Аннотация: Благословен будь, Маростан, драгоценный адамант в ожерелье Предвечного!
Благословен будь, Маростан, драгоценный адамант в ожерелье Предвечного! Плодородны поля твои, тучны пастбища твои. Быстроногим джейраном раскинулся ты на полмира: мягкое подбрюшье греют жаркие ветры южных пустынь, спину укрывает жесткая щетина северных лесов. Задние ноги твои, о Великий Джейран, омывают воды соленых восточных морей, передними же копытами попираешь ты отроги западных круч. Чистые горные озера - питьем тебе, сочная трава степей - пищей. Кок-Тенгри - Великое Синее Небо - защитник твой. И Подобный Небу - сиятельный шад - правая рука Творца на землях твоих, Маростан!
Необъятны просторы твои, Маростан: западные пределы только встречают ночную тьму, а на востоке, в портовых предместьях Орхуза, уже прокричали третьи петухи и кабатчики гасят огонь, выгоняя последних гуляк. В предрассветных сумерках торопятся в порт хмурые грузчики, повесив на плечи свои страшные блестящие крюки. На базарных площадях первые лавочники раскладывают товар, надеясь на раннего покупателя. Водовозы и молочники, пекари и стеклодувы - все спешат по делам, в угодных Предвечному трудах встречая утро.
Во дворце Толис-Эльтебера - Наместника Восточного Крыла - бесплотными тенями проплывают ключники, отпирая двери покоев, и придворные облачатели уже несут расшитый золотом халат высокорожденного и мягкие сапоги - ичиги. Трудный предстоит день Иль Бури-шаху: из столицы прибывает назир ал-джайш - специальный посланник Капаган-шада, да приумножится слава его.
Первые рассветные лучи окрасили восточную стену дворца в цвет благородной древесины акажу. Крытые паланкины, повозки, верховые лошади стали заполнять дворцовую площадь. Поодиночке и группами прибывали придворные, чиновники, просители, слуги - молодые и старые, мужчины и женщины, богатые горожане и купцы, писцы и законоведы, носильщики и нукеры.
Большой бронзовый гонг огласил окрестности басовитым гулом, знаменуя начало нового дня. Торжественно открылись резные двери и многоногий рой собравшихся начал вливаться в большой приемный зал дворца, размещаясь вдоль стен, соблюдая установленный издревле порядок старшинства.
Из боковых дверей зала высыпал десяток воинов и полукругом охватил возвышение у северной стены. Чауш-баши - начальник дворцовой стражи - ростовым посохом с ребристым бронзовым навершием (страшным оружием в умелых руках) громко ударил об пол, прерывая тихие разговоры присутствующих.
- Наместник Восточного Крыла владетельный Иль Бури-шах, да пребудет с ним благодать Кок-Тенгри! - возвестил чауш-баши и вновь стукнул посохом.
Все сложились в глубоком поклоне. Оглядев согнутые спины, начальник стражи ударил в третий раз, и спустя несколько мгновений в наступившей тишине послышались тяжелые шаги. Массивное кресло на возвышении устало крякнуло под наместником. Пронзительный взгляд из-под кустистых бровей обежал собравшихся.
Чауш-баши, повинуясь жесту шаха, громыхнул посохом и торжественно объявил:
- Посланник сиятельного Капаган-шада, да продлятся дни его милостью Великого Неба, назир ал-джайш Жангар ар-Рабат Ишбара-джабгу.
От группы придворных в южной стороне зала отделился невысокий сухощавый старик в парадном желто-красном халате. Осторожно переставляя ноги, словно пробуя на прочность плиты пола, он подошел к наместнику на установленные традицией десять шагов, с еле слышным кряхтением преклонил колени и коснулся седой головой специально расстеленного ковра. Сопровождающий Жангара стройный черноволосый юноша с поклоном поставил около назира небольшой ларец. После чего, пятясь, вернулся к придворным.
- Сиятельный шад, да падет гнев его на врагов Маростана, милостиво посылает свое благословение, - не поднимая морщинистого лица, произнес надтреснутым голосом ар-Рабат. - Пусть приумножится слава Подобного Небу, и исполнится воля его.
Чауш-баши принял из рук Ишбара-джабгу ключ, отпер ларец, почтительно достал оттуда свиток и с поклоном передал наместнику. Иль Бури-шах торжественно коснулся пергаментом лба, после чего развернул послание и углубился в чтение. Через некоторое время он бережно скатал свиток и благосклонно кивнул Жангару. Официальная часть была закончена. Старик с видимым облегчением поднялся на ноги и спиной вперед отступил обратно к южной стене зала, а начальник дворцовой стражи объявил следующего посетителя.
После окончания приема, когда последние стражники уже покидали зал, неприметный слуга тронул Жангара за рукав:
- Мой господин, вас просят пройти в малый покой. Я покажу дорогу.
Кивнув своему юному спутнику, чтобы тот ждал у ворот, назир отправился вслед за проводником.
Войдя в скудно обставленную комнату, джабгу увидел стоящего у окна грузного человека. Шах стремительно подошел к Жангару, несколько мгновений внимательно вглядывался в его лицо, после чего широко и радостно улыбнулся и хлопнул старика по плечу:
- Ну, здравствуй, дружище! Я даже сначала не поверил, что это ты.
Ар-Рабат ухмыльнулся в ответ:
- Привет и тебе, Волк! Эк ты разъелся!
- Да это всё видимость одна, - Бури беспечно похлопал себя по животу. - Один хороший бросок через пустыню, и ни ратля жира не останется. Ну, пошли, выпьем за встречу.
Упругой походкой, позабыв про старческое шарканье, Жангар вслед за шахом направился к невысокому столику в углу комнаты.
- Ну, рассказывай, зачем тебе понадобился именно я, - после второй чашки гречишной бузы прямо спросил назир. - Шад с большой неохотой отпустил меня: на северных рубежах неспокойно, а у тебя тут тишина и умиротворенность. Прямо-таки всеобщее благоденствие. Почти как мы тогда мечтали. Помнишь?
Бури-шах кивнул, чуть улыбнувшись, и посерьезнел:
- Я и хочу, чтобы такая, как ты говоришь, умиротворенность продолжалась. Через дюжину дней в Орхуз прибывает Яшмовый Жезл Тенгри, храмовники будут показывать его народу и проводить моления. Мне не нужны неприятности, так что лучше проявить лишнюю осторожность. Поэтому-то я и настаивал, чтобы Капаган прислал именно тебя.
Жангар понимающе кивнул, а шах продолжил:
- Кстати, спутник твой, тот - черноволосый...
- Дженчи? Хороший мальчик, думающий. Через пару лет из него толк выйдет.
- Молод слишком, - проворчал наместник.
Назир усмехнулся:
- Стареешь, Волк. Мы с тобой не намного взрослее были, когда мерванских лазутчиков по степям гоняли, или северных варваров усмиряли.
Иль Бури-шах вздохнул с потаенной грустью, а Жангар принялся расспрашивать:
- Чего ты опасаешься во время пребывания у тебя Жезла? Народных волнений? Проблем с храмовниками? Ну не кражи же?! - джабгу шутливо всплеснул руками, но, глянув на своего старого приятеля, вмиг помрачнел и задумчиво покачал головой: - Всё настолько серьезно? Да, тогда и проблемы с жрецами, и народные волнения обеспечены. Давай рассказывай всё с самого начала.
Шах устало потер виски:
- За последний год у меня в городе обворовано больше дюжины богатейших домов купцов, чиновников, землевладельцев. Работа очень чистая: ни единого свидетеля, ни малейшей зацепки, краденое так и не всплыло ни у перекупщиков, ни в портовых притонах. След только один - каждый раз на месте кражи находили изображение летучей мыши.
Наместник протянул Жангару лист пергамента с рисунком.
- А он неплохо рисует, - хмыкнул назир. - Нетопырь, значит?
- Да, мы его так и называем.
Ар-Рабат прищурился:
- А начальником городской стражи у тебя кто?
- Шэйгу ар-Фатх. Звезд с неба не хватает, но служака крайне исполнительный и ретивый, прикажешь - льняную нитку в штуке шелка найдет. Однако, опыта у него маловато.
- Ну а сам ты что же?
Бури-шах с досадой махнул рукой:
- А я уже давно хватку потерял. Если волка кормить мягким рисом - у него быстро клыки выпадут. Налоги, пошлины, склады, купцы, строительство - вот чем теперь питается старый Иль Бури. Где уж ему Нетопыря ловить?..
Назир задумчиво потер подбородок. В прищуренных глазах Ишбара-джабгу появилось давно забытое Волком хищное выражение. Шах незаметно поежился: очень не хотелось бы когда-нибудь испытать на себе железную хватку старого ловчего, не зря прозываемого Торэ-Кат, что означает "жестокий закон".
- Что ж, изловим мы твоего Нетопыря, - кивнул Жангар и жестко продолжил: - Мне нужен полный перечень ограбленных домов с подробным описанием всего украденного. Ар-Фатха своего предупреди, что в ближайшую дюжину дней он будет слушать меня как своего отца: прикажу с дерева прыгнуть - залезет и прыгнет, прикажу змеей ползти - ляжет и поползет.
Бури-шах с едва заметным облегчением рассмеялся:
- Узнаю старого охотника! Шэйгу уже извещен, а перечни здесь, - наместник протянул Жангару несколько свитков. - Уж на это моего опыта хватило.
Вечером, после долгого и подробного разговора с начальником городской стражи - разговора, больше похожего на допрос, Жангар удобно расположился в одном из кресел малого покоя посольского дома. Неторопливо прихлебывая ароматный чай, назир посмотрел на Дженчи, в очередной раз перечитывающего свитки, данные шахом.
- Ну что ж, мой мальчик, - прервал тишину ар-Рабат, - мы уже знаем достаточно много о предмете нашего интереса. Расскажи мне, что ты думаешь об этом деле.
Юноша оторвался от пергамента, минуту помедлил, нанизывая бусины слов на нить мыслей, и осторожно начал:
- В первую очередь меня заинтересовал перечень украденного. В каждом случае исчезали предметы некрупные, но очень ценные. Так, в доме переписчика ал-Рушда были взяты три свитка, чья стоимость превышает цену всего остального собрания. Причем на листе, оставленном вором, кроме обычного изображения были строки:
В пыли хранилища в безвестности застыла
Столетий мудрость. Здесь ее могила.
Жангар хмыкнул. Дженчи позволил себе чуть улыбнуться и продолжил:
- Из коллекции Абаза ал-Мухана исчезла внешне неказистая нефритовая статуэтка ханьской эпохи Ман, а вместо нее Нетопырь поставил глиняную фигурку летучей мыши. У почтенного Фейдани украден кинжал из драгоценного фулада, а висящий рядом красивый клинок с рукоятью, инкрустированной адамантами и смарагдами, остался нетронутым.
- Хорошо. И о чем это говорит?
- О трех вещах. Во-первых, вор хорошо ориентировался во всех этих домах. Видимо, он не раз там бывал до кражи. Причем не на кухне и не в конюшне, а на хозяйской половине. Во-вторых, Нетопырь прекрасно разбирается в истинной ценности украденных вещей. По крайней мере, настоящую фалахскую работу от киданьской подделки отличить может. В-третьих, ни одна из пропаж так и не всплыла ни у перекупщиков, ни у коллекционеров. Если б наш воришка продавал эти вещи, то хоть где-нибудь засветился бы. То есть крадет он не ради денег.
- И при этом оставляет изображение летучей мыши. Зачем?
Дженчи пожал плечами:
- Честолюбив, ищет славы. Пусть даже и таким способом.
- Не наигрался еще в эти игры, - кивнул Жангар. - Что ж, всё убедительно. Итак, подытожим. Наш Нетопырь - молодой человек из хорошей семьи, вхож в лучшие дома Орхуза. Неплохо образован, в деньгах не нуждается. Честолюбив, готов рисковать в поисках славы. Работает, скорее всего, в одиночку. Ловок, изобретателен, хорошо тренирован физически.
Юноша усмехнулся:
- Идеальный кандидат для нашей службы.
- Беда только в том, что под это краткое описание подходит добрая сотня жителей города.
Назир ал-джайш задумался, крутя в пальцах мелкую монетку. В наступившей тишине Дженчи зачарованно уставился на маленький серебристый кругляш, непостижимым образом то исчезавший, то появлявшийся в ладони джабгу.
- Думается мне, - прервал затянувшуюся паузу Жангар, - к предстоящему празднику Великого Синего Неба в город соберется много разного народа. И если появится матерый зверь, и начнутся настоящие грабежи, а не шалости с подменой статуэток, то это будет огромным вызовом самолюбию нашего крылатого воришки. И в попытках доказать свое превосходство, он может натворить глупостей. Например, попытается пробраться к Жезлу Тенгри.
- Украсть Жезл? - изумленно вскинул брови Дженчи. - Этого как раз и опасается Бури-шах.
- Значит, надо правильно расставить силки и подтолкнуть Нетопыря, чтобы обязательно в них сунулся, - Жангар на миг задумался и уверенно кивнул. - Да, так и сделаем. Завтра с начальником стражи определи три-четыре дома, которые могут стать следующей целью нашего летуна. Сходи туда, осмотрись: охрана, возможные способы проникновения, места хранения ценностей. В общем, всё как обычно. А я прогуляюсь по городу, знакомых навещу, послушаю, что народ говорит.
Старый башмачник Галям увлеченно постукивал небольшим молотком, зажав меж колен заготовку. Уходили зимы и приходили весны, менялись наместники, а маленькая лавка Галяма всё так же каждое утро приветливо распахивала двери, и всё так же покупатели заказывали обувь. Хоть и высоки были цены у мастера, но ичиги, сработанные им, пользовались заслуженной славой.
И совсем немногие из посетителей, обсуждая высоту голенища или форму каблука, догадывались, что говорят с Кара-джабгу - "черным князем", ночным хозяином Орхуза.
Дверь лавки привычно звякнула подвешенными бубенцами и невысокий табурет скрипнул под опустившимся на него гостем.
- Мир тебе, Галям-ага! - вежливо обратился ранний посетитель.
- И тебе мир, уважаемый!
Башмачник близоруко прищурился, вглядываясь в пришедшего, и нервно сглотнул.
- Торэ-Кат! - выдохнул он.
- Удачно ли идет работа твоя? Хороши ли кожи, качественна ли выделка их? - невозмутимо продолжил гость, не обращая внимания на испуг хозяина.
- Милостью Неба, всё в порядке у меня, - буркнул Галям, взяв себя в руки. - Всё в полном порядке, - со значением повторил он.
- Хорошо, когда дела в порядке, - умиротворенно покивал посетитель. - Очень хорошо, когда ничто не мешает установлениям Неба, и никакие разбойники, типа Гульбердина, не приезжают в твой город, чтобы нарушить размеренное течение жизни.
- Гульбердин? Мерванский демон?! - отвесил челюсть башмачник. - Его же казнили прошлым летом в Фалахе!
- Казнили, казнили, - вновь кивнул Жангар. - А два года назад в Хосрое с него живьем содрали кожу. А еще раньше почтенный Армах сварил его в кипящем масле на центральной площади Маверранахра.
Назир ал-джайш резко наклонился к старику и хищным взглядом впился в его лицо:
- Так всё в порядке, говоришь?
Галям неопределенно помотал головой, то ли соглашаясь, то ли отгоняя чей-то злой дух.
- Что ж, хорошо, если так, - незваный гость поднялся. - Тачай свои ичиги, башмачник. И пребудет с тобой милость Кок-Тенгри.
Невидяще глядя в дверь, захлопнувшуюся за опасным посетителем, Галям-ага долго шевелил губами, недовольно хмурясь и перебирая пальцами маленькие деревянные гвоздики. Спустя некоторое время башмачник вышел, аккуратно запер лавку и засеменил вдоль улицы, кивнув по пути паре дюжих молодцов, отиравшихся неподалеку.
Сидящий под навесом соседней чайханы Жангар отхлебнул душистого чая, пряча в пиале удовлетворенную улыбку.
Ох, и не любил Рахмет эти ночные дежурства! Ни словом с кем-нибудь перемолвиться, ни поглазеть на что интересное. Скукотища! Однако, за шесть лет службы в городской страже Рахмет привык свою любовь или нелюбовь прятать куда подальше и просто исполнять приказы. Вот и теперь он дисциплинированно прогуливался по саду около дома досточтимого Гуюк ал-Фадлана, торговца деревом и известного на весь Орхуз собирателя заморских диковин.
Хорошо быть богатым торговцем, а не простым стражником! Спит себе сейчас Гуюк-ага, и ни о чем не беспокоится. А Рахмету до утра глаз не сомкнуть - дом караулить. Раз такой богатый купец - сам бы и нанял себе охранников. Хотя, конечно, зачем ему нукеры? Орхуз - город спокойный. Спать бы сейчас Рахмету в теплой постели под боком у своей ханум, если бы не приезд этих важных шишек из столицы.
А нынче взбаламутили всех, Шэйгу ар-Фатх тем приезжим чуть не в рот заглядывает, каждое слово ловит. Виданное ли дело - начальником городской стражи вертит как хочет совсем молодой парень, моложе Рахмета лет на пять! Говорят, целый день вчера по городу таскались - высматривали что-то, вынюхивали, людям покою не давали. Ар-Фатх под вечер чуть не с ног валился, а этому столичному всё нипочем. "Чтобы и мышь не проскользнула", говорит. Ничего, у нас не проскочит, хоть бы и крылья отрастила. И нетопыря повяжем - пусть только сунется!
Тишину нарушал лишь стрекот цикад да негромкое потрескивание факелов, горевших около дома. Рахмет шел рядом с дорожкой, стараясь держаться в тени, и внимательно вглядывался в ночной сумрак. Легкий ветер, шевеля ветви деревьев, дунул морской прохладой, и стражник зябко поежился, привычно нащупав рукоять сабли, успокаивающе оттягивавшей пояс.
Ночной жук, неудачно завершив полет, щелкнул по рукояти факела, и Рахмет повернул голову на звук. Яркий отблеск огня потом еще долго плясал в глазах стражника, когда тот таращился в темень сада. И не удивительно, что совершенно незамеченной осталась густая тень, метнувшаяся к дому и с кошачьей ловкостью вскарабкавшаяся на стену.
Благостная тишина раннего утра в купеческом квартале Верхнего города была нарушена трубным ревом раненого буйвола. Вскоре выяснилось, что эти дикие звуки издавал почтенный Гуюк-ага. Неподобающе побагровев и выпучив глаза так, что, казалось, они сейчас выпрыгнут из лица, ал-Фадлан тыкал дрожащей рукой в висящий на стене ковер хосройской работы. Когда вой и рычание сменились членораздельной речью, сбежавшиеся на шум домашние и слуги уяснили, что бесценная коллекция заморского оружия исчезла. Вся. Полностью. До последнего ассегая южных племен. До самой маленькой духовой стрелки лесных карликов.
Против ожиданий, рисунка летучей мыши в этот раз так и не нашли. А в разговоры базарных торговцев, с удовольствием судачивших о происшествии, холодной песчаной эфой вползло имя: "Гульбердин". Неизвестно кто первым произнес это, но вскоре о Мерванском демоне шептался весь город.
Иль Бури-шах загнанным зверем кружил по приемному покою. Вытянувшийся в струнку начальник городской стражи Шэйгу ар-Фатх бледнел, краснел, не зная куда спрятаться от гнева наместника. Стоявший неподалеку чауш-баши - начальник дворцовой стражи - с тайным удовольствием наблюдал за унижением своего незадачливого конкурента.
- Мало мне этого Нетопыря, урода крылатого, так еще мерванская зараза объявилась! - рычал шах. - В моем городе! Гульбердин!
Наместник яростно сжал громадные кулаки, словно пытаясь разом задушить и Нетопыря, и Мерванского демона.
- А ты куда смотришь? Разъелся, жиром заплыл! - набросился шах на начальника городской стражи. - Под твоим носом грабят почтенных жителей, а ты и ухом не ведешь! Где были твои стражники? Скажи, где?! Араку пили, да по бабам шастали? А завтра что будет? Мой дворец ограбят?!
Лицо Шэйгу, устав беспрестанно менять цвет, пошло пятнами.
- Три дня тебе на поиски. Делай что хочешь, переверни всё вверх дном, но этого поганца мерванского, Гульбердина, мне доставь живым или мертвым, - шах махнул рукой, отпуская ар-Фатха, и начальник стражи, переводя дух и не веря своему счастью, пятясь задом протиснулся в дверь.
- А ты что стоишь столбом? - накинулся наместник на чауш-баши. - Усилить караулы! Не хватало только, чтобы мою сокровищницу обчистили. Век потом от такой славы не отмоешься! Действуй давай, не спи на ходу!
В глубоком поклоне пятясь из комнаты, чауш-баши заворожено смотрел на крупные вмятины, оставшиеся от пальцев шаха на серебряном кубке, небрежно брошенном на пол.
Следующей же ночью был ограблен дом зажиточного землевладельца ал-Гамаи. Стражники, зверея от нагоняев начальства, обыскивали предместья, портовые кабаки и притоны. Тщетно: неуловимый вор словно растворился в воздухе. Через день исчез денежный сундук хозяина нескольких стеклодувных мастерских. Пара связанных охранников лишь невнятно мычала, тряся бритыми головами.
На базарах в полный голос обсуждали дерзкие выходки Гульбердина, а ушлые менялы принимали ставки на то, кто из орхузских богатеев окажется следующей жертвой Мерванского демона. О Нетопыре если и вспоминали, то с печальным вздохом по миновавшим спокойным временам.
На удивление горожан, следующее утро не ознаменовалось новым громким скандалом. Однако глазастые лавочники заметили, что в прочесывании города к опухшему от недосыпа начальнику городской стражи присоединился чауш-баши - начальник стражи дворцовой. Мелких жуликов, карманников, скупщиков краденого хватали уже десятками. По Орхузу тихим шепотком поползли разговоры, в которых зазвучали слова "наместник", "дворец", "сокровищница"...
Солнце, завершая свой дневной путь, закатывалось за дома Верхнего города. Жангар Ишбара-джабгу устало поднимался по улочке, бравшей начало от портового базара и прихотливо извивавшейся вверх по склону холма, за которым стоял посольский дом. Глухие глинобитные заборы, частые повороты дороги и наступавшие сумерки не мешали назиру довольно мурлыкать под нос какую-то веселую песенку.
И даже троица костоломов, поджидавшая Жангара за ближайшим поворотом, не портила ему настроения. Их сопение и переступание с ноги на ногу не услышал бы только глухой. А запах чеснока пополам с ароматом давно не мытого тела почувствовал бы и мертвый. Ни глухим, ни, тем более, мертвым Торэ-Кат не был, да и не собирался становиться. И повышенное внимание к своей скромной персоне он распознал тренированным чутьем ловчего еще несколько часов назад. Тем не менее, Жангар явственно вздрогнул и испуганно оглянулся, когда из полумрака выступило трое головорезов, перегородив дорогу.
Бежать было бесполезно - это понял бы и ребенок. Ссутулившись и приволакивая ноги, назир продолжал идти к поджидавшим его здоровякам. На морщинистом лице старика явственно читался страх.
- Почтенные богатуры не обидят старого человека? - жалобно спросил назир дребезжащим голосом.
Разбойники хищно оскалились, а один из них - видимо, главарь - презрительно прогудел:
- Пояс снимай, кошелек, халат. Тогда - не обидим.
- Да, да, мои господа! - засуетился старик, подходя еще ближе. - Вот деньги!
Путаясь в ремешках, Жангар попытался отвязать с пояса кожаный кошель. Подручный главаря шагнул вперед и одной рукой грубо ухватил назира за ворот, другой рукой потянувшись к поясу. Старик рухнул на колени, затрещала ткань халата. Бандит, ругнувшись сквозь зубы, замахнулся, чтобы отвесить жертве оплеуху. В последний миг Жангар дернулся, и ладонь разбойника лишь кончиками пальцев скользнула по рукам старика, испуганно прикрывшего голову.
В это время раздался возмущенный крик, топот ног, и на головорезов вихрем налетел незнакомый юноша, размахивая подобранной на ходу толстой веткой карагача. Главарь бандитов покачнулся от сильного тычка в плечо, а подручному повезло меньше - получив мощный удар по носу, разбойник отступил, ошеломленно тряся башкой и размазывая по лицу кровавую юшку. Третий тать, оказавшийся сбоку от нападавшего, не растерялся: в его руках показалась короткая дубинка, которую он со звучным хеканьем опустил на затылок сражавшегося.
Открыв глаза, юноша увидел озабоченно хмурящееся морщинистое лицо.
- Слава Предвечному, ты пришел в себя! - радостно воскликнул Жангар. Тревога стала покидать его глаза. - Да пребудет с тобой милость Тенгри, мой юный защитник! Жангар ар-Рабат в долгу пред тобой!
- А где?.. - простонал юноша. В глазах его еще плавали разноцветные круги.
- Эти отродья шакалов? Они трусливо бежали, - презрительно скривился старик и тут же восторженно взмахнул руками: - Ты сражался как лев! Даже после того удара по голове ты в боевом бешенстве разметал этих вонючих гиен, как гнилую солому! Дозволено ли мне будет узнать славное имя моего спасителя?
- Позволь пригласить тебя в мой дом, славный ар-Рашид! Слуги омоют твои раны, и мы усладим слух свой приятной беседой.
Поднявшись с помощью Жангара и опираясь на ветку карагача, Азиз поковылял вверх по улице, смущенно слушая неиссякаемый поток благодарностей старика.
Дженчи разглядывал порванный ворот халата назира и тихонько бурчал:
- Ну и зачем, скажите на милость, понадобилось портить хорошую вещь? Неужели нельзя было аккуратнее?
Жангар с наслаждением растирался влажным полотенцем. Жилистое тело, там и тут перечеркнутое белесыми нитями старых шрамов, матово поблескивало. Закончив этот немудреный туалет и накинув свободную шелковую рубаху ханьского покроя, назир благодушно проворчал, потягиваясь:
- Мальчику так хотелось познакомиться! Второй день за мной по всему городу хвостиком ходит. Ну, не мог же я ему отказать в этакой малости? Пусть почувствует себя героем. Да и вел он себя вполне достойно.
- Ну да, достойно!.. - не унимался Дженчи. - То-то его сейчас наш лекарь снадобьями потчует!
- Главное, что у Азиза есть мужество. А кулаками махать - научится, если захочет. Года четыре назад ты тоже против трех противников и пяти минут не продержался бы.
- Ну, уж пять-то продержался бы!.. - запальчиво начал юноша, но, натолкнувшись на ехидный взгляд Жангара, смущенно улыбнулся и миролюбиво закончил: - Пойдем, что ли, посмотрим, как он? Не залечили его там вусмерть?
Еще немного бледный, но уже полностью пришедший в себя Азиз ар-Рашид встретил вошедших дружелюбной улыбкой. Дюжий малый - то ли лекарь-костоправ, то ли нукер-костолом - при появлении назира поднялся со стула и, поклонившись, коротко доложил:
- Голова не пробита, кости целы. Шишка на затылке через пару дней пройдет. Так что ничего опасного я не вижу.
Отпустив лекаря, Жангар пригласил гостя в соседнюю комнату к накрытому столу. Когда Азиз и Дженчи утолили первый голод, назир с улыбкой продекламировал:
- Утром свежесть приносит нам нежного персика сок, говорят.
Днем нам сытость дарует тушеного мяса кусок, говорят.
- А вечерней порой за беседой приятной с друзьями
Станет сладкой хурмой, говорят, даже кислый обрат, - закончил строфу Азиз.
- О! Мой юный друг еще и ценитель словесных кружев великого Називи? - восхитился Жангар.
Юноша смущенно улыбнулся:
- Не одна палка обломалась о мою непутевую голову, пока я постигал любовь к стихосложению.
- Узнаю Железного старца! - хохотнул назир. - "Когда болит от палок голова, плетутся легче в кружево слова". Так, кажется, он любит повторять? Года идут, а старик не меняется. Он всё так же носит с собой пучок бамбуковых розог, считая их лучшими учителями?
Ар-Рашид кивнул:
- По крайней мере, около года назад, когда я покинул его гостеприимный дом, всё так и было.
- Так ты, получается, обучался гибкому слову?
- И этому тоже. Еще рисованию, искусству движений, постижению имен чисел и умению слушать.
- Прекрасное образование, - всплеснул руками Жангар. - Твои родители, да продлятся дни их, должны гордиться сыном!
- Отец мой, почтенный Арслан, всегда мечтал, чтобы я пошел по его стопам - стал законоведом. К счастью, семья наша не стеснена в деньгах, и я могу не торопиться с выбором пути.
- Что ж, - уважительно покачал головой назир, - законовед - достойная профессия.
- Корпеть всю жизнь над ветхими свитками? - сморщился юноша. - Проводить время в спорах с такими же безвестными пергаментными червями о лишней закорючке, сто лет назад поставленной переписчиком с пьяных глаз?
- Известность бывает разная, - рассудительно заметил Жангар. - Називи известен по-своему, Иль Бури-шах - по-своему. Но и имя Гульбердина тоже на слуху у людей, однако слава его - особого рода.
- Да уж лучше месяц такой славы, чем вся жизнь, проведенная в пыльных хранилищах! - почти выкрикнул абу-Арслан ар-Рашид .
Назир ал-джайш Ишбара-джабгу сузил глаза и, как плетью хлестнул, с холодной яростью проговорил:
- Запомни, мальчик: Гульбердин - кровавый ублюдок. Плач осиротевших детей, горе овдовевших жен тысячи лет будут терзать его душу в долине предков. И доблесть не в подражании такому выродку, а в том, чтобы избавить Маростан от этой мрази.
Азиз потупился, но упрямо возразил:
- Но ведь и солдат убивает противника, и судья приговаривает к смерти, обрывая нить жизни человека.
- Солдат убивает в бою, выполняя приказ. Справедливый судья карает преступника, воздавая ему за злодеяния. Гульбердин же режет спящих, единственный грех которых - имущество, нажитое угодным Небу трудом.
Посмотрев на смущенного юношу, Жангар слегка смягчился:
- Я еще могу посмотреть сквозь пальцы на выходки вашего орхузского Нетопыря. Могу простить желание побахвалиться своей ловкостью, неуловимостью. Для этого "летучего воришки" все кражи - не более, чем веселая игра с удачей. Верни он завтра всё прежним владельцам, и кроме как со смехом эти его проказы никто и не вспомнит.
Азиз робко улыбнулся, а назир задумчиво продолжил:
&;nbsp; - Жаль только, что в памяти орхузцев останутся не дерзкие шалости Нетопыря, а наглые грабежи Гульбердина. Люди тверже всего заучивают жестокие уроки. Громкий скандал всегда памятнее милой шутки.
- Шутки бывают разные, - подал голос молчавший до сих пор Дженчи.
- Конечно! - поддержал его Азиз. - Если, к примеру, во время праздничных молений на пергаменте, который достают из Жезла Тенгри, вместо традиционного предсказания на будущий год окажется изображение летучей мыши, то это запомнится надолго.
Жангар представил себе эту картину и, не выдержав, захохотал. Дженчи, с восторгом хлопнув в ладоши, присоединился к нему.
- Да уж, - сквозь смех с трудом выговорил назир. - Это запомнится. Представляю себе лица храмовников, если они увидят такое послание небес!
Отсмеявшись, джабгу заметил:
- Шутка, конечно, хорошая. Даже немного жаль, что это никогда не получится. Пробраться к Жезлу Тенгри, подменить предсказание - на это даже Нетопырь не способен.
- Ну, как-то ведь он проникал в дома, - возразил Азиз. - Да и Гульбердин, говорят, во дворце наместника наследить успел. А там стража - не чета ленивым городским увальням.
- Мальчик мой, - улыбнулся Жангар, - обычного человека, пусть даже и охранника дворцовых покоев, можно так запутать, что он не заметит происходящее прямо под самым носом. Храмовая стража - другое дело. С ней, пожалуй, и я не враз справлюсь.
- Как это - не заметит? - поднял брови юноша.
- Ну, к примеру, вот так, - назир показал ар-Рашиду хитро сплетенные пальцы левой руки.
- Что это? Какой-то охранный жест? - с интересом всмотрелся юноша.
- Вот ты уже и не видишь ничего, кроме моих пальцев, - усмехнулся Жангар. - А правой рукой я сейчас могу делать что угодно, ты и не заметишь.
Азиз на миг задумался, потом с удивлением покачал головой и усмехнулся:
- А ведь верно! Но стражнику-то пальцы не покажешь.
- Дело не в пальцах. Просто обычный человек не умеет одновременно смотреть в разные стороны.
Назир взял с низкого столика небольшую тростниковую палочку для письма - калам - и положил перед юношей:
- Следи за ней. Сейчас я незаметно ее заберу.
Ар-Рашид недоверчиво хмыкнул, но внимательно уставился на калам. Дженчи, пряча смеющиеся глаза, сдержанно кашлянул в кулак, а Жангар неловко ухватил с блюда яблоко, оно вывернулось из пальцев, упало на стол и, подпрыгивая, покатилось к краю. Азиз подхватил его, передал рассыпавшемуся в благодарностях назиру и удивленно расширил глаза, посмотрев на пустое место, где только что лежала тростниковая палочка.
Дженчи тихонько хихикнул, глядя на растерянное лицо юноши, а назир, чуть улыбнувшись, вновь положил калам перед Азизом:
- Попробуй еще раз.
Ар-Рашид упрямо тряхнул головой, накрыл палочку ладонью и с гордостью за свою находчивость посмотрел на Жангара:
- Теперь и ваша магия не поможет!
- Да нет тут никакой магии! - слегка обиделся за наставника Дженчи.
- Многое из того, что люди считают колдовством, не имеет к нему никакого отношения, - рассудительно заметил назир. - Ну-ка, малыш, покажи "поцелуй ветра", - обратился он к ученику.
Дженчи вытянул открытую ладонь к стоявшему на расстоянии пяти локтей светильнику и резко и коротко толкнул воздух, будто вбивая невидимый гвоздь. Пламя лампы оторвалось от фитиля и с чуть слышным хлопком погасло. Жангар одобрительно кивнул, а Азиз восхищенно всплеснул руками.
- Вот видишь - никакой магии, - улыбнулся назир. - Просто определенная ловкость рук. А суть этого упражнения в том, что калам ты опять прозевал, - усмехнулся Жангар и показал на пустое место перед ар-Рашидом. Юноша, признавая поражение, с удовольствием рассмеялся.
Еще затемно возле западных ворот Орхуза стали собираться любопытные горожане. Отряд дворцовой стражи в парадном платье, оттесняя на обочину зрителей, выстроился вдоль обеих сторон улицы, ведущей к храму Тенгри. С первыми лучами солнца заиграла музыка, ворота величаво распахнулись и в город вступил праздник.
В голове процессии выступали бритоголовые служители Великого Синего Неба. Вслед за ними дюжие носильщики в свободных лазоревых одеждах несли богато украшенные крытые носилки, в которых помещалась главная реликвия - Яшмовый Жезл Тенгри. Жилистые, словно высушенные палящим зноем, храмовые стражники вытянутой линией прикрывали шествие, внимательно охватывая взглядами толпы горожан и цепко фиксируя малейшие жесты, направленные в сторону паланкина.
Сопровождали процессию многие сотни паломников, издалека пришедшие в Орхуз, чтобы принять участие в праздничных молениях и хоть краешком глаза увидеть Жезл, получить частичку благодати Великого Неба. В рядах странников в простой льняной одежде шел и наместник со своими советниками и высшими придворными, олицетворяя древнюю простоту нравов, когда владетельный хан мог запросто сидеть за одним столом с обычным рыбаком или каменотесом.
Основная часть праздника - ритуалы призыва Небесного благословения и предсказания на будущий год - должны пройти на следующий день. А сегодня в праздничной суете пришедшие паломники размещались у родственников и знакомых, в городских гостиницах и молельных домах. Город торопливо наносил последние штрихи красоты в ожидании предстоящего действа: большой помост на храмовой площади украшался живыми цветами, торговцы наперебой предлагали желающим маленькие сувенирные жезлы, бирюзовые налобные повязки и прочую мелочь, так необходимую для правильной встречи праздника.
Закатный сумрак принес долгожданную прохладу, успокаивая городскую суету и даруя отдохновение перед новым днем. Орхуз затих в предвкушении завтрашних торжеств.
Вечер уступил место ночи, прохлада сменила дневной жар, тишина разлилась по городу. Орхуз засыпал: портовые кварталы погрузились во тьму, Верхний город сонно шуршал ветвями садов, дворец наместника последним зевком захлопнул свои резные двери.
Во внутренних покоях храма Тенгри в центре большой комнаты на темно-красной магоновой подставке возлежал Яшмовый Жезл. Свет масляных светильников падал на двух храмовых стражников, изваяниями застывших по обе стороны Жезла. У западной стены комнаты, монотонно бормоча бесконечные молитвы, бритоголовый служитель кадил благовониями. Сладковатый дымок кружил по комнате, выползая в приоткрытое окно.
Давно миновало время третьей стражи, когда из густой тени потолочной балки на тонкой серой нити, невидимой в полумраке комнаты, точно в масляную лампу опустился небольшой коричневатый комочек. Спустя несколько минут к аромату благовоний незаметно подмешался новый запах, неощутимо туманящий голову и сонной истомой сковывающий тело. Бормотание монаха становилось всё невнятнее и спустя четверть часа благополучно затихло на полуслове. Зрачки стражников сузились в кунжутные зернышки, глаза стыло таращились в пустоту.
По опустившейся сверху веревке неслышно скользнул сгусток черноты, и к Жезлу Тенгри протянулась рука в темной перчатке. Навершие Жезла с тихим щелчком отошло от рукояти, отмыкая скрытую полость. Тугой рулончик пергамента пустил на свое место брата-близнеца, и Жезл принял на подставке своё обычное положение.
Выловив из светильника опущенный туда комочек, злоумышленник ловко вскарабкался по веревке, втянул ее наверх и в комнате воцарилась прежняя тишина.
Струйка свежего воздуха из приоткрытого окна постепенно разогнала сонную марь, и бритоголовый служитель, завершая начатый кивок головы, продолжил замершую на время молитву. На лица стражников постепенно вернулось осмысленное выражение, глаза потеряли былую остекленелость. Казалось, никто и не заметил кратких минут, украденных хозяйкой снов.
Праздник благополучно подходил к концу, и паломники, собравшиеся в город, начали постепенно покидать его. Группами и в одиночку, пешком и на повозках сотни маростанцев двигались по дорогам, ведущим из Орхуза. В этом многолюдье небольшой отряд всадников ничем не выделялся и не привлекал к себе внимания.
Ехавший в голове отряда Дженчи задумчиво поинтересовался:
- Интересно, что же всё-таки будет делать наместник с Гульбердином?
Назир, удобно устроившийся в высоком седле, прервал мурлыканье какой-то песенки:
- Ну, это как раз не проблема: у Волка в тюрьме столько грабителей и убийц, что кто-нибудь да сознается, что он и есть Гульбердин. Имущество ограбленным шах вернет, благо всё украденное лежит в его хранилище, преступника публично казнит. И воцарится в Орхузе прежнее спокойствие. Тем более, что Шэйгу на пару с чауш-баши изрядно проредили подопечных Кара-джабгу. Старый башмачник еще не скоро увидит многих своих нукеров.
Дженчи усмехнулся.
- Кстати говоря, - строго поинтересовался Жангар, - зачем тебе понадобилось связывать стражников в доме этого стеклодува?
- Но, учитель, - с обидой вскинулся юноша, - там такой сундук, что я его еле уволок! А еще стражники! Мне с тем сундуком ни за что мимо них не проскользнуть было!
- Плохо, - вздохнул назир ал-джайш. - Очень плохо. Когда вернемся домой, подберешь себе похожий сундук, набьешь камнями, и каждое утро будешь бегать по три фарсанга с сундуком за плечами. Пока не перестанешь замечать его тяжесть.
Ученик огорченно насупился, а Жангар продолжил мурлыкать свою песенку. Следующие несколько минут прошли в тишине, потом Дженчи начал тихонько хихикать. Уловив вопрос в добродушном взгляде назира, юноша пояснил:
- Я всё вспоминаю лица храмовников, когда они увидели вместо предсказания рисунок летучей мыши.
Жангар ухмыльнулся:
- Ну, за жрецов я никогда не переживал. Чтобы бритоголовые, да не выкрутились?!
- Да уж, - поддержал Дженчи, - "широкими взмахами крыльев милость Великого Неба нисходит на всех детей своих, маростанцев", - передразнил он. Вышло настолько похоже, что Жангар захохотал. Дженчи с удовольствием присоединился к наставнику.
Отсмеявшись, юноша с легким сожалением произнес:
- И всё же интересно, что на самом деле было в том украденном пророчестве?
- Там и было предсказание, - невозмутимо ответил назир. - Только не для всего города, а для одного человека. И не на год, а на гораздо больший срок. В рукояти жезла был ал-масал - патент на звание он-баши со всеми полагающимися привилегиями и предписание прибыть к месту службы.
В ответ на оторопелый взгляд Дженчи, Жангар лукаво усмехнулся:
- Начальник храмовой стражи не смог отказать своему старому наставнику в этой невинной шалости. Да и сам он был не прочь подшутить над жрецами.
- А на чье имя ал-масал?
- Нетопыря, конечно же.
- Что, прямо так и было написано "он-баши Нетопырь"? Нет? А кто тогда?
Жангар с улыбкой укоризненно покачал головой. Дженчи смутился и задумался. Вдалеке показался всадник, нахлестывающий коня, торопясь догнать маленький отряд. Назир оглянулся, всмотрелся и с усмешкой заметил:
- Кстати, мой мальчик, я не буду против, если иногда во время утренних пробежек тебе поможет тащить сундук твой новый напарник. Познакомься, - указал он на подскакавшего молодого человека, - он-баши ал-джайш Азиз абу-Арслан ар-Рашид. По прозвищу Нетопырь.