Еду я как-то на работу в электробусе. Напротив меня, по диагонали, сидит мужик с одутловатым лицом, большим носом, похожим на картофелину, в кожаной шапке типа "тюбетейка". В таких шапках мясники на ранке туши разделывают. Куртка на нем была не по погоде, осенняя, хотя стояли отчаянные январские морозы. Она плотно обтягивала его тело, выдавая объемный живот. В общем, малоприятный тип.
Но где-то его я видел. Возможно, и на моей студии кинопроизводства. У нас теперь народу много. Это раньше было "два человека" и две камеры. А как только на каналах появилась потребность в сериалах, так студия стала разрастаться как на дрожжах. Крайне выгодное дело, снимать сериалы. И каналу хорошо - есть чем эфирные дыры без проблем затыкать, и кинокомпаниям прибыль. Но это отдельная тема.
Так вот, этот мужик в тюбетейке постоянно набирал номера на телефоне, что-то говорил, шевеля крупными, как у карася губами, сбрасывал, снова набирал. Иногда его переговоры были короткими, иные не очень.
Вдруг зазвонил мой телефон. Я не отвечаю на неизвестные номера, но тут палец сам собой коснулся зеленой иконки.
"Здравствуйте, Феликс Николаевич, - раздалось в трубке.- Вам звонят из телефонной компании. Я оператор Аркадий. Ваш номер телефона просрочен, завтра он будет отключен. Мы вам звонили, но вы не отвечали. Чтобы отключения не произошло, вам нужно срочно перевести деньги через онлайн банк...
Конечно, для меня было полной неожиданностью это сообщение. При покупке телефона мне не говорили, что срок действия моего номера ограничен. Хотя, черт их знает, эти сотовые компании, из-за санкций они могут менять правила каждый день, чтобы выжить. Хотя, причем тут санкции?..
Я хотел уже высказать оператору всё, что я о ней и о нём думаю и тут увидел, что мужик с одутловатым лицом говорит то, что я слышу в трубке. Сначала я понял это по его губам, а сосредоточив слух, уловил и текст. Это он звонил мне! Ну, ничего себе. Откуда у него мой номер телефона и вообще кто он?
Собирался выяснить это сразу, но электробус затормозил на остановке. Мужик поспешил к выходу. В растерянности и возмущении я даже не понял, что это и моя остановка.
Я уже почти дотянулся до плеча "оператора", чтобы его остановить и все выяснить, но передумал: он направлялся в сторону студии. Ага, значит, не ошибся и он там работает. Интересно, кем, в каком отделе? Судя по внешнему виду - осветитель или инженер-звуковик, таскающий за оператором штативы, подставки, микрофоны. Но явно не "творец", больно вид затрапезный. Творцами на студии принято называть творческую интеллигенцию, "белую кость": сценаристов, режиссеров, редакторов, операторов, актеров.
Мужик не отсоединялся, продолжал говорить на ходу:
-Запишите номер, по которому вам следует перевести энную сумму...
-А не много?
-Повторяю, завтра ваш номер телефона будет отключен. - Мужик даже остановился, так он старательно пытался мне втолковать свою мысль. - Вы же этого не хотите?
-Нет, конечно. Я вам перезвоню, ваш номер у меня определился.
-Только не затягивайте, иначе останетесь без контактов.
-Ну как можно, непременно скоро вас наберу. - И в сторону добавил: - И разберу. На части.
-Как вас по отчеству? - спросил я, еле сдерживаясь, чтобы не схватить разводчика за воротник его "подростковой" курточки.
-Просто Аркадий.
-Ага, просто Аркадий.
Никогда не любил это имя, хотя знал, что оно имеет "культурные" греческие корни - Аркадия - это область на острове Пелопоннес. Что-то для русского уха есть в нем каркающее, царапающее слух, да простят мне обладатели этого имени.
За проходной "оператор" мгновенно растворился в одном из коридоров студии. Но найти его не составляло труда - я знал его номер телефона. Уже на рабочем месте пришла светлая мысль: достаточно узнать у охранника на "воротах", что за человек вошел в студию передо мной. Хоть и много народа, но у нашей охраны глаз острый, муха не проскочит. В конце концов, есть камеры видеонаблюдения.
Но поднимать шум, идти к начальству, я не хотел. Нет, интересно самому прижать этого "оператора" к стене и схватить, образно говоря, за гендерные принадлежности.
Через час ко мне заглянул институтский приятель Вася Кустинский. Он был вторым режиссером на только запущенном в производство фильме "Последний поход" - о неудачном наступлении Добровольческой армии на Москву в 1919 году. Кустинский хотел, чтобы я опытным глазом оценил выбранных на роли актеров. Особого смысла в этом не было, ведь все они уже прошли кастинг и были утверждены худсоветом, состоявшим из двух человек: продюсера и режиссера-постановщика. Но мне было интересно, так как я хорошо знал тему.
Запись сцены - совещание командования Вооруженных сил юга России в Таганроге проходила в 5-ом павильоне. За длинным столом сидели генералы Деникин, Врангель, Юденич, атаман Семенов, другие офицеры. Говорил Деникин: "Я не снимаю с себя вины за провал Московского наступления, вероятно, нужно было учесть мнение генерала Врангеля и остаться на зимних квартирах....А уже по весне..."
Подбор актеров мне понравился, я показал Васе большой палец. Тем временем Деникин продолжал явно из: "Очерков русской смуты":
- Сам по себе факт отступления Добровольческой армии от Орла до Харькова при тогдашнем соотношении сил и общей обстановке не может быть поставлен в вину ни армии, ни командующему генералу Май-Маевскому"...
Повисла тишина. Режиссер велел сделать еще дубль. Затем из глубины декораций, чуть не свалив подставку с пластмассовым фикусом, вышел генерал в накинутой на плечи шинели. На полном, хмуром лице были круглые очки, под носом рыжие аккуратные усы по размеру пухлого рта. Низко опустив голову, он произнес:
-Мы не ожидали, что красные снимут с Западного фронта латышские и эстонские полки, подключат к ним червонных украинских казаков в купе с китайскими отрядами и с 13 и 14 армиями Егорова ударят нам во фланг.
-А надо было ожидать, на то вас и поставили во главе Добровольческой армии!- воскликнул один из офицеров, кажется, Дроздовский. - А не мадеру днем и ночью употреблять.
-Стоп! Стоп! - крикнул уже режиссер. - Я понимаю, что многих из вас мучает жажда, но не облизывайтесь так при слове "мадера".
Группа заржала, офицеры за столом тоже. Не смеялся только Май-Маевский. По команде мотор, он продолжил:
-Кроме того, бандит Нестор Махно вырвался из окружения полковника Слащева под Уманью и начал громить наши тылы. Добровольческая армия осталась без боеприпасов и продовольствия, мы не могли...
-Стоп! - снова остановил съемку режиссер. - Где Слащев, черт возьми! Почему его нет за столом?!
-Гоняется за Махно, - сострил кто-то.
-Перерыв! - Режиссер ополовинил графин с водой, протянутый ему девушкой-хлопушкой, вытер затылок носовым платком.- Нет, это черт знает что такое, мы никогда не снимем этот фильм. Всех разгоню.
-Перерыв полчаса, - уточнил директор картины Заметайло-Ведерский. Мне приходилось с ним сталкиваться. В советские времена он работал на телевидении цензором.
-Пойдем, - дернул меня за рукав Вася. - Пока они найдут Слащева, пиво в буфете закончится. Запил, наверное, в очередной раз.
Я же стоял словно вкопанный. Роль "несчастного" генерала Май-Маевского играл ни кто нибудь, а оператор телефонной компании Аркадий. Не сразу узнал его в гриме, но голос....А потом уже мой мозг идентифицировал его по чертам лица окончательно, хоть теперь и с усами.
-Не может быть, - вырвалось у меня.
-Может,- хлопнул меня по плечу приятель. - Как говорил один из персонажей сериала: всё бывает, и жук свистит и бык летает. Кстати, ты о чем?
-Да, да, и снаряд в одну воронку падает.
-Какой снаряд?
-Осколочно-фугасный. И прям по голове. Мир делится на реальность и иллюзию. С одной стороны - как мы себя представляем окружающим, и что на самом деле у нас внутри.
-Ну что за банальности, приятель, это давно известно, пошли в буфет, отпустит.
В буфет вскоре подтянулись "генералы", видать "Слащев" пропал с концами. Появился и "Май-Маевский", взявший стаканчик кефира. Он сел за крайний столик у пальмы. Телефон из рук он не выпускал. Руководство строго настрого запретило буфетчицам, под страхом "немедленной расправы", продавать актерам пиво, а тем более коньяк.
-Знаешь, кто это? - спросил я у Кустинского, кивнув на Аркадия.
-Как кто? Генка Бочаровский. Он в ТЮЗе всяких водяных, да медведей играет. Его Танька помощница режиссера увидела и ахнула - ну точно Май-Маевский. А что, правда похож на генерала?
-Не-ет, протянул я.- Это не генерал, это оборотень в генеральских погонах. Сатана, Вельзевул, мать его.
-Да что с тобой, Феля? Выпей пива, успокойся.
-Гляди.
Я набрал номер телефона "оператора". Оказывается он "Генка", а не Аркадий.
-Здравствуйте, - сказал я в трубку, как только Бочаровский поднес свою к уху.- Я не хочу лишиться номера своего телефона. Готов перевезти означенную вами сумму, куда требуется.
-Отлично! - воскликнул так громко Бочаровский, что даже приятель понял, с кем я разговариваю.
Когда я записал номер мобильника, куда должен сбросить деньги и отключился, Кустинский, моргая, спросил:
-Что это было?
-Еще не понял? Этот твой тюзовец - по совместительству, а может и по основной профессии, разводила. Звонит от имени мифической телефонной компании и утверждает, что завтра отключат номер сотового, если не заплатишь энную сумму.
-Не может быть!- на этот раз воскликнул приятель.
-Ты сам видел.
-Видел.
-Не пойму только, где он взял мой номер и узнал, как меня зовут. Неужели секретарша директора студии слила? Ладно, сейчас выясним.
Мы подсели к Бочаровскому, который с аппетитом, пластмассовой ложечкой кушал кефир, на мундир он повесил салфетку. Я прикидывал как лучше начать, но злость меня переполняла. Наклонившись к нему, я зло прошептал:
-Ты что же, белогвардейская сволочь, творишь?
"Оператор" отпрянул, с его рыбьего рта на подбородок потекла струйка кефира.
-Где мой номер взял, как узнал мое имя-отчество?
Я положил на стол своей телефон, высветил последний звонок.
-Говорите, говорите, Геннадий Ильич, - кивнул Кустинский, - вам уже не отвертеться. Я свидетель.
-Свидетель,- повторил актер. Вдруг схватился за мясистое лицо:
-Я не хотел, меня он заставил.
-Кто "он"?
-Барон Врангель, то есть Погорельский Колька. Он базу данных телефонной компании на Савеловском рынке купил. Давай, говорит, лохов разводить. Все просто: позвонил, напугал, назвал номер, куда бабло скидывать. И всех делов. В театре зарплата мизерная, всё худрук с директором загребают, а актерам шиш... даже не с маслом. И здесь деньги только обещают. А у меня жена больна подагрой. Я не знал, что вы - это вы, что тоже на студии работаете. Случайно вышло, клянусь честью!
-Какая у тебя честь? - поморщился я. - И вообще, как писал Энгельс -случайность, это неопознанная закономерность. Ты закономерный свинтус, Гена, выдающегося генерала позоришь. И вообще, плохо ты его, Бочаровский, играешь, не убедительно. Кислый он у тебя какой-то, размякший, как ты сам. Не Май-Маевский один виноват, что красные неожиданно ударили Белой армии под Орлом во фланг, а Махно вырвался из окружения Слащева. Куда ставка ВСЮР во главе с Деникиным смотрела? А контрразведка Добровольческой армии где была? То есть, вы, как генерал, должны держать себя на совещании с достоинством, не роняя чувства чести.
-Вот! - воспрял Бочаровский.- И я так считаю. Зачем вообще Деникин утвердил Московскую директиву, то есть, поход на Москву, когда армия была не готова? Говорил же Врангель...
-Кстати, а где сам "черный барон"? - Я поискал актера Погорельского взглядом.
Тот тайком, за колонной прикладывался к раздобытой каким-то образом бутылке пива. Я подтолкнул приятеля локтем: - Ты второй режиссер или кто, почему у тебя актеры дисциплину нарушают?
Вася приподнялся, махнул Погорельскому рукой:
-А ну иди сюда!
"Барон Врангель" сунул бутылку, кажется, "атаману Краснову", с виноватым видом подошел, развел руками:
-Василий Степанович, трубы горят, сил нет, аж в глазах пустота. Не говорите, пожалуйста, режиссеру. Оштрафует, а у меня...
-Тоже жена подагрой страдает? - спросил я.
Тот уставился на меня, словно на диковину.
-Вы кто?
-Твоя смерть,- с ухмылкой ответил я.- Барон Врангель в эмиграции честно работал инженером в Брюсселе, не воровал, за Россию душой болел, а ты, гнида, россиян на деньги разводишь. То есть, ты не просто совершаешь противоправное действие, а наносишь удар по национальной безопасности государства. А это статья крутая. Присядешь лет на...
-Не надо,- взмолился "черный барон". Из его нагрудных карманов выскочило несколько газырей. Он сорвал с кителя Георгиевский крест с лавровой ветвью, положил на стол:
-Все отдам, все верну, только не губите. Черт попутал!
-Ты чего реквизитом разбрасываешься! Твой что ли крест? - Вася так грозно взглянул на "черного барона", что тот побелел.
-Да-а,- протянул я. - Ну и компания подобралась, недаром белые проиграли войну, с такими-то генералами. - И тут же понял, что мой черный юмор теперь не уместен: войну белые проиграли, потому что доверчивый народ устал от затхлости режима, от войны и поверил в красивую сказку. От "духоты" свершилась "великая смута", как выразился генерал Деникин, следуя в душном вагоне с солдатами в "свободный еще от красных" Ростов.
После некоторой паузы я продолжил:
-По закону военного времени, господа генералы, вас следовало бы расстрелять, но учитывая нынешнее положение вещей....Как думаешь, Василий, как их наказать?
Кустинский не успел ответить. "Барон Врангель" упал передо мной на колени:
-Христа ради, товарищ следователь, не надо меня в тюрьму, я там пропаду. Там же все коммунисты, как узнают, что я Врангеля играл, сразу опустят.
Я обомлел от этих слов: мало того, что Погорельский принял меня за следователя, так еще утверждает, что в тюрьме одни коммунисты. Сидел что ли уже?
Обомлел не только я. В буфете были не только работники студии, но и обычные граждане из массовки. Они застыли в восторге и удивлении - не каждый день увидишь стоящего на коленях, молящего о пощаде, "черного барона".
-Эх, лохи вы, лохи, глупые рыбы. - Я широко раздвинул руки, как рыбаки показывают, какая рыбина им попалась. - Знаете, почему "рыбы"? На северах лохом называли сонную, отметавшую икру семгу, которую легко бить острогой. Вот и вы уже отметали свою икру. Встань, Погорельский, не позорь мундира.
Гена моментально выполнил мою команду, вперился в меня своими оливковыми, слегка раскосыми глазами.
-Ладно,- сказал я.- Переведете всё уворованное, до копейки, в городской детский дом. Проверю! Тогда, может, прощу.
Кажется, сам того не замечая, я почувствовал себя представителем закона.
-И этого простите?- Гена кивнул на вошедшего в буфет директора Заметайло-Ведерского.
-Как, и он тоже?!
-А как же! Мозг, так сказать, нашей преступной организации. Я все скажу, про всех напишу, товарищ следователь. Сейчас.
Он достал ручку, стал писать на салфетке какие-то имена и фамилии.
-Всех вам сдам, вот они у нас где с вами...
Я не верил своим глазам: список был довольно длинным. И все телефонные мошенники - разводилы? Это же черт знает что...Мне чуть плохо не стало - не киностудия - а мафиозная клоака.
-Надеюсь, ты не в их рядах? - с подозрением я спросил у Кустинского.
Приятель неподдельно обиделся и я пожалел, что задал этот вопрос. Я давно его знал, как честного, порядочного человека.
Я нагнулся к самому уху Васи:
-Ну и что с ними делать?
-А что тут сделаешь? Если сообщить в полицию, такой шум в прессе поднимется, не то, что на всю страну, на весь мир. Студию как пить дать закроют, а мы с тобой окажемся без работы и еще с волчьим билетом.
Я тяжело вздохнул и ничего не ответил.
Кустинский поднялся во весь свой немалый рост, крикнул, словно командир перед атакой:
-А ну пошли все на площадку, живо! Разожрали морды, в двери не пролезают!
И уже застывшим в нервном ужасе "Май-Маевскому" и "барону Врангелю":
-Вам что, отдельный приказ по фронту требуется?
Актеров, да и остальную публику как ветром из буфета сдуло. Остался лишь директор Заметайло-Ведерский. Он с наслаждением, не торопясь потягивал из миниатюрной рюмочки десятилетний коньяк, закусывал его лимончиком и шоколадкой. Режиссерские запреты на него не распространялись.
P.S. Через некоторое время полиция получила "список Погорельского", производство фильма провалилось как наступление Белой армии на Москву. Кто написал донос, не знаю, но точно не я.