Аннотация: Рассказ состоит из трех историй, которые произошли в разное время и в разных местах. Объединяет их - сбитый ангел.
СБИТЫЙ АНГЕЛ
1. Легенда о стрелке
В давние стародавние времена, когда мир еще не знал огнестрельного оружия, и выживание человека зависело от его ловкости и выносливости, жил был в одном из уголков земного шара охотник. Мало было охотников лучше него, в любую цель он мог попасть и почти с любого расстояния. И был у него ангел-хранитель, который помогал ему, советовал, поддерживал, направлял. Надо сказать, что в те времена ангелы показывались перед людьми, вели беседы с ними, и даже бывало, что жили у людей в домах. И потому охотник и его ангел-хранитель были близкими друзьями и почти не разлучались.
Но начал поражать душу охотника, как болезнь, один грех - гордыня. До того нравилось охотнику, что он один из лучших, что он стал стремиться быть самым лучшим. И начал охотник стрелять в птиц и зверей не ради пропитания и шкур, а ради того, чтобы попасть в цель. Никто уже не называл его охотником, называли просто - стрелком. Но охотника это не волновало, не волновало его и неуважение друзей и соседей: важней всего было осознание того, что он лучший.
Стоял как-то охотник на вершине холма и, смотря на леса и поля, что были внизу, чувствуя себя царем мира, закричал:
- Я - лучший из охотников! Я - самый лучший!
- Зачем же так громко хвастаться, - услышал он в ответ.
От неожиданности охотник вздрогнул и начал искать глазами того, кто это сказал. Это был невзрачный старичок, который, наверное, много повидал за свою долгую жизнь.
- Я не хвастаюсь. Я могу попасть в любую цель, почти с любого расстояния.
- А вон в ту сможешь? - и старичок показал на солнце.
Там летела какая-то птица, но так как солнце било в глаза, рассмотреть было нельзя.
Очень трудно будет сбить такую цель, - подумал охотник, почти невозможно, да только не отступать же теперь, просто еще один повод подтвердить, что он лучше всех.
И вместо ответа охотник достал стрелу из колчана, вставил ее в лук и стал прицеливаться. Он учел и направление ветра, и его силу, и вообще охотник учел все, что можно было учесть, только солнце сильно мешало и не давало точно прицеливаться. Попросив о помощи всех известных ему богов, охотник выстрелил, надеясь на удачу. Сердце его тревожно замерло, и вдруг, совершенно неожиданно, охотник услышал радостный смех старика. Первой мыслью охотника было, что старичок злорадствует над ним, над самым лучшим, но, увидев, как птица падает, он облегченно вздохнул и бросился к добыче. Смех старичка перешел в визг, только отчего-то охотник продолжал слышать в нем злорадство. Когда же он добрался до оврага, то понял, понял и злорадство старичка, и почему называть стали его стрелком, понял все что нужно и все что можно было понять. Но в следующее мгновение волна горя затопила его понимание, заполнила полностью - ведь там, там в овраге лежал ангел, из груди которого торчала его стрела, и не просто ангел-хранитель, а верный друг, самый близкий друг, какой только мог быть у него. И он собственной рукой:
- Нет! - закричал охотник. - Нет! Не может быть! Не хочу!
И как бы в ответ раздался голос старичка, звучащий на удивление молодо:
- А ты действительно лучший. Поздравляю, - и он снова засмеялся.
- Будь ты проклят! Будь ты проклят! - душа охотника разрывалась на мелкие кусочки, ноги подкосились, и он кубарем полетел в овраг.
Белые крылья ангела были сломаны, а сам он не подавал никаких признаков жизни. Охотник бросился к нему, хотел, было вытащить стрелу, но нет, если вытащить, то тогда уж точно: смерть. Но разве ангел может умереть?
И, словно бы в ответ на немой вопрос, ангел открыл глаза и прошептал:
- Да, могу, могу, если буду убит рукой друга.
- Я совершил грех, страшный грех: - прошептал охотник.
Ангел с трудом поднял руку и погладил охотника по щеке:
- Не беспокойся, этот грех тебе простится.
Только пользы-то с этого прощения никакого, если он сам простить себя не сможет, подумал охотник, но этот старичок ему еще заплатит.
- Нет, - ангел снова прочел его мысли, - это ведь злой дух, ты ничего ему сделать не сможешь. Но и он зря торжествует. Он думает, что погубил тебя. А на самом деле спас. Ты же теперь не будешь убивать ради спортивного интереса, чтобы доказать, что ты лучший. Ты же теперь знаешь, что не в этом смысл и не в этом цель жизни.
Человек заплакал:
- Да, теперь знаю.
Ангел снова ласково потрепал его по щеке:
- У тебя теперь все будет хорошо. И друзья к тебе вернутся и жена.
- После того как они узнают, что я сделал, они от меня отвернутся.
- Да, откуда ж они узнают? Если ты только сам не скажешь. Белые перья и пух вот и все, что останется от меня, как только ты вытащишь стрелу. Мое тело не материально, хотя умрет именно она.
- А мне обязательно вытаскивать стрелу:
- Да, иначе я не смогу уйти.
- А куда ты уйдешь:
- В небытие, чтоб когда-нибудь вернуться. Хотя и не к тебе, а к кому-нибудь другому.
Охотник взялся было за стрелу, но потом опустил руку:
- Я ... не могу.
- Можешь. Избавь меня от этих мучений, на которые сам меня и обрек. Не заставляй меня страдать еще больше, чем я уже страдаю.
- Хорошо, - и охотник с силой выдернул стрелу. Ангел дернулся и затих, через мгновение на земле остались только белые перья, сохранявшие очертания крыльев. Но через некоторое время ветер разметал и их, не оставив не единого следа от того, что случилось здесь.
Охотник проплакал всю ночь, а на утро вернулся домой. Дальше все пошло так, как и предсказывал ангел. Более того, у охотника теперь получалось все, что он ни делал, во всем его ждал успех. Но нельзя сказать, чтобы это особо радовало охотника. Напротив.
Единственное время, когда его измученная душа находила успокоение, так это то, что он проводил с друзьями и в молитвах, замаливая грех, который и так давно уже был прощен ему.
Охотник жил долго и умер уже совсем старым. Когда его хоронили, на кладбище собралось много людей, которые искренне горевали о своей утрате и говорили о том, что лучше его человека трудно было найти.
На этом и заканчивается легенда об охотнике. Хотелось бы верить, что через много лет, там за чертой неведомого, он все-таки встретился со своим ангелом.
2. Крылья ангела
- Дорогой, ты можешь ехать по медленней и по осторожней.?
Я раздраженно дернул плечом:
--
Ну что ты беспокоишься, так мы быстрее доедем.
--
Про быстрее никто ничего и не говорит. Но быстрее не означает безопаснее и лучше. Если тебя не волнует, что нас могут оштрафовать за превышение скорости, о хотя бы должно волновать, что мы можем куда-нибудь врезаться или кого-нибудь сбить. Тогда тебя посадят, а я останусь одна с двумя детьми на руках. Или дети останутся сиротами, или... тут можно продолжать бесконечно.
--
Глупости. В чем в чем, а в вождении я - ас! Из любой ситуации могу выкрутиться, и уж тем более ни за что не попаду в аварию.
--
Мне бы хоть каплю твоей уверенности. Когда мы вдвоем ты еще хоть как-то сдерживаешь себя. Я даже не представляю, что ты творишь, когда ездишь один.
--
Сливаюсь в единое целое с машиной. Ну, какой же русский не любит быстрой езды.
--
Это-то меня и беспокоит. Пожалуйста, будь по осторожнее, я просто не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
--
Хорошо, хорошо, обещаю. Я буду чуть-чуть осторожнее, - и я ласково улыбнулся, слегка повернув голову к жене.
Но ее, по-видимому, мое обещание не успокоило, и до конца поездки она не проронила ни единого слова, наверно вспомнив надпись в общественном транспорте: "Не отвлекайте водителя во время движения".
С одной стороны, мне было понятно беспокойство Марины, (Марина - это и есть моя жена). Но, с другой стороны, я знал себя и был на 100% уверен в своей непогрешимости в вопросах вождения. Существуют такие вещи, которые мы можем делать и с закрытыми глазами, а советы лишь раздражают или вызывают улыбку. Никто же не учит художника, как рисовать ту или иную картину, или поэта, как сочинять стихи, все просто восхищаются созданными ими произведениями, конечно, если они талантливы. Глупо было бы учить Пушкина как правильно писать повести или стихи. Так и меня глупо было учить водить. Я выворачивался из самых разных ситуаций, и никогда еще не разу не попал в аварию. Зато чувство риска, ощущение опасности доставляли удовольствие. Я был в таких ситуациях как рыба в воде. Можно ли сказать, что я уверен в себе, в своей неуязвимости, в своей непогрешимости?! Да, скорее даже самоуверен. И отдавал себе в этом отчет. Хотя и считал естественным.
Мы доехали до дому без происшествий, без аварий, как обычно. Как всегда. Дома, первым делом, поцеловали двух ангелочков, оставленных этим вечером на попечение бабушки. Они уже крепко спали. Но, когда мы их поцеловали, довольно улыбнулись. Марина говорит, что это хорошо, что дети не пугаются, когда над ними, спящими, наклоняются - значит, они не нервные, значит, мы их воспитываем правильно. А разве их воспитываешь? Если и да, то самую малость. В основном их просто любишь, не балуешь, а, именно, любишь.
Вид детей, прикосновение к ним, успокаивают Марину, и все ее тревожные мысли улетучиваются. Она уже не смотрит на меня косо, а ласково улыбается. Что же еще нужно для счастья мужу, да и просто влюбленному человеку? Может быть, то, что эта улыбка обещает. В ответ я просто расплываюсь в улыбке и беру Марину за руку. Вечер заканчивается вполне мирно.
Весь следующий день мы провели вместе: я, Марина, ее мама и дети. Ласковые взгляды, теплые улыбки, игры и смех - вот, что окружало нас.
Остаток прошлого вечера и весь сегодняшний день я провел словно во сне, в сладком сне, из которого ой как не хочется возвращаться в реальную жизнь.
Разбудил неожиданный звонок. Звонил отец: матери срочно потребовались лекарства, а сам он боялся оставлять ее одну.
--
Да, пап, сейчас я съезжу в аптеку и привезу вам лекарства.
--
Спасибо. Тогда до встречи.
Я положил трубку и вкратце обрисовал ситуацию Марине. Вроде бы обычная поездка, но почему-то все мое блаженное состояние исчезло, и его место заняла тревожность. Я начал собираться. Посмотрев на Марину. Я заметил настороженность в ее глазах. Она стояла, прислонившись спиною к стене, скрестив руки на груди.
--
Будь осторожен, пожалуйста, только будь осторожен.
Слова Марины напомнили мне, что она всегда напрасно переживала из-за меня. Я улыбнулся, и вся моя тревожность улетучилась.
--
Хорошо, дорогая.
Выходя за дверь, я поцеловал ее, но ее напряженность не исчезла. Не смотря на то, что мое настроение улучшилось, я пребывал в каком-то лихорадочном состоянии, какое бывает, когда неожиданно просыпаешься и надеешься, что по окончанию определенных действий снова ляжешь спать, и говоришь себе: "Вот, сейчас, только вот это сделаю и снова усну". Тщетная надежда - сон потом сам проходит, но надеешься все равно до последнего.
Я заехал в аптеку, купил лекарства, завез их родителям, и, побыв у них, поехал домой. В машине на меня снова нахлынуло лихорадочное состояние. Быстрее, быстрее домой, домой, - мелькало у меня в голове. Я давно уже нарушил все ограничения скорости, но, не смотря на это, внимательно, как мне казалось, продолжал следить за дорогой.
И вдруг, неожиданно, как будто из под земли. Перед машиной возник человек. Я попытался повернуть, объехать его, но безуспешно, - я все-таки задел его. Машину занесло, но мне удалось ее остановить. Я выскочил из машины, тревожно вглядываясь в темноту. На снегу, у края дороги, виднелось что-то темное. Как мне не хотелось верить, что это что-то было человеком.
Нет, подумал я, пожалуйста, пожалуйста, только не это. Я повторял и повторял про себя одно и тоже, пока медленно шел к "чему-то". Как эгоистично с моей стороны, возможно человек был еще жив, возможно, ему нужна была моя помощь. В конечном счете, я был виноват в том, что случилось с ним. Но я не мог заставить себя идти быстрее - пространство вокруг меня вдруг стало вяжущим, липким, кисельным и любое движение стоило мне больших усилий. Возникло ощущение, что само время перестало существовать...
Я вырвался из такого состояния, когда подошел к человеку в неестественной позе лежащему на снегу. Я наклонился над ним и... Не возможно выразить мои чувства в тот момент, когда понял, что то, что я принял в начале за снег, было двумя белыми крыльями. Человек, если его можно так было назвать, был одет в строгий черный костюм, такой же галстук и ослепительно белую рубашку, в совокупности с крыльями все это придавало ему довольно несуразный вид. Он неожиданно зашевелился, и я инстинктивно протянул к нему руки, пытаясь удержать от неосторожных действий.
--
Пожалуйста, не двигайтесь. Я сейчас вызову врача. В вашем состоянии двигаться опасно.
Все мои переживания о том, что же будет со мной, отступили, и их место заняли мысли о том, что же будет с ним. Человек, это был мужчина лет тридцати с короткими темными волосами, с трудом повернул ко мне голову, и тихо проговорил:
- Нет нужды... звать врача, - и, заметив выражение протеста на моем лице, добавил. - Вы же не будете тратить время на споры. Лучше слушайте, пока я могу сказать.
Я не вольно съязвил:
--
Для умирающего, Вы, слишком хорошо говорите..
--
Для ангелов делаются исключения, - ответил он, и, не обращая внимания на мое удивление, добавил. - А для человека, который только что сбил кого-то, Вы слишком много язвите.
--
Ангел?
--
Вы же верите в ангелов?
--
Да, но чтоб на самом деле...
--
Если веришь в существование чего-либо, то веришь безоговорочно всем сердцем.
Он был прав. Если я верил в существование чего-то далекого, то почему же, когда оно оказалось рядом со мной, я отказываюсь в него верить.
--
Но ангелы не умирают.
--
Иногда... иногда умирают даже ангелы, - он закашлялся. - Пустые разговоры, мы так никогда и не доберемся до сути. Попробуй осознать то, что я скажу сейчас. Я умираю потому, что заменил собой другого человека, который должен был оказаться здесь. Спасая, таким образом, и его, и тебя. Но, глядя на тебя, мне кажется, что моя смерть будет напрасной.
Я видел, как лицо ангела исказилось от боли.
--
Ты действительно страдаешь. Но почему? Как такое возможно?
--
Приняв участь человека, я принял его боль и его смерть. Он должен был умереть, а ты понять, что был слишком самоуверен, считая себя непогрешимым. Но не слишком ли высока цена за понимание?! Разбитая жизнь двух семей никому не принесет пользы.
Вдруг я осознал, что моя глупость, моя самоуверенность могли стать причиной гибели человека, искалечить жизни его и моей семьи. Да и как бы я сам жил зная, что из-за меня умер человек. А как же мне жить теперь, когда сейчас, страдая, не в силах подняться, умирает существо давным-давно не знавшее боли. Так как же мне жить теперь?!
Наверно последнее я произнес вслух, потому что ангел ответил:
--
Тебе нужно простить себя, потому что искренне раскаялся, и Бог уже простил тебя. Видишь, - он слегка поднял руку, и на его ладонь упала снежинка, - Идет снег. А в день, когда идет снег, Бог прощает людям все их грехи и ошибки.
И действительно, мягкие, белые, пушистые хлопья падали на землю, заполняя собой пространство.
--
Прости, прости, что я такой дурак, самоуверенный, самовлюбленный дурак.
--
Я знал, что так будет, и для меня все случившееся не было неожиданностью, главное, чтобы тебе пошло на пользу. А теперь уходи, уходи и помни, что могло случиться.
Я встал и пошел к машине. Но, не пройдя половину пути, обернулся и увидел, что от ангела остались только перья на дороге, сохраняющие очертания крыльев, но и их вскоре скрыл падающий снег.
Примерно через год после всего случившегося. Мы возвращались с Мариной от друзей. Настроение было отличное, наверно, поэтому я снова почувствовал, что все смогу, все сумею, и лихо вел машину, незаметно для себя увеличивая скорость, не замечал я и недовольных взглядов, которыми одаривала меня Марина. И вдруг... я увидел прямо перед машиной на дороге белые крылья ангела. Я резко затормозил, благо дорога была пустой, выбежал из машины, бросился к ним, но это был всего лишь снег. Как, как же я мог вести себя так глупо, после всего произошедшего? Как? Ведь я же мог снова кого-то сбить! Со злостью на самого себя я стукнул кулаком по машине.
--
Что случилось? - спросила Марина, когда я сел в машину и захлопнул дверцу.
--
Ничего. Ничего.
Мы поехали дальше, а я все думал, как же так, как после всего, что случилось, я снова смог подвергнуть опасности чью-то жизнь. Неужели мне всегда будут нужны "крылья ангела" на дороге, чтобы я смог вовремя остановиться. Что же тогда будет летом, когда нет снег, когда вокруг будет бурное цветение и единственное, что отдаленно может напомнить белые крылья - это тополиный пух? Я не знал ответа и, может быть, и смог бы его найти, но надо было следить за дорогой.
На следующий день мы никуда не поехали. Я сидел на подоконнике и смотрел в окно. А за окном шел снег. Мягкий, белый и пушистый он окутывал землю, деревья, дома, людей. Ничего не было видно, кроме снега. А когда идет снег, Бог прощает всем и все. Об этом, кажется, говорил ангел. Но. Наверное, в моем случае от этого не легче, а может быть даже и тяжелее. Но человек не может постоянно нести такую тяжесть как непрощение самого себя. Он или сходит с ума, или умирает, или постепенно забывает. Это неизбежно. Просто мне надо научиться ценить чужую жизнь, да и свою тоже, и тогда уже не понадобятся крылья ангела. А день когда идет снег, будет возвращать мне тяжесть моего непрощения, напоминая о том, что могло бы быть, и чего к счастью не случилось. К счастью для всех, кроме ангела. Его смерть - это мой грех. Грех, который со мной даже тогда, когда я не помню о нем. К сожалению нельзя изменить прошлого, зато можно сделать так, чтобы оно не повторилось в настоящем. Вот в чем ответ на мои терзания и вопросы. Вот какой урок я должен был извлечь
3. "Открывается сезон охоты на ангелов. Не пропустите!"
Меня всегда увлекал роман Ильфа и Петрова "Одноэтажная Америка". И хоть в целом страна изменилась, во многом она осталась такой же, как ее описали эти два замечательных писателя. Я люблю Америку, но совсем иначе, чем свою родную страну. Мне нравиться бывать там, общаться с американцами, несмотря на погрешности в моем английском. Я уже неплохо знала их привычки и их натуру, и, казалось, была готова ко всему, но то, что я увидела во время последней поездки, привело меня в состояние полнейшего шока.
А дело было так. Я поехала, вернее, будет сказать, полетела, в гости к своему другу, который жил в штате *. Штаты Америки - это, по сути своей, маленькие государства, в каждом из которых свои законы и порядки, и жители одного штата очень сильно отличаются от жителей другого. Некоторые из них даже не подлежат сравнению.
Винк, друг, к которому я прилетела, был ярким представителем своего штата. Он встретил меня в аэропорту и повез, к себе домой, где наши общие знакомые, уже готовились ко встречи со мной. На мои возражения, что я, мол, неважно выгляжу и после полета было бы желательно передохнуть, Винк махнул рукой, сказав, что я и так превосходно выгляжу, и что если бы он не был женат, то непременно бы поухаживал за мной, и насчет усталости, то насколько он знает, то я вообще ей не подвержена. Я только хмыкнула в ответ на это.
--
Кстати, - Винк хитро посмотрел на меня, - Когда же мы сможем увидеть твою вторую половину?
--
Когда у меня появиться вторая половина, боюсь, что вы не сможете лицезреть даже меня. Кто же по твоему мне позволит ехать бог знает куда, и таким бездарнейшим образом тратить деньги?!
--
Так в чем же проблема, выходи замуж здесь и не придется никуда ехать.
--
Обещаю подумать.
--
Самый умный способ уйти от ответа, - мы посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Когда мы приехали, нас ждала уйма людей, как знакомых, так и не знакомых мне. Было весело и шумно, кто-то даже пошутил, что мой приезд - это очередной способ собраться вместе.
К концу вечера я устала и тихо сидела в кресле, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания, может быть, поэтому и заметила, как Винк с кем-то спорил, этот человек был мне не знаком.
Я подошла к ним поближе, чтобы понять, что же заставляет их так рьяно спорить. Но говорили они слишком быстро, и я не смогла ничего понять. Тогда я тронула Винка за плечо, он посмотрел на меня, и я попросила объяснить, из-за чего же они все-таки спорят. Винк, сказал, что неподалеку открылась фирма, предлагающая довольно своеобразное развлечение, и предметом спора является то, имеет ли данная фирма право на существование и продолжение своей деятельности. Я, естественно, спросила, чем же занимается эта фирма. На что Винк ответил, что это лучше увидеть и предложил завтра мне все показать.
На следующий день, позавтракав, мы отправились на экскурсию. Винк подвез меня к небольшому одноэтажному зданию, невзрачному на вид, хотя оно и находилось в хорошем районе. Удивительно в этом здании было то, что рядом с входом в него красовался огромный желтый плакат, на котором большими черными буквами было написано:
ОТКРЫВАЕТСЯ СЕЗОН ОХОТЫ НА АНГЕЛОВ
НЕ ПРОПУСТИТЕ!!!
Мы зашли в чистенький, уютненький офис, где к нам сразу же подошел приятный молодой человек, вежливо предложивший свою помощь. Винк спросил, можем ли мы увидеть директора. "Да, конечно", - ответил молодой человек и проводил нас к вышеупомянутому директору. Молодой человек вошел в кабинет, доложил о нас и, по-видимому, получив на то, чтобы впустить нас благословление, (а иного и быть не могло, так как мы были потенциальными клиентами), предложил нам войти. Войдя. Я узрела хороший кабинет. Прекрасную мебель и улыбающегося директора, довольно-таки молодого, в том смысле, что совсем не старого, и к тому же очень даже интересного.
Нам вежливо предложили сесть, и мы, конечно, сели, чего ж стоять - в ногах, как известно, правды нет. Обменявшись любезностями, правда, этот процесс был недолгим, как опять-таки говориться - дружба дружбой, а служба службой, после чего слово взял Винк:
--
Моя знакомая - иностранка, интересующаяся всем необычным, что есть в нашей стране. А что же еще может быть более необычным чем-то, чем занимается Ваша фирма?!
--
Да, конечно, - согласился директор.
И, хоть я совсем не знала, чем занимается эта фирма, я задала другой вопрос, интересовавший меня с тех пор, как я вошла в это здание:
--
Послушайте, у вас вроде бы хорошая фирма, хоть и молодая, но уже со сложившейся репутацией, почему же Ваш офис находится не в каком-нибудь небоскребе. Разве это не более престижно?!
--
В нашем случае это не выгодно. Вы же видели наш плакат? - я утвердительно кивнула, и он продолжил. - Так вот на каком-нибудь небоскребе его бы никто не увидел. А он является самой лучшей рекламой. Человек, когда проходит мимо, видит наш плакат, он заинтригован, и поэтому заходит в нашу фирму. Другой рекламы не нужно. Теперь понятно?
--
Да, теперь понятно. А что же означает Ваш плакат? Или это просто рекламный трюк?
--
Вы не знаете?! - брови директора поползли вверх, и весь его вид выражал удивление, более того - просто огромное удивление, как будто он говорил: "Как?! Как такое могло случиться, что Вы этого не знаете?!"
--
Если честно, то действительно не знаю, но очень интересно.
--
В таком случае я вам с удовольствием обо всем расскажу. Наш плакат не является рекламным трюком. Мы действительно организуем охоту на ангелов. Причем все законно. Есть и лицензия на право заниматься данной деятельностью, - он достал и показал мне лицензию. Я не слишком разбираюсь в местных законах, но на мой непрофессиональный взгляд все было оформлено правильно.
--
Вы имеете в виду какую-нибудь игру, видеоигру или что-то другое? - удивилась я.
--
Нет, я имею в виду именно то, о чем говорю. Мы организуем охоту на самых что ни на есть настоящих ангелов. Отвозим охотника на место, заманиваем ангела, и охотнику остается только выстрелить. Хотя, конечно, Вы можете и не поверить мне, давайте лучше я Вам все покажу. У нас сейчас как раз намечена охота, и мы повезем на место охотника, а заодно захватим и вас. Правда, оружия мы Вам, конечно же, не дадим, - и он засмеялся.
Мы же лишь вежливо улыбнулись в ответ.
Мы просидели в кабинете еще пару минут мило болтая, потом зазвонил телефон, директор снял трубку и, сказав через несколько секунд, что мы сейчас будем, положил ее обратно.
--
Ну, теперь мы можем ехать, - обратился к нам директор, мило улыбаясь, и предложил следовать за ним.
Всю дорогу в машине я думала о нашем странном разговоре с директором. Разумеется, я не поверила ни единому его слову. Они никак не могли устраивать охоту на настоящих ангелов. Должно быть это какие-нибудь спецэффекты. Я хотела было обсудить это с Винком, но сам он молчал, а затевать подобный разговор при директоре было неудобно. Погруженная в свои размышления, я даже не заметила, как мы выехали за город и оказались возле небольшого лесочка. Нас высадили из машин, которые за тем уехали, и начались приготовления к охоте, которые были большей частью для меня непонятны, поэтому я не буду их описывать. Скажу лишь, что посадили нас за сваленное дерево и попросили без лишней надобности не высовываться. Директор прятался вместе со мной и Винком для того, чтобы все нам показать. Лес был не слишком густым, да и деревья были не высокими, поэтому казалось, что солнечный свет пронизывает лес, придавая ему своеобразную магию, магию мира и покоя. Прошло, наверное, минут десять, которые показались мне вечностью, как вдруг директор, смотревший в бинокль на небо, издал тихое восклицание и протянул бинокль мне, указав в каком направлении смотреть. Я смотрела в бинокль то в одну, то в другую сторону, и неожиданно увидела его - существо с белыми крыльями, парившее в воздухе и медленно спускавшееся вниз. Я не поверила своим глазам, отвела в сторону бинокль. А потом посмотрела снова. Да, это был ангел, не макет, не иллюзия, а самый настоящий ангел. И даже на таком расстоянии я чувствовала покой, тепло и доброту, которыми веяло от него. Я тихо шепнула директору:
--
Интересно, а как Вы делает так, чтобы ангел прилетал? Это же невозможно.
--
Не бывает ничего невозможного. Но как мы это делаем, я Вам сказать не могу - секрет фирмы. Только ценой абсолютной тайны можно избежать конкуренции, - ответил он также шепотом.
Вдруг раздался выстрел. Я с ужасом посмотрела в небо, только сейчас поняв, ЧТО ЖЕ СОБИРАЛИСЬ ДЕЛАТЬ ЭТИ ЛЮДИ! И с облегчением увидела, как ангел целый и невредимый улетает прочь.
--
Ах, промазал! - и директор выругался во весь голос.
--
Да как же Вы можете?! - возмутилась я. - Как же Вы можете стрелять в ангелов?! Убивать их?!
--
А что тут такого, охотники же стреляют в птиц. Ангелы, по сути, - те же птицы, тоже летают.
--
Что же теперь и в дельтапланеристов можно стрелять?! - продолжение фразы: "И в нас, ведь мы тоже ходим по земле, как и звери", осталась недосказанной, так как в тот момент, когда я готова была ее произнести, неожиданно услышала:
--
А что хорошая идея, - и лицо директора стало задумчивым, - и как мне она самому не пришла в голову... - потом он прямо-таки весь озарился улыбкой. - Спасибо, просто отличная идея, обязательно приведу ее в исполнение. Только не просите доли в этом мероприятии, все равно не получите.
--
Вы же просто зверь! - сказала я, а сама подумала: "О Боже!"
Директор посмотрел на меня удивленно, потом махнул рукой и пошел к машине. Только тут я заметила Винка, который во время моего разговора с директором находился рядом.
--
Ну и как тебе? - спросил он.
--
Просто ужасно! А почему ты не вмешался?
--
Все это я уже знал, правда, не видел собственными глазами, но знал. А его, - Винк кивнул в сторону уходящего директора, - Все равно ничем не проймешь, уже пытались.
Я села на сваленное дерево и схватилась руками за голову:
--
Неужели это никак нельзя остановить?! А теперь на моей шее будут еще и смерти дельтапланеристов!
--
Ну, нет, - и Винк ласково положил мне руку на плечо, - С дельтапланеристами у него уж точно ничего не получиться. Он и эту лицензию получил только потому, что все посчитали его заявку шуткой.
--
Неужели никто не может запретить его деятельность?!
--
Над этим уже работают. Многие люди возмущены, но есть и такие, которые пользуются услугами его фирмы.
--
А как же церковь? Почему же она не вмешивается?
--
Может еще не знает, может пока не верит, но если через несколько дней священники не зашевелятся, я сам к ним схожу. А это, кстати, прекрасный выход. В этом случае можно поднять большой скандал, и директору придется волей неволей прекратить свою деятельность.
--
Это все хорошо, но времени уйдет слишком много. Сколько же ангелов успеют погибнуть?!
--
Пока погиб только один, - и лицо Винка погрустнело. - Надеюсь, что в дальнейшем эта цифра не увеличиться.
На этом разговор закончился. Директор со своей командой давно уже уехал, по-видимому, он решил не ждать нас. Да это и к лучшему. Благо, что мы ехали на машине Винка: иначе бы пришлось добираться домой пешком. Всю дорогу мы молчали, а, когда приехали домой, болтали о всяких пустяках. Но я точно знала, что думаем мы об одном.
На следующий день вместе с Винком мы направились в церковь. Мы долго и упорно убеждали священника в правоте наших слов, в том, что мы ничего не придумали. Священник решил пойти посмотреть сам, сказав, что пока не увидит - не поверит. Тогда Винк посоветовал ему переодеться и идти не как священнику, а как потенциальному клиенту. Священник сказал, что так и сделает.
На следующий день мы снова пришли в церковь. Описать состояние, в котором мы нашли священника, довольно трудно: с одной стороны его наполняла благодатью сама мысль о том, что он видел настоящего ангела, с другой стороны, священник был в ярости из-за того, ЧТО с этим ангелом пытались сделать. Священник сказал, что возьмет дело в свои руки и постарается, чтобы деятельность данной фирмы запретили как можно быстрее. А нас, по крайней мере, меня, он попросил не вмешиваться. Так что за дальнейшим развитием событий я следила по телевизору.
К тому времени, когда я собиралась уезжать, над директором шел процесс, его самого собирались посадить, а его фирму закрыть, признав ее деятельность, подрывающей устои государственного строя и общества, и т.п., всего уже и не вспомнишь. Правда еще не было решено, какое наказание следует применить к клиентам фирмы, особенно к тому, который все-таки попал в ангела, (хотя доказательств, кроме свидетельских, что он его убил, не было), но всех их решили признать сообщниками директора.
Винк принимал участие в изобличении директора еще с самого начала, организуя общественность города. В общем, все это вылилось в большой скандал.
Я уезжала из страны с тяжелым чувством - на душе было как-то неуютно. Хотя и восторжествовала справедливость, сам факт, что кто-то мог додуматься до такого, приводил в ужас. Винк понимал, что я чувствовала, и боялся того, что я больше не приеду к ним снова. Поэтому, когда они с женой провожали меня в аэропорту, он взял с меня клятвенное обещание вернуться.
--
Ты у нас теперь почти герой, - сказала я Винку.
--
Я к этому не стремился, и уж лучше бы не было причин им стать.
Вот так мы и расстались. Честно говоря, я даже не знаю, когда выполню свое обещание. Но надеюсь, что в новой поездке ничего подобного не встречу. Должно же быть у людей хоть что-то святое.