- Ну, энтот, вон, почти-что без головы - какой же живой?
- А энтонт?
Русские солдаты шли вдоль траншеи, что была перед "бункером Гиммлера" и выбирали живых для плена. Французские легионеры двое суток стояли здесь, обороняя Рейхстаг под миномётным огнём русских. Около десятка атак отбили французы. Русские выбегали из сквера, который был за зданием министерства внутренних дел и шли на траншею в лоб. Павел стрелял из своего "Шмайсера" по перебегающим фигуркам длинными очередями - два ящика с обоймами стояли на дне траншеи под ногами, патронов хватало. Фигурки падали, вскакивали, бежали снова, снова падали и уже не вставали. Пару раз русские набежали на траншею вплотную - так, что успевали бросить гранаты, но и эти упали прямо перед траншеей так близко,что слышно было, как кричат, стонут и матерятся раненые. Раненые потом некоторые затихали, некоторые отползали. Павел раненых не добивал. Снова налетал шквал миномётного огня. Траншея была сделана с немецой добротностью, мины изредка залетали внутрь и от взрыва только сыпалась земля сквоз щели между толстыми досками, которыми были обшиты стены траншеи. Но залетевшая мина двоих-троих убивала. Один раз ночью Павла с остатками живых отвели в зданик рейхстага, где он доотвала наелся ливерной колбасой и прикемарил-забылся пару часов на куче какого-то окровавленного тряпья. Потом - снова в траншею.
Как будто лопнул над ухом детский надувной шарик - Павла охватила блаженная тишина....
- Энтот? Вроде живой - вон пальцами землю скребёт. Эй, ты? Живой что ли? Вставай! Нечего придуряться!
Павел понялся на четвереньки, его вырвало. В голове всё неслось, стреляло и горело.
- Вылезай, вояка, ядрёна-матрёна! Ишь сколько гильз вокруг него! Видать много наших положил.
При получении французского гражданства Павел Сухомлинов взял французское имя и был он сейчас Николас Вольтье. Павла и гщё нескольких легионеров отвели во двор " бункера Гиммлера", где были собраны пленные немцы в перемежку с одетыми в сероголубую форму легионерами. Пленные бродили по двору взад-вперёд, сидели на земле, переговаривались, некоторые курили, видны были белые окровавленные повязки раненых. Охраны видно не было. Павел стоять не мог - он сел, а потом лёг на асфальт двора.
" - Ну вот - теперь я у "своих"" - горько подумалось ему. Никак нельзя было дать понять красным, что он русский. Он видел, как на его глазах расстреляли одетого в коричневую венгерскую форму легионера - "власовца", как его красные назвали. Причём русский лейтенант расстреливал его лежавшего, выпуская из пистолета пулю за пулей в живот и в промежгость. Подплывший кровью "власовец" не кричал, он только вращал помутневшими глазами, а офицер стрелял и стрелял....
Ближе к вечеру стали сортировать пленных - немцев сразу собрали в дальнем конце двора, и Павел видел, что их стали чем-то кормить. А легионеров (их было немного) заводили по одному в здание, где в вестибюле за столом сидел русский пожилой капитан и коротко допрашивал подошедших к столу:
- Документы? - разговор вёлся на немецком.
Павел подал свою солдатскую книжку.
- Француз?
- Да.
- Почему воевал в легионе?
- Был мобилизован.
- Все вы так говорите. Стрелял?
- Да. Был приказ.
- Где проживал на гражданке? Кем работал?
- Проживал в Марселе, работал автомехаником.
- Марсель это логово русских эмигрантов. Может быть ты русский? Что-то на француза ты не больно-то похож.
- Я француз.
- Ладно, иди.
Павел отошёл вправо, где в конце корридора уже собрались десятка два поенных легионеров. Их добавилось ещё десятка два.
Наступил вечер. Наступила ночь. Пленные сидели и лежали на полу, некоторые спали, раздавались стоны и вскрики, некоторые поднимались и шли в дальний конец коридора и оправлялись. Охраны не было видно. "А ведь можно бы вырваться и сбежать!" - подумалось Павлу. "А куда сбежать? Куда бежать? Где укрыться и спрятаться в этом огромном, разрушенном городе, занятом врагами? Поймают и застрелят." Умирать Павлу не хотелось. Сейчас, после дней и месяцев нахождения рядом со смертью, ему умирать никак не хотелось. Хотелось жить. А жизнь подскажет.
После "дулага" и пересыльного лагеря, которые располагались в районе Пскова, пленных посадили в крытый грузовой вагон, оборудованный для перевозки солдат и поезд тронулся. Голодом пленных не морили - сразу в дулаге всем выдали алюминиевые миски и кружки и кждый день утром давали похлёбку из картошки и кормовой свёклы, а вечером в кружку наливали кипятку. Ржаного хлеба утром выдавали по 400гр. Объяснили, что, когда пленные начнут работать, нормы питания увеличат.
В это утро не кормили. Колонна приблизительно 100 человек под присмотром явно монгольской внешности (видимо казахи или якуты) конвоиров, которых было человек 12-15, двинулись по раскисшей от дождя дороге куда-то "направо". За колоннами ехали, едва дымясь, две полевые кухни. Часа через два колонны остановили - покормили. На этот раз была кукурузная каша, давали добавки - кто сколько хотел.
Вокруг была зелёная равнина, трава была солончаковая. Павел понял, что местность здешняя рядом с морем. Шли на запад. Запахло морем. Начавшийся в середине дня дождь не прекращался. Покормили ещё раз. Шли дальше - мокрые и промёрзшие. Некоторые начинали кашлять. Наступил вчер, близлась ночь.
- Стой! Садись! - команды отдавались на немецком.
У конвоиров появились ручные электрические фонари. Раздавались отдельные выстрелы - для острастки. Садились на мокрую землю. Павел пробрался в середину колонны и сел. К нему со всех сторон подсаживались и прижимались люди. Слышалась ругань, ругались по-русски.
- А ведь сбежать можно было бы....
- Сбежать можно - мокрому, голодному... Куда бежать? Где мы?
- Мы в Эстонии - ответил Павел. - И не далеко от моря, от Финского залива, а за ним Финляндия. Туда надо бежать.
Сказал и тут же пожалел - могли бы заложить. Хотел выбраться из толпы. Но сидели плотно.
- Ты не бойся. - раздался голос - сиди спокойно, не сдадим тебя. Ты же русский? И мы тут русские. Потерпеть надо до утра, а там посмотрим, что и как.
От этих слов, от этого хриплого голоса на душе Павла стало теплее, почти комфортно. От прижавшихся к нему людей было тепло, только ветер холодил голову. Павел обхватил уши руками, опустил голову к коленям и затих. Надо было постараться хотя бы задремать.
Тр-р-р-а-ах!! Это был залп, так пленных поднимали строиться. Вокруг колонны шныряли-бегали конвойные и сапогами расшевеливали тех, кто ещё не поднялся: - Эй, французка, полячка, хохлушка! - вставай, плен пошли! Покушаем и в плен.
Павлу действительно удалось забыться - прикемарить, даже одежда будто бы не такая мокрая стала. Он чувствовал себя живым.
- Давай снова направо! - надрывался косоглазый сержант-конвоир.- бегом, бегом, греться давай, греться надо! Потом кушать будем и - в плен!
Тихонько побежали и бежали около километра. На месте ночёвки осталось несколько тел. Раздалось несколько выстрелов.
Приблизительно в полдень колонну остановили недалеко от крошечного посёлка и загнали в скотский загон, обнесённый дополнительно двумя рядами колючей проволоки. Площадь загона была не менее 4-х гектаров. Пленные собрались под навесом, который накрывал небольшую площадь загона. Покормили похлёбкой из рыбы. Прибыли 4 "студебеккера" со строительными материалами, из посёлка пришли десятка полтлра мужиков с топорами и пилами. Старший конвоир кричал:
- Дом делать надо! Таскай дерево, строй дом, тепло будет!
Мужики споро взялись строить барак. К вечеру какой-никакой барак соорудили и ещё заложили два. Пленные работали вместе со строителями: подносили, убирали, всячески помогали, работали с охотой. Переночевали в бараке, спали на полу. На другой день прибыли две машины и привезли разное тряпьё: окровавленные шинели и солдатские бушлаты, телогрейки, ватные штаны и много матрацов. Пленные подходили к куче, куда это всё было свалено, каждый брал что-то одно и отходил в строй. Распоряжался сержант-конвоир. Звали его Мустафа. Павел взял себе тяжёлый ватный бушлат. К нему подошёл Мустафа и подал ватные штаны: - На! Тепло будет.
Через неделю на месте загона стояли два больших барака для жилья, барак-казарма для конвойных и небольшой дом-контора. К конторе был пристроен маленький лазарет. В этой конторе жил и нёс службу пожилой комендант, капитан интендантской службы. Комендант, видимо, был опытный служака: пленные были разделены на два отряда, отряды были разделены на отделения по 10 человек. Во главе отрядов и отделений комендант поставил "кмандиров" из числа пленных по своему усмотрению. Павла поставили во главе первого отделения первого отряда.
Комендант плохо говорил на немецком, но на французском говорил прилично. Он вызвал Павла к себе в контору для беседы.
- Не валяй мне Ваньку - ты русский!
Признаваться было никак нельзя, и Павел ответил:
- Нет. Француз я.
- Я знаю, что вас русских здесь много и знаю, что русские наиболее из всех способны к самоорганизации и к сопротивлению, знаю, что вы больше других способны на решение к побегу. Сейчас я уже разобрался, кто есть кто и вас русских распределил по разным отделениям, чтобы исключить коллективный сговор. В последствии постараюсь от вас избавиться - не возражу, если вы понемногу все помрёте. А разговариваю с тобой, чтобы предупредить, что бежать отсюда не удастся - конвой у меня сильный, залив патрулируется пограничными катерами, нашими и фмнскими. Можешь передать наш разговор всем остальным.
Павел понял, что комендант совсем не дурак, и с точностью угадал его мысли и мысли других пленных. Павел знал, что по прошествии нескольких лет наступит время, и пленных будут отпускать по домам. Сейчас надо было жить, а жизнь покажет.
Лагерь располагался на берегу Финского залива рядом с рыбацким посёлком с эстонским названием Терье. Жителей в посёлке было не более двух сотен, а мужиков - всего-то десятка два, десятка три стариков и старух, полсотни ребятишек , а остальные - бабы и румяные толстозадые девки. Это был рыбацкий посёлок и население его были рыбаки. Был здесь рыбколхоз. И случилась год назад ужасная беда: и так-то мужиков в посёлке было немного - кто в лес подался партизанить против Советов, кого эти Советы в Сибирь сослали, кого немцы в Германию забрали, а тут случилась на заливе буря сильная и все вышедшие на путину мужчины и молодые парни, человек всего полсотни, потонули. Уже скоро год как залив на берег трупы утопленников выбрасывает. Поселковое кладбище разрослось за этот год. И ходят сейчас в море сети трясти бабы с девками да мужики, которые не сильно увечные.
С той поры, как обосновался на берегу лагерь военнопленных, встрепенулись поселковые женщины: стали в баню чаще ходить, одеватися стали чище, зазывно смотрели они на забор, что лагерь огораживал, а особо смелые находили причину придти к лагерным воротам и полялякать с конвойными на русском, эстонском, финском, немецком языке (моя-твоя понимай). Еду приносили домашнюю: рыбу отварную и жареную, картошку варёную с маслом сливочным, грибы солёные и молочную пищу всякую. А иной раз и самогонку приносили. Ну, самогонку конвоёные сами употребляли, а другая еда иной раз доставалась пленным. Целая беда была коменданту с этими бабами. Надо было что-то решать.
И пришла к коменданту рослая , молодая , крепкая женщина, подала руку, пожала сильно:
- Марта Зингер. Я здесь председатель колхоза "Красная Эстония". А тебя как звать?
- Капитан Зеленов . Я здесь комендант лагеря военнопленных - улыбнулся комендант.
- Ты хороший человек, Зеленов, и я хороший человек - давай договариваться. Надо договориться.
- Говори, Марта Зингер!
- Трудно живём, Зеленов. Мужиков нету, мужчины потонули, работать некому, бабы все злые ходят.
- И что же ты хочешь? Чтобы я тебе мужиков дал?
- Да. Ты умный человек, я умный человек, давай придумаем, как сделать, чтобы мужская сила зря не пропадала, пусть работа будет, пусть план по рыбе выполняется, пусть дети родятся.
- Вон ты куда, Марта Зингер! - протянул комендант. - Это дело не шуточное. Тут думать надо.
- Ты думай, Зеленов - ты же умный. И я умная, я помогу тебе. Надо придумать.
- Ну, а что конкретно тебе надо? Какая работа?
- Лабаз надо для рыбы строить - лес нужен, доски нужны - пилорама не годная , ремонт ей надо дать, в море идти надо - бабы не могут, не успевают, лёд для рыбы надо готовить. Будет лабаз, будет лёд - всегда будет план по рыбе. Школу, хоть маленькую, свою строить надо. Детей родить надо.
- У вас свои мужики есть.
- Да какие это мужики! - без ноги, без глаза, старые, больные, алкоголики все. Бабы им и не дают.
- Да-а! Дела-а! Думать надо. А сама-то ты замужем?
- Мой потонул. - Ты думай, Зеленов. А я пойду баб обрадую.
Капитан Зеленов был деятельный человек и не стал в долгий ящик откладывать этот интнресный вопрос: он позвонил в " Эстонское отделение ГУЛАГа" и проконсультировался, как ему поступить, не нарушив каких-нибудь правил и установок. Ему ответили, что войны уже нет, значит жизнь человека священна - он отвечает за численность людей в его лагере, за каждого отдельного человека. А в остальном он волен поступать по своей воле и совести. И пообещали прислать ему письменное разъяснение.
Надвинулась мокрая прибалтийская осень. Снова пришла Марта Зингер и стала пытать коменданта, какое же решение он принял. Порешили следующее: на заготовку леса люди из лагеря могут отправляться хоть завтре. Но вот незадача - дожди и дожди каждый день, люди будут мокнуть, могут начинать болеть, а возможности для лечения в лагере ограниченные. Председательша заверила, что человек 50 колхоз обеспечит рыбацкими плащами и зюйдвестками. Решено было начать с малого: отправить в лес под конвоем 20 человек, а поскольку бывшие солдаты-легионеры навыков валки леса ни малейших не имеют, отправить с ними из посёлка мужиков-инвалидов - пусть обучают пленных.
До ближайшего леса было около 3-х километов. Ранним мокрым утром отправились. За отрядом следовала полевая кухня военного образца. За день 20 человек свалили 20 ровнениньких, стройныз сосен - деревья подбирали поселковые мужики. Назавтра свалили уже 45 деревьев, обрубили сучья, лапник снесли в кучи. Комендант установил очерёдность выхода на валку леса. Выходили отрядами по 30 человек. Работа пошла споро. Но как же доставлять лес на берег, чтобы строительство начинать? Из соседних 2-х колхозов выпросили две автомашины и два плохоньких трактора, стали лес возить в посёлок волоком.
Павел с первых дней стал заниматься техникой: починил 2 колхозных катера, подготовил к зиме 2 снегохода, и приступил к ремонту пилорамы. Но сначала надо было запустить электростанцию. Хорват Марко оказался отличным электриком. Привлекли к работе 16-летнего мальчишку, сына Марты Эрика, оборудовали мастерскую и работали втроём. Затрещала дизельная электростанция, выпуская из-под навеса чёрный дым, а ещё через неделю засвистела-завизжала пилорама и за час работы испилила на доски 10 брёвен.
Уже лёг в конце ноября первый снег, когда, Богу помолясь, приступили к строительству лобаза и заложили здание школы. Были среди пленных и строители, нашёлся и прораб.
Много забот принесла Марта Зингер честному капитану Зеленову: надо было перестраивать весь порядок лагерно-гарнизонной службы. Конечно, в обязательном порядке все до единого пленные должны ночевать в бараках после вечерней переклички. Но сразу же возникли и нарушения порядка, установленного комендантом - никакие наказания не останавливали бывших легионеров от стремления переночевать с бабёнкой в тёплой постели. Дисциплина разваливалась на глазах. Капитан Зеленов схватился за голову - надо было думать. И комендант придумал:
- Женить их надо, этих подлецов-французов! Женить с венчанием в церкви! Пусть будут семьи, пусть родятся дети - женатики перестанут думать о побеге, привяжутся к месту.
Зеленов поделился своей идеей с председательшей колхоза. Та согласилась. Комендант собрал командиров отрядов и отделений и доложил о своём решении. Пленные заулыбались и довольные разошлись. В декабре начались свадьбы. Жители посёлка все поголовно были лютеране, а пленные в большинстве своём были католики. Но военная жизнь стёрла религиозные представления. Пастор церкви тоже где-то проконсультировался и, махнув рукой, "взял грех на душу" и вечал всех подряд, не разбирая, кто в какого бога верит.
То ходил Эрик в обеденный перерыв домой, а то стал приносить обед в мастерскую, да так много всего приносил, что сам не съедал и постоянно приглашал, и очень настойчиво, пообедать вместе с ним Павла. Сначала отказывался Павел, но домашние обеды Марты ни в какое сравнение не шли с отварной рыбой из лагерного котла, и он сдался. Потом Марта стала приходить в обед в мастерскую, садилась напротив на сломанную табуреточку и смотрела, как Павел с Эриком едят. А хорват Марко уже 2 недели, как женился на своей молоденькой Софии. Потом Павел табуретку выбросил, и сработал роскошный стул со спинкой и подлокотниками.
Однажды, когда Эрик после обеда собрал посуду и понёс её мыть, Марта сказала Павлу:
- Ты женись на мне, Николас! Полюбила я тебя. И ты - то на грудь мою посмотришь, то на ноги - нравлюсь я тебе. Не захочешь венчаться , не надо - так будем жить, а подойдёт время и отпустят вас, уйдёшь в свою Францию. А если Бог даст ребёночек родится, подниму одна - будет о тебе память. Хоть год, хоть два - мои будут года.
Стал Павел жить в доме Марты Зингер. С Эриком он сдружился - хорошая семья получилась.
Наступила ветрянная, почти бесснежная зима . Прошло 2 года. Посёлок жил своей рыбайкой жизнью. Выходили на снегоходах в море ближе к финскому берегу, постоянно общались с советскими и с финскими пограничникаи, проверяли мережи. Уловы были не ахти богатые (в основном салака), но на план Марте хватало. Два раза в месяц из Таллина выходил во главе со стареньким ледоколом сейнер и навещал прибрежные эстонские колхозы, забирал уловы нынешние и прошогодние. Уже в марте ветрами взламывало лёд на заливе, лёд громоздился по побережью, и начиналась работа по заготовке льда впрок.
В 1947-ом году стали отпускать военнопленных по домам. Сначала из лагеря быстро разъехались холостяки - их было больше половины, потом и женатики непутёвые загрустили, начались в посёлке слёзы и причитания. Павел не уехал, хотя он был с Мартой невенчаный. А Марта была уже хорошенько на сносях. Павел часто по вечерам и смотрел на залив. Подошла Марта:
- Грустишь? Там за заливом Финляндия - другая жизнь. Брат у меня там, Артур. В военное время ушёл по льду. Один ушёл, семья его здесь живёт - жена и двое ребят. Может ещё свидимся.
Однажды летом в мастерскую вошла запыхавшаяся Марта:
- Из Таллина прибыли люди, майор с солдатами, видно из КГБ. Сейчас они у коменданта. Русских ищут, власовцев. Про тебя, возможно, уже знают. Наверное сюда придут. Быстро иди на берег, возьми катер и уходи в Финляндию - тут всего 50 миль.
- Я без тебя никуда не побегу, надо суметь вместе уехать.
- Некогда думать и придумывать! Сейчас уже придут сюда и заберут. Это же КГБ - они разбираться нк будут, застрелят и всё. Я Эрику сказала, чтобы большой катер затопил, чтобы погони за тобой не было. На малом катере уйдёшь, Эрик его заправил. А я никуда не денусь - выберу время и прибегу к тебе в Финляндию. Найду тебя там. Ты иди, иди скорее.... Дай поцелую....
Павел быстро пошёл, почти побежал, на берег. Затрещал двигателем катер....
Марту Зингер арестовали, увезли в Таллин и через 2 дня расстреляли.