Пожелтевший от отблеска света за шторами потолок не говорил ни о чем, не показывал ничего интересного. Больная голова не выдает ни одной мысли, музыка, надоевшая до тошноты, раз за разом играет, капая ядом на прогнившие нервы. Ничего не хочется. Все надоело. Моральная усталость невыносима. Она глотает с потрохами, пережевывая тридцать раз (ведь именно столько и надо, чтобы пища усвоилась), глотает, облизывая свой противный рот, со стекающей слюной, смрадным запахом и прогнившими зубами. И ты скользишь по ее глотке, падая на дно желудка, ожидая, когда же тебя растворит желудочный сок, расщепит на отдельные части, молекулы, атомы...
Телефонный звонок заставил вздрогнуть, опомниться, моргнуть пару раз уставшими глазами. Протянув руку, я нащупал телефон, нажал на зеленую кнопку.
-Ты уже встал?- послышался голос с другого конца.
-Да.
-А по-моему ты только что проснулся.
-Нет, я давно проснулся,- привстав, посмотрел на плотно закрытые шторы, не пропускающие свет, со странным узором, въевшимся в память, обосновавшийся там так, что его уже не вытащишь.
-Ну ладно. На работу, значит, сегодня не идешь, да?- это не вопрос, это едкая насмешка, указывающая на мою никчемность. Насмешка очередная и надоевшая до безумия.- Значит, помоешь посуду...
Дальше можно не слушать. Все по одному и тому же плану. "Болеть некогда, надо крутиться как белка в колесе". Ведь иначе ты никто и ничего не добьешься. Именно ты, один такой ленивый, не имеющий право на обычную человеческую слабость в виде болезни. Ничего серьезного, все как обычно: немного повышенная температура, головная боль и усталость в теле, молящем только о сне.
Договорив, мать положила трубку, и слух неприятно резанули длинные гудки. Встав с кровати, я почувствовал тяжесть, в глазах посветлело. Прождав, когда все пройдет, двинулся с места, направляясь к выходу из душной жаркой комнаты в прохладу квартиры. Квартира надоела так же, как и все, что в ней было. Хотя она в этом не виновата. Просто это место, где я живу со своими родителями, оставило не самые радужные воспоминания. Скорее даже нейтральные и, если быть совсем точным, серые, с редкими пятнами черного.
В моей жизни нет ничего примечательного. Скверно обычная жизнь, с одинаковой программой, лишь изредка меняющейся. Это подавляет и вгоняет в уныние. И сразу же в голову приходит выражение, которое я нередко говорил кому-нибудь из своих друзей, когда речь заходила об унынии. "Уныние-грех!". Это я вынес с одного из уроков в школе.
Моральная подавленность не дала усмешке родиться на лице от воспоминаний, раздавив ее еще в зародыше.
Подойдя к окну, я прищурился от яркого света. Лето выдалось, на удивление, жарким. Холодная зима и знойное лето. С природой явно что-то не то. Больной желудок? Теперь-то мои губы дрогнули, приняв форму полумесяца.
Делать совершенно нечего. Жара убивает, болезнь давит, а душевная отрешенность от всего, что окружает, предает лени еще больше сил. Обыденность вызывает рвотные позывы, порождая желание сбегать в туалет и хорошенько проблеваться, надеясь на избавление от этой липкой серости. Хочется чего-то нового, неопробованного, противоречащего моим принципам, чего-то, что сломает сжимающие со всех сторон рамки, половина из которых сооружены мной же.
Но я не могу. В моем сердце живет страх перед лицом свободы. Я ее боюсь. Боюсь того, что могу сорваться и полететь вниз. А я не люблю падать. Слишком больно потом ходить, с синяком на ляжке.
Просто желания всегда недостаточно. Нужно что-то делать.
"А что скажет мать, если я уйду сейчас куда-нибудь и вернусь только, например, завтра? Что она сделает мне за такой поступок? А вдруг выгонит из дома? Куда мне тогда идти без денег? Сейчас без них никуда и это очень скверно. Да если и идти куда-то сейчас, то куда?"- все эти мысли в хаотичном потоке кружатся в моей голове, не давая спокойно сидеть на кресле, бессмысленно пытаясь понять смысл какого-то очередного пошлого фильма, скорее всего и вовсе его не имеющего.
Я строю из себя сильную непробиваемую крепость, а на самом деле обычный шалаш, который можно сломать парой пинков. Что я могу сам? Ничего. Как я могу противостоять кому-то? Никак. Только сидя один в своей комнате, раз за разом разыгрывая тот или иной спор или просто разговор. А в живую, один на один с оппонентом, смотря прямо ему в глаза? Опять ничего.
Аппетита как обычно нет, поэтому я бесцельно побродил по квартире, затем уселся обратно в кресло и продолжил смотреть фильм.
Я совсем недавно закончил школу, сдал экзамены, даже поступил (чему про себя долго удивлялся, ведь баллы по моей "любимой" математике были не особо высокими). Сейчас у меня есть работа, даже две. Самая банальная: официант в летнем кафе и помощник редактора, мелкая работа, но и она приносит свой доход и плюсы. В кафе можно приходить к четырем часам, а работу, данную тебе редактором через определенное время. Три дня, пять, неделя, все зависит от выданной работы.
Мысли, мысли, мысли. Их много и их нет. Голова набита всяким хламом, но ничего стоящего там нет. Так же, как и нет людей, с которыми можно было бы поговорить. О чем сейчас говорить? О сексе? О сплетнях? О новом фильме или шутке, сказанной каким-то мужчиной, от которой все в восторге, но в которой нет ничего стоящего?
Кто сейчас говорит о чем-то стоящем? "Ботаники", "зануды", "геи". Так называют тех, кто не в восторге от шутки ниже пояса, считая ее омерзительной и не смешной. Сейчас вообще каждого называют геем, только если он не лупит своего друга или не меряется с ним силой, не обсуждает во всех грязных подробностях какую-нибудь девушку или просто не может найти общий язык с одноклассниками. Конечно, легче всего показать свое превосходство, унизив кого-то. Неважно как, не важно, что потом будет с этим человеком, главное, что унизившему потом будет хорошо, его похвалят, скажут что он "крутой". А на самом деле он ничтожество, способное показывать только пороки своей души.
Просигналивший о пришедшем сообщении телефон, оторвал от размышлений, заставив протянуть к себе руку. Ничего интересного, мой обычный собеседник: баланс. Но знак об еще одном сообщении привлек к себе внимание. Меню- сообщения- входящие- одно не прочитанное сообщение- его имя. Имя человека, к которому я испытываю неопределенные чувства.
Наши отношения можно назвать игрой. Игрой на два фронта, друг против друга, но не причиняя физической боли. Лишь моральную. И чем больнее оппоненту, тем приятнее тебе.
"Ты сегодня придешь к нам или опять нет?".
Черные буквы на белом экране. Простой по смыслу текст, сложность лишь в выборе ответа. Стас. Человек, который не раз переворачивал мою жизнь. Человек, заставивший меня мучиться три года, чтобы понят мои к нему чувства. Человек, который так неожиданно признался мне в любви.
"Может ты уже наконец ответишь?!"
Новое сообщение, разнесшееся вибрацией по моей руке.
"Приду."
Лучше сидеть в компании пьяных знакомых, чем дома, один на один с мыслями, раздирающими голову на части. И пусть он будет там. И пусть мы будем переглядываться. И пусть он стыдливо отводит глаза. И пусть я буду на его глазах целоваться с кем-нибудь другим. Пусть. Все равно на их месте будет он.
"Неужели! Встречаемся у Вени."
Неудосужив Стаса ответом, закрыл телефон, кину на пол. Спинка кресла встретила меня с тихим ворчливым скрипом. Закрыл глаза. Воспоминания. Моменты, в которых мелькает твое лицо. Улыбающееся, смущенное, злое, веселое, беззаботное, заспанное, пьяное, плачущее...
В тот день, зимой 2008 года ты плакал. Я помню. Я отчетливо это помню. Ты плакал от слетевших с моих губ слов.
-Давай это прекратим, мне это все не нравится.
Столь резкие и эгоистичные слова. Ты не ожидал такого ответа. А я не ожидал такой реакции. Я помню, как ты стоял передо мной, с распахнутыми глазами, дрожащей нижней губой. Ты кусал ее, старался улыбаться, не реветь. Но слезы- главные предатели нашего тела. Я старался тебя успокоить, обнял. Сначала ты прижался ко мне всем телом, будто старался задушить, будто это был единственный способ показать свою любовь. А потом отпустил и ушел.
Я помню твой силуэт, твои кричащие обвинения в мою сторону глаза, которые говорили лишь одно "Сволочь!".
Ты ушел, а я остался. Остался, терзаемый чувством вины и осознанием своей ничтожности. Я не заметил, каким смелым и сильным ты тогда был. Сколько надо было иметь храбрости, чтобы признаться своему другу в любви. Не заметил и пропустил невинность твоих чувств. Но я боялся. Стеснялся. Не был готов. Прости. Такой вот я- нерешительный и прячущийся при приближении перемен.
Но в то же время меня тянет к чему-то сумасшедшему, неординарному, новому. Даже если я боюсь этого до онемения пальцев, это не мешает мне с замиранием сердца и блеском в глазах ждать, ждать и еще раз ждать переворота моей жизни.
А теперь, спустя три года, я понял, что хочу его. Хочу своего друга, товарища, раненого мной возможного любовника. Хочу его всеми фибрами своего существа. Своего жалкого трусливого существа.
Я написал ему стих. Рифмы хватило на столько, на сколько у меня вообще было к этому умение. Он его ни разу не видел. Лишь знает, что у меня для него что-то есть. Я покажу этот стих Стасу. Обязательно. Но не сейчас. Позже. Когда буду готов. Когда он остынет от моего недавнего "признания". Шутливой формы извинения с просьбой вернуть все назад, попробовать вновь. Меня мягко послали, я расстроился, но только глубоко внутри, там где что-то изредка шевелится. Что-то, что обычно люди называют душой.
Еще, мы ни разу не целовались. Но сколько миллионов раз я представлял себе это. Представлял, находясь далеко от него, разделенный двумя жалкими шагами, несколькими людьми стоящими, или сидящими, или вообще лежащими между нами.
Я представлял, как проведу рукой по его губам. Как будет колотиться в груди мое сердце. Как его щеки зардеются. Как он зажмуриться от стеснения. А я буду смотреть. Смотреть и наслаждаться.
А потом я бы поцеловал его. Сначала еле касаясь разгоряченный губ, пробуя их на вкус, на материальность. Правда ли он сейчас здесь, рядом со мной. А затем я вопьюсь в него. Буду терзать губами и языком его рот, будто это свежая рана. Разрывать ее, пить сладкую слюну, ощущать мягкость тканей.
И я буду слышать. Слышать его стоны, возможно даже слова протеста. Но я ни за что не остановлюсь и он должен это знать.
Сейчас, я жалею, что оттолкнул его, это правда. Я не могу не жалеть. Но и за этим кроется моя эгоистичная сущность, которая хочет лишь за его счет испробовать все, чего не прочтешь в книгах, не увидишь в кино. Это можно понять лишь ощущениями, втекающими в кожу через прикосновения, словами, которые не угадаешь, действиями, которые не предвидишь.
Во мне столько желаний, столько потребностей, столько мыслей и идей. И ни одной возможности все это воплотить в жизнь. Его больше нет рядом со мной, отношения изменились раз и навсегда и их не вернуть.
Но помимо всего хлама в моей голове, больше всего там противоречий. И самое главное противоречие относительно Стаса в том, что я рад такому повороту событий. Рад, что мы не стали встречаться. Рад, что не смог и скорее всего не смогу вкусить сладость его губ. Пусть. Так будет лучше. Так будет проще. Ведь если бы он стал моим, я лишил бы его свободы. Я бы заключил его в ловушку, капкан, клетку.
Резко встав, я направился на кухню. Надо выполнить поручения матери, чтобы избежать истерик и криков.
Вымыл посуду, вынес мусор, пропылесосил, вымыл пол в коридоре. Теперь можно собираться и уходить. Надо успеть раньше прихода родителей, чтобы избежать лишних вопросов.
Натянул джинсы, футболку, завязал шнурки любимых стилов. Тяжелые, громоздкие, каждый шаг превращающие в глухой удар. Люблю их. Люблю ощущение в мышцах, которые они вызывают. Тянущее чувство, будто пол приклеился к подошве.
Звон ключей, хлопнувшая дверь, глухие шаги, грохот старого лифта, ожидание.
Автобус едет медленно, размеренно. Мимо окон проплывают дома, деревья, люди. Сердце стучит. Стучит в нетерпении увидеть его лицо, его улыбку, его растрепанные волосы. Месяц. Мы не виделись месяц. Прикрываю рукой улыбку, всплывшую на моем лице.
Первый этаж, второй, третий. Сто пятая квартира. Звонок. Вновь ожидание.
Щелчок замка.
-Ну неужели! Привет, Вань!
-Здравствуй, Стас. Давно не виделись.