...Когда знаешь, что никто не придет на помощь, терпеть легче. Все-таки надежда отнимает слишком много сил. А когда знаешь, что рассчитывать не на кого, каждый удар плети, каждое прикосновение раскаленного металла воспринимается отстраненно, с тупой обреченностью отправленного на бойню животного. И можно даже не кричать - все равно этот крик некому слышать.
***
Тридан еще на что-то надеялся, не смотря на слова Вайра. Вайр-то с самого начала знал, что никто не придет, чтобы вытащить их отсюда. И даже не потому, что застенки инферналов находились черт-те где в пустыне и были экранированы всем, чем только можно и от всего, что только можно. Юноша знал, что их даже не попытаются отыскать. Они с Триданом и еще несколько сотен луммитов даным-давно вычеркнуты из жизней родных и друзей. Там, в городах и селениях большого и яркого мира, жизнь идет точно так же, как и раньше. Вайр был уверен в этом. Инферналы знали, кого похищать. Тщательно наводили справки о каждой будущей жертве. И выбирали именно тех, кто по природе своей был замкнут и необщителен, кто имел обыкновение пропадать из поля зрения знакомых надолго и без предупреждения, словом, тех, кого не могли быстро хватиться.
Инферналы были осторожными, расчетливыми, хитрыми и по-своему умными тварями. Как черный мор, они перебирались с планеты на планету, похищали, изучали, пытали местных жителей, накапливая энергию для того, чтобы получить возможность воздействовать сразу на всю планету. Тогда им уже никто не мог помешать, и мир погибал, захлебываясь волнами боли. А инферналы следовал дальше.
Вайр не знал, зачем они это делают. Может быть, это просто образ жизни странной и малочисленной кочующей расы? Но Вайра это и не слишком волновало. Это Тридан любил порассуждать на подобные темы, расхаживая по камере, топорща спинные шипы и вибриссы и отмахивая ритм длинным, гибким хвостом. У него все еще был хвост. И короткие острые уши не напоминали рваные тряпочки. Покрытый шрамами, Тридан все еще был цел и настроен оптимистично. За него еще не принимались всерьез.
У Вайра хвоста не было давно. Наблюдая за Триданом, он невольно вспоминал, как лишился этой части тела.
***
Кресло было металлическим. Грубые лапы одного из инферналов, закутанного в черный палаческий балахон, толкнули юношу в него так, чтобы хвост попал в отверстие между спинкой и сидением. На руках и ногах тут же сомкнулись железные браслеты, приковывая луммита к креслу. Уши Вайра сами собой прижались к голове: он знал, что скоро придет боль, но не знал, какой она будет, поэтому не мог к ней подготовиться. И боль не заставила себя долго ждать. Вайр почувствовал, как его хвост медленно оборачивают вокруг раскаленного стержня. Запахло паленым мясом. От боли глаза луммита распахнулись, и он часто-часто задышал. На свежие ожоги плеснули то ли кислотой, то ли щелочью. Боль была жгучей и показалась Вайру почему-то шипящей. Юноша вцепился в подлокотники кресла, запрокинул голову, выгнулся, инстинктивно стараясь отстраниться от источника боли. Грубые лапы палача прошлись вдоль по хвосту, возвращая его на место. Дыхание Вайра перехватило. Сознание стало медленно заволакиваться туманно-серой пеленой. Но вдруг ее пронзила острая, как вспышка молнии, новая боль: самый кончик хвоста луммита только что был скусан острыми щипцами. Вайр даже вскрикнул от неожиданности. Но это было только начало. Щипцы продолжали, сантиметр за сантиметром, скусывать плоть его хвоста. Палач не давал боли ни стихнуть, ни перейти во что-то монотонное, к чему можно притерпеться. Боль росла и развивалась, цвела все новыми ощущениями, как музыка. Палачи инферналов хорошо знали свое дело. Медленно, но неотвратимо, боль заполняла все существо Вайра, и вскоре он уже кричал, не осознавая крика. Разум канул в пустоту, луммит был в этот момент животным, слепым, обезумившим. Но какая-то часть его сознания замирала в странном оцепенении, вчувствываясь в эту музыку боли и находя в ней особенную, присущую только ей, страшную красоту. Финальный аккорд - волна боли, острой и сильной, пробежала вверх по позвоночнику. Вайр потерял сознание.
***
- Трудно тебе? - внезапно спросил Тридан.
- С чего ты взял? - со слабым удивлением отозвался Вайр.
- Ну... - замялся Тридан, ковыряясь ложкой в миске с кашей, но Вайр уже понял, что тот имел ввиду.
- Нет, - ответил он. - Мне уже давно без разницы. Все равно мы умрем, и все это закончится.
- Все когда-нибудь умрут, - отмахнулся Тридан. - Но неужели тебе не интересно, зачем они все это делают?
- Абсолютно не интересно, - Вайр покачал головой.
- Я чувствую, что в этом есть некий смысл, - сказал Тридан. Отправил в пасть ложку каши, проглотил и добавил: - И я уже почти понял, какой!
- Ты мне надоел, - вздохнул Вайр. Он давно уже покончил с обедом, и теперь встал, неловко взмахнув рукой, и пропихнул свой поднос под дверь камеры. Бесхвостый, он двигался неуверенно и старался лишний раз не вставать на ноги.
Обескураженный Тридан замолчал и, быстро покончив с кашей, последовал примеру сокамерника. Он не понимал, почему Вайр сдался так быстро. От природы энергичный, он горел идеей разобраться в замыслах инферналов, и Вайр не раз просыпался посреди ночи, разбуженный бормотанием чересчур увлекшегося Тридана.
Вайр знал, как со стороны выглядит его поведение, но менять ничего не хотел. Тридан был младше него от силы месяца на два-три, но казался Вайру возмутительно молодым. Сам Вайр чувствовал себя стариком. И это ощущение усиливалось с каждой новой пыткой.
***
Однажды, когда его вели по коридору, Вайр заметил в боковом ответвлении группу детей семи-восьми лет. Они были скованы между собой цепью, конец которой был прикреплен к поясу инфернала. Тот гремел ключами, отпирая дверь то ли камеры, то ли пыточной. Вайр даже остановился, пораженный до глубины души. Инфернал, конвоировавший его, дернул за прикрепленный к ошейнику поводок, и луммит упал, не удержав равновесие. Тот, что был с детьми, повернул на звук уродливую, почти скрытую капюшоном, морду и произнес что-то на своем языке. Конвоир Вайра, успевший подойти, кивнул и потащил юношу вслед за детьми, которые уже успели скрыться за дверью в помещение. Дверь за Вайром захлопнулась. "Откуда здесь дети? - подумал луммит. - Разве что те, кто потерялся. Пропавшие без вести..."
Тем временем инфернал, приведший сюда детей, отделил от группы одного мальчика и отвел его в сторону. Там он приковал его лицом к стене за поднятые руки и достал из-за пояса плеть. Вайру было видно, как дрожит хвост ребенка и как жмутся друг к другу его товарищи. "Но ведь это всего лишь плеть..." - подумал юноша отстраненно. В этот момент палач размахнулся. Плеть свистнула в воздухе, с хлестким звуком коснувшись спины мальчика. Мальчик вскрикнул - больше от удивления, чем от боли. Вайру было видно, что орудие пытки задело его лишь самым кончиком, увенчанным какой-то легкомысленной кисточкой. Остальные дети испуганно загомонили, но палач щелкнул в их сторону плетью, и они примолкли. Следующий удар был явно чувствительнее, и ребенок вскрикнул уже иначе. Вайр заметил, что на зеленоватой шкуре мальчика не было шрамов. Эту группу явно привели в пыточную впервые. Тем страшнее им было.
Каждый следующий удар был сильнее предыдущего. Инфернал работал плетью ритмично, и Вайр невольно втянулся в этот ритм. Мальчик кричал уже не переставая, высоко взвизгивая после каждого удара. Его товарищи, тесно прижавшись друг к другу, молча глотали слезы.
У Вайра помутилось в глазах, и он упал на колени, тяжело дыша. Одновременно с этим палач картинно вскинул лапу с плетью, ловко поймав этой же лапой ее кончик. Через несколько секунд мальчик, освобожденный от оков, мешком повалился на пол. Вайр вздрогнул, его сердце болезненно сжалось.
- Зачем... - прошептал он, ни к кому не обращаясь. - Детей-то зачем...
Разумеется, никто ему не ответил. Палач подошел к группе, чтобы отделить от нее следующую жертву, а конвоир Вайра дернул за поводок, приказывая следовать за собой.
***
Вопреки своему обыкновению, Вайр рассказал об этом случае Тридану.
- Я тоже не понимаю, зачем им дети, - сказал тот после некоторой паузы. - Хотя, наверное, им просто все равно, кого пытать.
- Скорее всего, - кивнул на это Вайр, хоть и не был совсем согласен с Триданом. Но желание общаться прошло так же внезапно, как и появилось, и Вайр лег, отвернувшись к стене, погруженный в свои мысли. Ему казалось, что он сам вот-вот поймет цель инферналов, хоть он и не гнался за этим знанием, как Тридан. Дети, пытки, боль... память оживала, услужливо подбрасывая образ за образом, они складывались в некую сложную и странную картину. Но за несколько мгновений до озарения Вайр провалился в сон.
***
Следующий случай, выбивший Вайра из привычного ритма жизни, тоже был связан с детьми. Точнее, с одним ребенком.
Когда юношу втолкнули в пыточную, ребенок был уже прикован к большому столу животом вниз. Вайр даже не смог определить, мальчик это или девочка, но глаза его расширились от сострадания: спина маленького луммита была покрыта сетью шрамов разной глубины и давности. Шипы на спине Вайра встопорщились против его вол. Несколько секунд он стоял, глядя на ребенка, а потом его грубо дернули за скованные руки, заставляя юношу встать спиной к стене. Его руки приковали к кольцу в стене так, что он почти висел, касаясь каменного пола лишь кончиками пальцев ног. В его поле зрения все еще находился стол с прикованным ребенком.
Внезапно дверь распахнулась, и в пыточную вошел еще один палач. Он показался Вайру несколько странным: изящнее и ниже прочих, с более плавными, даже грациозными движениями. Через мгновение луммит понял: этот инфернал - женщина, даже девушка. Луммит так удивился, что даже почти не ощутил первого удара плети, пришедшегося на предплечье. Зато второй удар попал поперек груди, и Вайр зашипел сквозь сжатые зубы.
Тем временем девушка-инфернал перебросилась несколькими фразами с палачом, занятым Вайром, и, разминая пальцы, подошла к ребенку. Вайру было видно, как маленький луммит задрожал при ее приближении. А она прощупала спину своей жертвы быстрыми прикосновениями пальцев. Кивнула своим мыслям и взяла из стоящей рядом жаровни маленькие щипцы. Вайру было видно, как ребенок дрожит и тяжело дышит, предчувствуя боль. Юноша уже почти не ощущал собственной боли, он едва не срывался в крик, понимая, что сейчас произойдет.
Инферналка сжала щипцами один из спинных шипов ребенка. Плоть зашипела под раскаленным металлом. Ребенок закричал, выгнувшись, насколько это позволяли оковы. И тут Вайр смог как следует разглядеть его лицо. Все-таки это был мальчик. Мальчишка лет двенадцати, на месте глаз которого были два старых, давно заживших, шрама. Вайр похолодел от ужаса. В этот момент особенно сильный удар плети вспорол его кожу, и луммит задохнулся уже от собственной боли.
Палач повела щипцы вверх, медленно и сильно, и мальчишка забился в оковах. "Мама! - различил Вайр. - Мама!" Юноша подался вперед, забыв про скованные руки, но очередной удар плети вернул его на место. Однако даже боль не смогла перекрыть внезапно настигшее его странное ощущение. Вайр откуда-то знал, что маленький луммит до сих пор надеется на помощь, верит, что за ним вот-вот придут. Надеется, что скоро закончится боль, и станет спокойно. И, конечно же, что мама будет рядом. Ребенок не помнил ни лица, ни запаха, ни прикосновений, мама в его сознании была неопределенным образом кого-то большого, всемогущего, бесконечно-доброго, кто обязательно придет на помощь, стоит только позвать погромче. Шокированный, Вайр даже не заметил, как его руки отцепили от кольца в стене. Он упал на колени и только теперь ощутил, как кровь сочится из свежих ран, и ее капли со звоном падают на каменный пол. Юноша с трудом поднял голову и посмотрел на стол, где лежал мальчишка. Последнее, что он увидел, прежде чем провалиться в темноту, была радостная улыбка на спокойном, умиротворенном лице мертвого ребенка.
***
Вайр очнулся в камере. Тридана не было, и луммит даже обрадовался этому. Очень уж не хотелось отвечать на вопросы сокамерника. Он лежал на своей койке, глядел в потолок и старался ни о чем не думать. Боль жила в его теле. Вчерашние следы от удара плетью болели остро и словно бы даже пульсировали. Синяки и ссадины двухдневной давности приглушенно ныли. Шрам на месте хвоста побаливал слабо, почти незаметно. Да, чем старее были раны, тем меньше они болели. Но он чувствовал их все, начиная от самых первых, давно заживших и даже успевших сойти шрамов. Почти не осознавая, что делает, Вайр провел рукой по груди, срывая с ран корочки запекшейся крови. Боль расцвела, раскинула щупальца по всему телу, и луммит вздрогнул. Что-то странное было в том, что он ощущал. Боль больше не была просто болью. Она была дорогой, она звала куда-то, где все совсем не так, как здесь или даже как там, где Вайр жил прежде. Боль была обещанием. Луммит потянулся куда-то вперед, к сияющему ничто, но тут его грубо прервали. Дверь с лязгом распахнулась, в камеру втолкнули воющего на одной ноте Тридана, и дверь захлопнулась с не меньшим шумом.
Вайр вскочил со своего места и бросился к сокамернику. Тридан выл от боли и страха, глаза его были расширенны, зрачки, напротив, сужены в щелки. Он ничего не видел. Лежал на полу, подрагивая всем телом, вцепившись левой рукой в запястье правой. Вайр опустился рядом с ним на колени и положил ладонь ему на голову. Тридан тут же перестал выть, даже расслабился, только тяжело дышал широко раскрытой пастью, изредка поскуливая. Вайр осмотрел его руки. На правой не хватало двух пальцев, мизинца и указательного. Раны кровоточили.
- За что?.. - вдруг прошептал Тридан. - За что... это...
Вайр молчал. Он так и сидел рядом с сокамерником, пока тот, обессиленный, не уснул. Тогда Вайр поднял руку и, почти не примериваясь, одним ударом когтей прервал жизнь Тридана.
***
Его перевели в другую камеру. Он отнесся к этому равнодушно. Его соседом оказался пожилой, угрюмый луммит, весь покрытый шрамами и без спинных шипов. Он ни о чем не стал расспрашивать Вайра, даже не пожелал познакомиться, и это полностью устраивало юношу. Вайр тут же улегся на свободную койку и долго лежал, отвернувшись к стене.
Почему он убил Тридана? Вайр и сам толком не понимал этого. По наитию, что ли. Наверное, Тридан никогда не понял бы завораживающей, страшной красоты боли, не увидел бы сияющего ничто. Боль не была для него ни дорогой, ни обещанием. Она была всего лишь болью. А значит, мучения Тридана были напрасны. И Вайр не хотел ему такой судьбы.
***
...Дети не могут не ждать помощи. На то они и дети, чтобы надеяться на других. Они живут в мире больших и сильных взрослых, которые все знают и всегда помогут. Но эта иллюзия иногда может быть крайне опасной. Потому что надежда, которая просто не может быть оправдана, слепая и неистовая детская надежда - саморазрушительна и мучительна. Она даже хуже безнадежности.
***
Вайра вели по коридору. Он не знал, что с ним собираются сделать, но чувствовал, что это в последний раз. Нельзя сказать, что это радовало его, но, во всяком случае, это было лучше, чем бездействие, которым он маялся больше недели. За это время раны поджили, даже боль, ставшая привычной, начала покидать тело Вайра. И это оказалось невыносимым.
Помещение, куда его привели, чем-то отличалось от всех других, и Вайр понял, чем именно, только через несколько минут. Под самым потолком было узкое горизонтальное окно, через которое было видно небо. Зеленовато-голубое небо его мира. Завороженный этим видом, Вайр даже не ощутил, как его руки развели в стороны и приковали к двум кольцам в стене как раз напротив окна. Поняв, что прикован, луммит огляделся вокруг, пытаясь понять, что ему следует ожидать. Но, бросив взгляд на палача, удивленно замер. Голова инфернала не была закрыта капюшоном. Впервые Вайр смог разглядеть палача как следует. Он был похож на ящера. Из тех, какие давным-давно жили на его собственной планете. У него была узкая, длинная морда, покрытая черной чешуей, острые зубы, выдающиеся из пасти, кожа висела так, будто была ему слишком велика. Но желтые глаза глядели с одобрением и даже чуть насмешливо. Вдруг инфернал отступил на шаг назад и низко поклонился Вайру. А выпрямившись, подошел к изумленному луммиту и плотно завязал ему глаза полоской черной кожи.
В следующий миг пришла боль. На тело плеснули щелочью. Недавние раны открылись, и кровь в них вспенилась. Вайр судорожно вздохнул. Кожу рассек удар плети. Металлический груз на ее конце явно сломал луммиту ребро. Еще один удар, на этот раз по ногам. Снова рассеченная кожа. И снова - щелочь, прямо на раны. Вайр запрокинул голову и закричал. Боль жила собственной жизнью , снова медленно, но неотвратимо, сплетаясь в дорогу. Луммит уже почти не ощущал собственного тела. Казалось, он плывет в боли, как в реке. Поток нес его куда-то, и он не хотел ему сопротивляться.
Когда раскаленные крючья стали рвать его тело, Вайр уже не мог кричать. Это было уже выше, чем мог бы вытерпеть любой из луммитов. И Вайр словно бы взорвался изнутри. Он больше не был умирающим живым существом. Он был свободен. Он летел все выше и выше, и боль оставалась где-то внизу, как некий невозможный, чудовищный трамплин.