|
|
||
Дикие ЗемлиЛаургия. Бунчук Великого Духа00. В качестве Пролога ...Потемневшие от времени причудливые деревянные фигурки зазываемых духов, развешенные вперемешку с узкими кожаными лентами на нижних ветвях молодой кудрявой берёзки, застыли - ни малейшего намёка на движение. Ждут Онгоны, ожидают. Их имена на древнем тайном языке известны немногим. Только тем, кому полагается знать. Для остальных же достаточно таинственных слов и того, что и так видно. Внизу под деревом на алтаре, большом плоском камне, тлеет священный костёр с дарами духам-покровителям. Огонь медленно "поедает" чистый сушёный шалфей и чабрец, дым духмяный, благовонный, духам понравится... Беркет, Зарг верхней ветви Дерева Жизни взял в руки бубен и подошёл к алтарю. Поклонился четыре раза. Ударил в бубен костяшками пальцев. Ударил ещё раз, ещё. Движения точные, выверенные, ничего не мешает, - ни посторонние мысли, ни что-либо из одежды. Почти голый Беркет - только сверху на голове Зарга закреплена уродливая маска в виде человечьей головы с круглыми ушами и орлиным клювом вместо носа. Для людей она кажется уродливой, но только для не понимающих, для женщин в первую очередь. Верхняя часть маски увенчана диском Луны из выбеленной кожи с изображением Великого Духа. Да ещё на Зарге ритуальный передник с изображениями духов-помощников. Передник подпоясан широким поясом Силы Зарга. Сила Зарга в количестве удачных камланий, а их во-он, сколько! Узелки на узких кожаных лентах, свисающих с пояса, и не сосчитать! На голой груди Беркета вытатуирована морда Куницы. Поверх татуировки, поперёк груди, проведены красные и чёрные полосы, - специально для злых Духов-Морхов, чтобы ввести в заблуждение, отвлечь их - не помешали бы! В таком наряде Зарга не только трудно узнать. На него даже опасно пристально смотреть, когда Духи вселяются в него... Дело привычное, - руки сами двигаются. И Бубен... Тоже, наверное, сам звучит, независимо от Беркета. Не до Бубна сейчас Беркету - Зарг сейчас только синий туман видит. Синий туман в сознании Зарга, а в том тумане грохот, - сердце горячее бьётся. Тум-тум-тум... Сквозь туман словно искры просыпались. Беркет пошёл по кругу, размашисто бьёт в Бубен. Так стучит сердце. Но не одно, маленькое, а большое. Сердце, в котором все сердца мира сразу. ТУМ-ТУМ-ТУМ... Запел Беркет. Его песнь не такая, как поют люди. Особенная, без слов, - горлом поёт, зовёт духов. Поёт всем свои существом - как будто ветер воет в степи. Духов зовёт... Всем телом задрожал Зарг, перестал петь. Глубоко дышит. А Бубен по-прежнему звучит. Вот и Духи явились, не замедлили ждать. Расположились на алтаре. И Айы Тойон, пока невидимый, конечно, тоже здесь. Тот, кто нужен. Знает уже, зачем его позвали... Снова выполз синий туман, сгустился, а в нём... В нём появилась птица. Чёрная птица. Огромная. Со сверкающим рогом во лбу и со странными длинными крыльями. Когтистыми крыльями. Крылья с когтями машут и гонят синий туман на Зарга. Беркета обдало клубами синего света, как клубами дыма. Он будто купается в этом дыму, ему, кажется, даже весьма приятно. А птица всё машет когтистыми крыльями. Машет и машет, щёлкая клювом и сверкая своим рогом, а к Заргу стало приходить осознание. Пора! Беркет снова бьёт в Бубен, громко-громко бьёт в свой Бубен - и, вдруг, каменной глыбой падает тишина... ...Не слышен больше Бубен, и сердце Зарга не бьётся, остановилось. Духи глядят в тишине на Беркета - надо СПРАШИВАТЬ. Беркет должен СПРОСИТЬ... Все люди хотят теперь жить без советов светлых Духов, жить своим умом. Чтобы их ум командовал Духами, а не наоборот. Неправильный путь хотят выбрать. Приведёт этот путь к погибели Мира. Только Беркет пойдёт против этого. Кто может помочь Заргу? "Полыхнуло" скрипом дерева, гнущегося под напором сильного ветра, в голове Беркета. Дальним воем степных волков. Клёкотом каракоша, увидевшего добычу... Полыхнуло, складываясь в едва различимые слова: "Всему своё время, идущий! За всё надо платить... Люди слабы... Тянись к Высшему Знанию, идущий... Всему своё время..." Тум... Тум-тум, тум... Проснулось сердце Л'аЗарга, забилось в обычном ритме... ...Проснулось сердце Беркета, забилось в обычном ритме. Только туман синий дымным маревом в голове остался. Даже и не синий, какой-то другой, - сизый. Тягучий туман, липкий. Заполнил сознание. Заполнил всё без остатка, отгородил внешний мир каменной стеной, зазвучал в ушах словами: "За всё надо платить... Всему своё время..." Не отпускает... Очнулся Беркет, отложил свой Бубен в сторону. Болит голова у Л'аЗарга. Сильно болит... Скрючивает корчами тело, ломит в плечах, колет острой болью в затылке... Отдохнуть бы немного. Хоть немного нормально поспать. Как все люди спят. Просто прилечь и задремать. Просто лечь на мягкие шкуры прямо здесь - перед этой молодой берёзкой и задремать... Зашелестело деревце молодой зеленью, затрепетали на ветру узкие ленты. Под берёзкой плоский камень - алтарь. Пуст Алтарь, унёс поднявшийся ветерок пепел истлевшёй жертвенной травы. Тишина... Ушли Духи. Ушёл Айы Тойон, оставив загадку: "Тянись к Высшему Знанию, идущий..." 1. Далеко на востоке, где водная рябь, подёрнутая пенными гребешками волн, смыкалась с чистым, начинающим светлеть небом, занималась заря нового дня. Отблески только-только показавшегося солнца, отражаясь от близкого ледника на севере, заставляли лёд искриться и переливаться всполохами розоватого света. С уступа столовой горы, мысом вырастающей из воды, хорошо была видна извилистая линия смыкания языка ледника, в последние годы ускорившего своё "сползание", с припайным льдом. Дальше - торосы, торосы и торосы - насколько хватало взгляда, брошенного на северо-восток. На скальном выступе на старых оленьих шкурах, сложив ноги "калачиком", лицом друг к другу сидели два человека из народа Чессинов - седого, но ещё крепкого старика и подростка, совсем ещё ребёнка. Саабых, хранитель Тукхтэ, привёл на этот мыс своего внука, Менгу, для проведения ритуального испытания. Время пришло - совсем скоро, не сегодня, так завтра, приплывут бивненосые киты, в десятый раз после рождения Менгу, а значит, пора проверить, будет ли Тукхтэ отвечать на прикосновения мальчика. От этого зависело многое, без Тукхтэ Чессинам выжить будет очень трудно. Вот уже четыре года, после того, как род Саабыха, имеющего своим тотемом бивненосого кита, поссорился с другими родами Чессинов - моржами, оленями и песцами, Тукхтэ "обиделся" и не вступал в контакт с людьми. А вопросов накопилось - ой, как много! За четыре года Саабых провёл столько ритуальных испытаний, сколько было в роду мужчин, достигнувших десятилетнего возраста. А моложе десяти лет - ну никак нельзя - обычай! Да и десять лет мало. Тяжело ребёнку не заболеть после приёма ритуального снадобья, заставляющего впадать человека в транс. Транс... А как же без транса? Без состояния, когда человек так близок к Небу? На невесомое, зависшее над поверхностью земли на уровне пояса, марево плотного воздуха наткнулся ещё прадед Саабыха. Полупрозрачная сфера с оттенком цвета морской волны в спокойном состоянии "взрывалась" яркими изумрудными искрами при погружении в неё руки. Волна "пощипываний" иголками поднималась через предплечье, плечо и шею к виску, оставляя в результате в голове яркие картинки, зачастую непонятно причудливого, хаотично перемешанного содержания. Со временем род Китов научился обращаться с Тукхтэ (так назвали чудесную сферу). Чессины отладили ритуал общения, через состояние транса получая ответ на конкретный, один-единственный, самый главный на момент общения с Тукхтэ, вопрос. Да, Тукхтэ много дал Чессинам. Окончательно "подарил" людям огонь, научив добывать его, научил изготавливать ножи и копья из чёрного камня, часто встречающегося на склонах сопок, вытачивать костяные гарпуны для охоты на морского зверя, изготавливать глиняную посуду. Да много чему научил! И вот уже четыре года молчит. Есть чему огорчиться! - ..."очисти" голову, думай об одном: как добыть бивненосого кита, - закончил свои наставления хранитель, протягивая подростку глиняный стаканчик с густым горьким снадобьем. Саабых терпеливо дождался, когда внук "через силу" выпьет зелье и развернул мягкую шкуру песца, осторожно положил развёрнутую шкуру со сферой перед Менгу: - Вот она, - Тукхтэ! Не вставая, взял в руки лежащие рядом туго натянутый бубен и колотушку и сделал первый, несильный удар. - Тум! Постепенно удары в бубен немного ускорились. Старик начал медленно раскачиваться из стороны в сторону, изредка потрясывая бубном после очередного удара над головой подростка. - Тум! Тум-ду-тум! Тум! В звуки бубна начали вплетаться низкие горловые звуки: - У-у-у-у! Тум-тум! У-у! У-ве-э-э! Тум-ду-тум-тум! Удары в бубен стали сильнее, чаще. Горловые звуки обрели мощь, стали продолжительнее, почти без перерывов. Старик увеличил амплитуду раскачиваний. Подросток, поначалу сидя с закрытыми глазами без движения, сделал первое движение - немного качнулся вбок. Качнулся в другую сторону. Ещё! И ещё раз... Вскоре раскачивания молодого Чессина вошли в ритм ударов бубна. Менгу открыл "помутневшие" глаза, продолжая раскачивания. Транс достигнут! И как подтверждение этому - полупрозрачная сфера приобрела глубину, едва заметно запульсировала цветовым оттенком, задрожала маревом. Медленно-медленно оторвалась от шкуры песца, поднялась и повисла в воздухе на уровне плеча подростка, продолжая пульсировать в такт ударов бубна. Менгу прекратил раскачиваться, замер на мгновение и, подняв руку, погрузил кисть в сгусток воздуха. И ничего не произошло! Саабых, не желая сдаваться, усилил свои "завывания". И опять ничего! Вдруг, немного увеличившись в размерах, Тукхтэ закипел поверхностью и "вспыхнул" яркими искрами. Воздух раннего утра озарила вспышка изумрудного света. Мальчишку сильно затрясло, и он инстинктивно попытался отдёрнуть руку. Однако это подростку не удалось - конечность словно онемела. Тукхтэ отвечал на заданный ему вопрос, продолжая озарять округу изумрудными вспышками... Дождавшись окончания контакта, бывший хранитель отложил бубен, обернул сферу мягкой шкурой и уложил свёрток в лежащий на земле заплечный мешок, стараясь сильно не надавливать на такую податливо-мягкую, невесомую драгоценность. Потом занялся потерявшим сознание внуком. Уложил Менгу на оленью шкуру, растер ему лицо своими загрубевшими с возрастом ладонями и накрыл тело внука своей, тоже оленьей, шкурой - всё-таки на побережье ещё прохладно. Старик весь светился от радости - Тукхтэ ответил! И неважно, остались картинки в голове у Менгу или нет. ТУКХТЭ ОТВЕТИЛ! Покопавшись во втором заплечном мешке, Саабых достал вяленую рыбёшку, подсунул мешок под голову внука и уселся на самом краю мыса прямо на землю, по обыкновению сложив ноги "калачиком". Неторопливо отрывая от рыбы кусочки, хранитель отправлял их в рот, вяло пережёвывал, а в голове роем вились мысли. Теперь у рода есть новый хранитель. Вот Менгу очнётся, надо будет отдать ему знак хранителя - каплевидный кусочек солнечного камня на ремешке. Конечно, внуку нужно будет многому научиться, но Саабых постарается, научит всему, что знает сам. Опять же, помощника надо найти и обучить. В транс без помощи не войдёшь, а без транса вопросы не задашь! Не просто общаться с Тукхтэ... Но оно того стоит! Надо будет оповестить все рода Чессинов, пора замиряться. Не секрет, что ссора между родами Чессинов произошла из-за спора, какой вопрос нужнее. А кому от этого стало лучше? Даже соседи, урги-кочевники, смеются над Чессинами, называют их глупыми, не помнящими родства, хотя у самих согласия меж родами нет. Ну да время есть - следующий вопрос Тукхтэ можно будет задать не раньше, чем через луну. Раньше нельзя, зелье ядовитое, внук может заболеть и умереть, пусть окончательно выздоровеет после этого раза. В памяти Саабыха сохранились случаи, когда частое применение ядовитого снадобья приводило к тому, что хранитель начинал чахнуть и умирал. Громкий всплеск воды привлёк внимание хранителя. У самой кромки льда выпрыгнул из воды на половину длины своего массивного тела кит и, подняв целый фонтан брызг, обрушился обратно в море. Бивненосые киты приплыли! Целое стадо резвилось у обреза припайного льда. То тут, то там время от времени показывались их бурые, иногда в жёлтую крапинку, блестящие на солнце огромные спины, хлопали по поверхности воды лопасти хвостов, высовывались из воды кручёные тонкие бивни. Добыть такого кита у Чессинов считалось огромнейшей удачей. Да и случалось такое очень редко, раз в три-четыре года. Охота на бивненоса - очень тяжёлая и опасная работа. Приходилось продолжительное время находиться на продуваемом со всех сторон холодным морским ветром плоту. Медленно, стараясь не делать резких движений, четыре охотника подводили плот как можно ближе к стаду китов. Подобраться к пугливым животным - это уже была редкая удача. При неосторожном резком движении или громком звуке кит глубоко нырял, а выныривал уже на таком большом расстоянии от плота, что о погоне не могло быть и речи. Насквозь продрогшим охотникам вновь приходилось медленно и осторожно подводить плот к другому, ближайшему, киту, величаво показавшему свою серо-бурую спину, а потом и лопасть хвоста, совсем без брызг уходящую в воду. Так могло продолжаться до бесконечности, очень часто без шансов на успех. Но когда удавалось подойти к киту на расстояние броска гарпуна, охотники не теряли драгоценных мгновений. Два зазубренных гарпуна с привязанными к основанию наконечника длинными ремнями, пробив толстую кожу кита, глубоко вонзались в его тело. При удачном броске в воду тут же сбрасывался весь уложенный кольцами ремень с изготовленным из целой шкуры молодого тюленя поплавком. И даже такая удача не являлась гарантией того, что бивненоса удастся убить. Подранок мог уйти далеко в море, а следом уходило всё стадо. Для удачной охоты требовалось четыре, а то и пять удачных бросков гарпуна. Кит быстро уставал таскать за собой поплавки, да и кровью истекал изрядно. Добычу разделывали всем родом, работали даже совсем маленькие дети. Над тушей длиной в три-четыре человеческих роста и весом как два десятка человек трудились в последний раз шесть дней. Используется всё, вплоть до кишок животного, но самым ценным является спирально закрученный "бивень" и кожа кита, которую Чессины коптили в дыму костра, предварительно нарезав её длинными полосками. В конце долгой зимы, когда зубы во рту начинают шататься, густое варево из мелких кусочков кожи бивненоса помогает победить этот недуг. Да, так охотились на бивненосов предки Чессинов, так охотятся и теперешние охотники... Саабых довольно улыбнулся - сегодня великий день, большой праздник для рода. Сегодня род обрёл нового хранителя, и сегодня же приплыли киты - есть чему радоваться! Однако пора бы внуку и проснуться. Старик подошёл к ребёнку и похлопал его по щекам. Менгу тихо протяжно застонал и открыл ещё замутнённые глаза. Саабых открыл ещё один глиняный стаканчик, плеснул из него в ладонь и растёр жидкостью лицо мальчишки, остатки восстанавливающего отвара заставил выпить. Результат долго ждать себя не заставил - глаза Менгу быстро начали принимать осмысленное выражение. - Как ты себя чувствуешь? - Саабых внимательно рассматривал лицо внука. - Голова немного кружится. - Это скоро пройдёт, вставай и пойди прогуляйся, - бывшему хранителю не терпелось узнать результаты контакта внука с Тукхтэ. - Что сказал Тукхтэ? - спросил Саабых внука через некоторое время, - он рассказал, как добыть бивненоса? Менгу "замялся", насупился. Что же, нелюдимость внука, его необщительность и малоразговорчивость Саабыха не раздражали. Так даже лучше. Внук с малых лет выказывал вдумчивость и серьёзность - этому можно только радоваться - хороший хранитель рода вырастет! - Рассказывай! Что ты видел? - Извини, дед. Но зелье было таким горьким, и я подумал, а нельзя ли без него? Может, можно как-то без него? - И? - Саабых был "ошарашен". - Что ты видел? Внук оказался умнее всех предыдущих хранителей, вместе взятых. Вопрос, заданный Тукхтэ внуком, оказался настолько важным... Понимает ли это Менгу? Что это значит - возможность общаться со сферой чаще? - Я видел предков. Я видел тебя. Но всё смешалось, я ничего не понял. Может, позже пойму? - Да, придётся подождать. Но это не важно. Теперь ты стал хранителем! - старый хранитель снял со своей шеи амулет и отдал его внуку. Чессины засобирались назад в стойбище. Необходимо принести весть, что киты приплыли. Времени осталось немного - меньше, чем через луну киты уйдут севернее, и добыть кита станет невозможно... . . . ...Трёхдневная подготовка закончилась - к выходу в море всё было готово. Тяжёлый плот, загруженный всем необходимым, ожидал спуска на воду. Оставалось только выбрать благоприятное время для начала охоты. Морской промысел - очень опасный и тяжёлый промысел. На суше любой, даже самый неопытный охотник, чувствует себя уверенно, иное дело на море, где плохо управляемый, неповоротливый охотничий плот то поднимается на гребне волны, то проваливается вниз между двух волн. Не всякий охотник может выдержать морскую качку! Раненый бивненос может опрокинуть плот, внезапно поднявшаяся буря может унести его так далеко от берега, что людям никогда уже больше не вернуться к родному поселению. Пока нога охотника на китов не ступит на твердую землю, он не бывает спокоен за свою жизнь. Поэтому, прежде чем отправляться в открытое море, надо хорошо подготовиться и выбрать время. Из поколения в поколение в роду накапливался опыт. Старые опытные охотники по малейшим приметам могли предсказать, в нужную ли сторону подует завтра ветер, не таится ли в дальнем облачке на краю неба страшная буря. Такие приметы много раз спасали охотников от большой беды. И всё равно, немногие из охотников доживали до преклонного возраста. Ночь перед выходом охотников в море прошла в стойбище беспокойно. Едва закатилось солнце, Саабых велел всем охотникам лечь спать - зоркий глаз и меткая рука бывают только у хорошо отдохнувшего человека. Зато женщины даже не ложились. Неслышно было ни обычной болтовни, ни криков детей, и все-таки, в стойбище была напряженная суета. В пузырях, сделанных из кожи молодого тюленя, дети таскали воду с реки, старухи, хозяйки стойбища, ведавшие припасами, раздавали женщинам вяленую рыбу и запечённые в глине тушки птиц. Надо было запасти побольше питья и еды. Кто знает, сколько пробудут охотники в море? Утром, вскоре после того, как охотники в непромокаемой промысловой одежде из рыбьей кожи отчалили от берега, медленно ворочая огромными вёслами, к Саабыху подошла группа молодых девушек. - Хранитель, возьми нас с собой на ритуальную гору! - Зачем? - Менгу рассказал, что бивненосы там рядом, их хорошо видно. Хотим посмотреть на охоту. - Менгу... - Саабых всё ещё находился в приподнятом настроении после известных событий. - Ладно, только не мешайте нам. . . . ...Бивненосый кит вынырнул на расстоянии броска гарпуна от плота. Вначале из воды показался спирально закрученный бивень и "набалдашник" головы. Потом кит, величаво переваливаясь, нырнул. Попытался нырнуть. Охотники, ждавшие этих мгновений, "не дремали". Три "промысловика" метнули свои гарпуны в блестящую спину кита. Фонтан брызг, выбитый лопастью хвоста с поверхности воды, окатил людей с головы до ног. Потоки воды сильно закачали плот на волнах, и бивненос всё-таки нырнул, быстро разматывая ремни с поплавками на концах, уложенные кольцами на краю плота. Вскоре поплавки, утянутые китом за собой на глубину, скрылись под водой. Стайка девушек, находящихся неподалёку от хранителей разразилась радостными криками. Теперь всё зависело от удачи, как далеко вынырнет кит? Ну и поддержать охотников, выполнить свою прямую обязанность, следовало бы. Два хранителя, старый Саабых и Менгу, теперь не расстававшийся со сферой в заплечным мешке, давно приготовили свои бубны и колотушки. Над поверхностью воды во влажном морском воздухе раздались размеренные гулкие звуки двух бубнов. Охотники, приготовив следующую партию гарпунов, уселись прямо на мокрые стволы плота перекусить и утолить жажду. Предстояло отдохнуть и восстановить силы в ожидании, когда на поверхность начнут "выныривать" поплавки. Потянулось долгое время ожидания. Наконец, с негромкими всплесками, один за другим, поплавки выскочили на поверхность. И да, совсем недалеко от плота! Охотники поднялись, деловито осмотрели гарпуны и неторопливо развернули плот... Казалось бы, ещё немного, и вот она - добыча! Что-то неуловимо изменилось в окружающей среде, природа будто замерла в предчувствии беды. Всё стихло, притаилось. Саабых, ощутив смутную тревогу, подступившую "комком к горлу", внимательно огляделся. Несмотря на то, что до вечернего отлива было ещё много времени, уровень воды у подножия скалы начал потихоньку спадать. Мелкая шуга размочаленного о гранитную стену льда вместе с водой отступала, обнажая дно. - Там! - Менгу показывал колотушкой туда, где каждое утро из воды поднимался диск светила. Там, вдалеке, быстро приближался... УЖАС. Огромная стена тёмно-синего, почти чёрного, цвета быстро занимала весь обзор, начиная заворачиваться внутрь пенным гребнем волны. Саабых за свои долгие прожитые годы много повидал штормов и не раз находился на ритуальной скале, когда сильнейший ветер заставлял высоченные волны разбиваться о неприступную гранитную стену. Но ТАКОЕ он видел первый раз в своей жизни. Переведя взгляд на плот с охотниками, он понял всё. Поняли это и Менгу, и находившиеся рядом молодые женщины. Их охватило оцепенение. Впавшие в ступор, они заворожено смотрели, как волна взломала припайный лёд, подхватила несущийся во встречных потоках охотничий плот, подняла его на самую вершину... Увидели приближающуюся смерть и Чессины, находящиеся на берегу. В панике, с криками ужаса, люди бросились в бегство. Да где там, разве убежишь от этого? Волна, вспенившись в своей верхней части, с силой швырнула плот, ставший невидимым в мешанине взломанного льда, на гранитную стену... Пошла дальше... На берег... На берег с убегающими людьми... Волна, разом погубившая почти весь род Кита, была настолько высока, что досталось и находящимся на скале. Пенные потоки сбили с ног, закружили и понесли по ровной поверхности столовой скалы всех находящихся на ней людей. Так могло продолжаться долго, но через триста шагов ровная поверхность понемногу начала повышаться, напор вспененной морской воды ослабел, а вскоре и вовсе иссяк. Сильно кашляя и отплёвываясь, люди, которым повезло находиться во время катастрофы на скале и уцелеть, приходили в себя. Очнулся Саабых, очумело встряхивая головой. Попытался встать, но тут же плюхнулся в солёную лужу Менгу. Группе женщин повезло меньше. Стоящих на краю просто смыло вниз, и они насмерть разбились об острые уступы камнепада. Правда, две из них, совсем ещё девчушки, каким-то чудом успели уцепиться за Менгу и остались в живых. Саабых, по воле случая пострадавший меньше всех и никогда не терявший самообладания, не растерялся и в этом случае. Горевать будем потом, сейчас необходимо спасти детей, помочь им! Быстро сняв заплечный мешок, старик уложил рядком на возвышенности детей, достал из мешка неведомо как уцелевший плотно закупоренный стаканчик с укрепляющим снадобьем и напоил детей. ГОРЕ! Великая беда настигла народ Чессинов! Саабых смахнул набежавшую скупую старческую слезу. Почему Тукхтэ наказал не одного его, а весь род? Шатаясь и прихрамывая, хранитель рода Китов подошёл к краю скалы. Искупить вину. Прыгнуть вниз в ставшую теперь такой спокойной, поблёскивающую шугой воду. А как же внук? Взгляд скользнул налево, туда, где ещё совсем недавно язык ледника сползал в море. Его не было! Отсутствовал и припайный лёд. Теперь всю водную поверхность покрывали небольшие гребешки волн, и только кое-где белели небольшие льдины. Саабых перевёл взгляд на побережье. Там, насколько хватало взгляда, находилась месиво из глыб льда, каменных валунов и изуродованных деревьев, выдранных с корнем. Выживших в таком месиве, конечно же, не осталось. Нет, этого делать нельзя. Его доля - помочь Менгу повзрослеть и возмужать. И да поможет Тукхтэ возродить внуку род Кита! Как бы то не было, вниз спускаться всё равно придётся. Остатки рода теперь ждёт тяжелейшая борьба за выживание. Может, кто выжил из рода или из братских родов? Сомнительно. Но спускаться надо. Запасная одежда, оружие, да просто еда, как без всего этого выжить? Ладно, придётся так и поступить - спуститься вниз, осмотреться а там уже принимать решение. Саабых растёр лицо ладонями, повернулся и отправился ставшей почему-то такой упругой походкой к детям по хрустящим под ногами мелким осколкам льда... 2. ...На рассвете третьего дня, привязав лыжи и отталкиваясь обратной стороной копья с привязанной к нему короткой перекладиной, они тронулись в путь. Каждый путник тянул за собой поклажу, привязанную к паре лыж. Через плечо у каждого была перекинута лямка с ремнём, тянувшимся к поклаже, поэтому руки у путников оставались свободными. Несмотря на всё это, цепочка "лишенцев" не могла развить большую скорость - сказывался большой вес поклажи. Впереди всех, пробивая лыжню, передвигался крепкий, несмотря на возраст, жилистый Саабых. Хранитель почти полностью погибшего рода, непонятно откуда начал черпать духовную силу, за последнее время весь как-то напружинился, подобрался, словно помолодел. Закутанный в оленьи шкуры, в колпаке из шкуры волка, туго перетянутый ремнём с заткнутым за пояс каменным топором и множеством обсидиановых ножей, старик тащил за собой увязанное в тугой тюк переносное жилище. С десяток жердей (три из них с развилкой на конце) и оленьи шкуры выбрали из того хаоса-"мясорубки", который образовался на берегу. Оружие и мясо для еды на седмицу пути и всё необходимое для разведения огня пришлось выручать из "ледяного плена" - грот-пещера, где всё это хранилось, вся заледенела, да и подступы к ней оказались затруднены. Следом за хранителем, также нагруженные, уверенно отталкиваясь обратной стороной копья (этому способу передвижения на лыжах все Чессины приучены с детства), скользили девушки. Замыкал цепочку путников Менгу, которому досталась самая лёгкая поклажа - завернутая в несколько слоёв шкур деревянная "растопка" для костра и всё необходимое для его розжига. И да, Тукхтэ, завёрнутый в мягкую, особым образом выделанную шкуру песца, находился у Менгу в заплечном мешке, где же ему ещё быть? Новый хранитель сферы без особого усилия поспевал за идущими впереди и даже успевал глазеть по сторонам, стараясь запомнить дорогу, отложить в памяти приметы. Сопки, речушки, отдельные группы деревьев, просто протяжённые участки ровного пути - всё это отпечатывалось в молодой памяти подростка. Как и близость или далёкость леса, лежавшего севернее. Редкие лиственницы и кедры, "вырвавшись" из общей тёмно зелёной массы расположенного к северу леса, по заснеженным склонам взбегали на крутые бока сопок, а путники карабкались вслед за ними. На гребнях они ненадолго останавливались, чтобы оглянуться с надеждой, проверить, не идет ли кто по их следам, не догоняет ли их ещё кто-нибудь из прибрежного народа. А вдруг? Вдруг кто-то ещё уцелел? Но вокруг было пустынно, безжизненно... За два дня пути они только однажды встретили старый след волчьей стаи, "след в след" вышедшей на охоту. В руслах речушек, в замёрзших ключах снег был чист и гладок, словно все живое вымерло в этом застывшем суровом месте. Только теперь молодым Чессинам стало понятно, почему их народ не поселился в этих краях, а облюбовал побережье. Здесь давно погибли бы с голода даже самые лучшие и удачливые охотники. . . . Истерику девушек Саабых "погасил" в самом начале, ещё на ритуальной горе, громко прикрикнув на завопивших "в голос" очнувшихся девушек. Менгу, хотя и был моложе, крепился - он теперь хранитель Тукхтэ, ему показывать слабость - ну никак нельзя! С трудом спустившись по уже заледеневшей тропинке, ведущей с вершины скалы к подножию, оставшиеся в живых Чессины еле сдерживаясь, рассматривали, что натворила волна-убийца. Из малых и больших, размером с небольшое озеро, луж, уже покрытых коркой льда, тут и там выступали огромные валуны, глыбы льда причудливой формы и покорёженные стволы деревьев. Не устояло ни что. И всё это насколько хватало взгляда. Что уж тут говорить о людях? Мёртвых тел на поверхности почти не было, да и те, изломанные, с неестественно вывернутыми руками и ногами, вмёрзли в ставший толстым лёд или были почти полностью засыпаны смёрзшейся с ледяной шугой морской галькой. Где уж тут хоронить? Да жизни не хватит только вырубить изо льда мёртвые тела... Простите, родовичи! Саабых стоически перенёс невозможность совершить обряд погребения. Он и так уже наказан Тукхтэ... Он возьмёт на себя даже такую неподъёмную вину. Мёртвое - мёртвым. Жизнь для живых... Самое главное теперь - решить, как жить дальше. Нет, не как выжить, а что делать. Братский род Моржа, живущий в дне пути к югу, скорее всего, погиб полностью - в такой волне, снёсшей всё восточное побережье, не выжить. Олени и Песцы никогда не жили долго на одном месте, постоянно кочуя с места на место вслед за стадами оленей, от восточного берега к северному - по весне и в обратном направлении - зимой, где их искать? Остаётся одно - идти к Ургам... В надежде, что те разрешат пережить тяжёлые времена до встречи с другими родами Чессинов у них, у Ургов. С ургами-кочевниками, обитающими западнее и южнее, прибрежный народ имел очень далёких общих предков, поэтому язык общения у этих двух народов был схож. Не то, чтобы очень, но, во всяком случае, встреться ург и чессин - друг друга они понимали легко. А встречались представители двух народов не часто - один раз в год. В конце осени, перед долгой суровой зимой, совместная для всех родов кочевников т'урма Ургов приходила к прибрежному народу в гости, чтобы совершить обмен необходимыми вещами. Урги кочуют широкой полосой с востока на запад, с севера на юг. Их земли простираются от восточных сопок до западного горного кряжа, от южных окраин великого леса до жарких летом и очень холодных зимой южных окраин Великой Степи. Шесть родов Ургов - Вороны, Куницы, Лисы, Волки, Лоси и Росомахи поделили эту землю с незапамятных времён. Жизнь в тяжелейших и опасных степных условиях наложила свой отпечаток на характер кочевников. Это свирепый и воинственный народ. Их дети с десятилетнего возраста принимаются в охотничью т'урму и участвуют в тяжелых походах, и потому Урги не знают пощады ни к себе, ни к сопернику, будь это хоть зверь, хоть человек. Все племена их многочисленны, и им тесно в своих степях и окраинных лесах, поэтому они часто враждуют друг с другом за обладание большей территорией, а походы их делаются все более далекими. Земли ближнего к взморью рода Ургов - Волков начинаются в трех днях пути от Солёной Воды. И до этих земель ещё нужно дойти по безжизненной территории. Уж кто-кто, а Саабых хорошо знал, как сложно будет добраться до Ургов. Учитывая время года - очень тяжело. Сколько раз в своей жизни он разговаривал с Заргом и старшими охотниками приходящей осенью т'урмы, слушая рассказы о трудностях пути к побережью! Без хорошей подготовки, да ещё и с детьми, и пытаться не стоит... . . . Волки! Небольшая стая волков, видимо, возвращаясь с неудачной охоты, издалека почуяла (слабенький ветерок как начал поддувать в спину Чессинов в начале пути, так до сих пор и не поменял своего направления) людей и начала к исходу третьего дня охоты по всем правилам волчьей выучки. Постоянно держа людей в пределах видимости, пять зверей, упорно преследовали путников, не приближаясь слишком близко, но и не отпуская их далеко. Нападать на людей сразу стая, ведомая матёрым волком с белым окрасом шерсти, видимо, не решалась - пусть люди ослабнут, может быть даже, умрут, замёрзнут - будет лёгкая добыча! Так северные волки поступали всегда, так решили поступить и сейчас. А догнать четырёх двуногих и сразиться с ними в прямой схватке не на жизнь, а на смерть можно успеть всегда, если вдруг у людей появится возможность "ускользнуть" от стаи. Заметили волков и Чессины. Люди приготовили, осмотрев, оружие - передвинули (чтобы потом было удобно выхватить из-за пояса) свои ножи на поясе, а их у каждого было по десятку, не меньше (бросать ножи или везти их в поклаже было не с руки), проверили крепление наконечников на копьях, используемых в качестве шестов. Так и передвигались две цепочки: люди друг за другом, а следом, в пределах видимости, волки, ведущие свою охоту. Ночью звери брали походное жилище людей в круг и выли, нагоняя на людей страх. Напуганный - слаб! Бегут двуногие, значит напуганы... Вскоре волки совсем осмелели, сократили дистанцию преследования до двух десятков шагов. "Всё, сегодня ночью зверюги нападут", - понял Саабых. Снежный покров постепенно сошёл "на нет", местами обнажая прошлогоднюю траву, и на таких участках лыжи скользили хуже, и от них пришлось отказаться. Путники "переобулись" - отвязали деревяшки от ног. Да и поклажи стало меньше - запасы еды подходили к концу. Вечером Чессины, как обычно в эти дни, установили своё тесное походное жилище. Быстро соорудили каркас жилища - вначале зацепили вверху между собой развилки раздвоенных жердей, потом "достроили конус" прямыми шестами, а перекрестия обмотали ремнём. Получившуюся основу закрыли оленьими шкурами, для надёжности придавив наклонные стенки лапником, нарубленным с чахлых ёлок, неведомо как выросших в этом месте. Ну да, такое случается - вырастают деревья вдали от леса, бывает... Внутри было тесно. Места хватало только для запаса еды, маленького костерка и четырёх человек, сидящих вплотную к очагу. Высота позволяла только-только встать на колени, выше - упрёшься головой в наклонные стенки. В этой тесноте и предстояло Чессинам дать бой голодным волкам. Понимая, что с длинными копьями в тесноте не развернёшься, Саабых укоротил три копья, оставил длинным только своё, положив его на пол, остриём к входу и взял в руки топор. Люди "крестом" встали на колени спиной к трём светильникам на китовом жиру (сколько было), установленным в центре, опустились на пятки и приготовились ждать, сжимая в руках своё оружие... ...Первый волк нашёл "слабое место" в оленьих шкурах со стороны Менгу. Подросток нанёс удар ему в грудь. Слабо, недостаточно точно! Обсидиановый наконечник, сделав рваную борозду, ушёл влево и вниз. Но волк не добрался до Менгу. Правая рука подростка "пошла" вправо и вверх - короткое древко копья легло в пасть зверя, не дав челюстям сомкнуться. Дерево затрещало. Одновременно с двух сторон в жилище проникли ещё два зверя. Девушки не оплошали - удары коротких копий попали точно. Как и учил Саабых, наконечники вошли в грудь волков с левой стороны, туда, где до сердца зверя ближе всего. Одной из девушек достался зверь послабее, и она сразу же, погасив инерцию прыжка волка, повалила его набок и, нажав со всей силы, достала до сердца. Повернувшись, девушка увидела борьбу Менгу и волка - ещё немного и древко копья не выдержит - тогда всё, Менгу погибнет. Времени вытаскивать копьё не оставалось, девушка выхватила нож и прямо с колен прыгнула на волка. Лезвие ножа, крепко сжатого двумя руками, вошло в основание шеи зверя, и это спасло подростка, потому что в этот момент древко копья Менгу, измочаленное острыми зубами зверюги, лопнуло. Начинающий уставать Менгу едва-едва успел вывернуться из-под упавших тел. Вовремя! Уже второй волк ворвался в жилище с этой стороны и сомкнул челюсти на шее у девушки, спасшей Менгу. Зверь рванул плоть. Во все стороны полетели кровавые ошмётки. Волк ещё раз вцепился в горло. В горло уже мёртвой девушки. Подросток выхватил ножи и воткнул их под передние ноги волка - схватка закончилась. Саабых в этот момент сражался с вожаком. Белый волк трижды увернулся от топора, вцепился в черенок, улучшив момент, и, мотнув головой, отбросил топор в сторону. Этих мгновений хватило старику для того, чтобы подхватить копьё и с выдохом броситься на зверя, сделав выпад. Наконечник копья глубоко вошёл в раскрытую пасть и, пробив шейные позвонки вожака стаи, вышел наружу. Кровавая битва, разыгравшаяся в тесноте и длившаяся две сотни ударов сердца, закончилась победой людей. Люди, победившие в схватке, тяжело дышали. Кровавая бойня отняла у них все силы, и физические, и, что называется, морально-волевые. Напади сейчас на них ещё какие-нибудь хищники - вряд ли люди одержали бы верх. Саабых угрюмо смотрел на забрызгавшие всё вокруг кровью тела волков и погибшую девушку. Скажи кто-нибудь Саабыху месяц назад, что вот эта молодая женщина где-то там далеко, в землях Ургов, отважно бросится защищать его внука и погибнет, "забрав" с собой при этом двух матёрых волков, он бы не поверил... Он поднял бы такого умника "на смех"! На всё воля Тукхтэ, однако! И надо совершить обряд погребения, отважная охотница заслужила это. Едва забрезжил рассвет, люди разобрали своё жилище и оттащили тушки мёртвых волков шагов на десять. Погибшую особо снаряжать в последний путь возможности не было, тут могилу, хотя бы, поглубже выкопать. Отнесли немного в сторону, и всё - "потерпи, родная". Прямо на месте стоянки разожгли костры, чтобы землю немного "отпустило". Костры горели жарко, этому способствовал китовый жир, растёкшийся из разбитых при схватке с волками светильников, да и Саабых с Менгу старались - "извели" на костёр растущие неподалёку ёлки. Смолистое дерево горело, потрескивая, сизый, пахнущий хвоей, дым, сдуваемый усилившимся ветром, низко стелился над землёй. После того, как костры прогорели, золу и ещё тлеющие угли сгребли в сторону лыжей. Ожесточённо работая топором, вырубили верхний слой земли. Дальше рыхлили землю ножами, изредка, при необходимости, - топором. Землю подгребали лыжей и выбрасывали руками. Упорно работая, выкопали могилу, доведя её глубину "по пояс человеку". Глубже копать смысла не было - через день-два земля смёрзнется, - никакой хищник не доберётся. Геройски погибшую девушку опустили в могилу, положили рядом с ней её последнее оружие - короткое копьё и пару ножей. В руку ей вложили выломанные у убитых ею волков клыки. Саабых и Менгу взяли в руки свои бубны. - Тум-тум! Тум-тум! - зазвучали размеренные, протяжно-печальные звуки двух бубнов. - Ту-ду-дум! Тум-ту-ду-ду-тум! - как-то неожиданно зазвучали поблизости ещё два бубна. К чессинам, раскачиваясь из стороны в сторону и потрясывая своими бубнами после ударов в них костяшками пальцев, медленно приближались два Зарга. Это были Зарги, и Зарги именно рода Волка, одетые в одежду из белых волчьих шкур. С амулетами из волчьих зубов на шее, с нанесёнными красной глиной зловещими полосами на лице, старый и молодой зарги были очень похожи. "Видимо, отец и сын", - решил Саабых и внутренне напрягся, всё-таки - урги, зарги. Что дальше будет? Ритм гулких и размеренных звуков чессинских бубнов более частые и менее громкие удары ургов не портили, ритуалу не мешали. Всё! Отложив свои бубны, хранители помогли оставшейся в живых девушке закопать мертвую подругу. Поднявшись с колен, Саабых увидел перед собой Л'аУрга... В окружении воинов-охотников перед Саабыхом стоял Л'аУрг рода Волка. Невысокий, как и все урги, с выбритыми висками и заплетённой в длинную косу волосами, вождь Ургов стоял и слушал, что ему говорил старый Зарг... "Наушничал", советы давал... Слегка узкий разрез глаз придавал лицу Л'аУрга весьма неоднозначный вид. Тут было всё - и самоуверенность, замешанная на властолюбии, да и хитрость там присутствовала в немалой степени. Л'аУрг выслушал Зарга своего рода, поднял вверх ладонь правой руки, жестом заставляя стихнуть недовольный гул голосов своих людей, и повернулся к Саабыху: - Что чессины делают в землях Ургов? Как вы посмели убить волков? Саабых грустно улыбнулся, смахнув набежавшую слезу: - НЕТ больше прибрежного народа. Всё побережье на много-много дневных переходов снесла огромная волна-убийца. А сегодня ночью... А сегодня ночью нас осталось только трое, - Саабых повёл рукой в сторону свежей могилы. - Вы принесли плохую весть, и вы убили волков, в которых вселяются духи великих воинов моего рода. Скажи мне, старик, почему я не должен убить вас прямо сейчас? - глаза Л'аУрга превратились в "щёлочки", из-за чего лицо приобрело жёсткое выражение. Но опытного и умудрённого жизнью Хранителя рода Китов смутить или напугать было совсем не просто. Ой, как не просто! К тому же он знал, чем можно загладить "вину". Саабых снял с себя пояс, на котором висели чуть меньше десятка обсидиановых ножей с резными костяными рукоятками. Именно такие ножи больше всего привлекали внимание ургов при обмене. Хранитель сделал два шага в сторону "Великого Урга" и положил пояс с ножами на землю. Вернулся. - Мудрый Л'а! Прими этот дар в знак того, что Чессины не имели злых мыслей и намерений, когда вступали на земли Ургов. Волки напали на нас первыми. Духи воинов НЕ ОБИДЯТСЯ на Чессинов, за то, что мы сопротивлялись. Это была славная битва! Нам просто повезло, - Саабых сознательно "давил", настаивал, на то, что это была схватка, а не убийство. Менгу, знакомый с обычаями Ургов по рассказам деда, пока Саабых говорил, внимательно наблюдал за действиями кочевников. Поднимут пояс - значит, дар принят, можно спорить дальше. Нет - значит... Повинуясь едва заметному жесту вождя, один из воинов поднял пояс и с поклоном передал его Л'аУргу. Тот вытащил один нож, попробовал большим пальцем остроту, восхищённо цокнул языком и со щелчком вогнал его в ножны. Черты лица Л'аУрга на короткое время разгладились, но, выслушав старого зарга, продолжавшего нашёптывать, вождь кочевников опять сузил глаза: - Духи воинов благодарны вам за возможность ещё раз поучаствовать в честной схватке за жизнь и не держат на вас обиды. Но вы убили белого волка, в которого вселяется дух Зарга после его смерти. Мои Зарги не довольны, они требуют отомстить. Из всех Заргов кочевого народа Саабых за свою жизнь сумел сойтись только с одним - с Заргом рода Ворона. А сколько их перебывало на седмицах мены по осени в гостях у прибрежного народа! И только Ворон, теперь уже - седой Ворон, действительно заботился о своём племени. "В ШАКАЛОВ вселяются духи твоих Заргов, Л'а!" - промелькнуло у Саабыха в голове. - "Ну что же, придётся "бросить жирную кость" тебе и твоим Заргам". Хранитель жестом поманил последнюю женщину своего рода. Положил ей на плечи свои мускулистые, все в узлах набухших вен, руки. - Это Аминэ, моя ученица, - Саабых решил немного "приврать", - она последняя женщина рода Кита, оставшаяся в живых. Она живёт только потому, что ей нельзя умирать - Аминэ "покорила" огонь, умеет его добывать. Аминэ научит твоего молодого Зарга добывать огонь, Л'а! Но только одного, по числу погибших белых волков. Но не больше! Это будет справедливо... Здесь Саабых, конечно же, хитрил. Он прекрасно понимал, что один "наученный" Зарг впоследствии научит добывать огонь весь род. Но лучше притвориться глупым, чем потерять жизнь. А там, как знать, может, Зарги Волков сохранят это умение в секрете, чтобы возвыситься, на всё воля Тукхтэ! - После того, как Аминэ научит одного из твоих Заргов добывать огонь, дух Великого, живший в белом волке успокоится, твои же Зарги, Л'а, и помогут в этом! Хитрый хранитель, повидавший многое множество людей с разным характером и умеющий читать по выражению лица видел, как загорелись глаза у старшего из Заргов рода Волка. Ничего, пусть думает, что сумеет обмануть чессинского хранителя рода. Как малое дитя, всё на лице отражается. Да Менгу, в свои десять лет с небольшим, владеет своими чувствами лучше. Саабых покосился на внука. Понимает ли? И увидев, как у того дрогнули веки, чуть-чуть, совсем незаметно, понял - понимает, очень хорошо понимает! В это время старший Зарг что-то быстро зашептал своему вождю. Закончив слушать, Л'аУрг кивнул и заулыбался: - Да будет так! Ты - Великий Колдун, старик, если твои ученики покорили огонь. Для нас было бы великой честью принять вас всех в род Волка. Но вы не можете оставаться на землях рода Волка. Убившим волков здесь не место. Мы проводим вас к Лосям - нашим соседям. И, повернувшись к молодому Заргу, завращал кистью правой руки: - Собирай т'урму, два десятка человек. Пойдёшь старшим. Завтра проводишь гостей. . . . ...Прошли четыре седмицы. Три десятка дней пролетели очень быстро. Секрет добывания огня пришлось открывать не только Волкам. Лоси так же приложились к "источнику мудрости" - Аминэ. Минуя земли рода Лисы и испытывающего тяжёлые времена рода Куницы, путники прибыли туда, куда и стремился всей душой Саабых - в земли рода Ворона... 3. ...У Беркета особенное жилище. Это не обычный тесный чум. Посередине вместо опорного столба растёт чёрная сосна. Раскинула чёрная сосна далеко в стороны свои толстые нижние ветви почти параллельно земле. Крона её выше жилища, над дымовым отверстием, поэтому в жилище Л'аЗарга темнее, чем в других чумах. Ветви сосны дополнительно задерживают тот скудный свет, который мог бы проникнуть сквозь дымовую прореху. Просторно в жилище Беркета. И всегда пахнет смолой. Стеновые шесты жилища стоят по-особенному. Они высотой в человеческий рост и закопаны в землю прямо, без наклона. А к ним под углом привязаны жерди, сходящиеся к стволу сосны и образующие покатую крышу, которой нет в обычных жилищах. Стены и крыша покрыты шкурами мехом наружу в один слой. Жилище внутри, как и полагается жилищу Зарга, разделено на две половины, мужскую и женскую. В центре жилища "дом огня" - углубление для очага возле самых корней сосны. За огонь отвечает единственная дочка Л'аЗарга, Ильха. Входной полог с полуденной стороны. Недалеко от входа, у молодой берёзки лежит плоский камень, покрытый шкурой. Это дом духов, Алтарь. Кроме Заргов до алтаря никто не смеет даже дотронуться. Дочка Беркета тоже Зарг. Заргиня... Давнее это дело... Опустело жилище, просторно стало в жилище. Ушли к Морхам жена и два сына Беркета, только Ильха, дочка, осталась. Духи-покровители рода оставили в живых дочку, отметили своим вниманием. Так было угодно Духам. Удха проявилось, не миновало Ильху... Беркет поздно проснулся. Оглянулся вокруг, посмотрел в полутьме - входной полог опущен, только сверху, сквозь дымовую прореху падает под углом робкий свет. Стена перед Беркетом. Стена, покрытая шкурами. А внизу у земли мерцает тлеющими углями очаг. Еле теплится огонь, ждёт Ильху, когда та вернётся, чтобы поддержать и накормить отца после общения с Великим Духом Айы Тойоном. Там, за входным пологом, люди. Там, с другой стороны... И дочка Беркета, молодая Заргиня Куниц там, вместе с ними. А на этой стороне у Л'аЗарга болит голова. Не так, как у простых людей болит. От тяжёлых раздумий разламывается, раскалывается на части. Айы Тойон постарался, задал загадку... Может, к себе забрать хочет... Или это старость подкрадывается? А может быть, уже... Пришла... Пора готовиться к соединению с предками... Беркет уже много пожил и много всякого повидал на своём долгом веку, и сейчас он по-прежнему нужен людям. Как Зарг Рода нужен, не как старик. Нет ему замены... Или есть? Решить надо. Не может Беркет расслабиться, не может снова прилечь. Нехорошо это - так долго спать, неправильно... Решить необходимо... . . . Седой Казгын, зарг рода Ворона, закончил "разговор с духами" и, не вставая с колен, отложил в сторону свой бубен. Опустился на пятки. Сидя у догоревшего, еле дымящегося костра, он смотрел на стойбище рода. На большое стойбище. Здесь сейчас расположилось всё племя степных людей, весь род Ворона. Много здесь чумов. Трудно и пересчитать. Целых десять человек должны выставить все пальцы на обеих руках, только тогда получится счёт. Да, наверное, ещё нескольких пальцев не хватит. И в каждом чуме живут по нескольку человек... Невесело смотрел Казгын, тяжёлые мысли одолевали. Тяжёлые... Несмотря на пришедшую весну. А весна пришла. Заискрилась солнечными бликами река, громче запели в начинающих зеленеть кустах птицы, в молодых травах вспыхнули и загорелись желтые солнышки - одуванчики. Природа радовалась солнцу, его весенним теплым лучами. Но не было радости у людей народа Ургов. Из жилищ, расположенных вдоль берега Чёрной реки, слышались сердитые голоса женщин, плач детей. У входа в один из чумов, согнувшись, сидела молодая женщина и "выла" - ночью умер ее младенец. Племя голодало. Зимние запасы съедены, ямы с мясом давно опустели. Степь, обильная летом и осенью, сейчас звенела лишь птичьими голосами. Оленьи стада очень сильно поредели, а табуны лошадей, стада бизонов и пугливых сайгаков еще не вернулись с юга. Задолго до восхода солнца, еще затемно, Л'аУрг увёл в степь охотничью т'урму. Но старый и умудрённый зарг хорошо знал, с какой жалкой добычей охотники вернутся в стойбище. Многое, очень многое знал седой Зарг рода Ворона... Знал, что Куницы, земли которых начинались за болотом, незамерзающим даже зимой, каждое утро совершают обряд погребения умерших от голода. Знал, что скоро голод начнёт забирать своё и у Воронов. Придётся отдавать тела и души умерших соплеменников Морхам - злым духам болота. Тела-то - что? А вот души так и останутся у Морхов. Только душа сильного, смелого и отважного человека может вырваться из объятий духов болота. И тогда Зарг с помощью своих духов-помощников проводит её к предкам, и та сможет вселиться в воронов - покровителей племени. А какая отвага - умереть от голода? Знал, что послужило причиной голода, кто во всём виноват. Знал, что следующей зимой из-за реки придут Росомахи. Придут для того, чтобы отобрать земли, доставшиеся двум обезлюдевшим родам от предков. Не знал, как всего этого избежать. Знал, что только объединившись, можно будет дать отпор Росомахам. Но не знал, смогут ли Урги двух родов переступить через чувство обиды, через ссору, произошедшую прошлой осенью. Не смогли тогда поделить добычу охотники совместной т'урмы, обиделись на друг друга. Мало-мало дело не дошло до кровопролития. Только усилиями Казгына и Ильхи, заргини Куниц, удалось избежать непоправимого. Однако Л'аУрги, прислушавшиеся в тот момент к своим заргам, не смогли удерживать горячие головы вспыльчивых охотников своих родов и дальше. Участились набеги на соседние охотничьи угодья. И раньше-то случалось, а после той охоты!.. Случай за случаем, и между когда-то дружественными племенами установилась тихая неприязнь. В открытую-то - нет, не враждовали. Л'аУргов своих побаивались, а так, втихомолку, к зиме "подкосили" друг друга "под корень" - повыбили, поразогнали животных на соседних землях. И кому от этого стало лучше? Вот и сегодня, в чьи земли еще затемно ушла в степь охотничья т'урма Воронов? Впрочем, какая разница?.. От болота до террасы, на которой находился старый зарг, тянулась небольшая, сравнительно сухая равнина с одинокими деревьями. На краю начинающего зеленеть весенней травой луга в окружении десятка низкорослых кривых березок шумел молодыми листьями высокий и толстый, в три обхвата, тополь. За ним луг переходил в болото, которому, казалось, не было края. Неведомо откуда взявшаяся неподалёку от этого места плоская каменная плита с возвышающимися рядом несколькими высокими "клыками" каменных останцов, идеально подходила для общения с духами и с незапамятных времён использовалась заргами Воронов. Со временем зарги стали ставить свои чумы рядом с террасой. А что? Удобно, и никто не мешает, и от стойбища не так далеко. Добровольных помощников - многое множество - только сумей правильно выбрать. На важные ритуалы собирается всё племя - места всем хватает! Дымок от тлеющего костра, едва заметный ранее на фоне тёмно-красных останцов, совсем исчез. Это означало, что священный огонь догорел, и зарг закончил беседовать с духами. Стойбище забурлило, загудело, как пчелиный рой. Виноват во всём зарг и духи, не слышащие его! Почему они не помогают? Толпа окружила террасу с сидящим на ней Казгыном. Люди кричали, размахивали руками. Казгын поднялся на ноги, развёл в стороны руки, изображая парящую птицу, и толпа притихла. Но скоро град упреков, гневных восклицаний и ругательств обрушился на него с новой силой. Особенно неистовствовали женщины. - Наши дети голодают! - крикнула одна из молодых женщин, протягивая на руках своего ребёнка. - Наши охотники приходят с пустыми руками! - Твои духи не помогают! Где твои духи?! . . . Чессинам, огибавшим болото, вид на каменные островерхие столбы открылся неожиданно. Саабых даже на мгновение остановился. Присмотрелся, сам себе кивнул - всё, как и рассказывал Казгын. Во-он он - старый тополь! Обернулся к молодым спутникам - "уже скоро!" Но что это? Что заставило всех этих людей собраться в одном месте, и почему они так громко кричат? Путники осторожно, стараясь сильно не толкаться, протиснулись к террасе, огляделись. Вернулись, "впряглись" в лямки и, аккуратно раздвигая ургов плечами, взобрались на плиту. На них, собственно, никто внимания так и не обратил. Племя продолжало "гневаться" на причину их невзгод - на Казгына. Мгновения потребовались Саабыху для того, чтобы оценить ситуацию. Старый хранитель крутанул ладонью, бросил молодым спутникам короткое: - Бубны! Огонь! - Тум-тум-тум! Дум! Тум-тум-тум! Дум! - громкие звуки чессинского бубна заглушили недовольные крики. Ещё бы! Уж кому, как не Саабыху знать, насколько громким звуком обладает его бубен. Не раз звуки бубна чессинского хранителя указывали путь к спасению рыбакам в густой пелене тумана, внезапно накрывшего место морского промысла. Вскоре подключился и второй чессинский бубен. Размеренный ритм ударов настойчиво лез в голову, отвлекал, не давал сосредоточиться. Казгын повернулся на звуки, пригляделся, узнал старинного друга и улыбнулся, растягивая левый уголок рта. Теперь всё будет хорошо!.. Но как? Откуда? Потом, всё позже - и расспросы, и рассказы, и размышления, как жить дальше и что теперь делать. А то, что мудрый чессинский хранитель сможет помочь, Казгын не сомневался. Сейчас необходимо успокоить племя. Зарг подхватил лежащий на земле бубен и вплел свои удары в завораживающий ритм. Постепенно гневные крики утихли. Люди зачарованно слушали необычные звуки. Тем временем Аминэ распаковала изрядно полегчавшие салазки Менгу. Сложила кучкой оставшуюся растопку для костра, настрогала ножом в будущий костёр китового жира и добыла огонь. Вначале слабенький, язычок пламени побежал по сухим щепкам. Полыхнуло! Быстро набирающее силу пламя с вибрирующим звуком устремилось вверх. Громкий гул изумлённых голосов, казалось, был бы услышен и на болоте, окажись там живые души. А как же иначе? Ведь в племени Ворона ещё не умели добывать огонь! Да, в каждом чуме огонь был. Его бережно хранили, всё время "подкармливая" топливом. У Л'аУрга племени в чуме две женщины по очереди следили за драгоценным огнём. А тут... Ничего не было, и вдруг, из ниоткуда... Огонь! Было чему восхититься. Костёр погас также неожиданно, как и возник. Сухое дерево прогорело очень быстро, не оставив даже уголька. Одновременно с исчезновением пламени прекратились и удары в бубны. Однако изумлённо-восхищённый гул голосов всё ещё висел над террасой. Казгын снова развёл в стороны руки, изображая парящую птицу. На этот раз жест, привлекающий внимание людей, увенчался успехом - урги закончили обсуждать "чудо" и приготовились слушать, что скажет всеми уважаемый Зарг. Духи Казгына не покинули племя Ворона, и чудо - доказательство этому! - Радуйтесь люди народа Ургов, - звучным голосом начал Казгын, - это Саабых - Л'аЗарг Чессинов, хранитель рода Бивненосых Китов. Он пришёл со своими учениками для того, чтобы помочь племени Ворона. Сегодня ночью мы будем разговаривать с Духами, просить их рассказать нам, как справиться с бедой. Духи нам помогут! А сейчас расходитесь, люди. Гостям надо отдохнуть с дороги! . . . - Я не использую "шальную траву", или как ты её называешь, "лунный цветок", - пожал плечами Казгын, - не использую уже давно - с тех пор, как умерла моя дочь. Ядовитый цветок её убил. - Знаю, Ворон, знаю, - Саабых однажды уже слышал рассказ Казгына о том, как девятилетняя дочь зарга собрала букет из красивых, но ядовитых цветов, потеряла память, весь день металась в бреду и к утру умерла, не приходя в сознание. - Но Тукхтэ не будет разговаривать без отвара из семян "лунного цветка". И что делать? Саабых встал, подошёл к спящим ученикам и поправил оленьи шкуры, которыми были накрыты Менгу и Аминэ. Вернулся и, встав на колени, подбросил несколько сухих веток в костёр. Бросил вопросительный взгляд на Казгына и продолжил: - Люди твоего племени, Казгын, устали, обозлены. Голод гуляет по стойбищу. Надо показать людям Тукхтэ. Убедить их объединиться с родом Куницы. Но без "лунного цветка" Тукхтэ не будет разговаривать! - Хранитель, опытные зарги НЕ ВСЕГДА используют для разговора с духами семена "лунного цветка". Зарги Волков, Лосей и Лис используют Красный Гриб. Зарг Росомах использует сок стебля Медвежьей Лапы. Я - корень Болотного Копья. И только Ильха, заргиня Куниц, использует отвар из семян "шальной травы". - Казгын пожал плечами и продолжил. - Ильха, конечно, могла бы поделиться со мной семенами, но с чего бы Куницы стали помогать Воронам? - К тому же, Саабых, если взять Беркета, отца Ильхи... Беркет, ставший после общения с Айы Тойоном Л'аЗаргом вообще перестал использовать какие-либо отвары... Выходит, в зелье нет надобности? Есть возможность обходиться и без него? - Так что ты предлагаешь? Использовать отвар из корня травы, которую вы, Урги, называете Болотным Копьём? Но я не могу рисковать внуком! Я не знаю, как отвар подействует на здоровье Менгу. Я не знаю, как поведёт себя Тукхтэ. Я не знаю, есть ли вообще во всём этом смысл! - А девушка? Аминэ - тоже твоя ученица! Пусть она поговорит с Тукхтэ! Нам сейчас нужно показать людям чудо. Духи нам помогут. Духи не оставят род Ворона в беде! Духи "разбудят" Тукхтэ, и... - Ты в своём уме, Казгын? Я не помню ни одного случая, чтобы хранителем Тукхтэ стала женщина. Обычаи прибрежного народа говорят, что хранителем может стать только мужчина! - нахмурился Саабых. - Саабых, друг мой! - Но... - Молчи, слушай и не обижайся! Сейчас вы в землях Ургов, а здесь на нашу жизнь очень сильно влияют ДУХИ! Я знаю, что Чессины не верят в существование Духов. Но твой народ почти весь погиб - великое горе! А вам троим надо жить дальше. Помогите племени Воронов, и племя сможет помочь вам. И не волнуйся за Аминэ, я уверен, единственное, что может случиться с твоей девочкой - это раннее проявление Удха. Но здесь ничего не поделаешь - Удха - оно либо есть, либо его нет. Если у Аминэ есть Удха, она будет заргиней в любом случае или умрёт. Так было со мной, так было с Ильхой - Заргиней Куниц, так было со всеми Заргами Ургов. Так решили Духи в те времена, когда в землях Ургов появились первые люди, и ты не в силах это изменить! . . . - Тум! Тум! Тум! - пауза, и снова, - Тум! Тум! Тум! - монотонные удары в бубен продолжались, казалось, уже целую вечность. Протяжные и негромкие серии (по три удара) зазвучали ещё задолго до восхода солнца. Это могло означать только одно - Зарг начал готовиться к ритуалу. Нет, не к простому, обыденному "разговору с духами", а к РИТУАЛУ - полноценному ритуалу с одеванием ритуального костюма Зарга и глубоким погружением в транс-небытие. Понятное дело, подготовку к такому действу старый Казгын в одиночку осилить не смог бы. Как же, и приготовление отвара из корня "болотного копья", и очистка места будущего ритуала от мелких зловредных духов, и подготовка Бубна и Одежды (да много чего надо было подготовить!) требовали продолжительного времени. Раньше, до того, как племя Воронов ещё не сжал смертельной хваткой голод, у Зарга племени всегда находились добровольные помощники. Сейчас же обязанности помощников в подготовке ритуала пришлось брать на себя Саабыху с учениками... Там, далеко за болотом, лежащем на востоке занималась заря. Небольшие перистые облачка, раскинувшиеся по всему утреннему, начинающему светлеть небу, окрасились в светло-розовый цвет. В свежем, по-утреннему влажном воздухе, не ощущалось даже легкого дуновения ветерка. И только крупные капли росы, выпавшие на уже пошедшую в рост траву, вспыхивали время от времени всеми цветами радуги. Казалось, природа затихла, затаилась, с интересом ожидая предстоящее действо. Подготовка к "разговору с Тукхтэ", уже практически была завершена. Менгу с Аминэ заканчивали сметать пучками веток с террасы концентрические круги из прогоревших углей, с которых уже давно перестал подниматься дымок от сгоревшего сухого можжевельника. Рядом с одним из останцов, с восточной стороны террасы, недалеко от едва тлеющего костра, на плоском валуне стояли, ещё "паря", обтянутые кожей два туеска из берёзовой коры с экстатическим зельем - для Казгына и Аминэ. Тут же рядом находился вставленный в трещину большого валуна потемневший от времени шест с небольшой перекладиной вверху - на нём находились все элементы костюма зарга. Шапка, с прикреплёнными к ней перьями ворона, два фартука, нагрудник и нарукавники с пришитыми понизу мелкими костями различных животных. Да, конечно, предстояло сделать ещё много чего, но всё это делать надо прилюдно, когда вокруг террасы соберутся все люди племени. Люди нуждаются в помощи. Их необходимо поддержать, убедить, что Духи с ними, что Духи помогут победить голод. ...Казгын, не переставая бить в свой бубен, подошёл к Саабыху и кивнул ему, предлагая продолжить. - Т-дум-м! Т-дум-м! Т-дум-м! - пауза, - Т-дум-м! Т-дум-м! Т-дум-м! - пауза, - Т-дум-м!.. Ритм остался тем же. Но как изменился звук! Колотушка извлекала из огромного (по сравнению с Бубном Казгына) чессинского бубна громкие звонкие звуки. Гулкий, далеко разносящийся в утреннем влажном воздухе ритм достиг стойбища, расположенного вдоль Чёрной реки. Люди повылазили из своих чумов и яранг, зашевелились, озадаченно переглядываясь, и вскоре, через весьма непродолжительный промежуток времени, вокруг места будущего проведения ритуала собралась толпа - вначале небольшими группками, а потом и всё племя. - Тум-тум! Дум! Тум-тум! Дум! - ритм, используемый для обретения решительности и накопления внутренней силы (три медленных удара) сменился на ритм, который обычно используется заргами Ургов для очищения, помощи в спорном деле и набора положительной энергии. Тем временем, немного отдохнувший Казгын с помогавшими ему подростками окуривали дымящимися ветками можжевельника, вынутых из костра, свой костюм, проводя очищение элементов костюма от возможно спрятавшихся там мелких злых духов, могущих помешать проведению ритуала. Закончив окуривание, Казгын облачился в нарукавники и фартуки (один - сзади, другой, с нашитыми на него узкими кожаными полосками, с завязанными узелками по числу камланий - девять узелков на каждой полоске, каждый узелок - вхождение в транс, - спереди). После этого взобрался на террасу и принялся окроплять её поверхность водой, макая пучком травы в козий мех. Слегка покачиваясь из стороны в сторону и еле слышно бормоча что-то себе под нос, Казгын двигался по увеличивающейся спирали, создавая тройной "небесный круг", который начинался на востоке, а затем проходил поочередно через юг, запад и север. Мелкие высохшие кости различных животных, "густо" пришитые по низу нарукавников, при каждом движении рук издавали своеобразный стук, заставляя собравшихся внимательно наблюдать за действиями зарга. Всё! Завершив третий, самый большой круг, зарг неторопливо спустился и окропил из того же козьего меха подростков, всё ещё окуривавших друг друга дымом от тлеющих можжевеловых веток. Менгу и Аминэ, бросив обугленные ветки назад в костёр, помогли Казгыну надеть оставшиеся элементы одежды, и, после того, как девушка и Зарг выпили свои туески с зельем, расположились в центре террасы, опустившись на колени напротив друг друга. Молодой хранитель отложил в сторону свой бубен и колотушку, достал из заплечного мешка шкуру песца, осторожно положил её на поверхность террасы между собой и Аминэ, аккуратно развернул и опустился на пятки. Подобрал бубен с колотушкой и замер, закрыв глаза. Традиционные обязанности чессинского хранителя Тукхтэ - всё время находиться рядом со сферой - соблюдены (на этом ещё ночью настоял Саабых). Дальше всё зависело от Духов и Тукхтэ - изъявят ли они желание разговаривать с людьми? - Тум-тум-тум-тум! Дум! Тум-тум-тум-тум! Дум! - зазвучал Бубен Казгына. Четыре быстрых, один одиночный, - такой ритм обычно использовался Казгыном для медитации, защиты от находящихся рядом с местом ритуала злобных духов и от возможных злых мыслей людей. А у людей племени Воронов, похоже, не было каких-либо мыслей. Люди племени Воронов, не отрываясь, смотрели на разворачивающееся действо. Вначале, выстукивая ритм медитации, Казгын неспешно двинулся по созданному им в процессе подготовки "небесному кругу". Слабые, негромко звучащие удары в Бубен едва-едва перекрывали невнятное бормотание Казгына. Короткие шажки, расскачивания камлающего Зарга успокаивали, убаюкивали. Саабых, никогда ранее не присутствующий на камланиях заргов почувствовал, как его одолевает сонливость. Усилием воли восстановив над собой контроль, старый хранитель перевёл взгляд на Аминэ. С девушкой вроде бы ничего не происходило - она так и сидела на пятках, разве что чуть-чуть раскачивалась из стороны в сторону. Казгын увеличил силу ударов в Бубен, походка его стала более быстрой, какой-то дёрганной, чем-то напоминающей вышагивания ворона. Урги заулыбались, начали перешёптываться, пихая друг друга локтем в бок, - "дух-покровитель рода пришёл, он не бросил нас!" Неожиданно седой Зарг, склонив голову набок и "закатив глаза", повернулся правым боком к начинающей входить в транс девушке и сделал серию коротких быстрых прыжков. Два - вперёд, по направлению к Аминэ, один - назад и снова - два вперёд. Остановился на короткий промежуток времени, поворочал головой, как это делает ворон, и повторил серию коротких прыжков "с двух ног". Всё произошло так быстро, что Саабых, поглощённый наблюдением за своей соплеменницей, едва не пропустил момент, когда появилась необходимость перенять эстафету поддержания ритма ударов в бубен. Казгын быстро опустился на корточки и, упав боком на террасу, повернулся на спину и раскинул руки, замер без движения. "С духом-покровителем разговаривает!" - понимающе закивали головами присутствующие урги, которые ранее уже видели подобное. - Тум! Тум-ду-тум! Тум! У-у-у-у! Тум-тум! У-у! У-ве-э-э! Тум-ду-тум-тум! - громкие звуки чессинского бубна и необычные для ургов низкие горловые звуки, издаваемые Саабыхом, произвели эффект грома среди ясного неба - вокруг старого хранителя моментально образовалась пустота. К бубну Саабыха присоединился второй чессинский бубен. Менгу поднялся с колен, встал за спиной у Аминэ и, стараясь наносить удары в свой бубен синхронно с дедом, заработал своей колотушкой... ...Случилось! Сфера медленно-медленно оторвалась от шкуры песца, поднялась и повисла в воздухе на уровне плеч девушки, запульсировала в такт ударов бубнов. Аминэ прекратила свои едва заметные раскачивания, открыла замутнённые глаза и, подняв обе руки, приложилась к сфере ладонями. Немного увеличившись в размерах, Тукхтэ закипел поверхностью и "вспыхнул" яркими искрами. Воздух раннего утра озарила вспышка пульсирующего изумрудного света. Яркие лучи, казалось, просвечивали насквозь ладони девушки, прорывались наружу между пальцами. Интенсивность свечения быстро нарастала. Пульсирование лучей, вначале ослепившее собравшихся людей, вскоре прекратилось, и сфера засияла из-под ладоней ярким ровным изумрудным светом... 4. ...Беркет уже много пожил и много всякого повидал на своём долгом веку, и сейчас он по-прежнему нужен людям. Как Зарг Рода нужен, не как старик. Нет ему замены! Или есть? Решить надо. Не может Беркет расслабиться. Нехорошо это - так долго отдыхать, неправильно... Решить необходимо... Нет! Не нужен он Роду! Или всё-таки нужен? Кто поможет людям? Кто расскажет родовичам, что оглупели они, обленились, вступили на лёгкий, неправильный путь? Привыкли думать, что Духи всё решают, за всё в ответе. Привыкли... Зачем это так? Не удалась охота - виноваты Духи и Зарг... Наступило сытое время - Духи смилостивились, Зарг - молодец, сумел договориться с Духами... Неправильно это! Как объяснить людям, что только земля для людей, а не для Духов... А Духи... Духи под землёй и в небе... Как объяснить? И надо ли это объяснять? Поймут ли? Решать необходимо... Измучили его люди. Со всех сторон жалобы. Одна жалуется, что муж недостаточно любит, другой просит приворожить женщину, все болеют, у всех "невезение" - мяса хватает, голода нет, но у них невезение - Духов обвиняют... Как с этим справиться? Без Духов люди - ничто. Опасно их гневить. Кто тогда доставит охотничью добычу? Не понимают... Запретов, наложенных Духами, не соблюдают. "Зачем?" - спрашивают. Не хотят задуматься... А ведь отяжелев, душа утратит связь с предками, не сможет оторваться от тела. И как жить тогда "наполовину", не ведая о тропах души? Не нужно им это. Тут хотят жить. В тёплом чуме объедаться, в одежде из мягких шкур... Решать надо! Понять, что хотел сказать Айы Тойон... Не было прежде такого, не могло быть... Жадными люди стали. Жадными и ленивыми. Придумали слово "моё"... Смысл в это слово вложили неправильный... Много еды у людей, ПРОСТО МНОГО ЕДЫ! И ослабевшие, ставшие тяжёлыми души... Идут перемены. Крадутся смутные времена. Голод крадётся... Приспосабливаться придётся... . . . ...Охотничья т'урма Воронов вернулась с охоты утром на следующий день после проведения Ритуала. Но милостивые духи-покровители, с какой жалкой добычей вернулись охотники! Три жалкие тушки степных антилоп - сайгаков, привязанных ногами к шестам, сиротливо покачивались в такт шагов усталых охотников. Это означало только одно - племя продолжит голодать. А от голодных людей ожидать можно что угодно. Старый Казгын устал удерживать людей от открытого неповиновения. Вчера благодаря девчушке Чессинов и Духу-покровителю в виде Первозверя, присутствие которого видели все (а как ещё объяснить это чудесное сияние?), голодных людей успокоить удалось. То, что это был высший Дух Первозверя, Казгын не сомневался. Да что там сомневаться? Во время Ритуала Онгон-Ворон весь дрожал перед входом в тело Зарга - рядом находился Великий дух. Дух настолько могущественный и сильный, что Казгын не отважился бы соединить его сознание со своим. Слишком высок уровень Онгона-Первозверя, трудно было бы сделать такое седому заргу, практически невыполнимо. Да и стар зарг Воронов. Необходимо быть сильным не только духовно, но и физически, потому что вхождение онгонов Зарги чувствуют как вхождение в сознание высоких уровней энергий и вибраций. И всё-таки Казгын успел увидеть... Увидеть и запомнить , как выглядит дух Первозверя. Интересно, что увидела чессинская девчонка? Первозверь её не отпустит. Что поделаешь, Удха... Казгын ещё раз бросил усталый взгляд на охотников у шатра Л'аУрга и, по-стариковски закряхтев, спустился с террасы. Что там с Аминэ? Очнулась ли? После последних событий у седого Ворона появились возможность. Возможность помирить два рода. Люди не пойдут за Заргами, какими бы уважаемыми они ни были. Племена пойдут за вожаками. Люди будут подчиняться своим Л'аУргам. А вот уговорить своих вождей - задача Заргов. Аминэ постепенно приходила в себя. Тугой клубок из хаотично переплетённых обрывков мыслей и непонятных образов постепенно разматывался. Сумбур и путаница из отрывков информации медленно, но уверенно уступали пониманию. Элементы ясности выстраивались в смысловые последовательности. Менее важные информационные цепочки отодвигались в глубины сознания, освобождая место самому главному на этот время. В момент, когда последнее звено встало "на место", Аминэ, до этого метавшаяся в горячке, вздрогнула и открыла глаза. Девушка окинула взглядом чум зарга - никого! - Хранитель! - слабый тихий голос чессинской девушки прозвучал как гром среди ясного неба. Два старика и Менгу, сидевшие у костра перед чумом, кинулись внутрь жилища зарга - в сумраке на сбитых в комок старых шкурах сидела Аминэ с измученной улыбкой. - Как ты себя чувствуешь? Что ты видела? Есть хочешь? - посыпались вопросы. - После, всё после. На вот, выпей, - Казгын протянул Аминэ туесок с тонизирующим отваром. . . . - ...И потом на большом холме я увидела громадное дерево. Узловатые чёрные корни толщиной в три человеческих охвата буграми выпирали из земли и дальше закручивались в огромный ствол... - Дерево Жизни! - Казгын закрыл ладонями своё лицо. - На самой верхушке дерева среди больших черных веток сидел орёл. Огромный, такой, черный орёл. Только... Почему-то, на лбу у него был светящийся рог, похожий на рог бивненосого кита... - О, предки! Айы Тойон! Великий Дух! - Не перебивай, Ворон. Дальше, рассказывай дальше! - Он долго разглядывал меня, а затем кивнул мне, и из его рога во все стороны ударили лучи света. В голове всё перемешалось... . . . - Люди племен Ургов, которые живут сейчас - это ствол Дерева Жизни. Это люди, которые являются связывающим звеном между прошлым и будущим, между предками и потомками. Эти люди являются опорой. По ним течёт знание, словно соки по дереву. Корни - это уже умершие люди. Духи предков, словно мощные корни старого дерева, поддерживают молодых, новых и сильных людей племени. Корни дают те знания, которые передаются к новым людям. Они, как и корни, дают поддержку стволу в случае тяжёлых времен, помогают пережить их. Люди, которым только предстоит родиться, относятся к листве, которая растет на молодых ветвях. Они отходят от ствола, который питает их соком. Жизнь маленьких листочков зависит от силы корней и ствола. Чем более мощными они будут, тем гуще будет крона. Так происходит и с людьми - только сохраняя знания от предков и приобретая новые, можно добиться лучшей жизни для потомков. - Казгын посмотрел на слушателей-чессинов и продолжил объяснения. - Великий Дух - Айы Тойон (Творец Жизни) может принимать любой вид. Вчера он показался мне в виде небывалого зверя. Туловище росомахи, хвост куницы, голова и крылья ворона. В отличие от духов-покровителей и духов-предков он никогда не разговаривает с простыми заргами, только с теми, кому суждено стать Великим. И да, Зарг должен сам догадаться, что хотел сказать Айы Тойон. - Я догадываюсь, куда ты клонишь, Казгын, пойдём поговорим наедине, - Саабых сделал приглашающий жест и вылез из жилища Казгына. Старики расположились перед почти прогоревшим костерком, подбросили веток. Казгын, не обращая внимание на дым, поваливший от костра из-за сырого топлива, повернулся к Хранителю: - ? - Я тебе уже говорил, Чессины не верят в духов, не сбивай моих учеников... - Вы в землях Ургов - Но Менгу и Аминэ не Урги, они - Чессины! - Как знать, как знать. Великий дух Первозверя уже обратил своё внимание на девчонку, он её не отпустит. В ближайшее время проявится её Удха. Не надо противиться воле Айы Тойона - может быть нехорошо - Аминэ заболеет. Казгын растёр ладонями своё лицо и продолжил: - Мало кто становится избранником Великого Духа. На моей памяти такое было всего один раз - это был Беркет, отец Ильхи. Аминэ суждено стать Л'аЗаргом ВСЕХ Ургов. Помогите Воронам объединиться с Куницами, и мы с Ильхой поможем ей, поможем стать ученицей Беркета. . . . Немногочисленная стариковская т'урма в окружении всего племени Воронов ожидала решения Л'аУрга. Идти к Куницам рано или поздно всё равно придётся, так лучше это сделать раньше. Так что дело за малым, - решить, что говорить людям когда-то дружественного племени. Казгын с Саабыхом всю ночь провели в шатре Л'аУрга, объясняя свою задумку. Уважаемые люди Воронов придут к Куницам и предложат примирение. Организуют совместную охоту, первую за много-много лет. А там... А там как будет угодно Духам-покровителям. Заргиня Куниц, Ильха, будет за объединение племён - Казгын в этом уверен. А охотников и Л'аУрга Куниц должны убедить чудо Тукхтэ, Великий Дух Айы Тойон и угроза голодной смерти всего племени. Росомахи, опять же... Возможность набега Росомах из-за реки по зиме остаётся очень большой. - Я - Л'аУрг Воронов. Я не пойду кланяться блохастым Куницам, которым хватает наглости охотиться в наших землях. - вождь отрицательно замотал начинающей седеть головой. Туго перетянутая кожаным ремешком в районе лопаток коса, негромко зашуршала и хлестнула Л'аУрга по груди. - Но и объединиться с некогда дружественным племенем, хотя бы для совместной охоты, необходимость есть. Поэтому старшим т'урмы пойдёт Алпат, мой сын. А вы, старики, сами смотрите, что, да как. Л'аУрг вышел из шатра следом за заргами и махнул рукой людям - "отправляйтесь"! Четыре ещё крепких старика, заслуживших уважение соплеменников своим бесстрашием в былых охотах, зарг Казгын и Саабых с учениками поправили заплечные мешки и, опираясь на тупые концы своих копий, неспешно двинулись в след трёх лучших разведчиков племени. . . . Для Алпата, единственного сына Л'аУрга Воронов, минувшая зима была девятнадцатой. Девятнадцать лет - разве это возраст? Но тяжёлые условия жизни заставляли молодых Ургов рано взрослеть. Суровое время, суровые нравы - суровая необходимость обрести самостоятельность как можно раньше. Сын Л'аУрга... И что? Всю жизнь прятаться за спину отца? Всю жизнь просидеть на пятачке между рекой и гнилым болотом, делая редкие вылазки в лес и близлежащие окрестности с внушительной охраной из прихлебателей? Все охотники рода Ворона с малых лет принимают участие в охотничьих т'урмах. Слабые гибнут, сильные становятся настоящими охотниками. Выносливыми, смелыми, умелыми и ловкими. А сын Л'аУрга... Сын Л'аУрга должен быть лучшим! Иначе какой из него получится Вождь? Так Алпата учил отец - Л'аУрг Воронов. Таким Алпат и стремился стать. Да, собственно, он таким и стал. Лучшие разведчики племени - Угез и Тизат - молодые урги, немногим старше Алпата, уже давно приняли его в свою малую ватагу разведчиков-следопытов. Приняли, признав, что сын вождя ни в чём не уступает им. Молодого сына вождя уважали. И ведь было за что. Алпату нравилось степь, он жил степью. Обильная, удобная для расселения человека степь. С редкими вкраплениями небольших рощиц по берегам неглубоких балок и зарослями кустарника у подножия пологих, а иногда принимающих причудливые очертания холмов. В эти бугристые равнины с духмяными травами по весне всегда приходят с юга животные. Весной степной воздух прозрачен и свеж, не угнетает жарким маревом от палящего солнца, колышутся, гнутся под ветром буйно пошедшие в рост травы, плывут в них острые рога сайгаков, черные гривы диких лошадей и горбатые спины могучих туров. А вслед за ними, прячась в высокой густой растительности, тянутся свирепые хищники - пятнистые львы и стаи степных волков. Раздолье для опытного и смелого охотника! ...В разгар второго дня троица разведчиков, далеко опередив стариков своей т'урмы, остановилась. Широкая дуга пути, оставив болото к северу и сзади, уткнулась в земли Куниц. Появилась необходимость осмотреться, посовещаться. Перед разведчиками раскинулась степь - кормилица народа Ургов. На разные голоса пищали, щебетали птицы. Недвижные травы источали горячие ароматы, с басовитым гулом перелетали с цветка на цветок шмели, упоенно трещали цикады. И вдруг насекомые, мгновенно исчезнув куда-то, притихли. Что-то невидимое пронеслось над равниной. Миг - и с легким вздохом шевельнулись верхушки трав, поднялся упругий ветерок, и степь зашелестела, заколыхалась зелеными валами. - Степь оживает, - тихо проговорил Алпат. - Скоро, совсем скоро вернутся туры, лошади и сайгаки. Степь, милая сердцу Алпата родная земля, незаметно меняла свой облик. Совсем недавно она находилась в зимней спячке и сейчас выглядела пустынной. Лишь птицы оглашали зеленое безмолвие весенними песнями. Но вот совсем близко на почти голую седловину холма выскочили две лани, пугливо повертели головами и снова скрылись. - Ха! А эти людоеды из рода Куниц их опять распугают, - пробурчал Тизат. Слово "людоед" считалось для Ургов страшным оскорблением, оно означало: глупый и недальновидный, дикий человек. - Плохие охотники, - согласился Угез. - Ничего, мы их научим, - Алпат был в курсе задумок Казгына. Разведчики с трудом пробрались сквозь высокий густой кустарник и поднялись на седловину холма. Здесь росли редко расставленные березы, под ногами в едва пробивающейся сквозь твёрдые камни чахлой траве шуршали прошлогодние листья. К северу в пределах видимости белели под солнцем гранитные останцы - островерхие скалы, похожие на зубы гигантского медведя. Где-то в той стороне в дне пути находится стойбище Куниц. Так сказал Казгын - седой Зарг Воронов. Так-то направление известно, но в стойбище когда-то дружественного рода побывать довелось только ему. Надо замиряться - вместе легче будет устроить большую охоту и победить голод - молодой ург был согласен с этим. Да уж, видно не только людям, но и духам-покровителям сильно надоела эта нелепая родовая вражда, если сам Айы Тойон - Верховный Дух соизволил спуститься с неба в земли Ургов. Алпат оглянулся, оценивая пройденный путь. Ничего, дойдут старшие. Дойдут, или они не Урги? К исходу дня и дойдут, несмотря на то, что голодные. Место ночёвки оговорено, необходимо сходить на охоту - добыть к вечеру еды. Молодые охотники сбросили заплечные мешки и приготовились к вечерней охоте: проверили оружие и подвязали к ступням ног шкурки шакалов. Это делалось для того, чтобы не оставлять за собой следы с человеческим запахом. Ни один зверь, даже прoснувшийся после зимней спячки байбак, не должен учуять, догадаться, что здесь прошли люди, вышедшие на охоту. Слабенький ветер, поднявшийся совсем недавно как нельзя кстати, направление своё не изменил. Разведчики ещё раз осмотрелись и след в след спустились по пологому южному склону холма навстречу ветру к зеленеющей на горизонте небольшой рощице. Какой бы прекрасной ни была бы степь в этот начинающий клониться к вечеру день, отвлекаться и любоваться её красотами разведчикам не представлялось возможным. Несмотря на то, что Алпату хотелось остановиться, как можно глубже вобрать в себя запахи, краски, звуки весенней степи, он упорно вёл своих друзей к берёзовой роще. Теперь это стало понятно - с расстояния в сотню шагов уже стало возможным различить белые с редкими черными полосами стволы деревьев. Вдруг, в глубине перелеска обозначилось едва заметное движение. Алпат медленно остановился и поднял согнутую в локте левую руку с открытой ладонью, подавая своим друзьям знак остановиться. Затем плавно, стараясь не делать резких движений, присел в густую траву. Угез и Тизат, следующие скорым шагом цепочкой за старшим, также медленно и плавно остановились и опустились на землю, полностью спрятавшись в густой растительности. Подползли на четвереньках к Алпату. Молодой вожак кивнул в сторону берёзовой рощицы - "Повезло! Там что-то есть. Какое-то крупное животное!" Теперь всё зависело от умения молодых Воронов-разведчиков. Выследить, подкрасться, убить! Рассредоточившись наподобие широкой дуги, охотники начали подкрадываться к рощице - охота началась. Через довольно-таки продолжительное время среди деревьев Алпат приметил лоснящийся в лучах ещё высокого солнца круп исполинского тура, глаза его блеснули. Это был достойный противник! Разведчик осторожно продолжал подкрадываться к роще. Вскоре ему уже хорошо был виден огромный бык. Животное отдыхало в тени деревьев, изредка вскидывая голову с острыми рогами, поводя ушами и обмахиваясь хвостом. Ему досаждали слепни, спешившие напиться крови перед наступающей ночью. Многочисленные рубцы, покрывавшие спину и бока тура, говорили о боевом прошлом. "Таких быков стадо изгоняет за строптивый характер!" - вспомнились юноше слова отца. Животное повернулось и "выставило на обозрение" свой бок с торчащими из лопатки два обломка копий. Подранок! Да-а, видимо Куницы и впрямь плохие охотники, если дали уйти еде в голодное время! Вскоре совсем бесшумно с двух сторон подкрались Угез и Тизат. Выглянули из-за стволов берёз, давая знать Алпату, что они готовы, опять спрятались. Алпат знал, что подогнать освирепевшего раненного быка к во-он той сухой берёзе, где притаился Угез с каменным топором, не удастся, необходимо его туда заманить. Самому сильному из их троицы Угезу по силам свалить тура одним ударом своего топора. Нужно только точно попасть. Попасть в основание шеи, между косматым горбом и головой... Как бы это ни было сложно, нужно заманить его туда! Быстрый Тизат поможет. Бык заметил молодого урга, приподнял тяжелую голову и протяжно заревел, как бы предупреждая пришельца, что тот скоро раскается в своей смелости. Не обращая внимания на угрозу, Алпат вскинул свою дубину над головой. Бык вскочил и, наклонив голову, направил на человека острые рога. Разведчик стукнул дубиной по ближайшему дереву. Взревев, могучее животное ринулось на юношу. Алпат ловко увернулся, спрятавшись за дерево. Он перебегал от дерева к дереву, и бык все больше свирепел. Он прилагал все усилия, чтобы настигнуть дерзкое двуногое существо. Охотнику не раз представлялась возможность нанести животному удар, но его останавливало понимание того, что он не сможет убить тура одним ударом, и он ограничивался тем, что колол быка копьем. Это приводило животное в бешенство, с его морды хлопьями падала пена, глаза налились кровью. Тизат, видя, что Алпат начинает уставать, "перенял эстафету", продолжил дразнить тура, постепенно заманивая зверя всё ближе и ближе к Угезу. Ну что же, всему в этом мире приходит конец, всё заканчивается. Закончилась и эта охота. Угез улучшил момент и вогнал свой топор в основание головы быка, перебив ему шейные позвонки - бык рухнул, как подкошенный. Победа! Алпат, запрокинув голову и приложив ладони ко рту, издал радостный победный крик. Этот крик означал, что жизнь прекрасна, что человеку хочется жить, что он всегда и всюду будет бороться за жизнь. Будет бороться за свою жизнь и побеждать, не смотря на все трудности. В седловине далёкого холма зажёгся едва видимый огонёк костра - стариковская т'урма добралась до обусловленного места ночёвки. Разведчики срубили три тонкие раскидистые берёзки, переплели между собой тонкие ветки, взвалили на получившуюся волокушу тело убитого быка и, взявшись за основания берёзок, бодро потащили свою добычу к месту временной стоянки. Ещё до восхода луны они притащат тушу к седловине холма и накормят стариков и чессинских детей. Да и самим не помешало бы поесть. Алпат, упираясь, тянул импровизированную волокушу и думал о "посольских" делах. Жизнь налаживалась... 5. ...Иной раз Беркет выглядит совсем дряхлым, но вдруг смотришь, - солнце с места почти и не сдвинулось, а он снова бодр! Старик, а крепкий, идёт уверенно, твердо ступает по земле! Впрочем, все Зарги такие, пока не настает их последний час... А с Л'аЗаргом сам Айы Тойон... Рядом... ...Айы Тойон... Великий Дух Первозверя... За ним стоит сила. Столп света. Людские намерения. С таким не совладать, не подчинить. Приходится слушать. Он видит все людские думки, и хорошие, и плохие... Приходится слушать... "...Есть ещё Другой... Которого Айы Тойон видит во сне... Который однажды решит, что солнце - это сияющий огненный шар, небо - просто голубизна над головами, земля - чёрный сжатый песок, а дерево - ствол с ветками... Однажды Другой может всё так назвать, может закрепить за каждой вещью имя и понятие... Тогда останется мир из имён и понятий, будто труха из опавших сухих листьев. В этой трухе людям придётся копошиться, подобно навозным червям. Огонь приходит вместе с дымом, дым жаждет пережить огонь... Этого хочет Зарг?" - слова Айы Тойона злы, но Беркет не понимает, по-прежнему не понимает... И вообще... В дыме тоже есть толк, но какой? . . . ...Алпат, упираясь, тянул импровизированную волокушу и думал о "посольских" делах. Ох-ху! Вроде бы и до земель Куниц добрались. И поесть, вот, добыли - голод не грозит. Как всё сложится дальше, помоги нам, Айы Тойон!? Но что это? Багровые лучи коснувшегося земли солнца на краткий миг высветили несколько людских силуэтов. Охотники Куниц! Всё как и положено - зашли со стороны заходящего солнца, оставив разведчиков рода Ворона с подветренной стороны. Облавой зашли! "Воров ловят!" - Алпат усмехнулся и остановился. Глупые и неумелые Куницы, позволили себя увидеть. Будь у него другая задача, он десять раз успел бы "исчезнуть", пока они сюда доберутся! Да больше, чем десять раз, успел бы! Но Алпат не побежит, Алпат не станет прятаться. Сын Л'аУрга Воронов пришёл в земли Куниц не охотиться, а РАЗГОВАРИВАТЬ. Он привёл свою т'урму к соседям В ГОСТИ, а по старому обычаю Ургов, гости имеют право добывать себе еду в чужих землях. Имеют право, если они гости. Таков обычай Ургов, и его не за что будет упрекнуть приближающимся охотникам Куниц. Голод? А что, голод сильнее законов установленных общими предками? Молодой вожак положил на землю перед собой своё оружие и сделал знак сделать то же самое своим спутникам. Ну, что же, придётся подождать, когда сюда доберётся т'урма Куниц... . . . Охотники рода Куницы появились, когда солнце наполовину скрылось за линией горизонта, бросая зловещие красные отблески на не по-весеннему потемневшую вечернюю траву. С десяток охотников, наставив на разведчиков копья, обступили людей и из рода Ворона, выстроившись дугой. - Почему Вороны охотятся в землях Куниц? - насмешливо прозвучал звонкий и молодой, почти детский, голос. Алпат шагнул вперед, почти наткнувшись грудью на острия копий, заставляя владельцев этих копий сделать шаг назад, и соединил на уровне пояса свои руки - поверх открытой левой ладони открытую правую. Мотнул головой, чтобы коса с вплетённым походным ациком, пером ворона, - знаком принадлежности к семье Л'аУрга, переместилась на грудь и стала видна прибывшим. - Я - Алпат, сын Л'аУрга Воронов. Пришел в гости к людям братского рода Куницы, - молодой вождь снова мотнул головой, и коса переместилась за спину. - Кто будет со мной говорить? По "дуге" Куниц пробежала волна негромких удивлённых восклицаний. - Я - Урори, младший сын Л'аУрга рода Куницы, и я...- сделал небольшой шаг вперёд молодой ург, ещё совсем подросток. На плечо подростка легла рука одного из Куниц. Матёрый, опытный охотник, о чём говорили застарелый шрам через всё лицо и уверенность, сквозившая в каждом движении, мягко отодвинул Урори в сторону, сделал знак своим спутникам опустить оружие и шагнул навстречу Алпату. - Я - Иллах, старшина т'урмы. Урори - мой воспитанник. Мы рады приветствовать людей КОГДА-ТО дружественного рода в своей земле, - выдавил из себя вожак Куниц, выделив интонацией "когда-то", и заключил ладони Алпата в свои, левую - снизу, правую - сверху. - Мы знаем и соблюдаем обычаи предков. Гости имеют право охотиться в земле принимающей стороны. Алпат обвёл взглядом недовольные (как же, еда "уходит"!) лица охотников рода Куницы и едва заметно усмехнулся: - По обычаям предков, убившему животное принадлежит сердце, голова и шкура зверя, а мясо - всему племени охотника, - Алпат повернул голову в сторону Угеза и кивнул головой. Молодой вожак решил сделать широкий жест и притвориться щедрым до смешного. Но учитывая то, что мы находимся в землях рода Куницы, просим вас принять убитого нами тура в дар. При этих словах старшина т'урмы Куниц улыбнулся и слегка склонил голову: - Сын Л'аУрга рода Ворона слишком щедр, - как с мясом тура, так и со словами. Но мне кажется, что старшина т'урмы Воронов должен сначала накормить СВОИХ охотников. Мы можем принять в дар только задние ноги быка. - Ох-ху! Мудрый Ворон - покровитель моего рода! Мы очень огорчимся, если смелые Куницы-охотники не примут в дар половину убитого нами быка! - Возможно, мы не вызовем неудовольствие наших братьев, если примем в дар только одну переднюю ногу этого громадного тура! Обстановка разрядилась, охотники обоих родов с улыбками на лицах окружили своих вожаков и с интересом слушали этот спор "наоборот" - соревнование в великодушии. Однако солнце почти совсем скрылось в густой траве, и, как бы Алпату ни нравился этот разговор, ритуал переговоров необходимо было заканчивать. - Могучий Угез согласен отдать голову и шкуру быка в обмен на его горб. Я смогу накормить стариков своей т'урмы. Могучий Угез - победитель тура приглашает наших братьев, охотников-Куниц, к месту ночной стоянки для участия в празднике в честь его великой победы. - Алпат "увеличил размер" своей щедрости. - Быстрая Куница - дух-покровитель моего рода будет доволен, если мы примем в дар раненного нами и убитого вами быка. Голову и шкуру тура Куницы возьмут на сохранение, и Могучий Угез заберёт их при возвращении в своё племя. - Иллах отпустил руки Алпата и поднял согнутую в локте правую руку с открытой ладонью, - я сказал, да будет так! - Да будет так! - подтвердил окончание ритуала Алпат. ...Сколько нужно времени, чтобы дотащить убитого тура к месту стоянки? Охотники двух родов , подгоняемые голодом, сменяя друг друга, без особых усилий быстро потащили волокушу с тушей быка в сторону едва заметного огонька на холме. Следом за ними двигались Алпат и Иллах со своим воспитанником. Разговор продолжился. - Там, - сын Л'аУрга рода Ворона указал пальцем на холм с костром, - старики моей т'урмы. С нами зарг Казгын и Хранитель чессинов с учениками. - Седой Ворон ещё жив? То-то Ильха обрадуется! - Ты знаешь старого зарга? Седой Ворон ещё крепок. Четыре дня назад он вместе с чессинским Хранителем вызывали дух Творца Жизни - Айы Тойона, поэтому мы здесь. - Ох-ху, Айы Тойон! - Иллах цокнул языком, - Знал и видел Казгына много раз. Потом была та охота. Мы познакомились с Казгыном давно, очень давно. У меня тогда ещё не было этого шрама, - он показал на рубец через всё лицо, - а Урори ещё не родился. Наши рода тогда дружили и дважды в год приходили друг другу в гости. Мы брали жён из вашего рода, вы - из нашего. Моя жена умерла от голода, но она была из рода Ворона! Духи-покровители сурово нас наказывают за эту вражду. - Тяжело? Сильно страдает род Куницы от голода? - Да. Люди начали умирать. Род обезлюдел! - И?.. - Л'аУрг поддался на уговоры "людоедов" и увёл почти всех охотников в земли Лис. Мы с Ильхой с большим трудом уговорили его оставить Урори и небольшую т'урму дома. Но он забрал с собой двух других, старших, своих сыновей! - Но... - Знаю, знаю. Это новая вражда. Милостивые духи-покровители, помогите нам! - Великий Дух, Айы Тойон, для этого нас сюда и отправил! Иллах промолчал. А что говорить? Всё, что нужно было знать молодому вожаку Воронов, он рассказал. Да и что хотел узнать сразу - узнал. Остальное расскажет Казгын и старики т'урмы гостей. . . . Старики-ветераны "посольской" т'урмы от своих разведчиков отстали совсем не намного. Полдня - разве это много? Но по-другому быть и не могло. В т'урму отбирались не просто уважаемые всем родом охотники, способные дать правильный и своевременный совет. Вернее, не только уважаемые... Какой толк от уважаемого, но немощного в походе? Конечно, опыт и уважение сами собой не приходят, но и физические кондиции - вещь немаловажная. Закалённые в десятках походов, охотники-ветераны, передвигались выверенным, выработанным многими поколениями охотников рода Ворона способом. И дело тут не в длине шага или, там, в темпе, с которым охотник-Ворон передвигается. Хотя, да, и в этом тоже, но главное в другом. Дело в том, как ставить ногу на землю, точнее, как отталкиваться ступнёй, делая шаг. Охотники рода Ворона, с малых лет вынужденные ходить быстро и много, отталкивались всеми пятью пальцами стопы, совсем не разнося носки ног в стороны, как люди народа Ургов из других родов. Давний предок человека, потомок первой обезьяны, спустившейся с дерева, передвигался "вразвалочку", не мог ходить быстро и долго. Виной этому - большой палец стопы, противостоящий остальным. Устаёт палец-то, а вместе с ним устаёт и вся нога, и, как следствие, - судороги и боли в ступне и икроножных мышцах. Вороны давно это поняли и ходили "правильно" - равномерно распределяли нагрузку при ходьбе на все пальцы стопы. Походка у всех охотников рода отличалась упругостью, лёгкостью, пусть и была слегка, совсем незначительно, косолапая. Нет, специального обучения, выработки-постановки шага для молодых, совсем ещё юных охотников, у Воронов не практиковалось. Здесь так: либо ты научишься, а твои икры приобретут каменную твёрдость, и тогда ты сможешь делать быстрые длинные пешие переходы, либо ты - слабый, тебе нет места в охотничьей т'урме, и не будет тебе уважения от соплеменников. Учитесь сами! Что поделаешь? Суровое время, суровые условия жизни, суровые нравы, суровая земля. Дикая земля! А земли роду Ворона достались, мягко говоря, не самые обильные. Так уж сложилось, что предки Воронов обустроили своё стойбище на берегу синей реки гораздо севернее остальных родов Ургов. Место удобное, защищённое с двух сторон рекой и болотом. Первобытный лес на севере по вполне понятным причинам гораздо менее пугал людей из рода Ворона, чем изрезанная балками равнина-степь на юге. Территория намного большей площади, чем у других родов, но менее обильная едой. Да уж, походить-побегать Воронам приходилось. Другие рода Ургов, "отжатые" к югу лесом, владели землями, более богатыми дичью и расположенными южнее и восточнее, а Росомахи по зимнему льду ушли на другой берег реки, став по существу лесными жителями. Всё это Казгын рассказывал Чессинам во время пути. Четверо охотников-ветеранов, по старой привычке следуя цепочкой впереди заргов с детьми - "след в след", выбрали вполне щадящий, экономный темп передвижения, и их спутники не отставали, успевая при этом разговаривать. Рассказывал, правда, большей частью Казгын, Саабых с учениками слушали, впитывали нужную им информацию. А как же иначе? Они теперь будут жить с Ургами, и им просто необходимо узнать как можно больше о землях, обычаях и нравах этого народа. Старики-охотники иногда неодобрительно оглядывались на своего зарга - "громко разговаривает Седой Ворон, не охотник!", но молчали. По большому счёту, это же не охота, а так, прогулка в гости к Куницам. Опасность? Так впереди разведчики. Лучшие в роду, предупредят, если что. Еда, голод? Ничего, пары тощих облезлых байбаков, неосмотрительно вылезших после зимней спячки из своих нор перед самым носом у людей и теперь болтающихся у одного из стариков на поясе, хватит. Не зажируешь, конечно, но... Вода? С водой вообще сложностей никаких нет. В глубоких овражках, уже несколько раз встретившихся на пути, на дне ещё сохранилось много талой воды, а кое-где и рыхлого, напитанного водой весеннего снега. Огонь для костра на ночёвке? Да, конечно, были некоторые "непонятки" при сборах в поход, когда Саабых отрицательно покачал головой в знак ненадобности, увидев тяжеленную специальную "клетку" с тлеющими углями. Ну, да, не было стариков около террасы, когда Аминэ единственный раз за последнее время добыла огонь! Ветераны глухо заворчали, но подчинились - до Куниц дня три-четыре, можно и потерпеть без огня, первый раз, что ли? Закавыка разрешилась на первой же временной стоянке для ночёвки. Аминэ из своего заплечного мешка достала длинную палочку, кусок сухого дерева, высохший мох, - через пару-тройку сотен ударов сердца члены т'урмы сидели вокруг костра, отдыхая после дневного перехода, и жарили на огне мясо - еду, "свалившуюся" неведомо откуда. В тот, первый день похода, им повезло. Ближе к вечеру разведчики, далеко опередившие свою т'урму, заметили токующего дудака - самца степной дрофы. Глупый степной петух исполнял боевой танец, самозабвенно надувшись великой гордостью, так, что его "потолстевшая" в момент токования шея, совсем не страдающая худобой и в обычном состоянии, казалось, вот-вот лопнет. Ничего не замечая и репетируя предстоявшее ухаживание за самкой, молодой дудак задрал кверху распушенный хвост и волочил по траве оттопыренные крылья, чинно выхаживая перед воображаемой будущей подругой. Повезло! Думается, ветераны считали, что им повезло не только в этот конкретный день, ведь у них в т'урме есть девчушка-чессинка - "повелительница огня", на которую обратил внимание сам Айы Тойон - Великий Дух, дух Первозверя. В седловину холма, к месту очередной, обусловленной заранее ночёвки, первой в земле Куниц, старики добрались, когда побагровевший диск солнца ещё на три пальца не касался линии горизонта. С одной из вершин холма была хорошо видна в свете клонящегося на закат солнца "смычка" земли и потемневшего к вечеру неба. Где-то там остались стойбище и род, отправивший их замиряться к Куницам. Прибыв на место, старики сразу обнаружили заплечные мешки своих разведчиков, накрытые шкурой и придавленные большим камнем - мало ли, вдруг дождь, сильный ветер или ещё что непредвиденное? Значит, уговор остаётся в силе, Алпат со своими друзьями подтянутся к месту ночёвки ближе к ночи. Быстро скинув с плеч свой совсем невеликий груз, старики сложили свои заплечные мешки в общую кучу, собрали запас сухого дерева, и пока Аминэ разжигала костёр, ободрали и выпотрошили тушки сурков. Сколько там того мяса в степной белке? Однако с молчаливого согласия всех остальных членов т'урмы Казгын убрал одного из байбаков "про запас". Придут голодные разведчики - поедят, немного, но всё-таки... Молодые, набегаются по степи, аппетит нагуляют звериный. Вскоре по всей стоянке распространился запах поджариваемого на огне мяса... . . . С прибытием на стоянку охотников, притащивших на берёзовой волокуше убитого тура, в седловине, да и на южном склоне одного из холмов стало людно, шумно. Еда! Возможность сытно поесть, конечно же, добавила голодным людям настроения. Но охотники - всё-таки остались охотниками. Без особой суматохи развели большой костёр, и при его свете, ловко работая ножами, содрали шкуру быка, топором отрубили голову. И да, выпотрошили тушу. Затем наступил черёд Угеза. Вырезав язык быка, он двумя руками протянул эту одну из самых вкусных частей Урори. А как же иначе? Представитель семьи Л'аУрга этой земли, - надо оказать уважение. Затем, взяв дубинку, двумя сильными и точными ударами сбоку по горбу тура отделил и эту весьма вкусную часть туши. Отлетевший на пару шагов большой кусок мяса и сердце быка из общей кучи потрохов подобрали старики-ветераны т'урмы Воронов. Угез положил руку на сердце и сделал приглашающий жест Иллаху - "Всё, старший! Я закончил. Дальше сам, ты - старший, тебе и раздавать мясо охотникам. Ну, или как вы там решите, - остальное мясо принадлежит вашему роду". Но Иллах рассудил по-своему. Разрешив своим охотникам полакомиться внутренностями-потрохами тура, через небольшой промежуток времени отправил всю т'урму с почти целой тушей в стойбище своего рода - "За ночь дойдёте! Может, утром кто-то из рода НЕ УМРЁТ!" Казгын с Саабыхом, ставшие невольными свидетелями таких распоряжений старшины т'урмы Куниц, переглянулись - "Правильный Ург! Справедливо решил!". Однако же необходимо поесть, - когда ещё представится такая возможность? Взрослые расположились вокруг большого костра, а младшего сына Л'аУрга Куниц Иллах подвёл к небольшому костерку чессинских детей - "Знакомься, тебе пригодится". Легонько похлопал воспитанника по плечу, с неприкрытой хитрецой взглянул на него и, ни слова не говоря, вернулся к охотникам-Воронам. Ха! Легко сказать, - "Знакомься!" С этими двоими, не обращающими на него внимания и увлечённо рассматривающими причудливо изогнутый кусок ветки берёзы? Да и разговаривают на плохо понятном языке. И о чём, только, спорят? Урори обернулся и с грустью посмотрел на наставника, - нет, не будет помогать, придётся самому! Менгу и Аминэ, кажется, так называл их зарг Воронов. Сын Л'аУрга поправил свой ацик и молча присел у костра. Отрезал от бычьего языка два куска и протянул их чессинам. - Я - Урори, ты - Менгу, ты - Аминэ, - выдавил он из себя через некоторое время, медленно выговаривая слова, - а о чём это вы тут спорите? Может, я попробую подсказать? Чессинские подростки приняли мясо, кивнули в знак благодарности. Аминэ отложила деревяшку в сторону и подвинулась к Урори поближе: - Понимаешь, Менгу хочет метнуть своё копьё дальше, чем Угез, дальше, чем любой охотник ургов. - Да вы что, чессины? Как такое возможно? Угез одним ударом топора убил быка! Угез кидает своё тяжёлое копьё почти на два десятка шагов. Кроме него ни один охотник на такое не способен! - Два десятка, говоришь? - молодая чессинка ненадолго задумалась и продолжила, - на два десятка, пожалуй, даже я бы смогла, только не длинное и тяжёлое, а полегче... - Ты смеёшься над нами, девчонка! - Урори положил руку на плечо Менгу, и вдруг неожиданно спросил, - а где твой ацик? Ведь ты - внук вождя Чессинов! - Ацик... - глухо зазвучал голос Менгу, - Ацик... Внук вождя Чессинов... Что ты знаешь о моём народе, ург? Я - хранитель Тукхтэ! А дед... Менгу оторвал взгляд от углей костра, подёрнутых сине-красными язычками пламени. Медленно повернулся к молодому ургу: - Не задавай больше таких вопросов, ург! - Оставь его, Урори, - Аминэ поднялась на ноги, - пойдём к Хранителю. Он объяснит тебе всё, что ты хочешь знать... А Менгу не трогай, тяжело нам сейчас, очень тяжело... Чессинка пропустила вперёд сына Л'аУрга и продолжила: - Ацик... Хранитель покажет тебе рог морского единорога! Это может стать Ациком? К началу главы 5. 6. ...Тело и душа... Душа выше тела. Тело внизу, а душа вверху... Но тело - это буря. Буря... Внизу - буря. Крушит, ломает. Душа знает, что буря не успокоится, покуда не заберёт всю жизнь. Всю... Без остатка! Такова сущность бури, но для души нет никакой разницы. Её это не касается. Тело, телесная оболочка умрёт... Душа смеётся. Её не касается жадность. У тела только жадность, ни добра, ни зла. Оно питается смертью. Тело ест смерть, чтобы быть телом... Такова жизнь, но существует то, что свыше, - как раз это и называется душой. Она остаётся там же, где и была, когда приходит буря. Душу без червоточин буре не сокрушить... Её не касается смерть. Её не может коснуться недуг... Люди думают, стоит им изучить разные травы - и всё. Но травы - это ведь только помощники. Если в низине выкопать ямку, туда соберётся вода. Из самой земли соберётся. Так и у человека. Когда у человека в душе яма, дыра - туда проберётся недуг. Из самого нутра проберётся. Можно сплести из трав ковшик и вычерпать червоточину... Да только она ведь опять соберётся, как вода... Но никак этого не объяснишь. Надо увидеть дыру или яму, а этому словами не научишь. Нельзя... Невозможно... Понять - это значит ухватить. А чтобы видеть, нельзя хватать. Нужно быть в стороне. От всего в стороне. В тишине и покое. Чтобы душа могла видеть, тело должно "умереть". А люди хотят жить ради тела... Не получается научиться. Не получается понять рядом с людьми... Беркету необходимо отдалиться от людей... "За всё надо платить!"... И Беркету, и людям... . . . Охотничья т'урма Куниц медленно передвигалась по родовым землям. Охотники постепенно удалялись от сплошного лесного массива, всё дальше и дальше углубляясь в ожившую весеннюю степь. Воздух звенел от щебета птиц, стрекота и жужжания множества насекомых. Густой дурманящий запах трав и цветов туманил голову, а солнечные лучи весеннего солнца, падавшие почти отвесно, припекали, обжигали неприкрытые плечи людей. Все меньше и меньше деревьев попадалось им в пути. Зато травы здесь были такими густыми и высокими, что иногда головы охотников едва-едва поднимались над ароматным разнотравьем. Время от времени Л'аУрг Куниц со своими сыновьями поднимался на вершину какого-нибудь пологого холма и внимательно осматривался, сверяя дорогу с памятными приметами. Людей т'урмы раздражало это медленное передвижение. Голодным охотникам не терпелось. "Сколько можно? Надо идти в земли Лис и добыть еду!" Л'аУрг... А что - Л'аУрг? Л'аУрг Куниц всё ещё сомневался, тянул время. Опасная эта затея - "людоедствовать", охотиться в чужих землях. Опасно... Очень опасно! Но не погибать же роду от голода? Всё-таки придётся идти в земли Лис! Осторожно идти. Без лишнего шума... ...Уже полдня охотничья т'урма Куниц находилась в землях рода Лисы. Охотники сделали остановку для отдыха у подножия невысокого холма, и Л'аУрг поднялся на вершину - осмотреться. В голове прокручивался весь путь от своей территории до этого холма. Да, что и говорить, богатая на еду земля у Лис! Глаза так и "разбегались" всю дорогу. Стада сайгаков и диких лошадей убегали от охотников и, описав большую дугу, возвращались на прежнее место, когда т'урма Куниц осторожно проходила мимо. В отдалении, где степные травы были не такие густые, паслись стаи дроф. Время от времени крупные степные птицы поднимали над травою пестрые головы с влажными черными глазами, настороженно глядели на плотную группу людей и, не спеша, уходили от них подальше в травяные заросли. Л'аУрг, и без того хмурый, становился всё мрачнее и мрачнее. "Вон она, еда! Иди, - и возьми! А нельзя! Что скажут Лисы? " Не в том сейчас положении его род, род Куницы, чтобы вот так, "внаглую", охотиться в чужой земле. Стадо коричневато-черных туров с туго закрученными рогами пересекло ровный участок степи под холмом и неторопливо скрылось в недалёком редком березняке. Решение пришло само-собой. Надо загнать вот это стадо туров на свою территорию. На границу своей земли... Там есть глубокая балка. Глубокая балка с крутыми склонами... Загнать быков в балку... Граничащая балка... Своя территория... И всего половина дневного перехода... . . . С первыми лучами восходящего солнца посольская т'урма Воронов и "встречающая сторона" засобирались в дорогу. Алпат со своими товарищами ещё затемно ушли вперёд. Но и старики время не теряли. А чего там долго собираться? Подкрепились, сложили остатки еды в заплечные мешки - и в путь! Следом за цепочкой стариков следовали дети. У Аминэ за поясом красовался бивень нарвала. Аминэ то и дело нежно проводила рукой по спиральной костяной поверхности. С лица девушки не сходила довольная улыбка. И было от чего. Вчера ночью после её вопроса Саабых молча достал из заплечного мешка кручёный бивень молодого нарвала и пустил по кругу для стариков, сидящих у костра. Смотрите... Восхищению бывалых охотников, никогда не видевших такую диковину, не было предела. Урори, в нетерпении топтавшийся за спиной Иллаха, последнего из рассматривавших зуб бивненоса, наконец-то дождался своей очереди. Молодой ург благоговейно принял на руки бивень провёл пальцем по костяной спирали, попробовал тонкий край на гибкость, восхищённо "цокнул" языком и протянул Менгу, стоявшему рядом с Аминэ: - Это подарок Великого Духа, - восторженно зазвучал его голос, - Айы Тойон велик! Он везде: на небе, в воде и на земле. Род, отмеченный вниманием Великого Духа, всегда будет пользоваться гостеприимством моего Рода. Рода Куниц. Да будет так! Младший сын Л'аУрга Куниц поднял открытую ладонь, бросил быстрый взгляд на своего улыбающегося советника, поймал едва заметный кивок и продолжил: - Менгу, брат, сделай из этого зуба морского единорога копьё. Пусть это будет знак, по которому Род Куниц, да и все Урги будут узнавать людей рода Айы Тойон! . . . Солнце, заканчивающее свой дневной путь, раскрасило вечернее небо в багровые тона... Багровые же отблески отсвечивали и на потных спинах работающих людей. Старший сын Л'аУрга Куниц торопил людей. Поутру оставшиеся с отцом загонщики погонят добычу в направлении оврага. В направлении ещё не готового загона... Надо успеть приготовиться! Успеть... Во что бы то ни стало... Пусть даже придётся работать большую часть надвигающейся ночи... ...На востоке зарождались слабые отсветы новой зари. Большая часть охотничьей т'урмы Куниц в полном составе лежала на земле между вкопанными кольями на пологом склоне оврага. На левом... Люди лежали "вповалку", там, где сморил сон... Устали. Отдыхают... Свет перекинулся и на правый, не высокий, но обрывистый склон оврага, где по осыпи под плетёным настилом тянулись низкие колючие кусты. И загон... Загон по ту сторону оврага. На той стороне... На стороне рода Лисицы. Там в кочковатую землю, ещё мягкую по весне, воткнуты два ряда высоких жердей. Между собой они соединяются также длинными жердями, привязанными жгутами из переплетённых пучков травы. Это весьма высокие изгороди... Через них не смогла бы перепрыгнуть ни сайга, ни дикая лошадь. Изгороди в сторону от оврага расходятся широким раструбом. К оврагу они суживаются, как воронка. Здесь проход шагов в семь шириной, который ведёт на небольшую площадку - своеобразную террасу, сплетенную из древесных ветвей и замаскированную травой. Террасу снизу поддерживают тонкие жерди. Очень шаткое сооружение... Даже человеку ступить на него опасно. . . . Л'аУрг Куниц не спал. Какой тут сон? Разве мысли, переполняющие голову дадут заснуть? Вчера ближе к ночи, когда почти внезапно сгустились сумерки, оставшиеся для загона зверья охотники обустроились на ночёвку. Заночевать решили тут же, спустившись с открытого всем степным ветрам холма. Люди оставшейся части т'урмы немного углубились в реденький березняк внизу и, привалившись спинами к тонким полосатым стволам, забылись чутким тревожным сном. Ночью без костра было неуютно. Мокро. Холодно. Но костёр сразу бы их выдал. Лисы ведь не слепые! А костёр... Ночью... В степи... Вездесущая степная утренняя сырость поползла над травой, прокралась в лесок, укутала влажной пеленой людей, укрывшихся в редком березняке. Сырость, пробирающая до костей... И звёзды... По ещё чёрному предрассветному полю сыпануло жёлтыми искрами. Падали звёзды. За каждой звездой тянулась блестящая россыпь мельчайшего "небесного песка", которая на самом конце лопалась маленьким звёздным всплеском. Но Л'аУрг не обратил внимание на звездопад. Он старался не шевелиться и слушал звуки, ставшие ближе к утру громче и непонятнее... Утро встретило группу загонщиков чистым небом. Утреннее солнце согрело, придало людям силы, приподняло настроение. Даже не спавший всю ночь Л'аУрг Куниц, и тот оживился, счёл это добрым знаком. "Неужто Духи-покровители вспомнили о нас?" - подумалось вождю Куниц. Л'аУрг поднялся на холм и внимательно осмотрел широту степи к востоку. Обычный по весне степной утренний туман рассеялся, лишь кое-где в низинах и у далекого леса, еле видневшегося на севере, клубилась редкая седая дымка. С холма Л'аУрг заметил вдалеке табун мирно пасшихся лошадей. Большое количество низкорослых животных медленно передвигалось, постепенно приближаясь к берёзовой рощице, где расположились загонщики Куниц. Л'аУрг улыбнулся. Знак... Знак Духов-покровителей. Предки отправили Куницам вместо туров лошадей. Ну что же, лошади, так лошади. Лошади - тоже добыча! Надо только дождаться, когда лошади минуют рощицу и, "охватив" его с трёх сторон гнать его в сторону холма, а потом и дальше. До своей земли. Своей земли... Вдруг послышалось встревоженное ржание, и табун шарахнулся в сторону от рощи. Но чуть позже - в другую. Волки! Стая степных волков вышла на охоту. Серые хищники напугали лошадей и погнали их по степи... Одна из лошадей отделилась от табуна и стремительно, не разбирая дороги, понеслась в сторону холма. На её спине Л'аУрг увидел серый комок. Хищник вцепился в шею лошади и всё ближе и ближе подбирался к горлу. У холма смертельно испуганная лошадь увеличила и без того немыслимую скорость бега. Потом споткнулась и, перевернувшись через голову, упала на спину. Попыталась встать на ноги, но стая подоспевших степных разбойников не позволила ей этого... Затаившиеся в березняке охотники зашевелились, - вот она - возможность добыть немного еды. Надо только отогнать волков и забрать их добычу себе, но сын Л'аУрга бросил взгляд на холм, туда, где отчаянно размахивал руками отец, и одёрнул своих соплеменников. Нет... Не годится... Потеряется время, и табун лошадей уйдёт, разбредётся по степи. Удачно представившийся момент для начала загона будет упущен... Можно, конечно, сразиться со стаей голодных волков за остатки лошади. Можно даже победить. Но... А можно продолжить начатое волками - гнать лошадей дальше. Добыть еду для всего рода. А волчья стая будет "прикрытием" от разведчиков Лис... . . . ...Впереди посольской т'урмы неспешно и молчаливо двигались старейшие - Иллах и Саабых с Казгыном. - На севере земли Воронов лежат непроходимые леса и болота - охотиться нет никакой возможности. У вас же болото находится с краю. И лес не такой густой. Почему не охотитесь в лесу? - неожиданно для Иллаха задал свой вопрос Хранитель. - Род Куницы никогда не охотился в лесу... - уклончиво и после некоторой заминки "выдавил" из себя старшина. - Род страдает от голода, а охотники не идут за добычей в лес. Странно это всё как-то! - удивился чессинский Хранитель. - Предки... - начал было Илллах, но его "перебил" Казгын: - Морхи... Расскажи ему про Лесных Морхов, старшина! - Да что там рассказывать? - Иллах развёл руками, - Морхи, они, - Морхи и есть. Хоть болотные, хоть лесные. - И что, страх перед Морхами страшнее голода? - не унимался Саабых. - Если бы дело было только в этом... - Иллах тяжело вздохнул, - с тех пор, как Ла'Зарг нас оставил, род лишился внимания Айы Тойона... А без защиты Великого Духа к владениям Лесных Морхов лучше не приближаться. Старшина бросил взгляд назад, на Аминэ, и закончил: - Может, теперь что-нибудь поменяется? - Странный вы народ, урги. Что может изменить слабый ребёнок? - перехватил взгляд старшины Саабых. - Знак Великого Духа... Айы Тойон снова обратил внимание на род Куницы! - ??? - Можно попробовать уговорить вернуться назад Л'аЗарга. Очень нужна помощь Великого Духа роду... - И при чём здесь девчонка? Седой Казгын снова "влез" в разговор: - Удха... Я тебе уже объяснял, хранитель. - Удха... Предназначение... Может быть, ты и прав, только чессины не верят в духов. О каком предназначении ребёнка, неверящего в существование духов, можно говорить? - усмехнулся Саабых. Некоторое время старики шли молча. Вдруг старый чессин схватился за грудь и без звука рухнул на траву. Конвульсивно дёрнулся, вытянулся и затих. - Дед... Д-Е-Е-Е-Д!!! - Менгу увидел суету около упавшего... ...Хорошее место досталось Саабыху для последнего пристанища. Живописное. Красивое особенно в это время года. Отдельными островками среди молодой яркой зелени белели крохотные головки ромашки. То тут, то там над сверкающей утренней росой травой поднимал свои сиреневые столбики шалфей. На небольшом возвышении густо выпускал свои ещё не успевшие стать седыми пучки стрел ковыль. Место для могилы Хранителя выбрали неподалёку от покрытого ковылём возвышения. Взрезали дернину ножами, сняли пласты влажной от росы земли с перепутанными корнями разнотравья... Чессинские дети, с перемазанными землёй вперемешку со слёзами и потом лицами, рыхлили парную весеннюю степную землю ножами и выгребали её руками. Иллах положил руку на плечо Уррори и слегка подтолкнул того к краю намечающейся могилы - "помоги чессинам". Но Менгу сурово взглянул на сына Л'аУрга и отрицательно замотал головой... Мёртвого осторожно затащили в яму, уложили на спину. Выровняли. Аминэ накрыла лицо Хранителя волчьим колпаком. Положила ему на грудь бубен, скрестила поверх ставшие почему-то такими длинными руки Саабыха... Могилу засыпали землёй, накрыли дерниной. - Тум-тум! Тум-тум! - глухо и печально зазвучал одинокий чессинский бубен... . . . ...Продолжительное бегство от волчьей стаи изрядно проредило табун. Низкорослая пегая лошадка и испуганно жмущаяся к мамаше белая кобылка-годовик немного отстали от основного табуна. Лошади взволнованно всхрапывали. Закончилось... Волки отстали... Можно "перевести дух". ...Охотники осторожно, стараясь не вспугнуть раньше времени добычу, приблизились к лошадям, заканчивая "охват" с трёх сторон начинающий успокаиваться табун. Всё... Можно начинать. Раздался громкий многоголосый, переливчатый волчий вой... Волки! Снова! От источника боли или опасности лошади убегают молча. Рассерженная или сильно напуганная лошадь оглушительно визжит, и звук этот ни с чем не сравним. Пегашка оглушительно взвизгнула и, увлекая за собой годовика, бросилась в сторону также начинающих волноваться других лошадей. Табун, медленно набирая ход, пошёл на закатную сторону... К началу главы 6. 7. ...Мысли назойливо лезли в голову. Л'аЗарг... Уже больше года Великий Дух не отзывается на призывы старого отшельника. Какой он, к морхам, Л'аЗарг? Не приходит Айы Тойон... Не отзывается. Не хочет помочь в разгадке смысла им сказанного... Зарг-отшельник, задумавшись, медленно шагал вниз по склону невесть каким образом появившегося в незапамятные времена в этом месте приболотного холма и не замечал, как осклизлые камни "по макушку" вдавливались в мох под его ногами. В трёх шагах от Беркета по косогору сочился, загородившись от полуденного солнца шипучей осокой и звонко ломающимися зонтиками сныти, ручеёк. Над этой травной мелочью нависали вершинами кусты колючего шомырта. В них перепархивали небольшие пичуги - прятались от совы, вытаращившей незрячие в дневном свете глаза. Беркет "взял ближе" к ручью и об осоку, по-змеиному зашипевшую под ногами, порезал бедро. Поморщился... Морхи не дремлют, - так и выискивают возможность нагадить Заргу! Зарг остановился около кособокого куста шомырта, сделавшего несмелый шаг через ручей, оглядел его с комля до вершины. Мягким, тёплым взглядом он словно бы огладил весь куст и приветливо улыбнулся ему. Здравствуй брат! Ты, как и я, оторван от "своих"... Тяжело, наверное? Птичьими глазками глядели с ветвей шомырта блестящие от сока ягоды побуревшими кистями. Листву уже тронула коричневая рябь, и её бока, те, что были повёрнуты к солнцу, подпалило. Беркет сорвал ягодную кисть, прижал к месту пореза, растёр. Сорвал ещё одну, закинул в рот и улыбнулся, ощутив терпко-сладкий вкус... Но что это? На одной из веток, полувысохшей и почти потерявшей свою листву, серым комком соткана паутина. В паутине копошились, жили в липком уюте зелёные червяки. Так вот они и обитают в этой паутине, начисто сжирая листву и молодые побеги, а когда подрастут, наплодят такое же зелёное, гнусное потомство, которое целиком дерево не погубит, но расти и плодоносить ему мешает. Беркет отломил погибающую ветку, отбросил подальше, повернулся и неожиданно ставшим пружинистым шагом зашагал вверх по косогору. Остановился. Присел возле родничка, который радостно закружившись в маленькой лунке, огибал вросший в косогор валун и ящеркой убегал в густую траву, выклёвывая себе дорожку в покрытом мхом косогоре. В лунке, где рождался родничок, кружился крупный, добела промытый песок. И чуть шевелился и вместе с песком плавал то вниз головой, то кверху брюшком муравей. Должно быть, родничок казался мурашу огромным стихийным морем, и он уже смирился с участью и только изредка пошевеливал лапками, стараясь уцепиться за что-нибудь. Зарг зачерпнул ладонью мураша и выплеснул студёную воду с муравьём в траву, - беги к "своим", бедолага! Зачерпнул ещё раз. Утолил жажду... Скачком пришла мысль. А ведь это знак! Знаки... Знаки подают заргу Духи-хранители. Есть над чем поразмыслить... . . . ...Край болота малым полукругом охватывал участок мёртвого леса. Это было странное унылое место. Голые, почерневшие стволы давно уже высохших деревьев одиноко торчали из вечернего тумана, жмущегося к стоячей, покрытой мелкой зеленью ряски, воде. Густой, точно патока, и липкий, словно паутина, он не поднимался выше болотных ржавых кочек, и, казалось, что это огромный зверь с белым мехом пробит насквозь множеством тонких охотничьих копий. На пятачке почти у самой воды, рядом с поваленным когда-то сильным ветром, почти бездымно горел небольшой костерок. Совсем близко от костерка в раскрытом заплечном мешке обретался Тукхтэ. Отблески язычков пламени падали на чудесную сферу и заставляли её искриться едва заметными изумрудными вспышками. Менгу сидел на лишившемся своей коры дереве и отрешённо ломал тонкую сухую ветку, бросая отломанные короткие палочки в огонь. Мысли в голове роились и переплетались, не давали сосредоточиться. Пережитое за последнее время тяжким грузом давило, поднимало из глубин души злое недоброе чувство. Ну почему это всё так? За что Тукхтэ наказал род Бивненоса? А эти... Урги со своими духами... Это они виноваты в смерти деда! Менгу встал и со злобой ударил ногой по сфере. Тукхтэ упруго ударился о ствол поваленного дерева и отскочил в туман, в болото... "А... Чтоб тебя, - ругнулся молодой чессин, - этого мне ещё не хватало, и как теперь тебя доставать?!" Менгу подошёл к краю клубящегося тумана, сделал шаг вперёд и, не ощутив под ногой опоры, рухнул в ржавую болотную воду... ...Небольшие сухие ветки в костерке прогорели посередине, и их обгорелые края, покрытые сизым налётом, заметно задымили. Поднявшийся лёгкий ветерок из мёртвого леса подхватил этот дымок и понёс в сторону болотного тумана. В прилеске хрустнула ветка... Ещё... Вскоре стали различимы быстрые шаги. - Менгу... Менгу, ты здесь? - донёсся девичий голос. На пятачок из прилеска вышла Аминэ с лёгким копьецом в руке. На небольшом тонком древке выше короткой поперечины красовался крепко закреплённый кручёный бивень кита. - Пойдём отдыхать, Менгу - завтра утром идём в поход... И вот... Смотри, что Угез для тебя сделал, - это ацик! - молодая чессинка подкинула в руке копьецо. - Менгу, ты где? Аминэ подошла к стволу поваленного дерева, расковыряла ножом трухлявый сучок и в получившееся отверстие вставила тупым концом ацик. - Хватит прятаться, Менгу... Сейчас не время, - жизнь продолжается! - девушка сгребла ногой остатки костра в кучу, подбросила в него ещё веток и оглянулась на прилесок. Взгляд Аминэ зацепился за пустой заплечный мешок... . . . Кусты у подножия невысокого холма едва заметно раздвинулись, и из буйно идущей в рост зелени высунулась желтовато-ржавая мордочка караганки-подлиска. Подлисок поднял вверх свой нос и тщательно принюхался, проверяя окружающую действительность на предмет опасности. Ничего не обнаружил и бодро выскользнул из скрывающего его куста. Смело пробежал по пологому склону, остановился на вершине холма и оглянулся вниз. К берёзовой рощице, находящейся неподалёку от возвышенности, приближалась довольно-таки большая группа людей. Молодой степной лис присел на все четыре лапы от такой неожиданности, но потом увидел, что люди остановились в березняке, успокоился и неспешно потрусил дальше, вниз по обратному склону... - Куницы... Больше некому, - высокий ург с бандажом из хвоста степной лисицы на левом плече пнул клетку для переноски огня с погасшими углями, стоявшую у одной из берёзок, и повернулся к начинающему седеть спутнику, видимо старшине т'урмы, - что скажешь? Опытный охотник мотнул головой, откидывая длинную косу за спину, присел, подобрал выпавший погасший уголёк и растёр его в ладонях... Понюхал, зачем-то лизнул... - Свежие, не больше дня. Вожак т'урмы лис "взорвался": - Блохастые Куницы пришли в наши земли людоедствовать! Людоеды! Могли бы попросить помочь с едой. Мы бы, конечно, помогли бы, - накормили бы плохих охотников... Ну выбрали бы себе немного молодых девушек их рода, и что? Зато род Куницы был бы сыт! И уже повернувшись к своим родовичам громко объявил: - Идём в догон. Надо наказать непрошенных гостей... . . . "...Хватит прятаться, Менгу, сейчас не время, - жизнь продолжается!" - Аминэ сгребла ногой остатки костра в кучу, подбросила в него ещё веток и оглянулась на мёртвый прилесок. Выблеснувшие на мгновение из-за корявых сухих верхушек деревьев лучи закатного солнца отбросили зловещий отблеск на слившиеся в чёрную стену стволы, предвещая беду. Усилившийся ветер принёс запах гнили... Тот самый, ни с чем не сравнимый запах отсыревшей и отслоившейся коры от мёртвого осклизлого ствола дерева. Запах ударил в нос, заставил молодую чессинку попятиться. Аминэ отступила назад пару шагов, оступилась и упала навзничь, больно ударившись головой о землю. "Менгу... Менгу, что с ним?" - всколыхнулсь мысль, заставила, не взирая на боль, быстро вскочить на ноги. Порыв ветра разорвал тонкое покрывало надболотного тумана, погнал обрывки белёсого полотна над ржавыми кочками. Туда... Дальше в глубь бескрайнего болота... Девушка "подкормила" костёр - начинало темнеть. Взгляд Аминэ зацепился за пустой заплечный мешок. "Тукхтэ пропал! И Менгу... Случилась беда!" - пришло понимание случившегося. Совсем близко, по урезу поверхности болотной воды, беззвучно сформировалось марево сгустившегося воздуха. Сгусток уплотнился, запульсировал волнами, медленно приближаясь к берегу. Вскоре над краем болота завис небольшой чёрный сферический пульсар, поглощающий жалкий свет отблесков костра. С каждым ударом сердца Аминэ он рос всё больше и больше, пока не стал диаметром в сажень или полторы. Только тогда сфера прекратила увеличиваться... Повисела в таком виде некоторое время, одним махом сжалась до первоначального размера и начала медленно раскручиваться. Скорость вращения постепенно возрастала. С увеличением скорости вращения изменялся и цвет сферы. Смена цветов от чёрного через тёмно-фиолетовый и сиреневый до яркого изумрудного завладела вниманием молодой чессинки, отвлекла от тяжёлых мыслей. Не отрываясь, девушка смотрела на происходящее. Вдруг Тукхтэ остановил своё вращение и дважды полыхнул янтарными вспышками, освещая приболотный пятачок и неподвижно замершую у костра Аминэ. Пповерхность сферы вздулась пузырём и бесшумно лопнула, выбросив пучок мельчайших светящихся изумрудным светом частиц, которые достигли Аминэ, - девушка вздрогнула и, словно очнувшись от сна, протянула навстречу этому пучку руки... Чудесная сфера погасла, и только в самой её середине время от времени вспыхивали слабые искорки. Тукхтэ снова завращался, уплотнясь к своей поверхности, в его центре образовался янтарный "глаз". Сфера медленно подлетела к копью-ацику с наконечником из бивня кита и нанизалась на него, остановив своё движение у короткой перекладины в месте крепления кручёной кости... - Ох-ху! Айы-Тойон! Великий Творец Жизни! - на краю мёртвого прилеска с потухшим факелом стояла Ильха. Заргиня рода Куниц видела всё произошедшее с Тукхтэ и находилась в благоговейном восторге. Ильха подошла к молодой чессинке, сидящей перед почти погасшим костром на поваленном дереве. Аминэ обхватила голову руками и негромко постанывала, глаза её были прикрыты слегка подрагивающими веками. - Девочка моя, а где Менгу? - еле слышно задала вопрос Заргиня, тронув Аминэ за плечо. Аминэ открыла глаза полные слез, продолжая стискивать виски ладонями. - Менгу, Менгу, что же ты наделал? Как мне теперь дальше жить? - прошептала чессинка и повернулась к стоящей рядом Ильхе: - Нет больше Менгу... Умер последний хранитель чессинов... По поверхности чудесной сферы пробежал сиреневый зигзаг и слёзы Аминэ мгновенно высохли. - Менгу... Менгу забрали болотные морхи, - голос Аминэ окреп, стал суровым. Девушка завязала второй узелок на поясе силы зарга, поднялась и выдернула из отверстия в старом стволе ацик, - пойдём, здесь больше нечего делать... Нужно готовиться к завтрашнему походу... * * * Некоторые поясненияНазвания Айы Тойон - По аналогии из Якутского Шаманизма. У якутов творцом первого шамана считается Орёл. Он носит имя Наивысшего Существа - "Айы" (Творец) или "Айы Тойон" (Творец Света). Сотворив Первого Шамана, он посадил на своей территории берёзу и ещё три дерева на земле. С той поры у каждого шамана есть своё дерево, с которым он тем или иным образом связан. Ацик - У Ургов атрибут/символ принадлежности к семье Вождя Рода. У Воронов - перо ворона, вплетённое в косу. У Куниц - головная повязка из хвоста куницы. У Лис - бандаж из хвоста степной лисицы на левом плече. Байбак - Сурок (байбак) представляет собой довольно крупного грызуна желтовато-рыжего окраса весом до 10 кг и длиной тела около 70 см. Живут эти зверьки в норах, глубина которых порой достигает 2 м. С сентября по март сурки проводят в спячке. В остальное же время года они находятся на поверхности земли от восхода и до заката солнца. Бивненос (бивненосый кит) - Аналог животного Нарвал (лат. Monodon monoceros) - это вид млекопитающих животных из отряда китообразных, подотряда зубатых китов, представитель семейства нарваловых и рода нарвалов.У нарвалов плотная и толстая шкура, а их кожа, как бы странно это ни звучало, богата витамином С. Окрас нарвалов представляет собой серо-бурую пятнистость, хаотично разбросанную по основному светлому фону, одни пятна расположены отдельно, другие сливаются между собой. Дудак - Дудак (или дрофа обыкновенная) - это самый крупный представитель птиц в фауне России. Она обладает достаточно массивным телосложением, напоминающим чем-то индюка: широкая грудная клетка, толстая шея. Очень четко выражено отличие самок от самцов по размеру. Первые гораздо меньше, достигают веса 4-8 кг и длины до 80 сантиметров. В то же время, самцы - это настоящие гиганты. Общая длина тела в среднем составляет около метра, а масса достигает 16 килограммов. Зарг - Шаман у Ургов. Каракош - Орёл. Урги называют орла - Каракош (чёрная птица). Л'аУрг - Вождь рода (как правило, наследственный) у Ургов. Малай - младший сын, мальчик. Морхи - Очень сильные злые духи. Онгон - По аналогии из Бурятского Шаманизма. Дух предка семьи или рода. Другими словами - сгусток энергии, обладающий силой и разумом. Тукхтэ - Не "расслоившийся" на рензы сгусток особого разумного поля. Постепенно восстанавливающий свои утраченные способности. Т'урма - Многочисленная орда ургов, включающая в себя большое количество людей. Т'урмы составляются для выполнения различного рода задач, и поэтому в неё могут входить как взрослые охотники, так и молодые женщины и подростки. Удха - По аналогии из Бурятского Шаманизма. Если не вдаваться в детали, Удха - принадлежность к "шаманскому корню", своеобразная трактовка "шаманского дара". В шаманизме очень важную роль играет "избранничество". Чтобы стать шаманом, человек должен быть "избран", то есть, каким-либо способом отмечен сверхъестественными силами. Имена Чессины. Род Кита. Саабых - Хранитель рода (Старейшина), Хранитель Тукхтэ (Можно сравнить с шаманом, но тут следует сказать, что Чессины не верят в духов. Так что, Тукхтэ для них - и Дух, и божество, и "Голос предков", и т.д. и т.п.). Следует добавить, что обычаи Чессинов не запрещают "совмещать" эти две "должности". Менгу - Внук Саабыха. Первый, кому Тукхтэ "ответил" за последние четыре года. Аминэ - Одна из двух оставшихся в живых (после цунами) девушек. Урги. Род Ворона. Казгын - Зарг рода. Алпат - Сын Л'аУрга рода Ворона. Угез - Опытный охотник-следопыт, товарищ Алпата. Тизат - Опытный охотник-следопыт, товарищ Алпата. Урги. Род Куницы. Беркет - Отец Ильхи. Л'аЗарг (Великий Зарг). Ильха - Заргиня рода. Урори - Младший сын Л'аУрга рода Куницы. Иллах - Старый опытный охотник. Наставник Урори. На момент описываемых событий - старшина охотничьей т'урмы Куниц. Растения Дурман - Одно из самых ядовитых цветковых растений. Его называют "лунным цветком", "шальной травой", "беленой". Народное название - дурман-трава. Токсины растения вызывают бред, галлюцинации, спутанность сознания. Бесконтрольный прием дурмана вызывает сильный психический дискомфорт, амнезию, потерю координации. Подобное состояние длится до 18 часов. Как и любой яд, в небольших дозах дурман-трава может быть природным лекарством. Болотное копьё - Аир болотный, или в простонародье сабельник - высокое ароматическое растение с саблеобразными листьями, растущего на болотах и по берегам прудов и рек в Европе, Азии. Кусочек сушеного корня Аира в 10 дюймов длиной приводит к легким изменениям сознания и галлюцинациям. Медвежья лапа - Борщевик ядовитый - растение, относящаяся к роду борщевиков, семейства зонтичных. Помимо ядовитых видов к данному роду относятся растения, которые используют, как корм для скота, декоративные, а также пищевые, из которых на протяжении столетий готовили вкусные и полезные блюда, а также применяли в лекарственных целях. Но, к большому сожалению, именно о ядовитом борщевике мы вспоминаем, когда произносится название данного растения. Сныть - Сныть, - она и есть сныть... Огородный сорняк, одним словом. Шомырт - Черёмуха. * * * Волгоград 2018-2024 гг. |
|