-Доброе утро, Лев, твою мать, Иванович, - улыбнулся Семен Огальцов своему соседу по общежитию. Худенький паренек, взяв с тумбочки очки, ответил:
-Доброе.
Лев Иванович Марков. Всегда при знакомстве представлялся полностью, хотя этим самым подчеркивал то, что написано у него на лице. Да, Лев. Да, Марков. Но не Иванович, а Исаакович. Жили они с Семеном мирно, приспособившись друг к другу. Семену нравилось, что в их комнате не бывает никого лишнего, так как у Льва нет друзей и тем более подруг, он часто пропадал в библиотеке или в институте, вел себя тихо и никуда не совал нос. Лёву же устраивало то, что при необходимости он мог заниматься в комнате, его сосед не чурался поддерживать порядок и самое главное, Семен, если и позволял себе задеть его, то только вскользь, как бы случайно и совсем не обидно.
-Давай, Лёва, вставай. Нас ждет интеллектуальный подвиг. Смердящие формалином трупы в нетерпении бьют ластами, ожидая нас. Их препарированные тела распахнуты для наших знаний. Их внутренности трепещут, зная, что их будут перебирать анатомы сегодняшнего дня. Субстраты, брошенные на алтарь науки, пропитанные потом нашего умственного труда, захватанные ловкими пинцетами студенчества, взойдут сегодня на вершину наших знаний и станут квинтэссенцией мыслительного процесса.
Семен бездумно говорил, складывая из слов пирамиду, и одевался. Белая рубашка с коротким рукавом, галстук, отутюженные брюки, начищенные полуботинки. Заложенные отцом понятия о чистоте и порядке, имидже и умении подать себя, стали обычным состоянием.
Когда за Семеном закрылась дверь, Лев встал. Как бы он хотел быть таким, как Семен, у которого все получалось легко и непринужденно, как бы само собой. Было бы значительно легче жить, не ожидая в любой момент пакости от людей - от обидного слова из уст понравившейся девушки до презрительной ухмылки белобрысого парня, угрожающе помахивающего обрезком трубы. Он подсознательно готов быть изгоем. Это в него заложили родители.
"Левочка, сынок. Мы держимся друг за друга и, поэтому выживаем. Не доверяй людям. Они воспользуются тобой, а затем свалят на тебя все свои беды", - родители внушали это ему с детства и он, как губка, впитывал в себя свою участь.
Одним из главных событий в его жизни стали кадры кинохроники, увиденные в подростковом возрасте по телевизору. История, подтверждающая правоту родителей. Когда он увидел постоянно дымящиеся трубы крематория, скелеты, обтянутые кожей, которые сносили на носилках в одну кучу, бульдозер, подминающий гусеницами изможденную плоть, он лишь сузил глаза в желании увидеть все до мельчайших деталей, мазохистски испытывая многовековую боль своего народа. Но далее, - мальчик, стоящий за колючей проволокой, протягивал руку, демонстрируя выколотый на предплечье номер. Чистый сытый мальчик Левочка замер у экрана. Он смотрел в глаза ребенка и видел там покорность и вселенскую грусть. Ребенок молча говорил всему миру, - я страдаю от вашего равнодушия, вы знаете, что я здесь, но вам все равно. Этот взгляд сделал глубокую зарубку в сознании Льва.
Быстро умывшись, он стал одеваться. Экзамен начнется через полчаса. Лев старался всегда быть первым, - заходить в аудиторию, брать одним из первых билет и первым отвечать. Быть одним из лучших, быть в первых рядах ему нравилось. Когда его хвалили, он чувствовал себя чуть-чуть счастливым. Для полного счастья нужно, чтобы им гордился его народ. Но, пока, кроме успехов в учебе, гордиться нечем.
Дверь без стука открылась. Николай Ковалев - мутный взгляд, нетвердая походка и бутылка пива в руке - зашел в комнату. Аккуратно поставил бутылку на тумбочку и упал на кровать Семена.
-Лева, я посплю здесь. Миха телку привел, - конец фразы он пробормотал, засыпая.
Колян, замкнутый в трезвом состоянии и общительный в поддатом, был одним из тех, кого Лев терпел. Слегка презирал за убогую способность самому смеяться над своими тупыми анекдотами. Сдав вчера экзамен на государственную оценку, он с вечера начал пить.
Лева сморщился, увидев, как Коля во сне засунул руку в штаны, почесал промежность и оставил её там.
Семен со звоном поставил кулек с бутылками на пол и закрыл за собой дверь.
-Кто спал на моей кровати? - сказал он, увидев смятую постель. Оглядев комнату и не заметив других изменений, успокоился. Достал из кулька хлеб, колбасу и бутылку пива. Нарезал хлеб, сложил бутерброд и вонзил в него зубы. Запил пивом. Развалился на кровати и, жуя, меланхолично уставился в потолок. Алкоголь расслабил организм и поспособствовал раздумьям.
"Что-то жизнь у меня спокойная, размеренная. Поел, поспал. Поучился, сдал экзамен. Съездил за товаром, сдал товар. Может это и хорошо, но скучновато. Экстрима не хватает".
Он вспомнил, как они с братом уходили в горы, где чувствовали себя первооткрывателями пещер, как отец учил их стрелять из пистолета, как они подглядывали за фельдшерицей и лейтенантом, совокупляющимися в подсобном помещении фельдшерского пункта. Вот это жизнь.
Семен допил бутылку. Захотелось общения.
-Эй, Миха, Колян. - заорал он. Прислушался. Тихо.
-Сдохли, что ли? - он медленно встал и вышел из комнаты. Подошел к соседней двери и остановился. Что-то не так. Какая - то мелочь попалась на глаза, неестественно меняющая обжитое пространство.
Он оглянулся. Дверь в туалет закрыта. В нише с умывальником все как всегда, - относительно чистый кафель и заляпанное зеркало. Вот - на полу под умывальником несколько крупных капель темно-красного цвета. И дверь в душевую - размазанные красные полосы, как-будто кто-то обтирал руку о дверь.
Семен решительно подошел к душевой и открыл дверь.
-Ну, вот и экстрим, - пробормотал он. На полу в неестественной позе лежал труп молодой женщины. Замерший в презрительной ухмылке рот, стеклянный взгляд широко открытых глаз. Многочисленные ножевые раны на груди. Застыла темными струйками кровь, стекающая по животу, скопившаяся в пупке и темными лужицами на полу. Одна нога поджата, а другая, согнутая в колене, открывала промежность, изрезанную и истыканную ножом.
-Мишкин хлеборез, - подумал Семен, увидев валяющийся рядом нож.
Легкий шум за спиной и резкая боль в голове.
Широкоплечий, стройный парень втащил тело в комнату и, не обращая внимания на красноречивый взгляд Николая, надел вторую часть наручников на левое запястье Семена таким образом, что оба пленника были прикованы к трубе центрального отопления. Затем, молча, оглядев комнату, лег на кровать Коли и закурил.
В наступившей тишине стали слышны далекие уличные шумы и жужжание мухи, привлеченной запахом крови и экскрементов. Колян, у которого болела голова и мутило от запахов, сказал:
-Ты бы, Миха, убрал свою постель и проветрил комнату.
-Закрой рот! - резко, но неуверенно, ответил Михаил. - Я думаю.
Но мысли переключились на непривлекательный запах. Сморщившись, Михаил встал, подошел к своей кровати, скрутил грязную постель вместе с матрацем и вынес из комнаты.
-Миха, может, расскажешь о своих планах? - спросил Коля, когда тот вернулся. - Зачем все это?
-Да, хрен его знает зачем, - ответил Михаил. - Я же сказал, что думаю. Он снова упал на кровать и достал новую сигарету.
Семен поднял голову и сфокусировал взгляд на прикованной руке. Подергал ею. Посмотрел на сидящего рядом Николая и спросил:
-Я, действительно, видел это?
-Да. Ты видел это, - кивнул ему Коля.
Оглядев комнату и увидев привязанного к спинке кровати Леву, Семен сделал правильный вывод:
-Это, что, Миха сделал?
-Он, тать мерзкий.
-Ну, а мы здесь при чем?
-Что ты у меня спрашиваешь? Спроси у этого Пирогова гребаного, - Коля мотнул головой в сторону лежащего на кровати Михаила. Тот, никак не среагировав на разговоры о себе, встал и вышел из комнаты. В наступившей тишине стало слышно бормотание Левы.
-Я знал, что это вернется. Проклятые убийцы, думали, я сдамся, отрекусь от своего народа. Нет. Я буду страдать за всех, я вытерплю всю боль и умру за свой народ.
-Эй, Лева, очнись. Ты не в гестаповских застенках, - негромко сказал Семен. Лева никак не отреагировал, только бормотание стало неразборчивым.
-Он думает, что его пытают, - пояснил Семен, - зациклился на своей еврейской доле.
-Так уехал бы на историческую родину.
-Он хочет сначала образование получить и приехать в Израиль полезным членом общества.
-Во, типично по-еврейски, государство обучит его, а он уедет.
-Ерунда. Я тоже не собираюсь врачевать, - махнул рукой Семен.
-Но ты, ведь, не уедешь из страны, - резонно заметил Коля.
Семен подумал, но в затылке затаилась боль, и он ответил не в тему:
-Может, никто никуда не уедет. Все здесь останемся.
Фраза зловеще повисла в воздухе. Оба замолчали, обдумывая ситуацию.
Семену размышлял о том, что надо отнести товар в ячейку камеры хранения на автовокзале. Сегодня он оставил информацию о месте, где будет товар, и завтра утром его должны забрать. Если товара завтра на месте не будет, то проблемы будут не только у него. Он представил себе далеко идущие последствия и решил, что обязательно выберется.
Николай размышлял о своей жизни, которая протекала убого, и также могла закончиться. Только выпив, он мог легко жить, общаться с людьми и чувствовать себя на все сто, своим парнем на своем месте. В трезвом состоянии - робость, комплексы и одиночество. Он понимал, что людям наплевать на него, но подсознание трепетно подмечало все косые взгляды, ухмылки и улыбки, воспринимая все на свой счет.
Михаил вернулся и с грохотом бросил рядом с ними кулек с пивом из комнаты Семена. Сам тоже достал бутылку.
-Ты зачем парня распял? Одну руку хотя бы отвяжи, - сказал Семен, передавая бутылку Коле. Сковырнув пробку о батарею центрального отопления, сделал большой глоток.
Михаил посмотрел на Льва, который, сидя на полу с привязанными к спинке кровати руками, с опущенной головой со стекающей изо рта слюной, представлял собой классическую картину страдающего за веру мученика. Перочинным ножом Миша разрезал веревку на левой руке, и Лева бесформенным кулем уронил её.
-Ты, наверное, его сильно по голове стукнул, - сказал Коля, - зачем, кстати, ты нас по голове бил?
-Откуда я знал, как вы на труп среагируете? Побежали бы с выпученными глазами по общежитию, народ собирая. А мне надо было подумать, - ответил Михаил.
-Ну, теперь мы никуда не побежим. Отстегни браслеты, и давай спокойно пиво попьем, - предложил Семен.
-Я еще не принял решение, - помотал головой Миха и снова ушел.
-Ну, Колян, дай бог, чтобы все кончилось благополучно, - сказал Семен, приподняв бутылку и вылив в себя содержимое. Коля, тоже допив бутылку, почувствовал себя лучше, - мысли о грустном испарились. Закусили колбасой с хлебом. Увидев, что Лева поднял голову и посмотрел на него, Семен улыбнулся:
-Лева, пивка хочешь?
-Вы меня своим дерьмом не купите, фашисты проклятые!
-Ну и хрен с тобой, мученик долбаный.
-Я знаю ваши приемы. Вы будете есть на моих глазах, а мне предлагать отравленную пищу, чтобы я в мучениях умер у вас на глазах. Я не доставлю вам этого удовольствия, - смеяться над моими муками. Я стойко перенесу все страдания и никогда не попрошу пощады.
Семен с Колей переглянулись.
-Очень жаль. Парень умный был, - сказал Семен. - Пунктик у него, конечно, но все мы немного того, - он неопределенно помотал рукой с полупустой бутылкой.
-Вторая жертва сегодняшнего дня, - добавил Коля.
-Думаешь, не последняя?
-Да. Все еще впереди.
Через серое давно не мытое окно небо имело странный оттенок. Солнце ушло за дом. В многоэтажном доме напротив кипела жизнь, - женщина вывешивала постиранное белье на лоджии, чуть правее парочка самозабвенно целовалась, за чем с интересом, высунувшись по пояс, наблюдал мужик этажом выше и правее.
Семен отвел взгляд от окна и посмотрел на часы. Всего два часа прошло. Затылок практически перестал болеть. Единственное неудобство - наполнился мочевой пузырь.
-Колян, ты ссать хочешь?
-Да, - односложно ответил Коля, не открывая глаза.
Семен покивал головой и, подумав, что надо переключить внимание от проблемы, спросил:
-А, что, Колян, у вас в комнате такая грязь? Окно не мытое, на полу мусор и пыль.
-Пришел бы и помыл.
-А все же?
-Мне все равно, - меланхолично ответил Коля, - а Михе как, не знаю. Захотел бы, помыл.
-Миха часто баб водил? - снова спросил Семен.
Коля открыл глаза и подумал. Пошевелил губами, подсчитывая.
-Раза три-четыре, - он еще подумал и добавил, - вместе с этим случаем.
-И что, предыдущие живые уходили?
-А, хрен его знает, - Коля пожал плечами, - до этого случая трупов я здесь не находил. Может, уводил и убивал где-нибудь в другом месте.
-Двенадцать шестьсот пятьдесят два, - пробормотал Лева, глядя на свою левую руку. Он пошевелил рукой, повращал запястьем и снова обреченно произнес те же цифры.
-Глючит парня, - констатировал Семен. - Я у него как-то от нечего делать залез в тумбочку и нашел тетрадь. Записывал туда свои мысли.
-Зачем? - спросил Коля.
-Что, зачем?
-Зачем без спроса залез в чужие мысли? - икнул на конец фразы Коля.
-Я же говорю, от нечего делать, - ответил Семен. На самом деле, найдя тетрадь, он проглядел её, чтобы убедиться, что Лева ничего лишнего не видел, никуда не совал свой нос и ни о чем не подозревает.
-Ну, и что нашел?
-Лева записывал все случаи, когда кто-нибудь прикалывался над его еврейством, особенно, когда это было обидно. Стишки слагал, опять же на эту тему. Вот, например:
Я знаю, рай есть миф сомнительный,
И ада нет, уходят все в небытие.
Я знаю, быть евреем - крест мучительный,
И не товарищ гусь свинье.
-Дерьмовые стишки, - заметил Коля.
Вернулся хмурый Михаил. Молча поставил стул под одиноко висящей на потолке лампочкой, забрался на него и срезал висящий на крюке шнур.
-Эй, Миха, нам бы отлить. Может, отцепишь нас, и мы сходим в туалет, - предложил Семен.
Все также молча, Михаил вышел и вернулся с ведром.
-Ссыте сюда.
-Так вонять будет, - недовольно сказал Коля.
-А, ты принюхайся, здесь и так воняет, - ответил Михаил.
Две струи со звоном ударили об эмалированное ведро.
-Уф! - довольно закатил глаза Семен по мере опорожнения мочевого пузыря.
Коля накрыл подушкой ведро, и затолкал под кровать. Семен оценил остатки пива, задумчиво посмотрев на две оставшиеся бутылки.
-Давай, Миха, мы допиваем эти бутылки, ты нас отцепляешь, и мы идем догоняться, - жизнерадостно предложил он.
-Нет, - помотал головой Михаил.
-И сколько мы здесь будем сидеть? - уточнил Коля.
Не ответив, Михаил вышел.
-Не нравится мне все это, - сказал Семен, - как-будто у меня других проблем нет. Сидишь здесь, - он подергал рукой в наручнике, - как собака на цепи.
-Не дергай, больно же, - поморщился Коля.
-Мне дело надо одно сделать сегодня. Не сделаю, кирдык мне будет, - не слушая собеседника, сказал Семен.
-Расслабься. Сейчас только пять часов. Я думаю, скоро Миха что-нибудь решит. Ведь не просто так он срезал лампу. - Коля показал на пустой потолок с торчащим крюком. Семен посмотрел на потолок, затем на Колю.
-Думаешь..., - не закончив фразу, он рукой изобразил петлю на шее. Коля кивнул головой.
У Семена забегали глаза. Он весь собрался в комок, схватил пустую бутылку за горлышко и, разбив о край кровати, сжал в руке розочку:
-Я так просто не дамся. Я этому козлу покажу.
Коля захохотал, захлебываясь и кашляя. Бил себя свободной рукой по бедру. Утирал слезы, брызнувшие из глаз.
-Ты, что, ржешь, придурок?
-Он сам хочет повеситься, - уточнил Коля, закончив смеяться.
-Уверен? - подозрительно спросил Семен.
-Нет, - снова улыбнулся Коля.
-Значит, на всякий случай надо быть готовым ко всему, - сказал Семен, откладывая розочку в сторону, но так, чтобы до нее можно было дотянуться в любой момент.
-Если бы он захотел нас убить, проще взять гантель, - Коля показал на лежащую под кроватью Михаила пятикилограммовый снаряд, - и несколько раз стукнуть нас по голове. Быстро и эффективно.
-Или проткнуть нас той пикой, - Семен посмотрел на стоящий в углу металлический прут, - кстати, зачем он вам?
-Не знаю. Всегда здесь стоит, - удивленно сказал Коля, как-будто впервые увидев деталь интерьера.
-Порядка у вас нет. Мой отец содрал бы три шкуры за это. Вы бы за час вылизали всю хату.
Голова Левы поднялась. Из глаз, смотрящих в окно и видевших что-то свое, текли слезы. Губы бормотали неслышно. Смертельная тоска читалась во всем его облике. Он протягивал руку, показывая кому-то свое предплечье. И замер в этой позе, лишь изредка утирая слезы и снова протягивая руку. Он никак не отреагировал на Семена, который позвал его по имени. Даже, когда тот дотянулся до него ногой и толкнул, всего лишь молча подвинулся, как бы уступая место стоящему рядом.
-Кому жизнь буги-вуги, ну а мне, полный бред, - невесело пропел Коля.
-Да, полностью в своих глюках, - сказал Семен.
Снова пришел Миша и выставил перед ними десять бутылок пива, соленые орешки и буханку хлеба.
-Намекаешь, что нам еще долго здесь торчать? - спросил Семен.
-Да, - кивнул он.
-Ну, ты козел, - Семен схватил розочку и махнул ею, пытаясь зацепить Михаила, который ловко отпрыгнул, повернулся и вышел.
-Успокойся, - сказал миролюбиво Коля, - я думаю, он уже все решил. Наверное, он нам оставит возможность освободиться после того, как повесится. - Коля откупорил бутылку и протянул Семену. - Держи. Залей огонь.
Через две бутылки Миха вернулся. Все также молча приладил веревку к крюку с заранее изготовленной петлей на конце.
-Миха, может не надо, - как-то даже равнодушно спросил Коля.
-Надо, Коля, надо, - стандартно ответил Михаил и сел на стул.
-Слушай, Миха. Давай ближе к ночи труп упакуем, тихонько вынесем и где-нибудь закопаем. Никто проститутку искать не будет, - предложил Семен, жизнерадостно улыбаясь, - был труп и, фьють, нет трупа.
-Да не в трупе дело, - обреченно сказал Михаил.
-Тогда в чем же?
Михаил посмотрел в окно, затем на своих соседей, пьяно развалившихся на полу и смотрящих на него с интересом.
-Я и сам хотел кому-нибудь рассказать, облегчить душу... перед смертью, - он посмотрел на сиротливо висящую петлю, - девушку я убил, потому что она смеялась надо мной. Когда я вел её сюда, то так хотел, что штаны распирало. Как до дела дошло - он упал, - Миха посмотрел на свою промежность, - она давай ржать, дескать, импотент хренов.
-Так и сказала? - уточнил Коля.
-Нет, не говорила, но, наверняка, подумала. Смеется и этак пальчиком поддевает его, а член болтается, как маятник, а она заливается. Ну, тут у меня перед глазами все поплыло, я и не заметил, как убил её.
-А промежность истыкал ножом, потому что членом не смог, - хохотнул Семен и поперхнулся от предупреждающего удара Коли в бок.
Но Михаил не заметил издевку:
-Наверное. Она еще минут пятнадцать живая была, хрипела, а все равно в глазах насмешка, - он помолчал и продолжил, - если бы это в первый раз было, то может быть, ничего и не случилось. У меня уже две попытки было. С двумя женщинами я пытался и в обоих случаях, - никакой эрекции в самый необходимый момент, хоть плачь.
-Что, и эти обе тоже смеялись? - спросил Коля.
-Самая первая - нет, но я видел, как разочарованно она на меня посмотрела. А вторая - смеялась. Я тогда позорно бежал. А в этот раз, видишь, сам от себя этого не ожидал.
-И из-за этих проклятых баб жизнь свою заканчивать! Миха, помимо них в жизни есть прекрасные мгновения, ради которых стоит жить, - с пафосом изрек Семен, - и потом, не получилось три раза, авось, на четвертый получится.
-Да нет. Тут другое. - Михаил замолчал. Он помялся, но, поняв, что, начав, надо договаривать, продолжил:
-Когда у меня с женщиной до постели доходит, перед глазами мать встает, то есть, возникает ощущение, что она рядом.
Михаил снова замолчал, собираясь с духом, а потом быстро начал говорить, то, что давно мучило:
-Она меня дрочила. Дрочила и говорила, что все женщины хотят от меня только одного, - использовать, как используют одноразовый шприц, как используют игрушку, которая быстро надоедает. Она говорила, что, если женщина говорит, что любит меня, то это она раскидывает сеть, чтобы заманить меня, оплести словами, как паутиной, подчинить себе и, использовав, выбросить на свалку. Мы жили вдвоем с мамой, во всяком случае, я не помню, чтобы она приводила мужчин. Она всегда была для меня самым главным человеком, ей я рассказывал о событиях своей жизни, о своих мыслях и мечтах. Она быстро заметила, что лет в тринадцать я стал обращать внимание на противоположный пол и на свой член.
-Мастурбировал, что ли? - уточнил Семен.
-Да. Однажды, застав меня за этим занятием, она не стала ругать меня, бить по рукам. Она взяла мой член в свои руки и закончила, то, что я начал.
-И после, каждый раз, когда дрочила, она внушала тебе то, что ты говорил вначале. О вредном влиянии женщин на доверчивых неопытных мальчиков, - сказал Коля.
Михаил кивнул головой.
-И теперь подсознание не дает тебе ни одного шанса на нормальную половую жизнь, - продолжал анализировать Коля, глядя на кивающего Михаила.
-Ну, и в чем проблема? - спросил Семен. - Пусть она тебя и дальше дрочит, зачем же вешаться.
-Год назад маму сбила машина, - грустно ответил Миша, - её нет, а я не могу избавиться от ощущения, что она рядом. Я не могу с женщиной, я не могу сам с собой, она всегда рядом, в тюрьму я тоже не могу. Тупик. И выход я вижу только туда, - он показал пальцем в зияющее отверстие петли, - авось, меня там встретит мама.
-Да, возьмет твой член в свои руки и откроет тебе ворота рая, - не удержался Семен от прикола.
Михаил встал со стула, быстро преодолел разделяющие их метры и пнул по пьяно улыбающемуся лицу. Затем решительно взобрался на стул и продел голову в петлю.
-Колян, прости, что стукнул тебя по голове. И Лева, если очухается, тоже пусть меня простит. Я ведь не со зла, просто не знал, как поступить на тот момент.
Отбросил ногой стул и повис. Под тяжестью тела слегка погнулся крюк, посыпалась штукатурка. Несколько рефлекторных подергиваний ногами и мертвое тело еще минуту по инерции качалось в петле.
-Как прозаично. Был человек, и нет его, - апатично сказал Коля.
-За что он пнул меня? - недовольный Семен обтер кровь с разбитой губы. - Ну что такого я сказал, а, Колян? Это же шутка была, прикол, а он - ногой.
-Человек стоял на пороге неизвестности. Он выбрал свой путь и в такие моменты твои приколы - оскорбительны. К тому же, ты прикололся над его матерью. Радуйся, что он тебя насмерть гантелей не забил. Ему ведь уже все равно, трупом больше, трупом меньше, - Коля помолчал и продолжил, - меня больше поражает, как он свой инстинкт самосохранения подавил. Ты посмотри, он даже руками за петлю не хватался. Повис и перестал дышать.
-Ключ от наручников он не оставил? - Семен, встав на колени, осмотрелся вокруг. - Вот, козел! Что же нам теперь делать?
-Пиво пить, - философски заметил Коля.
День близился к закату. В сумеречном свете висящее тело можно было принять за большую боксерскую грушу.
-День сегодня длинный, все тянется и тянется. Если бы не пиво, крышу бы точно сорвало. Сидели бы сейчас, как овощи на грядке, - Лева огурчик, ты - кабачок, а я помидор, - серьезно сказал Николай.
-Почему это я кабачок? Я бы предпочел быть баклажаном, - возразил Семен.
-Почему?
-Я их кушать люблю.
Они посмотрели друг на друга и захохотали, выплескивая со смехом пережитое. Они смеялись пустой шутке до икоты, не замечая висящий труп и погруженного в себя Леву. Их смех был близок к истерике, но это их пьяное веселье помогло переключиться с прошлого на настоящее.
-Колян, достань ведро, а то сейчас обоссусь, - утирая слезы, сказал Семен.
Со звоном посыпались пустые бутылки, которые Коля складывал под кровать, туда же, где стояло ведро. Облегчились. Посчитали оставшиеся запасы, - по две бутылки и мешочек соленых орешков.
-Как думаешь, сколько мы выпили? - спросил Коля.
-Я принес десять бутылок и потом Миха столько же, осталось четыре, вот и считай.
-Значит, по восемь. То я и смотрю, в голове туман. Ну, давай, допьем оставшиеся.
После того, как они удобно устроились с открытыми бутылками, Семен спросил:
-Как думаешь, Колян, почему Миха удавился? Из-за того, что не мог трахаться или боялся тюрьмы?
-Хочешь проанализировать это?
-Ну, а что, любопытно ведь.
-Я думаю - первое. Если бы только убийство, его мысли бы стали двигаться в другом направлении, - можно попытаться спрятать труп. Сейчас масса людей пропадает, и их годами найти не могут. И потом, он бы не убил, если бы член стоял, - Коля немного подумал и продолжил, - у Михи все глубже. Его мать заложила в мозги программу, против которой он ничего не смог сделать. Организм хотел, а подсознание - не могло.
-Не мог с бабой, так дрочил бы сам. Чего уж проще, вот рука, - Семен поставил бутылку на пол и помахал рукой, - вот член, - похлопал рукой по промежности, - все просто. Представил бы, что мать рядом, и работал.
-Это мы с тобой так рассуждать можем, а что у него в голове - хрен его знает. Наверняка, мать внушила ему, что только она может это делать, а самому - нельзя.
-Почему нельзя? - спросил удивленно пьяный Семен. - Я думаю, что все люди, начиная с Адама, мастурбировали, мастурбируют, и будут мастурбировать, - Семен сбился, произнося в ряд столько одинаковых слов, но, дойдя до конца фразы, продолжил, - скорее всего, Бог, увидев, как Адам теребит свой член, решил сделать ему женщину, но это ничего не изменило. Когда Адам уходил на охоту, он онанировал в лесной тиши, а Ева, дожидаясь его, одной рукой подбрасывала дрова в огонь, другой - мастурбировала.
-Ну да, а дядюшка Онан - первый пророк, принесший истину людям, - улыбнулся Коля, - что-то ты глубоко в дебри залез, психоаналитик хренов.
-А сам ты дрочил? - спросил Семен.
-Ну, бывало, - неохотно ответил Коля.
-Вот! И я дрочил! - победоносно жестикулируя, воскликнул Семен. - Значит, все вокруг это делают.
-Что, и Лева?
-А мы его сейчас спросим. - Семен потянулся к Леве, натянув браслет наручников так, что рука у Коли залезла за трубу. - Лева, ау. Это я, твой сосед Сёма. Ответь мне.
Не заметив никакой реакции, он подумал и начал по-другому.
-Ну, ты, скотина обрезанная, быстро отвечай, когда тебя спрашивают, - теребишь свой член или нет?
То ли до сознания Левы дошли первые слова, то ли он услышал шум, но усилия Семена не прошли даром. Лева поднял голову и открыл глаза. Взгляд изменился. Он ничего не выражал, - ни страха, ни тоски, ни боли. В вечерних сумерках пустой взгляд был страшен своей непредсказуемостью. Создавалось впечатление, что сознание среагировало на шум, но Лев ничего не видел, находясь далеко отсюда. Он повернул голову, не обратив внимания на качающиеся ноги самоубийцы, и остановил свой взгляд на привязанной к спинке кровати руке.
-Лева, давай, отвяжи веревку и нас освободи, - обрадовался Семен, забыв о психоанализе, - возьми кусок стекла и перережь веревку.
Медленно и заторможено, Лева взял стекло и стал краем тереть по накрученной на руке веревке.
-Молодец! - Семен обернулся к Коле, - а ты говоришь, глюки. Парень просто задумался после удара по голове, а сейчас, видишь, - Семен снова посмотрел на Леву и осекся. Тот тер краем стекла по веревке и по коже своей руки, не чувствуя боли, никак не реагируя на текущую кровь.
Рука освободилась. Лева встал с колен и, глядя в пустоту, пошел к двери.
-Эй, идиот гребаный! А мы? Ты что, нас здесь оставишь? - заорал Семен.
Дверь закрылась, отрезав надежды на освобождение. Нецензурно проклиная этот несправедливый мир, Семен снова развалился рядом с Колей, который за все это время даже не изменил положение тела.
-Семен, а если бы он тебя услышал, вернулся и этим же стеклом тебе горло перерезал, так же медленно, смакуя твою агонию, - сказал Коля, - радуйся, что он тихий идиот, и для нас не опасен.
Они молча допили пиво. За окном стемнело. Рассеянный свет от уличных фонарей давал возможность увидеть предметы или их очертания. Замершее висящее тело тоже превратилось в предмет обстановки, - странно висящая в центре комнаты огромная люстра.
-Как ты думаешь, Семен, этот день что-то изменит в твоей жизни?
-Нет, - ответил Семен, - я знал, что идиотов вокруг полно. Кто-то рождается идиотом, кто-то становится им. Я не собираюсь занимать свои мозги бессмысленными рассуждениями о бренности жизни или слабости человеческого сознания. У меня есть другие проблемы.
-Я о другом, - Коля повернул голову, чтобы видеть Семена, - события, происходящие вокруг нас, не могут быть бессмысленными. Все это, - он показал рукой на комнату, - знак. В нашей жизни все не так, и мы должны измениться. Нас предупреждают, - надо вести другой образ жизни.
-Какой? - спросил Семен и, помогая себе жестами, продолжил, - баб не имей, водку не пей, мозги другим не трахай. Ты еще заповеди вспомни и другую щеку подставь, когда тебя бьют.
-А почему бы и нет. Ведь это многовековая история христианства. Может быть, человечество выжило, потому что большая часть людей соблюдала эти заповеди.
-Вот ты их и соблюдай, - сказал Семен. Он перестал слушать пьяные рассуждения Коли. Мысли вернулись к делу. Если до утра он не доставит товар, то, даже трудно представить себе, что будет.
Семен принял решение. Привстав на колено, он пошире размахнулся и нанес удар кулаком по широко открытым удивленным глазам Коли. Подтянув обмякшее тело за руку, смочил его запястье последними каплями пива. Уперся одной ногой в плечо Николая, другой - прижал запястье к стене, и, взяв обеими руками за свою часть наручника, сильно и резко дернул, сдирая кожу и выворачивая сустав на руке своего соседа. Встал на ноги и, осознав, что они не держат, в последний момент успел ухватиться за висящий в петле труп. Под тяжестью двух тел крюк не выдержал, и оба рухнули на пол.
-А, чтоб тебя! - Семен стряхнул с себя пыль. - Прости, Миха, не хотел тебя беспокоить, так уж вышло.
На четвереньках добрался до полотенца, висящего на спинке стула, и вернулся к Коле. Плотно стянул его окровавленную руку. Убедился, что он спит, и, собравшись с духом, снова встал. Покачиваясь, побрел к двери.
Семен глубоко вдохнул прохладу ночи. Даже немного просветлело в голове. Ноги все также плохо держат, но цель - прижатый к груди плотно упакованный пакет - ведет вперед. Пошатываясь, он побрел от общежития. За углом на дороге он увидел несколько зевак, милицейскую машину и отъезжающую скорую помощь. Опьянение и дорожный фонарь создали феерическую картину, - беззвучно мигающее разноцветие улетающей вдаль скорой и застывшие фигуры людей (или повешенных на нижних ветвях тополей трупов).
Ближайшая фигура двинулась к нему, и Семен инстинктивно закрыл глаза.
-Семен, ты видел, что Лева вытворил? - с облегчением он услышал голос знакомого парня, живущего на их этаже, который, не услышав ответ, начал рассказывать.
-Курю я тут, значит, созерцаю проезжающие машины. Смотрю, Лева идет. И шатает его, будто пьяный. Хотя, знаю, что не пьет. А тут - в драбадан пьяный. Я еще подумал, как хорошо скрывался под пай-мальчика. "Лева, - говорю ему, - куда пошел?" А он как-будто не слышит меня, идет себе и прямо на дорогу. А на дороге - менты на полной скорости под мигалкой, за версту видно. А Лева на дорогу и... бац! - парень, заметив, что Семен не слушает и нетвердо стоит на ногах, спросил, - вы, что, вместе пили? Тогда лучше иди отсюда, а то менты хотят всех опрашивать, кто близко был, - он хлопнул Семена по плечу и пошел к общежитию.
Семен тоже побрел в нужном направлении. Отогнав грустные мысли, - все же он с Левой жил некоторое время вместе, - он сосредоточился на дороге. Асфальт вспучивало под ногами, бордюры тротуара норовили попасть под каждый шаг. Вдруг тополь оказался на пути, шарахнувшись от которого, Семен не удержался на ногах и упал на газон. Сосчитал до десяти и встал. Он должен сделать дело. Если сейчас расслабиться и уснуть, то будут проблемы.
Впереди появилась дорога. Ослепляющие огни фар, пролетающие мимо, пугали своей быстротой, - вроде, еще далеко и раз, - со свистом пролетел джип. Семен даже на мгновение представил себе свое тело, подброшенное сбивающим его джипом, неловко и бесформенно падающее на дорожное покрытие.
Помотал головой и, сосредоточив свои органы чувств, шагнул на дорогу. Первая же машина, притормаживая, остановилась рядом с ним. Увидев на людях, вышедших из неё, милицейскую форму, Семен ощутил, как внезапно появилась тяжесть в области мочевого пузыря. Он улыбнулся представителям правопорядка, которые даже не стали спрашивать у еле стоящего на ногах человека, кто он и куда идет. Подхватив его под руки, повели к задней дверце уазика.
-Смотри-ка, у парня что-то выпало, - рядовой поднял пакет и передал его сержанту.
-Закрой его, - сержант посветил фонарем, отрезал ножом край крепкой полиэтиленовой пленки и посмотрел на белый порошок.
-В вытрезвитель? - спросил рядовой.
-Нет, давай сначала в отделение заедем, ребятам порошок покажем, - сержант аккуратно положил пакет на заднее сидение и забрался в машину.