Положенцев Владимир Николаевич : другие произведения.

Рапорт. Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  4
  
  Рябинин очнулся от холода и чьих-то довольно отчетливых голосов. Явно подвал. Сбоку из-за зарешеченного окошка-бойницы пробивается тусклый "керосиновый" свет. В желтом сумраке были различимы большие бочки, ручные мукомольные жернова, объемные бутыли, прикрытые дерюгой. Пахло мышами, кислой капустой, прелым сеном. Капитан был связан по рукам и ногам. Голова раскалывалась, гудела.
  Рядом, тоже опутанный веревками, спал, по-детски посвистывая, Давид Коршунов. Вспомнив произошедшее, Петр сплюнул: пьяный авиатор хуже взбесившегося козла-провокатора. Гренадер - самоучка, мать его..."
  Голоса стали отчетливее, зашелестела бумага.
  -Вот, гляди, Пихтус...
  -Пинхус. Логвинский.
  -Какая разница. Штаб Деникина находится в Таганроге на Греческой улице в доме бывшего судовладельца Звороно, там раньше жил генерал оккупационных войск фон Кнерцер. Но тебе такие подробности ни к чему. Ты и отвезешь туда два пакета от Врангеля, передашь в руки штабному офицеру, если удастся, самому Главкому.
  -Я?! Что вы, товарищ Макар!
  -Ты, ты, Боря, как самый умный из всей твоей...твоего ордена. Скажешь, что самолет с ординарцем был сбит красными, он и летчик погибли, а ты, как истинный, преданный борец за Белое дело, обнаружил важные пакеты и посчитал своим долгом немедленно доставить их по назначению.
  -На пакетах указаны генералы Лукомский и Романовский.
  -Но ты-то, простой сподвижник добровольцев, откуда знаешь, кто они такие и где находятся? Вот и отнес их сразу в штаб Деникина. Понятно?
  -Понятно, товарищ Макарсон...то есть, товарищ Макар.
  -Ну, вот и славно, что, наконец, понял, Бориска. Скандал у беляков будет грандиозный, а если еще и Врангель к тому времени прибудет в Ставку главнокомандующего...
  -Вот будет потеха!
  -Ты не особо-то веселись. Отдашь пакеты и сразу проваливай. Чтобы лишнего не сболтнуть.
  -Товарищ Макар, я...
  -Знаю тебя. Хотя, Деникин, может, еще и наградит за такую оказию, а вот Врангель...ха-ха, шомполами по голове и остальным местам. А потом непременно вздернет. Шучу.
  -А деньги? Желательно фунтами.
  -Сделаешь дело, получишь. У Амирама, что держит табачную лавку у порта. Скажешь, от Макара. Явку наших товарищей в Таганроге, где переоденешься, приведешь себя в порядок, дам тебе перед отъездом. Ты же умеешь водить авто?
  -Руссо-Балт.
  -Тем более, тебе и карты, вернее, пакеты в руки.
  -А что с этими делать?
  -Как что? Вестового в расход, летуна оставить.
  -Он же гранатой хотел...
  -Нечего варежку разевать. Жаль не подорвал вас, зелененьких, ха-ха. Шучу. Авиаторы нынче в цене, ими разбрасываться нельзя. Скоро наши в Покровском будут, пригодится. Дом хороший, крепкий, хозяйство большое. Здесь товарищ Буденный будет жить или товарищ Жлоба, кто первый с армией подойдет. А потом коммуну тут устроим. Крестьянскую. Счастливые крестьянские работницы будут петь и работать, работать и петь. Как у Чернышевского в романе, читал?
  -Сны Веры Павловны....Куда же сироту, Илгу Калныньш?
  -Да, с ней сложнее. Племянница белого лазутчика. Что ж, мы ее на перековку отправим. Куда-нибудь в Сибирь, когда Колчака и Семенова там окончательно раздавим.
  -Еще вопрос, товарищ Макар. Откуда вам стало известно, что аэроплан с ординарцем сядет здесь?
  -Ну, какая тебе разница, Пихтус?
  -Пинхус.
  -Не перебивай.
  -Ладно.
  -В штабе Шатилова красный человечек окопался. На немаленькой должности. Или в контрразведке Врангеля, я точно не помню. Большевистская контрразведка из бывших следователей и филеров, четко тайны соблюдает. Только псевдоним знаю - "Шершень".
  Рябинин прикусил губу: подполковник Коля Краснов, иуда! Ну а кто еще? Пригрел Шатилов на груди змея. Тоже, поди, фунты за услуги требует. Если выберусь, лично ему горло перегрызу.
  -Ладно, пора,- сказал Макар. - Я выписал основные тезисы из копий рапортов генералам. Остальное запомнил. У меня память феноменальная, Пихтус.
  На этот раз "предводитель" поправлять комиссара не стал.
  -Нужно успеть сдать в набор сей рапорт черного барона, и срочно распространить по всей России, - продолжил тот. - Вот, глядите, граждане, что представляет собой Белое дело, во что оно превратилось! Не армия, а сборище мародеров и спекулянтов! Сам Врангель в этом признается! Двойной удар - я со своей стороны, бомба в штабе Главкома Деникина, с твоей. Информационная мина, которую ты, Бориска, подложишь. Ха-ха! Раз умеешь на Руссо-Балт рулить, тебе свой отдам, сам на коня, и к красным.
  -Вы большевиков тоже не любите, а служите им.
  -В интересах дела. Нашего, общего!
  От бессильной злобы, Рябинин задергал ногами, задел авиатора. Тот проснулся.
  -Что, уже утро? - спросил Давид.
  -Полночь сверчковая, - зло ответил капитан.- И надо было вам, господин Коршунов, за гранату хвататься! Одно радует, что теперь у вас руки связаны.
  -Какую гранату? Ничего не помню.
  -Немного же вам надобно для абсолютного счастья, всего глоток настойки.
  -Мне вообще пить нельзя,- ответил авиатор.- Врожденная непереносимость алкоголя.
  -Я уже заметил.
  Рябинин выговаривал Коршунову, но понимал, что вряд ли "беседа" с зелеными братьями закончилась бы добром.
  -Что с нами будет? - В голосе авиатора послышался ужас. Видно, он, наконец, осознал, во что вляпался.
  -Вы деньги от Краснова в фунтах получили?- спросил Рябинин.
  -В фунтах? Каких фунтах? Ничего я не получил. Ваш подполковник и еще с ним офицер, кажется Шаров, сказали, что заплатят мне по возвращении с задания. Мне нужно было только приземлиться в Покровском, отсидеться у латыша и...
  -Что "и"? Пристрелить меня?
  -Боже сохрани! Зачем?
  -А вот вас, господин авиатор, Краснов велел отправить к архангелам.
  -Не может быть! Надо же...
  -Этот Шаров, из какой службы?
  -Понятия не имею. Возможно, тоже адъютант, только кого - Шатилова, Врангеля или какого казачьего атамана - не знаю. У каждого "их превосходительства" с десяток адъютантов, помощников, ординарцев. Словом, дармоедов.
  И поспешно добавил:
  -Я не вас имел в виду.
  Капитан рассмеялся:
  -Будет, извинение принято. Мы с вами оба влипли по уши, и даже не знаю, какой исход лучше: получить пулю или продолжать мучиться в бессилье. Чувствую себя полураздавленным тараканом.
  -Унынье - грех, господин капитан.
  -Вы что же, верующий?
  -От моей веры даже чертей воротит. Но в Писании масса мудрых изречений, например...
  Однако, "примеров" авиатору приводить не пришлось. В дальнем углу подпола скрипнула дверца, в нее мышкой проскользнула латышка Илга. В руках она держала керосиновую лампу. Еще раз по голове хочет меня треснуть, уже керосинкой? - подумал капитан.
  Девочка приблизилась к Рябинину, приложила палец к губам, из кармана достала складной австрийский перочинный ножик. Ловким движением перерезала веревки на его руках, потом на ногах.
  -Атваынойзе, извините, - прошептала она. - Я не хотела вас бить бутылкой, но тогда они бы точно вас застрелили. Ваш друг с бомбой...
  -Да, не сдержан, что и говорить. Спасибо, Илга, спасительница ты наша. Он больше не будет буянить.
  Девочка, словно опомнившись, освободила от веревок и Коршунова.
  -К иет?
  Давид вопрос понял, но не ответил.
  - Почему ты решила нас освободить? - Капитан размял затекшие конечности, которые от недостатка кровообращения плохо слушались.
  -Комиссар сказал, что хочет сделать в доме Калныньш коммуну, а меня отправить в Сибирь. Я не хочу коммуну, не хочу Сибирь.
  -Да, большевики они такие. Впрочем, эти не поймешь кто. Зеленые, одним словом. Где теперь "братья"?
  Девочка сказала, что они напились настоек и теперь спят в комнатах. Моряки долго спорили о чем-то, потом стали приставать к ней. Но она выхватила у спящего "брата" наган, сказала, что всех перестреляет, а себя взорвет гранатой.
  -Вот этой бомбой. - Илга вынула из кармана британскую гранату Миллса.
  -Ничего себе! - удивился капитан. - Откуда у тебя?
  -Когда тут были немцы, они много чего оставили.
  -Ну да, понятно. Схрон. И много у тебя...в схроне таких штучек?
  -Я. Там еще пулемет, ружья, пистолеты. В погребе, за амбаром, куда упал ваш аэроплан. Братья увидели у меня бомбу, сразу отстали. А моряки тоже напились и подрались. Потом к длинному приехал на моторе комиссар. Он его называл...
  -Товарищ Макар.
  -Я, да.
  -Он уехал?
  -Нет. Сказал, что мотор отдаст длинному, а сам на лошади отправится к красным. Где он лошадь возьмет, не знаю, у нас всех забрали. Если только на станции, у коменданта, у него есть, кажется.
  Раненная нога Коршунова затекла, ему тяжело было встать. Его оставили в подполе, а Рябинин с Илгой выбрались наверх, в комнаты.
  -Ему нужен арстс.
  -И еще фунт пряников с горчицей. Показывай дорогу к арсеналу.
  -Я. Через окно выберемся, может, не все спят.
  Илга оказалась права. Перед ними, словно из-под земли вырос "танцующий мальчик" Сеня. На его пьяном лице играла дурацкая улыбка. Увидев капитана, он щёлкнул пальцами, потом приплясывая и размахивая наганом, выдал: "Я, как и был, остануся бродягой. С глазами синими, улыбкой до ушей. Не пойте мне про рай красивый шнягу, меня оттуда вытолкнут взашей".
  -Да, братец, рая ты явно не заслужил, - сказал капитан, собираясь выбить у "танцора" револьвер.
  Однако кто-то ударил Рябинина сзади. Опять по голове, сколько можно, подумал он. Падая, еще не погрузившись во тьму, капитан увидел перекошенное злобой, лицо летчика Коршунова.
  -Спасибо, летун, - сказал ему "брат" Сеня. - Я бы и сам справился. Тебя приказано беречь, как ценного фрукта.
  -Я не летун, а авиатор. И мне не давали указания беречь тебя, танцор.
  Палка в руках Давида, с торчащим из нее аршинным гвоздем, вошла точно в глаз Сени. Второе его око, словно от удивления, забегало в разные стороны, изо рта пошла пена, он рухнул к ногам Илги. Видимо, в падении веселый член ордена нажал на спусковой крючок нагана, раздался выстрел. Латышка бросилась в коридор. Коршунов оттянул веко Рябинина, удовлетворенно хмыкнул, забрал его пальто, разбил табуреткой окно, растворился в декабрьском тумане. Оттепель продолжалась.
  
  5
  
  Швейцарский золотой брегет с надписью ""Frangas, non flectes" - сломаешь, но не согнешь, показывал 5 утра. Врангель вызвал генерала Шатилова. Спросил, есть ли сообщение из Таганрога от ординарца Рябинина.
  Генерал нервно поправил на шее знак к ордену Святого Георгия третьей степени, закашлялся.
  -Что с вами, Павел Николаевич, простыли?
  В начале года Шатилов был ранен и барон волновался за здоровье своего друга и помощника.
  -Пустяки, Петр Николаевич. Пока ничего. Вернее...
  -Да говорите же, Павел Николаевич, что за церемонии.
  -По данным наших агентов, аэроплан "Лебедь XII" экстренно сел в Покровском. Поломка или был сбит, неясно. Есть вероятность, что ординарец Рябинин и летчик Коршунов погибли.
  -Вероятность! А подробнее нельзя? И вообще, откуда эти сведения?
  -Военный чиновник контрразведки Шаров доложил.
  -Скверно, ах как скверно. Если пакеты попадут к большевикам, выйдет грандиозный конфуз. Мягко выражаясь. Они постараются раздуть из этого такое дело, что мало нам не покажется.
  -В Покровском нет красных.
  -У них кругом свои агенты. Ловим как рыбу сетями, а их меньше не становится. И, главное, денег у них полно, на которые плетут свои шпионские сети. Миллионы "романовских" рублей, фунты, лиры. А нам офицерам и служащим платить нечем. Теперь же возможен очередной пропагандистский удар от коммунистов по имиджу Белой армии.
  Раскаяния барона в том, что это он сам затеял нелепую историю с копиями рапорта, Шатилов не услышал. Петр Николаевич никогда не отступал назад. Разве что в личных отношениях с Главкомом. Он имел всегда свое мнение, но подчинялся, как солдат, командиру.
  -Понимаю, ваше превосходительство. Думаю, вам следует немедленно встретиться с Главнокомандующим. Так или иначе, о копиях он узнает. Но лучше потом. Объясните, что копии рапорта Лукомскому и Романовскому вы отправили лишь с одной целью: заранее уведомить их о цели вашего визита к генералу Деникину. И не более.
  Врангель внимательно посмотрел на начальника штаба. В его острых глазах мелькнуло подозрение.
  -Вы мне всё докладываете, Павел Николаевич? По-вашему, я должен оправдываться перед Антоном Ивановичем? Оправдание - это всегда признак неуверенности в себе, виноватости.
  И после паузы:
  - Но в данном случае, вы правы. Хорошо. Немедленно готовьте мой поезд к отправке в Таганрог. Кстати, железнодорожный путь пролегает через Покровское. Вот сами и выясним, что там случилось.
  Шатилов похолодел, понял, что загнал себя в угол. Нужно было посоветовать барону, отложить поездку в Ставку хотя бы на день. А пока отправить в Покровское контрразведку. Вдруг аэроплан действительно сбили? Но где, кто? Или Рябинин все же отправился своим ходом в Таганрог, но пока почему-то до него не добрался. А летчик Коршунов? Если он еще в Покровском, а где ему еще быть, проговорится барону. Эх, заварил кашу из лучших побуждений, а, получается, утонул в ней по самую папаху.
  Выйдя от Врангеля, генерал отдал распоряжение готовить бронепоезд к отправке в Таганрог, но не ранее чем к полудню. Вызвал подполковника Краснова.
  -Срочно бери контрразведчиков и своего приятеля, военного чиновника Шарова, что насоветовал тебе эту авантюру.
  -Но я, господин генерал-лейтенант...
  -Ладно, и я виноват. Добрыми намерениями, как говорится...Словом, седлай паровоз и дуйте в Покровское, выясните что там и как. Начальнику железной дороги я отдам распоряжение. Задержу отправку бронепоезда командующего насколько возможно. Ох, Николай, втянул ты меня в неприятность. Чтобы в Покровском комар носу не подточил!
  -Мне нужно будет?...
  Начальник штаба прервал адъютанта, погрозил ему кулаком:
  -Я тебе запрещаю проливать кровь честных людей, преданных Белому делу! Ты меня понял? Коль самолет там, оставь на месте. Кто поймет, что у него с мотором. А летчика отправь в какой-нибудь госпиталь. Но где Рябинин, почему не сообщает по телеграфу, что задание выполнено? Или нет возможности выполнить. Может, телеграф сломан?
  -Нет, господин генерал-лейтенант, телеграфная линия в порядке.
  -Действуй, Николай Константинович. Помни, что в твоих руках моя и твоя честь. Черт бы тебя взял, Краснов, вместе с твоим Шаровым.
  Легко сказать "седлай паровоз". Комендант железнодорожного узла Юзовки с "большевистской" фамилией Бухарин, кричал сиплым от простуды или неприличной болезни голосом:
  -Нет у меня транспорта! Нет! Все паровозы ушли по приказу вашего барона Врангеля за зерном, раненными, мобилизованными, семьями офицеров.
  -"Вашего"? - нахмурил брови Краснов. - Это как же тебя понимать, железнодорожная ты крыса?! Для тебя, значит, жид пархатый, Петр Николаевич не "твой"! Ты не родственник ли, часом, того Бухарина, что с Лениным заодно?
  Комендант станции устало опустился на скрипучий стул, вытер носовым платком лоб, просипел:
  -Я не жид и не коммунист. Ну, нет у меня свободного паровоза.
  -А тот, что в тупике стоит? - спросил Шаров.
  -Он не готов - ни воды, ни угля. И вообще, ненадежный.
  -Так залей воду! - крикнул Краснов. - Понимаешь, что срываешь важнейшее задание командующего? Я тебя лично расстреляю!
  -Стреляйте, господин офицер. Сил моих больше нет. Все только требуют, а где я паровозы возьму? В полной готовности всегда только состав командующего "Единая Россия".
  Подполковника отстранил военный чиновник контрразведки:
  -Мы подождем,- сказал он тихо, спокойно.- Заправляйте "ненадежного", уголек солдаты помогут загрузить.
  -Он на своем горбу уголь таскать будет, - ухмыльнулся адъютант Шатилова. - У тебя, сиплый, час времени.
  Паровоз американской компании "Richmond Locomotive Works" был захвачен у большевиков год назад во время неудачного Московского наступления. Его "бока" были помяты, пробиты осколками. "Вылечили", отправили в строй, но паровоз с номером Н2-293, курсировавший до войны между Петербургом и Райволой, постоянно ломался и его держали в качестве запасного, как утверждал начальник железнодорожного узла Юзовки.
  На самом деле, Бухарин был не прост. Он держал Н2-293, с надписью на борту "Тов. Троцкий", для себя, чтобы вовремя "смыться" на нем от наступающих большевиков.
  "Ненадежный" паровоз, оказалось, был залит водой "по макушку" и уголь в его прицепе кой-какой имелся.
  -Вот ведь проходимец! - воскликнул подполковник Краснов.- Нет, этого Бухарина точно нужно расстрелять. Вот вернусь из Покровского и всажу в его сиплую тушу всю обойму своего кольта.
  Американский кольт М1911 адъютант носил не по уставу, спереди на ремне в полуоткрытой кобуре. Шатилов корил его за это, но не запрещал.
  Угля добавили, потом искали свободный вагон. Найти его удалось у госпиталя, куда доставили очередную партию раненных - и своих, и пленных. Последних взяли под Дебальцево несколько тысяч, но пленных тоже нужно кормить и лечить. И никакой гарантии, что в следующем бою они не окажутся на стороне комиссаров.
  Но другого выхода не было, мобилизация уже "вычистила" все города, села, станицы, аулы, находящиеся под властью белого командования. Так же действовали большевики на севере. Кого не успели взять "генералы" и комиссары, убежали в Грузию, Румынию, Турцию - уж лучше чужбина, чем смерть на братоубийственной войне. Хватит, навоевались. Раньше было понятно: там немец или австрияк, здесь русский брат или союзник, а теперь что? В понедельник "Петро" у белых, во вторник у красных, в среду наоборот. Эх, дьявольская смута и за что Создатель наказывает? "По грехом нашим мука придоша", - говорят попы. Но им уже никто не верит. Потому что перестали верить сами себе.
  И звенит Россия не малиновым звоном тысячи колоколов, а грохотом пушек и пулеметов. Заливают её просторы, не благостный оливковый елей, не праздничные песнопения, а кровь и ужас. И кто оказался тем чертом, принесшим на русскую землю страшное горе: царь Николай, ввязавшийся в войну, генерал Корнилов, направивший войска на свержение "законного правителя" Керенского или немецкий содержант Ленин, устроивший антигосударственный переворот в Петрограде, никто ответить, толком, не брался. Ясно что, спровоцировали хаос генералы, сначала не отговорившие царя от войны, потом скинувшие его.
  У генерала Корнилова не вышло, а у Ленина вышло. Потому что гражданский Керенский олицетворял собой для миллионов "мир", Корнилов - войну. Александр Федорович разрешал "самовластие, выборность" в войсках. Согласился на формирование "национальных" фронтов, в частности, двух Украинских. Лавр Георгиевич требовал жесткую дисциплину, беспрекословное подчинение командирам. И пошла за Керенским вооруженная масса, уставшая "кормить в окопах вшей". "Мир" - вот о чем мечтали люди. Корниловские полки, шедшие на Петроград (сам он сидел в Могилеве), встретили активное сопротивление со стороны Петроградского гарнизона. Пролилась первая кровь в столкновении русских войск. Корнилов рассчитывал на поддержку всего генералитета, но ошибся. Его преданные вроде бы соратники - генералы Крымов, Греков, Клембовский, приняли сторону Керенского, с одной стороны не принимавшего Советы солдатских и рабочих депутатов, с другой - боявшегося дать Корнилову их разогнать. Считал их противовесом мятежному генералу. Комиссары от Советов, главным образом большевики, сеяли смуту среди корниловских полков. Знали, что генерал вместе с Керенским прихлопнет и их. Князь Львов добавил масла в огонь - нашептал "правителю", что Лавр Георгиевич идет в Петроград с одной целью - повесить его. И тот поверил. В результате, мятежники оказались в Быховской тюрьме.
   То есть, фактически гражданская война началась не после разгона большевиками Учредительного собрания в январе 1918, а намного раньше.
  Но теперь вопрос: "Кто виноват?" никого не волновал. Важна была только победа, для тех и других, любой ценой.
  Долго искали машиниста и помощника. Они нашлись в тюрьме за ночную драку с какими-то китайскими торговцами. Побитые, полупьяные они долго не могли понять, чего от них требуют. А когда сообразили, что немедленно нужно вести "ненадежный" паровоз в Покровское, решительно отказались. И даже не наганы под носом заставили изменить их решение, а обещание дать опохмелиться.
  Вагон оказался в крови, рваных бинтах, насквозь пропахший мочой. В нем имелся один столик и две лавки вдоль него, сохранившиеся от плацкарты, где, вероятно, располагались медики. Раненых держали на голом полу и на нескольких носилках.
  Офицеры: подполковник Краснов, два капитана контрразведки Феклистов и Гутберг, а так же военный чиновник Шаров, устроились за столом. Солдаты из марковцев и дроздовцев, всего десять человек, расположились у тамбура, сразу же задымили: кто сигаретами союзников, кто махоркой. Офицеры от них не отставали, достали папиросы "Дукат". Окна в вагоне не открывались, и вскоре он наполнился тяжелым дымом. Единственным некурящим оказался Шаров.
  -Ну, нельзя же так, господа, мы до Покровского живыми не доедем.
  -Типун тебе на язык, Ганя.
  Шаров поморщился от такого обращения, всё же они не одни.
  -Ой, извини, Гаврила Семёнович,- опомнился Краснов. - Мы, господа, с Шаровым старые приятели, учились в одной гимназии. Только он потом определился по части сыска, а я пошел по военному делу.
  Подполковник достал карты.
  -Не изволите ли, господа, скоротать время за "фараоном" или "бостончиком"?
  -Лучше в подкидного, - сказал Феклистов.
  -Только не на деньги, господа, - взмолился капитан Гутберг.- Вчера сильно поиздержался.
  -Говорил тебе, Федор, брось ты эту Марфу, она тебя всего объест. Представляете, господа, нашел себе девицу из обозных, шире этого стола и говорит, что его мечта. Она кушает, не переставая, всё подряд, это когда армию кормить нечем. Всю зарплату ей на корм спускает, а девице всё мало.
  Все захохотали, а Гутберг даже не обиделся, видимо "подколы" между капитанами были в порядке вещей.
  -Ты лучше расскажи, Димитрий, как в станице Русаковской попадью за амвоном лапал. Как тебя поп застукал и крестом огрел. Так ты ему в качестве подаяния целых 100 рублей пожертвовал.
  Опять раздался дружный смех, в том числе и солдат.
  Прозвучал свисток. Отправлением "важного", но "ненадежного" паровоза с одним вагоном командовал лично начальник станции Бухарин. Когда поезд заскрежетал по ржавым рельсам запасного пути, он перекрестился, потом сплюнул ему в след.
  Поезд не проехал и четверти мили, как остановился. Снаружи послышались голоса. Первым в вагон вошел в белой бурке поверх черкески и белой папахе начальник штаба Шатилов, за ним в черной черкеске и черной папахе барон Врангель. Казалось, он никогда не мерз, даже зимой не носил войлочной бурки. За ними несколько штабных офицеров с портфелями.
  Все поднялись, стали спешно мять окурки.
  -Возьмёте в свою компанию, господа? - спросил барон.
  Подполковник Краснов от неожиданности растерялся, захлопал глазами. Шаров ответил, как ни в чем, ни бывало:
  -Охотно, ваше превосходительство. Только комфорта у нас тут маловато.
  Шатилов сверкнул на него глазами: мол, не ерничай, чиновник, тебя забыли спросить. И Краснову:
  -Их превосходительство всё знает.
  Адъютант похолодел, но барон на него даже не взглянул.
  Он сел на освобожденное офицерами место за столом, велел разложить на ней карту. Рядом устроился Шатилов, указал на Покровское:
  -Около ста верст, Петр Николаевич. Часа через три должны быть.
  -Если паровоз не развалится, весь дырявый,- ухмыльнулся Шаров.- Нужно было бы вперед хоть дрезину пустить, для безопасности, красные шпионы могут путь заминировать.
  Шатилов резко обернулся на военного чиновника контрразведки.
  -Откуда большевики узнают, что барон Врангель едет в такой развалюхе, а не в бронепоезде, да еще без должной охраны, а? Никак не узнают, если им кто-нибудь не сообщит. Верно, господин Шаров? Вы им еще не успели доложить?
  Теперь заморгал глазами Шаров.
  -Мы поймали шпиона, который выдал вас с головой, - продолжил Шатилов. - Вы красный агент, ваша нынешняя задача: скомпрометировать командующего Добровольческой армией в глазах всего мира.
  Про "шпиона" был блеф, начальник штаба боялся за себя, ведь это он дал указание "разыграть спектакль", но идея авантюры исходила, как признался Краснов, от Шарова. "Выстрел" оказался в десятку.
  Шаров вдруг упал на колени, заплакал:
  -Простите, Христа ради, я не хотел, меня заставили. Люди комфронта Жлобы. Моя семья в Туле, сказали, что всех убьют, если не соглашусь на них работать.
  -Военно-полевой суд разберется, - сказал барон.
  -Что вы еще успели передать красным, кроме того, что "Лебедь" с ординарцем и пакетами сядет в Покровском? - задал вопрос капитан контрразведки Феклистов. Он был в курсе, что в вагон внезапно войдут Врангель с Шатиловым и к Шарову у них будут вопросы.
  -Что барон Врангель вскоре выйдет на бронепоезде в Таганрог. Они должны...
  -Кто "они"?
  -"Зеленые братья". Их опекает пасынок великого князя Николая Николаевича герцог Сергей Георгиевич Лейхтенбергский.
  -Продолжайте.
  - Должны отправить со своим человеком пакеты Деникину и устроить на железной дороге диверсию.
  -То есть, совершить покушение на барона.
  -Да. Руководить ими будет агент ВЧК, комиссар армии комфронта Жлобы Макарсон, партийный псевдоним - товарищ Макар.
  -Кто такой?
  -Безбашенный тип. Конституционный социалист. Критикует большевиков, почем зря, но держится за них, как говорит, временно. Его терпят, потому что опытный пропагандист, провокатор и бомбист.
  Шарову скрутили руки, повели.
  -Этого тоже? - спросил капитан Гутберг, кивнув на Краснова.
  -Зачем? - удивился барон. - Нет главных свидетелей воинского преступления - моего ординарца Рябинина и летчика Коршунова. Вот найдем их, они дадут показания на Краснова, тогда и будем его судить. Правильно, Павел Николаевич?
  Шатилов не смел поднять на барона глаза.
  Врангель вдруг ударил по столику кулаком:
  -Я ценю ваше стремление, господа, оказать мне услугу! Но услуга эта медвежья, исходящая от врагов! Я не потерплю более самовольства, ни от кого, невзирая на заслуги и звания!
  И уже спокойно:
  -Прикажите, господа, отправлять поезд.
  Марковцы не успели довести Шарова до тамбура. Находившийся, словно в оцепенении подполковник Краснов, вдруг "проснулся", истерично воскликнул:
  -Сволочь! Предатель!
  Выхватил американский кольт, выпустил в спину Шарова три пули. Державшие за руки чиновника солдаты, отпрянули в стороны, а он рухнул головой в пустое "отхожее" ведро.
  Глаза Краснова горели как у сумасшедшего.
  -Мне очень стыдно, господа, что я оказался игрушкой в руках наших врагов. - Он взглянул на Шатилова. - Но, поверьте, я всегда был и остаюсь преданным Белому делу, вам, ваше превосходительство. Моя честь офицера оказалась запятнанной и вижу только один выход для себя. Прощайте, господа...
  Подполковник вскинул к голове кольт, нажал на спусковой крючок. Однако выстрела не последовало.
  Гутберг вынул из его рук пистолет, осмотрел пустую обойму, поморщился:
  -За оружием нужно следить, Краснов, чистить и вовремя заряжать.
  После того, как конвой унес мертвое тело Шарова и увел Краснова, в вагоне еще долго висела тишина. Барон Врангель, как ни в чем, ни бывало, склонившись над картой, делал на ней пометки карандашом.
  -Хорошо, что патроны у него закончились, - произнес он, - а то забрызгал бы меня своими "преданными" мозгами. Все такие преданные, только каждый понимает её по-своему. Того и гляди зацелуют до смерти. Павел Николаевич, а в вашем револьвере все патроны на месте?
  Шатилов прикусил губу, лицо покрылось пятнами.
  Вдруг барон Врангель рассмеялся, что случалось с ним крайне редко.
  -Удружили мне, нечего сказать. Да. Зато красного шпиона поймали, иначе бы сидел как заноза в одном месте и неизвестно, что еще бы натворил.
  Наконец, видавший виды "Тов. Троцкий", запыхтел, медленно пополз по изъезженным, чуть ли ни стертым до основания, путям.
  
  6
  
  Перед капитаном сидел некто, похожий на чеховского "человека в футляре" с иллюстрации журнала "Русская мысль": черное пальто с поднятым воротником, круглые "чернильные" очки, синяя фуражка с белым кантом. Сам Рябинин лежал на широкой, купеческой кровати. Снова связанный.
  -Очнулись, голубчик? - вежливо осведомился человек. - Благодарите при случае вашего приятеля-летчика, это он вас огрел палкой по голове. Ха-ха. А потом ей же прибил бедного поэта Сеню Семипалого и сбежал. Да, вот такая история. Может, водички? Или чего покрепче?
  "Футляр", как окрестил для себя Рябинин человека, поднес ему стакан с водой. Пить капитан не стал. Голова раскалывалась, но он сообразил, что перед ним тот самый "товарищ Макар", разговор которого с Гулливером он слышал.
  -Давайте сразу к делу. - "Футляр" сам выпил воду, сначала попытался засунуть стакан в карман, опомнившись, поставил на стол. - О вас я кое- что знаю. Вы вестовой генерала Врангеля, капитан Петр Николаевич Рябинин. Получили от барона задание доставить в штаб Деникина, а вернее его штабным офицерам Романовскому и Лукомскому копии рапорта барона Главкому. Даже не спрашиваю для чего. Ответ очевиден. Чтобы перетянуть штабных на свою сторону. Сам же оригинал барон намерен вручить лично. Ах, да,- вдруг как бы опомнился Футляр,- я же не представился: сотрудник ВЧК и одновременно контрразведки Южного фронта Александра Ильича Егорова. Недавно его назначили, хороший командир, это он разбил Май Маевского под Орлом....Впрочем, неважно. Я...
  -Товарищ Макар, он же Макарсон, - перебил Рябинин.
  -Вот как, - удивился тот, но быстро сообразил.- У вас острый слух, а щели в полу - хоть кулак просовывай. Всё пришло в негодность во время войны, даже такой рачительный хозяин как Калныньш запустил хозяйство. Он же был вашим агентом? Ну и бог с ним, по делам каждому и мука. Совершенно верно, я Самуил Абрамович Макарсон, бывший следователь Саратовского особого розыскного отделения. Стачки, студенческие сходки, волнения и прочее. Потому меня и сделали красные сотрудником ВЧК и армейской контрразведки. Своих-то, "пролетарских" у них спецов нет.
  -Как-то вы о красных отстраненно отзываетесь, - заметил капитан.
  -А я во многом не разделяю большевистской политики. Полностью поддерживаю Троцкого, Бухарина, Урицкого, Ломова, и пр., что против Брестского мира. Именно этот "мир" раздул до небес пожар Гражданской войны. Треть населения России оказалось за бортом, это как? Из семи членов ЦК только семь были за "капитуляцию всей программы большевиков", как называл "позорный мир" Дзержинский. Но он же вместе с Троцким воздержался на голосовании, и Ленин сумел протащить свой проект договора с немцами. А потом, эти продразверстки, репрессии, грабеж церквей, расстрелы священников. Красный террор, словом. Говорят, он в ответ на белый террор. Ерунда. Просто народ увидел, что комиссары обещанного счастья не дают, так же грабят, вот и стал записываться к вам, к белым. Отсюда восстания против коммунистов. И кому поручили возглавить ВЧК? Польскому чахоточному садисту Дзержинскому. У него в ЧК одни поляки да латыши. Его первый заместитель - Петерс. Такой же садист. Это по его приказу были расстреляны великие князья Дмитрий Константинович, Николай Михайлович и остальные. Чухонец из Курляндской губернии уничтожает русский цвет.
  -Ключевые разногласия, - ухмыльнулся Рябинин. - И каким же образом вы существуете в их рядах?
  -А в чьих рядах мне находиться, в ваших? Белому делу конец. Изначально было понятно. Потому что вы не предложили людям ничего оригинального. Убрали самодержца, пришел Керенский и что дальше? Старые порядки под новыми лозунгами. Когда фронт затрещал по швам, солдаты начали убивать офицеров, обвиняя их в "старорежимности". Нового, свежего народ требует! А вы твердите ему про Учредительное собрание. Кому оно нужно, кроме вас? У Белой армии агония, надежда на помощь Англии рухнула, она настойчиво предлагает Деникину сдаться на милость большевикам. Франция? Да, она заявляет о полной поддержке Белого движения, не отказывается от помощи. Но ведь небезвозмездно. День и ночь из Севастополя, Ялты, Феодосии, Керчи идут во Францию транспорты с русским хлебом. Но вашей армии и самой хлеба не хватает. Одна надежда, последняя - на поляков, на то, что они продолжат войну с Совдепией, тем самым ослабляя напор красных на Южном фронте. Но смею вас уверить: рано или поздно Ленин подпишет мир с Польшей и тогда все красные армии обрушатся на Деникина. Оплотом белых останется лишь Крым. Но он не в состоянии будет прокормить белую армию, жителей и беженцев. К тому же самостийность казаков. Они воюют только за свои куреня. О чем, кстати, пишет Врангель в рапорте. Барон прав - армии больше нет. И шаманом не надо быть, что бы предвидеть: за этот ультиматум Деникин снимет Врангеля с командования Добровольческой армией. Его самого через некоторое время союзники тоже уберут, и он отправится на чужбину.
  -Сильно, - кивнул капитан. - Разложили все по полочкам, прям как сам барон Врангель. Только все же не пойму, какой ваш интерес находиться в рядах большевиков?
  -Все очень просто, господин капитан. Ленинская гвардия уже грызется между собой, а скоро начнет убивать друг друга.
  -Закон пауков в банке.
  -Совершенно верно. И тогда на сцену выйдем мы - конституционные социалисты. Кто будет на гребне волны, тот и подхватит знамя власти.
  -А-а, это те, что за стеной, "зеленые братья"?
  -То мелочь пузатая, расходный материал. Я убедил красное командование, что "братья" нам могут быть полезны. И не ошибся. У них есть агенты в штабах Врангеля и Деникина.
  -Кто конкретно?
  Товарищ Макар рассмеялся:
  -Сразу так я вам и сказал. Еще пару часов назад я, может, вам бы и открыл их имена, потому как хотел вас расстрелять. Но потом понял, что вы мне очень пригодитесь.
  -Шпионить на вас не буду.
  -Зачем шпионить? Берите выше. Для того, что бы нам, конституционным социалистам, прийти к власти, нужно расчистить поляну со всех сторон. Про большевиков я вам уже сказал, они сами себя изведут. Ваши генералы тоже, как следует из рапорта, не любят друг друга, изящно выражаясь. Но ждать когда они самоуничтожатся, скучно. Чем быстрее мы с ними покончим, тем скорее начнет работать "закон банки с пауками". Вы меня понимаете?
  -Не совсем.
  -Вы мне поможете ликвидировать вашего хозяина барона Врангеля.
  -Это, каким же образом?
  - Хм. Вас послали в Таганрог, но вы пропали. Наш агент в штабе Шатилова распространит информацию, что ваш самолет сбит, и вы с летчиком наверняка погибли. Что сделает Врангель? Правильно, немедленно отправится в Ставку Деникина. На чём? Верно. На своем бронепоезде. Возможно, захочет лично проверить, что аэроплан разбился в Покровском. Но из вагона вряд ли выйдет. Если....Если вы не сыграете свою небольшую, но важную роль.
  -Даже и не мечтайте.
  -Не торопитесь с ответом, господин капитан. Железнодорожный путь заминируют "зеленые братья", бронепоезд будет подорван. Барон вряд ли пострадает, впереди поезда наверняка пойдет платформа с песком. Но на кого подумают? Да на вас же, господин Рябинин. Барону продемонстрируют разбившийся биплан с трупом летчика, вашего тела в нем не будет. Оно окажется рядом с взорванной насыпью. Мол, не рассчитал силу взрыва и сам погиб. А наш агент скажет, что вас давно подозревал в измене. Словом, несмываемый позор на вашу голову.
  -Мне-то что, если я буду уже мертв?
  -А офицерская честь? Не говорите мне, что для вас это пустой звук. Словом, выбирайте: либо ваш труп на насыпи, или вы выманиваете барона из остановившегося поезда.
  -А если поезд не остановится?
  -Куда он денется. На рельсах уже лежит ваш разбитый биплан. А вот выманить барона из вагона, ваша задача. Далее, начнется моя работа.
  Макарсон положил на стол винтовку Манлихер М95 с оптическим прицелом Цейсса. Снял очки, обнажив маленькие, острые, прозрачные, как битые стеклышки глаза.
  -Отличный прицел, с полумили в монету.
  -А мне и оптики не надо,- раздался голос от двери.
  В проеме стоял летчик Коршунов.
  Не успел товарищ Макар опомниться, как авиатор вскинул револьвер и точно всадил пулю "конституционному социалисту" между бровями. Тот отлетел к стене, забрызгав ее, содержимым черепа и кровью.
  -Да вы просто профессиональный убийца, Давид Давидович, - изумился Рябинин.
  -Жизнь заставит, и на рояле ногами сыграешь,- ответил тот.
  -Зачем меня-то палкой саданули?
  -Точно по той же причине, что до этого проделала с вами латышка Илга - чтоб вас не пристрелили. Пока "гусляр" Сеня пребывал в изумлении от моего поступка, я его и уговорил.
  - А нельзя было сразу "уговорить"?
  -Я далеко находился, не дотянулся бы. Ладно, забирайте у этого двуликого Януса - я слышал, что он вам тут наговорил - пакеты и бегом на станцию. Телеграф починили, я "братьев" подслушал. Нужно предупредить Врангеля об опасности. Не думал, что стану заговорщиком, мне жизнь дорога.
  -Копии рапорта Гулливер к Деникину увез. А предупреждать барона, думаю, поздно. Нужно действовать. Где "братья"?
  -Перетащили мой биплан на рельсы и зачем-то копают под насыпью.
  -Минируют путь. И откуда такая забота о Врангеле? Вы ведь тоже "неопределившийся". Ни за белых, ни за красных. Лишь бы дали летать.
  -Рано или поздно приходится определяться. Ах, да.
  Коршунов освободил капитана от веревок. Тот первым делом достал из кармана товарища Макара папиросы, прикурил от немецкой бензиновой зажигалки, оказавшейся на столе. С наслаждением втянул в себя дым.
  -Сто лет не курил.
  Взял австрийский Манлихер М95, проверил в нем патроны. Магазин был полон.
  
  7
  
   В соседней комнате храпел один из братьев, видно, перебравший настойки и ни на что дельное не годный. Капитан быстро, проверенным способом, привел его в чувство: ударил по коленную чашечку ребром ладони. От боли юнкер сразу открыл глаза: "Что? Где? Зачем?".
  Револьвер авиатора оказался в носу "зеленого брата".
  -Для чего перегородили моим бипланом железнодорожный путь?- спросил он.
  Ответ был, в общем, очевиден, но он требовал деталей. И юнкер оправдал ожидания:
  -Пинхус сказал, что получил срочное донесение от нашего человека у белых: бронепоезд Врангеля выйдет из Юзовки около часа дня. Значит, здесь будет около четырех. Главное, остановить поезд, остальное знает товарищ Макар. Спросите у него.
  -Уже спросили,- ответил капитан.- Лично господин Коршунов спросил и получил ответ.
  -Не убивайте меня. Я же свой. Всегда в душе поддерживал Белое дело. Очень уважаю и, можно сказать, люблю Петра Николаевича Врангеля. А с этими я так, временно.
  -Одни временщики! - воскликнул Рябинин. - Будешь себя хорошо вести, останешься целым.
  В комнату вошла Илга.
  -Я думала, тебя убили, - сказала она капитану.- Мне было бы жаль. Я бы плакала.
  -Ты же не грустишь по убитым,- ухмыльнулся Рябинин.
  -Нет, грустить бы не стала, просто бы плакала.
  -Да, оригинальная прибалтийская логика. Пока плакать не о ком. Бинокль в доме есть?
  У зажиточного Калныньша оптический прибор, разумеется, нашелся, морской. Все четверо поднялись на чердак, потом Рябинин и Коршунов забрались на крышу, откуда открывался широкий обзор окрестностей. Юнкера, по имени Арнольд, взялась стеречь на чердаке латышка.
  -Может, его сразу убить?- спросила она, примериваясь к юнкеру прихваченной из камина кочергой.
  -Потом, - отмахнулся капитан, наводя бинокль на группу "зеленых братьев" во главе с мичманами, усердно махающими лопатами и кирками под насыпью в саженях ста от дома. Справа, по ходу пути, на шпалах лежал разбитый биплан "Лебедь XII".
  -Гады, - скрипнул зубами авиатор, расстроившийся таким "неблазным" обращением со своей любимой птичкой. - Чепуху какую-то затеяли. Если поезд командующего будет подорван, зачем перегораживать дорогу моим бипланом?
  -Ничего не "чепуху", Давид Давидович. Расстояние между миной и вашим "Лебедем" - около ста футов, паровоз подойдет к биплану, остановится, и точно окажется над миной.
  -Насколько знаю, бронированный вагон Врангеля находится в середине состава и он вряд ли пострадает.
  -А вот на этот счет товарищ Макар мне выдал четкие рекомендации.
  -?
  Капитан поднял Манлихер, взглянул в оптический прицел.
  -Что здесь непонятного? Макарсон предложил мне выманить барона из вагона, а он уж ликвидирует его выстрелом из оптической винтовки.
  -И вы согласились?
  -Вы помешали. Вечно торопитесь, господин Коршунов. Такой тихий, спокойный с виду человек, а оказывается энергии в вас, как у Гришки Распутина.
  -Ох, не упоминайте этого ирода, говорят, это он насоветовал царю вступить в войну, так как союзники пообещали Николаю в случае победы, вернуть Константинополь - Царьград. Святое место, мол, колыбель православия. Вот и получили то, что имеем. От религиозных фанатиков одни проблемы.
  -Да, Царьград скоро станет последним прибежищем русских людей.
  -Вы не верите в вашу победу?
  Отвечать капитану не пришлось. В оптический прицел, который по кратности ничуть не уступал мощному морскому биноклю, он увидел на горизонте, со стороны станции, дым паровоза. По этой дороге до Таганрога ходили только военные составы по личному приказу Врангеля или Деникина. Но раз красный шпион донес, что состав барона выйдет из Юзовки около часа дня, а сейчас только три, это мог быть только бронепоезд командующего. Значит, отправился раньше.
  Но когда паровоз вышел на прямой путь, на скорости миновав станцию, Рябинин увидел, что к нему прицеплен только один небронированный вагон, Это не поезд командующего! Но чей?
  Капитан, разумеется, не знал, что Шатилову не удалось задержать отправку бронепоезда Врангеля, как он собирался, до часу дня. Барон, обладая невероятной, совершенно непредсказуемой "подвижностью", вскоре снова вызвал начальника штаба и сказал, что должен отправиться в Ставку немедленно. Шатилов возразил: бронепоезд еще не готов, нужно подождать пару часов. На что барон так пристально взглянул на него, что Павел Николаевич не выдержал. Вынул из кобуры наган, положил на стол перед Врангелем:
  -Можете застрелить меня, ваше превосходительство, прямо здесь. Я виноват перед вами.
  -Вы же знаете, Павел Николаевич, я не выношу вида крови. Потом, перепачкаете мне здесь всё. Лучше идемте во двор.... А ну, выкладывайте всё, как на духу!
  Узнав цель и детали "спектакля с копиями рапорта", барон поморщился:
  -Ну, все знают как надо лучше, только я один не в курсе. Если Рябинин не телефонирует, значит, что-то случилось. Жаль, если из-за вашей авантюры, Павел Николаевич, погибнет отменный ординарец. И авиаторов у нас страшная нехватка.
  Спросил, на чём подполковник Краснов собирается ехать в Покровское. Начальник станции Бухарин, со страху долго что-то сипел, пыхтел в трубку, наконец, сообщил, что адъютант Шатилова вытребовал у него "ненадежный" паровоз, который "может на ходу развалиться".
  -Коль развалится под нами, значит, кого-то убережем от гибели, - ответил барон. - Может, хоть один свой грех спишем. Нет? Верно, нам путь в преисподнюю уже забронирован. На "ненадежном" и отправимся в Таганрог, велите попридержать.
  Завидев паровоз, "зеленые братья" бросились прочь от насыпи. Один из мичманов задержался, поджег запальный шнур к подложенной бомбе. Поезд быстро приближался.
  Капитан вскинул Манлихер. Стрелять - не стрелять? Разглядел на паровозе имя: "Тов. Троцкий". Он видел его в железнодорожном тупике Юзовки. Значит, свои. Кто бы ни был в вагоне, дать людям погибнуть, нельзя.
  Машинисты, заметив на рельсах препятствие, начали экстренно тормозить. Еще немного и паровоз окажется над бомбой.
  Прицелился в горящий шнур, чтобы его перебить, ведущий к брикетам динамита. Нажал на спусковой крючок. Капитан был хорошим стрелком и не раз пользовался винтовкой с оптикой, в том числе Манлихером. Однако на этот раз, в самый неподходящий момент, на голой рябине каркнула ворона. Рука дрогнула.
  8 миллиметровая пуля попала не в шнур, в брикет динамита. Земля вздрогнула, поднялся столб из земли, кусков шпал, дыма. Мичмана, не успевшего далеко убежать, подбросило как пушинку, кинуло на развалины какого-то сарая. Он повис на сломанной палке, будто нанизанный на шампур. Остальные "братья", пригнувшись, бросились врассыпную. В магазине винтовки оставалось четыре патрона. Каждый Рябинин положил точно в цель. Последний, оставшийся целым кадет, полз вдоль полотна, что-то кричал, вероятно, умоляя его не убивать.
  Однако рельсы остались нетронутыми. По неопытности или глупости "братья" заложили бомбу не на стыке рельс, а в середине полотна, к тому же мощности динамитных шашек просто не хватило, чтобы его разорвать. Взрыв лишь повредил шпалы, разметал землю вокруг.
  Паровоз врезался в многострадальный биплан. Несмотря на то, что машинистам удалось сбросить скорость, удар был довольно сильный. "Тов. Троцкий" споткнулся на ходу, словно боевой конь от пули, начал заваливаться набок, утягивая за собой прицепленный к нему вагон. Из кабины паровоза выскочили машинист с помощников, отчаянно размахивая руками. От удара о землю котел паровоза лопнул, испуская клубы пара и дыма. Их сносило ветром на вагон, стекла которого начали разлетаться вдребезги. Вероятно, по ним изнутри стреляли, пытаясь выбраться.
  -За мной! - крикнул капитан летчику.
  Илга тоже побежала. И что удивило Рябинина, к ним присоединились юнкер Арнольд и тот самый "уползающий", оставшийся в живых кадет. Они были безоружны, поэтому капитан не стал им препятствовать - могут понадобиться руки.
  Дистанцию в четверть версты пронеслись пулей. Из окна вагона пытался вылезти солдат в форме марковца. Ему принялась помогать латышка. Капитан вскочил на бочину вагона, подбежал к двери. В нее били изнутри, но она не открывалась, заклинило замок. Ударил по ручке прикладом Манлихера. Бесполезно. Выхватил у Коршунова наган, крикнул:
  -Все от двери! - Несколько раз выстрелил по замку.
  Пуля срикошетила, по закону невероятности, попала в щеку капитану. Он размазал по лицу кровь, выстрелил еще раз.
  Дверь открылась. В клубах дыма и пара в проеме оказался генерал Врангель. Он был спокоен и невозмутим.
  -Здравствуйте, господин капитан,- поздоровался он с Рябининым. - Как-то невежливо нас здесь встречают.
  На лбу барона была кровь. Он отер ее папахой.
  -Извините, ваше превосходительство, - ничего не придумав лучше, ответил Рябинин.- Обстоятельства.
  -Не нужно никогда пенять на обстоятельства,- сказал Врангель.- Мы их сами всегда создаем.
  Из вагона стали выпрыгивать офицеры, солдаты, последним выбрался начальник штаба Шатилов.
  -Все, божьей милостью, целы,- доложил он барону, держась за руку.
  Врангель присел на нижнее колесо вагона. Несмотря на внешнее спокойствие, он явно находился в шоке. К нему подбежала Илга, стала протирать рану белоснежным платком.
  Барон поднялся, обошел лужу кипятка, оглядел окрестности. Кивнул на убитых "братьев".
  -Я так понимаю, не божьей милостью, а благодаря капитану Рябинину бы остались живы, - сказал барон начальнику штаба. Повернулся к ординарцу: - Теперь расскажите, что здесь произошло.
  -Их превосходительство знает о нашей...- Шатилов замялся, не зная как назвать авантюру с пакетами. - О нашей...
  -Глупой выходке, - пришел ему на выручку барон.
  -Один из этих бандитов, - капитан кивнул на топтавшегося рядом кадета Арнольда, - именуемых себя орденом "зеленых братьев", повез пакеты в Таганрог. Его нужно задержать.
  -Но как?- развел руками барон.- У меня нет с собой аэроплана. У вас нет, Павел Николаевич?
  Генерал потупил взгляд.
  -А это, значит, те самые члены ордена? - Барон кивнул на кадета и юнкера, измазанного грязью. - Замечательно. Часом, не великий князь вам потворствует? Наслышан, да. Ни за белых, ни за красных, за социализм без коммунистов. Да вы, право, у Нестора Махно идеологию украли. Редкостный негодяй. Распотрошил все наши тылы, за что получил от красных орден. Но они друг друга стоят, еще сцепятся в кровавой схватке.
  Силы стали покидать барона, он попытался опуститься на мокрую землю. Офицеры подхватили его под руки, отвели в дом Калныньша.
  Илга обработала ему рану, перебинтовала. Затем помогла всем остальным раненным офицерам и солдатам. Рябинин смазал щеку настойкой, прилепил к ней австрийский клейкий пластырь, оказавшийся у солдат. Отправленные на станцию марковцы, скоро прибежали:
  -Бронепоезд! - крикнули они.
  Да, это был бронепоезд барона Врангеля. Но кто распорядился его отправить следом за "ненадежным"?
  Состав остановился у искореженного биплана, из него выскочил интендант Кавказской армии Зябликов, замахал руками. Его привели к барону.
  -Как ты догадался отправить следом бронепоезд, без моего приказа?
  -Так вы, ваше превосходительство, отправились в путь без завтрака и обеда. Как можно было этого не учесть.
  Все рассмеялись, в том числе и Врангель.
  Ухмыльнулся, потер пальчиком щеголеватые усики и Зябликов, довольный своей шуткой. Рассказал, что в штаб прибежал начальник станции Бухарин, в ужасе доложил, что "это сам барон выбрал "Тов. Троцкого", а он здесь ни при чем. И если паровоз в пути развалится, расстреливать его не надо, у него четверо детей и жена хромая.
  -Мы долго не могли понять, причем здесь Троцкий, потом, наконец, я вспомнил о залатанном паровозе в тупике. Сразу же велел готовить бронепоезд командующего к отправлению. Оказалось, Бухарин со страху его уже поставил на основной путь, машинисты ждут команды. Извините, ваше превосходительство, не по чину, но команду на отправление дал я.
  -Вы, господин подполковник, достойны не только моего извинения, но и награды. Если б вы знали, насколько правильно вы поступили.
  -Бухарин так же, ваше превосходительство,- подсказал Шатилов.
  -А вы, Павел Николаевич, чего достойны?- не удержался от колкости в адрес своего друга и помощника барон.- Железный путь прямее и быстрее ухабистой дороги. Время не терпит, господа.
  Все прекрасно поняли Врангеля: бронепоезд скорее доедет до таганрогской Ставки, нежели до штабов Романовского и Лукомского доберется "председатель" ордена Боря Пинхус.
  Путь быстро освободили от биплана, под тяжелые вздохи летчика Коршунова.
  -Вы тоже герой, - пожал ему руку Шатилов, видно, довольный тем, что авиатор не стал оправдываться перед бароном, а тихо стоял в сторонке.- Напрасно только, что убили этого, как его...
  -Товарища Макара,- подсказал Рябинин.
  -Да, Макара,- кивнул генерал.- Мы о нем много наслышаны. Отчаянный был тип, его даже Троцкий боялся. Критиковал и Ленина, не моргнув глазом. А Сталина, это их член Реввоенсовета, за провал обороны в Царицыне, так вообще чуть собственноручно не расстрелял. Свердлов отстоял.
  -Царицынский фронт дышит на ладан, - сказал, видно, решив продемонстрировать и свою независимость, Давид Давидович.
  Шатилов нахмурил брови:
  -Да, положение непростое, но мы выдержим, погоним врага.
  "Ваши бы молитвы, да Богу в уши", - прошептал Рябинин.
  Начальник штаба его не расслышал. Он отдал приказ контрразведчикам обыскать дом. В столе комнаты, где товарищ Макар беседовал с Рябининым, нашли "тезисы" рапорта Врангеля, которые "конституционный социалист" собирался отправить в "набор".
  
  8
  
  В Таганроге на Греческой улице в доме бывшего судовладельца Звороно, где раньше жил генерал оккупационных войск фон Кнерцер, а теперь располагался штаб Главкома, было оживленно и суетно. От здания то и дело отъезжали автомобили, другие наоборот подъезжали и все сигналили, давая понять, что у них сверхважное дело. В каждой "моторной повозке", кроме шофера в кожанке, сидел офицер, прижимая к себе однотипный, светлой кожи портфель. Их в невероятных количествах прислали французы. Штабные офицеры в мундирах с иголочки, с орденами на них, не носили в теплую декабрьскую погоду шинелей, чтобы все видели, какой франт едет в автомобиле. Штабных офицеров: секретарей, помощников, письмоводителей и прочих бездельников, охарактеризовал их Врангель, в Ставке развелось огромное количество.
  Это собственными глазами увидел Борис Пинхус, сидя в приемной Главкома, ожидая приема. У него на коленях лежал точно такой же желтый французский портфель. Он барабанил по нему пальцами, заметно нервничал, вытирая пот носовым платком. Борис был одет в приличный костюм "английского клерка", по документам являлся столоначальником Русского страхового общества "Богатырь" Николаем Николаевичем Кривошеиным . Фальшивые документы ему выдали на "конспиративной квартире" у Мореходных классов, которую ему сообщил товарищ Макар, сажая в автомобиль "Руссо-Балт". Там Бориса одели в британскую цивильную одежду, полученную так же по линии помощи союзников. Почти всю ее растащили еще в порту, но кое-что перепало и агентам красных, "зарывшихся" в Таганроге под носом Ставки Главкома. Подстригли, причесали, даже опрыскали французским одеколоном "Наполеон". Затем на экипаже отправили в штаб генералов Романовского и Лукомского, находившийся, там же на Греческой улице через несколько домов от Ставки. Однако Пинхусу сказали, что генералы отбыли по неотложному делу, что он может оставить пакеты в канцелярии или у одного из адъютантов. Но товарищ Макар приказал вручить копии рапорта лично в руки генералам. Озадаченный Пинхус собирался уже выйти на улицу, как его окликнул канцелярский военный чиновник и сказал, что сегодня пятница - приемный день гражданского населения у Антона Ивановича Деникина.
  Борис мысленно ударил себя по лбу: ну конечно, ведь так он и собирался сделать, эффект будет самый лучший, если Главком получит копии рапорта, предназначенные его помощникам. Как он мог забыть! Видимо, от волнения.
  В штабе Деникина его приняли вполне дружелюбно, посмотрели документы, спросили по какому вопросу.
  -По вопросу помощи семьям погибших офицеров во время Московского похода,- не моргнув глазом, ответил Пинхус.- Когда он собирал себя в кулак, мысли и соответственно слова были вполне четкими и логичными.
  Неслучайно он упомянул, сам себе удивляясь, "Московский поход". Именно Деникин его инициировал и, значит, именно он несет ответственность за несчастных жен и детей, оставшихся без кормильца. Попал в точку.
  Штабной подпоручик-распорядитель кивнул, указал на свободное место в ряду стульев у стены с фикусом. Здесь сидели заплаканные женщины, бородатые купцы, несколько юнкеров, две старушки, громко переговаривающиеся между собой беззубыми ртами.
  -В вечеру они напились, и стали стекла на веранде бить,- жаловалась одна, кивнув на молодого, болезненного вида юнкера.- Затем девок из порта толстых притащили, до утра орали.
  -Это что, - махнула рукой другая, - на прошлой седмице цельную бочку огурцов у меня украли. Я опосля эти огурцы на базаре видала. Ни стыда, ни совести у людей. Совсем распустились.
  -Как же вы их узнали? - ухмыльнулся один из купцов.- По вкусу что ль, или иначе, ха-ха?
  -Вот такие зубоскалы, как ты и украли. - Бабка громко высморкалась в носовой кружевной платок. - Все генералу расскажу, пусть он прикажет вас высечь. Или на войну отправит, разжирели тут на союзнических харчах, скоро лопните. А большевики, говорят, уже под Дебальцево. Вона как, бородатый. Придут, тебе первому шерсть сбреют.
  Мужчина тяжело вздохнул, видимо, согласившись с последним высказыванием старушки. Придут красные, мало никому не покажется. Говорят, злые как черти, потому что голодные и оборванные, только на том и живут, что еду крестьян отымут да у белых отвоюют. А у крестьян у самих от голода уже зубы выпадают.
  Дверь в кабинет Главкома открылась. Поднялась одна из старушек, но Пинхус ее опередил:
  -У меня чрезвычайно важное к генералу дело, - выпалил он вышедшему адъютанту. - Промедление может обернуться катастрофой для армии.
  -Вы ведь представились чиновником страхового общества,- неодобрительно взглянул на него поручик.
  -Вынужден был пойти на уловку, дабы быть принятым их превосходительством. Иначе могли сразу меня не выслушать.
  -Похоже, и теперь вы пошли на уловку. Извольте соблюдать очередь.
  В этот момент из кабинета вышел сам Главнокомандующий.
  Пинхус видел его впервые: невысокого роста, плотный, с белыми усами и бородкой, добрые глаза. Встретишь на улице без формы, ни за что не подумаешь, что Главком огромной армии. Больше всего Бориса удивило, что у генерала был "ленинский прищур". Да, физиогномика - великая наука, глаза действительно зеркало души,- подумал он. - Недаром у всех великих людей во внешности есть кое-что общее.
  -Голубчик,- обратился генерал к поручику.- Потрудитесь вызвать ко мне генерала Еремина и осведомитесь как здоровье генерала Улагая. А что здесь происходит?
  -Слушаюсь, ваше превосходительство. Вот, гражданин уверяет, что у него неотложное дело к вашему превосходительству, промедление якобы грозит катастрофой нашей армии.
  -Вот как? Я убежден, что наш народ верит в незыблемость Белой армии.
  -Ее расшатывают ваши враги, господин генерал!- снова выпалил по-солдатски громко Пинхус.
  -Вот как,- повторил Главком.- Извините, господа, но я вынужден первым принять этого гражданина. Прошу.
  Войдя в кабинет Деникина, увешенного портретами русских полководцев, Пинхус без разрешения уселся в кресло посетителей перед столом Главкома. Опомнившись, вскочил.
  -Ничего, не тушуйтесь, - усадил его обратно генерал взмахом руки, сам опускаясь в рабочее кресло. - И так, где изменники, кто изменник?
  Борис открыл портфель, вынул два пакета, адресованные генералам Романовскому и Лукомскому, протянул Деникину.
  -Что это?
  -Очень важные документы, ваше превосходительство.
  -Здесь указаны фамилии моих помощников.
  -В Покровском на моих глазах разбился биплан. Летчик и пассажир погибли. У последнего под курткой оказались эти пакеты. Я простой сотрудник страховой компании, кто такие Лукомский и Романовский точно не знал, но что-то слышал о них. В их штабе мне сказали, что генералы отправились по делам. Не тратя времени, как честный человек, доброволец в душе, решил передать пакеты лично вам в руки.
  -Похвально, господин...
  -Пинхус. Вы заслуживаете награды. Так что же в пакетах?
  -Я не осмелился в них заглядывать, ваше превосходительство. Вестовой недаром на биплане вез их вам. Вероятно, что-то очень важное. Я могу идти?
  -Минуту, господин Пинхус.
  Главком открыл пакеты, вынул из них обрывки "Окопной правды".
  -Это как понимать? - озадачился генерал.
  Дверь в кабинет Главкома распахнулась, широким шагом, стремительно вошел барон Врангель. За ним ординарец Рябинин, авиатор Коршунов, контрразведчик капитан Гутберг.
  Подпоручик-распорядитель опасливо заглядывал в дверь: неслыханное дело, чтобы в кабинет их превосходительства так бесцеремонно вваливались, пусть даже это сам Врангель. Но противостоять барону он все же не посмел.
  -Я сейчас вам всё объясню, ваше превосходительство,- сказал барон после того как поздоровался. - Спектакль с пакетами - якобы копиями моего рапорта вашим помощникам, глубокоуважаемым генералам Лукомскому и Романовскому, мы разыграли с одной целью - выявить подпольное гнездо большевистских шпионов в Таганроге. И нам это удалось.
  Барон представил своего ординарца и летчика их превосходительству, сказал, что они отменно сыграли отведенную им роль. Но не упомянул о латышской девочке Илге. Это она сумела вынуть из пакетов рапорты, когда Пинхус осматривал "Руссо-Балт" и опрометчиво оставил их на столе, вложить в них чистые листы. Быстро отлепить сургучовые печати на свече, потом вернуть их на место, ее научил дядя, как выяснилось, агент красных. Копии она вернула Рябинину, тот в свою очередь барону, когда сели в бронепоезд "Единая Россия".
  -Я, эс хотела вам помочь, господин капитан. Вы красивый. Скайстулис. Эс правильно сделала?
  Вместо ответа Рябинин поцеловал ее в лоб. По щекам девочки потекли слезы.
  -Не бросайте меня. Эс маленькая, но скоро вырасту.
  -Я найду тебя. Потом, если не убьют.
  -Вас не убьют, господин капитан, я знаю. Узредзэшанос. До свиданья.
  Илга не хотела уезжать, но ее уговорили временно пожить в благородном таганрогском пансионе, а когда красная угроза будет ликвидирована, она сразу же вернется в Покровское.
  Все это время Пинхус сидел, ни жив, ни мертв. Про него, казалось, забыли. Но когда барон закончил, протянув их превосходительству оригинал своего рапорта, контрразведчик Гутберг взял "председателя" за плечо:
  -Идемте, нам есть о чем потолковать.
  В кабинете остались Врангель и Деникин.
  Антон Иванович не стал сразу читать рапорт.
  -Вы, вероятно, устали с дороги, Петр Николаевич, - сказал он, - вам нужно отдохнуть. Давайте встретимся с вами завтра, в одиннадцать часов и всё обсудим.
  -Слушаюсь, ваше превосходительство.
  
  9
  
  Главнокомандующий принял Врангеля в присутствии генерала Романовского. Барон был с Шатиловым.
  -Я внимательно ознакомился с вашим рапортом, Петр Николаевич,- сказал Деникин и надолго замолчал. Полил из миниатюрного чайничка кактус на подоконнике. - Согласен, положение наше серьезное, проблем много.
  Это была страсть Антона Ивановича - выращивать экзотические растения. Раньше в его квартире было много всякий цветов, фикусов, кактусов, словно в оранжерее и даже во время войны он не мог отказать себе в любимом увлечении, маленькой слабости, как он говорил.
  Наконец, Главком со вздохом произнес:
  -Что же делать, а все-таки надо продолжать. Генерал Лукомский уже делал предложение на Особом совещании, будучи его председателем, о необходимости начать немедленную эвакуацию правительственных учреждений из Ростова и Таганрога в Крым. Но Особое совещание это не поддержало. Эвакуация может расстроить правительственный механизм.
  Барон не стал говорить, что потом может оказаться поздно, это и так было понятно.
  -Конечно, ваше превосходительство, надо продолжать борьбу, но чтобы вырвать победу из рук врага, надо принять ряд решений.
  Сказав, что красные пытаются отрезать его Добровольческую армию от донцов, собираются прижать ее к морю, барон предложил немедленно отвезти ее к Крыму, перекрыть перешеек, соединившись с войсками Новороссии.
  -Но я не могу оставить казаков,- ответил Деникин. - Меня обвинят в предательстве. Ваша армия должна отходить с донцами.
  "Меня обвинят в предательстве". Получается, барон предлагает Главкому "предательский план". К тому же, оставить Кубань, Северную Таврию, запереться в Крыму, означило для Деникина все равно, что расписаться в полной своей несостоятельности, как Главнокомандующего ВСЮР.
  И больше ни слова о рапорте. Деникин перевел разговор на другую тему, спросил о семье барона, здоровье генерала Улагая, болевшего тифом. На этом аудиенция закончилась.
  Выйдя на улицу, Шатилов, закурил папиросу.
  -По-моему, они окончательно растеряны, - сказал он.
  -Мне бесконечно жаль Антона Ивановича,- ответил Врангель. - В эти трудные дни Главнокомандующему нужна нравственная поддержка. Я напишу ему письмо.
  -Зачем? Вы же видите, что Антон Иванович верит только себе. Впрочем, вам решать, Петр Николаевич.
   Шатилов в очередной раз удивился, как в бароне сочетаются резкость, нетерпимость, решительность с мягкостью и сентиментальностью.
  -Мне показалось, Петр Николаевич, что Главком был ознакомлен с вашим рапортом до того, как вы вручили ему его вчера. Иначе бы он не стал переносить встречу на день. Видно, еще не принял решения, как себя с вами вести. Сегодня же стало ясно, какую тактику по отношению к вам, он выбрал. Никакую.
  -Мне тоже так показалось, Павел Николаевич. Но кто мог еще узнать о копиях рапорта и предоставить их Деникину?
  Шатилов развел руками:
  -Если уж большевики узнали...
  Начальник штаба замолчал, вспомнив, что это он пошел на поводу у красного лазутчика Шарова.
  Потом продолжил:
  -Военные письмоводители, без моего ведома, могли ознакомить с копиями рапорта Савича, члена Особого Совещания, который как раз был в те дни в штабе. Он сует нос во все наши дела. Я разберусь.
  -Да, Никанор Васильевич непрост. Убежденный монархист, считает, что российский престол должен занять великий князь Николай Николаевич. Но я его знаю, как искреннего, честного человека. Признаюсь, я даже сам хотел сначала ознакомить его с моим рапортом Главкому. Не нужно ни с кем разбираться, Павел Николаевич, дело сделано. Главнокомандующий не проникся моими опасениями. И все же, я ему напишу.
  В тот же вечер Врангель отправил письмо Деникину, в котором уверил его в своей преданности. "...Прошу верить, что и сердцем, и мыслями я ныне с Вами и рад всеми силами помочь Вам".
  Деникин не сразу, но ответил "...В таком содружестве и чувства, и работы - источник сил и надежд в тяжкое время перемены боевого счастья. Ваш душевный порыв, поверьте, нашел самый искренний отклик".
  Через несколько дней Рябинин, который получил должность адъютанта со званием войскового старшины, передал барону телеграмму Деникина, адресованную всем командующим армиями.
  В ней говорилось, что некоторые начальники позволяют себе предъявлять требования в недопустимой форме, грозя уходом. Это недопустимо и Главком требует беспрекословного повиновения от подчиненных.
  Итак, Деникин посчитал рапорт Врангеля "без прикрас", как подготовку заговора с помощью его помощников. О чем, собственно, и предупреждал барона Шатилов.
  Врангель решил еще раз встретиться с Главкомом и объясниться. Первым делом, он спросил у Деникина, чем вызвано недоверие и недоброжелательство по отношении к нему.
  -Помилуйте! - воскликнул Главком. - Если оно есть, то конечно, с вашей стороны. Вы меня всячески старались оттолкнуть. Ваши донесения облекались в такую форму, что я вынужден был скрывать их от подчиненных.
  Врангель указал на последнюю телеграмму Деникина командующим.
  Главком протянул барону руку:
  -Оставим всё это.
  Они расцеловались. А 20 декабря Деникин отстранил барона Врангеля от командования Добровольческой армией, оставив его в своем распоряжении. В начале февраля 1920, Главком вообще уволил его из армии вместе с генералом Шатиловым.
  23 февраля большевики праздновали очередную годовщину своей Красной армии, созданной их "любимым вождем" Троцким, а барон Врангель стоял на палубе английского парусного военного шлюпа, увозящего его в Константинополь. Рядом находились генерал Шатилов, адъютант Рябинин, авиатор Коршунов, латышская девочка Илга.
  Именно тогда он запишет в блокнот: "Там, на последнем клочке родной земли, прижатая к морю, умирала армия... Прощай, Россия, ты обязательно еще будешь Свободной, Единой и Великой".
  Он вернется в Севастополь, в качестве Главкома "Русской армии", чтобы вскоре уже с палубы "Генерала Корнилова", глядя на "тускнеющие и умирающие одиночные огни родного берега", сказать: "Прощай, Родина!"
  Сказать уже навсегда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"