Я ничего не могу утверждать наверняка. Не могу с уверенностью сказать, что это вот событие имело место, а вот этого никогда не случалось. Сегодня мне кажется - да нет! я просто уверен!, - нечто произошло. Назавтра же оказывается, что я глубоко заблуждался. Ничего подобного не происходило. Все, что я так твердо знал, постепенно тает в моем сознании. Незаметно, как снежная баба по весне.
Кстати, интересно: существуют ли на самом деле снежные бабы? Сейчас, как ни стараюсь, не могу припомнить ни одного случая, когда бы я их видел. А ведь это было, я знаю.
Парадокс.
Я живу в сконструированном мире. Мире, который и сейчас неутомимо перестраивается. Еще не так давно подобное происходило спорадически, без системы. Сейчас же процесс непрерывен. И необратим. Или я ошибаюсь?
Реальности нет.
После многих лет безуспешной битвы я смирился со своей участью. Мне даже начинает доставлять извращенное удовольствие эта игра в вопросы и ответы. Игра в загадки. Была ли Куликовская битва? Существовал ли Чингиз-хан? или это только другое имя Александра Невского? Или правильным будет что-то третье? Кто выиграл вторую мировую? Высаживались ли американцы на Луну?
Ответы: вчера высаживались; сегодня нет; завтра - может быть.
Я - пойманная на крючок рыба. В отличие от настоящей рыбы я не трепыхаюсь. Я спокойно позволяю достать себя из воды. Я приветливо подставляю блестящий чешуйчатый бок под сверкающиее синими разводами лезвие. Я не трепыхаюсь, поскольку смирился. И не позволено. Кем? Не спрашивай меня.
Более того, меня лишили самой возможности выносить оценки - хотя, казалось бы, что может быть естественнее и проще? Это хорошо, другое плохо, а во-он то - видишь, мой друг? - и отвратительно, и мерзко. Чего уж проще.
Но я лишен этого.
И я устал от борьбы. Все реже мелким противоречивым фактам и несостыковкам удается разбудить мое любопытство. Я отмахиваюсь от них в своем сне, как огромный буйвол отмахивается хвостом от назойливых насекомых, даже не пытаясь взглянуть на них.
Мне смешно над самим собой; над тем, который был уверен, что прошлое - это уверенность, незыблемость, монолитная и непререкаемая реальность. Константа. Это та константа, без которой не обойтись, поскольку только знание прошлого помогает нам в знании (и - замечу - понимании настоящего).
Да, это одна из тех немногих вещей, за которые мне - теперешнему - по-настоящему стыдно. Иллюзия вечности. Ведь прошлое, заключенное в какой-либо вещи, и есть эта иллюзия.
Точно так же и само прошлое. Только иллюзия.
Надеюсь, не нужно объяснять, что и настоящее есть ничто иное, как та же иллюзия.
Вв заметили, как часто употребляю я это слово? Иллюзия. Меня тошнит от него. Но, как настоящий мазохист, я стараюсь не упустить случая употребить его. Иллюзия. Иллюзия... Лезвие пронзает чешую: невырозимо-прекрасная боль. Всепоглащающая и липкая, как кровь.
Иногда мне удается заметить изменение одной из этих иллюзий: прошлого, настоящего или будущего. Чаще всего такое происходит после приема таблеток. Да, мне необходимо принимать синенькие таблетки. Никак не могу запомнить их название.
Так вот, после приема этих таблеток у меня обостряется зрение. Меня словно начинают окружать слабые и неустойчивые разноцветные тени. Иногда я успеваю заметить, как одна из них начинает шевелиться. Переливаться, как митахондрия. Выращивает ложноножки. Меняет цвета. Делится на несколько вакуолей.
Иногда это довольно красиво. Иногда отвратительно, как конвульсии жирного белого червя. Одно неизменно: это всегда происходит на самой периферии глаза. Если попытаться посмотреть прямо - все замирает. Вакуоли не делятся, цвета не меняются. Ложноножки идеально вписываются в окружающие объекты. Нас нет. Нас нет. Мы иллюзия.
Вчера мне на ум пришла великолепная аллегория. Вот она.
До недавнего времени наш реальный мир несся, как паровоз, среди сияющего мирозданья. Но в некий момент от него отделилось еле заметное, пока бесплотное создание, в точности повторяющее наш мир-паровоз. Вернее, почти в точности, за исключением одного инверсионного атома - где-то в районе трубы. И с каждым мигом это существо непрерывно менялось. К сегодняшнему дню в нем осталось крайне мало от настоящего. Скоро и оно исчезнет.
Я не случайно назвал отделившееся существом. Пусть не вводят в заблуждение слова. В момент отделения мертвая материя перестала быть таковой. Она обрела способность изменяться. Способность совершать ошибки и устранять их. способность стремиться к лучшему. Может быть, способность думать, мечтать и любить. Хотя в последнем я не уверен.
С каждым мигом наши миры-паровозы расходятся все дальше. Двойник становится все реальнее; наращивает плоть; все более осознает себя личностью. Живущие в нем люди постепенно отделяются от своих оригиналов: вот в мире-двойнике парень вместо объяснения в любви закашлялся, помолчал и произнес: "Ладно, увидимся завтра". Любви нет. Вот президент одной из банановых республик вместо того, чтобы объявить войну соседнему государству, побледнел, схватился руками за грудь и, судорожно глотая воздух, медленно осел по стенке на пол. Войны нет. Вот ученый, который в мире-оригинале через месяц совершит открытие и перевернет наши представления о мире, плюнул на все, забросил свои исследования и с молодой женой улетел на Таити. Где и закончил существование под обломками разрушенного землятресением здания. Открытия нет.
Сегодня эта аллегория уже не кажется мне великолепной. Претензионная, недоработанная, надменно-неумная. Можешь забыть о ней.
Только не надо смеяться.
Ведь ты, мой друг, живешь в том же самом мире. Одном мире со мной.
Мы оба с тобой несемся в иллюзорном, непрерывно меняющемся существе. И - остальное человечество с нами. Среди равнодушных звезд.
Кстати, мне тут пришло в голову: а существуют ли звезды?