бы поступил так же! - ответил Ахмад.
Елдуз отлучила от Ахмада всю прислугу: она сама убирала в обеих комнатах, вытирала пыль, перетряхивала постели, вывешивала влажные простыни вдоль стен для того, чтобы не было слишком жарко. Она сама готовила еду для Ахмада, приносила фрукты, она стала шить Ахмаду одежду и даже чистила его доспехи и стачивала зазубрины с его сабель, мечей и кинжалов.
По ночам Елдуз не занимала постели Ахмада, а ждала его в своей. Эти ночи не были ночами ураганной страсти с их яростью и жестокостью: Ахмад находил нежные слова и всем своим существом представлял ласку - она была такая маленькая и податливая, а он был такой большой и сильный, готовый защитить её от всех, от всего мира.
В это утро Ахмад рано пришёл на плац, сам заседлал своего чистокровного араба и, пришпорив коня, вылетел за ворота. Дорога сначала пролегала вдоль садов и дувалов пригорода Каира Булака, затем струилась среди сухих кустарников и зарослей колючек, становилась всё более каменистой и пропадала среди скал и песков египетской пустыни. Сзади в сотне локтей скакали его нукеры - три старших брата, рождённые от наложниц, Анас, Алук и Бастий и три молодых джигита. Братья Ахмада были тридцатипятилетние здоровяки, опытные и закалённые воины, служивжие в мамлюкских войсках в ливийских киратах. Все они уже были биями, и были темниками. По приглашению Арюкан братья гостили во дворце отца и ждали его возврвщения из Ливана. Братья считали за честь сопровождать на прогулке сына вали.
Подъехали к ближнему оазису - десятка два деревьев, убогое жилище, загон для скота, в котором стояли пегая лошодь и два ма лениких ослика, лаяла собака. Всадники спешились, привязали коней к коновязи. Навстречу спешил-спотыкался старик, смотритель оазиса, на котором лежала обязанность охранять от заноса песком маленький водоём и ручей.
- Пусть Аллах сделает все ваши дни счастливыми! - приветствовал смотритель приехавших. - Проходите, сейчас будете завтракать...
- Завтракать мы будем дома. - ответил Анас. - Пусть нам дадут холодной воды, говорят вода здесь хороша.
- Это правда, здешняя вода чистая и вкусная, её берут для кухни самого сардара. Надия, принеси людям воды!
Все сели на не очени чистый старый палас под двумя деревьями.
- Надо бы над ручьём айван сделать_ и удобно , и прохладно. - проговорил Анас.
- Кто будет делать? Вдвоём мы здесь с внучкой. Я уже старый, сына убили в Газе в прошлом году. Надия, неси скорее воду! - снова позвал старик.
К мужчинам приблизилась женщина, закутанная в розоватый хитон, лица не было видно, смотрели только огомные чёрные глаза. Женщина принесла большой тяжёлый кувшин и охапку больших чаш. Всё это она поставила на палас. Было видно, что она молода.
- Пусть покажет лицо. - сказал Ахмад.
- Нельзя, господин... - пролепетал старик
- Я хочу!
- Нельзя....
- Брат, не надо сейчас. - вмешался Анас. - Мы всё сделаем, как ты хочешь, но потом.
Поскакали дальше, но Ахмаду расхотелось продолжать прогулку, и кавалькада вернулась через час.
- Танбак привёз для тебя женщину. Говорит, что ты сам выбрал. Я посмотрела её - хорошая, молодая, её 14 лет. Красивая. Её поместили в гареме, у неё хорошее место. Танбак проводит тебя вечером. - Арюкан смотрела доброжелательно, но чувствовалась её настороженность.
- Я погорячился, дорогая вали. Пусть её отпустят назад. - Ахмад выглядел смущённым.
- За неё заплатили деньги, нельзя просто так отпустить, теперь только продать надо. И ты обидишь её очень, если не посетишь её. Ты не заметил, что Елдуз сильно поправилась?
- Заметил. А почему это?
- Скоро она уйдёт от тебя в другое жильё, где она родит твоего ребёнка. Ты будешь отцом! Елдуз так мечтала родить! А я буду бабушка! Я буду очень любить твоих детей.
Ахмад был ошарашен - он будет отцом!! Ему самому-то всего 17, а потом будет 18....
Вечером его проводили к Надии. Он покинул её опустошённый и грустный.
- Тебя сегодня ночью не было. Я ждала. Я знаю - в гореме появилась молодая женщина, её зовут Надия. Ты был с ней - я знаю. Это правильно. Меня скоро уведут от тебя, но никогда тебя у меня не отнимут! Иди ко мне, полюби меня ещё немного....
- Дорогая вали, когда продадут Надию? Кому её продадут?
- Её не продадут, её возьмёт твой брат Анас. Он увезёт её с собой в Ливию. Для Надии это будет хорошо.
К тренировкам, которые по-прежнему проводил уже основательно поседевший Сахраб, подключились братья-близняжки Калб и рыжий Джанибек. Им было по 13 лет. Они с восхищением следили за тренировкой Ахмада, который рубился уже не с Сахрабом, а с действующими воинами-мамлюками, присланными для тренировки детей сардара из военных лагерей. Иногда на плац приходил Баркук. После того, как Ахмад выручил его в схватке с диким конём, Баркук ещё более отдалился от него, встречались они редко и почти не разговаривали .
Баркук собирался уехать в Сирию, где были главные земельные владения Бекташа и где всегда было не спокойно, т.к. бедуины так и не были окончательно покорены. Там Баркук должен был служить непосредственно в войсках сначала рядовым мамлюком, затем ему могли бы доверить сотню. Баркук был горд тем, что он уже не тренируется с Сахрабом и на плац приходил редко.
В это утро Баркук пришёл, некоторое время смотрел как тренируются братья, затем захотел потренироваться с Ахмадом. Сахраб потребовал, чтобы оба были в доспехах и чтобы оружие было учебное. Баркук пренебрежительно махнул рукой:
- Мы же не трусы, мы же мужчины, мы даже отцами скоро будем! Правда, Ахмад?
Ахмад слегка вздрогнул и побледнел - слишком бесцеремонно лезли в его личную жизнь.
- Правда! - ответил он.
К Ахмаду подбежал Калб:
- Дорогой стаоший брат, не дерись с ним острыми саблями, он злой! Я позову вали!
- Не надо звать вали. Ничего опасного быть не может - мы ведь братья! - ответил Ахмад и снял кольчугу.
- Возьмите учебное оружие! - подал голос Сахраб, но братья уже выбирали из стеллажа сабли.
Баркук взял боевую саблю с утяжелённым концом, Ахмад выбрал лёгкий пехотный ятаган.
Сахраб наклонился к Джанибеку: - Беги, быстро зови сюда вали!
- Ну, начали! - Баркук со свистом рассёк саблей воздух.
Первые движения не предвещали будто бы ничего страшного: бойцы кружили по плацу, угрожая друг другу оружием, сближаясь и отступая, клинки так ни разу ещё и не столкнулись, но Сахраб понимал, что Баркук не стал бы просто так ввязываться в бой. Баркук был старше на три года и сильнее, оружием владел прекрасно, но Ахмад был и вообще-то умнее брата, а в бою был более расчётлив и хладнокровен. Вот Баркук сделал резкий выпад, целя в голову. Если бы Ахмад не успел взять пятую защиту, ранение было бы достаточно серьёзным. Но Ахмад отмахнул удар, а ответного удара не дал. Баркук нападал всё активнее и яростнее, ему казалось, что Ахмад трусит, т.к. он всё время отступал и защищался. Вдруг что-то случилось: сабля Баркука вылетела из его руки и, описав большую дугу, отлетела на 20 локтей в сторону.
- Стойте! - крикнула подбежавшая Зенана. - Стойте! Вы же братья!
Аллах возблагодарит тебя, господин! - обратилась она к Ахмаду. - Ты силён и благороден, а мой сын слишком горяч! Иди в дом! - крикнула она Баркуку.
Арюкан стояла в стороне и её лицо было белее её хитона. Они с Зенаной обнялись и плакали навзрыд
Через два дня Баркук уехал в Сирию, а ещё через день вернулся из Ливана Бекташ. В ознаменование приезда главного господина в его дворце, был праздник. Празнество началось после того, как Бекташ вернулся с доклада султану о результатах экспедиции. Результаты эти были тем более важны для султана, что весь Ливан с его прекрасным климатом, плодородными угодьями и трудолюбивым народом являлись вотчиной его самого, это был кират его семьи. Бекташ привёл в Ливан трёхтысячный отряд отборных мамлюков, отмобилизовал пятитысясную армию из молодых местных курдов, произвёл ремонт укреплений, силой подавил междуусобицы между христианами и мусульманами и помирил шиитов с суннитами. Султан был доволен, и особенно тем, что Бекташу удалось противопоставить всегда неспокойных курдов основному населению. Он разрешил Бекташу отпраздновать своё возвращение.
В течение 3-х дней Булак гремел и звенел музыкой, к нему присоединились другие предместья Каира, ворота в дувалах были открыты, во дворах люди угощались и танцевали, к приезду главного господина было приурочено много свадеб, по узким улицам носились всадники. На ночь празнества прекращались во избежание преступлений и пожаров. Из Ливии прискакал Анас.
Бекташ проводил дни в окружении жён и сыновей, только многочисленные дочери не были допущены к отцу, их угощали отдельно, но подарки были преподнесены всем членам семьи. Не было только Баркука - он уехал в Сирию и не стал возвращаться с полпути.
Бекташ потемнел лицом, когда узнал, что Елдуз стала наложницей Ахмада. Да, он развёлся с ней, она стала свободна и могла распоряжаться собой, но как это всё-таки досадно, что Елдуз сейчас беременна от его сына, а от него она оставалась пустой, как сухой бурдюк.
"- Мальчишка! - думалось ему. - Как ему удалось расшевелить эту холодную северянку! Как теперь мне вести себя с сыном? Как теперь все домашние смотрят на меня!? Но ведь мои дети продолжают рождаться у других женщин! Значит не во мне это дело! Просто и Ахмад и Елдуз молодые дураки, а по глупости да по дурости много чего можно натворить, в том числе и детей нарожать! А моих детей сильно Арюкан притормозила - запрещает в гарем заходить, скоро и дорогу туда не найду..." Так думал великий сардар всего Египта мамлюк Бекташ.
- От тебя женщиной пахнет! Ты же мне обешал... - говорила Арюкан ночью, отстраняясь от мужа. - Тебе не стыдно?
- Ведь ты же мусульманка уже столько лет, а всё не забываешь ваших русских диких обычаев. Когда у мужчины только одна женщина, то он либо бедняк, либо он не мужчина, либо глуп, и фантазии у него никакой. Даже если ежедневно есть плов из барана и заедать тунисскими финиками, то через две недели тебе захочется горькой редьки или кумыса. Надо мной солдаты будут смеяться! Мне положено во всём быть мужчиной.
- Гарем уже распух от твоих способностей. Танбак начал строить ещё один дом.
- Нельзя обижать женщин своим невниманием.... - вяло оправдывался Бекташ.
- Я ведь уже старая для тебя, мне уже скоро 40.
- Я могу весь гарем роздать солдатам, и только ты будешь со мной, но тогда во все походы будешь со мной ходить.
- Мне жалко женщин....
- И я их жалею!
- Это ты подсунула Ахмаду эту монголку?
- Я не предполагала, что всё так обернётся...
- Что теперь делать? Ведь Ахмад захочет на ней жениться!
- Пусть женится. Надо брать Елдуз в дом.
- А что потом? Снова её в гарем, когда она ему надоест?
- Мы увидим, что будет потом. Ахмад однолюб. Ты ему выделишь икта где-нибудь здесь в Египте, недалеко....
- Здесь недалеко уже давно всё кому-нибудь принадлежит.
- И это я слышу от сардара! Обратись к султану, он всё решит.
- Он посмеётся надо мной. Конечно, я что-то обязательно придумаю.
Они проговорили всю ночь, до самого утра.
Через три дня Анас уезжал к себе в Ливию и уозил с собой Ахмада - Бекташ так распорядился.
Ближние люди видели в этом поступке ревность, шептались, отводили глаза. Всё это Бекташа злило, и только Арюкан понимала, что Ахмаду пришло время служить в действующей армии, пора было становиться полноценным мамлюком. Без этого было нельзя. Понимала это и Елдуз.
Елдуз чувствовала себя виноватой перед Бекташем и не хотела бы увидеться с ним. Это чувствовал и Бекташ. Он сам пришёл в коморку Елдуз, взбудоражив этим весь гарем.
Елдуз сама приготовила чай, поставила фрукты. Она не поднимала глаза.
- Когда родить собираешся?
- С помощью Аллаха через три месяца, в сентябре...
- Сына отправляю в армию!
- Ты хозяин, тебе всё видно.
- Будешь жить в доме. У Арюкан много работы - будешь ей помогать.