Аннотация: Я надеюсь, вам нравится эта книга. Я все так же жду комментариев! Они для меня очень важны)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ВЕСТНИКИ СМЕРТИ.
Передо мной возникает стена, и я молниеносно разбиваю ее силой мысли. Смахиваю пот со лба, перепрыгиваю через обломки. Стискиваю зубы до такой степени, что скрежет проносится по всему телу, и несусь дальше. Впереди появляется темный силуэт. Воображаю в руке нож и тут же, по волшебству, в пальцах оказывается рукоятка холодного оружия. Кидаю. Острие попадает в центр фигуры, и она взрывается, заполонив мой путь черной пеленой.
Дышать трудно, но я бегу дальше. Преодолеваю буквально несколько метров, как вдруг, внезапно понимаю, что нахожусь посереди оживленной тусклой трассы. Справа на меня несется массивный, красный грузовик. Мужчина сигналит, освещает фарами мое дикое лицо, но я отнюдь не ошеломлен или ошарашен, чтобы испугаться или отключиться. Вместо ступора, прибавляю ходу. Работаю руками и ногами так быстро, что сводит все тело.
- Давай же, - приказываю себе, рычу и успеваю преодолеть одну из четырех, переполненных визжащими машинами, полос. Тут же с другой стороны меня настигает новый автомобиль. Понимаю, что мне не хватит времени и сил оббежать его. Выставляю перед собой руку, и зеленая хонда на всей скорости врезается в невидимую стену, появившуюся в двух метрах от моего лица. Детали машины разлетаются в стороны. Мощный поток ветра врезается в тело, я крепче стискиваю зубы: не хочу потерять равновесие и просто наблюдаю за тем, как автомобиль разваливается на части, искря и выпуская дым.
- Отлично.
Голос возвращает меня к реальности.
Плечо пронзает острая боль, я зажмуриваюсь, а когда открываю глаза, уже нахожусь совсем в другом месте.
Тяжело дышу. Изучаю очертания знакомой, светлой комнаты и вытираю руками потное лицо. Михаил выкидывает использованный шприц в урну. Затем оценивает мое состояние и отрезает:
- Ты быстро адаптировался к сывороткам.
- Да.
В последнее время я пристрастился к молчанию. Ничто так не бережет голову, как тишина.
- Как себя чувствуешь? Тошнит? Может, кружится голова?
- Нет, все отлично.
Встаю с кушетки. После тренировок меня обычно знобит. Я натягиваю заранее приготовленный свитер, и молча присаживаюсь обратно. Действия, к которым за две недели я успел привыкнуть.
В новом мире - новые правила. Новые технологии. Мне пояснили, что для контроля сна выведены две сыворотки: сыворотка сна и сыворотка адреналина. Одну вкалывают для того, чтобы молниеносно отправить человека в параллельный мир - в сон. Вторую - для того, чтобы его молниеносно оттуда вытащить. Отличная идея, потому что я действительно задавался вопросом, как именно все пять человек оказываются одновременно в ином мире? Теперь ясно, что даже подобный процесс они подчинили своему контролю.
- Ты попал Дэну прямо в грудь, - констатирует факт Михаил и садится в старое, разваливающееся кресло. Странно, что у таких важных судьбоносных людей абсолютно нет денег на адекватное существование. Дом Валентина рушится, как мечты семилетнего ребенка, узнавшего всю правду о Дедушке Морозе. Только надежды сопляка исчезают быстро, а укрытие светлых разваливается невозможно медленно. - У тебя прирожденный талант.
- К убийствам?
- К точности.
Киваю. Скрещиваю на груди руки и спрашиваю:
- Мне можно идти?
- А ты торопишься?
- Да. На работу.
- Твоя миссия важней повседневных забот.
- Да, ладно. Неужели деньги свалятся на меня так же неожиданно, как и мой дар? - Вижу усталый взгляд мужчины и признаюсь, - может, вы и привыкли ничего не есть, носить этот плащ столетиями. Но я предпочитаю не выпадать из века и питаться хотя бы раз в день.
- Ты хочешь пойти на работу или уйти от меня?
А этот черт все чувствует. Да, умник, меня раздражает твое присутствие, эта старая кушетка, запах плесени по всему дому и божья треклятая миссия. Но что ты в этом понимаешь? Усмехаюсь и отрезаю: - Нужно поработать.
- Лжешь.
- Возможно. Но какое вам дело? - Пожимаю плечами и поднимаю с пола рюкзак. - Завтра увидимся.
Михаил ничего не отвечает. Просто, смирившись, провожает меня взглядом, а я усмехаюсь. Видимо, ни такого спасителя человечества он ждал. Но я не могу пересилить свое отвращение, свои принципы. Да, я поверил в данные сказки, но только ради родителей, ради мамы и папы, которые умерли, взвалив на меня небывалый груз ответственности, и это отнюдь не означает, что мне нравится внезапное божье озарение. Нет, абсолютно не нравится.
Я узнал уму непостижимые вещи.
Например, о вечной борьбе добра и зла. О том, что я не просто должен в ней участвовать, но и должен в неком смысле определить ее исход.
На следующий день после похорон предков, меня посвятили во все аспекты новой божественной работы. Оказалось, что силы, которыми я обладаю - это полная подстава. Избранный не просто сражается с тьмой, он является якорем своей стороны. Если его не станет - БУМ. Свет падет.
То же касается и тьмы. У темной стороны свой представитель, которого мы должны прикончить. Вот уж славно: убийства в реальной жизни мы осуждаем, но во сне - пропагандируем.
На самом деле выиграть можно и иным способом. Поединок длится до первого луча солнца. Если мрак полностью истребляет всех светлых - его взяла. Если убивают всех темных - победа за светом. Однако еще ни разу не удавалось перевесить чашу весов в чью-либо сторону. Вечная борьба с одним процентом изменения событий.
На самом деле моя голова отказывалась принимать то, что в нее пытались вбить. Я и сейчас не до конца понимаю, что должен сделать. Наверно, просто выжить.
В конце каждого месяца темная и светлая сторона встречаются на поле боя. Я, как избранный, обязан позаботиться о том, чтобы не отбросить коньки. В тот день я спросил у Михаила: зачем вообще было меня находить, если им это не выгодно. Моя смерть - конец света: просто обхохочешься. Но у старика не дрогнул ни один мускул. Таким тоном, словно я сморозил глупость, он ответил: ты бы в любом случае оказался в этой войне, просто вовлек бы тебя туда ни свет, а тьма.
Ясно. Все так просто и обычно, что даже скучно.
В последнее время я становлюсь нервным. Постоянно оглядываюсь, ищу врагов там, где раньше их никогда бы и не подумал встретить. Сейчас я выхожу из желтого, двухэтажного дома Валентина медленно и сосредоточенно, будто опасаюсь угодить под асфальтоукладчик. Превращаюсь в параноика. Натягиваю на голову капюшон и иду в сторону кафе, досконально изучая улицу, людей, переулки.
Через несколько минут меня вдруг нагоняет чья-то тень. Не понимаю, как могу так быстро реагировать на все, что происходит вокруг. Но, тем не менее, молниеносно разворачиваюсь, выкидываю вперед руку и хватаю за горло высокого шатена. Иностранца.
- Андрей, - устало тянет он и отдирает от своей шеи мои пальцы, - ты меня пугаешь.
Нервно поправляю кофту.
- Я сам себя пугаю.
Плевать на то, зачем Дэн привязался ко мне. Я не настроен разговаривать. Поворачиваюсь к парню спиной и продолжаю идти в сторону кафе.
- Завтра Валентин хочет поговорить с тобой. У него есть фотографии членов темной стороны: вестников смерти. Познакомишься заочно с нашими врагами.
- Сочту за честь.
Я никогда не был таким ядовитым, таким злым. Но сейчас каждый шаг порождает во мне такую ненависть, что я готов прожигать под собой землю.
- Пожалуйста.
Растерянно смотрю на иностранца и вскидываю брови:
- Что?
- Я говорю: пожалуйста. Отвечаю на твою благодарность за то, что я возился с тобой, пытался предупредить о нападках темной стороны, тратил свое время.
- Как видишь, все это было бессмысленно.
- И, тем не менее, пожалуйста.
- Вы все просто двинутые на голову, - поправляю капюшон и недоуменно разглядываю улыбающееся, острое лицо Дэна. - Дай угадаю. Ты светлый, потому что жизнь тоже порядком потрепала тебе нервы?
- А как же.
- В таком случае, раз все мы несчастные и обделенные, почему убивать хочется только мне?
- Потому что ты русский, - уверенно отрезает парень, ловит мой вопросительный взгляд и поясняет. - Вы чересчур эмоциональны. Так часто думаете сердцем, и так редко - головой.
- Отлично.
Я громко выдыхаю. Такое ощущение, словно я вечно пребываю во сне. Реальность - ушедшее понятие. Теперь ничто не кажется мне правдой. Я слышу слова иностранца и не воспринимаю их, потому что считаю их обманом, иллюзией. Все смешалось. Как теперь выбираться из этой пучины фантазий?
- Ты не очень-то рад меня видеть.
- Да, ладно. Как ты догадался.
Моя реплика не вопрос, но иностранец все же отвечает.
- Не знаю. Наверно, я почувствовал..., как это у вас русских называется..., презрение.
- А я думал, у тебя, наконец, сработал инстинкт самосохранения, и ты понял, что еще чуть-чуть, и я направлю в тебя вон ту синюю машину.
- Нет, об этом я не подумал. - Дэн усмехается и со вздохом скрещивает перед собой руки. Идет рядом, молчит. Даже это начинает меня бесить.
Я стараюсь не обращать внимания на приставленную няньку, но затем выхожу из себя:
- Не нужно за мной следить.
- Посмотри на себя, Андрей. Ты бомба, замедленного действия.
- Я все контролирую.
- Вчера ты сказал Диане то же самое, а затем разбил витрину магазина силой мысли.
- Все будет в порядке.
- Черт бы тебя побрал, - ругается Дэниэл и резко толкает меня в плечо. Я примерзаю к месту, пронзаю его бешеным, мертвым взглядом, словно собираюсь выжечь его душу и протягиваю:
- Никогда больше так не делай.
- А что ты мне сделаешь? Давай, убей меня, сверни мне шею, пронзи молнией! Хуже для твоей души уже не будет, потому что, по-моему, ты давно свихнулся. - Собираюсь уйти, как вдруг иностранец оказывается прямо перед носом. - Я не договорил. Такое чувство, что приходится постоянно тебя уговаривать. Андрей, пожалуйста, присоединись к нам. Андрей, пожалуйста, начни тренироваться. Андрей, пожалуйста, не рушь улицы силой мысли.
- Отвали! - Не понимаю, что он делает? Пытается вывести меня из себя, но зачем? - Если ты не прекратишь, я...
- Что? - восклицает Дэн. - Что ты сделаешь? Пожаришь тех детей? - он указывает в сторону двух девочек, раскачивающихся на качели. - Или, может, взорвешь ту женщину? Она так плохо и несчастно выглядит, что наверно спасибо скажет за скорую смерть.
- Заткнись.
- Хотя нет. Лучше найти Августина и вырвать его сердце. Он ведь не побоялся испачкать руки в крови твоих родителей. Сколько там твоя мать крови потеряла? Как долго твой отец мучился? А? - С каждым его словом в моей груди растет что-то необычайно колючее. Я начинаю часто дышать, осматриваюсь, вижу, как много людей рядом и хватаюсь руками за голову. Главное не сорваться. Все хорошо, хорошо. Хорошо. - Да, и вообще у тебя судьба тяжелая. Не удивительно, что сейчас ты съехал с катушек. Увидеть, как умирает сестра. Держать ее на руках, - разваливаясь на части, я встречаюсь взглядом с Дэном и вижу, как он саркастически кривит рот, - это наверно ужасно. Бедная Соня. Такая молодая, а уже мертвая.
- Заткнись! - Я резко подаюсь вперед и практически касаюсь носом лица иностранца. Громко дышу. - Заткнись.
- Почему? От правды не убежишь. Ты прав, нужно действительно сейчас убиваться и ходить с измученным жалостливым видом, потому что кто и виноват во всех трагедиях, так это ты.
И тут во мне что-то взрывается.
Я чувствую, как земля под ногами подпрыгивает, как образуется трещина, как она несется вперед к девочкам на качели.
- Нет, нет!
Над головой образуются тучи, поднимается ветер. Я хватаюсь за голову и болезненно сгибаюсь, словно кто-то ударил меня в живот.
- Что ты натворил? - ненавистно ору я. - Что ты сделал?
- Андрей, это не я, - спокойно отвечает Дэн. - Это ты.
Мне больно. Я не ощущаю боль физически, но душевно разрываюсь на части. В груди вспыхивает огонь, который не вырывался наружу уже целых две недели, который я копил в себе и боялся показывать. Поднимаю взгляд на иностранца и рычу:
- Что ты натворил?
- Борись, - резко меняясь в лице, приказывает Дэниэл. Он подлетает ко мне, хватает за плечи и повторяет, - борись. Выпусти весь свой гнев, но сделай это так, чтобы никто не пострадал.
- Но как? Я..., я..., - не хочу признаваться. Все мечтают получить сверхсилу. Все хотят спасти мир и стать героем, но никто даже не думал над тем, какая ответственность взваливается на плечи. Она неподъемная, колючая, как иголки. Впивается в плечи, спину и придавливает к земле. С ней нельзя просто так справиться. С ней нельзя просто так смириться. Зажмуриваюсь и все-таки признаюсь, - я не могу это контролировать.
- Диана говорила тебе про сердце, помнишь? Сконцентрируйся на том, что успокоит твое сердце, что не позволит гневу больше охватывать мозги.
- Мне не за что ухватиться.
- Так не бывает.
- Бывает! - под раскат грома восклицаю я и вновь горблюсь. - Я сейчас взорвусь, я сейчас..., сейчас..., - земля под ногами трясется, - кто-то пострадает. Господи, дети. Женщина. Дэн, - поднимаю взгляд на иностранца, - уводи всех.
- Нет.
- Сделай же это!
- Нет.
Слышу испуганные крики людей. Они считают, что город атаковало аномальное землетрясение. Если бы они знали, что на самом деле происходит.
Гром. Он оглушает. Я крепко зажимаю руками голову и приказываю себе: успокойся, успокойся. Могут пострадать люди. Ты можешь кого-то убить! Сосредоточься на чем-то. Подумай о том, что позволит здраво мыслить! Давай же, Андрей, давай!
И тут вдруг в голове по автомату возникает знакомая мелодия из сна.
Впервые я услышал ее, когда встретился с Линой на маковом поле. Тогда она показалась мне успокаивающей. Сейчас ее ноты для меня спасительны. Проигрывая в голове аккорды, представляю танцующую шатенку, ее улыбку, ее глаза. Знаю, что не должен думать об этой девушке, помню приказ Михаила, но сдаюсь. Это сильнее здравого смысла, сильнее установок и правил.
Я должен цепляться за то, что приносит мир в мои мысли.
Вот оно. Эта девушка. Ее музыка, маковое поле и вишневый запах.
Постепенно ветер угасает. Гнев испаряется, словно я оторвал его от своей души и выкинул в урну к остальным шести смертным грехам. Земля перестает дрожать. Нехотя выпрямляюсь, открываю глаза и вижу лицо Дэниэла. Он напуган, пусть и доволен.
- Давай больше не повторять ничего подобного, - просит он и вытирает со лба испарину. Оглядывается. Наблюдает за озадаченными людьми и выдыхает. - Я уже попрощался с жизнью.
Не знаю, что ответить. Просто киваю, а затем непроизвольно отрезаю:
- Спасибо.
Дэн усмехается. Поправляет каштановые волосы, лыбится, словно только что открыл Америку и протягивает:
- Я всегда говорил, что мои мозги - находка для человечества.
Вновь протираю руками лицо. Приходится признать, что дышать сейчас проще. Может, Дэн был прав, и выпустить пар - хорошая идея?
- Пойдем, я расскажу тебе о том, как сбежал из Канады, - улыбаясь, восклицает он и кладет руку мне на плечо. - Это захватывающая история. Уж поверь.
- Не сомневаюсь.
Поправляю рюкзак и мы, словно ничего не произошло, продолжаем идти в сторону кафе.
- Началось все пятого июля, когда моя тетка...
Валентин невысокого роста. Он худой, но вытянутый, как струна. Гордый. Я запомнил его таким еще в тот раз, в переулке: высокомерный мужчина, считающий, будто он понимает все так, как никто другой не понимает. Но почему-то если рядом с Михаилом я чувствую себя обязанным, то рядом с ним мне хочется развалиться на кушетке и показать, насколько мне плевать на его мнение. Мысли бунтующего подростка, знаю. Но я никак не могу отделаться от предубеждения, что этот умник пытается всех контролировать. Даже меня.
- Смотри, - приказывает он и выкладывает на стол пять фотографий.
- Компьютер сломался? Или мы в доисторическом веке?
- Я решил, визуально лучше воспринимается.
В светлой комнате, где обычно Михаил вкалывает мне сыворотку сна и сыворотку адреналина, сейчас находится пять человек. Я, Диана, Дэн, и два наших "старейшины". Сегодня Михаил закончил тренировку раньше. Сказал, что пора познакомиться с теми, с кем я буду сражаться. От подобных предложений мурашки по коже, но, к счастью, я не пропустил информацию, сказанную вчера Дэном, мимо ушей, и немного подготовил себя к предстоящему.
- Элизара, - протягивает Валентин, вновь обращая на себя внимание. - Она темная уже более двадцати лет. Бывшая заключенная. Перерезала горло своему мужу, - смотрю на фотографию из паспорта и вижу красивую, тощую женщину. Ее взгляд прожигает и одновременно притягивает. Я внимательно изучаю темные волосы и кривые губы. Веснушки. Наверно, в жизни я бы действительно решил, что она причастна к чему-то незаконному. - Констанций или Коста, - продолжает Валентин, почесывая узкий, тонкий подбородок. На фотографии парень, примерно моего возраста. Его глаза черные. Полностью.
- Что с ним? - бросаю я. - Глаза странные.
- Слышал о детях с черными глазами? Термин пришел из США. Угольно черные. Ни зрачка. Ни радужной оболочки. Ни белка. Сплошь черные глазные яблоки.
- Вы шутите?
- Нет. Это болезнь.
- Что за болезнь?
- Болезнь души, - вставляет Михаил, и я ненароком замечаю, как Дэн закатывает глаза.
Валентин продолжает рассказывать, но в этот момент иностранец наклоняется ко мне и заговорчески шепчет:
- Реакция зрачков на какую-то сильную болезнь. Обычно такие люди практически слепые. Но наш парень отлично видит. И знаешь почему?
Я покачиваю головой. Бросаю взгляд на Валентина. Тот не замечает, как мы переговариваемся.
- Что с ним не так?
- Он такой же, как и ты, - отрезает Дэн и добавляет. - Избранный.
Отлично. Я вновь выпрямлюсь и думаю о том, что сила помогла этому парню обрести зрение. Непроизвольно смотрю на Диану. Вдруг я тоже смогу ей помочь?
А затем меня пронзает новая истина - Коста мой противник. Именно его мы должны убить, чтобы победу одержала светлая сторона. Я вдруг сожалею о том, что прослушал о нем всю информацию. Приподнимаю руку и прошу:
- Еще раз про Косту, можно?
- Слушай внимательно, - поучает Валентин. - Мы не в игры играем. От каждой мелочи зависит исход битвы.
- Я помню.
- Он темный семь лет, - вмешивается Михаил и становится напротив меня. Поправляет пыльный плащ, и я в сотый раз думаю о том, что его давным-давно пора выбросить. - История этого парня всегда вызывала во мне сострадание.
- Что с ним случилось?
- Настоящие родители бросили. Приемные - избивали. По-моему, у него тоже была сестра. Но мы не знаем, что с ней случилось.
- Я слышал, приемная мать нанесла ей семь ножевых ранений, - нехотя вставляет Дэниэл, почесывая горло. - Ужасная история.
Киваю.
Выслушиваю про Дэвида из Америки, про то, как он взял в заложники целую школу. Из трехсот человек тогда выжила только половина. Меня буквально передергивает, и я замечаю впившиеся в ладони пальцы. Даже в природе день занимает больше времени, чем ночь. Так почему в жизни больше плохих людей, чем хороших?
Вдруг очередь доходит до особого персонажа: до Августина. Я непроизвольно замираю, отбрасываю все мысли. Тело тянется вперед, словно новая информация позволит мне найти у противника слабое место, позволит наплевать на закон и все-таки отыскать его, свернуть шею.
Сосредотачиваюсь. Убийца моих родителей - коренной немец, изнасиловавший пять женщин. Он оставлял тела жертв на улице, предварительно перерезав им горло. Сжимаю в кулаки руки. Стискиваю зубы. Почему я не должен прямо сейчас сорваться с места и убить этого ублюдка? Почему я не должен лишить его жизни так же жестоко, как он это сделал со многими людьми? Чувствую, как начинаю злиться, зажмуриваюсь и проигрываю в голове знакомую мелодию. Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Успокаиваюсь не сразу. Минуты через две.
- А теперь...
- Позволь мне, - перебивает Валентина Михаил и делает несколько шагов к центру комнаты. Тусклые лампы освещают его старое лицо. Я замечаю несколько шрамов на левой щеке и подбородке.- Самаэль, - как-то устало произносит он, дергает уголками губ и встречается со мной серьезным взглядом. - Что тебе известно о религии, сынок?
- Немного. - Не хочу врать. - Я никогда не верил в Бога. Увы.
- Что ж, тогда самое время открыть библию, где данному человеку отделено целое писание.
- Насколько он опасен?
- Он предводитель вестников смерти. - Усмехается Дэн. - По-моему, уже этого стоит бояться.
- Стоит не бояться, а выслушать, - размеренно вставляет Диана. Эта первая ее реплика за целый день. Девушка предпочитает молчать, лишь слушает. - Он опасен ровно на столько, насколько мы сделаем его опасным. Если не считать тьму тьмой, она ею и не будет, не так ли?
Нужно привыкнуть к странным фразам новой знакомой. Я вижу, как ее тонкие пальцы неуклюже сжимают трость, как медленно на лице появляется улыбка.
- Не обязательно сверлить во мне дыру, Андрей, - пропевает она. - Мои мысли не должны тебя удивлять, ведь в них нет ничего необычного.
Если бы.
Я сглатываю. Протираю потные ладони о джинсы и нервно поднимаюсь с кушетки.
- Итак, Самаэль, - прочищаю горло, - кто же он?
- Падший ангел, поставивший свои интересы выше интереса божьего, - Михаил вновь смотрит на меня изучающе. Наверно, пытается предугадать мою реакцию на его слова.
- Что еще?
- Он влюбился в смертную, бросил небеса, потерял крылья и спустился к ней на землю. Самаэль отдал за нее свою душу. А она выбрала другого. С тех пор его сердце темнее ночи.
- Опять отношения, любовь. - Нервно усмехаюсь. - Все сводится к чувствам? И еще вопрос. Вы сказали, он отдал свою душу. Выходит, Самаэль когда-то был светлым?
- Да. Как и все мы. Но затем его охватил мрак.
- Светлое сердце становится темным только тогда, когда его разбивают. - Шепотом протягивает Диана и поворачивает голову в мою сторону. Девушка опять смотрит сквозь меня, вдаль, но я все равно чувствую некое давление, будто смотрит она мне в душу. - Ты помнишь, что я говорила тебе про сердце? Мы сами определяем себя, сами выбираем сторону. Это вовсе не божье решение. Господь лишь наблюдает, помогает, следит, но не вмешивается. Самаэль бросил все ради любви, но забыл о том, что любовь - самый опасный яд. Любовь - это смерть, если не любить взаимно. Нужно быть самоотверженным, чтобы отдать жизнь за другого, в то же время нужно быть глупцом, чтобы отдать душу за пустоту. Но парадокс отнюдь не в этом. Самое удивительное заключается в том, что его поступок - самое светлое деяние, которое только может свершить человек. Понимаешь? Жить ради другого, разве не в этом смысл? Разве не в этом наше счастье? Но именно данная слабость привела его к тьме. Именно это сделало Самаэля темным. Странно и ужасно романтично.
- Не вижу ничего романтичного в том, как он нашел любовника той девушки и расчленил его, разбросав останки по всему Парижу. - Валентин сводит светлые брови и продолжает низким, недовольным голосом. - Не вижу ничего романтичного в том, как он нашел эту девушку, вырвал ее сердце и повесил тело на одной из горгулий Собора Парижской Богоматери. Разве это романтично? Это зверство.
- Поэтому он и стал темным, - пытаясь разрядить обстановку, вставляет Дэн. - Если бы все его намерения сводились лишь к любви, а не к мести, в этой комнате было на одного человека больше.
Я слушаю внимательно, пытаюсь осознать каждое слово. Выходит, мои противники - ненормальные убийцы, прославившиеся лишь тем, что погубили много жизней, много людей, много душ.
Вновь сажусь на кушетку. Краем глаза замечаю, как все покидают комнату, но сам не двигаюсь. Тело скованно. Я стараюсь обработать информацию, извлечь для себя хоть какую-то выгоду, но прихожу лишь к одной мысли: я серьезно влип. Даже если меня не убьет парень с черными глазами, это сделает сумасшедшая мужененавистница, насильник или заядлый преступник. Отлично.
Опускаю взгляд на руку и замечаю следы от уколов. Вены вздуты, вокруг красных точек небольшие, блеклые круги: напоминание о сыворотках. Выдыхаю. Неужели тренировки спасут мне жизнь? Да, я быстро бегаю, умею драться, умею стрелять, но разве этого достаточно? Вестники смерти лишали людей жизни. А я в свои двадцать один научился лишь неплохо держать удар.
- Все в порядке?
- Да, - я резко поднимаю голову и спрыгиваю с кушетки. Михаил пытается прочитать что-то по моим глазам, но я быстро откидываю все сомнения и мысли: пусть не думает, будто мне не по себе. - Я пойду в общежитие.
- Если тебе хочется о чем-то поговорить...
- Нет. Все хорошо.
- Андрей, ты можешь мне доверять.
Подмелив, отвечаю:
- Я знаю. Просто мне нечего вам сказать.
Закидываю на плечи рюкзак, покидаю комнату и надеваю на ходу серый капюшон: он ограждает меня от мира, позволяет сосредоточиться на мыслях и забыть об окружающих.
Через сорок минут я оказываюсь перед общагой. Ветер забирается под черный свитер, холодными клешнями пробирается к сердцу. Если таким образом он хочет заморозить мои чувства: он опоздал. Я уже давно перестал испытывать что-либо теплое.
На входе меня проверяет вахтерша. Заставляет предъявить студенческий, ворчит, хоть наверняка и помнит мое лицо. Видимо, сегодня ей хочется над кем-то поиздеваться, и этот кто-то почему-то именно я. Неожиданно мозги посещает странное желание отбросить эту старую ведьму в угол коридора, ударить ее головой о стеклянный шкаф с ключами и к черту выкинуть из окна. Мимолетная слабость. Только через несколько секунд я понимаю, насколько абсурдны и неправильны мои мысли, откашливаюсь и достаю студенческий. Раздражение не должно никак отразиться на окружающих меня людях. Я ведь не темный, я не должен использовать силу в угоду своим желаниям.
Поднимаюсь по лестнице, мну ладони и повторяю: я светлый. Светлый. Черт. Почему же в это так сложно поверить? Наверно потому что каждые несколько минут мне хочется кого-то убить, поджарить, испепелить, стереть с лица земли. Я еще не определился, по какой именно причине мой мозг требует крови: из-за вечных встреч с гнилыми, ужасными людьми, или из-за того, что я банально устал от этой несправедливой жизни.
- Андрей? Андрей!
Поднимаю взгляд и вновь вижу ее.
Мое тело пронзает судорога. Каждое наше столкновение, каждый наш взгляд порождают во мне бурю эмоций, которые я так рьяно пытаюсь подавить глубоко внутри. Лина преодолевает сразу два порожка, подбегает ко мне и впивается руками в свои плечи:
- Ты специально в тот раз ушел, да? - В ее шоколадных глазах дикая обида. Я отворачиваюсь не в силах смотреть на то, как бесполезны и глупы ее попытки заговорить со мной. - Как ты? Я ждала тебя вчера после работы, но ты, словно провалился сквозь землю.
Стискиваю зубы. Вчера я с большим трудом убежал из кафе раньше, чем она успела меня заметить.
Решаюсь взглянуть на Лину и тут же сожалею об этом. Она так расстроена, так растерянна. В груди внезапно разгорается дикий пожар, подталкивающий меня вперед, заставляющий прижать шатенку к себе, вдохнуть ее вишневый запах, прикоснуться к ее загорелой коже. Но на самом деле я стою обездвижено. Едва заметно пожимаю плечами и говорю:
- Со мной все в порядке.
- Ты же лжешь.
- Не лезь ко мне, - грубо отрезаю я и корю себя за это. Зачем я так? И тут же продолжаю, - это не твое дело.
Сердце говорит одно, голова - другое. Я бы все отдал за то, чтобы сейчас отключить свою голову, но боюсь, тогда пострадает и сердце.
- Мне так жаль твоих родителей.
- Я должен идти.
Пытаюсь обойти Лину, но она ловко преграждает мне путь. Хмурится и недовольно восклицает:
- Хватит убегать. Я рядом, и я хочу помочь.
- Мне не нужна твоя помощь.
- Но почему?
Рассерженно вскидываю подбородок и поправляю рюкзак. Откуда в ней такая настойчивость? Да любая бы на ее месте уже вспомнила о гордости и ушла, предварительно возненавидев меня и мое присутствие. Но Лина почему-то держится. Она почему-то не собирается сдаваться.
- Просто перестань ко мне лезть, хорошо? - с притворной усталостью прошу я и, набравшись сил, усмехаюсь. - Достала уже.
- Зачем ты так говоришь со мной?
- Потому что мне на тебя плевать.
Наконец, я вижу, что победил. Руки шатенки опускаются, вся она становится еще меньше, еще ниже. Пронзив меня презрительным взглядом, Лина делает шаг назад. Пожимает плечами, протягивает:
- Ты заслужил все то, что с тобой сейчас происходит.
Срывается с места и, задев меня плечом, несется дальше вниз по лестнице.
Первое время я не хочу двигаться. Я пробил брешь, победил и в ту же секунду проиграл. Музыка в моей голове становится тише. Я пугаюсь того, кем я стану без частичек этой девушки, без ее помощи, без ее запаха и улыбки, но вряд ли это так же важно, как и ее жизнь.
Нервно поправляю рюкзак и продолжаю идти к себе в комнату.
Лучше пожертвовать своими чувствами, чем своим близким человеком. Я знаю это, я в этом уверен. И пусть перед глазами стоит ее обиженное лицо, пусть в груди запечатлелся ее грустный вид и опущенные плечи. Лучше так. Лучше так.
Когда я прохожу в комнату, Саша играет в компьютер. Он бросает в мою сторону быстрый взгляд, а затем вновь продолжает нервно стучать пальцами по клавиатуре.
- Проигрываю, - сообщает он. Снимаю кроссовки и вижу, как напряжено его лицо. - Уже в четвертый раз этот сукин сын обходит меня со спины!
- Неудачник, - усмехаюсь я и бросаю на кровать рюкзак.
За две недели мы с ним ни разу не заговорили о смерти моих родителей, и я безумно благодарен за это. Сейчас наша маленькая комната - мое убежище, укрытие. Здесь я - это я без сверхъестественных сил, без воспоминаний о произошедших событиях. Здесь мне легко дышать.
- Как дела?
- Нормально, - глаза Сашки становятся в два раза больше, и с рыком он откидывает в сторону ноутбук, - опять! Опять он это сделал!
Улыбаюсь. Как же хорошо, что не перевелись еще обычные проблемы в нашей жизни.
- Проиграл?
- Как самый последний лох. Вот зачем я вообще нашел эту игру? Лучше бы почитал книгу.
- В самом деле. Какой ты плохой мальчик.
Мы смеемся. Я сажусь на кровать и доедаю бутерброды, оставшиеся еще с утра. Пролистываю пару учебников по экономике, читаю записи в тетради, но не улавливаю сути. Трудно учиться и одновременно думать о том, как выжить в борьбе против темной стороны. Протираю лицо и устало поникаю на кровати. Не хочу больше читать, есть, идти в душ. Просто хочу уснуть.
- Андрей?
- М?
- Тебя какой-то мужик искал.
- Да, ладно, - в полудреме протягиваю я и усмехаюсь. Почему я не удивлен? По-моему, скопилась уже целая очередь, из желающих лишить меня жизни. - И что он хотел?
- Поговорить о чем-то. Сказал это важно.
Итак, кто же меня мог искать? Может, Михаил воспользовался своими силами и появился, словно ассистентка фокусника из воздуха прямо перед нашей дверью? Или это был Августин, явно напрашивающийся на скорую смерть? Мне вдруг становится так все равно, что я нагло закрываю глаза.
- Плевать.
Плевать на все: на темную и светлую сторону, на Лину, на пожар в груди. На борьбу, на справедливость. Сейчас есть лишь я и кровать. Я и сон. Остальное подождет до рассвета, ведь что может случиться за одну жалкую ночь?
- Тот мужчина сказал, что будет ждать во дворе около остановки.
- Если ему действительно что-то нужно - поднимется сам.
Закрываю глаза и тут же засыпаю.
Сегодня мне ничего не снится. Абсолютно. Я проваливаюсь во тьму, лечу куда-то вниз и неожиданно подрываюсь на кровати от громкого, пронзительного крика.
Не понимаю, что происходит. Сонными глазами оглядываюсь, вижу недоуменный взгляд Саши и хмурюсь. Он тоже проснулся.
Друг вытаскивает из ушей затычки:
- Что это было? Сейчас..., сейчас третий час ночи.
Встаю. С постели валится рюкзак. Кидаю его обратно, включаю свет и вновь слышу крик.
- Лина.
В голове что-то взрывается. Сашка подрывается с кровати, я резко открываю дверь и внезапно сталкиваюсь лицом к лицу с Августином. Тело вспыхивает, словно его окатили бензином, а потом бросили в огонь. Руки сводит. Я собираюсь кинуться на немца, свернуть ему шею, но не успеваю даже шелохнуться. Он выбегает из комнаты напротив и срывается в сторону выхода. Сердце замирает: я не знаю, что делать. Идти за ним или проверить, как девушки? Может, применить силу? Я выставляю руку и действительно собираюсь разрушить пол под ногами Августина. Настраиваюсь, представляю, как его тело валится вниз, как его раздавливает гигантский обломок, как беззащитно он хрипит, как испускает последний вдох и выдох, как давится кровью.
- Что там? - испуганно спрашивает Саша, и я растерянно встряхиваю головой. Сначала смотрю на друга, потом оглядываюсь и неожиданно осознаю, что вокруг люди. Меня могли заметить, а я даже об этом не подумал! - Ты проверил девчонок?
Качаю головой и только потом отвечаю:
- Нет.
Саша прорывается к комнате. Я протираю лоб, оглядываясь по сторонам, следую за ним. Вдруг Августин вернется?
- Господи, - выдыхает сосед, и я неосознанно оборачиваюсь. Вижу шатенку, ее руки в крови, они трясутся, слабо сжимают правую ногу.
- Лина! - Падаю на колени рядом с девушкой, и она испуганно прижимается ко мне. - Что случилось? Что с тобой? Лина, милая.
Глажу ее волосы, вновь повторяю вопросы, но шатенка не отвечает. Сжимает мои плечи с такой силой, что я стискиваю зубы. Опускаю взгляд на колено девушки, вижу глубокую рану от ножа и буквально слышу, как внутри взрываются органы. Из пореза сочится кровь, стекает на одежду, ковер.
- Андрей, - дрожащим голосом зовет Саша, и я резко оборачиваюсь. - Я..., я не могу нащупать пульс. Я..., - парень испуганно отходит назад. - Она не дышит. Она...
Сосед падает, споткнувшись на сумке. Не понимаю, что с ним. Слегка приподнимаюсь, чтобы лучше видеть кровать Маши и вдруг встречаюсь с ней взглядом. С ее мертвым взглядом.
Все слова застревают в горле. Слышу, как верещат вокруг люди, как плачет Лина, а сам мысленно блокирую мозг: не хочу осознавать происходящее, не хочу в это верить. Машка, мой друг, моя вечно позитивная спасительница лежит на кровати и не дышит. Она не дышит.
- Господи, - орет Саша и, не вставая с пола, ползет в угол. - Она умерла, умерла! Умерла!
Закрываю глаза.
Я думал, что, не увидев сегодня сон, избежал кошмаров. Но, нет. Кошмар прямо передо мной, в глазах Маши, в ее тусклых, безжизненных глазах. Она умерла.
Ее убили.
И если раньше я считал, что убийство - удел темных, то сейчас осознаю: это лишь способ лишения жизни. Просто кто-то убивает во имя зла, кто-то во имя добра. Что, раньше во имя добра не убивали? Значит, я буду первым.
