По дороге в отель, Леонард свернул к реке Лиммат. На набережной у кафе "Suss Geschichte" остановился. Здесь, прямо у входа стояли лотки со всевозможными пирожными и коробочка для денег. Платишь, сколько считаешь нужным, берешь, что нравится. Видимо, о таком коммунизме в России мечтают большевики, подумал Солист. Он решил, что Мейер захотел сладкого или, чтоб полковник попробовал изысканных пирожных. Но сейчас, после тюрьмы и очередной встречи с Мартовым, было вовсе не до "Kuchen".
Мейер протянул ему небольшой лист, с наклеенными на нем полосками со словами.
Бабочкин взял ее. Текст был на французском. "Poursuivre la coopération avec la British Bank of Northern Trade sur la base des prix de l'immobilier. Moustique".
"Продолжайте сотрудничество с Британским банком Северной торговли исходя из цен на недвижимость. Москит".
Неожиданный сюрприз. Еще один. Сотрудничество с Британским банком! В своей телеграмме в Стокгольм Бабочкин должен был упомянуть именно этот банк.
-Это ответная телеграмма Пантелеймона Кошкина мне в Цюрих через Швецию,- сказал Леонард. - Я не был уверен, что Мартов оставит вас в живых, герр полковник, поэтому интересовался у Ставки, как мне быть дальше. Москит - это псевдоним Кошкина. Он ответил, чтобы я не порол горячку, как у вас говорится, а действовал исходя из ситуации.
-Москит, - пробормотал озадаченный Бабочкин. - Надо же... А вы тогда кто?
-Швейцарский социал-демократ,- заулыбался Мейер.- Племянник Курта Лемке. Я не разделяю политическую точку зрения дяди, считаю, что только монархия, конституционная конечно, способна быть прогрессивной для человечества. Людям всегда нужен красивый, исторический, патриархальный, если хотите, повелитель. С крепкой рукой. Как ваш император Николай I. Его внук мягкотел, боюсь, он отдаст власть революционным проходимцам. Причем, не обязательно социалистам-коммунистам. Его может действительно, как вы утверждаете, сместить гвардия. Причем, не только в случае победы, но и при глобальных неудачах на фронте.
1 марта 1917 великий князь Николай Николаевич - внук Николая I, заявит, что как верноподданный до долгу присяги и по духу присяги, коленопреклоненно молит государя отречься от короны, дабы спасти Россию и династию. Его поддержат командующее фронтами, те же Эверт, Брусилов, а еще Рузский, Сахаров, командующий Балтийским фронтом адмирал Непенин. Они направят в Псков телеграмму императору с просьбой отречься: страна бурлит, на фронте раздрай, нет ни огнеприпасов, ни продуктов, катастрофа очевидна. Окончательно убедит императора отречься, генерал-адъютант Алексеев. На следующий день, поздно вечером, Николай передаст депутатам Думы Гучкову и Шульгину "Акт об отречении", предложит "корону" брату своему Михаилу Александровичу. Но великий князь понимал, что теперь 300-летний трон Романовых уже не удержать. Династия падет не столько из-за "беспорядков в тылу", сколько от рук генералов, то есть "гвардии".
-Значит, вы участник операции "Сократ", - выдохнул Солист. - Для чего же меня сюда послали, не проще ли было распространить дезинформацию через вас?
Спросил и сам же себе ответил:
-Ну да, кто бы вам поверил. Я фронтовой офицер, смогу, если понадобиться, ответить немцам на любые вопросы. Ну, Кошкин, ну Москит, ай да пройдоха. Мартов через вас вышел на меня?
-Нет, у него свои источники, если так можно выразиться, в Главном управлении Генерального штаба, какие-то офицеры из окружения полковника Монкевица. Мне точно не известно.
Бабочкин, естественно, прекрасно знал о помощнике 1-го обер - квартирмейстера ГКГШ Николае Августовиче Монкевице. Он заведовал с 1910 Особым делопроизводством, то есть возглавлял разведку и контрразведку. Но с началом войны все эти функции приняла на себя Ставка и Генеральный штаб.
-Монкевиц теперь начальник штаба 30-го армейского корпуса, - сказал он. - Так вы стали агентом через него, вообще как это получилось?
Мейер рассказал следующее: его дядя Курт Лемке, убежденный социалист, родом из Женевы, принимал участие, как многие европейские "карбонарии" в русской революции 1905-1907. Тогда же познакомился с Парвусом. После разгрома восстания, скрывался в Сибири, а потом был арестован Охранным отделением в Москве. Его быстро отпустили, как утверждал дядя, по состоянию здоровья и якобы потому что не нашли доказательств его вины.
-Что значит "якобы"? - спросил полковник, краем глаза поглядывая на витрины и лотки с пирожными. Грешным делом, он очень уважал французский слоеный "Наполеон" и кремовые корзиночки с клубникой или малиной.
-Несколько лет назад дядя сильно заболел легкими, думал, что умрет и перед кончиной решил открыть мне тайну. Его выпустили из царской тюрьмы, так как он дал расписку в сотрудничестве с Департаментом полиции. В Москве ее возглавлял генерал-майор фон Коттен. Он дружил с военным разведчиком Монкевицем, ему он и подарил, так сказать, моего дядю. Монкевиц как раз создавал мощную разведывательную сеть в Европе. Словом, потом Курт привлек к делу и меня. А я был не против, вы же знаете мою политическую позицию - только крепкая монархия, ограниченная во власти Госсоветом, Думой как у вас, или иными всенародными органами, а революционеры - социалисты подталкивают мир к пропасти.
Полковник не стал спрашивать, какие задания Леонард уже выполнил по заданию русской разведки, и что бы он делал, если б в Цюрих он не приехал. Лишь вздохнул:
-Понятно. Странно только, почему Москит не сообщил мне о вас.
Мейер пожал плечами:
-По-моему, это как раз понятно: он был уверен, что мы с вами пересечемся, а до этого раскрывать своих тайных агентов, работающих "кротами", где бы то ни было, нельзя. Мало ли что... Кстати, мой оперативный псевдоним "Bergarbeiter" - Рудокоп. Почти крот.
-Ausgezeichnet, - ухмыльнулся Бабочкин. - Горнорабочий. Так что же мы теперь будем делать, Рудокоп?
-Как что? Для начала выполним просьбу герра Мартова, убьем его.
-Совершим покушение.
-Хм. Да, конечно.
12
На самом деле, все было сложнее. Еще до появления в Цюрихе Солиста, Леонард получил задание: после того как Мартов передаст дезинформацию о наступлении Западного фронта немцам, ликвидировать его. Чтобы германцы через Мартова не смогли выйти на русскую контрразведывательную цепочку, ну и как опасного лидера революционеров, врага Российской империи.
- Какой Юлий Осипович опасный революционер? - удивился полковник, узнав об этом. - Он реформист, против развала армии. Логичнее было бы избавиться от экстремиста Ленина, целующегося с германцами.
И снова Бабочкин одернул себя:
-Ну конечно. Источник или куратор Мартова в ГУГШ, возможно вместе Монкевицем лишился своего поста, там сейчас невероятная чехарда. Император, как говорят, всех задергал. И высокопоставленный чиновник в Главном управлении Штаба не хочет оставлять за собой агентурные хвосты, избавляется от них.
-Задание мне передал Москит,- возразил Леонард.
-Значит, Кошкин был в подчинении того чиновника или остается таковым. Хм. Не удивлюсь, если Москит даст вам команду ликвидировать и меня. Затем дойдет дело и до вас. Но Мартов не будет передавать немцам мой поросячий подарок. Ставка на большевиков.
-Да, господа русские, с такой неразберихой вы точно докатитесь до кровавой революции. И немцам напрягаться не потребуется,- ухмыльнулся Рудокоп. - Не знаю, что творится в Главном штабе, однако задание получено, я обязан его выполнить. Первая причина его устранения отпадает, раз ставка на ленинцев, вторая, как ни крути, остается. Поэтому тянуть смысла не вижу. Мартов сам упростил задачу его ликвидации. Ненавижу...
Доброе, всегда улыбающееся лицо Мейера, стало злым, даже жестоким, словно домашний котик, вдруг превратился в дикого манула.
-Ты что задумал, Леонард? Мартов - противовес Ленину. К тому же, как выяснилось, связан с нашей контрразведкой. Он выгоден России.
-Vielleicht, - ответил по-немецки Мейер, хотя весь разговор шел на французском.
В этом "возможно" звучало столько колючего и холодного, что Солист поежился.
Леонард взял с лотка несколько коробочек с пирожными, одну отдал полковнику. Солист не отказался, сам хотел купить, но стеснялся.
Высадив Бабочкина у отеля, Леонард сказал, что вскоре к нему пожалует старик Лундберг, выложит план "громкого покушения на Мартова".
Но всё опять пошло не так.
Через час к полковнику пришел не Лундберг, а большевик Гай Павлович Покровский, как сообщил по телефону портье.
Получив предложение сесть, Покровский устроился в глубоком кресле у окна. Он был в шикарном, синем в темную полоску костюме, в руках держал "английскую" шляпу "полуцилиндр" и трость с золотым набалдашником в виде головы льва. От кофе вежливо отказался, сказал, что предпочитает индийский колониальный чай. Полковник заказал напиток по телефону, сел напротив.
Покровский сразу перешел к делу, заговорив по-немецки. У него хороший берлинский акцент, сразу определил Бабочкин. Он изучал язык Гёте и Шиллера в университете на Моховой. Преподавателем был въедливый и злой немец герр Мюллер из Берлина. Если студиозусы забывали слова или текст, или ему не нравился их "берлинский акцент", он бил им указкой по пальцам, одному даже, как говорили, сломал мизинец. Уж не однокашник ли Гай Павлович? По-русски, с московским акцентом, упирая на "а", ведь тоже говорит прекрасно, явно не из вечных эмигрантов.
- Wie viel kostet Ihre information? Nennen Sie den Preis.
Деловой подход у большевика, ухмыльнулся полковник, сразу быка за рога - сколько стоит моя информация... И немедленно требует назвать цену.
Он попросил перевести разговор на родной язык, так как якобы плохо знает немецкий и может произойти недопонимание.
-Gut, ах, хорошо, лукавый друг, ха-ха, - рассмеялся вдруг Покровский. - Я просто подумал, что коллеге журналисту приятно будет пообщаться на языке, который нам привил старик Мюллер.
Вот это да! - удивился сам себе Солист. Я точно угадал, откуда у него такое произношение - однокашник из стен Московского университета! Контрразведывательная сущность берет верх над журналистской. Бабочкин даже забыл о деле, так и хотелось броситься к бывшему сокурснику и дружески пожать ему руку. Но порыв был мгновенно погашен. И все же не удержался от вопроса:
-Уж не вам ли преподус Мюллер сломал пальчик?
Опять смех:
-Нет, мне повезло, пострадал Вилкас из Вильны, он тогда кричал, что русские и немцы поработители литовского народа.
Но обоюдный восторг от воспоминаний быстро погас.
- Я вас узнал в Народном доме, но не подал виду. Итак, ваша цена, господин полковник.
-С чего вы взяли, Гай Павлович, что моя информация заслуживает вашего внимания?
-Мы следили за каждым вашим шагом, уж извините. Ничего личного. От Мартова можно ожидать чего угодно, только не доброго. Уж поверьте. Он устроил для вас целый цирк с факирами: подослал к вам эту странную девицу с вызывающей внешностью, которая уговаривала вас вступить в их ряды. Потом этот ужасный его фокус с мнимым убийством Яхновского, чтобы якобы повязать вас по рукам и ногам. Вы разве еще не поняли, что Юлий Осипович страдает расстройством рассудка? Он пытается усидеть даже не на двух, а на трех и более стульях - сегодня он за войну, завтра против, сегодня за диктатуру пролетариата, а через день снова за безраздельную власть кадетской буржуазии.
Об истинных причинах "убийства Яхновского" большевики не знают, подумал полковник, значит, Юлий Осипович средства из Имперской казны использовал исключительно для своих нужд. Или Артемида лгала, говоря ему, что представительский дом содержится на средства разных партий. Но скорее всего Мартов не посвящает Софью во все тонкости своих дел. Но кто она ему - просто соратница, товарищ по борьбе или любовница? И все же источник в окружении Мартова у ленинцев вполне осведомленный, но передает им дозированную информацию.
От мысли, что Артемида спит с Мартовым, Солисту стало неприятно. Она явно ему нравилась. И вовсе у нее не вызывающая внешность, как говорит Покровский, тоже мне, лысый ценитель женских прелестей.
И полковник назвал цену. Такую, что у бывшего однокашника округлились глаза, как часы на башне Цитглогге в Берне.
Покровский закашлялся.
- Но я не могу лично принимать финансовые решения, - наконец, сказал он.
-Понимаю. Передайте мои требования Старику.
-Нам нужно быть уверенными, что вы не блефуете, что вы не пустышка от Юлия Мартова, который спит и видит, чтобы нас, большевиков, выставить в невыгодном свете, опорочить.
-Я могу вас убедить, что я не человек Юлия Осиповича.
-Каким же образом?
-Сегодня вечером я убью Мартова.
Подскочив, Покровский чуть не опрокинул журнальный столик с кофе, стоящий рядом. Оттянул от шеи большим пальцем свой изумрудный галстук с бриллиантовой запонкой, словно он его душил, закашлялся и ни слова не сказав, вышел.
13
-Вы сказали Покровскому, что сегодня совершите покушение на Мартова? - сходу спросил старик Лундберг, пришедший вместе с двумя какими-то мрачными типами и Мейером через полчаса.
Ответив утвердительно, полковник кивнул на сумку в руках одного из мужчин, но вопроса задать не успел, его опередил Иосиф Самуилович.
-Одежда портового рабочего для вас. Переоденетесь, чтобы вас не узнали. И маска как в американском вестерне " Большое ограбление поезда", ха-ха. Смотрели?
Смех деда походил на хрип больной собаки.
-Если вас поймают, арестуют по-настоящему, - продолжил он, - и вами будет заниматься всамделишный судья, а покушение на жизнь здесь серьезное преступление.
Начальник службы безопасности разложил на столе карту, ткнул пальцем в её центр.
-Это Лимматквай - набережная Лиммата. Она тянется от Wasserkirsche до Bahnhofbrucke. Вот здесь, напротив ратуши причал. Чуть далее церковь Гроссмюнстер. Юлий Осипович будет прогуливаться по набережной под ручку с Софьей Палеолог - и что он в ней нашел, не понимаю - в восьмом часу вечера. У причала, где много народу, вы и совершите покушение.
Старик, словно устав, опустился в кресло, оглядел с ног до головы полковника.
-Надеюсь, стреляете вы метко.
Один из сопровождавших старика, положил на карту браунинг. Солист прекрасно знал этот самозарядный пистолет М1906, выпускавшийся бельгийской фирмой. Считается, что оружие дамское, умещается на ладони, но безотказное, прицельное и очень удобное для самозащиты и мелких диверсий.
Не дожидаясь ответа, старик ловко передернул затвор браунинга, обнажив его чрево.
-Пять патронов, но вам достаточно одного - двух, чтобы сбить с Юлия Осиповича высокий английский цилиндр, что будет на нём, ну а потом пуститься наутек, - сказал Лундберг. - Да, эти господа, - он кивнул на мрачных типов, - вас попытаются якобы скрутить. Для достоверности. Вы отобьетесь, скроетесь в церкви. Выскочите из задней двери, где вас будет поджидать Леонард. У него же в авто перед делом переоденетесь в рабочего. Всё ясно?
-Машина Мейера заметная, могут потом опознать, - ответил полковник, - в церкви может оказаться много народу. Не лучший отход.
-Леонард будет на другом авто, тоже переоденется. В церкви не услышат выстрелов снаружи, не узнают, что произошло, и вы легко уйдете. Хорошо, у вас есть свои идеи?
-Может, моторная лодка "Эвенруда" у причала? - предположил полковник. - До противоположного берега, а там ищи ветра в поле.
-Какая еще лодка!- возмутился старик во всю силу своих дряхлых легких. - Может вам еще аэроплан, господин полковник? Не морочьте голову. Кстати, после покушения отсидитесь у покойного, ха-ха, Казимира Львовича, вашего приятеля на Augustinergasse, опять же для достоверности. Через день вернетесь в отель, и будете ждать своих красных друзей. Они вас во все места расцелуют. Может, даже сам Старик вас навестит, выразить, sozusagen, свое почтение. Ха-ха.
Дед снова закашлялся, схватил кофейник, прямо из носика сделал несколько жадных глотков.
Леонард Мейер, он же Рудокоп, за все это время не проронил ни слова.
В общем, ничего сложного, размышлял Солист после ухода Лундберга и компании. Но ему не понравился Леонард - какой-то тихий, неулыбчивый, словно что-то на него давило. И его слова при крайней встрече... "Задание получено, я обязан его выполнить. Поэтому тянуть смысла не вижу".
Полковник чувствовал, что всё пойдет не так.
И всё действительно пошло не так. Да еще как "не так".
14
К церкви Гроссмюнстер подъехали, когда стемнело. Полковник переоделся в рабочего порта заранее, повесил на шею "ковбойку", но натягивать на лицо не стал. В кармане сжимал удобный в ладони браунинг. Молчали.
После того, как Солист выяснил кто Мейер на самом деле, он стал чувствовать себя рядом с ним неуютно. К тому же ему крайней не нравился его псевдоним - Рудокоп. Действительно какой-то чумазый и вроде как слепой крот, тупо делающий то, что ему прикажут. "Задание получено, я обязан его выполнить", мысленно повторял полковник слова Мейера, боковым зрением поглядывая на него. Тот был в широком "рыбацком" плаще с капюшоном земляного цвета. Мейер сначала долго не мог завести старенький, "доисторический" Рено, потом всю дорогу нервно дергал за ручку газа, бубня себе под нос ругательства на разных языках. Авто чадило, дымило, но ехало, к тому же имело вполне плотную, закрывающую со всех сторон от посторонних глаз брезентовую крышу, что было удобно. Где Леонард нашел эту рухлядь на колесах, Солист не интересовался, он думал только о предстоящем фиктивном покушении - это просто чудовищная глупость и зачем он на нее согласился? Влезать в разборки между меньшевиками и большевиками уж точно не входило в его планы. Планы... А какой у него вообще теперь план, когда вся операция "Сократ" посыпалась дьявольским конфетти, будто из битого стекла?
Набережная Лиммата у причала и вдоль него была хорошо освещена газовыми и электрическими фонарями. По ней медленно прогуливалась, заглядывая в магазинчики и кафе, что находились в выстроившихся в ряд вдоль реки домах, разношерстная публика. Стоял теплый, благостный вечер: ни дуновения ветерка с Альп, ни серебряной ряби на реке.
От церкви хорошо просматривался променад на набережной. Едва стрелки часов на ратуше перевалили за "семь", появился Юлий Осипович под ручку с Софьей. На ней было пальто маренго с узким меховым воротником, изящная шляпка того же цвета, в свободной руке золотистая сумочка. На голове Мартова возвышался вавилонской башней английский котелок. В такой аристократической шляпе больше не было никого, швейцарцы, да и приезжие, как успел заметить полковник, старались не выделяться внешне, предпочитали скромные наряды.
Парочка мило беседовала. Солист впервые почувствовал ревность.
"Пора", - сказал Леонард.
Маску на лицо Бабочкин натягивать не стал - сразу напугает людей и вообще, это просто какая-то дичь, придуманная киноманом Лундбергом - еще ковбойских кожаных штанов ему не хватало.
Быстрым шагом, вдоль домов, полковник опередил "милую парочку", встал за колбасным магазинчиком "Wurstfreude", что находился напротив причала.
Теперь полковник был сосредоточен, как перед атакой. Между ним и Мартовым будет саженей пять - около десяти метров. С такого расстояния сбить котелок одним выстрелом несложно.
Сзади полковника людей не было, что играло ему на руку. Когда парочка почти поравнялась с ним, Солист достал из кармана пистолет.
Цель в зоне поражения.
И все же боевой офицер, имевший крепкий контрразведывательный опыт, совершил непростительную ошибку - его коллега и наставник Тютчев покрутил бы пальцем у виска: он встал у двери мясной лавки, которая в самый неподходящий момент открылась.
Да еще так, что Солист, не удержав равновесия на покатой дорожке, упал в лужу, выронив браунинг. "Дамский пистолет" как по льду заскользил по брусчатке и исчез в отверстии ливневки, коих на набережной было немало. На него испуганно глядела полная колбасница с огромным медным тазом. На ее фартуке в пятнах крови, было написано: "Herzlich willkommen"- добро пожаловать.
- Oh, mein Gott!- воскликнула она, чуть не выронив таз. На полковника выплеснулась дурно пахнущая, жирная вода.
Полное фиаско.
В этот момент с противоположной стороны магазинчика раздались выстрелы. Стреляли из австрийского Люгера, "голос", которого полковник хорошо знал.
Продырявленный цилиндр Мартова отлетел метров на пять, из его пальто летели клочья ткани и ваты. Но даже не это поразило Солиста, а то, что схватившись за плечо, на землю опустилась Софья Палеолог - Артемида.
От страха присела и колбасница, выплеснув на полковника еще одну порцию грязной воды. Отпихнув таз, нависший над ним, Солист, бросился к противоположной стороне мясной лавки, откуда раздавались выстрелы.
Там, в тусклом освещении какой-то человек в черном спортивном костюме палил из Люгера. Хотел сходу ударить его кулаком по затылку, но за что-то зацепился правым "рабочим" ботинком, навалился на стрелка и вместе с ним, не удержавшись на ногах, заскользил к причалу. Парапет был низкий и, перевалившись через него, полковник оказался в ледяной воде "озерного" Лиммата. Обо что-то ударился головой, потеряв на несколько секунд сознание.
Его вытаскивали из реки на причал многочисленные руки, одни из них принадлежали Юлию Осиповичу.
-Голубчик вы мой, спаситель! - причитал Мартов. - Век буду за вас молиться.
- Вы разве верующий? - мрачно спросил полковник, оказавшись на твердой поверхности и переведя дыхание. Голова раскалывалась, приложив к ней руку, увидел кровь. - Революционному социалисту не положено. Маркс не велит.
Меньшевик невесело рассмеялся.
-Не верь каждому слову пророка, он такой же, как ты немощный человек, - процитировал Юлий Осипович какого-то философа. - А Мейер-то, какой негодяй! Подобную ядовитую измену с его стороны невозможно было и представить. - Мартов указал на край причала.
Там на штыре, к которому привязывают лодки рыбаки и счищают об него налипшие на снасти ракушки, боком, пронзенное насквозь, торчало тело Леонарда. На его лице застыли ужас и ненависть одновременно. Скрюченные пальцы вытянутых рук, будто все еще пытались добраться до Мартова.
-Не повезло разбойнику - Verrater, что вы ловчее оказались, - сказал он. - Сердечное спасибо, господин Бабочкин, от меня лично, от всей нашей фракции, борющейся за справедливое дело. Если б не вы...
Ну, понесло революционера, подумал Солист, даже перед дьявольской сковородкой будут митинговать.
-Это вам повезло, Юлий Осипович, что Леонард плохо стреляет,- оборвал его полковник. - Вернее, стрелял. А...Что с Артемидой?
К Солисту подошла вполне спокойная, с разодранным пулей рукавом пальто, но бледная от пережитого, Софья. Приложила к его голове шелковый платок. И что самое неожиданное, поцеловала в щеку. Ее влажные, горячие губы, словно влили в него огненную лаву. Вот что самое главное в жизни, подумал Солист, остальное пошло всё к черту.
-Вы ранены?
-Пустяки, царапина. Просто испугалась. Сейчас медицинская карета приедет, потерпите, - сказала она.
Полковник хотел поцеловать её в ответ, но потерял сознание. Всё же крепко он ударился о край бетонного причала, падая вместе с племянником социал-демократа Лемке в ледяную воду Лиммата.
15
Палата в Университетском госпитале, где находился Солист, была наполнена цветами, тарелками с фруктами и овощами. Об этом позаботился, конечно, "безмерно благодарный спасителю" Юлий Осипович. Он приносил фрукты сам - тепличное дело в Цюрихе было поставлено на широкую ногу - и его помощница Софья Палеолог - Полесская. Но полковник их не видел: после того, как ему обработали рану на голове, он крепко проспал почти сутки. О том, что к нему приходили "herr Маrtoff" и "schone Dame" полковнику сообщила сестра-сиделка Агата Винер - пожилая женщина с добродушным, мягким лицом. Она почти не отходила от постели полковника.
На тумбочке, застеленной белоснежной тканевой салфеткой, лежала газета, открытая на странице с заметкой: "Attentat auf den russischen Emigranten Herrn Martow". Покушение на русского эмигранта Мартова.
В ней говорилось, что спас Мартова от выстрелов убийцы, имя которого не разглашается, русский коммерсант из Тернополя герр Феликс Бабочкин, обезвредив преступника благодаря личной самоотверженности. Обстоятельства происшествия выясняются.
Это означало, что план Мартова по внедрению Солиста в ряды большевиков рухнул - он должен был сам совершить покушение на меньшевика, а в результате спас его. Ну и зачем он ленинцам такой нужен?
Первым посетителем, кого увидел Солист после пробуждения, оказался... студент Коромыслов - народник с чахоточным лицом. Он был в белом гостевом халате, с фуражкой в жилистой руке. Глаза его горели, словно у болотной нечисти в ночи. Схватив полковника за руку, стал умоляюще твердить, будто в бреду:
-Только связь интеллигенции с народом спасет Россию. Мы, народники, истинные последователи декабристов, той самой гвардии, о которой вы так лестно отзывались. Прошу вас, умоляю...
Солист, приподнялся на кровати.
-Да что вам, собственно, нужно?
-Отдайте, отдайте нам вашу секретную информацию о наступлении русской гвардии.
Высвободив, наконец, руку, полковник встал.
-Нет у меня никакой секретной информации, с чего вы взяли?
-Вы сообщили на дискосе в Народном собрании, что Русская армия вскоре начнет наступление. Я знаю, вы не просто так приехали в Швейцарию. К тому же мы имеем некоторые осведомленные источники в окружении меньшевика и прохвоста Мартова.
Это ж надо, ухмыльнулся полковник, скоро сюда весь Цюрих сбежится за секретными сведениями. А "источником" для всех желающих, вероятно, был Мейер, царствие ему... Вот ведь многоликий Янус - всем сестрам по серьгам, а по виду и не скажешь - простой добрый, веселый парень. Нет, в нем погиб прекрасный агент, жалко. И черт его дернул стрелять в Мартова "под шумок". Зачем, для чего именно в тот момент? Меня подставить? Но опять же - зачем? Нет пока ответа.
Полковник вспомнил тело Леонарда на штыре, поморщился. Решил поиграть со студентом.
-У вас денег не хватит, молодой человек, - сказал он с издевкой. - Ваше народничество почило в Бозе. Вы голодранцы с пустыми карманами.
-Нет! Мы неонародники имеем немало сподвижников, у нас имеется своя партийная касса. Мы теперь реформисты и не сторонники террора, каким был братец Ленина и иже с ним. Ленин ненавидит монархию из-за казненного родственника, его лозунг - сжечь все до основания, а там хоть не рассветай.
-Вы же осуждали Мартова за реформизм, призывали к немедленной революции.
-К революции, но против террора.
-Одно проистекает из другого. Впрочем, больница не место для дискуссий.
"Народная воля" - как радикальная, террористическая часть "Земли и воли" после ее раскола, совершила 5 покушений на императора Александра II Освободителя. Отмена им крепостного права - то, за что боролись либералы - декабристы, вызвала протест студенчества из-за якобы малых земельных наделов, отведенных крестьянам, что нивелировало реформу. Джин был выпущен из бутылки. 1 марта 1881 года император Александр II был убит народниками. Через 6 лет на его старшего брата попытается совершить покушение Александр Ульянов - участник террористической фракции "Народной воли", за что и будет повешен.
-Что ж, продать можно,- после паузы сказал полковник. - Но сведения очень дорого стоят, а ваша касса наверняка с тремя заплатками и с десятью дырами, - продолжал издеваться Солист.
-Отдайте так! - крикнул, как сумасшедший студент - неонародник.
-И что вы с секретными данными будете делать? В немецкое посольство побежите? Так вы сами, насколько помню, порицали сотрудничество с германцами большевиков.
-Большевики - иуды, их Ленин - сатана!- Коромыслов, после такого эмоционального всплеска обессилил, опустился на стул.
В палату заглянула сестра Агата. Полковник ей махнул - мол, все в порядке.
-Так для чего вам секретная информация?
-Мы сольем ее большевикам. Ленин побежит с ней в немецкое посольство, а там его за ложные сведения потом выпорют, образно выражаясь, а может и на самом деле. Вы же липу им хотите подсунуть.
Тьфу, мысленно сплюнул полковник, опять двадцать пять. Что Мартов с его идеей подставить большевиков, что эти, неонародники. Наверняка и ленинцы что-то подобное затеяли. Пауки в банке. И они еще претендуют на роль кормчих в России. Разобьют русский корабль вдребезги.
-Приготовим ленинцам пашот с тертым швейцарским сыром.
Студент опять вскочил, попытался поймать руку Солиста. Казалось, из его огненных глаз идет дым. У полковника появились основания подозревать, что чахоточная болезнь Коромыслова дала осложнение на голову. Того и гляди покусает.
-Большевики и меньшевики останутся с носом, - не унимался неонародник, - Русская армия совершит успешный прорыв на фронте: все получат то, что заслуживают. Так согласны?
Спектакль пора было заканчивать, тем более что проку от него не было никакого - посмеялись и будет.
-Пошел вон, - командным голосом произнес полковник. И повторил еще громче: - Пошел вон!
В палату вошли врач Симон Пикар и сестра-сиделка Агата с большим графином воды. Видно, она позвала врача, услышав за дверью громкие, нервные голоса на непонятном ей языке.
-Ах, так?! - подскочил как на пружинах Коромыслов.
В его руке появился револьвер бельгийских братьев Наганов. На фронте не любили это оружие за неудобную, долгую перезарядку, офицеры предпочитали американские револьверы с откидными барабанами, а так же Кольты и австрийские Люгеры.
Раздалось два выстрела. Первая пуля попала в подушку за спиной Солиста, вторая, срикошетив о стену у окна, разбила вазу с цветами, упала сплющенным свинцовым плевком к ногам Агаты.
Конечно, полковник привык ко всяким "огневым" неожиданностям на фронте, но сейчас он был совершенно не готов ни к чему подобному. Однако Агата Винер оказалась готова, словно пальба в госпитале была для нее в порядке вещей. Она не задумываясь, со всей силы опустила на голову студента графин с водой.
Много ему было и не надо. Коромыслов выронил Наган, со свистом, какой издает проколотый воздушный шар, рухнул перед кроватью полковника.
А далее произошло не менее неожиданное: неонародник вдруг вскочил, разбил своим чахлым, но костистым телом окно, вылетел под градом стекол на улицу. Все бросились к окну, увидели студента, хромающего к озеру, каким-то образом умудрившегося не потерять фуражку. Палата находилась на нулевом этаже, то есть первом, поэтому Коромыслов остался цел.
Солисту предложили другую палату, но он отказался. Сказал, что от него госпиталю одни проблемы: разбитое окно, да еще продырявленная подушка.
-Господин шутит, - ответила Агата,- Вам нужен как минимум недельный уход.
Он дал ей денег, назвал отель, где живет и попросил навестить его, если несложно, завтра, чтобы сделать перевязку. Винер с радостью взяла марки, согласилась непременно навестить герра Бабочкина.
Когда переодевался, пришли жандармы. Выслушав врача Симона Пикара, задали полковнику всего несколько вопросов: знает ли он за что пытались его убить, и известна ли ему личность покушавшегося. Получив отрицательные ответы, жандармы забрали револьвер и с чувством выполненного долга удалились.
А говорили, что покушение на жизнь по здешним законам серьезное преступление, ухмыльнулся Солист. Видно, они не распространяется на наших эмигрантов. Россияне в Цюрихе люди второго, а то и третьего сорта, кантон-то ведь немецкоязычный.
В нижнем холле госпиталя Солиста ждала Софья Палеолог...