- Ребята, посмотрите-ка! - сказал Тайлиминель, тыча локтем в бок одного из своих приятелей. - Какой красавец! - Взгляд Наследника Светлого Князя был устремлен на изумительно красивого белоснежного жеребца со светло-кофейной гривой и кофейными глазами, привязанного к коновязи у дверей "Белой лилии", далеко не лучшего трактира Светлого Леса. Приятели Тайлиминеля восторженно загомонили, тоже увидев коня.
- Надо бы узнать, чей он, - Наследник подмигнул им и пошел к трактиру. Пинком распахнув дверь, он вошел в зал, приятели ввалились следом. Тренькнула гитарная струна, и глаза Тайлиминеля встретились с глазами человеческой девушки. Эльф невольно вздохнул - девушка была красивой, для человека, конечно же. Одета она была в дорожный костюм и мягкие сапожки, черные волосы распущены и ниспадают по плечам до пояса, в руках - гитара, в глазах читается недоумение. Тайлиминель только открыл рот, чтобы дерзко поинтересоваться, чей же конь привязан во дворе, но не успел ничего сказать. Пальцы девушки, тонкие и ловкие, пробежали по струнам. В воздух взметнулась рваная, скачущая мелодия. Менестрель собиралась продолжить прерванный появлением молодых эльфов концерт. Наследник тряхнул головой, избавляясь от наваждения.
- Заткни свой инструмент, самка, - грубо бросил он черноволосой, - лучше скажи, чей это тот замечательный белый конь, что привязан к коновязи у дверей?
- Акробат принадлежит мне. - Музыка оборвалась. Девушка встала с табурета, на котором сидела и, держа гитару в опущенной руке, сделала несколько шагов к Тайлиминелю. - Кто ты и что тебе нужно от нас?
- А кто такая ты, чтобы задавать мне подобные вопросы? - Тайлиминель шагнул вперед и взял девушку за подбородок. - Не слишком ли много на себя берешь, самка?
- Меня зовут Мария, - девушка не вздрогнула и даже не отвела взгляд. - Я бродячий менестрель. И попрошу больше не называть меня самкой.
- Как хочу, так и буду называть, - отрезал эльф. Его приятели угодливо засмеялись. - Я конфискую твоего коня. Как его там, Акробат? Теперь у него будет новый хозяин!
- Акробат не подчинится никому, кроме меня, - Мария вырвалась из рук Наследника.
- Это мы еще посмотрим, - недобро усмехнулся Тайлиминель и щелкнул пальцами. Двое его приятелей схватили девушку и привычным движением заломили ей руки за спину. Еще трое вышли из трактира. Глухо зарычав, Мария дернулась, но держащие ее эльфы были сильнее. Наследник вышел во двор, и девушку вывели вслед за ним. Трое эльфов висели на поводьях белоснежного коня, а тот пытался стряхнуть их, бил копытами землю, вставал на дыбы, мотал головой... Девушка что-то закричала, рванулась еще раз... и руки пленителей разжались.
- Оставьте нас в покое! - Мария выхватила из-за сапожка нож и встала рядом с Акробатом, который все-таки стряхнул с себя дружков Наследника. - Мы ведь ничего вам не сделали!
Тайлиминель зло рассмеялся.
- У тебя есть конь. Между прочим, конь эльфийской породы. Откуда он мог взяться у человеческой самки? Скорее всего, ты украла его. А это уже преступление.
- Я ничего не крала, тем более коней! Я не знала, что Акробат - эльфийской породы...
- Не лги мне, девочка, - эльф попытался подойти, но девушка взмахнул ножом, оставив длинную алую полосу на лице Наследника. - Ах, ты!.. - Тайлиминель схватился за порез, глаза его полыхнули яростью. - Взять ее! Взять живой! Коня - ко мне в конюшню! И приставить к нему лучших укротителей!
Личная охрана Наследника и его приятелей - двадцать лучших воинов Светлого Леса - вскинули луки, целясь в Марию и Акробата. Что-то щелкнуло, и нож девушки превратился в короткий меч. Конь по-особенному пристукнул копытами, и из подков выскользнули острые короткие лезвия. Друзья приготовились дорого продать свою свободу. Часть стрел девушка отбила мечом, от других пришлось уворачиваться. Акробат прянул вперед, и один из эльфов выронил лук, замертво падая на землю с огромной раной в груди. Кто-то набросил на коня веревки, он рвал их, бился, пытаясь достать пленителей лезвиями, еще несколько воинов расстались с жизнями... но в конце концов, Акробат выбился из сил. Его удалось стреножить и увести.
Мария положила пятерых остроухих лучников, после чего ей прострелили кисть, обезоружили и, снова скрутив, подвели к Тайлиминелю.
- В подземелья ее, - бросил Наследник, даже не взглянув на девушку. - Я навещу ее чуть позже. И захватите гитару. Пусть потешится на последок.
- На последок? - вырвалось у Марии.
- А чего ты ожидала? - резко спросил эльф. - Ты отказалась выполнять мою волю, оказала сопротивление при аресте, убив пятерых лучших воинов Леса. Еще четверых положил этот строптивый конь. Тебя ждет только одно наказание - смерть.
- Я защищала свою жизнь и жизнь своего друга, - спокойно сказала девушка.
- Кого ты называешь другом? - холодно осведомился Тайлиминель. - Коня? Животное? Это всего лишь верховое животное! Опомнись, какая дружба?!
- Это ты опомнись, эльф! - не выдержала пленница. - Ты сам-то вообще знаешь, что такое дружба?
- Не знаю, - фыркнул Наследник. - Да мне и не нужно это знать. Уведите ее наконец!
- Ты ошибаешься, Тайлиминель, Наследник Светлого Князя, - прошептала Мария. Тайлиминель сделал вид, что не расслышал ее слов.
Камера оказалась сырой и холодной. Мария сидела в дальнем ее углу и перебирала струны чудом не пострадавшей гитары. Рука болела, но девушка играла, игнорируя боль. Рваная мелодия плясала под потолком.
Четверть литра кровавого неба
Утопилось в граненом стакане.
Ночь, не жди свою жертву - требуй,
Ты ведь здесь госпожа, покамест.
Кто приучен ходить по клеткам -
Тот за краем доски не нужен,
Но, разбрызгав стальные ветки,
Черной птицей рвану наружу.
Дверь с тихим скрипом распахнулась, на пороге появился Тайлиминель с масляной лампой в руках. Еще две лампы внесли слуги и тут же вышли, поставив источники света на полку. Девушка не обратила на это никакого внимания. Дверь еще раз скрипнула, она и Наследник остались наедине, но менестрель не прервала песню.
Значит, снова нестись,
Подворотнями мыслей, коридорами слов.
Не забыть, не простить,
Не понять, что опять в сотый раз понесло,
Понесло, пронесло стороною...
Паранойя, паранойя...
Тайлиминель хотел было остановить ее, оборвать музыку, разбить инструмент, но, неожиданно для себя заслушался, замер на пороге камеры, так держа в руках лампу. Казалось, тени по камере пляшут в такт рваному ритму музыки...
Не ходи по ночам в этот город,
Там живут безголосые двери,
Там распятый на ратуше ворон
Раздает обгоревшие перья.
Он найдет тебя, где бы ты ни был,
Он пройдет сквозь железные стены
По следам четвертованных нимбов,
Провалившихся в недра вселенной.
Что-то шевельнулось в душе эльфа. Взмахнула неожиданно сильными крыльями, рванулось вверх. Тайлиминель сжал зубы, едва сдерживая крик. Усилием воли он угомонил ожившую часть своей души, стянул ей крылья и бросил куда-то на дно себя. Он знал, что его душа давно умерла, знал, что она убита жизнью, и ему это нравилось. Он был эгоистичен и зол, смерть и разрушение доставляли Наследнику истинное удовольствие, и он не собирался ничего менять. И сейчас его охватил страх. Страх, что душа оживет. Страх, что придет расплата за все зло, что он принес в мир. Панический, животный страх.
Значит, снова нестись,
Подворотнями мыслей, коридорами слов.
Не забыть, не простить,
Не понять, что опять в сотый раз понесло,
Понесло, пронесло стороною...
Паранойя, паранойя...
И, упав в раскаленные руки,
Свечи плавятся слитками боли,
Но, промчавшись сквозь тени и звуки,
Ты забудешь, что было с тобою.
Клочья небыли в памяти стиснув,
Спи-усни, уязвленное эго.
...Но еще не отцвел шестилистник,
Погребенный под тоннами снега... (1)
- Хватит! - не выдержал наконец Тайлиминель. Шагнув к девушке, он вырвал гитару из ее рук, отбросил в противоположный угол камеры. Струны жалобно звякнули. Мария подняла взгляд на эльфа, потом огляделась. В свете трех ламп камера показалась ей частью ночного кошмара. У дальней от входа стены, как раз рядом с тем местом, где она сидела, помещался массивный стол, по углам которого висели прочные кожаные ремни. На полках над столом лежали жуткого вида металлические инструменты. Назначение их было понятно без объяснений.
Тайлиминель схватил девушку за горло и бросил на стол. Та глухо охнула и закашлялась, съеживаясь.
- Боишься? - прошипел эльф. - Как ты посмела, самка, перечить мне? Мне, Наследнику самого Светлого Князя!
- Я тебя не боюсь, - тихо сказала Мария, - хоть ты и чудовище, Наследник. Я не понимаю, за что ты напал на нас с Акробатом.
- Не боишься? - Наследник ударил девушку по лицу... и похолодел, встретившись со спокойным, сочувственным взглядом. - Как ты смеешь так смотреть на меня?! - пытаясь спрятать страх за яростью, закричал эльф.
- Ты сам меня боишься, - девушка нашла в себе силы слабо улыбнуться. - Это видно по тебе. Твоя душа мертва, и ты до судорог боишься, что она оживет. А я могу оживить ее. Ты только что понял это - и испугался.
Эльф зарычал от бессильной злости. Что помешало ему на месте убить девушку-менестреля? Он не понимал. И это было хуже всего. Взяв с полки тонкую острую иглу, он повертел ее в руках, словно раздумывая, что делать, и с силой вогнал ее между средним и безымянным пальцами Марии. Брызнула кровь, конец иглы показался из локтя девушки, но она лишь застонала сквозь сжатые зубы. Спокойствие жертвы бесило Тайлиминеля. Пытать кого-то, когда этот кто-то даже не кричит, оказалось совершенно не интересно. Наследник сбросил Марию со стола и покинул камеру, хлопнув дверью.
Мария отползла в угол, где лежала ее гитара, и попыталась вытащить из руки иглу. У нее ничего не получилось. Боль сводила с ума, и девушка еле сдерживалась, чтобы не начать кататься по полу камеры, оглашая подземелье криками. В конце концов она потеряла сознание, намертво сжав уцелевшей рукой гриф потрескавшегося инструмента.
Вскоре ее привели в чувства, прижав к носу смоченную в чем-то резко пахнущем тряпицу. И первое, что увидела Мария, было хмурое лицо Тайлиминеля. По бокам от него стояли эльфы в темных балахонах. Лица их скрывали капюшоны. "Палачи", - подумала девушка обреченно. Наследник сделал знак, и эльфы в балахонах подхватили ее на руки, положили на стол, растянули руки и ноги, закрепили ремнями. В поле зрения Марии снова появилась лицо Тайлиминеля.
- Конь твой помер, - сказал он. - Лекарь говорит, что от разрыва сердца. Туда ему и дорога - не мне, значит, и никому. А отдала бы ты его сразу, не было бы ничего этого.
Наследник улыбнулся, увидев отчаяние и ужас на лице девушки. Взяв с полки нож с широким лезвием, он легонько пощекотал клинком ее шею.
- Нельзя быть таким, Тайлиминель... - сдавленно проговорила Мария. - Нельзя...
- Не тебе решать, что мне можно, а что нельзя! - рявкнул Тайлиминель. Рука его дернулась, и на щеке девушки расцвела алым глубокая царапина. Мария со свистом втянула в себя воздух. Боль, снова боль...
Однако оказалось, что это только начало. Ее жгли огнем и каленым железом, рвали крючьями и зубами, били палками и кулаками, насиловали, вырезали на коже какие-то слова... Боль, боль, боль... море, океан, пропасть боли... Мария плюнула на гордость и кричала, кричала так, как никогда в жизни не доводилось ей кричать. В конце концов она сорвала голос.
Тайлиминель был доволен. Давно ему не доводилось так тешиться. Вдоволь наигравшись, он приказал обтереть свою жертву мокрыми полотенцами от крови, да так и оставить на столе.
- Завтра ты будешь казнена, - сказал Наследник и вышел. Он не видел широко распахнутых, полных боли, глаз девушки. Он не слышал ее тихих слов.
- Ну как так можно... - шептала Мария. - Как... За что...
Казалось, на площадь согнали все население Светлого Леса. Даже сам Светлый Князь был тут. Искалеченную девушку держали за руки те же эльфы в балахонах, которых она видела вчера в камере. Еще один, по виду совсем юный эльф, держал ее гитару. Инструмент тоже был покалечен: почти все струны порваны, гриф поломан на несколько частей, повсюду трещины.
- Человеческая самка по имени Мария? - осведомился у нее чиновник в красной мантии и с пергаментным свитком в руках.
- Да, - проговорила обреченная.
- Человеческая самка Мария! - повторил чиновник, обращаясь к толпе. - За убийство девятерых воинов Леса и кражу коня эльфийской породы приговаривается к смерти через поедание заживо лесным львом! Вывести зверя!
Из-за деревьев вышли рослые, мускулистые эльфы, ведущие скованное цепями орудие казни. Лесной лев походил на обычного, степного, только шерсть его имела невнятный зеленоватый оттенок, а зубы, впечатляющего, надо сказать, размера, были ядовитыми. Укусы этих львов всегда были смертельны, даже если парализованную ядом жертву удавалось вырвать из когтей зверя. А еще лесные львы славятся тем, что никогда не ждут, пока жертва отдаст концы. Им нравилось живое, трепещущее мясо.
Эльфы подвели зверя к вбитому глубоко в землю колу и закрепили на нем цепь, идущую от ошейника льва. Марию привязали к столбу - как раз напротив звериной морды. Эльфы сняли было сдерживающие льва цепи, но их остановил чиновник:
- Я еще не закончил! Твое последнее желание, самка?
- Позвольте мне спеть... - попросила девушка.
- Спеть? - удивился чиновник. - Ну что ж, хорошо. Попрошу тишины!
Собравшиеся на площади эльфы притихли, и в наступившем молчании под кроны леса взлетел слабый, но с каждой строчкой набирающий силу, девичий голос:
Мы умели летать к звездам,
Мы держали в руках пламя...
Но застыли в глазах слезы
И растаяла сном память.
В пропасть мчатся века-кони,
Что же будет теперь с нами?
Тот, кто смотрит назад, - помнит,
Тот, кто смотрит вперед, - знает.
Гитара была разбита, руки Марии - связаны. Она не могла играть. Но каждый присутствующий при происходящем слышал исходящую, казалось, отовсюду музыку. Тревожную, странную, зовущую музыку. Казалось, какой-то сумасшедший бог сидит на небе с инструментом в руках и берет аккорд за аккордом.
Кто обуглен в лучах славы,
Кто прошел все круги Ада
Никогда не сравнит слабых
С равнодушным, тупым стадом.
Сделать душу ручным зверем -
Это вряд ли когда выйдет.
Тот, кто смотрит назад - верит,
Тот, кто смотрит вперед - видит.
Тайлиминель стоял на ветке, опершись рукой о ствол дерева, и наблюдал за казнью. Песня жгла душу не хуже каленого железа. Наследнику хотелось кричать, чтобы не слышать ее, хотелось убежать подальше, но он знал, что последняя песня менестреля настигнет его, где бы он ни был. Поэтому он просто стоял и смотрел вниз, стараясь сдержать снова расправившую крылья душу.
Если разум виной скован,
Если ладан сердца сушит,
Кто разбудит набат Слова,
Кто раскроет слепым души?
В Храме Истины став стражем,
Кто осилит дуэль с ложью?
Тот, кто смотрит назад - скажет,
Тот, кто смотрит вперед - сможет.
Неожиданно в сознании Тайлиминеля возникла простая, но поразительная мысль: "Кто? Кто, если не я?" Он мысленно разжал тиски, сделал жест свободной рукой, как если бы выпускал птицу. Душа рванулась вверх. К небу. К жизни. И к боли.
В час, когда боль уйдет в небыль
И устанут пылать степи,
Кто напомнит им вкус хлеба,
Переплавив на плуг цепи?
Кто наполнит вином чашу?
Кто засеет поля рожью?
Тот, кто смотрит назад, - скажет,
Тот, кто смотрит вперед - сможет. (2)
Боль была непереносимой. Тайлиминель даже не мог кричать. Вся боль, которую он намеренно причинил окружающим за свою, недолгую, в общем-то, жизнь, обрушилась на него, грозя раздавить собой, перемолоть душу, словно мельничными жерновами. Но вот последний аккорд странной музыки затих, девушка умолкла. Чиновник, утерев слезу, поднял руку, чтобы дать знак снять цепи с лесного льва. Но Мария была уже мертва. Чиновник понял это, когда коснулся ее щеки. Она знала, что ей нечего терять, и вложила в песню всю свою душу, все желание сделать мир добрее и чище. Все остатки жизненных сил...
Наследник спрыгнул со своей ветке, подошел к столбу, где висело в натянутых путах обмякшее тело девушки. Тайлиминель сразу понял, что это всего лишь тело, что Мария мертва.
- Увести льва, - приказал он. - Расходитесь все! Ну! Прочь отсюда, все прочь!
Эльфы, переглядываясь и перешептываясь в недоумении, потянулись с площади. Льва увели. Вскоре Наследник остался один у столба.
- Что с тобой, Тай? - послышался за его спиной голос Светлого Князя.
- Оставь меня, отец, - глухо ответил Тайлиминель. - Я хочу побыть один.
- Прислать кого-нибудь, чтобы убрать тело?
- Нет. Я сам.
Светлый Князь ушел. Наследник отвязал тело Марии и уложил его на землю, опустился на колени рядом. Смерть словно бы преобразила лицо девушки. Его больше не портили синяки и порезы. На губах застыла улыбка. "Как странно, - подумал эльф, - она умерла с улыбкой. А смог бы я так умереть? Смог бы я отдать жизнь за шанс, пусть и мизерный, того, что это сделает мир и разумных светлее и добрее? Что это заставит их задуматься о своей жизни и своей душе?"
- Прости меня, - прошептал Тайлиминель, сжимая в ладонях холодеющую руку Марии. - Я понимаю, поздно... раньше надо было каяться. И все же мне почему-то кажется, что ты меня слышишь, Мария. Прости меня. Я не понимал, не видел раньше... то, что ты сделала, это... это же просто невозможно! Но у тебя получилось. Я сопротивлялся... но ты все равно оживила мою душу, убитую еще в детстве. Я не понимал, что это... я боялся... А теперь... словно дышать легче стало... словно мир красками наполнился... словно цепи с плеч упали. Пусть больно, пусть! Но как же легко... Спасибо тебе. Спасибо... Я буду смотреть вперед... я смогу... обещаю...
Эльф плакал, держась за руку мертвой девушки-менестреля. Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем он поднялся с колен и с помощью нескольких коротких заклинаний похоронил Марию там же, у столба, превратив сам столб в замысловатый памятник, изображающий девушку верхом на коне. По подножию памятника побежала вязь эльфийских рун: "Здесь похоронена достойнейшая из человеческих дочерей, менестрель Мария, не пожалевшая жизни ради чужих душ". Последний пасс рукой, и вокруг могилы выросла ограда из жесткого вечнозеленого кустарника высотой Тайлиминелю по пояс, а у изголовья ее расцвели белые лилии. Эльф в последний раз посмотрел на дело своих рук, вздохнул и пошел прочь от площади. В глазах его плескалась боль. Наследник был полон решимости. Он уже почти знал, что нужно делать...
11.08.2011 - 30.03.2012
(1) - текст песни Мартиэль, "Паранойя"
(2) - текст песни Мартиэль, "Мы умели летать к звездам"