Полякова Екатерина Львовна : другие произведения.

Мы однажды взлетим

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Оборотни, вампиры, русалки и лешие действительно живут среди людей. Никаких тайн и маскарадов - просто вон тот охранник рок-клуба может превращаться в медведя, а официант в том же клубе способен отрастить хвост и нырнуть в реку. Полная идиллия - но и здесь у всех свои проблемы. Что делать, если цена за то, чтобы стать собой - чужая жизнь?
  Мы однажды взлетим
  В это небо и станем свободны,
  И когда в наши души
  Ударит Великий Рассвет,
  
  То ответным огнем
  Полыхнут на Земле наши окна,
  Навсегда наши окна -
  В домах, там, где больше нас нет.
  Сергей Калугин
  
  - Данька, смотри, я медведь!
  Сенька по прозвищу Флинт перекатывается через плечо, его силуэт начинает плыть, размываться, идти рябью, словно под водой - и вот на детской площадке валяется и дрыгает лапами медвежонок. На правом глазу у него такое же белое пятно, как и у Сеньки, и сам этот глаз такой же голубой.
  - Какой ты пушистый! - рыжеволосый мальчишка и медвежонок затевают возню, но вдруг Данька озадаченно замирает:
  - Стой, а как это ты со мной разговариваешь? Я же по-медвежьи не понимаю! Ты что, у меня в голове говоришь? Прикольно, так же можно секреты передавать!
  - Ага, - медвежонок снова кувыркается и встает на ноги коренастым пацаном с пятном витилиго на глазу. За него, собственно, Сеньку и прозвали Флинтом - уж очень на пиратскую повязку смахивает. - Не могу пока долго, но папа говорит - надо тренироваться. Секреты - это да, но лучше тогда обоим превращаться. Ты в кого можешь?
  - Э... ни в кого. Я человек.
  - Ты за мной медвежью тень видел! Люди так не могут! А я не могу понять, у тебя то обычная тень, то с крыльями. И у сестры твоей крылья.
  - Ника-а-а! Чего он говорит, что мы не люди!
  - Дани, не скандаль! - Николь выглядывает из окна и улыбается. - Нет ничего плохого ни в том, чтобы быть человеком, ни в том, чтобы не быть. А люди иногда тоже видят тени, пусть и редко. Так что мы с тобой уникумы.
  - Вот! - Данька показывает язык, но Сенька совершенно не обижается. Он этого, кажется, вообще не умеет.
  
  Николь перевернула страницу старого фотоальбома и грустно улыбнулась. Мальчишкам было тогда, кажется, лет по восемь, значит, ей - восемнадцать. Да, она уже училась в Москве и приехала на лето к бабушке. Мелкий Сенька Потапов видел и понимал больше, чем она сама...
  Сейчас Сенька, конечно, давно уже никакой не Сенька, а Семен Михайлович, а для своих спасателей - Потапыч, даром что самый младший в команде. Но давно известно, что он даже человеком чует любую лавину и любой оползень, о медведе и говорить нечего. Альпинисты "нашим мишкой" прозвали - сколько уже их достал, ему же что снег, что камни раскидать - так, разминка. И Дани уже не так себе просто младший брат, а Даниэль Галицкий, известный журналист и, как модно стало говорить, трэвел-блогер. То в Гималаях, то на Амазонке, то в каких-то трущобах, но даже о них пишет так, что аж съездить хочется. Недавно вернулся из Китая, где своей рыжей шевелюрой и ярко-голубыми глазами произвел настоящий фурор. У самой Николь глаза были цвета старого золота. Данька в детстве все время спрашивал, почему они такие. Она пожимала плечами - ну, так получилось, причуды генетики. Теперь-то она знала лучше, чем хотелось бы.
  Николь тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли. Какая ни есть, а ей с собой такой жить, сущность не выбирают. Хотя, конечно, угораздило так угораздило. Называется, не то одарили, не то прокляли.
  Она решительно захлопнула альбом. Пора на выход. Короткие волосы почти не требовали расчесывания, макияж и украшения Николь не признавала. Классические черные джинсы, темно-бордовая водолазка, короткое черное пальто - единственным ярким пятном были ее рыжие волосы. Вполне достаточно. В завершение Николь брызнула на себя духами, и воздух наполнился ароматом корицы.
  У крыльца рок-клуба собралась уже немаленькая толпа. Кто-то удивленно воззрился на рыжеволосую женщину неопределенного возраста и самого цивильного вида, кто-то чуть посторонился - конечно, из тех, кто видит тени. А те, кто стоял ближе всего к заветной двери, наверное, сейчас и истинного облика бы не заметили, поглощенные желанием попасть внутрь.
  - Я по спискам, дайте пройти, - Николь говорила тихо, но, как всегда, даже без чар умела заставить себя услышать. Кожано-шипованная толпа немного подвинулась - впрочем, невысокой худощавой Николь больше и не требовалось. Охранник тем временем увлеченно препирался с не вполне трезвым субъектом:
  - Касса за соседней дверью! Бери билет, вставай в очередь и проходи! Ты-то, может, и змей, а я медведь! Попытаешься так проползти - поймаю, узлом завяжу и на люстру повешу, новогодней гирляндой будешь!
  Приятели змея дружно грохнули. Тот, матерясь сквозь зубы, все-таки отправился к кассе. Охранник проводил его столь же непечатным мнением о всяких подколодных и улыбнулся, узнав Николь:
  - Как обычно, по спискам? К нашему упырю? Напомни, как тебя записали?
  - А то к кому же! Галицкая я.
  - Не вижу что-то... А, вот - Га-лит-ска-йа... ну, понаписал! Понятно, куда ему с нашими фамилиями... Проходи.
  Столик в ВИП-зоне, практически над самой сценой, был у Николь почти что ее личным. Во всяком случае, сейчас на нем лежал листок с ее именем, написанным по-французски. На других концертах в этом клубе ей еще могло достаться другое место, но когда выступает Жан-Лу - только это. Официант посторонился чуть дальше, чем действительно нужно было, чтобы пропустить Николь. Она задержала на нем взгляд - силуэт пошел рябью и окрасился в голубовато-зеленые тона. Надо же, обычно его сородичи если и идут работать в клубы, то такие, чтобы на причалах или вовсе плавучие. Впрочем, его дело. Николь привычно заказала виски и сырную тарелку и стала ждать.
  - Ар-ни! Ар-ни! - скандировал партер. Не то чтобы Жан-Лу Арно - настолько сложное имя, чтобы был нужен псевдоним, но когда-то, еще во Франции и в человеческой жизни, кто-то пошутил - мол, какой ты Жан-Лу, "Жан-Волк", если ты вообще не волк и даже не оборотень ни разу. И для сцены Жан-Лу стал Арни. А сценический имидж у него еще тогда был в вампирском стиле, словом, после обращения не так много и изменилось. А уж если откровенно, обращение его когда-то спасло - иначе талантливый рок-музыкант не дожил бы и до тридцати. Друг и собрат по сцене почуял неладное, обследование подтвердило очень агрессивную форму рака. Жан-Лу размышлял недолго - выбор между попыткой выцарапать у болезни пару-тройку лет и практически нормальной жизнью, где точно хватит времени на все замыслы, был очевиден. Из "творческого отпуска", проведенного дома у того самого друга, Жан-Лу вернулся вампиром. Уже потом был переезд в Россию, очаровавшую его во время гастролей, и знакомство с Николь. Она поделилась в сети своими переводами его песен - просто развлекалась, благо свободно владела французским. Сейчас Николь была официальным текстовиком Арни - он прекрасно освоил русский, но песни на нем писать все же не рисковал.
  На экранах появился старый, еще франкоязычный клип Арни. Николь улыбнулась, вспомнив тогдашнюю дискуссию в фанатском сообществе по поводу серебряных украшений Жана-Лу и выражения мужественного страдания на его лице. Человеческая часть сообщества задавалась вопросом, действительно ли Жан-Лу вампир или это просто имидж такой, а если правда вампир - то как такое возможно. Другие со знанием дела возражали, что серебра вампиры, конечно, не любят, но ради искусства чего только не сделаешь, и вообще, проблемы с серебром начинаются, когда из него сделан стилет, торчащий непосредственно в вампире. "Во мне бы что торчало, меня бы в последнюю очередь волновало, из чего оно", - веско заметил один из местных оборотней, и тема утонула в дискуссии о регенерации. Сам Жан-Лу признавался Николь, что та съемка стоила ему пары дней отвратительного самочувствия, но, что и говорить, вышло красиво. И в шутку спрашивал, не из уважения ли к его чувствам Николь не носит украшений. В ответ та просто открыла на телефоне свой ювелирный паблик. Через ее руки прошло столько металлов и камней - неважно, создавала она что-то с нуля, чинила, переделывала или проводила экспертизу - что носить что-то самой совершенно не тянуло. К тому же больше всего ей нравились украшения, стилизованные под средневековье - точно не на каждый день.
  - "Не превращайте хобби в работу", да? - спросил тогда Жан-Лу. - Хотя у меня получилось...
  - На самом деле все наоборот, - ответила Николь. - Хобби у меня - филология, учиться пошла для души. Но терпеть не могу всю эту гонку за публикациями и конференциями и не хочу, чтобы книги мне осточертели, поэтому я ювелир. И немного медиевист. Так, на досуге.
  - Мудрый дракон в пещере с сокровищами! - засмеялся Жан-Лу. Тогда он думал, что пошутил.
  Николь тряхнула головой и решительно отпила виски. Лучший напиток, чтобы прогнать ненужные мысли. А тем временем свет в зале стал меркнуть, танцпартер взорвался воплями, почти заглушая традиционное клавишное вступление, ударник привычно отсалютовал из-за установки - началось! Николь давно вышла из подросткового возраста, она сама же и участвовала в создании многих песен, которые сегодня прозвучат со сцены, но творчество Арни каждый раз пробуждало в ней юную фанатку, взявшуюся за переводы, чтобы донести красоту этих песен до друзей, не знающих французского.
  Как всегда, Жан-Лу словно материализовался посреди сцены - Николь давно подозревала, что без дополнительных вампирских способностей тут не обошлось. В первом ряду девичий голос восхищенно ахнул, и Николь прекрасно понимала эту девушку. Французов красавцами обычно не назвать, но франко-итальянец Жан-Лу взял от своих предков все лучшее. Черные кудри вразлет, сияющая улыбка, которую даже характерные клыки не портят, а даже наоборот, и, конечно, очередной эффектный наряд. Белая шелковая рубашка с кружевными манжетами, черный расшитый жилет, ботфорты - Жан-Лу немного стеснялся своего небольшого роста. Словом, эталонный вампир из кино. Жан-Лу окинул зал вдохновенным взглядом и, не тратя время на предисловия, запел. Николь подперла голову рукой и больше не думала ни о чем, кроме музыки. Вот же чушь выдумали, что вампиры не способны отдавать, только тянут у других! Ну да, напрямую с них особо ничего не получишь, если сам не такой же, но ведь есть песни Арни, картины другого ее французского приятеля Седрика, да мало ли что еще! Николь почти физически чувствовала, как ее наполняет сила и за спиной расправляются крылья. Полупрозрачные и почти невидимые. Как жаль, что этого так мало... Музыка позволяла чувствовать себя живой, но полноценно взлететь - лучше об этом и не думать.
  - Добр-рый вечер-р! - крикнул Жан-Лу. Русское "р" он осваивал очень долго и был невероятно горд, когда наконец освоил. Сейчас его акцент слышали только специалисты вроде Николь или обладатели очень тонкого музыкального слуха.
  - Ар-ни! Ар-ни!
  - Я рад, что вы помните, как меня зовут, - в зале засмеялись. - А помните ли вы, как зовут самого романтического вашего поэта?
  - Пушкин! Лермонтов! Гумилев! - посыпались варианты. Из задних рядов кто-то особо начитанный или только что проходивший это в школе крикнул: - Жуковский!
  - Верно! - Жан-Лу безошибочно указал на счастливого фаната. - И следующая песня будет на его стихи. "Три песни"!
  Может быть, и не лучшая баллада Жуковского, но Жана-Лу в свое время она очаровала. Правда, он напрочь вынес мозг Николь, выясняя, почему "в лесе", а не "в лесу", почему песня "сложенА" и вообще при чем здесь скальд и откуда у него арфа. В конце концов Николь взвыла, что она вообще по другой области литературы и по другой эпохе, а кто будет доставать, тому она Ломоносова подсунет. Жан-Лу впечатлился и отстал. Во всяком случае, музыку он написал потрясающую, а что баллада не лучшая - зато и не слишком длинная, а то от истории Смальгольмского барона в переложении на музыку умрет даже заезжий эльф. Хотя Жан-Лу уже носился с идеей все-таки сделать длиннющую и мрачную балладу. Как раз в его стиле будет.
  - "Три песни я знаю: в одной старина, тобою, могучий, забыта она..." - голос Арни набирал все более зловещие оттенки под таинственный перебор гитары. - "Ты сам ее в лесе дремучем сложил. Та песня..."
  - "Отца моего ты убил!" - крикнул все тот же знаток Жуковского. Жан-Лу улыбнулся во все клыки и поманил его к себе. Публика немного расступилась, подросток в очках, сияя улыбкой, пробрался к сцене. "Сожрет", - громко констатировал охранник под балконом. Жан-Лу покосился в его сторону и перешел к следующему куплету.
  - "Пою ее ранней и поздней порой, и песня та..."
  - "Бейся, убийца, со мной!"
  Жан-Лу от души хлопнул по ладони подростка. К нему протянулось еще несколько рук, но он уже пел дальше:
  - "Он в сторону арфу и меч наголо, и бешенство грозные лица зажгло..."
  На словах "и рухнул Освальд - голова пополам" в голосе Арни прозвучало нескрываемое злорадство. Финалом "делиться" с фанатом он уже не стал, но тот и так был счастлив.
  - Больше школьной программы не будет, - подмигнул Жан-Лу. - Кто слишком хорошо учится в школе, не играет рок. Я учился плохо.
  - А я хорошо! - крикнули из зала.
  - Молодец! Но ты слушаешь рок, а я играю.
  Он сделал знак группе, и его окончательно захватило и унесло музыкой. В стакане Николь давно растаял лед - ей было не до виски. Вот казалось бы - сама же и писала ему эти тексты, воевала за каждую деталь, которую приходилось менять ради стройности перевода, но каждый раз со сцены эти песни звучали как впервые. Кто сказал, что вампиры безэмоциональны? Арни это не грозило ближайшие двести лет как минимум. Он падал на колени, принимал пафосные позы - не на камеру, хотя его и снимали со всех сторон, а просто так - успевал пожимать руки фанатам, обнимался со своим гитаристом... Правда, у того по губам читалось что-то вроде "шею свернешь!" - конечно, Жан-Лу был намного сильнее, чем можно было предположить по его изящному сложению. Николь смотрела на это все и улыбалась. Ей было хорошо. По крайней мере, эту силу она может взять, не причиняя никому вреда. Хотелось бы, чтобы этого было достаточно... но, видно, не судьба. А значит, нечего об этом и думать. Она заказала еще виски и, перехватив взгляд Арни, помахала ему рукой.
  - Арни, мы тебя любим! - заорал здоровенный парень, протискиваясь в первый ряд. Чуть не размазал по сцене того в очках. Спасибо, сам Жан-Лу заметил это безобразие и выставил руку, заслоняя очкарика. Здоровяк вписался в нее, как в стену, и натурально стек к ногам Арни, продолжая тянуть к нему руки и издавать восторженные вопли. Николь поморщилась - вот из-за таких деятелей она и предпочитала сидеть за столиком. На ее стороне чары, но все равно неприятно. Жан-Лу опустился на одно колено и внезапно припал к руке не в меру энергичного фаната, словно тот был прекрасной дамой. По лицу здоровяка расползлась блаженная улыбка, на сцену упала капля крови. Все произошло так быстро, что заметили, пожалуй, только те, кто знал, куда смотреть. Николь вот знала. Вообще на сцене Жан-Лу такого себе не позволял, но парень просто напрашивался. Зато теперь до конца выступления будет блаженствовать и не создавать проблем. А Арни отыграет концерт с еще большей самоотдачей, чем обычно. Николь не сдержала грустного вздоха - если бы она могла так же...
  - Следующую песню я хочу посвятить моему лучшему другу - Николь Галицкой. Благодаря ей мои песни сейчас звучат по-русски. Она здесь, в этом зале!
  Вслед за рукой Арни луч прожектора повернулся к балкону. Николь встала и поклонилась. В зале раздались изумленные возгласы. Николь знала - это те, кто сейчас видит за ее спиной золотые драконьи крылья.
  - Что ты меня каждый раз смущаешь, - говорила Николь по-французски, сидя напротив Арни в "тихом" баре клуба уже после концерта. - Даже, я бы сказала, дразнишься.
  - Николь, - Арни театрально прижал руку к сердцу. У кого другого жест вышел бы неимоверно пафосный, только не у него. - Ты же знаешь, как я тебя ценю. И мне хочется хоть что-то сделать для тебя в ответ.
  - Уже делаешь, Жан-Лу. Без шуток. Не твоя вина, что этого мало. Пятьсот лет дар спал, и надо же было проснуться именно на мне!
  - Ослабевшая кровь, да. У нас так тоже бывает. Оттуда и пошли рассказы, что вампир обязательно убивает. Хорошо, что Мишель достаточно силен, и я могу... вот так, как сейчас.
  - Обязательно тебе было это делать прямо на сцене? - усмехнулась Николь, радуясь про себя смене темы. - Я же знаю, что фанатки у тебя чуть не под дверью дежурят! В конце концов, даже и неприлично как-то...
  - Я рок-музыкант, нам положено быть эпатажными и делать неприличные вещи! Честно говоря, не устоял. Очень много силы... хорошо.
  Жан-Лу мечтательно облизнулся. Николь фыркнула - ну точно мальчишка, дорвавшийся до сладостей! Впрочем, она отлично его понимала. Пожалуй, лучше, чем все оборотни. Строго говоря, конечно, умеющих менять облик по науке следовало называть метаморфами, потому что никто, кроме самых отбитых, при трансформации не терял память и контроль над собой, но в России по старинке прижилось "оборотень". Так звучит пафоснее.
  - Ты меня понимаешь, - эхом отозвался Жан-Лу. - Есть, конечно, что-то очень несправедливое, когда брать силу можешь только у других...
  - Если бы только брать, - вздохнула Николь. - Ты говорил про ослабевшую кровь - представь, что тебе каждый раз, чтобы восполнить силы, нужно выпить кого-то до дна?
  - Я бы просто на солнце вышел, - честно сказал Жан-Лу. И оба надолго замолчали.
  - Иногда мне жаль, что я вампир и абсолютно несъедобен, - тихо проговорил Жан-Лу. - Иначе хоть когда-нибудь я мог бы помочь тебе.
  - Ты и так помогаешь, - повторила Николь. - В конце концов... рано или поздно я полностью стану собой, а пока мне и в человеческой жизни неплохо. Особенно когда в ней есть твоя музыка. Которая превращает меня в тринадцатилетнюю фанатку, хоть я и втрое старше!
  - Ты хотя бы не караулишь меня у гримерки! Хотя... я бы не отказался, - Жан-Лу снова облизнулся. Николь рассмеялась - он умел развеять самое гнетущее настроение.
  - Я не поняла, тебе мало было? Нет, если серьезно, я не против. Ты меру знаешь.
  - Нет, - после некоторой паузы решительно сказал Жан-Лу, переходя на русский. - Нельзя. Слишком... притягательно. Я... понимаю тебя.
  
  - Ника, не гони! - безапелляционно заявляет Кристина, рубанув по воздуху ладонью. Девушки немного пьяны, а потому разговаривают резче и смеются громче, чем обычно. Ну и что. У Кристины день рождения, ее соседка по общежитию уехала к своему парню, и можно пить, болтать и дурачиться.
  - Сама не гони! - парирует Николь. - Где ты видела, чтобы дар у взрослого проявлялся? В основном вообще еще до школы, у мелкого вон приятель с первого класса медведем бегает.
  - Фигня! В смысле, медведи не фигня, а остальное фигня! Ты тени видишь, какой ты нафиг человек!
  - Люди тоже видят, - слабо возражает Николь, но Кристина почти силком тащит ее к зеркалу:
  - Ты много людей с таким цветом глаз встречала? Может, ты лиса, а? Рыжая-бесстыжая!
  - Девятихвостая, - Николь растопыривает руки, как будто хвосты. Но Кристине уже надоело строить догадки, и она просто обнимает Николь:
  - Ника, ну я не могу, какая ты красотка! Завидую! По-белому завидую!
  - Крис, отстань, - смеется Николь. - Ты вроде по парням.
  - Это незамутненный платонический восторг! - пафосно произносит Кристина. Сама она тоже очень красива - длинные темные косы, огромные зеленые глаза и удивительная для вчерашнего подростка фарфоровая кожа. Николь любуется подругой... и физически чувствует, как за спиной расправляются крылья.
  - Я же говорила! - успевает ахнуть Кристина. - Это что же, ты... дракон?
  - Окно, быстро! - приказывает Николь, не узнавая собственный голос. Она делает шаг с подоконника - и в небо взмывает золотая драконица. Непонятно, когда Кристина успела прыгнуть ей на спину - но она здесь и по-детски визжит от восторга.
  Только сейчас для Николь все встало на свои места. Прошлые двадцать лет она, можно сказать, и не жила по-настоящему. Сейчас ее переполняет сила, она прекрасно понимает, что даже в человеческом облике на многое способна... но лучше всего, конечно, вот так лететь над городом. Ей доступна любая высота, для дракона нет преград - но сейчас с ней Кристина, она просто человек. Ее надо поберечь... Но внезапно Николь понимает: беречь уже некого.
  
  Николь долго молча смотрела в темно-карие глаза Арни. Он знал эту историю - всю, до конца. Вплоть до того утра, когда рыдающую Николь едва оттащили от тела подруги. "Она просто перестала дышать... просто перестала дышать..." - повторяла рыжая девушка со странно золотыми глазами. Ее оставили в покое - кто угодно будет в шоке! Сидели две студентки, немного пьянствовали и веселились, и внезапно одна из них выдала остановку сердца. Никаких следов насилия, никакого фона в эфире. Что произошло на самом деле - объяснила бы только сама Николь, но в тот день она говорить не могла, а после никто не спрашивал. Но теперь она знала: взлетая, дракон забирает чужую жизнь.
  - Вампиры, говорят, с годами становятся равнодушными, - невесело усмехнулась она, снова переходя на французский. - Им уже неважно, что они могут убить...
  - Таких мы ликвидируем сами, - быстро и жестко ответил Жан-Лу. - Иначе нам не будет жизни среди людей.
  - Понимаю, - усмешка Николь стала совсем кривой. - А вот я могла бы летать без последствий. Ни в реальности, ни в эфире следов нет, вычислить мое вмешательство невозможно. Нет, надо же мне было уродиться с моральными принципами!
  - Я очень рад... что ты именно такая, - Жан-Лу накрыл ее руку своей. Холодное прикосновение чуть рассеяло туман в голове от выпитого виски. Николь улыбнулась:
  - А я рада, что есть ты и твоя музыка. Иначе, наверное, меня бы уже не было.
  Именно после случайной гибели Кристины Николь впервые услышала Арни - и эти песни вытащили ее обратно к жизни. Чарующий тенор пел по-французски о неизбежных потерях на пути к себе, о новой жизни, о надежде... может быть, на чей-то вкус ничего особенного в этом не было, но Николь казалось, что Арни знает о ней все, обращается лично к ней и именно ей говорит, что жизнь все равно продолжается. Ей было двадцать лет, она мечтала путешествовать, изучать средневековую литературу и делать украшения - и постепенно эти мечты вернулись. Хотя, конечно, забыть первый настоящий полет было невозможно. За переводами, книгами и первыми ювелирными опытами воспоминания ослабевали, но, пожалуй, никогда не уходили полностью. Любой оборотень живет по-настоящему только в истинном облике. Впрочем, Николь все же изредка удавалось взлететь - но об этом она не была готова рассказывать даже Арни. Да и ночь почти на исходе. Ей все равно, а ему еще домой добираться.
  Жан-Лу давно уехал в своем эффектном БМВ. Как всегда, сам за рулем, традиционно пошутив, не приравняет ли полиция кровь к алкоголю. "Вот и хорошо, что мою пробовать не стал - тогда бы точно приравняли!" - рассмеялась в ответ Николь. Жан-Лу предлагал ее подвезти, но Николь отказалась - ей хотелось пройтись. И проветриться после душного зала и виски, и просто побыть наедине с просыпающимся городом и своими крыльями. Что ж. Пусть хотя бы так. Потапыч, в конце концов, тоже не каждый день медведем бегает - мяса не напасешься силы восполнять. И ничего, живет и не тоскует. А у нее мастерская, Лора завтра - то есть уже сегодня - обещала зайти и обсудить новую коллекцию. А еще Жан-Лу очень хотел, чтобы она попробовала написать ему текст с нуля, не переводя с французского. И Дани в кои веки планировал задержаться дома между путешествиями. Жизнь продолжается. И Николь безмятежно улыбнулась, чувствуя за спиной золотистые крылья.
  На ходу и в предутреннем холоде отлично думалось. Стихов Николь не писала, не считая почеркушек каждой первой девочки-подростка, только переводила, так что Жан-Лу подкинул нетривиальную задачу. Но мелодия говорила сама за себя - сильный аккорд, перебор, аккорд... Николь сама не заметила, как стала напевать вполголоса "Шторм, над городом шторм...". Дальше пока не шло, но она знала - это дело времени. Если текст начал складываться, скоро придет и остальное. И точно должно быть что-нибудь про черные облака. Маленький Данька таких боялся - среди детей ходила история, что в черных облаках на фоне светлого неба прячутся страшные черные шары, которые могут зацепить тросом и украсть чью-то душу. Николь не раз успокаивала брата, в панике требовавшего закрыть все окна: "Да я им эти тросы морским узлом завяжу!". Дани верил сестре, но от окон старался держаться подальше.
  Да, черные облака, обязательно. Жан-Лу любит такую эстетику. Как бы это... "Черным разрезан свет - спи, тебя больше нет...". Хорошо в городе - хоть посреди проспекта распевай во весь голос, никто не заметит. "Тебя больше нет...". Точно, хорошо на музыку ложится. Только надо будет рассказать Арни про эти черные шары, он вряд ли в курсе. "Тебя бо-ольше не-ет...".
  Николь осеклась. Вот так и поверишь, что бабушка была в чем-то права, когда ворчала, что пятнадцатилетняя Николь уж слишком часто распевает во весь голос печальные или мрачные песни (а что еще слушать подростку) - мол, смотри не накликай. Хотя если так посмотреть, Николь уже должна была навлечь на себя парочку апокалипсисов - Жан-Лу много писал о смерти и потерях, а свои переводы Николь всегда пропевала, проверяя, как ложится на мелодию русский текст и хорошо ли звучит. Да и оригиналы пела постоянно. Но, особенно удачно выведя финальную распевку, Николь вышла на набережную и замерла на месте. Не нужно было драконьего чутья, чтобы понять - девчонка-подросток забралась на бетонный парапет не любоваться рассветом и не делать селфи.
  Внутри колыхнулась жалость, злость - ну явно у маленькой балбески катастрофа масштаба двойки в школе или придурка-парня! - и в то же время предвкушение. А что, если все серьезно? Что, если она согласится? Николь обругала себя последними словами. Да, такие вот отчаявшиеся - ее единственный шанс, но нельзя же совсем уж откровенно облизываться! Честнее тогда уж прямо на охоту выходить.
  - Только не надо меня отговаривать, - зло бросила девчонка, заметив Николь. - Все сто раз слышала. Что молодая, что все будет... Не хочу. Ничего не будет. Надоело.
  - Я и не собираюсь тебя отговаривать, - мягко произнесла Николь, подходя ближе. Только бы не шарахнулась, и так непонятно, как держится... Крылья не удержат от падения, но девчонка хотя бы чуть подвинулась от края. Вряд ли она видит тени, но Николь давно заметила - когда она расправляет крылья, даже обычные люди что-то чувствуют.
  - Все так говорят, - насупилась девчонка. - А потом начинается. Один раз уже поверила. Все исправишь, все будет хорошо... Не будет! Не могу больше!
  Она шмыгнула носом. Николь видела ее насквозь - ну да, поругалась с парнем, сбежала утешаться в клуб, из вредности там замутила с другим, удовольствия не получила, а дома вдобавок огребла по ушам за возвращение в непотребное время. И скорее всего, все это уже не первый раз. Она осторожно тронула девчонку за плечо:
  - Если ты решилась - я могу помочь тебе.
  - В смысле? - девчонка недоуменно подняла бровь. Но от края еще немного отодвинулась.
  - Понимаешь ли, топиться в ледяной воде - это довольно долго и неприятно. Я могу забрать твою жизнь мгновенно. Видишь мои глаза? Я дракон. Чтобы превратиться, мне нужна вся жизненная сила другого человека. Могу взять твою.
  - Но... эээ... а вы тогда...
  - Мне ничего не будет. Я не оставляю следов, даже в эфире. Ты просто как будто уснешь и не проснешься. Больно не будет. Зато напоследок полетаешь на настоящем драконе. Золотом.
  Николь взглянула девчонке в глаза. Она уже знала, что будет дальше.
  - Эээ... знаете... я как-то...
  Девчонка практически сползла с парапета на тротуар. Чуть попятилась назад, еще и еще, потом повернулась и перешла почти на бег. Николь почти явственно слышала ее мысли: "Ой нет, нафиг, пойду у Наташки переночую, а там все успокоятся и разберемся, ой, да ну совсем!". С одной стороны, за эту дуреху можно было только порадоваться, с другой - Николь все же ощущала некоторое разочарование. Ведь можно было бы... Нет. Нельзя. И дело даже не только в высоких мотивах. Хотя Николь выросла на военной литературе и рассказах деда, поэтому ценность жизни была для нее отнюдь не пустым звуком.
  "По большому счету, все гораздо приземленнее", - усмехнулась она. Да, даже если она сорвется, остановить ее, пожалуй, некому. Сейчас - некому. Но ведь, по большому счету, оборотни, вампиры и прочие ребята стали жить открыто совсем недавно. Что до революции, что в атеистическом Союзе светить подобной сущностью было не с руки. Так что, можно сказать, Николь сама примерно ровесница новой эпохи. И, как показала ее собственная жизнь, известно о тех, кто живет рядом с людьми, далеко не все, даже им самим. Драконов вообще давно сочли вымершими. А проявился же у нее дар, спавший пятьсот лет - и кто сказал, что однажды у кого-то так же не проснется умение видеть драконов? А разыгрывать классический сюжет европейских легенд Николь не имела ни малейшего желания. Уж если на то пошло, жила она двадцать лет, считая себя человеком, и была этой жизнью совершенно довольна, так что бы не продолжать так и дальше. Что она, собственно, и делала до сих пор.
  С братом Николь почти что столкнулась в дверях - он как раз приехал из аэропорта. Где-то ухитрился напрочь обгореть на солнце, впрочем, с его белоснежной кожей это неудивительно, через одно плечо фотоаппарат, через другое кофр с ноутбуком, волосы растрепаны, улыбка до ушей - в общем, его обычный вид.
  - Не понял! - прищурился Дани. - Ну ладно, я с самолета, а ты где гуляешь?
  - С Жаном-Лу засиделась. Извини, но если с дороги хочешь есть, то без меня - я падаю спать.
  - Не, какой там, сам сейчас уползу. Наш кошак там в гости не собирался?
  - Вроде нет, хотя ты его знаешь, он товарищ непредсказуемый. Лора зайти должна, но ближе к вечеру.
  - А, Лора - это ладно, потоп только не устройте... - Дани зевнул во весь рот.
  - Даже если устроим, ты все проспишь! - засмеялась Николь. Дани с детства было пушкой не разбудить.
  Николь проводила взглядом брата, устраивающегося в кабинете. Как он окопался там, еще студентом перебравшись к ней, так и остался жить на узком диванчике, почти что под столом, среди полок с книгами. Казалось бы, места в огромной бабушкиной квартире достаточно, вот гостиная, вот еще одна спальня, если надо, даже в светлых тонах, как любил Дани - нет, он занял бывший дедов кабинет и не променял бы его ни на что. Впрочем, бабушка тоже в свое время удивлялась, чем приглянулась Николь "темная пещера" в гостевой спальне. Но за тяжелыми фиолетовыми шторами, не пропускавшими ни единого лучика света, Николь прекрасно отсыпалась даже в периоды самой напряженной учебы. Вот и сейчас она задернула шторы, скользнула под темно-синее одеяло с узором из снежинок и мгновенно заснула.
  Разбудил ее запах кофе и горячих тостов. Времена у них с Дани бывали разные, в доме могло не хватать чего угодно, но хороший кофе был всегда. Повелось еще от бабушки. И никаких кофемашин и тем более растворимого кофе - бабушкина турка и крошечные керамические чашки. Еще в доме всегда был хороший виски, но это уже традиция самой Николь. И не для утра. Даже если это утро близилось к обеду.
  Кухню оформила в прованском стиле еще бабушка, Николь добавила большой постер с лавандовым полем - подарок от Седрика. Под этим постером сейчас и сидел Дани, негромко болтая по-английски по видеосвязи. Николь увидела краем глаза симпатичную китаянку с челкой до бровей, как у примерной школьницы. Она не знала, видно ли ее в кадре, но на всякий случай помахала рукой. Китаянка помахала в ответ.
  - Это моя старшая сестра, - сказал Дани в экран. - Я рассказывал. Мы пошли пить кофе. Пока, Хелен!
  Он послал собеседнице воздушный поцелуй и отключился.
  - Хелен? - удивленно спросила Николь.
  - Вообще ее зовут Чжан Хун, - старательно выговорил Дани, - но она всех европейцев просит звать ее Хелен. У них вообще многие так.
  - Ага, потому что, я подозреваю, сил нет слушать, как иностранцы пытаются их имена произнести. Ну и мода на западное, мы сами вон такими были.
  - А меня она зовет Дэном, - Дани тепло улыбнулся. Николь чуть толкнула его в плечо и пошла доставать из холодильника свое любимое абрикосовое варенье.
  После завтрака (ну и что, что два часа дня) Николь ушла к себе еще немного подумать над текстом для Арни. Хотя бы записать то, что придумалось вчера. "Шторм, над городом шторм... тень, черная тень..." - напевала она вполголоса. Но тут раздался звонок в домофон - Лора приехала.
  Она вошла своей обычной походкой, чуть семенящей, как у японок, но плавной и странно стремительной - Николь со своим по-мужски широким шагом не всегда успевала за текучими движениями подруги. Не нужно было видеть тени, чтобы понять, кто она - в Лоре все плыло и струилось. Длинные русые волосы холодного пепельного оттенка, даже в какую-то зелень, огромные прозрачные зеленые глаза, фарфоровая кожа и переливающийся шелк ее неизменного кимоно. Самого настоящего, из Японии, еще и какого-то антикварного - но Лора в нем ходила просто по улицам. И выглядела совершенно естественно.
  - Я понимаю, что стиль превыше всего, - усмехнулась Николь, - но на дворе не май месяц! Хотя, да, о чем я, это же ты.
  Лора рассмеялась серебристым, действительно русалочьим смехом - глядя на нее, становилось понятно, почему он так называется.
  - Вот-вот. Я, в конце концов, зимой в Москве-реке купаюсь!
  - Особенно на Крещение! - фыркнула в ответ Николь. Сама она это зрелище не застала, но рассказы Лоры были более чем красочны. Река в ту зиму так и не замерзла, что, в общем, верующим не слишком помешало. В отличие от плещущейся неподалеку русалки - Лора, конечно, отправилась плавать в истинном облике, а на календарь особо не смотрела. Ее потрясающая фигура настроила собравшихся на совсем не благочестивый лад, так что Лора долго с хохотом пересказывала Николь вопли про бесовское искушение. Впрочем, слушать ей быстро надоело, нырнула и оставила всех гадать, была она тут или померещилась.
  Лора не пила кофе, но Дани очень удачно привез из Китая жасминовый чай. Подруги устроились в гостиной, и Лора сразу же достала блокнот с эскизами и планами - близилась выставка.
  - Я тут что подумала, - говорила она, - давай такие контрастные стенды сделаем? У тебя твое золото и рубины, тот кельтский медальон обязательно показать надо, а я пойду с белым металлом, хрусталем, аквамаринами, вот это все.
  - "Песнь Льда и Пламени", - засмеялась Николь. Лора подмигнула:
  - Точно! Но в белый краситься не буду, не надейся!
  В дверь заглянул Дани и пропел:
  - Lorelei, my ship has passed you by...
  - And though you promised me to show the way... - мгновенно подхватила Лора.
  - You led me astray, - подключилась Николь. - You were my Lorelei...
  - What kind of fool was I... - Дани пустил петуха, закашлялся и смущенно смолк. - Нет, Клауса Майне я все-таки не вытягиваю. Оставлю это нашему месье Арно.
  - Он, кстати, делал кавер однажды, - сказала Николь. - Но в английском у него жуткий акцент, даже странно, что с его слухом никак не дается. С русским справился, а английский никак.
  - Вот с кем я хотела бы поработать, - мечтательно проговорила Лора. - Есть у меня пара мыслей, просто просятся к нему. В конце концов, не серебром же единым, можно просто металл...
  - "Но хладное железо властвует над всем", - процитировала Николь. Лора рассеянно кивнула, уже уйдя в свои мысли.
  - Я ведь по образованию модельер, в основном сама себе наряды придумываю, но реально, вот прямо хочется... - она быстро набросала вполне узнаваемого Арни, добавила распахнутый воротник причудливого кроя и короткое, под горло, ожерелье с единственным камнем. - Лава и хрусталь... и все в черно-белом...
  - Лора, вернись! - Николь со смехом отобрала блокнот. - С Арни я тебя в любой момент познакомлю, тогда и расскажешь, а пока давай выставку. Идея мне нравится - я тогда все в красном и золотом ставлю, а ты бело-голубое. О, а если нам самим в таком же стиле одеться?
  - Я собиралась это сказать! Ты платья совсем презираешь?
  - Ну почему, просто случаи редко выпадают - мне как-то в городе удобнее в брюках. Но у меня есть прямо в средневековом духе такое... - Николь метнулась в свою комнату и принесла темно-бордовое длинное платье. По центру шла вертикальная вставка с тусклым золотистым орнаментом. Лора захлопала в ладоши:
  - То, что надо! И у меня голубое кимоно. Будет красиво!
  Она снова завладела блокнотом и нарисовала два обращенных друг к другу угловых стенда, а рядом - себя и Николь, эскизно, но опять же совершенно узнаваемо. Николь завороженно следила за процессом - она хоть и посмеивалась над Лориными приступами вдохновения и уходами в себя, но восхищалась умением подруги всего парой штрихов создать силуэт и настроение. Она сама неплохо умела рисовать - ювелиру без этого никуда - но предпочитала орнаменты и буквицы. Тот кельтский медальон был ее личной гордостью - крупный четырехлистник со сложной вязью золотых нитей и большим рубином по центру, висящий на длинной простой цепи, словно какой-нибудь знак рыцарского ордена. Николь слабо представляла, кто решился бы это купить - это должен быть такой же фанат всего средневекового, как она сама, к тому же весьма состоятельный. Но Лора была права - этот огненный рубин в золоте был воплощением всего, что Николь любила в ювелирном деле. И вокруг этого медальона действительно собралась целая коллекция, вдохновленная кельтскими и скандинавскими орнаментами, книжными миниатюрами и витражами. Николь снова отобрала у Лоры блокнот и набросала композицию, в центре которой висел медальон, и все вместе напоминало богато украшенный книжный переплет.
  - Точно! Книга! А у меня тогда... - Лора чуть не порвала блокнот пополам, утаскивая его обратно. У нее центром стало ожерелье с аквамарином и множеством свисающих тонких цепочек - словно водоросли колышутся от течения. Из рюкзачка Лоры, который вмещал в себя какое-то немыслимое множество вещей, хотя размером был едва с книгу, возник тонкий палантин серебристо-голубого оттенка. Лора накинула его на спинку стула и стала показывать, что и как на этом фоне будет располагаться. Ее движения сливались в танец, и Николь не удержалась - ткнула кнопку на колонке и повела Лору в вальсе. Танцевать за кавалера ей давно было привычно - парней не хватало регулярно, и что бы Николь с ее короткой стрижкой и брюками не выступить за парня. А уж Лору вести было одно удовольствие - она вся мягко струилась вслед за музыкой, подчиняясь движениям Николь, и радостно смеялась.
  - Ну, спасибо! - сказала Лора, когда трек кончился. - И спели, и станцевали... хорошо!
  Николь удержала вздох легкой зависти. Русалкам все-таки проще всего - что вода, что музыка в городе всегда в изобилии.
  - Ванну тебе набрать? - улыбнулась она. - У нас большая!
  - Да ну тебя! - хихикнула Лора. - Ты ж понимаешь, это не совсем то. Но ночью пойду плавать, это точно. Самое мое любимое время!
  Николь только поежилась. Она не назвала бы себя мерзлячкой, но в ноябре лезть в воду, хоть ты сто раз русалка... Да еще девчонка эта опять вспомнилась. Правда, по ее поводу Николь была спокойна - точно теперь сто раз подумает, прежде чем что-нибудь такое выкинуть.
  - А пока лучше чаю налей, - Лора не заметила ее размышлений, и отлично. - О, я ж совсем забыла, я конфет принесла!
  - Признавайся, в твоем рюкзаке портал в пятое измерение?
  - Нет, я просто в Тетрис хорошо играю!
  Когда Лора доставала конфеты, из рюкзачка высунулся угол глянцевого журнала. Николь отказывалась понимать, что и куда там помещается. Спасибо, хоть компактная версия, хотя она не удивилась бы, если бы туда влез и полноформатный. Скорее интересно, почему именно это.
  - И давно ты такое читаешь? - хихикнула Николь. Лора вытащила журнал:
  - Кроме шуток, иногда они даже довольно умные бывают, хотя в основном, конечно, так, для распрямления извилин. А это я в поликлинику слишком рано приехала, связь там очень плохо работает, ну и купила в ларьке по соседству, почитать от нечего делать. Зато там фотки красивые.
  Лора быстро пролистала журнал и открыла статью с заголовком "Твой парень - оборотень". Разумеется, с края страницы выглядывало что-то лохматое и оскаленное. Николь скривилась.
  - Не, на самом деле, статья довольно внятная, - сказала Лора. - Во всяком случае, я с одним мишкой встречалась и могу подтвердить, все так и есть. Ну да, кому я рассказываю...
  - Дай почитать, что ли, - засмеялась Николь. - Я как раз с оборотнями никогда не встречалась, интересно же! Я, сама понимаешь, немного особый случай. И мне больше как-то на вампиров везет.
  - Про них тоже недавно писали, еще назвали так пафосно: "Мы с тобой одной крови. Стоит ли бояться отношений с вампиром". А тут все просто...
  "Хорошая новость: больше никаких мучений со стрелками и шпильками! Оборотни ценят в девушках естественность - нет, не ту, когда нужно два часа создавать иллюзию, что вы только что умылись. Лицо без макияжа, удобная одежда, чтобы бродить с ним по лесам и горам (помните, то, что он называет легкой прогулкой, может быть пятичасовым походом!), стильная бандана для спасения от веток и клещей - и вы неотразимы! Плохая новость: даже если вы жизни не мыслите без косметики, ваши старания вряд ли оценят. Он заметит ваши золотые тени, только когда они оставят след на его подушке. А коллекцию парфюмерии лучше и вовсе приберечь для тех вечеров, которые вы проводите отдельно. У оборотня слишком чуткое обоняние, и ваш нишевый парфюм станет для него настоящей химической атакой".
  - А вот тут врут, - припечатала Лора. - Тот мишка сам одеколоном поливался - я после каждого свидания всю одежду меняла. Ладно, я не это хотела показать. Смотри сюда.
  Она перевернула страницу - и Николь с хохотом рухнула головой на стол. Потому что юноша, красовавшийся на фото с врезкой "Что бы ни говорила массовая культура, не все оборотни - брутальные мачо", был ей прекрасно знаком. Нет, фотограф явно хотел придать модели диковатый и воинственный вид, так что Амир на снимке был обнажен по пояс и даже задумчиво вертел в руках кинжал, а за его спиной на ковре висела сабля. Даже шрам на губе не стали никак маскировать, он оказался вполне в тему. Но мечтательная улыбка Амира и пара абиссинских кошек, льнущих к нему с самым похабным видом, портили всю картину. Кошки Амира обожали, он платил им взаимностью. В конце концов, сам в некотором роде кошак, как и его лучший друг. Но Вася как раз боец, а Амир - нет.
  
  - А ну пошли отсюда к...! - крепкий русоволосый парень таранит плечом сразу двоих из компании, обступившей хрупкого смуглого юношу. Судя по его разбитому лицу - явно не с мирными намерениями.
  - Эй, ты ж сам русский, чего черных защищаешь! - удивляется один из нападающих. Парень, не глядя, сшибает его с ног.
  - Тень! - вскрикивает другой. - Ребята, мочи зверюг!
  Компания ощетинивается досками, обломками кирпича, пустыми бутылками, а кто-то и ножами. Парень быстро оглядывается по сторонам.
  - Амир, - шепчет он, - что же ты, перекидывайся!
  - Не справлюсь, - с сильным акцентом отвечает Амир и вдруг резко взмахивает рукой, рассаживая кожу о торчащий осколок стекла: - Брат, бери мою силу!
  Русоволосый парень на мгновение припадает к порезу - и на противников кидается здоровенный дикий кот, намного больше, чем полагается быть его обычным сородичам. А точнее - шипящий шар когтей и клыков. Пока ближайший оппонент пытается сообразить, есть ли у него еще глаза, остальные обращаются в бегство. Задора "мочить зверюг" хватило до первого отпора.
  Николь отводит взгляд. Нет, крови она не боится. Но как же она в этот момент завидует дикому коту...
  - Сестра, - узнав Николь, смуглый Амир тянет ее за рукав. - Помоги, сестра.
  - Конечно, - кивает Николь. - Сильно досталось?
  - Не мне, - Амир мотает головой и морщится. - Брату помоги. Он дрался, ему надо. Я сам.
  Кот уже снова превратился в крепкого парня в порванной футболке. Даже без чар Николь видит, что помощь тут не нужна - и не таких раскидывал. Но от Амира так просто не отделаться.
  - Обязательно помогу, Амир. А ты домой иди. И осторожнее.
  - Спасибо, сестра! - Амир улыбается разбитыми губами. И, уже уходя, добавляет: - Крылья у тебя красивые.
  
  Лора ушла, оставив журнал, блокнот с эскизом стендов - себе она пересняла лист на телефон и сказала, что еще нарисует - и отголоски своего смеха. Кроме шуток, каждый раз после ухода подруги Николь почти явственно слышала его где-то по углам - тихий, струящийся, переливчатый, как шелк ее кимоно. И ноябрьский вечер ненадолго стал почти летним.
  Она снова посмотрела на фотографию Амира. Удивительно красивый все-таки мальчик. К сожалению, как раз его красота, экзотическая внешность и немужественный модельный заработок хронически навлекали на него то националистов, то собственных же сородичей, желающих предъявить претензии, чего это он какой-то не такой. Хотя, как однажды рассказывал Амир, его родной дед благословил - бойцов, мол, без тебя хватает, пользуйся чем природа наделила и не строй из себя то, чем не являешься. После чего он и перестал пытаться найти себя в чем-то более "подобающем". Но всем на свете это не объяснишь. Спасибо, есть его друг и побратим Вася, всегда готовый вступиться.
  Что скрывать, когда в соседней квартире поселился бывший десантник, Николь поначалу напряглась. Тем более что вскоре она пару раз увидела его в подъезде, и был он, мягко говоря, нетрезв, а состояние куртки говорило о недавней драке. За себя Николь особенно не беспокоилась - она уже не раз убеждалась, что без ее желания к ней подойдет разве что совсем отбитый, а сосед впечатления невменяемого все-таки не производил. Хуже, если они с Дани схлестнутся - брат мог быть очень ядовитым, а тормозить умел не всегда. Ну и звукоизоляция в старом доме, конечно, неплохая, но Николь уже предчувствовала исполняемые под расстроенную гитару дембельские страдания про цинковый гроб и не дождавшуюся девушку. Но за стеной царила тишина, а встречаясь на лестнице с Николь или Дани, сосед вел себя вполне прилично. А однажды зашел и смущенно попросил одолжить пару яиц, а то вернулся после нескольких дней отсутствия, а в доме шаром покати. Только сейчас Николь заметила, что он младше ее лет на десять - примерно ровесник Дани. И, кажется, стесняется ее.
  - Хотите, просто вас омлетом угощу? - улыбнулась Николь и осеклась - сосед смотрел не на нее, а сквозь нее, хотя и продолжал чуть неловко улыбаться. Задержав на нем взгляд, она отчетливо увидела пушистый хвост. Как и он, надо полагать, видел ее крылья.
  - Ага, - сказали оба одновременно. Сосед уже решительнее шагнул вперед:
  - Василий. Можно Вася.
  - Николь. Родилась и живу в России, но отец француз, - привычно пояснила она.
  - Колька, - фыркнул Вася. Странное дело - Николь рассмеялась в ответ, хотя обычно терпеть не могла никакие вариации своего имени. Никой ее могли звать мать и брат, когда-то ее так звала Кристина, а больше нельзя никому. Но в личном общении на этого крепкого круглолицего парня оказалось совершенно невозможно обижаться.
  - Насчет омлета я серьезно, - сказала Николь. Вася еще какое-то время смущался, что как же это он так сразу, но все же принял приглашение... и они засиделись до глубокой ночи. Дани, помнится, наутро что-то съехидничал насчет милитари-романтики и был стукнут тапком. Потому что романтики в происходящем как раз не было ни на грош. Ни милитари, ни гражданской.
  Николь никогда не была замужем, да, в общем, и не собиралась. Во-первых, ей и так неплохо, во-вторых, еще не хватало от нахлынувших чувств потерять контроль над собой. Кристины ей хватило на всю жизнь, даром что вот уж там ничего романтического и близко не было. Нет, моральный облик Николь был крайне далек от монашеского, но ни в какие отношения она не ныряла с головой, забыв про все, как любят изображать в дурацких фильмах. Да и вообще, ей нравились ровесники или старше, иначе она не могла не воспринимать потенциального кавалера как еще одного младшего брата. А Вася был примерно ровесником Дани. И с его стороны точно так же не было ни малейших поползновений. В шутку брошенное в начале разговора мужское имя "Колька" словно сразу все расставило по местам.
  Предложенный Николь омлет Вася уплел, как будто последний раз ел неделю назад. Мало ли, может, недавно перекидывался. Благо те, у кого зверь некрупный, энергию восстанавливают легко, да и нужно ее не слишком много. А пушистый хвост, который мельком увидела Николь, принадлежал манулу. Очень крупному - оборотни, особенно с сильным даром, всегда в истинном облике крупнее обычного зверя - но все же не барсу и не тигру. А Вася уже рассказывал, как в армии его сначала не принимали всерьез и решили проверить на прочность.
  - И выходит на меня этот волчара - шерсть дыбом, клыки во все стороны торчат, пафосу полные штаны. Димка в ухо зудит, мол, иди человеком, все больше шансов. Нет уж, ты ко мне зверем и я к тебе зверем. Ну и через минуту пафосный волчара уже орет на весь реал и на весь эфир, чтоб с него этого психованного кошака наконец сняли! Ходил потом в полосочку, даже обратно перекинуться не помогло.
  Николь от души расхохоталась, представив картину. Вася хитро подмигнул:
  - Не ждали от маленького кота! Ну как маленького... - он показал руками размер вдвое больше нормального манула. - Но, конечно, я самый мелкий был. Даже порой обидно. Нет, хорошо, что я везде пролезу, но порой жалел, что не досталось истинной формы покрупнее. Тебя бы к нам...
  - Цена у моего превращения высоковата, - глухо сказала Николь. Вася мгновенно перестал улыбаться и выжидающе взглянул на нее, показывая, что готов слушать.
  - Ты-то манул - я же верно увидела? - он кивнул. - А я, блин, дракон! Энергию на такой переход омлетом не восполнишь. Да и чем посущественнее тоже.
  - Так что же... - круглые голубые глаза теперь смотрели с искренним сочувствием. Он не договорил, но Николь видела - он понял.
  - Поэтому я не перекидываюсь. Если только кто сам попросит.
  - Слушай, Колька... - теперь уже у Васи странно сел голос, - ты водку пьешь?
  - Предпочитаю виски. У меня, кстати, есть.
  - Давай, а? - он снова смутился. - Я не напрашиваюсь, знаю, что часто пьяный бываю, но тут другое...
  - Не оправдывайся, - отрезала Николь. - Понимаю и согласна.
  Они пили. Говорили наперебой. Опять пили. У оборотней не бывает среднего отношения к алкоголю - кого-то сносит под стол с одного глотка, и это еще лучший вариант, а то бывают такие, кто может спонтанно перекинуться и начать бесчинствовать, а кого-то практически не берет. Николь была как раз из таких, еще в универе друзья удивлялись, что она крепче иных парней. Как оказалось, Вася тоже. Только вот Николь эта способность была скорее в радость - можно наслаждаться хорошим виски и сохранять адекватность - а ему нет. Потому что иной раз и хотелось бы отключить мозги и свалиться бревном, но не получалось.
  - Хоть кошаком побегать, отпускает немного. Вот говорят, кто не перекидывается, целым себя не чувствует - ох, Колька, прости, я опять...
  - Да к черту. Тут даже к лучшему, что дар поздно проснулся. Вроде как двадцать лет человеком жила и еще поживу. Хоть и паршиво, когда есть с чем сравнить.
  - Мне бы, по-хорошему, пореже перекидываться. Я, наоборот, только человеком целый, а когда кошак - все по... - он осекся.
  - Вась, - Николь даже накрыла его руку своей, - я сильно похожа на кисейную барышню?
  - Кисельную! - Вася с глупым видом заржал, но снова помрачнел: - И окончательно озвереть вроде как западло, я не то чтобы верующий или там что, но, вроде, дано две природы, так и живи с двумя. Но как накроет, так реально, хоть в лес с концами. Я ж из Барнаула сейчас. С похорон.
  Николь только показала - не стесняйся. Вася залпом опрокинул свой стакан и уже совсем сбивчиво, срывающимся голосом, стал рассказывать о смерти того самого Димки, с которым они вместе служили.
  - Ну как так, а? Что за... - он загнул заковыристое ругательство, уже не смущаясь перед Николь. - Сколько всего было, сколько вместе прошли, а домой вернулся и на своей же улице под машину. Если б еще сразу насмерть...
  Он надолго замолчал. Николь уже заподозрила, что он так и заснул с открытыми глазами, но тут Вася резко подался к ней и стиснул ее руку:
  - Слушай, Колька... ты мне своя теперь. Братаном мне будешь?
  Николь не стала поправлять. Так надо. После всего, что они рассказали друг другу, ей и самой Вася уже не был чужим. Два взмаха ножом, короткое рукопожатие, алая капля упала в стакан виски - неважно, чей. А Вася уже говорил совершенно спокойно и четко, словно и не пил:
  - Ты говорила "если кто сам попросит". Так вот, если я буду вот так же подыхать - я тебя позову. Для тебя - не жалко. Лишь бы не так, как Димка. Возьмешь меня тогда? Обещаешь?
  И Николь могла ответить только одно:
  - Обещаю.
  С тех пор прошло уже три года. Они больше никогда не возвращались к этой теме, хотя еще не раз сидели на кухне Николь за бутылкой виски. Васе нужно было выговориться, а Николь умела слушать. Он вспоминал службу, ребят, которых уже не было в живых, все того же Димку и его нелепую гибель - ведь ему, как и самому Васе, было от силы двадцать пять... Обращаясь к Николь, он порой сбивался на мужской род - "Колька" обязывал. Смущался, оправдывался: "Понимаешь, ты реально братан мне, вот как Амир". Николь улыбалась, и с каждым разом в этом было все меньше иронии. Сестрой она была с десяти лет, почему бы не побыть "братаном", тем более что образцом женственности она сроду не была - с детства носила короткие волосы, предпочитала ходить в штанах и дралась наравне с мальчишками. Об этом она рассказала Васе и привела его в восторг, он даже от души хлопнул ее по плечу. Было чувствительно. Зато извиняться за ошибки в роде он окончательно перестал, но и делать их стал реже. Словно уяснил для себя, что старший его "братан" - женщина, и это совершенно нормально. А уж Николь и подавно было нормально - так повелось, что, помимо Дани, в ее окружении все время был кто-то младше, кому она в очередной раз становилась вроде старшей сестры. Так что Вася стал в их доме частым гостем и получил прозвище "наш кошак".
  Но ничуть не меньше Николь говорила и сама. Как оказалось, ей очень нужно было рассказать о Кристине и о других - не так, как Арни, а на своем родном языке и не выбирая выражений, так, как не рассказывала даже родному брату. И этот парень с простой сибирской физиономией, так внезапно предложивший побратимство, оказался лучшим собеседником. Оборотням в принципе проще понять друг друга, и внезапно они, такие непохожие характерами и привычками, действительно нашли контакт. Васе не давали покоя жизни, которые он не смог сохранить, даже если в этом не было не то что его вины, а даже возможности вмешательства. Именно от этих воспоминаний он сбегал в звериный облик или в выпивку. А Николь рассказывала ему о жизнях, которые ей вольно или невольно довелось отнять. Вася хватался за голову - сам он, при всем своем армейском прошлом и буйном характере, признавался, что может убить по приказу, может зашибить случайно, но чтобы просто человек, не враг, посмотрел бы в глаза и даже сам предложил забрать его жизнь - он бы не смог. А для Николь это было единственной возможностью взлететь. Такой достался дар.
  - Угораздило же, блин! - в который раз говорила она.
  - Эх, не хватало тебя у нас... - криво ухмылялся Вася. И Николь отвечала такой же усмешкой:
  - Да уж понимаю, что уродись я мужиком, желательно полным отморозком, была бы не жизнь, а сказка! Так нет же, интеллигентный, чтоб его, филолог с нравственными, понимаешь ли, абсолютами.
  - И хорошо, - вдруг сказал однажды Вася, совсем как Арни недавно. - На голову пробитых и так много. Это я уж так.
  Он познакомил Николь со своим другом, изящным восточным красавцем Амиром, и Николь долго недоумевала, что их вообще свело вместе - обычно ребята вроде Васи отличаются крайним национализмом. Но именно от таких Вася Амира когда-то и отбил. Просто потому, что будь ты хоть какой национальности, а толпой на одного не лезут. С тех пор Амир объявил себя Васиным вечным должником и старался помочь, чем только мог. Николь он с первой же встречи звал сестрой и всегда просил позаботиться о "брате" - даже если ему самому только что пришлось куда хуже. А еще неизменно восхищался ее крыльями. А Николь втайне любовалась проступавшим из его тени силуэтом красавца-каракала. Впрочем, в человеческом облике Амир был, пожалуй, красивее.
  Николь снова перевела взгляд на страницу журнала и обозвала себя старой извращенкой. В шутку, конечно, но ей, в конце концов, было тридцать девять, а Амиру - едва за двадцать. Он не то что в младшие братья, а в сыновья ей годился. Впрочем, на настолько совершенную красоту Николь с юности смотрела примерно как на картину или статую. Она любовалась Арни, но не была в него влюблена, что бы там ни думали в фанатских кругах. Скорее уж она симпатизировала Седрику, хотя ему как бы не сама годилась в дочери, даже если считать только человеческий возраст. Она восхищалась красотой Лоры, но тут и подавно ничего такого не было - не считая неизбежных в компаниях подруг обнимашек и рискованных шуточек, Николь всегда была по парням. И она не могла не оценить экзотическую красоту Амира. Эх, ничего этот фотограф не понимает - тут бы не воинственность нагонять, а негу и роскошь, золотые браслеты и всякое такое... Николь снова взяла блокнот и набросала пару витых браслетов - по-мужски лаконичных и все же изящных. После выставки надо будет подумать в эту сторону и поговорить с Амиром, чтобы выступил моделью, должно получиться что-то такое вроде золота скифов. Впрочем, Николь заранее знала, что Амир ответит. В ушах явственно прозвучал его голос с акцентом: "Конечно, сестра, для тебя всегда свободен!". Ей Амир никаких клятв не давал, но раз ее уважает его "брат" - какие еще вопросы?
  Давно стемнело, но сна Николь не чувствовала ни в одном глазу. Еще бы, если проснуться почти к обеду. Впрочем, она и в целом вела почти вампирский образ жизни, над чем немало смеялся Дани - он как раз предпочитал существовать днем. Правда, с его вечными путешествиями времена суток у него давно перепутались. Вот и сейчас он опять болтал, судя по голосу, все с той же Хелен. А Николь почувствовала, что ее тянет пройтись. И конфеты, кстати, почти закончились, надо заглянуть в кондитерскую через пару кварталов от дома. Конфеты ручной работы - еще одно баловство, в котором Николь не могла себе отказать с тех пор, как они с братом вышли на приличный заработок. Сейчас уже должны начаться новогодние предложения, может попасться что-то интересное.
  Хотя, если откровенно, не было ровным счетом никаких причин идти за конфетами именно сейчас. До завтра этот вопрос мог спокойно подождать. Просто придумался предлог выйти наружу. Николь это не понравилось. У всех оборотней обостренное чутье, но оно напрямую связано с истинным обликом. Николь по понятным причинам им не пользовалась, так что срабатывало это самое чутье редко, непредсказуемо и обычно на какую-нибудь муть, вроде вчерашней дурехи на парапете. "Может, не надо мне второго суицидника за два дня?" - пробормотала Николь вполголоса, не вполне понимая, к кому обращается. И отогнала вечно сидящее где-то в уголке "а вдруг?". Потому что нельзя.
  В кондитерской девушка ненамного старше той балбески узнала постоянного клиента и радостно перечислила все новинки, появившиеся с прошлого раза. Николь набрала зеленых марципановых елочек, любимого белого шоколада и, по совету девушки, круглых конфет с манго, расписанных под елочные шары. Ну и что, что еще ноябрь, пусть будет. И мармелада для Дани.
  Домой Николь направилась короткой дорогой, через сквер. Освещался он плохо, но Николь видела в темноте и мало боялась ночных встреч. Скорее уж той стороне следовало бы бояться - при реальном нападении она, разумеется, сдерживаться не станет.
  - Слушай, ты нас не трогай, - произнес из темноты голос с таким же акцентом, как у Амира. Николь присмотрелась - нет, его самого там не было, было трое парней примерно его возраста, кажется, даже из его многочисленной родни. Во всяком случае, характерные кисточки в тенях угадывались. - Брата позовем, плохо будет.
  - Что там за брат, кошаки драные? - отозвался на вполне чистом русском голос из совсем глухой тени, да и вглядываться Николь не слишком хотелось. И уже без единого цензурного слова разъяснил, что будет с тем "братом" и с ними. Но закончить не успел - Вася вырос словно из-под земли и снес говорившего с ног. Тот вряд ли был один, драка могла завязаться нешуточная, но тут Николь разозлилась. Во-первых, что межнациональные, что межвидовые разборки она ненавидела всей душой, особенно вторые - давно ли все одной общей кучей сидели в глухом подполье и носа лишний раз не показывали, чтобы не заработать, по ситуации, репутацию колдунов, одержимых или психов? А теперь, видите ли, затеяли выяснять, кому в России место и не место. А во-вторых, хоть их с Васей братание и произошло по большой пьяни и совершенно внезапно, она в некотором роде чувствовала себя в ответе и за этого балбеса тоже, и видеть его расквашенную физиономию и угвазданную куртку ей изрядно надоело. Она шагнула вперед. Ниже большинства присутствующих, в руке совершенно легкомысленный пакет с конфетами, украшенный гламурными фестончиками - но вокруг были оборотни, а за ее спиной распахнулись крылья.
  - Так, мальчики, а давайте в войнушку играть в другой раз? - тихо, но очень ядовито произнесла Николь. - Ну-ка брысь по домам!
  Троице каракалов дважды повторять не пришлось, они только рады были исчезнуть в темноте. Два волка и примкнувший леший - охота же по городу шастать, да еще в драки встревать! - некоторое время помедлили, но связываться все же не рискнули и, высказав напоследок нелестное мнение о сбежавших каракалах, тоже удалились. А Васю Николь просто взяла за локоть, и он покорно пошел с ней.
  - Что тебе неймется, а? - ворчала Николь по пути к дому. - Вась, ты ж нормальный ВДВшник, а не придурок в фонтане!
  - Был и в фонтане много раз, - пристыженно улыбнулся Вася. Николь закатила глаза:
  - Ну нахрена? Нормальный же парень, охота же быть пьяным придурком!
  - Я трезвый сейчас, Коль, - тихо сказал Вася. И действительно, перегара Николь не чувствовала. - Просто как накатит - тут или нажраться, или морду кому набить. Вроде все не со мной было, а я просто так придурок, который напялил берет, орет и до всех докапывается.
  - Дважды оборотень, - усмехнулась Николь. - То в манула, то в придурка. Пошли, что ли, чаю горячего тебе налью. Ноябрь на дворе, он в майке шастает!
  - Я с Алтая, я не мерзну, - сказал Вася и поежился. Николь только вздохнула.
  В этот раз виски не понадобился. Васю снова прорвало, и Николь понимала - чутье не подвело, она появилась очень вовремя. Когда его так накрывает - дело может кончиться трупами. Не то чтобы ей было сильно жалко тех волчар, скорее просто не хотелось серьезных проблем. Когда Вася остановился перевести дыхание, она взяла его за руку:
  - Ну что, легче?
  - А то! Ты же знаешь, Колька, ты же всегда...
  - Ну и что бы тебе сразу ко мне не пойти? Ну ладно, прямо так заваливаться не всегда удобно - так звони, пиши, все контакты есть, что я, откажу тебе, что ли? Все лучше, чем по улицам неприятности искать!
  - Да не подумал как-то...
  - При-ду-рок, - отчеканила Николь, постучав Васю по лбу в такт словам. - Держи еще чаю, в ледышку же превратился.
  В час ночи Дани выбрался попить и чуть не перебудил хохотом весь подъезд - Николь сидела в кресле в гостиной и читала, а у ее ног уютно свернулся здоровенный манул.
  
  - Простите, пожалуйста, у меня к вам очень странная просьба...
  Даже для Николь с ее чутким слухом тихий голос шелестит на пределе восприятия. И вся эта женщина неопределенного возраста выглядит какой-то полупрозрачной, словно не вполне существующей. В тенях тем более не понять - все плывет и колеблется. Бледное лицо, волосы тронуты сединой, одежда невнятных серых оттенков - ни дать ни взять привидение, блуждающее в парке при больнице.
  - Я могу немного пройти рядом с вами? Только я медленно хожу, поэтому, если вы спешите, не утруждайте себя, пожалуйста...
  К концк фразы голос почти совсем затух. Николь улыбается:
  - Да нет, я не спешу, навещала брата и иду домой. Вам помочь?
  Она подставляет локоть, но женщина жестом показывает, что в этом нет необходимости.
  - Спасибо, не нужно, - на полупрозрачном лице даже появляется подобие улыбки. - Просто я всегда мечтала хоть раз посмотреть на настоящего дракона.
  Николь сбивается с шага. Да что там, с трудом удерживается на ногах, и уже собеседница подхватывает ее под локоть. Как так? О своих крыльях она регулярно слышала с детства, последние два года - постоянно, но еще никто не узнал ее, слишком призрачными были эти крылья.
  - Я сама почти уже призрак, мне легче увидеть, - отвечает женщина на ее невысказанные мысли. - Среди моих предков народ холмов, дара мне не досталось, но я знаю про драконов. Так хорошо встретить вас... напоследок.
  Очень кстати на пути попадается скамейка. Николь жестом предлагает присесть и почти падает на облупившиеся доски. Женщина смотрит почти сочувственно:
  - Вы сказали, что навещали брата... надеюсь, ничего опасного?
  - Уже выкарабкался, - Николь рада смене темы и привычно хмурится, включая строгую старшую сестру. Потому что это ж надо было додуматься в осеннем походе полезть в реку! Пропади он пропадом, тот оброненный на камнях фотоаппарат, тем более что Данька его все равно не спас. Зато сам чуть не утонул, угодив в промоину, и схватил пневмонию, пока добирались обратно до лагеря. Врачи говорили - едва успели. Но сейчас Данька уверенно шел на поправку, скоро должны были выписать.
  - Это хорошо, - снова подобие улыбки. - Я так рада за всех живых.
  - Вы так говорите... - Николь спохватывается, что это может прозвучать слишком резко, но женщина только кивает:
  - Я уже не живу. Была на консультации... прогнозы очень плохие. Можно выцарапать год-другой, операции, химия... конец один, раньше или позже. Не хочу. Устала. Но хотя бы я успела увидеть немного красоты, - она слегка касается руки Николь - словно сухой лист упал с дерева.
  И Николь вдруг понимает, что иначе никак. Что дар, которым два года назад она зареклась пользоваться, узнав его цену, может помочь. И кто, если не она. За спиной расправляются крылья.
  - Хотите... полететь со мной?
  - На драконе? - бледное лицо на мгновение оживает. - Как в старых сказках?
  - Как в них. Но только... если вы решились. Мне... нужна сила.
  Николь чувствует себя свихнувшимся вампиром, произнося эти слова, но женщина в ответ улыбается уже настоящей улыбкой:
  - Я давно решилась. Оплакивать меня некому, я одна. Просто боюсь действовать сама - не уверена, что получится наверняка. О таком конце я даже не мечтала. Летим, конечно!
  Больничный парк пуст, но Николь все же скрывает их чарами. Никто не вспомнит, что здесь проходили две женщины, и не узнает, куда делась младшая из них. А золотая драконица уже взмывает выше осенних туч в ослепительно синее небо, наслаждаясь мощью своих крыльев и сиянием солнца. Сейчас не нужно беречь силы седока - на ее спине жительница волшебных холмов, которая возвращается домой. В парке осталась пустая оболочка в серой одежде. Ее найдет кто-то из персонала и констатирует смерть от сердечной недостаточности. И прежде, чем исчезнуть, женщина, имени которой Николь никогда не узнает, успевает шепнуть: "Спасибо".
  
  Открытие выставки было намечено на вторую половину дня, за что ее иначе как "вампирской" в соцсетях не называли. Николь и Лора посмеивались - среди организаторов как раз ни одного вампира не было. Зато они были очень вероятны среди посетителей, да и всем остальным зачастую удобнее, когда мероприятие начинается ближе к вечеру - кто с работы или учебы, кто "сова" по жизни, а кто просто сова. Как та миловидная девушка в выпуклых очках, со стендом совершенно шаманских деревянных украшений. В тенях отчетливо виднелись мягкие крылья, да и в человеческом облике она была одета в серо-коричневую пеструю тунику, а ее глаза были золотыми, как у самой Николь. Они переглянулись и кивнули друг другу - мол, вижу своих. От стенда совы до угла Николь и Лоры было далековато, но Николь решила при случае рассмотреть ее работы поближе - Дани, в отличие от нее, нередко носил разную бижутерию, и вроде бы там мелькнули вполне мужские вещи. А пока нужно было еще раз все проверить и красиво встать у стенда.
  - Серсея! - несколько раз услышала Николь у себя за спиной, проходя по центру помещения. Она обернулась:
  - Серсея - блондинка. И на голову пробитая.
  Говоривший неловко фыркнул и постарался затеряться. Видимо, он не предполагал, что Николь услышит. Хотя, казалось бы, все уже давно привыкли иметь дело с обостренным восприятием оборотней и вампиров - комментировать вслух чужую внешность или действия могло выйти себе дороже. Впрочем, парень совсем молодой, к тому же человек. Видимо, еще ни во что не влипал. Но Николь точно была не из тех, кто накидывается за косой взгляд.
  Она невольно поморщилась, вспомнив беспредел девяностых. Дани тогда был совсем малышом и вырос с ощущением, что рядом с людьми всегда жили иные существа - что далеко ходить, его лучший школьный друг вполне себе медведь, и хоть бы кого это удивляло. Если Сеньку за что и пытались дразнить, то не за медвежью сущность, а за витилиго, но от первого же вопроса про пятно на глазу он отбился гордым "А я пират!", собеседник заржал "Гы-ы-ы, капитан Флинт!" - и Сенька навеки стал Флинтом. Да и вообще в классе Дани люди были чуть ли не в меньшинстве. Но к тому моменту страсти успели утихнуть, а Николь застала самый их разгар. Понятно, что и раньше многие были в курсе, что оборотни, лешие, русалки и все остальные существуют не только в сказках, но вслух это не обсуждалось и вообще было чем-то таким, что лучше скрывать. И когда в газеты и на экраны выплеснулся поток информации, а на улицах открыто замелькали клыки, хвосты и крылья, переварить это смогли не все. Кто-то прямым текстом призывал уничтожать "нелюдей" или хотя бы отправить их на какую-нибудь закрытую территорию. Кто-то, наоборот, заявлял, что люди должны покаяться за века "угнетения". С другой стороны, среди тех же оборотней поднялись ярые националисты, раскопали сомнительные рукописи про Старших Зверей - предков славян и сделали вывод, что Россия должна принадлежать только волкам и медведям. Более умеренные соглашались иметь дело с людьми, но только правильной национальности, а иноземцев, будь они людьми или оборотнями, следовало гнать и истреблять. На все это накладывались межнациональные разборки между людьми, да и между теми же волками, которых хватало не только в средней полосе, но и на Кавказе. Саму Николь дела тех лет почти не коснулись, хотя и ей пытались предъявлять претензии за золотые глаза. В ответ она притащила в школу дружественного персидского кота - рыжего, как она сама, и с оранжевыми глазами - и поинтересовалась, почему, если кошкам можно так выглядеть, людям нельзя. Генетику они тогда еще не начали изучать, так что номер прошел. К тому же через несколько дней Николь закрепила успех, отловив в солнечный день Женьку из параллельного класса и показав всем, как ее ореховые глаза отливают желтым. А потом она увлеклась Брэдбери и стала рассказывать, что на самом деле она марсианка. Одноклассники смеялись и не сомневались, что Николь - такой же человек, как и они, просто немного странно выглядит. Она и сама тогда в это верила...
  - Смотри, леди-ситх! - ага, еще парочка подростков, не привыкших, что слышать их могут лучше, чем кажется. Или просто не заморачивающихся. Впрочем, обижаться Николь не собиралась - лишь улыбнулась и протянула руку в характерном жесте, медленно сжимая невидимый объект. Один из подростков поддержал игру, картинно схватившись за горло, а когда Николь убрала руку, он еще более картинно рухнул на колени. Лора тихо хихикала в сторонке.
  - Идите ко мне, я на Светлой стороне, - позвала она подростков. Те рассмеялись, но действительно надолго задержались у ее части стенда. Конечно, у Николь с ее золотом и камнями ребятам ловить было особо нечего, зато от Лоры один ушел с лаконичной подвеской в виде рыбки на упругой матовой проволоке, а другой, как раз жертва "леди-ситха", прятал в карман коробочку с длинными серьгами, проговорив "Тане понравится, она вроде как сама такая". Лора услышала и вручила парню подарочный пакетик - разумеется, серебристый с рыбками.
  Ребята отошли недалеко, так что Николь слышала, как они вполголоса переговариваются. Точнее, тот, что с рыбкой, понизил голос до неразличимого шепота, а второй шептаться не умел или не любил, за что недавно и "поплатился". И его ответ долетел до Николь вполне отчетливо:
  - Дурак, что ли? Покупать у них тебе не жмет, а встречаться чем плохо?
  - В смысле?
  - В прямом! Про леди-ситха я стебался, конечно, но ты много людей с такими глазами видел? А та русалка... черты лица ведь другие!
  Собеседник что-то неразборчиво пробурчал.
  - Тьфу! Ну ты точно дурак. Что такого крутого в том, что ты или я родились людьми? Как минимум, это не наша заслуга, мама с папой такие были. А у них другие. Сам же знаешь, оно, того, доминантное.
  - Ну и что, - первый тоже невольно повысил голос, - хочешь, чтобы у вас дети такие были?
  - Ой, да иди ты нахрен! Во-первых, какие нафиг дети, а во-вторых, какие "такие"? Как будто это уродство какое-нибудь. И вообще - что ж тогда нелюдям деньги несешь?
  Подросток развернулся и зашагал к выходу. Второй кинулся догонять, на ходу доказывая, что он не то имел в виду и вообще. Амировой родни на него нет. Братцы-каракалы все как один были не особо сильными, но задиристыми, даже удивительно, что в этом семействе вырос спокойный неконфликтный Амир. Впрочем, объединяло их одно - все регулярно влипали в истории с заметно превосходящими силами противника. И если Амир еще хоть как-то старался не нарываться, пропуская мимо ушей даже рискованные националистические шуточки, братцы взвивались на любой намек что на свое неславянское происхождение, что на "не тот" истинный облик. Николь этого понять не могла и родню Амира недолюбливала. Впрочем, они с ней тоже не особенно рвались общаться, скорее просто мирились с ее существованием, потому что она сама не человек и потому что Амир зовет ее сестрой. Главное, чтобы та троица не вообразила себя по гроб жизни обязанной - Николь более чем хватало самого Амира и Васи. Воспитывать шайку степных кошаков она точно не подписывалась. Во-первых, сами не маленькие, во-вторых, все равно же не поймут.
  За что Николь была без всяких оговорок благодарна давно ушедшему из семьи отцу - еще до "великого выхода из подполья", как называли это в прессе, он научил ее равно уважать всех разумных существ и смотреть на дела конкретной личности, а не на происхождение. Потому что в его родной Франции никакого подполья не было уже давно. Вообще, конечно, странная вышла история - молодой ученый Мишель Леблан заинтересовался русским фольклором, как-то ухитрился вникнуть в сказы Бажова и даже сам добраться до Урала, хотя, как сейчас понимала Николь, иностранец в Союзе в те годы скорее мог появиться с организованной туристической группой. Но Мишель со своим энтузиазмом и обаянием, видимо, уже тогда мог убедить кого угодно в чем угодно. Как бы то ни было, он оказался на Урале и наткнулся на геологическую экспедицию, а в ней - на девушку Наташу, чье имя он так и не научился произносить с правильным ударением. Эту историю отец вспоминал с неизменным восхищением, даже когда дело уже шло к разводу. Наташа сидела на камне в озере, выжимая свою русую косу после купания, и в утреннем солнце походила на русалку или даже на дочь Лесного царя. Особенно когда он познакомился с ней ближе и увидел ее невероятные зеленые глаза. Мишель умел видеть тени, но блики солнца и разыгравшееся воображение затмили все. Впрочем, даже узнав, что имеет дело с обыкновенной человеческой девушкой, он не разочаровался. Как Николь опять же понимала сейчас, мать скорее позволяла ему себя любить, хотя красивый романтичный француз, конечно, ей понравился. Мишель героически преодолел всю бюрократию, переехал в Союз и женился на Наташе. Дети получили французские имена Николь и Даниэль, но русскую фамилию матери. Так захотел сам Мишель. То ли опасался для них проблем во взрослой жизни, то ли - так шутила мать - устал от вечного коверкания своей фамилии. Французский в школах учили нечасто, и Леблан упорно превращался для русских собеседников в Монблана. Впрочем, к моменту, когда Николь пришло время получать паспорт, и она могла бы выбрать, какую фамилию носить дальше, вариантов у нее, собственно говоря, не осталось.
  Если Мишелю никогда не сиделось на месте, что когда-то и привело его в Союз, Наташа вскоре поняла, что устала от экспедиций, где походная романтика смешивалась с неприкаянностью и неустроенностью. А когда распался Союз, она вцепилась в свой дом и в Урал как в последний оплот стабильности - здесь она, по крайней мере, знала, что делать. Даже в Москву к родителям перестала выбираться, ссылаясь на маленького Дани, нуждающегося в матери - предпочитала отправить Николь, которая всегда была готова ехать в настоящее самостоятельное путешествие. А Мишель был кем угодно, только не домоседом. Родители не то чтобы конфликтовали - просто стали постепенно отдаляться друг от друга. И, когда Николь было пятнадцать, а Дани пять, решились на развод. Они по-прежнему относились друг к другу с уважением, и именно поэтому никто не хотел припирать другого к стенке и требовать изменить образ жизни. Разошлись спокойно, без драм и битья посуды. Николь к решению родителей отнеслась с пониманием, но Дани сильно скучал по отцу и их совместным приключениям - пусть даже это были всего лишь вылазки на ближайшую речку. Мишель даже задумывался, не взять ли сына с собой во Францию, но к сестре Дани был привязан ничуть не меньше, а Николь никуда уезжать из России не собиралась. Так что во Францию Мишель вернулся один. Он помогал деньгами, писал письма, но со временем новости от него стали приходить все реже, а после совершеннолетия Дани прекратились совсем. Не то чтобы Николь злилась на отца - в конце концов, оба уже взрослые, прошло много лет, неудивительно, что у Мишеля давно уже другая жизнь. Хотя ей было слегка обидно за маленького Дани. А с некоторых пор - за доставшуюся наследственность. Мишель был рыжим и голубоглазым, что для француза большая редкость, и дети унаследовали его внешность. А Николь, как оказалось - еще и дар.
  - Эх, совсем что-то народу мало - может, в выходные получше будет, - вздохнула Лора, прервав воспоминания Николь. - Или это нас в угол загнали.
  Их стенды действительно стояли в дальней части зала, но получившаяся цветовая гамма все равно привлекала внимание. Другой вопрос, что покупатели чаще выбирали что-то более простое и повседневное, а к Николь и Лоре подходили скорее полюбоваться. Хотя именно тот парень, что пошутил про Серсею, в итоге купил ажурный створчатый браслет. Николь поинтересовалась, не боится ли он иметь дело с Ланнистерами, парень смутился, шутку не поддержал и быстро растворился, а жаль. То ли дело тот, с "леди-ситхом" - уж если остришь, будь готов, что тему подхватят. Тем временем Лора уже предлагала милой белокурой девушке разные серьги, а та никак не могла выбрать. В итоге ушла с крупными, но легкими серьгами в виде полумесяца с аквамариновыми подвесками.
  - А говоришь, народу мало, - улыбнулась Николь. - Все покупатели твои!
  - Зато тебя фотографируют чаще, - с притворной завистью отозвалась Лора.
  Что правда, то правда - бордовое с золотом платье, медно-рыжие волосы и золотые глаза Николь как магнитом притягивали объективы фотоаппаратов и камеры телефонов. Надо будет завтра посмотреть в сети, что получится. А пока, раз посетителей действительно не так и много, Николь оставила Лору за главную и отправилась рассматривать стенд девушки-совы.
  - Даже как-то неловко, - улыбнулась сова, оглядывая платье Николь. - У вас такой царственный вид, боюсь, не смогу вам подобрать.
  - Я не себе - не ношу украшений. Брату. Он как раз любит попроще.
  - Похож на вас? - скорее утвердительно, чем вопросительно сказала сова и достала короткие бусы из янтаря и деревянных дубовых листьев. Янтарь был точно такого же оттенка, как волосы Дани, чуть более светлые, чем у сестры. Николь радостно кивнула и уже собиралась расплачиваться, когда ее взгляд упал на крупный кулон в виде неизвестной птицы. Сердоликовые бусины в ее оперении выглядели как отсветы пламени.
  - И вот это тоже, - сказала Николь, а перед глазами у нее стоял экран телефона брата и лицо китаянки с европейским именем Хелен. Странно - Николь не помнила, во что та была одета, да по видеосвязи обычно только лицо и видно, но с ней ассоциировалось что-то красное или оранжевое. Можно будет отправить ей в подарок. А может, Дани сам и вручит при встрече - у Николь было четкое впечатление, что это не разовое дорожное знакомство.
  Сова повела рукой - рукав туники взметнулся, как крыло - показывая на карточку с номером телефона, куда можно было перевести оплату. Николь завозилась с банковским приложением, которому, разумеется, именно сейчас понадобилось задуматься о судьбах мира. Кто-то негромко фыркнул - ну да, ее средневековое платье и смартфон в руках создавали забавный контраст, впрочем, короткая стрижка тоже была не очень-то средневековой. "Так ходила Жанна д"Арк, и она плохо кончила". Хотя даже она носила волосы длиннее - Николь стриглась практически "под мальчика" и смеялась, что Дани приходится причесываться чаще, чем ей.
  Николь вернулась к своему стенду, сова отправилась следом - "с ответным визитом", по ее словам. Николь как раз рассказывала, где и как училась работать с металлом, когда в зале возникло необычное оживление, а щелчки камер резко участились. Не надо было даже смотреть в ту сторону, чтобы уловить знакомое присутствие. По проходу между стендами шел Арни.
  В обычной жизни Жан-Лу выглядел немногим менее эффектно, чем на сцене. Его простая черная водолазка подчеркивала мраморно-белую кожу, необычно контрастирующую со средиземноморской внешностью. Многие вампиры поддерживали с помощью чар точную копию прижизненного облика, Жан-Лу так заморачиваться не стал - раз уж его вампирская сущность никого не смущает, говорил он, зачем делать вид, что ничего не изменилось? По мнению поклонниц, стало даже лучше - красивых смуглых брюнетов на свете полно, а Арни такой один. Свои черные кудри он убрал в хвост, но вместо резинки на нем красовалась лаконичная заколка в виде черного же банта. Николь запоздало удивилась - вроде бы еще день? Но вспомнила, как рано сейчас темнеет, и засмеялась - "вампирская" выставка полностью оправдала свое прозвище.
  - Николь, душа моя, ты прекрасна! - Жан-Лу театрально - и, как всегда, совершенно естественно - опустился на одно колено и коснулся губами ее руки. Николь начала было в шутку хмуриться, а на лицах окружающих возникло выражение "да-да, все понятно", но Жан-Лу уже снова стоял во весь свой невысокий рост, сияя улыбкой. Кто-то из посетителей на плохом французском попросил сфотографироваться.
  - Не утруждайте себя, я хорошо говорю по-русски, - улыбнулся Жан-Лу. - Конечно, я не против, но сегодня звезда здесь не я, - он с поклоном показал на Николь.
  - Жан-Лу!
  - Николь, душа моя, разве я сказал неправду? Если и есть что-то прекраснее тебя, то это твои украшения!
  Еще не договорив фразу, он привычным жестом приобнял нежданного поклонника за плечи и безошибочно развернулся именно к той камере, на которую их снимали. Николь не удержалась от хулиганства и поставила обоим "рожки". Надо отдать должное фотографу - он хоть и сложился пополам от смеха, но продолжал снимать. Жан-Лу отвесил церемонный поклон, снова повернулся к стенду и замер, иногда осторожно касаясь какого-нибудь украшения. Среди вампиров почти не было равнодушных к искусству. Кто-то активно презирал "все эти развлечения людишек", впрочем, с такими в принципе общаться было уже почти невозможно - кто еще не сорвался окончательно, был к тому близок. А большинство из тех, кого знала Николь, а на вампиров ей действительно везло еще с университета, жизни не мыслили без какой-нибудь рукотворной красоты, насколько в случае вампира можно говорить о жизни. Ювелирные изделия, фарфор, живопись, старинное оружие, музыкальные инструменты - на все находились коллекционеры или просто страстные любители. Один старый вампир, читавший на историческом факультете вечерний курс о дворянских усадьбах, говорил Николь, ходившей к нему вольнослушателем: "Люди слишком недолговечны и предсказуемы. Со временем все начинает повторяться. Настоящее искусство живет гораздо дольше, оно не может наскучить". Они тогда еще обсудили классическую музыку, очень приятная вышла беседа, хотя Николь немного озадачивало, почему Николай Андреевич то и дело смотрит как будто сквозь нее или на что-то за ее спиной. Сейчас-то она знала...
  - Николь, - голос Арни чуть срывался от волнения, - вот эта вещь... доступна?
  Даже подходящее русское слово не нашел. Его рука касалась кельтского медальона.
  - Все, что на стенде, свободно, - улыбнулась Николь.
  - Тогда... я хотел бы это купить.
  - Жан-Лу, если тебе так нравится, я могу даже подарить...
  - Нет, нет, нет! - он трижды поставил перед собой скрещенные руки. - Это твоя работа, твое мастерство, и за мастерство нужно платить. Вот.
  Жан-Лу быстро отсчитал купюры - с банковскими приложениями он ладил не очень - и снова залюбовался медальоном.
  - Вот именно то, о чем я мечтал... - задумчиво проговорил он с характерным блеском в глазах. Николь хорошо знала это выражение - сейчас поделится очередным порывом вдохновения. - Понимаешь, Николь, мы будем снимать клип на новую песню. Огонь... море огня... и этот рубин должен быть там!
  - Разве вампиры не боятся огня? - внезапно спросила сова, о которой Николь, к своему стыду, успела совсем забыть. Жан-Лу обернулся к ней с чуть небрежной улыбкой:
  - Не больше, чем смертные. Лично я люблю огонь и много пишу о нем. Простите, как вас зовут?
  - Юля, - сова засмущалась. Жан-Лу от души пожал ей руку:
  - Рад знакомству. Юлия, я могу пригласить вас на съемки... если не боитесь, - он лукаво подмигнул. - Мой друг Николь, конечно, тоже будет там.
  - Я немного боюсь огня, - призналась Юля. - Но мне было бы интересно посмотреть, как снимается рок-клип.
  - Договорились! Оставьте адрес, я или наш менеджер свяжемся с вами.
  Юля взяла со стенда Николь визитку, написала на обороте свой адрес, и Жан-Лу с поклоном убрал карточку в карман. Николь усмехнулась - Юля, конечно, была заметно младше ее, но давно вышла из подросткового возраста, и все же сейчас она выглядела школьницей-фанаткой. Так уж действовало присутствие Арни. На саму Николь, впрочем, тоже.
  - И дело даже не только в клипе, - продолжал рассуждать вслух Арни, сбившись на французский. - Альбом будет таким... пламенным. И презентация в таком же духе. Я ведь люблю алый не меньше черного. И этот медальон... сокровище дракона!
  - Которым дракон сам поделился, - улыбка Николь вышла невеселой.
  Она уже не раз задумывалась, не дар ли стал причиной любви к ювелирному делу. Да, ее мать - геолог, но она давно остыла к экспедициям, предпочитая работать над статьями в уютном кабинете, а на пенсии увлеклась садоводством и вышиванием. Зато Николь еще в детстве мастерила всякие штуки из бисера и проволочек, в университете одаривала всех подруг серьгами и кулонами, а на старших курсах уже подрабатывала в мастерской. И тогда же в ней проснулся дар. А это значило - она поняла это в первом полете - что проживет она долго. Очень долго. Значительно больше человеческой жизни. И возможно - хотя думать об этом не хотелось - она переживет своего младшего брата. Потому что Дани родился человеком.
  
  - Данька! Я все знаю!
  Сенька-Флинт вихрем влетает в квартиру. Он не вынес разлуки с одноклассником, перебравшимся жить к старшей сестре, и вытребовал у родителей поездку на каникулы в Москву. Тем более и повод такой - Данька чуть не утонул, но выкарабкался же!
  - Флинт! - Дани кидается навстречу, но на долю секунды застывает на месте.
  - Что такое?
  - А, да так... голова немного закружилась, бывает еще.
  Не надо быть оборотнем, чтобы понять, что Дани врет, но Сенька слишком рад встрече, чтобы вникать.
  - Ну пошли на диван, что ли! - он сгребает друга в объятия и тащит в гостиную, где-то по пути успев сбросить кроссовки и куртку. Через пять минут оба уже с головой пропали в недрах игровой приставки.
  - Ника... - осторожно спрашивает Дани после ухода Флинта, - что это со мной?
  - Что именно "это"?
  - Я раньше у Сеньки медвежью тень видел... а теперь нет.
  Николь на долю секунды отворачивается, чтобы скрыть вздох облегчения. Дани повезло больше, чем ей.
  - Понимаешь... - она очень осторожно выбирает слова, - дети восприимчивее, чем взрослые. И кто-то видит тени в детстве, а потом перестает. Просто ты взрослеешь.
  - А ты почему до сих пор тени видишь? Ты-то вообще взрослая уже!
  - А я - ведьма! - Николь корчит рожу, и Дани радостно хохочет. Больше проблема теней его не волнует.
  
  - Николь, что-то не так? - Жан-Лу обеспокоенно заглянул ей в лицо. - Этот медальон... что-то личное?
  - Нет, Жан-Лу. Это просто украшение. Которым я, что скрывать, горжусь. И рада, что он приглянулся тебе.
  Жан-Лу взглянул ей прямо в глаза. Конечно, закрыться от него не составило бы труда - Николь чувствовала, что даже в человеческом облике, пожалуй, сильнее. Но от него она и не стала бы закрываться. И через пару секунд она сказала:
  - Просто задумалась о драконах.
  Жан-Лу понимающе кивнул и отошел, тем более что из желающих сфотографироваться или получить автограф уже собралась небольшая очередь - конечно, не каждый день натыкаешься на рок-звезду! Он еще раз повторил, что истинная звезда сегодняшнего вечера совсем не он, и у Николь и Лоры даже образовалось несколько покупателей. А одна девушка, смущенно опуская глаза и кивая на медальон на груди Арни, уже тихо спрашивала, будет ли что-то похожее, только, может быть, поменьше... Николь открыла "запасник" - кейс с украшениями, не вошедшими в композицию стенда - и нашла там компактный кулон похожего стиля с красным гранатом. Судя по восторженному взгляду девушки, теперь она в этом кулоне даже спать будет.
  - Смотри, завалят заказами, - улыбнулась Лора.
  - Жалко мне, что ли, - ответила Николь. - Надо будет подумать... большие медальоны и стоят соответственно, миниатюрные - или рисунок совсем простой, или за работу та же цена выйдет...
  Она рассмеялась, не договорив - сколько сама подшучивала над Лорой за привычку в любую идею сразу же нырять с головой! Но выставочный центр скоро закрывался, пора сворачиваться - завтра будет еще целый день на обдумывание планов. И надо чем-то заменить на стенде этот медальон... Николь чуть вздрогнула - в недрах "запасника" попалось колье, где вокруг центрального камня обвился золотой дракон. Давняя работа, покупателя она пока не нашла, и Николь порой задумывалась, не оставить ли себе, хотя понимала, что носить не будет. Это было как-то... слишком откровенно, что ли. И ставить это на стенд... Она мысленно обругала себя: никто тут не обязан быть в курсе ее сложных отношений с истинным обликом. А работа хорошая. Приглянется кому - прекрасно. Нет - так хоть стенд собой украсит. Решено, завтра центральным элементом будет дракон.
  От дракона мысль сама собой метнулась снова к Николаю Андреевичу и к Дани. Да, с тех пор, как дар проснулся, Николь в чем-то завидовала брату, которому не приходилось и не придется забирать чужую жизнь, чтобы побыть самим собой - и в то же время, хотя сама не хотела в этом признаваться, жалела его. Потому что это значит, что ему не испытать этого чувства полета. И что ему суждено прожить меньше. Но он об этом не узнает.
  Ей так и не хватило смелости рассказать ему, кто она на самом деле. Случайная шутка про ведьму так и осталась единственным объяснением, почему Николь видит тени, а Дани - нет. После того дурацкого похода, чудом оставшись в живых, он потерял эту способность. Сначала расстроился, но вскоре, кажется, сам поверил, что это могло быть просто детской восприимчивостью, а то и вовсе игрой воображения - в детстве "видит тени" каждый первый, и далеко не у всех на самом деле есть примесь иной крови. Как не увидеть медвежью тень, если лучший друг только что бегал медвежонком! Кто-то, вон, в зеркалах или в воде разное странное видит, а потом вырастает и все забывает. Может быть, даже лучше, что так вышло - значит, он не видит ее крыльев и не задаст лишних вопросов. В глубине души Николь так и считала Дани маленьким мальчиком, которого нужно оберегать, пусть даже он выше ее ростом и давно уже способен любые свои проблемы решать сам. Нет, она не пыталась опекать его и давно уже никак не напоминала о своем старшинстве, тем более что Николь выглядела моложе своих лет - в рыжих волосах до сих пор не было ни одного проблеска седины, а на худощавом лице о возрасте говорила лишь резкая складка между бровями. "В конце концов, женщины живут дольше". Но просто есть вещи, о которых не надо знать даже родным. Они рождены людьми. Им так лучше.
  - Тебя Жан-Лу точно не покусал? - прищурился Дани, встречая Николь в прихожей и пытаясь зевать хотя бы не каждые пять секунд.
  - Можно подумать, я хоть когда-то была "жаворонком"! Иди спать уже... хотя нет, погоди минуту. У меня для тебя подарок. И не только для тебя, - добавила Николь, поскольку лицо брата ясно выражало вопрос, неужели это все не может подождать до утра.
  - Знаешь, кто ты? - проворчал Дани, но больше для вида. Николь достала из кармана пальто пакетик с подарками.
  - Ника, ты точно ведьма! Я давно такую штуку хотел, только все не то попадалось... Ух! Жалко, в Китае сейчас глубокая ночь, ну ладно, утром позвоню. Все равно я сейчас некоммуникабелен.
  - Ну и иди спать уже, - улыбнулась Николь. Дани пробурчал в ответ что-то совсем невнятное, но бусы уже успел надеть.
  Николь сказала чистую правду - "жаворонком" она была разве что в раннем детстве, когда Дани еще и в проекте не было. В школу она вставала уже весьма неохотно, хотя идея прогулять никогда не приходила ей в голову. В университете повезло - первых пар почти не случалось. А сейчас Николь и подавно была сама себе госпожа и с удовольствием перешла на ночной образ жизни. Даже с выставкой все устроилось наилучшим образом - открытие во второй половине дня, а следующие дни они с Лорой поделили. Утром за оба стенда отвечала Лора, вечером - Николь. Народу у них все равно немного, штурмом берут более простые украшения, переслать друг другу полагающуюся долю выручки не составит труда, к тому же Лора вообще неизвестно когда спала - при всех своих ночных заплывах она то и дело с раннего утра оказывалась в мастерской, воплощая в металле и камнях очередные струи и переливы. Словом, все в выигрыше.
  Спать пока не хотелось. Николь села в кресло и стала листать уведомления в телефоне. Сова Юля просила написать, понравился ли брату подарок. Жан-Лу обещал заглянуть и завтра тоже, "чтобы загладить ужасную неучтивость". Николь долго думала, что он имеет в виду. Видимо, то, что не познакомился с Лорой, наглухо зависнув у стенда Николь. Надо будет завтра подъехать чуть пораньше, нельзя же упускать такое зрелище!
  В тематических сообществах уже начали появляться фото с выставки. Николь сохранила себе несколько удачных кадров. Разумеется, Жан-Лу маячил повсеместно, и в комментариях уже спрашивали, чьей работы медальон у него на груди. Николь довольно потерла руки - если Жан-Лу появится еще и завтра, проблем с заказами у нее точно не будет. Точно, вот и его "Двор", как называли себя самые активные поклонники (в основном, конечно, поклонницы), планирует коллективный поход на выставку. "Кельтскую мелочевку мою поближе положи", - написала Николь Лоре. Как и следовало ожидать, та моментально отозвалась коротким "Ок". Русалки, говорят, наполовину существуют в мире снов - только этим Николь могла объяснить безумный график подруги.
  Внезапно в личных сообщениях паблика объявился Амир. Писал по-русски он еще хуже, чем говорил, и Николь не сразу расшифровала, что он хочет заглянуть на выставку, чтобы помочь кому-то из многочисленных родственников выбрать подарок девушке. Сам родственник, надо полагать, то ли стеснялся, то ли был совсем не в ладах с русским языком. Главное, чтобы братцы-каракалы не столкнулись с кем-нибудь вроде сегодняшнего юного националиста. Охрану, что ли, заранее предупредить... С другой стороны, они там давно привычные, сами все отследят и пресекут, если понадобится. "Буду рада видеть, - написала Николь. - Если что-то приглянулось, скажи, попрошу Лору отложить, с утра она за меня". "Вечером тогда приду, - она почти слышала за текстом настойчивый голос Амира. В кои веки даже не растерял половину букв. - С тобой лучше говорить буду". Николь усмехнулась - вот уж нашел кого стесняться! Но Амир, хотя модели вроде бы по штату положены уверенность и дерзость, действительно робел и смущался почти во всем, что не касалось рабочих вопросов. Впрочем, оно и к лучшему - сразу можно будет закинуть удочки насчет "скифской" коллекции. Николь открыла профиль Амира - его внешность была прекрасным источником вдохновения. Прошло немало времени, прежде чем она заставила себя отложить блокнот с эскизами и все-таки отправиться спать.
  Первое, что она услышала утром - голос Дани, рассказывающего по-английски про подарок от сестры и про ювелирную выставку. И привычно поморщилась - брат говорил очень бегло, но с заметным акцентом и грамматическими ошибками. Впрочем, кажется, собеседницу это не особенно смущало.
  - Я хочу познакомиться с твоей сестрой, Дэн, - у Хелен оказался очень мелодичный голос, и по-английски она говорила как бы даже не лучше Дани. - Надеюсь, в феврале я смогу приехать в Россию. Уже не терпится прикоснуться к этой птице, она как будто сделана специально для меня. А ведь твоя сестра меня даже не знает...
  - Она настоящая ведьма, - с гордостью сказал Дани и засмеялся. Но Хелен ответила серьезно:
  - Тем более буду рада познакомиться!
  Николь вспомнила ее лицо на экране телефона. По видеосвязи, конечно, трудно различить тени, так что она прекрасно понимала маленького Сеньку, который говорил, что у нее тень то обычная, то с крыльями. В облике Хелен тоже что-то проскальзывало, но почти неуловимое. Дремлющий дар? Просто слабая примесь иной крови? Впрочем, кем бы она ни была - она очаровательная девушка и нравится Дани. А он, похоже, нравится ей. И замечательно.
  Николь как раз приготовила себе кофе, когда пришло сообщение от Лоры: "Я начинаю чувствовать себя на вампирском балу из того дурацкого сериала!". Судя по ракурсу приложенного фото, Лора щелкнула телефоном из-под прилавка, чтобы не было заметно, но девушки в черном с характерными алыми бархотками были вполне узнаваемы, Николь даже обнаружила пару знакомых. С "Двором" Арни она особо не общалась - "годы уже не те", шутила она. Хотя Николь действительно была старше большинства девушек почти вдвое. Но ей и в их возрасте как-то было интереснее вникать в тексты и думать над вариантами перевода, чем обсуждать, какой Арни классный и что будет от его поцелуя. Тем более что вот уж тут все зависит от самого вампира, Седрик однажды рассказывал - да, обычно "жертве" делается очень хорошо, но если сильно достали, этот "поцелуй" она до конца жизни будет в кошмарах видеть. Жан-Лу, конечно, своих фанаток искренне любит и всегда им рад, но Николь порой удивлялась его безграничному терпению. Вот уже пятидесятая за вечер на нем виснет, но всем он от души улыбается и действительно готов уделить внимание. Хоть на пару секунд, но большинству и того хватит. Николь "Двор", конечно, знал, но ближе определенной границы не лез - она и старше, и чары на ее стороне, и ее отношения с Арни были девушкам не вполне ясны. Почти все были уверены, что они не просто музыкант и текстовик, но никаких доказательств ни у кого не было, а попытайся кто шпионить за Николь... ему не понравится. Словом, общались вежливо-дистанцированно. Но, разумеется, если одни и те же лица мелькают в первом ряду на каждом концерте - они запоминаются, и на фотографиях Лоры Николь видела именно их. "Тебя спасать?" - написала она. "Я несъедобная!" - ответила Лора с кучей смайликов. "Расскажи это Арни. А я уже еду".
  Сегодня был просто обычный день работы выставки, так что Николь не без некоторого облегчения оставила платье висеть в шкафу и вернулась к привычным водолазкам. Нет, это платье она очень любила и знала, что выглядит в нем отлично, и даже ее короткая стрижка здесь в тему - носи она длинные волосы, это смотрелось бы, словно она не успела переодеться после спектакля или костюмированного бала. А так - Седрик уже просил фото с открытия выставки и обещал написать ее портрет. Но все же в платье, даже таком удобном, Николь и чувствовала себя на костюмированном балу. Настоящая она носит джинсы и водолазки, не стесняющие движений и не мешающие ее широкому шагу. Только в одном Николь изменила привычкам - раз уж ювелирная выставка, в виде исключения она надела цепочку с кулоном. Просто одиночный сердолик в лаконичной серебряной оправе, чуть ли не первый ее удачный опыт с металлом. Уже у двери Николь вспомнила, что на выставку собирался Арни... с другой стороны, обниматься с ним в ее планы не входило, а само присутствие серебра рядом, что бы ни болтали школьники на переменах и старушки во дворах, ничего вампирам не делает. Иначе к стенду той же Лоры Арни и подойти бы не смог. Это не говоря о том его клипе.
  - Николь? - удивилась Лора. - Я ждала тебя где-то через час...
  - Ну я же обещала, что приеду спасать. И вообще, Арни собирался еще раз зайти, познакомиться с тобой, не могу пропустить зрелище!
  Лора рассмеялась. Русалочий смех еще звенел где-то между стендами, когда к Николь подошла застенчивая девушка в очках, с алой бархоткой "Двора" на шее. Ей хотелось узнать про символику кельтского медальона и его возможную связь с творческими планами Арни. В сеть, естественно, уже просачивались кое-какие идеи клипа и будущего альбома, и девушка, похоже, была практически убеждена, что Николь содействовала этому не только текстами, но и ювелирными работами. На рассказ, что медальон сделан уже давно и долго не находил покупателя, а Жан-Лу просто приобрел его, как посетитель выставки, и на месте придумал использовать в клипе, девушка покивала с понимающим видом, но, судя по всему, осталась при своем мнении. Ну и ладно. Пускай поищут символику и переклички, все интереснее, чем фантазировать о гримерке Арни. Николь сама с интересом читала фанатские идеи - не о гримерке, конечно. Там она бывала множество раз и прекрасно знала, что там происходит. Ничего из того, что писали девушки. Нет, понятно, что ни один вампир от добровольно пришедшего источника силы не откажется, тем более когда так выкладывается на сцене, но Жан-Лу всегда был предельно корректен и небо в алмазах девчонкам не устраивал. Хотя, кажется, у многих небо в алмазах случалось от одного его присутствия. И Николь сильно подозревала, что половина рассказов про девушек, которые после вампирского поцелуя на смертных парней и смотреть не хотят, потому что ощущения не те, рождена скорее такими вот фанатскими восторгами. Ей, правда, сравнить было не с чем - на вампиров ей в общении и правда везло, но делиться кровью пока не приходилось. По идее, вряд ли должно так снести крышу... Но Жан-Лу прямым текстом отказался, а Николь не настаивала.
  - Николь, душа моя! - Жан-Лу легок на помине. Та же черная водолазка и вчерашний медальон на груди, только на этот раз он еще и волосы распустил. И вот посмотрели бы на него любители фыркать, что длинные волосы, да при общем изящном сложении, придают женственный вид! Тем более, можно подумать, это что-то плохое. Нет, еще в человеческой жизни Жан-Лу однажды, смеха ради, учинил фотосессию к первому альбому группы, по которой ровным счетом никто не понял, какого пола вокалист. У него еще и голос в ту пору был гораздо выше, так что шалость удалась в полной мере. Но возраст и обращение сделали его черты лица резче, и сейчас никакое изящество и никакие кудри не заставили бы усомниться, что это мужчина.
  - Вчера я забыл обо всем на свете, - говорил Жан-Лу, прижимая руку к сердцу. - А между тем у твоей коллеги тоже прекраснейшие работы, и я хотел бы познакомиться.
  Николь подмигнула Лоре - мол, на ловца и зверь бежит.
  - Охотно, - русалочий смех прозвенел и быстро затих. - Вас я знаю, а меня зовут Лора.
  - Лора, - повторил Жан-Лу, смерив ее долгим взглядом. Потом хитро улыбнулся и заговорил по-немецки. Лора благополучно ответила. Николь сделала вид, что разглядывает что-то на подвесном потолке зала - в целом языки давались ей легко, но в сторону немецкого она никогда даже не смотрела. Слишком много перечитала военной литературы. И понятно, что язык тут ни при чем, а нынешние немцы ни при чем тем более, более того, Николь с удовольствием читала в переводе многих немецких авторов и слушала музыку на немецком, но учить самой - нет и все. Так что ее познания в немецком ограничивались той самой военной литературой.
  - Ой, прости, Николь, что-то я увлеклась, - Лора спохватилась первой. Жан-Лу уже был готов тоже рассыпаться в извинениях, но Николь улыбнулась:
  - Что, вы уже про коллекцию?
  - А говоришь, что не понимаешь! - Лора состроила рожицу.
  - Твой фанатичный блеск в глазах в переводе не нуждается!
  - И еще раз повторю - я к вашим услугам, - Жан-Лу поклонился Лоре. - Отснимем клип - и я ваш. Как раз та атмосфера, чтобы настроиться на совместный проект с Мишелем. Мы давно ничего не делали вместе, а тут он мне написал. Говорит, без моего голоса ничего не выйдет, нужен тенор, и именно... моего типа. Такой контраст... у меня огонь, у него пепел и туман. Очень интересно.
  - Примерно так? - Лора жестом фокусника извлекла большой кулон с дымчатым кварцем. Жан-Лу энергично закивал:
  - Да, да! - он даже снова сбился на немецкий, но спохватился: - Ох, прости, Николь. Да... белый металл... Поможет настроиться. Смешно - при жизни я любил серебро. Но простой металл даже больше. Вы же понимаете - рок-музыка, заклепки, цепи... Словом, это будет правильно.
  - Кажется, я похищаю у тебя модель! - рассмеялась Лора. Николь махнула рукой:
  - Да ладно, у меня еще есть. Обещал заглянуть сегодня, кстати.
  - Кто такой? - поинтересовался Жан-Лу. - Я не ревнивый!
  - Жан-Лу, ты совершенно особый случай, - Николь раскланялась так же церемонно, как он сам. - Но у меня есть планы, под которые нужен конкретный типаж, и ему прекрасно соответствует мой знакомый каракал.
  - Это, что ли, тот, который в журнале был? - рассмеялась Лора. - Томный восточный юноша весь в котиках?
  - Он самый, Амиром звать.
  - А это не он только что в зал вошел?
  И действительно, между стендами показался Амир и тот самый родственник, которого он собирался сопровождать. Как бы даже не один из давешней троицы - в Амировой родне Николь не очень хорошо ориентировалась, поскольку давно сбилась со счета, сколько там этих кошаков. Родных братьев у Амира было трое, еще пяток двоюродных и троюродных, а уж прочую седьмую воду на киселе и считать было бесполезно. Сегодняшний спутник Амира был одновременно и похож, и не похож на него. Из тех, кого увидишь по отдельности - родство и не заподозришь, а вместе - сразу заметно. Николь и Дани сами были такими. Оба пошли в отца, но рыжий цвет волос у Николь больше отливал в медь, у Дани - в светлое золото, черты лица у брата были вылеплены как будто чуть небрежнее, чем у сестры. И все же всем, кто видел их рядом, было очевидно, насколько они похожи. Так и эти двое каракалов - одни и те же черные волосы, оливковая кожа и выразительные темные глаза, но у одного прическа длиннее, взгляд мечтательнее и лицо мягче, а второй резче и угловатее что во внешности, что в движениях.
  Амир увидел Николь и расплылся в улыбке, но тут наткнулся взглядом на Арни, беседовавшего с Лорой, которая уже готовилась уходить, и мгновенно как-то весь подобрался и ощетинился - Николь даже не подозревала, что он так умеет не только в драке. Взгляд стал колючим, как и у второго каракала, кулаки сжались. Николь начала было высматривать охрану, но Амир лишь прошел мимо Арни на максимально возможном расстоянии, неодобрительно косясь. Родственник тоже буркнул что-то на родном языке, Амир вроде бы даже его успокаивал. Впрочем, когда оба дошли до стенда Николь, напряжение рассеялось - родственник с восторженным восклицанием принялся разглядывать браслеты, Амир стоял рядом и переводил его вопросы. Как пояснил Амир, по-русски второй каракал говорил, но крайне плохо, так что предпочитал общаться через посредника. Наконец родственник выбрал браслет с узором из виноградных листьев. Заплатил с запасом и не стал брать сдачу, впервые сказав по-русски "подарок тебе". Обменялся еще парой фраз с Амиром и ушел.
  - Торопится, - улыбнулся Амир. - Девушку порадовать хочет.
  Потом он взглянул Николь в глаза и посерьезнел:
  - Зачем с кровососами водишься, сестра? Нехорошо.
  - Я со всеми вожусь, кто ведет себя прилично, - парировала Николь. - А с Арни вообще работаю, не говоря уже о том, что он мой старый друг.
  Во время ее монолога Амир все больше опускал глаза.
  - Ну если свой... как знаешь, сестра, - наконец проговорил он.
  - Вот именно, - со значением произнесла Николь. - Сама как-нибудь разберусь. Среди вампиров всякий народ водится, но Арни мало того, что свой, так еще и отличный музыкант. Рок-группа у него.
  - Не люблю рок, - совсем смутился Амир. - Громко очень. Такое люблю.
  Он прикрыл глаза и напел пару строчек на родном языке. А у него, оказывается, прекрасный голос!
  - Красиво, - улыбнулась Николь.
  - Пришлю тебе еще, послушаешь, - оживился Амир. Но сразу же опять нахмурился: - Прости, сестра, все равно кровососов не люблю.
  - Так никто любить не заставляет. В драку не лезь, и все дела.
  - Не умею драться. Только, знаешь, они меня... к себе звали. Говорили, такой красивый, зачем живешь так мало. Говорили, вечно жить будешь.
  Николь понимающе кивнула. Ну конечно, красавец Амир не мог не впечатлить какого-нибудь эстета. И спасибо еще, что не попался отмороженный, с которого станется обратить насильно. За такое обычно в вампирском сообществе свои же отрывают голову, но бывает всякое. Николь попыталась обернуть все в шутку:
  - А ты и правда был бы хорош.
  Темные глаза Амира сверкнули:
  - Нельзя, сестра. Мне тогда степи больше не будет. Старший не простит.
  
  - Я вам точно говорю, они серебро даже видеть не могут, их сразу корежит! - увлеченно рассказывает Димон.
  - Тяжело в учебе должно быть, - смеется Сенька. - Серебряную медаль получать нельзя, или на тройки, или сразу золото.
  - Дурак, что ли? - возражает леший Илюха, постарше остальной компании. - Закон есть: обращать только взрослых!
  - А Гарик из двенадцатой школы как же? Он же потому и на домашнем, что вампир! - включается Данька.
  - Гарику твоему было шестнадцать с половиной, и его чуть не убили. Я бы, наверное, если выбирать - или вампиром, или всю жизнь на коляске, тоже бы обратился, - рассуждает Сенька.
  - А я слышал, что оборотней тоже нельзя, - говорит Данька. - Кстати, а почему?
  - А потому, - с умным видом начинает Димон, - что даже вампиры иногда мрут. И тогда все, с концами. А когда мы с Сенькой помрем, мы уйдем к Старшему Зверю. И всегда будем жить уже зверями, я волком, он медведем, и к живым приходить. По-моему, это прикольнее.
  - По-моему, прикольнее всего живым, - в тон ему отвечает Сенька, и вся компания хохочет. - А вообще, мы тут зачем сидим? Старшего вызывать будем или как?
  - А это... - неуверенно говорит Данька, - а ничего не будет?
  - А ты, что ли, боишься? - хитро прищуривается Сенька.
  - И ничего я не боюсь! А вот ко мне или к Илюхе кто-нибудь может прийти?
  - А вот и узнаем!
  Мальчишки берутся за руки, образуя круг.
  - Глаза закройте, - командует Сенька. - Подсматривать нельзя, а то точно ничего не выйдет! И смеяться нельзя!
  Конечно, всех начинает разбирать смех, и Сенька грозится все бросить.
  - Ладно, ладно, - примирительно говорит Илюха. - Вы не думайте, чего нельзя, вы думайте, что нужно. Давайте, за мной...
  - Старший Зверь, приди ко мне!
  - Старший Зверь, приди ко мне!
  - Старший Зверь, приди ко мне!
  Сенька внезапно вскрикивает и, выпустив руки Илюхи и Даньки, отлетает в сторону. Открыв глаза, мальчишки успевают увидеть огромный силуэт седого медведя, словно сотканный из дыма их костра. И даже Данька, человек, отчетливо слышит в своей голове хриплый низкий голос: "Шуточки шутить вздумали, балбесы!".
  - Кажется, получилось, - без малейшей радости произносит Димон.
  Сенька сидит на земле, глядя в пространство.
  - Прости, дед, - наконец произносит он в ту сторону, где скрылся медведь. - Я больше не буду. Я все понял.
  
  Николь не было в том летнем лагере, где Дани с друзьями затеяли дурацкую игру в "вызов Старшего Зверя". Обычно таким баловались только человеческие подростки - большинство оборотней и так знало, что если позвать, Старший придет. Да и что звать - набрав достаточно сил, оборотень и сам может повидаться с предком в эфире. И не только оборотень. Дани рассказывал - в одном из своих путешествий повстречал в Сибири семейство. Кто такие - описать не сумел, тут тени видеть надо. Но явно какие-то лесные жители, из обрусевших немцев. Одичали совсем, только что шерстью не обросли, нигде и никак не регистрировались, звались кто русским, кто немецким именем - Дани упоминал родных братьев, которых звали Иван, Вольф и Петер - а весь дом был украшен резными деревянными портретами. Говорили, что кому надо с предками посоветоваться - те из портретов выйдут, поговорят и вернутся обратно. И что происходит это чуть ли не каждый день к вечернему чаю - плохо, что ли, с любимым прадедушкой повидаться! Николь тогда подумала про себя, что сама, пожалуй, высказала бы тому прадедушке за подарочек - но в своих полетах она была в эфире одна.
  В этой истории одно было странно - ну ладно, Николь, у которой дар проснулся впервые за сотни лет. И то уже после первого полета она все о себе знала. Но Сенька - потомственный оборотень, неужели ему никто не объяснял? Ладно, самому до Старшего достучаться - слабоват был, а тут как раз и дорос. Видимо, родители и ждали, пока дорастет, не рассчитывая, что он на эти игры поведется. Это же обычно как происходит? Соберется компания, обязательно в темноте и в атмосфере строжайшей секретности, да всем за руки держаться, да глаза закрыть, пока специальные слова произносишь - хоть ты сто раз человек, а в отсветах костра или в бликах окна точно что-нибудь да померещится! Что характерно, рассказы участников таких ритуалов, кто именно пришел, никогда не совпадали. Да, конечно, рассказывать было нельзя, но "только тебе, такой секрет!" - и через полчаса в курсе вся школа. Николь в эти игры не играла, хотя зазывать пытались - "у тебя такие глаза, к тебе точно придет!". Только не факт, что она бы подзатыльником из эфира отделалась.
  Николь рассказала Амиру эту историю, рассчитывая повеселить и отвлечь от разговора о вампирах, но он лишь серьезно смотрел огромными темными глазами и качал головой:
  - Нехорошо. Нельзя Старшего тревожить. Только если беда большая. А шутить совсем нельзя.
  - Ладно тебе, Амир. Они ж мелкие тогда были. Одно слово - балбесы.
  - Нехорошо так, - повторил Амир. - Нельзя шутить. У нас говорят - Старшему в степи хорошо, не любит, когда тревожат. Придешь к нему - к себе возьмет. Только я брата ждать буду.
  "Братом" без имени Амир называл только Васю-манула.
  - Ты же младше, - криво усмехнулась Николь и мысленно обругала себя: вот еще нашли тему! Ей категорически не нравилось, куда заходит этот разговор. Понятно, что сейчас в кои веки с ней говорил настоящий Амир, а не "томный юноша с котиками", но все это было как-то... нехорошо. Вот только этим Амировым словечком и можно было это описать. Оборотни через эфир видят больше...
  Николь тряхнула головой. Нет, определенно их обоих понесло не туда. И ладно еще посетителей мало - как и вчера, до их с Лорой угла доходили очень немногие. Но в любой момент придется отвлечься, а по делу поговорить так и не выйдет.
  - Не знаю, сестра, - Амир говорил словно сам с собой. - Я видел - я его ждать буду. А пока жить буду, - и он улыбнулся. Николь внутренне выдохнула - Амир ушел со сложной темы лучше, чем сумела бы она сама.
  - И хорошо, - улыбнулась она в ответ. - Живым ты мне нужен больше. Скажи, Амир, у тебя что со съемками?
  - Сестра, тебе всегда время найду! А что надо?
  - Я коллекцию украшений задумала. Как раз про степь, такое вот, - она открыла блокнот. Амир одобрительно кивнул, узнав на эскизах себя. - Вроде того, как ты для журнала снимался, где статья про оборотней была. С кошками.
  - А! Хорошие кошки были, - Амир улыбался совершенно по-мальчишечьи. - Люблю их, и они меня любят. Себе когда-нибудь заведу. Такую рыжую, как в журнале. Мурлыкать мне будет.
  "Вот так-то лучше". Хотя слова Амира "брата ждать буду" по-прежнему звучали в ушах, Николь сосредоточилась на деловых вопросах - когда, как и что снимать. В конце концов, уговаривала она себя, кто его знает, что там Амир "видел" и когда это произойдет, если вообще произойдет. Срок жизни у оборотней примерно такой же, как у людей, может, они с Васей еще лет по сто проживут. "Сама-то в это веришь?". Но Амир безмятежно улыбался и вспоминал проделки кошек на фотосессии, так что и Николь постепенно успокоилась.
  "Вампирская" выставка продолжала оправдывать свое название - под вечер набежал народ. Тут уже не поболтаешь о странных видениях - к стенду Николь и Лоры подходили, может, и меньше, чем к остальным, но регулярно. А потом пожаловала еще одна делегация "Двора" и расстроилась, что разминулись с Арни. Впрочем, не то чтобы сильно - девушки (и трое юношей) предвкушали целую ночь в обществе любимой группы. Арни уже успел объявить в сети, что для сцены бала в будущем клипе приглашает всех желающих из фан-клуба. Особо приветствовались те, кто умеет танцевать, но и тем, кто не умеет, обещали найти роль в массовке. Ну и, разумеется, все это должно было плавно перейти просто в посиделки в обществе группы. Тем более что это была едва ли не единственная сцена клипа, которую планировали снимать в помещении - основные события разворачивались в какой-то заброшенной подмосковной усадьбе. Теоретически, проход туда был закрыт, но менеджер группы, обычно звавшийся просто Толяном, был способен договориться с самим дьяволом, не говоря уже о паре сторожей и собак. Дело осложняла разве что зима. Арни все равно, но остальная-то группа была людьми! Так что "бал" был и для них отличной передышкой.
  - А вы придете? - осмелела одна из девушек, повыше, со светло-русой косой.
  - Конечно. Думаю, даже буду танцевать.
  - А вы... - девушка не успела договорить "умеете?", вмешалась другая:
  - Ты что, на открытии не была? Николь пришла в таком платье... прямо королева бала!
  Первая девушка недоверчиво оглядела джинсы и водолазку Николь и предпочла обратить внимание на "кельтскую мелочевку". Несколько вещей ушло еще в "дежурство" Лоры, но на долю девушек еще остался вполне неплохой выбор.
  - Эх, на всех не наберется... - вздохнула высокая девушка. И снова подруга ее урезонила:
  - Ну слушай, задачи косить под Арни не было, просто здорово, что есть похожее. У нас и так... - она тронула свою бархотку с розой. - На бал, думаю, надо именно их. Договорились в итоге, все в черном?
  - Ага! Должно быть красиво!
  - Вот, - девушка обращалась уже к Николь. - И если у вас то красное платье...
  - И Жан-Лу что-то говорил про алый, - подхватила Николь.
  - Ух ты! - дружно заключили девушки. Но "голос разума" снова задумался: - Хотя там же, наверное, сценарий есть, мы пока не знаем...
  - Информацию из первых рук хотите? - подмигнула Николь. Девушки не ответили, но по загоревшимся глазам и так все было ясно. - Что мне Жан-Лу говорил: сцена бала пойдет в основном на соло, оно там длинное, ну и кусками по всей песне. Он сознательно там никакого сценария не хотел, просто все танцуют, беседуют, да хоть в карты играют, потом из снятого выберут, что понравится. За сюжетную движуху уже он сам с ребятами отвечает. А сюжет не скажу, - она хитро прищурилась.
  - Николь, - невпопад спросила самая младшая из девушек, - вы его любите?
  Юноши фыркнули. Николь хотела было пошутить "кого, сюжет?", но посмотрела в мечтательные зеленые глаза и не стала. Сколько ей лет? На вид от силы двенадцать, хотя кто бы ее тогда по концертам и тусовкам отпустил, наверное, уж четырнадцать-то есть, но все равно, совсем еще ребенок. С детскими мечтами выйти замуж за всех кумиров разом. Хотя тут, кажется, кумир ровно один - французский вампир с черными кудрями. "А потом рассказывают, как вампиры детей похищают". Несмотря на строжайший запрет обращать несовершеннолетних - хватило уже проблем с самоубийцами или, хуже того, поехавшими - городские страшилки, разумеется, никуда не делись. Может, оно и неплохо, когда надо объяснить ребенку, что нельзя уходить с незнакомцами, хотя обычный бандит, прямо скажем, куда более вероятен, чем отбитый на всю голову вампир - им тоже проблем не надо, от поехавших вампиры старались избавляться сами, тут Жан-Лу говорил чистую правду. Но в семьях подростков то и дело вспыхивали баталии, если становилось известно, что любимый исполнитель или просто старший приятель - "кровосос". Дескать, пообщается для вида, а потом загипнотизирует и всю кровь выпьет. Или, хуже того, обратит. Тем более что в редчайших случаях подростки-вампиры и правда встречались, вроде того Гарика. Николь знала его - как все мальчишки, лазил по стройкам и заброшкам, и нашлись отмороженные придурки, которые решили свести счеты. То ли девчонку не поделили, то ли просто азиатское происхождение Гарика жить не давало, но парня столкнули с плиты перекрытия. Чудом остался жив, но жизнью это можно было назвать относительно. И дальний родственник взял на себя ответственность. С семьей у Гарика и так не ладилось, а уж при таком выборе - стать вечной обузой или перебраться к дяде Вите и жить практически как раньше - он думал недолго. Закончил школу на домашнем обучении, освоил программирование и совершенно не тяготится вечным шестнадцатилетием. Как знать, что там будет со временем, но пока у него все хорошо. Только вот своей историей подлил масла в огонь баек о вампирах.
  - Тебя как зовут? - спросила Николь зеленоглазую девчушку.
  - Лиза... В паблике я Элизабет.
  Николь вспомнила ее - это она регулярно размещала свои рисунки, где Арни стабильно походил на героя аниме. Впрочем, рисовала Элизабет действительно хорошо.
  - Так вот, Элизабет, я это как-то говорила в интервью и могу повторить сколько угодно раз: Жан-Лу - мой друг и любимый музыкант, я - автор его текстов, и не более того. А сам он влюблен исключительно в музыку. И вообще, я старше.
  - Вы? - удивилась Элизабет. Николь улыбнулась:
  - Арни обратили, насколько я помню, в двадцать семь. Это в старых вампирах уже вечность чувствуется, а он все еще выглядит на этот возраст. И я его так и воспринимаю, а мне почти сорок. Он был старше меня, когда я зафанатела с его музыки, но теперь старшая уже я.
  - Ой, - Элизабет озадаченно моргнула. Впрочем, Николь могла ее понять - это действительно звучало странно. Но именно так это и выглядело - со времен первого знакомства с группой Жана-Лу она стала старше, а он нет.
  - Хотя, - в продолжение своих мыслей добавила Николь, - на концертах я все равно чувствую себя тринадцатилетней фанаткой!
  - Как я, - засмеялась Элизабет. - Хотя мне шестнадцать. Ой, как меня на концерты отпускать не хотели! Он вампир, он очарует... как будто это что-то плохое! Уже вот очаровал, - она смутилась. Николь просто улыбнулась ей - что тут говорить!
  Шестнадцать, надо же... Выглядит совсем ребенком. Николь присмотрелась - в тенях едва заметно колыхнулась листва. Очень слабо. Но девочка непростая. Можно и начистоту, тем более что остальные отошли.
  - Ты видишь тени, - тихо сказала Николь.
  - Но как...
  - Я тоже.
  - Вы не человек...
  - Ну да. А у тебя примесь иной крови. Из леших, а может, каких-нибудь дриад, не вижу. Ты не знала?
  - Нет... Я думала, глюки просто... Я Арни иногда вижу каким-то...
  - Истинный облик ты видишь, - кивнула Николь. - Хотя у него реал от эфира не слишком отличается. Так вот - если ты видишь тени, ты уже сама понимаешь, что я говорю правду.
  - А... ага, - Элизабет помолчала, что-то обдумывая, и вдруг сказала: - Спасибо.
  - За что? - улыбнулась Николь. - Что не встаю между тобой и Арни?
  - Да фигня это, - смутилась Элизабет. - На самом деле, я уже поняла, что фигню спросила, все время сначала говорю, потом думаю. Мы все Арни любим, что ж нам - всем за него замуж выходить, включая парней? Я уж не говорю, что он вампир, там вообще другое. Просто... ну говорят же, что люди не могут видеть тени, а если я вижу, то я чокнутая или выдумываю. А я, оказывается, нормальная. Только что же... я тоже не человек?
  - Ты человек, - сказала Николь. - Впрочем, я как-то в детстве брату объясняла - нет ничего плохого ни в том, чтобы быть человеком, ни в том, чтобы не быть. Просто какая-то твоя, скажем, прабабушка была из какого-то лесного народа.
  - А я даже знаю. Бабушка Элиза, она немка. Меня в ее честь назвали.
  - Ну и вот, - кивнула Николь. - Что, понравился хризолит?
  Элизабет то и дело чуть прикасалась к браслету Лориной работы с крупным зеленым камнем.
  - Да... Только он дорогой, наверное...
  - Лора работает с материалами чуть попроще, чем у меня, - Николь нашла ценник. - В принципе, могу попросить о скидке...
  - Не надо. За такую работу нужно платить, - она сказала это почти так же, как Жан-Лу вчера. - У меня есть деньги, хватит. Ну возьму лишнюю смену, я в кофейне подрабатываю. Кстати, заходите!
  Она извлекла визитку и положила на стенд. Николь пообещала непременно зайти и сама застегнула браслет на руке Элизабет. Зеленый камень словно проявил вокруг нее шелест листвы - только на секунду. Элизабет была человеком.
  
  - А живут огненные кошки под землей. Они огро-о-омные, с автобус ростом! - вдохновенно рассказывает Дани. - А наружу только уши торчат. Огненные.
  - Ой, жуть какая!
  - Вот. И кто зеленые камни добывает, да не всякие, а круглые такие, попарно в руде сидят, так кошки выйдут и за ним погонятся. "Мяу! Мяу! Отдай наши глаза!", - орет он дурным хриплым мявом. Девчонки взвизгивают, а Кристинка даже чуть не падает с бревна, служащего им скамейкой.
  - Да ну тебя! - говорит она, отдышавшись. - Не верю!
  - Да это вообще из книжки, - смеется Дани. - Бажов написал. Я вообще давно читал, только кошек этих и помню. Может, вообще даже разные это сказки. Но у нас про них много рассказывают.
  - Да ну тебя с твоими кошками, - повторяет Кристинка. - А ты давно в Москве вообще?
  - Летом переехал, у меня здесь старшая сестра живет. А я теперь в новую школу пойду, а старшие классы - экстерном. Так готовиться удобнее. Хочу на журфак поступать.
  - А за реку ходил когда-нибудь? - про журфак Кристинке не особо интересно. - Вот там жуть!
  - Да какая жуть, - скучающим голосом говорит Марина Наумова, поправляя очки. - Ну вампирский район, кто там чего не видел.
  - Наумова, ты дура? - парирует Кристинка. - Давай, пойди туда вечером одна, тебя вообще потом никогда не найдут!
  - Сама дура! Вампиры теперь на учете все, от донорских пунктов кровь получают.
  - Ага, еще скажи, что все оборотни по лицензии охотятся! Дань, расскажи еще чего-нибудь! - она демонстративно отворачивается от Марины.
  - Ну вот еще огненные ящерки есть. У нас все как-то про огонь и про разных горных существ. Огненную ящерку я даже сам видел...
  - Эй, народ, пойдем отсюда, а? - резко севшим голосом говорит Марина. - На небо посмотрите!
  Дани и Кристинка смотрят вверх. Небо еще светлое, и на нем резко выделяются черные облака.
  - Красиво... - Кристинка тянется за телефоном, но Марина сбивает ее руку, чудом не выбив аппарат.
  - Дура, что ли? - шипит она. - Их нельзя фотографировать! Тем более на телефон! Ты что, про черные шары не в курсе? Точно засекут!
  - Не верю я в черные шары, - говорит Кристинка, но голос звучит напряженно. - Это ж детские страшилки.
  - Ага, страшилки! Даже в газетах писали, мальчишка пропал! А когда нашли, не помнил ничего, вообще соображать перестал. Нельзя на открытом месте, когда такие облака!
  - Дань? - Кристинка жалобно смотрит на него, словно ожидая поддержки. Дани молчит - слишком хорошо помнит собственные детские страхи. Ника утешала его и обещала лично этим шарам все тросы узлом позавязывать, но где-то в глубине души он все равно чувствует за черными облаками зловещие силуэты. Но нельзя показывать, что боишься - он тут, в конце концов, единственный мужчина.
  - Девчонки, а пошли пиццу есть! - как можно небрежнее говорит Дани.
  
  День съемки массовки - насколько просвет на несколько часов можно назвать днем - выдался ясным и ледяным. Николь искренне сочувствовала группе Арни - им предстояло по этой погоде изображать должный пафос на открытых всем ветрам развалинах усадьбы. Впрочем, с таким лидером ребята давно привыкли и сами получали удовольствие. Недаром к ним перешло название группы, которым Жан-Лу пользовался еще во Франции - "Арни и одержимые", или, по-французски, "Arnie et les démoniaques". Русские фанаты, как правило, французским не владели, но умеющие хотя бы читать нашлись, так что музыкантов быстро обозвали "демоняками", и прозвище прижилось. Гордое звание архидемона присвоил Толян - самое смешное, что он как раз был сероглазым блондином самой простецкой внешности, в то время как остальная группа, вслед за вокалистом, придерживалась умеренно-готического стиля не только на сцене, но и по жизни. Но фан-клуб и сами музыканты регулярно выкладывали в сообществе фотографии стоящих рядом Арни и Толяна с подписями в духе "Это исчадие ада, которое выпьет вашу кровь и подчинит волю... а это просто вампир". Любя, конечно - Толян был незаменим. Кто еще, ни на секунду не переставая любезно улыбаться во все тридцать два зуба, устроит и концерт в Москве, и гастроли, и съемки! Да еще при этом не позволит затолкать группу в дальний угол на фестивале и максимально разведет ее с ксенофобски настроенными участниками, вплоть до того, что гримерки будут как можно дальше. Конечно, Арни, в силу жанра, обычно делил сцену или с другими вампирами, или с людьми, но на больших фестивалях кого только не встретишь. Хорошо еще, когда сцен несколько - вот как было летом, "большая" для наиболее традиционных стилей, там обычно преобладают люди, "темная" для готики и разных экстремальных направлений и "фолк", с которым как раз часто и бывали проблемы. Националисты - это само по себе неприятно, оборотни-националисты - неприятно в квадрате, а их к фолк-сценам тянуло как магнитом. И ладно бы еще оставались в своей части поля - но регулярно находились искатели приключений, которые хотели принести истину о предназначении славян всему фестивалю. И, разумеется, в это предназначение входила вечная война с "кровососами". По счастью, последний такой проповедник пришел аккурат в Толяна, в самом буквальном смысле упершись в его широкую грудь, и ушел обратно лишь через пару часов с остекленевшим взглядом - Толян любил и умел дискутировать, мог устроить собеседнику приятную интеллектуальную разминку, за что его отдельно ценил Арни, а мог свернуть ему мозги набок. Кажется, проповедник ушел в глубоких сомнениях насчет своих теорий и даже собственной природы.
  А пока Толян вместе с музыкантами мерз на развалинах, спасаясь своей вечной флягой с коньяком - складывалось ощущение, что она у него бездонная. Где-то там была и сова Юля. Арни сдержал обещание и позвал ее на съемки, причем на все три части - и на природе, и сцена бала, и эпический финал, в котором - Николь уже была в курсе - усадьбу и бал должно поглотить пламя. Эффекты, конечно, но Жан-Лу настаивал, что живой огонь в кадре тоже должен быть. Толян трагически вопрошал, как он собирается увязывать это с пожарной безопасностью, и обзывался кровопийцей. Жан-Лу сказал только одну фразу: "Анатоль, я же знаю, что ты можешь". На момент их знакомства Арни говорил по-русски несколько хуже и еще не избавился от привычки переиначивать все имена на французский лад. Толяну понравилось - "чувствую себя дореволюционной аристократической сволочью", говорил он. И добавлял: "С другой стороны, а кто я еще? Уламываю людей исполнять пожелания заезжего упыря! Разве что рожей не вышел". Гитарист Виталик, больше известный по прозванию Тень, однажды ответил на это: "А может, ты бастард! А по-русски - ублюдок". После чего, конечно, долго убегал от разъяренного Толяна под глумливый хохот остальной группы.
  Тень получил свое прозвище на первом же концерте с группой. Волей случая он был точно такого же роста и сложения, как Арни, носил такие же длинные волосы, и они у него так же вились. Разве что у Виталика кудри были не черными, а темно-русыми, что, в общем, в свете софитов выглядело совершенно одинаково. Нет, вблизи было понятно, что сходства между ними не так и много - другие черты лица, разный цветотип, про оттенок кожи и говорить не приходится. А вот в резком освещении сцены Виталик выглядел, натурально, тенью вокалиста, чем и принялся пользоваться, держась строго за Арни и копируя его позы. Тот подхватил игру, и после концерта гитариста уже никто не называл иначе как Тень. Развлечение продолжалось и за пределами сцены - конечно же, именно Тень стоял позади Арни на промо-фото, особенно формата "вокалист в центре и силуэты группы вокруг", а таких была минимум половина. И даже просто на саундчеке или на встрече с поклонниками Тень, к большому веселью присутствующих, время от времени входил в любимую роль. Жан-Лу только смеялся - "У меня все как при жизни, только тень ходит отдельно!".
  Тень действительно пока что ходил отдельно - по понятным причинам в дневных съемках Жан-Лу не участвовал. Все равно эти кадры должны пойти на инструментальное интро и соло, а его самого уже и отсняли, и записали отдельно. А вот в сцене бала он должен был появиться лично, а не только фоновым голосом. И, поскольку темнело уже в три, он любезно предложил сам подвезти Николь. "Приедем даже раньше остальных, как раз время переодеться".
  С наступлением темноты совсем похолодало, так что Николь окончательно отказалась от шальной мысли ехать сразу в платье, просто набросив сверху пальто. Она, конечно, была не из мерзлячих (уж не дар ли причиной?), но всему есть пределы. Из шкафа все-таки вылезли зимняя куртка и теплая шапка вместо любимого берета. Впрочем, Дани, убегавший на встречу с очередным потенциальным спонсором, и подавно упаковался как капуста. Ехидно пожелал сохранить хоть немного крови при себе и унесся. А уже через минуту телефон Николь высветил одиночный смайлик в виде розы - так Жан-Лу сообщал, что уже подъехал.
  Элегантный темно-синий БМВ стоял у подъезда, негромко урча двигателем, как сытый кот. Обманчивое спокойствие - под капотом скрывалась огромная мощь. Жан-Лу любил скорость и пользовался любым случаем выжать из машины все, что можно. Благо, завидев за рулем вампира, полиция нередко предпочитала не связываться - ну его совсем, не сожрет, так мозги запудрит! Впрочем, систематические штрафы за превышение Жан-Лу платил исправно, но привычки менять не собирался.
  Николь с удовольствием устроилась в теплом кресле - вроде и прошла всего несколько шагов, но вечер был просто необыкновенно стылым. Об остальной группе даже думать было холодно. Толян, конечно, обеспечил и помещение, где погреться, и горячий чай (и не только чай), но все равно. Зато в машине, как по заказу, еще и из динамиков звучало все сплошь про огонь.
  - Для настроения, - улыбнулся Жан-Лу. - Хотя это будет потом. Но знаешь, Николь... когда уже понимаешь, что дальше, настроение совсем другое. Бал, и все танцуют... пока что танцуют.
  Он тряхнул головой и стал выводить машину из узкого проезда. Николь слушала музыку, прикрыв глаза, и свет фонарей казался огненными сполохами.
  Как любой вампир, Жан-Лу был нечувствителен к холоду, но сильных морозов все же не любил - Николь подозревала, что больше по привычке. Да и передвигался он почти всегда на машине, так что неудивительно, что под утеплением он подразумевал косуху на стеганой подкладке поверх водолазки. Николь тихо завидовала, выкарабкиваясь сначала из куртки, а затем из свитера - в старом ДК, которому предстояло стать дворцом для вампирского бала, батареи жарили немилосердно, и она успела напрочь свариться, пока переодевалась. То ли дело Жан-Лу - скинул косуху, и готово, тем более что до жары ему было так же мало дела, как и до холода. Впрочем, он все равно исчез за одной из многочисленных дверей, а когда появился снова - вроде бы привычная Николь не сдержала восторженного возгласа. Вот, казалось бы, она давно знала Арни и его повадки, а медальон, который сейчас красовался на его груди, и вовсе сделала собственными руками - но Арни каким-то образом ухитрялся каждый раз быть еще эффектнее, чем в предыдущий. Струящийся алый шелк рубашки, черные кудри, рубин на груди - то ли свет так упал, то ли Арни все-таки подхимичил чарами, но камень сиял и вовсе ослепительно. Арни церемонно поклонился Николь и подал ей руку - как раз в тот момент, когда от входа раздался голос Толяна:
  - Прошу сюда. Ох да, очки и перепад температур - это беда, понимаю. Обопритесь на меня, мадемуазель.
  Ну конечно, у Юли же серьезная дальнозоркость, и сейчас, войдя с холода в теплое помещение, она ожидаемо превратилась из совы в ежика в тумане. Впрочем, Толян бережно поддерживал ее, тем временем продолжая явно начатый еще в автобусе разговор:
  - И, пожалуйста, ради меня, сделайте это еще раз! Будет просто великолепно!
  - А что такое? - немедленно заинтересовался Арни.
  - Я на соло случайно перекинулась, - смущенно призналась Юля. Толян схватился за голову:
  - Нет, право слово, ну как будто это что-то неприличное! Прекрасно же! Если это не попало в кадр, я лично откушу оператору голову! Жан-Лу, вот ты эстет, ты оценишь - вот эти вот графские развалины, парни героически играют, я не знаю, как ни у кого пальцы к струнам не примерзли, и тут над этим всем пафосно кружит неясыть! Ну сова, короче, - быстро пояснил он, поняв, что Жан-Лу не знает этого слова по-русски.
  - Вот такая, - силуэт Юли поплыл, и на руке Толяна теперь сидела крупная серая сова. Арни поманил ее к себе. Совы не умеют выражать смущение, но Николь готова была поклясться - на руку Арни Юля перелетела чуть застенчиво. Толян зааплодировал:
  - Так, вот это я тоже попрошу повторить! Жан-Лу, я понимаю, что весь сюжет придумал ты, но опять же, представь - танцующие пары, вот это все, и вдруг кружит сова! Если бы сипуха, было бы еще лучше - ну, белолицые такие, готичные, - Жан-Лу кивнул в знак понимания, - но уж кто есть, все равно только силуэт будет. Согласен?
  - Конечно! - Жан-Лу осторожно погладил сову. Та захлопала крыльями, опять пошла рябью, и около Арни снова стояла отчаянно краснеющая Юля.
  - Хорошо... если не помешает...
  - Только поможет! - хором сказали Жан-Лу и Толян.
  - Тогда я полечу. А то танцевать все равно не умею.
  Тем временем подтянулся "Двор". Странно, Николь не помнила, чтобы в сообществе договаривались ехать вместе или встречаться перед съемками - все-таки все из разных районов. Видимо, фан-клуб уже настроился на единую волну. Многие девушки героически нарядились заранее и теперь отогревались чаем из огромного термоса, который Толян уже успел материализовать в углу, не попадающем в камеры, и сам с реактивной скоростью наполнял стаканчики. "Подходите, не стесняйтесь, - зазывал он. - А еще мы на Темной стороне, так что у нас есть печеньки!". "А на какой еще стороне нам быть!" - фыркнул юноша с гордым ником Князь Тьмы. В свое время его за этот ник чуть не съели - мол, Князь Тьмы в этом сообществе только один - но Арни сам вступился и сообщил, что на это звание не претендует, сам ни во что особо не верит, и вообще, раз есть архидемон в лице Толяна, что бы и Князю Тьмы не быть. Результат не заставил себя ждать - в никах сообщества завелась полная коллекция дьяволов и демонов. Было много шума, когда чья-то верующая мать грозилась подать в суд за совращение юных душ с пути истинного, но тут на сцену снова вышел Толян и в длинной полемике разъяснил даме разницу между художественным образом и убеждениями, а также вежливо напомнил, что такое светское государство. Не то чтобы дама переубедилась, но из дискуссии исчезла.
  Теперь зал был практически сплошь черным. Цветных пятен было ровно три - алая рубашка Арни, бордовое платье Николь и белый свитер Толяна, который, впрочем, попадать в кадр не планировал - "моя рязанская рожа нарушит общую аристократичность!". Элизабет, которая, как оказалось, сама была родом из той Рязани, только фыркнула. Впрочем, она явно пошла в ту свою бабушку-немку - белокурые локоны, очень правильные черты лица, фарфоровая кожа, еще оттененная черным платьем, да еще эти огромные зеленые глаза - казалось, внезапно ожила одна из кукол, что сидели на комоде у бабушки Николь. Князь Тьмы уже раскланивался и договаривался о танце. Арни притворно расстроился, что его опередили, Князь Тьмы был готов уступить, но Арни улыбнулся - "у нас впереди вся ночь, и она будет долгой!". Элизабет с серьезным видом достала самую настоящую бальную книжечку и стала делать записи. Третьей, шутки ради, к ней записалась Николь. Пусть она сегодня в платье, но танцевать за кавалера ей просто нравилось.
  - Последний танец - мой, - напомнил ей Арни. И повторил с нажимом: - Последний.
  Николь улыбнулась - она вспомнила гневный монолог Васи по поводу модной в последнее время привычки заменять это слово на "крайний". Вроде как из суеверия, вроде как пришло оно от тех же десантников - но Васю оно бесило просто неописуемо. Именно своей масштабностью. "Тоже мне, пожарные и десантники все стали, туда их!" - описание, куда и как именно, длилось минуты три. От сослуживцев Вася еще был готов смириться с этой практикой, но ни от кого другого слышать "это долбаное слово" не желал и сам не употреблял. "Я уже большой мальчик и в волшебные слова не верю!". Пожалуй, Николь была склонна с ним согласиться.
  - Что такое? - от Арни, как обычно, ничего не скроешь.
  - Да я вспомнила...
  - Я знаю про это суеверие, - подмигнул Жан-Лу. - Но ведь танец и правда последний - по сюжету я умираю.
  - Как всегда, - рассмеялась Николь. Жан-Лу любил трагические финалы и эффектно погибал едва ли не в каждом клипе. Более того, еще в человеческой жизни ему случилось пару раз сняться в кино в роли себя же самого, а точнее, просто некоего рок-музыканта, на концерте которого разворачиваются события - так и там по его душу находился то сумасшедший фанат, то бесчинствующий террорист. Фанаты шутили, что свои экранные смерти Жан-Лу коллекционирует. В этот раз, например, его вдохновили крылья Николь - именно они станут пламенем, охватывающим его самого и всех остальных.
  - Как жаль, что тени нельзя заснять, - вздохнул Жан-Лу, когда они еще только обсуждали будущий клип. "Как жаль, что мои крылья не раскрыть по-настоящему", - промолчала в ответ Николь. Но Жан-Лу понял. Что ж, пусть хотя бы на видео будет так.
  А дальше Николь не думала ни о чем - просто танцевала. Когда-то бабушка учила маленькую Николь бальным танцам, а мать удивлялась - кому и зачем это нужно? Впрочем, даже если и не нужно, это была просто забавная игра, которая очень нравилась Николь - она становилась то важной дамой, то не менее важным кавалером, чинно раскланивалась или щелкала воображаемыми каблуками, обмахивалась веером и радостно кружилась под музыку. И ведь пригодилось же - не в последнюю очередь благодаря танцам у Николь была прекрасная осанка, да и чувство ритма пришло оттуда же. А танцевать она любила до сих пор и пользовалась любой возможностью, хоть с Лорой или братом дома, хоть сейчас. Это был не первый клип Арни, в котором она участвовала, но столько танцевать, пожалуй, не доводилось еще никогда. С Арни, с Тенью, с Элизабет за кавалера, с каким-то хрупким юношей из "Двора", который при этом прекрасно вел Николь в танце, снова с Арни... Николь было хорошо. А над танцующими, время от времени присаживаясь кому-нибудь на руку или на плечо, кружилась сова Юля. По идее, она должна была создавать зловещую атмосферу, и в основном даже получалось - девушки "Двора" не раз тревожно поглядывали наверх. Но Николь то и дело слышала у себя в голове Юлин восторженный голос, и настроиться на зловещий лад не удавалось совершенно.
  - Прекрасно, прекрасно! - шептал Арни. - Твоя улыбка... торжество огня... то, что надо! А теперь - тот самый танец. Ведешь ты!
  Большая часть "Двора" танцевать была уже не в состоянии, так что Николь и Арни достался почти весь зал. Вести в паре с мужчиной было непривычно, но стремительный темп захватил Николь, и мыслей не осталось. Только ритм, бесшумные взмахи совиных крыльев над головой... и собственные крылья за спиной. Едва ощутимые - но Элизабет, например, их видела. Этого так мало... но Арни в который раз давал ей возможность побыть собой. "Спасибо", - одними губами шепнула Николь. Арни только улыбнулся - и в точно рассчитанный момент пошатнулся и упал на одно колено. Николь взмахнула рукой - в клипе это будет огненное крыло - и застыла. Краем глаза она видела, как Тень подался было вперед, но хлопнул себя по лбу и со смехом отошел назад.
  - Жан-Лу, ты был великолепен! - сказал Толян, когда настало время разъезжаться. - Я знаю весь сюжет, и то чуть не рванул спасать!
  - Не то слово! - поддержала Элизабет. - Я боюсь смотреть клип!
  - Не надо бояться, - улыбнулся Арни. - Вообще не надо. Будет красиво.
  - Я одно не пойму, - усмехнулся Толян. - Что ты помереть норовишь каждый раз? Тебе твое вампирское бессмертие чем-то мешает, новых впечатлений хочется?
  - Просто я позер, - Жан-Лу принял пафосный вид. - А что может быть эффектнее, чем смерть героя?
  - Еще одна съемка на таком дубаке - я тебе лично устрою смерть героя! - напустив на себя грозный вид, пробурчал Леха, ударник группы, до сих пор державшийся в стороне, поскольку его комплекция матерого байкера и зачесанный набок красный ирокез явно не вписывались в общую идею. Помимо Арни, Леха играл с парой панк-групп и даже с какими-то блэк-металлистами.
  - Кто бы говорил! - рассмеялся Тень. - Колошматит, как бешеный осьминог, и еще на что-то жалуется! Да еще вон у Толика весь коньяк отжал!
  - Когда успел? - картинно вскинулся Толян. - Закопаю!
  - Вот упырь, а! - возмутился Леха. - Коньяка ему жалко!
  Они могли бы препираться еще долго, но Арни пресек развлечение, напомнив, что до утра осталось не так много времени. Конечно, людям это не так принципиально, но аренда зала скоро заканчивалась, администрации нужно было успеть все подготовить к утреннику. Да, на следующий день после вампирского бала здесь должен был проходить детский праздник. Группа выдвигала идеи как бы случайно забыть в зале что-нибудь атмосферное, но Толян пообещал лично оторвать голову тому, кто будет пугать народ. "И так еле нашел помещение, у добрых людей Новый Год на носу!". Хотя, кажется, кто-то все-таки найдет черную розу из прически Элизабет - Николь точно помнила, что в начале бала ее ободок был украшен искусственным цветком, а теперь его не было.
  - "Ты видишь образы, я вижу только пламя..." - сообщила магнитола в машине Арни, едва он повернул ключ. Николь прищурилась:
  - Уж не это ли тебя вдохновило?
  - А этот вопрос, - хитро улыбнулся Арни, - оставим критикам.
  
  "Душа Зверя. Я знаю, она живет во мне. Я смотрю в зеркало и вижу девочку в готических шмотках, но зеркало врет. Правду говорят сны, где я черной пантерой бегу через лес. Где парю под луной на кожистых крыльях. Мой Зверь многолик. Люди не видят, им не понять. Они верят зеркалу. Глупые, скучные, наивные...
  Я знаю, нас много. Я смотрю и вижу своих. Тех, в ком живет Душа Зверя. Мы не можем менять облик, но это и не нужно. Как глупо - соглашаться жить среди людей, когда можешь быть Зверем. Не понимаю оборотней. Они звери внешне, мы Звери по духу. Нам тесно в городе, тесно в человеческом теле. Только друг с другом мы можем быть собой. Лекс, мой одинокий волк, Кристи, моя леди-ястреб - зеркала врут нам, но я вижу. Мы вольные Звери, запертые в каменном городе. Однажды мы вырвемся на свободу".
  Дани переключает вкладку.
  - Я не подглядываю, - улыбается Николь. Хотя взгляд филолога, конечно, уже выхватил весь текст на экране, пусть и написанный мозголомным красным шрифтом по черному фону.
  - Да я и не видел, что ты тут, просто дочитал уже. На самом деле, ничего секретного. Динку знаешь, подругу Кристинкину? Готесса такая вся из себя.
  - А, помню, - Дину трудно не запомнить. Неимоверно худая, питается, что называется, святым духом, хотя ни с чем святым принципиально не желает иметь дела, вечно в черном, в черный же перекрашены волосы, в общем, сходство с кладбищенской нечистью полное. Дина с фанатично горящими глазами утверждает, что видит тени, и послушать ее - людей в городе единицы.
  - Ничего она не видит, - хмыкает Дани. - Тут Флинт вон приезжал, так Динка его цивилом обозвала. Ей все, кто не готы, те цивилы, а у готов она сразу эту свою Душу Зверя видит. Естественно, у нее все пантеры, нетопыри, волки и все такое пафосное.
  - А ты тоже цивил? Ты вроде этой кладбищенской романтикой не ушиблен.
  - Я с Кристинкой дружу, мне можно. Она у Динки леди-ястреб, а я, значит, благородный орел. Карфакс, наверное, - Дани смеется. - Слушай, Ника, а вот реально - Динка вообще что-то может видеть или чисто выдумывает?
  - Она человек, Дани. Самый что ни на есть чистокровный. Как и Кристина. Просто, я смотрю, на волне всякой дурной эзотерики каждый первый стал тени видеть.
  - Ой да, тут случайно блокировщик рекламы отключился, такого повылезало! Открой свою истинную суть, прочитаю в тенях историю рода, всего за пару миллионов научу видеть тени... Как будто быть просто человеком - это что-то плохое, - Николь незаметно выдыхает. - Не, ну я понимаю, что интересно, но мне вот и так не скучно живется. Ну прикольно было, когда видел, но на того же Сеньку в виде медведя я и так на любых каникулах посмотрю. А что он там про крылья говорил - я их у себя и в детстве не видел, так что Сеньку, наверное, тоже глючило. А теперь вот Динку глючит. Но она прикольная, когда про эту свою Душу Зверя гнать не начинает. "Лакримозу" вон мне послушать принесла, красиво.
  "Однажды ты распахнешь свои крылья. Однажды мы все взлетим над этим миром", - высвечивается сообщение в углу экрана.
  - По-моему, - улыбается Николь, - с тобой флиртуют!
  - Да ну ее, - смущается Дани, - уж если на то пошло, Кристинка симпатичнее. А у Динки Лекс есть, так что нечего тут.
  
  Для финала клипа был нужен только сам Арни - музыкальная часть записана, массовка отснята. Излишнего реализма Жан-Лу не хотел - пусть всю сцену бала просто закроет огонь, и в самом конце останется лишь силуэт Арни на развалинах. Он на мгновение обернется к зрителю и окончательно исчезнет в пламени. Толян, проклиная креативность вокалиста, раздобыл какую-то здоровенную жаровню, в которой можно было развести реальный костер, остальное - дело рук художника по спецэффектам. Сложнее было найти все на тех же развалинах усадьбы более-менее ровное место, чтобы установить эту конструкцию и ничего не подпалить. Зима была бесснежной, и сухой травы вокруг торчало великое множество. Арни довольно потирал руки, Толян скрипел зубами и грозился, что спасать, в случае чего, не будет и доведет сюжет до полного реализма. "Упырь и кровопийца!" - без малейшего акцента отчеканил Жан-Лу. Николь с Юлей и еще несколькими гостями тихо хихикали в сторонке.
  Из группы приехал только Тень - Леха был занят в другом проекте, клавишник Дмитрий все-таки промерз на съемках и валялся с простудой, басиста Костю перед самым Новым годом завалило программистской работой. А вот Тень в который раз оправдал свое прозвище и вовсю развлекал небольшую публику, ходя за Арни хвостом, пока не начались съемки.
  - Брысь, - скомандовал Толян, - вампирам теней не полагается. Разве что и тебя испепелить за компанию.
  - Вот как это называется? - трагически вопросил Тень. - Что я тебе сделал?
  - Коньяк мой выпил на пару с Лехой, а я злопамятный. Поэтому сгинь, пока я не придумал, как тебе отомстить!
  Тень с притворным испугом спрятался за Николь. А потом началась съемка, и даже Толян перестал ухмыляться. Понятно, что Арни подыгрывает чарами - камера их не уловит, зато сразу видно, что и как дорисовывать, в этом плане с вампирами режиссерам и художникам просто раздолье. Еще русалки прекрасно наводят морок, но они реже идут на сцену - не очень любят скопления народа. Понятно, что любой мог с ходу припомнить десяток подобных сюжетов, подобных песен и подобных клипов. Вампиры вообще в большинстве своем не любители экспериментов - то, что они вообще не способны научиться новому, конечно, вранье, но чем старше вампир, тем больше он держится за прижизненные навыки и повадки. А Арни и при жизни полагал, что лучше хороший образец привычного жанра, чем непонятно что, лишь бы оригинальное. Все это, конечно, понятно. И все же от медленно оседающего на колени черно-алого силуэта пробирало холодом, несмотря на оттепель и все тот же коньяк.
  Арни сам "командовал своим расстрелом", по выражению Толяна - смотрел, что получилось, хмурился и снова "погибал в пламени". Наконец он остался доволен, но к тому моменту и его, и оператора уже откровенно шатало.
  - Надо? - тихо спросил Тень, подходя ближе. Арни с чуть смущенной улыбкой кивнул и склонился к протянутой руке гитариста. Толян демонстративно отвернулся, чтобы, как сам часто говорил, "не мешать интиму". Хотя, в общем-то, и сам в этом "интиме" не раз участвовал, несмотря на все шуточки в духе "да меня точно подчистую сожрут!".
  - Упыри вы, - добродушно ворчал оператор, добывая из рюкзака контейнер с бутербродами. - Но мне понравилось, будете еще что снимать - зовите.
  - Вот не надо, - возразил Тень, - упырь тут один!
  - Вампир один, а упырей вся группа! Концы отдашь, пока всех все устроит! Да, с тобой-то поделиться, кровопотерю возместить?
  - Я привык уже, да и Арни много не берет. Но давай.
  Тень действительно привык, хотя к группе присоединился позже остальных. Николь, конечно, много раз видела, что происходит после концерта - впрочем, ничего из того, что любит воображать и рисовать "Двор". Но как бы ни был корректен Жан-Лу, в первый раз "жертве" были почти гарантированы подгибающиеся ноги и заторможенно-экстатическое состояние. Тень же с деловым видом вернул на место рукав куртки и пошел уплетать бутерброды. Николь не знала, сколько правды в разговорах, что вампиру разная кровь - как человеку разные сорта вина, поскольку Жан-Лу свои предпочтения никогда не обсуждал. Но Тень действительно делился с ним чаще других. Толян прохаживался "смотри, и правда только тень и останется!" и шутливо предупреждал о зависимости, Тень отмахивался. В разговоры о зависимости Николь и сама не верила - скорее это из серии все тех же страшилок для подростков, чтобы удержать их подальше от ночной жизни. Можно подумать, хоть кому-то помогло.
  - Между прочим, - подмигнул Жан-Лу, подходя к Николь, - презентация будет двойная. Клип и новая песня. "Шторм". С твоим текстом. И там тоже будет своего рода клип, точнее, просто видеоряд. Вот эти черные облака... мне понравилось это поверье.
  - Весь зал перепугаешь! - засмеялась Николь.
  - Дети на нас не ходят! - парировал Жан-Лу и повернулся к Юле: - Буду рад видеть и вас тоже. Конечно, клип все участники увидят еще до концерта, но на презентации он будет на большом экране!
  - Я тоже с удовольствием на себя посмотрю, - улыбнулась Юля. - А вот интересно... в финале меня нет, я, значит, по сюжету тоже умираю?
  - Ну почему же! - возразил Жан-Лу. - Сова благополучно улетает в лес.
  Николь поперхнулась - не факт, конечно, что Жан-Лу это знал, хотя вроде бы в сообществе хватало оборотней. Правда, обсуждения в основном касались музыки, и не факт, что Арни заглядывал в темы для болтовни. Но "уйти в лес" - или, скажем, в степь - для оборотня значило совершенно определенный факт. И Юля тихо проговорила:
  - А это в некотором роде одно и то же.
  - Ох, проклятье... я слишком мало общаюсь с оборотнями. Я не знал...
  - Все хорошо, - Юля снова улыбалась. - Мне так даже больше нравится. Таинственно полетать и таинственно исчезнуть. Кстати, сейчас я, наверное, так и сделаю, потому что уже пора. Спасибо за приглашение!
  Ее силуэт пошел рябью, и вот серая неясыть взмахнула крыльями и направилась в сторону города. Николь не без зависти проводила ее взглядом.
  На презентации Николь и Юля сидели за одним столиком - все тем же самым. Обзор на сцену прекрасный, на экран - похуже, но, в конце концов, они и так все видели, порой подробнее, чем большинство присутствующих. У Николь, как обычно, плавился лед в стакане виски, Юля смотрела на огни сцены сквозь бокал коньяка.
  - Никогда в вип-зоне не была, - смущенно улыбнулась она. - Вообще редко на концерты хожу - мне плохо видно, а в первых рядах боюсь.
  - У Арни фанаты культурные, - успокоила ее Николь. - В основном. И потом, ты же сова - смотри себе хоть с люстры!
  - А совой восприятие другое. Ощущения, так сказать, не те.
  Николь глотнула виски, скрывая уже привычный вздох легкой зависти - живут же некоторые, определяя выбор облика всего лишь ощущениями! Тем временем свет в зале погас, но вместо постепенного появления группы ожил огромный экран на заднем плане. Жан-Лу решил не делать перерывов во время концерта, а сначала показать клип и потом уже играть, как всегда. "То есть так, чтобы группа потом неизвестно как на ногах держалась", - обычно говорил Толян.
  Под клавишное интро на экране возникли запорошенные снегом развалины усадьбы. Но с первыми аккордами гитары Тени усадьба ожила, стены увились плющом, а окна засветились, в них замелькали силуэты танцующих пар. Тема сменилась - и снова на экране заснеженные развалины, но теперь уже с музыкантами. Николь поежилась, вспомнив тот стылый день. Действительно, в своей стихии себя чувствовал только Леха - замерзнуть, выбивая такие ритмы, ему точно не грозило. Остальные, конечно, держались, но цветом лица мало отличались от вокалиста. А над их головами, как и рассказывал Толян, кружила сова, исправно нагоняя мрачности в и без того стылую атмосферу. "Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю..." - произнес за кадром голос Арни, и под строки Пушкина возник огромный зал, озаренный бесчисленными свечами - окраинный ДК было не узнать. Первые ряды зашумели, узнавая себя и друг друга. Очаровательная белокурая Элизабет с черной розой в волосах, мрачный Князь Тьмы, неловко переминающийся в углу Люпус - что характерно, действительно волк, причем черный, а в человеческом облике - смуглый брюнет вроде Амира. И все поголовно в черной одежде, только два ярких пятна - Арни и Николь. И снова группа среди развалин, и снова бал, и снова Арни поет о том, что порой лучшее, что можно сделать, если рушится весь мир - продолжать кружиться в танце. "Толяна и оператора удавлю!" - с напускным возмущением воскликнула Николь - оказалось, ее шуточный танец с Элизабет тоже попал в клип. Ну и ладно, может, чуть меньше будут ее сватать за Арни... хотя следующая сцена не оставила шансов. Тот самый последний танец, где она вела. Восхищенные вздохи из партера были слышны за ее столиком даже сквозь музыку. Что скрывать, Николь сама понравилась себе на экране. И за ее спиной, как и в клипе, едва заметно золотились крылья.
  Тревожный перебор гитары. Золотое крыло - на экране оно даже материальнее, чем за плечами настоящей Николь в зале - едва заметно касается в танце плеча Арни. Алый шелк мгновенно занимается пламенем. В первых рядах раздались потрясенные восклицания - конечно, это видели даже не все участники бала... В Арни определенно пропал киноактер - Николь помнила, как даже Толян с трудом смог остаться на месте, когда вокалист с искаженным болью лицом рухнул на колени. Впрочем, впереди у него вечность, может, и в этом качестве реализуется.
  "Последний танец с огнем, последний танец в огне...". Николь сама писала эти строки, но ее пробрала дрожь от голоса Арни. Он такой, он может. И вот все те же танцующие пары становятся лишь черными силуэтами, которые поглощает пламя. Никакого натурализма, никаких деталей - но от этого, пожалуй, еще более жутко. Как и от кружащегося над пожаром такого же черного силуэта совы. "Я сама себя боюсь!" - пробормотала Юля, и Николь очень ее понимала.
  "Последний - танец - в огне!". Снова развалины усадьбы, но теперь они охвачены пламенем, как и фигура Арни. Да, спецэффекты и чары, Николь видела съемки... но когда Арни бросил с экрана последний взгляд в публику, она отвела глаза.
  Экран погас, воцарилась темнота. Зал потрясенно молчал. У Арни клипы всегда были один эффектнее другого, но здесь он в очередной раз превзошел самого себя.
  - Страшно было? - спросил уже настоящий Жан-Лу в микрофон. Самого его видно не было.
  - А то! - крикнули из зала.
  - Мне тоже, - признался Жан-Лу. Теперь Николь видела, что он стоит на небольшом балкончике, готовясь спуститься на сцену. - Но иногда нужно встретиться с собственным страхом. Впрочем, об этом потом. Встречайте!
  Сцену залил свет, а когда зал проморгался - группа словно всегда тут была, и по взмаху руки Арни концерт открылся старой песней об орле, который парит над горами. Николь улыбнулась - один из первых ее переводов, еще на правах фанатки, знающей французский. С тех пор, конечно, она доработала текст, он нравился ей самой, но сейчас она вполголоса подпевала по-французски. Одна из песен, которые она слушала на повторе после смерти Кристины, хотя казалось, что больше ничего про небо и полет слышать она не сможет. Французский язык словно немного отдалил эту тему, пусть Николь и владела им в совершенстве. И старинная легенда, что перед смертью орел направляется прямо к солнцу, чтобы сгореть в его лучах, почему-то успокаивала. Словно говорила, что в этот полет успеется всегда. А пока есть земная жизнь, и надо все-таки попробовать жить ее дальше. И Николь смогла.
  Юля вопросительно посмотрела на нее - конечно, она слышала, что Николь подпевает, но поет не тот текст, что звучал со сцены.
  - Эта песня еще из французского периода, - пояснила Николь. - Когда-то я ее перевела просто для себя, с этого все и началось.
  А подробностей не нужно. Юля их и не хотела - она чуть рассеянно кивнула и снова повернулась к сцене.
  - Солнце, - сказал Жан-Лу, когда песня закончилась. - Я уже почти не помню, как оно выглядит. Рок - это музыка для ночи, правда?
  В зале засмеялись.
  - Я думаю, здесь много тех, кто живет ночью, - Жан-Лу обвел рукой зал, безошибочно выделив Люпуса в первых рядах и какого-то вампира за столиком в глубине балкона. - Но еще ночью оживают страшные сказки. Вы их боитесь?
  - Нет!
  - Вы их любите?
  - Да!
  - Ну конечно. Кто не любит страшные сказки, не пойдет на концерт к вампиру.
  - Мы тебя любим! - кажется, это опять давешний здоровяк. Жан-Лу церемонно раскланялся:
  - Я вас тоже. Так вот, я расскажу вам еще одну страшную сказку. Две премьеры в один вечер, наверное, много, но мне очень хотелось показать вам не только новый клип, но и новую песню. На стихи моей прекрасной Николь, - еще один поклон в сторону их с Юлей столика. - Песня называется "Шторм"!
  Свет на сцене снова погас, потом вспыхнул стробоскоп. Слепящие белые вспышки, черные фигуры музыкантов - и на экране, черным по белому, те самые облака и те самые шары. "Шторм, над городом шторм..." - начал Жан-Лу, и Николь едва узнавала собственный текст. И дело было отнюдь не в том, что Арни доработал первоначальную версию.
  "Тень, черная тень - не смотри, забудь, уходи...". "Облака" понеслись быстрее, от них к сцене протянулись то ли струи дождя, то ли те самые зловещие тросы. Да еще, как по заказу, Костя обо что-то споткнулся и чудом восстановил равновесие - ну точно "сорвался с крючка"! А между тем приближался кульминационный момент. Тень молниеносно сменил электрогитару на акустику, остальные инструменты смолкли, и остался лишь напряженный перебор. Арни опустился на одно колено, пристально глядя в зал.
  "Имя свое отдай, память свою отдай, душу свою отдай - мне". Николь видела - чары он не использует. Да их и не надо - с этим лихорадочным и невероятно властным полушепотом. "Мне" Жан-Лу добавил сам, и совершенно правильно. Хотя Николь уже предчувствовала пару-тройку истеричных публикаций о совращении невинных душ. Вроде бы отличать автора от лирического героя учат еще в пятом классе, но, видимо, не всех.
  Из первых рядов донесся то ли всхлип, то ли восторженный вскрик, и маленькая Элизабет буквально взлетела на сцену. К вопросу о совращении невинных душ, и как еще забралась! Охранник проводил ее настороженным взглядом, но счел, что девочка-подросток с экстатически отсутствующим выражением лица опасности не представляет. Была, конечно, пара неприятных историй с неадекватными фанатами, какой-то псих даже ухитрился протащить и метнуть на сцену сувенирный стилет, счастье, что ни в кого не попал. С тех пор, собственно, охрана на концертах Арни была куда серьезнее, чем у его коллег по жанру, и почти всегда из оборотней. Но Элизабет лишь рухнула на колени, молитвенно сложив руки, словно восприняла последние строки совершенно буквально.
  Николь чувствовала в Арни внутреннюю борьбу. Устоять перед таким, да еще посреди концерта с полной самоотдачей, практически невозможно. Но Арни не хуже ее самой знал, что Элизабет несовершеннолетняя. А с другой стороны - даже если Арни вообще к ней не подойдет, кто ж в это поверит, уж больно сцена красивая. И он легко подхватил Элизабет на руки (в зале защелкали телефоны) и на долю секунды склонился к ней. Ей для счастья точно хватит, ему - проще удержаться, если найдутся еще такие энтузиасты. Передав Элизабет с рук на руки Князю Тьмы, Арни запел финал:
  - Черным разрезан свет - спи, тебя больше нет...
  Юля поежилась, да Николь и саму пробрало нехорошим холодком - уж очень в тему. Элизабет в своем черном платье, с застывшим взглядом повисшая на руках Арни, а затем Князя Тьмы, несущиеся по экрану тени и этот текст... "Тебя - больше - нет...".
  - При исполнении этой песни ни один фанат не пострадал, - нарочито нудным голосом произнес Арни, разряжая атмосферу. В зале засмеялись. А на сцене вспыхнули уже привычные огни, и Арни повел концерт обычным чередом - что-то из старого, что фанаты давно выучили наизусть, что-то из недавнего - те же "Три песни", где реплики скальда радостно выкрикивал партер. Даже ненадолго вернулся в свои франкоязычные времена и попробовал научить зал паре фраз на французском - понятное дело, с довольно сомнительным успехом. Николь чувствовала, что ей преподнесли личный подарок, потому что Жан-Лу, составляя программу именно так, явно имел в виду именно ее.
  - На этом Арни и одерррржимые, - Жан-Лу опять гордо налег на русское Р, - прощаются с вами!
  - Мало! Еще! На бис!
  - У меня нет столько песен на русском! Надо что-то оставить на следующий раз! Но, - он выдержал паузу, - скоро мы снова выйдем к вам, обсудим клип и новую песню и сфотографируемся!
  Конец фразы, даже несмотря на микрофон, утонул в радостных воплях зала.
  Николь не торопилась спускаться с балкона - пусть себе "Двор" обнимается с любимым музыкантом, нечего детей смущать. Вот Элизабет уже благополучно пришла в себя и повисла у Арни на шее. Вот Люпус от избытка эмоций то и дело начинает идти рябью, спасибо, хоть в зале не перекидывается - дар очень сильный, но с самоконтролем у юноши проблемы. Вот еще какой-то черноволосый парень задвинул длинную речь - наверху было не слышно. А потом у столика Николь внезапно возник Толян.
  - Николь, мон анж, или как там наш Арни говорит...
  - Mon âme, "душа моя", - поправила Николь.
  - Ой, ну ты знаешь, я плебей и в Сорбоннах не учился. Короче, спасай.
  - Как будто я там училась, - фыркнула ему вслед Николь, спускаясь на танцпол. Вообще, бабушка как-то агитировала ее пробиться на учебу во Францию, а там, как знать, и остаться жить, но Николь попросила ее не путать туризм с эмиграцией. Францию и французский язык она очень любила, но даже студенткой понимала: здесь она владеет востребованным европейским языком, там - экзотическим восточным наречием. Вот ювелиры нужны и там и там... но она родилась в России и жить намеревалась здесь.
  Подойдя ближе, Николь сразу же поняла, почему Толян сказал "спасай". Черноволосый, опустившись перед Арни на одно колено, что-то говорил так тихо, что не помогали даже чары. Зато ответ Арни она услышала.
  - Я очень молодой вампир. Я не могу дать становление - это убьет тебя.
  - Еще лучше! - воскликнул черноволосый. Голос показался Николь очень знакомым. - Мне все равно незачем жить... так.
  - Но почему? - мягко спросил Арни. Парень поднял на него глаза, и Николь невольно схватилась за голову. Это был Лекс.
  Бывают такие личности - особенно почему-то ими богаты неформальные тусовки - которые ухитряются выглядеть подростками, пока в волосах не полезет откровенная седина. Лекс, старый приятель Дани, был как раз из таких. Что тогда, что сейчас - те же спутанные черные волосы, бледное лицо и хронические синяки под глазами, те же готические шмотки и общий кладбищенский вид. Словно последних пятнадцати лет и не было, и он пришел сюда прямо из их тусовки с Маринкой, Диной и Кристиной - вот же угораздило Николь и Дани завести подруг с одинаковыми именами! Впрочем, той Кристине повезло гораздо больше - какое-то время они с Дани встречались, потом необычно корректно для подростков разошлись и постепенно потеряли связь - Дани пошел на журфак, Кристина на экономический. Николь несколько раз встречала ее, поскольку жили все-таки в одном районе - у нее все было хорошо, а игры в "леди-ястреба" забылись вместе с вызовом духов и прочими детскими забавами.
  А вот Лекс, похоже, ничего не забыл. Он совершенно всерьез верил, что Дина не зря зовет его "одиноким волком". И даже после того, как они с Диной расстались, верить продолжал. Хотя знал не хуже прочих, что дар проявляется в раннем детстве, иногда у подростков. Но ходили слухи и о более позднем пробуждении дара, особенно слабого. Ведь могло же так быть, что оборотни затесались у Лекса в далеких предках, так давно, что никто и не помнит! Тем более что неформальные сообщества, особенно неоязыческие, в один голос твердили: в России "чистых" людей почти нет, любого поскреби, вылезет не медведь, так леший. Значит, нужно просто подождать.
  И Лекс ждал. А пока читал, слушал и смотрел все, что хоть как-то касалось волков, и видел сны, в которых несся по лесу на четырех лапах. А ведь у многих так все и начиналось - сначала сны, а потом и превращение наяву! В ожидании Лекс подружился с компанией оборотней - неоязычников и исторических реконструкторов. Сначала он был в восторге, писал стихи о вольной дикой душе и памяти предков и требовал звать себя Олексой - это казалось ему более славянским. Но чем дальше, тем больше он разочаровывался в звериной романтике. Реальные оборотни, не из стихов и очерков Дины, были на редкость простыми и бесхитростными ребятами, не чуждались выпивки, мата и грубых шуток, и если медведю Ярославу или рыси Ирине даже в человеческом облике дружеские потасовки стоили лишь пары синяков да растрепанной прически, то Лексу, рискнувшему полезть в очередную кучу-малу - он ведь слышал, что прилив адреналина может помочь обрести истинный облик! - чуть не переломали ребра, а в итоге обозвали слабаком и тощей вороной. Лекс оскорбился и полез уже в настоящую драку, но Ярослав просто взял его за шиворот и выкинул с поляны парка, где все происходило.
  И тогда Лекс снова вспомнил сбивчивые посты Дины. Пусть этим гопникам и дано менять облик - они не ценят свой дар и не понимают его. Он снова вернулся к именованию "Лекс" и черной одежде, снова слушал баллады об одиноких волках и ждал. А между тем ему было двадцать девять лет. И все, что он читал об иной крови, сходилось в одном - даже если дар просыпается поздно, это в любом случае происходит до тридцати лет. Дальше - все. Дальше только смириться с жизнью обычного человека.
  - А я не хочу, Арни, понимаешь? Завтра мне тридцать. Уже ничего не будет. Я же чувствую, так не должно быть! Я не хочу жить без надежды!
  - Не хочешь - не будешь, - произнесла Николь, выходя из-за спины Арни.
  Лекс воззрился на нее в замешательстве. Николь спрятала усмешку - "одинокий волк" был не просто человеком, там не было и капли иной крови. И, конечно, он не помнил старшую сестру "благородного орла", да и разругались они с Дани быстро - Лекса бесило, что Дина, встречаясь с ним, откровенно флиртует с Дани, даром что тот был занят Кристиной.
  - Посмотри на меня, - для пущей убедительности Николь пустила в ход чары. Потому что ясно, что никаких теней Лекс не видит.
  - Так там, в клипе... крылья...
  - Все верно. Я дракон, Лекс. И я могу забрать твою жизнь - она нужна мне для полета. Мгновенно. Безболезненно. Прямо здесь и сейчас.
  И снова то самое выражение лица, которое Николь так хорошо знала. Но в этот раз она не испытала и тени разочарования - с самого начала было понятно, что Лекс не решится. Вся эта готическая молодежь, пишущая трагические стихи и готовая часами обсуждать, какой способ уйти из жизни красивее, на самом деле держалась за эту самую жизнь крепче многих других.
  - А... Э... Я...
  Лекс не знал, что сказать. Было понятно, что ему безумно страшно - а ну как его и спрашивать не станут? И вроде как отступать после всей этой прочувственной речи было неловко. Сохранить лицо Лексу помог ударник Леха - широким жестом облапил за плечи и произнес:
  - Слышь, погоди помирать. Пиво тут хреновое, факт, но не настолько, чтобы жизнь не мила. Пошли, проветримся, мне тоже надо, а там и воля к жизни проснется.
  Тень уткнулся в Николь, чтобы не ржать на весь клуб и не смущать и без того глубоко несчастного Лекса. А Толян от души пожал ей руку.
  - Опять отказываешься от выгодных предложений, - произнес по-французски вкрадчивый голос. Даже чересчур вкрадчивый.
  Николь вздрогнула от неожиданности - даже она не заметила, откуда взялась новая фигура. Хотя в зале рок-клуба его светлый деловой костюм и коротко подстриженные седые волосы, конечно, выделялись сильнее, чем Лехин красный ирокез. Задержав на нем взгляд, Николь поняла, почему он появился незаметно. Это был тот самый вампир, что сидел в глубине балкона. И, похоже, из старых.
  - Станислас, - Жан-Лу нахмурился, - я не собираюсь об этом говорить.
  - Все тот же Жан-Лу, - старый вампир иронично покачал головой. - Ничего, я не тороплюсь. Мадемуазель, позвольте вас на два слова?
  Николь, которая во франкоязычном мире давно была исключительно "мадам", недоуменно подняла бровь. Впрочем, этот Станислас даже по человеческому возрасту, кажется, старше Седрика. И не разменивается на чары, чтобы выглядеть моложе или привлекательнее. Нет, отталкивающей его внешность назвать было нельзя - вполне импозантный пожилой мужчина, скорее славянского типажа, хотя по-французски он говорил безупречно. Но в то же время было в нем что-то откровенно неприятное. Вот этот вкрадчивый голос, вот эта мягкая улыбка - но сочетались они с ледяным и цепким взглядом серых глаз.
  - Станислав Маткевич, к вашим услугам, - произнес он уже по-русски. - Имя, разумеется, не настоящее... впрочем, какая разница?
  Николь не торопилась представляться. Чем дальше, тем меньше он ей нравился. "Разумеется, не настоящее", да еще с этаким подмигиванием - мол, вы-то понимаете. Не собиралась она его понимать.
  - Вас я знаю. И... вижу, - если это была попытка обворожительно улыбнуться, она не получилась. - Жаль, что юноша передумал, правда?
  - Он и не собирался, - холодно ответила Николь. - Это сразу заметно.
  - А кто его, с другой стороны, спрашивает? Знаете, Николь - вы позволите называть вас так? - все это слишком человеческие чувства. Не с вашей силой им поддаваться.
  Он шагнул ближе - Николь ровно на столько же отошла. Он кивнул в знак того, что понял намек, и заговорил снова, понизив голос так, чтобы слышала только она:
  - Я просто хочу помочь вам. Неужели у вас нет старых недоброжелателей? Неужели вам не хочется летать, когда и как пожелается, не думая о цене?
  - Я не убийца, - отрезала Николь и отвернулась. Но Маткевич уже снова стоял перед ней - ну конечно, любимое вампирское умение.
  - Зачем такие сильные слова, мадемуазель? Это же просто, если угодно, рациональное использование ресурса. Уборка мусора.
  Николь скрипнула зубами. Какая жалость, что в зале сейчас исключительно ее знакомые, нечем восполнить силу... По счастью, вмешался Арни.
  - Станислас, - проговорил он ледяным голосом, встав между ним и Николь, - или ты уберешься отсюда сам, или я вызываю охрану. Ты заплатил за билет, но здесь тебе не трибуна.
  - Станислав Альбертович... - из тени в углу материализовался еще один вампир, значительно моложе, но с очень неприятным хищным взглядом. Маткевич успокаивающе повел рукой:
  - Спокойно, Ян, все в порядке. Пора уходить. Больше вас не побеспокою, - он издевательски раскланялся в сторону Арни. Но, проходя мимо Николь, тихо добавил:
  - Подумайте над моим предложением, мадемуазель.
  
  - Опять ты? - Амир пытается разминуться с выросшим невесть откуда вампиром, но тот упорно загораживает проход. - Уйди по-хорошему, а?
  - Ну чего ты ругаешься, я, может, по делу. Не надумал ничего? У нас хорошо, наехать никто не посмеет, а кто и сунется - тебя ничего не держит...
  - Слушай, ты, кровосос, - темные глаза загораются злым огнем, которого в них не бывает почти никогда, - чего ты ко мне пристал? К людям иди, к больным иди, к старикам иди, может, кто и рад будет, я тебе зачем?
  - А может, нравишься ты мне, - вампир похабно ухмыляется.
  - Тьфу! - Амир зло сплевывает. - Последний раз, если ты такой тупой баран: не пойду я к вам. Я оборотень, меня Старший ждет. У него вечно жить буду. А кровососом на земле - не хочу. Теперь понял, баран тупой?
  - А за барана я и обидеться могу, - вампир подходит ближе.
  - Русские говорят - на обиженных воду возят. Уйди совсем.
  - А я ведь могу и не спрашивать... - тихо, но угрожающе произносит вампир. Амир уже готовится перекинуться, но рядом, так же мгновенно, как недавно вампир, вырастает Вася.
  - Брат, откуда? Я даже не звал...
  - Понял? - подхватывает вампир. - Тебя не звали!
  - Меня не зовут, я сам прихожу, - парирует Вася. - А вот ты сейчас уйдешь, и далеко.
  Он делает шаг вперед. Вампиры сильнее людей, но этот еще молод, и связываться со здоровенным десантником его явно не тянет. Тем более когда из теней выглядывает разъяренный дикий кот. Отсиживайся потом, трать небольшие пока силы на регенерацию. Вася уже готов замахнуться, но вампир растворяется в темноте незаметно, как и появился.
  - Тьфу, по теням ушел, - разочарованно вздыхает Вася. - Ничего-ничего, я его запомнил!
  - Да ну, брат, об кровососа мараться.
  - А пускай на тебя зубами не щелкает! Чего хотел-то?
  - Да опять... к себе хотел. Нельзя. К Старшему уйду, тебя ждать буду.
  - Слышь, Амир, ты мне это брось. Чтоб жил долго и счастливо!
  - Постараюсь, брат, - и Амир смеется.
  
  С концертов Арни Николь всегда уходила в прекрасном настроении. Но сейчас она шла домой, злая, как сто чертей, даже несмотря на ощущение крыльев за спиной. Принесла же нелегкая этого Маткевича! "Помочь он хочет... Предложения он делает... Дон Корлеоне хренов!". На пустой улице слышать было некому, и Николь от души выругалась вслух. Вася бы оценил цветистость слога. Может, и правда зазвать его в гости или самой зайти, накатить еще виски и отвести душу? Нет, лучше не надо - еще пойдет разбираться, с него станется. А Маткевич - Николь успела это увидеть за короткий разговор - вампир старый и сильный. У него даже манера говорить чуть не дореволюционная - не иначе, и правда из тех времен. И один он не бывает - вон, Ян этот при первых же тревожных признаках откуда-то выпрыгнул. Вася, конечно, боец, но убьется же ни за что ни про что.
  Нет, но каков гад! Понятно, криминальный мир с распростертыми объятиями принимает всех отмороженных, хоть людей, хоть оборотней, хоть вампиров. Удобно - всегда найдутся обиженные на весь белый свет, которые очень хотят свести счеты или просто беспредельничать без оглядки на закон. Мол, запреты придумали люди, слабая и низшая раса. И придумали они их из страха, потому что нечего противопоставить. А лучшего источника силы, чем чужая жизнь, не было и нет. Это знает каждый. Николь так и вовсе знала это лучше, чем кто бы то ни было - для нее это был даже не оптимальный источник силы, а вообще единственный. А еще она знала: решишь, что тебе все позволено - назад дороги не будет. Не говоря уже о том, что от разговоров таких "идейных" в ней вскипала кровь разом всей ее русской половины - дед воевал, его старший брат погиб на фронте, прадед умер в блокаду. И у Мишеля отец был в Сопротивлении. Так что "низшую расу" в пределах слышимости Николь лучше было не упоминать. Да она и так всю эту риторику знала наизусть. Естественно, доморощенные ницшеанцы вроде Маткевича все это заботливо взращивали, распространяли и поддерживали - конечно, аккуратно, чтобы, если что, за экстремизм привлекли не их, а рядовых бойцов. Потому что такие вот Яны - расходный материал. Получилось убрать оппонента их руками (а также зубами и когтями) - отлично. Нарвется этот Ян на противника посильнее - плакать никто не будет, всегда новые найдутся. А начнет слишком много о себе мнить - всегда можно припугнуть, что все темные делишки выплывут на свет. Поскольку что оборотни, что вампиры от поехавших безжалостно избавляются - никому не хочется опять в подполье. Совсем упертого можно и самим ликвидировать, опять же, не жалко.
  "А вот со мной случай особый", - мрачно усмехнулась Николь. Недаром Маткевич подкатил к ней сам, а не оставил это на откуп своим ребятам. Она сильно подозревала, что и к Амиру приходил кто-то из его бойцов. Маткевич, конечно, прекрасно понимал, кто такая Николь. Не исключено, что за все его годы до него долетала информация о драконах. И о том, что они не оставляют следов в эфире. Безупречно - жертва просто исчезает, исполнителя найти невозможно. "Меня только спросить забыл", - Николь снова цветисто выругалась.
  - Колька! - Вася оказался легок на помине. - Чего мрачная такая?
  - Да так... - уклончиво ответила Николь. - Один старый хрен настроение испортил.
  - Домогался, что ли? Давай я ему башку оторву, а? Или еще что-нибудь, - Вася расплылся в глупой ухмылке, но моментально посерьезнел обратно. - Нет, правда, ты только скажи!
  - Пока не надо, честно. Ты же знаешь, я и сама за себя постоять могу.
  - Не, ну а я тут зачем?
  - Правда, не надо. Ничего такого не было. Просто разозлилась, а сейчас так и успокоилась уже.
  - Н-ну... - скептически протянул Вася, - смотри, не надо так не надо. Но если что - только скажи, из-под земли достану!
  - Спасибо, Вась, - улыбнулась Николь. - Хороший ты.
  - Рад стараться! - с самым придурковатым видом отчеканил Вася, и Николь наконец искренне рассмеялась. Умел этот кошак разрядить обстановку. И хорошо - домой она вошла, может, и не в самом лучезарном настроении, но хотя бы уже не кипела от злости. А значит, не пришлось ничего объяснять Дани. И не только ему.
  Николь сначала удивилась, услышав с кухни голоса - вроде бы обычно в такое время брат давно спит. Но вспомнила, что несколько дней назад приехала Хелен. И действительно, они с Дани сидели и пили чай. На шее Хелен висел кулон в виде неизвестной птицы. И снова ее силуэт на долю секунды полыхнул алым. Хелен перехватила взгляд Николь и чуть улыбнулась.
  - Теперь понятно, - тихо произнесла она по-английски. Николь мысленно взялась за голову - надо же было ее брату найти девушку из видящих тени! Мелькнуло запоздалое сожаление - может, стоило сразу все рассказать, но теперь, почти через двадцать лет, какой смысл? Ну и что, спрашивается, делать? Дани обернулся от холодильника, выжидающе подняв бровь. Хелен взглянула Николь в глаза, слегка кивнула с той же тенью улыбки и произнесла, обращаясь к Дани:
  - У вас особая связь. Только так я могу объяснить, как твоя сестра выбрала эту птицу, никогда не видев меня.
  Она подошла к Николь и протянула руку:
  - Хелен. В Европе меня зовут так.
  - Николь. Всегда и везде, - Николь улыбнулась, скрывая вздох облегчения, а Хелен едва заметно подмигнула ей. Мол, чужих секретов не выдаю.
  Но когда Дани скрылся в ванной, Хелен тронула Николь за руку - едва ощутимо. В ней все было легким и неуловимым - походка, тихий голос, улыбка. Даже это прикосновение - словно просто дуновением ветра колыхнуло одежду.
  - Зачем скрывать свою суть? - спросила она. - Ведь это уже не под запретом... Россия открылась еще раньше, чем Китай. Хотя и у нас в отдаленных провинциях все про всех знали.
  Николь долго смотрела в серьезные темные глаза. А ведь Хелен, кажется, старше Дани. Хотя по этому лицу невозможно было понять возраст. И так же невозможно было понять ее сущность - лишь едва уловимые алые сполохи в тенях.
  - Я ничего не скажу Дэну, если так надо, - продолжала Хелен. - Может быть, я невежливо себя веду, но мне просто немного странно. Такой древний дар... такой редкий...
  - И такой опасный, - в тон ей продолжила Николь. - За эту силу слишком дорогая цена, и я не хочу, чтобы брат об этом знал. Он человек. Пусть живет спокойно.
  - Человек... - то ли переспросила, то ли просто повторила Хелен. - Но я видела... вряд ли показалось...
  - В детстве брат видел тени, потом перестал. Но в тенях видны крылья, я знаю. И все же, судя по всему, дар достался только мне.
  Хелен не ответила - только слегка улыбнулась и допила свой чай.
  - Дэн пригласил меня остаться. Надеюсь, вы не против?
  - Нет, конечно! Тем более что я уже иду спать.
  Хелен проводила ее легким поклоном.
  Николь действительно направилась в спальню, но заснуть не получалось. И виной тому были не разговоры и смех в комнате Дани - они с Хелен вели себя вполне тихо, да и, в конце концов, большой мальчик уже. Он переехал к Николь еще школьником, потому что в столице было удобнее готовиться к поступлению, выбор вузов несравнимо больше, да и жить у сестры всяко приятнее, чем в общежитии. И еще тогда они договорились, что хозяйство ведут вместе, а в своей комнате каждый сам себе господин и делает что хочет в пределах закона. Так что оба спокойно водили в гости друзей и возлюбленных - Дани, как и Николь, не спешил ввязываться во что-то долгосрочное, а коротких романов у него хватало, благо рыжие волосы, голубые глаза и обаятельная улыбка покорили не одну и не двоих. Хотя у Николь росло и крепло ощущение, что Хелен будет особым случаем.
  А вот слова и многозначительный взгляд этого "особого случая" не давали Николь покоя. Нет, она сама видела тени яснее многих, и за плечами брата действительно то и дело на долю секунды отрастали призрачные крылья - но он-то даже тени не видел! Понятно, что он, как и Николь, пошел в отца, иная кровь всегда берет верх, те подростки на выставке были правы. Отсюда, видимо, и странности в тенях. Но его глаза были по-человечески голубыми, как у Мишеля. А еще Дани скоро исполнялось тридцать, и Николь не знала ни одного случая, когда дар проявлялся настолько поздно, что бы там ни нес этот Лекс. Видимо, народная молва, гласящая, что после тридцати жизни нет, приплетала роковое тридцатилетие абсолютно ко всему. А вообще-то из всех, о ком Николь доводилось слышать, она со своим первым полетом в двадцать лет "проснулась" позже всех. И уж если у Дани до сих пор все тихо, даже утраченная способность видеть тени так и не вернулась - значит, он человек. Да, носитель иной крови, но в очень слабой степени. Весь дар достался старшей. Так, кстати, тоже бывает, особенно в семьях полукровок и особенно при большой разнице в возрасте у детей - у старших дар существенно сильнее, чем у младших. На этой мысли Николь почувствовала, что ее наконец клонит в сон. В полудреме перед глазами продолжали стоять алые и золотые сполохи.
  Впрочем, в следующие несколько дней ей стало не до странных разговоров. И, по счастью, не до Маткевича с его предложениями. В подписчиках паблика нарисовалось несколько польских фамилий, но все вели себя тихо, так что Николь махнула рукой - мало ли, в конце концов, кто там на выставку мог забрести. И вообще, не до них - она плотно засела в мастерской, потому что "скифская" коллекция уже чуть ли не по ночам снилась, да и разную текучку никто не отменял. Лора тем временем взяла в оборот Арни с темой пепла и тумана. Правильно, клип выпущен, альбом пока в процессе, можно и отвлечься на параллельные проекты. А Дани вообще приходил домой только спать, в остальное время он выгуливал Хелен по Москве. Словом, жизнь шла своим чередом, и Николь была этому только рада.
  Однажды она вернулась из мастерской и внезапно застала брата дома.
  - Хелен сегодня с каким-то дальним родственником встречается, - пояснил он. - А тебе тут из Франции пишут, я на твой стол положил.
  От кого письмо - можно было даже не думать, потому что бумажные письма Николь писал только один человек. Точнее, вампир. Седрик не без труда научился пользоваться компьютером, следил за ее пабликом и иногда комментировал, мог и сам прислать пару фотографий, но более обстоятельно предпочитал общаться по старинке - на бумаге, исписывая по нескольку листов каллиграфическим почерком с изящными завитушками. Похоже, еще и перьевой ручкой. А то и настоящим пером, с него станется.
  Седрик Дюруа родился в Провансе еще в XIX веке. Он рано воспылал любовью к живописи и отправился покорять Париж. Как раз в то время произошел раскол в Салоне, и работы "Салона отверженных" поразили молодого художника. Именно манера импрессионистов показалась ему идеальной, чтобы передать неисчислимые оттенки лавандовых полей родного Прованса. Увы, критики были другого мнения, и юный Дюруа закончил бы свои дни, как многие другие, от голода или чахотки. Но тут вмешалась судьба в лице эксцентричного мецената, которому внезапно понравились его работы. Он нашел художника, не побрезговал зайти в его мансарду и предложил деньги, комнату в роскошном особняке и свое вечное покровительство. Взамен - лишь присмотр за этим самым особняком в дневное время, ибо внезапный меценат был вампиром. А когда стало понятно, что голодная юность все же наложила неизгладимый отпечаток, и дни Дюруа сочтены - все тот же меценат предложил подарить ему вечную жизнь, а взамен попросил только "как следует повеселиться". И Седрик повеселился - несколько самых яростных критиков Салона были найдены мертвыми, и у всех на лицах застыл неописуемый ужас. Седрик любил вспоминать эту историю и всегда подчеркивал, что до большинства он даже не дотронулся.
  Николь в свое время случайно попала на выставку Седрика и влюбилась в его картины. Они познакомились, разговорились и вскоре стали друзьями. Самолетов Седрик опасался, а другие способы путешествия для вампира все-таки хлопотны, так что в России он не бывал, зато с удовольствием виделся с Николь во Франции и смотрел ее фотографии. И вот теперь он прислал письмо, в котором звал Николь и Дани погостить "в настоящем вампирском поместье" - он приобрел и обставил по своему вкусу старый особняк на исторической родине, в Провансе.
  - А ты раньше у него в гостях не была? - недоверчиво прищурился Дани, когда Николь прочитала ему письмо.
  - Не поверишь, как-то не складывалось! Я же по регионам особо не езжу, Париж в основном, так что встречались в кафе или гостиницах. Потом, я так понимаю, в это свое поместье он не так давно въехал. Так что самой очень интересно побывать. Между прочим, виза еще действует... А у тебя как?
  - Ну ты спросила! - рассмеялся Дани. - Я как раз прикидываю, что по датам - меня в апреле в Германию звали. Пойти в горы, все заснять, опять же, снарягу протестировать, как оно для неспециалиста. По скалам ползать не планируется, просто большой поход. И вот я думаю - можно бы, действительно, недельку-другую воспользоваться гостеприимством Седрика, а там ты домой, а я к немцам. Как тебе вариант?
  - Апрель, говоришь... В марте во Франции хорошо, и как раз сейчас все успеем подготовить. У меня пока никаких выставок, а коллекцию отснять и в мае можно - я бы хотела на природе снимать.
  - А что за коллекция? - глаза у Дани загорелись.
  - Золото скифов. Я же вроде говорила тебе. И да, очень рассчитываю на твою помощь. А моделью Амир будет, уже согласился.
  - Тогда точно лучше подождать до тепла, - фыркнул Дани.
  У Николь было отчетливое ощущение, что Седрик каким-то образом почувствовал, что здесь происходит, через все километры, разделяющие Москву и его "поместье". Потому что его письмо не могло прийти в более удачный момент. А еще говорят, что все старые вампиры неизбежно становятся равнодушными циниками. Седрик с Маткевичем, пожалуй, примерно ровесники - в масштабе их возраста десяток-другой лет уже мало что значит. Но Седрик взахлеб рассказывал о своих живописных планах и отдельно очень просил Николь привезти то самое бордовое платье. "Оно ж одно полчемодана займет!" - ворчала Николь, но больше для виду - в конце концов, остальных вещей было не так и много, а набивать этот самый чемодан дурацкими сувенирами она перестала еще студенткой. Подставка под ручки в виде гаргульи, привезенная из самой первой поездки за границу, пара футболок или толстовок, схваченных просто по необходимости, когда оказалось сильно жарче или холоднее, чем обещал прогноз - вот, собственно, и все. Николь предпочитала привозить впечатления, а не барахло. Ну, еще сыр и вино, если уж речь о Франции, но под них места хватит.
  Она села писать Седрику ответ - вежливость требовала ответить тем же. И, как всегда, Николь поймала себя на том, что выводит буквы просто-таки со школьной старательностью. Ну просто не упасть в грязь лицом перед этими каллиграфическими красотами, хотя, конечно, куда ей до столетнего эпистолярного опыта. И бумагу-то какую выбрал, не иначе, еще из запасов того мецената! Впрочем, когда в России завелась мода на скрапбукинг, Николь наконец смогла ответить чем-то получше банального листка для принтера. Вот и сейчас на полях ее письма цвела лаванда. Почерк - тут сложнее, тут готовых ингредиентов нет. У Николь он и всегда был не из лучших, а горы конспектов на филфаке превратили его в малочитаемую скоропись. Хотя эстету Седрику виделась в нем "элегантная плавность". Ага, знал бы он, что Николь специально замедляет темп письма раза в три. Со всеми полагающимися реверансами Николь поблагодарила за приглашение и сообщила, что они с братом обязательно приедут, вероятно, во второй половине марта, как раз после ее дня рождения. И расписалась придуманным еще в школе вензелем. Затейливую подпись не смогло испортить никакое количество повторов.
  Билетами занялся Дани - с его бесконечными поездками у него накопилось невероятное количество разных членских карт, премиальных баллов и тому подобного, так что лететь им предстояло чуть ли не бесплатно. Туда - вместе, обратно - тоже практически одновременно, утром Дани улетает к своим немецким туристам, днем - Николь в Москву. Все это Николь написала Седрику уже в электронном виде и получила в ответ кланяющийся смайлик - в интернете старый вампир был обычно крайне лаконичен. Правда, идею смайликов оценил, в результате регулярно писал как дурачащаяся школьница, сопровождая картинкой чуть не каждое слово. Ну и ладно, в конце концов, имеет полное право развлекаться. Главное - за перепиской и подготовкой к поездке Николь окончательно забыла про всех на свете Маткевичей.
  Хелен вернулась в Китай, забыв в комнате Дани огненно-алый шейный платок - видимо, в какой-то момент он соскользнул со спинки стула в кучу фотоаппаратуры и там остался. Дани предлагал отправить его почтой, но Хелен ответила, что не стоит труда. "У меня таких три. Этот был любимый, но я вполне без него проживу, - писала она. - К тому же будет повод вернуться!". Дани показал Николь эту переписку и покраснел почти до цвета того платка, когда Николь ответила "очень за вас рада".
  День рождения Николь прошел тихо и по-домашнему. Не то чтобы она верила в приметы, по которым сорокалетие нельзя отмечать, да и вроде как они скорее про мужчин. Не то чтобы эта дата ей чем-то не нравилась - она никогда не понимала страдания о "старости", начинающиеся чуть ли не с девятнадцатилетнего возраста, да и выглядела она моложе своих лет. Просто не так уж много у нее было близких друзей. С матерью Николь переговорила по видео и порадовалась, что та обзавелась небольшой компанией подруг, с которыми можно обсудить сорта петуний и перспективы на урожай яблок. Ей было хорошо в своем саду на Урале, а тени она не видела. Арни уехал в небольшой тур по соседним регионам, зато прислал целую корзину роз. И свое фото - все как задумывала Лора, в распахнутом вороте рубашки виднелся дымчатый кварц. Сама Лора "ушла в заплыв" - она говорила это, как говорят "ушел в запой". Время от времени ей было необходимо провести несколько дней исключительно в русалочьем облике, и весной ее тянуло в воду особенно сильно. Обычно "заплывы" случались позже, но в этом году весна была ранняя и дружная, так что Лора с тысячей извинений унеслась из города, не в силах противиться зову своей природы. Но без подарка Николь не осталась - ей пришло отложенное сообщение с голосом подруги, поздравляющей ее с круглой датой, а из почтового ящика она вынула конверт, где лежал тончайший серебристый палантин - словно туман над водой стал тканью. Николь тут же накинула его на плечи и отметила, что к ее водолазкам он подходит идеально. Недаром Лора, до того как увлечься ювелирным делом, была модельером.
  Зато в сети поздравлений было море. Чуть ли не весь "Двор" пришел выражать свое уважение, а Элизабет даже нарисовала Николь - опять в анимешной стилистике, но весьма похоже. Амир разродился сбивчивым, но относительно грамотным посланием, благодаря "сестру" за все хорошее и желая долгой и счастливой жизни. Даже от родни приветы передал. Седрик поздравил Николь очередным шедевром каллиграфии и обещал, что основное празднование будет уже у него. А пока Николь и Дани сидели вдвоем, пили виски, и, в общем-то, никто им и не был нужен. Вася и тот заглянул ненадолго, вручил еще корзинку роз, в которой, как выяснилось, пряталась бутылка виски, и откланялся. Похоже, стеснялся того, что был не вполне трезв, да и явно успел уже во что-то влезть - Николь заметила на его любимой джинсовке пару очень характерных пятен. Она посмеялась про себя, представив явление Васи за подарком - с такого могли и денег не взять, лишь бы отделаться! Засиживаться допоздна не стали - вылет уже завтра.
  В аэропорт их взялся отвезти все тот же Вася - у этого раздолбая были права и древний "Фольксваген", что не переставало удивлять Николь в сочетании с его алкогольными приключениями. "Я за рулем не пью, - отшучивался Вася с самой придурковатой из своих ухмылок. - Сначала выпью, а потом за руль!". И неизменно получал от Николь по лбу за эту затасканную шутку. Что произошло и сейчас.
  - Вот тебе еще не надоело? - поинтересовалась Николь.
  - Не-а, - ухмыльнулся Вася, легко закидывая в багажник гигантский рюкзак Дани, на фоне которого чемодан Николь сошел бы за ридикюль. - Все равно ты моему лобешнику ничего не сделаешь.
  - Могу повторить! - пригрозила Николь. - Я несколько сильнее, чем выгляжу!
  - Да знаю я, - теперь ухмылка Васи была скорее понимающей. - Не поверишь, всегда хотел, чтобы у меня старший братан был, так-то я всю жизнь мелких пасу. Ну как могу, так и пасу, - добавил он, когда Николь скептически прищурилась. - Вон, в Москву уехал, так на меня Амир свалился!
  Николь, в общем-то, прекрасно понимала Васю. А он, увидев, что Дани занят аккуратным размещением своих кофров, подошел ближе и тихо сказал:
  - Если б тогда с тобой не заговорились - нахрен бы в лес ушел. Так что твое право меня как хочешь крыть и в лоб давать, да хоть что, слова не скажу.
  Николь коротко сжала его руку. А Вася уже снова улыбался и фальшиво напевал "Во французской стороне". За что все-таки опять получил в лоб.
  
  - Дань, а правда, что в Москве от вампиров прямо деваться некуда?
  - Да не больше, чем везде. Я и ночью хожу, ничего такого.
  - Эх, хорошо тебе, небось сестра домой не загоняет! - завистливо вздыхает мелкая Танька. - Мои, как сумерки, так все, со двора ни-ни, как будто съест меня кто!
  - Было бы что в тебе есть, - Димон оценивающе окидывает ее взглядом, Танька на всякий случай отодвигается - волк все-таки. - А вот на заброшку затащить и...
  - Димка, не пугай детей, - вмешивается леший Илюха.
  - Кто тут дети? - возмущается Танька.
  - Кто школу не окончил, те и дети, - парирует Илюха. - Дань, а реально, как оно там в столице?
  - Да говорю ж, нормально все. Сериалов, что ли, насмотрелись? Так там про девяностые, я пешком под стол ходил, когда это было. Да и то, Ника говорит, врут сильно. Я учусь, она в мастерской своей работает - во! - Данька гордо показывает браслет-цепочку - подарок сестры. Но ребят с любимого конька не сбить:
  - А говорят, в Москве вампиры вообще чуть не власть захватили, и в правительстве их полно, потому и кортежи все тонированные...
  - А днем на мероприятия дублеры, что ли, ходят? - смеется Дани. - Треп. Да и вообще, нормальные ребята, сестра вон с одним работает - он музыкант, она ему тексты пишет. И ничего, все живы.
  - А послушать - вечером вообще не высунуться, загипнотизируют и обратят...
  - Вот очень надо всех подряд обращать, - произносит новый голос.
  - Ай! - взвизгивает Танька. - Гарик, ну чего пугаешь!
  - Я страшный вампир, - Гарик демонстративно скалит клыки, - мне положено!
  - Да ну тебя! - Танька уже смеется. - Ты свой, ты другое.
  Гарик уже не слушает ее, задумчиво глядя на Дани.
  - Слышь, Данька, а ты старше меня стал...
  - В смысле? - Дани не сразу понимает, но тут до него доходит. Ему скоро восемнадцать. Гарику шестнадцать будет всегда. - Ой, да, черт...
  - Да ладно, - Гарик улыбается. - Я как-то особых страданий не испытываю. Ну с бумажками морока, две даты теперь везде писать, как на кладбище, а так - как сидел за компом по ночам, так и сижу. С дядькой ездить даже больше стали, чем с родаками, ну он время рассчитывает, что - сам-то войну еще застал, опытный. А сколько рассказывает! Я историю по одним дядькиным воспоминаниям сдал.
  - Стоп, - Сенька что-то считает на пальцах, - ну я все понимаю, но это ж когда было? А батя твой молодой вроде...
  - Ну слушай, не буду же я "дедом Витей" звать мужика, который на сороковник не выглядит! Ну да, так он мне дед сколько-то-там-юродный, но уж так пошло - дядя Витя и дядя Витя. Кстати, в тенях прятаться он меня научил, - Гарик гордо задирает нос.
  Дани чуть слышно выдыхает - пошедший было не туда разговор снова принял прежний беззаботный настрой. Но Гарик подсаживается ближе и смотрит на него в упор. Определенно, байки про вампирский гипноз могут относиться не только к Москве...
  - Эй, Гарик, - окликает Илюха, - столичная кровь вкуснее, что ли? Пряные нотки тяжелых металлов?
  - Иди ты! - отмахивается Гарик и понижает голос настолько, что даже слуху лешего не уловить. - На самом деле, я правда жрать хочу. И... не могу объяснить, но ты лучше всего подходишь. Дань, не в службу, а в дружбу - можно? Я много не возьму, честно.
  - Н-ну ладно, - мнется Дани. - Только это, раз уж о всяких байках заговорили - я ж с ребятами пиво пил...
  - Треп, - решительно говорит Гарик. - Это совсем надо в свинью нажраться, чтоб вампир что-то почувствовал. Спокойно, свалиться, если что, не дам, ты не смотри, что я такой мелкий.
  Гарик действительно уступает ростом даже невысокому Дани, но сомневаться не тянет - он вампир, он заведомо сильнее. Дани не без опаски протягивает руку. Интересно, а Ника с этим своим Арни кровью делилась? Он-то не видел, ну так мало ли...
  Он ничего не чувствует - только холодное прикосновение и появившаяся капля крови, да и та тут же пропадает. Зато по лицу Гарика расплывается совершенно блаженное и даже какое-то ошалевшее выражение. Кажется, отрывается он не без труда.
  - Не понял! - отрывисто произносит он. - Данька, ты кто такой?
  - Эм... человек. В тенях фигня видится, я знаю, но сам давно не вижу.
  - Да черт бы с ними с тенями! Ты впервые кровью делишься?
  - Ну... да.
  - Ты сейчас, вообще-то, в обмороке лежать должен. Я вампир довольно слабый, но все-таки. Тем более я немного психанул. У тебя кровь... спасибо, на самом деле, мне теперь долго не понадобится. Черт, я сам не понял, что это было, но было прикольно!
  - Гарик, ты до обращения вроде по девочкам был? - похабно ухмыляется Димон и быстро прячется - еловые шишки летят с двух сторон. Увернуться удается не от всех.
  - Иди ты, - повторяет Гарик. - Нет, Дань, но ты уверен?
  - Сестра тени видит, я знаю. Я - нет. Ну и вообще, это ж до совершеннолетия обычно вылезает, а я, можно сказать, уже.
  - Н-ну не знаю, - скептически говорит Гарик. - Только... если еще приедешь - можно?
  - Да мне не жалко, - улыбается Дани.
  - Ве-е-чная любо-овь... - нарочито противным голосом блеет Димон, но Гарик на мгновение исчезает в тенях и возникает рядом:
  - А ты, Азнавур, сейчас на закуску пойдешь! Сам знаешь, оборотни у нас очень ценятся!
  - Дани! Спаси! Твою же честь пытался защитить!
  За шуточной потасовкой Дани перестает задаваться вопросом, что же такое учуял Гарик. Кто их, вампиров, разберет, может, он для них особо вкусный. До сих пор вроде повышенного интереса не проявляли.
  - Ребят, а у кого пиво осталось?
  
  Седрик очень хотел сам встретить гостей и отвезти в "поместье", поэтому Дани выбрал рейс, прилетающий после заката. Торопиться некуда, отоспаться успеют.
  В Москве же этот самый закат как раз полыхал вовсю, красиво позолотив обшивку самолета. Николь чуть коснулась прохладного металла - ритуал еще из детства, с поездом или самолетом обязательно надо "поздороваться". В приоткрытую дверь кабины были видны оба пилота - очень похожие внешне, и в золотом свете заката за их плечами таким же золотом блеснуло оперение. Братья-соколы. Куда не хватит силы своих крыльев - донесут железные. С легкой грустью Николь подумала - силы ее крыльев хватило бы долететь куда угодно...
  - Добро пожаловать, - улыбнулся бортпроводник. Тонкий, стройный, узкие губы... и, разумеется, в тень уходит лента чешуи. - Рожденный ползать порой летает, - шепотом добавил он и удовлетворенно кивнул, видя, как Николь прыснула со смеху.
  - Ника-а! - по-детски заканючил Дани, когда они нашли свои места. - Я хочу к окошку-у!
  - Залезай, мелкий, - фыркнула Николь, пропуская к иллюминатору брата, который был выше ее на полголовы. Дани не мог знать, о чем она думала, заглянув в кабину пилотов - но явно почувствовал, что сестра в каком-то не том настроении. И принял меры.
  Николь очень любила летать на самолете и не могла понять, чего некоторые ухитряются бояться. Тем более что в авиации всегда хватало оборотней-птиц - и по зрению всегда подходят, и в большинстве случаев невысоки ростом, самое то разместиться в кабине, а о воздушных потоках и грозах любой крылатый знает все, можно сказать, с рождения, научить теоретической базе и технике управления - и готов отличный пилот. Раньше в авиацию шли, чтобы хоть так летать, если не получается в открытую, сейчас настало полное счастье - на службе на железных крыльях, на отдыхе на своих. Но забавно, что эти двое соколов оказались в гражданской авиации - такие обычно на истребители рвутся. С другой стороны, так, можно сказать, все время в небе. Интересно, каково это, когда ты, маленький сокол, управляешь такой огромной мощью? Впрочем, Николь знала это и сама.
  Самолет начал разбег, и Николь почувствовала, как за плечами колыхнулись крылья. Любимый момент полета. Земля ушла вниз - она и сама вот так смотрела на нее, закладывая вираж... И так же взлетала в золотое сияние... Хорошо, что Дани решил впасть в детство и пролезть к окну. Так спокойнее.
  А потом землю скрыли облака, Николь отвернулась от иллюминатора и включила музыку. Арни недавно прислал ей послушать записи Мишеля. Он тоже любил готическую стилистику, но его музыка была гораздо медленнее и печальнее, с пронзительной рыдающей скрипкой - на ней играл сам Мишель. Вот тоже - достаточно старый и очень сильный вампир, который и не думает играть в кухонное ницшеанство, а просто любит свое дело. Познакомиться бы с ним как-нибудь. В конце концов, только благодаря ему Арни продолжает творить.
  - О нет! - в притворном ужасе воскликнул Седрик, закрывая лицо руками, когда они с Дани появились на выходе. - Я этого не переживу! Слишком много солнца!
  - Сам пригласил нас вдвоем, - парировала Николь. А Дани тут же поинтересовался:
  - А что, для вампира бывает слишком много и не слишком много солнца?
  Седрик хитро подмигнул:
  - Все увидите сами. Даниэль, - он всегда звал Дани только полным именем, - ты уверен, что это чудовище поместится в машину?
  - Затолкаю, - беспечно махнул рукой Дани.
  На фоне ярких огней и бликов аэропорта Седрик выглядел каким-то акварельным - да, в общем-то, таким и был. Казалось, еще немного - и терминал будет просвечивать прямо сквозь него. Седые, почти прозрачные волосы, такие же прозрачные фиалковые глаза, которые при жизни, надо полагать, были светло-голубыми, бледная кожа, светлые тона одежды - полная противоположность Арни с его контрастами. Однажды Седрик показал Николь свой портрет работы того самого покровителя - определенно, обращение не слишком его изменило. А ведь он был не так уж стар. Кажется, ему едва-едва исполнилось сорок. Николь даже споткнулась от внезапного осознания, что по человеческому возрасту они с Седриком ровесники. Просто он очень рано поседел, да и жизнь с ним обошлась куда жестче. Но его, в отличие от Арни, Николь все равно ощущала старшим.
  Крошечный старый "Пежо" стоял в углу парковки. Автомобили были одним из немногих веяний нового времени, которые Седрик принял с радостью - наконец-то не нужно постоянно искать непугливых лошадей и нелюбопытных попутчиков. Хотя с выходом из подполья вторая проблема постепенно исчезла. Ну, вампир и вампир, многие вспоминали, что и раньше встречали неразговорчивых и необычно бледных соседей по дилижансу или купе - тогда это списывали на болезненность или плохое расположение духа. Сейчас тайна раскрылась, ну и пусть себе. Лишь бы состоял на государственном учете и добывал кровь законным путем, через социальную службу или добровольцев. Но все же путешествовать самостоятельно Седрику нравилось больше. Водить он научился быстро, ездил аккуратно и свой "Пежо" не променял бы ни на какой новый мощный автомобиль. А тот словно обрел бессмертие вместе с хозяином - в России машину такого возраста было днем с огнем не сыскать, но в более мягком климате Франции маленький "Пежо" исправно наматывал километры. Правда, места в нем было... Николь только порадовалась, что они с Дани невысокого роста. Но свой гигантский рюкзак брат и правда упихивал только что не ногами.
  Еще в новом времени Седрику нравилась музыка, правда, рок он так и не понял, за что даже извинялся перед Николь. Он любил Азнавура, которого упорно называл "молодым человеком", даже после его смерти, а еще помногу слушал итальянскую эстраду, благо хорошо владел итальянским. Нравились ему и русские романсы, хотя в них он не понимал ни слова. Николь предлагала перевести, но Седрик отмахнулся - ему хотелось сохранить загадку и экзотику. В глубине души Николь думала, что он прав.
  Дани давно спал на заднем сиденье в обнимку с кофрами. Николь вроде бы не спала, но дорога от аэропорта совершенно выпала из ее памяти - вот только что стартовали от сияющего огнями стеклянного здания под неизменного Азнавура, а вот позади остался какой-то крошечный городок в пару улиц, и "Пежо" заехал под навес во дворе, действительно, самого натурального поместья - старый каменный дом, вдалеке какая-то башня, колодец... Седрик заглушил мотор, легко подхватил рюкзак Дани и подставил руку ему самому.
  - Да все в порядке... - сонно запротестовал Дани и даже попробовал отобрать рюкзак, но хрупкая полупрозрачность Седрика была крайне обманчива. Он еще и ухватил в свободную руку чемодан Николь.
  - Располагайтесь и отдыхайте, - сказал Седрик, показывая на две гостевые спальни дверь в дверь. Одна была оформлена белым деревом - ее занял Дани. Более темная досталась Николь.
  - Седрик, ты специально под нас все обставил? - пошутила Николь. Понятно, что в гостях у него, надо думать, бывали не только они... Но Седрик только многозначительно улыбнулся.
  - Отдыхайте, - повторил он. - Увидимся на закате!
  Уже почти засыпая, Николь задумалась, почему Седрик сказал именно так - практически все вампиры, назначая встречу, говорили просто "вечером" или "как стемнеет". Долго думать эту мысль не получилось - она устала с дороги, а кровать, как и вся комната, была словно специально под ее предпочтения. А в комнате пахло лавандой. Так что уже через пару минут Николь спала.
  Из-за смены часовых поясов проснулась она по своим меркам довольно рано, но не спешила вставать - надо же было полюбоваться обстановкой, ведь вчера ее хватило только на то, чтобы куда-нибудь пристроить чемодан и рухнуть спать. А обстановка определенно стоила того, чтобы ею полюбоваться - здесь царили темное дерево и лаванда. Оттенок стен, рисунок штор, засушенный букетик в изящной ажурной подставке - любимый цветок Седрика был везде. Мыло на умывальнике, обнаружившемся за потайной дверкой - и то было лавандовым.
  - Я понял, моль нам не грозит ближайшие лет десять! - рассмеялся Дани, выходя из своей комнаты. Николь заглянула к нему - да, лаванда царила и там, только оттенки были светлее и сочетались с белым.
  - Зато спится хорошо, - улыбнулась она. - Пошли искать, что тут с завтраком.
  На кухне, оформленной в кои веки в зеленых, а не лавандовых тонах, нашлась записка, точнее, целое пространное письмо. Неизменно каллиграфическим почерком Седрик с извинениями предоставлял гостей самим себе, перечислял, где что находится в доме и что есть в холодильнике, объяснял, как пользоваться кофеваркой, и снова обещал "увидеться на закате". На обороте листа его рукой был набросан план окрестностей с указанием примерного времени пути пешком и основных интересных мест. Внизу была пририсована веточка лаванды.
  - Мне уже кофе лавандой пахнет! - трагически возгласил Дани.
  - Сунь нос в холодильник, там кусок рокфора или что-то такое же убойное, - посоветовала Николь.
  - А еще сестра называется! Никакого сочувствия!
  Впрочем, кусок сыра Дани извлек и с большим аппетитом уплел. Николь предпочла более привычный бри - тоже на любителя, но хоть запахом с ног не валит.
  После завтрака, по времени больше напоминавшего обед, они отправились гулять. "Поместье" Седрика стояло на отшибе, как и положено селиться уважающему себя вампиру, но до города вполне можно было дойти пешком. День стоял теплый, на небе ни облачка, так что бы и не погулять, тем более что карта Седрика говорила - в крошечном городке есть что посмотреть. Старый вампир не собирался морочить гостям голову музеями и местами обитания исторических личностей, зато отметил церковь с красивыми витражами и самый живописный вид на реку, а также старую кондитерскую и лавку с самым большим выбором сыров. Ее Николь и Дани нашли первой. За прилавком стояла очаровательная молодая лисичка. Услышав разговоры брата и сестры, она чуть застенчиво поинтересовалась:
  - Простите... тот язык, на котором вы сейчас говорили - это же русский?
  - Русский, - подтвердила Николь.
  - О, значит, это вас мсье Дюруа ждал в гости!
  Ну конечно, в этом крошечном городке, несомненно, все знают всех. И поселившийся неподалеку вампир не мог не стать событием.
  - Он заходил позавчера, - продолжала лисичка. - Просил подобрать корзину сыров на мой вкус, говорил, что сам уже сотню лет не пробовал человеческой пищи... он правда так стар?
  В зеленых глазах светилось самое невинное любопытство.
  - Он застал Третью республику, - коротко ответила Николь. Глаза лисички расширились:
  - Вот это да! Хотелось бы мне познакомиться поближе. Вот говорят, что лаванда отпугивает вампиров, а у нас вампир поселился в краю лаванды, - она хихикнула.
  - И наполнил ею весь дом, - в тон ей продолжил Дани.
  - Обожаю лаванду, - сказала лисичка. - Я слышала, мсье Дюруа - художник... это он написал такие великолепные виды лавандовых полей?
  - Можно сказать, он только их и пишет, - кивнула Николь. - Ни разу не повторился.
  - И меня еще будут спрашивать, не боюсь ли я, что у нас поселился вампир, - засмеялась лисичка. - Так интересно! А еще я могу по закону сдвинуть график и открываться позже, чтобы магазин работал и ночью. Так положено, если среди населения есть зарегистрированные вампиры. В России тоже так?
  - В России просто много круглосуточных магазинов, - объяснила Николь. - И половину года рано темнеет.
  - Тогда наслаждайтесь нашим солнцем! И сыром. Я могу вам что-нибудь предложить?
  Николь и Дани набрали себе сыра, прогулялись по мощеным улочкам, немного отдохнули в прохладе церкви и зашли перекусить в маленькое кафе. Там в них тоже опознали "русских гостей мсье Дюруа", и бармен пошутил насчет возможных рисков, но на него зашикали другие посетители - мол, что еще за разговоры из старых времен, такой же законопослушный гражданин, как и все, ни в чем не замечен. А потом солнце стало клониться к тому самому закату, о котором говорил Седрик, и Николь с Дани отправились обратно.
  Хотя до темноты было еще далеко, Седрик ждал их в гостиной. Впрочем, там было все равно, день или ночь за окном - плотные фиолетовые шторы не пропускали свет снаружи. Седрик уже успел рассказать в переписке, что в его доме есть "темная" и "светлая" часть. "Светлыми" были комнаты для гостей и кухня, "темной" - вот эта гостиная и его собственная спальня с отдельным входом.
  - Вы как раз вовремя! - в тихом голосе звучало нетерпение. - Вы хорошо провели день?
  - Замечательно, - ответила за двоих Николь. - Седрик, ты из-за нас поднялся так рано?
  - Нет. Идемте, я хочу показать вам мой маленький секрет.
  Седрик открыл узкую дверь, больше похожую на дверцу шкафа, и повел их по крутой лестнице куда-то вверх. Николь вспомнила - вроде бы с одной стороны дома есть небольшая башенка... Седрик шел впереди, время от времени предупреждая о низком потолке - он сам или Николь в основном проходили без проблем, а вот Дани приходилось пригибаться.
  - Смотрите! - Седрик театральным жестом взмахнул рукой перед собой и неслышно скользнул в сторону.
  Они стояли в маленькой комнате, где не было ничего, кроме круглого окна на одной из стен. И в этом окне пылал закат, окрасив противоположную стену во все оттенки алого и оранжевого.
  - Правда, это великолепно? - прошелестел тихий голос. - Я прихожу сюда каждый вечер.
  - Седрик, но ведь солнце...
  - Я старый вампир, - он улыбнулся, продемонстрировав клыки. - Старый и очень сильный. Я набрал много сил еще во времена Салона, а еще война... обе. Я хорошо повеселился тогда.
  На мгновение фиалковые глаза блеснули сталью. Николь прекрасно знала, что Седрик имеет в виду, говоря "хорошо повеселился".
  - И поэтому, - продолжал он, - я могу немного видеть солнце. Вот так, на закате. Как человек может тронуть огонь и не обжечься. Тронуть нож и не порезаться. Это моя игра. Мой маленький секрет.
  Алый и оранжевый сменялись розовым и лиловым. Седрик не сводил взгляда с закатных отсветов.
  - Я как Маленький принц, - теперь его улыбка была немного грустной. - Из сказки, которую написал тот летчик.
  - Сент-Экзюпери, - подсказала Николь.
  - Да... - рассеянно кивнул Седрик. - Он передвигал стул и все время смотрел на закаты. Я не скучаю по солнцу - я почти не видел его в парижской мансарде. Только вечером закатный свет бил прямо в мое окно. И здесь я сделал специальную комнату, чтобы смотреть на закат, а самому оставаться в тени. Теперь все закаты Прованса мои. Даже не надо передвигать стул.
  Он надолго замолчал, глядя, как меняются оттенки в окне. Потом осторожно тронул Николь за руку.
  - Николь, - сказал он. - Я хочу написать тебя здесь. Красный закат и твое красное платье, и солнце в твоих волосах. Завтра будет ветреный день, небо будет как раз таким, как нужно. Ты придешь сюда?
  - Конечно, - ответила Николь.
  Седрик оказался прав - на следующий день ветер действительно только что с ног не сбивал. Идти в город не хотелось, так что Николь с Дани побродили по территории "поместья", которое и правда было огромным. На башне нашлась дата постройки, гласившая, что она стоит тут еще с XVI века, а внутри, как оказалось, в огромном количестве обитали голуби, так что пришлось спасаться от возможной бомбардировки. Но ветер пронизывал насквозь, так что Николь и Дани вернулись в дом.
  В гостиной нашлась еще одна инструкция - как укротить капризничающий временами роутер и добраться до хороших фильмов или музыки. Впрочем, Дани тут же с головой пропал в переписке со своими немцами, а Николь села набрасывать идеи для "скифской" фотосессии. Вроде бы и времени для этого еще было полно, но откуда-то возникло ощущение, что лучше не затягивать. И как по заказу, пришло сообщение от Амира: "Прости, сестра, в мае большой проект, если снимать, то в апреле". И вдогонку: "Фотограф есть, если что" - и ссылка на профиль. Этого фотографа Николь знала и любила его работы, так что можно было выдыхать - даже если Дани еще не вернется, съемка получится такой, какой надо. "Учти, в апреле прохладно, а раздеваться придется!" - написала Николь. "Холода не боюсь", - моментально отозвался Амир с подмигивающим смайликом.
  - Эх, хотелось мне нашего восточного красавца поснимать, - вздохнул Дани, глянув в экран Николь по пути на кухню. - Но Сашке я верю как себе, он еще лучше сделает.
  - О, ты тоже его знаешь?
  - А то! Мы же даже совместный проект делали, на Шпицбергене который!
  - А, "Полный Виталий Саныч"?
  - Он самый! - Дани расхохотался.
  Виталий Саныч, главный герой той старой фотоистории, давно стал у всех причастных к ней заменой выражения "полный песец". Потому что, собственно говоря, песцом он в истинной форме и был, а телосложением отличался весьма массивным. Кроме того, не терпел ни малейшего непорядка на родной исследовательской станции и бывал весьма грозен, так что "настанет полный Виталий Саныч" означало, что сейчас кому-то будут долго и со вкусом отрывать голову. Сам Виталий Саныч о такой своей репутации прекрасно знал и, являясь с разносом, громогласно объявлял "Я пришел!". Обычно за время ее произнесения проблема волшебным образом успевала устраниться.
  - Я еще что хочу, - задумчиво произнес Дани, отсмеявшись, - с Сенькой-Флинтом что-нибудь замутить. Он же спасатель в горах, тоже интересно должно быть. И вообще, что за дела - друзья вроде, а не пересекались сто лет.
  - Куда тебе, - скептически произнесла Николь. - Он сколько учился, да и вообще медведь, ему везде лазать проще.
  - Ну, знаешь, я не завтра на Эверест без страховки собираюсь. По большому счету, вот эта немецкая тема - это вроде разгона. Нормально пройдет там - посмотрю более сложные условия, а там, может, и специальной подготовкой займусь. Дайвингу учился, когда понадобилось, и тут научусь. Что ли, Сенька мне не поможет?
  Дани все-таки дошел до кухни, сделал себе кофе, нарезал сыра, принес все это в гостиную и уселся смотреть "Эквилибриум". Занятно было видеть футуристический антураж фильма в интерьере, который как будто не заметил последних ста лет. Николь занималась своими эскизами, иногда поглядывая на непроницаемую физиономию Престона на экране. Она как раз подумывала сделать кофе и себе и уже полноценно присоединиться к Дани, когда в дверь тихо скользнул Седрик.
  - Закат, - лаконично сообщил он. Николь кивнула, отложила блокнот и отправилась за ним. Дани пропал в экране и даже ничего не заметил.
  - Николь, твое платье, - напомнил Седрик. Она быстро зашла переодеться и стала подниматься по лестнице, мысленно поминая недобрым словом старинные моды, эстетство Седрика и его архитектурные вкусы, поскольку даже не слишком широкий подол на ступеньках отчаянно мешал. Его, конечно, можно было изящно подхватить, Николь вполне умела носить платья, но не в таком же узком пространстве!
  - Чего не сделаешь ради искусства, - проворчала она, наконец оказавшись в "закатной" комнате. Седрик галантно поклонился:
  - Я ценю твою жертву и больше не заставлю совершать такие подвиги. У нас есть время, я все успею. Позволь...
  Он едва ощутимо провел рукой по волосам Николь, придавая им такой вид, какой был нужен для его картины. Тем же исчезающе легким движением он поправил рукав ее платья и цепочку кулона - того самого, с золотым драконом. "Золото солнца и золото крыльев..." - прошептал он, уже начиная разговаривать сам с собой, как с ним всегда случалось в порыве вдохновения - Николь уже видела Седрика за работой и знала за ним эту привычку. Его азарт передался и ей - золотистые крылья чуть заметно шевельнулись.
  - Да, вот так. Не старайся замереть на все время, мне нужен цвет, позу я могу доработать. Золото, и бордовый, и чуть коснуться оранжевым...
  Взгляд фиалковых глаз стал отрешенным, Седрик был уже не здесь. Весь свой художественный арсенал он приготовил заранее, и как только комната наполнилась отсветами заката, он принялся рисовать. Николь помнила его указание, но в этом невероятном алом закате шевелиться лишний раз и не хотелось - только стоять и смотреть, и чувствовать крылья за спиной.
  - Это великолепно, - выдохнул Седрик. Только сейчас Николь обнаружила, что закат уже почти догорел, и впервые услышала, как свищет ветер вокруг башни. В комнате было прохладно, даже холодно - она ничего этого не чувствовала. В глазах все еще мелькали алые отсветы. А мольберт Седрика был словно охвачен огнем - небо всех оттенков красного, медно-рыжие волосы Николь, чуть растрепанные, словно занимающиеся язычки пламени, глубокий бордовый цвет ее платья и полупрозрачное золото крыльев.
  - Да... У меня получилось... - произнес Седрик. Он отошел на шаг и внезапно пошатнулся, ему даже пришлось опереться о стену.
  - Слишком увлекся... Слишком много сил потратил.
  - Оно того стоило, - тихо сказала Николь. Седрик тронул ее за руку:
  - Николь... ты позволишь мне? Я не стал бы просить, но... очень нужно.
  - Я понимаю. Правда, Арни в свое время не решился, сказал, что слишком соблазнительно...
  - Он так молод. Я старый вампир, я умею владеть собой.
  Николь лишь чуть развернулась к нему, давая понять, что согласна. В конце концов, ей было даже интересно, как это ощущается. Седрик обвил рукой ее плечи, то ли просто обнимая, то ли чтобы не дать упасть, и все так же едва заметно коснулся губами ее шеи.
  В следующую секунду Николь прекрасно поняла маленькую Элизабет. Странно, Дани вот рассказывал... но где Гарик, юная жертва скинхэдов, а где Седрик со своим столетним опытом. И, опять же, где двое мальчишек, а где... но, в конце концов, они с Седриком просто друзья, хотя, что скрывать, он нравился Николь... Голова немного кружилась - Седрик, несомненно, умел владеть собой, но он действительно потратил много сил на эту картину. Николь почувствовала, что и не хочет, чтобы это прекращалось. В конце концов, она может отдать и чуть больше, только бы и дальше чувствовать эти неожиданно сильные руки, это ледяное и в то же время обжигающее прикосновение, видеть эти чуть затуманенные фиалковые глаза, этот взгляд, которому невозможно не подчиниться... Николь было хорошо. И ее крылья отозвались, набирая силу. Нет, нельзя, она ведь отдала уже довольно много крови, и попытка взлететь убьет их обоих - пламя золотого дракона подобно солнечному... К счастью, Седрик отстранился за секунду до того, как дар взял верх.
  - Нет, - одновременно сказали оба. Только сейчас Николь в полной мере ощутила, чего ей стоил этот "поцелуй". Седрик неуловимым движением успел придвинуть свой табурет к стене и помог Николь сесть. Он все так же обнимал ее за плечи, не давая упасть, но теперь в этом прикосновении не было ничего властного или чарующего.
  - Нельзя, - проговорил Седрик. - Арни прав, слишком соблазнительно. Я не удержался.
  - Нельзя, - эхом отозвалась Николь. - В тебе слишком много силы, но ты не можешь мне ее дать. А я дракон. Почти солнце.
  - Я мог убить тебя.
  - Я могла убить тебя.
  - Я всегда буду помнить этот вечер. Но я не осмелюсь повторить.
  - И я.
  - Я очень дорожу тобой, Николь. И я не сделаю ничего, что может причинить тебе вред. Клянусь вечностью.
  У вампиров не было клятвы сильнее.
  
  - Николь, спаси! Мы бабушкам подарки везти хотели, а Леха заболел.
  - Свет, а я чем помогу? У меня прав нет, только брат водит.
  - Ну в смысле я к чему и клоню - может, ты его попросишь? Я просто Дани почти не знаю...
  - А сейчас и выясним. Алло, Дани, тут ко мне Света припала, ты ее знаешь вроде - они волонтеры, в дом престарелых подарки везут, а водитель отвалился, может, выручишь? Да легковушка обычная, сколько там тех подарков... Свет, легковушка же?.. Ну вот. Адрес сама не знаю, хочешь, Свете трубку дам... на месте разберемся? Ага, отлично. Ну вот, Дани вас и спасет.
  - Давай, может, с нами? Руки лишние всегда нужны, да и ты такая яркая, бабушек порадуешь.
  Бабушки и немногочисленные дедушки и правда очень рады волонтерам, жмут руки, разбирают пакеты с кофе, пастилой и теплыми носками. Дани, как всегда, покоряет всех ярко-голубыми глазами и улыбкой и немедленно становится всеобщим внуком. Николь чувствует себя странно. Она тоже улыбается, перебрасывается парой реплик... а крылья за спиной рвутся наружу. Хорошо, что здесь почти все люди. Но старики часто видят тени лучше - ведь они сами уже наполовину в мире теней.
  - Не пойму, дочка, кто ты такая... - шепчет старая лешачиха. Как только здесь оказалась, у них обычно большие и крепкие семьи, заботятся друг о друге. - Хоть в твоих крыльях на солнце посмотрю, а то не выхожу ведь... Эх, занесло же, вот бы в лес родной... Ничего, недолго осталось, а там деревом прорасту...
  Николь невнятно соглашается и отходит в сторону. Нельзя. Она не просит напрямую, она хочет дождаться своего часа. Нельзя.
  - Нельзя тебе здесь быть, - говорит глубокий старик с косматой сивой бородой. Николь настораживается - мало ли что ему почудится! Но запавшие глаза смотрят ясно. - Ты живая, а здесь смерть. Меня вот только забыла, не заходит. А что мне тут делать? И не попросишь никого...
  - Меня... можно, - едва слышно говорит Николь, накрывая их двоих чарами. - Если решились... я уведу.
  Она готовится еще что-то объяснить, но старик, кажется, и так все понимает. Он человек, но даже без иной крови видит все. Потому что мир теней от него уже в полушаге.
  - Давно решился. Надо же, такая живая - и вот так... Да что там, согласен. Только ты не приходи больше. Меня возьми, а к остальным не ходи. Пусть уж сами.
  Николь возвращается к Дани, Светлане и остальным, когда уже пора уезжать. Они не помнят, чтобы она куда-то отходила. Вскоре чары развеются, и проницательного старика с косматой бородой персонал найдет в кресле холла - сел отдохнуть, задремал и уже не проснулся. В его возрасте это никого не удивит. Но сколько еще таких... Нет. Нельзя.
  - Спасибо, что зашла, - шепчет лешачиха. - Солнышко мне показала. Наверное, не увидимся больше, деревом прорасту. Живи, дочка, спасибо тебе.
  - Не увидимся... - одними губами повторяет Николь. Она больше сюда не вернется.
  
  Николь и Седрик ни словом не обмолвились о том, что произошло в "закатной" комнате. Дани толком и не заметил их отсутствия - досмотрев "Эквилибриум", он переключился на "Бегущего по лезвию" и в целом провел отличный вечер в альтернативном будущем. О художественных планах Седрика он знал и только спросил, все ли получилось, а больше ему знать и не нужно. Седрик вновь был галантным другом и радушным хозяином, насколько позволяла разница графиков. Он оставлял гостям записки с советами, что можно посетить интересного и где виды особенно красивы в такую погоду, так что Дани как фотограф не мог нарадоваться. Сам заглядывал за сыром к уже знакомой им лисичке - теперь они знали, что ее зовут Селиной. А по вечерам они втроем подолгу беседовали в фиолетовой гостиной. И еще не раз поднимались взглянуть на закат. Николь опасалась, что воспоминания сами по себе заставят дар проснуться, но ничего не произошло - крылья лишь чуть колыхнулись, как бывало каждый раз, когда она встречалась с чем-то красивым. Все в порядке. Седрик безмятежно улыбался, но однажды втайне от Дани вручил Николь миниатюру своей работы в изящной круглой рамке - то самое окно и пламя заката за ним. Они не сказали друг другу ни слова - и так все понятно.
  Однажды Седрик опять появился в гостиной необычно рано, еще до заката. Правда, в отличие от прошлого раза, вид у него был не вдохновенный, а скорее какой-то смущенный.
  - Я прошу меня простить, - начал он, - но обстоятельства сложились таким образом, что мне нужно на пару ночей съездить в Ниццу. Со мной связался владелец галереи, который готов разместить у себя мою выставку... нужно обсудить детали. Разумеется, я постараюсь все решить как можно быстрее. Могу оставить дом в вашем распоряжении - или, если хотите, можем поехать все вместе. Но отправляться нужно сейчас, после заката.
  - А в чем, собственно, проблема? - спросил легкий на подъем Дани. - Посмотреть еще и Ниццу - здорово же! С размещением там как?
  - Если вас не смутит близкое соседство, у меня двухкомнатный номер, нужно будет только предупредить администрацию.
  - Ника, оно нас смутит? - спросил Дани по-русски. Николь со смехом помотала головой. - Седрик, если тебя не смутят прицепившиеся русские туристы - то мы с тобой.
  Седрик облегченно улыбнулся.
  На пару дней собирать было вообще нечего - платье осталось висеть в шкафу лавандовой комнаты, смена одежды и косметичка поместились в рюкзачок вроде Лориного, который Николь как раз купила в городке, рядом с магазином Селины. У Дани вообще была давняя привычка держать в кофре все необходимое для внезапной ночевки в новом месте - мало ли куда съемками занесет, а может, с собеседником заговорится до глубокой ночи, так тоже бывало не раз. Так что, когда они вышли во двор, закат еще даже не погас. Но Седрик тоже решительно шагнул через порог и проводил взглядом последние отблески.
  - А я ведь так до конца и не знаю, кем был мой покровитель, - задумчиво произнес он. - Он дал мне становление и исчез. Но вампиров подобной силы я больше не встречал. Что там, я и равных себе вижу нечасто.
  "Есть тут один белый эмигрант... да лучше бы не было", - промолчала Николь. Седрик задержал на ней взгляд, но не стал ни о чем спрашивать.
  Двухкомнатный номер был побольше иной квартиры и состоял из наглухо зашторенной спальни, где собирался обитать сам Седрик, и немногим более светлой гостиной с двумя диванами - там предлагалось разместиться Николь и Дани. Что они и сделали, а Седрик немедленно унесся общаться со своим галеристом. Тот был человеком, но это не помешало им засидеться до утра - Дани, проснувшийся попить воды, как раз увидел, как Седрик скользнул на свою половину номера. На следующие два дня это так и осталось единственным случаем, когда они пересеклись. Николь и Дани гуляли по городу до позднего вечера, а к их возвращению Седрик успел отоспаться и снова пропасть в "темном" баре гостиницы - законы Франции обязывали обустраивать в общественных местах хотя бы одно помещение, недоступное для солнечного света. На следующий день Николь и Дани опять же проснулись, когда Седрик уже спал, и вернулись в номер, когда он уже ушел. Правда, их ждала записка, напоминавшая, что завтра они отправятся обратно, с уже традиционным "увидимся на закате".
  Седрик, как мог, старался беречь силы своих гостей - в Ниццу он гнал почти на пределе скорости маленького "Пежо". Обратно, несомненно, он тоже постарается доехать как можно быстрее. Но все же это ночная дорога, и перед выездом стоило отдохнуть. Николь никогда не любила лихорадочную беготню по достопримечательностям в попытках втиснуть максимум пунктов культурной программы в минимум времени, а Дани достаточно носился бешеной шутихой для своих репортажей, чтобы не иметь никакого желания заниматься этим еще и на отдыхе. Так что они неспешно дошли до ближайшего симпатичного кафе, посидели на набережной, любуясь морем, и вернулись в номер разбирать фотографии и обсуждать, чем заняться в оставшиеся дни поездки. А тем временем солнце стало клониться к закату, и из спальни появился Седрик.
  - А утром ты тоже дожидаешься солнца? - поинтересовался Дани. Седрик покачал головой:
  - Никогда. Рассвет сильнее заката, опасно. Хорошо, что ночи еще относительно долгие, но я не стану задерживаться. Идем.
  Странное дело - Николь не чувствовала себя уставшей, но в машине стала задремывать. Понятно, что Седрику заснуть за рулем не грозило, но, в конце концов, клевать носом на переднем сиденье просто невежливо. И все же Николь не могла ничего с собой поделать. Под неизменного Азнавура ей даже начал сниться сон, что-то про улочки Монмартра, который она очень любила, про сирень и невесть откуда взявшееся, потому что в песне его не было, кабаре. Но внезапно Седрик ударил по тормозам, тихо ругнувшись почему-то по-итальянски, а Дани с заднего сиденья дополнил на чистом русском. Николь встряхнулась и открыла глаза.
  На дороге собрался затор - небольшой, всего пара машин, все-таки ночь. Но деваться из него было некуда, пока не устранят его причину. А причиной была куча металла, брызг стекла и пятен крови точно по центру проезжей части, в очень узком месте, где по обочине не обойти - с одной стороны стеной высится горный склон, с другой обрыв. Еще недавно это был спортивный мотоцикл. Седок неподвижно лежал под отвесным склоном. Неестественная поза, расколотый шлем - если он и был еще жив, жить ему оставалось считанные минуты.
  - Я вызову "скорую", - сказал Седрик. А Николь поняла, что ей срочно необходимо выйти из машины. Дани проводил ее, как ему казалось, понимающим взглядом - ну да, с такого захочется на воздух. Хотя Николь никогда не боялась крови, сколько раз латала того же Даньку, в очередной раз откуда-нибудь сверзившегося, а уж дружба с Васей и Амиром просто обязывала. Она сама не могла бы объяснить себе, что ее потянуло к месту аварии. Не надо было обладать даже ее уровнем медицинских знаний, чтобы понимать - она тут ничем не поможет. Или?..
  "Помогу". За спиной шевельнулись крылья. Николь обругала себя чертовым стервятником - реально, так недолго начать кидаться на любое происшествие! Кто сказал, что байкер вообще еще жив? Хотя где-то в глубине души Николь каким-то образом понимала - жив. И ей нужно оказаться рядом с ним.
  Силуэт на земле пошел рябью. Окровавленная мотокуртка начала сменяться такой же изодранной в клочья серой шкурой. "Не смей!" - заорала Николь, уже забыв обо всем не свете и даже не осознавая, крикнула она это по-русски или по-французски. Да хоть по-китайски, можно подумать, от этого есть хоть какой-то прок - в таком состоянии речь уже не воспринимают. Но что же он делает, у него вообще не осталось сил - в норме трансформация мгновенна, а байкер все еще не принял истинный облик! Николь была уже в паре шагов и, сосредоточившись, повторила по-французски:
  - Не вздумай перекидываться. Это тебя убьет.
  С самого "выхода из подполья" все инструкции по первой помощи говорили: оборотню в тяжелом состоянии нельзя перекидываться. Смена облика позволяет им оправиться даже от довольно серьезных по человеческим меркам травм, но есть предел, за которым трансформация заберет последние силы. Вот почему в экипажах "скорой", по возможности, был хотя бы один если не оборотень, то видящий тени - чтобы вовремя распознать, отвлечь, найти нужные слова. Этот парень мог бы дожить до приезда "скорой" - но теперь уже очевидно не доживет.
  И тут в голове Николь раздался голос молодого волка. Говорил он по-французски, но с некоторым акцентом, к тому же даже мысленная речь уже давалась с огромным трудом. Николь поежилась - голос напомнил ей Амира.
  "Не могу говорить. Не восстановлюсь. Жить калекой не хочу и мучиться тоже. Ты дракон. Унеси меня. Прошу".
  Простые отрывочные фразы действовали сильнее любого заклинания. Николь опустилась на одно колено, коснулась безвольно упавшей руки - и через секунду золотая драконица взмыла в небо, унося молодого волка на спине.
  На земле уже наступила ночь, но в эфире - Николь видела это и в прошлых полетах - сияло солнце. А может, и не солнце - самого его не было видно, просто все вокруг заполнено золотым светом. Молодой волк, про которого Николь уже знала, что его зовут Хасим, что ему двадцать лет и что он не справился с управлением на извилистом шоссе, легко спрыгнул с ее спины - искалеченная оболочка осталась внизу, а здоровый и сильный зверь бежал в свой родной лес, на встречу со Старшим. Семья Хасима будет видеть его во сне и порой слышать его голос, другие обладатели дара смогут и сами с ним поговорить, но отныне и навсегда его дом здесь. "Спасибо, дракон. Прощай", - еще донеслось до нее. "Доброй охоты!" - пожелала в ответ она и взмыла еще выше, хотя в эфире высота уже не имеет значения. И внезапно Николь, впервые за все полеты, почувствовала, что она не одна.
  "Я ждал тебя", - огромный золотой дракон с алыми отсветами на чешуе и крыльях свился кольцом вокруг Николь. А ведь сама она в истинном облике была, пожалуй, с небольшой самолет... Взгляд рубиновых глаз встретился с ее собственным, и слова стали не нужны - оказывается, драконы разговаривают не так. Они способны просто передавать друг другу образы, звуки, эмоции, как будто вкладывая часть своих мыслей в сознание собеседника. Хотя временами большой дракон переходил и на обычную мысленную речь, и в голове Николь звучал глубокий низкий голос, всегда говоривший словно с легкой усмешкой.
  "Зови меня Гвенаэль. Так меня звали в родной Бретани. В остальной Франции я звался Гийом, но чаще "проклятый дракон" или "отродье Сатаны".
  "Меня зовут Николь".
  "Можно звать тебя Николеттой? Это напомнит мне один роман времен моей юности...".
  "Теперь говорят, сказывают и рассказывают", - даже в эфире Николь оставалась филологом. У драконов нет мимики, но в ее сознании прозвучал смех.
  "Именно так, маленькая Николетта. Рассказывай".
  И Николь выплеснула одним потоком образов и чувств все сразу - свое происхождение, поздно проснувшийся дар, его огромную цену... Когда-то она думала, что, если встретит в эфире того предка, который наделил ее даром, не станет стесняться в выражениях за такой подарочек. Но от Гвенаэля теплой волной исходило сочувствие, и возмущаться совершенно не хотелось, а хотелось, наоборот, свернуться внутри этого огромного кольца, ограждающего ее от всего на свете, и просто пожаловаться, как маленькая Николь когда-то жаловалась деду. А впрочем, Гвенаэль и был ее дедом, хоть и с неисчислимым количеством "пра".
  "В мое время было проще, - снова заговорил Гвенаэль. - О, как я летал! Дар был силен во мне, я жег целые деревни - не спеши негодовать, маленькая Николетта, я знаю, что времена изменились. Но твоя настоящая жизнь еще впереди".
  "Мне сорок, дедуля", - невеселый смех вспыхнул искрой.
  "По драконьим меркам - вчера из яйца. Знаешь, маленькая Николетта, я был безбожником, но про жизнь земную и небесную в церкви не врали. Только нам не нужно ничьей милости - небеса и так принадлежат нам".
  На Николь хлынули рекой воспоминания Гвенаэля. Алый с золотом дракон был ужасом Бретани, в человеческом же облике Гвенаэля-Гийома считали колдуном и ненавидели. Ему до этого было мало дела - чем больше желающих расправиться с "отродьем Сатаны", тем больше ему сил для нового полета. Впрочем, силы он не считал и не берег, за что и поплатился - его застали врасплох, когда он отдыхал. Гвенаэль не сразу оценил опасность, а когда понял, что дело плохо - был слишком изранен, чтобы пережить превращение. Он ушел в эфир, но нападавших забрал с собой.
  "Мне больше нет границ и пределов. Земная жизнь - лишь тень настоящей. Но не торопись ко мне, маленькая Николетта. Мы еще будем летать вместе, а пока тебя ждут на земле".
  Гвенаэль распрямился, и Николь еще раз поразилась, как он огромен. Он облетел вокруг нее и устремился в какие-то совсем недосягаемые высоты, а Николь осознала, что ей действительно пора возвращаться. Там, внизу, уже убрали следы аварии, дорога свободна... И, уже обретя человеческий облик, Николь поняла по расширенным глазам Дани, что он видел больше, чем надо. Она не знала, что сказать, да и не могла это сделать - сил осталось только рухнуть на переднее сиденье и отключиться.
  Николь проснулась - хотя вернее было сказать "пришла в себя" - в лавандовой спальне. На долю секунды возник вопрос, не приснилось ли ей все это. Нет - вот дорожная пыль и кровь на рукаве джинсовки, вот стакан воды на прикроватной тумбочке, который сама Николь не поставила бы, поскольку не вставала ночью, а главное - память о полете не спутать ни с чем. Молодой волк-байкер, золотое сияние эфира и могучий дракон по имени Гвенаэль. Все это было. А еще был Дани, который не должен был все это видеть. Николь где-то слышала, что старые вампиры способны видеть сквозь чужие чары - выходит, это распространяется и на тех, кто рядом? Да в любом случае, даже если бы в этот раз ее чары были сильнее всего на свете - потерю сил чарами не скрыть. Дани прекрасно знает, что Николь - полуночница, да и засни она в машине - уж добраться до спальни сумела бы, а тут, видимо, они с Седриком перенесли ее на руках и уложили в постель. Николь смутилась - она была раздета. С другой стороны, кто тут чего не видел. Но как теперь вообще разговаривать с Дани?
  - Ника, ты балда, - брат оказался легок на помине. Николь только и успела, что скользнуть в длинную футболку. - Вот и чего было шифроваться столько времени?
  - Дани, я...
  - Только давай не будем разыгрывать сцену раскрытия великой тайны из маминых сериалов, чтобы героиня вся в слезах и все такие в шоке, ладно? А, да, и еще на середине признания ее должны похитить или стукнуть по башке, и еще сто серий все будут разбираться, что ж за тайна такая была. По башке тебя стукну разве что я. Да, я уже все знаю. Пока ты спала, Седрик мне любезно все разъяснил. Тем более что, как я понял, отчасти он и виноват, что все вскрылось - он сквозь чары видит, а меня, видно, за компанию накрыло. А дракон из тебя, надо сказать, чертовски эффектный!
  Николь не знала, что сказать. Теперь она понимала, что наивно было надеяться всю жизнь хранить тайну - Седрик явно не единственный, при ком чары могут не подействовать. Не говоря уже о том, что все-таки Дани - такой же потомок Гвенаэля, как и она сама. Проницательности ему было не занимать, удачи тоже, потому, собственно, при всех приключениях до сих пор жив. Но последнее, что она ожидала увидеть - вот эту широкую ухмылку.
  - Ника, я точно тебя сейчас стукну, - Дани словно прочитал ее мысли. - Во-первых, я уже не маленький - мне, если кто забыл, через неделю тридцать. Во-вторых, ну вот что такого ужасного должно было со мной случиться, если бы я узнал? Какой кошмар, моя сестра умеет превращаться в золотого дракона, как жить-то теперь!
  Дани произнес это с таким деланным надрывом, что Николь невольно рассмеялась. Он назидательно ткнул ее пальцем в лоб:
  - Вот. Где, собственно, трагедия, а? Сама говорила - и быть, и не быть человеком совершенно нормально, не в совке живем.
  - В Союзе, - машинально поправила Николь, не любившая этого слова.
  - Да пофиг. У меня половина друзей - оборотни, у тебя вообще стая кошаков развелась. Ну проживешь ты дольше - да я за тебя только рад буду. А когда помру, мне точно будет пофиг. Так где трагедия-то?
  - В цене моих полетов, - наконец произнесла Николь. Дани подошел вплотную. Он уже не паясничал, голубые глаза смотрели серьезно.
  - Понимаю. Вот не поверишь - понимаю. Сам бы не хотел такого выбора. Но вот правда, Ника, ты вот этим боялась меня напугать? Повторяю, мне через неделю тридцать лет. И я, так на минуточку, журналист. Я по бразильским трущобам шастал! С якудзой пил! Меня норвежские блэкари в тур с собой взяли и даже не сожрали по дороге, хотя вампирами там были все! Да, кстати, о вампирах - ничего, что мы сейчас сидим в доме старого упыря, который сожрал с десяток парижских салонных критиканов? Про его военные подвиги и вовсе не говорю, я чувствую, господам оккупантам до конца жизни кошмары снились. И я, как видишь, еще не умер от потрясения!
  Николь снова не нашлась с ответом. Да, она всегда считала, что ничуть не мешает брату взрослеть - но, кажется, сама не до конца осознавала, насколько Дани взрослый. Ведь действительно, все это в его жизни было, рассказы про тех блэк-металлистов она сама помнила и очень смеялась над историей, как Дани для промо-фото нарядили в викинга. И ладно блэк-металлисты - действительно, в жизни Дани случались встречи, когда у собеседника руки были в крови по локоть, и не вынужденно или в силу внешних событий, а по вполне сознательному выбору. Нет, вот реально, с чего она взяла, что брат не должен знать о ней правду?
  - Нет, вот реально, с чего ты взяла, что со мной случится непоправимая психотравма? - Дани озвучивал ее мысли. - Маме, наверное, и правда лучше не знать, она оборотней в моем классе и то с трудом переварила, ей вообще этот "выход из подполья" тяжело дался, да и вообще весь развал Союза, я так понимаю. Но ты ж у нее и бываешь раз в год, а чему там провоцировать. Я же и позабочусь, если что, чтобы ни во что не встрять. Ника, ну правда, тайны я хранить умею. Мне, знаешь ли, рассказывали такие вещи, за выход которых на свет убивают очень изощренно и желательно напоказ, чтоб неповадно было. А я, как видишь, все еще тут.
  - Дани, я балда, - ничего умнее Николь сформулировать не смогла.
  - Что я и говорил с самого начала, - Дани ухмыльнулся до ушей.
  За ужином они в кои веки собрались втроем - Седрик решил составить им компанию. К пище он, понятно, не прикасался, а уж что там плескалось в его бокале - его личное дело. Во Франции ходила устойчивая легенда, что вампиры могут пить вино - видимо, потому, что поверить во француза, не пьющего вина, сложнее, чем в вампиров. А значит, если на званом вечере кто-то не притрагивается к пище и лишь подливает в свой бокал - этого гостя следует остерегаться. Седрик эту легенду никак не комментировал.
  - Николь, - заговорил он с мягкой улыбкой, - я взял на себя смелость все объяснить. Раз уж так вышло, что отчасти я стал всему причиной...
  - Это было очень правильно с твоей стороны, Седрик, - улыбнулась в ответ Николь. - Я сама вряд ли справилась бы лучше.
  И вроде бы все шло как всегда. Дани после ужина нашел себе какую-то очередную фантастику и сел смотреть, Седрик отправился в город к лисе Селине, так как прошлой ночью было не до того, а сыра осталось мало, Николь устроилась в гостиной почитать перед сном - пусть она и проснулась под вечер, силы еще не восстановились. Все как всегда - и совсем иначе. Больше не было тайны, о которой нельзя проговориться. Больше не было беспокойства, что младший брат узнает что-то "не по возрасту" - поймав себя на этой мысли, Николь сама посмеялась над собой. Вот действительно, словно от школьника неприличные журналы прятала. А Дани ведь давно не школьник.
  Николь устроилась поперек кресла, чувствуя, как отпускает напряжение, которого она раньше даже не осознавала - настолько оно было привычным. Всем все известно. Ничего не надо скрывать. А этого полета ей хватит очень и очень надолго. Конечно, она еще не раз затоскует по силе своих крыльев, но Гвенаэль прав - однажды все небо будет принадлежать ей. А пока что бы и не пожить земной жизнью. Она очень неплоха, особенно когда в ней есть выдержанный сыр и виски. И французский перевод Данте.
  
  - Даниэль, пожалуйста, сделай более героический вид!
  - Куда вам еще героичнее? - Дани сурово хмурит брови, не выдерживает и прыскает со смеху. Ивар, гитарист и лидер группы, умоляюще складывает руки:
  - Даниэль, ты же можешь!
  - Слушайте, ребята, я обычно с другой стороны камеры! Что я вам так дался?
  - Тебя можно снимать днем! И твои рыжие волосы... как раз то, что надо!
  - Ивар, мы в Скандинавии! У вас своих рыжих мало, я не пойму?
  - Своих надо искать, а ты уже есть! И вообще, когда еще ты побудешь не просто журналистом, а героем фотоистории и последним защитником света!
  - Убедил, - фыркает Дани. - Ну что, так вам достаточно героично?
  Он замахивается мечом на предполагаемую нежить. Руки уже конкретно ноют - за время съемки этой фотоистории Дани намахался им так, что хватило бы положить небольшую армию. По счастью, это уже последние кадры, но Ивар, у которого идея - это страшнее целой армии нежити.
  - Нет, Даниэль, смотри, твой противник - я, вот так...
  Ивар встает напротив и чуть поправляет руку Дани с мечом. Андре, фотограф и второй человек в этой вампирской компании, с пулеметной скоростью щелкает затвором. Наконец Ивар остается доволен.
  - Можно я уже наконец умру? - ворчливо спрашивает Дани. Да, разумеется, хэппи-энда не полагается - нежить, в лице музыкантов группы, черной волной затопит мир, и защитник света падет под их натиском. Если для первых фото Дани снимали днем, чтобы потом смонтировать, дальше наступали все более густые сумерки, и к последнему кадру все поглотит ночь. Та самая, которая уже давно опустилась на место съемки, вместе с пронизывающим холодом.
  - Да, все, последний эпизод, - кивает Ивар. Дани как можно пафоснее опускается на камни. Но Ивару, как обычно, мало - поза должна быть выразительнее, лицо отрешеннее, рука с мечом не просто бессильно упала, а как будто еще силится нанести последний удар...
  - Арни на вас нет! - не выдерживает Дани. Как назло, угораздило еще свалиться на какой-то редкостно острый камень. - Я отказываюсь столько времени умирать на этих булыжниках в таком холоде!
  - А что за Арни? - интересуется Ивар.
  - Да есть один французский вампир, готик-рок играет. Переехал в Россию, моя сестра с ним работает. Вот он красиво умирать на съемках любит и умеет!
  - Вампир - это не то, - назидательно произносит Ивар. - Вампиров у нас вся группа, контраста не будет. В тебе даже для человека очень силен пульс жизни... хотя я не вполне уверен, что ты человек.
  - Да знаю я про тени. Сам не вижу, - сколько раз за последние годы Дани повторял эту фразу! "Главное, чтобы у них предпочтения с Гариком не совпали, на пятерых меня точно не хватит!". Впрочем, Ивар не хочет развивать тему:
  - Ладно, это уже тонкие материи. Важно, что ты живой. Твое лицо, твои огненные волосы... это пульс жизни, я не могу сказать лучше.
  - И он скоро во мне прервется, если Андре не поделится глинтвейном!
  
  Оставшиеся дни поездки прошли лучше некуда. Николь и Дани практически сдружились с веселой лисичкой Селиной, изучили весь городок и перепробовали все десерты в кондитерской. Несколько раз Седрик показывал им ночной Прованс, жалея, что лаванда еще не цветет. Хотя у него дома ее и так было столько, что казалось - сезон цветения в разгаре. Естественно, со всеми этими поездками даже Дани почти перешел на ночной образ жизни. Впрочем, он давно смеялся, что если есть "жаворонки" и "совы", то он, вероятно, попугай - когда платком накрыли, тогда и ночь. А как иначе, если ты сегодня в Китае, а завтра в Мексике.
  В чем-то от такого сдвига графика была польза - ехать в аэропорт предстояло посреди ночи. Седрик опять и слышать ничего не захотел о такси, уверяя, что у него все рассчитано и до утра он успеет, единственный вопрос - не будет ли сложно гостям. Гости, сами отсыпавшиеся чуть не до заката, ничего не имели против. Так что Седрик оставил их пить кофе в аэропорту, обнял Николь чуть дольше и крепче, чем требовала бы простая вежливость, и отправился назад в "поместье", оставив почти ощутимый шлейф аромата лаванды.
  - Ну все, полечу ароматизировать предгорья Альп, - рассмеялся Дани, когда объявили регистрацию на его рейс. - Надеюсь, к возвращению эта лаванда выветрится!
  - Седрик мне подушку с ней подарил, - ответила Николь. Дани трагически закатил глаза.
  Подушка с лавандой действительно лежала в чемодане Николь, вместе с парой ароматических свеч. А также, разумеется, там была пара головок сыра от Селины, тщательно упакованных, "чтобы в Москву прилетел самолет, а не кусок сыра с крыльями!". И вино, которое Седрик с хитрейшей улыбкой достал из подвала. Сказал, что нашел после прежнего владельца. Николь про себя подумала, что, даже если Седрик приобрел свое "поместье" кристально прозрачным путем - а скорее всего, так и было, "хорошо повеселившийся" старый вампир теперь жил как вполне респектабельный гражданин - пачки легенд о судьбе того прежнего владельца не избежать. Особенно если кто-нибудь любопытный докопается до биографии Седрика и истории с Салоном. И с оккупированным Парижем. Впрочем, как бы то ни было, а хорошего вина много не бывает.
  Времени до вылета оставалось еще много, впрочем, благодаря Дани у Николь была возможность скоротать его с комфортом. Устроившись в мягком кресле ВИП-зала, она неспешно пила кофе и переписывалась с Амиром и фотографом Сашкой, то есть для нее, конечно же, Александром, но он сам вскоре предложил обращаться к нему на "ты". Как выяснилось, он был на их с Лорой выставке и очень обрадовался продолжению темы. Идеальный вариант - фотограф знаком и с моделью, и с тематикой. Николь даже почти перестала жалеть, что Дани еще не вернется - ну разве что зрелище пропустит, но она всегда любила снимать фотографов за работой, так что будет ему весь процесс.
  А тут еще написал Арни и сообщил, что с датой презентации альбома уже определились. Ничего себе темпы - когда Николь уезжала, альбом значился "в процессе" без конкретики! Впрочем, Арни, у которого вдохновение - это еще хуже, чем тот норвежец Ивар, у которого идея. Потому что у Ивара хоть вся группа из вампиров, а "демоняки" поголовно люди! "Пока люди". Некстати вспомнился разговор в гримерке с Дмитрием, клавишником группы. Как их вообще вынесло на эту тему - Николь понятия не имела. То ли что-то в ней самой было такое, что собеседник не боялся выпускать скелеты из шкафа, то ли виной тому большие запасы виски, но Дмитрий рассказал, что со здоровьем у него давние и прочные нелады. В это невозможно было поверить, видя его на сцене, когда синтезатор чуть не разваливался от особо энергичных пассажей, а фотографы только успевали снимать особо экстравагантные позы. И все же вечные темные круги под глазами и худоба, явно выходящая за пределы готического образа, говорили, что все так и есть. И Дмитрий договорился с Арни, что, если здоровье уже не будет позволять ему играть - в группе станет уже два вампира. Арни сказал Лексу чистую правду, он был слишком молод, чтобы сам давать становление - но был, как минимум, Мишель, были и живущие в России более сильные вампиры, которые хорошо знали Арни и были готовы взять на себя такую ответственность. Впрочем, как сказал все тот же Дмитрий, у него может быть еще много времени впереди - может, тогда уже и сам Арни сможет. "По мне, так лучше всего", - и в глазах клавишника мелькнул характерный фанатский блеск.
  Николь решительно взяла себе виски. Ну и что, что еще день - на то и аэропорт, чтобы все происходило в совершенно неурочное время. Куда-то совсем не туда ее понесло. В общем, как бы то ни было, а группа совершила очередной творческий подвиг и записала альбом, сейчас шли уже последние доработки. В сообществе уже появились промо-фото - разумеется, с морем огня, и, конечно же, на груди Арни висел кельтский медальон с рубином. Под каждым фото отметился Толян с громкими страданиями, сколько эта съемка попортила ему крови, как "демоняки" чуть не спалили базу отдыха и вообще. А под конец заявил, что кто после всего этого не придет на презентацию - нанесет ему личное оскорбление.
  Николь, конечно, на презентацию собиралась. Даже в статусе просто фанатки она старалась не пропускать концертов Арни. Не настолько, конечно, чтобы ездить за группой по стране, хотя среди "Двора" были и такие, но в Москве должно было случиться что-то реально серьезное, чтобы она не пришла. Правда, в памяти опять всплыл светлый костюм и неприятно вкрадчивый голос... но именно в этот момент от Арни пришло новое сообщение: "И вот еще что. Я предупредил охрану - если Станислас опять появится, ко мне и к тебе его не подпустят. В этот день дежурит дядя Миша, - эти слова Арни написал по-русски, - он сумеет навести порядок".
  Тут Николь поспешно уткнулась в стакан виски, чтобы не расхохотаться на весь зал. "Дядя Миша" был ей отлично знаком - именно он на ноябрьском концерте грозился "узлом завязать и на люстру повесить" змея-безбилетника. И был более чем в состоянии это сделать - в конце концов, в охрану рок-клуба он пришел после весьма впечатляющего армейского прошлого, едва ли не более впечатляющего, чем у Васи. Так что разные мутные личности - понятно, из людей или совсем оборзевших оборотней, остальные сразу видели, что к чему - уже не раз убеждались, что сонный благодушный охранник, переругивающийся с пьяными в очереди - лишь очень обманчивая видимость. "Дядя Миша" был потомственным оборотнем очень большой силы, да и в человеческом облике умел рявкнуть не хуже медведя. В свободные дни, как говорили, в городе его вообще не застать - отдыхал в лесу в истинном облике. При нем, может, даже Маткевич все-таки решит вести себя прилично или вовсе не соваться. На этой мысли Николь услышала объявление о посадке на свой рейс и направилась к выходу.
  Разница во времени проглотила вторую половину дня, и самолет снижался в таком же золотом закате, из которого Николь и Дани улетали во Францию. Николь, пожалуй, не удивилась бы, обнаружив в кабине пилотов тех же самых братьев-соколов. Круг замкнулся, она возвращалась к тому же, из чего улетала... или не совсем. И не только потому, что сейчас с ней не было Дани - откровенно говоря, то, что их графики совпали так надолго, само по себе было чудом, обычно брат, с тех пор, как закончил журфак, всегда или только что откуда-то возвращался, или уже опять куда-то несся. Николь часто даже не знала дат его очередной поездки, так внезапно и непредсказуемо все это возникало. Она и сейчас не знала, когда его ждать обратно - Дани традиционно махнул рукой "неделя-другая, как пойдет". Все равно в паспорте всегда найдется действующая мультивиза, а билеты Дани признавал только с открытой датой. Это как раз нормально и привычно. Но едва ли не впервые Николь не ощутила той вечной тоски по небу, которая хоть на мгновение, но посещала ее при каждом перелете - а ведь она могла бы так же и сама... Она просто знала - да, она так может. И однажды уйдет в это небо насовсем. Никуда оно от нее не денется. То, что было скорее самоубеждением, когда она говорила Арни, что рано или поздно окончательно станет собой, стало спокойным знанием - так будет. И золотой закат напомнил о золотых крыльях Гвенаэля.
  Да, дело было именно в нем. В гигантском средневековом драконе с бретонским именем Гвенаэль, который жил так неизмеримо давно и оказался таким родным и понятным. На мгновение Николь даже показалось, что лучи солнца отразились от кожистых крыльев... нет, все-таки просто от облака. Но она так же спокойно и твердо знала - он там, он будет рад повидаться, и он будет ждать столько, сколько понадобится - прождал же те пятьсот лет, что дар в его потомках спал. А она больше не одна в эфире. И хотя неясно, что ей с этого толку в человеческой жизни, если для простого контакта с эфиром нужно пользоваться истинным обликом намного больше - но ее это радовало.
  Внезапно оказалось, что встречать ее приехал Вася. Хотя уж со своим-то чемоданчиком Николь совершенно спокойно добралась бы на экспрессе или такси. Когда только успел узнать про обратный рейс! Еще более внезапно Вася был не один - из-за его плеча застенчиво выглядывал Амир. Возможно, "шпионом" оказался как раз он - обсуждая съемку, Николь вроде бы упомянула в переписке, когда точно возвращается. Впрочем, как бы то ни было, видеть обоих она была очень рада. И отдельно рада тому, что за время ее отсутствия вроде бы ни в какие новые приключения они не встряли. А то с них станется.
  Вася от души облапил Николь и легко, чуть ли не одним пальцем, подхватил ее чемодан. Николь, на что сама ходила быстро, едва успевала за его широкими шагами. "Потише, брат!" - не выдержал Амир, который даже без вещей постоянно отставал. И, поравнявшись с Николь, тихо произнес:
  - Ты другая стала, сестра. Крылья сильнее стали.
  - Историческая родина все-таки, - уклончиво ответила Николь. - Я же француженка по отцу.
  - Да... Я к деду приезжаю, тоже сильнее становлюсь. Перекинуться легче, все легче. Но Москву люблю, не могу уехать. И степь люблю. Хорошо, что у тебя про степь съемка будет. Сильнее буду, - он улыбнулся.
  Помолчав, Амир продолжил, уже совсем застенчиво:
  - Я почему приехал - про съемку поговорить хотел. Знаешь, я люблю, когда заранее посмотреть можно, представить. Вроде как в кино играть.
  - Понимаю, - кивнула Николь.
  - Вот и хотел попросить... когда удобно будет, - он совсем смутился.
  - Да хоть сейчас, - улыбнулась Николь. - Брата все равно дома нет, он в Германию полетел, это надолго, а я все равно рано не засну - разница во времени. Никаких проблем.
  Амир просиял, но для верности еще раз пять переспросил, точно ли не помешает. А Николь сама удивлялась, как легко это предложила - по-хорошему, она уже почти сутки на ногах. Но усталости она и правда не чувствовала, и вообще двигать режим дня как будто стало легче. Может, и тут Гвенаэль постарался? Не очень понятно, как, но Николь, пожалуй, уже ничему не удивлялась.
  Вася тоже напросился в гости к Николь - как он объяснил, "в деле" Амира он пока что не видел, и ему было интересно. Николь вполне его понимала - ей и самой пока не доводилось работать с Амиром как с моделью. И еще никто не просил о такой предварительной подготовке. Тем интереснее.
  Лифт опять не работал, что в старом доме, конечно, не редкость, но непорядок. Хорошо, что есть Вася - ему втащить чемодан по лестнице точно не проблема, да и этаж всего-то четвертый. На ступеньках сидел какой-то подросток, похоже, ждал друга.
  - Март уже кончился, откуда столько котов? - фыркнул он про себя. Точнее, он думал, что про себя - тоже, видимо, из непуганых. Амирову родню в сборе он не видел...
  - А мы апрельские! - одновременно ответили Вася и Амир и рассмеялись. Подросток что-то смущенно буркнул - явно не ожидал, что услышат - и убрался с дороги. Краем глаза Николь увидела, как из квартиры на втором этаже выскользнул, надо понимать, тот самый друг. Мальчишки отправились на улицу, а Николь, Вася и Амир пошли вверх.
  В квартире Николь Амир сначала, как и Вася, несколько смущался и жался по углам. Николь с удивлением осознала, что он-то до сих пор никогда не был у нее в гостях, как-то не складывалось - пересекались где-то в городе или у Васи. Но, увидев эскизы и несколько вещей из коллекции - остальное находилось под семью замками в мастерской - Амир преобразился. Тонкое лицо мгновенно стало сосредоточенным, он что-то бормотал себе под нос на родном языке, жестикулировал, в какой-то момент взял широкий браслет и прошелся по комнате почти что в танце, то и дело замирая в позе, которую считал подходящей. Вася смотрел из угла во все глаза.
  - Где снимать хочешь, сестра? - тихо спросил Амир.
  - Пока знаю только, что на природе.
  - Поле нужно. Чтобы как степь. Трава мертвая еще, а золото яркое. Хорошо будет.
  - Амир, да ты художник!
  - Я модель, - впервые Амир улыбнулся без всякого смущения - здесь он в своей стихии. - Саша меня часто слушает.
  - Поле... трава... - внезапно ожил до сих пор молчавший Вася. - Колька, а у меня есть мысль. Смотри, тут же парк неподалеку. И в нем такая речка-вонючка, ну, вонючкой она к лету будет, а пока даже и ничего. И камыши прошлогодние. Для фотки много ли надо!
  - О, точно, - Николь хлопнула себя по лбу. - Я все загородные локации перебираю, а реально, тут же рядом есть. Разведку только провести, чтоб там не загадили все на свете. И съемку в будни ставить, чтобы левого народа поменьше.
  - А можно... - Амир опять засмущался, - я своих кое-кого приведу? И посмотрят, и помогут. Опять кошки будут. Только большие и ушастые, - он засмеялся.
  - А что! - фыркнула в ответ Николь. - Отлично впишутся!
  Так и получилось, что на берегу речки, кроме Николь, Амира и Сашки, оказался еще любопытствующий Вася и трое братьев или кузенов Амира - Николь по-прежнему с большим трудом различала, кто из них кто. В человеческом облике еще можно было запомнить привычки в одежде или характерные повадки, а когда по берегу гуляют три каракала, да еще периодически затевают возню - даже умение видеть тени не поможет. Сашка вроде бы с родней Амира был знаком немного лучше, но и он окончательно запутался в каракалах и стал командовать "который сейчас валяется под кустом - там и лежи, который в камышах - иди к нему". Самое интересное, что братцы-каракалы беспрекословно слушались, даром что Сашка был человеком и стопроцентным славянином.
  Амиру Сашка указаний не давал - тот и сам знал, что делать. Несмотря на прохладный день, он решительно скинул рубашку и запрокинул голову, подставляя лицо нежаркому солнцу. Николь залюбовалась - и его красотой, и тем, как выделяется его смуглая кожа на фоне пожухлой травы и золотистых шкур каракалов. А еще один - но этого на фото не будет - выглядывал полупрозрачным золотым силуэтом из теней.
  Амир подошел к лежавшей в сторонке куче вещей, нашел свой телефон и запустил музыку. "Надо", - коротко сказал он. Николь узнала мелодию - эту песню Амир напел ей тогда на выставке. И это действительно было надо. Его движения изменились, стали одновременно более плавными и какими-то диковато-резкими, словно ритуальный танец. Он сам выбирал, что из украшений примерить, и вновь кружился в своем странном танце - Сашка только успевал щелкать фотоаппаратом, тем более что и братцы-каракалы подхватили тему и затанцевали вокруг. Да что там, Николь и сама жала на кнопку камеры телефона с пулеметной скоростью, а часть записала на видео, потому что фотографий мало. Они хороши, чтобы показать коллекцию, но сама эта атмосфера полностью видна только в движении.
  - Еще один кот вам сильно кадр испортит? - шепнул Вася.
  - У меня тут ювелирная коллекция, а не жизнь дикой природы! - фыркнул Сашка, но к Амиру, живописно усевшемуся на фоне камышей, уже присоседился манул. Амир обвил его шею рукой в тяжелом браслете, сверкнувшем на фоне пятнистой шкуры. Сашка показал одобрительный жест, хотя сам только что смеялся. А Амир, по-мальчишески расшалившись, пристроил один браслет манулу на хвост.
  - Спасибо, сестра, - прочувственно говорил он Николь, когда съемка закончилась. - Редко такое бывает... веселое. Настоящее.
  - А тогда, с кошками?
  - Тогда тоже, да. Хорошие кошки были. Только тема глупая. Сабли всякие... это вот их брать надо было, - он кивнул на братцев-каракалов, уже снова принявших человеческий облик. - Какой я воин, какие мне сабли? Я немного умею, но это все не то. А часто совсем глупо - ты красивый, вот это надень, там стой, сюда иди, скучно. У тебя - живое. Еще что будешь снимать, зови.
  - Обязательно, Амир. Мне тоже очень понравилось.
  - Я видел, ты на телефон снимала - пришлешь мне? Интересно. Как кино будет. Люблю, когда в съемке кино есть... не могу по-русски объяснить.
  - Когда образ есть, сюжет, так?
  Амир радостно закивал. Николь прекрасно его понимала и помнила те съемки, которые он обозвал глупыми. Действительно, многие фотографы считали экзотическую красоту Амира самодостаточной, а что ему делать в кадре - явно не понимали ни они, ни сам Амир. И интересный парень на фотографиях превращался в типового гламурного красавчика, не отягощенного интеллектом. Николь задумалась, не от того ли часть его проблем - по-любому находились те, кто видел в Амире мальчика-мажорчика, которому нелишне указать его место, все равно отпор дать не сможет. И в который раз порадовалась, что есть Вася. Хотя, конечно, лучше бы ему никогда не приходилось вмешиваться.
  
  Больно. И холодно. А главное, очень одиноко. Но почему-то не страшно. Дани как будто наблюдает за самим собой со стороны. Словно он - еще один герой его репортажа. Так в каком-то смысле и есть. Но если его не найдут - репортаж делать будет некому.
  Как же холодно. А ведь, казалось бы, уже апрель, не зима. И Германия, а не Норвегия. Дани тогда шутил, что отказывается столько времени помирать на холодных камнях. Здесь камни еще холоднее. Только все по-настоящему.
  Все вышло совершенно по-идиотски. Как тогда в детстве, при переходе через реку. Оступился, нога поехала, а обрыв был слишком близко. Не то чтобы высоко, иначе не было бы уже ни больно, ни холодно, ни одиноко. Потому что некому. Но Дани, оглушенный падением, не мог отозваться группе. Телефону, ясное дело, пришел конец, да и не повернуться, чтобы его достать. В бурелом какой-то угодил, что ли? Сознание путается, Дани не в состоянии надолго сосредоточиться.
  Найдут. Обязательно найдут. Не уйдут же без него. Он слышал - или померещилось? - что-то про "вызвать помощь". Только бы ее дождаться. Так холодно, что даже испугаться не получается. Говорят, когда замерзаешь или теряешь много крови, просто засыпаешь. Засыпать Дани не хочет, но не засыпать не получается.
  Он не знает, сколько прошло времени с его падения. Скорее всего, он то отключался, то приходил в себя - а может, ему только кажется, что он в сознании. Даже не получается понять, что с ним. Просто больно. И холодно. И одиноко.
  Дани смутно видится золотистый свет - то ли сквозь облака пробилось заходящее солнце, то ли он опять отключился, и это ему снится. Ну почему он не как Ника! А лучше - как Флинт, ему превращение не такой ценой дается. Сменить облик и оказаться здоровым. Во всяком случае, лучше, чем сейчас. Хотя что там Ника говорила? В тяжелом состоянии нельзя. А он в тяжелом состоянии? Или в каком? Или он вообще уже помер?
  От возмущения Дани даже удается чуть приподнять голову. Нет, помирать он не согласен. Были в его жизни истории куда опаснее, и этот дурацкий овраг совершенно не годится в качестве последнего пристанища! Сколько раз уже мог отхватить пулю в перестрелке, сорваться с крыши, стать жертвой мафии... да все лучше, чем загибаться в куче веток от того, что неудачно оступился! Только, кажется, выбора никто не предлагает.
  Откуда-то издалека слышатся голоса, но слов Дани разобрать не может. Даже не понять, на каком это языке. Вроде должны говорить по-немецки... или это опять мерещится? Сил вслушиваться нет. Дани закрывает глаза. Спать нельзя, но не спать не выходит.
  "Данька!".
  Вот это уже точно снится. Или, это, как в книжках, жизнь перед глазами проносится. Кому здесь говорить по-русски, да еще голосом Сеньки? Но голос в его голове продолжает:
  "Данька, смотри, я медведь!".
  И Дани, каким-то невероятным усилием открыв глаза, видит, как из-за поваленного ствола выглядывает большой медведь. С белым пятном на глазу.
  
  По словам Дани, Сашка обычно довольно долго обрабатывал фотографии, добиваясь идеального вида, но тут то ли сам увлекся, то ли изначально получилось удачно - уже через несколько дней он прислал Николь ссылку на хранилище. Они договаривались на пару десятков фотографий, но Сашка уже по собственной воле намного превысил квоту, сказав, что выбрать не может - все понравилось. И отдельно прислал резвящихся каракалов.
  Теперь уже Николь надолго засела за компьютер, выкладывая всю эту роскошь в паблик. Альбомов получилось целых три - собственно коллекция, все, что происходило вокруг съемки, и ее собственные фотографии. Финалом альбома с коллекцией стал снимок крупным планом пушистого манульего хвоста с надетым на него золотым браслетом. Тихо хихикая, Николь отметила на снимке Васю - в соцсети он заходил нечасто, но все же заходил. И через три минуты в сообщения прилетел вопль "Колька!!!". "Ну удали отметку, если компрометирует", - ответила Николь с подмигивающим смайликом. "Да ладно", - она почти видела смущающуюся Васину физиономию.
  Уже закрыв переписку, Николь представила себе нашествие "Двора" на Васину страницу. Поскольку с тех пор, как Арни купил у нее кельтский медальон, "Двор" поселился в ее паблике чуть ли не полным составом. Явно ведь пойдут любопытствовать, кто это тут отмечен. И удивятся, обнаружив не коллегу Амира, а здоровенного десантника. "Ну а что, Вася вроде как до сих пор один..." - Николь развеселилась окончательно. Реально, а вдруг и правда составит счастье кого-нибудь из девушек. Глядишь, меньше в истории будет влезать. Тут Николь рассмеялась уже с самой себя - мало ей Дани, кажется, в отношении Васи она тоже прочно вошла в роль старшей сестры. Это вот Амира становилось все труднее воспринимать как младшего - серьезные темные глаза, тот разговор на выставке, практически актерский подход к съемке... Ведь явно же он у себя в голове сочинил целую историю, как минимум, персонажа, и сыграл его. Николь самой было интересно, что же там за персонаж. Роль воина Амир с собой не ассоциировал - значит, какой-нибудь жрец или шаман? А может, просто танцор, веселящий родное племя? Не исключено, что Амир когда-то всерьез занимался танцами, а может, занимается и сейчас, пластика-то великолепная. По сути, Николь ведь очень мало знала о человеке, звавшем ее сестрой. Но Амир был не из тех, к кому станешь лезть в душу. Темные глаза большую часть времени оставались непроницаемыми, моменты откровенности с ним случались очень редко. И это не мешало Николь чувствовать его своим.
  Как и обещала, Николь отправила Амиру и Дани все, что наснимала. Амир мгновенно отозвался "Спасибо, сестра!!!", у Дани сообщения так и повисли непрочитанными. Впрочем, для него это нормально - он и в цивилизованной Европе сумеет найти глушь без связи, что уж говорить о других частях света. Однажды забрался на Ольхон, так там единственным способом связаться с внешним миром был спутниковый телефон хозяина турбазы. А уж куда он со своими немцами залез - науке неизвестно. К тому же бережно относиться к технике Дани с детства так и не научился, и жертвами его репортажей пало уже с десяток телефонов и фотоаппаратов. Николь снова посмеялась над собой - кажется, она опять включила строгую старшую сестру, хотя тот же Дани прекрасно дал понять, что в этом давно нет необходимости. В конце концов, разбитую технику Дани успешно заменял сам или через спонсоров, так что это исключительно его дело. А может, и правда нашел такой медвежий угол, что связь не берет, или попросту не до того.
  Тем временем в паблик уже успел залезть какой-то заплутавший националист с пламенной речью на стандартную тему, неужели славянские модели уже перевелись и не стыдно ли русской женщине иметь дело с "черными". Обычно Николь таких выкидывала, не читая, но, пока она разбиралась с видео, кое-кто успел раньше. Во-первых, судя по неповторимому стилю, националиста пришли рвать на части братцы-каракалы, обещая найти в реале и порвать уже там. С этих станется. Националист, впрочем, достаточно энергично отбивался, советуя сначала выучить русский язык, а потом уже что-то вякать. Амир на фоне родственников еще очень хорошо писал по-русски. Но тут появился Вася и уже на совершенно чистом русском языке и в исконно русских выражениях разъяснил, что Амир своей модельной карьерой родную нацию, можно сказать, прославил, а такие вот деятели русский народ исключительно позорят, на что ему, славянину и потомственному оборотню, смотреть противно. Националист попробовал было выступить насчет "нелюдей", но тут Николь надоело это наблюдать, так что залетного оратора она заблокировала, а Васе за мат вынесла предупреждение, получив множество извинений. Через пять минут в комментариях возник Люпус, разочарованно вздохнув "ну вот, все пропустили, а то мы бы ему тоже объяснили". Понятно, "Двор" уже здесь.
  В сообществе Арни ожидаемо появилась тема с обсуждением фотосета. Создал ее Люпус, поэтому первая пара страниц была посвящена негодованию по поводу дурного национализма и неуважения к творчеству, которое плавно перетекло в импровизированную перепись населения сообщества, где люди были хоть и в большинстве, но хватало тех же оборотней, а Элизабет, осмелев после того разговора на выставке, рассказала про свою бабушку-дриаду, чем удивила и восхитила половину присутствующих. "Что же ты раньше ничего не говорила, такими вещами гордиться надо, а не стесняться!" - с немыслимым количеством восклицательных знаков писала ей девушка с ником Лилит, от фотографий которой Николь то и дело вздрагивала - уж очень она была похожа на Дину. С нее бы сталось зафанатеть от Арни... "Или объяснить ему, что вампирскую суть он не понимает", - усмехнулась Николь, вспомнив проникновенные посты про Душу Зверя. Да нет, Лилит вроде примерно ровесница Элизабет, а Дине сейчас должно быть под тридцать. Да и хотелось бы надеяться, что ее все-таки попустило, а не как Лекса - уж очень печальное зрелище предстало тогда в клубе. Тут Люпус на правах создателя темы пресек сторонние разговоры и закинул мысль, что было бы круто, если бы Арни что-нибудь написал про степь и скифов. "Точно, он же русскую классику любит, вот хоть по Блоку", - включился начитанный Князь Тьмы. Обсуждение скифов неизбежно перешло на Амира, правда, кое-кто из девушек регулярно утягивал обсуждение в сторону, женат ли этот темноглазый красавец и как бы с ним познакомиться, "Арни, не сочти за измену". Люпус опять попросил не заниматься ерундой, но девушек было больше. Когда разговор пошел о брутальном десантнике, скрывавшемся в облике манула, Люпус плюнул, переименовал тему в "Дамский клуб" и исчез из обсуждения. Зато внезапно проявился сам Арни с комментарием "Правильно, я не единственный мужчина на свете" и подмигивающим смайликом. "Ты - совсем особый случай!" - хором отписался чуть не весь фан-клуб.
  В ближайшие несколько дней скифская коллекция разлетелась по всей сети. Мало того, что Амир, разумеется, выложил фото у себя, так теперь еще и "Двор" активно любовался съемками. Николь едва успевала отвечать на сообщения - кто хотел приобрести украшение или заказать что-то в похожем стиле, кто интересовался, не нужны ли модели. Разумеется, пролезли очередные националисты, но с ними Николь в дискуссии никогда не вступала. Ну и традиционно не обошлось без попыток познакомиться, причем одна была под нечитаемым польским ником. Николь досадливо поморщилась и отправила донжуанов вслед за националистами. Что-что, а в сети она знакомств никогда не искала - если ей вдруг и хотелось приятного вечера, ей было с кем его провести. Кого-то она знала еще с университета, с кем-то познакомилась на выставках, кто-то был просто разовой встречей, но всех объединяло одно и то же: все были ровесниками Николь или старше (а в сети, как на подбор, писали ребята чуть не вдвое младше ее), все были одиноки, как и она, и всех устраивало, что продолжения и постоянных отношений не будет. Хотя Антон, с которым Николь училась на одном курсе, и смеялся, что у них стаж как у давней супружеской пары. Но он прекрасно знал, что он у Николь не единственный, как и она не была единственной у него. Они виделись, когда на то было настроение, и в остальном в жизнь друг друга особо не лезли. По большому счету, у них было не так много общего - только то, что оба одиноки и настроены на свободный формат. Антон после филфака ушел в науку и преподавание, Николь занялась ювелирным делом, у них были разные пристрастия, стиль одежды и музыкальные вкусы - но Антон был высоким и сильным, он находил Николь красивой, и иногда им просто хотелось общества друг друга.
  По счастью, ближе к презентации альбома Арни поток наконец иссяк. Нет, много потенциальных заказчиков - это хорошо, но много сообщений - это еще и много ерунды типа знакомств или политических выступлений. Николь, конечно, давно научилась никак в это не вовлекаться, но все равно это утомляло. "Обратная сторона популярности!" - смеялась Лора. Сама она как раз считала странные явления на свою страницу поводом поразвлечься и как следует взбесить приблудного шовиниста. А к ней их ходило еще больше - Николь-то все считали человеком, просто с небольшой примесью иной крови, из-за которой в тенях и появлялись крылья, а Лора свою русалочью суть не то что не скрывала, а всячески подчеркивала. На аватарке у нее даже волосы были тонированы в зеленый, под стать истинному облику. А еще в милой большеглазой девушке скрывался ехидный софист, и Лора то и дело с хохотом демонстрировала Николь скриншоты диалогов, в которых заставляла оппонента самого признаться, что это он тут пришелец и чужеродный элемент, даром что начинал с декларации "чешуйчатым место в зоопарке!". Николь смеялась вместе с подругой, но сама предпочитала на таких время и красноречие не тратить. Право слово, на дворе уже не девяностые.
  Однажды зашел Вася. Николь чуть напряглась - обычно он приходил к ней либо после очередной драки, либо когда одолевали воспоминания. Но Вася был одет в белоснежную футболку и улыбался до ушей.
  - Колька, ты диверсант, - сообщил он с порога. - Ты зачем на меня этот вампирятник напустила?
  - А что, плохо себя ведут? - Николь сделала строгий вид, но получалось не очень.
  - Ну, если не считать, что всю стену мне своим ненаглядным Арни закидали... - Вася и сам не выдержал и фыркнул. - Нет, на самом деле даже круто, я вообще такого мало слышал, а тут даже и понравилось. И что, это ты ему все тексты пишешь?
  - Перевожу скорее, - поправила Николь. - С нуля пока писала только "Шторм".
  - О, вот это вообще крутая вещь! Это же по той детской страшилке?
  - Что, на Алтае она тоже есть?
  - Ну а то! Только там про Москву рассказывают, что вот там в грозу вообще нельзя к окнам подходить, тут же утащат, а в Барнауле, мол, ничего такого. Но всегда найдется кто-то, у кого друг знакомых приятелей так пропал. Да ну их, это я к тому, что песня крутая. "Имя свое отдай, память свою отдай"... - напел он. - Вот это вообще! Пойду на концерт, куплю диск, буду у тебя автограф просить.
  - Ты меня смущаешь! - Николь демонстративно поковыряла носком пол. - Вроде не замечала, чтобы ты по рок-клубам ходил.
  - Это да, - вот Вася смутился совершенно искренне. - Да тут это... чего-то с девчонкой одной разговорились, вот из этого вампирятника как раз. Вот она и позвала. Ты ее часом не знаешь?
  Увидев аватарку, Николь расхохоталась в голос. Вот уж точно, как было в каком-то детском рассказике, Земля имеет форму чемодана! С тех пор, как к владелице этого аккаунта обращались "Кристи, моя леди-ястреб", прошло очень много лет, но узнать первую девушку Дани было нетрудно. Да, теперь Кристина носила геометрическую стрижку и очки, но черты лица и ореховые, почти золотистые глаза были все те же. И подписывалась она по-прежнему Леди Ястреб.
  - Знаю, еще бы не знать, - просмеявшись, сказала Николь. - Хотя была не в курсе, что она в фан-клубе.
  - Не, она не в фан-клубе, она почему и написала - первый раз на концерт собирается, а так по рок-клубам не ходок, вот для спокойствия и позвала.
  - Видимо, до сих пор побаивается вампиров, - фыркнула Николь. - В общем, брат с ней одно время встречался.
  - А это... ничего, что я так?
  Николь мысленно хлопнула себя по лбу. Стесняющийся Вася в принципе являл собой забавное зрелище, а уж опасающийся ревности Дани, который ниже его на голову и уступает по комплекции ровно вдвое...
  - Слушай, им было по четырнадцать лет тогда. За ручку погуляли и разошлись. Думаю, что Дани, когда вернется, только рад будет.
  В этот раз Николь пришла ближе к началу - все равно ей не нужно заранее столбить себе место, а так можно посмотреть на собирающуюся публику. Она не сдержала умиленной улыбки, обнаружив у дальней стены Васю. С видом смущенного школьника он обнимал Кристину за талию, и та вроде бы совершенно не возражала. Николь решила не подходить, чтобы не смущать Васю еще больше, но тут Кристина окликнула ее сама:
  - Николь! А я вас помню! Вы ведь старшая сестра Дани.
  Ну правильно, Николь изменилась с тех пор еще меньше, чем сама Леди Ястреб.
  - Точно, - кивнула Николь.
  - Вы... у вас такие тексты! Я слушала ранние вещи Арни, но я не понимаю французского, а теперь... как будто так было всегда! Я решила, что как только концерт - приду. Хотя боюсь немного.
  - Спокойно, фанаты у Арни вменяемые, а сам он если что себе и позволяет, то исключительно на добровольных началах. И вообще, у тебя вон какая охрана.
  - И вообще, - Вася непринужденным движением поднял Кристину себе на плечи.
  - Ой! Вась, сними обратно, еще же даже не началось!
  - Да я весь концерт так могу, - довольно ухмыльнулся Вася. Учитывая, что Кристина в свои тридцать или около того была все такой же изящной, как в пору их подросткового романа с Дани, не сказать, чтобы в этом была какая-то рисовка. Николь изобразила аплодисменты и отправилась к себе за столик.
  Начало чуть задерживалось, так что Николь привычно оглядывала зал и ВИП-зону. Внезапно она насторожилась - взгляд зацепился за светлый деловой костюм и седые волосы. Нет, Арни же отдельно писал, да, если на то пошло, и сам Маткевич обещал "больше не побеспокоить"... Хотя, конечно, цена его слову...
  - Простите, я чем-то вас напугал?
  Нет, это был не Маткевич и вообще не вампир. Несмотря на полностью седые волосы, он вряд ли был намного старше Николь - может быть, лет на пять. И на Маткевича при ближайшем рассмотрении не походил ничем, кроме костюма. Полудлинные волосы лежали элегантной волной, обрамляя лицо с резкими чертами и внимательным взглядом золотистых глаз. А из теней, почти повторяя его римский профиль, проступали очертания хищной птицы. Если Кристи звалась Леди Ястреб ради красивого образа, то внезапный сосед Николь был ястребом на самом деле.
  - Все в порядке, - улыбнулась Николь. - Увидела похожий костюм и вспомнила... персонажа, с которым не хотелось бы встретиться.
  - Так и знал, что стоило заехать переодеться! - засмеялся ястреб. - Но очень не хотелось опоздать к началу. Простите, я не представился - Герман.
  - Николь, - она протянула руку. Рукопожатие Германа было сильным и уверенным. Когда он только подошел, в его лице было что-то хищное, но сейчас он улыбался и был весьма обаятелен. Николь жестом предложила ему пересесть за ее столик.
  - Благодарю, - Герман церемонно поклонился. - Хотите что-нибудь выпить?
  - Пожалуй, виски.
  Герман подозвал официанта и заказал два стакана виски и сырную тарелку - Николь о ней не упоминала, но он угадал ее предпочтения. Они выпили за знакомство, и Николь даже стало смешно из-за своих ассоциаций. Любезность Германа была совершенно искренней, а не напускной, и вообще ей уже казалось, что они давно знакомы. Герман знал сову Юлю, которая и дала ему послушать музыку Арни. Сама Юля сейчас была в отъезде, но просила его рассказать о презентации как можно подробнее.
  - Передавайте привет, - сказала Николь. - Это я ее приобщила.
  - Обязательно. И... может быть, на "ты"?
  Николь согласилась, но больше ничего сказать не успела - зазвучало клавишное интро "Последнего танца".
  Конечно, в живом исполнении сделать такой размах, как в клипе, было нереально даже с чарами Арни, но, по большому счету, это и неважно. Снова зазвучал завораживающий речитатив "Есть упоение в бою..." - с момента съемки клипа Арни еще отточил произношение, и француза в нем трудно было заподозрить даже самой Николь. По залу побежали мелкие точки белого света, изображая падающий снег. А потом все освещение сцены вспыхнуло разом - не зажмурился, пожалуй, только Герман, ну и его сородичи, если они были в зале. Николь и то прикрыла глаза рукой. А когда смогла смотреть - группа была на сцене, и Арни, легко перекрыв приветственные возгласы, начал петь.
  Арни был не из тех музыкантов, кто задумывает идею альбома, пишет десяток песен и выпускает. И точно не из тех, кто просто выпускает альбомы по мере появления новых песен. Писал он в совершенно произвольные моменты и на совершенно произвольные темы, то и дело выкапывал из архивов полузабытые черновики, перемешивал это с новыми идеями, а Николь поминала недобрым словом его творческие приступы, когда ее телефон начинал разрываться от сообщений. Хотя, что скрывать, она сама знала это ощущение - когда мысль пришла и не даст покоя, пока немедленно не будет воплощена. На прошлом концерте Арни скромничал, что у него, мол, нет столько песен на русском, чтобы хватило еще и на бис, но Николь знала - заготовок у него наберется на целую дискографию. Просто они ждали своего часа, когда Арни поймет, что вот эта пара новых песен, пара старых и пачка черновиков вместе образуют интересный цикл, соберет все это вместе и доработает. Так было и сейчас - "Последний танец" задал тон будущему альбому, и Арни выкопал все, что у него было про огонь, ярость стихии и радость перед лицом гибели. Огонь был в песнях, в оформлении сцены, в алой рубашке Арни, в пылающем рубине на его груди и, конечно, в его горящих глазах. Много разрозненных замыслов собралось воедино, и Арни был счастлив.
  - Я только сейчас осознал, - сказал Герман в перерыве. - Это же... ты Николь Галицкая?
  - Я. Переводы текстов на русский язык - мои.
  - Счастлив знакомству, - Герман даже встал и церемонно поклонился. - Выходит, я спаиваю текстовика группы?
  - Меня споить довольно сложно, - усмехнулась Николь и обрадовалась, заметив лукавый огонек в глазах Германа. И отдельно обрадовалась тому, что он видит ее крылья, но не задает лишних вопросов.
  - Как и меня. Значит, ничто не мешает продолжать! - он снова подозвал официанта и сел обратно, неуловимым движением придвинув свой стул почти вплотную к Николь. Не то чтобы она возражала.
  Николь давно привыкла ходить на концерты одна - мало кто из друзей слушал рок, Дани был еще маленьким. Но тем больше она ценила правильное соседство, когда человек (или кто угодно) рядом получает такое же удовольствие от происходящего, а не скучает и не буйствует. И сейчас ей повезло. Казалось бы, Герман со своей стильной сединой и деловым костюмом был в рок-клубе несколько чужеродным элементом, но он уже успел рассказать ей, что в Москве вообще проездом, приехал в командировку, а в клуб отправился прямиком с немного затянувшейся деловой встречи. Раз уж, как он узнал от Юли, презентация отличного альбома попала как раз на его приезд - надо пользоваться. А вообще-то в свое время он немало поездил по разным фестивалям, тем более что в его случае и ехать было не нужно - расправить крылья и вперед. Николь снова не сдержала легкий вздох зависти, но Герман не стал ни о чем спрашивать. И так, наверное, понимал, что каков бы ни был ее истинный облик, он требует очень много сил. Словом, Герман любил и ценил атмосферу рок-концерта, даже за столиком чуть покачивал головой в такт, подпевал, если знал слова, и счастливо улыбался. А его рука уже не раз и не два как бы случайно коснулась руки Николь.
  - Прекрасный концерт, - сказала она, пока Арни традиционно фотографировался с облепившим его фан-клубом. Герман кивнул.
  - Мне бы не хотелось, чтобы этот вечер так быстро закончился.
  - Пожалуй, - улыбнулась Николь.
  - Моя гостиница здесь неподалеку. Я понимаю, что это довольно пошло звучит...
  - Герман, - теперь Николь сама взяла его за руку, - нам не по двадцать лет, чтобы разводить вздохи при луне и вечную любовь. Ты здесь проездом, мы встретились, наши планы на вечер совпадают...
  - "Вы привлекательны, я чертовски привлекателен..." - со смехом процитировал Герман.
  - Именно, - рассмеялась в ответ Николь.
  Герман занимал скромный, но вполне уютный номер с двуспальной кроватью. "В делегации нечетное число человек, и я оказался в королевских условиях", - усмехнулся он. У него нашлась небольшая дорожная косметичка, где было все, чтобы Николь могла привести себя в порядок. Словом, они оба совершенно явно были друг у друга не первыми и не последними, но обоих это полностью устраивало. Сейчас они были вдвоем, настенный светильник отражался в волосах Германа серебром, от него пахло деревом и хвоей, у него были сильные руки, и Николь было с ним хорошо и в то же время спокойно. Золотые крылья проявились едва заметно, никакого сравнения с пестрыми ястребиными. Все хорошо. Все правильно. Он пополнит запас сил, она сохранит контроль над собой. Николь заснула на плече Германа, все еще улыбаясь.
  Они проснулись рано, еще до будильника, но чувствовали, что недолгий сон полностью восстановил силы. Герману пора было готовиться к очередному дню деловых переговоров, Николь - просто возвращаться домой. Интересно, как там Дани, где-то в эти дни вроде бы должен был вернуться. Понятно, что с ним невозможно знать точно - найдет там в Германии каких-нибудь интересных гномов и залипнет еще на пару недель, чтобы вернуться с двумя репортажами вместо одного. Все как обычно.
  Герман угостил Николь кофе с пирожными, и они расстались. Его номер остался в телефоне Николь, но оба понимали, что очень вряд ли увидятся еще раз. И это тоже в чем-то было правильно - просто встретиться, провести время и разойтись. В конце концов, у каждого из них была своя жизнь до этого вечера и будет после него. Найдется еще раз время друг для друга - прекрасно. Нет - во всяком случае, вчерашний вечер прошел замечательно.
  Николь шла домой пешком. Прохладное утро еще не успело стать жарким днем, и она улыбалась, подставив лицо ветру и напевая вполголоса отрывок из "Последнего танца". Внезапно почти ей под ноги вылетело нечто пестрое и меховое, которое при ближайшем рассмотрении оказалось манулом Васей. Николь хотела было спросить что-нибудь шутливое про вечер, поскольку сильно подозревала, что сопровождением Кристины на концерт дело не ограничилось, но в ее мыслях раздался голос. Точнее, почти что крик.
  "Колька, с Амиром беда!".
  
  - Допрыгался, котяра? - то ли насмешливо, то ли сочувственно произносит вампир, глядя сверху вниз на скорчившуюся у стены фигуру. Амир с трудом поднимает голову.
  - Ты, что ли, натравил? - говорить ему настолько трудно, что разобрать слова может разве что обостренный слух вампира.
  - Вот делать мне больше нечего, руки пачкать. Ну и где твой защитник на этот раз?
  - Твое какое дело? Брат мне не нянька. Значит, судьба такая.
  - Судьба... - вампир презрительно кривится. - У меня тоже судьба была, да пошла она куда подальше. Слушай, котяра, я ж тебе помочь хочу. Тебя ж после такого, хоть ты сто раз оборотень, по кускам собирать, и где твоя красота теперь будет?
  - А ты девчонка, что ли, что тебе моя красота покоя не дает? - на вспышке злости Амир даже чуть приподнимается, но сразу же оседает обратно. На губах выступает кровь.
  - Тьфу! Я, может, просто не люблю, когда хорошее зря пропадает. Ты же даже если выживешь - знаю я вас, оборотней, живучие вы - с мордашкой-то даже пластика не поможет. А я помогу. Не я, так наши.
  Он подходит ближе и начинает говорить совсем вкрадчиво:
  - Амир, ну не надоело тебе, а? Выживешь сейчас, так в другой раз добьют, что я, не знаю, как оно тут? А так и красота твоя неземная при тебе будет, и счеты сведешь. Да что счеты - кто тебя при нас тронет!
  - Да пошел ты... - собрав остаток сил, Амир выплевывает вместе с кровью все известные ему русские ругательства, добавив еще пару на родном языке. Казалось бы, у вампиров цвет лица не меняется, но его непрошеный собеседник явственно зеленеет.
  - Слушай, ты! Я тебя, как мог, по-хорошему уговаривал. А могу ведь силы и не тратить.
  "Старший!".
  Вампир делает еще шаг - и в бессильной ярости заезжает кулаком в стену. Потому что никакого Амира здесь уже нет.
  "Прости, Старший, глупо умер, некрасиво. Прости, брат, и ко мне не торопись. Я подожду".
  
  Николь и Вася молча стояли над телом Амира. Сейчас узнать его было можно разве что благодаря чутью оборотня, которое и привело обоих сюда - но слишком поздно. Утреннее солнце поднялось выше, четко очертив тень - человеческую. Золотистый красавец-каракал ушел в родную степь, к Старшему Зверю, услышавшему последний отчаянный призыв. "Нельзя Старшего тревожить. Только если беда большая", - говорил Амир. И беда пришла. От потомственных оборотней Николь знала, что явление Старшего словно заставляет эфир ненадолго застыть, сохраняя отпечаток последних событий. И поэтому они с Васей сейчас видели все случившееся настолько ясно, как будто это произошло у них на глазах.
  - Сссука вампирская, - процедил сквозь зубы Вася. - Амир был еще жив. Этот опять приперся... опять, поди, с обращением полез.
  Он закрыл лицо руками. Казалось, широкоплечий десантник сейчас разрыдается.
  - Ну что было меня не позвать, а? Я б этому... клыки-то поотшибал! Колька... я же только потом все узнал! Амир только и окликнул... попрощаться...
  Его голос сорвался. Николь просто положила ему руку на плечо - говорить было нечего и незачем. "Я брата ждать буду"...
  - Колька, - проговорил Вася совсем другим голосом, злым и сосредоточенным. - Ты не хуже меня видишь, кто тут был. И ты дракон. Ты же можешь... в пепел! Чтоб духу этой сволочи не было!
  - Я не убийца, - Николь ответила теми же словами, что когда-то Маткевичу, но сейчас ее голос прозвучал печально. - И даже если я решусь до него добраться, мне нужно будет взять еще чью-то жизнь.
  - Так бери мою! - Вася даже схватился за нож на поясе. - Мне не жалко. Раз уж Амира не спас, что уж там...
  - Не смей! - рявкнула Николь, перехватывая его руку. Казалось бы, где она, а где Вася - но он подчинился. - Мне вас двоих в один день хоронить? Да еще чтобы это из-за меня? Мне с этим как оставаться, а?
  - Твоя правда, - Вася мгновенно поник. - Прости дебила.
  - Вась, - мягко сказала она, - я тоже была Амиру сестрой.
  - Да... Просто как подумаю... Нет, твоя правда. Не надо тебя в это тащить. Хоть что-то я еще могу.
  Не дожидаясь ответа, он перекинулся и исчез в переулках. Николь еще раз взглянула на тело у стены. Красота Амира останется только на ее фотографиях... Она почувствовала, как подкатывают слезы. "Прощай", - шепнула она, хотя слышать было некому. Отвернулась и быстро ушла.
  Дома она долго сидела в гостиной, глядя в окно. В чем-то даже хорошо, что Дани еще не вернулся - она не была готова разговаривать ни с кем. Слез так и не было. В памяти снова всплыл серьезный взгляд темных глаз и тот разговор на выставке. "Я видел - я его ждать буду". Не потому ли Амир не стал звать своего побратима, что знал - это последняя такая стычка?
  Но ведь мог же выжить. Мог. Он был сильнейшим оборотнем, только такие могут вот так уйти к Старшему. Тот волк, Хасим, не мог, потому и позвал Николь, чтобы не ждать смерти. Но у него шансов практически не было. У Амира - были. Избили его страшно, о прежней внешности говорить бы уже не пришлось - Николь передернуло при воспоминании. У Хасима хоть лицо было скрыто шлемом. Но Амир мог выкарабкаться и даже не остаться калекой. Дар такой силы позволил бы восстановиться. И принесла же нелегкая этого вампира! Для оборотня нет судьбы хуже, чем утратить связь со Старшим Зверем. Те немногие, кто соглашался на обращение, и тем более обращенные насильно очень быстро прощались со здравым рассудком, а вскоре и с вампирским существованием, теперь уже навсегда. И Амир предпочел уйти к Старшему сам.
  Николь скрипнула зубами. Она прекрасно понимала Васю - ей самой ничего так не хотелось, как стереть этого непрошеного эстета в порошок. Крылья отозвались мгновенно - ярость пробуждает их ничуть не хуже, чем счастье. Но не такой же ценой! И куда этого балбеса унесло, вляпается ведь гарантированно... Впрочем, Вася хотя бы способен постоять за себя.
  Тренькнул телефон. "Кто еще там?" - с досадой буркнула Николь. Писал брат Амира по имени Али. Продравшись через совершенно хаотично расставленные пробелы и знаки препинания, не говоря уже об орфографии, Николь разобрала, что братья-каракалы уже обо всем знают, говорили с Васей и так просто это дело не оставят. Да, для полной неразличимости любой из них еще и регулярно писал во множественном числе. Ну конечно, это семейство в принципе на одной волне, они не могли такого не почуять, тем более что дошло аж до вмешательства Старшего. Николь не сомневалась - кто бы ни были противники Амира, теперь эти бешеные степные кошаки их точно порвут на тряпочки. Амира вот только не вернуть.
  "Сестра, - вдруг послышался в голове знакомый голос. - Ты не грусти, сестра. В степи хорошо, Старший принял. Теперь здесь жить буду".
  - Амир! - воскликнула Николь вслух, хотя и понимала, что ее не слышат - ощущение его присутствия исчезло. Как еще сумел достучаться - ведь обычно такое возможно только в истинном облике обоих! Амиру действительно достался дар уникальной силы. Или она задремала и просто увидела его во сне? Но чутье говорило - все было на самом деле. Николь машинально открыла свой паблик и стала перелистывать фото. И только сейчас нахлынули слезы.
  Николь не знала, сколько просидела вот так с телефоном в руке. Она то и дело бралась за него, чтобы написать в обсуждения паблика печальную новость, но прервать болтовню фан-клуба о "том красавце" рука не поднималась. Потом она увидела, что Али опередил ее и здесь - в теме появилось его сообщение даже на вполне грамотном русском: "Нет больше Амира, девушки. Ушел к Старшему сегодня ночью". Разумется, паблик немедленно взорвался потрясенными комментами. Николь смогла написать лишь "все так" и отложила телефон - сил читать не было. И ни на что не было.
  Внезапно раздался звонок в дверь. Дани, что ли? Он редко сообщал о своем приезде, но обычно и не звонил - мало ли в какое время окажется дома. И вот как об этом всем ему рассказывать? Он умеет не лезть в душу, да и потом, уж если он открывшуюся сущность Николь спокойно воспринял... Впрочем, дело было даже не в Дани, а в ней самой - не хотелось говорить ни с кем и ни о чем, потому что все это вообще насквозь неправильно и несправедливо, даром что в мировую справедливость Николь не особо верила. И как теперь? Но за дверью оказалась Лора.
  - Тссс, - с порога сказала она, прикладывая палец к губам. - Ничего не говори. Тут по эфиру такая волна пошла, что только слепой не заметит. Так что я в курсе.
  - Лора... - всхлипнула Николь.
  - Тссс, - повторила Лора. - Не надо. Что он к тебе приходил - я тоже знаю. И как по мне - для него так лучше. Рано, некрасиво, неправильно, все понимаю. Но не сейчас, так в другой раз бы этот деятель докопался. Он это понимал, потому и не стал звать.
  - Кошку мечтал завести... абиссинскую, - Николь улыбнулась сквозь слезы. Лора осторожно погладила ее по голове:
  - Ничего не говори, не надо. Нужно поспать. Я буду с тобой.
  - Как тут заснешь...
  - Я русалка, не забыла? Я умею зачаровывать. Человек потом может вообще не помнить, что было, с тобой, правда, такое вряд ли получится...
  - И не надо. Не хочу ничего забывать.
  - Не хочешь - не будешь, - улыбнулась Лора. - А вот спать ты у меня будешь, гарантирую. Долго, крепко и спокойно. А когда проснешься - будет лучше.
  Она обняла Николь за плечи и бережно проводила в спальню. Даже скромно отвернулась, пока Николь раздевалась и забиралась под одеяло - впрочем, учитывая зеркальный шкаф, особой разницы не было. Лора сама задернула фиолетовые шторы, присела на край кровати и, держа Николь за руку, запела. Вроде бы на немецком, а может, и нет - Николь смутно понимала, что там было что-то про воду и блики на ней, про туман и росу, а главное - про покой и сон. А может быть, ей все это уже снилось, потому что Николь закрыла глаза, а когда открыла - было утро, и часы показывали, что она проспала больше суток. Лора все так же сидела рядом.
  - Ты что, все время тут так и была?
  - Ну почему, два раза уже поплавать сходила, я же чувствую, когда моим чарам пора развеиваться, - по комнате прозвенел смех. - Хотя немного перестаралась, кажется. Ну как ты?
  Николь ответила не сразу. Позавчерашние события стояли в памяти все так же ясно, но вместе с тем как будто отдалились. Она уже могла думать и говорить о них. И даже смотреть на фотографии.
  - Лучше, - наконец сказала она.
  - Вот, - Лора многозначительно подняла палец. - Теперь, если надо, говори все, что хочешь. Если опять будет плохо - еще колыбельную спою, мне нетрудно, сейчас самое мое время.
  И Николь стала рассказывать. Про фотосессию, про Германа, про все, что было утром. Лора слушала молча, взяв подругу за руку, и в зеленых глазах то и дело пробегала тень - словно капли падали в воду. А Николь с удивлением понимала, что ей уже не хочется плакать. Но это была не прежняя пустота без сил и мыслей - это больше походило на время, когда она начала приходить в себя после смерти своей подруги Кристины. Все уже случилось, и ничего с этим не сделать - но ее жизнь продолжается.
  - Ну вот, - когда Николь замолчала, Лора сделала руками движение, словно что-то убирала под свое кимоно. - Забрала. Теперь будет легче. А за меня не беспокойся, мне все равно, что брать. Мне как раз хорошо, силы очень много. И хорошо, что ты не человек - память я не заберу. Только горе.
  - Лора... - Николь снова не находила слов. И снова Лора приложила палец к губам:
  - Ничего не говори. Посмотри лучше, что я тут для Арни сделала.
  Лора открыла на телефоне фотосессию, вероятно, для того проекта с Мишелем. Если на новом альбоме Арни царил огонь, здесь был пепел и туман, даже его черные кудри померкли и покрылись тусклым серебром. А сам Мишель был пепельным блондином, так что его фигура практически растворялась на фотографиях - но Николь почти явственно слышала его рыдающую скрипку. "Вся съемка была под музыку", - кивнула Лора в ответ ее мыслям. Она не только сделала небольшую серию мужских украшений из лавы и кварца - одежда Арни и Мишеля тоже была ее работы. Когда только она все это успела?
  - Вот давно пытаюсь и не могу понять - у тебя в сутках сколько часов? - спросила Николь.
  - Сколько у всех, просто, пока разные сухопутные спят, я за пару часов в воде восстанавливаюсь, - засмеялась Лора. - Ну скучно же столько времени валяться!
  И Николь рассмеялась в ответ.
  А жизнь действительно продолжалась. Та самая "скифская" коллекция принесла целую толпу покупателей и заказчиков и разошлась вся. Только тот браслет, который на фото красовался на манульем хвосте, забрал Али. "Брата помнить буду", - сказал он, и Николь не взяла с него денег, хотя предлагал он настойчиво. Почти что был готов обидеться, тем более что русских слов для формулировки ему категорически не хватало.
  - Так надо. Ты делала, - повторял он на все лады.
  - Я тоже была Амиру сестрой, - сказала Николь так же, как когда-то Васе. И, как и на Васю, на Али подействовало.
  - От сестры - возьму, - кивнул Али. Быстро стиснул ее руку и быстро ушел.
  Николь пожалела, что не остался подольше - ей хотелось знать, удалось ли братьям-каракалам выполнить задуманное. А еще больше хотелось знать, как там Вася, который никак себя не проявлял после того, как тем утром унесся в переулки. С другой стороны, как Али говорит по-русски - ничего внятного рассказать бы не смог. А с Васей они все-таки побратимы, так что, случись что-то серьезное - Николь бы узнала. Может, и не пошел он счеты сводить, а просто удрал отвести душу в зверином облике. Правда, в такой вариант Николь самой верилось с трудом.
  Тема в паблике, посвященная Амиру, практически заглохла - последнее сообщение было два дня назад. Читать все сообщения Николь не стала. Что касается лично ее, и так придет в уведомления. Не то чтобы она боялась сорваться - то ли песня Лоры до сих пор действовала, то ли что, но Николь чувствовала, что ей это не грозит. Просто это уже случилось и ушло в прошлое. И не хотелось снова возвращаться в день, когда она сидела, бездумно глядя перед собой. Лучшее, что она могла сделать - просто жить дальше.
  Листая новостную ленту, Николь зацепилась взглядом за знакомое лицо. Вроде бы ни на какие альпинистские ресурсы она не подписывалась, видимо, принесло рекомендациями. Просто новости об обмене опытом с немецкими спасателями и несколько фотографий. На одной - группа настолько похожих друг на друга белокурых парней, словно по всей Германии кастинг проводили. На другой, которая и привлекла внимание Николь - более пестрая группа, в которой справа стоял широкоплечий парень с характерным пятном витилиго на лице. Николь не видела Флинта вживую с тех пор, как он и Дани учились в школе, но не узнать его было невозможно. Да и в местных новостях он то и дело мелькал. А теперь, значит, отправился на стажировку в Германию. Правильно, они-то с Дани учили немецкий, и вроде бы Флинт делал успехи... Забавно будет, если пересекутся, Дани-то до сих пор там по горам шастает. Хотя, учитывая направленность стажировки, лучше бы не пересекались.
  - Николь, душа моя, - раздался однажды вечером голос Арни в телефоне, - как ты смотришь на то, чтобы побыть литературным критиком?
  - Ты осмелел и стал сам писать тексты? С удовольствием посмотрю!
  Они встретились в баре того самого "вампирского" района, которого много лет назад так боялась нынешняя "Леди Ястреб". Действительно, исторически сложилось, что Замоскворечье приглянулось нескольким старым вампирам, их окружение неизбежно подтянулось туда же, и вскоре в глазах общественности это выглядело так, словно там вообще одни вампиры и водятся. Впрочем, глухие ставни на окнах и огромное количество полуподвальных заведений без доступа солнечного света говорили, что в такой репутации есть доля правды. В одном из таких подвалов Арни и ждал Николь, завалив весь столик исписанными блокнотами. Более того, он и сейчас продолжал что-то писать.
  - Признавайся, - рассмеялась Николь, - эта мысль пришла тебе не вчера!
  - Ну, - будь Арни человеком, он бы покраснел, - я стал пытаться с тех пор, как приехал в Россию. Но это был позор. Я изучал твои тексты, смотрел, как ты переводишь, и вроде бы стало получаться.
  - Цена урока стихосложения - стакан виски! - подмигнула Николь. Арни взмахнул рукой, подзывая официанта, и виски прилетел словно по воздуху.
  Дальше Николь благополучно потеряла счет времени, потому что это был Арни, у которого вдохновение. Первые попытки, конечно, пестрили неизбежными для иностранца ошибками вроде "на дому" вместо "дома" или попыток срифмовать "дарю" и "рыцарю", хотя за последнее Жан-Лу бился отчаянно - в пении, мол, несоответствия ударения не слышно. Николь прочла небольшую лекцию о разнице французского и русского ударения, с пояснением, что вольности - это прекрасно, но или так надо делать постоянно, или это выглядит ошибкой. Жан-Лу словно ждал этого аргумента - он жестом фокусника выудил другой блокнот, где полностью нерифмованный текст был весь размечен нотами и прочими пометками, и вполголоса напел мелодию, которая и задавала структуру. Николь зааплодировала.
  - Я хочу, чтобы новый альбом был полностью с моими текстами. Может быть, попрошу еще один-два... ты не обидишься?
  - На что? На то, что ты в ладах с русским языком? Удовольствие тебя слушать никуда не денется.
  - И не будет омрачено тем, что тебя эксплуатирует один французский вампир! Хотя сейчас он делает то же самое.
  Оба рассмеялись и продолжили листать блокноты. Об Амире не было ни слова - Жан-Лу, конечно, был в курсе, но сейчас не то время и не то место. И это тоже было правильно.
  Как ни странно, разошлись они даже не перед самым рассветом. Жан-Лу так и ушел в обнимку со своей горой блокнотов, пообещав вскоре выложить пробную акустическую запись песни про сову (как Николь подозревала, вдохновленной знакомством с Юлей). Николь отправилась домой пешком - уже наступило лето, было тепло даже в предрассветные часы, да и просто хотелось пройтись. Очень вовремя произошла эта встреча - она словно обозначила, что жизнь вернулась в свое русло. Все тот же их тандем с Арни и все те же ночные прогулки по городу. Все хорошо.
  Николь скорее почувствовала, чем услышала, что она на улице не одна. Сзади на некотором расстоянии шли два молодых волка. Короткие стрижки, небрежная одежда - они подозрительно напоминали тех деятелей, которых Николь еще зимой спугнула в сквере. Интересно, не те же самые? Впрочем, даже если бы и те - от них ей опасаться нечего. Только вот откуда они взялись? Не то время и не тот район, чтобы таким ребятам просто гулять. И дистанцию держат уж слишком четко, гуляющие давно или поравнялись бы с ней, или свернули в сторону. Николь уже собиралась поинтересоваться, что они здесь забыли, но тут прямо перед ней из теней соткался силуэт, который она предпочла бы больше не видеть.
  - Добрый вечер, мадемуазель, - преувеличенно галантно раскланялся Маткевич. - Или уместнее было бы сказать "Доброе утро"?
  "Уместнее было бы кое-кому провалиться", - разумеется, при появлении Маткевича Николь наглухо закрылась, но вампир такой силы, скорее всего, благополучно проникал сквозь чары. Во всяком случае, на долю секунды его улыбка стала чуть менее любезной, но он быстро восстановил самообладание.
  - Прошу прощения за столь внезапное вторжение и постараюсь не задержать вас надолго. Видите ли, вы можете быть мне полезны. Некоторое время назад погиб мой, так сказать, потомок по имени Ян. Если память мне не изменяет, вы могли мельком его встречать.
  - Допустим, - Николь помнила возникшую в углу рок-клуба тень с хищным взглядом. Маткевич кивнул и продолжил еще вкрадчивее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда:
  - Не подумайте дурного, я не стремлюсь к возмездию, справедливости или чему-то подобному. Все это такие мелкие чувства... такие человеческие. Поддаться им - значит не уважать себя. По сути, Ян поплатился за то, что в нем осталось слишком много человеческого. Стремление убеждать... доказывать... обращать на свою сторону... Какие глупости, когда обладаешь силой, чтобы просто взять то, что хочешь! - его глаза сверкнули. - Впрочем, забудем о Яне, он не оправдал моих надежд. Мне интересно другое. Как мой потомок, Ян был довольно силен, но тот, кто убил его, не оставил от него ничего достойного упоминания. На такое способен только оборотень, и то не всякий. Может быть, у вас есть предположения, кто бы это мог быть?
  - Ни малейших, - отрезала Николь, собирая все силы, чтобы держать заслон. Разумеется, она прекрасно понимала, к чему клонит Маткевич. Вася редко бросался словами, и с его силой дара вполне мог "клыки поотшибать". Скорее всего, Маткевич все равно почувствовал ложь, но не подал виду.
  - Жаль, жаль. Тот, кто это сделал, мог бы стать ему достойной заменой. Такие мне нужны. Кстати, мадемуазель, что вы скажете насчет моего предложения?
  - Ровно то же, что и в прошлый раз, - Николь сделала шаг вперед и в сторону, показывая, что продолжать разговор не собирается, но Маткевич снова скользнул по теням и встал перед ней. В то же время два волка подошли ближе. Что и следовало ожидать.
  - Жаль, жаль, - Маткевич продолжал улыбаться, но его взгляд стал цепким и ледяным. - Я предпочел бы договориться с вами по-хорошему.
  - Вы мне угрожаете? - Николь вложила в свой вопрос столько льда, что хватило бы на пару айсбергов.
  - Зачем так резко, мадемуазель? Если угодно, я всего лишь предупреждаю. Я полагаю, безопасность вашего брата для вас не пустой звук...
  Что еще Маткевич хотел сказать - Николь уже не узнала. Даже гибель Амира не привела ее в такую ярость. Крылья рванулись наружу, и сдерживать их она уже не собиралась. Маткевич сделал было знак своим телохранителям, те шагнули ближе - что ж, только этого Николь и ждала. Две жизни - это даже лучше, чем одна, а жалеть подручных Маткевича она не собиралась. Стоило им коснуться ее - и в переулке вспыхнуло золотое пламя.
  Маткевич был очень старым и невероятно сильным вампиром. Только поэтому он был еще жив, когда золотая драконица взлетела в эфир, сжимая его в когтях. Все чары развеялись, от элегантного костюма и вкрадчивой улыбки остались лишь обугленные лохмотья, но он еще жил. Николь чувствовала, как он пытается хоть как-то восстановиться, но против золотого дракона в родной стихии бессильны даже легендарные вампиры древности. Струя огня - и от того, кто называл себя Станиславом Маткевичем, не осталось даже пепла.
  "Великолепно, моя маленькая Николетта, - прозвучал глубокий голос. - Ты начинаешь становиться настоящим драконом".
  "Если б я еще этого хотела...".
  "Всему свое время, Николетта, всему свое время. Но у тебя прекрасно получается".
  Гвенаэль вновь свился вокруг нее кольцом, и Николь выплеснула ему все, для чего не находила слов - нелепую безвременную гибель Амира, намеки Маткевича и свою ярость. Даже здесь, в эфире, где оставался только восторг полета, ее до сих пор передергивало от гнева и от отвращения перед тем, что скрывалось за аристократичным обликом. Но в то же время ее наполняло смутное торжество. Она не хотела это признавать, но Гвенаэль был прав. Сейчас она была на своем месте и сделала то, что должна. Дракон не просто летает в небесах - дракон сжигает. Она может до конца человеческой жизни держать себя в руках и не превращаться, но этот момент торжества будет с ней всегда.
  "Я знаю, что времена изменились, маленькая Николетта. Не нужно ломать себя. Всему свое время".
  Ало-золотое кольцо разомкнулось, и Гвенаэль снова исчез в эфире. А Николь сложила крылья и вновь оказалась в переулке, где уже занимался рассвет и ровным счетом ничего не напоминало о встрече с Маткевичем. Даже его телохранителей драконья ярость обратила в пепел.
  Едва ли не впервые после полета Николь не чувствовала себя обессиленной, даже наоборот - крылья до сих пор трепетали за спиной, готовые заново раскрыться. И Николь понимала, что следующий полет, когда бы он ни случился, дастся легче. И легче будет взять для него еще чью-то жизнь... Нет. Нельзя. Стать драконом она еще успеет, а пока она человек и намерена им оставаться.
  Стоило Николь войти в квартиру, как телефон сообщил о видеовызове. Звонил Дани. Николь поспешила ответить. Брат выглядел так, как будто сцепился с парой кошек или долго продирался через колючие кусты - лицо в ссадинах, правда, уже подживших, на руке виден пластырь, на плече - он был без футболки - явно какая-то повязка. Но улыбался по-прежнему до ушей.
  - Ника, привет! Наконец смог выйти на связь. Моего вида не пугайся, все уже в порядке. Просто вышли некоторые непредвиденные обстоятельства, короче, покоритель вершин из меня пока не получился...
  Николь слушала Дани, но не понимала смысла его слов. Потому что на экране было прекрасно видно - светло-голубые глаза брата стали золотыми.
  
  - Данька! Очухался!
  - Флинт, скажи мне честно - ты откуда здесь взялся? Или у меня опять глюки?
  - Да сам ты глюк! Нет, башкой ты знатно приложился, но врачи вроде говорили, без последствий. А я правда тебя нашел. Мы с ребятами на стажировку приехали, вроде как обмен опытом, а тут здрасте - реально спасать понадобилось, да еще и тебя! Уф, думал, не успею повидаться, уезжать уже скоро.
  - Ничего, жив буду - еще домой съезжу.
  - Да ты мне только попробуй не приехать, с тебя причитается! Ну, скажу тебе, ты тут всем и устроил, по тебе теперь пару диссертаций точно напишут!
  - А что, собственно, такое, я вроде не настолько переломался?
  Флинт не успевает ответить, потому что в палату заходит врач.
  - Герр Галитски, как ваше самочувствие?
  - Вроде бы неплохо, - честно отвечает Дани.
  - Это прекрасно. Но вообще у меня много вопросов к моим русским коллегам. Такие вещи обычно заносятся в карту! Я уже не говорю о страховке, я знаю, что в России ее часто оформляют небрежно...
  - Эм... что-то не в порядке? - за свои тридцать лет Дани оформил множество разнообразных страховок и старался не пренебрегать плановыми осмотрами, поэтому он искренне не понимает, к чему клонит немец.
  - Ну, как минимум то, что по всем документам вы проходите как человек. А ведь это совершенно разные протоколы! Хорошо, что не понадобилось...
  - Стоп, - Дани озадаченно моргает. - Вообще-то я и есть человек. Дар только у сестры.
  - Герр Галитски, - на лице врача появляется то ли удивленное, то ли ехидное выражение, - вы хотите сказать, что вы не в курсе?
  Флинт рядом тихо давится со смеху. Сговорились они, что ли?
  - Не в курсе чего? Про тени я знаю.
  - Я не вижу тени, - парирует врач. - Но вы давно встречали человека с таким цветом глаз?
  - С каким "таким"? Они у меня голубые.
  Врач тихо берется за голову. Флинт, согнувшись пополам, кое-как вытаскивает телефон, включает фронтальную камеру и сует Дани в качестве зеркала. И Дани отчетливо видит на своем опухшем и исцарапанном лице глаза цвета старого золота, точно такие же, как у Ники. А за Флинтом, как в детстве, красуется медвежья тень.
  - Вот я всегда подозревал! - торжествующе заявляет Флинт. - И что же получается, ты у нас...
  - Дракон, - договаривает врач. - Первый за несколько веков.
  - Второй, - автоматически поправляет его Дани. А мысленно добавляет: "И чтоб я сам знал, что с этим делать".
  
  Дани вернулся, как обычно, без предупреждения, но Николь это даже радовало - значит, в порядке и способен добраться сам. И действительно, на пороге стоял вполне прежний Дани - взъерошенный и с широченной улыбкой. Только кофров стало меньше - фотоаппарат нашел свой конец в горах Германии. И ссадины вроде бы не все зажили, но Николь почти не видела их. Она не могла отвести взгляда от глаз Дани.
  - Совсем похожи с тобой стали, - усмехнулся он, и за его спиной шевельнулись крылья. Не призрачные, на грани игры теней или вовсе фантазии, а такие же, как Николь видела и у себя за плечами. Тонкие, полупрозрачные, но вполне видимые драконьи крылья. Разве что оттенком немного темнее. Дани проследил за взглядом Николь и чуть улыбнулся, а потом показал ей за плечо:
  - Наконец хоть посмотрю, как оно выглядит. А то про твои крылья всю жизнь слышу, а видеть даже в детстве не видел. Это потому, что у тебя тогда еще не проявилось, да?
  Николь кивнула. Дани деловито скинул ветровку, открыв недавние шрамы на руках, и сказал:
  - И да, я не намерен играть во второй раунд открытия страшной тайны. Мне еще в больнице много чего рассказали, хотя диаметр глаз врача надо было видеть. Да, я там про тебя разболтал немного, ну просто зашла речь о семье. Сказали, дебют в двадцать лет - уникальный случай, а я вообще диссертация ходячая, даже если никогда не взлечу. Но меня, после того, что ты говорила, и не очень тянет.
  Он надолго замолчал. И только когда они с Николь сели на кухне выпить кофе, заговорил снова:
  - Вообще, знаешь, я тут треплюсь, но если без шуток, мне немного стремно. То есть я много чего видел, но сам-то я мирный, ты же знаешь, даже толком и не дрался никогда. И чтобы вот так взять и кого-то забрать... я понимаю, что тот парень уже умирал и ему так лучше, но как-то оно мне...
  - Не поверишь, мне тоже, - невесело усмехнулась Николь. - Хотя порой выбора не остается. Если кто-то вот так позовет, как он - мои крылья сильнее меня.
  - Расскажи, Ника, - очень серьезно сказал Дани. - Мне очень надо это знать.
  И Николь стала рассказывать. Про Хасима, про проницательного деда с косматой бородой, про тихую женщину в сером. Дани слушал молча, кивая каким-то своим мыслям. И Николь понимала - больше скрывать нельзя ничего. Да и бессмысленно. И она рассказала ему о Кристине. Дани нахмурился:
  - То есть получается... оно может вот так, случайно?
  Николь понимала, о чем он сейчас думает. Она накрыла его руку своей:
  - Не думаю, что у тебя так будет. Смотри, я с даром все-таки родилась, другое дело, что двадцать лет он никак не проявлялся. А у тебя первые признаки только в тридцать, значит, все-таки дар слабее. А чем он слабее, тем больше нужен импульс, чтобы он проснулся. Вы с Хелен не первый день знакомы, да и ты вроде меня, голову не теряешь. Смотри, у меня сколько разных романов уже было, все живы. Если уж тебе в студенчестве крышу не снесло, думаю, все будет хорошо.
  Дани явственно выдохнул.
  - Уф. Ну ты понимаешь, категорически не хочется, чтобы такое повторилось. А вообще знаешь что? - он вдруг мечтательно улыбнулся. - Я теперь очень хочу увидеть Хелен. Она еще ничего не знает, потому что я сам не мог понять, что и как ей говорить. Как и тебя, предупредил - уехал, наверное, надолго, сроков сам не знаю. А теперь... вот прямо надо. По видео не то, но ничего, я скоро снова в Китай поеду. Со мной еще в больнице списались, хорошая тема есть...
  Вот теперь это был прежний Дани, все тот же огонь в глазах и куча планов. Допив кофе, он унесся в свою комнату, и вскоре оттуда послышался звук видеовызова и мелодичный голос Хелен. Николь не стала особо вникать и сделала себе еще кофе. Сидеть на кухне одна она не очень любила, а потому пошла с чашкой в гостиную. Но не успела она допить, как в дверях появился озадаченный Дани.
  - Что такое? - поинтересовалась Николь.
  - Ну, в общем, я Хелен все рассказал. И про горы, и что упал, и про вот эти вот дела, - он выразительно моргнул. - Точнее, про это я только собирался рассказать, а она такая: "А я всегда знала". И как будто даже и не удивилась совсем - и что дракон, и что так поздно...
  Николь только вздохнула, вспомнив тот единственный краткий разговор. Дани подозрительно прищурился:
  - Ника! Твоя работа?
  - Ну какая моя, - улыбнулась Николь. - У меня же даже никаких ее контактов нет. Мы и виделись всего один раз, когда она к тебе в гости пришла. Да, меня она опознала, но про тебя у меня тогда и мыслей не было! Да, Хелен видит тени, если тебе интересно. Она спрашивала меня, почему я держу в тайне свою сущность, и засомневалась, когда я сказала, что ты человек.
  - А мне ни слова! Конспиратор!
  - Она пообещала. Тогда я думала, что так будет лучше.
  - Два конспиратора! - Дани еще пару секунд изображал праведное возмущение, потом расхохотался, потом посерьезнел снова: - Ника, ты ее видела. По видеосвязи теней нет. Сама-то Хелен кто?
  - Как ни странно - не знаю. Так и не смогла разобрать. Ну, нас с тобой, - как непривычно было говорить это в таком контексте! - тоже обычно не могли опознать. Тебя - потому что дар спящий, меня - потому что ну нет у нас драконов, чтобы узнать, надо хоть раз такое видеть. Опять же, даже у меня дар не из самых сильных, не всякий разберет, что там просвечивает.
  - Ну, слушай, я у тебя сейчас крылья вижу отчетливее некуда, прямо потрогать хочется.
  Николь открыла было рот и закрыла обратно. Нет, об этом она рассказывать точно не готова. Хотя прекрасно понимала, что придало ее крыльям силу.
  - С другой стороны, - продолжал рассуждать Дани, - я же твой брат все-таки, наверное, своим виднее.
  - Вполне может быть, - Николь мысленно выдохнула. - Я у тебя тоже крылья видела немного яснее, чем другие. А Хелен... я ее вижу примерно так же, как до последнего времени видели тебя. Что-то просвечивает, а что точно - не разобрать. Может, я просто не знаю, кто у них там в Китае водится, может, тоже спящий дар, не знаю. Все, что могу сказать - что-то алое и воздушное.
  - Ух ты! - у Дани явственно загорелись глаза. - Прямо не могу дождаться, когда до Китая доберусь, самому интересно стало!
  - А репортаж твой как же? И с Флинтом ты хотел что-нибудь устроить...
  - В ущелье мой репортаж, - с досадой сказал Дани. - Нет, я у ребят фото возьму, текстовую часть сделаю, но, конечно, жалко, что все так повернулось. А с другой стороны, история получилась совсем другая, тоже будет что рассказать. А что до Флинта... ты в курсе, что это он меня нашел? У них стажировка была!
  - Надо же! - повод был не самый веселый, но Николь рассмеялась. - Я как раз недавно в местных новостях наткнулась, еще подумала - а ну пересечетесь! Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы не в таком контексте.
  - Ой, точно. Флинт теперь тоже в гости зовет, ну, не впервой три-четыре сюжета одновременно делать. Пойду, кстати, как раз с народом спишусь.
  Он снова ушел, а Николь осталась над пустой чашкой. "Прямо потрогать хочется". Она и сама чувствовала - материальнее, чем сейчас, ее крылья были только в полете. И снова вспомнился тот момент торжества. Высший взлет во всех смыслах. Она ведь всегда поднималась постепенно, а тогда практически моментально очутилась в том золотом сиянии, где царил Гвенаэль. "О, как я летал!". Ну да, его не слишком беспокоили моральные принципы - он сжигал всех, кто встал на пути или просто некстати на нем попался. И Николь понимала, что могла бы так же. Но нельзя. На Гвенаэля, с его огромной силой, все равно нашлась управа. Да, в эфире он вечно живет драконом, но в человеческом облике ему все же пришлось умереть, и не самой легкой смертью. И просто... нельзя. Со времен Гвенаэля произошло много всего, и история уже знала многих, решивших, что им все позволено. Но желание снова расправить крылья становилось все сильнее.
  Вскоре жизнь пошла обычным чередом - Дани носился по встречам и планировал поездку в Китай, а оттуда на Урал, в промежутках писал репортаж о своих приключениях в Германии и обдумывал, куда могут пригодиться фотографии из Прованса - по счастью, он успел слить их в облако до того, как уехал в горы. Только один раз он подошел к Николь с тем же непривычно задумчивым видом и сказал:
  - Слушай, а мама ведь на мои глаза точно обратит внимание, и что говорить? Она ведь и про тебя не знает...
  Николь задумалась, подбирая ответ. Да, если Дани вполне убедительно доказал ей, что скрываться от него было совершенно бесполезно, матери по-прежнему незачем это знать. Ладно, она не видит тени, иначе давно бы что-то заподозрила, но цвет глаз никуда не денешь.
  - С другой стороны, - продолжал Дани, - тебя-то она с рождения видела. Ты ведь родилась такой?
  Николь кивнула.
  - Скажу, что это... перецвел. Бывает же, что уже у взрослых цвет глаз меняется. Вон, в походе такой Клаус был, я давно его знаю, так у него всю жизнь глаза зеленые, а теперь в карий линять стали. И ему тридцать, как и мне.
  - Ну и что спрашивал, сам все и сформулировал, - улыбнулась Николь.
  - А об тебя думать проще, - парировал Дани. - Ну точно, ты ведь вообще папина копия, я чуть-чуть в сторону, вот и вышло, что у тебя цвет глаз с рождения, а у меня со временем проявился. А что именно в Германии - ну... совпало. Надеюсь, в наши хроники происшествий я все-таки не попал.
  Мать, конечно, следила за путешествиями Дани и выставками Николь, насколько позволял неторопливый уральский интернет. Но Николь уже не раз замечала, что она как будто сознательно пропускает эпизоды вроде тех лесных жителей, которых нашел Дани, или ее собственного сотрудничества с Арни. Даже закралась мысль - может, мать тоже видит тени или видела их в детстве, но предпочитает делать вид, что ничего такого нет? Вот дети, выросли, уехали, старшая - ювелир, младший - фотограф и журналист, и нет никаких вампиров и леших, а что Сенька-Флинт чуть не каждый день на глаза попадается, так это неважно. В последний приезд домой Николь обратила внимание, как часто мать повторяет "все как всегда, все как обычно, как раньше". Ей нужен был простой и понятный мир, и она создала вокруг себя именно такой. А что там в далекой столице - уже не ее дело. И надо же было именно на ее детях проснуться древнему и давно забытому дару. Что ж, насколько это в их силах - ее мир будет стоять, как стоял.
  У Николь мир вроде бы тоже стоял, как прежде. Забегала Лора, поделилась идеями, как развить коллекцию, начатую для Арни и Мишеля. И, конечно, ни словом не упомянула, при каких обстоятельствах показала эту коллекцию впервые. Сам Арни наконец отобрал в своей горе блокнотов пару десятков текстов, которые счел наиболее достойными, и пристал к Николь с просьбой о помощи - выбрать действительно самые достойные и довести их до ума. "Над остальными буду еще работать", - сообщил он с подмигивающим смайликом, явно говорившим, что гора блокнотов вырастет еще минимум вдвое. И сразу сказал, что песня про сову пойдет в альбом в любом случае. Впрочем, как раз к этому тексту у Николь сразу не было никаких вопросов - да, видно, что это писал иностранец, но не более того.
  Акустическая версия, как и обещал Жан-Лу, уже появилась в паблике и собрала море восторгов. Конечно, Юлю узнали - строчки "серые крылья над белой равниной, серые крылья над дымом пожара" совершенно однозначно отсылали к клипу на "Последний танец". В комментариях появилась и сама Юля, сопровождая каждую реплику строчкой краснеющих смайликов - мол, это вообще случайно вышло, очень уж музыка увлекла. Весь фан-клуб по разу сказал, что вышло только лучше, Лилит добавила: "Я была уверена, что так задумано с самого начала!". Люпус написал, что у Юли определенно талант, и предложил, если на эту песню будет клип, вдвоем явиться в истинном облике, "или хоть тематическую фотосессию замутить, черный волк и сова, круто будет!". С очередным паровозом краснеющих смайликов Юля согласилась. Арни отметился своей вечной розой - надо понимать, в знак одобрения идеи.
  Словом, все шло ровно так, как должно идти. История с Маткевичем ушла в прошлое, Николь никто ни о чем не спрашивал, да и не мог бы спросить - ее полет не оставил следов, вампир с ницшеанскими замашками и два волка все равно что провалились сквозь землю. Каракалы после того визита Али никак не проявлялись, но это как раз неудивительно - с Николь у них по-прежнему были нейтрально-уважительные отношения. Хуже, что не проявлялся Вася - Николь не видела его с того самого утра. Хотя, казалось бы, все-таки сосед, при всей разнице режимов дня обычно они то и дело пересекались. Как бы и правда в лес не рванул. Оборотни такое не одобряют, считая деградацией, да Вася и сам говорил "дано две природы, так и живи с двумя". Но кто ж его разберет. Одна надежда - Николь он действительно безмерно уважал, так что задумает что - все-таки даст знать. Побратимство побратимством, а постоянно приглядывать за этим бешеным кошаком ей точно не по силам.
  А пока и без Васи скучать не приходилось. То Арни с текстами, то Дани со статьями - время от времени он обращался к Николь, чтобы она посмотрела свежим взглядом, "филолог все-таки". Нет, Дани и сам писал вполне грамотно, но порой даже его бешеная скорость печати не успевала за мыслью, и возникала путаница с началом от одной фразы и концом явно от другой. То написала давняя покупательница - у нее выпал камень из колье, и она очень сокрушалась, потому что это было ее любимое украшение. Значит, найти замену, договориться о встрече, отремонтировать... Все как обычно. Только вот крылья за спиной и не думали возвращаться в полупризрачное состояние, как раньше. И вот это не давало Николь покоя больше всех кошаков вместе взятых.
  "Ты начинаешь становиться настоящим драконом", - сказал ей Гвенаэль. Николь и сама это понимала, хотя не могла бы сформулировать, в чем это выражается. А точнее, не хотела. Она ведь уже решила для себя, что будет жить человеческой жизнью, сколько живется, тем более что эта жизнь, в общем-то, вполне хороша. Тем более со знанием, что потом - все просторы эфира и могучий ало-золотой дракон. Но миг торжества и ярость драконьего пламени не могли сравниться ни с одним из прежних полетов. Разве что с самым первым. До сих пор Кристина была единственной, кто не позвал Николь на пороге смерти, а в полном смысле стал ее жертвой. Жизнь, отданная добровольно - огромная сила. Жизнь, которая и не собиралась обрываться - неизмеримо больше.
  "Я не убийца", - Николь говорила это Маткевичу, Васе, а теперь повторяла себе. Ладно еще, когда Дани отправился в Китай, тоска по полету чуть ослабла. Что же получается - они с братом усиливают друг друга? Хорошо, что он постоянно в разъездах... Но крылья все равно рвались наружу - точно как после первого полета, когда мир казался потускневшим, и не только из-за гибели Кристины. А потому, что слишком ясно помнилось золотое сияние и мощь крыльев. Николь отвлекалась на книги, музыку, украшения, прогулки по городу - все то, что всегда любила. Вроде бы помогало, но потом взгляд сам собой обращался к небу. Гвенаэль сам советовал не торопиться, но Николь его не хватало.
  Обычно в поездках Дани напрочь пропадал со связи, почему Николь и не беспокоилась, когда из Германии от него не было ни слуху ни духу, но в этот раз изменил своим привычкам. "Хелен сказала, что ничего о себе не знает, - писал он. - Похоже, вроде меня - какие-то алые сполохи все с детства видят, но наверняка сказать не могут. А ей идет". Николь улыбнулась - воодушевленное лицо брата было видно даже сквозь экран со строчками текста. Еще ведь кинется расследовать, с него станется. "Ну и хорошо". Николь сама не могла бы сказать, чем это хорошо. Хотя, пожалуй, могла бы. Чем больше интересов в земной жизни - тем меньше вот этой тоски по полету. Впрочем, Дани может и никогда ее не испытать. А вот ей как-то уже не очень помогало.
  Однажды в том самом сквере, где Николь предотвратила драку между волками и каракалами, она наткнулась на Али. Он улыбнулся ей, но тут же снова обрел свой обычный мрачный вид. Он был старшим братом Амира и, как и остальные, очень походил на него - и в то же время не походил. Вечно нахмурен, тяжелый взгляд, резкие движения - он был единственным из каракалов, кто сам на неприятности не нарывался, но уж если заденут, давал отпор по-серьезному.
  - Слушай, сестра, - без предисловий сказал Али. - Ты брата уйми. Нас не слушает, тебя послушает. Плохо будет.
  - Я его видела последний раз невесть когда, - вздохнула Николь. - Что там у вас творится?
  - У нас, - Али подчеркнул "нас", - ничего. Амир к Старшему ушел, мы отомстили, Старший доволен. Брат совсем бешеный стал. Котом ходит, дерется, пить совсем много стал, нехорошо. Ты его уйми, плохо будет.
  - Поймаю - уйму, - пообещала Николь. Али коротко кивнул и ушел.
  Николь направилась к дому, но на полпути остановилась, словно налетев на стену. В мыслях раздался голос Васи - точнее, не голос, а крик, еще более отчаянный, чем в то утро: "Колька! Обещание!". И Николь поняла, что до сих пор не знала, что такое настоящий зов. От этих двух слов вся реальность схлопнулась в точку, и эта точка была в квартале отсюда. На мгновение Николь показалось, что она по-вампирски перенеслась по теням - она не помнила, как очутилась там.
  Николь уже знала, что увидит, но одно дело - смутное видение сквозь чары, и совсем другое - самой стоять у намотавшейся на столб машины и стараться не смотреть на водительское сиденье. Николь за последнее время видела много чего, но слезы брызнули сами. Это же Вася. Пришибленный жизнью придурочный десантник, ввязывающийся во все возможные драки и заливающий воспоминания спиртным - и ее названый брат. Которому однажды она дала нерушимое обещание.
  "Колька... ты не плачь... не хочу... как Димка... пусть сила... тебе... возьми...".
  Слезы высохли. Зов был сильнее. Николь протянула руку сквозь разбитое окно - и вокруг вспыхнуло золотое сияние. Взлет дался легче, чем когда бы то ни было.
  "Спасибо, Колька! Хоть чем-то тебе пригожусь. А то все ты меня, придурка, пасла. Все, конец, теперь Старший пасти будет, ему не привыкать".
  Николь не видела сидящего на ее спине манула, но отчетливо ощутила такую знакомую глуповатую ухмылку. И вдруг со всей ясностью поняла: Васю она не заберет. Потому что просто нельзя, чтобы этот балбес погиб так рано и так глупо. Потому что... да просто нельзя. Только здесь, в эфире, она осознала, как устала всегда сдерживать свои крылья. Пусть так. Они там разберутся. У Дани есть Хелен, у Арни есть Двор, у матери есть Дани, а у нее - небо и Гвенаэль. Жизненную силу можно передать в обе стороны.
  "Эй, Колька, ты что творишь?".
  "Ты будешь жить. Ты вернешься на землю полностью здоровым".
  "Э, стоп, а ты как же? У тебя же... это... для полета...".
  "А я уйду в эфир".
  "Колька, ты мне не вздумай! Не согласен! Я-то как без тебя буду?"
  "А я без тебя?" - слов не хватало, и Николь, как в разговоре с Гвенаэлем, выплеснула Васе единый поток эмоций и образов - первый полет, потускневший мир, набирающие силу крылья и понимание, что с каждым разом будет все сложнее не сорваться. Манул весь поник, злость сменилась печалью:
  "Ох, Колька... как же оно хреново...".
  "Понял теперь? Ты - живой, ты сам говорил, что целым себя чувствуешь, когда человек. У тебя, в конце концов, Кристина есть!".
  "Я к ней как раз ехал... Ох я придурок...".
  Будь Николь в человеческом облике, она закрыла бы глаза рукой, а потом треснула бы Васю по макушке. Но здесь их силы были слишком неравны, и не в его пользу. Хотя как посмотреть - Николь отдала ему почти все, что могла. Теперь она твердо знала, что Вася очнется и будет в полном порядке. А вот ей пора уходить.
  "Живи, придурок, и не твори ерунды! За Димку своего... за Амира... и за меня".
  Она расправила крылья и взмыла вверх, чувствуя, как золотое сияние пронизывает ее, и она становится с ним одним целым. Так будет всегда. Больше никогда не понадобится забирать чью-то жизнь, и крылья никогда не подведут ее. Если бы Николь еще была человеком, она бы рассмеялась.
  "Рано ты, маленькая Николетта, - пророкотал глубокий голос. - Но я рад тебя видеть. Пойдем домой".
  ***
  Когда "скорая" пробилась через вечерние заторы к месту аварии, врачи увидели около разбитой машины тело женщины без единого повреждения. Рядом сидел большой дикий кот и плакал человеческими слезами.
  
  - Хелен...
  - Ничего не говори, Дэн.
  - Обними меня, Хелен... И не отпускай.
  - Никогда не отпущу.
  После смерти Николь Хелен и Дани больше не расставались. Дани то плакал, то проклинал проснувшийся дар, то просто недоумевающе повторял "зачем, ну зачем она?", то просил Хелен не уходить и не отпускать его. Хелен слушала, обнимала его, наливала очередной чай с непроизносимым названием, снова садилась рядом и снова слушала. И Дани стало лучше.
  Николь являлась ему и рассказывала, почему решила уйти, и Дани в чем-то понимал сестру, после всего, что узнал о ней, но как же ее отчаянно не хватало. Он ведь всю жизнь знал, что Ника рядом. И вдруг ее нет. Голос в голове - это все-таки не то. Хорошо, что есть Хелен. Она не ревнует к памяти сестры и готова бесконечно говорить о ней. Даже с матерью так нельзя, она не знает, как все было - Дани сказал, что сестра погибла в автокатастрофе. Мать так и не узнала о ее даре. Ника права, для нее так будет лучше.
  Дани быстро поправлялся после болезней или травм, и сейчас его жизнерадостный характер брал верх. Конечно, вряд ли когда-то удастся полностью отойти, но он снова чувствует себя живым. Снова путешествует и пишет репортажи, но теперь рядом с ним Хелен. Она обещала не уходить - и осталась навсегда.
  - Хорошо, что ты здесь, - шепчет Дани.
  - Хорошо, что ты в порядке, - эхом отвечает Хелен.
  - Только благодаря тебе.
  Он крепче обнимает ее - и внезапно чувствует, как за спиной распахиваются золотые драконьи крылья. Он успевает порадоваться, что они на воздухе, на безлюдном берегу реки, но в то же мгновение его окатывает паника - ведь он помнит рассказы Ники... Но Ника была права - крылья сильнее него.
  Сумерки на берегу реки сменяются морем золотого света, и Дани понимает - он именно там, где и должен находиться. Но мысль о Хелен не дает ему покоя. В следующее мгновение Дани смеется от радости, хотя сам не понимает, как ему это удается в драконьем облике - Хелен летит рядом, и ее алое оперение сверкает огнем.
  "Хелен! Ты живая?".
  "Конечно!" - в его мыслях звучит смех.
  "Но как так? Драконы... жизненная сила..." - он понимает, что говорить словами не обязательно, и посылает алой огненной птице все, что узнал от Ники. И слышит в мыслях мелодичный голос:
  "Все так. Но мой дар такой же древний, но спал еще дольше. Возможно, я единственная, в ком он жив. Только феникс может пережить взлет дракона. И только дракон может пробудить феникса. Потому что они должны летать вместе".
  Дани снова счастливо смеется - и чувствует рядом присутствие сестры.
  "Ника...".
  "Я ни о чем не жалею, Дани. Будь счастлив. Будьте счастливы оба".
  И из какой-то неизмеримой глубины - или высоты? - эфира слышится словно рокот далекого грома:
  "Живите счастливо, детишки. И заглядывайте иногда в гости".
   22.08.2021. 01:40
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"