Хорошо в деревне. Солнце деревянные домишки чуть ли не насквозь лучами пронизывает, стены и крышу вызолачивает, окошки алмазами заместо стекла закрывает. Птички поют, собаки где-то брехают, ветерок летний кронами шуршит да в волосах моих путается. Я на крылечке перед избой сижу, глаза на небо щурю, кошку свою любимую, Ночку черную, глажу да за ушком чешу.
- Аля! - матушка из избы выходит, голос строгий, опять бранить сейчас начнет. Оборачиваюсь - и верно, стоит, руки в бока, брови сведенные, только что не рычит. - Чего ты опять на крылечке задницу-то отсиживаешь, девка глупая, неразумная! Пошла бы на огород, морковки да капусты к обеду принесла бы. А то сидит тут целыми днями с кисою, помощи от нее не дождешься! Хоть бы мужика какого хорошего в дом привела, что ли! Кошка эта опять же приблудная, погань черная, отродье бесовское... Иди на огород давай, сказала же тебе!
Я встаю, ни говоря ни слова сбегаю с крылечка, иду за дом, к огороду. Ночка следом бежит. Ни на секунду меня одну оставлять не хочет, зверь верный. Усмехаюсь матушкиным словам про мужика. Какой же парень в здравом уме к ведьме-то свататься пойдет? Или хотя бы глаз на нее положит... Хоть и ведьма я не бог весть какая - лечить немного могу, колдовать опять же, со зверьми лажу. Талант есть, родинка на левой груди, знак ведьмовской, тоже, но до настоящей ведьмы учиться мне и учиться... Эх, сыскать бы еще учителя.
Собираю овощи для матушки, а сама о своем думаю. Вот если бы дано мне было в волка, али другого зверя лесного, превращаться. Не было бы нужды тогда у нас с матушкой, мясо каждый день, да и дичь нынче стоит недешево. Говорят, ведьмы, кто поопытнее, такое могут, да только выходят им эти превращения боком. То хвост навсегда останется, то уши, а то и вовсе застревают они в зверином теле без возможности обратно человеком стать. Другое дело - вольные оборотни. Они конечно в магии меньше ведьм смыслят, но это если обычными людьми раньше были. А если человека с даром ведьмовским оборотнем сделать, то еще неизвестно, что выйдет! У оборотней к тому же свои способности имеются. Язык звериный да птичий понимать, следы да запахи ведать, слышать за сто верст, бегать быстрее самой быстрой лошади.
Возвращаюсь в избу с пучком морковки, кочаном капусты и несколькими веточками укропа. Кошка вперед меня бежит, мяучит беспокойно. Отвлекаюсь от своих дум, оглядываю горницу. Вижу, за столом незнакомый парень сидит, а матушка его подчует чаем со вчерашними пирожками.
- А вот и наша Алечка! - восклицает матушка, заметив меня. Ночка к моим ногам прижалась, смотрит на гостя недобро, хвост так из стороны в сторону и ходит. - Ну, давай сюда все это. Познакомься, это Василий Игоревич Лебедев. Прознал видно, что в деревне нашей, в Лошадинке, такая красна девица живет, вот и приехал посмотреть, а то и посвататься!
- Посмотреть - это как на зверушку заморскую в зоопарке, что ли? - говорю, парня того разглядывая не скрываясь.
- Что ты говоришь, девка глупая! - снова принимается браниться матушка. - Будешь так дерзить, вовек замуж не выйдешь, хозяйство не заведешь, матушку свою старую внуками не порадуешь!
- А что это ты, матушка, мне свое счастье всучить пытаешься? - вздыхаю, кошку на освобожденные руки подхватываю. Ночка не успокоится все никак, рычит, но тихо, только мне и слышно. - Мне может быть и не хочется ни замуж, ни хозяйства, ни детишек.
- Что ты такое говоришь опять! - не на шутку пугается матушка и машет на меня полотенцем. - Любая девушка мечтает об этом! Я знаю, ты тоже, только даже себе не признаешься, голову мечтами непонятными задуривши.
А парень-то симпатичный. Волосы русые, глаза карие, одет в рубаху белую с вышивкой красной по воротнику и манжетам, штаны синие, заморские, да сапоги черные. Сидит, будто не раз уж к нам в гости хаживал. И ощущение от него неприятно идет. Аж родинка на груди зачесалась. А это примета верная, что опасность близко.
- Какова девка! - говорит, глядит на меня так, будто товар оценивает. Неприятно так глядит.
- Что, хороша? - тут же подкатывается к нему матушка. Мне совсем противно сделалось.
- Что вы меня, как кобылицу какую, торгуете? - говорю. Ночка на моих руках совсем съежилась, уши прижала, хвостом меня стегает, что плеткой пушистой.
- Нравится она мне, - говорит Василий Игоревич, словно не слыша моих слов. Поднимается из-за стола. - Решил я. Завтра же сватов пришлю. Спасибо, хозяюшка, за хлеб-соль. - Кланяется матушек и поворачивается ко мне. - А ты, девка, смотри, нарядись к завтрему как следует, не позорься перед сватами. И погань эту черную изничтожь. Ишь ты, кого на руках пригрела... - Уходит, не обращая внимания на разъяренное кошачье шипение.
Я поднимаю глаза на матушку. Неужели она не ощутила исходящей от гостя угрозы? Но нет, радостная вся, только что не светится.
- Вот и тебе счастье привалило, Алечка! Такой жених, и красивый, и богатый! Будешь при нем как сыр в масле кататься. И кошку давай мне, я ее в клетке запру, да вечером же снесу к мяснику - зарубить. Прав Василий Игоревич, нечего бесовское отродье кормить да в доме держать. Давно надо было так сделать!
- Не отдам, - отворачиваюсь от матушки, прижимаю к себе Ночку покрепче. - И замуж не пойду.
- Как не пойдешь?! - ошеломленно оседает на лавку матушка. - Как это понимать? Такой жених, любая девушка только радовалась бы!
- В том то и дело, матушка, - вздыхаю, - что я не любая. Ведьма я. И кошка черная мне друг наипервейший. А жених может и симпатичный, но угроза от него идет страшная.
- Какая еще угроза? Не выдумывай глупостей! И опять ты про свое ведьмовство. Не верю я в эту магию. От беса проклятого все волшебства все эти. И кошка другом быть не может, она же животное неразумное!
- Что-то ты другого мнения была об этом, когда я тебе поясницу больную лечила, - парирую я. - И когда кур по деревне от мора спасала - тоже. И когда детей потерявшихся в лесу искала. И когда...
- Да ладно, ладно, будет тебе, - сдается матушка. - А замуж все одно...
- ...не пойду...
- Почему?!
- Не хочу. Не мое счастье в этом - замуж, тем более вот так, выходить. Словно бы купил у тебя меня этот Василий.
- Так чего же ты хочешь, дочка? - наконец не выдерживает матушка.
- Оборотнем стать хочу, чтобы в зверя лютого, волка серого, превращаться уметь! - срываюсь я.
Матушку словно молнией ударило. Чуть ли не в обморок падает.
- Так ты подумай, матушка, - объясняю, - мясо у нас каждый день будет. Я же охотиться стану. Часть дичи продавать будем, разбогатеем...
- А ты обо мне-то подумала?! - снова бранится матушка. - А ежели тебе в лесу больше понравится, чем в хате родной? Оставишь старуху одну, даже стакан воды принести некому будет...
Кажется, она даже не слышала моих слов. Впрочем, как и всегда. Иду через горницу к лестнице, не слишком вслушиваясь в ее причитания. Уже у двери в мою комнату меня настигает матушкин окрик:
- А замуж все одно пойдешь! И только попробуй воспротивиться, девка глупая, своего счастья не видящая!
Я только пожимаю плечами и вхожу в комнату. Спускаю с рук Ночку, ложусь на кровать, гляжу в потолок. Солнце еще высоко, есть время что-нибудь придумать.
С наступлением ночи выхожу во двор. Кошка черная со мной, конечно же. Направляемся к лесу. Луна на небо звездное выползла, дорожку мне серебрит, да верхушки деревьев. У самой опушки оглядываюсь на деревню. До чего же ночь преобразить все может! Не узнать Лошадинку в лунном свете. Словно не человеческое поселение это, а призраков обиталище. Ежусь, отворачиваюсь, Ночку на руки беру, и вхожу в лес, наконец. Темно в лесу, но я не боюсь. Не в первый раз мы сюда с кошкой приходим. Шепчу заклинание ночного зрения, зову Лешего, друга своего старого.
- Здравствуй, деточка, - тут же слышится его голос. Выходит из-за дерева, принявши вид обычного седобородого дедушки, одетого в зелено-коричневый балахон. - Что же за существо страшное приходило к нынче днем в избу твою?
- Не знаю, дедушка Леший, - вздыхаю. Ночка с рук спрыгивает, идет к Лешему, мурчит, о ноги его трется. - Только вот кошка моя шипела на него с той же яростью, с каким упоением сейчас к тебе ластится. И родинка моя знаковая чесалась как проклятая.
- Плохой знак... - качает головой Леший. - Как бы не вампир это был.
- Вампир? - переспрашиваю. - А разве они не страшатся дневного света? Разве могут в избу войти, если крест на косяке изображен, да иконки в красном углу стоят, как положено?
- Не все вампиры страшатся света солнечного. Если шибко сильная нечисть, то день ей не помеха. А крест да иконки действуют только если верить в них искренне. Вот ты веришь?
- Нет, - смеюсь, - я же ведьма...
- А маменька твоя?
- Матушка верит... - задумываюсь. - Вроде бы.
- Вот то-то же, - поднимает палец мой собеседник. - Ох, да что же это я, старый! Ни присесть тебе не предложил, ни чайку с ягодками откушать!
Тут же из-под земли вырастают три пенька - большой и два поменьше. На большом пеньке сама собой свечка зажигается, кружки из бересты появляются, вазочки, из бересты опять же, с малиной, земляникой, да другой ягодой. Сажусь на один из маленьких пеньков, Леший - напротив, Ночка на стол вспрыгивает, вокруг подсвечника клубочком сворачивается.
- Дедушка Леший, - говорю, отхлебывая чаю, - матушка замуж меня просватала за парня этого, который приходил...
- Замуж?! - от неожиданности Леший разжимает пальцы, и его кружка повисает в воздухе, подхваченная моим заклинанием. - Неужели...
- Говорит, красивый, богатый, - вздыхаю. - Говорит, как сыр в масле кататься будешь...
- Не верь, - снова качает головой Леший.
- Да знаю я, знаю! - фыркаю и тут же грустнею снова. - Дедушка Леший, что мне делать?
- А чего тебе хочется? - спрашивает, а сам в бороду себе улыбается, подмигивает.
- Я... - запинаюсь, но все же говорю правду. - Я оборотнем давно стать мечтаю.
- Не такое уж запредельное желание, - говорит Леший. - Вампиры не любят оборотней. Они-то мертвяки ходячие, немногим упырей лучше, а перевертыши - наоборот, живее всех живых, и красть силу, чтобы жить им не надобно. Вот и завидуют им вампиры, но стараются не связываться.
- Почему же тогда селяне оборотней нечистью кличут, ежели они живее всех живых? - спрашиваю. - Тоже завидуют?
- Скорее уж просто разбираться им лень. Не такие, как они, значит - нечисть. Тебя вон мамка родная за магию попрекала, - щурится лукаво Леший, мол, знаю я про тебя все, - напоминать пришлось о добрых-то делах. А если бы убила ты кого, так вовек не забыли бы... - вздыхает.
- Так что же мне делать, дедушка Леший? - напоминаю. - Как сыскать оборотня?
- Ты завтра сюда же приходи, - отвечает после некоторого раздумья. - Приведу я тебе волка серого, друга моего старинного. Потолкуете. А сейчас домой иди, тебе выспаться надо. Со сватами веди себя учтиво да вежливо, соглашайся со всем. Дары принимай. Только из поднесенной еды не ешь ничего и маменьке своей не давай. А вот ежели серебро какое будет, припрячь где-нибудь, да сюда принеси.
- Спасибо, дедушка Леший! - чуть не кидаюсь ему на шею.
- Ну-ну, деточка, - смеется он. - Бери кису свою да домой иди.
Кличу Ночку, махаю исчезающему за деревом хозяину леса рукой, иду обратно к деревне. Снова она мне чем-то потусторонним, нереальным. Крылья чьи-то захлопали, поднимаю голову, вижу птицу темную на фоне светлого лика лунного. Ничего страшного...
Добралась кое-как до своей комнаты, легла на кровать. Кошка у меня на груди устроилась. Глажу ее рассеянно, а сама думаю: ежели вампир - мертвяк, то зачем же ему жена? Неужто для пыток каких зверских? Но ведь тут не восток, где, по слухам, женщина никаких прав не имеет и собственностью мужчины является. Да и для пыток проще по городам детишек беспризорных наловить... С этими мыслями и засыпаю.
Наутро меня будит Ночка, беспокойно мяуча под ухом, за несколько секунд до того, как снизу доносятся приближающиеся матушкины шаги. Она стучится в дверь и входит, не дожидаясь ответа.
- Ты встала уже? - говорит. - Вот и замечательно. Давай быстрее прихорашивайся, сваты вот-вот пожалуют!
Хмуро киваю:
- И тебе доброго утречка, матушка...
- Спускайся давай, - торопит она и топает вниз по ступенькам в горницу.
- Сейчас... - ворчу ей вслед. Кошка к двери подходит, порог нюхает, поднимает глаза на меня, мяукает. - Что? Волнуешься? Я тоже. Ты там не шипи на них слишком уж. Как бы не заподозрили чего.
Ночка понятливо бодает меня головой в колено, принимаясь урчать. Я одеваю лучшее платье, присаживаюсь к зеркалу, расчесываться принимаюсь. Немного магии, немного косметики... ну что ж, теперь я готова встречать незваных гостей!
Спускаюсь к матушке, а та - на стол накрывает. Все разносолы подоставала, пирогов с утра напекла, курицу зажарила. И ради кого расстаралась-то?..
- Помоги же мне! - говорит, сует мне в руки каравай еще горячего хлеба на полотенце. - Вот, встречать будешь. О! - углядела в окошко кого-то. - Вот и они. Ну, иди же, иди.
Подчиняюсь, выхожу к воротам, неся хлеб на вытянутых руках. Перед воротами осаживают коней два молодца, похожие, словно близнецы. У обоих - волосы черные, глаза голубые, носы выдающиеся да губы тонкие, неприятные. По возрасту - чуть старше самого Василия Игоревича. И одеты одинаково: кафтаны красные, шапки, штаны черные, форменные. Спешиваются, ведут скакунов к воротам. Матушка из избы выбегает, бросается ворота гостям открывать.
- Добро пожаловать, гости дорогие! - протягиваю им каравай с поклоном. Ночка к ногам прижалась, нервничает, но виду не кажет.
Гости проводят коней во двор, кланяются в ответ, от каравая понемногу отламывают, пробуют.
- Добрый хлеб у тебя, хозяюшка, спасибо, - говорит один, тот, у которого конь рыжий с белой отметиной на морде. - Ты ли та девица, которую хозяин нас сватать послал?
- Я, - говорю. - Алей зовут. А вы кто будете? Холопы Василия Игоревича, что ли?
Матушка на меня так посмотрела, будто изничтожить взглядом хочет.
- Не холопы мы, - отвечает второй, черного коня всадник, - а коллеги и друзья его по службе купеческой.
- Проходите же в дом, гости дорогие! - вдруг спохватывается матушка. - Алечка проведет вас. А о конях ваших я сама позабочусь.
Отдали ей гости поводья, отцепили сумки от седел, прошли за мной в горницу.
- Садитесь за стол, - говорю, - откушайте. Сейчас я вам чайку налью.
- Благодарим, хозяюшка, - отвечает первый. - Не голодны мы. Василий Игоревич просил, чтобы мы как можно скорее назад возвращались. Потому сразу к делу давайте приступим.
- Хорошо, - пожимаю плечами, каравай вместе с полотенцем на край стола кладу.
- Просит вашей руки Василий Игоревич, купец знатный, - заговорил второй. - И дабы ваше согласие снискать, повелел он передать вам подарки от него богатые. - Вытаскивает из сумки шкатулку резную, деревянную, медью отделанную. - Тут украшения различные, золотые да серебряные, с каменьями драгоценными. - Принимаю шкатулку с поклоном и благодарностью во взгляде.
- А вот тут, - продолжает первый, вытащив из другой сумки еще одну шкатулку, с растительным орнаментом и побольше первой, - сласти заморские, коими друг наш торгует. Примите уж, не побрезгуйте.
Принимаю и эту шкатулку.
- Ох ты ж... - матушка в горницу входит, руками всплескивает. - Аля! Девка дурная! Что же гости стоят-то? Ты самовар поставила?
- Нет, - снова пожимаю плечами. - Гости изволили отказаться от угощения.
- Как так?! - ахает матушка. - Учиться тебе и учиться, девка! Гости дорогие! Да вы садитесь, откушайте, не побрезгуйте! Так старалась с утра сегодня! Не обидьте старуху, откушайте!
- Благодарим, хозяюшка, - отвечает ей один из сватов, я уже запуталась, который. - Но прозьбу от Василия Игоревича имеем: как только ответ получим - сразу назад возвращаться. А дорога-то не близкая...
- Где ж вы живете-то, касатики? - спрашивает матушка, а сама все вокруг них увивается, за стол все-таки усадила, потчует.
- Далеко отсюда, - отвечают. - Неделю обычный всадник добираться будет, а то и дольше.
- А вы, стало быть, не обычные? - говорю.
- У нас волшебные кони, за час дневной переход делают.
Киваю своим мыслям, наблюдая как матушка гостям восхищение и уважение выказывает. Кони, значит, волшебные... ну-ну. Решаю заглянуть в шкатулки дареные. Открываю ту, что побольше. Действительно, сласти заморские, разноцветные. А запах-то, запах... ммм... Но на память приходит предупреждение дедушки Лешего, и я быстро захлопнула крышку. Показалось, что выпала из шкатулки конфетка какая, приседаю, осматриваю пол, но ничего не нахожу.
- Чего ты? - тут же оборачивается ко мне матушка. - Уронила что ли чего, доча?
- Нет-нет... - встаю на ноги и замечаю ухмылку одного из гостей. Кольнуло сердце предчувствие нехорошее, но я внимание на него не обратила. За другую шкатулку берусь. Открываю, вижу - не просто шкатулка это, а специальная, для хранения украшений, с зеркалом. В одном отделе колечки в валик с прорезями вставлены; в другом - цепочки с кулонами аккуратно вытянуты; в третьем - серьги на специальных подставках лежат. Все почти золотое, с камушками различными, и только одна цепочка, с кулоном в виде месяца растущего, - серебряная. И сила от нее исходит, а какая - не пойму. Не доводилось мне до этого иметь дела ни с чем подобным. Качаю головой, думаю, Леший-то уж должен разобраться...
Сваты тем временем в путь-дорогу обратную собираются, о чем-то с матушкой моей договорившись. Кланяются на красный угол, выходят из горницы, матушка провожать их идет. Я свои шкатулки беру да наверх к себе в комнату направляюсь. Ночка вперед меня бежит, то и дело на меня оглядываясь. Добираюсь до комнаты, ставлю подарки на подоконник, кошка дверь закрывает. Смотрю из окна, как сваты на коней садятся да вскачь пускаются. Может и правда волшебные кони у них? Ишь, как понеслись... Отставляю шкатулку с драгоценностями в сторону и сжигаю ту, что со сластями, заклинанием. Тут же открываю окно, потому как дым, жирный, черный, чуть ли не всю комнату заполонил. Я раскашлялась, Ночка шипит возмущенно.
- Кошмар какой... - шепчу, - чего же он туда напихал?..
Выхожу в гостиную, сажусь за стол, смотрю на матушку:
- Ну, и до чего вы договорились?
- Когда я тебя научу правильно со старшими общаться! - негодует матушка. - А сошлись мы на том, что через неделю станешь ты женою купца Лебедева. Сейчас же в церковь схожу, батюшку нашего извещу. И гостей...
- Матушка... - вздыхаю. - Какая церковь? Я ведьма, мне туда путь все одно заказан.
- Ах да, сказать забыла! - восклицает она. - Перед венчанием тебе жених собственноручно собирается дар твой бесовский вместе с родинкою постыдною каленым железом, клеймом фамильным, выжечь.
- Что?! - вскакиваю, чашку чая початую опрокидывая. - Клеймить меня собрался? Как рабыню?
- Не кричи, дочка! Не как рабыню, а от дара твоего тебя избавляючи!
- А знаешь ли ты, матушка, - устало сажусь обратно на лавку, враз почему-то гнев растеряв, - что не жить мне без дара ведьмовского, что завязан он на самую основу души моей?
- Глупости, - отмахивается матушка. Настроение у нее явно благостное. - Пойди лучше, на рынок сходи, развейся. Вот, рубль цельный даю!
Протягивает мне монетку. Беру - кто ж от дармовых денег-то отказывается? - бегу наверх к себе, переодеваться. Меняю парадное платье на повседневное, скатываюсь вниз по перилам. Матушка за сердце хватается, бормочет: "Ну нельзя же так приличной девушке-то!"
- Ночка! - кричу, вылетая за дверь. - За мной!
Кошка, мурча и задрав хвост, выбегает из избы следом. Какая-то странная веселость овладела мною. Бегу по деревне, босоножки по сухой земле стучат, куры шарахаются. А рядом черной тенью Ночка несется, в глаза мне заглянуть пытается. Выбегаю за околицу, останавливаюсь отдышаться. Куда там матушка меня посылала? На рынок? Идти туда абсолютно не хочется... Откидываю с глаз челку, подпрыгиваю, бегу к лесу. То, что надо...
До вечера бродила в лесу, с кошкой в прятки меж деревьев играла, а как солнце к горизонту стало клониться, в избу воротилась, кулончик серебряный для Лешего прихватить. Встречает меня в горнице матушка, грустная против обыкновения. Не говорит ни слова. Я в комнату свою поднялась, взяла украшение, спустилась обратно, уже к двери подхожу... и тут матушка меня окликает:
- Не ходила бы ты в лес сегодня, доченька...
- Почему? - оборачиваюсь.
- Говорят, оборотень в наши края пожаловал... уже двое детей из лесу домой не вернулись. Не иначе как зверь лютый задрал их.
- Почему же мне никто не сказал? - удивляюсь. - Я бы вмиг их сыскала.
- К ведьме, доченька, завсегда в последний раз обращаются.
- Но раньше ведь не было так...
- И раньше так было. Ты не замечала только.
- А почему ты, матушка, вообще решила, что я в лес иду?
- Так ты ж туда каждую ночь бегаешь, что я, совсем дура старая, не замечаю что ль?
- Кто знает, - пожимаю плечами. - Может, и бегаю. Может, оборотня и ищу, пусть укусит, мечту исполнит.
- Эх ты, девка глупая, неразумная... - вздыхает матушка, устало опускается на лавку. - Знаешь хоть, от чего на самом деле твой батя погиб?
- Ты всегда говорила мне, что конем его вельможа какой-то в городе потоптал... - осторожно говорю, берусь за ручку двери.
- Оборотень его загрыз, зверь лютый, волк серый... - матушка утирает выступившие слезы. - Огромный такой волк, три сажени в вышину был. В клочки порвал, даже косточки целой не осталось, хоронить нечего было...
Чувствую, стучит сердце часто-часто, чуть из груди не выпрыгивает. Ночка боком ноги толкает, торопит. Открываю дверь, оглядываюсь на плачущую матушку, выхожу во двор, за ворота, иду к лесу. Леший уже ждет меня на опушке.
- Идем же, - говорит. - Приходили сваты?
- Да, - отвечаю, - двое их было, на лошадях странных, шибко быстрых.
- Чуял я их, - покивал лесной хозяин. - Зачарованные те лошади были. Еды какой женишок твой передавал?
- Да, шкатулку сластей заморских.
- Не пробовала?
- Нет. Сожгла заклинанием. Дым был черный, вонючий...
- Молодец. Судя по дыму, гадости там было достаточно. Ну, мы пришли почти.
Деревья расступаются, открывая нам полянку небольшую с пеньком посередине. На пеньке сидит, закинув ногу на ногу, высокий мужчина с серыми волосами до пояса и короткой бородой. Глаза желтые, одет только в черные мешковатые штаны, босой. Улыбается открыто и искренне. Ночка тенью черной к нему метнулась, вскочила на пенек, трется о руку, урчит. Я улыбаюсь незнакомцу в ответ, подхожу почти вплотную. Он встает мне навстречу.
- Кто ты? - спрашиваю.
- Оборотень, - отвечает. - Меня зовут Серж.
- Аля...
- Очень приятно, - берет мою руку в свою, легонько касается губами пальцев.
- Мне тоже...
- Леший говорил, что ты оборотнем хочешь стать.
- Хочу.
- А о минусах нашей жизни ты знаешь?
- Бесконтрольные превращения? Потеря человеческого разума?..
- Да нет же! - смеется. - Эту чушь люди выдумали, детишек пугать. Но минусы все равно есть. К примеру, заиметь ребенка ты сможешь только от такого же оборотня, как ты, и только в зверином облике. Тебя это не пугает?
- Нет. А дальше?
- Человеческая ненависть. Какой бы хорошей ты ни была, кому бы не помогала, узнав о твоей особенности, люди начнут облаву на тебя.
- К этому не привыкать. Я ведьма...
- Ведьма? Очень интересно...
- А еще минусы есть?
- Еще... - он потирает в задумчивости подбородок. - Пожалуй, и не припомню ничего больше.
- Ты моего решения не изменил, - улыбаюсь.
- Тогда... - Серж берет меня за плечи, привлекает к себе. Я оглядываюсь на Лешего, тот благодушно кивает мне. Мол, все хорошо, все правильно.
- Стой, - говорю вдруг, отстраняюсь. - Жжется что-то... - Запускаю руку в карман, достаю цепочку серебряную с кулоном в виде месяца. Дедушка лесной тут же рядом оказывается.
- Какие интересные чары, - говорит, забирая у меня украшения. - Сильные да действенные. Если ты, Серж, коснешься этой безделицы, развеешься в пыль одномоментно. Оберег это. От оборотней и других не-людей.
- Как же ты тогда это держишь, дедушка Леший? - спрашиваю.
- Я дух, что мне сделается? - улыбается тот. - Избавлю я от вещицы этой... Ты не робей, деточка, - касается моего плеча ободряюще. - Серж тебе ничего плохого не сделает.
- Знаю, - улыбаюсь в ответ. - А, дедушка Леший, кто чары-то эти наложил? Вампир?
- Не вампир, - поджимает задумчиво губы хозяин леса. - Колдун. Страшный. Источник его силы странный очень, никак не могу понять... - Уходит, бормоча себе под нос, оставляет меня с оборотнем наедине. Он снова привлекает меня к себе, шепчет на ухо:
- Самый простой способ сделать оборотнем человека...
- А если бы парень на моем месте был?.. - спрашиваю, прижимаясь к его груди.
- Пришлось бы кусать... - отвечает, целует меня в губы.
Закрываю глаза. Мне кажется, что я падаю в пропасть, полную бесконечного, родного тепла. Пусть будет темно - уже не нужно зрение. Уже не нужно ничего, кроме тепла, кроме сильных и нежных рук, кроме горячих губ, кроме напряженного, полного страсти тела... Воздух изменяется неуловимо, вязким, как вода, делается. Время замедляет свой бег. Полная тепла вечность...
...Прихожу в себя все на той же полянке, лежа в траве. Рядом, приподнявшись на локте, лежит Серж.
- Как ты? - спрашивает. Гладит меня по щеке.
Смотрю на небо. Еще темно. Сквозь кроны древесные звезды видно. Прошло от силы пару часов... а такое чувство, что несколько жизней позади оставлено. Чувствую прикосновение пушистого чего-то к своему обнаженному боку. Приподнимаюсь, вижу, Ночка о меня ласково трется. Ой, да я же голая совсем... Перевожу взгляд на Сержа. Ой... Оборотень смеется. Я заливаюсь краской, вскакиваю, лихорадочно начинаю платье свое искать. Нахожу на ветках ближайшего дерева. Спешно одеваюсь. Серж все смеется.
- И что теперь? - спрашиваю обреченно. Он тут же серьезнеет. - Не чувствую ничего особенного...
- Не все сразу, - говорит. - Должно пройти некоторое время. - Находит свои штаны, откладывает, подумав, в сторону. - А колдун этот на тебе все одно теперь не женится.
- Почему?
- Кажется, ему ведьма нужна была, - пожимает плечами. - А ты теперь...
Быстро опускаю взгляд, не подумав, что через платье родинку заветную все равно не видно.
- Никуда родинка твоя не делась, - смеется снова оборотень. - Ведьмовская суть на душу сильно завязана. Не так просто ее вытравить. Но скоро проявится суть оборотническая. Знаешь, ты одна такая. Никогда прежде ведьмы оборотнями не делались.
- Приятно быть "первой ласточкой", - хмыкаю. Вдруг приходят на память матушкины слова. Подхожу к Сержу. - Скажи, охотятся ли на людей оборотни?
- Нет. - Сказал, как отрезал. Мрачный сделался. - Охота на людей - табу. Только совсем потерявший голову оборотень на такое решится.
- Матушка сказала, что отца моего загрыз оборотень. Высоченный волк, три сажени в холке.
- Помню, - морщится, будто кислого чего-то съел. - Был случай. Но на того волка давно охота шла. Много людей положил он на потеху своей душе кровожадной. Свои же волки порвали его.
- Приятно слышать... - вздыхаю горько.
- Светает уже, - говорит Серж. - Провести тебя до деревни? - Отходит от меня на несколько шагов, горбится и корчится. И вот уже волк серый вместо человека передо мной. В улыбке скалится. Ночка нюхает его подозрительно и, узнав, в лапу бодает.
- Подожди, - вспоминаю еще кое-что. - Надо дедушке Лешему сказать...
- Что такое, деточка? - появляется Леший из-за дерева.
- Так ты все время здесь был? - возмущаюсь.
- Я только сейчас подошел, - усмехается в бороду. - Так что?
- Матушка говорила... - запинаюсь, подбирая слова. - Колдун этот... говорил, что перед венчанием саморучно из меня суть ведьмовскую с родинкой вместе каленым железом травить будет...
- Ох ты ж мне... - явно пугается Леший. - Так вот в чем сила-то его! Ведьмовскую суть себе забирает. И чем больше ведьм загубит, тем станет сильнее. Давно не встречал таких, думал, повывелись все уже...
Дрожу. Оборотень теплым мохнатым боком к ноге прижимается, голову под руку подставляет. Машинально сжимаю в горсти волчье ухо.
- Ты оборотень теперь, - рычит волк. - Не бойся. Ежели надо, всю стаю на твою защиту подниму.
- Стаю? - отвлекаюсь от своего страха.
- Да. В лесу есть небольшое поселение. И, хоть я не часть стаи, да и ты тоже, они нас защитят. Оборотни горой друг за друга.
- Надеюсь...
- Идем. Провожу тебя до околицы.
В предрассветной деревни тихо. Спят все, даже собаки. И хорошо, что спят. Нечего им волка рослого рядом со мной видеть.
- Спасибо, Серж, - говорю. - Я увижу тебя еще?
- Конечно, - оборотень весело машет хвостом. - Мне еще учить тебя.
- Учить... - вздыхаю. На память приходят теплые, сильные руки...
- Ну, иди домой. Даю слово, мы еще встретимся. И соскучиться не успеешь! - убегает в лес с этими словами. А я иду к своей избе.
В горнице вижу - матушка спит. Как оставила я ее вчера за столом, так и спит, голову на руки сложенные устроив. Пробираюсь к лестнице, не шуметь стараясь. В комнате своей так не раздеваясь на кровать и падаю, засыпая мгновенно.
...Тишина в доме. Солнце вовсю в окно светит. Странно, что матушка меня не разбудила. Матушка! Вскакиваю, бегу вниз. Вижу: как лежала матушка, так и лежит. Страшно мне становится. Бросаюсь к ней с кошкой своей черной наперегонки.
- Матушка! Матушка! - тормошу ее. Не просыпается. - Да что же это такое?.. - Видать, выпало все-таки что-то из шкатулки той, что со сластями была. Я не отыскала, а матушке оно небось само под ноги и выкатилось. Бросаюсь к двери, выбегаю во двор, за ворота, за околицу, бегу к лесу. Найти бы Сержа! Да и у Лешего совета спросить...
Оборотень выбегает мне навстречу. В человеческом виде - босой, в одних штанах.
- Что случилось? - спрашивает.
- Матушка моя спит, и добудиться ее нет возможности!
Леший из-за деревьев показывается:
- А не ела ли она чего из той шкатулки, что ты огнем колдовским сожгла?
- Может быть, - всхлипываю. - Я приметила тогда - выскользнуло что-то из-под крышки, пыталась найти, но не сыскала. А матушка, видать, нашла да попробовать решила...
- Матушке твоей теперь только живая вода поможет, - качает головой лесной хозяин. - У колдуна она есть, конечно же, да только не даст он. А без живой воды матушка твоя спать будет, пока от голода и жажды не умрет.
Утираю слезы. Негоже ведьме плакать. Серж подходит, обнимает меня за плечи.
- Я за живой водой сбегаю, - говорит. - Не беспокойся, все хорошо будет.
- Не уходи! - вцепляюсь в его руку. - Я не хочу потерять еще и тебя.
- А что мне сделается-то? - целует меня в макушку. - Оборотни - народ живучий.
- Мне страшно.
- Я мигом обернусь. Ты и соскучиться не успеешь.
Оборачивается волком. Махает хвостом на прощанье. Убегает в лес.
- Не горюй, деточка, - говорит Леший сочувственно.
- Куда он отправился? К колдуну?
- Нет. К источнику. Только далеко тот источник, дальше, чем дом женишка твоего.
- До свадьбы шесть дней осталось... Он не успеет.
- Как знать, деточка, как знать...
Вздыхаю, прощаюсь с Лешим. Плетусь обратно к деревне. В избу не захожу - сажусь на крылечке. Ночка о меня трется, мурчит сочувственно. Сидела я так, сидела, мыслям мрачным предаваясь, и сморил меня сон прямо там, у входа в избу.
Просыпаюсь от тревожного чувства. Стемнело уже. Родинка заветная, ведьмовская снова чесаться начинает. Вижу, сидит на перилах крылечка ворон, птица черная. Сидит и на меня глазами карими смотрит. Знакомо так...
- Василий Игоревич... - догадываюсь.
- Верно, - каркает ворон. - Я самый. Свадьбы решил не ждать, сам пришел.
- Я оборотень теперь, ты ничего не сможешь мне сделать...
- Девка ты глупая, неразумная! - хохочет ворон, издевается. - Ты все одно ведьма, хоть и оборотень. Значит, все одно добыча моя. - С перил спрыгивает, человеком оборачивается в черный плащ закутанным. - А давай уговор с тобой заключим. Я тебе - живую воду, для матушки, а ты мне - силу свою ведьмовскую. - С этими словами достает из складок плаща пузырек маленький с жидкостью прозрачной. И тут же обратно прячет.
- Я же погибну...
- Конечно. А что дороже тебе: своя жизнь или матушкина?
- Нельзя человека перед выбором таким ставить... - сама не замечаю, как рычать начинаю.
- Так и нет людей здесь. Я колдун, ты - ведьма-оборотень.
- Все одно нельзя! - Поднимается изнутри волна, теплая, почти что пушистая, пепельная. Не замечаю даже, как волчицей становлюсь. Из платья бесполезного выскальзываю, бросаюсь на "жениха". Тот не растерялся. Выпростал руку из-под плаща, а в руке - раскаленная железная печать, какой лошадей клеймят. Время замирает как будто. Успеваю разглядеть символ странный, коий эта печать изображает. Незнакомый знак, не работала я с такими. В следующее мгновенье раскаленное железо касается шерсти на груди. Как раз в том месте, где в человечьем виде родинка у меня заветная, признак ведьмовской. Алые искры во все стороны брызнули. От дикой боли из глотки то ли крик, то ли визг собачий вырвался. Сознание словно кто пинком из меня вышибает. Темнота...
- Алечка! Ох ты ж мне...
Матушкин голос слышу. Глаза открываю. Вижу, в горнице я, на лавке у стены лежу. Матушка вокруг суетится.
- Что же с тобой случилось, девочка моя ненаглядная? Свадьба через пять дней, а ты...
- Все в порядке, матушка... - пытаюсь сесть. - Ох... слабость-то какая...
Внутри - пустота. Смотрю на свою грудь, оттянув ворот платья. Нет больше родинки на привычном месте. Кожа, против ожидания, гладкая и белая. Только белые шрамы, в знак колдовской сплетающиеся, о колдуне да печати его железной напоминают. Нет больше ведьмовского дара у меня...
- Задремала я тут, доченька, - рассказывает матушка тем временем. - Просыпаюсь - вижу, мужчина какой-то в горницу входит. Тебя на руках вносит, беспамятную.
- Мужчина? - снова пытаюсь сесть. - Ушел он?
- Нет, - раздается голос от двери. - Я к колодцу ходил, умыться.
Поворачиваю голову, вижу - Серж ко мне идет. Светлым чувством душа наполнилась, улыбка сама на лицо выползла. Однако свет этот пустоту не перекрыл. Оборотень опускается на колени возле моей лавки, ладонь мою в свои берет. В глаза смотрит. И во взгляде его столько любви и нежности, что аж дыхание у меня перехватило.
- Как ты чувствуешь себя? - спрашивает.
- Плохо... - говорю. - Очень плохо. Пусто... А ты... как ты здесь оказался?..
- Я почувствовал, что тебе нужна помощь, и тут же сюда бросился. Этот негодяй обещания не нарушил - пузырек с живой водой на крылечке подле тебя оставил. Только это и спасло вас с матушкой.
- Спасибо... - улыбаюсь слабо и на матушку взгляд перевожу. - Матушка, не будет свадьбы... Василий Игоревич уже получил свое.
- Как так?! - ужасается матушка. - Снасильничал он тебя, что ль?
- Суть он мою забрал. Вместе с родинкой каленым железом вытравил. Не ведьма я больше... Я погибла бы, если бы оборотнем за полдня до того не стала.
- Ох ты ж мне! - еще больше пугается матушка. - Да кто ж он такой, жених-то твой?
- Колдун, сильный и злобный. Ведьм загубливает и силу их себе забирает, на черное дело видать копит, - объясняет Серж. - Ежели бы он злобных старух, до убийств и порчи охочих, истреблял, то все бы ему только "спасибо" сказали. Но он же и таких, как ваша Аля, не щадит...
- А ты кем будешь-то молодой человек? - вдруг спохватывается матушка.
- Оборотень я, - отвечает, не оборачиваясь, и добавляет, ко мне обращаясь. - Ты потерпи... вот поправишься, буду учить тебя. Там твой дар новый во всю мощь развернется, всю тебя заполнит. Может, даже и к лучшему, что с ведьмовской сутью так получилось... не место двум таким дарам в одной душе. Не уживутся, порвут душу на клочки. Думаю я, что если бы ты в свое время раскрыла ведьмовской дар полностью, не получилось бы у тебя оборотнем стать.
- Да, может и к лучшему все, что случилось... - снова слабо улыбаюсь. - Если бы не эта история со свадьбой, то я бы никогда тебя не встретила.
- Да, - лукаво подмигивает он. - Я тоже рад, что мы встретились. Ну, вставай!
- Я не... - пытаюсь возразить, но они поднимается с колен и одним рывком на ноги меня ставит. Ух... а я и не заметила, как силы вернулись-то! Не иначе, как помог мне оборотень мой.
- Вот так... - говорит Серж. - Хозяюшка, - обращается к моей матушке, - чайком не попотчуете ли гостя?
- Сейчас на стол соберу, - спохватывается та. - Что ж это я, дура старая, не подумала сразу-то?..
Вмиг появляются на столе самовар горячий, чашки, блюдца, тарелки с пирожками да плюшками. Мы с Сержем садимся за стол. Матушка чай по чашкам разливает, садится напротив нас. Чаевничали в молчании. Потом оборотень встает, кланяется матушке: