|
|
||
Дикие ЗемлиЭрхай. Истоки00. Вместо Пролога ...Весна давно уже вступила в свои права, большая вода, которая препятствовала передвижению людей, сошла, и лесное племя возвратилось "домой". Места вокруг лежали знакомые. Родные места, знакомые с малых лет. Обжитые. Вожак маленького лесного племени негромко зарычал. И даже не зарычал, а издал неопределённый "рычащий" звук. Племя не знало разговорной речи – оно общалось простыми звуками. Звуков, как таковых, было немного, но различной интонации и жестов, сопровождавших эти звуки, для общения людям хватало. Вот и сейчас вожак добавил жест, и племя испуганно собралось вокруг него. Иначе и быть не могло – вожак наказывал за непослушание. Жёстко наказывал. Жестоко... По "праву сильного"... Племя собралось вокруг вожака и что-то невнятно "залопотало". Там впереди, на той стороне холма, единственного в близлежащем лесу, находилась большая пещера, в которой можно было отдохнуть после изнурительной кочёвки. – Яу-хрр, – вожак шлёпнул худощавого подростка по плечу и указал на холм. – Эу-эх! – подросток явно боялся. А вдруг там хищники? Мало ли! Хищнику в пещере перезимовать – самое то... Он даже поднял согнутые в локтях руки, и изобразил звериные когти согнутыми пальцами. – ЯУ-ХРР! – с угрозой "повысил голос" вожак и опять указал на холм. А что тут сделаешь? Спорить – себе неприятностей наживать! Подросток поплёлся в сторону холма и вскоре скрылся из глаз, завернув на ту сторону холма. Через некоторое время он появился на вершине: – Эй-я-я! Вожак, несколько мгновений назад готовый пожертвовать пацаном, кивнул и, махнув рукой своим людям, пошел впереди племени. Как же, он – вожак! Лесные люди расположились в пещере. Но как же быть с едой? Надо бы сходить на охоту, добыть свежего мяса. Предводитель племени собрал ватагу охотников и по уже высохшей красноватой глине покатого склона холма направился в лес за добычей. В пещере остались только малы́е и трое взрослых, двое мужчин и женщина – остальные женщины с подростками, из тех, что постарше, ещё раньше ушли в лес за съедобными кореньями... Два исхудавших после зимней спячки медведя появились неожиданно. Голодные звери вышли из леса к холму, когда ватага охотников ещё делала по уже начинающей зеленеть траве на опушке леса свои первые шаги. Матёрые звери, скорее всего, были "одного помёта" – об этом говорили почти одинаковые размеры и окрас шерсти. Не теряя времени, медведи разделились. Один из них "проявил интерес" к пещере, другой бросился в атаку на ватагу охотников. Племя сильно единством. Человек силён мужеством. Каждый отдельно взятый человек племени силён своим мужеством и стойкостью, замешанной на храбрости и поддержке родовичей... Но нужен лидер. Вожак... Вожак племени! Без лидера нет единства, нет мужества, нет стойкости и храбрости. Вожак, державший в руках увесистую суковатую дубину, мог бы, пожалуй, справиться с медведем и в одиночку. Но он повернулся и побежал... Паника! Вся ватага охотников, побросав свои заострённые палки и дубины, мешавшие бежать, скачками понеслась в такой близкий лес. А у пещеры разгоралась кровавая схватка. Двое мужчин с дубинами и женщина с копьём в виде заострённой палки "насмерть" встали перед медведем у входа в пещеру. Поначалу мужчинам удалось сдержать атаки зверя, нанося тому быстрые сильные удары дубинами. Отважная женщина тоже принимала участие в схватке, нанося точные удары своим оружием в морду медведя из-за спин мужчин. Но вот, один из мужчин упал с развороченной ударом медвежьей лапы грудной клеткой. А когда к первому медведю присоединился второй, исход схватки был решён. Убив защитников, звери ворвались в пещеру... ...Спаслись лишь двое – тот самый подросток и очень похожая на него и погибшую женщину девчушка. Дети как тени выскользнули из пещеры вначале кровавой бойни. . . . САРКТ, проникший из соседней вселенной, на выходе сразу же начал терять свою скорость. Огромный сгусток информационного поля с особыми свойствами, несмотря на сложности перехода, не потерял ни одной рензы. И всё же, САРКТу оставалось существовать не так уж и много. Конечно, переход сказался: повсюду появились уплотнения, деформации, разрывы, каверны. Но самое главное – рензы начали отслаиваться. Не теряя драгоценного времени, САРКТ начал действовать... К моменту вхождения в планетную систему с небольшим солнцем и вращающимися вокруг него восемью планетами САРКТ уже перестал существовать как Система. Вместо него в пространстве с большой скоростью перемещался прозрачный, почти невидимый туман из мельчайших ренз. Только в самом центре этого тумана подрагивал рваными краями слегка уплотнённый сгусток. Приближалась планета, третья от солнца... . . . На опушке леса расположилось маленькое племя первобытных людей. Солнце поднялось уже высоко, и люди, не евшие два дня, торопились. Голод! На большом вывернутом с корнем дереве рогами к комлю лежал лось, убитый охотниками сегодня ночью, ближе к утру. На дереве, вывернутом ветром четыре зимы назад, в период весенних гроз, уже не осталось коры – она давно высохла и облетела. Землю из корней вымыло дождями, и они причудливо топорщились в разные стороны, дополняя мрачную картину из костей, черепов с рогами и без и обрывков шкур различных животных, валяющихся вокруг этого дерева. В отбросах, повизгивая и временами негромко рыча, копошились четверо детей. Пятый, сидя прямо на земле, вертел в руках кусок древесной коры и длинный сухой сучок. От занятия его отвлекал сильный зуд на правом плече. Непонятно, все комариные укусы на лице и открытых участках тела проходили через день – два, а этот, и болеть-то сразу перестал, комара даже не видел. Так, бугорок появился, и всё. И вот, спустя луну, начал зудеть. Мало́му минуло семь зим. Его сестре, одной из тех, четверых – шесть. Детей моложе их в племени не было, да и то, что эти двое выжили, можно назвать чудом. Прошлой весной людей подкараулила парочка рано проснувшихся после зимней спячки медведей в то время, когда племя возвращалось с юга на места летней охоты. Погибли все совсем малы́е племени и ещё трое взрослых. Среди них были отец и мать этих двоих. Вожак племени громко рыкнул и отогнал взмахом руки женщин, колотящих суковатыми палками по туше лося. Охотники отложили свои дубины и заострённые палки и оживились – скоро представится возможность поесть. Однако никто из них не встал со своего места. Боялись вожака. Право содрать шкуру с размягчённой туши и выбрать лучший кусок он охранял очень жестко, вплоть до смертельного исхода для посягнувшего. Вожак подошёл к туше лося и взял своими мощными руками лося за голову. Открыл тому рот, просунул в него ладони, взялся за челюсти и мощным усилием разорвал пасть. Нижняя челюсть с лоскутом шкуры на горле отделилась от туши. Дальше было бы проще, но вожак остановился, шумно вдыхая воздух. Чувствительные ноздри уловили запах дыма. Этот запах вожак запомнил с малых лет и на всю жизнь! Это был запах опасности. От долгого прикосновения пляшущих лепестков, издававших такой запах, люди умирали в мучениях, получая незаживающие раны. Так погибла его мать, когда племя очередной раз уходило на юг с наступлением зимних холодов. Много тогда умерло людей. Его самого из объятий рассвирепевшего огня на руках вынес отец – лучший на тот момент охотник племени. Вожак обернулся. Малолетний сирота быстро-быстро вертел в руках тонкий длинный сучок, уткнув его в кусок сухой коры, лежащей на земле. От коры тонкой струйкой поднимался дымок. Страх и раздражение вожака вырвались наружу. В считанные мгновения мало́й подлетел высоко в воздух, упал на кучку костей животных, выбеленных временем, дёрнулся и затих. Племя, видевшее всё это, испуганно сжалось и затихло. Вожак подошёл к туше и, взявшись за передние ноги лося, разорвал ему грудину. Всё пошло своим чередом. Люди с усиленным интересом продолжили наблюдать за разделкой туши. И только сестра сироты медленно подошла к телу, встала на колени и, подняв лицо вверх, тихонько завыла по-волчьи. Никто не заметил ничтожно малой частицы, которая медленно поднялась с правого плеча умершего, сверкнула на солнце и так же медленно опустилась на плечо девчушке. Укола, похожего на укус комара, она не почувствовала и продолжала подвывать тонким голосом. Ренза нашла нового хозяина, точнее, хозяйку... 1. Молодой охотник племени антов Аджума заночевал как обычно – на высоком дереве, выросшем непонятно как, в этой, на первый взгляд безжизненной, слегка холмистой равнине. Уж слишком много в степи водилось хищников. Степь опасна и не предсказуема. Зачем рисковать? С первыми лучами солнца Аджума проснулся, растёр ладонями лицо и, распустив схватывающий русые волосы ремешок, проверил длину волос – волосы доходили до плеч! Аджума попытался припомнить, когда в последний раз проверял их длину... Нет, не вспомнить! Седмицы три, наверное... Или две... Молодой ант улыбнулся – его временное изгнание из родного племени подходило к концу. Аджума ещё раз вспомнил всё, что произошло чуть меньше года назад. И как его изгоняли, и за что. Да, неприятные воспоминания... Он вздрогнул. Ведь мог бы отправиться в погребальный костёр вслед за матерью - анты сжигали своих мёртвых. В тот год зима была долгая, тяжёлая. В начале весны в стойбище явно ощущался недостаток свежего мяса. Ватага охотников частенько возвращалась без добычи. В последнюю полную луну зимы разразилась страшнейшая гроза, сильный ливень погасил огонь в очажных ямах. Огненные копья пронизывали тёмное небо, а сверху раздавался оглушающий грохот. Внезапно Аджума услышал мычание – молодой тур, видимо отбившись от стада, набрёл на стойбище. Недолго думая, Аджума подхватил дубину, стоявшую у входа в пещеру и, откинув шкуру, закрывавшую вход, выскочил наружу. Он бросился к телёнку и сильным ударом дубины свалил его на землю. Вслед за Аджумой выскочила его мать Аисха с копьём в руках – она хотела помочь сыну добить тура. Но в этот момент от яркого света всё вокруг стало белым. Раздался грохот. Огненное копьё ударило в Аисху. Так иногда во время грозы оно ударяет в дерево и зажигает его. Аисха упала – она была мертва. Гроза закончилась. Вокруг Аджумы стали собираться разгневанные соплеменники. Он нарушил обычай, и это привело к смерти родовича. Он нарушил обычай – нельзя охотиться во время грозы. Так учила первая мать-хранительница племени – Альга. Это была великая женщина! Она научила племя добывать огонь и обращаться с ним. Много чему научила. Всё, чему Альга научила племя, помогло ему выжить в тяжёлые времена. Не зря племя её приняло в родовичи... Благодаря ей у антов появились традиции и обычаи. Один из обычаев был такой – виновного в увечье или смерти соплеменника изгоняли из племени до того момента, как у него отрастут волосы, отсечённые в знак изгнания. В особых случаях виновного убивали и сжигали в погребальном костре вместе с мёртвым родовичем... В особых случаях. И это было справедливо! Как она выглядела? Этого не помнил никто, даже старший племени – седой Азук. А ведь он прожил столько, сколько пальцев на руках у шести человек. Да... Давно это было. Аджуму потащили к плоскому камню на берегу. Мелькнули кремневые ножи, и русые волосы остались на камне – завтра их сожгут вместе с телом Аисхи. Изгнание свершилось. Через три дня Аджуме будет нельзя приблизиться к стойбищу ближе, чем на три дня пути. До тех пор, пока у него не отрастут волосы... Ант ещё раз растёр лицо руками, отгоняя воспоминания. Жёстко поступили родовичи, но таков обычай! Аджума зла на них не держал. Наоборот, как бы он хотел сейчас подойти к каждому из них и потереться носом о плечо стоящего напротив – так анты выказывали своё хорошее отношение к родовичам. Что поделаешь, они до сих пор оставались немногословными. Ничего, меньше чем через седмицу он будет среди соплеменников. Он подойдёт к каждому и выкажет своё расположение, потеревшись о плечо родовича носом. К каждому. Даже к самому младшему... Аджума ещё раз улыбнулся, собрал волосы на макушке в кулак и перетянул волосы у основания кулака ремешком. Получилось что-то похожее на конский хвост. Так было удобно – волосы не мешали. Выдернув правую руку из перехлёстной петли, он отвязал себя от дерева. Этой премудрости его научил Арук, когда они вместе из озорства ночевали на деревьях около стойбища ещё в малом возрасте. Перекинул ремень сумки из шкуры бобра через правое плечо. Достал из ветвей короткое копьё с кремневым наконечником, накинул две маленькие петли, сделанные на концах верёвки, которой он привязывался к дереву, на древко копья – вверху и внизу. После этого закинул копьё за спину остриём вверх над левым плечом. Затем окинул взглядом степь, проверил кремневый нож на поясе и, подхватив дубинку, шустро соскользнул вниз. Внизу он бросил быстрый взгляд на солнце, ещё раз осмотрел степь и скорым шагом двинулся в сторону холмов, почти невидимых в сизо-голубой дымке... К стойбищу родного племени Аджума вышел на шестой день ближе к полудню. С холма, на который он поднялся, была видна старица реки, несущей свои желтоватые воды. Еле заметный дымок, смешиваясь с испарениями, образовывал марево, которое дрожало над берегом. Именно там находились пещеры, в которых обитали анты. Аджума остановился, распустил ремешок, стягивающий волосы, пригладил волосы, насколько это было возможно и начал спускаться с холма. Среди невысоких холмов по дороге к пещерам расположилось поселение полудиких собак. Ещё при первой матери-хранительнице собаки стали жить в близком соседстве с антами. Вдали послышался яростный лай. Собаки издали заметили человека и, вытянув острые морды, кинулись ему навстречу. "Уррагх!" – недолго думая, Аджума издал боевой клич антов, и собаки, дружелюбно вильнув хвостами, неторопливо отправились к своим норам – они признали в Аджуме жителя стойбища. На площадке перед пещерами, в которых издавна поселилось племя антов, на плоском камне, накрытом лисьей шкурой, сидел старейшина племени антов Азук. Его седые, но всё ещё густые волосы были собраны на макушке и перевязаны узким ремешком из кожи. Впрочем, так делали все анты. Вторым "конским хвостом" у Азука была борода. Азук что-то тихонько бурчал себе под нос и щурился, наблюдая, как женщины и молодняк под руководством матери-хранительницы Айзы мастерят плетни-котцы для рыбы – скоро большая вода, надо успеть! По внутреннему обводу старицы и берегу реки по широкой сужающейся спирали на расстоянии локтя дубинкой вбивались колышки высотой по пояс. Промежутки заплетались сухим камышом. Вода после половодья уйдёт. Рыба останется. Женщины её выпотрошат, провялят – будет подспорье в голодную зиму. Недалеко, рядом с другим берегом озера-старицы, трудились несколько стариков – они изготавливали каменные орудия. На земле лежали готовые наконечники копий, тут же были различной величины скребки и ножи. Азук почесал свою седую грудь, задумался и нахмурился. Подошла Айза и присела рядом. Азук ещё больше нахмурился, провёл ладонью по бороде. – Арук не сможет добраться до пещер эрхов. Айза вздохнула, промолчала. Арук, лучший из молодых охотников, уже два дня, как вывихнул лодыжку. Ступню Азук вправил, но Арук всё ещё хромал при ходьбе. Куда же ему идти? До пещер эрхов, считай, три седмицы пути. И заменить-то его некем – ватага охотников уже пять дней, как отправилась за добычей и до сих пор не вернулась. Опираясь двумя руками на короткое копьё и припадая на левую ногу, к старикам с виноватым видом приковылял Арук. – К эрхам идти должен я, больше некому! – Хочешь умереть? Ты не дойдёшь! – Айза показала на его ногу. – Но ведь некому идти... Кроме меня... Внезапно всполошились собаки, но услышали боевой клич антов и успокоились. Все трое повернули головы в сторону холмов – оттуда к стойбищу приближался одинокий человек. Айза встала и неторопливо пошла навстречу, за ней потащились Азук с Аруком. Аджума ускорил шаг. Подошёл, остановился. Положил на землю своё оружие. – Волосы отросли, и Аджума вернулся. Племя должно принять Аджуму – таков обычай! Изгнание закончилось... Старики переглянулись и еле заметно кивнули друг другу. Затем по очереди потёрлись носами о плечо Аджумы, то же сделал и Арук. Аджума ответил тем же, собрал и перетянул ремешком волосы, подобрал брошенную при встрече дубину. Заулыбался. Арук с интересом разглядывал своего друга детства. За почти год изгнания Аджума раздался в плечах, возмужал, да и опыта, скорее всего, поднабрался. Старейшина племени снова нахмурился, очередной раз кивнул Айзе и повернулся к Аджуме. – Аджума пойдёт к эрхам. Скажешь молодому Эджургу... – старик улыбнулся своей шутке – вождь эрхов был немногим младше его самого. – Но... – попытался возразить Аджума, – как так-то? Вот так сразу... – Скажешь Эджургу и Аэне, – продолжил старейшина, не обращая внимания на замешательство Аджумы, – в этом году четыре девушки захотели отправиться в стойбище эрхов. Это был не такой уж и старый обычай. Лет двадцать назад большая вода унесла дочку Айзы вниз по течению. Спас её, ухватившуюся за плывущее дерево и выбившуюся из сил, Эджург – вождь племени эрхов, охотящийся с ватагой охотников в седмице пути ниже по течению реки. Девушка понравилась Эджургу, и он привёл её в свой шалаш хозяйкой. Эрхи, кочевое на тот момент племя, быстро переняло обычаи и умения антов и основало поселение в предгорьях у реки в двадцати дневных переходах от антов. Уже через три года Эджург и Аэна прибыли с ватагой молодых охотников к антам в гости и привели с собой девушку, решившую выбрать спутника из антов. С тех пор, как между двумя племенами установилась дружба, возник обычай: каждую весну, когда степь подсыхала и покрывалась морем цветущих растений, предводители эрхов навещали антов. Это было не только проявлением дружбы. С собой эрхи приводили девушек, решивших стать спутницами охотников из Антов. Столько же девушек уходило с эрхами. Таким образом, между племенами устанавливались родственные отношения. – Но... – снова попытался возразить Аджума. Пришёл черёд нахмуриться Айзе. – Арук не сможет добраться. Пойдёшь ты. Арук проводит тебя до расщепленного дуба. Отправляйтесь! – безапелляционно заявила она и, повернувшись, пошла назад к пещерам, давая понять, что разговор закончен. . . . К дубу, разваленному на две части почти до основания несколько зим тому назад ударившей в него во время грозы молнией, молодые охотники добрались уже к вечеру. Дальше Аджуме предстояло идти одному. Друзья потёрлись носами о плечи друг друга, постояли немного. Молча. А чего говорить-то? Дорогу к стойбищу дружественного племени Арук объяснил. Всё остальное и так понятно... – Уррагх! – Аджума поправил дубину на правом плече и быстрым шагом пошел по уже выросшей по щиколотку траве. – Уррагх! – прозвучало из быстро сгущавшейся темноты... . . . На исходе второй седмицы к вечеру по противоположному берегу реки началась гряда холмов. Становясь всё выше, она тянулась вдаль, насколько хватало взгляда. Всё, как объяснял Арук, пора искать место для ночлега. Аджума остановился и огляделся. А негде! В принципе, если очень осторожно, то идти можно и ночью. Вдоль берега... Яркая вспышка молнии на мгновение осветила всё вокруг. Бледно-жёлтый зигзаг рассёк фиолетовые тучи. Аджума увидел, как в уже высокой траве степи, совсем рядом с ним, промелькнул силуэт пещерного льва. В нос ударил острый запах. Сердце часто-часто забилось, и Аджума притаился, плотно прижавшись к земле. Но хищнику в этот момент было не до охоты. Лев быстро миновал место, где притаился Аджума. Что-то его очень сильно напугало. Что? По степи, вдоль русла реки вверх по течению, промчался также охваченный непонятным страхом косяк лошадей. Тревога всё больше овладевала охотником – поведение животных предсказывало приближение опасности, и, когда Аджума услышал смутный гул, словно по степи передвигались стада бизонов, – он понял, что ему угрожает. Большая вода пришла! Река вышла из берегов, и её бурлящие воды стремительно разливались по просторам степи. С черного неба на землю хлынули шумные потоки весеннего ливня и плотной завесой закрыли степь. Совсем близко слышались всплески волн, Аджума вскочил на ноги – надо срочно искать убежище. Сверкнула очередная молния. В свете яркой вспышки охотник увидел темневший в степи далёкий массив холмов. Туда! Вскинув на плечо дубину, Аджума помчался к холмам. А вода всё прибывала. Теперь она уже доходила до колен. Чтобы быстрее передвигаться, Аджума бросил дубину и удвоил усилия. Теперь ему приходилось высоко выносить ноги, а иногда и вовсе прыгать подобно лососю, идущему на нерест. Вскоре Аджума побрёл по пояс в воде на пределе возможностей. Набежавший вал вспенившейся волны сбил с ног, закрутил, пару раз "приложил" о дно. Вынырнув, Аджума встал на ноги. Вода уже доходила ему по грудь, она холодила тело, мускулы цепенели. Что-то сильно укололо его в плечо. Некогда разбираться! Аджума поплыл. Вдруг, совсем рядом зачернели берега острова. Несколько сильных взмахов рук – и Аджума с наслаждением уткнулся головой в душистую траву. Поблизости в темноте раздался предсмертный крик и глухое злобное ворчание. Аджума вскочил на ноги и выдернул из заплечных петель копьё. Недолго думая, он взобрался на росшее поблизости высокое дерево. Так лучше! Охотника теперь не очень тревожило, что где-то совсем рядом хищники расправились со своей жертвой. Что это за хищники, он разведает утром, когда небо очистится от туч, и взойдёт солнце. Хотелось спать. Пристроив копьё в ветвях, Аджума устроился поудобнее и, привязав себя спиной к дереву перехлёстной петлёй, погрузился в чуткий сон... Ночь постепенно сдавала свои права. Проснувшись от утренней прохлады, Аджума поднялся повыше и осмотрелся. Он был на острове, образовавшимся из самого большого холма при наводнении. Верхушки двух других едва-едва выступали из воды. Там, где раньше была степь, раскинулась водная равнина, подёрнутая местами белыми гребешками волн. По небу потянулись стаи диких гусей, привлечённых широкой гладью воды. Вспомнив о неизвестных вчерашних хищниках, Аджума серьёзно задумался – необходимо с этим разобраться. Молодой ант начал внимательно изучать остров, где ему предстояло дожидаться спада воды. Наконец, его старания увенчались успехом – с высоты дерева он увидел за невысоким кустарником трёх матёрых волков. Они лежали на боку, откинув головы и вытянув лапы. Их вздутые животы мерно поднимались и опускались: после обильного пиршества волки спали. Рядом в траве виднелись останки антилопы с длинными рогами. Лицо Аджумы приобрело жесткое выражение. Сняв с ветки сумку, он распустил крестообразную петлю и развернул свёрток из бобровой шкуры. Взял запасной кремневый нож и пристроил его рядом со вторым на поясе. Потом обмотал руки от запястья до локтя кожаными ремешками и, вытащив из ветвей копьё, спустился вниз. Стараясь не шуметь и держаться против ветра, Аджума медленно приближался к лёжке хищников. Когда до них остались не более пяти шагов, он взял копьё двумя руками и с криком "Уррагх!" бросился вперёд. Первого волка Аджума поразил в живот. Воткнув с размаха копьё в живот ближнего волка, он провернул и, поведя в бок, выдернул оружие – из распоротого живота начали вываливаться остатки вчерашнего ужина. Второй хищник, более крупный, видимо вожак, прыгнул, охотник среагировал мгновенно – копьё глубоко вошло в раскрытую пасть. Аджума выхватил ножи и прыгнул на третьего... Ну и ну! Аджума с удивлением разглядывал то, что осталось от антилопы. Большая часть туши за ночь оказалась в желудках серых хищников. Да уж, прожорливы, что поделаешь! Захотелось есть. Положив на плечо то, что осталось от антилопы после пиршества серых хищников, ант спокойно двинулся к "своему" дереву – бояться больше некого – он один на острове. Залез на дерево, взял свёрток из бобровой шкуры и, развернув его, достал тугой свёрток поменьше, перетянутый тонким ремешком. В этом свёртке у анта были завёрнуты сухие куски дерева и мох. Развёл костёр и начал обжаривать оставшееся после волков мясо антилопы, нарезая его кусками, – сколько ему находиться на острове? Завтра он снимет шкуры волков, устроит себе на дереве мягкое гнездо и спокойно дождётся спада воды... Вода начала быстро спадать через восемь дней. В кустарнике у подножия холма поблёскивала серебристой чешуёй крупная рыбина – запуталась в траве. Аджума обрадовался – ему порядком надоело мясо антилопы, к тому же оно начало портиться. Ант спустился с дерева, разжёг костёр и отправился за рыбой. Поев и быстро собравшись, Аджума отправился вслед уходящей воде, не обращая внимания на большие лужи, временами доходившие ему до колена... ...Прошло три дня, как молодой ант покинул холм, спасший его во время наводнения. Аджума осторожно передвигался вдоль реки, так же величаво несшей свои желтоватые воды. Река постепенно входила в свои берега, заполнив все ерики и овраги. Аджуме постоянно приходилось огибать, а иногда и вовсе преодолевать вплавь широкие баклаужины и озерца с уже прогревшейся на солнце водой. С едой проблем не было – в озерцах в любой момент можно выловить рыбину и насытиться. Растительность буйно пошла в рост, и в воздухе стоял приятный духмяный запах травы, который смешивался с испарениями, поднимавшимися от воды. Местность постепенно начала меняться. Холмы, тянущиеся по другому берегу, уже почти горы, "перепрыгнули" на этот, и там, за широким затоном, стояла форпостом гор одинокая, с крутыми склонами и плоской вершиной, скала. Солнце припекало, раздавался негромкий щебет птиц, и Аджума расслабился. Расслабленность чуть не стоила ему жизни. Обогнув затон и миновав скалу, он наткнулся на стаю гиен. Больше полусотни этих трусливых в одиночку и свирепых в стае зверей расположились в двухстах шагах от Аджумы у начала предгорья, вертикальными ступеньками подымавшегося вверх. Ветер дул в сторону гиен, и анта учуяли. Раздался пронзительный короткий лай, и тут же в уши ударил взрыв визгливого хохота всей стаи. Беда! Аджума развернулся и помчался к скале с плоской вершиной, прорваться к предгорью и пытаться не следовало. С разбега "взлетел" на скалу, развернулся, вытаскивая копьё. Гиены сгрудились у подножья. Три сразу же, распластавшись и усиленно перебирая всеми четырьмя лапами, поползли вверх по самому пологому склону. "Уррагх!" Молодой ант ткнул копьём в ближайшую тёмную морду с белым рядом оскаленных зубов. Гиена жалобно взвыла и, сорвавшись со скалы, упала на спину у подножия. Две других поспешно ретировались. Аджума начал бросать в гиен увесистые камни, и стая откатилась шагов на двадцать... ...Прошло уже несколько часов, однако хищники продолжали караулить скалу с охотником, расположившись так, чтобы камни в них не попадали. В траве вырисовывались их покатые, почти черные спины. Аджума напряжённо смотрел вниз, но всюду его взгляд натыкался на горбатые фигуры зверей. Внезапно зазудело плечо. Растерев его, ант задумался. Через несколько мгновений он поднял с земли сумку, снял петлю и, развернув бобровую шкуру, отрезал от неё небольшой кусок. Проделал по углам дырочки, пропустил в них ремешок по кругу, выпустив свободные концы на противоположных углах. Затем сравнил длину "свободных" ремешков и завязал на конце длинного петлю, на коротком узел. Вложив камень величиной в два кулака в кусок шкуры, раскрутил над собой новоизготовленный "метатель". "Ф-р-р-ш!". Первый же камень, выпущенный из фурши, попал в скопление осаждающих его гиен – одна хищница дернулась и затихла. Ещё раз попасть Аджума не смог, сколько не старался, но желаемого достиг – стая гиен хрипло завыла и отодвинулась от скалы с осаждённым антом. Дальше не долетали даже осколки от камней, разлетевшихся от удара о землю. "Можно попробовать прорваться в горы". – Решил охотник. Так Аджума ещё не бегал ни разу в жизни. Ветер гудел в ушах, трава хлестала по ногам, он нёсся к месту, которое выбрал заранее – там легче было вскочить на террасу, находящуюся на высоте всего лишь по плечо. Подпрыгнуть, сильно оттолкнувшись, и, упав на грудь, перекатиться подальше от края. Ему, можно сказать, повезло – гиены пропустили его рывок. Но всё равно, шагов за восемь до террасы одна из них его догнала. Опустившись после очередного скачка немного впереди и слева от Аджумы, гиена повернула голову и вонзила челюсти ему в бок... 2. Система Альтернативного Распространения и Контроля Технологий перед своей "смертью" успела несколько раз скопировать все свои рензы – тематические пакеты информации, установив в каждой программу в виде бифункционального сторожа-координатора. "Сторож" решал, кому и когда передавать тематическую информацию, "координатор", – как и в каком объёме. Конечно, это был огромный "шаг назад" от той сложности полевых взаимодействий, благодаря которым САРКТ можно было бы причислить к Искусственному Интеллекту со специфической направленностью. Но так случилось, что переход в эту вселенную нарушил множество связей и запустил процесс распада остальных. . . . Айза, старшая дочь матери-хранительницы племени антов рожала тяжело. Что-то мешало сосредоточиться, натужиться и подарить жизнь новому родовичу. Скорее всего, это была неприятная боль в плече. Внезапно полегчало. Боль в плече отступила. Роженица громко закричала, и... Девочке дали имя Аэна. Анты давали своим детям имена, начинавшиеся горловым звуком отдавая дань памяти первой матери-хранительнице племени, тогда еще только рода, Альге. Аэна с малого возраста отличалась от других детей трудолюбием и тягой ко всему связанному с огнём. Она очень быстро научилась его добывать. Усердно вращала ладонями тонкую длинную палочку, уперев в кусок сухой коры дерева и, поднеся к начинавшей тлеть коре сухой мох, раздувала тлеющий огонёк до появления пламени. Однако тяжёлые условия жизни племени заставляли "выкладываться" всех его членов, и Аэна постепенно приобрела умения и навыки, которыми владели все анты. Трудолюбие и твёрдый характер не остались незамеченными, и девушку постоянно ставили старшей ватаги, выполнявшей ту или иную работу. Больше всего Аэне нравилось с острогой, сделанной из заостренных лошадиных рёбер, караулить с тремя подругами ход рыбы на выходе из излучины реки. Излучина обещала в скором времени превратиться в старицу – спрямлённое русло реки расширялось с каждым годом. Весна постепенно вступала в свои права. По реке, никогда не замерзавшей в этих широтах, недавно закончили плыть вниз большие и малые льдины – видимо, в верховьях река вскрылась, и сейчас по водной поверхности несло вырванные с корнем суковатые стволы деревьев, различные сухие ветки и прочий мусор. Большая вода совсем скоро! В этот день, как обычно, четыре девушки притаились с острогами в зарослях сухого камыша на берегу излучины – охота началась. Уже после полудня девушкам повезло – стая крупных лещей зашла в будущую старицу и теперь пыталась через обмельчавший выход из излучины вернуться в основное русло. В ход пошли остроги. Метко накалывая очередную рыбину, каждая девушка выкинула на местами начавшую зеленеть траву не менее пяти-шести лещей. Хороший улов! Девушки быстро нанизали на ивовые прутья с короткими обрезками ствола лещей. Подруги Аэны уже в третий раз понесли улов в поселение. Отправив трёх своих соплеменниц с куканами в стойбище, Аэна осталась. Охотничий инстинкт разыгрался. Хотелось ещё, ещё и ещё. Солнце клонилось к закату, как-то незаметно начало темнеть. На небо набежали серые облака и, как это бывает ранней весной, пошёл мелкий дождь – зима так просто не сдавалась. Медленно шевеля хвостом, по изгибающейся протоке плыла большая рыбина. Сом! У Аэны пересохло в горле. Победить рыбину длиной в рост человека – непростая задача. Пожалуй, одной не справиться. Но и подруги вернутся не скоро. Ждать их? Но это значит упустить огромного сома, мяса которого могло хватить половине племени на ужин. Надо попробовать. Охотница покрепче перехватила острогу, примерилась и нанесла точный сильный удар. Ответ не заставил себя долго ждать – вверх поднялся фонтан воды вперемешку с песком, поднятый могучим хвостом. Второй удар сбил Аэну с ног и отбросил в реку. Оглушенная и нахлебавшаяся воды, она вынырнула и машинально схватилась за ветку проплывающего рядом дерева. Повезло... . . . Второй день дерево с вцепившейся в него девушкой нёс бурный поток желтоватой воды. Правый берег круто, почти отвесно поднимался из воды и подняться на него не было бы никакой возможности. Да и зачем? Стойбище осталось на левом, пусть и далеко, но чтобы вернуться, выходить нужно на этот, заросший сухим камышом левый, а там... В самом начале, после того, как Аэна вынырнула, она долго отплёвывалась и кашляла, уцепившись за дерево. Внутренности "выворачивало". Пока приходила в себя, её вынесло на стрежень. Отпускать дерево и плыть до берега в уже сгущавшейся темноте? И девушка начала загребать рукой, направляя своё плавсредство к далёкому берегу, перебарывая сильное течение. Вокруг крутились водовороты, волны хлестали в лицо, но Аэна упорно приближалась к спасительному берегу. Начинало светать. Ноги девушки, наконец-то, нащупали дно. Аэна собиралась уже оттолкнуть дерево и побрести к берегу, но тут увидела в прибрежной траве волков. Серые хищники явно кого-то караулили. Её! Прожорливые зверюги поджидали лёгкую добычу – у девушки не было ничего, чем можно было бы себя защитить. Недолго думая, Аэна, ухватившись за дерево, оттолкнулась назад в бурный поток. Стая снялась с места и след в след отправилась вниз по течению, не выпуская из вида Аэну... . . . Вожак северного племени, кочующего в поисках новых мест для охоты, сидел перед входом в свой шалаш и вспоминал весь путь, приведший его племя в эти места. Этот путь начинался далеко на севере, на берегах синей холодной реки, впадающей в большую солёную воду в одиннадцати дневных переходах от стойбища. Большую солёную воду он видел всего один раз, когда с ватагой охотников ходил за блестящими камнями на твёрдую гору, находящуюся на самом берегу большой воды, края которой не было видно даже с вершины горы. Племя собирало на ней обломки чёрного блестящего камня, из которого потом люди изготавливали ножи, наконечники для копий и скребки для очистки шкур убитых животных. Вожак повернулся, пошарил в небольшом мешке, лежавшем у входа, достал кусок провяленного мяса, закинул в рот и снова окунулся в воспоминания. Три зимы тому назад в стойбище пришла беда, беда непоправимая – женщины не доглядели, и в большой пещере погас огонь. Северное племя знало огонь, использовало его, но не умело добывать. Огонь появился в пещере давно, когда один из старейших принёс горящую головню после того, как молния во время грозы ударила в сухое дерево, и оно загорелось. Северяне получили возможность выживать в суровых местах... Отпала необходимость ежегодной кочёвки. Две женщины постоянно находились в пещере и не давали ему погаснуть... Погасший огонь означал одно – при наступлении холодов люди погибнут. Замёрзнут. Замёрзнут без вариантов... Беда пришла... На общем сборище решили откочевать к югу, в более тёплые места. Долгий двухлетний путь начался... Почти сотня людей шла через горные перевалы, через непролазные леса, через открытые безжизненные равнины. Шли упорно, "на пределе". Шли женщины, дети и старики. Шли обветренные жестокими ветрами охотницы и охотники, охраняя племя от опасностей. Тащили в волокушах-шкурах на длинных жердях скудные запасы пищи, шкуры убитых животных, совсем малых детей и самое ценное – запас осколков черного блестящего камня. Располагались на опушках леса, около ручья или на берегу какой-нибудь речушки, быстро сооружали лагерь. В работу включались все "от мала до велика". Ставили каркасы шалашей из тонких стволов деревьев, на них натягивались шкуры животных. Охотники малыми ватагами уходили в разные стороны за добычей. Через две-три седмицы, "опустошив" окрестности, снимались с места и двигались дальше. Вожак тяжело вздохнул. Переселение "дорого" обошлось людям племени. Каждая стоянка уносила три-четыре, а то и пять жизней. Хищники, болезни и несчастные случаи "выкосили" больше половины племени. Каждую стоянку люди покидали с болью в сердце – здесь навсегда оставались родовичи... Солнце, пробежав по небосклону четверть пути, припекало. Северянин встал, подошёл к реке и, зайдя в воду по колено, зачерпнул в ладони воду – хотелось пить. Вверху по течению послышался тихий стон. Вожак повернулся – по реке, ближе к этому берегу, несло ствол дерева, а в "развилке" ствола и большой ветви по пояс в воде находилась девушка незнакомого племени. Раздумывать некогда, промедлишь – вода унесёт дерево, не догонишь! Мужчина бросился в воду. Когда северянину оставалось сделать несколько гребков до девушки, она сорвалась с дерева и ушла под воду. Вожак глубоко нырнул и ухватил девушку за волосы. "Успел!" – промелькнула мысль... Придя в себя, Аэна увидела взрослого черноволосого с проседью охотника, стоящего перед ней на коленях. Рядом с мужчиной находилось несколько стариков, чуть дальше на корточках сидели шесть подростков, четыре девочки и два пацана. Люди с интересом её разглядывали, обмениваясь взглядами, и "цокали" языками. Опираясь на прошлогоднюю траву с вкраплениями свежепробивающейся зелени, девушка села, огляделась. – Аэна, – девушка приложила ладонь к груди. – А... А-Э-НА... Аэна! – незнакомые звуки охотнику явно давались с трудом. – Аэна, – девушка ещё раз приложила ладонь к груди. Потом коснулась тыльной стороной к груди охотника. – Джр-рхг? – Аэна! – Аэна повторила свои жесты. Один из стариков северного племени коснулся плеча седеющего вожака: – Джургх. – Э-э... – девушка растерялась. Незнакомые люди не умели разговаривать! Но ведь как-то они общаются? Звуки. Жесты, опять же... Аэна снова попыталась объясниться. Нет, сложно... На лице вожака появилась улыбка. Северянин понял! – Эд... Жург. Эджург! – охотник приложил ладонь к груди. Стайка подростков вдруг неожиданно сорвалась с места и с радостными криками, больше похожими на рычание, помчалась навстречу ватаге охотников из полутора десятков мужчин и женщин, выходящих и близлежащего леса. Шесть охотников несли на длинных шестах привязанного за ноги убитого молодого тура. Рядом с ними шли женщины, которые несли носилки с человеком. Остальные шли следом и несли на плечах охапки копий и дубины. Эджург оглянулся, выпрямился и повернулся. "Носилки... Плохо", – вождь северного племени приготовился к худшему. Охотники положили обе ноши на землю и подошли. – Р-р-рх... – начал было старший ватаги. – Эджург! – вожак стукнул себя кулаком в грудь. – Эрх! Эрх! Эрх!.. – указал он рукой на каждого из подошедших людей. Затем вытащил нож из обсидиана из-за пояса, поднял вверх и громко закричал: – Эджу-у-ург! Племя северян обрело вождя и имя! Аэна подошла к вождю и потёрлась носом о его плечо. – Вождь! – громко и отчётливо, чтобы все слышали и поняли, произнесла девушка, – Вождь. Эрхи! Охотники вернулись к туше тура, отнесли быка к шалашу Эджурга и принялись его разделывать, умело работая черными блестящими ножами. Все остальные, включая Аэну, подошли к носилкам. На оленьей шкуре между двумя жердями лежал мёртвый охотник с глубокими рваными ранами на груди – тур перед тем, как его свалили ударами дубин и копий, успел "всадить" свои рога неосторожному охотнику в грудь. Смерть наступила мгновенно. Все подошедшие (их примеру чуть позже последовала и Аэна) встали на колени перед мёртвым на сто ударов сердца – прощались с соплеменником. Завтра утром, с восходом солнца, мёртвого охотника отнесут на три сотни шагов от стоянки, поднимут на высокое дерево и привяжут ремнями из кожи убитого тура. Такими захоронениями "помечены" все стоянки эрхов. Отдав эту небольшую дань памяти соплеменнику, люди приступили к более приятному занятию. Тура уже разделали, и вождь наделял своих людей кусками свежего мяса. Аэне Эджург протянул большой кусок печени тура, с которого ещё капала кровь. Девушка опять впала в замешательство – люди ели мясо сырым, у эрхов не было огня! Однако голод давал о себе знать – девушке пришлось есть печень сырой. Насытившись, Аэна надолго задумалась, огонь – это да! Людям, спасшим её, помочь просто необходимо. Научить огню... Да! Девушка встала и отправилась искать всё необходимое в близлежащий лес. В лесу всё нашлось – и кора, и мох, и пересохший валежник. Тепло от маленького костерка около поваленного дерева принёсло сладкую истому. Хорошо-то как! Аэна прислонилась спиной к стволу. Вдруг кто-то погладил девушку по голове. – Аэна... Аэна... Аэна... – девчушка-эрх уселась рядом, "верхом" на ствол дерева, и гладила Аэну по волосам. В одежде женщин из племени антов всегда присутствовали "украшения" – бахрома по краю юбки из тонких ремешков, продетых в дырочки и завязанных узелками. Аэна посадила малышку на колени, выдернула четыре ремешка и, поскольку волосы были недостаточно длинными, "сделала" девчушке четыре "конских хвоста" на голове. Посмотрела в недоумевающие глаза, и четыре "хвоста" появились уже у неё. – Рг-нх! – Эрнх? Твоё имя – ЭРНХ? – Эрнх! – девчушка приложила ладонь к своей груди, повернулась и радостно умчалась к сородичам. Дымок от костра дотянулся к шалашу Эджурга. Племя всполошилось. ОГОНЬ! ГДЕ-ТО РЯДОМ ОГОНЬ! ДВА ГОДА БЕЗ ОГНЯ! Определённо эта девушка приносит удачу племени... Приносит удачу Эрхам! Люди потянулись к костру, разожжённому Аэной. К костру и к девушке из чужого племени, ставшей вдруг такой родной и близкой... Завязки-бахрома закончились ближе к вечеру... . . . Ватага охотников во главе с вождём племени возвращалась с удачной охоты. Мужчины несли трёх убитых горных баранов, а две эрхи мягко, почти бесшумно, ступая по мелким камешкам на горной тропинке, шли впереди ватаги, опережая её на шагов двадцать. Подойдя к окончанию тропинки, – дальше начинались своего рода ступеньки в виде невысоких, по колено, террас, чередой спускающихся к подножию гор, девушки подали условный знак – внизу опасность! Эджург пригнулся и потихоньку приблизился к краю тропинки. Увиденное заставило его содрогнуться. Внизу в высокой траве он увидел гриву пещерного льва, крадущегося к стойбищу. Приглядевшись, вождь заметил ещё одного зверя. Львица чуть впереди и немного в стороне уже застыла в "охотничьей стойке". В стойбище о львах никто не подозревал – так же, как и всегда носилась мелюзга, женщины и подростки работали у едва дымящихся костров. Что может "натворить" пара пещерных львов в стойбище, понимал каждый охотник, трусов среди северного племени не водилось, и, понимая, что, скорее всего, в живых из них никого не останется, охотники приняли бой. Ветер дул в сторону охотников, и они, незамеченные хищниками спустились по "ступенькам". Выстроились "дугой" с интервалом один-два шага и с боевым кличем "Уррагх!" быстро двинулись в сторону львов по доходящей до колена траве. Первой погибла эрха, сделавшая неудачный выпад копьём – копьё скользнуло по шкуре льва, лишь раздразнив его. Матёрый хищник взвился в воздух и подмял под себя охотницу, пасть его сомкнулась на нижней части лица девушки. Перед смертью эрха успела выхватить ножи и воткнуть их льву под передние ноги. Раздалось свирепое рычание. Эджург, находящийся ближе всех ко льву в этот момент, нанёс зверю удар дубиной по голове. Вскользь! Лев бросился на стоящего рядом с Эджургом охотника. Схватил за левый бок, мотнул головой – эрх отлетел в сторону. Подскочившая вторая эрха удачно ударила льва в ноздри, и морду зверя сразу залила кровь. Ответ не заставил себя долго ждать – от удара когтистой лапы живот эрхи расползся как сопревшая шкура кролика, внутренности вывалились наружу. Чуть запоздавший охотник с размаха воткнул своё копьё в бок льву, нанеся серьёзную рану, но лев ещё был полон сил. Быстрый поворот – и очередной эрх "простился с жизнью". Ещё один удар копьём в бок, наконец, свалил льва с ног. Огромный зверь получил очередную, но на этот раз смертельную рану. Эджург выпустил из рук застрявшее копьё и сделал три шага в сторону, чтобы подобрать дубину и покончить с кровожадным хищником. Вдруг, громоподобный рёв потряс воздух. Лев снова был на ногах. Залитая кровью морда была повернута к стоящему в пяти шагах спиной ко льву охотнику, на которого напирала львица. Прыжок! И по траве покатился клубок из тел охотника и зверя – в последний момент охотник успел выпустить бесполезное копьё, повернуться и выхватить такие же бесполезные ножи. Эджург подскочил и двумя ударами дубиной оборвал жизнь зверюги. "Уррагх!"... Сильный удар, "распоровший" спину, откинул Эджурга на четыре шага в сторону. Он свалился рядом с двумя эрхами, у которых были порваны шеи – постаралась львица. Вождь племени уже не видел, как оставшиеся два охотника встретили уже раненную львицу лицом к лицу. Всадили в бока львицы свои копья и пожертвовали своими жизнями, поднимая хищницу на копьях в воздух и погибая от ударов когтистых лап... ...Всё племя, все пятьдесят шесть человек, за исключением вождя – вождь лежал спиной вверх рядом на возвышении и бредил, почти одновременно встало на колени. Попрощавшись с умершими в течении ста ударов сердца, также одновременно встали. У взрослых и детей, из тех, что постарше, лица посуровели, костяшки пальцев, до боли сжавшие древки копий, побелели. Там, где встречались вертикально уходившая вверх скала и стена леса, на уже начинавшей желтеть траве, возвышался погребальный костёр. На стволах с обломанными ветвями "рядком" лежали семь охотников и две эрхи, рядом с ними лежали останки ранее умерших соплеменников, аккуратно снятые с деревьев. Сопротивляться сожжению умерших было некому. Почти все, кто пришёл сюда с племенем одиннадцать лет тому назад, лежали сейчас там – на костре, который через триста-четыреста ударов сердца подожжёт мать-хранительница племени. Аэна подошла к будущему костру, добыла огонь и подожгла погребальный костёр с четырёх сторон. Вскоре огонь загудел, "съедая" дерево и останки умерших эрхов, отдавших свои жизни за жизни своих родовичей. Снова в горячечном бреду заметался вождь племени – Эджург. Из-под начавшего подсыхать слоя кашицы из какой-то травы, положенного поверх рваной раны через всю спину, начала сочиться сукровица. Аэна подошла и, щедро поливая водой из козьего меха толчёную траву на спине, аккуратно её смыла. Рана больше не кровоточила, и Аэна подала знак соплеменникам. Носилки с вождём подняли и понесли в пещеру... 3. Аджума стоял на краю выступа скалы на высоте полутора десятков человеческих ростов и смотрел вниз. Там внизу обиженно выли, временами "потявкивая", гиены. Охотник неторопливо подпихнул ногой пару небольших камней вниз. На плоском выступе их было много – и крупных, и мелких. Ответом ему послужил злобный хохот полусотни трусливых тварей. Солнце клонилось к закату и легкие облачка, медленно проплывавшие по небу, окрасились в мрачный багровый цвет там, за рекой, которую было хорошо видно с выступа скалы. Анта переполняла гордость. Он вышел победителем. Удача по-прежнему сопутствует ему! – Урагх! – Аджума поднял копьё вверх, и столкнул вниз камень размером покрупнее. Аджуме сегодня повезло второй раз. Альфа-самка, догнавшая молодого анта, впилась зубами в свёрток из шкуры выдры. Этот свёрток охотник засунул за пояс, когда делал фуршу из бобровой сумки, и та так и осталась за поясом. Челюсти сомкнулись на свёртке, оставив глубокие царапины на боку, но всего лишь – царапины! Гиена мотнула головой, отбросила шкуру с приспособлениями для добывания огня и опять повернула пасть к Аджуме, но уже было поздно – охотник находился в воздухе и "летел" к спасительной террасе. Зубы "клацнули" воздух в локте от ног беглеца. Аджума перекатился по террасе, выхватил из заплечных петель копьё и с его помощью начал быстро карабкаться по осыпи мелких камешков, песка и земли ещё выше, не обращая внимания на зверюгу, которая зацепилась передними лапами за край и "молотила" задними воздух, стараясь взобраться на террасу. Не вышло! Гиена сорвалась, упала вниз и, быстро вскочив на лапы, обиженно тявкнула... Молодой ант пристально посмотрел вниз, на подножие скалы, пытаясь разглядеть свою бывшую соперницу. -– Уррагх! – звонкий голос чуть было не заставил Аджуму подпрыгнуть от неожиданности. Вздрогнув, Аджума медленно наклонился, положил копьё на площадку, выпрямился и так же медленно повернулся. На расстоянии двух ладоней от его груди находился наконечник из черного блестящего камня. В шаге от него стояла молодая эрха в боевой стойке. Колени слегка согнуты, правая нога недалеко отставлена назад, вес слегка пригнувшегося тела на левой. Копьё, чуть отведённое назад для удара, готово ужалить в любой момент. Гибкая, опасная, как самка леопарда, готовая к прыжку. Юбка из гривы пещерного льва, чуть-чуть не доходящая до коленей, две широкие полосы, видимо, из шкуры того же льва, крест-накрест уходили через плечи за спину. На поясе с обеих сторон в ножнах из шкуры оленя мехом наружу, висели ножи с чуть изогнутыми и обмотанными сухожилиями ручками. Эрха выглядела довольно-таки "по-боевому". – Урагх, – негромко ответил охотник и, приложив ладонь к груди, добавил, – Аджума. Что-то в ней было не так. Аджума с интересом разглядывал молодую девушку. Два из четырех, верхние, "конских хвоста" были короткими. Длины волос едва-едва хватало, чтобы собрать их и перетянуть ремешком. Изгнанная! Но почему соплеменники эрхи отсекли ей только два "хвоста", и за что? Заметив заинтересованно-сочувствующий взгляд, эрха опередила готовый сорваться вопрос: – Ант, как и все эрхи, знает, что означают короткие волосы! Аджума тыльной стороной двух пальцев левой руки осторожно отвёл обсидиановый наконечник в сторону и, медленно подойдя к девушке, потёрся носом о её плечо. Эрха расслабилась, отвела копьё и поставила его на землю остриём вверх. – Эуна. – Эуна! – девушка понравилась Аджуме. – Я видела – ты хорошо сражался. Научишь меня кидать камни далеко? – Эуна всё больше и больше удивляла Аджуму. Аджума раньше видел эрхов, общался с ними – это были суровые и немногословные охотники, объяснявшиеся больше жестами. Нет, они умели разговаривать, высказать словами свою мысль, но... А эта девушка... Была бы она из племени антов, но нет, – Аджума знал всех охотниц племени, захотевших выбрать спутника среди эрхов. Это был давний обычай – племена породнились лет двадцать назад и с тех пор каждую весну обменивались охотницами, захотевшими жить среди дружественного племени. Одна из таких охотниц, Эрнх, выбравшая в спутники старшего ватаги охотников племени антов, взяла "шефство" над Аджумой в его малом возрасте, когда он потерял отца. С молчаливого согласия Аисхи, матери Аджумы, она обучала охотничьим хитростям двух "сорванцов" – Арука и Аджуму в свободное от охоты время. – Аджума должен идти! Ему нужно к Эджургу! – Ты не дойдёшь, гиены! – эрха последовательно показала на стаю гиен и на зеленеющий клин земли, уходящий вниз по течению реки, – Эуна знает путь через горы. Молодой охотник вытащил из-за пояса фуршу и с сомнением посмотрел на эрху. Ну что же, придётся учить... . . . ...Молодые люди сидели на плоских камнях перед маленькой пещерой в седловине горы, ставшей временным пристанищем для Эуны. Шагах в десяти в склон были вкопаны тонкие жерди высотой по пояс человеку. На них красовались головы убитых животных – горных баранов и коз. Аджума с нескрываемым интересом наблюдал, как Эуна, повесив на жердь мешок из козьей шкуры, обхватила его ладонями. Вода в мешке бурлила, над мешком поднимался пар. Ант опустил в мешок палец и вскрикнул – больно! Эуна глазами показала на две козьи ноги и кивнула на мешок. Вскоре молодые охотники, обжигаясь и отдуваясь, ели – жизнь была прекрасна! Путь до склона горы, с которой виднелось далёкое стойбище эрхов, занял три дня. За это время между молодыми людьми завязалась дружба. Передвигаясь по еле видной тропинке, по очереди метали камни из фурши. На ночёвках и коротких остановках для отдыха рассказывали друг другу о себе, делились охотничьим опытом. Но два вопроса Аджумы заставили Эуну замкнуться в себе, замолчать и отвернуться. За что изгнали из племени? Аджуме не надо этого знать. Как нагреть воду ладонями? Аджума не поймёт, сложно слишком. С вершины горного кряжа открылся вид на долину. В этом месте невысокие горы круто поворачивали в сторону восхода солнца и, постепенно поднимаясь, "соединялись" с небом. Там, далеко-далеко, горные пики пронзали облака, и взором невозможно было определить, где граница между облаками и снегом, покрывавшим горные вершины. Адума бросил взгляд вниз. Лес, росший по обоим берегам реки, ещё не оделся в зелёный наряд и не закрывал обзор. За лесом река раздваивалась, чуть дальше ещё, потом ещё и ещё. Десятки проток, ериков и небольших затонов простирались до линии горизонта. Водная поверхность искрилась на солнце и "резала глаз". За огромным валуном начинался пологий спуск вниз. Эуна сделала несколько шагов, остановилась. – Караульный проводит Аджуму, – показала она на легкий дымок внизу. Аджума кивнул и остался на месте – уходить, почему-то, не хотелось. Потоптавшись ещё немного, отдал скомканную фуршу Эуне и медленно отправился вниз по тропинке. Остановился. Повернулся и прокричал боевой клич: – Уррагх! – Уррагх! – прозвучало уже из-за валуна. Караульный эрхов заметил анта, когда тот уже заканчивал спуск по тропинке. За тридцать-сорок шагов от Аджумы, на широкой, высотой выше пояса, террасе находился молодой эрх. Караульный сидел на камне, покрытом старой и почти потерявшей весь свой мех оленьей шкуре. На краю террасы в небольшом углублении, заполненным золой и не полностью сгоревшими головешками, одним краем в костерке, слегка дымился, потрескивая, ствол небольшого дерева с обломанными ветками. Увидев Аджуму, эрх встал, взял в руку копьё, лежавшее рядом, подошёл к краю террасы и задал вопрос: – Урагх? Аджума поднял вверх правую руку и ответил: – Урагх! Я – Аджума. Иду к Эджургу и Аэне. Караульный ловко спрыгнул с площадки и, подойдя к Аджуме, потерся носом о его плечо – то же самое сделал и ант. Эрх приложил ладонь к груди, потом по очереди ткнул копьём в сторону гор и в сторону, где безжизненной полосой шириной в два десятка шагов между предгорьем и рекой тянулась песчаная отмель. – Я – Эгзар. Почему Аджума пришёл другой дорогой? Ант на несколько мгновений задумался. Рассказать про Эуну? Рассказывать про девушку, не имевшую права приближаться к поселению ближе, чем на три дня пути, Аджума как-то не желал. Зачем Эуне "лишние" неприятности? – Гиены. В горы меня загнала большая стая гиен. Эгзар нахмурился, глаза его приобрели жёсткое выражение. – Трусливые отродья снова собрались в стаю! Надо рассказать старшим. Эрх глянул на солнце и продолжил: – Эгзар проводит Аджуму, скоро придёт смена. Подождёшь? – караульный махнул рукой в сторону террасы. Взобравшись на площадку, Эгзар жестом указал Аджуме на оленью шкуру. Сам он уселся прямо на землю, свесив ноги с края площадки и положив на колени копьё. Ант с интересом разглядывал охотника – уже второй эрх подряд оказался "разговорчивым"! Эгзар явно был моложе Аджумы. Несмотря на это, он был выше и шире в плечах. Четыре ивовых прутика вплетённые в тугие косички (косички вместо "конских хвостов" тоже необычно!), делали голову эрха похожей на антилопу с круто загнутыми назад рогами. С той лишь разницей, что их было четыре, а не два. На левом предплечье у Эгзара "красовались" багровые рубцы, покрытые шелушащейся кожей. Вскоре пришёл другой караульный, и Эгзар, положив на правое плечо и дубину, и копьё, повёл Аджуму в стойбище. – В этом году Эгзар пойдёт провожать молодых охотниц к антам, – радостно сообщил эрх анту. Видимо, Эгзара радовала возможность получить новые впечатления. Длинное путешествие, приключения, ранее незнакомые места для охоты... А что ещё нужно молодым? До стойбища добрались быстро. Аджума осмотрелся – стойбище расположилось на небольшой возвышенности в пещерах на склоне горы. Племя эрхов было многочисленным – людей в племени насчитывалось больше чем у антов. Тут и там носилась детвора в одежде из оленьих шкур. Дымили костры, около которых женщины жарили мясо и вычищали звериные шкуры. Что интересно, стариков почти нигде не было видно. На ровной площадке перед самой большой пещерой собралось около десятка охотников – туда Эгзар и повёл Аджуму. Прибывшие успели к самому началу состязания. Два могучих охотника вышли на середину площадки с дубинами в руках. Один из эрхов был ростом чуть выше Аджумы, но каким же он был "широким"! Мускулы на его руках, наверное, превышали объём ляжек Аджумы, а ведь Аджума "слабаком" не был. Борода крепыша разделялась на две половины, заплетённые в косички. Второй охотник был выше крепыша на целую голову. Ант с восхищением смотрел на эрха – широкоплечий, мускулистый, гибкий и быстрый, как молодой пещерный лев. У этого эрха с причёской всё было как обычно – пять "конских хвостов". Четыре на голове и один вместо бороды. – Охотники развлекаются. Надо выбить, – Эгзар похлопал левой рукой по дубине, лежащей на правом плече. Поединок начался. Крепыш, издав боевой клич, нанёс первый удар по противнику. Высокий соперник крепыша быстро отдёрнул дубину, до этого вытянутую в сторону соперника и отскочил в сторону, опять направив оружие на противника, но уже сбоку. Крепыш заворчал и сделал ещё одну безуспешную попытку попасть по дубине соперника, потом ещё и ещё. Немного устав, изменил тактику. Теперь двухбородый начал короткими шажками преследовать соперника, всё время держа дубину над правым плечом. А высокий охотник стал кружить вокруг соперника, уже не вытягивая дубину вперёд, но каждый раз его встречала поднятая дубина крепыша, успевшего повернуться. Среди зрителей прокатился тихий гул голосов. Не поединок, а баловство какое-то! Так они до темноты кружить будут! Высокий сделал обманное движение вправо, сам ушел влево и легонько ткнул своей дубиной в правый бок крепыша. "Урагх!". Через некоторое время повторил свой финт. Среди наблюдающих поединок охотников послышался смешок. Скоро смеялись все зрители. Один раз крепыш попытался перехватить дубину соперника рукой. Соперник крепыша быстро отдёрнул оружие, и засмеялся. Вот он опять повторил свой "фокус". У крепыша кончилось терпение, и он начал в исступлении наносить беспорядочные удары, стараясь во что бы то ни стало выбить оружие из рук соперника. Когда он очередной раз промахнулся, и его дубина ушла по инерции вниз, высокий охотник с громким криком "Уррагх!" опустил своё оружие сверху. Дубина вылетела из рук крепыша и покатилась по земле. Раздались восторженные крики зрителей, смех. Крепыш, вначале с глупым видом взиравший на свою дубину, лежащую на земле, тоже засмеялся и, подойдя к сопернику, потёрся носом о его плечо. Он признавал безоговорочную победу соперника. Затем охотники обнялись и, присоединившись к зрителям, которые громко обсуждали поединок, медленно побрели к кострам, где женщины жарили мясо. – Эджург там, пойдём, – Эгзар стоял у входа в пещеру. ...Эджург, вождь племени, отпустив свою жену Аэну, первую в истории племени эрхов мать-хранительницу, к женщинам заниматься нуждами племени, находился в пещере один. Годы своё брали. Здоровье часто "пошаливало". Особенно часто донимали резкие боли в спине по ночам. А сегодня боль в спине не утихла и днём. Эджург поёжился и придвинулся поближе к костру, горевшему в глубине пещеры. Эх, ещё бы десяток зим прожить! Да что там десяток, хотя бы с пяток... За двадцать лет, прошедшие с того времени, как Аэна вернула эрхам огонь, племя окрепло, стало многочисленным, но вот беда, – старые и опытные соплеменники "уходили". Давно умерли старики, последние опытные охотники, помнившие синюю реку и тяжёлое двухгодичное переселение, люди, вынесшие все тяготы кочёвок без огня, погибли в жестокой и кровавой схватке с парой свирепых пещерных львов девять зим назад. В тот день и Эджург получил страшную рану – львица ударила его когтистой лапой по спине... Из пришедших сюда людей в живых осталась пара старых женщин, он с Аэной, два неразлучных друга – Этум и Эзор, да эрха-охотница Эрнх. Но Эрнх ушла к антам уже в зрелом возрасте, шесть лет назад, и теперь водила охотничью ватагу антов вместе со своим избранником. Остальные родовичи родились позже, уже здесь. Да, несколько молодых девушек перешли жить к антам, но из всех перешедших только Эрнх являлась охотницей-эрхой, и из-за них Эджург особо не переживал. Несмотря на все трудности, племя пополнилось людьми, окрепло. "Молодняк" мужал, набирался опыта. Да... Хотя бы с пяток зим! Случись чего, Аэна одна не справится. Мысли плавно перетекли к детям. Их у Эджурга и Аэны было двое: младший Эгзар и старшая, Эуна, которая уже стала эрхой-охотницей, мало в чём уступавшей молодым охотникам, и Эджург уже подумывал было назначить её старшей одной из ватаг охотников. Ну да, пусть бы собрала "молодняк" в ватагу. Глядишь, вместе бы и поднабрались охотничьего опыта. Но тут случилась беда. Аэна с малых лет дочери заметила в ней одну способность – ладони Эуны могли ни с того ни с сего стать очень горячими. Особенность эта с возрастом прогрессировала, и дочь только-только начинала учиться контролировать эту способность. Меньше полугода назад, зимой, когда эрхи старались как можно меньше находиться на открытом воздухе и прятались в пещерах с завешенным бизоньей шкурой входом, Эгзар и Эуна возились в углу пещеры. Неожиданно раздался крик боли. Подбежавшие родители увидели катающегося по полу пещеры Эгзара. Ухватившись за плечо, молодой эрх катался по земле и громко кричал от боли. Через несколько мгновений Эгзар потерял сознание. Произошедшее сильно отразилось на Эуне, она "замкнулась" в себе, перестала общаться с соплеменниками. На третий день, когда Эгзар ещё не очнулся и лежал в пещере, накрытый шкурами, Эуну "прорвало". Подойдя к большому камню с плоской вершиной, она отсекла себе два верхних "конских хвоста" и бросила свои чёрные волосы на его поверхность. Находившиеся рядом соплеменники не успели её остановить, хотя и успели помешать отсечь два других, и "добровольное" изгнание свершилось. Несправедливость попытался "замять" Эджург, предложивший считать изгнание не совершившимся – нижние-то "хвосты" остались целыми. Но Эуна осталась непреклонной – она должна понести наказание – таков обычай! Ход мыслей прервали двое – незнакомый молодой ант и Эгзар. – Отец, гиены снова собрались в стаю, – молодому Эгзару не хватало степенности. – Найди Эзора, пусть придёт, – Эджург сделал жест рукой, отпуская парня, и повернулся к Аджуме: – Говори, молодой ант. – Я – Аджума... Азук сказал, что четыре девушки готовы в этом году перейти к эрхам, -– выпалил Аджума и расслабился. Всё! Задание, для выполнения которого потребовалось больше луны времени, выполнено. Переночевать у эрхов и поутру можно отправляться домой! Вождь эрхов повторил жест – махнул рукой в сторону выхода. На выходе из пещеры ант встретился с высоким охотником. Охотником, совсем недавно участвовавшим в поединке и победившим. Уступая дорогу, Аджума с восхищением посмотрел на Эзора – опытный охотник передвигался почти бесшумно, во всех его движениях чувствовалась скрытая быстрота. – Гиены снова в стае. Можешь взять с собой Этума. Найдите места для засад. Пойдёте через горы. – Короткими фразами Эджург дал задание. "Матёрый" охотник ушел так же быстро и бесшумно, как и появился. Вождь, покряхтывая, поднялся и двинулся за Аджумой, вышедшим из пещеры следом за Эзором. Молодой ант стоял перед входом в пещеру и размышлял. Задание старейших он выполнил. Назад в родное стойбище можно отправляться хоть сейчас, хоть утром. А можно и вместе с эрхами. Сколько там им нужно для сборов? Бодьшая вода ушла. Седмицу. Не больше. Да и эрхами безопасней будет... Увидеть бы ещё раз Эуну! Девушку-эрху. Больше его здесь ничего не держит... Ах да, надо бы проведать бывших соплеменниц, узнать, как у них сложились дела. Особо волноваться, конечно, смысла нет. Девушки переходили в чужое, но родственное племя не просто потому, что "им так захотелось". Уйти к эрхам и через год позорно вернуться, не став спутницей охотника-эрха? Такого Аджума на своей памяти не помнит. Айза рассказывала: первая девушка из эрхов, прибывшая к антам двадцать зим назад с Эджургом и Аэной, почти год жила в отдельном шалаше, но всё-таки "сговорилась" с охотником Атром. Безусловно, молодые эрхи, прибывая в гости к антам, присматривают себе будущих спутниц, уговариваются с ними. Как тут без взаимного согласия? Арук поведёт ватагу молодых охотников к эрхам уже осенью. Проводит гостей и своих девушек. А как без этого, обычай! Молодой ант был уверен, что сможет увидеть всех своих бывших соплеменниц. Эрхой-охотницей, насколько он знал, никто из девушек стать не смог. Могла бы Анга, но... Да чему тут удивляться, даже из "коренных" девушек братского племени эрхой становилась далеко не каждая! Эрха... Аджума восхищённо "цокнул" языком, вспомнив Эуну. Тут нужен твёрдый характер и умная голова. Хорошая реакция и физическая сила тоже необходимы, но характер и сообразительность, умение многое предвидеть – прежде всего! Нет, конечно же, все женщины братских племён с оружием знакомы не "понаслышке". У каждой есть своё, собственное оружие – ножи, копьё "по руке" и облегченная дубинка. И использовать его, случись беда, женщины смогут не хуже некоторых мужчин. Но охотницы-эрхи... Аджума взял своё копьё, оставленное у входа ранее, накинул петли на древко, и, закинув копьё наконечником вверх за спину, отправился туда, к опушке леса, где горели костры, работали женщины и несколько молодых мужчин-охотников, весело носилась наперегонки чумазая мелюзга. Навестив бывших родовичей и "перебросившись" с ними парой-тройкой фраз, Аджума повернулся, собираясь уходить, но тут его взгляд упал на две кучки наконечников для копий. Одну, аккуратно сложенную из полноценных наконечников для охотничьих копий и вторую, небрежно брошенных как попало. Поменьше размером и с несимметрично обработанными краями. Чёрный блестящий камень у эрхов давно закончился, убыль оружия необходимо восполнять, и эрхи перешли на кремневые наконечники. Оружие из обсидиана у многих охотников, конечно, ещё имелось, но его было не так много. Аджума ощутил зуд в плече и, растерев его, остановился – в голову пришла интересная мысль. Четыре эрха, трое не намного старше анта, один, помоложе, сосредоточено трудились над изготовлением наконечников. У того, что помоложе, голову украшали такие же русые, как и у Аджумы волосы, собранные в четыре "хвоста", остальные были черноволосыми. Молодые охотники брали большие осколки кремня с козьей шкуры, лежащей рядом на земле, и сильным точным ударом камня-отбойника раскалывали осколок на длинные пластины, затем обрабатывали края, придавая пластинам форму узкого листа с острыми краями. – А с этими что будете делать? – спросил Аджума, указывая на небрежно разбросанные наконечники из тех, что поменьше. – Негодные, – "выдавил" из себя один из черноволосых. – Женщины и дети выберут для себя, остальные сложим в маленькую пещеру, – светловолосый указал отбойником на крайнюю правую пещеру шагах в тридцати. Эрх с явной примесью крови антов был намного разговорчивей своих товарищей. – Пойду, посмотрю. Может, выберу себе чего. Можно? – мысли в голове Аджумы постепенно приобретали стройность. Охотники ничего не ответили, только молча кивнули, продолжая старательно работать отбойниками. Аджума вернулся к женщинам, выпросил очищенную козью шкуру, моток сухожилий и длинный ремешок из кожи тура шириной в два пальца и отправился к пещере. Солнце уже прошло по небу три четверти своего пути и теперь светило прямо на горку наконечников, сложенных в центре пещеры с низким сводом, бросая свои лучи через небольшой овальный вход. Ант встал на колени перед кучей, разгрёб её руками и отобрал семь наконечников, стараясь выбирать одинаковые. Вышел, пригнувшись, из пещеры, завернул наконечники в шкуру, перехлестнул свёрток крестообразной петлёй, накинул лямку получившейся сумки на плечо и отправился в близлежащий лес. К кострам у пещер Аджума вернулся уже ближе к вечеру, притащив с собой охапку сухих, толщиной в два пальца дубовых веток. Развёл поблизости от остальных свой костёр, топлива хватало - ватага из пяти эрхов каждое утро пополняло запас, и сухой валежник, а то и целые деревца огромной кучей лежали неподалёку, и занялся работой. Приготовил семь, длиной в три локтя, одинаковых по толщине, древков и принялся крепить наконечники. За этим занятием его застал Эгзар, принёсший кусок обжаренной оленины и козий мех с водой. – Что Аджума делает? – разговорчивого молодого эрха явно заинтересовало занятие анта, и он, сходив ещё за одним куском мяса, устроился рядом. – Завтра утром пойдём в лес, – ответил ант, – там узнаешь. Закончив крепить наконечники, Аджума приступил к следующему этапу. Нашёл центры равновесия получившегося оружия, проверив их на боковой стороне пальца, и сделал маленькие зарубки на древках. Теперь можно отдохнуть и поесть! – Завтра я возьму с собой Эрзю, хорошо? – Эгзар уже строил планы на завтрашнее утро. Молодые люди быстро доели мясо, запивая оленину из козьего меха, и Эгзар убежал. Аджума продолжил работать. Надо было ещё сделать бандажи на древках, чтобы не скользила рука, и торбу для переноски копий для метания. Аджума выбрал длинное сухожилие, сложил вдвое, короткая часть чуть длиннее ладони, и, приложив петлю к древку, петлёй к наконечнику, начал туго, рядок к рядку, наматывать сухожилие. Когда наматываемая часть сухожилия "подошла" к зарубке, просунул наматываемый конец в петельку и затянул получившийся перехлёст внутрь до половины бандажа. Торчащие в начале и в конце бандажа, сухожилия обрезал "под корешок". Когда костёр догорел, оставив еле тлеющие угли, Аджума уже спал. Рядом с ним на земле лежала длинная узкая торба из козьего меха с лямкой. Из торбы торчали семь наконечников метательных копий. Утром, едва наступил рассвет, Аджуму разбудил запах поджариваемого мяса. Открыв глаза, он увидел двух молодых эрхов, которые развели на его старом кострище огонь и, насадив на тонкие прутики, поджаривали большие куски мяса. Эрзей оказался вчерашний русоволосый эрх. Они с Эгзаром были чем-то схожи. Оба высокие и широкоплечие, немного нескладные и очень общительные. Вот и сейчас они оживлённо что-то обсуждали. Увидев, что Аджума проснулся, Эгзар протянул ему прутик с уже прожаренным, аппетитно пахнущим мясом и указал на второго эрха: – Это Эрзя, – и тут же добавил, – ну что, идём? Мясо Аджума доел по дороге к лесу, отдав нести своё копьё и торбу эрхам. А что? Пусть молодняк трудится! Всё-таки Аджума был старше, хоть и не намного. Лес еще не покрылся зеленым нарядом, на ветках только-только лопнули почки и зелёные листья "пошли в рост". Сушняк из леса выбирался регулярно, завалов не наблюдалось, и Аджума быстро нашёл то, что ему было нужно – большой тополь в два человеческих обхвата, находившийся на краю поляны. Нижние ветви дерева находились высоко и помешать "испытаниям" не могли. Ант отмерил десяток шагов от дерева и протянул руку к Эрзе, нёсшему торбу с метательными копьями... "Су-у-у-лосц!" – человеческий речевой аппарат не способен воспроизвести звуки, которые издало метательное копьё. Оно, прошуршав, с сочным звуком впилось в ствол тополя. Вскоре все семь снарядов попали в ствол – Аджума удовлетворённо "цокнул" языком. Молодые эрхи разразились громкими радостными воплями... К вечеру все трое "щеголяли" с торбами за спиной, из которых над правым плечом торчали по семь наконечников сулосов. Так все трое, не сговариваясь, назвали метательные копья. Почему так? Скорее всего, из-за звука, издаваемого сулосом при полёте и попадании в ствол тополя... 4. Цоэс, верховный вождь многочисленного народа Сцайксплу, детей Серой Цапли, подал знак младшей жене. Их у него было три. Об этом говорили перья на кожаном ремешке, которым были перетянуты густые, с красноватым оттенком, волосы. Верховный вождь имел внешность, типичную для представителя своего народа. Все сцайксплу были низкорослыми. Коренастым, с хорошо развитой грудной клеткой, покатыми плечами и короткими мускулистыми ногами людям, казалось самой природой уготовано жить в озёрном крае, начинавшемся сразу за поймой великой жёлтой реки. Собственно, так оно и было. Плосколицые, с широко разнесёнными крыльями курносого носа, сцайксплу издавна жили на заросших камышом берегах полутора десятков озёр, а иногда и на небольших островах, выбирая для своих поселений места повыше. "В рост" озёрный народ пошёл ещё при бабке верховного вождя, когда люди "приручили" огонь, позволявший без ущерба пережить тяжёлые периоды межсезонья. Младшая жена вождя, нёсшая корзину с рыбой, сплетённую из ивовых прутьев, подошла. Вождь выбрал две рыбки размером поменьше, понюхал, шумно втягивая воздух. Ещё тёплая, пахнущая ароматным дымком, рыбёшка привела верховного в хорошее расположение духа. Эту премудрость вождь придумал ещё шесть лет назад. Сцайксплу выкопали острыми палками, обожжёнными на слабом огне, ров на крутом склоне холма, накрыли ров вязанками сухого камыша и присыпали камыш землёй. Внизу, в начале рва, устроили кострище, и начали коптить рыбу дымом, который, пройдя через весь ров, выходил на верху холма. В середине рва рыба получалась мягкая, чешуя хорошо очищалась. В конце – почти как вяленная, но хранилась дольше, не пересыхала. Цоэс потянулся, подставляя своё плоское лицо солнцу, – хорошо! Ещё бы спровадить младшего брата, Нурца, с его двумя скандальными жёнами. А, вот как надо сделать! Нурц давно рвётся в вожди, вот и хорошо. Народ Сцайксплу действительно стал многочисленным, даже чересчур, вот и пускай Нурц собирает орду, и переселяется в пойму реки, что перед озёрным краем. А следующей весной, но уже на юг, с ордой отправится старший сын верховного вождя. Цоэс ещё раз потянулся. Хорошо!.. . . . Метательная ренза и ренза огня, доставшиеся Аджуме и первой матери-хранительнице антов Альге были не единственными, попавшими на планету. Тысячи и тысячи осели на дно водоёмов, на земную поверхность, витали в воздухе. Одна из ренз огня чуть менее ста лет назад досталась вожаку племени кхаров, обитавшему за несколько тысяч дневных переходов далеко на западе. Вначале всё шло, как и должно было быть. "Координатор" рензы "выдал" информацию – и вожак кхаров добыл огонь. Правда другим способом. От двух камней при ударе вылетали искры. Попадая на сухую траву, они заставляли её тлеть, ну а вожак раздул огонь. Племя кхаров получило толчок в развитии и быстро приобрело "дар речи". Возможность делиться с родовичами своими знаниями... Ренза, зафиксировав выданную информацию в "оперативной памяти" человека, скопировалась для передачи потомкам вожака и перешла в разряд родовой памяти. Но вот потом... Потом произошел сбой в системе. Родовая память, перешедшая к ближайшему потомку, оказалась под гнётом двойной блокировки. Перед выдачей следующей порции знаний "сторож" рензы неожиданно заблокировался сам и заблокировал выдачу информации следующим потомкам по родовой ветви. Заснула ренза. Заблокировались её копии! Копии рензы огня, попавшие под гнёт двойной блокировки, перешли в "режим ожидания" условий, при которых появится возможность "проснуться" и разблокироваться... . . . Уже более двадцати зим кхары, покинув родные горы, кочевали с запада на юго-восток. Впереди племени, опережая сородичей на три-четыре дневных перехода, всегда находился разведчик. Разведывались удобные места для безопасных стоянок, пути передвижения. Один из разведчиков отличался от всех остальных кхаров. Нет, по его внешности этого сказать было нельзя. Такой же, как у всех кхаров, нос "горбинкой", густые жесткие пряди волос черного цвета, крепкое телосложение. Типичный горец-кхар. Гулх отличался другим. Его ум был более "изощрённым" и пытливым, чем у остальных кхаров. Кроме того, Гулх никогда не убивал животных без нужды. Животное растёт медленно, а человек, хоть и должен есть каждый день, много ли ему надо? У молодого кхара была ещё одна особенность – никто из племени не мог так, как он, искусно находить камни, пригодные для добывания огня. Да ещё с малых лет! Всё это вместе взятое заставляло людей племени относиться к Гулху с некоторой опаской. Дружит с огоньприносящими какмнями... Колдун, не иначе! Вот и в походы молодой кхар всегда ходил один, – так надёжнее, надеешься только на себя, отвечаешь только за себя. Племя, оно, конечно, родное... Но чувствовал себя Гулх в кругу родовичей неуютно. Тяготился не пойми чем. Так и напросился в следопыты-разведчики... С малых лет напросился... Сегодня утром Гулх вышел к холмам на берегу реки. Дальше вниз по течению холмы становились всё выше и выше, отодвигая дремучий лес в сторону. Поднявшись на первое же возвышение, кхар посмотрел туда – за несущую свои желтоватые воды широкую реку. У Гулха "перехватило дух", такой красоты он ещё никогда не видел. Пологий берег реки переходил в холмистую, с небольшими "вкраплениями" леса, зеленевшую молодой травой, цветущую степь. Ещё влажная с утра зелень искрилась на солнце, едва заметные испарения дрожали в воздухе, голубое небо, без единого облачка, казалось, вот оно, протяни только руку! Обследовав холмы, постепенно переходящие в горы, кхар обнаружил пещеры. "Вот хорошее место для долговременной стоянки!" – Гулх повернул назад. Племя расположилось в найденных Гулхом пещерах, и вождь отправил две ватаги охотников вверх по течению реки. Гулх же, немного отдохнув, снова в одиночку отправился в горы. Забравшись на этот раз ещё выше, выбрал удобное место и долго-долго зачарованно разглядывал степь за рекой. Конечно, ему хотелось бы пройтись по траве за рекой, добраться до реденькой цепочки далёких холмов и с их высоты глянуть, а что же там дальше? Жаль, что это невозможно. Для этого надо переправиться на другой берег, а какой из горца пловец? Гулх грустно вздохнул и спустился с горы. Его снова встретил густой лес, начинавшийся прямо у подножия. Надо обследовать этот лес вдоль подножия гор на юг... . . . Третий день подряд, всё дальше и дальше "отжимая" кхара к югу, Гулха преследовал морхог. Гулх раньше встречался с таким зверем. Прожорливая тварь обладала завидным терпением в преследовании добычи. Не умея быстро передвигаться, морхог брал добычу, что называется, "на измор". Дело в том, что у почти прямоходячего морхога задние лапы были короткими и слабыми. Зато передние... В схватке "лицом к лицу" у человека не было бы ни одного шанса. Тут не помог бы даже молд... Кхары не использовали дубины в качестве оружия. Да и зачем дубина, если есть молд!? Два грубо отёсанных кремневых конуса, закреплённые на рукояти длиной в три локтя и смотревшие в разные стороны, делали молд страшным оружием. При удачном ударе череп любого животного разлетался как перезревший плод. Гулх не любил лишать жизни животных, он вообще делал это только тогда, когда был голоден, но тут был другой случай – морхог хотел убить Гулха, и поэтому морхогу предстояло умереть. Кхар продолжал держаться на приличном расстоянии от зверюги, выбирая дерево для выполнения задуманного плана. Наконец, такое дерево нашлось. Высокое дерево с многочисленными крепкими ветвями и не очень толстым стволом, стоящее на краю лесной поляны, вполне для этого подходило. Позволив морхогу сократить расстояние, Гулх, оставив у дерева копьё и молд, на виду у зверя медленно вскарабкался вверх и уселся на одной из ветвей дерева. Морхог подошёл к дереву, обнюхал оружие и ствол дерева, поднял голову вверх и, посмотрев на кхара, зарычал. Затем, обняв ствол дерева своими мощными передними лапами, начал карабкаться вверх. Гулх, соблюдая дистанцию, поднялся выше, морхог – за ним. Зверь не торопился. Зачем? Вот она, добыча, куда ей деться? Добыче деться некуда! Но Гулх думал иначе. Заманив морхога повыше, кхар быстро спустился вниз по крепким ветвям с противоположной стороны дерева и подобрал молд. Тупая зверюга не стала прыгать по ветвям следом за человеком. Морхог начал пятиться вниз по дереву, придерживая своё мощное тело передними лапами и неуклюже перебирая задними. В момент, когда задние лапы морхога коснулись земли, Гулх нанёс сильнейший удар молдом по затылку зверя. Хрусть!!! Звук лопающегося черепа морхога был слышен, наверное, шагов за тридцать. Во все стороны полетели кровавые ошмётки. Один из каменных конусов пробил затылочную кость и, выйдя между глаз зверя, воткнулся в дерево. Удар был настолько силён, что рукоять молда обломилась в месте крепления каменных наконечников. Бросив теперь уже ненужную рукоять и оставив морхога так и стоять "в обнимку" с деревом, Гулх поднял копьё и двинулся дальше на юг. Раз уж так случилось, надо дойти до места, где заканчивается лес... . . . Эджург смотрел на трёх молодых охотников, стоящих перед ним. Впереди стоял ант, прибывший два дня назад с известиями от Азука – старейшего братского племени. Как там его имя? А, ну да, - Аджума. Несмотря на его молодость, сразу заметно, что Аджума – опытный охотник. Нет, скорее, разведчик. Следопыт. Такие особо ценны, редкая порода! С большой охотой Эджург принял бы такого в племя. Но он – ант, почти родственник... Нельзя обижать братьев. Анты сейчас и так переживают не лучшие времена. Нет, нельзя... Этим двум, что стоят позади анта, есть чему научиться у него. Еды в стойбище хватает – и мяса, и рыбы. Эзор с Этумом вернутся не раньше, чем через четыре дня. Пусть молодняк прогуляется, и опыта поднаберутся и полезное дело сделают. Тем более, сами просятся! – Через четыре дня вернётесь. Долину, что после леса, обследуете на один переход. До окончания леса пойдёте по горе, – вождь эрхов, как всегда, был немногословен. ...Быстро передвигаясь, разведчики сделали короткий переход и вышли к скалистому отрогу гор. Лес у подножия кончился. Стоящим на краю обрыва людям открылась широкая панорама незнакомой земли. Справа, вытекая прямо из векового дремучего леса, оставшегося за спиной разведчиков, почти у линии горизонта, просматривалась великая жёлтая река. Слева громоздилась "мешанина" из пиков, седловин, отрогов и расселин, глубоких и мелких. А внизу... А внизу расстилалась зелёная, с красноватыми от клонившегося к закату солнца пятнами многочисленных холмов, равнина. Зелёные уже дубы и каштаны, взбиравшиеся на склоны холмов, местами образовывали небольшие рощицы. Рассыпанные среди высоких трав и кустарников цветы радовали глаз своими яркими красками. Иногда взгляд "цеплялся" за балки и овражки, ещё полные после весенней большой воды. Аджума повернулся к молодым эрхам: – Найдите спуск с горы, но заночуем на горе – внизу может быть опасно. Словно в подтверждение его слов, в траве у подножия промелькнула жёлтая спина молодого пещерного льва. Сам же ант отправился на поиски пропитания. Места тут были "дикие", животные на пути попадались часто, и много времени это не заняло. Вскоре Аджума принёс убитого им козлёнка. Наличие сулосов сыграло свою роль. Глупый детёныш горной козы подпустил охотника на два десятка шагов и "поплатился" за это – первый же сулос, просвистев в воздухе, вонзился козлёнку в бок. Эгзар и Эрзя к приходу друга развели огонь в углублении на скальном уступе, защищённом с двух сторон огромными замшелыми валунами. Эрхи уже нашли хоть и крутой, но всё-таки спуск с отрога на равнину. Солнце к этому моменту уже скрылось за "гривой" леса на том берегу реки, и разведчики принялись за еду в быстро сгущающейся темноте. В воздухе запахло ароматом поджаренного на огне свежего мяса. Караулить решили по очереди. Первым оберегать сон своих товарищей вызвался Эгзар. Он положил мягкую шкуру козлёнка на уже ставший влажным замшелый валун и устроился поудобнее, положив по привычке копьё на колени. Аджума проснулся ближе к полуночи. Эрхи вдвоём сидели на валуне и тихо разговаривали. Ант прислушался. Спорят, будить его или нет. – Что случилось, о чём спор? – Аджума поднялся на ноги. – Там! Огонь! – Эгзар протянул руку в сторону далёкой реки. "Ну и глаз!" – восхищённо подумал Аджума. Повернувшись в сторону, куда указывал Эгзар, он едва-едва сумел рассмотреть то появляющийся, то пропадающий крохотный огонёк, почти незаметный на фоне звёздного неба. Кто там? Одинокий разведчик-следопыт незнакомого племени? Но почему тогда так открыто? Почему не осторожничает, не прячется? Ватага охотников или целое племя? Много ли людей? Это скорее всего. Слишком окрыто, не боятся! Хорошо, что разведчики развели свой костерок во впадине, оттуда его точно незаметно. Чужие люди могут быть враждебно настроенными, опасными. Надо здесь провести ещё одну ночь, посмотреть появится ли следующей ночью огонёк опять, не приблизился ли он? . . . Третий день после схватки с морхогом Гулх продвигался по лесу, стараясь держаться ближе к горам. Да и где быть горцу, как не рядом с горами? Хотя, какой он горец? Так, только внешность да рассказы, услышанные от старших. Зато имелся огромный опыт – племя кхаров уже двадцать зим кочевало, и Гулх с малых лет только и делал, что разведывал, искал, осматривал. Морхог "напомнил" кхару, что в незнакомых землях хищники могут быть очень опасными. Только внутренняя собранность и усиленная осторожность спасла Гулху жизнь в этот раз. Горный кряж постепенно "заворачивал" в сторону реки. Вдоль отвесно поднимавшейся каменной стены тянули вверх свои верхушки вековые сосны. Недостаток солнца внизу "высушил" нижние ветви, и голые стволы сосен топорщились во все стороны сухими обломками, начинавшимися на высоте человеческого роста. Зато вверху плотно стоящие хвойные деревья широко раскинули свои ветви, образовывая единый зелёный полог, нависающий над скалой. Каменная стена круто повернула, открывая небольшое по протяжённости ровное пространство, – лесная поляна, зелёнеющая травой и низким кустарником, заканчивалась шагах в двухстах от Гулха небольшим холмом, по пологому склону которого стекал тоненький лесной ручей. Кхар перехватил копьё поудобнее и направился к ручью – вода в козьем мехе заканчивалась. Вдруг, лёгкий порыв ветерка принёс со стороны холма резкий запах хищника. Из леса вышел саблезубый макхайрд – самый опасный в этом мире хищник. С пары клыков, торчащих вниз из полуоткрытой пасти, на землю падала слюна. Не теряя времени, Гулх повернулся и кинулся со всех ног назад к соснам – оставалась маленькая возможность спастись, взобравшись по стволу дерева. Макхайрд, увидевший кхара, помчался наперерез, пытаясь отрезать человека от высоких деревьев. Хищнику почти удалось это сделать. Последний прыжок макхайрда закончился перед Гулхом, и тот сильно ударил копьём клыкастого зверя в морду. Брызнула кровь. Выиграв несколько мгновений, разведчик подпрыгнул, ухватился за сухую ветку, подтянулся и быстро вскарабкался по сосне. Копьё, правда, при этом пришлось бросить... ...Гулх лежал на краю обрыва и смотрел вниз. Внизу его караулила огромная саблезубая кошка. Разведчик и раньше видел зверей, похожих на неё, но те были меньше. Эта же... Вдруг саблезуб насторожился и, попятившись, скрылся в густой траве у подножия каменной стены. В лесу со стороны холма послышался глухой, постепенно усиливающийся гул. Какое-то большое стадо огромных животных передвигалось по лесу, сметая всё на своём пути. Гул всё усиливался и усиливался. Вскоре послышался треск ломаемых ветвей, и на поляну вышло стадо массивных зверей цвета глины. Мастодонты! Гулх хорошо различал их огромные хоботы, длинные прямые бивни и головы, подобные каменным глыбам. Кожа, покрытая короткими густыми волосами, напоминала кору старого кедра. Вожак стада, шедший впереди, остановился. Шумно втянув воздух хоботом, огромный самец поднял хобот вверх и издал громкий трубный звук. Мастодонт-вожак учуял своего лютого врага. К вожаку сразу присоединились четыре животных из стада, и мастодонты взяли в полукруг место, где в густой траве прятался макхайрд. Полукольцо медленно сжималось... . . . Утро застало Аджуму сидящим на выступе скалы. Заря только-только занялась, окрашивая в розовый цвет лёгкие облачка. Там внизу, на равнине, утренний прохладный ветер шевелил густые, покрытые росой травы. Бесчисленные цветы тянулись венчиками навстречу первым солнечным лучам. То здесь, то там начинали звучать птичьи голоса. Казалось, все в природе радовалось наступающему дню. На водопой потянулись животные – табунами и в одиночку. Среди ветвей цветущего кустарника показался грозный, длиной в два локтя, рог. Вскоре показался хозяин рога. Подойдя к желтоватой реке, он медленно наклонил голову и припал к воде. Вся шерстистая туша носорога дышала силой. Толстые, как стволы дерева, ноги поддерживали мощное тело. Сравниться с этим животным по силе мог бы, пожалуй, мамонт, но где те мамонты? Аджума слышал рассказы старого Азука об огромных лохматых зверях с большим хоботом и длинными, загнутыми вверх бивнями. Было время, когда мамонты приходили на водопой к жёлтой реке большим стадом, неспешно передвигаясь по степи и пугая всё живое трубными звуками. Но потом "случилась" сильная дрожь земли, и с тех пор мамонтов не видели. Давно это было, если кроме старого Азука об этих животных никто не помнит. Утолив жажду, безрассудный в своей слепой ярости в схватках с врагами и спокойный при отсутствии опасности, носорог неторопливой рысцой двинулся к скалам – там трава была гуще, сочнее. Но мирно "пощипать травку" ему не дали. Из высокой травы навстречу рогатому животному вышли два пещерных льва и разошлись немного в стороны, беря носорога в "клещи". Вытянув туловище и припав грудью к земле, ближний хищник зарычал. Громко, протяжно, угрожающе. Благодушное настроение быстро сменилось у носорога приступом слепой ярости. Страшный рог нацелился на льва, ноги пришли в движение. Это был ураган, сметающий всё на своём пути. Ещё немного, и хищник будет раздавлен, как козявка... Хищник молниеносно отпрянул в сторону, и носорог пронесся мимо. В то же мгновение лев оказался у него на спине, вцепившись всеми четырьмя лапами в твёрдую кожу. Второй хищник, хрипло зарычав, присоединился к схватке – он вцепился в шею колосса. В стороны полетели клочья шерсти и брызги крови. Тщетно носорог пытался стряхнуть с себя хищников. Львы, запустив когти в шкуру, держались цепко, продолжая рвать тело животного. Внезапно носорог упал на бок и перекатился по траве. Одному хищнику не повезло – он был раздавлен в мгновение ока. Но тот, который вцепился в спину, был начеку и вовремя отскочил в сторону. Не дожидаясь, пока носорог поднимется, хищник прыгнул. С быстротой, нереальной для огромного тела, носорог вскочил на ноги и выставил свой рог. Острый нарост на морде носорога пронзил прыгнувшего хищника как кусок глины. Носорог мотнул головой, отбрасывая уже мёртвого зверя в сторону. Потом спокойно повернулся и, неуклюже покачиваясь со стороны на сторону, затрусил в сторону реки. Всё последующее время дня Аджума с друзьями по очереди находились на выступе скалы, наблюдая за "ветвящейся" рекой. Разведчики напряжённо вглядывались в линию горизонта, пытаясь разглядеть подобие дыма от костров. Но вдали всё смазывалось в мареве испарений. Свободные от караула разведчики тренировались в метании сулосов. Тренировки начались после того, как эрхи сходили на охоту. Друзья Аджумы притащили убитого ими горного барана ещё утром и теперь с азартом метали сулосы в голову барана, поставленную на горку мелких камней, перемешанных с землёй. А внизу на равнине кипела жизнь. Вот, совсем близко от скалы, матёрый секач провёл свою большую семью в далёкий лес. Вон там, вдали между холмов, промчался чем-то напуганный косяк диких лошадей... Так незаметно прошёл день. . . . Нурц, предводитель отделившейся орды народа Сцайксплу, человек с твёрдым характером, был скорее воином, чем охотником. В орду к себе Нурц набрал опытных зрелых охотников. Одна беда – женщин, как и во всём народе детей Серой Цапли, было много. Слишком много! На одного мужчину, в среднем, выходило по три женщины. Поэтому и ценности жизни женщин не представляли. Конечно, это не относилось к жёнам и двум дочерям новоиспечённого вождя. Две сварливые скандальные жены сразу же навели свои порядки в орде, ненавязчиво отстранив Нурца от управления бытом племени. Да-да, племени. А как называть отделившуюся орду в две сотни людей? Не народом же? Да и не переживал из-за этого Нурц, сосредоточившись на достойных делах для мужчины – охоте и разведке нового места обитания. Он же – вождь! Разделив мужчин-охотников на две ватаги, предводитель взял с собой ту, что побольше, и отправился в верховья поймы. Три десятка опытных охотников и старшая дочь вождя, Цуна, хорошо вооружившись и взяв с собой припасы, передвигались по сильно изрезанной протоками и ериками низменности. Нурц, как и положено вождю, шёл всегда впереди. За ним, вытянувшись в длинную цепочку, следовали охотники. Где-то посередине находилась Цуна, нёсшая свою сумку со знахарскими принадлежностями и травами. Осведомлённость о том, как следует поступать при наступлении болезни или получении раны прорезалась у неё как-то сразу и совсем недавно. Девушка почему-то стала интересоваться раздичными травами, собирать и сушить цветы, выкапывать и растирать корешки. Мужчины Сцайксплу смотрели на это с ухмылкой, но вслух ничего не говорили – всё-таки дочь вождя. Зачем наживать лишние неприятности? У вождя Нурца тяжёлый характер! Мало ли... Уже на новом месте один из охотников неудачно упал, сломав при этом руку. Цуна отстранила всех, аккуратно разрезала мышцу острой ракушкой, соединила сломанную кость и примотала её к деревяшке кожаным ремешком. Рану присыпала порошком из измельчённого корня цзопа, что-то нашёптывая при этом. Случай заставил людей племени по-другому относиться к Цуне. С уважением... Как же, – целительница! Весьма нужный человек в племени. Поэтому Нурц, не очень-то ценивший женщин, в том числе своих жён и дочерей, решил взять её в поход – хуже для ватаги не будет... . . . Хрустальные звёзды, вкраплённые в тёмное небо, тянули свои лучи к влажным ночным травам. Янтарный рог луны хорошо освещал заросли кустов у подножия скалы, в которых то и дело вспыхивали зелёными огоньками глаза гиен. Иногда в свете месяца вырисовывались горбатые спины зверей. Эзор и Этум, разведчики эрхов, расположились на одном из плоских выступов скалы, нависшей над излюбленным местом ночёвки стаи. Весь прошедший день разведчики наблюдали за зверями. "Вычислили" альфа-самку, наметили места "засад-охватов" стаи. Завтра с восходом солнца решили отправляться назад в стойбище. Не ночью же тащиться по горам? Короткий путь по песчаной косе вдоль горы с одной стороны и бурной реки с другой был отрезан. Стая из пяти десятков с лишком особей во главе с непредсказуемой хищницей – это не просто! Что стоит эта стая, разведчики видели днём. Пещерный лев, пусть и старый, с облезшей и выцветшей гривой, был съеден живьем за очень малый промежуток времени. Не осталось ни обрывка шкуры, ни косточки. Ха! Называется, вышел поохотиться! Правда, это стоило жизни нескольким гиенам, но что значит две-три особи для стаи? Да, стая голодна, и это делало её гораздо опаснее, чем обычно. Разведчики в очередной раз убедились в дальновидности своего вождя. Вдруг, совсем неожиданно, гиены с громким воем вскочили и сбились в плотную группу. От реки, передвигаясь цепочкой, след в след, приближалась большая стая серых хищников – непримиримых врагов гиен. Около двух десятков матёрых волков, видимо вышедших на ночную охоту, двигались в сторону степи. Разведчики с интересом ждали развязки. Схватки этих степных хищников не миновать. Матёрый волк сильнее гиены. Но злобных падальщиков много, и они голодны. Неподалёку от скалы, где находились эрхи, развернулось сражение. Битва "насмерть" двух стай... В тишине ночи послышались вой и злобное рычание грызущихся зверей. Голодные, превосходящие волков числом, гиены всё-таки напали. К вою гиен примешивалось свирепое рычание волков. Схватка дерущихся давнишних врагов постепенно приблизилась к скале, где находились разведчики. Гиены окружили серых хищников плотным кольцом и дружно нападали на них со всех сторон. Волки, держась тесной кучей, медленно продвигались вперёд, стараясь вырваться в открытую степь. В свете яркого месяца хорошо была видна дорога этого "отступления". Откатываясь в сторону степи, схватка оставляла за собой множество неподвижных и бьющихся в агонии зверей с порванными глотками, распоротыми животами и неестественно вывернутыми лапами. Прямо у подножия скалы издала предсмертный вой альфа-самка гиен, и битва закипела с новой силой. Постепенно хриплый вой дерущихся зверей удалялся. Голоса хищников звучали всё тише и тише. Но вот, звук усилился снова. Гиены, сильно уменьшившись числом, отжимали совсем малочисленных волков к скале. Развязка битвы разыгралась на глазах у разведчиков. В этот раз победу одержали гиены. Последний волк умер. Победа дорого далась падальщикам – стая гиен перестала существовать. Всё поле у подножия гор оказалось завалено кучами мёртвых и смертельно раненных зверей, валяющихся в лужах крови. Небольшие разрозненные стайки гиен теперь разбредутся по степи на продолжительное время. Опасность исчезла! Неразлучные друзья, не дожидаясь утра, в скором порядке собрались, спустились на равнину по заранее разведанному спуску, и быстро зашагали домой по короткому пути... 5. ...Неглубокие царапины и ранки от уколов, полученные Гулхом при поспешном бегстве от макхайрда, когда он в мгновение ока "взлетел" по стволу сосны, не мешали ему наблюдать за "облавой" мастодонтов. Что кхару мелкие ссадины и уколы сухой хвои? За свою жизнь он получил их многое множество. Да и посерьёзней раны случались. Намного серьёзней! Правда, одна из ранок опухла и зудела. Ничего, пройдёт! ...Полукольцо мастодонтов медленно сжималось. Громадные животные время от времени поднимали вверх хоботы и издавали громкие трубные звуки. Макхайрд, поначалу прятавшийся в высокой траве, не выдержал и заметался из стороны в сторону. Мастодонты, выставив свои прямые длинные бивни, медленно надвигались на клыкастого хищника. Пригибаясь к земле и утробно рыча, макхайрд искал лазейку, стараясь проскользнуть между гигантскими животными, но всюду его встречал либо бивень, либо поднятый вверх и готовый нанести чудовищный по силе удар хобот. Мастодонты совсем близко подобрались к "прижатой" к каменной стене клыкастой кошке, ещё несколько мгновений, и макхайрд будет забит насмерть хоботами, раздавлен, растоптан. Но вдруг произошло то, что огромные животные никак не ожидали. Хищник очень высоко подпрыгнул параллельно отвесной стене, мощно оттолкнулся от неё и прыгнул, проскользнув между двух бивней вожака стада. Запоздалый удар хобота пришёлся вскользь. Конечно, саблезубу всё равно досталось. Пролетев между бивнями, хищник покатился по земле, вскочил и помчался в близкий спасительный лес, сильно припадая на задние лапы. Облава закончилась. И закончилась неудачно. Мастодонты преследовать хищника не стали, собрались в стадо, загнали детёнышей в середину и двинулись вслед за вожаком. Гулх ещё некоторое время прислушивался к звукам леса, затем спустился вниз, подобрал копьё, наполнил водой из ручья козий мех и продолжил свой, так неожиданно прерванный путь. На лесной поляне наступила тишина... . . . Багровое солнце давно скрылось за верхушками деревьев, и ночь вступила в свои права. Разведчики, хорошо отдохнувшие днём и подготовившиеся к ночному наблюдению, втроём расположились на большом валуне, напряжённо вглядываясь вдаль. Туда, где вчера еле заметно мерцал далёкий свет от костра. Не показался же он вчера всем троим сразу! Эгзар, прошлый раз первым заметивший огонёк, снова оказался самым дальнозорким. – Есть! – тряхнув своими косичками-рожками, молодой эрх вытянул руку, показывая на проблески света, видимые пока только ему одному. – Где? Не вижу! – русоловолосый Эрзя даже привстал с "насиженного" места. Аджума спрыгнул с валуна, протёр слезящиеся глаза и улёгся на краю скального выступа, стараясь не моргать. Да! Есть! Вчерашний огонёк, почти невидимый за далёкой редкой рощицей, сместился ближе к разведчикам, где-то на ладонь. Ант поднялся и повернулся к "четырёххвостым": – Это люди. До нас им три дневных перехода. Собираемся, надо рассказать Эджургу. Молодые эрхи согласно кивнули и бросились собираться... . . . Горный кряж окончательно "перепрыгнул" на противоположный пологий берег. Густой лес, ранее состоявший только из сосен, кедров и елей, поредел и отступил от крутого берега реки шагов на двадцать. Всё дальше и дальше отодвигаясь от реки, могучие дубы, высокие клёны и тополя постепенно вытесняли хвойные деревья, местами открывая вид на обширные по площади опушки леса, покрытые высокой сочной травой и цветущим кустарником. Солнце ещё не припекало, на небе – ни облачка. У разведчика-кхара приподнялось настроение, по всем признакам выходило – скоро лес закончится. Гулх совсем забыл о раненом саблезубе, и поэтому хищник, вышедший из густой травы на очередной большой опушке, оказался для него полной неожиданностью. То, что это "старый знакомый", стало понятно сразу, достаточно было бросить взгляд на ещё кровоточащую рану около уха и слегка припадающие на задние лапы движения макхайрда. Клыкастый хищник не торопился. Издавая негромкое рычание и время от времени стуча по земле хвостом, саблезуб заставил Гулха отступить совсем близко к крутому берегу, поставив того в тяжёлое положение. Всем известно, что кошки не любят воды, но и кхар, не то, чтобы не любил воду, он просто почти не умел плавать. Одно дело – переправиться через небольшую речушку, держась за ствол дерева. Совсем другое – плыть через широкую реку с быстрым течением. Без подручных средств переправы... Нет, нереально выжить... А утонуть вполне реально... Однако в схватке, пусть даже и с раненым макхайрдом, у Гулха шансов выжить просто не было, и горец прыгнул в воду с крутого, высотой в пять человеческих ростов, берега. Подняв фонтан брызг, Гулх сразу же глубоко погрузился в воду. Вынырнув, кхар уже не видел, как на высоком берегу заметалась клыкастая кошка, которая очередной раз упустила добычу. Ему было не этого. Захлёбываясь и теряя надежду выжить, Гулх изо всех сил "молотил" ногами и руками по воде, в помутнённом разуме засело: "Добраться до того берега!" К моменту, когда его течением выкинуло на песчаную отмель в развилке реки, Гулх уже был почти без сознания... . . . Всё, дальше осматривать нечего, "обход" новых земель закончен! Нурц, как всегда шедший первым, дал отмашку веренице охотников. От этой редкой группы деревьев до места, где от полноводной, с бурлящими желтоватыми водами реки "ответвлялся" первый рукав, оставалась не более полутысячи шагов. Далее начинался лес. Вначале просто редкие стволы высохших деревьев – то ли корни вымокли, то ли жук-короед "постарался". Ещё дальше, за опушкой леса, вставала не проглядываемая глазом зелёная стена. А что озёрным людям делать в лесу? Ватага быстро собралась вокруг своего вождя. Нурц распределил обязанности по обустройству места стоянки для ночёвки, сбору сухого дерева для костра и добыче свежей рыбы, а сам с Цуной и ещё двумя Сыновьями Цапли решил пройтись к развилке реки. Девушка обрадовалась – эти утомительные для неё дневные переходы закончились, да и вдруг, попадутся какие-нибудь новые целебные травы, цветущие в эту пору растения? Она беззаботно передвигалась вдоль берега, то и дело что-то срывая и растирая в ладонях. Подносила к носу растёртые растения, принюхивалась к растёртому, ополаскивала руки и тут же срывала новые. Человека, отчаянно боровшегося за свою жизнь, Цуна заметила издалека. Все Сцайксплу великолепно плавали с малых лет, что называется, "чувствовали себя в воде, как рыба", и девушка, не раздумывая, бросилась в небольшое ответвление реки. В несколько широких мощных взмахов пересекла речушку и быстро проскочила два десятка шагов до отмели. Выброшенного течением мужчину закинула на колено животом вниз, правда при этом пришлось поднапрячься, и надавила на спину – через несколько мгновений у чужака изо рта и носа хлынула вода. Достала из сумки недавно сорванный побег цермцы и, положив мужчину на спину (сумку под голову), растёрла растение в руках и поднесла ладони к носу ещё бесчувственного "утопленника"... Нурц с уважением рассматривал и оценивал чужака и его копьё. Как не уважать мужчину, имеющего такое оружие? Как уж там получилось, но посланные на помощь Цуне охотники принесли и бесчувственного чужака, и копьё с каменным наконечником. Вождь долго осматривал оружие – да, посерьёзнее острых деревяшек, обожжённых на костре и гарпунов из костей большой рыбы. Воин, явно воин! Выше любого из Сцайксплу, крепко сложен, весь в шрамах, уже старых, зарубцевавшихся. Надо принимать чужака в племя, такими не разбрасываются. Как бы его "заинтересовать"? Племя даст ему две, нет, три жены! Гулх давно "пришёл в себя", но притворялся немощным, больным. Так лучше. Пусть его пленители, ну, или спасители, считают его слабым. Ещё вчера он, увидев в руках у вожака своё копьё, знаками попросил вернуть оружие, но плосколицый "рыбоед" отказал. Кхар сидел на траве неподалёку от костра, прислонившись спиной к стволу одного из деревьев редкой рощицы, в которой Сцайксплу устроили стоянку. Потирая плечо, слушал и запоминал, запоминал и снова слушал собравшихся вокруг костра разговорчивых рыбоедов. Обсуждали два вопроса: новые земли и его, Гулха. Это разведчик понял сразу, даже ещё не разобравшись в языке "Детей Цапли". "Цвиркающий" язык этого народа был сложнее "кашляющей" речи кхаров, больше использующих мимику и жесты, но всё равно не таким уж и сложным. На этот момент кхар понимал почти всё, что говорили плосколицые коротконогие люди. Внешность мужчин этого племени Гулху не понравилась. Совсем не понравилась... Ну не должен так выглядеть мужчина! А вот девушка, спасшая ему жизнь... Несмотря на большое сходство в телосложении с мужчинами её племени, Цуна, так звали девушку, была весьма привлекательной. Кхар улыбнулся. Или это в голове отложился долг признательности? Вчера она до вечера не отходила от него, что-то "цвиркая" на своём языке, и ласково гладила кхара по волосам, заставляя его жевать какие-то душистые, вымоченные в воде, лепестки цветов. Нет, всё-таки она привлекательная, во всяком случае, намного красивее женщин кхаров. Гулх снова вслушался в разговор у костра. Что? Его хотят принять в племя этих рыбоедов без его согласия? Больше всего на свете Гулх любил свободу, походы по неизведанным местам. А тут – жёны и рыба, рыба и жёны! Нет, это кхара совсем не устраивало, он уйдёт, выберет момент и уйдёт. Коротконогие люди не догонят его, даже если он будет прыгать на одной ноге... ...Цуна находилась в десятке шагов сзади от черноволосого чужака и, не отрываясь, смотрела на него. Она ещё вчера разгадала его хитрость. Уж ей-то! Что, она больных и немощных не видела? Он давно уже не болен, а полон сил. Случись что, чужак сумеет за себя постоять, даже один против троих, даже без оружия. И речь людей озёрного народа он уже, похоже, понимает, только не говорит об этом. И когда успел научиться? Умная девушка поймала себя на мысли, что чужак-то ей нравится. Вот бы стать его женой! Ну, или спутницей... Покинуть надоевшее ей родное племя с грубыми мужчинами, без разрешения которых нельзя сделать и шага. А как он смотрел на неё вчера вечером? Этот взгляд невозможно спутать ни с чем – она ему тоже нравится. А вот тут – беда. Отец вчера сказал, что примет чужака в племя и даст ему жён, а это значит, что из племени высокого охотника не отпустят, и Цуне до конца своих дней придётся жить со своим народом и терпеть злые выходки мужчин. Нет, она поможет чужаку уйти и уйдёт с ним, а там пусть будет, что будет. Что будет, то и будет! Ночью, ближе к утру, когда караульный заснёт, а он заснёт, Цуна постарается – достаточно напоить его водой, оставшейся после вымачивания цимьяна в маленьком козьем мехе. Она спокойно встала и подошла к дереву, у которого сидел Гул, присела на корточки с другой стороны дерева и тихо, чтобы никто, кроме него, не слышал, заговорила. Пусть чужак слушает её, но не оборачивается. Она знает, что чужак понимает речь её народа. Как его имя? Гулх? Хорошо. Она поможет Гулху уйти, за это он возьмёт её с собой. Завтра будет поздно, орда Сцайксплу пойдёт домой, переправившись через два ответвления жёлтой реки, а Гулх не умет плавать, и убежать будет трудно. Цуна попробует принести копьё Гулха. Если не получится, они уйдут, взяв оружие заснувшего караульного. Пусть Гулх кивнёт, если согласен... Хорошо. Пусть Гулх ждёт, Цуна даст ему знать... Девушка так же спокойно встала и вернулась на своё место, никто из мужчин Сцайксплу не заметил состоявшегося короткого разговора. . . . Молодые разведчики нашли Эджурга сразу, как только прибыли в поселение. Неизвестные люди у далёкого костра (а кто ещё мог его развести огонь?) и то, что костёр, разводимый неизвестными людьми каждую ночь, приближается – всё это заставляло Аджуму торопиться. Надо взять как можно больше людей и выяснить, что это за люди. Однако Эджург решил по-другому. Вождь эрхов сидел перед своей пещерой и разговаривал с Эзором, вернувшимся немного раньше, чем ожидалось. Двухбородый крепыш Этум сидел шагах в десяти на плоском камне и сосредоточенно проверял остроту своего копья. Было заметно, что его немного тяготило вынужденное присутствие неподалёку от старших соплеменников. Выслушав анта, Эджург задумался на короткое время, потом повернулся к Эзору: – Возьмите этот "молодняк" и посмотрите, что это там за... "люди". В драку не ввязывайтесь, надо всё сделать незаметно. Эзор кивнул и махнул рукой своему другу. Вместе с крепышом и Аджумой они отошли в сторонку. – Людей видел? Сколько костров было? Ближе к лесу, или ближе к горам? – опытный разведчик сразу же "засыпал" анта короткими вопросами. Эзор уже начал обдумывать предстоящий поход. На пару с Этумом разведчик исходил все окрестности поселения эрхов "вдоль и поперёк" на три-четыре дневных перехода во все стороны несчётное количество раз. За рекой, конечно, не был, но землю, где от большой реки начинают ответвляться маленькие речушки и близлежащий лес знал прекрасно. Это всего лишь немного больше дневного перехода, но как всё сложится? Надо взять с собой немного еды на первое время и по второму копью, мало ли что может случиться? . . . ...Остановку на ночёвку пятёрка разведчиков сделала уже ночью, на небольшом возвышении. Эзор с Этумом много раз ночевали на этом невысоком холме почти идеально круглой формы, находящемся в половине дневного перехода от поселения эрхов. Это место часто использовалось заготовителями дерева для костров племени, поэтому большая лесная поляна с возвышением в центре как нельзя лучше подходила для ночёвок – и сухая древесина для костра есть, и запас воды можно пополнить в небольшом лесном ручье, протекающем неподалёку. В отличие от молодых эрхов, весь переход жизнерадостно подшучивавших друг над другом, Аджума, следовавший за опытными разведчиками, размышлял. Один раз он даже повернулся к двум весельчакам, идущим в пяти шагах сзади, и знаками попросил быть потише. Эзор заставил всех довооружиться, теперь каждый разведчик, кроме Аджумы (Аджума от дубины отказался), нёс два копья, а у молодых были ещё и сулосы. Старшие товарищи придирчиво осмотрели метательные копья молодых и, ничего не сказав, с сомнением покачали головой. Разведчики разожгли костёр, на "скорую руку" поели и улеглись спать, не выставляя караульного. А чего бояться? Лес на тысячу шагов во все стороны очищен от сушняка и упавших стволов деревьев, хищники в местах частого пребывания людей не водились, можно спокойно отдохнуть. Утро ещё не вступило в свои права, а Эзор уже разбудил своих спутников. Предстоял ещё один переход к месту, где заканчивается лес, и переход "обещал" быть непростым. Натоптанные тропинки очень скоро исчезли, путь всё время преграждали поваленные деревья, нагромождения валежника и густые заросли колючего кустарника. Да и сама местность изменила свой рельеф, стала бугристой, изрезанной неглубокими балками. Трава уже давно пошла "в рост", и разведчикам приходилось идти по пояс во влажной, доходившей до пояса, зелени, стараясь обходить заросли дикой малины и ежевики. Лесные плодоносящие кустарники цвели мелкими душистыми цветками, усеивающими непролазную стену из перепутанных между собой колючих веток. В таком лесу могли находиться хищники, вышедшие на охоту, и поэтому Эзор изменил порядок следования. Нет, впереди, как и раньше, но теперь уже один, передвигался сам старший, отдавший свою дубину и второе копьё другу – крепышу Этуму. Далее, в десяти шагах двигался Этум и два молодых эрха, по очереди нёсших второе копьё Аджумы и большой тугой свёрток их оленьих шкур, необходимых для установки двух больших шалашей на новом месте стоянки. Аджуме, замыкавшему маленький отряд, было "не по себе". Ант, выросший в степях и в своей жизни видевший только редкие перелески, раньше никогда не видел столь дремучий лес. Разве можно сравнивать этот лес и тот, который рос рядом с поселением антов? Аджума напряжённо "впитывал" в себя звуки чащи, не подкрадывается ли к отряду сзади кровожадный хищник? Теперь понятно, почему старшие с сомнением смотрели на сулосы – в таких зарослях и вытащить метательное копьё не успеешь! А если успеешь, то попадёшь ли? Беда "пришла" позже, когда изнурительный переход закончился. Разведчики ещё засветло выбрали место для стоянки. Хорошее, удобное место. За сотню шагов от опушки леса с высохшими деревьями, на обратном склоне (от опушки) небольшого холма, возвышающегося прямо посреди леса. На самой вершине рос высокий, с толстым стволом в два обхвата, кедр. Разведчики подготовили место под очажную яму, установили на площадке, очищенной от замшелых камней и старой листвы, свои шалаши. Аджума всё время, проведённое с эрхами, восхищался той основательностью, с которой бывшие северяне обустраивали свой быт. Даже копья свои поставили "пирамидкой", словно хотели поставить ещё один шалаш. Да, такому научиться трудно, такое должно быть "в крови". Впрочем, так и должно было быть, сколько им здесь находиться? Быстро съев остатки еды, взятой ещё из поселения, разведчики улеглись отдыхать. Первым караулить сон отдыхающих товарищей выпало Эрзе. Ночь прошла спокойно и на рассвете Аджума, дежуривший последним, разбудил своих спутников – впереди ждал трудный день. Эзор с Этумом отправились на охоту – еда закончилась, молодым весельчакам предстояло осмотреть местность до первой ответвляющейся речушки, Аджума же занялся обустройством наблюдательного пункта на верхушке кедра, возвышающейся над всем остальным лесом, и удобного подъёма до него. Лазил он по деревьям неплохо, да и росточком был поменьше своих спутников. Следовательно, ему и лезть на кедр... . . . ...Охота началась. Впереди, как всегда, бесшумно передвигался осторожный Эзор. Сзади, отставая на десяток шагов, крепыш Этум. Казалось бы, что может быть проще, чем убить средней величины животное, да к тому же никогда и никем не пуганное? Но что-то не заладилось – прошло уже полдня, а достойной добычи не попадалось. Но вот, Эзор услышал посторонний звук. Подняв правый кулак вверх (знак Этуму остановиться и приготовиться), следопыт застыл без движения, словно превратился в камень. Звук постепенно приблизился и стал похож на хриплое "всхрюкивание" свиньи. Вскоре раздался шум раздвигаемых кустов, и Эзор увидел поблёскивающие глазки, продолговатое рыло и жёлтые длинные, величиной с ладонь, клыки. Матёрый и огромный, как каменная глыба, секач, переваливая тяжесть своего тела с одной ноги на другую и одновременно поводя рылом из стороны в сторону, вышел на свободное место из кустов. Увидев людей, он вздрогнул всем телом и сделал гигантский скачок, начиная свой разбег. В маленьких глазках, налившихся кровью, сверкала ненависть ко всему живому. Эзор перехватил копьё поудобнее и приготовился, напрягшись, как струна. Секач подскочил к человеку, ударил клыками. Промахнулся! Эзор отскочил в последнее мгновение и ударил копьём под переднюю левую ногу. Но копьё до сердца не дошло, застряло и сломалось – древко не выдержало. Раненый секач продолжил своё стремительное движение и получил под левую лопатку ещё одно копьё. Проскочил немного дальше и остановился. Опять "набрал ход", уходя от охотников. Охотники подхватили дубины и бросились преследовать добычу – зверь ранен, преследовать зверя по следам крови не представлялось им сложным... Передвигаться становилось всё тяжелее и тяжелее, и секач решил дать последний бой этим ненавистным двуногим. Проломился сквозь кустарник и улегся в неглубокой впадине рылом в сторону преследующих его людей, почти невидимый в высокой траве. Вскоре послышался шум раздвигаемого колючего кустарника. Смертельно раненный зверь медленно поднялся из кровавой жижи, скопившейся в углублении и, собрав остатки сил, ринулся в заросли колючего кустарника навстречу охотникам. Удар клыками! Попал! Ещё удар, снова попал! "Уррагх!" – третий удар секач нанести не успел. Глубокая рваная рана на бедре не помешала Этуму нанести страшнейший по силе удар дубиной по голове секача. Победа! Но какой страшной ценой она далась! Этум повернул голову и увидел умирающего друга. Эзор, пытаясь запихнуть обратно в распоротый низ живота вывалившиеся внутренности, бился в агонии. Мучения старшего отряда продолжались недолго, через несколько мгновений он дёрнулся в последний раз и затих... ...В этом "нечеловеческом" вопле было всё: ярость, горечь утраты, ненависть к зверю, забравшему единственного друга. Издавая этот вопль, Этум в исступлении бил и бил дубиной по голове мёртвого зверя. Бил, не обращая внимания на кровь, выходившую тугими толчками из раны на бедре. Бил до тех пор, пока череп секача не превратился в кровавое бесформенное крошево. Но вскоре силы покинули охотника, и Этум без сознания свалился на мёртвую тушу зверя... Ближе к полудню Аджума закончил обустройство мягкого гнезда из ветвей на верхушке кедра. Всё это время он не выпускал из виду весёлую парочку, обследующую первую развилку реки и близлежащую местность. Старшие до сих не вернулись и ант начал волноваться. Бросив внимательный взгляд вдаль, Аджума ничего нового не обнаружил и спутился вниз. Сняв висящую на нижнем, на высоте плеча, сучке козью торбу с сулосами и, выбрав из пирамиды копьё полегче, внимательно вглядываясь в следы, оставленные старшими, двинулся на поиски Эзора с Этумом. Несмотря на свои молодые годы, Аджума был уже достаточно опытным следопытом. Место схватки ант обнаружил быстро. Одного взгляда ему оказалось достаточно, чтобы понять, что здесь произошло. И если Эзору помощь уже не требовалась, Этума ещё можно было спасти, самое главное – остановить кровь! С трудом вытащив крепыша из кустарника, Аджума повернул Этума на бок, срезал и заострил четыре тонких коротких прутика, стянул края раны и, проткнув, "сшил" их. Потом распустил ремешок, стягивающий его волосы и змейкой в "перехлёст" закрепил края прутиков, сукровицу, ещё сочащуюся из стянутой раны, присыпал землёй. Ну что же, теперь необходимо перетащить крепыша на место стоянки. С тушей кабана и телом Эзора можно разобраться потом, сейчас главное – жизнь Этума. Аджума снял с мёртвого Эзора одежду (зачем мёртвому одежда?), распустил её на полосы и примотал тяжёлого крепыша к копьям, своему и копью Этума, вытащенному из туши секача. Получилось что-то, похожее на волокушу, и ант, упираясь, потащил чуть живого крепыша к месту стоянки. Путь оказался долгим, сказывался большой вес Этума, приходилось делать короткие остановки на отдых. Молодые эрхи уже вернулись из похода к развилке реки, развели костёр и беззаботно сидели на земле рядом и разговаривали, когда Аджума, совсем выбившись из сил, вышел к холму с кедром. Прикрикнув на сразу впавших в уныние товарищей, – задание Эджурга никто не отменял, Аджума оставил с беспомощным, как младенец, крепышом Эгзара, а сам с Эрзей дважды возвращался на место схватки старших с кабаном. Вначале молодые притащили тело Эзора, затем – тушу зверя. Оставшееся светлое время дня Аджума и молодые эрхи трудились в напряжённом режиме. Разделать тушу кабана, собрать топливо для погребального костра Эзора, накормить и напоить пришедшего "в себя" ближе к вечеру Этума... ...Четыре охотника опустились на колени перед полыхнувшим с четырёх сторон погребальным костром. СТО УДАРОВ СЕРДЦА... 6. Копьё Гулха с кремневым наконечником стащить не удалось. Отец "вцепился" в копьё и не выпускал его из рук, даже спать ложился в "обнимку" с понравившимся оружием. Ну да ладно, не в оружии счастье. Цуна не сомневалась, что всё делает правильно. Устроившись неподалёку от караульного, девушка притворилась спящей... Всё, пора! Караульный задремал, свалившись на бок у костра, за чужаком никто не наблюдает (куда он денется?), солнце только-только окрасило далёкие заснеженные верхушки гор в розоватый цвет, – лучше момента не будет. Гулх не спал. Кхар всё так же, как и вечером, сидел, прислонившись спиной к стволу молодой берёзки, и размышлял. В непростое положение он попал. Ну переберутся они через речушку, дальше-то что? На восход солнца? Идти в эту сторону смысла нет – равнина, до гор очень и очень далеко. Они с девушкой будут видны как на ладони. Цуна – не "ходок", на открытом месте их быстро догонят. Был бы он один, а так... Остаётся лес. Гораздо ближе, да и в лесу Гулх чувствует себя, как Сцайксплу на воде, а там по краю леса – к горам. В горах можно остановиться, осмотреться. Про то, чтобы уйти одному, и речи быть не может, обещал – надо выполнить. Иначе, какой же он мужчина? К тому же, знахарка ему нравилась, хорошая будет жена. В родном племени кхару одна "строила глазки" (или Гулху это только показалось?), но все женщины кхаров были какие-то нескладные, вот и та особенной привлекательностью не отличалась, поэтому Гулх обзаводиться семьёй не спешил. Какая, всех этих кхарок к морхогу в лапы, семья может быть у следопыта-одиночки?! Стараясь не шуметь, Цуна подошла и тронула за плечо прикрывшего веки кхара. Гулх открыл глаза и, окинув взглядом Цуну, кивнул сообщнице. Всё правильно, другого он от неё и не ожидал. Две сумки и козьи меха с водой через плечо, в руках – небольшоё копьё с костяным наконечником. Собралась, подготовилась. Умная девушка! Жаль, не принесла копьё с каменным наконечником. Гулх спокойно, не торопясь, поднялся, подкрался к спящему караульному, подобрал оружие – лёгкую гибкую дубинку из ствола ивы и длинный гарпун. Постоял несколько мгновений, может, оглушить для надёжности? Нет, люди озёрного народа не сделали ему ничего плохого, он не будет наносить вреда этим людям! Гулх повернулся и взял Цуну за руку. Беглецы скорым шагом преодолели расстояние до реки и вошли в воду. Они уже заканчивали переправу на другой берег, когда проснувшийся караульный поднял тревогу. Эх, всё-таки, надо было оглушить! ...Вождь орды Нурц был в ярости. Дочка, женщина, опозорила! Как она посмела? Такого в озёрном народе ещё не бывало. За женщин всегда должны принимать решения и отвечать за их "выкрутасы" старшие в роду мужчины, в крайнем случае, вождь. А чужак? Его спасли, готовы были принять в племя, а он? Да десять, двадцать дочек он бы отдал, останься этот охотник в племени Сцайксплу, научи он озёрных людей изготавливать каменные наконечники! Ещё вчера Нурц думал, что ему очень сильно повезло. Богатые зверьём и рыбой земли, орда, не отягощённая стариками, новые знания и умения чужака. Всё это обещало долгое процветание племени... Догнать! Дочку-предательницу наказать, чужака под охрану, всё ещё можно исправить. Весь отряд Сцайкплу, подчиняясь приказу Нурца, завывая, бросился в погоню... . . . ...Погребальный костёр догорел. Мёртвым – своё, живым – своё. Аджума с молодыми эрхами сидели у очажной ямы и совещались. Этум, сидевший у шалаша, в разговоре не участвовал. И без того неразговорчивый крепыш, ещё слабый от большой потери крови, замкнулся в себе. Все неизвестные трудности выполнения задания, похоже, придётся теперь делить на троих. По всем расчётам выходило, что уже завтра чужие люди приблизятся настолько, что их можно будет посчитать, а возможно, и разглядеть. Так и получилось. Ночью каждый из разведчиков "имел счастье" наблюдать близкие костры, а почти весь следующий день все трое, благо Аджума устроил просторный наблюдательный пункт, смотрели на суматоху со спасением человека. В принципе, задание было выполнено, чужаки в лес не стремились, это было понятно по вечерним сборам чужой ватаги. Оставалось дождаться ухода чужих людей утром, и можно отправляться домой. Однако утренняя действительность оказалась жёстче, непредсказуемей. Побег беглецов и погоня, организованная Нурцем в спешном порядке, заставила Аджуму, видевшего всё, быстро принять решение. Ант быстро спустился вниз, подхватил сулосы и копья, сделал знак молодым эрхам следовать за ним и побежал на опушку леса, навстречу беглецам. Сделав несколько шагов по опушке леса, разведчики остановились, встали широким треугольником. Аджума впереди, сзади, в пяти шагах, широкоплечие эрхи. Впереди среди сухих стволов берёз появились беглецы – высокий горбоносый охотник и девушка, которая, похоже, совсем выбилась из сил. Остановились, увидев трёх мужчин, готовых к схватке. Оглянулись – погоня, завывая, приближалась. И тут случилось неожиданное. Цуна сорвалось с места, и, подбежав к стоящему впереди охотнику, встала на колени и что-то "защебетала" на своём "птичьем" языке, заламывая руки и показывая на приближающуюся погоню. Молча, подошёл Гулх. Оценивающе окинул взглядом разведчиков и опустился на одно колено. А что говорить-то? Языка чужаков он не знает, сражаться с ними – безумие. Аджума всё понял без слов, указал девушке на поваленное сухое дерево сзади эрхов и протянул одно из своих копий беглецу, вытаскивая из-за плеча сулос. Кхар с готовностью принимая копьё, успел заметить, как мрачно ухмыльнулись два здоровяка, достающих такие же короткие копья. При этом они немного раздвинулись в разные стороны и положили свои копья и огромные дубины на землю. Сцайксплу, вырвавшиеся вперёд, остановились "как вкопанные" при виде грозных воинов, готовых дать отпор. Подбежал Нурц, отставший совсем ненамного. "ДУМЦ!" В сухую берёзу в шаге от Нурца воткнулся сулос. Воткнулся с такой силой, что ствол берёзы загудел, и сверху посыпались сухие веточки. "Всего четверо!" – промелькнуло в голове у Нурца. – "Но ведь справиться будет тяжело, большую часть ватаги перебьют"... Раздвигая кустарник за спинами стоящих перед Сцайксплу чужаков, вышло, припадая на одну ногу, "чудовище" с двумя дубинами и спокойно уселось рядом с Цуной на сухой ствол дерева. "Да сколько же их там?" – Нурц потянулся за воткнувшимся в берёзу рядом с ним маленьким копьём. "ДУМЦ!" Рядом с первым сулосом воткнулся второй. С теми же эффектами. Нурц посмотрел на стоящего впереди чужака. Русоволосый чужак с "конским хвостом" на голове, глядя ему в глаза, отрицательно покачал головой. Нурц глухо заворчав, дал команду отступать. Женщина, пусть даже и дочь, – не причина начинать битву. Тем более, битву, в которой могут погибнуть ВСЕ Сцайксплу. Гулх, глядя на удаляющихся Сцайксплу, расслабился. Оглянулся, ища взглядом Цуну. Девушка, уткнувшись в грудь двухбородого крепыша, всхлипывала. А тот пробовал её успокоить, неуклюже поглаживая по голове. Судя по всему, вскоре это ему удалось – Цуна успокоилась и заулыбалась – побег удался! Оставшееся светлое время дня прошло в заботах. Цуна занялась раной Этума. Удаляя "выкрутасы", накрученные Аджумой, знахарка недовольно хмурилась – рана воспалилась и начала загнивать. Ничего, дело поправимое. Заставив Этума зажать зубами деревяшку, выскребла гниль и обрезала загнившую плоть. Вынула из сумки стебель цермцы и, размяв его в козьем мехе с водой, промыла этой водой рану. Затем покопалась в сумке и, вынув из неё костяную иглу и клубок сухожилий, аккуратно заштопала рану, сверху присыпала толчёным корнем цзопа. Всё, будет жить! . . . – Отведёшь ватагу молодых к антам. – Эджург, как всегда был немногословен. – Среди эрхов тоже есть достойные охотники! – попытался возразить Аджума. – Эзор умер! Остальные слишком молоды, – вождь эрхов "стоял на своём". – Этум... – Этум ещё слаб. Да и не вожак он, старшим идти тебе! Как же так? Уйти, не повидав изгнанную красавицу? Аджума такого допустить не мог! – Эуна... – Ты знаешь мою дочь? – Эджург задумался на некоторое время. – Ант, ты должен одну человеческую жизнь племени эрхов! Я тебя не виню, но ты там был. Ты должен вернуть долг. Уговори Эуну вернуться, её изгнание закончилось, племени тяжело. Через пять дней Эуна должна быть дома. Через седмицу поведёшь ватагу. Я всё сказал! Гулха ант нашёл в компании с молодыми эрхами. Кхар деловито трудился над изготовлением молда – сверлил отверстие в кремневой заготовке, используя лучковый привод. Эрхи задавали вопросы, Кхар отвечал. Гулх уже довольно сносно освоил речь эрхов, сложностей в общении не наблюдалось. – Нужна твоя помощь. Пойдёшь со мной в горы? – Аджуме нужен был напарник. Нужен как воздух. – Цуну возьмём, пойду. – Без неё никак? – Без Цуны не пойду. – Хорошо, возьмём Цуну, собирайтесь. Гулх, рассказав Эрзе, что делать дальше, убежал за знахаркой, а Аджума задержался около эрхов, наблюдая за работой. Вдруг зачесалось плечо, в голове возникла мысль. Хорошо, по возвращении разберёмся... . . . Эуну нашли быстро, к исходу следующего дня. По-другому быть не могло – Аджума хорошо запомнил путь до её пещеры. Молодая Эрха вернулась с охоты и готовила еду своим излюбленным способом – варила мясо в кожанном чулке, разогревая "емкость" ладонями. Бросила взгляд на прибывших и, ничего не сказав, кивнула на плоские камни вокруг очажной ямы с еле тлеющими углями. Эуна была истинной дочерью своего племени, всегда старалась не показывать своих эмоций окружающим. Но внутри всё радовалось, можно сказать, "пело" – Аджума пришёл! Как ей хотелось расспросить его о том, что произошло с ним с момента их расставания, рассказать о своих успехах – ей полностью удалось взять под контроль свой дар. Да просто посидеть вдвоём у костра в прохладе летней ночи, глядя на чистое небо, усыпанное искрами звёзд! Но ант привёл с собой двух незнакомых людей. Людей из чужих разных племён, значит, у эрхов что-то случилось. Ладно, расспросы потом, надо накормить гостей. Вдруг Эуна встала, подошла к чужакам и взяла их за руки, подержала довольно-таки продолжительное время, повернулась к Аджуме: – Ты привёл ко мне "огоньков", я тебе благодарна! – Более "продвинутая" ренза "узнала" своих спящих, неактивных "близняшек". А потом был долгий разговор у костра. Все четверо сидели на плоских камнях у пещеры. Аджума и Гулх рассказывали, Эуна слушала. Иногда говорила Цуна, тогда кхар, вполне освоивший речь Сцайксплу, переводил. Ближе к рассвету Гулх и Цуна ушли отдыхать в пещеру, Эуна и Аджума остались, этим двоим нравилось находиться рядом. Аджума придвинулся к эрхе и, глядя в её зелёные глаза, произнёс главное. То, зачем он сюда пришёл: – Твой отец хочет, чтобы ты вернулась. Я хочу, чтобы ты вернулась. Вернись в племя, прошу тебя. А осенью я приду с ватагой молодых антов и выберу тебя своей спутницей! Эуна улыбнулась и ответила: – Я вернусь в родное племя. Обязательно вернусь! Но зачем ждать осени? И, притянув к себе Аджуму за плечи, повалила его на землю... . . . Аджума отпустил натянутую "до уха" тетиву, и очередная стрела улетела в сторону растянутой между двух деревьев шкуры горного барана. Ант поморщился – лук "не получился". Слишком маломощный, тяжёлые стрелы, в количестве трёх, улетели не дальше полусотни шагов и шкуру не проткнули. Надо что-то менять, или лук сделать "потуже", или стрелы легче. Но во втором случае оружие будет годным, разве что, для охоты на птиц. Ладно, не смотря на это всё, время зря не потеряно. Дело новое, надо пробовать ещё! Ант ещё раз осмотрел новое оружие. Лук был изготовлен Аджумой быстро – за два дня. Да и что тут сложного, как это другие не смогли раньше додуматься? Выбрал четыре ивовых прута толщиной в большой палец руки и длиной по плечо, подогнал их длину – два прута получились одинаковыми, один – длиннее на две ладони и ещё один – короче. Сложил их вместе. Длинный прут – спереди, короткий – сзади, ещё два – по бокам, плотно сжал и туго, виток к витку, обмотал пруты сыромятной кожей. Потом "заневолил" их вбитыми в землю кольями, придав луку дугообразную форму, и развёл небольшой костерок в двух шагах. А пока лук сушился, занялся стрелами. Наконечники для стрел Аджума выбрал в маленькой пещере, жаль только, пригодных нашлось только три, да и те оказались тяжеловатыми. Древки стрел длиной в вытянутую руку, от плечевого сустава до кончиков пальцев, вырезал из сухих ясеневых веток, выбирая, чтобы были ровными и без сучков. Птичьи перья и сухожилия нашлись у женщин, и Аджума, взяв на время у Эуны острый нож из обсидиана, устроился у костерка изготавливать стрелы. Зачистил древки будущих стрел от сухой коры, расщепил более толстые края древков и, вставив наконечники, туго обмотал расщепы. Затем аккуратно разрезал перья по желобку и, отступив от края стрелы на ладонь, закрепил на ней с помощью тоненьких сухожилий три половинки перьев... Ант недовольно покачал головой. Ну что же, придётся изготовить ещё пару-тройку стрел, без наконечников, благо перья и сухожилия ещё есть. Сказано-сделано, вскоре Аджума опять испытал оружие. Тупые стрелы с утолщением на конце летели гораздо лучше, с силой ударялись в шкуру – годится! Ну, а эти, с кремневыми наконечниками, придётся завернуть в шкуру и положить в маленькую пещеру до лучших времён. Мать-хранительницу Аджума нашёл быстро, где же ей быть, как не с женщинами, занимающимися выделкой шкур и другими хозяйственными делами? Отдав лук, стрелы и "защиту" запястья от тетивы в виде палочек, связанных двумя ремешками, вкратце объяснил, что это за оружие и как с ним обращаться. Всё! Можно быть спокойным, очень скоро все женщины и подростки эрхов обзаведутся подобным оружием. Глядя на довольное выражение лица Аэны, в этом можно было не сомневаться. Дело оставалось "за малым" – забрать молд особой конструкции у молодых охотников, занятых изготовлением кремневого оружия (одна сторона молда должна быть не конической, а плоской и острой), и можно остаток дня провести с Эуной. Предстояла долгая разлука в две с лишним луны – эрха в поход к антам не шла. На этом настоял её отец – Эджург. И сколько Аджума не упрашивал отпустить с ним Эуну, вождь эрхов остался непреклонным – Эуна возглавит одну из ватаг охотников и в поход к дружественному племени не пойдёт. За девушками антов пойдёт маленький отряд из уже известных Аджуме разведчиков: Этум, Эгзар с Эрзей, чужаки и сам Аджума. Этого достаточно, на обратном пути старейший антов, Азук, добавит ещё людей из антов, зачем зря нагнетать страх? Забрав молды, свой и Гулха, Аджума отправился на берег жёлтой реки, где Эуна уже второй день пыталась разбудить рензы пришлых. Со стороны это выглядело непонятно. Что это они там делают? Ант присоединился к сидящим на песке и с интересом наблюдающим за процессом обучения Эгзару и Эрзе. Младший брат Эуны был несказанно рад возвращению своей сестры, как же, он и стал причиной добровольной ссылки Эуны! И теперь не отходил от сестры, сопровождая её везде и всюду. "Четырёххвостая" Эуна, Гулх и Цуна с кцилами на голове (дочь Серой Цапли несмотря на то, что покинула родное племя, постаралась соблюсти обычай и в первый же день после возвращения с Эуной сшила два кцила, себе и Гулху, пусть все видят – они муж и жена!), стояли по щиколотку в воде "кружком", взяв друг друга за руки. По напряженным лицам и струйкам пота на висках можно было сделать вывод, что "огонькам" приходилось непросто. "Стояние" уже продолжалось довольно-таки продолжительное время, молодые эрхи даже начали, как всегда, подшучивать друг над дружкой, но тут обучение прервалось. Цуна расцепила руки и что-то раздражённо сказала. Гулх перевёл. Эрха, не давая вырваться наружу недовольству, пожала плечами и жестом отправила парочку на берег. Постояла немного, встряхнула кисти рук и, зачерпнув двумя руками со дна мокрый песок, замерла на несколько мгновений. Трое зрителей поднялись и подошли поближе – кажется, начинается что-то интересное! С ладоней повалил пар, жижа "на глазах" превратилась в мокрый песок. Эуна быстро слепила комок и подбросила вверх. Но в воздух уже взлетел рой раскалённых песчинок, а не комок сухого песка! Песчинки падали в воду и громко шипели. Но Эуне этой демонстрации оказалось мало, она вышла на берег, подобрала толстый обломок дерева. Вернулась, обмакнула деревяшку в воду, обхватила её двумя ладонями и опять замерла, сосредоточившись. Результат не заставил себя долго ждать – деревянный обломок сначала "запарил", а потом вспыхнул ярким жёлто-красным пламенем. У Гулха вырвался изумлённый вскрик, а молодые эрхи-шутники разразились восторженными воплями. Эрха сделала приглашающий жест Гулху и Цуне – можно продолжить обучение... Провожать маленький отряд пришли две женщины. Матери, понятное дело! Две фигуры, закутанные в шкуры, появились из предрассветной мглы как призраки и направились к сидящим у костра. Эгзар с Эрзей "степенно" поднялись и сделали несколько шагов навстречу. Молодые шутники напустили на себя серьёзный вид, стараясь спрятать распиравшую их гордость, но получалось плохо. "Балбесы, неразумные телята!" – подумал Аджума, разве можно так с матерями? Уж кому-кому, а полному сироте было нестерпимо больно осознавать, что он остался без родных. Аджума всё бы отдал, если можно было бы вернуть то время, когда его мать Аисха ещё была жива. Всё, пора! Первый переход впереди пойдёт слегка припадающий на ногу Этум. Он сам "напросился" в этот поход. Эзор, единственный друг, умер. "Человеку-скале" необходимо забыться, "прийти в себя". А где это лучше сделать, как не в походе? Надо ещё по светлому пройти скальный клык, на который Аджуму совсем недавно загнала стая гиен. Разведчики разобрали копья из пирамиды, подобрали дубины и молды и цепочкой тронулись в путь. Прибежала запыхавшаяся Эуна и сразу направилась к Гулху. Что-то недолго ему рассказывала и подошла к Аджуме. Остановилась. Аджума, не говоря ни слова, потёрся носом о её щёку. А что говорить? Всё было сказано вечером и той ночью, которые они провели вместе! – Вернись осенью, обязательно вернись, я буду ждать! – эрха потёрлась носом о плечо Аджумы. Разведчик кивнул и, повернувшись, скорым шагом догнал цепочку охотников своего маленького отряда. Остановился. Повернулся и, подняв вверх молд, издал боевой клич. "Урагх!". "Урагх!" – прозвучали в начинающем светлеть утреннем воздухе три женских голоса... 7. Аджума вёл свой отряд короткими переходами уже седмицу и два дня. Полноводная река, величаво несущая свои желтоватые воды, то представала перед маленьким отрядом во всей своей потрясающей красоте, то временами скрывалась из глаз, прячась за невысокими холмами, когда в силу особенностей пути охотникам приходилось от неё удаляться. В эти моменты отряд принимала в свои объятия широкая степь, густо заросшая ковылем, полынью и прочими степными травами. Серебристыми волнами колеблясь под ветром, степь окружала их разнотравьем, промоинами, оврагами. Слегка всхолмленная равнина таила в себе тысячи укромных убежищ для небольших степных грызунов: нор, ямок, кустарников. Десятки сусликов стояли столбиками на пригорках и тревожно посвистывали. Вдоль неглубоких степных балок росли тенистые рощицы, глубокие овраги, ещё полные "зацвётшей" водой, густо заросли кустарником, сплошной стеной поднимались ярко-зелёные стрелы камыша, окружая степные озерца. Даже на ровном месте, стоило лечь на землю – и густые травы смыкались над путниками, надежно укрывая от глаз хищников. Впрочем, в это время хищники были сыты, дичи в степи хватало, и звери на людей не нападали. В густой траве суетились дрофы, куда-то на большой скорости неслись многочисленные стада сайгаков, вдалеке медленно передвигались скопища туров и степных лошадей. Однако, хищники всегда хищники, и Аджума, проведший год в условиях степной жизни, был "начеку". Скоро, очень скоро солнце начнёт припекать всё сильнее и сильнее. Трава выгорит, степные ручьи и озерца пересохнут. Травоядные стадами будут собираться у тех немногих мест, где сохранилась вода, или кочевать к реке, а у водопоя их будут подкарауливать хищники. Был бы Аджуиа один, с ночлегом трудностей не возникало бы. Выбрал дерево повыше и привязался, делов-то! А так, переходы приходилось делать укороченными, ещё засветло обустраивая стоянки для ночлега в безопасных местах. Останавливались в промоинах у холмов, у глубоких оврагов, быстро ставили два шалаша и окружали себя большими кострами, оставляя у себя в тылу естественную преграду. Скоро будет дождь, определил Аджума по известным ему одному признакам, с защитой в виде костров могут возникнуть трудности, и Ант круто повернув, повёл свой отряд в сторону реки... Аджума не спал. Он с тревогой наблюдал за степью. На небе зарождалась предрассветная заря. Далеко в стороне, где всходило солнце, у самого горизонта еще сверкала молния, но уже чувствовалось, что дождя больше не будет. Лагерь охотников, защищёный со всех сторон водой ожил. Ещё вчера, ближе к вечеру, охотники переправились на небольшой островок, образованный рекой и двумя ериками, сходившимися под углом. В месте "встречи" ериков Аджума быстро нащупал брод, и отряд занялся необходимыми делами по защите маленького лагеря. Поставили шалаши, натаскали топлива для костра и вбили в "свой" берег у брода несколько кольев. Брод был нешироким, а при наличии двух молдов-топоров и огромной дубины Этума "постройка" частокола из нетолстых стволов особых трудностей не представляла. Колья нарубили в полутора сотнях шагов от брода в рощице, затерявшейся как остров в море ковылей. Среди их серебристых султанов пестрели фиолетовые полянки из цветов чабреца и шалфея. Но сейчас разведчика не привлекали красота безбрежной степи и тонкие запахи растений. Аджума с беспокойством следил за видневшейся в густой траве свирепой четой львов. Неприятности начались ночью. Вначале к воде, окружающей стоянку подошла небольшая стая гиен и, не обращая внимания на большой костёр, разведённый за редким частоколом, с плачем закружилась вокруг, пока подошедшие львы не прогнали их в темноту. Началась какофония из визгливого хохота гиен и свирепого рычания львов. Потом львы долго лежали, глядя в пламя, зевая и облизываясь. Вскоре янтарный свет убывающей луны и звёзд скрыли набежавшие грозовые тучи, небо пронзил зигзаг молнии, раздался удар грома, и хлынул летний ливень. Пламя костра некоторое время сопротивлялось потокам воды с неба, но вскоре погасло. За оставшееся время ночи львы дважды обследовали "свой" берег, пытаясь найти дорогу к такой близкой добыче, но их попытки не увенчались успехом... Солнце поднялось высоко и начинало припекать. С той поры как львы появились здесь, прошло уже очень много времени, но уходить они, видимо, не собирались. Самец был крупных размеров, самка – мельче и моложе. Ее бурая голова нередко приподнималась над высокой травой, и взгляд блестящих желтых глаз устремлялся к острову, на котором находились люди, а пушистый кончик хвоста трепетал от нетерпения. Лев лежал, не шевелясь, однако и его полузакрытые глаза тоже глядели в сторону Эгзара, поддерживающего костёр. Костёр охотники разожгли ещё на рассвете, принеся сухую растопку из шалаша. Сырое дерево дымило, стреляло, но костёр был нужен для приготовления еды. Да просто для спокойствия был нужен! Чахлый кустик, который задел эрх, осыпал его бисером мельчайших дождевых капель, неведомо как ещё не высохших на солнце, и Эгзар поёжился. Львица поднялась, потянулась и зевнула. Из ее груди вырвался приглушенный рык. Низко пригибаясь к земле, она стала подкрадываться к броду. Ещё мокрые стебли травы хлестали ее по морде, и она недовольно жмурилась. Обнюхав берег в районе брода, самка обиженно рыкнула, вернулась на место и улеглась. Рев, подобный грому, всполошил весь отряд. Среди высокой травы люди увидели еще одного льва. Звери, лежавшие неподалёку от воды, вскочили. Львица, приподняв голову, призывно замяукала, самец с тёмной гривой замахнулся на нее лапой и зарычал. Второй лев, огромными прыжками направлялся к стоявшим в ковыльном поле зверям. То, что затем произошло, привело охотников в трепет, хотя они были не из робких. Им еще ни разу не приходилось видеть драку свирепых хищников. В десятке локтей от соперника четвероногий пришелец остановился. Это был достойный противник темногривому льву. Он был еще молод, и вся его фигура дышала мощью и отвагой. Навстречу ему короткими прыжком ринулся темногривый. Еще мгновение и самцы стояли друг перед другом на задних лапах, нанося передними жестокие удары. Потом, воя и хрипя от ярости, звери сцепились и покатились по траве. Лязганье зубов, глухие удары тяжелых тел о землю заставляли содрогаться сердца охотников, наблюдавших картину боя. Львица вытянулась на земле и, опустив морду на передние лапы, не сводила горящих глаз с дерущихся. Темногривый лев постепенно брал верх, он уже подмял пришлого под себя и готовился закончить схватку победой, но тут всё неожиданно изменилось. Неведомо как извернувшись, молодой лев "полоснул" когтями задних лап по животу соперника и нанёс тому страшную рану. Схватка вновь разгорелась со страшной силой. Темногривому наконец удалось вырваться из объятий противника, и он пополз в кустарник, воя и оставляя за собой алый след крови. "Всё, не жилец"!" – Подумал Аджума. – "Ближе к вечеру он совсем ослабеет от потери крови, придут гиены, и к утру не останется ни косточки, ни клочка шкуры". Пришелец преследовать побеждённого соперника не стал. Он поднял гривастую голову и издал оглушительный рык. На его призыв ласковым мурлыканьем отозвалась львица. Она подползла к нему, игриво ткнулась мордой в короткую гриву, вскочила и огромными скачками понеслась в степь. Вслед за ней помчался и молодой лев. – Быстро собираемся и уходим. Львы вскоре могут вернуться, – повернулся Аджума к застывшим от избытка впечатлений спутникам. Охотники разобрали шалаши, свернули шкуры в тугие тючки, выдернули, предварительно расшатав, пару кольев перед бродом. Затем разобрали своё оружие и быстрым шагом двинулись по берегу вверх по течению реки, часто оглядываясь... . . . Расщепленный дуб возник на горизонте как-то сразу, неожиданно для Аджумы. "Метка" означала скорое начало домашних земель антов. Шагов за тысячу вверх по течению реки от этого дуба в своеобразном углу, образованным рекой и небольшим затоном находилась хорошо обустроенная временная стоянка антов. Очажная яма и пусть жиденький, но достаточный для защиты от хищников, частокол в человеческий рост, расположенный дугой радиусом в десяток шагов. Два невысоких навеса из камышовых матов и настил на сваях, вдающихся в затон, каждую весну подправлялись и использовались для защиты от степных хищников в периоды охоты для заготовки свежего мяса. Там можно будет отдохнуть после длинного пути, подготовиться к последнему переходу к стойбищу антов и, потом, может быть, поохотиться, чтобы прийти в поселение со свежим мясом. Весь путь до "конца степи" (или "начала степи" - кому как нравится) отряд питался добычей от охоты, произведённой урывками. Ещё во время первых остановок Аджума изготовил новое метательное оружие. Ант назвал его "гайла". Узкий кожаный ремень длиной в четыре локтя (почти в человеческий рост!) с закреплёнными на концах грузами из речной гальки размером в кулак. При удачном исходе метания раскрученный над головой снаряд обвивался вокруг ног несущейся во весь опор сайги. Мяса этой маленькой антилопы хватало охотникам на два дня. Плюс, Цуна, опытная добытчица рыбы, в случае остановки у водоёма "набивала" достаточное количество рыбы, используя в качестве оружия унесённые из племени во время известных событий короткое копьё с костяным наконечником и тонкий длинный гарпун. Острожек, огороженный редким палисадом из вкопанных в землю берёзовых стволов, оказался в запущенном состоянии. Камышовые маты и настил унесены большой водой, некоторые колья перекошены, внутренний пятачок покрыт уже потрескавшимся на солнце речным илом. И кругом – мусор, мусор и ещё раз – мусор! Прошлогодняя листва, переломанные ветки, древесная кора и сухая трава основательно захламили временную стоянку. "Видимо, хватает добычи в лежащих к северу лесах, этой стоянкой пользоваться нет необходимости", – подумал Аджума. Эрхи, видя этот беспорядок, неодобрительно качали головой. Как же так? Хорошо защищённое место в таком плохом состоянии. Большая вода ушла давно, надо было привести всё в порядок, даже если в этом нет надобности! Ну что же, порядок надо наводить в любом случае. Необходимо. Даже если это задержит небольшую ватагу на некоторое время. Оставив Гулха с Цуной и молодых эрхов наводить порядок, Аджума и Этум отправились на охоту. Топоры-молды брать не стали – они нужнее здесь. Огромная дубина крепыша пострашнее молда будет! Большое стадо туров охотники видели в отдалении ещё во время последнего перехода. Да и недалеко это совсем, ещё по светлому можно будет добыть мяса и вернуться. А завтра, с первыми лучами солнца, – в последний переход до стойбища антов... ...Когда до стада спокойно пасущихся туров осталось не более ста шагов, охотники остановились. Аджума уже хорошо различал длиннорогие головы травоядных, обращенные в сторону людей. Несмотря на охотничий азарт, его охватило чувство, нет, не страха, а тревоги и сомнения. Могли ли они вдвоем с Этумом идти против этой грозной силы, вооруженной смертоносными рогами и копытами? А что, если всё стадо туров кинется на них? Охотники остановились, приготовили оружие. От стада отделился огромный бык. Низко опустив голову, он, казалось, с любопытством разглядывал близко подошедших людей. И вот, громко сопя, тур медленно направился к людям. Из его широких ноздрей струйками вырывался пар. По размерам и повадкам животного было понятно, что это вожак. Намерения его были ясны. Вожак стада собирался проучить двух смельчаков, рискнувших приблизиться к охраняемому им стаду. Мельком взглянув на крепыша, Аджума не увидел на его лице и следов испуга. Этум перехватил взгляд анта. Охотники кивнули друг другу, время, проведённое вместе, не прошло даром, они уже хорошо могли обходиться и без слов. Аджума отступил на пять шагов назад и немного в сторону, а Этум, не торопясь, поднял тяжелую дубину, двинулся навстречу туру. Человек и животное остановились, когда их разделяло несколько шагов. Тур, чуть приподняв морду, изучал противника. Крепыш тоже не отрывал взора от грозного вожака стада. Это продолжалось несколько мгновений, и вот вожак стада, пригнув лобастую голову, с глухим мычанием ринулся на противника. Но его атака не застала Этума врасплох. Он ловко увернулся, его страшная дубина взметнулась над головой быка и с силой опустилась. Однако дубина врезалась в землю – мимо! Вожак стада был хитер и опытен – он успел отскочить. Аджума был поражен быстротой, с какой двигался этот неуклюжий на вид зверь даже в высокой траве. После нескольких неудачных попыток напасть друг на друга, противники на время прекратили борьбу. Оба – и человек, и животное дышали порывисто, хрипло, оба устали и нуждались в передышке. Лишь глаза выдавали их настороженное состояние. С неослабевающим вниманием они следили за малейшим движением друг друга. Этум взмахнул оружием и сделал обманное движение, вытянув его перед собой. Бык попался на эту уловку. С яростным ревом он прыгнул вперед, целясь рогами в оружие человека. Аджума усмехнулся, узнав приём Эзора в том самом поединке. Сейчас эрх будет дразнить тура, пришло время действовать ему. Ант, стараясь не делать резких движений, по широкой дуге переместился в тыл к быку. И, кажется, тот, увлечённый нападками на дубину Этума, его не заметил. Аджума положил на землю копьё и сулосы, размотал с пояса ремень гайлы и, взяв в руку один из грузов, обёрнутых тонкой кожей, раскрутил снаряд над головой. Аджума не захотел метать гайлу издалека – ещё в Этума попадёшь! Лучше подобраться поближе и захлестнуть задние ноги тура с близкого расстояния, наверняка! Так и получилось – крепкий кожаный ремень с грузами, запущенный с пяти шагов, захлестнул и плотно обмотал задние ноги быка, лишив того подвижности. Теперь Этуму нужно было чуть отклониться в сторону и с силой опустить дубину на голову быка. Этум так и сделал, но тур неожиданно взмахнул головой, и дубина скользнула по рогу. Взревев от боли, тур с такой силой замотал головой, что попавшая между рогами дубина была вырвана из рук эрха и упала под передние ноги животного. Животное с остервенением начало топтать и подкидывать рогами оружие человека. Тусц!.. Тусц!.. Сулосы, метаемые Аджумой с близкого расстояния, закончились в десять ударов сердца, и ант, подхвативший копьё, приготовился встретить поворачивающегося быка. А тому пришлось повернуться, чтобы увидеть, что это там так больно "жалит" в бок? Правда, поворот получился неуклюжим – задние ноги спутаны гайлой. Долго! В момент, когда тур повернулся к Аджуме и сделал скачок в сторону анта, на его голову с силой обрушилась тяжеленная дубина. С глухим стоном могучее животное повалилось на бок. Этум, побледневший от напряжения нанес туру еще несколько ударов и со сверкающими глазами, вскочил на тушу поверженного вожака стада, издав торжествующий крик. "УРРАГХ!". Ну, что же, "чистая победа"! Опустив оружие, Аджума остановился в нерешительности. И как эту гору мяса доставить в лагерь? Однако Этум таким вопросом не задавался. Крепыш поднял задние ноги быка, закинул их себе на плечи и, конечно же, напрягшись, довольно быстро волоком потащил тушу. Аджуме только и оставалось собрать в охапку всё оружие и отправиться следом. На стоянке кипела работа. Цуна с Гулхом заканчивали вязать маты из прошлогоднего камыша, уж кому, как не Сцайксплу, знать, как это сделать быстро и надёжно? А молодые эрхи занимались перестройкой частокола-палисада. Аджума, увидев это "строительство", покачал головой – всё это и хорошо – основательность эрхов ему всегда нравилась, и плохо – придётся задержаться здесь ещё на день-два. И отряд, поев "на скорую руку", теперь уже полным составом принялся за работу... . . . ...Аджума ещё раз оценивающе осмотрел покидаемую стоянку. Укреплённое место, теперь это можно назвать и так, преобразилось. Плотно пригнанные стволы палисада, более высокого против предыдущего, огораживали теперь гораздо больше места. С внутренней стороны палисада тянулась "ступенька" высотой по пояс. Это и понятно, как иначе смотреть поверх обреза стволов? Большой навес из камышовых снопов, переплетённых между собой, под ними – своеобразные лежаки, плотно пригнанные друг к другу. Настил, вдающийся в затончик, шире и длиннее, и самое главное – закреплён так, чтобы его не унесла "большая вода". Да... Аджума и Гулх долго "ломали" голову, как это сделать! В сваях, забитых в дно, сверлились с боков "лучковым способом" с помощью кости, взятой из ноги тура, отверстия. Такие же отверстия проделывались в поперечных стволах. В совмещённые отверстия "вгонялись" толстые обрубки веток. На поперечные стволы таким же способом настилались продольные стволы. Вначале работа продвигалась быстро, но потом, когда пришлось забивать новые сваи на глубине, стало намного труднее. Ха! Дубина Этума и пара молдов, без которых эту работу выполнить было бы невозможно, сделали свое дело. Да, большую работу сделали! Ну и что, что пришлось задержаться на два дня? По возвращению в поселение эрхов надо будет таким же образом укрепить два места – "холм заготовки дров" в дне пути от поселения и возвышенность с "наблюдательным кедром" в окончании леса. Ах, да, что-нибудь похожее надо обустроить около скалы, на которую в своё время Аджуму загнали гиены. Ант поймал себя на мысли, что уже согласен перейти в племя эрхов. Ну да, лишь бы быть рядом с Эуной. О-хо-хонюшки! Как оно ещё сложится? Что скажут на это Айза и Азук, как повернут? Такого ещё не бывало. Девушки – да, а вот охотник-мужчина... Утренние сборы были недолгими. Ещё вечером заготовили жерди для трёх волокуш – тащить остатки от туши тура и оружие, в принципе уже не особо нужное, от кого защищаться? Цепочка охотников по одному миновали проём в частоколе и кол с насаженной головой тура сбоку от прохода (обычай эрхов "обозначать" важные победы на охоте) и неторопливым размеренным шагом отправилась в последний переход к поселению антов... 8. . . . – Не будет этого! Никогда не было и не будет! – старейший антов с самого начала разговора возражал. – Раньше много чего не было, времена меняются, – Айза "не унималась". – Какие времена, старая? Девушки вольны были выбирать с давних времён, о чём ты? – Эджург не отпустит дочку, и ты об этом знаешь, – Айза стояла на своём. – Это будет нарушением обычая, – старый Азук взял "конский хвост" бороды в кулак. – Обычаи должны служить племени, а не вредить ему. – А какая польза антам от того, что лучший разведчик уйдёт в чужое племя? – Да ты, старый, совсем из ума выжил? Какое чужое племя? Это дети Аэны, мои внуки – чужое племя? Глянь на Эрзю! Сын Азеги для тебя – чужое племя? Завтра должны вернуться охотники, спроси Эрнх, эрхи – чужое племя? – Перестань спорить, Айза. Охотники никогда не уходили из племени. – Времена изменились, Азук. Наши братские племена очень быстро становятся многочисленными. Надо искать новые места для охоты, надо сближаться с эрхами. Надо объединять племена. – Согласен, надо, но Аджума нужен здесь, здесь от него будет больше пользы для племени. – Ты ошибаешься, старый. Аджума принёс антам за три неполных луны больше пользы, чем все остальные, вместе взятые. Походы, знаешь ли, это дело такое... – Говоришь о горце и рыбоедке-знахарке? Тут соглашусь, их знания очень полезны. Ладно, старая, соберём завтра совет племени. Будем решать, как жить дальше. . . . Старейший антов говорил правду. Маленький отряд из шести человек, прибывший седмицу назад в стойбище, принёс новые знания. Больше всего радовалась пацанва, обзавёдшаяся лёгкими луками, изготовленными по образцу, сделанному Аджумой на следующий день по прибытию. Весёлый гомон и восторженные вопли после удачного выстрела полутора десятков подростков разносились по всему стойбищу с утра до вечера. Потише стало, когда взрослые устроили для мелюзги "тир" на опушке леса шагах в трёхстах от поселения, растянув между двух деревьев старую шкуру оленя. Но то – лёгкие луки, годные для охоты на птицу и мелких зверей. Взрослому охотнику и пользоваться таким оружием стыдно, пусть такими луками пользуются подростки и женщины. Аджума хотел большего, анту нужно было оружие, с помощью которого можно было бы добыть крупного зверя. Уже через день после прибытия в поселение, Аджума вооружился топором-молдом и за полдня натаскал на опушку леса целую гору сухого дерева разных сортов. Затем, забрав у молодых эрхов, обучавших старшее поколение антов сверлить камень, их обсидиановые ножи (кремневые не годились – недостаточно острые!), увлечённо принялся за работу. В Цуну и Гулха, как переводчика (Сцайксплу ещё плохо понимала язык антов), "вцепилась всеми своими конечностями" мать-хранительница. Целыми днями женские фигуры маячили вокруг стойбища, то склоняясь, то снова выпрямляясь. Целый день "цвиркал" мягкий, ласковый голос Цуны, прерываемый переводом Гулха. Она вновь и вновь повторяла, когда и как рвать ту или иную траву, что с чем смешивать. Как варить, высушивать, какие болезни какой травой лечить. Знахарка собирала целебные травы, цветы, корешки, а молодые женщины помогали ей. Некоторые травы и цветы нужно было срывать ранним утром, другие вечером, ночью... Женщины постарше собирали мохнатую траву, сдирали молодую кору ивы, вымачивали их, тёрли на камнях, свивали нитки и веревки, которые переплетутся потом в легкую ткань для летней одежды и повязок. Из коры березы и зелёных побегов ивы делали корзинки для ягод и грибов, время для которых, правда, еще не наступило. Но ведь наступит! Цуна спешила передать все свои знания антам, которые её встретили даже лучше, чем это сделали эрхи, суровые по своей натуре. Этум тоже не остался без дела. Всю седмицу по стойбищу разносились звуки ударов его дубины и огромного каменного топора, сделанного в первые же дни. Два коптильных рва (для рыбы и мяса) и палисад-частокол вокруг пещер анты старались закончить к празднику летнего солнцеворота, который наступит через два дня. А потом? Потом, после праздника, снова в поход – провожать девушек из антов в племя эрхов. Аджума жестом отогнал ребятню, которая лезла с расспросами и мешала работать. А работы было много. День ушёл на изготовление дубовой основы, длинной от локтя до кончиков пальцев. Место для хвата, ложе, пропилы под рога-плечи составного лука – всё это потребовало времени, в первый раз что-то не понравилось и пришлось начинать снова (ничего, Аджума решил делать два лука, не выбрасывать же готовую основу!). Долго подбирал материал для плечей лука. В результате остановился на чуть изогнутых толстых кедровых ветках – уж очень ровно лежали древесные волокна по всей длине сухих упругих веток. Придал плоскую форму краям, которые будут крепиться в пропилах основы, стараясь, чтобы входили туго и, просверлив небольшие дырочки, забил в отверстия деревянные штифты. Места креплений туго, рядок к рядку, обмотал сыромятными ремешками и, разведя маленький костерок, полдня сушил бандажи. Сырая кожа медленно высохла и очень туго стянула пропилы. Повторив операцию по накладыванию стяжек (второй слой), Аджума попробовал упругость обоих кибитей – годится! Можно приступать к подбору тетивы и изготовлению стрел. ...Готово! Аджума с удовлетворением осмотрел оба лука, теперь хорошо бы испытать. Пожалуй, вот этот, который длиннее и жёстче на растяжку, надо отдать Аруку. Разведчику такое оружие – самое то. Привыкать, конечно, придётся. Но когда научишься, приспособишься... Незаменимым оружием станет! Вчера вечером друзья долго сидели у костра и разговаривали, делились впечатлениями о событиях, произошедших с ними за последнее время. Арук рассматривал новое, ранее неизвестное ему оружие Аджумы. Фурша и гайла, были сразу отложены в сторону – "не для леса, для степи!". А вот сулосы Арук рассматривал с большим интересом. Молодой охотник сразу увидел преимущества этого оружия, ещё бы, убить животное, не приближаясь к нему близко. Хорошо! Для разведчика-одиночки то, что надо, Арук завтра же обязательно изготовит себе такие же. А тут – лук... Стрелы-то подальше летят. И намного! . . . Рано утром на острове, образованном пересыхающей излучиной, на расстоянии вытянутой руки лицом друг к другу сидели, сложив ноги "калачиком", двое. Ладони вытянутых вперёд рук Цуны и Гулха плотно соприкасались. По закрытым глазам, напряжённым лицам и обильному поту, выступившему на висках, любому стало бы понятно, что эти двое усиленно пытаются что-то осмыслить, вспомнить, привести "в порядок" мысли и информацию, скопившуюся за последнее время. Цуна опустила свои ладони, открыла глаза и поправила намокший кцил. – Нет, не получается. Уже целую луну почти каждое утро мы с тобой пытаемся сделать то, о чём говорила Эуна, – знахарка скривила уголки губ. – Эуна говорила, что мы умеем, просто надо вспомнить, – кхар тоже выглядел расстроенным. – Как? – Давай думать. Ты мне рассказывала, как лечила охотника своего племени, сломавшего руку, откуда ты узнала, КАК это надо сделать? – Я не помню. Мне было очень его жалко. Я хотела ему помочь и вдруг поняла, что знаю, как это сделать. – А травы, целебные корешки и всё другое? Ведь тебе никто не рассказывал, не учил! – Не знаю, мне кажется, я уже родилась с этими знаниями, – Цуна задумалась. – Повторишь слово в слово, что тебе сказала Эуна, когда приходила нас провожать? – Она сказала, что у неё это был приятный прохладный ветерок от сердца к вискам. После этого она знала, как этим можно управлять, но у нас это, скорее всего, будет по-другому. – Почему? – Не стала объяснять. Но, кажется, я догадываюсь. Эгзар говорил, это у неё с детства, от матери. И она очень сильно переживала, когда обожгла его. Эта способность уже была, она только училась управлять ею. Переживание. В глубокий омут все эти переживания, сейчас это не главное! Цуна задумалась, сказать или не сказать, как Гулх к этому отнесётся? Сказать! И сказать прямо сейчас! – Гулх, у нас будет ребёнок, девочка! – Кха-кха... – Гулх закашлялся, поперхнувшись. Глаза "полезли на лоб". Все мысли об огне ушли на второй план. – Но как... Ты уверена? – Уверена. Я знахарка, Гулх! – Цуна, девочка моя, может быть, это будет мальчик? – Девочка, Гулх, девочка. Ты не рад? Кхара словно окатило холодной водой. Затем горячей, снова холодной и опять горячей. Он станет отцом! Отличная новость, и неважно, кто там будет, девочка или мальчик, задери всех морхог! Он СТАНЕТ ОТЦОМ! Гулх бросился обнимать счастливую, радостно смеющуюся Цуну... ...Тёплая волна, зародившись где-то в глубине сердца кхара, поднялась к горлу, собралась в комок и, разделившись надвое, медленно перетекла к вискам... . . . В очажную яму на площадке перед пещерой старейшего племени антов, где постоянно горел костёр, кинули несколько охапок зелёной травы. Сочная трава, съёживаясь и постреливая, зашипела, огонь костра как-то сразу "присел", почти пропав, вверх повалили клубы плотного сизого дыма. Дым сообщал людям племени, что старейшины закончили совещаться и в скором времени объявят антам своё решение. По большому счёту этого делать было необязательно, сегодня наступил день летнего солнцеворота, день, по которому анты и эрхи уже давно меряли годы жизни. Зима прошла, прошли беспокойные лу́ны весны, ты остался живым в эти тяжёлые периоды года, радуйся! Это единственный праздник, который отмечали братские племена. Анты постарше возрастом с утра расположились неподалёку от пещеры Азука, где проходил совет племени. Да что там говорить, почти всё племя старалось находиться рядом, не желая пропустить выход старейшин из пещеры, и только неразумная мелюзга, как обычно, носилась по стойбищу издавая весёлые вопли. Находился здесь и Аджума. Как же, Айза сказала, на совете старейшины должны были обсудить и "его вопрос"! Ещё по прибытию в поселение разведчик, после того, как заселил Цуну и Гулха в свою маленькую пещеру, где жил с погибшей во время известных событий матерью до своего изгнания (сам вместе с Этумом устроился в установленных рядом шалашах, а Эгзар с Эрзей убежали к родственникам), имел продолжительный разговор со старейшим и матерью-хранительницей. Старейшие внимательно слушали Аджуму, изредка прерывая его краткими уточняющими вопросами. Про "чужаков" Цуну и Гулха, про Эджурга и Аэну, про положение дел в племени эрхов и сложностях пути "в братское племя". Когда дошла очередь до Эуны и возможности перехода Аджумы к эрхам, старый Азук упёрся: "Нет! Нет, и всё тут!"... Степенно ступая и опираясь на посох с круглым кремневым навершием (по сути – лёгкий молд – постарались Эрзя с Эгзаром), из пешеры вышел Азук. За ним ещё шесть всеми уважаемых старейших, три женщины, включая мать хранительницу, и три мужчины. Чинно расселись на длинном бревне, специально для этого случая положенном перед входом в пещеру. Племя собралось вокруг площадки. "Мелюзгу" угомонили несколькими шлепками, наступила тишина. - Слушайте, люди! Совет решил, что пришла пора осваивать новые места для жизни и охоты. Племя антов растёт, "ртов" становится больше, а животных в округе меньше. Если сейчас не позаботиться о будущем, то потом могут наступить тяжёлые, голодные времена. Поэтому совет решил основать новое поселение на половине пути до племени эрхов. Племя отправит пять молодых семей и десяток молодых охотников обосноваться на новом месте. Место для поселения выберут старейшина Архот, согласившийся стать старейшим поселения, и Аджума, который станет вожаком ватаги охотников. Переселенцы сначала проводят четырёх девушек к эрхам, где Архот предложит вождю и матери-хранительнице эрхов присоединиться. Потом вместе с эрхами обустроятся на новом месте, – объявил решение совета сарейшин Азук. – А если эрхи не захотят присоединяться? – Гулх громко и отчётливо задал свой вопрос. – Кхар, ты хорошо усвоил наш язык. Но ты плохо понимаешь, как живут наши племена, – Азук по своему обыкновению нахмурился и повернулся к Гулху. – Эджург и Аэна опытны и мудры. Они не могут не понимать, что опасность голода из-за отсутствия еды может в будущем угрожать и эрхам, они согласятся присоединиться и основать новое поселение вместе с антами. Я уверен в этом! – Если кто-то не согласен с этим решением, пусть скажет об этом сейчас, – поднялся с места ещё очень крепкий, самый молодой из старейшин, одноглазый Архот, "сверля" Аджуму своим единственным глазом. Второй свой глаз Архот потерял ещё в молодости на охоте. Архот сделал паузу, окинул быстрым взглядом собравшихся людей и продолжил: – Хорошо подумайте, завтра я выберу из желающих пять молодых семей. Молодых охотников в свою ватагу отберёт Аджума. День на подготовку, выходим через два дня. "Вот как повернули. Старый хитрющий Азук всё-таки настоял на своём. Нашёл выгоду для племени и здесь!". Аджума недовольно передёрнул плечами и посмотрел на мать-хранительницу. Айза, сидевшая на самом краю бревна с серьёзным выражением лица, встретилась взглядом с Аджумой и, закрыв глаза, медленно ему кивнула, показывая своё согласие с решением старейшин. Ну что же, бороться за Эуну теперь придётся самому. Надо будет ещё раз поговорить с Эджургом... Сложно это всё. Как всё это сложно! Аджума хорошо помнил тот первый разговор с вождём эрхов. – Ант, мы с тобой уже говорили. Эуна – это твой долг за Эзора. Моя дочь из племени не уйдёт! – сказал тогда Эджург. Ладно, вчера Айза сказала, что времена меняются, всё может измениться и в этом вопросе. Старейшины поднялись со своих мест, родовичи начали расходиться. Племя продолжило подготовку к празднику. . . . ...На большой ровной площадке на берегу великой жёлтой реки находился, закреплённый множеством распорок в виде кольев, убитый вчера ватагой охотников лось. Острые копыта лося касались травы, так что казалось, будто он стоит. Голова его покоилась на деревянной развилке, вбитой в землю. Морда животного была обращена в сторону небосклона, пылавшего в багровых лучах солнца, заканчивавшего свой небесный путь. Все племя антов разместилось на площадке вокруг убитого зверя. На почетном месте, напротив головы, увенчанной огромными рогами, стояли старейшины. Их лица были направлены в сторону заходящего солнца. В момент, когда огненно-красный диск коснулся водной глади реки, простиравшейся до горизонта, старейшие протянули руки к светилу. "УРРАГХ!" – прозвучал клич племени. Им вторили все присутствующие анты. Жители поселения прощались с солнцем. Они просили его снова появиться завтра поутру на голубом просторе небес. Полыхнули костры, расположенные по большой окружности, охватывающей всю площадку, и Азук взмахом руки подал знак начинать. Аджума стоял рядом со своими спутниками. Как и все, он смотрел в сторону туши лося, казавшегося живым в свете заходящего солнца и отблесках горящих костров. Собравшиеся с нетерпением ожидали начала обряда, который анты проводили каждый год в этот день. И вот, наконец, по рядам антов пронесся приглушенный гул взволнованных голосов. Перед зрителями предстали охотники во главе с эрхой-охотницей. Аджума, как и все анты знал, чем закончится вся эта сцена, однако интерес к ней от этого нисколько не уменьшился. Разведчик покосился на своих спутников. Все пятеро, не отрываясь, как заворожённые, смотрели на происходящее. Ещё бы! Они видят такое впервые! Охотники закружились вокруг лося в ритуальном танце, изображая сцены охоты. Вот, они подкрадываются, вот, окружают животное. С криками "Урагх!" четыре охотника вонзили свои копья в бока лося, другие в этот момент выбили колья-распорки. Туша животного упала на траву. Послышался одобрительный шёпот зрителей. Старейшины подошли к туше лося. На площадке вновь воцарилась полная тишина. Даже самые маленькие дети, сидевшие на коленях у подростков и женщин, и те молчали. Азук встал против головы лося. Айза с другими старейшинами расположились по бокам туши зверя. – Большерогий Брат, анты благодарят тебя, что ты позволил убить себя! – старейший стал поглаживать морду животного. – Твое жирное мясо анты съедят. Из шкуры сошьют одежду. Из рогов и костей сделают оружие. Твои братья-животные будут довольны – ты умер не зря! – Люди, радуйтесь. Племя прожило ещё один год! – мать-хранительница подошла к Азуку и встала рядом... . . . Какой же праздник без дружеских состязаний? Уже давно отбегали, отборолись подростки и дети. Пришло время посостязаться более опытным. В круг, образованный зрителями, вышли молодые эрхи. Эрзя и Эгзар, по крови наполовину анты, наполовину эрхи, решили померяться искусством владения дубиной. Их фигуры, немного нескладные, но довольно-таки внушительные, вызывающие уважение, заставили оживиться зрителей, уже начинающих скучать. Сжимая в руках свои дубины, друзья встали напротив друг друга и замерли на мгновение. Первым начал Эгзар. Он размахнулся и нанес сильный удар. Эрзя легко отпрыгнул в сторону. Дубина Эгзара, не встретив препятствия, чуть было не вылетела из его рук. Он никак не ожидал такой легкости и быстроты движений от казавшегося неповоротливым противника! Выходит, что не только он силен и ловок. Внезапно Эрзя перешел в наступление. Обхватив рукоятку дубины обеими руками, он принялся с невероятной скоростью вращать ее вокруг себя. Эгзар понимал, попади он сейчас под удар – не миновать ему очутиться на траве! Зловещий свист рассекаемого дубиной воздуха слышался все ближе. Вращая грозным оружием, Эрзя наступал. До слуха Эгзара донесся громкий хохот наблюдавших за поединком людей. А он позорно отходил шаг за шагом... Нет, больше отступать он не будет! Эгзар отскочил в сторону и в свою очередь принялся с бешеной быстротой вращать вокруг себя дубину. Насмешливые крики антов стихли. Зрители молча наблюдали, как эрхи, не прекращая вращать свои дубины, медленно приближались друг к другу. Раздался оглушительный треск – это дубины поединщиков столкнулись в воздухе. Эгзар почувствовал, как непреодолимая сила вырвала оружие из его рук. Он проиграл! Проводив взглядом свою дубину, покатившуюся по траве, внук Айзы поднял глаза на Эрзю. Русоволосый эрх стоял с глупым видом и смотрел на своё оружие, лежащее на траве. Ничья! Повеселевший Этум вышел из круга зрителей, поднял дубины и, вручив их друзьям, похлопал каждого из них по плечу – славная схватка! Затем выйдя на центр круга, поднял своё оружие. "Урагх!" Человек-скала вызывал соперника на поединок. Воцарилось тяжкое молчание. Кто не побоится ответить? Наконец, Арук не выдержал, поднялся с места. Сзади на плечо Арука легла рука. Эрнх, предводительница ватаги охотников, мягко отстранила Арука в сторону и, сжимая в руках своё оружие, вышла в центр круга... А это уже интересно! Кому, как не Аджуме знать, что эрхи-охотницы не используют дубины. Так-то, при необходимости, любая женщина управится с облегчённой дубинкой... Но зачем? Для увесистой дубины нужна сильная рука мужчины! А эрхи-охотницы используют короткий, в человеческий рост, с утолщением на краях, дубовый шест. В принципе, та же дубинка, только длинная, но не совсем дубинка. Как это будет выглядеть против обычной дубины, разведчику видеть ещё не доводилось. Однако, Этум изначально попал в невыгодное положение. Состязаться в быстроте с эрхой... Не имея при этом права нанести сколь-нибудь значимое увечье сопернице... Гоняться с тяжёлой дубиной за лисой? Глупо! Эрнх отступила от друга детства на несколько шагов и крутанула вокруг себя своё оружие. "Урагх!" Схватка началась. Этум, подняв свою дубину, медленно подходил к сопернице. Шест в руках эрхи словно "ожил". Ни одного движения "по прямой" – только по кривым траекториям, попеременные удары обоими концами шеста. И всё это при том, что Эрнх ни мгновения не оставалась на одном месте! Этум так и не смог сосредоточиться, прицелиться и нанести хотя бы один удар, способный выбить оружие из рук эрхи. Приёмы, которые были бы неэффективными при схватке в тесноте, на открытом пространстве, или при реальной охоте на крупного зверя сработали "по полной". Вот уже полтора десятка раз Эрнх задерживала свои удары, только обозначая "слабые" места в защите Этума. Раскрывшись очередной раз, Этум получил болезненный тычок в солнечное сплетение, "скрючился" и выронил дубину. Победа! Эрнх подняла свой шест над головой. "Урагх!"... . . . Аджума остановился. Цепочка соплеменников уже давно миновала излучину, а молодой ант всё стоял и смотрел на родные лица людей, вышедших провожать переселенцев всем племенем. Нахлынувшая тоска тисками сжала сердце. Опять поход, опять долгая разлука с родовичами. Аджума встряхнул головой, отгоняя невесёлые мысли. Так надо антам, так будет лучше для племени. Сделав несколько шагов вслед своему отряду, он обернулся. Ещё раз оглядев соплеменников и поселение, стараясь запомнить каждую мелочь, старший охотничьей ватаги переселенцев поднял вверх свой молд и издал боевой клич. "УРРАГХ!" Ничего, через какое-то время, пусть и продолжительное, он снова увидит родное племя. Аджума повернулся и бегом бросился догонять ушедший далеко вперёд отряд, долгий путь начался. Откуда было ему знать, что этот путь растянется на долгие годы, и почти всех этих людей живыми он больше уже не увидит... * * * Некоторые поясненияНазвания гайла - боло(болус). Оружие для поимки и обездвиживания длинноногого животного. Оно представляет собой верёвку, длинной около двух метров, и два камня, одинаковых по весу и размеру, привязанных к её концам. Боло раскручивают над головой, держа один камень в руке, и когда другой будет направлен к цели, ладонь разжимают. При этом брошенная верёвка крутится в полёте и крепко запутывает то, во что попадет. кцил - головной убор народа Сцайксплу. Широкая лента из кожи или шкуры, сшитая "внахлёст". В стежок прошивки вставлялись перья (у мужчин по количеству жён) ворсом вверх. Собственно, кцил на языке Сцайксплу - "птичье перо", отсюда и название головного убора. Кцил носят только женатые/замужние Сцайксплу, остальные при необходимости подвязывают волосы кожаными ремешками. макхайрд - саблезубый тигр/кошка. мастодонт - по внешнему виду что-то среднее между мамонтом и слоном. Но современные учёные отрицают "родство" мастодонта с мамонтами и слонами. Всё дело в строении зубов, разные зубы-то! молд - что-то среднее между боевым молотом и каменным топором. Длинная ручка и грубо заострённые наконечники с обеих сторон. морхог - разновидность медведя. Морда более вытянута. Окрас шерсти - серый. Задняя пара лап гораздо короче и слабее. ренза - тематический пакет информации, с установленной программой в виде бифункционального сторожа-координатора. "Сторож" решает, кому и когда передавать тематическую информацию, "координатор" - в каком объёме. Помимо "первичной" версии, передаваемой автоматически старшему потомку, копируется на генном уровне. Копии так же "передаются по наследству". Могут быть активными/неактивными и заблокированными. Заблокированная ренза может быть разблокирована в следующих поколениях. перечень ренз, прошедших ступень "внедрения": ренза огня 1 - первый "владелец" - старший брат Альги. Известные последующие "владельцы": Альга, Айза, Аэна, Эуна. ренза огня 1 (копия) - известные "владельцы" - Экзар, Айза и Аэна (после "передачи" основной рензы детям). У Экзара неактивна в силу известных обстоятельств. ренза огня 2 - первый "владелец" - первый вождь племени кхаров. Самозаблокирована. ренза огня 2 (копия) - "владелец" - Гулх. Другие "владельцы" не известны. ренза огня 3 - "владелец" - старший сын Верховного вождя Сцайксплу. ренза огня 3 (копия) - известные "владельцы" - Верховный вождь Сцайксплу Цоэс, Нурц, Цуна. "метательная ренза" - первый и на данный момент единственный "владелец" - Аджума. ренза знахаря-травника - первый и на данный момент единственный "владелец" - Цуна. ренза лингвистики - Содержит информацию о методах ускоренного "изучения" незнакомых языков. Первый и на данный момент единственный "владелец" - Гулх. сулос - сулица Сцайксплу - если точнее, то "Сцайкспл-луу". На языке озёрного народа: "сцайкспла" - серая цапля, "луу" - дети. фурша - праща Растения цимьян - аналог земного растения Чабрец. Чабрец (Тимьян) растет практически на всей территории России, насчитывается более 30-ти его видов. Отвары из чабреца способствуют повышению общего жизненного тонуса, поэтому рекомендуются при авитаминозе, хронической усталости и упадке сил. Настои чабреца обладают успокаивающим эффектом, поэтому помогают бороться с головными болями, мигренью и бессонницей. цермца - аналог земного растения Черемша. Имеет гораздо более сильный, по сравнению с земным аналогом, чесночный запах. Здесь следует отметить, что в языке озёрного народа очень редко используются "шипящие", поэтому их речь имеет "цокающе-цвиркающее" звучание. цзоп - аналог земного растения Железняк(Зопник). Зопник произрастает в Северном полушарии, встречается в Африке, Азии, на юге России, Урале, повсеместно - в/на Украине. Предпочитает открытые опушки и полянки, склоны балок, прибрежную зону рек, растет в степи и среди злаковых посевов. Имена Анты Альга - первая мать-хранительница антов. Азук - старейший антов. Айза - мать-хранительница антов в настоящее время. Аджума - молодой охотник. Аисха - мать Аджумы. Погибла во время грозы от удара молнии. Арук - лучший из молодых охотников. Разведчик. Друг Аджумы. Эрнх - эрха-охотница. Перешла к антам при "обмене невестами". Одна из учителей Аджумы. Атр - первый охотник антов, взявший в жёны "невесту" из эрхов. Архот - один из старейшин антов. Эрхи Эджург - вождь эрхов. Аэна - жена Эджурга. Мать-хранительница эрхов. Дочь Айзы. Эгзар - сын Эджурга и Аэны. Младший из двух детей. Эуна - дочь Эджурга и Аэны. Эрха-охотница. Эзор - опытный охотник. Лучший разведчик эрхов. Этум - опытный охотник. Разведчик. Неразлучный друг Эзора. Анга - женщина эрхов. Перешла к эрхам при "обмене невестами". Эрзя - молодой охотник. Друг Эгзара. Азега - мать Эрзи. Перешла к эрхам при "обмене невестами". Народ Сцайксплу Цоэс - Верховный вождь озёрного народа. Нурц - один из вождей. Младший брат Цоэса. Цуна - старшая дочь вождя Нурца. Кхары Гулх - молодой разведчик-следопыт. * * * Волгоград. 2018-2021 гг. |
|