-Не уезжай, - робко просила Лена, глядя на Машу мягким взглядом черных смородиновых глаз, - чем тебе здесь плохо? ...И бабушка твоя переживает...
Маша, загорелая девочка с темными волосами, до этого молча слушавшая, вскинула светло-зеленые глаза:
- Так я и думала! Она тебя прислала? А я тут переживаю, что из-за меня, ... а ты, просто поручения выполняешь, значит?
Расстроенная Лена шмыгнула носом, потупилась и только собралась оправдываться, как скрипнули ворота и, обернувшись, девочки увидели Арину, решительно направляющуюся к ним. Та сразу же приступила к делу:
-Значит, уезжаешь?
-Да.
-И не передумаешь? - рассерженно мучила она Машу. - Ну и ладно!
- Вы думаете, что-то от меня зависит? Мама решила и мы едем. - Готовая расплакаться, Маша едва держалась. Только сейчас она стала осознавать, что уедет навсегда.
В глубине души ей очень хотелось жить в большом городе. Всегда. Ей нравились городские широкие улицы, шум, трамваи, множество красивых зданий, люди. Огни больших городов манили ее. И еще она мечтала научиться танцевать, выступать на сцене. И самое главное, что там она не будет ежеминутно вспоминать трагедию. А здесь все напоминало об отце, каждый уголок, каждая вещь, воспоминания неотрывно преследовали ее. Может время и лечит, как говорят взрослые. Только Маша думала, что не только время, но и место лечит. А сюда она сможет приезжать в гости, к бабушке и к родне. Да и мама думает также. И одна без поддержки мужа не сможет тут оставаться. Сельская жизнь не для одинокой вдовы.
Подруги догадались об их переезде раньше нее, и не без помощи взрослых, надо полагать. Оглушенная последними событиями, Маша, жила в каком-то тумане. Казалось, она проснется, и жизнь потечет по-прежнему. Она очень устала. Особенно от притворных жалостливо-слезливых сочувствующих. Казалось, что этим взрослым доставляет маниакальное удовольствие, спрашивать при виде нее:
- Деточка, как ты? Плохо тебе? (Нее-ет! Хорошо...) - ей хотелось в ответ нагрубить. Они словно пытались расковырять ее затягивающиеся раны. А то вдруг еще рано. Пусть поплачет и помучается. Стервятники!
Поэтому она не отвечала им, просто смотрела так, что у тех пропадало желание лезть к ней. Только вчера соседка заходила и повздыхав, запричитала:
- Ох, несчастная, бедняжка! Как же ты теперь без папы! Какой человек был...
Но Маша, знала и догадывалась, что та терпеть не могла отца. И до них и их горя нет никакого дела. Соседка запнулась, увидев Машин твердый взгляд, пробормотала с каким-то суеверием:
- Взгляд то... отцов взгляд, надо же, совсем. Так же смотрел, бывало... - И женщина поспешила к выходу, не дожидаясь прихода матери.
Только наедине давала девочка волю слезам. И то редко. Почти всегда вокруг кто-то присутствовал.
И сейчас при виде своих подружек, Маша поняла, ее детство закончилось.
- Я очень, очень буду скучать по вас, - чуть слышно прошептала она.
Девчонки кинулись к ней обниматься. Просидели допоздна на веранде в саду. То вспоминали смешные случаи, то плакали. Обещания приехать с одной стороны, и просьба не забывать с другой. Солнце уже садилось, и всем стало совсем грустно. Неумолимо шло время, а завтра рано утром ее уже не будет здесь. Вечер принес холодный ветер, сырость. Где-то шел дождь. Маша вспомнила, что в день похорон, также шел дождь. И в день смерти отца тоже. Словно природа вместе с ними оплакивала свою потерю.
В тот день с утра шел ливень. Она еще раздумывала, идти в школу на отработку в школьном саду или нет. Когда льет дождь, школьники обычно оставались дома. Но часам к восьми внезапно небо просветлело, выглянуло солнце. В саду девочки собирали малину, и день пролетел незаметно. Учительница вместе с ними работала, проворно набирая полные ведра. При этом девчонки успевали полакомиться ягодой. Крупная и сладкая, ароматная малина таяла во рту.
День чудесный! Впереди каникулы! В приподнятом настроении Маша возвращалась домой одна. Её подруги сегодня не пришли, видимо испугавшись непогоды. Выйдя со школьного двора, пошла вдоль домов, которые принадлежали учителям, проживающим здесь вместе с семьями. Ей очень нравилась эта улица. Возле каждого дома росли яблони, вишни, кусты сирени, черемухи, и весной эти домики просто утопали в цветущей зелени. Возле одного из домов ее заметила девочка из параллельного класса, Настя. Остановилась возле Маши и странно посмотрела, словно пытаясь что-то сказать. Маше послышалось, она произнесла: "а твой папа...". Тут показался мужчина крепкого сложения, ее отец, осуждающе посмотрел на дочь, отчитав ее за болтливость, и почти насильно отправил в дом. Потом, сочувственно взглянув на Машу, ласково произнес:
- Девочка, иди домой, к маме... иди, хорошо?
Маша настолько опешила, что не могла произнести ни слова. Трудно стало дышать, и комок встал в горле. Она только кивнула и просто побежала. Так быстро, насколько могла. Быстрее. Ни о чем не могла думать. Словно от того, насколько быстро она прибежит домой, зависело что-то очень важное.
Уже оказавшись у дома, возле ворот Маша вдруг остановилась, не смея зайти во двор. Если что, она поймет, что что-то случилось. Должна понять. Прислушалась. Ничего. Приоткрыв ворота, увидела маму, в дальнем конце их огромного двора. Напевая, она занималась хозяйством - ловко орудуя вилами, переворачивала и сушила сено, предназначенное для теленка. Картина безоблачная, только никак ... не получалось успокоиться. Мать заметила дочь и попросила помочь вымыть полы после того как она поест.
- Я не хочу есть, мама,- еле слышно проговорила Маша, - позже.
-Что? Ну, тогда помоги мне с уборкой! Начни с полов. Быстрее! А потом - обедать.
Наверное, та девочка, да и ее папа что-то напутали. Что могло случиться? Она еще раз посмотрела на мать и попыталась успокоиться. Всё хорошо. Набрала воды, и, взяв тряпку начала наводить порядок. Только ничего у нее не вышло. Ведро уронила, залив все вокруг. Наконец поскользнувшись, она упала и, не выдержав напряжения, разревелась. Может мама просто чего-то не знает?
- И как не стыдно! Не хочешь мне помочь, не надо. Из-за этого реветь!- возмущалась мама, - лентяйка!
Только Маша никак не могла объяснить ей истинную причину своего состояния. Ведь она и сама ее не знала! Скорее бы ... она даже не понимала, что именно. Может быть, чтобы пришел папа и успокоил всех? И тут совсем разревелась... А если он не придет?
Чуть позже, все и выяснилось. Пришла соседка, спросить, когда привезут ... отца. И поняв, что здесь ничего еще не знают о трагедии и невольно она стала ее вестником, всплеснула руками и убежала, причитая.
Так они остались одни.
И вот, уже завтра, она уедет далеко отсюда. За много километров. Уедет, оставив здесь друзей, детство, счастливые дни, еще не омраченные никакими серьезными потерями.