Аннотация: Сон - дело святое, не на работе, опасной работе!
Ночная смена.
11.10.1982 г. Томск. Нефтехимический комбинат. 5 часов утра.
Производство полипропилена функционировало более года, однако не стабильно, временами по разным причинам сутками, неделями простаивало. Обслуживающие производства (азот, вода, пар, сырьё, стоки, тепло...) работали в непрерывном круглосуточном режиме. Десятки лабораторий, включая ОТК и санитарную лабораторию, объединены и функционировали в виде единой системы под названием ЦЗЛ. Комбинат создавался с нуля, все лабораторные методики осваивались и отрабатывались интеллектуальным ядром ЦЗЛ, затем обучение рядовых лаборантов. Сотни девушек 18-22 лет. Тяжелейшая задача - приучить девушек к самостоятельной работе в сменных условиях. Начальник смены ЦЗЛ поддерживал связь с лабораториями, расположенными в радиусе 15 км, только по телефону. Днём проблем почти нет, существует достаточно грамотных профессионалов, начальников и контролёров. А вот ночью, в выходные и праздничные дни? Да ещё и военные строители (именно они сооружали комбинат, выполняли всю "чёрную" работу) практически бесконтрольно бродят по строительным площадкам, постоянно липнут к молоденьким и чистеньким лаборанткам.
Увещевания на тему вечерне-ночной работы мало доходят, особенно в условиях, когда основное производство не требует срочных и регулярных анализов. Лозунг "не спать на рабочем месте" поддерживается всеми однозначно, а вот исполнение...
Взял за правило проводить лично неожиданные проверки ночных смен. Рядовой, не совсем типичный, пример.
На "Жигулях" заместителя, своего авто у меня ещё не было, в 4:30 подъехали к начальнику смены ЦЗЛ.
- Как дела?
- Всё в порядке, отсутствующих нет, смена работает!
Поехали по периферийным лабораториям.
Канализационно-очистные сооружения, в непрерывном режиме принимают городские стоки Томска, смешивают с производственными жидкими отходами, очищают и сливают в реку Томь. Важнейший объект!
Ворота раскрыты, охраны нет. Вообще нет признаков человеческой жизни. Проехали на территорию. Производственные корпуса открыты, людей нет. Заходим в двухэтажный административный корпус, где несколько комнат на 1-м этаже отведено лаборатории. Длинный пустой коридор, часть дверей открыта, часть закрыта. Слышим, в одной из комнат разрывается телефон (начальник смены ЦЗЛ пытается предупредить о проверке). Стучу в закрытую изнутри дверь, громче и громче, ладонью, затем кулаком. Наконец, раздаётся сонный голос.
- Кто?
- Марачковская, откройте, это Полле!
- Какая Поля?
Две лаборантки и две цеховые аппаратчицы устроились на полу, подстелив телогрейки, и крепко спали при включённых электроприборах с открытой спиралью, в аппарате Сокслета что-то экстрагировалось диэтиловым эфиром (химики понимают опасность работы с этим легковоспламеняющимся растворителем). В тот момент было не до смеха. Девушкам, надо полагать, тоже.
Несколько лаборантов вообще не удалось обнаружить - "ушли за пробами". Последовали резкие внутренние разборки по всем частям ЦЗЛ с полным набором дисциплинарных и материальных взысканий.
Через два десятка лет, на одном из юбилеев ТНХК, 5 солидных матрон, лаборантов того первого набора с фужерами в руках увлажнили мои глаза благодарностью за то, что когда-то жёстко приучал их к дисциплине и соблюдению техники безопасности. И действительно, ни одной производственной травмы в подконтрольных подразделениях за почти 21 год работы на ТНХК. Или просто повезло? Бог помог?