Поляков Влад : другие произведения.

Конфедерат: Рождение нации

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.98*149  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Купить книгу можно в магазине ЛАБИРИНТ Конфедерацией одержаны важные победы, и государство янки трещит по швам. Вот только далеко не всех влиятельных игроков устраивает подобный исход. Особенно хитрецов родом с "туманного Альбиона", знающих, какой ложкой следует мешать адское варево интриг. Почему? Хотя бы по той причине, что терпящим поражение легко навязать кабальные условия в обмен на политическую и финансовую поддержку, да и окоротить набирающую силу Конфедерацию тоже есть желание.
  Конфедерат: Возрождение
  
   Конфедерацией одержаны важные победы, и государство янки трещит по швам. Вот только далеко не всех влиятельных игроков устраивает подобный исход. Особенно хитрецов родом с 'туманного Альбиона', знающих, какой ложкой следует мешать адское варево интриг. Почему? Хотя бы по той причине, что терпящим поражение легко навязать кабальные условия в обмен на политическую и финансовую поддержку, да и окоротить набирающую силу Конфедерацию тоже есть желание.
  
  'Из всех зверей пусть государь уподобится двум: льву и лисе. Лев боится капканов, а лиса - волков, следовательно, надо быть подобным лисе, чтобы уметь обойти капканы, и льву, чтобы отпугнуть волков'.
  Николо Макиавелли
  
  
  Пролог
  США, Вашингтон, май 1862 года
  
   Итоги сражения при Геттисберге произвели в Вашингтоне эффект разорвавшейся бомбы. И это было заметно везде: на улицах, в богатых домах, в Капитолии и даже в 'Белом доме'. Страх! Именно он незримой вуалью накрыл собой город, а накрыв, не собирался развеиваться без веской на то причины.
   Янки определённо было чего бояться! Ведь полный разгром армии Мак-Клеллана при Геттисберге был не просто сравним с чувствами, обуревавшими вашингтонцев после поражения при Булл-Ране. О нет, теперь всё было куда хуже. Хотя бы потому, что Булл-Ран был в самом начале войны, первым по настоящему крупным сражением, в котором возможно всякое. Да и неспособность командования конфедератов грамотно воспользоваться плодами той победы, она тоже переломила упаднические настроения в готовность продолжать войну. Зато теперь...
   Теперь разгром при Геттисберге при всём на то желании нельзя было выдать за случай, за единичную неудачу. Нет, это оказалось лишь жирной чертой под теми проблемами, которые обрушились на США гораздо раньше. Потеря Калифорнии, восстание мормонов и выход их из состава США с образованием собственного и уже признанного Конфедерацией государства Дезерет. Остановленная на полпути армия генерала Гранта опять же. И, в завершение всего, этот самый Геттисберг, где, подгоняемый приказами из 'Белого дома', командующий Потомакской армией Мак-Клеллан попытался остановить и, пользуясь превосходством в численности, разгромить Потомакскую же армию генерала Борегара. Того самого, который одержал победу при Булл-Ране, но которому не дали ей воспользоваться.
   Результат? Более двадцати тысяч убитых, более десяти в плену. От более чем пятидесятитысячной армии остались ошмётки, к тому же в большинстве своём лишившиеся боевого духа. Эти остатки армии только и могли отступить ближе к столице и начать оборудовать позиции в надежде, что им удастся остановить наступление конфедератов на Вашингтон. А правительство и лично президент Линкольн готовились в любой момент сняться с насиженных мест и переместиться в Филадельфию. Почему туда? Да просто не столь наглядно как Нью-Йорк, где под боком пароходы, в том числе и довольно скоростные. Некоторые из власть имущих обладали очень хорошо развитым инстинктом самосохранения. А значит чувствовали, когда начинает пахнуть палёным.
   Определённые надежды были лишь на идущие на помощь части армии генерала Гранта, показавшего себя умелым военачальником, не чета Мак-Дауэллу, Мак-Клеллану и прочим. Но надежды это одно, а реальность порой оборачивается чем-то совершенно иным.
   Борегар не двинулся на Вашингтон, к которому стягивали все резервы и вообще части, не жизненно необходимые на других территориях страны. Он, отправив часть своей армии обратно - с ранеными, пленными и трофеями - рванулся к Гаррисбергу, этому важнейшему железнодорожному узлу. Добравшись же туда, устроил абсолютный хаос, уничтожая всё, связанное с железнодорожными путями и просто с промышленностью. А ведь столь серьёзное разрушение железнодорожного сообщения делало доставку важных грузов с востока на запад более медленным, что в условиях ведущейся изнурительной войны являлось тяжёлым ударом... очередным из них.
   Уничтожив всё, до чего дотянулись руки, и на что хватило имеющейся взрывчатки, части Борегара отступили, причём избегая каких-либо попыток продолжить активные действия. Казалось, что наступление не входило в его планы.
   Так и оказалось. В наступление перешла не Потомакская армия Борегара, а Теннесийская Джексона. Да и чего ей было не перейти, если большая часть армии Гранта снялась с позиций и двинулась на выручку столицы? Теперь всем было понятно, что в самом скором времени под контроль Конфедерации перейдет не только отбитая было Грантом территория Кентукки, но и та часть штата, которая ранее поддержала федеральное правительство.
   Стоило ли удивляться тому, что многие из власть имущих и финансовых воротил - особенно причастных к поддержке как собственно Линкольна, так и аболиционистских движений - всерьез задумались о скорейшей продаже имущества и эмиграции куда-нибудь в Европу. Явный признак неверия самой верхушки США в том, что удастся выиграть ту войну. А неверие верхушки и её действия, они никогда не оставались незамеченными теми, кто находится на более низких ступенях иерархии. Неудивительно, что вот-вот могла начаться всеобщая паника.
   Вот в такой тревожной и грозящей окончательно выйти из-под контроля обстановке президент Авраам Линкольн принимал посла Великобритании, виконта Ричарда Бикертона Лайонса. Причём встреча состоялась по инициативе посла, к тому же настаивавшего на скорейшем её проведении.
   Это было не совсем ожидаемо, но в то же время настраивало Линкольна на оптимистичный лад. Хотя бы потому, что виконт Лайонс был убеждённым сторонником того курса, который проводился им, нынешним президентом США. Отношение же британского посла в Конфедерации было явно и весьма нелицеприятное для последней. Чего стоили эпитеты вроде 'источник заразы для всего цивилизованного мира'! Лучшего посла от столь могущественной империи Линкольн и пожелать не мог. И вот теперь этот самый разговор. Разговор без присутствия посторонних лиц, в закрытом кабинете, что явно подразумевало его повышенную секретность.
   Виконт стоял у камина, глядя на языки пламени, лижущие аккуратно нарубленные поленья и изредка прикладывался к бокалу с хересом. Ну а президент, выглядевший совсем усталым и измотанным от груза свалившихся на него проблем, сидел в кресле, смотря то на посла, то в окно, за которым накрапывал мелкий, противный дождь. Смотрел и ждал, когда же виконт Лайонс перейдёт от общих фраз о погоде, последних светских сплетен из Лондона и прочей чепухи к тому делу, ради которого тут появился. Вот только посланник королевы Виктории не спешил, явно доводя его, Линкольна, до нужных кондиций. Обычное поведение дипломата, который заранее ставит себя в выигрышное положение перед собеседником. Что ж, сейчас Лайонс имел на это право, ведь не его страна явственно проигрывала в разгоревшемся пламени гражданской войны.
   - Я вижу, что новости о семье лорда Пальмерстона вам сейчас не особенно интересны, господин президент, - тень ироничной улыбки на мгновения появилась и тут же исчезла с лица виконта. - Ваше право. Тогда оставим прелюдию и перейдём к тому. ради чего я попросил вас о встрече. Вы готовы к этому?
   - Конечно.
   - Это хорошо, - покинув, наконец, место около камина, посол подошёл с массивному, украшенному резьбой креслу из красного дерева, в котором и устроился, не забыв поставить на столик рядом как бокал с хересом, так и бутылку с этим же напитком. - Вы проигрываете войну Конфедерации, это очевидно.
   - Граждане Соединённых штатов готовы, не щадя своих жизней, бороться с теми...
   - Оставьте эту патетику, господин президент,- доброжелательные интонации в голосе Лайонса не обманывали Линкольна. По сути посланник королевы Виктории вёл себя как хозяин положения, без тени смущения перебивая его. И имел на то все основания. - Вы потеряли главный источник золота - Калифорнию. Немалая часть серебряных рудников у отколовшихся от вас мормонов. Фабрики лишены дешёвого сырья из южных штатов, о хлопке и я вовсе молчу. Деньги в казне у вас пока есть, но поддерживающие вас банкиры после недавних событий уже начинают переводить свои капиталы в Европу. А также, вместе с промышленниками, ищут покупателей на своё имущество в этой стране. Это факты, от которых нельзя отмахнуться. Не президенту!
   Линкольн это понимал, просто хотел попытаться гражданским пафосом немного выровнять позиции. Не получилось. Он не был удивлён, потому как хорошо знал британского посланника. Умный, расчётливый, способный видеть возможности и использовать их к выгоде своей и империи. А значит и прозвучавшие горькие, хоть и правдивые слова были не просто так, не банальной попыткой сотрясти воздух громкими фразами.
   - Вы правы, мистер Лайонс. Мы находимся в очень тяжёлом положении. Но это не значит, что я... что мы готовы сдаться на милость этого Дэвиса!
   - Этого я бы не осмелился предложить, - вымолвил англичанин. - Я предлагаю другое - возможность не выиграть войну - это сейчас вряд ли возможно - но сохранить имеющееся сейчас, а уже потом вернуть и потерянное. Не сразу, спустя годы, но вернуть. Иначе Борегар восстановит численность своей немного ослабленной после Геттисберга армии. Джексон двинет 'теннесийцев' из Кентукки в Западную Виргинию. И спустя пару месяцев эти армии нанесут удар с двух направлений , имеющий одну конечную цель - вашу столицу. Основы стратегии, а Борегара нельзя упрекнуть в неграмотности.
   В нескольких фразах обрисованная печальная перспектива заставила Линкольна содрогнуться. Уже потому, что была абсолютно реальной. И противопоставить этой надвигающейся реальности было просто нечего. Поэтому он только и мог, что спросить посла, словно провинившийся ученик строгого учителя:
   - Вы же не просто так это сказали, Лайонс? Что вы предлагаете США от имени королевы Виктории?
   - Не будем пока упоминать её имя. Пусть сейчас наш с вами разговор будет... просто беседой двух умных людей. А договор по результатам - вот это уже иное. И только от вас зависит, каким он будет и будет ли.
   - Мне остаётся лишь слушать.
   Опытный дипломат, виконт Ричард Лайонс не позволил даже тени испытываемых им эмоций отразиться на своём лице. Подобное было бы чрезвычайно неуместным, особенно сейчас, когда президент страны, ранее бывшей колонией Британской империи, по сути вновь готов был сделать первый шаг к тому, чтобы преклонить колено перед бывшей метрополией. Не зря же от его 'остаётся лишь слушать' веяло 'остаётся лишь слушаться'. Ему, умудрённому сложными переговорами, не привыкать улавливать тончайшие нюансы.
   - Вы должны понимать, господин президент, что Великобритания не выступит открыто на стороне США.
   - По каким причинам? Общественное мнение сложилось не в нашу пользу?
   - Мнениями этого... 'общества' довольно легко управлять, для того придумали большое количество способов. Не работает один, задействуются иные. О нет, тут иное. Едва моя королева отдаст приказ хотя бы одной эскадре отправиться на помощь вам, как Россия тут же вышлет свои эскадры на помощь Конфедерации. Не из любви к южанам, а просто чтобы не дать усилиться нам. Испания тоже не останется в стороне, потому что Конфедерация пообещала им содействие в возвращении части бывших колоний. Успехи в Мексике убедили королеву Изабеллу в том, что это не просто слова. Опираясь же на Кубу и несколько мексиканских портов, Испания действительно сможет начать восстанавливать свою власть над бывшими колониями. Это давняя мечта их аристократии, которая теперь имеет шансы на осуществление.
   Говоря это, Лайонс с трудом удерживался от недовольной мины. Ещё бы, ведь авантюра в Мексике, рассчитанная более на получение финансовой выгоды и ещё кое-какие политические дивиденды, переросла в нечто гораздо большее. Дело пахло уже не сменой власти в этой нищей стране с недомерка Хуареса на довольно марионеточного монарха, который должен был стать подконтролен в равной степени Англии. Франции и Испании, а чем-то гораздо более масштабным. Попытка возрождения Испанской империи - это серьёзно. И подобное для его Родины было крайне нежелательным вариантом.
   Меж тем Линкольн, с ходу осознавший, что лёгкий путь получения помощи от Великобритании неосуществим, произнес:
   - Если не военная помощь, тогда что?
   - Политическая поддержка. Наша непременно. Очень возможно, что и со стороны Франции. Наполеон III, если его правильно попросить, не откажет моей королеве. Неограниченные поставки нужных для войны товаров, 'добровольцы', которые легко окажутся в вашей стране со стороны нашей Канады. Наши доброжелатели в Конфедерации, имеющие влияние на окружение президента Дэвиса. И главное - наши советы.
   - Англия ничего не даёт просто так. Чего королева Виктория попросит у США взамен?
   Виконт Лайонс если и промедлил с ответом, то не более нескольких секунд. И это значило лишь одно - к разговору он хорошо подготовился, предусмотрев разные его пути.
   - Для начала вы должны не только не мешать, но и посодействовать нашим финансистам приобрести то, что готовы продать уже ваши соотечественники, господин президент. Также нас интересуют пакеты акций железных дорог, особенно планируемой вами трансконтинентальной. Порты тоже вызывают желание участия со стороны нашего капитала.
   - Это может не понравиться тем, кто... - Линкольн сделал многозначительную паузу. Предоставляя собеседнику возможность самому её закончить. И тот оправдал ожидания.
   - После показательной казни Джеррита Смита, одного из их довольно тесного круга, люди, с чьей помощью вы стали президентом этой страны, напуганы. Они готовы поделиться в обмен на обещания безопасности и возможность продолжать усиливать своё влияние... в других местах. Земной шар велик, места пока ещё хватает.
   Договорились. В смысле Британская империя и те персоны, которые стояли за ним, за Линкольном. Президент это понял разом, в одно мгновение. Следовательно, не стоило ему пытаться плыть поперёк бурного течения, подвергая себя огромному риску утонуть. Что до смены покровителей... Лучше уж так, чем проигрыш в войне и потеря всего, к чему стремился.
   - В целом я согласен. Но нужно обговорить целый ряд условий.
   - Обязательно. Ваши люди и мои составят устраивающий обе стороны - США и Великобританию - договор. Общую часть и ту, которая не будет доступна никому, кроме узкого круга доверенных лиц. Пока же... Желаете ли вы выслушать первые рекомендации от Её Величества королевы Виктории, которые могут вам не проиграть эту войну, господин президент?
   Линкольн желал. Очень даже желал, будучи готовым ухватиться за любую соломинку, не то что за руку, протянутую могучей империей. Это он и выразил со всей возможной вежливостью, но не скатываясь в подобострастие. И сразу же получил от посла Великобритании весьма неожиданный совет.
   - Нужно искать у противника слабости, а найдя, наносить по ним удары, - начал издалека виконт Лайонс. - Британия всегда поступала именно так, и очень редко когда подобный подход не приносил ожидаемых результатов. Не недооценивайте силу печатного слова, господин президент!
   - Откройте газеты, виконт, - с печальным выражением на лице Линкольн сделал неопределённый жест, словно отмахиваясь от неизбежного. - Почти все статьи наполнены праведной ненавистью к Конфедерации и ее президенту. Это длится с самого начала сецессии и поддерживает, по возможности, боевой дух. Но сейчас влияние прессы упало, умеющие думать видят, что мы проигрываем войну. Какой смысл отрицать это теперь, когда мы пришли к соглашению.
   Ваши газеты 'залпируют' по тому месту, которое давно покинуто противником, уж простите за метафору, - чисто английская улыбка появилась на лице посла королевы. - Дэвис с недавних пор - это 'халиф на час', если вам знакомо это выражение.
   - Знакомо. Только я не понимаю смысла сказанного. Дэвис - законно избранный президент. Известны и те силы, которые его поддерживают.
   - Их время ушло, - сверкнул глазами Лайонс, на мгновение сняв маску дипломата, но тут же вернув её на своё законное место. - Война расставила всё по своим местам, вперёд выдвинулись не выбранные фигуры, а игроки, решившие использовать 'право железа и крови'. Что им ваши выборы? Что им до мнимой неприкосновенности тех, кого не принято трогать в любой войне? Не думаете же вы, что это по приказу Дэвиса казнили Джеррита Смита и дерзкими ограблениями банков показали банкирам всю уязвимость власти денег!
   - Ходили разные слухи.
   - И цена им не больше потёртого шиллинга, - отмахнулся виконт. - Потомакская армия подчиняется исключительно генералу Борегару, но никак не президенту. Генерал Джексон верен ему же, а его 'теннесийцы' готовы на него молиться. Завоёванная полковником Станичем Калифорния вообще свободна от влияния кого-либо со стороны.
   - Это имя мне хорошо знакомо. Он доставил множество неприятностей ещё с Чальстонской гавани.
   Ричард Лайонс только и мог, что вздохнуть, глядя на сидящего перед ним президента США. А ещё подумать, что эти оторвавшиеся от метрополии провинциалы так и не смогли научиться разбираться в по настоящему высокоуровневых политических интригах. Куда им! Только вслух он этого говорить не собирался, предпочитая медленно, шаг за шагом раскрывать перед Авраамом Линкольном всю подоплёку произошедшего.
   - Это один из трёх, кто в самом скором времени выкинут Дэвиса на обочину истории. Пьер Гюстав Тутан де Борегар - армия. Френсис Пикенс, губернатор Южной Каролины - дипломатия и связи с 'хлопковой аристократией'. Виктор Станич - оружейный магнат и... создатель 'тайной полиции', которая уже выкорчевала почти всех ваших шпионов. А вот наши ещё работают, на них он со своим верным 'оруженосцем', подполковником Джоном Смитом, ещё не накинулся.
   - Переворот? Во время идущей войны?
   - И когда это кому мешало, господин президент? Если у тебя и союзников в руках большая и лучшая часть армии, тайная полиция и немалые деньги, то есть ли какие-то препятствия для взятия власти в свои руки?
   - Воля народа... Демократия...
   - Вы, американцы, носитесь с ней как с древней китайской вазой. А я вам говорю про ближайшую перспективу. Скоро будет выдавлен со своего поста нынешний военный министр в правительстве Дэвиса, Джуда Бенджамин. И это станет началом отстранения Дэвиса от власти. А генерал Пьер Гюстав Тутан де Борегар во главе Конфедерации - это приговор для США, господин президент. Вы это понимаете?
   Линкольн только и мог, что кивнуть, соглашаясь со словами посланника королевы Виктории. А ещё налить себе полный стакан выдержанного виски и выцедить его, ничем не закусывая. И, после некоторых колебаний, отказаться от желания налить второй стакан... хотя бы неполный.
   - Может вы предупредите Дэвиса?
   - Это лишь ускорит события, - с ходу отмел предложение Лайонс. - Мы постараемся... избавить вас от двух главных проблем. Вы же, в свою очередь, должны будете пойти на решение, которое порадует часть ваших сторонников, но оттолкнёт других, не столь близких к аболиционистам.
   - И это?..
   - Прокламация об освобождении ВСЕХ рабов на территории Соединённых Штатов Америки, включая те, которые объявили о сецессии. Без компенсаций владельцам, с объявлением о наделении их равными правами с белыми, включая избирательное.
   Пустой стакан, который Линкольн вертел в руке. Выскользнул и упал на ковёр. Да и глаза президента заметно округлились от изумления.
   - Это... приговор. Мне тоже. Нью-Йорк, тот может и вовсе восстать!
   - Вы умеете убеждать народ, потому и стали президентом, - Лайонс привычно сплетал слова во фразы. Словно паутиной обволакивая ими собеседника. - Скажите им, что это вынужденная мера, что необходимо использовать всё возможное оружие против коварных южан-рабовладельцев, которые со дня на день войдут в Вашингтон, чтобы грабить и убивать. Чем более откровенна ложь, тем быстрее в неё поверят. Тем более если в ней есть доля правды. Войска конфедератов действительно могут в скором времени оказаться тут.
   - Знамя либерализма... - невесело усмехнулся Линкольн. - Да, некоторые нас поддержат. Но что помешает Борегару поднять иное знамя, консервативное?
   - Некому будет поднимать, господин президент. Я ведь сказал, что будут использованы наши шпионы и простые доброжелатели. Исчезнут Борегар и этот бешеный Станич - исчезнет и угроза. Дэвис - с ним вы договоритесь. Особенно когда там, на юге, взбунтуются рабы, до которых доведут содержание вашей прокламации. Почти все священники из квакеров и баптистов, проповедующих неграм, симпатизируют идеям аболиционизма. И поднявшиеся беспорядки должны вынудить президента Дэвиса умерить аппетиты.
   - Мир? Но на каких условиях? Я не хочу, чтобы меня вынесли отсюда на шесте. Обваляв в смоле и перьях!
   Линкольн спросил это у посла довольно скептически, понимая, что после прокламации о наделении негров гражданскими правами ему и так будет тяжело, а если ещё и мирный договор окажется не из лучших...
   - Британия заинтересована в вас, господин президент. На длительное время заинтересована!
   Виконт Ричард Лайонс не кривил душой, говоря это. Империи действительно нужен был такой человек во главе США. Какой именно? В меру умный, талантливый оратор, готовый идти на компромиссы ралли сохранения собственной власти. К тому же, однажды склонившись перед бывшей метрополией, такой человек сделает это и во второй раз, и в третий, с каждым разом всё меньше терзаясь по этому поводу.
   Конфедерация. Даже если покушение на Борегара и Станича не увенчается успехом, её лидеров можно убедить остановиться. Вопрос лишь в том, на каких условиях получится это сделать. А Британия, она всегда в выигрыше. Здесь виконт был абсолютно уверен, не допуская и тени сомнений по сему поводу.
  
  
  Глава 1
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, июль 1862 года
  
   Безумная круговерть больших и малых дел. Именно этими словами можно описать месяц с хвостиком, прошедший с момента неудачного покушения на меня и Борегара. Или Борегара и меня, что не шибко важно, ведь от порядка слов суть не изменится. И всё это время что он, что я находились в Ричмонде, понимая, что нельзя выпускать из рук множество нитей, при помощи которых реально было держать ситуацию под контролем.
   Контроль! Именно это сейчас было самым необходимым. Мы буквально разрывались на части, стремясь не просто реагировать на происходящее. Но и играть на опережение. Получалось? Как ни странно, в большинстве случаев ответ был положительным. Война, по сути, вот-вот должна была перейти в завершающую фазу. Теннесийская армия Джексона и часть Потомакской деловито выдавливали малые числом и скромные боевым духом подразделения янки из Западной Виргинии. Предварительно проделав то же самое с Восточным Кентукки.
   Почему не было более активного сопротивления со стороны северян? Ответ прост. Наиболее боеспособные части под командованием генералов Гранта и Шермана концентрировались в Мэриленде и частично в Пенсильвании, им явно была поставлена задача закрепиться на подготовленных рубежах и ни в коем случае не допустить прорыва армий Конфедерации в 'старые штаты'. Как ни крути, а именно они были главным и надёжным оплотом аболиционистов. Вдобавок им по любому требовалось прикрывать границу с мормонским Дезеретом и держать определённое количество войск в Орегоне, чтобы Нейтан Эванс и Уэйд Хэмптон Третий не вторглись из Калифорнии ещё и в Орегон. Янки ожидали ударов со всех сторон и делали чуть ли не самое худшее, что могли - переходили к жёсткой, пассивной обороне. Впрочем, нам это было только на руку, особенно учитывая тот факт, что мы даже не думали вторгаться в 'старые штаты', понимая всю бесперспективность подобного.
   Да, именно бесперспективность! Ну вот зачем нам гипотетическая возможность оказаться там, где нас очень сильно не любят, когда и без того есть проблемы, требующие решения? Конфедерация вовсе не ставила перед собой задачу поглотить США. Кусок был бы слишком. ядовитым. Вот пообкусать с краёв, изъять наиболее важные, ключевые куски - это совсем другое дело. Собственно, мы это уже сделали, прибрав Калифорнию, Миссури с Кентукки, изначально не поддержавшую сецессию западную часть Виргинии. Это был почти предел, дальше которого идти точно не стоило.
   И вместе с тем требовалось поставить жирную точку в этой войне. Такую, чтобы ни у кого из вашингтонских бонз даже сомнения не было в том, что надо заключать мир, но не на своих, а на наших условиях. А для его заключения требовалось... Много чего требовалось, но одной из важных составляющих являлось наличие посредников. Зачем эта головная боль Конфедерации? Требовалось укрепиться в мировой политике, только и всего. Ради этого стоило немного потерпеть и, возможно, пожертвовать малой толикой полученного в результате успешных военных действий. А раз ожидались уступки, то следовало позаботиться о том, чтобы было чего уступать из откровенно лишнего. Отдавать стоит то, что самому нафиг не требуется!
   Радовало меня то, что госсекретарь Роберт Тумбс, после нашего плодотворного с ним сотрудничества, охотно шёл на контакт, не отмахиваясь от предлагаемых ему идей. В том числе и от желания Борегара лично провести 'предварительные переговоры' с послами таких держав как Испания и Россия. Дескать, сначала такого вот рода неофициальные визиты, а потом уже в дело вступят дипломаты с ним во главе.
   Нравились ли подобные инициативы президенту Дэвису? Конечно же... нет. Ему в последнее время вообще всё не нравилось, вот только сделать он уже мало что мог. Чего стоила хотя бы недавняя позорная, показательная отставка с должности военного министра его протеже Джуды Бенджамина и назначение... Нет, не назначение, а возврат в это кресло Лероя Уокера, сияющего, как начищенная корабельная медяшка.
   Почему Дэвис это допустил? По сути он просто получил ультиматум от части генералитета с Борегаром во главе. И эта самая часть стояла во главе наиболее боеспособных подразделений, поддерживалась частью губернаторов и просто 'южной аристократии'. Всем им осточертела откровенная слабость и неприспособленность президентского ставленника на совершенно неподходящем для него посту. А назначение кого-то нового... Ставить на 'тёмную лошадку' никто не хотел, находить устраивающую всех кандидатуру тоже. Уокер же был уже знакомой персоной. к тому же показавшей себя с лучшей стороны. Претензии части губернаторов по поводу излишней централизации власти? Так эти самые губернаторы не относились к числу поддерживаемых возглавляемым Борегаром высшим офицерством.
   И уж совсем печальным для Дэвиса стала пусть осторожная, с оговорками, но поддержка 'партии Борегара' стариной Ли. Тем самым Ли, на лояльность которого Дэвис так много поставил. Причины подобного афронта? Пусть Ли был во многих вопросах чересчур мягок, но он не мог не видеть, что именно наглые, на грани авантюризма действия Потомакской армии переломили ход войны в пользу Конфедерации. И это на фоне того, как назначенцы Дэвиса прогадили всё, к чему только смогли прикоснуться. У патриота Конфедерации, которым Ли являлся, просто не было иного выбора, кроме как поддержать ту силу, которая могла привести страну к победе. Пусть даже он во многом был не согласен с методами, которыми достигался конечный результат.
   Власть, де-юре находящаяся в руках Джефферсона Дэвиса, ускользала у него из рук. Сначала этот процесс был почти незаметен, но после Калифорнии, истории с мормонским Дезеретом, Геттисберга наконец - всё стало очевидно. Не для простых людей, конечно, а для тех, кто был причастен к высокой политике. Дэвис понимал ситуацию, но что он мог сделать?
   Ополчиться на Борегара, Джексона, меня и иных, чьи имена были чуть менее известны? Его бы разорвали в клочья собственные сторонники, наглухо отрицая возможность доставления неприятностей тем, что был в нескольких шагах от того, чтобы выиграть войну. Да и присутствие в Ричмонде и в окрестностях частей Потомакской армии, включая большую часть 'Дикой стаи', оно тоже не способствовало агрессивным помыслам.
   Сидеть на попе ровно и ждать, куда кривая вывезет? Так понятно куда - на обочину истории. Многие пробовали предоставить событиям идти своим чередом в надежде. Что всё рассосётся. Вот и рассасывалось ВСЁ, включая власть, а порой и голову. Конечно Дэвис понимал, что не та ситуация, что его безопасности как таковой угрозы нет,. с нашей стороны точно. Только вот сидеть и тупо ждать закономерного финала ему явно не хотелось.
   Оставалось лишь зондировать обстановку на предмет договорённостей, приемлемых не только для нас, но и для него самого. И, что особенно интересно, поводом для этого было выбрано неудачное покушение. Выражение обеспокоенности и обещание предоставить все ресурсы Борегару и мне. Соболезнования по поводу смерти друга лично мне. Статьи за подписью Дэвиса, призывающие 'немедленно найти и покарать' в печать. В общем, это были явные сигналы к тому, чтобы начать договариваться. И странным было бы это не использовать.
   Вот мы и использовали, задействовав губернатора Пикенса как наиболее опытного в протокольных делах. Да и положение переговорщика в губернаторском статусе позволяло президенту Дэвису сохранять лицо. Ведь не было ничего сверхординарного в том, что один из губернаторов зачастил в президентскую резиденцию. Дело то житейское по большому счёту. А уж какие темы поднимались во время разговоров - тут извините, посторонним знать не полагается. Темы же были очень интересные. Дэвис понимал, что его репутация президента из-за последних неудач оказалась изрядно подмоченной. Потому планировал просто относительно спокойно досидеть свой срок и остаться в истории как первый президент Конфедерации. Разве что питал определённые надежды насчёт того, что на предстоящих - как он думал - выборах сумеет протащить своего ставленника. Хотя понимал, что у того же Борегара шансы куда как выше.
   Пикенс же выполнял поставленную перед ним задачу, общими фразами и туманными обещаниями поддерживая в нынешнем президенте иллюзию, что всё будет происходить именно так и никак иначе. Ни слова лжи, но и правда преподносилась очень ограниченными дозами, да к тому же 'многослойно'. Нужно было усыпить бдительность нынешнего президента. Не дать догадаться раньше времени, что угрожает не ему лично - Дэвису то как раз 'грозило' лишь увековечивание в истории и долгая приятная жизнь - а самой системе власти Конфедерации.
   Исходя из готовящейся кардинальной перестройки, нам нужны были личные связи с монархами наиболее значимых и вместе с тем нормально настроенных к Конфедерации стран. Первым делом Испании и России. А выйти на собственно монархов реально лишь через их послов в КША. Послы, кстати, были присланы не абы какие, а вполне себе значимые, тем самым подтверждая значимость нового государства в международной политике.
   Императора Александра II представлял настоящий боевой генерал, Эрнест Густавович Штакельберг, многократно отличившийся в сражениях с кавказскими горными дикарями. Человеком он был довольно прямолинейным, но вместе с тем умеющим разбираться хитросплетениях дипломатических интриг. Понятное назначение в воюющую страну, чего уж там. Лично меня, равно как и Борегара, оно более чем радовало. Послу, разбирающемуся в военном деле легко понять общую ситуацию и здраво её оценить. Ну а убеждённому монархисту понятны будут некоторые намеки, которые должны прозвучать.
   Испанская же Изабелла выбрала в качестве своего представителя в Конфедерации родовитейшего гранда, Мариано Франсиско де Борха Хосе Хусто Тельес-Хирон и Бофор-Спонтина, герцога Осуна и Инфантадо. Обычное такое полное имечко для Испании, хотя в обычной обстановке сокращалось просто до Мариано Терьес-Хирон, герцог Осуна. Тоже, скажем так, человек, далеко не чуждый сражениям. Карлистские войны, однако, куда ж в Испании да без них! Правда от армейских дел он давно отошёл, сначала просто так проматывая огромное состояние, а с пятьдесят шестого и до недавнего времени делая это в России, куда был назначен послом. И уже оттуда его, выдернув как репку с огорода. Переместили сюда. Видимо, таким образом королева Изабелла решила умерить его совсем уж неумеренное мотовство. Как-никак тут, в Ричмонде, особенно не размахнёшься. Хотя герцог Осуна всё равно старался от всей души, устраивая один приём за другим.
   Был ли он пригоден для занимаемой должности? Как ни странно, да. Привыкшие видеть в нём исключительно транжиру и гедониста рисковали серьёзно разочароваться. И, само собой разумеется, подкупить подобного богача было нереально. Это также было немаловажным фактором в назначении герцога послом сначала в Россию, а теперь и сюда, в Конфедерацию.
   Кстати, именно к нему мы с Борегаром и собирались нанести очередной. Очень важный визит. Важный хотя бы потому, что прежние были не более чем 'прощупыванием позиций'.
  
  ***
   Роскошь. Много роскоши. Именно это можно было сказать, оказавшись в особняке, который был куплен представителями герцога Осуна незадолго до того, как он прибыл сюда с верительными грамотами посла королевы Изабеллы. Прибыл на корабле, почти полностью заполненном теми самыми 'предметами роскоши', большей частью ещё и антикварными. Именно ими в кратчайшие сроки заполнили купленный особняк. И именно там стали проводиться самые шикарные приёмы исключительно для узкого круга приглашённых.
   Был ли я там? Конечно. Впечатлился ли? В меру, потому как излишняя пышность и помпезность не были особенно близки. А вот Борегару это было куда более симпатично. Впрочем, на вкус и цвет... все фломастеры разные, чего уж там.
   Сам посол Испании, Мариано Терьес-Хирон, встретил нас с показным радушием, с ходу предложил угоститься любым сортом вина из его обширных погребов, равно как и сигарами на любой вкус. Первое больше интересовало Борегара, ну а я предпочитал второе. Грешен, люблю хороший - но именно что хороший - табак. Тут главное не увлекаться, а в меру он вполне себе полезен как для расслабления, так и для стимуляции работы мозга.
   Герцог Осуна любил поговорить о родной своей Испании, расписывая её красоты. Увы и ах, но это было необходимой прелюдией, если хотелось говорить с ним в максимально благожелательном состоянии. От этих речей он воздерживался лишь перед другими послами и главами государств. Мы же, хоть и воспринимались им как весьма достойные его внимания гости, но до послов или правителей как-то не оттягивали.
   Впрочем, плевать. Послушать о его солнечной и своеобразной Родине было невеликим трудом, особенно если учитывать, что рассказывал он хорошо, красочно, да и в истории разбирался дай боги каждому. Недаром библиотека герцогов Осуна и Инфантадо считалась одной из лучших в мире. Вполне заслуженно считалась.
   А потом разговор плавно так переместился в сторону цели нашего сегодняшнего вечернего визита. Если отбросить вежливость и словесные кружева, то Мариано Терьес-Хирон изволил любопытствовать на предмет 'какого чёрта благородных донов принесло к нему и что он будет с этого иметь не столько даже для себя, по причине богатства и пресыщенности, сколько для Испании'. И хорошо, что этот ответ у нас имелся.
   - Война скоро закончится, - посмотрев на Борегара и увидев едва заметный кивок, предлагающий именно мне начинать этот разговор, произнёс я. - Может не в ближайшие месяцы, но в пределах года точно. Соединённые Штаты Америки потеряли слишком много важных для них территорий, солдат, да и боевой дух с недавних пор совсем уж не на высоте.
   - Однако прокламация Линкольна об освобождении рабов на всех территориях, она наделала много шума. И тут, и в Европе.
   - Много шума... из ничего. Именно так, если мне не изменяет память, говаривал великий английский драматург и поэт Вильям Шекспир, - улыбнулся я, вставая из кресла и делая несколько шагов к стене, где висела картина Гойи, изображавшая одного из предков нынешнего герцога в окружении семьи. - Гойя. Великий художник был. Особенно запоминаются его 'Капричос'. Пожалуй, именно они лучше всего способны охарактеризовать метания президента Линкольна.
   Говоря это, я не мог не вспоминать те довольно досадные беспорядки, которые просто не могли не начаться в Конфедерации. Хоть за последние месяцы мы изрядно проредили агентуру аболиционистов, да и прочих негролюбов окоротили неслабо, потенциал для бутов оставался. Вот на него явно и рассчитывали Линкольн со товарищи, вбросив в массы прокламацию об освобождении рабов.
   Начались... спорадические беспорядки. Их быстро и жёстко давили, особой угрозы они просто не представляли, ведь доступа к оружию и нормального руководства у негров просто не было. Резидентура янки того, или отловилась, или смылась, или сидела тихо, как мышь под метлой. В какой-то мере беспорядки оказались нам даже на руку, показывая некоторым благодушно настроенным семействам, что под боком у них постоянно были змеи, способные укусить при первом представившемся случае.
   - Беспорядки, - поднял вверх указательный палец герцог. - О них пишут везде.
   - Укус клопа, - поморщился Борегар. - Клопов давят и забывают об их попытках тебя задеть уже через несколько минут.
   - Да, вы раздавили 'клопов', - охотно согласился посол. - Но европейская пресса бурлит и истекает ядом, особенно в Англии и немного меньше во Франции. Репутационные потери.
   Борегар смолчал, я же предпочёл парировать этот выпад.
   - Всё равно никто не побежит кормить подыхающие Соединённые Штаты с ложечки питательным бульоном из экспедиционных корпусов и массовых поставок вооружений. К тому же мы верим, помимо прочего, в добрые отношения с королевой Изабеллой. Кстати как обстоят дела в Мексике?
   - Дева Мария благосклонно смотрит на нас с небес, - аж прищурился от удовольствия испанский гранд. - Войска маршала Прима, получив подкрепления из метрополии, идут на столицу. Но перед этим мы обезопасили себя от угрозы с юга. Орисаба пал, Оахака и Акапулько сдались без боя. Французы тоже... путаются под ногами. У Хуареса нет шансов победить. На нашу сторону переходят все, кого он попробовал ограбить. А опираться за всю эту мелюзгу без поддержки со стороны северного соседа... Он обречён, вопрос лишь в том, когда сам это поймёт.
   - Что возьмёт от Мексики королева Изабелла?
   - Веракрус, Матаморос, Акапулько с окрестными землями. Может больше, но нам предстоят переговоры с будущим императором Мексики. Испании нужен дружественный монарх, не хочется его расстраивать.
   - Конфедерация будет приглашена на эти переговоры?
   Вопрос Борегара был задан с такими интонациями, что рассматривать его иначе, чем в качестве констатации очевидного, вряд ли имело смысл. И посол это хорошо понимал.
   - Разумеется, генерал. Моя королева ценит вклад Конфедерации.
   - А ведь мы планируем и другое приглашение, - закинул удочку я. - Переговоры о мире между нами и США. Согласитесь, посол, что окончание этой войны станет значимой вехой не только для этого континента, но и для Европы. И мы надеемся, что ваше королевство займёт на предстоящем конгрессе благожелательную по отношению к Конфедерации позицию.
   - Президент Дэвис планирует собрать целый конгресс наподобие Парижского?
   - Не совсем, - улыбнулся я, а Борегар кивнул, подтверждая, что мои слова - его слова. - Все мы понимаем значимость мистера Дэвиса в период становления Конфедерации. Но сейчас он явно устал, ему нужен отдых и... менее тяжёлая и выматывающая работа.
   В переводе на совсем уж понятный язык, мы только что сказали, что президент Дэвис скоро лишится всей своей власти. Открыто, не таясь, тем самым показывая, что не собираемся 'играть в прятки'.
   - И на объявленных выборах будет выдвинут...
   - Никаких выборов, - отрезал я. - Игры в демократию хороши в меру, но если заиграться, то наступает что-то вроде того, о чем заявил Линкольн в своей прокламации. Семьям юга не хочется, чтобы того, кто будет править, выбирали разные... Ведь так можно докатиться и до того, что в выборах, как вскоре в США, смогут принять участие те самые, родом из Африки. Мы хорошо понимаем риск повторения чего-то подобного в будущем, поэтому предлагаем стране решение, опробованное небезъизвестным вам Наполеоном Буонапарте. И надеемся на поддержку королевы Изабеллы.
   - Не со стороны, как в Мексике, а изнутри, - понимающим тоном вымолвил герцог Осуна. - Я понял вас. Даже не спрашиваю, кто это будет. Всё уже понятно. Но поддержка Испании в столь важном вопросе...
   - Дорогого стоит, - подхватил Борегар. - И мы готовы предложить достойную плату. Мы отдадим Испании доктрину Монро на золотом блюде.
   Слово было сказано. И озвученное предложение не могло не заставить герцога Осуна отнестись к нему самым серьёзным образом. Доктрина Монро, этот краеугольный камень в дипломатических игрищах Нового Света, мешающая иным странам, кроме США, напрямую вмешиваться в дела стран на территории обеих Америк. И вот эту 'священную корову' бросали прямо под нож Испании, тому самому королевству, которое имело больше всего интересов в своих бывших колониях.
   - Королева Изабелла узнает об этом очень скоро. Я сегодня же отправлю секретаря посольства на вокзал, где он сядет на поезд до Норфолка. А там на посольском корабле к побережью Испании. Такие известия можно передавать только с доверенными людьми.
   - Курьерский поезд будет ждать вашего человека. Равно как и надежная охрана, - подтверждаю я нашу заинтересованность в скорейшей доставке послания. - И вы можете сказать по поводу сделанного нашей стороной предложения...
   - Королева внимательно его изучит и в скорейший срок ответит вам. Вместе с тем мне хотелось бы узнать о том, на кого ещё будет распространяться изменение доктрины?
   - Испания и Россия, если сочтёт это необходимым для себя, - без промедлений отвечаю на действительно важный уточняющий вопрос. А также надеюсь на то, что обе упомянутые в нашем разговоре монархии будут благосклонны к выдвинутым Конфедерацией предложениям на предстоящем конгрессе. И место его проведения.... Куба - воистину райский остров.
   - И это я тоже передам своей королеве. Она с пониманием отнесется к... высокому мнению о кубинских красотах.
   Дипломат, ети его! Всем тоном даёт понять, что королеве Изабелле точно понравится крах доктрины Монро, да и выбор Кубы как места проведения конгресса тоже наилучшим образом скажется на потускневшем за последние десятилетия блеске короны испанских монархов.
   Что до намёка о будущих действиях, схожих с предпринятыми ранее Наполеоном I, то и тут Терьес-Хирон наверняка всё понял и обязательно доложит королеве Изабелле. О чём? О том, что скоро с КША может случиться метаморфоза, подобная той, которую запланировали проделать с Мексикой. Только вот Мексику решили изменить извне, а Конфедерацию - изнутри. Результат же один бес будет схожим и откровенно позитивным для многих европейских монархий. Они ведь после Французской революции и многочисленных последующих попыток изменения государственного строя с подозрением относятся к 'рассадникам демократии'. И тут я их более чем понимаю.
   По сути, главная часть визита к испанскому послу подошла к концу. Теперь надо было поприсутствовать ещё некоторое время просто для приличия. Побеседовать обо всём и ни о чём. Сама собой всплыла тема Реконкисты. Той, первоначальной, которая против мавров. Я тоже втянулся в разговор, благо кое-что помнил, а некоторые нюансы, доселе неизвестные, были весьма любопытны. В общем, неплохая оказалась возможность временно отвлечься от нынешних хлопот.
   К слову сказать, визит к Штакельбергу, послу России в Конфедерации, состоялся ещё вчера. Мы желали получить по сути то же самое, что и от Испании, но вот расплатиться собирались иным векселем. Каким? Куда более важным для России и лично императора Александра Николаевича. Обещание поддержки по вопросу уничтожения результатов Парижского конгресса по результатом Крымской войны. То есть полное содействие по наплевательскому отношению к нейтрализации Чёрного моря. Не на словах, а с возможным подписанием любого рода официальных бумаг главным лицом Конфедерации.
   Риски для нас? Собственно, они практически отсутствовали. Британия изволила с недавних пор якшаться с янки. Франция... Пока что они слишком тесно были повязаны с нами по мексиканскому вопросу. Так что по любому ограничатся лишь недовольными физиономиями. А ими, уж извините, меня точно не удивить и тем более не напугать.
   Относительно же намёков русскому послу о скором изменении государственного строя Конфедерации, то и здесь были очень неплохие перспективы. Хоть император Александр II и не находился на столь твёрдых консервативных позициях, как его отец, незабвенный Николай I, но более чем чтил неприкосновенность монархии. Я то помнил, как серьёзно он относился с ситуациям, когда полетели короны сначала с владетелей итальянских минимонархий, а потом с такого же размера германских властителей. Тогда Александр Николаевич изволил серьёзно гневаться. А ведь там не было образования упаси боги, республик, лишь переход под власть другой короны, более значимой. В нашем же случае должно было случиться нечто совсем противоположное, то есть укрепление консервативного начала по ту сторону океана. Вроде как и далеко, а всё равно приятно, да и с точки зрения пропаганды вполне себе своевременно. Дескать, революции в Европе проваливаются, зато монархии в не самых малозначимых странах восстанавливаются.
   Генерал Штакельберг порадовал и иной новостью, на сей раз имеющей отношение к северной части американского континента. К совсем северной части, к Аляске. Отправленные не столь давно образованной 'Северной компанией' геологические партии подтвердили, что золото в указанных мной местах есть, причём в действительно внушающих почтение количествах.
   Получив же подтверждение, император высказал недвусмысленную монаршую волю. Она заключалась в том, что у компании Гудзонова залива требовалось купить те земли, где, по поступившим от меня сведениям, также находились залежи золота. столь нужного империи. Разумеется, покупка должна была совершиться до того, как начнутся самые первые шаги по разработке приисков. И, что особенно радовало, руководство компании охотно согласилось продать 'Северной компании' интересующие оную земли за сумму всего лишь в триста пятьдесят тысяч фунтов стерлингов золотом. Главное. что обе стороны были довольны суммой. Хотя одна сторона, я точно знаю, скоро взвоет от жалости к себе, рыдая горючими слезами. Более того. побежит жаловаться непосредственно королеве Виктории, что 'сюсеньку-малюсеньку злые русские дяди обидели, как последнего алеута 'на бусы и бочку спирта' развели'.
   И вот что после всего этого стоит ожидать от Британии? Пакостей, разумеется. Забавный народ. Свято уверены в том, что только они могут подкладывать соседям жирных хрюкающих свинтусов, при этом не получая взамен столь же дурнопахнущие дары. Не уж, что сами делаете, то вам бумерангами в обратку и прилетит.
   Был ли я доволен результатами разговоров с двумя наиболее важными для нас послами? Вполне. И Борегар, на которого делалась главная ставка, тоже находился в приподнятом состоянии духа. Ну, насколько это было вообще возможно с нынешней ситуации. Как ни крути, а война ещё продолжалась. Да, мы выигрывали, но грамотно провести эндшпиль сложной партии - это отдельное искусство. Особенно в тех условиях, когда к противнику неожиданно подкатил очень опытный советник, подсказывающий. Как следует 'грамотно проиграть', сохранив при этом большую часть имеющегося потенциала с прицелом на среднесрочную перспективу.
   Были ли меры противодействия? Частично да. Ну а частично их предстояло сначала сформировать, а потом и пустить в дело. Но в этом Борегар мне ни разу не помощник. Зато старый друг Джонни - это совсем другое дело.
  
  
  Глава 2
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, июль 1862 года
  
   Большая политика - это одно. Будни тайной полиции - совсем иное. Но без правильно организованной работы последней вся дипломатия быстро и качественно накроется звонким медным тазом. Проверено веками.
   Вот поэтому в моём доме и собрался очень узкий круг тех, кто был необходим для того, чтобы завершающий этап войны прошёл так, как надо Конфедерации. И это были отнюдь не армейцы в полном смысле этого слова. Ага. Сейчас у меня собралась верхушка уже вполне сформировавшейся за последнее время спецслужбы, основой которой послужила всё та же 'Дикая стая'. Ох, чую я, что именно на основе 'диких' и выстроится местных аналог жандармерии, только куда более жёсткий к врагам внешним и внутренним..
   Джонни - это само собой, ну куда же я без главного своего в этом деле помощника. Вилли Степлтон и Читем Уит - это чисто силовое крыло, армейцы и планировщики, но кто сказал, что операции по обезвреживания вражеской агентуры не нуждаются в таких специалистах. Да и планирование действий диверсионных групп и организация бунтов в тылу врага - это тоже по их части будет проходить.
   Маркус Шмидт, лечитель-мучитель, недавно получивший звание майора, а заодно и должность руководителя 'отдела усиленного дознания'. Иными словами, потрошитель не желающих разговаривать, вместе с тем оказавшийся неплохим знатоком человеческой психологии. Следовательно, его пришлось быстренько, но от всей души натаскивать на предмет основ оперативной работы, которые в этом времени были не так чтобы сильно развиты. И к настоящему времени он был уже... неплохо подкован, особенно на предмет завести допрашиваемого в логическую ловушку, после чего уже ловить на противоречиях. А пытки - это уж удел тех случаев, когда без них не обойтись. И явно не против всех подряд. Как-никак у нас тут культурная и развитая страна, а не 'банановая республика'.
   Стэнли О'Галлахан, успешно выполнивший порученные ему задания, в результате чего сдавший не просто 'экзамен на профпригодность', но и получивший определённый сектор работ под своё начало. Покамест авансом, с чётким приказом повышать свой уровень образования. Имеющегося, при всём моём уважении к этому бывалому ганфайтеру, было недостаточно.
   И Мари, Мария Станич, которую, раз уж её занесло в дебри секретной службы, требовалось натаскивать буквально по всем направлениям сразу. Как ни крути, но она была одной их тех, кому можно было абсолютно, без тени сомнений. Это дорогого стоит, с какой стороны ни посмотри.
   А вот Елены сегодня не было, хотя в любой другой день непременно появилась бы. Просто так, за компанию с сестрой, ни на что особенно не претендуя. Сегодня же у неё разболелась голова. Дело житейское, абсолютно безопасное, но с головной болью сидеть на такого рода собрании сестрёнка не видела смысла.
   Собственно, это были все, если не считать охраны за дверью и слуг, которые, впрочем, могли появиться исключительно по звонку и уж точно не по собственной инициативе. Но большего числа и не требовалось, многолюдство тут ни к чему.
   - Вот мы и собрались, господа и единственная присутствующая здесь дама, - улыбнулся я, после чего, помахивая указкой из слоновой кости, подошёл к повешенной на стене большой карте США, Конфедерации и окрестностей, на которой разными цветами были показаны как первоначальное положение дел, так и нынешнее. Наглядность - наше всё! - Думаю, карта вам всем вполне знакома.
   - Более чем, - проворчал Вилли, подтверждая очевидное. - Устрица уже на тарелке, осталось лишь открыть раковину. А раковина - это Вашингтон!
   - Только туда янки стянули большую часть сил, Вилли. Лучше сначала ударить со стороны Индейской территории по Канзасу. И продолжать до тех пор откусывать по кусочку, пока у Линкольна не хватит ума пойти на заключение мира на наших условиях.
   Вот всё верно говорит Уит, да только рассуждает с точки зрения военного, а не спеца по тайным игрищам разведок и контрразведок. Впрочем, от него я иного и не ждал. И возразил ему даже не Джонни, а моя сестра, обманчиво ласковым голосом, как она неплохо научилась за последние месяцы.
   - В окружении Линкольна стало слишком много тех, кто связан с британским послом, виконтом Ричардом Лайонсом. Истерика в английских газетах, начавшаяся распродажа акций портов и железных дорог дельцам из лондонского Сити. Что это значит, Читем?
   - Англичане решили поддержать США, мисс Мэри, что ж ещё!
   - Верно говоришь. А значит они смогут послать сколько угодно 'добровольцев', да и корабли продать вместе с командами. Стой, не говори мне, что тогда наши союзники продадут корабли нам! - не дала она и рта раскрыть подполковнику Уиту. - Зачем нам нужны такие затруднения, если можно обойтись без них. Нужно всего лишь не затягивать войну, нанеся один удар в сердце вместо множества порезов.
   - Ударов, Мари, ударов, - поправил свою помощницу и 'адъютантку' Джонни. Но сделал это очень мягко, с доброжелательной улыбкой. - Несколько ложных и один настоящий. Виктор, ты ведь сейчас покажешь это всем нам?
   Вопрос, не подразумевающий иного ответа, помимо положительного. Куда ж я денусь то!
   - Посмотрите, где у нас находится Вашингтон, - кончик указки опирается в местонахождение столицы США на карте. - Янки сейчас всеми силами пытаются сделать Потомак непреодолимым для нас. Речные канонерки, стянутые артиллерийские батареи, концентрация войск под командованием уже известных нам генералов Гранта и Шермана. Будем атаковать в лоб - кровью умоемся.
   - Можно ударить от Винчестера и Харперс-Ферри в направлении на Балтимор, - в лучших традициях Вест-Пойнта, по книгам из библиотеки которого постигал военную науку, заметил Степлтон. - Это отрежет Вашингтон от поставок по железной дороге и создаст значительные сложности для его защитников. Поставки морем - это сложно.
   - Хоть и сложно, а всё равно можно, - хмыкнул я. - Но ты прав, Вилли, это по любому лучше, чем пытаться перебраться через Потомак прямо близ Вашингтона, надеясь на удачу и расположение к нам высших сил. Но вот допустим, отсекли мы столицу янки и прилегающие к ней территории. Дальше что? Какими будут их действия?
   - Будут пытаться деблокировать. При поддержке тех войск которые окажутся рядом со столицей и в ней самой. Да, нам будет сложно, но преимущество в боевом духе и в вооружении нельзя не учитывать.
   Я кивнул, соглашаясь со своим другом в частности, но не в целом. И на то были свои веские причины, каковые я не собирался скрывать.
   - Нужно создать Линкольну проблемы как на границах контролируемой его войсками территории, так и в глубоком тылу. К счастью, у нас есть возможности для того и для другого. Сначала к 'пограничным' неприятностям для янки. Канзас! - я провёл указкой по границе между вышеупомянутым штатом и Индейской территорией. - Последнее время мы использовали некоторую часть индейских добровольцев в других местах, в то время как основные их силы были заняты всё больше тем, что патрулировали границу и собирались с силами. Что тут можно сказать, собрались. Хотя бы потому, что вместо переметнувшегося на сторону янки главы племени чероки Джона Росса на его место выдвинулся некий Стэнд Уэйти. Он уже неплохо успел проявить себя в действиях против той части индейцев, которые переметнулись на сторону янки, да и в пограничных сражениях показал себя грамотным командиром.
   - Удар со стороны Индейской территории их собственными силами? - призадумался Уит. - Недостаточно!
   - Верно. Зато при усилении индейцев техасской кавалерией получившееся соединение способно будет поднять шум и вынудить федеральное правительство предпринять хотя бы минимальные меры для отражения угрозы..
   - Они могут просто бросить Канзас на произвол судьбы, - скорчила гримаску Мария. - Стратегически Канзас уязвим, он зажат между нашим Миссури и мормонским Дезеретом. Не забывай про это, Вик!
   Растёт сестричка. И меня это откровенно радует. Вот уже и на подобных собраниях не просто слушает, но и высказывается вполне себе по делу.
   - Мы всего лишь совмещаем несколько целей этим отвлекающим ударом, сестра. Отреагируют как подобает? Замечательно. Нет? Индейцы 'пяти племён' не откажутся прирастить территорию своего штата за счёт Канзаса. Основная угроза всё равно будет не там, а далеко не северо-западном направлении. Джонни?
   - Нью-Йорк, джентльмены и леди, Нью-Йорк, - радостно оскалился человек со сложной и запутанной биографией. - Прокламация Линкольна об освобождении рабов и представлении им равных гражданских прав порадовала аболиционистов, но возмутила многих 'умеренных'. А в Нью-Йорке ситуация и без этой прокламации напоминала паровой котёл с заклёпанными клапанами. Ещё немного и пар найдёт себе выход, просто разорвав этот котёл.
   Джонни не преувеличивал, отнюдь. Нью-Йорк в это время являлся неким островом в море янки. Островом, где куда больше симпатизировали идеям Конфедерации, нежели всем этим долбанным аболиционистским вывихам мозга. Что и доказали не так давно - в этом году, уже в самый разгар войны - состоявшиеся выборы губернатора. На них победил Гораций Сеймур - яркий представитель Демократической партии, которых уже не называли иначе как 'медноголовыми'. Сеймур был яростным противником войны, причём не стеснялся об этом заявлять при любом удобном и даже неудобном поводе, тем самым вызывая истинное 'бурление помоев' среди истеблишмента США.
   Неудивительно, что прокламация Линкольна вызвала как у губернатора, так и у его многочисленных в Нью-Йорке сторонников истинное неприятие и готовность всеми силами противостоять подобному 'потрясению основ'. Нужна была лишь искра, чтобы воспламенить концентрированную горючую смесь. И именно это мы и собирались сделать. Именно про варианты вызова 'искры' говорил Джонни.
   - Нью-Йорк должен запылать! - заявил Смит с яростным блеском в глазах. - Янки окончательно сошли с ума, предоставив нам возможность воспользоваться своими ошибками. Губернатор Нью-Йорка Сеймур противостоит Линкольну исключительно политическими методами, но простые горожане могут зайти и дальше. они понимают, что рабочих мест на всех не хватает, а 'равенство в правах' даст возможность брать на работу вчерашних рабов. При этом плата за работу понизится, а нагрузка возрастёт. А ещё есть прибывшие мигранты, среди которых много ирландцев, немцев, есть и итальянцы. Многие из них не имеют пока гражданства... А негры будут иметь, тем самым получая преимущества.
   - Ирландцы взбесятся, я их хорошо знаю, - усмехнулся Читем Уит. - Они парни горячие.
   - Не забудь о том, что донесли наши агенты, Джонни,- проворковала моя сестра. - Линкольн готовит массовый призыв в уменьшившуюся числом армию. И спрашивать о согласии уже не станут. Дают возможность заплатить 'откупной налог', но откуда деньги у нью-йоркской бедноты? Захотят ли они умирать под нашими пулемётами за чужие идеалы?
   Ох не захотят! Как не захотели и в известной мне истории. Тогда попытка массового призыва нью-йоркцев в армию вылилась в уличные бунты с поджогами, многочисленными жертвами и вводом войск федералов. Стоит заметить, что тогда это были стихийные бунты. А если на сей раз они станут вполне себе управляемыми?
   - Я помню. Мария, - кивнул Джонни. - Потому здесь и находится Стэнли О'Галлахан, уже показавший то, что он и его люди умеют действовать на вражеской территории. Казнь Джеррита Смита - его рук дело. Теперь он будет принимать участи в том, что должно начаться на улицах Нью-Йорка.
   - Нужно кого-то убить? Но тогда уж в Вашингтон, там наши главные враги.
   - Не глупи, Читем, - отмахнулся я от замечания бывшего командира 'Луизианских тигров', а ныне командира просто 'Тигров' в 'Дикой стае'. - Нашим людям в Нью-Йорке нужно будет не убивать, а лишь возглавить восстание против прокламации Линкольна и его намерения призывать в армию всех нью-йоркцев, кто не имеет достаточно денег для того, чтобы откупиться. К счастью, у нас там уже хорошая сеть агентов. И связи с ирландской диаспорой нельзя сбрасывать со счетов. Денег у них в условиях плохо складывающееся для янки войны стало ещё меньше, а кушать хочется всегда. А наши агенты порой подкидывают финансы причём авторитетные люди знают, от кого именно идёт помощь, не дающая женщинам и детям чахнуть от голода.
   - Нужны офицеры, знающие особенности городских боёв. И оружие. Много оружия.
   - Правильные слова. Офицеров переправим под видом коммерсантов из Европы. Хорошо, что под боком столь удобная для нас Куба, а с Испанией хорошие отношения. Янки же никогда не рискнут ограничивать вход в свои порты кораблей под испанским флагом. Что до оружия... Будет назначена дата начала мятежа. Первым делом надо будет прорваться в порт, куда как раз в нужное время зайдёт парочка пароходов, загруженных старыми винтовками которых у нас достаточно скопилось, да боеприпасами по паре сотен патронов на ствол.
   - Старьё?
   - Да, Вилли, именно старьё. Тогда юридически мы будем вроде бы и не при делах. Ну привезли испанские торговцы товар в виде устаревшего стрелкового оружия с целью продать янки по невысокой цене. Нормальное, естественное дело, особенно если учитывать факт, что после недавних потерь оружие для США лишним не окажется. А там уж... удачное для участников бунта стечение обстоятельств.
   - Всем всё ясно, но в то же время обвинить сложно?
   - Верно подмечено, друг мой, именно так и должно быть. Нужно лишь тщательно подготовиться и тогда всё получится.
   Улыбки на лицах собравшихся. Идея явно им понравилась. Ведь Нью-Йорк и впрямь был специфическим местом, шансы на то, чтобы разжечь пламя мятежа. Были неплохие. Однако были и 'белые пятна', на которые мне тут же и указали. На сей раз О'Галлахан, как человек, понимающий, что его туда и запихнут.
   - Нью-Йорк важен, это всем ясно. Разрази меня гром, мятеж раздавят! Достаточно пары бригад, а то и одной под командованием умелого генерала. Они у янки есть. Хейнцельман, Ричардсон, которого вы, мистер Станич, отпустили под обещание. Но это не будет войной. Это будет подавление мятежа! Да и много их, таких генералов. Город долго не удержать. Простите, но я говорю то, что есть.
   - А кто сказал, что город вообще можно удержать, голова болванкой? - фыркнул Джонни, никогда не считавший своего давнего приятеля особо одарённым по интеллектуальной части. - Нам нужно, чтобы на подавление мятежа перебросили часть войск. Желательно побольше. Не одну бригаду, а минимум две, а то и побольше. И вот когда Нью-Йорк запылает, а на улицах сцепятся наши ирландцы с введёнными на их подавление полками... Тогда мы и ударим, отсекая Вашингтон от других территорий.
   - Всё верно, - подтвердил я. - Древнее правило гласит: 'Разделяй и властвуй'. Вот мы и постараемся разделить вражеские силы, чтобы разбить каждую часть по отдельности. Что же до тех, кто отправится в Нью-Йорк. Да. дело опасное, но потому туда идут лишь добровольцы. Мы же постараемся их вытащить в любом случае. Особенно если учитывать, что война при удаче нашего замысла закончится очень скоро. Давно пора вызволить всех наших ребят, которые в плену у янки.
   Это я вспомнил про тех, кого буквально сдали в плен у Падьюки. Борегар, при полном содействии как президента, так и почти всего его кабинета, попытался было договориться об обмене пленными - было на кого менять, особенно после Геттисберга - но был обломан в полный рост. Янкесы категорически не желали нашего усиления таким вот образом, а на своих им явно не было большого дела. Нет, прямо они не отказывали, но развели такую переговорную волокиту, что сразу стало понятно - обмен если и состоится, то минимум месяцев через восемь-десять. Гадёныши, мать их так!
   Впрочем, сейчас речь была о другом. В частности, о том, чтобы сконцентрировать в Нью-Йорке должное число опытных бойцов, умеющие в городских условиях дать прикурить не то что ополченцам, но и ветеранам. Не в качестве 'пушечного мяса', а как инструкторов и командиров младшего и среднего звена. Более того, тех, которые, появившись, не вызвали бы подозрений. Из-за этого нужно было, чтобы О'Галлахан вновь открыл рот и озвучил то, что ему удалось сделать.
   - Что насчёт наёмников, Стэнли? Многие ли согласились рискнуть за хорошие деньги?
   - Больше половины из тех, кому это предложили, мистер Станич. Некоторые посчитали, что такой заказ слишком опасен, - вздохнул ирландец, явно вспоминая довольно длительные хлопоты по выходу на контакт со многими ганфайтерами и откровенным криминалитетом. Как самолично осуществлёнными, так и через посредников. Последнее случалось гораздо чаще, страна то большая. - А согласившиеся прибудут в Нью-Йорк, получив вперёд первую часть оплаты. Вы приказали не слишком торговаться, но такие деньги...
   - Эти парни того стоят, Стэн. Тем более, что работать предстоит 'вслепую', не зная цели. Ты ведь никому не проболтался?
   - Клянусь святым Патриком и самой Ирландией!
   - Верю, успокойся, я просто так спросил. А деньги...Скупиться во время войны - значит собственноручно рыть себе могилу. Да и привезённые вами трофеи родом из глубин банковских сейфов по любому перевесят наши затраты.
   Тяжко вздохнул лишь Читем Уит. Остальные либо воздержались от проявления эмоций, либо просто кивнули или улыбнулись. Ну да, почти у всех присутствующих успех произойти коренной сдвиг в психопрофиле, перестроивший сознание на приемлемость того, что раньше было не свойственно местным 'южным джентльменам'. Долгое общение с циничным мной явно принесло свои результаты. О'Галлахан же продолжил.
   - Наёмники уже начали появляться в Нью-Йорке. Ждут только приказа... и новых выплат.
   - Деньги они получат. Наши агенты по-прежнему работают и большая часть вне подозрений. Пусть пока изучают город, знакомятся с будущими подчинёнными. Ну а подготовку можно будет начать лишь незадолго до 'дня икс'. И то лишь с теми, кто точно не побежит доносить. Про нанятых 'романтиков большой дороги' я и вовсе молчу, они вообще к этим делам не должны прикасаться. Вот начнутся беспорядки, тогда и будем их использовать. Не раньше! Доверия к ним у меня нет.
   - И правильно. Виктор, - скривился Джонни. - Знаю я их, имел несчастье пробовать работать с ними 'на доверии'. Больше не хочу.
   Вот и я не хочу. Зато сам план обрёл не то что общий контур, но и вполне конкретные черты. Оставалось назначить дату начала всего этого безобразия, но тут уж... Да, тут лучше ещё раз как следует подумать, взвесить все 'за' и 'против', да ещё состыковать с возможностями армии.
   А ещё был флот. Флот Конфедерации, который к этому времени уже вполне себе вырос из 'детских штанишек'. Сделанная министром военно-морских сил Стивеном Мэллори ставка на броненосцы явно оправдывала себя. Эти нового класса корабли должны были сыграть свою важную роль на нынешнем, завершающем этапе войны. Хотя бы по той причине, что на их создании не экономили, используя заказанные в Европе паровые машины высшего сорта, произведённую в окрестностях Ричмонда броню. И не пожалели орудий для вооружения этих бронированных 'утюгов'.
   И с орудиями была отдельная, местами матерная, история. Поначалу какая-то ну очень 'светлая' голова предложила пойти по изначально порочному пути и использовать в качестве главного калибра гладкоствольные оружия системы Дальгрена чудовищного калибра. А это было тупо! По крайней мере, с моей точки зрения. Я помнил, что в знаменитом бою 'Виргинии' против 'Монитора' большинство ядер, особенно выпущенных из гладкоствольных орудий, просто отскакивали от броневого пояса. А это было недопустимо!
   Так что Мэллори приходилось вдумчиво и настоятельно убеждать в том, что не стоит при создании нового типа кораблей использовать откровенно устаревшие орудия. И не совсем устаревшие тоже. Про необходимость установки нарезных орудий министр военно-морских сил и без того был целиком согласен. Зато про крайнюю желательность казнозарядных орудий... тут пришлось наглядно убеждать. Каким образом? Притащив на полигон обычные орудия Паррота и Брукса, а наравне с ними выставив казнозарядное оружие Уитворта соответствующего калибра. После чего показать пробивную способность этих трёх систем. Результат был, что называется, налицо! Да и точность 'уитвортов' под сомнение никем не ставилась, чего стоит хотя мы неоднократное использование из в Потомакской армии именно для контрбатарейной борьбы. А велика ли разница между контрбатарейной борьбой на сущее и стрельбой по вражескому кораблю на море? Верно, не слишком велика. В обоих случаях требуется не 'стрельба по площади', а 'максимально точное попадание в цель'.
   Убедить удалось. Хотя тут сказался и тот факт, что Стивен Мэллори признавал моё прямое участие в развитии Конфедерацией настоящего флота и вовремя, а не слабого его подобия с заметным опозданием, что было бы, позволь мы Дэвису со товарищи действовать по их усмотрению. Вышло бы именно так, как в родной для меня исторической ветви.
   Что же касается орудий для броненосцев, то тут следовало действовать в двух параллельных направлениях. Во-первых, следовало как можно быстрее разместить заказ на поставку орудий Уитворта или Армстронга, причём морских и самого солидного калибра из имеющихся, то есть семидюймовых. Хотя и от меньшего калибра отказываться также не стоило, лишними они точно не стали бы. Во-вторых, вправить мозг производителям орудий системы Брукса на предмет необходимости скорейшей переделки их из просто нарезных в казнозарядные, ориентируясь как раз на 'армстронги' и 'уитворты'.
   Было сделано как первое, так и второе. Только всем было понятно, что второе даст результаты значительно позже. А поскольку уповать на скорую и успешную доставку британских орудий как на единственный вариант лично мне не улыбалось, то в качестве резервного выхода предусматривалась установка имеющихся нарезных дульнозарядных орудий Брукса калибром двести восемьдесят миллиметров в качестве главного калибра..
   Орудия - это хорошо. Но их расположение - не менее важно. А вариантов оного было два: казематы и башни. И казематы в качестве основы мне ну совершенно не нравились. Вспомогательное - это да, другое дело. Зато в качестве платформы для главного калибра должны были быть исключительно башни. Вращающиеся, вестимо, с повышенной броневой защитой, как и полагается. Две, а не одна, носовая и кормовая, имеющие возможность вести не только погонный и ретирадный огонь, но и частично бортовой. В дальнейшем же стоило подумать и о вспомогательных бортовых орудиях, на сей раз расположенных в казематах.
   Сам я не был большим специалистом. Так, видел в своё время очень общие данные о структуре первых броненосцев, не более того. Но и этой скудной информации, как оказалось, было вполне достаточно для того, чтобы Мэллори воспринял оную всерьёз и начал дрючить работающих на вервях судостроителей на предмет скорейшего воплощения проектов в реальность.
   Что тут сказать - воплотили! К лету 1862 года флот Конфедерации насчитывал три полностью готовых броненосца и один по сути находился на заключительных испытаниях. Плюс строились и другие, но говорить об их моментальном вступлении в строй покамест не приходилось. Да и заканчивать постройку боевых кораблей в авральном режиме... Не та сейчас была ситуация, совсем не та.
   Четыре бронированных приземистых монстра. Первый, названный 'Акулой' был своего рода прототипом, тестовым экземпляром. Тем не менее, показавшим себя на ходовых испытаниях и тренировочных стрельбах весьма неплохо. Двухбашенный, причём в носовой стояли два 280-миллиметровых нарезных дульнозарядных орудия Брукса, а в кормовой, менее массивной, лишь одно 200-миллиметровое.
   Броня была неплохая, особенно по условиям этого времени. Железная, кованая, двухслойная, общей толщиной в сто сорок миллиметров. Бронирование палубы и подводной части было однослойное, семидесятимиллиметровое. А вот башни... О, тут и вовсе не поскупились, доведя слой брони до двухсот пятидесяти миллиметров.
   Разумеется, чтобы эффективно двигаться, подобному бронированному монстрику требовалась и подобающая начинка. И она была воплощена в двух горизонтальных паровых машинах прямого действия. Приводился же в движение броненосец двумя винтами. Скорость по проекту должен был развивать около десяти узлов, на деле же, как оказалось, пределом было чуть больше восьми. Что поделать, массивность и некоторая, скажем так, угловатость прототипа сделали своё чёрное дело. Но даже так 'Акула' должна была стать той ещё морской хищницей! Особенно в противостоянии с обычными кораблями янки.
   А с орудиями Уитворта и Армстронга вышло... своеобразно.
   Начать стоило с того, что Армстронг создал первое казнозарядное орудие довольно давно, аж в 1854 году. Но тогда шла война, военному ведомству Британии было не до экзотических новинок. Поэтому идею, как водится, отодвинули куда подальше, до 'лучших времён'. Вернулись к перспективной новинке лишь спустя четыре года, а ещё год спустя Армстронг наладил выпуск заряжающихся с казны орудий как в государственном Вуличском арсенале, так и на собственном заводе в Элсвике, близ Ньюкасла.
   И начались... неприятности для новатора. Новые казнозарядные орудия стали обвинять во всём подряд: в сложности конструкции, дороговизне, неспособности большинства артиллеристов использовать такую систему. Из обвинений подтверждалась лишь дороговизна, но оно и понятно, ведь затраты на производство орудия более сложной конструкции не могли быть ниже. Таков закон логики и здравого смысла. Что до неспособности нормально использовать сложную технику... Знакомая песня! То ретрограды изволят доказывать превосходство штыка перед пулей, то ненужность самозарядных систем, то исключительное преимущество винтовок перед автоматическим оружием. Для меня в этом не было ничего удивительного. Знаем. Читали. И воочию видели! Протащить 'спенсеры' тоже было непросто, равно как и пулемёты. Мне помогла полная финансовая независимость и готовность вложить огромные деньги. А вот Армстронг, ему было куда сложнее.
   На него выливались ушаты грязи. Причина? Откровенное тупоумие рядового и унтер-офицерского состава обслуги орудий. Эти раззвиздяи привыкли к дубовым, до ужаса примитивным дульнозарядным системам и категорически не желали перестраиваться. Обращались с тонкими механизмами так, словно это дубина первобытного дикаря. Неудивительно, что орудия порой не выдерживали столь варварского к себе отношения. Заклинивания снарядов, несколько разрывов в стволе... В общем, клинические проявления некомпетентности и попытка переноса вины на производителя.
   Стоило ли удивляться тому, что была собрана специальная комиссия, которая должна была сравнивать достоинства систем 'уитворт' и 'армстронг'? Точно не стоило. Забавным было лишь то, что орудия малых и средних калибров у обоих производителей были казнозарядными, а вот большие калибры... Тут Уитворт предпочёл использовать старую дульнозарядную вариацию. Именно к ней и было решено вернуться почти единогласно. И вообще, британцы решили, что ну их к чёрту, эти дорогие казнозарядные орудия, созданные как Уитвортом, так и Армстронгом. Впрочем, Уитворт то ещё мог утешаться тем, что его дульнозарядные системы армия продолжила заказывать. Зато Уильям Джордж Армстронг был откровенно раздосадован, практически в бешенстве от того, что его действительно превосходящую иные орудия систему изволили по сути выбросить на обочину.
   Именно это его эмоциональное состояние сыграло на руку эмиссарам Конфедерации. Изобретатель согласился продать как уже имеющиеся у него в наличии небольшое число крупнокалиберных, то есть семидюймовых, орудий, не считая орудий калибром помельче, так и разместить на своём заводе крупный заказ. Более того, за ОЧЕНЬ солидную сумму дал согласие на приобретение 'представителями Виктора Станича' лицензии на ключевые узлы орудий его системы, но с непременными отчислениями с каждого произведённого в Конфедерации орудия. И у Уитворта купили лицензию на 'винтовой затвор'. Это было действительно то, что стоило брать. Сама же полигональная система, используемая этим инженером, была откровенным хламом. Из всего 'интеллектуального багажа', приобретённого у Армстронга с Уитвортом, предстояло создать нечто приемлемое для дальнейшего использования. Не мгновенно, конечно, но ведь и расчёт был на перспективу.
   Дорого? Да. Но оно того стоило. К тому же любые лицензии можно будет обойти, нужно лишь некоторое время, пока же пусть так, всё польза будет.
   И польза действительно была! Имеющиеся девять семидюймовых орудий - равно как и несколько десятков полевых орудий Уитворта, в которых имелась большая нужда - были срочно доставлены в ближайший порт и экстренно отправлены в КША, а там и доставлены куда следует, то есть на верфи, где заканчивалась постройка броненосцев.
   Девять орудий - это скромно. Весьма скромно. Особенно учитывая тот факт, что я не испытывал никаких иллюзий насчёт того, что коммерческие отношения с британцами будут устойчивыми. Потому и была покупка права на лицензионное производство! И рассчитывать стоило на худшее. То есть на то, что эти десять орудий - всё, что удастся получить с Армстронга. Девять стволов на три броненосца. Ну и возможность довооружения орудиями Брукса, хотя они явно были аналогом 'осетрины второй свежести'.
   Три броненосца со специфическими названиями. Почему? Да просто министру пришло в голову что называться они должны в честь наиболее важных и значимых побед Конфедерации в этой войне. Вот и получили корабли имена 'Чарльстон', 'Булл-Ран' и 'Фолсом' в честь взятии форта Самтер в Чарльстонской гавани, победы при Булл-Ране и битвы при Фолсом-Лэйк, после которой пала Калифорния.
   Корабли были разные. 'Чарльстон' представлял из себя по сути доведённую до ума версию прототипа. В отличие от 'Акулы' у этого броненосца был менее угловатый контур, что сказывалось на максимально развиваемой скорости, доведённой таки до десяти узлов, да в кормовой башне было место для двух орудий. А каких именно... В носовую башню воткнули две семидюймовки системы 'армстронг', а в корме разместились две двухсотмиллиметровки Брукса.
   Что до 'Булл-Рана' и 'Фолсома' то это были уже совсем другие корабли, изначально рассчитанные не только на действия вблизи берегов, но и способные осуществлять океанские переходы. В теории. Проверять подобное покамест никто не собирался, больно рискованно, причём без особого смысла.
   Три горизонтальных паровых машины прямого действия, три винта, те же две башни - носовая и кормовая - вот только башенными орудиями вооружение этих кораблей не ограничивалось. Имелись и два бортовых каземата на три орудия каждый Казематная броня была такая же, как и у пояса, то есть сто сорок миллиметров. Можно было и больше, но решили не переутяжелять и так тяжёлый корабль. Ведь скорость в четырнадцать узлов - на деле чуть больше двенадцати - была важным козырем, что ни говори.
   По сути 'Булл-Ран' и 'Фолсом' были почти идентичны, настоящими 'серийными' кораблями. Только у 'Булл-Рана' 'армстронги' стояли в носовой и кормовой башнях, а у 'Фолсома' лишь в носовой. Ограниченность имеющихся стволов, чего уж там. Два плюс два, плюс четыре - равно восемь. И одно орудие было использовано на полигоне. Для практических стрельб и обучения артиллеристов обращаться с новой для них системой. Нам нафиг не требовались 'несчастные случаи' из-за слабой обученности комендоров. После же обучения довольно несовершенное орудие было признано опасным для дальнейшей стрельбы. Что ж, тоже польза. Какая? Удалось наглядно удостовериться, что после определённого количества выстрелов в стволе появляются как признаки 'расстрела', так и лёгкие трещины.
   Остальные орудия? В кормовой башне 'Фолсома' стояли 280-миллиметровые орудия Брукса, а в казематах обоих броненосцев - 200-миллиметровки той же системы. В общем, вполне себе достаточная огневая мощь как для боя с обычными небронированными кораблями противника, так и для противостояния броненосцам янки. Хотя с последними по нынешним раскладам планировалось воевать орудиями системы 'армстронг', поскольку они обладали куда большим эффектом против брони, нежели нарезные, но не шибко мощные орудия Брукса, которым требовалась серьёзная модернизация. Благо теперь лицензии от самого Армстронга и Уитворта у нас имелись!
  
  ***
   В общем, разговору о флоте было посвящено немало времени. Хотя бы по той причине, что планировался вывод в море всех четырёх броненосцев с целью крупно напакостить в портах янки, потопив столько судов - торговых и военных - сколько получится. Ясно, что никакой блокады установить при всём желании не получилось бы. Перетопи мы весь флот северян - англичане спокойно снабжали бы своих новых-старых вассалов через канадскую границу. Однако лишить противника определённой части флота и портовой инфраструктуры уже большое достижение и сильный удар. Да и попробовать подогнать к Манхэттену броненосную эскадру, как только 'дойдут сведения о неожиданном мятеже в Нью-Йорке' - это ж просто отлично получится.
   Поэтому, ещё немного пообсуждав отдельные аспекты запланированного нью-йоркского мятежа и желаемое участие броненосной эскадры, мы временно отложили эту тему. Ведь оставалась ещё одна, не менее важная. Какая? Покушение, в результате которого погиб Фил Мак-Грегор. То самое покушение, на заказчиков которого нам так и не удалось выйти. Исполнители были тупы как пробки, плюс отличались религиозным фанатизмом, а значит... Нет, усилиями 'доброго доктора' капитана Маркуса Шмидта их раскололи от головы до задницы, но это почти не помогло. Одноразовые инструменты, мать их так! Знали лишь внешность тех, кто их инструктировал, но ни подлинных имён, ни особых примет. Ни-че-го! Вот и получалось, что лёгкий путь привёл в тупик, нам оставалось лишь двигаться по более длинному, ведущему неведомо куда и могущему занять огромное время. Только был ли у нас выбор? Ну да, выбора как раз и не имелось. Не бросать же всё это, право слово! Инстинкт самосохранения и чувство мстительности, они того, ни при каком раскладе не подпишут.
   - Джонни, порадуй меня хоть чем-нибудь о результатах расследования этого проклятого покушения! - буквально взмолился я. - Нужна точка опоры, хоть какая-нибудь.
   - Кое-что есть. Но такое призрачное и слабое, что я даже не уверен.
   - Говори уже. Не тяни кота за хвост, а меня за нервы.
   - Те двое выживших участников покушения, Иезекия Добкинс и Исайя Сандовал. Мы поняли, что думать они не умеют, поэтому просто заставили их вспомнить разговоры тех 'безликих' наставников почти дословно. А потом Мария заметила интересную мелочь.
   - Сестра?
   - Их речь, Виктор. Она была особенной.
   - Акцент?
   - Акцента не было, - хитро прищурилась сестричка. - Зато были слова и общее построение фраз, которые янки редко используют. Такие слова и фразы... Это или англичане или те, кто недавно оттуда перебрался.
   Шестерёнки у меня в голове закрутились на максимальной скорости. Оно и понятно, нужен был лишь начальный толчок, чтобы всё завертелось, причём отнюдь не на холостом ходу. Покушение на меня с Борегаром, почти одновременно появившаяся прокламация об освобождении рабов и наделении их гражданскими правами. Завязки Британии с Линкольном и проникновение их дельцов на внутренний рынок США. Плюс очень похоже на тактику 'туманного Альбиона', заключающуюся в том, что 'нет человека, нет и доставляемым им проблем'. Бритты уже неоднократно проворачивали такие вот интриги, порой им даже удавалось. И даже в случае неудачи они мало что теряли, потому как действовали, прикрывшись исполнителями. На официальном уровне им просто нечего было предъявить. Ну а не на официальном... плевать они на такое хотели. Понимаю и уважаю такой подход, но спускать точно не собираюсь.
   - Кажется, пришло время перейти на отлов британских шпионов. Их, я думаю. хватает на всех уровнях, в том числе и в самом правительстве и около него, - злобно усмехнулся я. - После той поддержки, которую бритты стали оказывать Линкольну, считать их дружественными или даже нейтральными мы не можем. Джонни?
   - Есть кое-что, Вик, но это надо перепроверить.
   - И всё равно мы внимательно тебя слушаем.
   - Я про тех, кто близок к президенту Дэвису.
   - Плевать... Нет, не плевать. Это даже лучше, потому как такие должны очень много знать. Кто?
   Смит немного помедлил, собираясь не то с мыслями, не то с духом. Впрочем, пауза была недолгой, куда меньше минуты.
   - Наш старый 'друг', Джуда Бенджамин. И собирающиеся рядом с ним генералы-неудачники вроде уже 'прославленных' Флойда и Пиллоу, 'героев' разгрома при Падьюке. И те, которые недовольны возвышением Борегара и Джексона.
   - Крупная дичь!
   - Но они непричастны к покушению.
   - Даже не сомневаюсь. Однако лишь через них мы сможем полностью выявить паутину, которую сплели британские агенты. Опасную паутину, потому как играть на симпатиях к бывшей метрополии куда проще, чем на любви к неграм.
   - Я жду приказа, Вик.
   - Ждешь, значит получишь. Усиленная слежка за персоналом британского посольства, вплоть до самого посла, сэра Роберта Бульвер-Литтона. Особое внимание к нашему 'другу', бывшему военному министру. Я должен знать, что он ест на завтрак, с кем спит и в каких именно позах, - Мария хихикнула, явно представив себе такие вот подробнейшие доклады. А зря, интимные дела порой могут помочь, особенно при давлении на объект. - Вроде в его доме большое количество прислуги из числа рабов?
   Смит, наморщил лоб, вспоминая, после чего произнёс:
   - Верно, рабов хватает. Даже после всего случившегося он не услал их куда-нибудь... на плантации.
   - Вот и используй их. Негры по своей сути продажны и легко поддаются правильным убеждениям. Пусть служат за страх и совесть.
   - Совесть?
   - За золото, которое служит средством для её покупки у им подобных. Фонды 'Базы' полны?
   - С избытком, - улыбнулся мой друг со смутным прошлым. - Хорошо, эти черномазые будут смотреть, слушать... Дьявол, да они будут докладывать, исполняя серенады тонким голосом за те деньги, которые я им предложу!
   - Пожалей свои уши, Джонни, их пение отвратительно. Пару раз слышал, до сих пор в ночных кошмарах возвращается. Но не неграми едиными. Найди людей из бывшего окружения Бенджамина, которые затаили обиду. Сейчас они точно не будут ничего скрывать. Раскопай британские связи его родителей. Они точно есть, надо лишь как следует поискать.
   - Я это знаю, Виктор.
   - Просто проговариваю вслух, чтобы ничего не упустить,- улыбнулся я. - Сам понимаешь, в подобных случаях оно невредно. И ещё, но уже с прицелом на будущее.
   Джонни навострил уши. равно как и Мари. А потом и остальные серьёзно заинтересовались, едва я стал говорить.
   - Нужно составить списки в свете надвигающихся событий, которые коренным образом изменят Конфедерацию.
   - Какие и сколько?
   - Два. Первый - те офицеры, которые имеют подозрительные связи с янки. Ну да тут уже есть намётки, мы о них говорили.
   - Генерал Лонгстрит с его лучшим другом Улиссом Грантом и другие, не такие явные. Помню, - помрачнел Джонни. - Ты прав, за ними надо тщательно следить. Может просто друзья, а может эта дружба перевесит верность Конфедерации.
   - Гражданская война - особая война.
   В ответ на эту мою фразу и сказать то было нечего. Война в пределах одной страны враждующих идеологий - то ещё явление. И собравшиеся понимали, что список необходим. Не для последующих притеснений, упаси боги, просто в качестве страховки. Группа риска, если можно так выразиться. Зато второй, который только-только будет составлять, тут и вовсе особая морока. И Степлтон сказал о втором даже раньше меня самого, тем самым несколько облегчая задачу.
   - Сторонники республиканской формы правления, это ещё серьёзнее. Ведь они войдут во второй список, так?
   - А как иначе, Вилли? - покривился Джон. - Тут и некоторые из губернаторов-сенаторов-конгрессменов крики поднимут. Да кого я обманываю! Многие закричат. Хорошо ещё, что армия на нашей стороне. Потомакская и Теннесийская точно. И Штаты Южная Каролина, Калифорния и Джорджия, там губернаторы верны абсолютно. С другими - работать надо. И только после заключения мира.
   - Потому и говорю, что списки - на перспективу, - ещё раз уточнил я. - В общем, давайте как следует пройдёмся по генералитету, сенаторам-губернаторам. Да и конгрессменов с влиятельными семьями юга в стороне не оставим. Составим, так сказать, приблизительный расклад в партии, которую нам придётся играть и выигрывать. Желательно, с минимальными проблемами. Ну что, начали!
   Пошла работа. Долгая, нудная, но без которой не обойтись. Увы и ах, именно так выглядит большая часть работы секретных служб. Возня с бумагами, попытки вычленить из моря информации несколько важных фактов, чтобы потом на их основе создать верную стратегию действий, прямых или косвенных. И только потом начинается та самая 'работа плаща и кинжала', которой предшествует долгая предварительная работа. Раньше я знал это чисто теоретически, а вот теперь почувствовал на своей шкуре практику. И ничего тут не поделать, жизнь такая... своеобразная.
  
  
  Интерлюдия
  США, Вашингтон, конец июля 1862 года
  
   Виконта Ричарда Лайонса совсем не радовала обстановка, складывающаяся вокруг США. Не внутри, тут то он как раз был уверен в нерушимости своего влияния на президента, а именно вокруг. Конфедерация из возможного союзника, вероятного источника поставки ценных товаров за скромную цену, становилась проблемой. Точнее сказать, источником множества проблем в настоящем и ещё большего количества в предполагаемом будущем. И это были вовсе не пустые слова.
   Первым делом хлопок. Да, первоначальное решение продать только что зародившейся Конфедерации часть флота рухнувшей Ост-Индской компании было верным решением. Эти устаревшие лоханки составили основу зарождающегося флота и позволили на первых порах даже фактом своего присутствия избежать плотной блокады. И дать возможность не прерывать поставок хлопка на британский рынок. Сырьё! Именно оно загружало большую часть мощностей текстильных производств метрополии. Потому и последующие закупки как военных кораблей, так и машин со стороны представителей Конфедерации не вызвали никакого неодобрения как со стороны парламента, так и со стороны дельцов Сити. Все были заинтересованы в постоянных поставках по невысокой цене.
   Дальше - больше. Мексиканская авантюра, в которую его королева всё же решила вмешаться в расчёте на немалую политическую и финансовую выгоду, внезапно перестала быть таковой, перейдя в разряд военной операции невысокого риска. Почему? Всего лишь по причине того, что та же Конфедерация устами своего госсекретаря Тумбса пообещала отрезать Мексике сухопутную связь с дружелюбно настроенным северным соседом. Ни для кого ведь не было секретом, что новоизбранный президент США Авраам Линкольн очень благоволит правителю Мексики Хуаресу и готов поддерживать его оружием, деньгами и советниками.
   И снова обе палаты парламента, Сити, да и сама королева Виктория с радостью ухватились за возможность чужими руками таскать каштаны из огня. Хочет Конфедерация проливать кровь СВОИХ солдат для того, чтобы облегчить задачу Британии? Пусть. А требуемая плата была совсем невеликой - всего лишь признание КША и обмен послами. Всего то!
   Потом наступило отрезвление. Сперва частичное. Затем полное. А началось всё с того, как в Лондон стали поступать абсолютно трезвые, взвешенные, рассчитанные на перспективу доклады назначенного представлять интересы королевы Виктории посла в КША, графа Роберта Бульвер-Литтона. Несмотря на довольно молодой возраст, он умел не просто смотреть, но и делать правильные выводы. А они не слишком радовали. Конфедерация явно не желала служить исключительно источником сырья. Свидетельством тому было начавшееся промышленное производство оружия, расширение судостроения, сталелитейного производства. Окрестности Ричмонда и вовсе становились промышленным сектором, безжалостно загаживая атмосферу, но производя всё больше и больше стали, чугуна, сопутствующих изделий. Да и у плантаторских семейств, наблюдающих за этим, возникали мысли создания ткацких фабрик, которые станут перерабатывать получаемое на их же плантациях сырьё. А станки... их на первых порах они готовы были закупать в Европе, благо выбор имелся.
   Это и само по себе настораживало, но оказалось лишь частью, а не целым. Вместо того, чтобы перекрыть границу США с Мексикой, конфедераты захватили ВСЮ Калифорнию вместе с золотыми приисками. И это лишь военная составляющая. Политическая же заключалась в склонении мормонов к мятежу и выходу их из состава США. Причём президент Дэвис имел лишь частичное отношение к завоеванию Калифорнии и абсолютно никакого к мормонским делам. Это Бульвер-Литтон узнал из заслуживающих доверия источников, находящихся совсем близко от Дэвиса, после чего сразу же переслал шифрованные сообщения как в Лондон, так и сюда, в Вашингтон..
   Необычные для американцев методы, тут сомневаться не приходилось. И сразу же разведка Её Величества королевы Виктории стала рыть и копать, выясняя истинных авторов происходящих изменений.
   Искать даже не пришлось, потому как тайны из этого особой не делалось. Генерал Борегар, полковник Станич и примкнувший к этой парочке губернатор Южной Каролины Френсис Пикенс. Армия, тайная полиция и представитель 'хлопковой аристократии' с дипломатическим опытом. Уже тогда был ясен состав нового 'центра силы'. А вот что с ним делать - этого виконт Лайонс пока не знал. Точнее не получил чётких указаний из метрополии. Там пока выжидали.
   Но относительный, пусть и настороженный нейтралитет сменился на явно выраженное недовольство сразу после того, как стали понятны устремления 'триумвирата' относительно внешней политики Конфедерации. Ставка на Испанию относительно помощи последней в восстановлении влияния, а то и власти над бывшими колониями. Контакты, страшно подумать, с Россией. И не просто разговоры, а передача 'лицензий на производство' новейшего стрелкового оружия и нового слова оружейной мысли - пулемётов. В дальнейшем стоило ожидать ещё более тесного сотрудничества.
   Подобного Британия никому позволить не могла! Стало очевидно - Конфедерации надо было преподать урок. Но как? Резко перестроиться, заявив о полной поддержке США? Та же Россия просто из-за оскорблённого самолюбия царя Александра парирует любые действия флота империи. Поэтому действовать следовало тоньше.
   Вот он и действовал, подготавливая почву для того, чтобы одним рывком перетянуть США, эту бывшую колонию, на сторону Британии в качестве 'младшего партнёра', по сути покорного вассала. Одновременно же, при помощи своего коллеги, графа Бульвер-Литтона, старался держать руку на пульсе политической и военной жизни Конфедерации.
   Получилось ли? По большей части. Линкольн всеми лапами и даже головой охотно сунулся в расставленные на него силки, ему уже не ускользнуть. Банкиры Сити выражали свою полную удовлетворённость от того, к каким рынкам и на каких чрезвычайно выгодных условиях оказались допущены. Железные дороги, порты и верфи - это то, что просто не может не приносить большого и постоянного дохода.
   Зато с делами внутри Конфедерации не получилось. Покушение провалилось, а Борегар со Станичем усилили охрану до такой степени, что к ним было не подобраться. Да и как можно англичанам подобрать ключи к охране, которая большей частью состоит из ирландцев? Теперь все надежды были лишь на ту часть элиты юга, которая была довольно тесно связана с британскими интересами. Взять власть её представитель не сможет, тут Лайонс здраво оценивал ситуацию. Но добиться скорейшего заключения мира на приемлемых для США - то есть Британии, которая отныне стоит за их спиной - условиях, тут уже можно было надеяться.
   Для этого нужно было как можно скорее организовать переговоры воюющих сторон, но с непременным - и лидирующим - участием Британии. Особенно важным фактором была скорость, ведь доклады посла Британии в Конфедерации о том, что Борегар и Станич наносили визиты в посольства Испании и России, причём стремясь сделать это без привлечения постороннего внимания. Опытному дипломату подобное поведение говорило о многом. Если нельзя предотвратить заключение мира на своих условиях, то надо постараться принять самое живое участие в переговорном процессе, настраивая других против победителя. Это удавалось после 'наполеоновских войн' и во время Парижского конгресса, где удалось вырвать из русских нейтралитет Чёрного моря, несмотря на то, что война, по сути, окончилась ничем. Ну да, удалось взять Севастополь, да и то не целиком! Зато разгром турецкой армии, разгром посланных на Камчатку и русский север частей... Нет, война, чего уж самих себя обманывать, не была выиграна. Зато битва дипломатов увенчалась успехом. Так почему бы вновь не повторить то, что не раз удавалось!
   Придя к устраивающему его решению, виконт Ричард Лайонс заметно успокоился. А успокоившись, сел за письменный стол, придвинул к себе лист бумаги, перо с чернильницей и стал набрасывать черновик того донесения, которое в самом скором времени будет отправлено в Лондон.
  
  ***
  Российская империя, Санкт-Петербург, конец июля 1862 года
  
   Император Александр Николаевич Романов был одновременно и не в духе, и доволен. Подобное случалось с ним редко, но не было чем-то уникальным. Подобное состояние накатывало на императора тогда, когда однозначно приятные, известия, способные пойти на пользу как империи, так и лично ему, соседствовали с различными мелкими, но досаждающими неприятностями. А на сей раз неприятность имела конкретное имя и обладала крайне высоким положением в официальной и неофициальной иерархии.
   Вице-канцлер Горчаков, являющийся сейчас министром иностранных дел и доверенным лицом Александра Николаевича, с самого утра портил ему настроение. Хотя бы уж тем, что князь, известный своими взглядами, близкими к либеральным, ворчал относительно новостей, которые не так давно были ему переданы послом в Конфедеративных штатах Америки, генералом Эрнестом Густавовичем Штакельбергом. И это несмотря на всю их пользу для России в настоящем и интересных перспективах в будущем.
   -- Не пойму, чего ты брюзжите, князь, - в раздражении Александр II бросил в пепельницу окурок, но не попал. Коротко выругавшись, император вновь посмотрел на своего министра, стоявшего перед ним, невзирая на предложение уважить возраст и сесть, и ласково, как он это умел, произнёс. - Александр Михайлович, дорогой вы мой, что такого опасного вы могли разглядеть в предложении, поступившем из Конфедерации?
   - Дело не в самом предложении, Ваше Величество, - улыбка престарелого сатира, появившаяся на лице вице-канцлера, говорила знающим его о том, что один из опытнейших дипломатов Европы желал поделиться тайной подоплёкой, которая таилась под внешним, видным всем и каждому, слоем. - России предлагают взять на себя роль посредника и гаранта на конгрессе вроде Парижского. Но не одной России, а вместе с Испанией, с которой у нас давний и прочный нейтралитет. Тем самым нас ставят выше Англии и Франции, с которыми после Крымской войны отношения сложные.
   - И это хорошо.
   - Всё гораздо сложнее, Ваше Величество... Ох.
   - Садитесь же, князь! - повысил голос император, видя, что его министр иностранных дел в этот день чувствует себя далеко не лучшим образом. Я так хочу.
   Изящный, но неглубокий - в силу возраста - поклон лицеиста, одноклассника Пушкина и иных, весьма известных, персон. Царедворец с огромным стажем, он хорошо знал, как и когда себя вести. Порой стоило, невзирая на подкашивающиеся ноги, 'скакать козликом'. Иногда же наоборот, выпятить наружу мнимые и реальные болезни, вызывая к себе сочувствие и толику опаски. Императорской опаски лишиться советника, одного из немногих, кому тот привык доверять, а порой и соглашаться даже с тем, против чего изначально возражал.
   Вот и сейчас, изображая измождённого возрастом и болезнями, вице-канцлер добился того, что переключил часть внимания императора на своё здоровье. И дальше разговор продолжался, когда оба - император и его министр - сидели
   - Вы ведь поняли, чего именно 'между строк' сказали генералу Штакельбергу двое настоящих правителей Конфедерации? - слабым голосом, но уже без ноток. Заставляющих беспокоиться за здоровье спросил горчаков. - Не про мир, а про то, чем они хотят сделать свою Конфедерацию.
   - Монархией, - пожал могучими плечами император. - Сначала Мексика. Теперь вот и КША. Наигрались в республиканство. Да, монархия будет не абсолютной, а конституционной, с парламентом... Похоже, они возьмут часть от британской системы, часть из прусской, как у моего дяди Вильгельма. Консервативное начало у этих конфедератов оказалось сильнее. Я рад. И обещают они много.
   - Слишком много, Ваше Величество.
   - И выполняют! - сверкнул глазами Александр. - Милютин и всё военное министерство оценили как винтовки системы 'спенсер', так и эти новомодные пулемёты. И ещё золото Аляски! Много золота, что важно из-за трат на перевооружение армии и проводимых мною реформ. Оказалось, что на Аляске есть не только пушнина. А кто-то, не хочу лишний раз вспоминать, предлагал избавиться от 'ненужных земель за океаном'. Мой отец, узнав про такое, про продажу земель с золотом, в лучшем случае выслал бы затейника в Сибирь... Нет, сразу на Камчатку! А вы, Александр Михайлович, изволите про 'слишком много обещает'.
   Министр почувствовал, что разговор пошёл несколько не в нужную ему сторону. И зная вспыльчивый характер самодержца. Понял, что надо срочно отступить. Сдать часть позиций, но закрепиться на другой, более важной.
   - Я не говорил, что надо отвергать предложение. Напротив, его следует принять, но с оговорками. И заранее понимать, чего на самом деле хотят от нас Борегар со Станичем.
   - Борегар хочет увенчать свою голову короной, примеры Наполеона и его родичей и прочих маршалов не дают покоя этому французу. И получить нашу с Испанией поддержку. Королеве Изабелле отплатит отменой 'доктрины Монро', нам же обещает поддержку в денонсации Парижского трактата. Гнева Англии в КША не опасаются, слишком далеко, а от Канады они отделены. Французский же император нуждается в помощи Конфедерации до тех пор, пока дела в Мексике не закончатся однозначной победой коалиции и гибелью либо изгнанием Хуареса.
   - Вы верно описали общую картину, Ваше Величество. Как раз ту, которая и должна была появиться у вас после знакомства с докладом посла в Конфедерации.
   - Мной упущено что-то важное? Тогда, как мой министр, вы должны сказать об этом. Я жду, вице-канцлер, говорите же.
   Горчаков, мысленно перекрестившись и обратившись к богу за помощью, решил рискнуть, выложив часть козырных карт.
   - У Конфедерации появился политик, весьма необычный. И понять его игру мне не сразу удалось.
   - Вы о Борегаре?
   - Конечно нет! Борегар - это будущий монарх, любимый армией полководец и неглупый человек. А политик - это полковник Виктор Станич. Хотите говорить с тем, кто управляет - обращаться нужно к нему. Он хочет... стать тем, кем планирует оказаться знакомый вам Бисмарк. Только при этом не выходя из тени. Тайная полиция - это самый подходящий для него выбор. Власть, но не явная.
   Говоря это, Горчаков понимал, что идея о превращении Конфедерации в монархию настолько пришлась по душе императору, что его не переубедишь. Вообще никак. Оставалось играть на нюансах, не дав возможности заокеанскому интригану получить от России всё желаемое.
   - Обратите внимание, что Станич обратился только к нам и к Испании. Не к Британии, от которой он всеми силами дистанцируется, словно они не близки к очень многим семействам южных штатов. Вежливые, холодные, исключительно деловые отношения. С самого начала, я намеренно просил Штакельберга это проверить. Его люди подтвердили.
   - Для нас это хорошо, - усмехнулся Александр II. - Возможно, сказывается его происхождение. Его дед выехал отсюда, опасаясь мести родственников убитых им на дуэли. Серб... горячая кровь. Могли сохраниться симпатии, если дети воспитывались в русском духе.
   - Могли, я не исключаю, - не стал противоречить императору вице-канцлер. - И как противовес устремлениям Англии в обеих Америках Станич может быть полезен. Но он почти столь же явно отстраняется от возможности завязать тесные отношения с Францией. Мимо этого тоже нельзя пройти.
   - И снова Франция! Александр Михайлович, я понимаю ваши симпатии к этой стране, но далеко не все их разделяют. Видимо, полковник Станич тоже не восторгается видами на парижские бульвары. Да, а почему он всё ещё полковник?
   - Видимо, чин для него не так важен, как настоящее влияние, - не стал акцентировать своё внимание на подобной мелочи Горчаков. - Полная отстраненность от Англии. Незначительная, на грани необходимого, связь с Францией. Понимаю отсутствие внимания к Австрии, это государство ничем не может быть полезно Конфедерации. И с другой стороны большая и понятная заинтересованность в Испании соседствует с непонятной, если не вникать, заинтересованностью в России.
   Вице-канцлер готов был продолжать, ожидая любого знака со стороны Александра Николаевича, но вместе с тем отслеживал все движения монаршей особы, даже самые незначительные. Слишком хорошо он знал императора, что не раз помогало. И сейчас это самое изучение не радовало. Император становился веселее с каждой минутой, с каждой его, Горчакова, фразой. Монаршую особу совершенно не трогали намёки про Францию, он даже готов был немного иронизировать над симпатиями своего министра.
   Но и не развивать тему милой его сердцу Франции Горчаков не мог. Слишком давно, упорно, опираясь как на российских франкофилов, так и на немалую часть французской элиты. Он всеми силами пытался затянуть Россию в союз с Францией. Именно в этой стране он видел лучшее, по его убеждению, государственное устройство, на которое падал ответ правления, приближенного к республиканскому. Вот только тех рек крови, которые пролились во время Французской революции и большей частью уничтоженной физически аристократии видеть просто не желал. Да и связь князя с декабристами была всем известна. Крепости этой связи было недостаточно для того, чтобы быть причисленным к их движению, но определённый след с явственным ароматом либерализма тянулся ещё с тех самых пор. Потому предъидущий император, Николай Павлович, не благоволил Горчакову, обоснованно видя в нём возможный источник угрозы консервативной политике империи.
   И уж тем более покойный Николай ни в коем случае не мыслил бы даже в теории рассматривать союз с одной из тех стран, которые продиктовали унизительные для империи условия мира на Парижском конгрессе. От Франции, которую Россия показательно выпорола во время Наполеона, и с которой сроду не было нормальных отношений. Ведь именно Франция была исконным и непрерывным союзником Османской империи в её вечных попытках укусить могучего северного соседа.
   А император Александр II временами бывал податлив, чем вице-канцлер беззастенчиво и пользовался, проталкивая интересы Франции взамен государственных. Причём были они созвучны с нуждами России или нет... дело вторичное.
   - Пока я вижу лишь выгоду моей империи от союза с Конфедерацией. Новое оружие, золото Аляски и новой земли, купленной у компании Гудзонова залива. Возможность показать, что мы давно оправились от проблем Крымской войны и вновь играем главную роль в 'европейском концерте'. Ведь не Францию с Англией позвали в качестве посредников представители побеждающей в войне стороны. Позвали нас! Ну и Испанию тоже... Виктория должно быть распекает своего Пальмерстона, а Наполеон III, как только узнает, будет орать на своих министров, морщась от болей в почках.
   - Нас затягивают в новый сверхконсервативный союз, Ваше Величество, - поморщившись от очередного нелестного упоминания о французском императоре. Вымолвил Горчаков. - Если Бисмарк выстоит в противостоянии с парламентом и построит Пруссию по старым юнкерским замашкам на новый лад, то... Этот Станич и вашего дядю позовёт в новый 'Священный союз монархов'. Возглавляемая им тайная полиция уже вешает на столбах североамериканских аболиционистов, борющихся за права негров.
   - Их негры, пусть сами с ними разбираются, - отмахнулся император, которого проблемы негров явно не волновали.. А окоротить разных 'гарибальди' нужно. Последние месяцы я начинаю беспокоиться о польских губерниях... там становится неспокойно.
   - Этот союз, которого ещё нет, но который может появиться в ближайшие пару лет, он способен поссорить Россию с некоторыми важными для нас государствами. Если мы не...
   Тут Горчаков сдулся, словно воздушный шар, лишённый притока горячего воздуха. Император хоть и изображал внимание, но его мысли были где-то в стороне от произносимого сейчас вице-канцлером. Это значило, что надо было очень аккуратно и осторожно переходить от критики Борегара со Станичем к отмечанию их полезности. Несмотря на то, что делать это князю ох как не хотелось. Вот только иного выбора не было.
   Впрочем, отчаиваться Горчаков не собирался. Если не вышло сразу убедить монаршую особу в пагубности ставки на консерватизм, но придётся идти обходными путями. В империи, слава богу, хватало тех, кто разделял стремление вице-канцлера к тесному союзу с Францией. А память о Крымской войне... Всё проходит, да к тому же всегда приходится идти на жертвы. Например, есть давний знакомец Бисмарк, который вполне способен через несколько лет восстановить военные мускулы Пруссии до такой степени, чтобы эта страна стала угрозой не только для Австрии Франца-Иосифа, но и для наполеоновской Франции.
   Зачем это нужно было князю? Всего лишь для того, чтобы подтолкнуть Францию к союзу с Россией перед лицом прусской угрозы. А что она, то есть угроза, возникнет, в этом не стоило сомневаться. Рейнские земли и Эльзас с Лотарингией - это то, что не могло не стать целью для усилившейся Пруссии, тем более под руководством такого подающего надежды политика как Отто фон Бисмарк. Не зря же он взял его 'под крыло' и давал очень полезные в мире большой политики уроки. Инструмент готовят заранее. Причём не один год, Только тогда можно достигнуть всего желаемого. Ах да, ещё требовалось уметь ждать своего часа.
   Именно это Горчаков и делал - готовился сам, готовил других и ждал. И всё у него получалось... до недавних пор. Потому как заранее предсказать подобный поворот событий в гражданской войне за океаном не мог, пожалуй, никто. По всем прогнозам, при отсутствии явного вмешательства других стран, должны были победить сторонники президента Линкольна. Хотя бы потому, что имелись куда большие людские ресурсы. Поддержка флота, имеющаяся на севере промышленность и политическая поддержка либеральных кругов Европы. А вышло совсем не так, как ожидалось. Вместо торжества идей республики, либерализма и равенства налицо готовый вот-вот состояться триумф ультраконсерватизма и даже не реставрации - это было бы хотя бы понятно - а возникновения монархии в колыбели демократии. На этом фоне и мексиканская авантюра Франции с Испанией уже не казалась таковой. Это откровенно тревожило вице канцлера, заставляя думать и готовиться предпринять ответные меры. И кое-что он уже придумал. Для этого на предстоящем конгрессе следовало появиться ему лично, не доверяя столь важное дело никому из помощников.
  
  
  Интерлюдия
  КША, штат Виргиния, Хэмптонский рейд, конец июля 1862 года
  
   Когда почти все карты биты, сложно удержаться от соблазна выложить на стол последний козырь. Вот янки и попытались разыграть последнюю карту, которая хотя бы выглядела прилично. Флот! И не абы какой, а с использованием новейшего типа кораблей - броненосцев, коих к этому моменту успели построить всего три штуки. Или целых три, это ещё с какой стороны посмотреть! Пусть они и были пригодны лишь к плаванию около берегов, но ведь и океан пересекать им как-то совершенно не требовалось.
   'Монитор', построенный по аналогичному проекту 'Пассаик' и 'Роанок'. Последний был перестроен из одноимённого фрегата, отличаясь большими габаритами, но имея и довольно большое количество недостатков, как выяснилось несколько позже. К трём новинкам стоило прибавить десять винтовых фрегатов и шесть канонерских лодок. По тому времени - весьма нехилая по мощи эскадра! Янки действительно могли рассчитывать на успешные действия. Хотя надо заметить, что для отправки в море такой эскадры они собрали в кулак все самые мощные корабли. Как остававшиеся после битвы при Порт-Ройале, так и достроенные после неё. Плюс купленные у Британии. И мелочь вроде шлюпов в состав эскадры было решено не включать, ограничившись теми самыми канонерками, как кораблями весьма специфическими, идеально подходящими для бомбардировки берега.
   Могли, но то ли не приняли во внимание, то ли недооценили тот факт, что министр военно-морских сил Стивен Мэллори уделял очень большое внимание постройке именно броненосцев. Хороших таких броненосцев, причём имел для этого куда больше возможностей, чем в прошлой исторической линии. Здесь ему вовсе не приходилось думать о том, где достать машины для броненосцев и как бы ухитриться достать нормальную броню в пристойных количествах. Плюс к его услугам были мощности имеющихся в Конфедерации верфей, не загруженных попытками на скорую руку переделать торговые корабли в хреноватого качества канонерские лодки.
   Знали ли янки о том, что у Конфедерации тоже имелись броненосцы? Бесспорно. Но решили рискнуть, собрав в кулак все три броненосца и корабли сопровождения. Зачем? Показать собственному народу, новоприобретённым союзникам и просто всему миру, что силы для продолжения войны ещё имеются. На море тем более. И в качестве первой цели был выбран Портсмут. Точнее не сам город, а ориентированная на строительство военных кораблей верфь, изрядно, к тому же, разросшаяся за последние полтора года, ставшая крупнейшей верфью Конфедерации.
   Командующим Северной эскадрой янки был назначен контр-адмирал Луис Голдсборо, а броненосным отрядом руководил кэптен Джон Марстон. Вполне себе опытные командиры, знающие своё дело и абсолютно верные идеям северян. Основная задача, которую поставил лично Линкольн перед контр-адмиралом, была проста как мычание - бомбардировкой с моря привести в неработоспособное состояние портсмутскую верфь, одновременно уничтожив все вражеские суда, которые будут обнаружены. При этом командующий эскадрой был предупреждён, что ради выполнения цели эскадра может понести даже очень тяжёлые потери. Равно как и о том, что броненосцы - 'Монитор', 'Пассаик' и 'Роанок' - представляют собой наибольшую ценность. Впрочем, это и так было известно любому человеку, имеющему отношение к флоту или... к финансам, которые выделялись на строительство этих самых броненосцев.
   Однако, имелась и существенная проблема. Как правило, на Хэмптонском рейде находился как минимум один броненосец конфедератов, а то и два. Остальные же очень быстро могли подтянуться, разведя пары и выйдя из гавани. Министр военно-морских сил Мэллори здраво рассудил, что столь важную верфь как расположенная в Портсмуте надобно защищать серьёзными силами. А что может быть серьёзнее новейших кораблей? Ну разве что когда к этим новейшим кораблям добавляются мощные форты и некоторое количество судов старого образца.
   Впрочем, обвинить Голдсборо и Марстона в тупоумии не осмеливались даже их явные недоброжелатели. Они решили приурочить нападение на Портсмут к тому моменту, когда оборонять город, порт и верфи будут лишь броненосцы конфедератов с минимальным количеством иных кораблей. Откуда должен был взяться такой момент? Проводка торговых караванов, которую необходимо было осуществлять. Разумеется, суда Конфедерации не сопровождали торговые корабли на всём пути, но начальный - и завершающий в обратном направлении - участки пути таки да конвоировали. Во избежание, так сказать, нежелательных в океане случайностей.
   Подгадали момент, нагрянув как раз в тот момент, когда, помимо броненосцев, имелись лишь три канонерки и винтовой фрегат. По мнению контр-адмирала Голдсборо, преимущества в небронированных кораблях должно было с избытком хватить для того, чтобы потопить или серьёзно повредить все броненосцы конфедератов, не говоря уже о других судах.
   А вот адмирал Джосайя Тэтнелл, уже показавший себя в сражении при Порт-Ройале, считал иначе. Совсем иначе, причём имея для этого все основания. Ведь проводившийся на испытательном полигоне обстрел установленных на броненосцах броневых плит из орудий, которые были установлены на фрегатах и канонерках янки многое показал. Например, практически полную непробиваемость из орудий не совсем уж монструозного калибра. Да и калибр свыше двухсот миллиметров был опасен лишь в том случае, если выстрелы производились бронебойными снарядами и не с дальней дистанции. Признаться честно, некоторые сомнения у Тэтнелла оставались до тех пор, пока одна из канонерок специально не начала обстрел 'Акулы' с целью провести окончательные 'пробы пера в боевых условиях', как изволил выразиться имеющий крайне яркую и вместе с тем мрачную репутацию полковник Станич.
   'Пробы пера' удались. Добровольцы, находящиеся в момент стрельбы внутри 'Акулы', засвидетельствовали лишь очень неприятные ощущения, когда бомбы и обычные снаряды ударяли в броню и рвались на ней. Разумеется, было произведено лишь несколько выстрелов, но и этого было достаточно, чтобы убедиться в принципиально новых защитных качествах броненосных судов. И в практически полной беззащитности перед ними кораблей старого образца. Именно поэтому адмиралу Тэтнеллу было настоятельно рекомендовано при выборе между вражескими броненосцами и кораблями старых типов атаковать именно последние. А при стрельбе по броненосцам янки стараться бить ещё и по трубам с целью снизить им ход. К советам же Станича стоило прислушаться, события не столь далёкого прошлого успели это подтвердить.
   Как бы то ни было, а в десять часов утра двадцать девятого июля на Хэмптонском рейде появились первые корабли Северной эскадры янки. Находившиеся на боевой вахте 'Чарльстон' и канлодка 'Злобный' не могли не заметить приближение вражеской эскадры и, что было логичным в их положении, не собирались принимать неравный бой. предпочтя оттянуться назад. Про сигнал тревоги и говорить нечего. Он был подан незамедлительно, побуждая оставшиеся три броненосца развести пары и идти на встречу с незваными гостями.
   Фрегату же и канонеркам адмирал Тэтнелл, державший свой флаг на 'Булл-Ране', приказал находиться в арьергарде, ни в коем случае не подставляясь под огонь броненосцев северян. Видевшим результаты пробных стрельб было ясно, что нанести сколь-либо серьёзный урон приземистым бронированным монстрам обычные корабли не в состоянии. Зато подставиться под огонь их огромного калибра пушек означало подвергнуть лишённые брони корабли риску почти стопроцентного утопления или выведения из строя.
   Джосайя Тэтнелл был очень благодарен тем сведениям, которые удалось получить благодаря откровенной продажности кое-кого из янки, имевших отношение к строительству броненосцев! Ведь именно так разведке Конфедерации удалось получить данные о том, какими именно орудиями вооружены броненосцы янки. И если 'Монитор' и 'Пассаик' имели всего по одной двухорудийной башне, то 'Роанок'... О, на нём этих самых башен было три. Три двухорудийных, мать их так, башни! Правда, по примеру 'Пассаика', каждая башня несла орудие совсем большого калибра и оружие поменьше. На 'Мониторе' с 'Пассаиком' все орудия были гладкоствольными плюс дульнозарядными, зато 'Роанок' и тут выделился. Как именно? В каждой его башне монструозный гладкоствол системы Дальгрена соседствовал с нарезным 'парротом' меньших габаритов. Считалось, что таким образом низкий темп стрельбы 'дальгренов' будет частично скомпенсирован 'парротами'. Была ли тут логика? Тэтнелл, равно как и командиры броненосцев, не знали, да и гадать не собирались. Им было достаточно того, что вооружение вражеских кораблей не являлось тайной, давая некоторое преимущество. По крайней мере, они на это всерьёз надеялись.
   Два типа кораблей, две концепции. Ведь 'Монитор' и 'Пассиак' представляли собой тип малого броненосца с единственной орудийной башней, зато обладали - по крайней мере, по первому впечатлению - высокой маневренностью. Зато 'Роанок', основой для которого послужил одноимённый фрегат, явно был рассчитан не на маневренный бой, а на 'продавливание' вражеской обороны огнём трёх своих башен. Две концепции и ни одна из них пока не доказала свое преимущество. Равно как и третья, та, которая использовалась при постройке броненосцев Конфедерации. Ведь даже 'Акула' не отличалась маневренностью, зато все четыре броненосца под флагом Тэтнелла обладали более высокой, в сравнении с броненосцами янки, скоростью, и изначально рассчитывали на мощь залпа. Вопрос был лишь в необходимости совмещения башенных и казематных орудий. И в вот-вот готовом начаться сражении это должно было проясниться.
   - Янки не собираются атаковать только броненосцами, - произнес находящийся в рубке 'Булл-Рана' Тэнтелл, обращаясь к командиру броненосца, кэптену Фрэнклину Бьюкенену, с которым они сражались ещё при Порт-Ройале. - Думают, что их фрегаты могут угрожать нам.
   - Ошибкой надо воспользоваться!
   Кэптен жаждал скорейшего начала сражения. Его воинственность и откровенная задиристость и были причиной того, что именно Бьюкенена Тэтнелл порекомендовал назначить командиром флагманского броненосца. Просьбу уважили, благо репутация у боевого морского офицера к этому моменту уже имелась, равно как и опыт военных действий на море. Так контр-адмирал получил себе и давнего знакомого, и действительно достойного командира, с которым у него всё было ровно и гладко. Хотя и на остальных трёх кораблях броненосного отряда командиры были под стать. 'Акулой' командовал Кейтсби Роджер Джонс, назначенный уже потому, что он руководил большей частью работ во время постройки первого из броненосцев и из-за этого идеально знавший корабль и его возможности.
   'Чарльстоном' командовал коммандер Рафаэль Сэммс, известный во флоте сорвиголова и любитель действий на грани и даже порой за гранью допустимого риска. Недаром в битве при Порт-Ройале он до последнего продолжал вести огонь из единственного уцелевшего орудия своей канонерки, напрочь игнорируя приказы выброситься на берег ради сохранения корабля. Подчинился лишь тогда, когда и впрямь затопления трюмов стали критическими.
   Что же касательно последнего корабля отряда, 'Фолсома', лишь самую малость уступавшего флагману, то на него поставили коммандера Джеймса Кука - офицера, склонного грамотно и чётко выполнять приказы, проявляя инициативу лишь в крайнем случае, Причина? Контр-адмирал Тэнтелл рассудил, что авантюрист абсолютный - то есть Рафаэль Сэммс - и честолюбивый, относительно юный офицер, также склонный к риску -лейтенант Кейтсби Роджер Джонс - пусть командуют малыми и более маневренными кораблями. А вот 'Фолсом' с его повышенной мощью залпа пусть лучше окажется под управлением более предсказуемого офицера. Ну а если понадобится рискнуть - ему и приказ отдать можно будет.
   И вот прогремел первый залп - один из фрегатов северян явно что-то напутал разрядив пару своих орудий задолго до того, как выпущенные из них снаряды могли попасть хоть куда-то, помимо водной глади. И всё равно, эти выстрелы можно было считать началом сражения, разворачивающегося на Хэмптонском рейде. Первого сражения, где сцепятся между собой новые, защищённые бронёй и отягощённые ей же корабли.
  
  ***
   Как только прозвучали те самые знаменующие начало сражения выстрелы, Джосайя Тэтнелл, имеющий довольно полное представление о возможностях своих кораблей, отдал приказ всем броненосцам увеличить скорость и атаковать фрегаты с канонерками, предварительно распределив цели. При этом стараться не сближаться с броненосцами янки. Ведь с дальней дистанции даже попадание в броню не несло никаких серьёзных последствий, помимо гула в голове у экипажа. Что до стрельбы по небронированным кораблям противника - командиры уже были проинструктированы - целиться следовало по уровню ватерлинии, с целью сделать много-много крупных дырок. От этого, как было замечено ещё в давние времена, корабли очень быстро делают 'большой бульк' в направлении на дно морское. Или океанское... да хоть речное, невелика разница.
   Подобный маневр поначалу вызвал недоумение у янки, но при этом оно было замешано на искренней радости. Ведь броненосцы конфедератов приближались, но при этом не вели огонь по противнику! Совсем не вели! Зато по ним стреляли от души. Вот только результат этой самой стрельбы был печален для северян. Попадания ядер броненосцы переносили более чем достойно - те просто отскакивали от броневого пояса и тем более от башенной брони - бомбы же рвались на броне, не принося и вовсе никакого урона. Даже вмятин не оставляли.
   Зато как только четыре броненосца Конфедерации сблизились с выбранными ими целями - по одной на два броненосца - как 'игра в одни ворота' закончилась. 'Акула' и 'Булл-Ран' принялись за фрегат 'Миннесота', а 'Чарльстон' с 'Фолсомом' обратили своё пристальное внимание на 'Конгресс'. При этом большие броненосцы дали первый залп из трёх казематных орудий одного борта, после чего начали разворот, чтобы ввести и орудия другого. Да и во время этого самого разворота молчания не наблюдалось. Башни, они ведь того, поворачивались, ожидая лишь благоприятного момента для открытия огня. Ну а чисто башенные 'Акула' с 'Чарльстоном' стреляли по готовности и по необходимости.
   Малая дистанция, высокий темп стрельбы из казнозарядных нарезных 'армстронгов', плюс сдвоенный огонь по одной цели. Неудивительно, что очень скоро напоминающий ниже ватерлинии решето 'Конгресс' заваливался набок, а 'Миннесота' отчаянно пыталась выйти из боя, дымя разгорающимися на её борту пожарами. Канонерка же 'Онтарио', опрометчиво сунувшаяся слишком близко к 'Чарльстону', сподобилась познакомиться с ещё одним оружием броненосца - массивным кованым тараном, который пропорол её правый борт. Ну а залп в упор поставил печальную жирную точку в её короткой биографии. Собственно, канонерка ушла под воду менее чем через минуту после того, как 'Чарльстон', высвободившись после таранного удара, отвалил в сторону.
   Пущенная на дно канонерка, один тонущий и один из последних сил держащийся на поверхности фрегат... Завязка боя складывалась явно не в пользу Северной эскадры. Ведь результативность стрельбы со стороны янки была близка к нулевой. Вмятины на броневых плитах - это всё, чем пока они могли похвастаться. Броненосцы наглядно продемонстрировали, что на дальних и средних дистанциях они практически неуязвимы для огня из орудий не слишком великого калибра. Близкая дистанция вроде как даёт возможность хотя бы вмятины на броне оставлять в надежде на то, что некоторое количество попаданий в одну плиту даст желаемый результат. А чтобы подойти к ним вплотную - это надо ещё постараться. Ведь в скорости эти приземистые стальные уродцы совершенно не уступали паровым фрегатам, а то и превосходили их. Так что надежда была лишь на однотипные корабли эскадры, то есть на броненосцы 'Монитор', 'Пассаик' и 'Роанок'.
   Понимали ли это контр-адмирал Луис Голдсборо и кэптен Джон Марстон? Безусловно. Именно поэтому и предприняли маневр, который должен был одновременно и связать броненосцы конфедератов боем с равнозащищённым противником, и в то же время дать их эскадре возможность выполнить поставленную задачу, то есть уничтожить верфи Портсмута. И сделано это было не без изящества. Голдсборо, державший флаг на фрегате 'Вашингтон', просигналил броненосцам эскадры, и те, нагло и показательно, стали выходить из боя, чтобы двинуться в направлении Портсмута, оставляя на растерзание конфедератам лишённые брони корабли. Дескать, кушайте 'искупительную жертву', а мы тем временем займёмся тем, ради чего сюда и пришли. Ну а потом, когда закончим дела, к вам вернёмся. Надеясь на то, что орудия фрегатов и канонерок хоть немного убавят вам боеспособности.
   Циничный, но очень грамотный расчёт, который по любому должен был принести преимущество Северной эскадре янки. Как в случае, если бы броненосцы конфедератов проигнорировали уход трёх наиболее опасных противников, так и в случае, если бы бросились за ними, тем самым поневоле оставляя без 'пристального внимания' фрегаты с канонерками. Классический такой розыгрыш численного преимущества.
   Джосайя Тэнтелл сразу понял суть предпринятого противником маневра. А увидев, сделал то единственное, что было верным ходом - разделил отряд броненосцев на две части. Малые броненосцы, то есть 'Акула' и 'Чарльстон', были оставлены разбираться с фрегатами. Ведущим был назначен коммандер Сэммс, как командир, более всего приспособленный к таким вот рискованным авантюрам. Ну а сам он на 'Булл-Ране' в сопровождении 'Фолсома' рванулся на перехват броненосцев янки. Хорошо хоть скорость, немного превосходящая вражескую, позволяла это сделать.
   Более высокая скорость 'Булл-Рана' с 'Фолсомом', превосходство в числе орудий - эти два фактора заставили броненосцы кэптена Джона Марстона очень серьёзно отнестись к надвигающейся на них угрозе. И использовать оба аспекта, которые могли помочь: более высокую маневренность и использование тактических схем 'три на два' в свою пользу. Не самые сильные карты, но только их имело смысл разыгрывать в этом секторе разгорающегося сражения на Хэмптонском рейде.
   Зато другой сектор... Луис Голдсборо понимал, что его броненосцы будут полностью поглощены битвой с такими же бронированными противниками и им уж точно станет не до портсмутских верфей. А вот у фрегатов с канонерками шанс добраться до них оставался. Они могли добраться дотуда и хотя бы попытаться устроить большие проблемы, пусть и с двумя малыми броненосцами южан на хвосте.
   Решение было принято. Два броненосца северян просто физически не способны быстро разделаться с противостоящими им уже восемью фрегатами и пятью канонерками. Да, восемью, потому как 'Миннесота' заботилась исключительно о собственном выживании, борясь не с врагом, а с пробоинами и пожарами.
   Вот потому адмирал Голдсборо, находящийся на флагманском фрегате 'Вашингтон', и отдал приказ всей небронированной части эскадры по возможности пытаться прорваться к Портсмуту. Особенно к верфям города. И лишь часть оставшихся сил задействовать на то, чтобы сдержать два броненосца южан, 'Акулу' и 'Чарльстон'. Более десятка кораблей на одной стороне и лишь два на другой... это многое значило.
   Только многое значил и абсолютно авантюрного склада характера Рафаэль Сэммс, который готов был из кожи вон вылезти, лишь бы погромче о себе заявить. Пользуясь уже проверенной методикой таранного удара, равно как немалой скоростью и больше маневренностью - в сравнении с крупными фрегатами - своего 'Чарльстона', он выбрал для себя очередную жертву. И на сей раз ей оказался тот самый флагманский фрегат под флагом Луиса Голдсборо. Сэммс мыслил хоть и авантюрно, но вполне логично. Самая лакомая цель - вражеский командующий. Потопи или повреди до невозможности продолжать бой корабль, на котором тот находится, и... как минимум поубавишь боевого духа остальным. Да и лишить эскадру командования, оно тоже весьма неплохо.
   'Акула' же сейчас служила в качестве прикрытия, огнём из двух своих башен частично распугивая пытающиеся помешать 'Чарльстону' корабли янки. Сам же Сэммс отдал приказ комендорам своего корабля стрелять исключительно по 'Вашингтону', напрочь игнорируя другие корабли. Учитывая же, что 'армстронги' стреляли в более высоком темпе, то мало фрегату точно не казалось. В машинном отделении кочегары выживали из машин всё, что те могли выдать, работая на пределе. Что тут сказать, Сэммс умел заразить жаждой боя всех, от старшего офицера до самого последнего матроса. За то и был ценим как министром Мэллори, так и контр-адмиралом Тэтнеллом.
   Расстояние между броненосцем и флагманским фрегатом северян становилось меньше, ещё меньше... И плевать, что пара плит броневого пояса уже были покорёжены а одна из двух труб, пусть и защищённая броневыми ластами, повреждена осколками. Немного уменьшившийся ход не был способен серьёзно на что-либо повлиять. Теперь команде 'Вашингтона' оставалось лишь молиться, чтобы получился маневр уклонения от вознамерившегося учинить уже второй за день таран 'Чарльстона'
   Помогают ли в сражении молитвы? Вопрос крайне спорный. Впрочем, как и результат таранного удара, всё же нанесённого 'Чарльстоном' по чуть было не уклонившемуся от него фрегату. Броненосец ухитрился тараном вспороть корму 'Вашингтона', заодно на хрен снеся последнему винт, но и таран, уже подвергшийся испытанию, не выдержал, банально обломившись. Итогом стал лишившийся хода фрегат у янки и сломанный таран, вкупе с разошедшимися броневыми листами на носу 'Чарльстона'. Да и лёгкая течь в трюме малость остудила даже авантюрную натуру Сэммса, признавшего, что таранных ударов на сегодня точно хватит.
   Замешательство командиров кораблей Северной эскадры, вызванное было проблемами у флагмана, закончилось, так толком и не начавшись. И всё из-за сигналов, которые появились на мачтах 'Вашингтона'. Адмирал Голдсборо приказывал не обращать внимания на проблемы у его корабля и продолжать выполнять поставленную задачу. Во что бы то ни стало выполнять, невзирая ни на какие жертвы.
   Самопожертвование. Подобное нельзя было не оценить как друзьям, так и врагам адмирала. Он сознательно был готов принести себя в жертву, но дать возможность другим выполнить поставленную перед эскадрой задачу.
   Добивать 'Вашингтон', лишённый хода и хлебающий кормой воду, как пьяница дешёвое виски? Сэммс не собирался поддаваться азарту, видя, что остальные фрегаты и канонерки, исполняя приказ командующего, продолжают прерванное было движение к Портсмуту. А надеяться, что их смогут остановить фрегат, три канонерки и береговые батареи... Сказки только детям на ночь читать, а никак не ему, коммандеру с большим опытом.
   В общем, и этот фрегат был оставлен 'в компанию' 'Миннесоте', бороться за остатки плавучести и ждать, как сложится судьба сражения в целом. 'Чарльстон' же, заметно снизивший скорость и теперь движущийся даже чуть медленнее 'Акулы', двинулся следом за пытающимися оторваться кораблями янки. Хотя отрываться могли лишь фрегаты, но никак не канонерки, для которых скорость никогда не была сильной стороной. Они ведь были по большей части платформами для орудий, только и всего. Вот и получали от щедрот сразу двух броненосцев, которые старались не столько даже потопить, сколько повредить, заставить сбавить ход до совсем уж неприличного минимума. А ответные залпы... Броненосцы уже успели показать слабую уязвимость с огню за дальней и средней дистанциях. Сближаться же по собственной инициативе, давая северянам шанс, они явно не желали.
   Маневрирующая, грохочущая орудийными залпами 'стая' кораблей постепенно смещалась в сторону Портсмута. Как раз туда, где на их пути должны были оказаться фрегат и три канонерки конфедератов. Они не могли рассчитывать остановить превосходящего числом и равного по боеспособности противника, но вот хоть немного задержать - это уж совсем другое дело. А уж когда подойдут два броненосца, да при поддержке береговых батарей и фортов... Шансы на то, чтобы не просто нанести серьезный урон северянам, но и не допустить повреждений верфей были велики.
   А пока эти части эскадр разыгрывали между собой довольно запутанную 'шахматную партию', оставшиеся броненосцы уже успели сцепиться друг с другом в жестоком бою на коротких дистанциях. Лейтенанты Дана Грин и Джон Уорден, командующие соответственно 'Монитором' и 'Пассаиком', кружились близ 'Булл-Рана' и 'Фолсома', пытаясь использовать свою маневренность, чтобы и попаданий избежать, и в то же время держать броненосцы южан под обстрелом. Ну а более массивный и неповоротливый 'Роанок' решил выступить в амплуа главной артиллерийской силы броненосного отряда. Все три его башни вели огонь по флагману конфедератов, 'Булл-Рану'. Концентрацией огня на одном из двух вражеских кораблей кэптен Марстон хоть как-то компенсировал общую слабость в числе орудий своего броненосного отряда. Как никак десять орудий у него против двадцати у противника. Впрочем, бортовые казематные орудия южан на то и были казематными, что для стрельбы другим бортом требовалось развернуть корабль, а на это по любому требовалось время. Сей нюанс хоть немного снижал их преимущество.
   Джон Марстон очень досадовал по поводу того, что в Вашингтоне слишком поздно спохватились насчёт необходимости строить собственные броненосцы. Считали, что достаточно и простых кораблей, которые могут подавить новинки южан числом. Вот и результат. Для того чтобы справиться с броненосцем, его нужно было обстреливать очень долго, очень упорно и при этом опять же без уверенности в успехе. Только броня могла противостоять броне. И сейчас на трёх его кораблях лежала большая ответственность. Только вот 'Роанок' начинал вести себя... не слишком то хорошо.
   Ещё на испытаниях вскрылись существенные недостатки проекта. Поскольку его киль был килем обычного деревянного фрегата, то под действием огромной массы брони уже оказался не слишком подкреплён. Но это полбеды! При постоянной стрельбе деревянная основа прогибалась и в трюмы начинала поступать вода. В последующих броненосцах, которые должны были строиться по схожей схеме, недостатки должны были устранить. Но вот самому 'Роаноку' это не слишком то помогало. Был расчёт на то, что много и часто стрелять броненосцу не придётся. Наивный расчёт! В бою, тем более с серьёзным противником, от возможности вести огонь из всех орудий зачастую очень многое зависит.
   Вот теперь команда 'Роанока' и расплачивалась за огрехи инженеров-судостроителей. А ведь в броненосец ещё и рассчитанные на пробивание брони снаряды конфедератов порой попадали. Одно попадание, особенно удачное, пришлось точно в основание носовой башни. Снаряд проник внутрь буквально на последних каплях приданного ему ускорения, но и этого хватило как для отрыва пары броневых плит, так и для выхода башни из строя. Вроде её и можно было вновь ввести в строй, но не мгновенно. А починка в условиях боя - то ещё сомнительное удовольствие. Да и другие снаряды доставили хлопот. Отлетевшие листы брони, повреждения корпуса. 'Роаноку' приходилось совсем несладко. По большому то счёту его спасало лишь то, что 'Монитор' с 'Пассаиком' всё же отвлекали от себя значительную часть внимания броненосцев Конфедерации.
   'Монитор' и 'Пассаик' тоже успели вкусить от артиллерийских щедрот южан. Пусть их башни работали и даже полноценных пробитий брони пока не случилось. Но у первого броненосца хватало серьёзных прогибов брони, а у второго... То, что оставалось от трубы 'Пассаика' способно было вызвать лишь сострадание. А это значило, что скорость броненосца, и так не слишком высокая, снизилась раза в полтора.
   Положение броненосцев северян вот-вот могло стать совсем уж критическим, когда случилось то, чего ожидать точно не стоило. Носовая башня 'Булл-Рана' словно бы содрогнулась изнутри. Из амбразур выплеснулись языки пламени, затем дыма... да и вообще, левого орудия просто не существовало, торчал лишь покорёженный огрызок. Причина? Случилось то, от чего система 'армстронг' страдала как бы не чаще других систем - разрыв снаряда прямо в стволе.
   Джосайя Тэтнелл молился и проклинал силы земные и небесные чуть ли не одновременно. Мало того, что носовая башня вышла из строя, так ещё в носовом трюме началась течь. Помпы пока справлялись, но это именно что пока. Бой ведь продолжался, а его броненосец потерял не только весомую часть боевой мощи, но и дым от пожара застилал всё вокруг, мешая целиться остававшимся комендорам. К тому же не стоило забывать и о том, что пожар требовалось потушить как можно скорее. Ибо не дай бог огонь проникнет в расположенный внизу погреб боеприпасов. Тогда всё, конец!
   Зато оставшаяся башня и казематные орудия 'Булл-Рана' продолжали работать, избивая 'Роанок' до полного непотребства. Хотя и от крутившегося поблизости 'Монитора' также нельзя было просто взять и отмахнуться. Несмотря на то, что орудия Дальгрена, которыми он был вооружён, и были гладкоствольными, зато их калибр... 280-миллиметровые орудия - это по любому серьёзно. А 380-миллиметровки на 'младшем брате' 'Монитора', то есть 'Пассаике' - это вообще печалило. Плевать, что 'Роанок' был частично вооружён такими же орудиями, он был дальше и не столь поворотлив. А вот маневренность этих двух...
   Снаряды уже попадали и в 'Булл-Ран', и в 'Фолсом', но пока всё обходилось. Впрочем, кэптену Бьюкенену уже докладывали, что броневой пояс в некоторых местах не внушает оптимизма. Плиты ведь держались на заклёпках, а они от ударов в листы брони могли и отклепаться. И вот-вот готовы были это сделать. На 'Фолсоме' также возникли проблемы. Ближе к корме снаряд, выпущенный из монструозного орудия 'Пассаика', врезался в борт чуть ниже ватерлинии. И сумел проломить броню, бывшую в два раза тоньше брони 'пояса'. Результат - постепенно затапливаемый трюм. И ещё среднее орудие правого каземата вышло из строя. Удачное попадание, оно просто сорвало орудие Брукса со станка, сделав его дальнейшее использование в бою невозможным.
   - Мы уничтожаем друг друга, - процедил Бьюкенен, глядя на то, как 'Роанок' садится носом в воду, но продолжает стрелять. - Мы не так маневренны и они этим... Господь всемогущий!
   Контр-адмирал Тэтнелл ничего не сказал в ответ, лишь смотрел на то, как взлетает в небо единственная орудийная башня 'Пассаика', а из глубины корабля в небо рвётся столб яркого даже днём пламени. Похоже, боги войны в эту минуту решили обратить своё благосклонное внимание на комендоров 'Фолсома'. А может броненосец янки просто подошёл слишком близко к 'Фолсому', надеясь со сверхблизкой дистанции двухорудийным залпом всё же проломить его броневой пояс.
   Доигрались. Или заигрались, что не суть как важно. Главное заключалось в том, что в 'Пассаик' почти одновременно, с разницей в какие-то несколько секунд, попали аж три снаряда. Причём два были выпущены из нарезных 'армстронгов' с хорошим пробивным действием. Какие именно из трёх попавших снарядов пробили башенную броню? Боги ведают. Но то, что проникнувший внутрь снаряд или снаряды смогли вызвать детонацию сначала поднятых из погребов пороховых зарядов, а потом и детонацию собственно снарядного погреба - это было очевидно.
   'Пассаик' ещё сохранял ход, ещё управлялся, но было понятно, что это лишь агония. И находящимся на его борту стоило думать исключительно о своём спасении. Ведь если присмотреться, было видно, что броненосец довольно быстро погружается, пусть и сохраняя ровное положение. Агония. И спастись можно было, лишь прыгая за борт, потому как шлюпок на броненосцах пока как-то не предусматривалось.
   - Всеми орудиями по 'Роаноку'! - скомандовал Тэтнелл, мгновенно уловивший изменившуюся ситуацию. - Добьём его, 'Монитор' уже будет почти не опасен.
   Кэптен Бьюкенен только рад был. Сейчас, как ни крути, расстановка сил была 'два на два', пусть и с заметным преимуществам броненосцев Конфедерации в артиллерии. Да и о маневренности у 'Роанока' говорить даже не приходилось. Борьба с течью, с пожарами, да ещё и кормовая башня поворачивалась настолько медленно, что поневоле наводила мысль о серьёзных повреждениях. Добить калеку представлялось занятием совсем не сложным. Особенно учитывая то, что 'Фолсом' коммандера Кука тоже не собирался стоять в сторонке.
   А что 'Монитор'? Перед его командиром, лейтенантом Даной Грином, стоял выбор. Он ещё мог отступить, спасти для США хотя бы один броненосец из трёх. Ведь после этого боя всем становилось понятно, что именно броненосцы станут основой мало-мальски значимого флота. И горе тем, у кого этих самых броненосцев не окажется.
   'Роаноку' уже не уйти, это было понятно как офицерам 'Монитора', так и большинству простых матросов. Севший носом, с одной вышедшей из строя и второй практически не поворачивающейся башней. Скорость упала узлов до трёх, а про маневренность и говорить не приходилось. Единственный шанс на спасение у 'Роанока' имелся лишь в том случае, если полностью прекратится огонь по нему. Но это было невозможно. По доброй воле конфедераты точно не откажутся от добивания повреждённого корабля. А надежда на помощь фрегатов... Судя по всему, у той части эскадры и так хватало проблем. Им бы успеть дотянуться до верфей Портмута, где уж там приходить на помощь броненосцам.
   Зато 'Монитор' мог уйти хотя бы для того, чтобы не оставлять Вашингтон беззащитным. С его осадкой чуть более трёх метров он вполне мог войти в Потомак, в отличие от более глубоко сидящих броненосцев конфедератов. И оказавшись там, стать серьёзной, почти непреодолимой преградой для малых судов Конфедерации, тех же речных канонерок. Возможно, так и стоило бы поступить исходя их доводов разума. Но было ещё и понимание того, что сейчас сражение на Хэмптонском рейде проигрывается флотом США вчистую, позорно и показательно. А честь, она не пустой звук.
   Пожалуй, именно уязвлённая гордость и подтолкнула лейтенанта Грина к тому. чтобы, игнорируя возможную опасность, выжимая последние силы из машин 'Монитора', рвануться к 'Булл-Рану'. Умело это делая, с той стороны, с которой обзор для офицеров броненосца конфедератов был затруднён дымом от так и не потушенного до конца пожара.
   Командир 'Булл-Рана' Бьюкенен, равно как и адмирал Тэтнелл, оба они заметили предпринятый 'Монитором' маневр слишком поздно. Увернуться от таранного удара просто не получилось. А подводное бронирование, оно не могло сдержать кованый стальной клюв броненосца северян.
   Зато орудия, они могли стрелять. Залп кормовой башни, сделанный с расстояния нескольких метров, вскрыл рубку 'Монитора' как консервный нож жестянку. Чуть позже и уцелевшее после тарана одно из трёх казематных орудий Брукса отплюнулось бронебойным снарядом пониже вражеской ватерлинии, окончательно приговорив 'Монитор' к тому, чтобы тот разделил участь протараненного им 'Булл-Рана'. И получил ответный залп, бомбами, осколки которых, влетев в прорези рубки, изрядно проредили находящихся внутри. Не миновали они и Тэтнелла, которому нужна была срочная и квалифицированная медицинская помощь. Оказывать же её в таких условиях было попросту нереально.
   Корабли тонули. С бортов обоих броненосцев сыпались за борт люди, благодаря небеса уже за то, что водичка летняя, тёплая. На выручку спешил 'Фолсом', попутно 'провожая' пальбой из всех орудия в далёкий последний путь 'Роанок', из последних сил ковыляющий к берегу, чтобы приткнуться к нему за ради спасения всех находящихся на борту. С ним тоже было всё кончено. Выбор имелся разве что перед сдачей броненосца в плен, попыткой продолжать отстреливаться, будучи посаженным на мель собственным командиром и подрывом погребов после схода на берег команды.
   В любом случае, сражение броненосцев было закончено. По сути, его удалось пережить лишь 'Фолсому', который остался относительно целым, вполне пригодным к продолжению боя. Ну, если не учитывать изрядно сократившийся боезапас ко всем орудиям.
   Зато бой небронированной части Северной эскадры с защитниками Портсмута был ещё в самом разгаре...
   Коммандеры Сэммс и Джонс вовсю использовали броневую защиту своих кораблей, хотя первый идти на таран уже не рисковал, а второй просто не был уверен в достаточной прочности своей 'Акулы', Всё же первый броненосец со всеми конструктивными особенностями. Проще говоря, Кейтсби Роджер Джонс не хотел рисковать, используя таранный удар. Он предпочитал артиллерию!
   Но два малых броненосца против куда большего числа движущихся примерно с той же скоростью и устремлённых к конкретной цели кораблей... Остановить их было нельзя. Задержать же могли вставшие на пути эскадры четыре корабля Конфедерации, фрегат 'Ричмонд' и три канонерки, настроенные потонуть, но собственной жертвой задержать корабли северян.
   И они сделали это на то время, которого хватило 'Акуле' с 'Чарльстоном' для того, чтобы подобраться с фрегатам северян на дистанцию гарантированного поражения. Затем начался не бой, а настоящая 'собачья свалка', где не было уже даже подобия правильного построения. Лишь желание одних остановить и потопить, а других, соответственно, прорваться к верфям, чтобы устроить там то, что 'Содом со своею Гоморрой не творил'.
   Взорвался уже давно подожжённый раскаленными ядрами 'Ричмонд', до последнего ведущий огонь про рвущимся к заветной цели фрегатам. Одна канонерка булькнула на глубину, так и не дойдя до берега, а вот второй таки да удалось приткнуться на мелкое место. И лишь канлодка 'Злобный' продолжала огонь из единственного уцелевшего орудия, по возможности скрываясь за корпусом окончательно сбавившего скорость вследствие снесённой нафиг трубы 'Чарльстона'.
   Понятно, что потери были не только у конфедератов. Малоуязвимые броненосцы щедро дарили смерть и разрушение огнём из своих башенных орудий, не делая разница между фрегатами и канонерками противника. В этом ограниченном пространстве Хэмптонского рейда и входа в Джеймс-Ривер было не слишком много места для маневров. Вот и тонули фрегаты, и горели канонерки, порой совмещая эти два вредных для кораблей занятия. А выбрасываться на берег... Всем было понятно, что конфедераты скажут большое спасибо поступившим так янки, ведь фрегаты легко восстановить. А если и не восстанавливать, то уж снять с них орудия и паровые машины - самое оно для Конфедерации, которая пока эти важные товары в основном импортировала.
   У 'Чарльстона' давно закончились снаряды простые и бронебойные, оставались лишь разрывные бомбы, да и то лишь в кормовой башне. У 'Акулы' дела были чуток получше, но ещё четверть часа и её погреба должны были исчерпать свои возможности. Да и в башнях действовало лишь по одному орудию, от огня северян остальные вышли из строя, а броневые плиты 'пояса' одна за другой откалывались, обнажая уязвимые места первого броненосца Конфедерации. А корабли северян всё ещё присутствовали, хотя большинство из них, ещё держащихся на воде, и было побито. 'Злобный', последняя 'живая' канлодка, погрузившаяся в воду по самое не могу, едва-едва ковыляла к берегу, под прикрытие ещё целой береговой батареи. Батареям, к слову сказать, тоже неслабо досталось, канлодки северян сосредоточили свой огонь именно на них, игнорируя корабли, если была возможность выбора.
   Коммандер Рафаэль Сэммс уже давно не надеялся ни на кого, кроме своего побитого корабля да ещё трепыхающейся и сохранившей неплохую скорость 'Акулы'. Тем большим удивлением для него стало появление 'Фолсома', который на всех парах шёл им на помощь. Точнее не им, не им! Было понятно, что оставшиеся четыре фрегата и две канонерки северян не смогут справиться с ДВУМЯ броненосцами. Максимум с одним, да и то вопрос, если, к примеру, тот же 'Чарльстон' отползёт под прикрытие береговых батарей. Ну так у них и была другая цель - разбомбить верфи, на которых сейчас достраивались новые, малые броненосцы с неглубокой осадкой, пригодные как для берегового плавания, так и для входа в реки вроде того же Потомака. То есть для подхода к столице США для последующего её обстрела, равно как и поддержки переправляющихся войск. И вот эту угрозу могли нейтрализовать прямо на стапелях. Допустить это... не смертельный, даже не опасный, но всё равно чувствительный, болезненный удар для Конфедерации.
   И вот 'Фолсом' шёл это исправить. Одновременно сигналя о том, что 'Булл-Ран' потоплен, но и два из трёх вражеских броненосцем на дне залива, а третий... Третий выбросился на берег, и теперь лишь от его команды зависит, взорвут они его погреба или оставят ценный трофей. Впрочем, на последнее надеяться точно не приходилось.
   В отличие от того, что остаткам Северной эскадры пришёл конец. И всё, что они могли сделать - перед уходом на дно попытаться всё же дотянуться до верфи. Не уничтожить, так хотя бы частично повредить, помешать строительству.
   Они это сделали. Лишь два фрегата из оставшихся четырёх смогли прорваться обратно, за пределы Хэмптонского рейда, пользуясь тем, что броненосцы Конфедерации добивали их менее везучих или более склонных к риску коллег. Преследовать? 'Чарльстон' не мог по причине отсутствия должной скорости и полного исчерпания боеприпасов. 'Акула' тоже расстреляла почти все запасы. Ну а 'Фолсом' ухитрился уже под конец боя поймать пару очень неприятных подарочков с погибающих фрегатов северян. Результат? Пробоина ниже ватерлинии и покорёженные винты.
   В любом случае, победившей стороне следовало частью пополнять запасы снарядов, а частью - в лице 'Фолсома' - вставать на долгий и нудный ремонт. И ещё - хоронить командующего эскадрой, контр-адмирала Джосайю Тэтнелла. Немолодой адмирал потерял слишком много крови ещё до того, как его смогли перенести с погружающегося 'Булл-Рана' на относительно целый 'Фолсом', где был и врач, и помещения для оказания нормальной медицинской помощи. Спасти, увы, не удалось. И эта потеря была для Конфедерации как бы не более серьёзной, нежели ушедший на дно флагман броненосной эскадры.
   А верфи Портсмута... Ну что верфи? Разрушенными их не могли назвать даже злейшие враги, но вот отрицать отсутствие повреждений и у друзей не получилось бы. Зато до строящихся броненосцев янки добраться не успели. Остальное же... Всё было решаемо. А факт громкой, теперь уже морской, победы никто уже не смог бы отрицать. Равно как и наглядную демонстрацию силы броненосных кораблей, и крайнюю уязвимость судов, этой брони лишённых.
  
  
  Глава 3
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, август 1862 года
  
   Подготовка к последнему, завершающему войну удару всегда занимает много времени. Так что ничего удивительного не было в том, что спешить с ударом по Вашингтону никто из нас и не собирался. К тому же время сейчас работало отнюдь не на янки.
   Почему так? О, на то было много вполне себе объективных причин. И начать стоило с самой что ни на есть банальной экономики. Блокада отсутствовала в принципе, поэтому поставки хлопка, этого 'мягкого золота', не то что не прервались, а более того, были увеличены. Да, сейчас было не время переходить на политику обработки сырья и выходу на рынок уже готовой продукции, хотя первоначальные шаги для этого предпринимались. Закупка парка станков, выписка мастеров за ради обучения уже местных кадров и всё в этом духе. Активная же фаза перестройки этого важного сектора экономики должна была начаться уже после войны. Сейчас не стоило шерудить палкой в муравейнике, а скорее даже в осином гнезде.
   Отсутствие золотой подпитки из Калифорнии и из иных рудников, которые находились на границе Калифорнии с мормонским Дезеретом, также не прошло безболезненно. Война, она очень прожорливое чудовище, требующее не только людей, но и денег на оружие, амуницию, провиант и многое другое. И сейчас этот молох требовал от США того, чего там уже не имелось. Неудивительно, что эмиссары Линкольна пытались выпустить облигации займа с целью покрыть хотя бы первоочередные расходы. Только вот желающих их приобрести было... не сильно густо, а скорее уж совсем пусто. Люди, умеющие оценивать риски, видели, что дело янки откровенно печальное, а вкладываться в без пяти минут утопленника... гуманистов в мире финансов сроду не водилось.
   В общем, подкармливали издыхающую экономику янки исключительно интриганы родом с 'туманно-коварного Альбиона'. В аптекарских дозах, чтобы пациент не помер окончательно, но и не запрыгал этаким живчиком. Логично, что денежные вливания происходили не в безвозмездном порядке, а под неслабые такие проценты. Сити, оно такое Сити!
   Ну и битва на Хэмптонском рейде сыграла свою важную роль. Душевно так. показательно! Поражение уже не армии США, но флота. Того самого, который в начале войны обладал абсолютным преимуществом, да и потом по сути оставался большой угрозой. И что теперь? Сражение наглядно доказало, что флот Конфедерации давненько вырос из коротких штанишек, да и в технологическом плане посовершеннее янкесовского оказался. Доказательства? Броненосцы! Сражение два на три не в пользу КША с такими же бронированными противниками, а заодно противостояние двух других броненосцев значительно превосходящему числом небронированному противнику. Результат? Более чем достойный. Именно об этом и был разговор с министром по военно-морским делам Стивеном Мэллори, в гости к которому я прибыл в сопровождении пары десятков 'диких'. Они, кстати, перед дверями министерства не остались, лишь несколько, как и было положено по введённым мной и Джонни правилам. Большая же часть так и сопровождала меня внутрь, грамотно занимая позиции, держа всё и всех под контролем.
   Возражения? Да упаси боги! Все помнили чуть было не удавшееся покушение, в котором я был одной из двух основных целей. Вот и не удивлялись. Хотя некоторые власть имущие, включая собственно президента Дэвиса, пытались, скажем так, подавать голос по поводу чрезмерной озабоченности некоторых офицеров по поводу собственной безопасности.
   Плевать! К тому же Стивен Мэллори к этим злопыхателям никаким боком не относился. И разговор был сугубо деловым, касающимся как результатов победы при Хэмптонском рейде, так и возможностей её развития в нечто большее. Не зря же, помимо собственно министра, присутствовали два героя той самой битвы: кэптен Фрэнклин Бьюкенен и коммандер Рафаэль Сэммс. Кто же ещё, как не они, могли поддержать или опровергнуть предлагаемые дальнейшие действия, связанные с делами флота.
   Собственно, сейчас они уже закончили доклады - каждый свой - о произошедшем во время выигранного сражения и даже успели ответить на вопросы. Вопросы министра, а не мои. Я покамест не спешил вмешиваться в беседу, понимая, что знания о собственно флотских тонкостях у меня практически отсутствуют. Зато общестратегическое направление - это уже другое дело. И возражать никто из присутствующих относительно моего права высказывать собственное мнение точно не будет. Опыт вполне себе недавнего прошлого играл на моей стороне. и ещё как! Хотя, надо заметить, ругань по поводу ненадёжности казнозарядных орудий Армстронга несколько опечалила. Скорострельность хвалили. А качество ругали самым ругательским образом. Что ж, тем больше поводов будет выпускающим орудия системы Брукса производствам скорее адаптировать эту модель под заряжание с казны. Благо и право использовать определённые узлы систем 'армстронг' и 'уитворт' было выкуплено у создателей.
   И это вдвойне в тему уже потому, что больше орудий этих производителей мы в ближайшее время не получим. Причина? Коварные альбионцы, явно руководствуясь спущенным с королевских вершин приказом, заявили, что не могут выполнить заказ и расторгают контракт. И даже с выплатой неустойки. Мда, показательное такое нежелание хоть самым малым способствовать победе Конфедерации. Удивляться тут было нечему, Британия чётко и ясно показывала, чью именно сторону принимает в этом конфликте. В чем-то это было даже хорошо, потому как выбивало почву из под ног южан-англоманов. Теперь их голоса будут звучать настолько тускло и невыразительно, что просто прелесть какая гадость.
   Однако, ближе к делу. Надо уже и мне включаться в разговор. Пришла пора.
   - Итак, джентльмены, что имеем по результату? - задал я вопрос и тут же начал отвечать. - У янки не осталось готовых броненосцев, но на их верфях стоятся новые 'мониторы' с 'роаноками'.
   - 'Роанок' - дерьмо! Только поэтому и не потонул сразу после выхода из порта, - жёстко, но убеждённо высказался Сэммс. - Обшили корпус фрегата броневыми плитами, а об устойчивости даже не задумались! Я после боя смотрел на то, что от него осталось. Хлам!
   - Кстати, я так и не понял, что от него осталось?
   - Довольно много, полковник, - улыбнулся Фрэнклин Бьюкенен. - Кэптен Марстон не смог взорвать броненосец, выброшенный им на берег, чтобы раненых спасти. Пороховые погреба затопило, а взорвать их по шею в воде... Только котлы и взорвали. Тем, что в башнях было.
   Понимаю. От паровых машин ничего не осталось, зато сами орудия, а главное корпус броненосца вполне себе годятся в качестве трофеев. Кстати...
   - А что сам Джон Марстон?
   - В плену, - радостно оскалился Рафаэль Сэммс. - Оставшиеся после сражения два фрегата янки с берегу подходить не осмелились, боялись, что их догонят и потопят. А потушившаяся 'Миннесота' ещё того раньше ушла, едва управляясь. На ней и адмирал Голдсборо. Только какой он теперь адмирал, почти без кораблей!
   - Битый адмирал, какой же ещё, - согласился я, но тут же уточнил. - Но проблем нам доставить способен, если верные выводы по итогам сражения сделать сумеет. Да и нам это полезно будет.
   Вижу понимание в глазах Мэллори и Сэммса и лёгкое недоумение на лице Бьюкенена. Ладно, уточню, сейчас нужно осознание сложившейся ситуации всеми, а не частью.
   - Янки будут из кожи вон лезть, но как можно скорее достраивать новые броненосцы. И загрузят этой работой все верфи. Достройка имеющегося, постройка с нуля, попытки купить бронированные корабли у единственной страны, которая в принципе способна им их продать.
   - Британия...
   - Верно, коммандер Сэммс, - ухмыльнулся я. - У королевы много... Знакома такая поговорка? Вот и отлично. Хотя сейчас у британцев не то четыре, не то шесть броненосцев, которые они могут рискнуть отправить через океан - остальные по сути лишь бронированные плавучие батареи - но и этого будет достаточно, чтобы создать нам немало проблем.
   - Франция.
   - Понимаю вас, министр. Вы ведь наверняка не о том, что Наполеон III осмелится так сильно испортить с нами отношения, продав янки хотя бы пару броненосцев.
   - Верно, Станич. Королева Виктория побоится продавать броненосцы, тогда Британия окажется ослабевшей на море, уязвимой перед давним своим соперником. В самом неприятном для нас случае британцы продадут лишь пару кораблей. И помогут янки в постройке собственных. Броня, паровые машины, орудия.
   Тут только и оставалось, что согласиться. После недавних событий сомневаться насчёт истинного отношения Британии к Конфедерации мог только окончательно упёртый оптимист, причём с розовыми очками на глазах и с заткнутыми ватой ушами. Собравшиеся здесь к подобной категории явно не относились.
   - После сражения на Хэмптонском рейде у нас впервые появилось преимущество на море, - Мэллори выглядел довольным как паук, и я его хорошо понимал. - Это нужно использовать!
   - Как только будут отремонтированы 'Чарльстон' и 'Фолсом', - вздохнул Бьюкенен. - Кораблю Сэммса особенно досталось. Но по рекам им не пройти, глубины там малые для всех трёх наших броненосцев.
   - А нам это и не нужно. Целью, как только закончится ремонт, станет Нью-Йорк. Что до вхождения в реки... Так для этого пара броненосцев с малой осадкой на портсмутских верфях и строятся. Да, они будут поменьше не то что 'Фолсома', но и 'Акулы' с 'Чарльстоном', да и артиллерия не столь серьёзного калибра. Зато вполне могут зайти в Потомак и следовать аж до самой столицы янки. Поддержка высадки наших войск - именно то, что доктор прописал Аврааму Линкольну для скорейшего апоплексического удара.
   Сэммс и Бьюкенен выражали своё согласие молча, подтвердив оное исключительно кивками, а вот министр озвучил весьма важный при этом раскладе вопрос.
   - Сроки?
   - А чем скорее, тем оно и лучше. Насчёт Нью-Йорка. Что до 'прогулки по Потомаку', так это несколько позже, хотя... Тоже лучше поторопиться с достройкой. Линкольн усиленно набирает в армию пушечное мясо. Слышали, наверное, о 'свободных полках'?
   Слышали, как же иначе! 'Свободные полки' - это, я скажу. было что-то с чем-то. Выпустив прокламацию о всеобщем освобождении негров, Авраам наш Линкольн - явно по совету своих британских друзей - издал указ о создании полков, укомплектованных исключительно неграми. Рядовым составом, само собой разумеется. На все без исключения офицерские должности назначались белые. Ну, из числа тех, которые не отмахивались от подобной 'чести' всеми конечностями. К слову сказать, из мало-мальски опытных офицеров на подобное не соглашался практически никто. По большей части убеждённые аболиционисты, у которых энтузиазма хватало, а вот со знаниями и опытом было куда как более скромно.
   К слову сказать, Линкольн ухитрился подложить самому себе довольно толстую и радостно похрюкивающую свинюку. Каким образом? Настроив против себя немалую часть белого населения Дэлавера и даже Мэриленда, не относящуюся к аболиционистской прослойке.
   Тут ведь вот в чём 'собака порылась'. Чтобы успокоить взбудораженное возможными переменами население рабовладельческих, но таки да не поддержавших сецессию Мэриленда с Дэлавером, была принята так называемая 'резолюция Криттендена'. Её смысл состоял в том, что война начата США ради объединения страны, и не в коем случае не ради отмены 'экстравагантного института' рабовладения. Данная резолюция требовала... Не советовала и даже не рекомендовала, а именно что требовала от правительства США не предпринимать действий против института рабства.
   Вместе с тем всем умеющим как следует использовать мозг было очевидно, что данный документ составлялся и принимался исключительно для того, чтобы ввести в заблуждение как часть политиков Конфедерации - в этом направлении с хрустом обломились - так и собственно население колеблющихся штатов. Последнее им удалось, дэлаверцы и мэрилендцы успокоились. И вдруг такой вот сюрприз, словно на голову даже не ушат воды выплеснули, а ведро с отборными помоями. Рабов освободить, причём без каких-либо компенсаций и даже намёков на оные. Одно это моментально поставило эти два штата, а особенно Дэлавер, на грань бунта. А тут ещё затея с созданием 'свободных полков', в которые первым делом стали набирать именно что бывших рабов из этих штатов. Тут то солидный процент белого населения сильно пожалел о своём прекраснодушном оптимизме, который был проявлен относительно недавно. Не поддержали сецессию, поверили изначально лживой резолюции? Вот и получили вполне себе справедливое воздаяние за глупость.
   Жаловаться? Так ведь некому. Линкольн полностью сделал ставку на аболиционистов, причём на наиболее радикальную их часть. А попробовать переметнуться на сторону Конфедерации... поздно. Не в ситуации, когда на землях обоих штатов - Мэриленда особенно - огромное количество федеральных войск.
   В общем, многих дэлаверцев и мэрилендцев откровенно коробило от осознания того, что их вчерашние рабы не просто одним фактом своего одномоментного и внекомпенсационного освобождения причинили солидные финансовые потери, но и стали представлять угрозу. Какую? Став не просто 'свободными неграми', а ещё и солдатами федеральной армии, вчерашние рабы становились опасностью, которую нельзя было не учитывать. Кто мог поклясться, что определённой их части не придёт в голову дезертировать с оружием в руках? А уж если в наверняка предстоящих федеральной армии сражениях эти самые 'свободные полки' будут разбиты... Кто помешает им 'под шумок' наведаться на земли бывших хозяев с вполне понятными целями пожечь и пограбить, пользуясь не просто наличием оружия, но и большим численным превосходством? Так что причины опасаться были и отнюдь не слабые.
   Министр Мэллори, равно как и Бьюкенен с Сэммсом, об этом могли лишь догадываться, мне же всё это было известно из вполне достоверных источников. И мои собеседники знали о том, что бросать слова в пустоту - не моё амплуа.
   - Неужели Грант хочет перейти в наступление? И позволит ли ему это Линкольн?
   - Не в наступление, министр. То есть не в полной мере наступление, - поправил я самого себя. - Сейчас в Вашингтоне больше всего хотят отодвинуть наши войска подальше от Потомака, чтобы их столица не находилась в пределах одного рывка наших армий. Как доносят наши люди, их самые смелые мечты не простираются дальше линии 'Винчестер-Форт-Ройал-Калпеппер-Фредериксберг'. Но готовы удовлетвориться и выходом на линию 'Винчестер-Форт-Ройал-Манассас'. Только тогда они будут чувствовать себя в относительной безопасности. Ведь для Линкольна допустить бои на улицах Вашингтона означает величайший позор и крушение почти всех надежд хоть на сколько-нибудь приемлемое завершение войны. Это будет уже не проигрыш, а абсолютный разгром, почти что капитуляция на любых условиях, диктуемых победителем.
   - Понятно, - посуровел Мэллори. - Я лично буду контролировать ремонт пострадавших в бою броненосцев и достройку двух способных подняться по Потомаку. Была задержка с поставками броневых листов, но теперь у нас есть 'Роанок' - то, что от него осталось. Это ускорит работы. Орудия тоже используем. Но сейчас я хотел бы спросить о поставках необходимых для флота материалов, особенно о требующихся для этого финансах.
   Ну всё, пошло-поехало. Министр Мэллори сел на любимого конька, а именно на тему о недостаточном финансировании военного флота. Я его хорошо понимал. Хотя Дэвис и отдал приказ своему министру финансов, Кристоферу Меммингеру, финансировать постройку новых кораблей, но требующиеся на это суммы... В общем, Стивену Мэллори их снова не хватало. Обычное и привычное дело. Следовало заметить, что никакого воровства и в помине не наблюдалось, особенно после того как несколько особо хитрозадых личностей были показательно повешены и болтались в таком виде пару суток, пугая особо впечатлительные натуры своим откровенно препоганым видом.
   Просто... для максимальной скорости постройки и качества оной требовались дополнительные финансовые вливания. И их источник был министру хорошо известен. Ну да, в качестве финансового донора вновь рассматривалась моя персона. Деньги не вымогались, просто Мэллри смотрел так проникновенно, что поневоле вспоминались персонажи вроде котика из Шрэка и прочие крайне внушительные персонажи. А если серьёзно, то представители флота уже привыкли, что, случись какая-то проблема, можно обратиться за помощью к Виктору Станичу.
   Это было более чем хорошо. Флот и армия, армия и флот - две основные силы. на которые должен опираться любой человек, желающий менять сложившуюся систему. И если в армии были Борегар с присными и военный министр Лерой Уокер, то флот - это министр Стивен Мэллори и перспективные командиры вроде Фрэнклина Бьюкенена и особенно Рафаэля Сэммса. Бьюкенен ведь, при всём моем к нему уважении, лишь грамотный исполнитель. Зато Сэммс - это чрезвычайно перспективная личность. К слову сказать, представления на повышение обоих в звании уже были подготовлены, а одно даже подписано. Сэммса, с коммандера до кэптена. А для того, чтобы сделать контр-адмиралом Бьюкенена, требовалось согласие президента Дэвиса как главкома.
   Мда, Дэвис. К слову сказать, он успел недавно ещё раз взбесить Борегара. Каким образом? Временно отложив мое повышение в звании. Мотивировал это тем, что для юного возраста Виктора Станича звание полковника и так очень весомо. Мне то было плевать по большому счёту, всё равно Дэвис скоро должен был потерять всякое влияние. А вот Пьера это откровенно взбесило! Как и многих других офицеров Потомакской, Теннесийской армий и не только. Фронтовые офицеры, они очень не любят, когда одного из их среды показательно так затирают, обходя заслуженными наградами. Ведь если с одним так поступают, то подобное может и на других перекинуться. Я это понимал, а вот Дэвис... похоже не очень. Что ж, тем хуже для него и лучше для моих планов.
   Насчёт просьбы Мэллори, то тут обещал посодействовать финансово, куда уж тут деться. Благо и взятая группами О'Галлахана добыча пока ещё имелась, и из Калифорнии вскоре должны были доставить первую действительно серьезную партию золота. А во время войны и тратить стоит именно что на войну. Любая жмотистость здесь по тебе же и ударит, причём больно и сильно.
   Можно было и покидать министерство. Разве что ещё с полчасика посидеть, послушать. Ну и аккуратно так обозначить, что у меня тоже дел много имеется. Решено, так и сделаю.
  
  ***
   Приехав домой, я думал отдохнуть в компании сестёр и, возможно, кого-то из близких друзей. Отдых - он ведь необходим при любых раскладах, иначе и работоспособность падает, и нервы ни к чёрту. Да и экстренных дел вроде как не намечалось.
   Ага, прямо щ-щаз! Стоило мне увидеть озабоченные лица почти всего 'самого близкого круга' в составе Джонни, Вильяма и Марии... Елена тоже была, но она то не выглядела очень уж озабоченной. Скорее так, для порядку, разделяя общее настроение и не более того. Ей куда больше был интересен Вилли, роман с которым явно перешёл в самую серьёзную стадию. И да, русскому языку она его даже сейчас учила!
   Впрочем, не о том речь. Понимая, что меня лучше не томить ожиданием пакостных новостей, Джонни прямо с порога, когда ещё и присесть то не успел, озадачил неприятным известием, неприятным в плане внутренних событий, точнее даже связанных с аппаратными интригами нынешней власти.
   - Дэвис решил показать, что у него ещё есть власть. Он... назначил Джуду Бенджамина министром финансов! Объявят через два, может три дня.
   После такого вот афронта мне только и оставалось, что сделать несколько шагов до ближайшего кресла и плюхнуться в него, всеми силами стараясь удержать рвущийся наружу многоэтажный мат. Нынешний... точнее уже прошлый министр, Кристофер Меммингер, конечно, звёзд с неба не хватал, но был вполне пригоден. Более того, вменяемой альтернативы как-то не просматривалось. Главное же Меммингер был подчёркнуто нейтрален ко всем аппаратным играм вокруг и около. Теперь же ему выделили пинка под зад, сажая на его место не то что непрофессионала, а откровенно лишнего и даже вредного с учётом последних событий человека. Ведь мистер Бенджамин, он настолько сильно связан с английскими деловыми кругами, что просто 'таки совсем ой'!
   - Значит, так, Джонни. Сам присаживайся, и другим на ногах стоять не стоит, потому как сил у меня что-то совсем не стало от подобного известия 'молотом по лбу'. А мне стаканчик... Не виски, Вилли, хватит скалиться! Чего-нибудь со льдом, жарко совсем после этих прогулок стало. Мозг, его тоже охладить надобно. И только после этого ты мне скажешь, чего хочет Джефферсон наш Дэвис добиться подобным бессмысленным и беспощадным ходом.
   Что ж, несколько минут я этим финтом ушами выиграл. Они нужны были хотя бы для того, чтобы осмыслить столь неожиданную новость и быть готовым к дальнейшему разговору. Именно к разговору, а не к эмоциональным высказываниям. Сейчас они несколько не к месту окажутся. Ну Дэвис. Ну зараза! Подобного афронта в его то ситуации мало кто ожидать мог! Только вот есть у меня подозрение, что уже не он играет партию, а его играют как одну из карт. Кто? А для ответа на этот вопрос пока нет информации. Надеюсь, что Джонни мне её сейчас и предоставит.
   Так, вот и сок, холодный, свежевыжатый. Хорошо. Подумал было и вторым стаканом себя побаловать, благо запотевший, только что с холода. Кувшин вот, рядом стоит! Потянулся было, но передумал. Лучше немного позже, а пока предпочту послушать мнение друга... друзей и родственников о неожиданной новости.
   - Смысл этого назначения, Джонни. Кому оно нужно, кроме президента и самого Бенджамина?
   - Слишком рано что-то утверждать, Виктор. Люди только начали выяснять одно и подтверждать другое. Я не могу быть уверенным.
   - Для начала хватит и гипотез, - возразил я, а Вильям поддержал меня в этом. - Например, гипотеза о том, что Дэвис просто пытается этим назначением показаться свою значимость, хоть и маловероятна, но тоже нуждается в проверке.
   - Уже не нуждается, - скривился мой друг и заместитель по тайнополицейским делам. - Бенджамин недавно встречался с Джоном Рейганом, генеральным почтмейстером, а также с прибывшим в Ричмонд 'на лечение' бригадным генералом Лонгстритом.
   - Встреча происходила в доме Бенджамина?
   В ответ на этот мой вопрос Джонни лишь довольно усмехнулся. Всё с ним ясно - встреча происходила именно там. А поскольку мы с ним в недалёком прошлом говорили о крайней целесообразности вербовки кого-то из тамошних черномазых слуг, то... И это понял не только я, потому как Вильям поинтересовался, опередив меня:
   - Что негры в головах своих принесли, в стремлении обменять слова на доллары?
   - Самого разговора почти и не слушали, обрывки. Но и их оказалось достаточно. Все трое собравшихся хотели мира.
   - И всё?
   - Конечно нет, брат, - прошипела Мари, сейчас и впрямь напоминавшая мне о дикой кошачьей породе. - Все трое высказывали недовольство тем, куда движется Конфедерация как во внешней, так и во внутренней политике. Да, негры слышали только обрывки разговора, но Бенджамину не нравилось, что рвутся торговые связи с Британией. Генерал Лонгстрит сетовал на то, что усиливается власть даже не президента, а тайной полиции, что вот-вот будут нарушены 'основные права граждан Конфедерации'. А Рейган... пока мы ничего не знаем о его больных местах, но он поддерживал двух других, это точно.
   Собрались пауки в одной банке. Однозначно не все, но троица наиболее значимых. Мой ближний круг не мог знать всего по понятным причинам, а вот для меня многие тайны для этого времени тайнами не являлись. Это я, если что, про однозначную опасность для наших планов всех трёх потенциальных, а может уже и реальных заговорщиков. Эта троица была, так сказать, готова предать Юг без особых душевных терзаний, что и сделала в знакомой мне истории. Не слишком ли я жёсток? Отнюдь!
   Лонгстрит, он же один из лучших друзей наиболее, пожалуй. одарённого военачальника из числа янки, генерала Улисса Гранта. Сделавший после окончания войны очень серьёзную карьеру, в том числе и дипломатическую, проклятый многими бывшими соратниками за явное предательство прежних, как они думали, идеалов. Только сомневаюсь я, что они вообще там ночевали, идеалы эти. А вот другие - это да, это вполне реально. Те самые, которые истинно демократические, янкесовские.
   Генеральный почтмейстер Джон Рейган. Тоже тот ещё крендель! Долгое время жил в Техасе, хотя не был там урождён. А переехал туда в юношеском возрасте. Что любопытно, состоял в так называемой 'Партии незнаек' - очень своеобразной структуре, занимающей ярко выраженную противоиммигрантскую позицию.
   Казалось бы, что в этом плохого? Зато если присмотреться... Эта партия требовала сильно ограничить иммиграцию, но особенно из католических стран. Плюс исключительное использование английского языка. И вновь казалось, что это попытка создать из 'американской солянки' вполне себе такую сложившуюся нацию. Только вот считать так было бы огромной ошибкой, хотя покупались многие.
   Шуточка была в том, что к моменту президентской кампании Линкольна почти вся верхушка этой, кхм, партии, охотно влилась в дружные республиканские ряды, выразив свою поддержку 'своре линкольна', в том числе и по вопросам рабства. То есть ирландцы и германцы им сильно не нравились, а вот орды освобождённых негров в качестве граждан США не вызывали практически никакого отторжения. Неудивительно, что от них откололась некоторая часть сторонников, в основном из числа южан. Однако...
   Вот то-то и оно, что 'однако'! Нельзя было быть уверенным в том, что отколовшиеся от 'незнаек' были столь уж убеждёнными сторонниками Конфендерации. Относительно самого Рейгана я и вовсе никаких иллюзий не испытывал, он ведь, находясь в Конгрессе, был довольно последовательным сторонником единых США и вернулся в Техас лишь тогда, когда понял, что этот Штат стоит на явных проконфедератских позициях. Проще говоря, не хотел рушить карьеру, только и всего. Потому быстро перековался, сначала приземлившись во временном Конгрессе КША, а потом обратив на себя внимание лично Джефферсона Дэвиса. Хотя администратором был и впрямь неплохим, наладив работу почтового департамента КША, что было особенно важно во время войны.
   Только профессионализм и надёжность - понятия разные. Очень разные. В лучших традициях своей бывшей партии Рейган исходил на навоз по поводу того, что всё большее влияние в Конфедерации начинают занимать те, кто к англичанам протестантского толку уж точно не относился. Борегар - потомок французских аристократов. Моя персона, от которой славянским духом за милю несло. Игры с индейцами с включением их в КША как полноправный такой штат. Интриги с мормонами и их Дезеретом, где 'протестантским духом' точно не пахло. Ставка в 'новой гвардии', то есть 'Дикой стае' как раз на буйную ирландскую вольницу, которая британцев ненавидела люто и искренне. И понимание того, что это не мимолётные веяния, а вполне себе чёткая позиция, которая будет лишь усиливаться и развиваться.
   В знакомой мне истории Рейган сразу же после поражения Конфедерации очень, ну просто очень активно сотрудничал с победителями, заваливал техасцев 'открытыми письмами' с настоятельными увещеваниями признать права негров, смириться и, как говорится, 'получать удовольствие от процесса'. Зато был чуть ли не самой презираемой личностью у жителей 'штата одинокой звезды'.
   Ну и третий по порядку, а по влиянию может и совсем наоборот - Джуда Бенджамин, сначала бывший генпрокурором, затем военным министром. А теперь вознамерившийся и в финансы своё рыло засунуть. Англоман, убеждённый апологет использования черномазых в войсках и просто крайне подозрительный в свете последних событий человек. О нём у меня давно иных слов, помимо матерных, не водилось.
   Мари говорила, что мотивация Рейгана не совсем понятна. Что ж, я не стал тянуть и выложил всё то, что, по моему мнению, стоило от него ожидать. Равно как и больные мозоли генерального почтмейстера, на которых мы от души потоптались. И лишь после этого добавил о ситуации в целом.
   - Если они и хотят мира, то мира особого. Двое из них - явные англоманы. Третий - поборник 'демократических принципов' во что бы то ни стало. Следовательно?
   - 'Британская партия'. И им должно очень не нравиться сближение Конфедерации с Испанией и Россией, Вик, - тяжко вздохнул Степлтон. - Широкой поддержки в армии у них точно не будет. Пресса уже начинает метать в британцев громы и молнии. Отказ продавать нам орудия Армстронга и Уитворта. Скупка британцами акций железных дорог портов и фабрик в США, постоянные встречи Линкольна с британским послом.
   - Делаем всё, как и нужно, - подтвердил Джонни. - Бросать грязью в Британскую империю скоро станет признаком хорошего тона.
   - Не совсем о том говорим.
   - Хорошо, Вик. Будет снова 'о том'. Лонгстрит мало на кого сможет опереться. Только на озлобленных неудачников, которых выдвинули в генералы, а они или никак себя не проявили, или проявили совсем плохо. Он нужен другим только как наиболее известный из генералов, которые вообще готовы их слушать. Рейган с Бенджамином - вот кто по настоящему опасны.
   Прав Смит, чего уж там! Бенджамин - это прямой выход англичан на правительство Конфедерации. Он же никогда даже не думал скрывать, что видит будущее КША исключительно в тесной связке с Британией. Рейган... Тут сложнее. Но скорее всего здесь очень серьёзные связи с республиканской партией через бывших 'незнаек'. Сам по себе этот администратор влиянием не обладает, лишён харизмы и вообще не обладает весомой 'группой поддержки'. В отличие от Бенджамина.
   Бенджамин. Он тут главный, однозначно. Главный, но не игрок, а всего лишь фигура. Игрок - это явно там, по ту сторону океана. Значит надо действовать хоть и аккуратно, но в то же время не миндальничая.
   - Этих трёх красавцев - в разработку как приоритетные цели. Совсем шикарно будет, если вскроются какие-то связи с британским посольством.
   - Для министров - это нормально.
   - Понимаю, Джонни. Но ведь 'нормально' - такое относительное понятие. Нужна вся информация, которую только получится добыть. А там уж будем её просеивать, выискивая подозрительное. Британцы знают, какой ложкой мешают закипающее дерьмо!
   - А оно кипит?
   - Кипит, Вилли. И булькает, источая омерзительный аромат. Королеве Виктории мало того, что её империя вот-вот получит США в качестве покорного вассала, она размахнулась на большее. Чую, что Британия хочет добиться мира, наиболее выгодного отнюдь не для нас.
   Тут собравшиеся не были англоманами. Скорее уж жёсткими реалистами, понимающими, что любая игра в большой политике - это партия с 'нулевой суммой'. Проще говоря, если кто-то выигрывает, то у кого-то в 'карманах' сильно убавляется. А выходцы с 'туманного Альбиона' не брезговали любыми приёмами, в том числе и откровенно шулерскими. Ну а против шулеров годятся также любые приёмы, включая знаменитый 'канделябром по башке'.
   - Кабинет министров расколот почти пополам, - сверкнула глазами Мария. - Лерой Уокер полностью поддерживает 'партию Борегара', Мэллори помнит, что не Дэвис помогал в строительстве флота. Госсекретарь Тумбс ничем не обязан, но на нашей стороне, видя, что успех во внешней политике связан вовсе не с Британией. Генпрокурор просто работает, он вне интриг. Остальные двое теперь - сторонники... Чего сторонники, брат? Не союза же с Англией! Этого сейчас не поймут.
   - Они будут разыгрывать карту скорейшего мира, чтобы Конфедерация не превратилась из республики в диктатуру, - скривился Степлтон. - Рим, а из новой истории - революционная Франция и тогда ещё не император Наполеон Бонапарт. Наши враги не глупее нас! Они могли успеть понять, к чему мы хотим привести страну. И будут препятствовать. Республика, она неустойчива. На неё проще влиять, выбранных сенаторов и конгрессменов удобнее покупать. А диктатора и особенно монарха купить сложно. 'Владетеля земель' деньги не слишком интересуют, потому...
   Хорошо выразился, аж добавить нечего! Кто ж спорит, что большинство 'выбираемых товарищей' продавались оптом и в розницу, в том числе в самой Британии. Чтобы не ходить слишком уж далеко, достаточно вспомнить ситуацию, когда меньше века тому назад, при заключении мирного договора между Британией и Францией, французские послы от души покуролесили. Как? Да просто купив для себя наиболее выгодные условия мирного договора, . И множество других примеров можно вспомнить. И это, на минуточку, в стране. Где власть парламента была неслабо ограничена монархией. Поэтому поднялся неслабый такой скандал и продавшимся пришлось довольно кисло. Хоть и без фатальных последствий.
   А если бы не было монаршего ограничителя парламентской продажности? Ответ прост - продавались бы совсем безоглядно, уж мне ли не знать! С крушением в начале XX века большинства монархий все эти 'народные избранники' покупались оптом, в розницу, вразвес и целыми тушами! Тьфу на них, мразей подзаборных! Даже термин в тех же США придумали - лоббизм. Официальный такой подкуп 'народно избранных'. Нет уж, спасибо, не радует. При монархии, но конституционной, на них хоть какая-то управа имелась. А так... Видели, знаем.
   -Молчишь. Задумался что ли? И если да, то о чём?
   - Именно, Джонни, именно. Насчёт же темы раздумий вот что скажу. Нам просто необходимо вымазать любого из собравшегося трио в чём-то особо гадком и дурнопахнущем. А уж притянуть остальных двух - дело сложное, но реальное. И направления, которые не вызовут удивления и непонимания у общества, к счастью, известны. Это связи с Британией у Бенджамина, в том числе и финансовые. Дружба с Улиссом Грантом, по сути главным командующим у янки, у Лонгстрита. Сюда же можно прикрутить и зависть к успехам Борегара, если получится. Ну и у Рейгана - крайне подозрительное прошлое в рядах партии 'незнаек'. Запомните, друзья мои, нам не нужно ловить всех, достаточно поймать лишь одну рыбку. Этого хватит!
   - Мы постараемся, - за себя и Джонни ответила моя сестричка. - Ты лучше задумайся о том, что Дэвису пора на покой. С почётом.
   - Привяжем любого из троицы к английскому послу или английским же шпионам... Можно и к янки, так ещё лучше. Вот тогда можно идти к Дэвису и вежливо, но настойчиво предложить уйти на покой во избежание худшего. Остальное и без того понятно.
   - Борегара на царство? - усмехнулась Мария. - Это будет интересно.
   Я лишь покачал головой, тем самым показывая, что не всё так просто как хотелось бы.
   - Не сразу. Сначала нужно будет сделать его кем-то вроде римского диктатора. А уж тогда, собрав в его и наших руках большую часть власти, можно будет переплавить временные диктаторские полномочия в постоянную власть монарха. Так не раз было в истории. Потому и повторить... не так уж сложно. Нужно лишь выбрать наиболее подходящий для этого момент.
   - Мы все сделаем всё, что только сможем, - вымолвил Степлтон. - Но нужна поддержка не только армии, но и сенаторов с конгрессменами, и желательно губернаторов.
   - Будем искать грязь.
   - Это как?
   - В переносном смысле слова, Вилли. Среди губернаторов, сенаторов, конгрессменов надо искать тех, кто замечен в связях с расхищением казённых средств, иных махинациях, связях с аболиционистами и прочие неприглядные дела-делишки. Тогда уж и начинать воздействовать на каждого из замаравшихся.
   - Обнародовать, вынуждая уйти в отставку или и вовсе под суд?
   - Не совсем. Точнее не для всех. Некоторым, не замаравшимся в особенно грязных делах, можно просто предложить 'уйти по-хорошему', без шума. Например, по болезни. И поддержать выдвижение на своё место наших людей. Иначе - обнародование компрометирующих сведений, скандал и куча неприятностей. С губернаторами, с теми сложнее. Но поддержка Пикенса и Хэмптона нам обеспечена. Равно как и губернатора Джорджии.
   - Индейская территория.
   - Верно, Джонни! Она нынче тоже штат, а эти господа понимают, что мы для них куда как более полезны, нежели нынешняя власть. Остальные же... С губернаторами придётся говорить по отдельности. Без давления, но серьёзно. А уж по итогам разговоров думать, что предпринимать в отношении каждого из них.
   Ползучий переворот - вот что по сути было задумано. Заручиться поддержкой части важных персон, дискредитировать другую часть с целью протолкнуть на их место уже своих людей, верных и надёжных. Заключить временные союзы с колеблющимися. В общем, классические 'аппаратные игрища', столь хорошо известные мне по родному времени, но тут, в этой части мира и в этом времени развитые не так чтобы сильно. Этим и предстояло воспользоваться! Армия - это необходимо. Но и умение проворачивать интриги, без него тоже не обойтись. Проверено временем.
  
  
  Интерлюдия
  США, штат Мэриленд, один из тренировочных лагерей к северу от Вашингтона, начало августа 1862 года
  
   Генерал Вильям Текумсе Шерман за последние пару дней понял одно - он ненавидит инспекционные поездки. Любые! Но эта была чем-то особенным. Запредельным. Увы, поскольку приказ поступил непосредственно от президента, то возразить ему было просто нечего.
   А дело заключалось в том, что ему было предписано проинспектировать работу всех лагерей, где подготавливались солдаты для так называемых 'свободных полков'. Таким термином была названы те подразделения, в которых все нижние чины состояли из негров. По большей части из числа тех, которые совсем недавно, то президентской прокламации, были рабами в Мэриленде и Дэлавере. И именно из них новые советники президента - к которым как он, так и генерал Грант, с определённых пор выбранный в качестве образца для подражания - испытывали неоднозначные чувства, среди которых светлых и радостных уж точно не просматривалось.
   Затея с этими 'свободными полками' с самого начала была не самой удачной. Нет, Шерман осознавал, что в условиях, когда перевес в войне не на твоей стороне, все средства хороши. Но если средство неоднозначно, то использовать его следует с осторожностью. А осторожностью здесь и не пахло!
   Сама идея была хороша - использовать далеко не самый лучший, но очень многочисленный и до сего дня не задействованный мобилизационный ресурс. Негров, которых на территориях США хватало. Поставить офицерами тех белых, кто был либо убеждённым аболиционистом, либо готов был смириться с командованием не самыми лицеприятными подчинёнными, взамен получив более высокое звание. Это было верным ходом - игра либо на идеалах, либо на честолюбии. Но вот всё остальное...
   Начать с того, что 'свободные полки' формировались и обучались в основном на землях Мэриленда, население которого с некоторых пор было всерьёз озлоблено на федеральную власть. Не всё, конечно, но та часть, с которой надо было бы считаться. А в Вашингтоне и особенно в 'Белом доме' что-то явно упускали.
   Более того, набирались пока что по большей части вчерашние рабы из числа подходящего возраста и физически развитые. Их мобилизовывали, доставляли в один из лагерей, где сержанты под общим руководством офицеров вбивали в черномазых начальные основы военной премудрости. Получалось, по глубокому убеждению Шермана, так себе, но как пушечное мясо и это должно было сгодиться. Проблема была в другом.
   Гражданские права этих... новобранцев. Если быть совсем уж точным - их иногда отпускали в увольнительные, чтобы, по словам столичных умников: 'Недавние рабы ощутили не только воздух свободы, но и могли осознать, что форма армии США, которую они носят, выводит их на новую ступень осознания'.
   Новая ступень! Если кто на неё и поднялся, так это жители Мэриленда, которых вид негров в форме армии США приводил в лучшем случае в состояние глубокого замешательства. А ещё как в Мэриленде, так и в Дэлавере очень сильно увеличились продажи оружия: винтовок, пистолетов, охотничьих ружей, револьверов. Торговцы оружием получали баснословные прибыли, но именно это наводило умеющих думать на очень печальные мысли.
   Население стало вооружаться вовсе не из-за возможной угрозы со стороны конфедератов, о нет! Их пугали не дикси, а вчерашние рабы и просто свободные негры, которые внезапно оказались облачёнными в форму тех или иных полков федеральной армии. Народ США готовился защищаться от... собственных солдат. По крайней мере в этих самых штатах. И на официальные власти некоторые люди даже не думали надеяться. Причины? Очевидные. Ведь эти самые власти по сути ограбили тех из них, кто владел 'двуногим имуществом', не предоставив в качестве компенсации ничего, помимо пустых трескучих слов.
   Шерман был верен США, что и неудивительно, ведь он приходился потомком одному из 'отцов-основателей', а именно Роджеру Шерману. Но верность и готовность соглашаться со всеми решениями власти, включая неправильные - это разные понятия. Поэтому он не собирался молчать об увиденном. Более того, искренне надеялся, что его поддержит не только генерал Грант, но и другие военачальники, к примеру Хейнцельман с Хантером и другие, из числа сражавшихся при Булл-Ране и в иных местах.
   Он уже побывал в двух лагерях, где готовили негров-новобранцев. И впечатления были примерно одинаковые. Обычные сержанты, офицеры из числа восторженных юнцов или прожжённых карьеристов, не сумевшие подняться иначе, чем рискнув взять на себя ношу командования неграми. Обе части были далеко не лучшими по воинским талантам. Но уж какие есть, выбирать особенно не приходилось.
   И вот третий лагерь, размерами куда больший, нежели два предшествующих. Удивляться не приходилось, тут было запланировано обучить не полк, а бригаду из пяти полков с более чем полутысячей солдат в каждом. И по окончании обучения, командовать этим подразделением должен был полковник Джеймс Монтгомери, который тоже был тут, в этом самом лагере, ожидая окончания обучения, которое ожидалось буквально на днях..
   Именно полковник Монтгомери и встретил Шермана, прибывшего в сопровождении полуроты кавалерии. Сам Монтгомери произвёл на генерала неплохое впечатление, потому как хоть немного понимал в военных делах, да и повоевать успел, в отличие от некоторых других. Но одно дело командир будущей первой особой Мэрилендской бригады и совсем другое - её рядовой состав.
   - Они полягут в первом же бою, полковник, - поморщился Шерман, высказывая своё мнение после того, как понаблюдал за обучаемыми новобранцами и попробовал оценить не только подготовку но и боевой дух. - Вы же воевали, вы должны знать наших врагов. Побегут, потом лови их!
   - Не побегут, - усмехнулся Монтгомери. - Не позволим!
   - Слова! Какими бы идейными ни были ваши офицеры, это не спасёт и при солдатах, которые с молоком матери впитали в себя страх перед 'белым господином'. И сами по себе негры - очень плохие солдаты, они могут сражаться лишь при соотношении сил один к пяти в свою пользу, а то и этого может не хватить. Это не моё мнение, это проверено в многочисленных сражениях англичанами, французами, испанцами и прочими.
   - Простите, генерал, я не так сказал. Они могут попробовать побежать, но их вынудят этого не делать. Сзади будут специальные роты, в чью задачу входит лишь одно - расстреливать повернувших назад. Прусский король Фридрих Великий поступал схожим образом. Он гнал в первой линии малонадёжные части, набранные из вчерашних пленных и бродяг, пойманных вербовщиками. А сзади стояли пруссаки, ветераны, пресекавшие любую попытку бегства.
   - Жестоко.
   - Другого выхода я не вижу, простите.
   - Жестоко... но разумно. И необходимо, - кривовато улыбнулся Шерман. - Вы умеете думать, полковник, это похвально. И принимать решения, что похвально вдвойне. В двух лагерях, где я побывал раньше, было иначе.
   Сильно иначе! Но этого Шерман говорить не стал, потому как не хотел даже вспоминать. Все-таки юные идеалисты, воспитанные в идеалах аболиционизма, плохо представляли себе настоящий мир и настоящую войну. То есть выйти на поле боя могли, равно как и отдавать команды. И вместе с тем никак не желали понимать, что 'свободные полки' в принципе не были сопоставимы с полками той же Потомакской или Теннесийской армий южан. А вот этот самый Монтгомери... Хотя почему бы и его не проверить!
   - Ответьте, полковник, какие задачи сможет выполнять бригада, формируемая тут?
   - Смотря где, генерал, - уклончиво произнёс Монтгомери. - На каждый полк нужна хотя бы одна рота полного состава, которая будет его... поддерживать. То есть удерживать от бегства.
   - Например, атака позиций Потомакской армии или оборона от атаки этих же подразделений.
   Джеймс Монтгомери всерьёз призадумался, явно не желая предстать в глазах присланного высокого начальства не разбирающимся в своём деле человеком. Но и затягивать с ответом также не стал, понимая неуместность подобного.
   - Атаку одного полка могут и выдержать. А атаковать сами... Только 'первой линией', когда позади не одна рота для 'сдерживания', а нормальные, внушающие страх и почтение полки. Только тогда они поймут, что впереди есть шанс, а позади - пуля или виселица. И то половина просто ляжет в траву, прикидываясь ранеными или мёртвыми.
   - Невысокого вы мнения о своих солдатах, Джеймс.
   - Зато я не витаю в облаках, как эти восторженные щенки,- скривился Монтгомери. - Но этих черномазых можно использовать иначе. Куда более эффективно.
   - И как же? - всерьёз заинтересовался Шерман. - Говорите, мне интересно.
   Собеседник генерала запираться не стал. Как-никак это была его инициатива.
   - Негры плохо воюют, но если нужно сделать что-то... жестокое и гадкое, особенно в отношении белых - это они умеют и охотно будут выполнять любой приказ. В южных штатах шайки беглых рабов, пока их не отлавливают патрули, иногда учиняют такое, о чём лучше бы и не знать. Это бывает редко, но только из-за хорошей работы 'патрулей' и из-за умения почти всех южан обращаться с оружием и привычки носить его при себе. Но если неграм удавалось застать какой-либо дом врасплох, например, ночью, то... Вы меня понимаете?
   - Понимаю, - брезгливо поморщился Шерман, но тут же взял себя в руки, осознавая, что смысл в словах собеседника есть. И немалый. - Но чего мы этим добьёмся? Если бы мы побеждали, тогда да. Навести страх, отбить у части желание поднимать оружие, только чтобы с ними не случилось нечто ужасное вроде налёта озверевших негритянских банд. Но побеждают они, не мы!
   - Смысл есть. Как только черномазые сожгут несколько особняков, предварительно разграбив их. Ну и убьют сколько-то мирных жителей, без этого они не смогут, тогда им не будет обратной дороги. Я знаю этих южан. Их бешеный Борегар и его приближённые обязательно добьются принятия закона вроде того, что 'негров в плен не брать, а расстреливать на месте'.
   - Зная Борегара, Джексона, Станича и прочих, на этом они не остановятся. Будут и после окончания войны искать тех, кто оказался причастен к такому.
   - Нам то что до этого?
   - Верно, - согласился Шерман. - Это же не мы, а дикие черномазые, озверевшие от ощущения свободы и оружия в руках. А затем их можно будет напугать так, что бегство с поля боя покажется им не лучшим выходом. О сдаче в плен тем более не помыслят. Я доложу президенту о вашей идее, полковник. Только в более светлых тонах, он у нас хоть немного, но идеалист.
   При последних словах генерал Вильям Текумсе Шерман невольно усмехнулся. Идеалистом Линкольн конечно не был, хотя и пытался им казаться. И так успешно пытался, что в это верили очень и очень многие. Но не он, с детства привыкший здраво оценивать мир вокруг. И это самое здравомыслие помогало ему как в мирной жизни. Так и на войне. Он, в отличие от многих, понимал, что на войне все средства хороши. Даже те. от которых многие брезгливо воротили нос. Особенно эти... джентльмены. Потому в самом начале войны Шерман был уверен, что Конфедерация просто обречена на поражение. Кодекс чести южных джентльменов должен был стать ахиллесовой пятой.
   Должен был, но не стал. Те, на кого они рассчитывали как на основных своих противников, то есть Дэвис, Джонстоны, Ли, Джексон, Брэгг и прочие. Они либо переставали играть важную роль, либо примкнули к новым лидерам, мыслящим и действующим совсем иначе. Порой даже более радикально, чем люди из окружения Линкольна. Только в другом направлении, вот и вся разница. С такими врагами США оказались не готовы воевать.
   Нужен был мир. Как можно скорее, но такой, чтобы удержать за собой не жалкий клочок от некогда великой, мощной страны, а хотя бы сколько-то приличную её часть. И ради этого можно было пойти на любые жертвы. Даже не использование таких вот 'свободных полков', даже столь необычным и недостойным образом. Цель, она оправдывает средства.
  
  
  Глава 4
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, август 1862 года
  
   И всё же северяне ударили на опережение. Не бог весть какими силами, но отчаянно, стремясь во что бы то ни стало сместить 'линию фронта' подальше от своей столицы. Главный удар армии янки под командованием Гранта был направлен на Калпеппер через Манассас, аккурат по нитке ныне лишившейся своего первоначального значения железной дороги.
   Сразу же выяснилось главное - янки, не все, но многие, изрядно просели в боевом духе. Да и переть вперёд, в полный рост, на позиции Потомакской армии, усиленные не только артиллерией, но и большим количеством пулемётов... Мясорубка. Она же 'бойня у Манассаса', как её позвали в газетах Конфедерации, США и европейских вскоре после того, как это сражение закончилось. Бригады армии Гранта были смешаны с землёй заранее пристрелявшимися и составившими 'карты стрельб' батареями подполковника Джона Пелхама, который постепенно становился самым востребованным спецом по артиллерийским делам. Уже смешанных с землей, пылью и кровью, их причесали из пулемётов... А только потом ударили парочкой кавалерийских полков, которые дорубали тех, кто уже побежал или просто выпадал из общих боевых порядков. Пехоте и делать почти ничего не пришлось, лишь поставить заключительную жирную точку, сблизившись на расстояние эффективной залповой стрельбы из 'спенсеров'.
   Бойня. Более девяти тысяч убитых и пленных со стороны янки и менее тысячи убитых и раненых с нашей стороны. Как удалось узнать у пленных офицеров, Грант всеми силами упирался, не желая атаковать столь открыто и предсказуемо. Однако, его подгоняли однозначные приказы из Вашингтона. Линкольн, правительство и Сенат с Конгрессом буквально бились в истерике, требуя во что бы то ни стало отодвинуть части Конфедерации от столицы. Отсюда и эта довольно прямолинейная атака и, что логично, с треском проигранное сражение.
   Однако, всё оказалось не так однозначно, как могло бы быть. Второй удар последовал лишь самую малость позже и направлен был на Винчестер. Не совсем логично, как мне тогда показалось. Ведь Грант уже получил несколько таких болезненных неиллюзорных звездюлей, что только и смог, что отползти обратно к Вашингтону, залечивать болезненные раны. А тут отчаянный бросок корпуса генерала Шермана на город, который сам по себе не представлял особенного интереса.
   Прикрытое лишь одной бригадой направление - часть сил дёрнули к Манассасу, что было логичным - в этот момент считалось второстепенным. Неудивительно, что командир бригады отдал приказ, отбиваясь от наскоков авангарда янки, отступать к Форт-Ройалу на соединение с другими частями, чтобы уже совместными усилиями вразумить северян.
   Разумные действия, его ни в чём нельзя было винить. И никто, вы слышите, никто его не обвинял. Предусмотреть случившееся было просто невозможно.
   Чего мы не предусмотрели? Что в Винчестер войдут не только обычные части, но и 'свободные полки', часть которых прикрепили к корпусу генерала Вильями Текумсе Шермана. И то ли не сообразят их контролировать, как пса на цепи, то ли просто не захотят этого делать...
   Ночью город запылал как в переносном, так и в прямом смысле этого слова. И не только город, но и его окрестности. Жителям же, которые не догадались отступить вслед за частями КША, можно было только посочувствовать... некоторым посмертно. Пьяные, с оружием и с ощущением того, что они могут почувствовать себя хозяевами положения хоть на несколько часов, негры окончательно сорвались с резьбы. И выстрелы из револьверов и охотничьих ружей мало что могли изменить. Ведь когда прёт лишённая даже подобия человеческого облика толпа вчерашних рабов... Тогда остаётся лишь подороже продать свою жизнь, предварительно 'позаботившись' о женщинах и детях. Подарив им лёгкую смерть, чтобы самим затем принять более тяжёлую, но зато с оружием в руках.
   Кое-кто сумел вырваться из пылающего города. Немногие, но всё же. Часть отбили янки, которые в этом времени ещё делали лишь первые шаги по дороге 'либероидного оскотинивания' и 'разъедающей мозг толерастии'. Но многие погибли. Ну как многие... Винчестер никогда не был большим городом, да и часть населения предпочла покинуть его, понимая, что в условиях войны лучше не оставаться в городе. Куда войдут вражеские войска.
   'Резня в Харперс-Ферри', которая раньше казалась южанам верхом аболиционистской заразы, померкла раз и навсегда, сменившись 'кошмаром Винчестера'. И плевать всем было на то, что корпус Шермана вымелся из Винчестера чуть ли не быстрее, чем получил первые пинки от подошедших сводных бригад из частей Потомакской и Теннесийской армий. Кровь пролилась. Не простая кровь, а кровь гражданских, которых как-то не принято было трогать. До сего момента не принято.
   И разумеется, все газеты США заполнились заголовками об 'отдельных эксцессах', о 'недавних рабах, а ныне свободных людях, которые виноваты, но их можно понять'. О том, что 'наказание будет суровым, состоится суд'. Только всем было ясно, что этих самых виновных вешать уж точно не собираются. Потому как параллельно в газетах были и высказывания о том, что 'жители Винчестера стреляли из окон по солдатам 'свободных полков' и всё в подобном духе. Более того, набор в эти 'свободные полки' не то что не сворачивался, он всё усиливался. Янки наращивали прослойку пушечного мяса этим явно пришедшимся ко двору способом.
   - Они совсем сошли с ума? - вопрошал расхаживающий взад-вперёд по моему кабинету на 'Базе' Вильям. - Полки из черномазых - уже знак скорбных разумом, но после того что эти негры устроили в Винчестере... Их всех надо повесить! Прямо рядом со сгоревшими домами. И пусть висят, пока верёвки не сгниют!
   - Повесим, не в первый раз,- усмехнулся из угла привычно подпирающий стену Джонни. - Но сначала я хочу понять. Вик?
   - Уж ты то, с твоим богатым опытом... Просто поправку на масштаб сделай и сразу прояснится.
   - Кровь... Точно, пролитая кровь! Они же хотят, чтобы мы открыли на черномазых из 'свободных полков' охоту. Но мы не сможем этого не сделать. Нас не поймут.
   Вот, как я и говорил. Теперь хватает легкого намёка, чтобы у близкого круга мозги работали схоже с тем, к чему я привык в своём родном времени. Но вот то, что и у кое кого из янкесов цинизма хватит на подобный фокус... Интересно, кто это там насколько умный? Надо будет выяснить, ведь паровозы следует давить пока они ещё чайники.
   - Они сами играют нам на руку, Джонни! Хотят привязать к себе черномазых? Пусть. Желают вызвать на юге волну ненависти к 'свободным полкам'? Извольте получить и расписаться... Они волну вызовут, а мы её оседлаем, словно норовистую кобылу.
   - Как именно? - перестав мерить шагами кабинет и сверля меня взглядом, спросил Степлтон. - Один из уцелевших той ночью в Винчестере уже здесь, в Ричмонде. Открыл стрельбу из двух револьверов по попавшимся ему на глаза неграм. И ни один суд сейчас не признает его виновным в большем, чем просто нервный срыв и нанесение ущерба... Господи, да с него и компенсацию то требовать сложно! И это только начало Виктор, только начало. Дальше будет хуже. Я слышал разговоры о том. что 'надо перебить черномазых ещё до того, как они попробуют сделать это с нами'. Плантаторам это не понравится. Опасно!
   - Знаю. Но опасность и большой выигрыш всегда рядом находятся, - подмигнул я опешившему Вильяму. - Не зря ведь некоторое время назад я говорил журналистам, что негров после победы надо того, на север, в США. Но не просто так, а стребовав за каждую черномазую образину более чем достойную цену. Горе побеждённым! Затеяли войну, поставив целью освобождение негров? Получите их в подарочной упаковке, только оплатить не забудьте.
   Джонни на несколько секунд прикрыл глаза. Беззвучно шевеля губами, после чего вымолвил:
   - У нас в Конфедерации почти четыре миллиона негров. Пусть даже по тысяче долларов серебром или золотом за каждого... Четыре миллиарда долларов! Сколько лет янки будут это выплачивать?
   - Много, друзья мои, очень много. Но этими платежами мы на долгие годы в корне уничтожаем любую угрозу с их стороны. Жирок накапливаться не будет, который можно пустить на армию и флот. А Британия... Дельцы Сити и даже королева Виктория не будут с ложечки выкармливать тех, кто нужен им зависимыми и покорными вассалами. А отказаться от такой частично замаскированной контрибуции янки будет очень сложно. Как ни крути, а они официально объявили освобождение негров одной из целей войны. Хотели? Вот пусть и хлебают помои полной ложкой.
   Говоря это, я вспоминал франко-прусскую войну. Ту самую, после которой разгромленная Франция была придавлена огромной контрибуцией и потеряла бы всякое влияние... не вступись за них, вопреки любой логике и здравому смыслу, Россия. Впрочем, исключительно из-за интриг франкофила и откровенного агента французского влияния канцлера Горчакова.
   Тогда контрибуции Германией всё же были получены, оказав благотворнейшее влияние на промышленный подъём рейха. И примерно подобную модель я рассчитывал применить и для нашего случая. Всё, что требовалось - завершить войну на громкой мажорной ноте. Например, тем же взятием столицы, к чему мы собственно и готовились.
   Хорошо готовились, качественно. Послы Испании и России уже высказали своё согласие на проведение конгресса на Кубе, в Гаване. Разумеется, такое событие не могло состояться моментально, требовалось определённое время на подготовку. К тому же без участия Франции и Британии... тоже никак не получалось обойтись. Обе эти страны имели немалые интересы в обеих Америках, а потому выключить их из переговорного процесса... Можно, но лучше не нужно.
   Госсекретарь Тумбс вертелся, словно белка в колесе. Если раньше у него было просто очень много работы, то теперь он тонул в ней, одни уши виднелись, да и то краешком. Постоянное общение с послами, необходимость согласовывать разные мелочи. Однако... Переговоры в Гаване были назначены на десятое октября, но с одним условием. Каким? Никакого прекращения войны, хотя янки от подобного были далеко не в восторге. Вместе с тем понимали, что это обязательное условие со стороны Конфедерации.
   А конгресс обещался быть знатным! Разумеется, сами монархи и президенты туда отправляться не собирались, но вот своих министров иностранных дел собрались послать все заинтересованные стороны. Как ни крути, а со времён Парижского конгресса это было самое значимое событие в мире дипломатии и высокой политики. По сути рушилась вся система, выстроившаяся в пределах американского континента уже довольно давно. С треском рушилась, угрожая похоронить под обломками интересы очень многих влиятельных персон. Вот они - персоны эти самые - и стремились хоть как-то смягчить урон, а может и приобрести что-то иное взамен утраченных позиций. Что ж, некоторым это удастся, а вот другим будет мучительно больно за бесцельно потраченное время и усилия.
   Впрочем, не совсем о том сейчас речь. Конгресс - дело особенное, к нему отдельно готовимся. А сейчас у нас более срочный вопрос, нежданным образом янкесами подкинутый. И эту опасную карту надо разыграть, стараясь даже из этих печальных событий выжать нечто полезное для своих планов.
   - Вильям, Джонни. В газетах пока одни лишь эмоции и никакого чёткого курса. Это надо исправить, причём срочно.
   - Основная идея?- оживился Смит. - Месть, временное затишье или что-то более интересное?
   - Последний вариант. Любой негр, пойманный с оружием в руках или просто в форме армии США будет непременно и незамедлительно повешен. В память о творившемся в Винчестере. Помимо необходимости этого шага и правильного восприятия подавляющим большинством населения Конфедерации, это подсыплет соли на раны Джуды нашего Бенджамина. Ведь именно он не раз говорил о том, что негров хорошо бы и в нашей армии использовать.
   - А может это против него и использовать? - хмыкнул Степлтон, садясь, наконец, в кресло и раскуривая тонкую сигару. - После случившегося подобное... не поймут. А свидетелей этих его разговоров найти просто, он особенно и не скрывал свои убеждения.
   Хм. Забавно, но, судя по всему, нам сдали сразу две козырные карты, сами того не ожидая. Или даже три, если учесть ещё кое что.
   - Одобряю. Прямая атака на Бенджамина. В духе того, что бывший военный министр, а ныне министр финансов совсем недавно выступал за то, чтобы вчерашние рабы резали и жгли добрых американцев, выпуская на волю свою животную сущность. И рикошетом пусть статьи бьют по Дэвису. Ведь это он, наш президент, всеми силами старается удержать в своём кабинете столь странного и неоднозначного человека. Дескать что это, небрежность, наивность или же умысел?
   - Это похоронит Бенджамина, - оскалился Джонни. - И заодно сильно ослабит Дэвиса. Отправит только что назначенного министра финансов в отставку - принародно покажет что не умеет выбирать людей. Не отправит, будет ещё хуже. Легко получится заронить в людях подозрения в его верности Конфедерации. Он в любом случае проиграет.
   Кто ж спорит. Некоторые люди вроде и пытаются сделать как лучше, вот только получается... как всегда. Это именно о Дэвисе. В известной мне истории человек банально прогадил всё, что у него было. Не из-за недостатка убеждённости в своём деле. а из-за опаски двигаться вперёд и окружать себя действительно одарёнными людьми. Но тут так уже не выходит. Его время не просто подходит, оно уже подошло к концу. И крушение Бенджамина станет той последней соломинкой, которая сломает хребет верблюду.
   - Действуем. Спускайте с цепи все прикормленные газеты, а также все, которые действительно разделяют нашу точку зрения. Пусть поднимают крик до небес! И вбрасываем в конгресс закон о 'вооружённых неграх'. Сейчас он пройдёт так же легко и гладко, как стакан виски по горлу старого, опытного пьяницы.
   - Наша причастность к закону?
   - Явная и несомненная, Джон. Этот закон выбьет из-под Бенджамина кресло министра. И заставит зашататься кресло под самим Дэвисом. В очередной раз. В последний. После этого он или уйдёт быстро и по хорошему, или чуть медленнее, но по плохому.
   Смит лишь кивнул, показывая, что всё понимает, а вот Вильяму захотелось кое-что прояснить. Как оказалось, но несколько иной теме, хотя и смежной.
   - Кто поедет на конгресс? Дэвису там быть... не надо бы. Это его укрепит. Поедет Борегар. Наверняка госсекретарь, а может и лично я. Но тут многое будет зависеть от творящегося в Нью-Йорке. Если ситуация окажется близка к запланированной нами - тогда точно поеду. Нанести завершающий удар.
   - А здесь?
   - Заместители Борегара. Джексон, полностью его поддерживающий. Пикенс, которому уже не соскочить с дилижанса. Вы наконец. Просто конгресс слишком важен, там будет настоящее змеиное гнездо, с которым не так просто окажется сладить.
   - Понимаю, Виктор. И желаю, чтобы у нас всё получилось.
   - Поддерживаю, - хмыкнул Джонни. - Мы взлетели так высоко, что теперь или ещё выше, или...
   - Никакого 'или', - покачал я головой. - Нужно лишь верить в успех и делать всё для его воплощения в жизнь. Этот способ меня ещё ни разу не подводил.
   Вот и что могли сказать мои друзья? На их памяти так всё и было. Особенно в последнее время, с того самого момента как из откровенно провинциального Бэйнбриджа младшее поколение не самых крупных плантаторов и один авантюрист без роду-племени совершили резкий рывок на просторы большой политики и смертельной игры. Ну а то, что авантюристом родом совсем из других земель и времён был главный инициатор... Эта тайна так и останется нераскрытой. Как говорится, у каждого демона есть собственный ад, куда нет хода даже Люциферу.
  
  ***
   Информационная бомба рванула так, словно была начинена смесью особо мощной взрывчатки, множеством стальных шариков в качестве поражающих элементов и... немалой дозой особо едкого и вонючего дерьма. Последняя субстанция, к слову сказать, осела как раз на тех, на ком мы и планировали, а именно на Бенджамине и его 'братьях по разуму'. Да и как иначе, если на то и был расчёт. Знание приёмов информационных войн XX и XXI веков давало ощутимое преимущество тут, где ещё только-только начинали использовать чёрный пиар. Это британские борзописцы уже давненько и довольно грамотно использовали печатное слово, а США... Отсталая провинция по европейским меркам, особенно в делах, связанных с интригами и 'вознёй бульдогов под ковром'.
   Про Бенджамина рассказали практически всё, разве что пору счастливого босоногого детства пропустили, да и то по причине её полной бесполезности. И подано получившееся блюдо было с приправами из нынешнего времени, то есть многие его слова и поступки прогонялись через фильтр нынешней обстановки. Приём довольно нехитрый, зато действенный тут. Иммунитет у большинства читателей прессы к чёрному пиару практически отсутствует, особенно если всё грамотно оформлено. Пропаганда - штука великая. Надо уметь использовать сие оружие с собственной стороны и защищаться от подобного де вражеского воздействия. А Джуда Бенджамин со товарищи сейчас являлись именно врагами, опасными для моих далеко идущих планов. Вот за это и огрёбли по полной программе.
   Борегар, сразу поняв, что это может дать, довольно потирал руки в предвкушении дальнейших событий. Однако сам ограничивался лишь словами, понимая. что это больше моя епархия, в которой он не то чтобы очень хорошо разбирается. А дальше было внесение в Конгресс проекта закона о 'неграх в форме и с оружием в руках'.
   У этого законопроекта не было шансов... не пройти. Даже те, кто был на недостаточно радикальных позициях и в обычное время могли выступить против, сейчас вынужденно голосовали 'за'. Понимали, что в противном случае велик риск не то что полететь вверх тормашками вниз по политической лестнице, но и одним чудесным утром обнаружить у дверей своего дома разъярённую толпу с чаном смолы и мешком перьев. Неплохая такая была в Америке традиция - вываливать особо 'прославившихся' в смоле и перьях, после чего проносить через весь город как олицетворение позорища. Применялась хоть и редко, зато очень метко.
   Кстати, об этом. В воздухе буквально реяла идея сотворить это с бывшим военным, министром, а ныне с министром финансов. Впрочем, тот благоразумно не показывался на улице, днюя и ночуя в своём рабочем кабинете. А до того, чтобы врываться в здания правительства, горожане Ричмонда ещё не дозрели. Вместе с тем стоило заметить, что предел был совсем рядом. Слишком велик был контраст между ожиданиями от президента и реальностью. Пресса ведь окончательно была спущена с цепи и откровенно поливала грязью уже не только Бенджамина со сторонниками, но и самого Дэвиса.
   О нет, президента не обвиняли в предательстве интересов Конфедерации. Тут играли более точно. Упирали на знаменитое высказывание Талейрана: 'Это хуже преступления... Это - ошибка'. Дескать, если президент стал столь часто ошибаться и приближать к себе людей, от которых один только вред - прямой или косвенный - то для воюющей страны подобный лидер является слишком большой роскошью. Припомнили то, что в выигранном сражении при Булл-Ране по сути именно Дэвис остановил победоносную Потомакскую армию от броска на Вашинтгон, в котором тогда просто не было сил для отражения атаки. Преступное небрежение насчёт флота в первые месяцы войны. Когда лишь благодаря частным инициативам удалось закупить пусть устаревшие, но всё же пригодные для военных действий на море корабли, тем самым освободив верфи для работы над новыми броненосцами, а не для переделки старых корыт из торговых в псевдовоенные.
   Припомнили и позор в битве у Падьюки, где назначенцы Дэвиса просто сдали в плен целую армию, банально струсив идти до конца. А перед этим показали себя полнейшими бездарями в вопросах тактики и стратегии. Ну и про назначение Бенджамина военным министром взамен действительно талантливого организатора Лероя Уокера не забыли. Равно как и последующее неуёмное желание вернуть давнего соратника в правительство любой ценой. Оч-чень подозрительное в глазах простых людей в свете последних событий.
   Умные люди в окружении Дэвиса и он сам хорошо понимали, с какой стороны идёт атака. Но что они могли сделать? Ровным счётом ничего. Борегар, как герой войны и ёё символ, был персоной неприкасаемой, равно как и люди из его окружения. Тронь одного, сразу встанет на дыбы армия. В целом, а не одна только Потомакская. Армии же Потомакская и Тенесийская де-факто полностью вышли из подчинения Дэвису, равно как и свежезавоёванная Калифорния, где у Ричмонда не было даже тени власти. А вель 'золотой' штат уже перенаправил золотые потоки в казну Конфедерации, за короткое время став одним из главных доноров. Доходы оттуда даже на фоне общего экспорта хлопка выглядели крайне солидно.
   Прибавить Южную Каролину, где губернатор Пикенс вежливо улыбался, благодарил администрацию президента за дельные советы, но делал всё, согласуясь исключительно с интересами 'триумвирата'. Джорджия, влиятельные семьи которой были склонны поддерживать выходцев оттуда, пробившихся на вершину, а не Дэвиса. Индейская Территория, по сути уже штат Конфедерации, видящая в 'Дикой стае', куда активно принимались воины-индейцы, очень интересную для себя возможность. Техас, наконец. Эта особенная территория, крайне воинственная, склонная исключительно к силовым решениям, элита которой видела в Дэвисе не твёрдого лидера военного времени, а размазню-неудачника, промахи которого исправляются другими. Да и в других штатах для нынешнего президента обстановка была далеко не благостной.
   И вообще попытка силового решения проблемы была для президента практически невыполнимой. Хотя бы потому, что сосредоточенные в столице части Потомакской армии на его указания плевать хотели. Особенно 'дикие', верные исключительно мне и готовые по одному слову устроить хоть арест президента, хоть расстрел всего Конгресса и кабинета министров. Им на них было плевать с высокой колокольни. Ирландцы, немного немцев, индейцы... и добровольцы из числа 'джентльменов юга', готовых отбросить кое-что старое за ради приобретения нового. Гвардия по сути своей.
   Ах да, флот Дэвиса также не поддерживал, помня, что тот довольно пренебрежительно относился к их нуждам с самого начала. Учитывая же тщательно выстраиваемые отношения с министром Мэллори и флотской верхушкой... Можно было не сомневаться и в их поддержке наших планов. Уж начальных этапов точно.
   Планов хватало. И устроенная сейчас волна народного гнева являлась ясным сигналом Дэвису о необходимости договариваться не когда-нибудь, а незамедлительно. Он пока судорожно размышлял над этой необходимостью. Но у нас, в отличие от него, были варианты. Реальные, а не теоретические.
   Но не Дэвисом единым. Был надвигающийся Гаванский конгресс, был подготавливаемый нами бунт в Нью-Йорке. И с последним дела обстояли вполне себе неплохо. Хотя бы потому, что Линкольн, сдуру ума, решил и та поживиться относительно пушечного мяса, планируя буквально со дня на день объявить призыв в этом городе многочисленных мигрантов из Европы. В городе, который, мягко сказать, очень прохладно относился к республиканской партии. В городе, немалая часть населения которого и до войны находилась в крайне стеснённых материальных условиях, а уж во время войны и вовсе обрушилась на самое дно финансовой пропасти. Неудивительно, что воевать с оружием в руках и помирать за интересы поддерживающих Линкольна финансистов они вовсе не хотели.
   Зато у нас там были хорошие позиции. Агенты, вербовавшие тех же ирландцев для 'Дикой стаи' и Потомакской армии в целом, параллельно выступали и своего рода благодетелями, жертвуя пусть не слишком большие, но всё же неплохие суммы на поддержку ирландской диаспоры Нью-Йорка. Этого было мало для нормальной жизни, но, вкупе с остальными доходами, хотя бы позволяло не голодать. Не альтруизм это был с нашей стороны, а расчёт на перспективу. Примерно такую, как неотвратимо надвигалась со стороны Авраама Линкольна и его естественного желания пополнить поредевшие ряды своего войска.
   С нашей же стороны в город стекались наёмники и оружие. Первые появлялись вполне открыто. Ну кто станет подозревать обычных ганфайтеров в чём-то действительно опасном? Они вечно колесили по стране в поисках заказов, а порой стекались и в крупные города на предмет отдыха, сбора в довольно крупные группы за ради выполнения каких-либо поручений, не всегда очень уж законных. Для властей это был привычный 'фактор хаоса'. Ну а откровенно криминальный люд... Они просто не светились, предпочитая вести себя тихо, как мыши под метлой. Но и их набиралось немаленькое количество.
   Связать воедино шевеления в ирландских диаспорах. Повышенную концентрацию ганфайтеров в Нью-Йорке и окрестностях, а также стекающийся в сей мегаполис криминальный народ? Помилуй боги и демоны, тут это вряд ли кому придёт в голову. А если и найдётся парочка опередивших своё время самородков, кто их слушать то будет? Уж точно не закосневшие от чувства собственной значимости заправилы янкесов. Они уже не раз доказывали свою негибкость и косность. Даже в делах военных, где требуется быстро приспосабливаться к меняющимся условиям ведения военных действий.
   От Стэнли О'Галлахана приходили весточки, посланные оконным путём, через Кубу. Он уведомлял, что сил для того, чтобы оседлать начавшиеся волнения, уже хватит. Но вот насчёт того, чтобы самим начать восстание - тут, увы, требуется ещё как минимум несколько месяцев работы. Ожидаемо, чего уж там говорить. Но расчёт как раз был на то, что в Вашингтоне просто не смогут пройти мимо такого до сих пор не задействованного источника призывников как Нью-Йорк - этот город европейских мигрантов, о которых мало кто плакать будет, кроме их семей, да и то не всегда.
   И расчёт, судя по всему, оправдывался. Зная же ирландцев, стоило ожидать бунта при одной лишь попытке призвать их за крайне скромное довольствие новобранца, да ещё против воли. Оставалось лишь 'ловить волну', используя как костяк ганфайтеров и немногих засланных в Нью-Йорк 'диких', а как довольно опасное, но всё же 'мясо' - криминальный люд. Зачем вообще могли понадобиться последние? Для скорейшего выведения из числа активных противников полиции Нью-Йорка. Спалить дотла полицейские участки, суды и вообще большую часть властных структур - на это господа уголовники вполне годились. Хотя бы потому, что у них были и личные счёты. Да и оплата сдельная. Хотя я хорошо понимал. что помимо аванса, мало кому из них светит большой куш. Расходный же материал, жалеть их никто не собирался, к тому же было дано специальное указание... Нет, не ликвидировать по миновании надобности, а просто пробовать затыкать ими самые опасные места. Опасные места, но не ЯВНО опасные. Тут довольно большая разница имелась.
   Поставки оружия тоже шли своим чередом. Некоторое количество револьверов и винтовок удалось протащить в город, но их было мало для чего-то действительно масштабного. Зато в портах Кубы уже находились два корабля, гружёных стрелковым оружием, а именно винтовками устаревших систем. Теми, появление которых в нужный момент не вызовет явной и однозначной связи с Конфедерацией. К нужному моменту они просто должны будут оказаться в нью-йоркском порту и 'восставшие жители' захватят корабли, которые в тот момент будут нести на себе испанский флаг. Ну да, номинальные хозяева кораблей и груза были испанцами, которые как бы решили заработать на продаже оружия одной из воюющих сторон.
   'Восставшим' нужно было закрепиться на удобных для обороны рубежах, после чего... призвать на помощь Конфедерацию. Раньше об этом речи не шло, планировалось всего лишь отвлечение внимания от удара по столице, но теперь всё изменилось. Почему? Абсолютная победа флота Конфедерации в битве на Хэмптонском рейде дала возможность почувствовать себя хозяевами на море. А против парочки броненосцев с усилением из старых небронированных кораблей... Мда, тут янкесам банально нечем крыть. Особенно учитывая некоторые географические особенности Нью-Йорка. Ведь по сути это остров со всеми его специфическими особенностями в глазах военного человека. И пусть его отделяет от материка довольно узкая водная преграда, но факт остаётся фактом. Остров на порядок удобнее оборонять, это всем понятно. И не использовать подобный подарок судьбы было бы полным идиотизмом.
   А дальше... Можно устроить этакий анклав, портовый город прямо у берегов враждебной страны. Реально использовать и как очень важный козырь в торгах по поводу заключаемого мира. В любом случае захват Нью-Йорка будет крайне важным, болезненным и очень унизительным для США событием. Унизительнее может оказаться лишь взятие собственно Вашингтона, которое также было запланировано, пусть и чуть позже, после отзыва в сторону Нью-Йорка части войск янки.
   Неудивительно, что при всем этом круговороте планов и уже происходящих событий я не мог и думать о том, чтобы покинуть Ричмонд. Слишком много нитей, и все их следовало если и не контролировать, но хотя бы наблюдать за их порой едва заметным шевелением. Да и ближний круг, он тоже был рядом, по уши окунувшись в многочисленные и действительно важные дела. Из дома на 'Базу', оттуда с визитами к тем или иным важным персонам, то есть конгрессменам, генералам, близким к правительству людям. Твою же мать, а ведь я сейчас не имею значимого официального статуса. Хотя на деле всем понятно, во что превратилась 'Дикая стая'. В своего рода гибрид между гвардией и тайной полицией с функциями того же жандармского корпуса в России. Равно как всем ясно, что после потери власти Дэвисом неизбежен вывод уже существующей структуры на действительно официальный уровень со всеми полагающимися полномочиями. Вот и не считали зазорным и меня в гости зазывать, и самим у меня в доме появляться.
   Да уж, а ведь прошло всего два с небольшим года с момента моего тут появления. Время, субстанция ты абстрактная, сугубо относительная. Иногда оно бежит быстро, а иногда тянется лениво, не спеша, вызывая в памяти абстрактный, но незабвенный образ беременной эстонской черепахи.
   Только в этот день нагрянул Борегар. На 'Базу' нагрянул, весь возбуждённый, но в то же время скорее довольный, чем обеспокоенный. Я в это время находился в довольно обширной библиотеке. Где подбирались необходимые для работы тайной полиции книги. Уж можете поверить, их было очень большое количество даже в это время. Не обязательных к изучению, но желательных для того, кто хотел действительно отточить свои навыки. Мемуары важных исторических персон описания быта и нравов разных народов и посвященные интригам близ престолов толстые тома. С древности и до этих дней, что характерно.
   Вот сюда даже не вошёл, а почти ворвался Пьер Гюстав Тутан де Борегар. И после небольшого обязательного вступления изложил цель своего появления в месте, где не слишком любил показываться:
   - Дэвис прислал ко мне человека с письмом. Он хочет договориться.
   - Тема разговора?
   - Компромисс...
   - Этого мало, - невольно усмехнулся я. - Он уже проиграл.
   - Компромисс связан с мягкой передачей власти, - пояснил Борегар. - Травля в прессе одного из его ближайших помощников показала президенту, что он вот-вот рухнет, как подрубленное дерево.
   - А вот это совсем другое дело! Только, уж прости за недоверие к людям, но во время нашего с ним разговора совсем рядом и почти рядом окажется большая часть 'Дикой стаи'.
   Нынешний командующий армии и будущий правитель думал недолго. Понимал, к чему я подвожу своими словами.
   - В Ричмонде и рядом полки моей армии.
   - Понимаю. Но лишь у 'диких' репутация отчаянных головорезов. Готовых стрелять хоть в самого господа бога, если кто-то угрожает тех, кого они считаю своими.
   - Хорошо. Встреча - завтра в полдень. У него в резиденции.
   Я лишь кивнул, показывая, что понял и принял. Что ж, вот и ещё одна 'ключевая точка' наметилась. Дэвис знает, что нам нужно и от чего мы точно не откажемся. Но вот действительно ли он готов передать власть и отойти в сторону? Завтра и узнаем. И не приведи боги с демонами, если он решится попробовать разыграть силовой вариант!
  
  
  Глава 5
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, август 1862 года
  
   Двадцать восьмое августа одна тысяча восемьсот шестьдесят второго года... Вроде бы и обычный день, ничем от прочих не отличающийся, но вместе с тем было в нём и нечто особенное. Что именно? Встреча с президентом Джефферсоном Дэвисом, по его собственной инициативе назначенная и нами принятая. Нами - это Пьером Борегаром и мной. Третьей составляющей триумвирата, губернатора Южной Каролины Френсиса Пикенса, в Ричмонде сейчас не было, хотя по телеграфу с ним связались, как без этого. И предупредили. Что этот день будет чрезвычайно важным для всех нас. Равно как и о том, что стоит быть готовыми к тому. что придётся принимать довольно жёсткие меры для сохранения ситуации под контролем. Это был бы крайне нежелательный вариант, но учитывать его приходилось. Верь в лучшее, но готовься к худшему. Только так можно избежать ударов судьбы и предотвратить большую часть урона, который могут тебе нанести враги всех мастей и оттенков.
   С самого утра на улицах города появилось много, очень много людей в форме и с оружием. И некоторое число людей без формы, но в которых знающие люди узнавали тех же 'диких', только в гражданской одежде. Совсем внимательные и вовсе могли уловить закономерность - большая часть представителей 'Дикой стаи' контролировала дорогу от 'Базы' к президентской резиденции, причём у конечного пункта их концентрация была максимальной.
   Всерьёз ли я опасался возможных эксцессов? Пожалуй что нет. Но и полностью отбрасывать эту версию не имел права, ведь чужая душа - потёмки. Особенно душа человека, который вот-вот должен был потерять ту власть, которая у него ещё оставалась.
   Борегар, я, охрана... много охраны. В этом составе мы появились у президентской резиденции, да и внутрь зашли почти в том же. Суда по всему, Дэвис понимал, что некто по фамилии Станич после покушения вообще не склонен верить людям и без солидного количества парней с винтовками и револьверами в гости к слабознакомым людям не ходит. Да и к некоторым хорошо знакомым тоже.
   Нас встретили настороженно, но вежливо. Про настороженность то всё ясно - 'дикие' как-то не умели с ходу располагать к себе людей. Зато вежливость вроде как была хорошим признаком. А главное - не ощущалось присутствия в здании сколь-либо значимого количества людей, способных представлять угрозу. Похоже Дэвис действительно решил выбрать мирное разрешение возникшего кризиса.
   Мы следовали за одним из секретарей президента, которому было приказано проводить нас в кабинет Дэвиса. Располагающийся на втором этаже. А одновременно 'дикие' рассредоточивались по всему зданию, ведя себя максимально пристойно, но будучи готовыми к чему угодно. С нами же оставалась лишь пятёрка телохранителей из числа особо быстрых и не склонных излишне задумываться. Ага, сержанты О'Ши и О'Рурк также присутствовали как многократно себя зарекомендовавшие.
   Всё, пришли. Секретарь докладывает президенту который сидит за письменным столом, заваленным бумагами, о нашем приходе. После чего, повинуясь приказу. удаляется, равно как и трое из пяти наших бойцов. Зато двое остаются, изображая из себя безмолвные и неподвижные статуи.
   Вежливые, но неискренние приветствия, пожелание присаживаться поудобнее. Несколько общих слов о том, что нас рады видеть и надеются на удачный исход переговоров. И лишь после этого Дэвис переходит к сути.
   - Идёт война, а в столице вот-вот вспыхнут беспорядки. Это должно прекратиться.
   - Должно,- охотно соглашается Борегар. - Потому вы нас и пригласили, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.
   - Вы, Станич и Пикенс стоите за всем происходящим. Будете отрицать? - Посмотрев на Борегара. затем на меня, Дэвис произнёс. - Нет, не будете. Да, у меня с вами были разногласия, я признаю. Но все мы стремимся к одному - к победе в этой войне, которая уже близка. И к прочному миру. Тогда зачем же устраивать всё это в военное время? Перевыборы президента будут знаком нашей слабости, но не силы.
   - Бесспорно, - тут уже вмешиваюсь я, потому как Борегар мог ответить чересчур грубо, а это не к месту. - Этап пусть ограниченного, но хаоса, столь присущего выборному периоду, Конфедерации не нужен.
   - Тогда я не понимаю...
   Сейчас поймёшь. И пусть тебе это явно не шибко понравится, но в логике моему предложению отказать не выйдет.
   - Сложилась непростая ситуация, господин президент. Британская империя по сути превращает США в своего вассала, а Линкольн готов уцепиться даже за такое предложение, лишь бы не потерять всё. И заключение мира с США не решит и половины проблем. Нужно будет решить проблему негров внутри страны, укрепить границы, разобраться с мексиканской проблемой, гарантировать жизнеспособность Дезерета, этого буферного государства. И многое другое, причём при явном противодействии Британии и возможном - некоторых других стран. Для этого нужна твёрдая рука и вера народа в то, что Конфедерация сможет не просто выжить, но и стать сильнее прежнего. А ваш кабинет, уж простите, оказался частью пробританским и даже склонным к излишней мягкости в отношении нашего врага, Соединённых штатов Америки.
   - Мы подозреваем Джуду Бенджамина в связях с Британией, а Джона Рейгана в симпатиях к республиканской партии Линкольна. И у нас есть на то основания, - процедил Борегар. - Не для суда, но для подозрения. В вашем патриотизме никто не сомневается, но средства достижения цели недостаточны. И помощники не оправдали надежд!
   Ох ты ж! Не рано ли ты влез, Пьер? Чисто армейская прямота, да в подобных случаях. Она может быть излишне жёсткой, а потому плохо восприниматься. А мне хочется договориться, а не доводить конфликт до грани невозврата.
   - Многие до сих пор не могут поверить, что Англия предпочла поддержать янки, - в голосе президента промелькнули оправдывающиеся нотки. - А ваши обвинения серьёзны, генерал!
   - Пока только подозрения. Но они возникают не только у нас, но и у людей. Смола и перья уже готовы...
   - Мистер Бенджамин с завтрашнего дня будет отправлен в отставку. И мистер Рейган тоже, если это успокоит людей.
   - Немного успокоит, - согласился я. - Но скоро состоится Гаванский конгресс. А к нему Конфедерация должна подойти максимально сильной, с твёрдыми, непробиваемыми позициями, чтобы наши недоброжелатели ничего не смогли сделать. Сможете ли вы выступить против Британии открыто и держаться этой позиции, несмотря на уговоры и прямые угрозы? А если даже и да, то выдержите ли то, что начнётся после.
   - С Британией мы поссорились и вашими стараниями тоже!
   И что? Он серьезно думал, что я буду это отрицать? Не-а, не буду. Более того, лишь подтвержу сей факт.
   - Конечно, господин президент. Союз с Британской империей, желающей видеть нас исключительно поставщиков сырья, нас не устраивал. И тот мир, который вы предлагали заключить с янки - тоже. Зато теперь он будет заключён под нашу диктовку, в тот момент, когда на улицах Вашингтона будут разрываться снаряды наших орудий. И горе побеждённым. У вас не хватило на это решимости. Зато у нас она есть. И мы доказали это делами, они говорят за нас.
   Дэвис мог взбрыкнуть, вот только... Ему говорили правду и ничего кроме правды. Его попытки 'уладить дело миров' с северными нашими соседями привели лишь к утрате инициативы и не более того. Ведь войну можно было закончить ещё тогда, после Булл-Рана. Да и его нежелание ввязываться в авантюру с Калифорнией и мормонами также ни для кого секретом не являлось. И иные, пусть и менее известные события. Дэвис мог играть на публику, но врать самому себе смысла не имелось. Он не справился, а значит...
   - Предлагайте своих людей на место министра финансов и главного почтмейстера. А подпишу указы об их назначении. Это даст вам возможность контролировать всё правительство да, всё, дьявол вас побери! Я знаю, что министры Уокер и Мэллори смотрят вам в рот! И госсекретарь проводит внешнюю политику, угодную вам, а не мне. Генерал, полковник?
   - Вы не хотите перевыборов, Дэвис, - впервые Борегар назвал президента не по должности, а по фамилии. - И я их не хочу. Станич и Пикенс меня поддерживают. У нас есть выход из этого тупика. Виктор...
   - Передайте Борегару настоящую власть, господин президент. Настоящую - это значит с правами римского диктатора. Да-да, не удивляйтесь, в условиях войны и возможных осложнений с Британской империей это будет воспринято пусть и не восторженно, но с пониманием. Достаточно выступить перед Конгрессом, правильно расставить акценты, и тогда сложности разрешатся сами собой.
   Удивление. Шок. И в то же время осознание того, что прозвучавшее было не бредом, а вполне себе серьёзным предложением. И одно слово-вопрос:
   - Зачем?
   - Зачем это вам? Чтобы остаться в истории тем, кто сразу же после образования Конфедерации встал у штурвала, делая всё, что было в его силах. А сделали вы действительно много. Ну а потом, поняв, что новое время требует сложных и болезненных решений, предпочли уступить управление тому, кто более других для этого подходил, - после небольшой паузы, отслеживая реакцию Дэвиса, я счёл нужным добавить. - Это не значит, что вы отойдёте в сторону от управления страной. Просто займёте иной пост. Значимый, но иной, где сможете приложить все свои силы во благо.
   Лёд тронулся, как говаривал незабвенный великий комбинатор. В глазах пока ещё президента промелькнул огонёк интереса. Ведь не был наивным человеком и хорошо понимал, что власть ему не сохранить. Потому и торговался хотя бы за часть оной, соглашаясь стать во многом декоративной фигурой. А тут ему предлагали нечто похожее, но в несколько других декорациях. Вопрос был лишь в той цене, которую ему предложат. Не финансовой, конечно! Плюс на руку нам играл и тот факт, что Джефферсон Дэвис был человеком идейным, желавшим Конфедерации исключительно блага. Вопрос был лишь в путях и средствах, но не в самой сути. А уж с такими вводными можно и нужно было работать.
   Торг. Длинный, беспощадный, чрезвычайно утомительный. Но это было лучшим для нас всех вариантом, поскольку позволяло Дэвису сохранить лицо и остаться в истории не неудачником. А успешным государственным деятелем. Ну а для нас... Право слово, мирная передача власти куда лучше её пусть частичной, но всё же узурпации. Ведь с учётом, что мы контролировали одну часть конгрессменов, а Дэвис другую - было более чем реально протолкнуть акт о передаче власти генералу Борегару с наделением последнего 'чрезвычайными полномочиями', по сути ничем не отличающихся от президентских и даже немного их превосходящих.
   И не только это. В Конгресс наряду с этим планировалось одним пакетом передать на утверждение ещё несколько важных документов. Например, об официальном создании министерства тайной полиции и министерства внутренних дел. Плюс министерства промышленности и земледелия, которые также были более чем необходимы. Да и другие изменения во властных структурах, давно назревшие, но до которых то руки не доходили, то политической воли не хватало.
   Зато у нас и руки загребущие имелись, и воли было более чем достаточно. Иначе не затевались бы со всеми этими авантюрами по получению полной власти над страной.
   Плюс давно напрашивающаяся чистка армии от тех, с позволения сказать, генералов, которым и звание капитана давать было бы слишком щедрым подарком. Да, она наверняка вызовет недовольство определённых кругов, но одной Падьюки лично мне было более чем достаточно. Про Борегара я и вовсе молчу. Он при одном упоминании этого позорища сверкал глазами, шевелил усами и чуть ли не пускал дым из ушей от переполняющих его эмоций.
   Стоило ли удивляться тому, что сидели даже не до вечера, а до утра, взбадривая себя кто литрами кофе, кто сигарами, кто сочетанием кофе, виски и кубинских сигар сразу. Зато достигнутое решение, всех более или менее устраивающее стоило дичайшего нервного напряжения и бессонной ночи.
   Доверие к Дэвису? Упаси боги от такого! До момента передачи власти он будет для меня главным объектом наблюдения, да и после - фигурой, нуждающейся в постоянном присмотре. Но политика - это искусство использовать не только союзников, но и противников, ставя их в такие условия, при которых они просто вынуждены прогибаться под твои желания. И это ни разу не 'готовность к компромиссу'. Ведь идущий на компромисс показывает свою слабость. Зато прогибающий идеологического оппонента под себя - демонстрирует свою силу. Только так и никак иначе, а остальное - скулёж духовных импотентов из будущего.
   Результат - через пару-тройку дней должно было состояться выступление президента перед Конгрессом. А время до этого выступления будет целиком посвящено тому. чтобы и он и мы уведомили верных сторонников о том, что там будет и как нужно себя вести. Ведь чем с большим перевесом будет утверждено это решение, тем легче будет в дальнейшем Борегару проводить несколько изменившийся курс. А от степени его успешности зависит и то, насколько легко его временная власть перерастёт в постоянную, уже монархическую. Ступени, ведущие человека к короне, без них не обойтись.
   Спустя сутки, пока все мы были по уши в делах, случилось... неожиданное. Не опасное, скорее наоборот, просто подобного афронта лично я даже не ожидал. Бывший генеральный прокурор, переведённый Дэвисом на должность военного министра, уволенный под давлением армии с этого поста и через некоторое время назначенный министром финансов. Этот чуть ли не постоянный политический спутник президента, получив уведомление о том, что снимается и с нового поста, явно запаниковал. Наверное, сыграл свою роль и тот факт, что к моменту нашего разговора с Дэвисом присутствие 'диких' поблизости от его дома и здания министерства финансов стало более чем заметным. Возможно Бенджамин всерьёз опасался того, что его могут взять под белы ручки и препроводить на печально известную 'Базу'. Что поделать, репутация у 'Дикой стаи' и у меня, как у её командира, была, скажем так, весьма специфическая.
   В общем, запаниковавший Джуда Бенджамин, явно не надеясь на заступничество Дэвиса, стал искать пути к спасению. И первым делом послал курьеров туда, где, как он думал, эту помощь ему предоставят. В британское посольство. Формально в этом не было ничего особенного - он, как пока еще официально не отрешённый от должности министр, имел полное право встречаться с послами. Ведь финансы государства - это отдельная тема, к которой госсекретарь не всегда должен иметь отношение. Но то, что был послан не один курьер, а сразу три... Это не могло не насторожить присматривающих за ним 'диких'.
   Проследили за всеми тремя, а одного так и вовсе перехватили. Но не грубо, а с фантазией. Просто подкрались сзади и тюкнули по голове. Не сильно, так, для кратковременной потери сознания. Маскировки ради обшарили карманы, изъяв оттуда всё ценное для обычного уличного грабителя. И то самое письмо. Разумеется, ничего компрометирующего Джуду Бенджамина как такового там не водилось, но между строк можно было кое-что интересное прочитать. К примеру, беспокойство. И желание в самом скором времени посетить посольство по 'важному разговору, касающемуся поставок хлопка и иных ценных товаров'.
   Донесение об этом прилетело на 'Базу' сразу, попав в руки Джонни. А тот, хорошо разбираясь с общеполитической обстановке, счёл, что нужна не столько шкура Бенджамина, сколько явные и неопровержимые доказательства его связи с Британией. И задействовал одного из своих информаторов. Как? Слил через него дезу насчёт того, что не сегодня, так завтра злобные Борегар и Станич вынудят Дэвиса вслед за отставкой завизировать и арест уже бывшего министра финансов.
   Пугана ворона куста боится. Вот и на Джуду Бенджамина, уже находящегося на грани полной и абсолютной паники, это подействовало чуть ли не по максимуму. Он решил бежать, спасать собственную шкуру. Но понимал, что добраться до побережья и сесть на корабль, оставшись при этом незамеченным - это из области сказок, рассказанных на ночь. А вот укрыться в посольстве, территория которого экстерриториальна - тут имелся хоть какой-то шанс.
   Так и произошло. Прихватив с собой самое ценное и чад с домочадцами, бывший министр Конфедерации укрылся в посольстве страны, которая была Конфедерации в крайне сложных отношениях. Ну вот что ещё требовалось для того, чтобы с полным основанием утверждать насчёт того, что Джуда Бенджамин с самого начала был тесно, очень тесно связан не просто с пробританской партией, а непосредственно с самой Британией.
   Это был замечательный подарок, сравнимый с тем, который удалось получить, вынудив Дэвиса пойти на мировую на предложенных нами условиях. Ведь после столь явного доказательства предательства 'в высших кругах' ещё легче будет выбить из Конгресса утверждение Борегара на вершине власти в обход всяких там всенародных выборов. Особая ситуация - особенная реакция на неё.
  
  ***
  Посольство Британской империи в КША, Ричмонд.
  
   Иметь своего человека в кабинете министров страны, где находишься в качестве посла - это просто замечательно. Ведь тогда большая часть сведений, считающихся секретными, без особых усилий оказывается на твоём столе. А ещё имеется возможность влиять на политику этого самого государства. Старая добрая Англия давно использовала этот приём, то подкупая видных чинов с правительстве иных стран, то вынуждая их работать на себя иными способами.
   В случае с Джудой Бенджамином угроз не требовалось. Совсем. Достаточно было играть на его симпатиях с Британии, ведь он сам родился на Виргинских островах, одной из британских колоний, откуда были родом и его родители. Пусть они перебрались в США чуть ли не сразу после рождения Джуды, но тёплое отношение к Британии у них сохранилось. На этом граф Роберт Бульвер-Литтон, назначенный послом Её Величества королевы Виктории, и разыграл партию. Сначала всеми силами изображая, что именно Британия является естественным и самым важным союзником Конфедерации. Потом, когда становилось ясным, что политика КША начинает двигаться в ином, нежелательном для Британии направлении, посол королевы Виктории всячески подогревал недоверие одного из министров кабинета Дэвиса к новым лицам, появившимся и заявившим о себе. К Борегару, Станичу, прочим. И это оказалось более чем эффективным ходом.
   Плюс деньги. Плюс обещание полной поддержки со стороны Британии. И она, поддержка, последовала. Задействовав 'британскую партию', граф Литтон сумел навести президента Дэвиса на мысль, что его давнего приятеля Бенджамина, вынужденного покинуть пост военного министра из-за разногласий с наиболее авторитетными генералами Конфедерации, нужно держать рядом, как друга и просто надёжного человека. И вот тут Джуда Бенджамин, к этому времени плевавшийся ядом и желчью в сторону 'молодых выскочек' и 'солдафонов-авантюристов', окончательно стал принадлежать Британии. Потому как в благодарность за помощь в возвращении министерского поста - пусть другого, но министерского - стал передавать очень ценные сведения.
   Никаких преувеличений. Британия была очень рада узнать о серьёзном конфликте между старой частью элиты юга и новой, концентрирующейся вокруг таких знаковых фигур, как Борегар, Станич, Джексон и других, не столь ярких. Уровень боеспособности армии Конфедерации и развитие вооружений армии и флота тоже дорогого стоил. Затраты времени, денег и влияния на мистера Бенджамина уже окупились стократ. Роберт Бульвер-Литтон рассчитывал на долгое и продолжительное сотрудничество. Более того, его предложение своему 'дорогому американскому другу' собрать вокруг себя группу единомышленников также не оказалось брошенным в пустоту. Связь Бенджамина с генеральным почтмейстером Джоном Рейганом и генералом Лонгстритом способна была создать мощный противовес 'партии Борегара'. Склонные к союзу Конфедерации с Британией. Симпатизирующие умеренным республиканцам. Часть высшего офицерства, раздражённая тем, что их оттирают в сторону более талантливые собратья, чрезвычайно быстро растущие в чинах. Три человека - три 'ядра', притягивающие к себе всех недовольных складывающимся положением дел.
   Могло бы получиться, но... Сначала доставили послание от Бенджамина, где его агент, явно находясь в состоянии всепоглощающего страха, писал, что президент Дэвис решил даже не договариваться с 'партией Борегара', а просто сдаться на их милость. И что он всерьёз беспокоится за собственную свободу и даже жизнь.
   Что ж, причины для беспокойства действительно имелись. Недавно освобождённые указом президента Линкольна рабы, призванные в армию США и сведённые в отдельные полки, устроили резню в одном небольшом городе Конфедерации. Прокатившаяся в результате волна народного возмущения привела к принятию очень жестокого закона, а также к очень, очень сильному ухудшению отношения к тем, кто позволял себе высказывать мнения, хоть немного приближенные к тем, что господствовали в США. И Джуда Бенджамин оказался в числе этих людей из-за высказываемого ранее предложения освобождать тех негров, которые выказывают желание вступить в армию КША. Этого ему и не простили.
   Посол понимал, что всё меняется, в том числе и настроения толпы. Особенно настроение толпы. Ведь этот многоглавый и многогласый зверь идёт туда. куда его направят.
   Однако случилось самое неприятное - Дэвис сдался 'молодым волкам'. А тот, кого лорд Литтон планировал использовать как лидера оппозиции, испугавшись, прибежал к нему спасаться. Сюда, в посольство. И сейчас лепетал что-то о том, что сразу после отправки письма вокруг его особняка стало совсем много 'диких', да ещё и подслушанные слугами разговоры. Слугами! Важные разговоры!
   Страх. Он порой затмевает способность мыслить даже не глупым людям, к которым относился Джуда Бенджамин! Роберт Бульвер-Литтон пусть приблизительно, но представлял себе, что и с какой целью было сделано. О чём не преминул сообщить своему уже бывшему шпиону в самых верхах КША, сидящему в кресле и дрожащему, несмотря на то, что в нём же находились два стакана крепкого ямайского рома:
   - Джуда, вы... Вы болван! Примчавшись сюда, вы как раз и показали, кем являетесь на самом деле.
   - Но меня же могли... Нет, меня готовились арестовать!
   - Вам послали того кто передаст нужные слова, сам не понимая ведущейся игры. И вы вцепились в неё, как обезьяна в горсть орехов, которые внутри тыквы-ловушки. И как эта клятая мартышка будет верещать, но никогда не разожмёт лапу, даже когда охотник хватает безмозглую зверюшку на шиворот, так и вы до самого последнего мгновения не удосужились хотя бы немного подумать. Борегар со Станичем провели вас, как какого-то туземца.
   Бенджамин продолжал пялиться на него полубезумными глазами. Хорошо хоть трясся чуток поменьше, а то у графа Литтона сил не было смотреть на этого бесхребетного человека.
   - Теперь ничего не изменить, мистер Бенджамин. Своим бегством вы расписались в предательстве. А созданная Станичем тайная полиция неплохо работает. Они будут допрашивать всех ваших друзей, приятелей, деловых партнёров. В том числе тех, на кого мы с вами рассчитывали. Рейган и Лонгстрит с этого момента - битые карты. Им повезёт, если первого вообще не вышвырнут со службы, а второму позволят уйти в отставку по болезни. Вы разрушили всё, что мы пытались выстроить, Джуда.
   - Но что же мне делать? Я не могу вернуться, меня... Меня повесят!
   - Да-да, высоко и сразу! - усмехнулся посол Британии, наблюдая за тем, как от прозвучавших слов Бенджамин становится даже не белым, а серым от ужаса. - Ну будет вам. Успокойтесь. Её Величество Виктория не позволит повесить того, кто ей нужен.
   - Я нужен? Моя благодарность, граф, не может ...
   Один жест, и вот уже Джуда Бенджамин замолк, опасаясь хоть самую малость разгневать того, от кого теперь зависела вся его жизнь. А сам граф Литтон напряжённо думал, что можно извлечь из сложившейся ситуации.
   Конечно же, этого бывшего министра Конфедерации ни за что нельзя отдавать местным. Слишком многое он знает, ещё кое о чём догадывается. Да и как консультант по происходящему в Конфедерации будет полезен ещё не один год. Но неминуемо не просто охлаждение отношений с КША, а просто арктическое их похолодание. Если только...
   Если не сработает привычный подкуп - обмани. Не получилось обмануть - убеди. Не получилось убедить - торгуйся для минимизации ущерба. Эту истину с самого начала обучения дипломатическим каверзам вбивали во всех представителей дипкорпуса. И сейчас был как раз такой случай. Первая часть - насчёт подкупа - была заведомо невыполнимой. Глава тайной полиции КША полковник Станиц сидел не на мешке золота, а на горе из этого благородного металла. Оружейный магнат, совладелец золота Калифорнии. Нет, если кому-то из 'молодых волков' понадобятся деньги, они скорее попросят у него, но уж точно не станут связываться с ним, послом Британской империи.
   Обманывать людей, за какой-то год с небольшим на пустом месте создавших довольно грамотно работающую тайную полицию? Тут ещё кто кого в итоге обманет. Посол не желал рисковать, поэтому эту стадию тоже предпочёл пропустить.
   Убеждение. Оно могло бы сработать, но раньше, пока Британия не показала всему миру, кого именно в этой войне она поддерживает. А убеждать в своём расположении тех, чьим врагам ты помогаешь - занятие для не самых умных людей, к коим британская аристократия никогда не относилась.
   И что оставалось? Торговаться. Предмет торгов? Оставить у себя Джуду Бенджамина - его выдача была бы недопустимым для империи унижением - но вместе с тем не окончательно испортить отношения с правителем Конфедерации. Не с Дэвисом, его звезда закатилась, с другим. Скорее всего, новым правителем станет Борегар, а поблизости окажутся Станич, Пикенс, Джексон, Хэмптон и иные.
   - Соберитесь с силами, Джуда! - прикрикнул Бульвер-Литтон. - Вы нужна мне не трясущимся, а способным здраво мыслить и отвечать на вопросы. Сейчас вы будете отвечать на вопросы об обстановке в Конфедерации, а я - составлять отчёт своей королеве.
   - Обязательно, граф, обязательно,- прикончив содержимое уже третьего стакана, чуток приободрился бывший министр и нынешний беглец. - Вы можете рассчитывать на мою готовность служить королеве Виктории, да хранит её Всевышний.
   - Тогда начнём.
   Придвинув к себе перо, чернильницу, положив перед собой лист качественной бумаги, граф Литтон приготовился задавать вопросы и записывать ответы. Да, записывать лично, поскольку такие сведения он предпочитал никому не доверять. Верно говорили германцы: 'Что знают двое - знает свинья!' Вот он и собирался полностью исключить возможность распространения ценных сведений. Сам напишет, сам зашифрует, а курьеры повезут уже шифрованный текст, который смогут понять лишь немногие люди в метрополии. Очень немногие.
   А из Бенджамина слова хлестали, как вино из дырявой бочки. И каждая капля, то есть слово, была куда ценнее вина. Послу приходилось то и дело останавливать Джуду. Задавать поясняющие вопросы, уточнять вроде бы малозначимые, но на деле могущие оказаться весьма полезными детали. Нет, не зря он принял решение защищать этого перебежчика! Чувствовалось, что, несмотря на страх, тот скрывает достаточно много. Про запас. И делает это так, чтобы он граф Литтон, понимал суть происходящего. По принципу 'до тех пор, пока не окажусь в полной безопасности - существенную часть приберегу'. Понятное поведение, разумное. И с этим придётся мириться. Отсюда следовало, что нужно будет переправить бывшего министра Конфедерации на земли империи как можно скорее. А для этого требовалось... торговаться. Что ж, он готов. Предварительные переговоры можно вести уже сейчас, а к их окончанию и инструкции из метрополии подоспеют. Решено! Так он и поступит. И успокоившийся посол с новой силой 'вгрызся' в источник сведений о КША, вытрясая из Бенджамина всё возможное... в данной обстановке.
  
  ***
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, начало сентября 1862 года
  
   Слава богам, демонам... и трусости некоторых представителей рода человеческого. Последняя иногда оказывается особенно полезной.
   Странно? Вовсе нет, если как следует разобраться в сложившейся на начало сентября ситуации. Ведь именно то, что некто по имени Джуда Бенджамин почувствовал страх, переходящий в панический ужас, сильно помогло моим планам. Когда этот уже бывший министр - а ныне официальный предатель - бежал из своего дома в посольство Британии, под крылышко к графу Литтону, он так ничего и не понимал. Не осознавал того, что его спровоцировали на этот шаг, создав вокруг атмосферу максимального неблагоприятствования, вбросив дезу насчёт скорого и неизбежного ареста. И он попался на крючок! Ведь прояви он твёрдость духа, и тогда далеко не факт, что ему что-то грозило бы в ближайшее время. Подозрения у нас были. Зато насчёт доказательств как-то не слишком. Зато побег послужил отличным доказательством вины!
   Идеальный момент. Вот мы его и не упустили, раскрутив к своей выгоде если и не на сто, то уж точно на девяносто процентов. Имелись свидетели побега Джуды Бенджамина на территорию британского посольства. Не только 'дикие', которых легко могли обвинить в предвзятости, но и абсолютно нейтральные, уважаемые в Ричмонде люди. Специально такими озаботились, готовясь к той самой провокации. Плюс жена в том же посольстве находилась, плюс самые ценные вещи вроде драгоценностей, денег и документов... исчезли. Умному достаточно, а дуракам умные объяснят.
   И началось. Предательство министра, который с самого начала был с Дэвисом. Газеты, выливающие ушаты помоев уже даже не на Бенджамина - в его предательстве почти никто уже не сомневался - а на его самых отдалённых единомышленников. В частности, на Джона Рейгана, которому припомнили пребывание в партии 'незнаек' и дружеские отношения с находящимися на территории янки бывшими однопартийцами. Плюс первые, пока осторожные, выпады в адрес генерала Лонгстрита. Ничего конкретного, просто 'недоумение' по поводу того, чем боевому генералу так приглянулась в последнее время компания Бенджамина и Рейгана.
   Платили за 'музыку', конечно, мы, но вот посылаемые прессой сигналы были понятны как союзникам, так и противникам, да и нейтралы понимали, что в стороне остаться не получится. Не тот был случай. Потому и срочное, расширенное заседание Конгресса проводилось в довольно нервозной обстановке. Более того, под предлогом 'особой ситуации' на улицах Ричмонда наблюдались вездесущие 'дикие', равно как и отряды из иных частей Потомакской армии. Официальный предлог - поддержание порядка и предотвращение возможных выступлений сторонников предавшего Конфедерацию бывшего министра Бенджамина. На деле же - страховка от маловероятного, но всё же возможного бунта части конгрессменов.
   Что есть расширенное заседание? Довольно просто. По инициативе Борегара и моей собственной сенаторов КША пригласили в здание Конгресса, чтобы не терять времени даром. Обстановка, сложившаяся к этому дню, явственно намекала на необходимость срочных мер, а не на принятие решений обычным порядком.
   Вот и собрались. Часть просто, а часть уже представляла себе, что им будут говорить и как следует на всё это реагировать. Но первым делом должно было состояться выступление пока ещё президента Конфедерации, Джефферсона Дэвиса. И оно состоялось. Сам Дэвис был далеко не в восторге от предстоящего ему, но он согласился с этим ещё до того, как стало очевидным предательство Бенджамина. Теперь же. после такого болезненного удара, его и без того шаткое положение стало и вовсе печальным. Оставалось лишь уйти по-хорошему. Да что там, предложенные нами условия превращались из хоть немного приемлемых в чрезвычайно щедрые. Одно дело - президент страны с неоднозначной, но всё же командой единомышленников. Совсем другое - президент, среди окружения которого дин явный предатель, другой под подозрением и ещё неведомо сколько могут таить в себе нехорошие сюрпризы.
   Просторный... нет, очень просторный зал всё равно казался забитым под завязку. Конгрессмены, сенаторы, особо важные приглашённые гости. Вот и Борегар под надёжной охраной из числа натасканных на защиту объекта 'диких'. В случае реальной опасности они должны пусть своими телами, но закрыть охраняемого. Пусть здесь в покушениям на публике толком не успели привыкнуть, но я то хорошо помню, к чему они могут привести и как осуществляются. Вот и предпринял некоторые меры противодействия. Да, мо меркам начала XXI века они могут вызвать лишь скептическую ухмылку, но тут вполне себе новаторские.
   Степлтона здесь нет, он снаружи, осуществляет общее руководство 'Дикой стаей', которая сейчас почти вся на улицах Ричмонда и на охране особо важных объектов. Мари - та на 'Базе', готова при первой надобности принять в качестве 'постояльцев' кого угодно, равно как и проследить, чтобы из них быстро и качественно выжали всю необходимую информацию.
   Зато Джонни, тот здесь. Вот, в полутора метрах стоит, осматривается. Мы, что логично, выбрали место не среди людей, а поодаль. Да поближе к одним из дверей. Так полезнее, так и удобнее. Не сидели, а стояли, наблюдая за тем, как собираются люди из числа тех, кто по сути решал в Конфедерации многие важные вопросы.
   - Неприятностей быть не должно, - успокаивает не то меня, не то самого себя Джон. Скользя взглядом по собравшимся. - Недвоольные будут в меньшинстве. Пока в меньшинстве. До того времени, когда поймут...
   - Что Борегар не собирается отдавать верховную власть, участвуя в недоразумении под названием 'выборы президента', - усмехнулся я. - Спасибо, хватит. Довыбирались уже! Нам второй Линкольн не требуется, который снова устроит нечто непотребное. Для выборов будет парламент, чьей задачей станет ограничение власти монарха в пределах разумного. Плюс конституция, которую тоже придётся малость подправить.. Остальное - лишнее.
   - Но это будет позже, Виктор.
   - Верно. Сейчас пусть думают, что Дэвис передаёт ему власть на тот срок, который требуется для того, чтобы покончить с янки, заключить выгодный мири преодолеть первый, самый сложный, послевоенный этап. Им невдомёк, что громкие победы под конец войны и крайне выгодный мир создадут под ногами Борегара столь прочный фундамент, что ему практически нечего будет опасаться. Если армия поддерживает, а народ доволен 'военной добычей' - крикунам из числа 'любителей демократии' не за что будет ухватиться.
   Не опасался ли я вести подобные разговоры? Конечно же... нет. Вокруг исключительно верные бойцы, которые и так в курсе, разговариваем тихо. Не, нормально всё. А тут ещё Джонни на другую тему вопрос озвучил. Важный, кстати, спору нет:
   - Что с Бенджамином делать будем? Он из посольства не вылезет!
   - Торговать... его потёртой шакальей шкурой! Британцы нам его не отдадут, это будет унизительно.
   - Тогда пусть сидит в посольстве. Пока не помрёт от страха или старости. Хотя скорее от страха. Невеликой храбрости человек.
   - Было бы забавно, - улыбнулся я. - Но мы лучше разменяем одного предателя на нечто более важное. Выпустим его за пределы Конфедерации.
   - Нас не поймут...
   - Временно выпустим. А потом, через год-другой, он помрёт. А уж тихо или показательно - это можно обсудить отдельно. В зависимости от того, что будет твориться в мировой политике.
   - А мы вроде и не виноваты, да, Вик?
   Я лишь коротко кивнул, подтверждая сей очевидный факт. В конце то концов, ну какая нам разница, помрёт он здесь и сейчас или через какое-то время в краях далёких? Просто в первом случае есть определённые минусы. Не нужно сейчас портить отношения с Британской империей сверх определённой черты. Они и так приближаются к ней. А уж надвигающийся Гаванский конгресс и вовсе их испортит. Ведь на нём новым-старым вассалам империи под названием США ничего хорошего не светит. За оставшийся месяц с небольшим много чего должно случиться. И сегодняшние события - это только начало.
   Однако и они - события, разворачивающиеся здесь и сейчас, крайне важны. Вот уже началось то, ради чего сегодня собрались. И Дэвис витийствовал на трибуне, играя на нашей стороне уж потому, что иначе ему и вовсе ничего не оставалось, помимо громкого и показательного краха. Звучали слова о том, что Конфедерация стала куда сильнее. чем была при своём образовании. Что одержанные доблестными генералами победы переломили ход войны, но врага надо добить. Так добить, чтобы он ещё долго помнил боль и горечь поражений и даже в самых смелых мечтал не смел помыслить о повторении нападения.
   И вот он, переход от мажорных тонов к более мрачным. Связанным с тем, что изменники оказались в самом центре Конфедерации, подобравшись к власти слишком близко, ухитрились стать частью этой самой власти. Слова о собственной вине относительного неспособности рассмотреть и опознать врага, стол должно притворявшегося одним из своих. О понимании того, что хоть большинство аболиционистов и осталось там, в США, но ядовитая поросль осталась и здесь, за залитых солнцем землях юга.
   Опять славословия. На сей раз тем, кто боролся с заразой. Ага, это уже о нас, о 'Дикой стае'. И о необходимости официально признать ту структуру, которая по факту уже давно и успешно действует. Отдельные возмущённые возгласы быстро стихают. Не успев толком и начаться. Кажется, до возмущающихся доходит, что сейчас подобные возражения почти аналогичны поддержке господ аболиционистов. Тех самых, которых в Конфедерации последнее время довольно часто на столбах вешают.
   - Возмущения не будет, - шепнул Смит. - Они опасаются Борегара и побаиваются нас. 'Дикая стая' заслужила мрачную славу тех, кто готов уничтожить любого врага Конфедерации. Хоть тут, хоть за границей.
   - Джеррит Смит?
   - Он, - нехорошо так оскалился Джон. - А теперь и Бенджамин враг. Многие уверены, что мы не успокоимся, пока не повесим его на первом попавшемся дереве. И очень не хотят висеть рядом.
   - Проблема не в узаконивании тайной полиции, против этого они не пойдут. А вот передача власти Борегару помимо выборов...
   - Большинство поддержит, Вик! Наши сторонни, да те, кто верен Дэвису. С запасом хватает.
   - Знаю. Просто не хочется, чтобы проигравшее меньшинство было очень уж крикливым.
   - Обойдётся, - отмахнулся Смит, явно недооценивая возможные проблемы в дальнейшем.
   Мда... Не всегда приятно наблюдать, как твои предчувствия оправдываются. Едва только часть из собравшихся в этом зале поняла, что предлагает Дэвис, как они подняли такой хай, что у ангелов головы заболели и демоны от столь громкого возмущения поморщились. Как говорится, мал попугай, зато орёт и громко, и противно! Хотелось заткнуть крикунов, но увы, не та ситуация. Так что оставалось лишь дать им вволю проораться. Выплеснуть всё возмущение 'нарушениями устоев'.
   А затем начал говорить Борегар, приглашённый на трибуну лично Дэвисом. И началось. Сам генерал был не бог весть каким оратором, но ведь речь можно и заранее подготовить. Равно как и примерные ответы на возможные вопросы, которые будут заданы. Вот мы совместными усилиями и подготовились. Будущего правителя самым банальным образом натаскивали на те или иные ситуации. Не с целью добавить уверенности - она у него и так была ох какая нехилая - а как раз с целью избежать особо острых ситуаций. Сейчас прежде всего стоило проявлять дипломатичность. Вот он и проявлял, объясняя необходимость перехода власти от Дэвиса к его персоне, не упоминая столь неоднозначные для собравшихся аргументы как поддержка армии, тайной полиции и некоторых групп элиты Конфедерации. Сейчас Пьеру прежде всего следовало сохранять спокойствие перед лицом агрессивно настроенного меньшинства.
   И ему, к моей радости, это удавалось. Обвинения в узурпации власти отводились простейшими доводами вроде той же необходимости 'сначала разобраться с возможными шпионами Британии и янки, а уже потом переходить к долгим и утомительным дебатам'. Это был весомый камень в огород господ конгрессменов и сенаторов, которые долго и нудно мусолили вопросы о жесткой реакции против аболиционистов и вражеской агентуры в целом. По сути, тот факт, что Джуда Бенджамин так долго резвился, будучи при полном доступе ко всем секретам Конфедерации, было и на их совести тоже. Не один Дэвис был виноват в случившемся безобразии.
   Что до выпадов, касающихся его самого, семьи, морального облика и тому подобных попыток укусить... Генерал, он на то и генерал, чтобы пресекать подобное пусть и грубовато, зато искренне. Борегар самым примитивным образом предложил любому из любителей позлословить делом доказать, что вообще имеет право говорить в таком тоне. Хотя бы повоевать несколько месяцев, да при этом не угробить доверенную им часть, как это сделали некоторые... внезапно назначенные и уж точно не заслуживающие столь высоких званий.
   Прозвучавший намёк на позорище при Падьюке заставил часть крикунов засунуть язык в задницу и сидеть молча. Так что к моменту, когда нужно было голосовать за предложенную Дэвисом передачу власти Борегару, то шум малость поутих.
   Шум то поутих, но вот поправки... Стороны грызли друг друга, как стая ополоумевших от злости бойцовых собак. У каждой группы было своё видение ситуации. Главный же камень преткновения - срок передачи этих самых полномочий, особенно с учётом того, что война уже близилась к своему завершению. Однако, сумели прийти к варианту, который большинством был сочтён компромиссным. В получившемся варианте Борегар должен был получить власть на срок до окончания войны с США и ещё на один год после для того, чтобы разобраться с последствиями сей весьма тяжелой войны.
   Устраивало ли это нас? Да более чем! Хотя бы потому, что следовать этому документу всё едино не собирались. Власть главное получить, а уж как её не лишиться - на то были вполне себе конкретные планы.
   Беспокоило только одно - уровень возмущения со стороны конгрессменов и сенаторов, Оказавшихся в заметном меньшинстве. О, эти явные идеологические противники теперь будут следить за действиями Борегара и его окружения максимально пристально, стремясь найти любой повод для дискредитации в глазах 'народа и его избранников'. А ещё наверняка есть и те, которые поумнее. Те самые, понявшие, что сейчас лучше вести себя потише, дабы не привлекать лишнего внимания. Ведь удар с неожиданного направления всегда на порядок опаснее. Но ничего, с этим тоже разберёмся!
   А пока... Пока мы победили. В ближайшие несколько дней состоится ускоренный процесс передачи власти от Дэвиса к Борегару, а вот по миновании этого 'переходного периода' можно будет активизировать первую часть того, о чём уже говорили в узком кругу. И я уверен, что нашим врагам это очень сильно не понравится!
  
  
  Глава 6
  КША, штат Виргиния, Ричмонд, сентябрь 1862 года
  
   Победа? Несомненно. Полная? Ни в коем разе! Если что, это я не про обычную войну, а войну на внутреннем дипломатическом фронте.
   Борегар получил власть. Пусть пока временную, зато в объёмах, достаточных для скорейшего завершения войны правильным образом. Как это? Да когда противник не гордо приходит в зал, где будут проводиться переговоры о мире, а 'вползает' туда из последних сил, заранее будучи согласным на большую часть выставленных ему условий. Подобному поведению очень сильно способствуют два фактора: уничтожение значительной части армии и захват крайне важных, по сути сакральных объектов на территории врага.
   Именно этому и было посвящено первое заседание обновлённого кабинета министров, состоявшееся спустя всего три дня после состоявшегося голосования. Новый 'исполняющий обязанности президента', по сути немногим отличный от диктатора времен того ещё, древнего Рима. Значительно обновлённый кабинет, в котором хоть и остались многие из старых членов, но и новых лиц прибавилось.
   Неудивительно, что сохранили свои посты военный министр Лерой Уокер и военно-морской министр Стивен Мэллори, равно как и госсекретарь Роберт Тумбс. Иной расклад был бы полной нелепицей. С ними у Борегара были хорошие отношения. Они делом доказали, что не только находятся на своём месте, но и склонны проводить устраивающую новую власть линию.
   Генпрокурор Томас Брэгг... он тоже сохранил свой пост. Хотя бы потому. что был профессионалом со способностями повыше средних, грамотно выполнял свою работу и не был ни разу замечен в симпатиях к врагам Конфедерации, как внешним, как и внутренним. Менять его - означало внести помехи в давно и хорошо работающий механизм. Точно из тех же соображений на пост министра финансов вернули Кристофера Меммингера. Этот дотошный и педантичный немец, получив предложение вернуться к работе, лишь пожал плечами, криво усмехнулся и заявил: 'Надеюсь, этот бездарь Джуда не успел за такой малый срок развалить то, что я создавал с того дня, как был назначен'. И вот он снова тут. готовый добывать для КША как можно больше денег, при этом не протестуя против увеличения военных расходов. Очень полезное качество для министра финансов в военный период.
   А вот остальные были людьми новыми. Ведь была должность главного почтмейстера, по сути отвечавшего за почты и телеграфы Конфедерации, весьма важная в настоящий момент. Плюс новые министерства, большую часть из которых требовалось создавать буквально с нуля. Какие именно? Стоило начать с тех, которым требовалось лишь придать официальный статус. Это министерства тайной полиции и внутренних дел. В ведении последнего должны были войти полиция, тюремное ведомство, пожарная служба и иные, менее значимые подразделения. Но тут то ещё нормально. Ведь требовалось лишь придать работающим подразделениям формальный статус и переподчинить единому центру.
   Сложнее было с другими. Министерства промышленности, земледелия, транспорта. Их по сути предстояло создавать с нуля. То есть сама промышленность развивалась, равно как и железные дороги, про земледелие и говорить нечего, оно уже давно было более чем развито, хоть и требовало толчков в сторону прогресса. Но вот аппарата, который позволял бы грамотно всем этим руководить как-то и не существовало. Отсюда и куча хлопот, которые поневоле обрушивались на новоназначенных министров.
   Что же касаемо кандидатур, то тут всё было более-менее вменяемо. МВД временно возглавил Холуэлл Кобб - первый спикер временного Конгресса Конфедерации. А потом ушедший в армию и неплохо воевавший под началом генерала Ли во время отражения попыток десантирования янки на побережье. Опыта было не так чтобы много, но авторитет имелся, да и делание работать присутствовало.
   Пикенс получил министерство промышленности - крайне важное, которое требовалось не только держать под контролем, но и двигать развитие промышленности Конфедерации в нужном направлении. Абы кому такое не поручишь, вот и пришлось ставить туда бывшего дипломата и уже бывшего губернатора. Сам Пикенс не возражал, понимая, что новое министерство будет являться одним из ключевых в кабинете. Да и смена госсекретаря была... несколько не к месту, потому как он полностью поддержал переворот.
   Министерство земледелия вобрало в себя как хлопок, так и вообще всё, относящееся к сельскому хозяйству и животноводству. Тут случайного человека ставить было никак нельзя. Поэтому выбор нал на 'технократа', известного в то время агронома Эдварда Раффина. Бывший губернатор Южной Каролины Хэммонд уже привлекал его на предмет модернизации сельского хозяйства в штате и кое-что было сделано. Однако... на уровень масштабных реформ тому выйти просто не дали. Не в интересах северных штатов была тотальная модернизация южного 'сырьевого придатка'. Зато теперь всё было совсем иначе.
   Ну и министерство транспорта, куда же без него! Здесь удалось привлечь настолько весомую фигуру, что я аж сам удивился. Питер Купер, создатель по сути первого из американских паровозов, знаменитого 'Тома Тамба'. На чём удалось поймать этого жителя Нью-Йорка, который вроде бы ни разу не южанин? Не деньгами, потому как он был весьма богат, да к тому же склонен к филантропии, направленной всё больше на систему образования. Но ещё он сильно не любил банкиров и корпорации, склоняясь к защите интересов мелких фермеров.
   Вот на этом его и удалось прихватить. На централизации власти в Конфедерации и сведении к минимуму роли частных банков. До такой степени удалось, что несколько месяцев назад переговоры закончились успехом. Тогда ему ничего конкретного не обещалось, лишь общее, довольно туманное, направления. Однако и этого хватило для переезда Купера сюда, в КША. Он мог оказаться полезен. И оказался, заняв пост министра транспорта. Фигура в чем-то номинальная, зато более чем известная и авторитетная.
   Такой вот кабинет министров образовался, чего уж там. А где кабинет министров. Там и его заседания, порой весьма важные. Про первое и говорить нечего. 15 сентября 1862 года оно и состоялось. Требовалось выяснить общее направление развития, ведь война то шла к победному концу, об этом также не стоило забывать. Не ею единой.
   Зато хватало других вопросов. В частности, на этом самом заседании хорошенько так была проработала политика постепенного замещения сырьевого экспорта на экспорт более технологичной продукции. Ежегодное снижение поставок хлопка и замена его на ткань. Увеличение доли сталелитейной промышленности и строительства паровых машин для локомотивов и кораблей. Собственно судостроение, ставящее перед собой задачи не только обеспечения внутренней потребности, но и с возможностью поставки на экспорт. Хотя бы в страны Южной Америки, где нужда в кораблях имелась, а вот собственная промышленность была в откровенно паршивом или совсем в никаком состоянии.
   Министерство транспорта было жёстко озадачено необходимостью сразу же после войны заняться расширением сети железных дорог на территории Конфедерации. И первоочередной задачей должна была стать прокладка трансконтинентальной железной дороги, заканчивающейся в Сан-Франциско. Плюс ответвления от неё, которые должны были дотянуться до ключевых городов Техаса, Луизианы и Арканзаса, где сейчас железных дорог - помимо одной в каждом штате - не водилось. Про Индейскую территорию, Аризону, Нью-Мексико и Калифорнию и говорить не приходилось, ибо там железных дорог отродясь не водилось.
   Дорого и долго? Несомненно. Зато отдача обещалась крайне серьёзная, пусть и не моментальная. И никакой частной собственности относительно строящихся железных дорог! Более половины акций в руках собственно Конфедерации, а остальные, тут уже возможны различные варианты. Да и о постепенном выкупе контрольного пакета акций уже имеющихся железных дорого стоило задуматься. Медленно, шаг за шагом, без явного принуждения... Оно и не нужно, ведь у государства всегда есть возможность обернуть ситуацию в свою пользу, при этом не ущемляя прав собственности как таковых.
   Зато на министра земледелия Раффина свалилась ещё одна проблема - обеспечение Конфедерации продовольствием. Производимым на собственных землях. А то сейчас, стыдно сказать, немалую часть приходилось закупать на Кубе, в Бразилии с Аргентиной и в иных странах. Перекос в сторону выращивания хлопка очень сильно ударил по возможности страны обеспечивать саму себя. Возникни ситуация блокады морских портов - как тогда, в привычной мне истории - начался бы если и не голод, но крайняя скудость. А это для воюющей страны недопустимо.
   Ну и военное министерство получило порцию головной боли, куда ж без этого! Причём одна из хлопот к собственно войне относилась не совсем прямо. Речь зашла о наградах, которых в Конфедерации как-то до сей поры не имелось. Армия была, отличившиеся офицеры и солдаты имелись во вполне достаточном количестве, а вот орденов и медалей как не было, так и не появилось. С какой стороны ни посмотри - вопиющий непорядок. Вот и получил Лерой Уокер работёнку, которую, впрочем. Наверняка перевалит на одного из своих помощников. Необходимо было разработать конкретные ордена для офицеров, медали для солдат, разобраться со степенями первых и с разделением на общие и приуроченные к какой-либо победе для вторых.
   Хотя не всё было так сложно, как могло показаться. Вовсе не обязательно разрабатывать что-либо с ноля, если имеется возможность взять за основу уже существующую систему. Одну из европейских лучше всего. Испанскую, прусскую, российскую или французскую - это уже не сильно важно. Требовалось лишь выбрать точку отсчёта и переделать названия по реалии Конфедерации.
   Смысл заниматься этим в военное время? Более чем серьёзный. Психология чистой воды. Полученные ордена и медали - признание заслуг человека, отличившегося на войне. Своего рода стимул к новым свершениям. выделение отличившихся на фоне прочих. И эти самые прочие. Которые не лишены честолюбия и гордости, тоже желают получить тот или иной знак отличия, делая для этого то, о чём раньше могли не задумываться вовсе или задумываться не так сильно.
   К слову сказать, в знакомой мне истории Дэвис так и не сподобился заняться этим вопросам. Причины? Тайна велика сие есть. А других слов у меня просто не находится. Цензурных, по крайней мере.
   А затем обсуждение от орденов и медалей перешло к другой теме, не менее важной и тоже в некотором смысле связанной со стимулами работающих на благо Конфедерации. О той иерархической лестнице, которая в том или ином виде существует в любом государстве.
   С армией то всё было понятно, равно как и с флотом. Есть звания, которые показывают, кто кому подчиняется, равно как и проведены аналогии между армейскими и флотскими. А вот по 'гражданской линии', она же 'статская' всё было куда как печальнее. Проще сказать, там и конь не валялся! Что делать? Практически то же самое. что и с наградами. Брать одну из европейских систем вроде 'Табеля о рангах' или его прусского аналога и переносить на местную почву. Без подобной системы структурированное, подчинённое центру государство не выстроить. Особенно учитывая то, что Конфедерация скоро должна будет сменить форму правления. Ну да, пока об этом и не всем министрам ведомо, так и что с того? Всё едино создавать свой аналог 'Табеля о рангах' надо. И создавать силами не одного из министерств, а представителям каждого. Общую комиссию организовывать с расчётом на то, что за ближайшие месяца три-четыре создадут на основе имеющихся аналогов нечто пристойное и передадут на утверждение Конгрессу. В общем, на том и порешили. И пошло-поехало дальше.
   Обсуждения велись по разным темам, но все они были значимы, от всех нельзя было уйти. Только даже подобная тягомотина рано или поздно заканчивается. Вот и заседание кабмина в полном составе окончились. Свобода и отдых? Ха, как бы ни так! Скорее уж первый акт закончился и начался второй, на котором остались лишь совсем уж 'избранные', то есть сам Борегар, Пикенс, Тумбс, да я с Джонни и Вильямом. Теоретически можно было бы оставить и военного министра вкупе с морским, но у них и так хлопот хватало. А госсекретарь по любому требовался. Дело то, как ни крути, имело самое прямое отношение к дипломатии.
   Откуда на заседании кабмина взялись Вильям и Джонни? Смит был по сути моей правой рукой в министерстве тайной полиции. Ну а Степлтона без особых проблем удалось сосватать в качестве помощника Лерою Уокеру. На перспективу, так сказать. Впрочем, не о том речь.
   - Ситуация с беглым министром должна решиться, - изрёк Борегар, находясь уже в положении не просто командующего армией, а лидера Конфедерации. - Мы можем вынудить Британскую империю выдать нам предателя?
   - Не отдадут, - покачал головой Тумбс. - Это будет унижением для империи и переведёт наши отношения из недружественного нейтралитета в откровенно враждебные. Нужно ли нам это?
   - Не нужно. Но и оставлять без последствий предательство нельзя.
   - Точно сказано, без последствий нельзя, - слегка улыбнулся я. - Но весь вред, который он мог принести, уже случился. Зато мы можем использовать предателя как ценную карту при переговорах с британским послом. Пусть расплатятся за наш отказ от немедленных мер, за разрешение вывести этот благоухающую миазмами предательства тушу к себе в метрополию или в одну из колоний. И платить они будут не деньгами.
   Борегар явно заинтересовался. Что до Тумбса с Пикенсом, то эти два дипломата уже поняли, куда я клоню. Опыт, однако. А тут ещё и Джонни добавил:
   - Пусть даст показания, собственноручно написанные и заверенные как британским послом, так и Виктором, о всех своих связях с нашими общими врагами.. Это окончательно отстранит от близости к власти тех, кого мы хотим удрать. Все эти Рейганы, Лонгстриты и прочие, от них будут шарахаться, едва завидят. Пусть станут... как прокажённые.
   - И не пытаться их судить! - припечатал Пикенс. - Никаких судов, только показания, факты, публикация в газетах. И ваша, Пьер, готовность не доводить дело до суда и тюрьмы.
   - И намёк. Что в случае попыток вновь приблизиться к реальной власти со старых показаний сдуют пыль.
   А это уже Тумбс, тоже знающий толк в азах интриг. И вот что Борегар мог сказать, услышав столь совпадающие в основе своей мнения? Ухмыльнуться и приказать:
   - Начинайте! Но пусть это ничтожество Бенджамин даже не пытается показаться на улицах Ричмонда!
   - Он не осмелится, - отмахнулся Степлтон. - Слишком боится за свою жизнь. Думаю, он и до ближайшего порта будет добираться в особом вагоне и под охраной англичан.
   Посмеялись. А что тут поделать, ведь некоторые черты своего характера бывший трёхкратный министр правительства Дэвиса проявил очень уж ярко и неприглядно. Затем немного прошлись по предстоящим переговорам о заключении мира. но уже без особого огонька. Нервное напряжение последних дней оказалось слишком уж велико. Все банально хотели хоть немного, но отдохнуть. Потому и не засиделись особенно, разбредаясь кто домой, кто по своим делам, которых решать не перерешать.
   А я... Тоже отдыхать, чтобы с утра начать сильно и больно 'пинать' британского посла на предмет договорённостей по поводу беглого министра. И да, это уже дела не столько дипломатии, сколько тайной полиции. Предатели, они как раз по нашему ведомству проходят.
  
  ***
   Три дня. Ровно столько потребовалось на проведение 'предварительных переговоров' с британским послом, графом Робертом Бульвер-Литтоном. А потом пришло время полноценных переговоров. Что характерно, я легко согласился на место их проведения - британское посольство. Опасаться не стоило - Бульвер-Литтон не был идиотом, чтобы попытаться причинить вред как мне, так и любому другому, оказавшемуся на островке Британской Империи в чужой стране. А вот с психологической точки зрения мне полезно было провести переговоры именно там. Ведь сам Джуда Бенджамин из посольства и носа не высунет до заключения договорённостей относительно его судьбы. Да и потом предпочтёт как можно быстрее и под охраной покинуть территорию Конфедерации.
   Однако, во избежание разного рода... глупостей со стороны второй договаривающейся стороны. рядом с британским посольством находилось немалое число 'диких'. Часть в форме, часть в штатском, но суть от этого менялась не так чтобы сильно. Обычная игра на нервах противника, чтобы мысли шли в правильном. То есть нужном мне направлении. А сам я, в сопровождении двух сержантов-телохранителей, спокойно и без проблем вошёл на территорию посольства.
   Пропустили, конечно, причём без какого-либо промедления. Личность моя была более чем известна, в том числе и 'в лицо', благо газеты успели расстараться, да к тому же далеко не один раз. Ну а граф Литтон не мог не предупредить, что сегодня к нему прибудет именно такой вот гость - званый, но не из числа дружелюбно настроенных.
   Неплохая, кстати, обстановка в посольстве, в этаком колониальном стиле. Индийские и африканские диковинки, охотничьи трофеи опять же. Вышколенный персонал, причём с собою привезённый. В некоторых посольствах местные жители работают, пусть и во 'внешнем слое', но тут к этому очень правильно подошли. Чужак на территории посольства - потенциальный шпион. А в шпионаже во всех его разновидностях бритты знают толк, потому и не подставляются по глупому.
   Британский посол принимал меня не в кабинете, а в бильярдной, которая явно использовалась и как комната для любителей просто выкурить сигару в достойной компании.
   - Мистер Станич, рад видеть вас.
   - Взаимно, граф. Хотя повод для нашей встречи довольно неприятный. Согласитесь, что когда два достойных человека, патриоты своих стран вынуждены вести тяжёлый разговор из-за судьбы предателя - это не самое лучшее времяпрепровождение.
   - Жизнь не состоит из одних лишь приятных впечатлений. Стакан хереса, виски, сигару?
   - Благодарю, но нет, - отказался я. - С вашего позволения, закурю свою. Привык уже, знаете ли.
   Не сигару, конечно, с ними у меня были сложные отношения по причине чрезмерной крепости. А вот сигариллы - другое дело. Закурив и расположившись в одном из кресел, я выжидающе посмотрел на усевшегося напротив британского посла. Пусть сам начинает разговор по делу. И, выдержав небольшую паузу, граф Литтон произнёс:
   - Мы не выдадим мистера Бенджамина и вы это понимаете. Поэтому пришли договариваться о компенсации за то, что он остаётся у нас.
   - Всё верно. Но компенсация должна быть ценной. И ценность для тайной полиции в моём лице представляют вовсе не деньги, а информация.
   - Списки работающих на нас людей в Ричмонде и иных городах вы тоже не получите.
   - Само собой. Я бы на вашем месте ответил так же.
   - И что тогда? - хмыкнул посол. - Наша помощь касающаяся продвижения интересов Конфедерации в какой-то из стран Южной Америки? Об этом можно будет договориться, если в пределах разумного.
   - Выстрел мимо мишени, граф. Мне нужна лишь возможность разговора с Джудой Бенджамином, но с непременным условием его правдивости. И его собственноручно написанные, заверенные лично вами показания о том, что он делал и с чьей помощью. Взамен же будет официальное помилование от правителя Конфедерации Борегара с обязательным условием в недельный срок убраться с территории страны.
   Бульвер-Литтон призадумался. Пауза длилась секунд двадцать, не больше, что было хорошим показателем либо его ума, либо подготовленности к различным вариантам диалога.
   - Хотите окончательно уничтожить оппозицию?
   - Не физически, граф, лишь морально. Мы получаем политические трупы соперников. Вы же - столь нужного вам иудушку, который даже без платы в тридцать серебреников будет петь как канарейка, рассказывая всё ему известное о Конфедерации. В смысле о тех, кто ей теперь правит. Ведь знает Бенджамин довольно много. Поэтому сделка выгодна для нас обоих.
   - Для министра тайной полиции вы откровенны.
   - Лишь тогда, когда считаю это выгодным, посол, - улыбнулся я. - Да к тому же порой откровенность экономит время. А оно довольно ценная субстанция, пусть и неощутимая. Итак, что вы решили насчёт сделанного вам предложения?
   - Я буду присутствовать при разговоре.
   - Само собой, - согласился я. - В конце концов, вы наверняка и так знаете обо всём, что будет сказано бывшим министром многих министерств. Прикажите доставить этого человека хоть сюда. хоть в любое другое помещение.
   -А помилование, подписанное Борегаром?
   Пожав плечами, я достал из внутреннего кармана скрученный в трубочку лист бумаги, развернул его и продемонстрировал Бульвер-Литтону. Убедившись же. что документ путь бегло, но просмотрен, убрал обратно. Теперь у британского посла не должно было оставаться весомых возражений. Так оно и случилось. Позвонив в колокольчик. Посол вызвал одного из своих секретарей которому и поручил доставить в бильярдную мистера Джуду Бенджамина. Правда предварительно предупредив того, что опасаться нечего и что договорённости относительно его дальнейшей безопасности и выезда из страны достигнуты.
   Оставалось лишь немного подождать. Ну и поговорить о чём-то нейтральном. Или почти нейтральном, потому как граф Литтон предпочёл обсудить морскую тему, а именно преимущество броненосцев над обычными военными кораблями, не защищёнными бронёй. Понимаю, тебя для Британской империи крайне интересная, особенно после первой в мире битвы броненосцев на Хэмптонском рейде, но вот мне выдавать ему сколь-либо ценную информацию не было ни малейшего резона. Вот и переливал из пустого в порожнее, всё больше описывая героизм моряков Конфедерации и пытаясь перевести тему на программу строительства броненосцев в Британии. Естественно, без какого-либо положительного результата. Так и развлекались до того момента, когда в бильярдную зашёл сам Джуда Бенджамин, выглядевший откровенно хреново: бледный, с затравленным взглядом, да ещё и нервный тик наблюдался. Похоже, моё тут присутствие его совсем не радовало, а напротив, ввергало в откровенную панику, с трудом сдерживаемую.
   - Успокойтесь, Джуда, - скривился я. - Вот расскажете мне то, что я хочу знать, а потом можете спокойно и без препятствий с нашей стороны эмигрировать в столь любимую вами Британскую империю.
   - Я буду присутствовать при разговоре, мистер Бенджамин, - деловым тоном уведомил своего бывшего агента граф Литтон. - Условия, выдвинутые Борегаром. я признаю приемлемыми. Успокойтесь, выпейте виски или коньяку, а затем начинайте отвечать на вопросы мистера Станича. А ещё приготовьтесь много писать. Нужны будут лично вами написанные показания. Вы готовы?
   - Коньяк... Мне нужно.
   - Верю, - кивнул посол. - Где здесь бутылки, вы знаете. И давайте уже приступим!
   Против этого я даже не думал возражать. Что же касается Джуды Бенджамина, так его никто особо и не спрашивал. Пришлось только подождать, пока он сперва зальёт в себя первую порцию благородного напитка, а затем ещё и бутылку рядом с креслом на столик поставит. Чтобы далеко не ходить, когда вновь лекарство от паники потребуется. И началось.
   Четыре с лишним часа пришлось прессовать объект, выдавливая из него нужную информацию каплю за каплей. И всё это в присутствии британского посла. Который порой пытался то ограничить меня в выжимании сведений. то смещал акценты так, что не оставалось возможности получить кое-что из действительно важного. Оно и понятно, граф Литтон старался для своей страны, стремясь как можно меньше засветить тех приятелей и сообщников Бенджамина, которых Британия могла использовать против нас в дальнейшем.
   Впрочем, даже получившийся результат меня вполне устраивал. Окончательное утопление Рейгана и Лонгстрита, плюс уже их ближнего круга, полностью разделяющего высказанные теми идеи. Определённые тайны обнародование которых могло бы сильно ударить по кое-кому из действующих конгрессменов и сенаторов. В общем, Джуда Бенджамин смог выкупить свой билет, дающий право на выезд за пределы Конфедерации. Само собой, я не собирался намекать на то, что спустя некоторое - и не слишком продолжительное - время он станет для тайной полиции Конфедерации одной из целей, подлежащих непременной ликвидации. Будущая мишень должна быть спокойно, уверившейся в собственной безопасности. Тогда намного легче её... стереть. А уж тихо это произойдёт или показательно - зависит от многих факторов. Сейчас мне покамест неизвестных.
   Ну вот и всё. Показания бывшего министра написаны его собственной рукой, заверены мной и британским послом Робертом Бульвер-Литтоном. Именно то, что доктор прописал! Взамен же предателю Конфедерации была выдана полная индульгенция за подписью Борегара. И отсчёт времени пошёл. Разумеется, я не мог об этом не напомнить.
   - Неделя, Джуда! Если твоя шакалья шкура окажется на земле Конфедерации после крайнего срока - я прикажу своим парням оттащить твоё уже мёртвое тело к чучельнику, после чего выставлю получившийся результат в холле 'Базы'. Ты меня понял?
   Понял... Потому как даже не побледнел, а посерел и, что-то булькнув, умёлся из бильярдной быстрее, чем я успел что-либо добавить к уже сказанному. Мне же осталось вежливо попрощаться с Бельвер-Литтоном, после чего покинуть посольство, унося с собой ценную добычу. Очень ценную, учитывая даваемую ею возможности.
   Собственно, с этим согласились все кто увидел показания Бенджамина. Я говорю даже не о Джонни с Вильямом, тут то всё без вопросов. Зато Борегар, Тумбс и прочие также признали. Что подобные откровения бывшего министра и нынешнего предателя настолько 'жареные', что лишь малую часть из оных можно кинуть прессе на поживу. Большую же часть показывать лишь очень узкому кругу лиц. Одним по причине необходимости держать обновлённую верхушку Конфедерации в курсе. Другим - за ради поселения в их душах 'страха иудейского'. Ведь хорошенько напуганный наличием такого компромата противник начинает вести себя подобно мышу под метлой - то есть тихо-тихо. Как раз это нам и требовалось от особо вредных представителей оппозиции в ближайшее время. Ну а если кто-то из них предпочтёт слинять следом за Джудой Бенджамином... Право слово, воздух в Конфедерации чище станет!
  
  
  Интерлюдия
  США, Нью-Йорк, сентябрь 1862 года
  
   Город полыхал! Сначала в переносном, а потом в самом прямом смысле. А всего несколько дней назад никто и представить не мог, что всё обернется таким вот печальным образом. Хотя нет, кое-кто мог. Некто Стэнли О'Галлахан. Бывший ганфайтер, не чуравшийся откровенно уголовных дел, но сумевший пару лет назад ухватить фортуну за хвост, после чего вознёсся к таким вершинам, о которых раньше и мечтать не мог.
   Он то знал, почему город погрузился в огонь сначала стихийного бунта, а потом вполне осмысленного восстания. Равно как и те, кто был под его началом. А ещё те, кто послал его сюда, снабдив средствами, помощниками и консультантами, оружейными поставками и прочими, крайне полезными вещами и знаниями.
   Началось же все чуть больше недели тому назад, когда в Нью-Йорк прибыли - почти одновременно - приказы из столицы. А заодно и люди, которые должны были проследить за их исполнением. Что за приказы? Тут всё просто. Линкольн принял целый ряд законов, направленных на то, чтобы восполнить большие потери в войсках, причём сделал это довольно специфическим образом.
   Закон о призыве, под который мог попасть любой мужчина в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет, почти сразу после принятия был опубликован во всех мало-мальски значимых газетах США. Та планировалось дать населению возможность сначала воспринять сию новость, а потом уже и принять её как должное. Вот только были в законе и некоторые, скажем так, нюансы. Главный из них 'коммутационный платёж'. Что это за зверь такой загадочный? На самом деле непонятным было только название, но никак не суть. Каждый, кто не желал отправляться на войну, имел право в тот момент, когда его уведомят о призыве, заплатить отступные, а именно триста долларов. Не обесценившимися на время войны бумажками подобного номинала, а серебром или золотом. Хотя можно было и банкнотами... по нынешнему курсу.
   Излишне говорить, что заплатить подобную сумму могли далеко не все. Понимали это и в Вашингтоне, решив одним выстрелом убить двух зайцев. Каким образом? Во-первых, заработать на тех потенциальных призывниках, для которых три сотни - не великие деньги. Во-вторых, сам Линкольн и его окружение были не настолько наивны, чтобы не понимать, к чему может привести призыв в армию тех, кто их поддерживал из числа не слишком богатых и совсем не богатых граждан. Именно поэтому 'сеть призыва' должна была пройтись по тем, по кому уж точно не будут рыдать полезные для республиканской партии люди. Кто именно? Негры и недавно прибывшие мигранты.
   Сначала началось массовое создание и обучение 'свободных полков'. Некоторые оптимисты надеялись, что их боевые качества окажутся пусть не хорошими, но хотя бы приемлемыми для того, чтобы затыкать дыры и гнать негритянские части вперёд, под пули конфедератов.
   Просчитались. Не во всём, конечно, но во многом. Да, удалось создать немалое число 'свободных полков' и даже найти тех, кто - по убеждённости или зажав нос, ради званий и денег - согласится ими командовать. Только в боях эти части показали себя самым отвратительным образом. Без стоящих сзади 'рот поддержки' негры при признаке малейшей угрозы бросали винтовки и бежали в тыл с такой скоростью, что догнать их могла разве что кавалерия. Зато 'охранные роты', по сути при первых признаках паники стреляющие трусам в спины, помогли хоть как-то повысить пользу от новых частей. За это в Вашингтоне были благодарны генералу Вильяму Текумсе Шерману. Равно как и за ещё одну его затею, о которой мало кто знал, лишь высшее руководство страны. Ту самую, с помощью которой, используя знания об особенностях психологии недавних рабов, удалось привязать к себе 'свободные полки' так крепко, что 'оторваться' те просто не могли. Уж точно не после того, как в Конфедерации был принят закон о 'неграх в форме или с оружием'.
   Мотивация для этих самых 'негров в форме' пусть немного, да повысилась. Страх попасть в руки конфедератов - тоже замена храбрости. Слабая, корявая, но за неимением лучшего годилась и она. И всё равно, всем было понятно, что на одном лишь призыве негров восстановить боеспособность армии просто невозможно.
   Вот тут и должны были пригодиться недавно прибывшие в США европейцы: ирландцы, немцы, поляки, французы и иные, несть им числа. Денег на то, чтобы откупиться, у подавляющего большинства из них сроду не водилось. Да и их судьба не особенно волновала тех, кто родился и вырос в США. А город Нью-Йорк с его почти что миллионным населением, немало долей которого были те самые прибывшие из Европы в поисках лучшей жизни, более чем подходил для того, чтобы стать надёжным поставщиком качественного призывного материала.
   Судя по всему в Вашингтоне опирались ещё и то, что при первичном наборе добровольцев почти десять тысяч нью-йоркцев выразили такое желание и записались в армию. Вот только затем были Булл-Ран и Геттисберг, не говоря уж о не столь значимых сражениях. После них энтузиазм даже со стороны тех, кто поддерживал Линкольна и его партию, значительно упал. Чего уж говорить о сторонниках демократической партии, которые с самого начала относились к начавшейся войне без малейшего энтузиазма. Более того, выбранный в этом году губернатор Гораций Сеймур был явным и последовательным сторонником скорейшего прекращения войны с Конфедерацией. А победил он с ну очень заметным преимуществом!
   Впрочем, кого боги хотят наказать - первей всего разума лишают. Явно недооценивая сложившуюся в Нью-Йорке атмосферу нелюбви к федеральному правительству и отсутствие поддержки ведущейся войны большинством жителей города, эмиссары Линкольна все же прибыли туда с однозначным намерением провести призыв, да ещё в количестве как минимум пары десятков тысяч человек. И это несмотря на предупреждения губернатора Сеймура о том, что город неспокоен, что обстановка 'на грани кипения' и любое неосторожное действие после принятия закона о призыве может привести к 'взрыву котла'.
   Не послушались. Хотя понять президента и его министров было можно. Им требовалось пополнение для армии с минимальным ущербом для интересов их опоры в народе и элите. Поэтому в качестве 'искупительной жертвы' были выбраны нью-йоркцы из числа ещё не успевших как следует укорениться в США. Разумно, логично... но в данной ситуации ошибочно.
   Двадцатое сентября. Именно это день стал первым днём знаменитого впоследствии 'Нью-йоркского восстания'. Тот день, когда прибывшие из Вашингтона чиновники и местные власти начали проводить собственно призыв. Оглашение имён призываемых должно было происходить на улице перед некоторыми из полицейских участков Нью-Йорка. Вполне подходящие места, учитывая то, что осуществляющие призыв правительственные чиновники осознавали, скажем так, недружелюбную реакцию как призываемых, так и их родных, близких, просто знакомых. Именно поэтому весь личный состав полицейского управления города с самого утра был не то что на ногах, но и готов к некоторым осложнениям.
   Осложнения... они ведь бывают разные. Полиция рассчитывала на обычные проявления недовольства в виде криков, ругани. Самым серьёзным из числа возможных происшествий считалась возможность закидывания участка или нескольких участков камнями и гнилыми овощами. А вот к чему-то действительно серьёзному блюстители порядка готовиться даже не думали.
   И зря. Для них зря, потому как О'Галлахан накануне вечером отдал своим людям последние приказы. Кому-то лично, кому-то через посыльных. Последнее особенно относилось к уголовному люду, ведь с ними он, по заранее полученным приказам, старался общаться как можно меньше и не лично. 'Запомни, Стэнли, они - это мясо, расходный материал!' - говорил ему полковник Станич, знакомый ещё со времен того самого ограбления банка в этом городе. И он же рекомендовал ему беречь ганфайтеров, как мастеров своего дела, способных сражаться как в поле, так и на городских улицах. Потому и оплата, которой их убедили участвовать, была... поражающей воображение многих. Хорошие наёмники - хорошая плата. И тут О'Галлахан был полностью согласен с полковником Станичем.
   Но сначала была не их очередь. Сегодня работали именно те, кто был совсем по ту сторону закона. По крайней мере, сначала. И за одной их группой Стэнли наблюдал лично, находясь на некотором отдалении от места, где разворачивались события.
   Девятый полицейский участок на пересечении Третьей авеню и Сорок седьмой стрит. Один из призывных пунктов, где сегодня должны были оглашаться имена части призываемых из числа тех, которые проживали в зоне ответственности именно этих полицейских. И собравшаяся толпа, в которой немалую часть составляли выходцы из Ирландии, настроенная изначально враждебно.
   Как ещё они могли быть настроены? Даже до начала войны между США и Конфедерацией их жизнь была далеко не сахар. Сейчас же она стала и вовсе отвратительной. Цены росли, зато оплата труда у некоторых не слишком, а у большей части и вовсе не думала подниматься. Капитализм с перекосом в олигархию во всей своей сомнительной красе, чего уж тут удивляться. Да ещё и проводимая новым президентом политика в аболиционистском духе позволяла хозяевам фабрик нанимать негров, платя тем куда меньшие деньги. Прежние же работники тупо увольнялись без особых причин. Точнее сказать, причиной могла послужить любая мелочь. Естественно, подобное не нравилось не только попавшим под увольнение, но и тем, кто пока ещё не потерял работу, пока же находясь под незримым 'дамокловым мечом'. Негры, они ж согласны были работать за куда как меньшие деньги.
   Их уже начинали не просто бить, но бить сильно, от души и с фантазией. И тем сильнее, чем больше их набегало в северные штаты. А набегало много! С учётом же того, что мало для кого в Нью-Йорке оставался тайной неудачный ход войны для США... В довесок же к вышесказанному в последний год среди ирландской общины настойчиво и в то же время аккуратно продвигались мысли о необходимости хоть как-то отвечать на пренебрежительное к ним отношение. И не только в ирландской, если честно. Некоторые воспользовались услугами вербовщиков, отправляясь в армию. Но не армию США, а совсем наоборот, в армию Конфедерации, где и платили побольше, и давали выполняемые обещания. Почему выполняемые? Да хотя бы потому, что у многих был дальний родственник или на крайний случай знакомый, который, завербовавшись в армию конфедератов, кое-что приобрёл. Хотя бы возможность вывезти из Нью-Йорка свою семью.
   Не была ли это ситуация 'из огня да в полымя'? Вовсе нет. Хотя бы потому, что семьям до их отъезда приходили неплохие деньги. В случае же гибели сына или мужа также выплачивали небольшие суммы. Периодически, раз в пару месяцев. Небольшие деньги, но достаточные, чтобы не идти побираться. А это по нынешним временам многое значило. Равно как и помощь общине в целом. Тоже невеликая, но другие и вовсе не обращали на их нужды никакого внимания.
   Поэтому тех, кто помогал, внимательно слушали. Не отмахивались, когда им объясняли, кто именно виноват в их крайне печальном положении. И уж тем более не собирались идти в армию янки, которым, если что, ничем не были обязаны. Стрелять в своих собратьев, воющих на стороне конфедератов и зовущих их вслед за собой попытать счастья? Впитавшие с молоком матери клановость и обособленность от всего остального мира, наследники диковатых, буйных, но очень воинственных предков-кельтов, ирландцы впитывали очередную порцию ненависти. И её становилось настолько много, что она вот-вот должна была выплеснуться наружу. Последней каплей стал этот самый призыв. Точнее, оглашение списков призываемых, где было очень уж много ирландских фамилий.
   Сначала раздались крики возмущения. Затем, что логично, полетели те самые гнилые овощи, дохлые крысы, камни... Звон разбивающихся стёкол заставил полицию начать стрельбу в воздух, что заставило толпу отступить, но это и стало сигналом для тех, кто был внутри толпы, но не являлся частью оной.
   Поджигатели. Во внутренних карманах каждого было по паре стеклянных бутылей с керосином, заткнутых пропитанной той же горючей жидкостью тряпкой. Им только и нужно было, что вытащить сии метательные снаряды, поджечь и переправить по адресу - в разбитые уже окна, внутрь участка. Что они и сделали, естественно, заранее получив неплохой аванс 'за риск'.
   Хорошо полыхнуло! Это Стэн О'Галлахан видел собственными глазами, наблюдая за тем, как девятый участок самым простецким образом горит вместе со всем содержимым. Со всем, но не со всеми, потому как полицейские, сперва отступившие внутрь, превращаться в 'барбекю в форме' ну никак не желали. Вот и рванулись оттуда, открыв пальбу из револьверов уже не поверх голов, а просто куда придётся. Тут и пролилась на мостовую первая кровь. О'Галлахану было больно видеть, как падают на мостовую такие же ирландцы, как и он сам, но тут он ничего не мог сделать. Разве что то, что и должен был - отдать приказ ганфайтерам, ведь только приказа начинать они и ждали.
   Сложность с ганфайтерами - для представителей полиции - была в том, что их, как бы это сказать, не воспринимали в качестве источников возможной угрозы. Слишком уж разительный контраст был между подпадающими под призыв бедняками, не так уж давно прибывшими в страну, и вот этими людьми. Хорошая, скорее даже богатая одежда, вопиющая о хорошем материальном положении. Показательная отстраненность от происходящего. Более всего они ассоциировались у блюстителей порядка с богатыми зеваками, явившимся посмотреть за призывом от нечего делать. Ну, может быть ещё на журналистов, стремящихся продать свежий материал в одну из газет. И тут...
   Под плащом очень хорошо прячется винтовка системы 'генри', особенно если ей чуть укоротить ствол. Ну а уж про то, чтобы прикрыть полами сюртука пару револьверов и вовсе говорить не приходится. А стрелять ганфайтеры умели и метко, и быстро. Те, кто не приспособился хотя бы к одной из этих двух составляющих, слишком быстро заканчивали работу. Как правило, оказавшись мирно лежащими в гробу. А тут, в Нью-Йорке, собрались те, кто давно и успешно занимался своим ремеслом.
   Были ли у полицейских девятого участка хоть какие-то шансы отразить неожиданную атаку? Разве что чисто теоретические. И вот уже пролилась кровь с другой стороны. Люди в форме и без, но относящиеся к представителям полиции и просто власти падали на мостовую убитыми, ранеными, прикидывающимися мёртвыми в надежде избежать меткой пули.
   А наёмники чётко и без эмоций выполняли то, за что им щедро платили - уничтожали цели. Им сказали - полицейские и представители власти, проводящие призыв, должны быть уничтожены. Плюс пообещали доплату за 'чистую работу'. Это значило, что живых не оставлять. Вот они и не оставляли, доводя работу до конца. Им было не привыкать к подобным заказам, этот на фоне иных смотрелся ещё более чем пристойно.
   О'Галлахан, если быть честным, являлся таким же, одним из этой братии. Поэтому хорошо знал, что если работают мастера своего дела, то шанс уцелеть есть лишь у значительно превосходящих числом или же у таких же умельцев. А полиция... Это же не техасские рейнджеры и не ветераны 'индейских войн'. Уж в Нью-Йорке такие если и встречались, но несколько человек на весь город. Форму тут одевали совсем другие люди. И немалой их части сегодня суждено было просто умереть.
   Видя, что девятого участка больше, по сути, не существует, а внутри разгорается весёлое яркое пламя, О'Галлахан отдал приказ ганфайтерам отступать. Что до первоначально собравшихся перед участком людей... Среди них было несколько тех, которые знали, что именно следует делать. Например, помочь раненым, указать места, куда их следует переместить, начать призывы к тому, чтобы забирать у убитых полицейских оружие и быть готовыми к тому, что всё только начинается. Понятно, что далеко не все рискнут взять в руки оружие. Вместе с тем, вот они, убитые полицейские и иные представители власти. Просто так это уже не оставят. А у О'Галлахана на сегодня были и другие дела
   Что за дела? Убедиться, что в других местах происходит то же самое. Не лично, поскольку бегать по всему городу было бы глупо, а через курьеров, место встречи с которыми было назначено заранее. Спокойное место, вдали от тех полицейских участков, на которые было запланировано напасть.
   Впрочем, О'Галлахан изначально знал, что участки - это лишь средство завести толпу, а затем заставить полицию открыть огонь. Провокация с целью того, чтобы именно представители власти пролили первую кровь, разъярили собравшихся до такой степени, что трупы обидчиков были восприняты как нечто обыденное. Полковник Станич и давний знакомец Джон Смит, ранее звавшийся совсем иначе, это ему долго и тщательно растолковывали.
   Более важными целями был арсенал, располагавшийся на перекрёстке Второй авеню и Двадцать первой стрит, полицейское управление города, а также резиденция мэра города и банки. Первый - оно и понятно. Оружие, причём в довольно большом количестве. Не то что оно было жизненно необходимо - в порту стояли шхуны 'Мерседес' и 'Санта-Лючия' под испанским флагом, в трюмах которых было достаточное количество винтовок и боеприпасов к ним, чтобы вооружить несколько тысяч мятежников - но лишить запасов оружия лоялистов, если те попробуют выступить на защиту федеральной власти, это тоже полезно.
   Полицейское управление... Оно являлось целью куда более опасной. Хотя бы потому, что в здании был как собственный арсенал, так и большое количество людей. умеющих этим самым оружием пользоваться. Потому его взятие не было запланировано как обязательное условия. Если получится прорваться внутрь, не встретив особенного сопротивления - великолепно. Нет? В таком случае отряд, выделенный для этой цели, получил приказ отступать, избегая серьёзных потерь. Правильный приказ, потому что большую его часть составляли наёмники, которые жертвовать жизнью ради каких-то идей не собирались.
   Что до банков - удар по ним Станич приказал отдать на откуп тем, кто давно стоял по ту сторону закона. Их не стоило жалеть и оказывать поддержку силами ганфайтеров и немногих просочившихся в город 'диких' точно не следовало. Цель? Отвлечение внимания и мучительные стоны банкиров. Большего от налётов никто и не ждал.
   Главная же цель - мэрия города. И тут стоящая перед штурмовыми отрядами задача была куда более сложная, чем просто 'войти и разгромить'. Как раз этого делать и не следовало. Мэр Нью-Йорка Фернандо Вуд нужен был живым, здоровым, а к тому же готовым идти на сотрудничество.
   Болезненный бред? Вовсе нет, если как следует изучить жизнь это не самого обычного человека. А полковник Станич явно изучил во всех подробностях, после чего донёс свое видение до О'Галлахана.
   Начать стоило с того, что мэр Вуд был давним членом демократической партии, открыто заявлявший о своих симпатиях в Конфедерации и проповедуемых там идеалах. Более того, он был большим сторонником отделения города Нью-Йорк от США и объявления его 'вольным городом', причём поддерживающим тесные связи с КША.
   Ещё до образования конфедерации, аж в 1857 годы. во временя первого избрания Вуда мэром, его обвиняли в бунте против федеральных властей и даже арестовывали. Тогда часть полиции поддержала мэра, другая часть федералов и всё чуть было не кончилось стрельбой с большим количеством трупов. Но тогда до такого уровня дело так и не дошло, хотя банды Нью-Йорка были просто счастливы, видя, как полиция грызётся между собой инее мешает им проворачивать свои дела-делишки.
   А потом был перерыв, а затем 'второе пришествие Фернандо Вуда в знакомое мэрское кресло'. Демократия и её выборное право, они порой преподносят таким вот сюрпризы.
   Неугомонный противник федеральной власти, Вуд буквально сразу после избрания, в январе 1861 года бросил большой булыжник в уже малость успокоившееся болото городского совета. То самое предложение об отделении Нью-Йорка и заключении мирного договора с Конфедерацией. Реакция была, скажем так, довольно предсказуемой. Меньшинство поддержало. А большинство встретило сию инициативу истерическими воплями, угрозами или попытками высмеять столь экстравагантное предложение.
   Однако время шло, ситуация менялась. Усиливалась Конфедерация, США же напротив, лишь слабели. И в свете этого стремление Вуда сделать Нью-Йорк 'вольным городом' становились откровенно опасными. Сместить мэра было слишком сложно, а вот окружить его преданными федеральной власти людьми - намного легче. Особенное внимание удили полицейскому управлению, чтобы ни его глава, ни значимые персоны не испытывали и тени симпатий к нынешнему мэру города. Оправданное решение, чего уж скрывать.
   Зато сейчас, когда эту самую полицию нанятые ганфайтеры весьма резво сокращали в численности и показывали, что люди в форме умирают столь же быстро, как и другие - ситуация в городе менялась. Именно в этих условиях Станич и приказал попробовать договориться с мэром Вудом по хорошему. Пообещав ему то, к чему он так давно и безуспешно призывал - отделение Нью-Йорка от США. А уж будет ли это 'вольный город', часть Конфедерации или просто предмет торга на переговорах - решать отнюдь не ему. И не О'Галлахану, который вообще лишь орудие, но не организатор восстания.
   Мэр был важен! Поэтому на Пятую авеню, где находилась его резиденция, были направлены самые лучшие и надёжные: большая часть просочившихся в город 'диких', самые спокойные, умеющие держать себя в руках ганфайтеры и некоторое количество местных, но находящихся под полным контролем людей О'Галлахана. Местные нужны были ещё и по той причине, что именно они должны были символизировать 'обращение простых нью-йоркцев к своему мэру' с определённой целью - защиты их от произвола федеральной власти с повышенными налогами, дешевеющими бумажными деньгами, призывом, вознёй с неграми и прочими явлениями, которые не нравились немалому числу жителей Нью-Йорка.
   К слову сказать, именно к Пятой авеню он сейчас и направлялся. Нужно было лично убедиться в том, что лучший из имеющихся у него в распоряжении отрядов сумел выполнить задачу. А дальше... Дальше всё зависело исключительно от Фернандо Вуда.
  
  ***
  США, Нью-Йорк, резиденция мэра, сентябрь 1862 года
  
   Уже не первый день у Фернандо Вуда было откровенно плохое настроение. А всё исключительно из-за инициатив Вашингтона. Нет, он давно привык к тому. что у федеральных властей в принципе отсутствует чувство меры и разговаривать с политическими противниками они давно разучились. С настоящими противниками во внутренней политике, а не с 'как бы противниками'. Иначе не было бы ничего из числа того, что привело сперва к сецессии, а потом и к началу гражданской войны.
   И вот очередное не самое умное решение - обширный, массовый призыв из числа жителей Нью-Йорка. Того самого города, где симпатии к Линкольну, даже изначально бывшие не самыми великими, падали с каждым месяцем.
   Он предупреждал как прибывших из столицы чиновников военного министерства, так и начальника полиции собственного города, Джона Кеннеди, о необходимости вникнуть в обстановку, не бросаться с головой. Помогло ли? Он надеялся, что да.
   Надежды, они редко когда сбываются. Это он понял часов в одиннадцать, когда к нему в кабинет, забыв даже постучаться, ворвался Джек Гарфилд, один из его секретарей, юноша из хорошей семьи и с планами сделать карьеру. Вид у него был... страшный. Точнее вид человека, который принёс страшные известия.
   - Господин мэр, в городе бунт! - с ходу выпалил секретарь, жадно глотая воздух. - Атакованы полицейские участки. В двух не осталось никого. Совсем никого!
   - Как это 'никого'? Куда они делись? Говорите точнее.
   - Все... убиты, -нервно сглотнул Гарфилд, но постарался взять себя в руки и продолжил. - Седьмой участок тоже сожжён, но там уцелели несколько человек. Говорят о том, что сначала в них кидали камни, потом бутылки с керосином. И как только они вынуждены были стрелять - по ним тоже стали. Другие люди, не эти, которых призывали. Хорошо одетые, вооружённые револьверами и многозарядными винтовками.
   - Кто? - не позволяя себе терять присутствие духа, отрывисто пролаял Вуд. - Не говори, что банды. Они не посмеют.
   - Не банды, - помотал головой Гарфилд. - Стрелки. Хорошие стрелки. Раненых не оставляли, добивали выстрелом в голову. А призывники, большей частью ирландцы, разбирали оружие убитых полицейских. И это...
   - Это ещё не всё, я понял. Где ещё нападения?
   - Арсенал захвачен, охрана убита или разбежалась. Нападение на управление полиции. Джон Кеннеди жив, атака отбита.
   Фернандо Вуд набрал побольше воздуха в грудь, чтобы как следует наорать на секретаря за то, что тот лишь сейчас соизволил доложить, но вдруг в голову пришла мысль, которую не стоило так сразу отбрасывать. И он очень хотел оказаться неправым.
   - Джек, скажи мне, что ты просто не хотел меня беспокоить раньше времени. Что эти нападения не были одновременными.
   - Но они такими и были, господин мэр,- переступил с ноги на ногу секретарь, не отводя взгляда. - Никто ничего не понимает! Зато начальник полиции собирает всех своих людей. Тех, кто ещё жив, кто сегодня не должен был выходить на работу. И ещё важное... В Вашингтон уже телеграфировали или вот-вот телеграфируют. Этот бунт надо подавить.
   Подавить. Надо, но вот кем, какими силами? Про регулярную армию и говорить нечего, ополчение из города тоже было отправлено на помощь армии Гранта и достаточно давно.
   Добровольцы? А из каких запасов их вооружать, если городской арсенал захвачен бунтовщиками. Попробовать отбить? Джон Кеннеди уже попробовал бы это сделать, будь у него уверенность, что подобный шаг не окажется совсем печальным для его людей. Тех, которые ещё живы. Сделать же это спустя некоторое время, собравшись с силами - значило отбить лишь само здание и в лучшем случае малую часть оружия и боеприпасов. Ведь бунтовщики, если их лидеры не глупы - а они явно не были глупы, учитывая успешность их действий - наверняка успели вывезти содержимое и сейчас начали распределять оружие среди своих сторонников. Количество сторонников явно окажется немалым. Мэр хорошо представлял себе нынешнюю обстановку в городе. Ту самую, которую федеральная власть так долго и тщательно накаляла, не обращая внимания на его многочисленные предупреждения.
   Думая невесёлые мысли, Вуд одновременно отдавал распоряжения, понимая, что промедление в сложившейся ситуации может сделать ситуацию ещё более опасной. Что можно было сделать? Послать сообщение в форты Нью-Йоркской гавани, поскольку именно в них было хоть какое-то внушительное число солдат. Уж половину там находящегося состава они могли выделить без того, чтобы серьёзно не снизить боеспособность.
   Он успел, наряду с прочими, отдать и этот приказ. Более того, удостовериться, что его начали исполнять. Но тут случилось другое, совсем уж из ряда вон выходящее событие. Стрельба возле его резиденции. Крики, стоны раненых, приказы бросить оружие и не сопротивляться, если не хотят получить по паре пуль в голову. И вот менее чем через полчаса часть охраны убита и ранена, другая же часть, как и почти все гражданские, жмутся у стен, находясь под прицелом неразговорчивых людей с револьверами. Ну а эти самые вооружённые люди полностью и целиком захватили как резиденцию мэра, так и его самого стороной не обошли. Хотя обращались с находящимися внутри очень даже учтиво. Даже с охраной, позаботившись о том, чтобы раненые получили необходимую тем помощь.
   Вуд имел возможность убедиться, что захватившие его резиденцию люди делятся на две группы. Первая, менее многочисленная - те самые рабочие фабрик, порта и просто обитатели не самых лучших - мягко говоря - районов города, которые и должны были подпасть под призыв по задумке вашингтонских умников. Да, они были вооружены как винтовками, так и револьверами, но было видно, что пользоваться этим оружием умеют далеко не все. Хорошо пользоваться, конечно же, поскольку направить ту же винтовку в сторону цели, нажать на спуск и перезарядить - тут большого ума не требуется. Ну и, оказавшись в непривычной им роскошной обстановке, эти люди выглядели немного подавленными, чувствовали себя неуверенно.
   Зато другая часть - они производили совсем другое впечатление. Хорошо одетые, спокойные, несуетливые. На обстановку им было плевать, на самого мэра и работников мэрии тоже. Зато оружие казалось естественным продолжением их рук. Более того, оно было не однотипным. Разные типы револьверов, винтовки системы 'генри', двуствольные дробовики просто и дробовики со специально укороченными стволами. Патронташи, кобуры, петли для дробовиков и винтовок с внутренней стороны плащей или курток... Это могло означать лишь одно - к нему в гости пожаловали наёмники-ганфайтеры. Вуд был достаточно осведомлён об этой довольно своеобразной человеческой породе, хотя сам сталкивался с ними редко.
   Зато имеющихся знаний хватало для понимания того, что это не их инициатива. Наёмники работают на того, кто платит. И платили точно не представители городской бедноты. Ищи того, кому выгодно! Именно так говорили во время его молодости несколько знакомых юристов. Услышав тогда, он запомнил сии слова надолго. Но кому выгоден бунт в Нью-Йорке? Впрочем, это он скоро узнает. Точнее, ему об этом скажут или хотя бы намекнут.
   Откуда у Вуда была столь твёрдая уверенность, в том числе и относительно собственной безопасности? Хотели бы убить - им бы ничего не помешало. Ганфайтеры же парни простые - им платят, они выполняют работу. И никаких опасений относительно того, что после такого убийства им сложно будет скрыться. Под боком порт, в порту корабли. А с учётом того, что флот США после разгрома на Хэмптонском рейде утратили превосходство на море и сами оказались в положении обороняющейся стороны, добраться до той же Конфедерации будет легко. А там в подобных бравых парнях всегда нуждаются. Если не в армии, то на границе с Мексикой или с мормонским Дезеретом. Да и в самом плохом случае - надсмотрщики на плантациях тоже требуются. Нет, пустить ему пулю в голову ганфайтеры бы решились по первому приказу.
   Следовательно, приказа не поступало. Этого приказа, но не другого. То есть он нужен либо просто как важный пленник, либо с ним хотят поговорить. А вот кто и о чём? Спрашивать явно не стоило. Оставалось лишь ждать, и вряд ли это ожидание продлится долго.
   Ожидания действительно долго не продлилось. Спустя ещё минут двадцать в кабинете, насчёт принадлежности которого Вуд уже не мог быть уверенным, появился ещё один человек. И тут опытный политик даже не знал, к какой категории его стоило отнести. В нём было слишком много общего с ганфайтером, берущим за свои услуги высокую плату. В пользу этого свидетельствовало оружие, взгляд, частично манеры. Однако без колебаний причислить его к этим господам мешали некоторые особенности. Например, другая часть продемонстрированных манер, которые этому человеку явно кто-то 'поставил'. Не изначальные, а приобретенные. Ко всему прочему и его поведение, оно было поведением ГЛАВНОГО. И прозвучавшие слова это доказали:
   - Господин мэр, простите за всё это, - слегка издевательская улыбка и ленивый жест в сторону окна, посмотрев в которое, можно было увидеть следы стрельбы и пятна подсыхающей крови. Тела уже успели убрать. - Народ Нью-Йорка очень хотел поговорить с вами, а не с теми, кто прибыл из Вашингтона или был назначен оттуда.
   - Не ожидал услышать такие слова от... бунтовщиков. Вы разрешите мне присесть, мистер...
   - Это ваш кабинет, ваша мэрия. К вам пришли для откровенного разговора лишь добрые горожане, желающие посодействовать своему мэру в принятии важного и полезного для города решения. А я, Стэнли О'Галлахан, лишь помогаю им передать законной власти свои желания.
   Опять улыбка, далёкая от естественной. Фернандо Вуд не мог этого не отметить. Говорить этого человека научили, а вот владеть лицом - не особенно. Зато сказанные визитёром слова показывали, что он, законно избранный мэр города, нужен этим бунтовщикам. Или НЕ бунтовщикам? Здесь он не мог быть уверен.
   - Чего желают 'добрые горожане'? - не мог не поинтересоваться Вуд, правда лишь после того, как устроился в своём кресле и предложил устраиваться поудобнее и этому 'представителю народа'. - Погибли полицейские и чиновники военного министерства. В город будут введены войска, это неизбежно.
   - Мы знаем, - кивнул О'Галлахан, занятый раскуриванием сигары. Довольно средней по качеству, из чего Вуд сделал вывод, что курит он этот сорт в силы давней привычки, а не из-за нехватки денег. Иначе не носил бы на руке перстень с изумрудом размером с воробьиное яйцо, да и золотая цепочка от часов как бы намекала на богатство вкупе с одеждой, пошитой у хорошего портного. - Оружие из захваченного арсенала раздаётся тем, кто готов взять его в руки и использовать. В порт, где стоят испанские шхуны 'Мерседес' и 'Санта-Лючия' с грузом винтовок и боеприпасов, послан отряд, который позаботится о том. чтобы проблемы с оружием совсем не было.
   - То есть корабли не уйдут из порта?
   - Конечно же, - улыбнулся О'Галлахан. - Ими командуют разумные люди.
   Мэру пояснения не требовались. Кораблями командовали люди О'Галлахана. Ну может и не его, а тех, кто стоит за этим ирландцем, в глазах которого видна привычка убивать, не особенно раздумывая.
   Ирландцы. В Нью-Йорке их находилось очень много, а настроения среди этого народа были далеки от любви к федеральной власти. В голове у Фернандо Вуда потихоньку начала складываться та самая головоломка. Но лишь начала, потому как многих её кусочков пока не хватало.
   - Вы так и не ответили на мой вопрос, - мягко, без нажима попенял мэр. - Чего хочет от меня народ славного города?
   - Отсутствия никому не нужного призыва, - загнул на левой руке палец О'Галлахан, после чего продолжил. - Увольнения всех черномазых, которых фабриканты стали нанимать вместо добропорядочных горожан, пользуясь шансом платить меньше. Вообще приструнить этих думающих только о деньгах 'золотых мешков'! И конечно дать властям города набирать полицию не из присланных из других мест, а из своих, понимающих нужды Нью-Йорка.
   Говоря всё это и поочерёдно загибая пальцы, собеседник мэра смотрел на заново избранного городского главу с этаким хитрым прищуром, словно оценивая его реакцию на сказанное. И понятно почему. Не во всём, но в большей части произнесённого чувствовались мотивы того, о чём неоднократно упоминал и сам мэр. Правда эти его упоминания поднимались на смех не только в Вашингтоне. но и членами городского совета. И тут слышать подобное от головорезов, которые только что устроили бойню на улицах города. Одновременно и неожиданно, и ожидаемо, если принять как данность не просто подготовленность бунта, но очень хорошую подготовленность. С далеко идущими целями.
   - Это слишком похоже на...
   - На ваши собственные слова, - расхохотался О'Галлахан, а находящие в кабинете его люди тоже откровенно скалились. - Знаю, будь я проклят! Народ, мистер мэр, требует лишь то, чтобы вы выполнили сказанное вами же. Почти. Главное же. что Нью-Йорк как вольный город -это хорошо звучит!
   - Пары полков будет достаточно, чтобы разогнать толпу, многие из которой и с оружием обращаться не умеют. Но вы, мистер О'Галлахан, не кажетесь глупцом. И это означает... Что это означает?
   - Значит только то, что вы не видите всего, мистер мэр, - О'Галлахан решил скинуть маску, показав лицо опытного убийцы-ганфайтера, лишь немного более холёного, ухоженного и выученного не только стрелять, но и думать. - Полиция ничего не может, её скоро додавят, если она не уберётся на тот берег. А горожане, у которых после участия в бунте и пролитой крови не осталось иного выхода, под началом опытных солдат начнут готовить город к обороне. Регулярной армии сложно вести уличные бои. А сразу применять артиллерию прибывшие войска не осмелятся.
   - А потом?
   - Потом да, решатся, - не стал спорить ирландец. - Но к этому времени на помощь 'горожанам, восставшим против тирании Авраама Линкольна' придут на помощь, услышав призыв мэра восставшего города. И эту помощь нельзя будет назвать незначительной.
   Повадки убийцы, наглость поступков, национальность самого О'Галлахана и немалой части его людей из числа тех, которых он успел увидеть. Рискованный план восстания и крайняя жестокость при расправе над полицией города. Да ещё намерение разыграть карту восставшего города при полной поддержке его, законно избранного мэра.
   Сомнений не оставалось. Конфедерация. Это были действия не привычных 'джентльменов с Юга', а тех, кто постепенно замещал их в отколовшихся после сецессии штатах - той воистину дикой своры, то есть стаи. А если это были они, то спорить с ними опасно даже не для здоровья - для собственной жизни. Вуд вдруг ясно и чётко осознал, что при отказе стать 'мэром восставшего города' его просто пристрелят. Или не пристрелят, но сделают так, что он будет лишь говорящей куклой, открывающей рот только по приказу. Такой судьбы ему не хотелось. Совсем. К тому же он с пониманием относился к декларируемым Конфедерацией идеям и не желал войны с самого начала. Более того, часто говорил об этом. Даже на официальном уровне, это ни для кого не было секретом. Поэтому...
   - Город Нью-Йорк просит помощи у президента Конфедерации. Документ будет написан мной собственноручно и заверен уважаемыми в городе людьми.
   - Их доставят сюда через пару часов, - осклабился О'Галлахан. - Вежливо доставят. Вы только скажите, кто именно сам и без проблем подпишет. Сложности никому не нужны.
   - К сожалению, сложностей не миновать. Нью-йоркские форты. Туда уже послан сигнал о бунте. Они пришлют солдат. Их немного, но они хорошо вооружены и под командованием опытных офицеров.
   - Форты будут блокированы. Вышедшие оттуда солдаты попадут под обстрел и либо будут перебиты, либо вернутся обратно. Вам не следует беспокоиться о подобных мелочах. Это наши дела.
   - Конечно. Теперь о помощи. Когда она сможет быть здесь и в каком количестве?
   Ирландец призадумался, после чего достал из кармана небольшую книжечку в кожаном переплёте. Полистал её, пожевал губами, пару раз затянулся сигарой и лишь потом произнес.
   - Несколько дней. Из порта отправятся несколько кораблей. К Хэмптонскому рейду. Как только первый корабль пристанет к берегу, начнётся погрузка войск на транспортные корабли. Тем же днём они в сопровождении пары броненосцев и нескольких фрегатов и канонерок направятся сюда. Уверен, что несколько тысяч ветеранов под командованием одного из прославившихся генералов Конфедерации смогут защитить город. Город, расположенный на острове.
   Мэр только и мог, что принять слова О'Галлахана как данность. И начать делать то, что требовалось от него в данной ситуации. Воззвание к жителям города само собой точно не создалось бы. Да и присутствие уважаемых горожан должно было быть и представительным и надёжным одновременно. А таких следовало поискать. Впрочем, Вуд был уверен в том, что непременно справится. Ведь особого выбора у него и не было, если он хотел остаться мэром города, к которому успел привыкнуть и которому желал лишь добра. И добром в данном случае было помочь Конфедерации. Иначе от Нью-Йорка одни руины и останутся - парни вроде О'Галлахана просто так с улиц города не уйдут, цепляясь за каждую улицу. А уж когда прибудут транспортные корабли конфедератов в сопровождении стальных бронированных чудовищ...
Оценка: 4.98*149  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"