Однажды мы поехали отдыхать на Обское море. Таня с Юрой, которых я привык считать своими родителями, долго собирали вещи. Мне было смешно видеть, что они складывают в рюкзаки. Тёплые кофты, шапки, спальные мешки, кучу провизии - и это летом, когда даже мы, домашние коты знаем, что буквально под каждым кустом ...

   Я радостно обежал всё побережье. Одно очень важное и срочное дело, которое вообще-то должны были в первую очередь сделать все мужчины нашего лагеря, не терпело отлагательств: нужно как можно быстрее пометить нашу территорию. Я видел, что мужчины занимались чем угодно: собирали дрова, зажигали костёр, натягивали палатки, пили пиво - но вовсе не спешили делать то, что должны были сделать с самого начала.

   "Да, - подумал я, - люди все инстинкты утратили!" Осознавая себя единственным настоящим мужчиной, вожаком, ответственным за весь прайд, я тщательно выполнял долг, немного сетуя на то, что котам пива не положено.

   Потом я сбегал поглазеть на рыженькую кошечку, которую при этом заприметил. Она была славная: вся такая ухоженная, видно, что недавно от кошачьего парикмахера. А глазки, а мордочка обиженного ребёнка - прелесть, а не киска! Но её родители блюли её ещё сильнее, чем мои - меня: её мамашка всё время держала кошечку на руках или привязывала к машине.

  

   А однажды произошло вот что. Общительный Юрка познакомился с хозяйкой рыженькой кошечки и пригласил её на ужин к нашему костру. Хотя мне показалось, что мама Таня не очень этому обрадовалась, сам-то я был ужасно рад. Ведь блондинка пришла с той, рыженькой. Сидя у костра, она держала киску на коленях, что-то рассказывала, над чем-то хохотала, прихлёбывая из голубой чашки, а мы с рыженькой не могли отвести глаз друг от друга. Юрка, как обычно, балагурил, подливая всем из красивой бутылки. Мам Таня, сначала немного хмурая, постепенно оттаяла, тоже начала смеяться и петь песни под гитару.

   А мы так и сидели, уставившись друг на друга, она - на коленях у своей хозяйки, а я, притаившись в кустах неподалеку от костра и постепенно подползая всё ближе...

   Блондинка, прихлебнув в очередной раз из голубой чашки, вдруг выпустила из рук мою красавицу и внезапно повалилась на траву. Юрка едва успел подхватить её. Потом блондинку долго приводили в чувство, пошли провожать, она опять громко хохотала, цепляясь непослушными ногами за траву, неловко падая и так же неловко поднимаясь. Словом, о симпатичной рыженькой кошечке все позабыли. Кроме, естественно, меня...

   Наутро блондинка выползла из своей палатки, сладко потянулась, потом, будто что-то внезапно вспомнив, громко вскрикнула и бросилась бегом к нашему лагерю.

   Наши ещё спали. Блондинка заметалась между палаток, потом подбежала к костру, зачем-то поддела ногой красивую пустую бутылку, затем подобрала в траве голубую чашку, присела на пенёк и расплакалась.

   - Что случилось? - вылез из палатки Юра.

   - Кошка потерялась, - всхлипывая, произнесла женщина.

   - И только-то? - удивился Юра.

   - Она же породистая, дорогая... Я её ещё котёнком купила, двадцать тысяч заплатила...

   - Ну, не плачьте, найдётся ваша кошка, наш Кирилка вон тоже...

   - Какой Кирилка? Кто это? - перебила блондинка.

   - Кирилка - наш кот, - с гордостью сказал Юра.

   - И где он сейчас?

   - Не знаю, гуляет где-то... Одну минуточку, я у Тани спрошу, - Юра полез обратно в палатку, и тут... наткнулся на нас с рыженькой. Уморённые событиями вчерашней ночи и лишь недавно, под утро, еле заползшие в палатку, мы валялись в обнимку у мамы Тани в ногах, не в силах подняться. Я умоляюще посмотрел на Юру, мысленно прося его не выдавать нас. Мужская солидарность сработала.

   - Таня ещё спит, - произнёс Юра, вылезая наружу. - А давайте с вами прихмелимся немного, а там и кошечка ваша найдётся.

   Блондинка не ответила и опять заплакала, на этот раз так жалобно, что моя ночная подружка не выдержала и вылезла из палатки, сыто потягиваясь. Пришлось и мне вылезать - не бросать же подругу!

   - Ах ты, дрянь противная! - завизжала вдруг блондинка. - А вы... А ваш кот... - задыхалась она от гнева, - Да чтоб какой-то босяк безухий мою девочку, мою персидскую царевну...Да я вас...

   - Да ладно, - миролюбиво произнёс Юра, протягивая блондинке рюмочку, она машинально взяла её, так же машинально выпила.

   - Вот так-то лучше, - Юрка тоже выпил и уже наливал блондинке вторую.

   Тут и мама Таня появилась:

   - Это кого вы тут босяком обзываете? Да наш Кирюша... Да ваша царевна сама...

   - Ладно, Танёк, ты-то хоть не кипятись, видишь, у нашей гостьи горе.

   Пока Юра разруливал ситуацию между обиженными женщинами, я галантно провожал свою подругу, которая шла, гордо задрав свой ухоженный хвостик, теперь украшенный ещё и репьями.

   А через два дня мы прощались навсегда. Сердце моё разрывалось на части, когда я смотрел, как хозяйка усаживала мою персидскую царевну в какую-то вычурную корзиночку на заднем сиденье жёлтенькой машинки.

   Впрочем, ещё через день мы тоже отправились в обратный путь. По дороге домой я долго думал о любви. И ещё я думал, как хорошо жить на природе, и почему людей так тянет в большие города...