Аннотация: Люди! Высказывайтесь, пожалуйста! Мне очень интересно ваше мнение!))
ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ОДИННАДЦАТОЕ МАРТА.
Просыпаюсь и медленно открываю глаза. Свет в комнате тусклый, будто до рассвета еще долго. Однако это лишь обман ленивого рассудка. Организм не хочет напрягаться, строит иллюзии, пытается тянуть время, но день не замирает, секунды и минуты не замораживаются лишь о того, что мне этого хочется. А жаль. Жить по щелчку куда легче.
Будильник перестает звенеть, и я неохотно высовываю ноги наружу. Замечаю Сашу и протираю сонное лицо. Как он умудряется вставать с такой легкостью?
- Кричал, - со вздохом заявляет он. - Это удивительно, ведь затишье длилось так долго.
- Прости. - Поднимаюсь с кровати. Мне действительно неудобно. Выгляжу, как полный придурок, пусть и стараюсь это скрыть за тенью непринужденной улыбки, словно орать по ночам вполне нормально. - Я понимаю, что тебе уже осточертело слушать мои вопли.
- Забудь. Я в курсе, как тебе сложно. - Саша единственный, кто знает мою историю от корки до корки. Я живу с ним в общежитии уже три года, и глупо было бы оправдывать ночные кошмары обычным подростковым максимализмом. - Кстати, мне кажется, я понимаю, почему сегодня ты вновь спал неспокойно.
- Да?
- Да. Ты пытаешься забыть все то, что с тобой случилось. И тебе это с трудом, но удается. Однако твой мозг живет своей жизнью, и его вряд ли можно запросто заставить замолчать. - Отставив чашку, Саша добавляет. - Сегодня одиннадцатое марта.
Я горько усмехаюсь и отвожу взгляд в сторону. К окну. Мне не хочется думать об этом дне. Не хочется даже слышать о нем. Я тяжело выдыхаю и протягиваю:
- Обычный день. Что в нем такого?
Мы молчим, потому что ответ разобьет меня. Я так слаб, так до омерзения противен сам себе, пусть и выгляжу как взрослый мужчина. А главное, что бы я ни делал, мои страхи не покидают меня. Они живут, растут в моей голове, достигая уже немыслимых размеров. И мне не скрыться от них. Я будто живу там, в своем мире. Под дождем. Под молнией. И мне ничего не остается, как сдаться. Пусть это и означает, что я продолжу себя дальше ненавидеть.
- По опыту знаю, лучше тебя сегодня злить. Однако я должен сказать. - Сосед отвлекает меня, встает из-за стола и виновато улыбается. - Сегодня ты идешь вместе со мной в театр. Помнишь?
Я усмехаюсь. Смотрю на Сашу и не знаю, как его отблагодарить. Только он не позволяет мне вечно думать о том, как моя жизнь прозаично паршива. Я обязан ему. Пожалуй, он действительно мой друг.
- Конечно, я не забыл.
- Да ладно. Забыл естественно. Даже я забыл об этом. Но ты же знаешь мою маму. Если билеты пропадут зря, я стану ее врагом номер один, а это плохо отразится на моем финансовом положении.
- Во сколько спектакль?
- В половину восьмого. И, да, я прощу тебе, если ты наденешь джинсы. - Улыбаюсь, наблюдая за тем, как Саша довольно поглощает бутерброд. - Кстати, - прожевывая, говорит он. - У моего отца сегодня какое-то застолье на работе. Если повезет, пойдем в театр без сопровождения предков.
- То есть им пропускать можно, а нам нет, - смеюсь я.
- Естественно! Это же родители. Когда у меня будут свои дети, я тоже буду запрещать им абсолютно все. Отыграюсь, так сказать.
- О, конечно, давай сейчас поговорим о твоих детях.
- А что?
Мы болтаем минут десять. Я одеваюсь, выслушивая предсказания соседа о том, что у меня будет шикарная жена с огромными..., запросами. Покатываюсь от смеха, когда он начинает придумывать имена своим первенцам. Тимур. Мурат. Иногда мне кажется, что мужчины куда хуже женщин. Те хотя бы не скрывают то, что смеются над подобными темами. Спросите, о чем разговаривали мы - и в ответ услышите всепоглощающую тишину.
В институте как всегда море подростков, дрейфующих по этажам. Никто никуда не торопится, никто никуда не спешит. Здесь все уже переросли тот период, когда пунктуальность играла какую-то роль. Теперь мы лишь забиваем свое время парами, дополнительными кружками или, как в моем случае, работой. Но это редкое удовольствие. По сути, учиться и зарабатывать практически невозможно. Понятия не имею, как мне удается получать высокие отметки. Это загадка, ответ на которую мне совсем неинтересно узнать.
Первой парой у нас лекция по экономике. Выдохнувшись после бурного разговора в общежитии, мы плетемся молча, иногда перекидываясь взглядами. Саша вечно стреляет глазами в сторону высоких, фигуристых блондинок. Не знаю, зачем он это делает, ведь сам прекрасно понимает, как "много" мозгов в их голове. Они из тех, кто фотографируют себя на фронтальную камеру, а затем рассказывают в блогах, как они замечательно провели день. Возможно, среди них есть хорошие девушки. Я не отрицаю этого. Однако предубеждение на этот счет все-таки существует. Что уж тут скрывать.
Вдалеке вижу Машку. Она со своими рыжими волосами выделяется из толпы молниеносно. Соседка стоит рядом с расписанием, что-то объясняет худой шатенке, энергично размахивая руками в стороны. Только через несколько секунд я понимаю, что ее знакомая - это Лина. Меня тут же клинит, как бывает, когда врезаешься в стену. Однако стены на моем пути не было. И поэтому, когда я прирастаю к месту, Саша удивляется.
- Ты чего?
- Я? Ничего.
Будучи не глупым парнем, друг следит за моим взглядом и как-то странно усмехается.
- О, - пропевает он. - Как прекрасны девушки с узкими плечами и миниатюрными талиями.
- Пойдем, - я тяну соседа за собой, однако он специально примерзает к месту.
- Давай поздороваемся. Хоть познакомишь меня.
- Будет у тебя еще время. А сейчас нам нужно на лекцию.
- Чертас два, - восклицает Саша. - Ты что, стесняешься? Серьезно? Что тебе по голове ударило. Это девушка, а не ядерная бомба. К ней не так уж и опасно приближаться.
- О, да. Это мне говорит известный на весь институт ловелас.
- Так, только на личности переходить не надо. Хорошо? - Саша все-таки сдвигается с места, и мы продолжаем идти в сторону аудитории. - Она ничего так. Симпатичная.
- Да, нормальная.
- Первокурсница?
- Не знаю. Вроде бы.
Не хочу говорить об этом. Мои чувства - мои проблемы. Выставлять их напоказ, как минимум глупо. Разговаривать о них с лучшим другом - просто смешно. Я пытаюсь перевести тему и, к счастью, мне это удается. Главное знать объект, находящийся рядом. Заговорив о задержке стипендии, я убил сразу двух зайцев: отвлек соседа, да и сам узнал о том, что деньги придут в конце недели.
Мы заходим в аудиторию. Она огромная, глубокая с десятком деревянных столов, расположенных под наклоном на широких ступенях. Я собираюсь подняться наверх, но не успеваю.
- Андрей?
Оборачиваюсь. Егор Матвеевич. У нас всегда были хорошие отношения. Как-то раз он даже помог мне досрочно сдать сессию из-за проблем на работе. Но сейчас я не хочу с ним говорить, особенно понимая причину разговора.
- Что с твоим лицом? Подрался?
Саша поднимается, чтобы занять нам место, а я спускаюсь на несколько ступеней ниже. Неуверенно улыбаюсь, покачивая головой.
- Было дело.
- Надеюсь, противник выглядит хуже?
- Ага. Не то слово.
Егор Матвеевич низкого роста, довольно широкий с седыми, короткими волосами. У него очки такие огромные, что кроме глаз, они закрывают еще и пол-лица. Иными словами, люди считают его немного двинутым. Это, в общем, нас и свело. Одинокие люди чувствуют друг друга и легко находят общий язык.
- Ты написал реферат? Сроки поджимают, Андрей. Ты же знаешь, я не люблю, когда кто-то пытается меня надурить.
- Я читал, правда. Однако не до конца понял суть статьи. Дайте мне еще время. Я вас не подведу.
- Ну, подведешь ты себя, если опоздаешь, - усмехается он, доставая из чемодана стопку бумаг. - Ладно. Я знаю, что ты славный парень. Даю тебе еще неделю. Смотри, не опростоволосься. Драки - это замечательно, однако только после домашних заданий. Договорились?
- Естественно.
Пара начинается, а я не могу прийти в себя, спокойно выдохнуть. То и дело качаюсь на стуле, размышляя на темы непонятные никому из тех, кто находится рядом.
Не знаю, на какой именно счет начать волноваться. Из-за реферата, Лины, снов или самого дня, навивающего плохие воспоминания. Как бы хотелось просто забыть обо всем. Эта жизнь надоела. Неужели невозможно отключиться от проблем? Сколько можно сражаться с остротой дней. Только выдохнешь спокойно, как тут же появляется новая неприятность. То ли я не счастливчик, то ли жизнь вовсе не попахивает размеренностью.
Приходится держать эмоции в себе. Я вновь становлюсь молчаливым, скрытным парнем, отвечающим лишь на те вопросы, на которые можно либо кивнуть, либо покачать головой. Проходит несколько пар, а я так и не выдыхаю воздух, застрявший в легких еще с первого урока. Осознаю, что не отсижу высшую математику, и неожиданно решаю сбежать. Глупо, наверное, но я знаю, где я сейчас должен быть.
Выбегаю из института, будто там пожар и несусь в сторону магазина цветов. Покупаю астры разных оттенков: белые, сиреневые, синие, розовые. Не упаковывая их, выхожу на улицу и оглядываюсь. Дышать трудно, руки трясутся, однако я уверен в том, что должен сделать. Я обязан. Пусть мне и страшно.
Решительно направляюсь к остановке. Смотрю на часы и криво улыбаюсь, радуясь тому, что вижу циферблат. Во сне такое удовольствие дорого стоит.
Автобус доставляет меня до окраины Питера только минут через восемьдесят. Я протираю свободной рукой лицо, осматриваюсь и нервно иду в сторону кладбища. Удивительно, но здесь даже небо другое. Не просто серое, а с примесью голубизны. Будто так оно дает нам надежду на то, что близкие в крепких руках своей судьбы.
Мне не по себе. Я сжимаю зубы, закрываю глаза, но все равно не сбиваюсь с пути, ведь знаю дорогу до нужной могилы наизусть. Меня, словно несет по воздуху. Открыв глаза, я то и дело оглядываюсь, ищу знакомые лица. Но никого здесь нет. Только я. И она.
Останавливаюсь напротив надгробной плиты и буквально чувствую, как внутри что-то взрывается. Отворачиваюсь. Нет. Это слишком. Нервно сжимаю и разжимаю пальцы свободной руки, кусаю губы. Бороться с собой и своими страхами - невыносимо сложно. Как просто быть сильным, наблюдая за истязаниями со стороны, и как трудно сражаться с тем, что режет собственную душу.
Все-таки через несколько минут я беру себя в руки. Выдыхаю. Резко перевожу взгляд на табличку и читаю: София Колесникова. Добрая девушка. Хорошая дочь. Верная сестра.
- Софья, - срывается с моих губ. И тут же семь лет просто исчезают. Я вновь пятнадцатилетний мальчишка, и я вновь стою здесь и смотрю на то, как тело моей сестры опускают в землю. Сажусь, кладу цветы и притрагиваюсь пальцами к фотографии улыбающейся молодой девушки с веснушками. Опускаю голову не в силах выдержать ее сильный взгляд, а он словно прожигает меня. Словно дотрагивается до души. Я громко выдыхаю и неосознанно вспоминаю одиннадцатое марта. Тот дождливый день. Те молнии и ту черную машину, за которой я бегу до сих пор. И наверно буду бежать вечно.
Мне не пошевелиться. Тело замирает, будто его замораживают, а я, на самом деле, и не сопротивляюсь. Сижу напротив сестры и разрываюсь на части, то улыбаясь, то с огромным трудом сдерживая слезы.
Проходит много времени. Часы. Постепенно темнеет, и кладбище накрывает пугающий мрак. Однако лицо Сони я вижу так же отчетливо. Разглядываю ее волнистые волосы и маленький шрам над бровью. Усмехаюсь, вспомнив, как она его получила. Да, тогда было совсем не смешно. Но сейчас.... Сейчас я вспоминаю о наших играх и шалостях с улыбкой на лице, пусть это и вызывает сильную боль.
Но главная причина, по которой меня буквально колотит - это вина. Я чувствую такую дикую вину! Она сжигает меня. Она лишает воздуха. Я нервно сжимаю пальцами переносицу и закрываю глаза, вдыхая и выдыхая кислород. Так учил доктор. Раньше помогало. Сейчас не особо.
Проверяю, который час. Уже почти шесть. Вспоминаю о театре и нехотя поднимаюсь на ноги.
- Мне пора, - отрезаю я и облизываю губы. Рассеянно поправляю астры, переминаюсь с ноги на ногу и встряхиваю головой, пытаясь отогнать плохие мысли. - Прости, что пытался тебя забыть.
Пожимаю плечами и нервно покидаю могилу.
Так происходит каждый год. Я стараюсь выкинуть одиннадцатое марта из головы, а затем прихожу сюда и провожу с Софьей целый день. Замкнутый круг, из которого на самом деле я не хочу выбираться.
Я любил свою сестру. Она казалась мне такой сильной. Такой ответственной. Уже в пять я мечтал быть на нее похожим. В десять копировал жесты. В двенадцать ходил хвостом до школы и обратно, стараясь проникнуть в круг ее друзей и знакомых. А она на удивление никогда меня не отталкивала. Всегда была такой милой, доверчивой. Доброта, конечно, иногда приносила ей боль. Люди сейчас режут друг друга на части словами и поступками, даже не задумываясь об этом. И тогда я пообещал себе, что буду всегда ее оберегать. В четырнадцать я действительно почувствовал себя ее защитником и лучшим другом. А в пятнадцать - я ее потерял.
Сажусь на автобус и медленно плыву к центру города. Мои мысли остаются там. С Соней. Однако тело отправляется в театр имени Ленсовета.
За окном темно. Я опускаю взгляд на свои руки, на вены и думаю о том, как бежал за черной машиной. Как едва не задохнулся и не выплюнул свои легкие, сгорая от острых болей в груди. Прошло семь лет, а мне до сих пор хочется выйти на середину дороги и встретить смерть с таким же невозмутимым лицом, как это сделала София.
Но я не такой сильный. И поэтому - одинокий.
Театр имени Ленсовета растягивается вдоль улицы на несколько десятков метров. Он трехэтажный, с желтыми стенами и небольшими окнами. Через каждый метр возвышаются белые колонны, которые будто висят в воздухе. Пожалуй, это одно из моих любимых зданий в Питере.
Я иду к главному входу, ища в толпе Сашу. Все пытаюсь отстраниться от такой же черной даты, как и цвет автомобиля, забравшего жизнь моей сестры, но не выходит. Я жутко нервничаю, и от того кажусь себе ненормальным. Прошло семь лет, а меня колотит так, будто Сони не стало несколько часов назад. Возможно, я заслужил предательство родителей. Кто простит бездействие? Кто не осудит, умирая от горя? Моя мать не была исключением из правил. К сожалению. И поэтому сейчас у меня нет родных. Только я и мои воспоминания.
Неожиданно замечаю соседа: его потерянные глаза, бордовый пиджак. Неохотно усмехаясь, засовываю руки в карманы джинс и протягиваю:
- Ты превзошел самого себя.
- А? - Сашка рассеянно оборачивается и опускает поднятые к ушам плечи. - Я уж подумал, ты не придешь.
- Прости, автобус ехал еле-еле.
- Ладно. Есть еще пять минут.
- Ты кого-то ждешь? - наблюдаю за бегающим взглядом друга и недоуменно вскидываю брови. - Банкет отца отменили?
- Нет.
- Тогда чего мы стоим на улице?
Сосед одаривает меня хитрым взглядом, в котором, пожалуй, кроется немного вины и раскаянья. Я действительно не понимаю, что это значит, пока не слышу за своей спиной голос.
- Ну и мороз! - Голос Машки. - Хорошо, что я взяла с собой шапку.
Медленно оборачиваюсь и вдруг вижу перед собой рыжую соседку в компании улыбающейся шатенки. У меня землю из-под ног выбивают. Я открываю рот, чтобы поздороваться, но не произношу ни слова.
- Отличный повод узнать друг друга получше, - официально протягивает Лина и пожимает Саше руку. - Надеюсь, вы недолго нас ждете. Простите.
Почему она вечно извиняется? Я хочу спросить ее об этом, но не нахожу слов.
Мы подходим к главному входу, я открываю дверь. Слежу за тем, как девушки проходят внутрь, а затем пронзаю Сашу недовольным взглядом.
- Что? - шепчет он. - Потом спасибо скажешь. - И проскакивает следом за остальными.
Закатываю глаза. Придется вести себя так, словно все нормально. Однако это сложно, когда руки трясутся то от воспоминаний о гибели сестры, то от улыбки прекрасной девушки, покорившей меня своей скромностью и добротой. Из крайности в крайность. Никогда не думал, что могу быть таким неуравновешенным.
Через минуту мы стоим в очереди на сдачу одежды.
- Давай, я...
- Конечно.
Помогаю Лине снять пальто и примерзаю к месту, увидев ее обнаженную до лопаток спину. Поднимаю взгляд выше, изучаю длинную шею. Кожа такая гладкая. Девушка поворачивается ко мне лицом, а я как идиот смотрю на нее, не зная, что мне сказать.
Это немыслимо. Нереально. Я внезапно ощущаю такое дикое желание прикоснуться к ее коже, волосам, что у меня сводит руки.
- Что такое?
- Ничего.
- Ты странный. - Она прикусывает губу. - Грустный какой-то. У тебя все в порядке?
- Конечно.
- А с лицом что?
- Пустяки.
- Пустяки таких размеров не бывают. Ты ходил к врачу? - Девушка вдруг касается холодными пальцами моей щеки, носа. Я ощущаю едва уловимую боль, но даже не думаю двигаться. Замираю и просто чувствую ее прикосновения. - Кошмар. Кто тебя так? - ее пальцы оставляют ледяные следы. - Неужели нельзя было обойтись без насилия? Мужчины.
Она опускает руку, и момент ускальзывает у меня из-под носа так же неожиданно, как включается мозг. Я, наконец, вспоминаю, что умею разговаривать.
- Иногда драки неизбежны.
- Это когда же?
- Когда нужно постоять за себя. Или за близкого человека.
- Любая драка признак слабости, - уверенно отрезает Лина, и мы двигаемся в сторону партера. - Так говорил мой отец.
Я собираюсь ответить, как вдруг замечаю рядом с собой движение. Резко оборачиваюсь, но понимаю, что в коридоре никого нет.
- Ты чего?
- Показалось.
Паранойя. У меня до сих пор такое ощущение, будто сейчас кто-то выскочит из-за угла и вновь захочет преобразить мой и без того разбитый нос. Хмурюсь и прибавляю скорость. Почему-то мне кажется, что нужно как можно скорей попасть в зал. Странно чувство.
- У нас одиннадцатый ряд, - объявляет Саша.
- Одиннадцатый?
Я почти смеюсь. Протираю руками лицо и пропускаю вперед Лину. Она собирается что-то спросить, однако я покачиваю головой:
- Все в порядке.
- Точно? Ты какой-то бледный.
- Лина, со мной все хорошо. - Жестко отвечаю я и тут же корю себя за подобное легкомыслие. - Просто..., - добавляю я. - Просто я устал. Сегодня был трудный день.
Оправдание так себе, и оно не срабатывает. Лина коротко кивает, занимает крайнее место, а я готов закричать во все горло о того, как мне становится жарко. Расстегиваю две верхние пуговицы, опускаюсь в кресло и нервно сжимаю перед собой руки.
Да, я груб, но появление Лины не изменило моей сути. Я не собираюсь делиться с кем-то своими проблемами. Я все такой же замкнутый парень, скопившись в себе кучу предубеждений на счет друзей, близких и родных. Меня не поменяют несколько дней, пусть сердце и колотится, когда эта шатенка смотрит мне в глаза, когда она смеется или просто проходит рядом. Проблемы не исчезнут, если я изолью ей душу или возьму ее за руку. Жизнь не станет другой от одного ее слова. Не станет!
- Слушай, - неожиданно шепчет она, когда в зале постепенно гаснет свет. - Я на самом деле не любитель Уайльда. Поэтому если станет совсем невмоготу, проберусь к выходу. Прикроешь?
Говорят, чтобы сбить человека с толку, нужно просто сказать нечто настолько непредсказуемое и странное, чтобы он сразу запутался и не знал, что ответить.
Сейчас я смотрю на Лину, вижу ее заговорческую улыбку и вдруг..., выдыхаю. Весь горячий воздух, обжигающий легкие, выходит из меня. И мне становится так легко и свободно. Мысли улетучиваются, потому что я только что забыл о них, увидев, как что-то невидимое протянуло из моего сердца нити в сторону красивой шатенки. Немного низкой. Слишком тощей. Ужасно стеснительной и крайне любопытной.
- Конечно, прикрою, - искренне отвечаю я и вижу, как Лина улыбается. Она поворачивает голову в сторону сцены, выходят актеры. А я все смотрю на нее и не чувствую времени.
Не думал, что когда-нибудь испытаю нечто подобное. Но мне приходится признать: я перестал быть одиноким в ту же секунду, как эта девушка перешагнула порог моей жизни.
Решаю переключиться на спектакль и откашливаюсь. Усаживаюсь удобней, скрепив перед собой руки. Мысли то и дело вертятся в голове, проектируя картинки лица Лины или ее улыбки. К собственному стыду, я неожиданно понимаю, что абсолютно забыл о трагедии, случившейся в моей семье семь лет назад, и сейчас мне не по себе: хорошо это или плохо. Нормально ли переключиться на настоящее, или все-таки нельзя так просто избавиться от прошлого?
На сцене актер читает монолог Лорда Генри. Я непроизвольно перевожу взгляд на высокого, уставшего мужчину, зацепившись за несколько его слов, сказанных с такой уверенностью, что меня буквально передергивает.
- Мой мальчик, - хрипит он и расправляет плечи. - Поверхностными людьми я считаю как раз тех, кто любит только раз в жизни. Их, так называемая, верность, постоянство -- лишь летаргия привычки или отсутствие воображения. Верность в любви, как и последовательность, и неизменность мыслей, -- это попросту доказательство бессилия... Верность! - Лорд Генри стучит тростью по деревянному полу и медленно покачивает головой. - Когда-нибудь я займусь анализом этого чувства. В нем жадность собственника. Многое мы бы охотно бросили, если бы не боязнь того, что кто-нибудь другой это подберет.
Хмурюсь, анализируя слова актера, как вдруг Лина шепчет:
- Интересные слова.
- Считаешь, это правда?
- Не знаю, - она пожимает плечами. - Лорд Генри либо сказал несносную глупость, либо дал чертовски правильную характеристику тому, что мы называем чувством привязанности.
- А мне кажется, что..., - останавливаюсь, неожиданно увидев около выхода парня, едва не сломавшего мне пару дней назад нос. Он смотрит на меня. Криво улыбается. Волнение тут же вновь захлестывает меня, и приходится задержать дыхание.
- Кажется...? - протягивает Лина.
- Кажется, что..., - перевожу взгляд на девушку, - он прав.
- Серьезно?
- Да. Иногда мы ценим в людях лишь их нахождение рядом. А это не что иное, как чувство собственничества, ведь их отсутствие, сводит нас с ума.
- А я думала, ты за то, что любовь - это высокое чувство.
Вновь поднимаю глаза, и вижу незнакомца со скрещенными на груди руками. Он кивает в сторону выхода и медленно покидает зал. Что ему нужно? Меня буквально окутывает волна разочарования и какой-то безысходности. Зачем он здесь и что от меня хочет? Вижу, как Лина следит за моим взглядом, и поэтому отрезаю, пытаясь отвлечь ее:
- На данный момент любовь для меня лишь источник проблем. - Медленно встаю со стула и шепчу. - Не бери в голову.
Наверняка, шатенка хочет сказать мне что-то в ответ, или хотя бы поинтересоваться, куда я собрался, но я специально иду к выходу как можно быстрей, делая широкие шаги. Мне сейчас не до философствований, а по физиономии Лины видно, как ей невмоготу выведать все мои тайны.
Устало выдохнув, направляюсь к противоположному выходу. Если этот парень вновь решил подраться и именно для этого отследил меня, я за себя не ручаюсь.
- Здравствуй, - слышу за своей спиной и резко примерзаю к месту. - Рад, что ты вышел безо всяких проблем.
Оборачиваюсь и на выдохе складываю перед собой руки.
- Что тебе от меня нужно?
- Я хочу поговорить. Это важно.
- Ну, говори.
- Не здесь. Нас могут услышать, - незнакомец осматривается, а затем уверенно направляется к туалету.
Я закатываю глаза. Мне что, нужно идти за ним? Заведомо наорав на себя, сдвигаюсь с места и лениво шествую в сторону мужской уборной. Отличный получится разговор двух незнакомых людей, недавно разбившись друг другу носы, на фоне грязных зеркал, толчков и туалетной бумаги. Если бы не самоирония, я бы давно повесился на собственной нелогичности.
В туалете пусто. Незнакомец закрывает за нами дверь и усмехается.
- Не думай, что мне по душе данная ситуация. - Он опять ставит неправильно ударение, и я непроизвольно обращаю на это внимание. - Я бы ни за что не пришел сюда, если бы не моя совесть.
- Совесть?
- Да. Михаил хотел поговорить с тобой, убедить тебя примкнуть к нам, но у него ничего не вышло. Теперь все ждут, пока ты придешь сам. А ты не сделаешь этого просто так.
- Не понимаю. К вам - это к кому? О чем вообще идет речь?
- Дослушай, - просит парень и поправляет плащ. - Ты не придешь, потому что ты адекватный, нормальный человек. А такие не верят в наши "странные" и в то же время "глупые" россказни. Не верят, - добавляет он, - пока их не заставляют поверить.
- И каким же образом меня собираются заставить? - усмехаюсь я. - Это не шутка? Ты серьезно пытаешься мне что-то втереть, или я сплю?
- Послушай, ты в паршивой ситуации, Андрей! Ты поверишь, когда увидишь. Но вот что ты увидишь? Чье-то предательство, или чью-то смерть? Тебя заставят поверить, столкнув лицом к лицу с нашим врагом, а это не заканчивается хорошо.
- Эм, ясно, - киваю. - Я все понял.
- Наконец-то, святые угодники!
- Ты из пятой больницы? Мы лежали в одной палате, или, может, на одном этаже?
- Что? - шатен откидывает назад голову и громко выдыхает. - О, Дева Мария.
- Чушь какая-то. Слушай, не трогай меня больше, договорились? Я не собираюсь выслушивать твой бред. Сунешься ко мне еще раз, и я вновь разобью тебе нос.
Иду к выходу, как вдруг незнакомец вихрем несется в мою сторону. Он отталкивает меня назад и недовольно покачивает головой:
- Я рискую своей жизнью и репутацией, а ты сбегаешь, будто девица с тонущего корабля!
- Ты что не понял? Я ясно выразился, когда сказал отвалить?
- Хорошо, хорошо, я знаю, как ты себя сейчас чувствуешь. Тоже был на твоем месте. Собственно, именно поэтому я и стараюсь тебе помочь. Я поверил в темных только тогда, когда они попытались меня убить. Благо, Михаил был рядом, но сейчас - он не на твоей стороне. Он ждет, как и другие, надеясь, что ты придешь к нам раньше, чем кто-либо пострадает. Но он не прав. Он ошибается, рассчитывая на твою интуицию. Ты слишком много пережил, чтобы так просто довериться чужим людям.
- Тогда ты понимаешь, почему я сейчас хочу ударить тебя головой о стену.
- Поверь, у меня бушует точно такое же желание, касаемо тебя.
- Парень, ты мне надоел. - Недовольно выдыхаю. - Что тебе от меня нужно? Я же сказал, что понятия не имею, кто такой Михаил, и мне плевать какие там у него на меня планы. Я вообще не представляю, что вам всем от меня надо!
- Ты один из нас, и тебе отведена важная роль. Да, - усмехается шатен, - знаю, звучит банально, но ты нам нужен.
- Мне абсолютно все равно на то, кто вы и зачем я вам.
- Признайся, в твоей жизни происходят странные вещи. Ночные кошмары, бессонница - это не простые совпадения. Ты - светлый, как я, как Михаил. Ты рожден, чтобы бороться за жизнь с теми, кто опускает на землю мрак - с темными.
- Ага, - я начинаю смеяться. - Боже, ты совсем ненормальный.
- Я стараюсь ввести тебя в курс дела, как можно быстрей. Лучше ты услышишь это от меня, чем от кого-то с другой стороны.
- С другой стороны? Все, с меня хватит, - иду к выходу. - Ты больной. Тебе срочно нужно в больницу. Поверь, в пятой отличный уход за теми, у кого не все в порядке с головой.
- Уходить - не выход, - в след восклицает парень. - Позволь мне рассказать обо всем, что я знаю. Я, правда, хочу помочь.
- Мне не нужна твоя помощь, - открывая дверь, отрезаю я. - Еще раз подойдешь ко мне, и я за себя не отвечаю.
- Андрей!
Хлопаю дверью и решительно направляюсь в сторону партера. Что за бессмыслица? Что за чушь? Какой-то больной шатен уже во второй раз пытается рассказать мне сказки о борьбе добра и зла! Только теперь еще и в туалете! Я наверно сплю. Точно. Усмехаясь, вытираю руками лицо и громко выдыхаю. Господи, что за невозможный бред.
В зал возвращаюсь абсолютно рассеянный. Сажусь на место и тут же ловлю на себе три недоуменных взгляда.
- Что такое? - наклоняясь через Лину, спрашивает Машка. - Все хорошо?
Я киваю. Вижу, что она не верит мне, но не даже не пытаюсь оправдаться. Откидываюсь в кресле и внимательно прислушиваюсь к пьесе. Замечаю, как Лина одаривает меня недовольным взглядом. Мне кажется, что она хочет что-то сказать, но нет. Девушка молчит вплоть до первого антракта. Не сказав ни слова, она поднимается с места и первой покидает зал.
- Что случилось? - спрашивает меня Саша. Он, наконец, оказывается ко мне достаточно близко, чтобы задать сотню своих любопытных вопросов. - Чего ты пропал?
- В туалет ходил.
- На двадцать минут?
- Там была очередь.
- Мне сделать вид, что я поверил?
- Было бы неплохо.
Сосед кивает, и выходит немного вперед.
Я в замешательстве. Нехотя сканирую людей вокруг, надеясь не встретиться вновь лицом к лицу со странным знакомым и, к счастью, мне везет. Парень будто испарился. Я подхожу к высоким столикам возле бара. Люди покупают себе алкоголь, а Машка наблюдает за ними со скорченным лицом. Наверно еще не отошла от праздника на восьмое марта.
Одергиваю рубашку и становлюсь рядом с друзьями.
- Ну, как вам спектакль? - в глубине души я надеюсь, что мне удастся избежать лишних вопросов.
- Или разочаровавшимся в жизни скупердяем, - внезапно вставляет Лина. - Да и ко всему прочему, видимо, не очень-то красивым. - Заметив, как недоуменно мы на нее пялимся, девушка встряхивает головой. - Конечно, возможно, я ошибаюсь. - Она улыбается и стеснительно заправляет волосы за уши. - В конце концов, если бы он был так плох, мы бы никогда о нем не узнали.
- Книга намного лучше постановки, - с умным взглядом заверяет всех Саша. - Актер, играющий Бэзила, совсем не умеет говорить.
Дальше идет целая рецензия на то, как плох спектакль, и я быстро отключаюсь. Смотрю на Лину, а она буквально выдыхает весь задержанный кислород, как только Саша переводит тему. Почему-то мне кажется, будто девушка расстроена. Я придвигаюсь к ней настолько близко, что самому становится неловко. Но у меня нет выхода: мне хочется, чтобы нас никто не слышал.
- Ты чего, м? - тихо интересуюсь я и криво улыбаюсь. - Неужели тебя так сильно расстроила игра Бэзила?
- Да, нет, - вертя в руках телефон, отвечает шатенка. - Просто устала, наверное.
- Кажется, сегодня у всех сложный день.
- Пообещал меня прикрыть, а сам быстренько сбежал. - Лина недоверчиво приподнимает уголки губ. - У тебя точно все в порядке? Кто-то разбил тебе нос, ты уходишь на середине спектакля, увидев кого-то у выхода.
- Мне кажется или ты за меня волнуешься...
Лина хитро сужает глаза и усмехается. Затем тяжело выдыхает.
- Я не выдержу второй акт! Мысли Лорда Генри о девушках и о том, насколько мы второсортны, задевают уголки моей души.
- Ну, так давай уйдем.
Я предлагаю сбежать так решительно, что сам загораюсь желанием.
Мне безумно не хочется вновь встретиться со странным знакомым, не хочется даже думать о том, что он мне наговорил. Единственный правильный выход - поскорее отсюда свалить, и я действительно начинаю в это верить.
- Что? - Лина удивленно вскидывает брови. - Но как мы уйдем? Ведь Саша...
- Ты этого хочешь? - перебиваю я и смотрю на то, как девушка изумленно открывает рот. Она собирается что-то сказать, но не может. Смотрит то на разговаривающего с Машкой соседа, то на меня. Я буквально чувствую, как ей неловко признаться, и поэтому решаю взять ситуацию в свои руки.
