Аннотация: Судьбы двух девушек из разных миров сплелись, но что одной благо - другой - смерть. Пополняемый файл
"В этот день случилось настоящее чудо, только вот оценить его мало кто смог. Старуха-провидица, уже пару лет лежавшая в полузабытьи в больничном крыле старого монастыря, вдруг встрепенулась, и, тяжело дыша, захлебываясь горным воздухом, просипела:
- Боги услышали мою молитву! Она явится миру и спасет его... - голос стал тихим, слова путались и переплетались друг с другом. - И будет тень, словно тень... И будут они одним целым.
Провидица непонимающе оглянулась вокруг. Рядом с ее лежанкой сидела монашенка, от неожиданности выронившая на каменный пол толстую книгу с молитвами. Женщина непонятного возраста, скрытого толстыми стеклами очков, до смерти перепугалась резких действий уже почти похороненной отшельницы. Та же продолжила вещать, пристально глядя в глаза монашенки:
- Графу скажи, пусть его не пугает возраст невесты. Только она и никто другой.
После этих слов провидица откинулась на спину и умиротворенно закрыла глаза. Монашенка еще минут пять не могла прийти в себя, решая, привиделось ей все, али на самом деле приключилось, а потом с молитвой на губах сползла с грубого табурета и склонилась над старухой. С минуту божья служка прислушивалась к бездыханному уже телу, а потом бросилась к настоятельнице, чтобы сообщить печальную весть и последние слова отшельницы, славящейся очень уж вещим языком.
Через день провидицу похоронили, а еще через полгода граф Викториан, владелец земель и отец всех народов славного острова Самавельяро, значащегося в древних свитках как остров песен морских ветров, сыграл тихую свадьбу со славной девушкой из простой купеческой семьи...
-Ух ты, какая выскочка! - повитуха шлепнула младенца по склизкой попе и, удовлетворенная громким плачем девочки, завернула ее в чистую тряпицу и передала матери.
Бабка Агасья жила совсем рядом с замком, но последние дни даже ночевать домой не ходила, чтобы не оставлять госпожу Саннию без присмотра. Слишком хрупкой и маленькой была новая супруга графа, к моменту родов едва достигшая семнадцатилетия. И роды прошли слишком стремительно. Слишком. Будто мать пыталась выплюнуть ребенка, как можно скорее подарить его мужу, пусть даже ценой собственного здоровья. Теперь бы кровотечения не допустить...
Женщина с трудом приподнялась на подушках, до бела сжала костяшки пальцев, вцепившись в сверток, будто боясь его выпустить из рук, поцеловала малютку в лобик и прошептала:
- Выскочка? Тогда пусть будет Амарильей... Красивый цветок, стойкий, самый ранний и резкий...
Эти ее слова были последними. Госпожа Санния потеряла сознание и так и умерла, не успев более ничего поведать ни миру, бывшему для нее очень маленьким, ограничивающимся пределами острова, ни мужу, безумно в нее влюбленному, ни только что родившейся дочери.
Граф Викториан от такой потери так и не отошел. Он прожил еще двенадцать лет, полностью погруженный в свои мечтания и совершенно не замечая рядом с собой дочери...
***
- А дальше... - разочарованный хор детских голосов сменился шиком тех, кто был постарше, мол, чего вы разверещались, няня и так сделала вам поблажку. Спать пора...
Пышнотелая, но такая юркая и деловитая, няня Сафа задула свечу, пожелала всем хороших снов и покинула общую детскую. Из-за чуть приоткрытой двери послышались ее легкие шаги по коридору, а потом вниз по лестнице. Риль накрылась с головой одеялом и сделала вид, что уже спит, постаравшись и дыхание сделать ровным, и взбесившееся сердце унять. Ехала сюда, думала будет проще, ан нет... Стоило лишь увидеть белые башенки, желтые песочные дорожки, герб на воротах и портреты в галереях и переходах замка, как к горлу подкатил горячий ком.
Она не плакала уже лет пять. С тех самых пор, когда покинула этот замок и отреклась от имени. Что ей в нем? Только тоска и обида. Обида на мать, на отца, на всех, кто окружал ее и жалел. Она видела это в каждом жесте сердобольных служанок, в каждом ароматном пирожке, которым повариха в белом фартуке старалась угостить девочку, ловя ее в переходах замка, во вздохах управляющего за ее спиной. И каждый взгляд, жест, вздох будто еще раз говорил: ты виновата! Ты ее убила! А отец даже и не скрывал этого, он выплевывал обвинения прямо с лицо. Оттого все дни рождения девочки превратились в наказание, в еще одно напоминание о ее роковой роли в судьбе матери.
А когда девочке исполнилось двенадцать, она поняла, что больше так жить не может. И не хочет! Она собрала сумку, куда сунула только любимые книги и завернутые в тряпку пирожки. Многочисленные украшения, доставшиеся от матери, девочка спрятала в старинном потайном ящике, однажды ею обнаруженном в своей детской комнате. Зачем спрятала? Да кто его знает... Просто по инерции, чтобы никто не сомневался, что она сбежала. Или не волновался, что сможет выжить. А еще она не хотела, чтобы ее богатства, единственная память о матери, достались другой девочке, которая может появиться у отца. Она будет, конечно, более красивой и любимой, ведь не будет убийцей, но мамины колечки и сережки ей не достанутся!
В мальчишеских брюках, маловатой уже рубашке и куртке, в которой девочка любила кататься на своей лошадке, с криво обрезанной косой, она напомнила сама себе бродячего артиста, одного из тех, кто каждую весну приезжал к ним в замок. Оторвавшись от зеркала, девочка замерла. Из высокого полукруглого окна она с тоской посмотрела на отца, который как это бывало всегда в день ее рождения, с огромным букетом лилий направлялся в семейный склеп. Это стало последней каплей. Размазывая горькие глупые слезы, она потихоньку покинула замок. Сделать это было несложно. Постоянное одиночество и природное любопытство отрыли для нее все потайные ходы и секретные замки.
Сейчас Риль вспоминала прошлое как историю жизни совершенно посторонней девочки. Она покинула замок и умерла. Не существовало больше Амарильи Викторианы Аннет ви Дуанской юной графини Самавельяро. Спустя пару недель к северному порту острова славному городу Гризенда вышел худенький паренек Риль. Был он зол, голоден, пару раз бит городскими мальчишками, с пустыми руками и без денег. И сумка его, и книги остались где-то в пыли подворотен, а монеты перекочевали в карманы предводителя уличной шпаны Летки.
И неизвестно как бы сложилась дальнейшая судьба Риля, а у него уже появлялись мысли вернуться домой, если бы его не встретил капитан торговой шхуны "Санта Маргарита". Вир Таллиан и сам был сиротой, немало хлебнувшим в детстве. Риль напомнил ему его самого. Капитан накормил парня, выслушал его историю о погибших родителях и сгоревшем доме и предложил место юнги. Риль с радостью согласился и провалился в глубокий спокойный сон.
Проснулся он уже в море и с этой минуты начался сплошной кошмар. Хмурый всегда полупьяный боцман гонял его с утра до вечера, заставляя драить палубу и кубрик, помогать коку и мамаше Зилье. Поговорка о трагической роли женщины в судьбе морского флота на нее не распространялась. Будучи женой старого погибшего капитана, матерью боцамана и тещей первого помощника кэпа, она всю жизнь жила на корабле, обстирывала команду и нет-нет пускала к себе на ночлег особо приглянувшихся членов команды. Риля мамаша Зилье невзлюбила с первого взгляда, называя его не иначе как приблудившимся щенком. Она взваливала на него всю тяжелую работу, а найдя юнгу где-нибудь посапывающим в уголке, не задумываясь отвешивала ему пенделей.
На постой Риля определили в маленькую каюту рядом с капитанской. И это обстоятельство сделало мальчишку в глазах команды хлюпиком и маменькиным сынком. Но самым обидным юнге казалось сравнение его со "сладкой девочкой", а гадкий липкий тон, с которым эти слова произносились, бросал Риля в бессознательную дрожь. "И чего привязались?" - думал он, следя за голосом, стараясь сделать его более грубым и хриплый, каждый день проверяя, не растут ли груди и успокоившись пожимая плечами.
Дни тогда превратились в один беспросветный кошмар, мучивший его и физически и морально. Но человек привыкает ко всему, вот и Риль вытянулся, окреп, освоился и скоро уже наравне с матросами тянул канаты, поднимая паруса, ловко карабкался по реям, скатывая полотнища. "Санта Маргарита" тем временем побывала во всех портах северного континента, обогнула его, доставляя груз в сказочно загадочные восточные земли, дрейфовала во льдах, спасаясь от пиратов, чуть не погибла в Пустом море, где отказывались действовать все законы природы и, наконец, взяла курс на остров. Когда на горизонте появились шпили библиотеки славной Гризенды, Риль стало плохо. Сердце бухало, бросало то в холод, то в жар, к горлу подкатывала тошнота. А еще вдруг резкие спазмы скрутили юнгу, принося боль и... кровь. Риль дополз до своей каюты, упал в гамак и свернулся клубком, не понимая, что же с ним происходит. Кровь все бежала, заставляя подкладывать под себя старые рубашки, и в какой-то момент юнга решил, что умирает. Вот тут-то и заявилась мамаша Зилье. Она повела носом и подозрительно уставилась на Риля.
- Что же ж такое творится-то, килем тебя по заднице! - ахнула она. - Так ты - баба?
- Н-н-нет... - испугался Риль, потом взглянул на растерянное лицо своей постоянной истязательницы и понял, что где-то прокололся. - Но как?
- Ой, дитя-дитя... - всплеснула руками мамаша Зилье. - Так у тебя ж женские неприятности начались... А ты чего подумал-ла?
- Неприятности? - до Риля стало понемногу доходить. Ведь где-то он о подобном слышал. - Кровь? Так я не умираю?
- Боги тебя воспитай, деточка! А чего ж... Капитан? Неужто не знает?
- Нет... - Рилю стало стыдно. - Прошу, умоляю, - он выполз из гамака и бухнулся в ноги мамаше Зилье, - не говорите ему!
- Я-то не скажу, - женщина подбоченилась и теперь смотрела на Риля сверху вниз, - но тебе здесь оставаться нельзя! Теперича у тебя и груди расти начнут, округлишься скоро, голос тоньше станет... А матросня проведает, что ты баба, сразу же где-нибудь и оприходует. Ни я не помогу, ни капитан!
- Но куда мне? - Риль тяжело поднялся, цепляясь за гамак и размазывая слезы по личику.
- Вот ведь горюшко... - мамаша Зилье покачала головой. - И что совсем никого из родственников?
Риль стиснул кулаки:
- Нет!
- Ну-ну, - женщина как-то оценивающе посмотрела на Риля и, то ли испугалась конкуренции за сердца и другие части тела особо приглянувшихся членов команды, то ли просто не пожелала девочке своей доли, но решила ей помочь.
Мамаша Зилье строго настрого запретила Рилю выходить из каюты, отговорившись болезнью живота, а сама побежала к своей родственнице - настоятельнице местного монастыря госпоже Титилии ви Гроссэ. Та после недолгого колебания согласилась взять тронутую умом девушку, воображающую себя парнем, которую, по версии мамаши Зилье, "Санта Маргарита" подобрала в море. Сия ужасная доля не могла не смягчить доброе сердце настоятельницы и на возраст девицы она только тяжко вздохнула и подумала, что если уж и есть за мятущейся душой какие грехи, то все они омыты водами морскими.
Так Риль вновь стала девушкой и переоделась в подобающую ее возрасту и половой принадлежности одежду. Правда, платье ее было весьма скромным, а еще постоянно становилось малым. Девица, видимо по причине постоянной хорошей еды, очень быстро вытягивалась и скоро уж совсем перестала походить на мальчика. Только вот имя свое вспомнить никак не могла. Так и записана оказалась Рилья Зилье ви Гроссэ.
За год тяжкой жизни Риль изменилась настолько сильно, что теперь вряд ли кто узнал бы в ней прежнюю Амарилью. Волосы ее посветлели и потяжелели. Ранешние каштановые локоны превратились в льняные косы. Кожа ее стала грубее и темнее. Быстрый рост убрал всякую детскую опухлость. Теперь она была жилистой худой длинной девкой с тяжелыми кулаками, крепкими пальцами, острым язычком и большим запасом крепких слов. Только вот их приходилось постоянно сдерживать, дабы не подводить госпожу настоятельницу. Ей Риль просто боготворила и во всем слушалась.
Так продолжалось долго, пока Риль не прочла все монашеские писания, после чего пришла к госпоже настоятельнице и опровергла изложенную идею мироустройства и факт наличия сонма богов, ссылаясь на собственный опыт странствий и многие знания устройства тверди земной, а также различных морских приборов, которые вряд ли бы действовали, будь земля похожа на блин.
- Что же касается богов, - задумчиво протянула девушка, не взирая на вытянутое лицо госпожи настоятельницы, - то я уверена, что смогу подтвердить свои догадки, если вы, матушка, дадите мне разрешение на посещение городской библиотеки.
Риль выпалила все это с жаром, присущем юности, полностью уверенная в том, что матушка настоятельница заблуждается, вознося хвалы богам, по той простой причине, что не имеет достаточных знаний думать так, как она - Риль. Возможно, будь сердце наставницы чуть тверже, а жалость к девушке не такой всеобъемлющей, она наказала бы юную воспитанницу заключением в келье или переписыванием труда великого святого Ксеонтия, но Титилия ви Гроссэ решила иначе. Она постаралась так загрузить пытливый ум воспитанницы, чтобы думать о несовершенстве веры ей было просто некогда. В монастырь стали приглашать наставников по различным наукам с напутствием требовать с ученицы строго и многоумно. После занятий Риль зачастую просто валилась с ног, позволяя себе лишь помогать поварихе и совершать физические упражнения, кои были запрещены другим девочкам, но не ей. Такое решение приняла наставница еще в первые дни пребывания Риль в монастыре, чтобы не травмировать ее психику после долгой жизни в облике мальчика.
За прошедшие в таком темпе четыре года Риль выросла не только очень стройной, симпатичной и выносливой девушкой. Она без сомнения была на голову образованней всех вместе взятых юных отпрысков знатных семей Самавельяро. Наставник по истории, политике и точным наукам вир Лафайен на заключительном экзамене посоветовал госпоже Титилии отправить Рилью учиться в имперскую Академию.
Риль в ожидании решения матушки настоятельницы не спала всю ночь. Она даже снизошла до того, чтобы просить несуществующих по ее мнению богов, лишь бы ей разрешили поехать на вступительные испытания. Правда, денег на проезд нет... И за учебу тоже... Риль тряслась от неминуемости ее собственного решения просить о деньгах отца. Граф, как она слышала, здравствовал и о дочери вспоминал редко, но и о смерти Амарильи не сообщали, душу ее не отпевали в монастыре, а значит, надеялись, что она вернется. Но вернуться - значит признать свое поражение, свою неспособность справиться с проблемой самостоятельно. Но она не привыкла проигрывать... В эту ночь вернулась дурная привычка грызть ногти... А под утро Риль уснула прямо за грубым деревянным столом, положив руки под голову. И проспала... И колокола не было слышно... И матушка настоятельница за ней не пришла... С этим предчувствием беды Риль покинула комнату лишь ближе к обеду, когда не могла уже бороться с завываниями собственного желудка".
Колокола начали звонить во внеурочный час. Громко, требовательно, тревожно. Риль сразу поняла, что случилась беда. На ее памяти такого раньше не бывало, но она слышала от монахинь, что однажды, когда надвигался сильный шторм, колокола трезвонили как бешеные. Неужели опять? Она бросилась по узеньким лестницам и каменным коридорам в трапезную, совсем позабыв о ночных переживаниях. Столы в монашеской скромной столовой были сдвинуты, дабы не мешались под ногами большой армии послушниц и воспитанниц. Госпожа наставница уже что-то говорила о том, что в этот трудный для всего острова час...
- Что случилось? - Риль дернула за рукав девочку помладше.
Та нахмурила лобик:
- Матушка говорит, что старый граф умер. Вместе с ним пала последняя защита острова и теперь нас завоюют.
- Кто? - новость про отца не сразу дошла до Риль.
- Как кто? - девочка взглянула на Риль как на дурочку. - Орды!
- Орды?
Риль пыталась осознать услышанное. Граф умер... Отец... Странно, но сердце молчало. Память услужливо подкидывала воспоминания детства: сгорбленная спина, неприязнь во взгляде, букет лилий... И ни грамма скорби, как будто умер кто-то совсем чужой. Но как эта очень непростая для Риль новость связана с ордами? Да уж... Помочь разобраться в такой проблеме может лишь наставник вир Лафайен.
- Мы должны быть тверды в своей вере, - вещала матушка настоятельница. - Горизонт бухты пока чист, но нападение не за горами! Считаю необходимым увезти наших воспитанниц в замок графа Самавельяро. Девочки, - она обратилась к притихшим детям, - собирайте вещи и зайдите на кухню, возьмите еды на дорогу. Все послушницы поступают в распоряжении вира Сандиния. Лечебница пока пуста, но, я думаю, ненадолго. Нужно будет готовить настои и мази. В остальном распорядок монастыря остается прежним. И не опаздывайте к вечерней молитве!
Под тихие просьбы к богам защитить их в столь тяжкий час обитатели монастыря разошлись по своим делам.
- Матушка, - Риль решительно двинулась в след настоятельницы. - Я мало что поняла... Разрешите найти вира Лафайена?
Титилия вздохнула:
- Боюсь, дитя мое, разговор о твоей учебе придется отложить. Орды медлить не будут и скоро остров окажется в осаде.
- Причем здесь орды? - Риль никак не могла соотнести друг с другом две услышанные сегодня новости.
- Девочка, девочка... Я мало что знаю, может, действительно вир Лафайен мог бы рассказать подробнее, но он занят. Его призвали в городской совет, наверное, он возглавит комитет обороны.
- Какой обороны, матушка!? - взмолилась Риль, еле успевая за почти бегущей по коридорам наставницей. - Я ничего не понимаю!
- Идем, на ходу расскажу, заодно с виром Лафайеном поговоришь... Я в городской Совет... Надо им нашу помощь предложить, при монастыре, например, можно организовать отделение больницы.
Матушка на бегу схватила темную накидку, без которой в городе не появлялась, и решительно вышла за ворота монастыря.
- Граф Самавельяро не просто владелец острова. Издавна его предки являлись хранителями мощного талисмана, отводящего глаза от нас так, будто острова вообще нет. О нем, конечно, знали, но планов в его отношении не строили. Как если бы остров был просто подводным рифом.
- Постойте, матушка, а зачем такие сложности?
- Ох, Риль... Ты такая умница, а общеизвестных вещей не знаешь, - покачала головой настоятельница. - Хотя... Ты же не здешняя... Так вот. Самавельяро не просто самый большой остров нашей империи. Он еще и самый богатый. И земли у нас плодородные, и климат хороший, мягкий. Но главное не это... Еще лет триста назад в предгорьях на подступах к замку Самавельяро были обнаружены залежи редчайшего живого металла ландрия. Обычно об этом не принято распространяться, но...
- И чем же так ценен этот металл? - Риль с ужасом поняла, что в ее знаниях есть очень большой пробел. О ландрии она даже не слышала.
- Он может собирать и хранить магическую энергию.
- А почему он живой?
Настоятельница помрачнела.
- Понимаешь, ландрий чувствует хозяина и аккумулирует не только магию, но и энергию человека. Он может стать как лучшим помощником, так и самым опасным врагом. Амулет из такого металла может сделать любого человека магом как светлым, так и темным. Его добывали сначала на севере империи, но там месторождения были небольшими. Амулеты штамповались строго по счету и могли служить лишь одной определенной семье, людям общей крови. Едва фамилия погибала, амулет становился бесполезной игрушкой.
- А как он выбирает хозяина?
- Он не выбирает. Человеку достаточно капнуть каплю своей крови...
- А! Понятно! Поэтому он служил только одной семье!
- Да. Скажу тебе больше... Все правители всех стран нашего мира добились власти с помощью именно ландрия. Он же и хранит сейчас власть их семей.
- А от... - Риль запнулась. Надо же, чуть было не проговорилась. - А граф? Он тоже с помощью ландрия стал здесь властвовать?
- Что ты, девочка, - наставница замахала на нее руками как на нечистых духов. - Когда обнаружили залежи ландрия на острове, сюда ринулись имперские боевые отряды магов, в общем, орды... Знаешь ведь, магии в нашем мире мало, по-настоящему творить волшебство могут лишь единицы, а у остальных дар в зачаточном состоянии. Но ландрий... Он открывал такие возможности... Деньги, власть... перед ними мало кто может устоять. Здесь триста лет назад была кровавая бойня. Орды вырезали местное население под корень. Единственными, кто смог противостоять им, были тогдашние графы Самавельяро Диниссий и Артего. Они сами использовали ландрий и снабдили амулетами из него всех своих рыцарей. Но выиграв в одном сражении, наши воины сразу же вступали в другое, ведь орды прибывали целыми армиями. Всем хотелось урвать кусочек. И тогда братья решились на отчаянный шаг. Они сотворили заклинание неведомой силы, способное веками скрывать остров от чужих глаз, заставляющее весь мир забыть вообще про залежи ландрия. А чтобы волшебству никто не смог сопротивляться, они ушли в пещеры, где жила ландрия подходит к самой поверхности, и убили себя, вылив всю свою кровь на металл. Такой амулет не смог не сработать! Орды в миг забыли, зачем вообще приплыли в такую даль. Многие из них были убиты, кто-то вернулся домой. Пострадали и жители острова, но у нас было время восстановить силы.
- А теперь-то что? Металл перестал действовать?
- Граф умер. Последний из Самавельяро. Правда, у графа была дочь, но она не успела пройти ритуал признания ее ландрием и не имеет власти над ним.
- А г-г-где... она сейчас? - Риль старалась не смотреть на наставницу, боясь выдать себя. Сейчас ведь она как только себя не костерила. И дурой называла, и идиоткой, и предательницей.
- Никто не знает. Граф не афишировал ее исчезновения, искал тайно... Но все без толку. Как в воду канула.
- А ритуал? Какой он?
- Ох, дитя... Это тайна рода Самавельяро. И она умерла вместе с графом. А амулет... Он уже перестал действовать. Орды быстро все вспомнят и тогда...
Риль больше ни слова не вымолвила. Она все пыталась осознать и собственную глупость и свой эгоизм. Она видела паническую суету на площади, обреченную холодность чиновников Совета, усталость собственного наставника. Он лишь улыбнулся Рилье с сожалением, мол, не получится, девочка, уехать. Не сейчас... И, видимо, никогда...
- Господин Лафайен, - неожиданно для себя самой выпалила Риль, - я тоже могу помочь. Я многое знаю и умею...
Твердость ее голоса поразила наставника, но он только похлопал ее по плечу.
- Уважаемая Рилья, оставьте войну мужчинам. Уж ежели мы погибнем, тогда...
Тогда... А может и взаправду уехать? Только не с острова, а в свой родной замок. Мало ли что она там может обнаружить? Все таки в ней течет кровь Самавельяро. Последняя кровь...
***
Желудок подвывал, в горле царила горечь от пачки выкуренных сигарет, голова кружилась от опустошенности, свидетельствуя, что сегодняшняя ночь прошла без сна. Сколько же времени? Если легла в пять... то, может быть, около полудня? Почему же тогда так темно?
С трудом подняла голову, пытаясь сопоставить факты и сложить отдельные картинки в общую панораму: свет едва пробивается сквозь тяжелые кирпичные портьеры, стрелки часов замерли на шести... Утра или вечера? В углу мерцает экран монитора... Стоп! Я точно помню, что выключала его! Эта мысль заставила подскочить с кровати. Как была в ажурных шортиках и топике, открывающем пирсинг на пупке, так и подскочила, чтобы замереть в испуге. В моем любимом креслице у компьютерного стола сидел мужик. Нет, не так... Сидел такой мужик! Точеные черты лица, ироничный изгиб бровей, чувственные губы, высокий лоб, развивающиеся волосы... Только чего эт они развиваются. У меня в моей однешке, слава Великому Богу пластика и монтажной пены, сквозняков нету! А может это... змеи? Надо бы поближе посмотреть, чтобы вердикт вынести, но пока этот ... скажем так, мужчина... на меня смотрит, я подойти боюсь, вот если бы он отвернулся...
Мужик будто услышал меня, сверкнул своими глазищами как лампочками и уставился в монитор. Я офигевши села на свой диванчик, даже не подумав прикрыться хотя бы простынкой. Что ж, уже хорошо... Если он от меня такой красивой и в жутко откровенном белье отвернулся, значит, не маньяк.
- Змей то будешь искать? - вдруг спросил он. А ведь волосы и вправду шевелятся. А может это извилины повылазили? Вон, даже мысли мои читает... - Фу... какие извилины?
- А у тебя их нет? - зачем-то ляпнула я.
- Это у тебя их нет! - разозлился мужик и снова зыркнул своими фонариками. - Тебя ничего не напрягает?
- Ну почему же... Напрягает... Твои волосы...
- Дались они тебе? - он выжидающе замолчал.
А чего у него спрашивать? Как он оказался у меня дома? Так маг, наверное... Меня этим не проймешь! Уж столько прочитала на эту тему, а сколько написала! И меня совсем не смущает, что магов у нас в России, да и вообще на Земле, нет. Или все-таки есть?
- О, аццкие стражи! - воскликнул незнакомец. - И это, - он пренебрежительно указал на меня, - еще и книжки пишет! Да оно и думать-то может только через раз...
И снова тишина...
И чего он от меня хочет? Опровержений? Начну возмущаться, он ведь скажет, мол, да был неправ, думаешь не через раз, а через два.
- И точно... - со вздохом кивнул мужик. - через два...
- Слушай, э... товарисч-ч-ч...
- Зови меня Мой Бог... - он тряхнул головой отчего волосы вспыхнули искрами.
- Чего-о-о? - у меня отпала челюсть. Да чтобы хоть один мужик, пусть даже и такой... Я окинула его масляным взглядом, прикинула, как выглядят его мышцы без этой черной курточки и сглотнула... Потом взяла себя в руки, причем, в самом прямом смысле слова, обхватив плечи, и тоже встряхнула лохмами. Они даже не шелохнулись. Так и торчали колтуном. Ну и флер с ними, мне нравятся и ладно! - Так вот: никогда ни один мужик не дождется от меня этих слов, как и других, типа, мой господин, моя любовь, моя жизнь! Фи!
Я скривила рожицу, поняв, что последнюю фразу сказала вслух.
- Вот как? - теперь он смотрел на меня как на диковинку. - А в твоих книгах - сплошная любовь... Вот, например, в той, про эльфиечку и тролля! Или вот в жизнеописании некоей драконицы! Кстати, знаешь как переводится ее имя, придуманное тобою, с общемирового, коим пользуется вся просвещенная братия демиургов?
Он так хохотнул, что я заподозрила подвох, а потому сделала скучающий вид, хотя было так любопытно... И как же, интересно? Не спрошу у него... Не... А ладно, спрошу:
- Ну и как?
- Я переведу приблизительно: особь, имеющая всех в мозг!
- Ты мерзкий лгун! - такого издевательства я ему спускать была не намерена. Пришел, значит, ко мне, в моем компьютере порылся, а теперь еще и издевается! Под руку подвернулась электронная книжка, лежавшая под подушкой и я ею запульнула прямо в светящуюся и шевелящуюся шевелюру. Заодно и узнаю, из чего она.
Книжка не долетела до его головы, вспыхнула и исчезла.
- Да что б тебе лысым ходить до скончания жизни! - воскликнула я, боясь однако рисковать другими вещами. - Там еще пара романов непрочитанных...
- Они не стоят твоего внимания, - лениво ответил мужик.
- А что стоит? - надо же заодно инфу вытянуть: кто, когда написал, где издано, а лучше ссылку на сайт скачивания...
- Ладно, то что ты дура, я уже понял, к тому же ты психически неуравновешенна, сексуально не удовлетворена, а еще и откровенно скучаешь... Но как тебе удается черпать информацию из общего поля?
- Да ты что?! - я произнесла это с таким энтузиазмом, что он вздрогнул. Теперь и я могу прочитать его мысли. Вон сейчас думает, не выдал ли мне стратегически важных сведений. Теперь нужно не давать ему задуматься... Так, кажется, учили на нейролингвистическом программировании, курсы которого я посетила еще в прошлом году, правда, на всех занятиях была с жуткого похмелья. - И в чем это выражается? Предъявите свои претензии?
- Имена... Но это мелочи. Сюжеты очень сильно изменены, но они реальны... А то, что ты начала писать сейчас...
- И как тебе, - так кокетка спрашивает о своем новом платье.
- Да так... Мало описаний, если бы я не знал этот остров, то и не понял бы ничего из твоих сказаний.
- Но я ведь только что начала... - авторы всегда обидчивы и он, похоже, этого не знает, а значит, к обороне не готовится...
- Да не обижайся ты, - он примирительно выставил руки. Наверное, щит ставит. И правильно... Мало ли что мне взбредет в голову. - Ты с чего вдруг про эту девку писать начала?
Я пожала плечами. Как такому мужику описать творческие муки? Это же... все равно что роды. Если бы он умел рожать, тогда бы да... А так...
- Приснилось. Вчера... Или уже позавчера. Целый день вспоминала, а вечером не выдержала, села за компьютер и принялась за работу. Только что легла... Или не только что? А сейчас утро или вечер?
- Тебя что больше устроит?
- Э-э-э... Утро...
- Хорошо, будет утро! - кивнул мужик головой.
- А если вечер? - так ласково уточнила у него.
- Ты так хочешь? Ладно, пусть вечер...
- Нет, лучше утро... - мечтательно произнесла я, опустив голову и потихоньку глядя на красавца. А он уже сжал кулаки... Слабак!
- Да как ты смеешь, смертная! - ой-ей-ей... Неужели и впрямь... Бог?
- Ну прости, красавчик... У меня просто защитная реакция такая: как вижу красивого мужика, так сразу змеей становлюсь. Ядом плююсь... Могу послать, а могу поцеловать... Хочешь?
Вот дурак! Улыбнулся так эротишненько, на мои губы смотрит...
- Иди ты, друг любший! Ну тебя! К венерологу... Вон как введешься, значит, неизвестно, чем болен...
Мужик в мгновение ока преобразился. Его волосы встали дыбом, пахнуло озоном и заискрились молнии. Лицо исказилось от ярости так, что я отпрянула, но стенка перекрыла мне все пути к отступлению. А мужик в секунду оказался рядом со мной на диване. Одной рукой он схватил меня за шею, а другой тыкал куда-то в район третьего ребра... Наверное... Хотя могла ошибиться.
- Ты! Ничтожная! Да я могу свернуть твою шейку одним движением пальцев! Я! Бог! Явился к тебе! Ты должна была пасть ниц и целовать мои ноги! А ты издеваешься!
Я прохрипела в ответ что-то типа извини, братан, ошибочка вышла... Бог брезгливо отпустил руки и отвернулся. Я же рухнула лицом в родную подушку, пытаясь отдышаться, и закрыла глаза. Может пропадет, как глюк после проветривания комнаты, а? Открыла один глаз, посмотрела... Нет, гад, сидит.
- Слушай, Бох-х-х, и чего тебе от меня надо? Ну ведь точно не шейку свернуть...
- Ты переступила порог. То, что ты описываешь в своей книге, еще не произошло, оно только начинается. Мало того, действительность странным образом переплелась с твоей фантазией. Например, девушку звали от рождения Амараттой, но... монастырская книга посвящения младенцев богам сгорела и в новой какой-то неграмотный монах записал ее Амарильей. И это уже не смешно!
Я хлопала глазами и лихорадочно соображала, кто же может меня так разыгрывать... Может Вадька, брат... Он всегда посмеивался над моей страстью писать про другие миры. Или издатель. Обещал же новую книжку отметить оригинально... Или подружка Светка... Хотя... У нее фантазии на такой развод точно не хватит. Тогда кто?
- Ты меня слушаешь, - муnbsp;жик начал трясти меня за плечо.
- Ага... Убери руки, гад, я почти раздетая! - я попыталась сесть и притянуть простыню.
- Надо же, только заметила, - фыркнул мужик. - Так вот... Сейчас не утро и не вечер, Часы стоят, а ты спишь почти два дня.
- Сколько? О нет! - я снова завалилась в подушки. - Меня же уволят!
- Нашла о чем беспокоиться. Мы специально тебя усыпили, думали, не будешь ничего писать, история пойдет свои чередом.
- Надо полагать, ошиблись? - надо же, какая я вумная и прозорливая!
- Да... - он замолчал.
- И? - меня уже потряхивало от любопытства.
- Нити бытия мира спутались...
- И?! - я схватилась за рукав его куртки. Она заискрилась и долбанула меня током так, что я вновь очутилась на подушке, а он кончиков моего колтуна пошел дым.
- Эй, осторожнее! Моя защита воспринимает тебя как угрозу!
- Ну все, я обиделась! - я больше не делала попыток сесть.
- Не обижайся! Старая модель. Она считывает ауру и тех людей... и нелюдей... в общем, тех, кто доставляет мне радость обеспечивает допуском к телу. А от тебя...
- Ну да, ну да...
- Ты умудрилась трижды за один вечер вывести меня из себя. Вот защита и сработала.
- Ладно, проехали... - я махнула рукой, типа, не обижаюсь, но задумалась. Как же провести такую защиту? Вопроса "зачем" мне даже не пришло в голову. - Что там произошло?
- Я не могу тебе сказать... Ради... Чистоты эксперимента...
- Какого эксперимента? - и ласково так, почти любя. Защита зашипела, а сам мужик так и не заметил подвоха.
- Ты должна будешь сидеть здесь и писать роман. И никакой фантазии, только то, что придет к тебе во сне. Я буду контролировать...
Он так обрадовался тому, что, наконец-то, несмотря на мою психическую неустойчивость подошел к сути разговора, что не заметил как мое лицо медленно, но верно превращается в клыкастую морду разгневанного зорга - хищника из моей второй книжки.
- Будешь распечатывать мне каждую страничку и не вздумай кому-нибудь дать почитать...
Комнату огласил рык... Я схватила подушку и невзирая ни на какую защиту начала долбить по башке одного психически устойчивого узурпатора от литературы. И не потому что обиделась на его указания, просто ненавижу, когда мною командуют с такой наглой не терпящей возражений рожей.
После первого же удара подушка порвалась и мужика осыпало перьями с ног до головы. Мало того, защита начала пуляться молниями, стараясь попасть в каждое перышко. Бог вскричал то ли от боли, то ли от унижения и исчез. А в воздухе продолжали кружить остатки подушки.
- А убрать за собой! - от злости я сама чуть ли не молнии метала. Вскочила, побегала по комнате, взяла совок, смела остатки подушки и выбросила в пакет с мусором. Потом включила пылесос и начала яростно скоблить палас, диван, кресло... А затем... вырубилась...
***
Риль прислушалась. Тишину в комнате нарушало лишь мерное посапывание малышей. В эту, первую ночь в замке, их разместили в одной большой комнате. "В бывшей бальной зале", - вспомнилось Риль. Она полежала еще с полчаса, чтоб уж точно никого не разбудить, потом встала, накинула на плечи теплый платок и выскользнула за двери.
В коридорах было темно. Тяжелые портьеры не пропускали ни лучика света. Только где-то впереди горел масляный светильник. Ориентируясь на него, Риль и пошла вперед, отдаваясь дремавшим в ней воспоминаниям и чувствуя лишь боль. И ведь только успела порадоваться открывшимся перспективам, только исполнилась мечтами об академии, о новой жизни. И на тебе - за все хорошее! Каждый день Риль с ужасом выслушивала новости, все надеялась, что предположения о нашествии орды окажутся неверными. Но вчера няня Сафа, время от времени промокая платочком глаза, рассказала о появившихся в бухте Гризенды кораблях. Может сейчас в порту как раз идет битва?
- О, Боги, - в ноги к растерянной Риль бросилась седовласая женщина, - вы услышали наши молитвы! Амарилья!
Девушка вздрогнула и отпрянула. Она узнала старуху - повариха. Та самая, что пичкала ее пирожками, кстати, как раз в этом переходе. Только вот как цветущая женщина могла за пять лет превратиться в старуху?
- Вы ошибаетесь, - сухо ответила Риль, потихоньку пятясь от поварихи.
- Да как же-ть, о Боги! Быть того не может. Марочка, милая, это же я - Гретья! Неужели же ты не помнишь меня? - голос поварихи дрогнул, и она залилась слезами. - Я верила, что ты жива! Каждый денек-то ходила в часовенку, да вымаливала тебе доли полегче. Я так ждала...
Что-то дрогнуло в душе Риль, надломилось. Как она не убеждала себя в необходимости оставаться неузнанной, но сейчас девушка просто не могла не пожалеть ту, что была к ней так добра. Она неловко шагнула к поварихе, опустилась на колени рядом с распластавшейся женщиной и нерешительно дотронулась до ее поникших плеч.
Но женщина только сильнее зарыдала, глядя на Риль как на ангела, сошедшего с небес. Она водила руками у лица девушки боясь прикоснуться, а потом как закричит на весь спящий замок:
- Возрадуйтесь, люди, Амарилья жива! - она подскочила как мячик, оставив девушку в недоумении сидеть на полу, и помчала по коридорам замка, оглашая их радостной вестью. - Амарилья вернулась! Боги услышали нас! Люди! Спасение близко!
Только сейчас Риль поняла, как она ошиблась, открывшись поварихе. Не о ней думала старуха, не ее видела сейчас. Не нужна никому была девушка Амарилья, нужна была кровь графа Самавельяро.
- Да пропадите вы все пропадом, - в сердцах выпалила она толпе полусонных изумленных людей, подслеповато в свете неровных свечей пялившихся на нее.
Риль вскочила и побежала в обратную от поварихи сторону, зло утирая слезы, катившиеся по щекам. Но далеко ли можно убежать и где найти место, чтобы спрятаться, когда весть о наследнице в мгновение ока облетела весь замок. На нее пялились, показывали пальцем. За пеленой слез лица людей слились в одно размытое пятно и Риль, в конце концов, налетела на него.
- Риль, девочка моя, что случилось? - оказывается Риль уткнулась прямо в объемную грудь няни Сафы, послушницы, которая многие годы воспитывала малышей в монастыре.
Риль ничего не ответила, продолжая всхлипывать, да и что можно сказать. Увидев толпу людей, преследующую ее воспитанницу по пятам, няня Сафа задвинула девушку за спину и встала на пути обитателей замка, уперев руки в боки.
- И чего вам, уважаемые, понадобилось от Риль?
Толпа смешалась. Наконец во главе ее появилась повариха.
- Да-к это ж Амарилья, наследница Самавельяро! - она ткнула пальцем куда-то в темноту за спиной няни.
- Даже если это и так, - няня была спокойна и невозмутима, - ничто не дает вам право охотиться на бедную девочку посреди ночи. У нас, между прочим, строгий режим и в пять утра молитва. И кто будет виноват, если Риль не вспомнит ни слова из-за плохого сна?
Толпа недовольно заверещала. Кто-то сомневался насчет того, что девочка бедная, кто-то говорил, что Амарилья с детства не знала ни одной молитвы, кто-то пытался ее пристыдить.
- Если ни одной разумной мысли нет, - заключила няня Сафа, - спокойной ночи. Надеюсь с утра они появятся.
Она развернулась, взяла Риль за руку и размеренно пошла в свою комнату.
- Сегодня у меня переночуешь, - няня Сафа развернула походный коврик и постелила на толстый ковер. - Ты ложись на барскую кровать, а я уж здесь. Не привыкла, знаешь ли, спать на перине. Все лежала и мучилась, пока тебя не услышала.
- Тогда, нянюшка, возьмите одеяло и подушку, - Риль, наконец, успокоилась. Да и рядом с послушницей она всегда чувствовала себя спокойно.
- Ты не переживай, девонька, утром головы прояснятся и все станет проще, - она с благодарностью приняла постельные принадлежности и улеглась спать. - Да не дури, тоже ложись, сейчас дров наломаешь, а завтра стыдно станет. И вот еще что... наследница ты или нет, а меньше или больше от этого Боги тебя любить не станут. Все, спи, девочка..
***.
Утро ворвалось в окна замка странным гулом. Он нарастал, горным потоком, а потом разделился на отдельные ручейки. Они уже обрели осмысленность и индивидуальность.
- Она предала род, отрекшись от своего предназначения! - особо звонкий почти мальчишеский голос потонул в гомоне толпы. - И сейчас прячется от войны, позволяя убивать наших родных и близких!
- Даешь Амарилью! - вторил ему более грубый и хриплый голос.
- Амарилья! Выйди к своим подданным! - это уже бабский визг, поддержанный слаженным гулом.
Риль уже не спала, она лежала, уткнувшись лицом в подложенную под голову собственную юбку, и просила: "Пусть все успокоится, пусть обо мне забудут"!
- Девонька моя, ты спишь? - в комнату вошла няня Сафа. Она уже вернулась с общей молитвы. Будить Рилью после беспокойной ночи она не решилась.
- Нет, нянечка, - Риль наконец открыла глаза и, как ей и не было страшно, встретила новый день.
- Вот и славно, - няня Сафа кинула на кровать груду чистого белья. - Приведи себя в порядок, девонька, да пойдем с тобой к народу. Уж сильно видеть тебя желают.
- Я слышу, - печально вздохнула Риль.
- Я не спрашиваю, правы ли они, - нянечка подсела к девушке и обняла ее за плечи. - Раз уж ты не отрицаешь, значит и есть наследница. Но я не осуждаю тебя. Не в праве. И поддержу любое твое решение.
- Спасибо... - Риль чувствовала себя совершенно опустошенной. Ночная истерика прошла и теперь даже слез не осталось.
- Ну вот и славно, собирайся, Риль. Я подожду тебя в столовой.
Риль тоскливо посмотрела вслед няне и нехотя встала с кровати. Комнатка, где разместилась послушница, была небольшой. Раньше здесь останавливались гости отца - служащие правительств трех портовых городов Гризенды, Ватмина и Сольда, посланники монастырей, которые часто приезжали с отчетами или за советом графа. Но вот Амарилья здесь раньше ни разу не бывала. В за день нагретой комнате и сейчас, ранним утром, было тепло, но от несмолкающих криков за окном продирала дрожь. Обида больно сжимала сердце. А ведь она думала, ей будут рады...
Риль надела скромное серое платье с белым воротником, подвязала волосы, сплетенные в косу, лентой и нерешительно вышла за дверь. В коридоре ее дожидались. Прислуга замка почти в полном составе молча стояла вдоль стен, в ожидании наследницы. Если ночью их лица светились смесью радости, предвкушения и непонятного девушке азарта, то сейчас они были непроницаемо равнодушны. Риль молча шла мимо горничных, поварят, конюхов, служанок, стараясь не смотреть в глаза людям, до тех пор, пока давешняя повариха и преградила ей путь.
- Э-э-э... Госпожа Амарилья, какие будут указания?
- Что, простите, - Риль вздрогнула и посмотрела на повариху так, будто впервые ее увидела.
- Я спрашиваю, госпожа, что приготовить? - повариха растерялась.
- Да, госпожа, - вперед шагнул пожилой мужчина, которого Риль раньше не знала, - нужно еще просмотреть отчеты из деревень и... это... поговорить с мужиками.
- А вы кто?
- Управляющий! - он гордо выпятил грудь.
- Вот и управляйте... Целиком на вас полагаюсь, - шепнула Риль, отодвинула в сторону осуждающую ее поведение повариху, и прибавила шагу, про себя радуясь, что встреча с ночным "кошмаром" прошла не так уж и плохо. В столовую она вошла в хорошем, насколько это было возможно, настроением.
При появлении Риль разговоры за длинными столами, где завтракали воспитанники монастыря, стихли. Все девочки разом повернулись в ее сторону. Риль запнулась и остановилась.
- Так-так, - пятнадцатилетняя Аника поднялась со своего места и медленно, разглядывая Риль как неведомую зверушку, подошла к ней.
- Так вот благодаря кому мы все скоро станем рабынями! Я-то знаю, откуда ты к нам попала! - она развернулась к детям и громко злорадно прокричала, - ее с корабля сняли! Она отказалась служить своему народу и стала простой портовой шлюшкой!
Риль просто окаменела после таких слов. Нет, она знала, что Аника всегда завидовала ее свободе в монастыре, разрешению пропускать службы ради занятий с наставником-мужчиной (!), особым отношениям с госпожой настоятельницей. Но чтобы вот так, не зная ничего, опозорить ее перед всеми, кого Риль считала своей семьей...
- Как ты можешь, Аника! - обличительная речь произвела несколько иное впечатление на детей, нежели Аника рассчитывала. Со скамьи вскочила ангелочек Марта, славившаяся своими чудными золотистыми локонами и голубыми бездонными глазами. Сейчас кукольное милое личико девочки искажала боль. - Не смей так говорить про Риль!
Она накинулась на Анику с кулаками, хотя и доставала ей только до подбородка.
- Не смей! - кричала Марта и молотила кулачками, не обращая внимания на то, что ее удары для Аники просто укус комара.
- Защитница отыскалась?! - Аника схватила Марту за руки и держала извивающуюся девочку на расстоянии от себя.
- Марта права! - девочки поднимались из-за стола одна за другой.
- Мы любим Риль! Она самая добрая, самая умная.
- И кому как не ей быть графиней! Уж точно не тебе, Аника!
- Сама ты то самое, как назвала Риль!
А Риль стояла и не могла даже вздохнуть. Она была так благодарна, так... Девушка пыталась подавить рыдания, но предательские слезы поползли по щекам. А дети уже бежали к ней. Одни просто обнимали ее, в силу своего возраста и роста обхватывая лишь коленки, другие с неподдельным восторгом дергали за руку, третьи прыгали от радости.
- Риль, Риль, а ты настоящая принцесса? А у тебя корона есть?
- А сказки, значит, не врут? А что было дальше?
- А принц? Он будет? А бал для тебя устроят? Ты нас пригласишь?
Всеобщее веселье прекратила няня Сафа и появившаяся за ней женщина в белом переднике.
- Обещанное какао... - послушница остановилась в растерянности, увидев беспорядок в столовой. Дети! Быстро садитесь по местам! Нельзя же так себя вести, что подумают о вас...
Няня запнулась и посмотрела на Риль. Дети тоже смотрели на нее, ожидая реакции.
- Не переживайте, - улыбнулась им девушка, - я всегда буду знать, что вы очень добрые и верные друзья. Но няня права, нельзя превращать завтрак в балаган.
Дети разочарованно выдохнули, но разошлись по своим местам.
- Риль, а ты с нами? - спросила Марта. - Или ты теперь отдельно кушать будешь?
- Конечно, с вами, - девушка села рядом с няней Сафой и только сейчас заметила, что Аники в столовой уже нет. Но ничего, перебесится и вернется. В монастыре воспитывались девочки разных возрастов. Риль сейчас была самой старшей и этим летом должна была покинуть обитель, тогда самой старшей осталась бы Аника. Остальным девочкам не было и тринадцати лет.
- И что ты решила? - спросила няня Сафа, попивая какао.
- Я не знаю, что делать и как себя вести, - вздохнула Риль. - Но для начала пойду поговорю с людьми во дворе. Может, до чего и договоримся. Но я бы не хотела оставаться здесь. Я не чувствую себя причастной ни к роду Самавельяро, ни к этому замку. Ничего из детства не могу вспомнить, кроме боли.
- Ох, девонька, боюсь простыми разговорами ты от людей не отделаешься, - покачала головой женщина. - Они твердят о твоем долге...
- Знаю, нянюшка, но ничем не могу им помочь. Я впервые услышала об особой роли наследников Самавельяро лишь две недели назад...
... - Госпожа графиня... - двери в столовую распахнулись и на пороге появился тот самый управляющий. - Там гонец из Гризенды. И он ранен...
Риль вопросительно взглянула на послушницу.
- Иди, девонька, узнай новости, а я детей уведу в их комнату. И дай тебе Боги удачи!
Риль встала и пошла следом за управляющим. Гонец лежал на кушетке в приемной графа, а молоденькая служаночка омывала его рану на плече. Он окинул Риль внимательным презрительным взглядом:
- Амарилья, значит, нашлась... Оч-ч-чень вовремя! - гонец дернулся и застонал, одарив служанку злым взглядом. Она побледнела, но работу свою не оставила.
- С кем имею честь? - Риль гордо вздернула подбородок. Если уж с ней так разговаривают, то и она не обязана этикетничать.
- Однако... - протянул наглый гонец. - Вот не думал, что девичья память настолько коротка. Позвольте представиться, Альфред вир двофр Тиан.
Двофр... Это смешное слово так позабавило маленькую Амарилью, когда она знакомилась с молодым помощником отца. Двофр... Приставка к фамилии, означавшая, что мужчина знатного рода, но как младший в семье не имеет права на земли. Тогда, лет десять назад, Амарилье показалось это несправедливым, и она со всей детской уверенностью заявила, что земли у Альфреда будут, она сама выйдет за него замуж. Риль покраснела.
- О, вижу наследница вспомнила меня. Извиняюсь, я не при параде, да и поистрепался знатно. Сначала сражался, затем пять дней скакал без сна...
Она не смогла напрямик спросить про город, ставший любимым, и людей, оставшихся его защищать, ведь среди них ее матушка настоятельница и наставник.
- Гризенда отбила первую атаку кораблей. Город наполовину разрушен, но орды пока не высадились. Вернее, пять дней назад они еще стояли в бухте. Вы удовлетворены?
Как плевок в лицо, но Риль понимала, чем она заслужила такое отношение. А Альфред уже обращаясь к управляющему продолжил:
- Да, я подтверждаю, что эта девушка - Амарилья.
- Господин, - управляющий покосился на Риль и нагнулся к лежащему гонцу, - вы уверены? Вы не видели ее много лет и...
- Я уверен! - Альфред отмахнулся от управляющего как от надоедливой мухи. - Оставьте меня с юной графиней наедине...
Пятясь слуги покинули комнату. Последним, чуть замешкавшись, ушел управляющий, явно желавший еще что-то спросить. Альфред попытался сесть, скривился от боли и откинулся обратно на маленькие подушечки.