Пономарева Ольга Викторовна : другие произведения.

Рассказы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Зарисовки из личного опыта

   Бизнес по-болгарски
  
  
   В Софию мы прилетели вечером. Только распаковали чемоданы и, не раздеваясь, прямо в брюках, растянулись на кроватях передохнуть после дальней дороги, как раздался стук в дверь. Тук... Тук, тук...Тук. Явно, условный знак. Мы насторожились. Все-таки заграница. В номере нас двое (я и Наташка), кто его знает. Но все-таки: " Да, да! Кто там? Заходите". В номер зашел, нет, залетел, нет, ворвался мужчина коренастый, невысокого роста, черноволосый, быстро заговорил по-русски. "А что Федора нет? Ах, какие глупости я говорю, раз вы здесь, значит он уехал. Ай-яй-яй, не попрощался, хотите выпить чая "Липтон", это такой английский чай в пакетиках, сейчас принесу, вы только дверь не закрывайте. Меня зовут Василий Иванович, легко запомнить, как Чапаева. А как вас?" Все это он выпалил на одном дыхании и, не услышав наши ответы, вылетел из комнаты и тут же залетел уже с двумя стаканами чая, ведя наших туристок Нину и Валентину. Подчинившись его ритму, мы также быстро накрыли на стол и сели пить чай, попутно узнав, откуда он (Пловдив), чем занимается (снабженец) в Софии в командировке. А откуда мы? Узнав, что с Сахалина, проявил знания по географии: " Аааа.. там где Япония, а как вы добирались сюда, через Америку? А из какого города? Сколько жителей?" И только я раскрыла рот для ответа, как под столом получила солидный пинок. И так каждый раз - стоило открыть рот - пинок. Наверное, со стороны смешно было смотреть на нашу компанию. Один тараторит без конца, вторая открывает рот и тут же его захлопывает, не произнеся ни слова, а остальные с напряженными лицами молча сидят перед остывающими чашками чая. Не пьют. А вдруг подсыпал чего-нибудь. Позже я спросила Нину, что это она распиналась. На что получила: "Что бы ты государственные тайны за пакетик чая не продала". Нина была женой военного, и ей было лучше знать, за что продают государственные тайны. После этого вечера мы подружились.
   Утром, согласно плана, нас повели на экскурсию в Собор святой Софии. Великолепное сооружение. Святое место.
   В соборе к нам подошли трое болгарских ребят, их интересовало золото. Не было такого русского туриста, чтобы не вез что-нибудь на продажу (матрешки, водка, золото, икра). Я везла икру - 10 баночек, но у меня ее отобрали на таможне в России. Валентина загорелась: немедленно продать цепочку и кулон. В России они стоили по 120 рублей каждое изделие. Торг был не долгий, и счастливая обладательница 200 денежных знаков на радостях предложила нам на выбор купить конфет, таким образом, обмыть удачную сделку.
   Первой засомневалась я (откуда-то у меня появилась осторожность). Нам еще не выдавали местную валюту, и как она выглядит, мы не имели представления. Валентина тоже, видимо, сомневалась - конфет не купила.
   Наконец, после обеда раздали вожделенную валют.., но таких бумажек, какие получила Валя, не было. Гид, к которой обратилась Валя, рассмеялась: "Это обесцененная турецкая лира. В пересчете на русские рубли за кулон и цепь вы получили 3,5 рубля".
   Больше Валентина не пыталась торговать, хотя контрабандой везла еще пару колец и сережек.
  
  
  
  
  
   Погуляли
  
  
   Двенадцатый день в пути. Надоело каждые 2-3 дня в новой гостинице собирать чемодан, разбирать чемодан. Поэтому заселившись в номер, села на подоконник и стала глазеть в окно. Наташка, как обычно заглотив порцию "гроздовы", завалилась спать. А за окном тихий теплый вечер. До ужина еще далеко. Напротив, через дорогу (а дороги здесь узкие, средневековые, только чтобы кареты могли разъехаться) стоит огромное дерево, тоже, наверное, помнит средние века. Под деревом двое парней. Делают какие-то мне знаки. Так как русские вызывали интерес только с коммерческой точки зрения, то решила, что им нужна водка. Международным знаком щелкнула по горлу и замотала головой, значит - "нет", совсем забыв, что по-болгарски отрицательное мотание головой обозначает "да". В свою очередь они мотали головой вперед, что по-нашему - "да", по ихнему - наоборот. Мы, наверно, долго бы так мотали головами, пока я не озвучила по-русски: "Водки нет". Они засмеялись и на прекрасном русском объяснили, что она им не нужна, а хочется просто пообщаться с русскими девчонками, т.е. погулять по городу, показать его.
   Растолкав спящую Наташку, объяснила предложение ребят, но Наташка, не дослушав до конца, категорично сказала: "Ни за что, никуда, никогда. Ты забыла, какой у нас руководитель?" Да, с руководителем нам не повезло - работник партаппарата, мало того, что он нас всех разбил на пятерки, чтобы в свободное время по магазинам только впятером, он еще каждый вечер читал нам политинформацию.
   Я продолжала уговаривать. Может желание пополниться новым ассортиментом алкоголя сподвигло мою Наташу? Но мы пошли. Болгары, оказывается, недавно из России, путешествовали. Поэтому в свою очередь хотели бы нам показать свой город: и поющие фонтаны и место, где во время рытья котлована обрушилась часть горы, и обнаружился древний город и часть амфитеатра. Все это показали и напоследок зашли в самый современный бар. Сам бар находился в подвале какого-то здания. Чисто выбеленные стены. Наличие сантехники было подчеркнуто. Наверно, очень современно, но мне не понравилось. А ребята рассказывали про Россию, где были, что видели. Я слушала и краем глаза заметила, что Наташа нервничает: "Ужин, у нас ужин".
   Да, в ресторан на завтрак, обед и ужин нас водили строем
   Не так, как солдат: на первый, второй рассчитайся и шагом марш, но мы должны быть все вместе, не разбредаясь, а пропустить трапезу можно было только, если ты находишься на смертном одре. Я опомнилась, надо бежать. Хотя можно и не бежать - время ужина прошло.
   Подходя быстрым шагом к гостинице, увидели митингующую толпу. Мне показалось, развивались знамена и плакаты - "Заклеймим позором".
   Это наши - вся группа. Нас ждали. Чем ближе мы подходили, тем тише становилась толпа. Когда мы подошли вплотную, наступила звенящая тишина. Даже птицы замолкли. Вперед вышел наш руководитель и категорично, чеканя каждое слово, сказал: "Ступайте, собирайте вещи, завтра придет машина. Вас отправляю в наше представительство и домой". Повернулся и пошел прочь.
   В номере каждый занялся своим делом: Наташа выпила две порции "гроздовы", поплакала и уснула. Смирилась. Я, как тигр в клетке, металась по номеру. Искала выход. И придумала - пойду объясняться. О, удача! На площадке нос к носу встречаюсь с руководителем Я в лифт - он из лифта. "Значит так", - решительно сказала я, - если ваше решение остается в силе, я сейчас же иду и выбрасываюсь с 4-го этажа из окна. Это могу сделать, так как у меня есть справка из психбольницы, что я могу совершить такой поступок". Фактически, я несла галиматью. Но он поверил, в его глазах я увидела страх. Страх не за меня. За себя. Еще бы - это конец его карьеры. Это было то, что мне надо...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Голос крови
  
  
   Дети в колясках, дети на велосипедах, дети на роликах...
   Мужчины выгуливают маленьких собачек (примета времени: женщины - работают, востребованы, мужики без работы, в основном - молодые пенсионеры или безработные). Прохожие торопятся, кто - на обед, кто - пробежаться по магазинам. Площадь перед зданием музея заполнена людьми. Сахалинская сиротская весна наконец-то улыбнулась. Потеплело.
   Некоторые мамаши с маленькими детьми вторглись на территорию музея, и дети стучат ногами по подвальным окнам. "Надо пойти погонять и закрыть калитку" - лениво размышляла я. "Да директрисе может не понравиться, она у нас новая", - нашла я себе оправдание и продолжала глазеть в окно. Толпу на площади разбавляли 4 живописные цыганки, навязчиво предлагая что-то яркое в пакетах. Было интересно наблюдать, как они выбирают жертву. К мужчинам и женщинам, проходившим с плотно сжатыми губами и глазами, устремленными вдаль, не подходили, к спешащим людям, тоже не подходили, но стоило кому-то посмотреть им в глаза или улыбнуться - все пропал. Привяжется да что-нибудь все равно всучит. Внимание привлекла молодая цыганка. Что-то особенное было в ее походке. Быстрая, легкая она словно летела. Гордо посаженную голову подчеркивал яркий бант, стянувший волосы тугим узлом. Какая красавица, ей бы на подиум, ничего, что ростом не дотянула, грацией бы взяла.
   Внезапно, как это бывает на Сахалине, подул холодный ветер. Народ с площади стал расходиться, только цыганки продолжали свое дело - приставали к народу. "Зара", как я мысленно нарекла красавицу, мерзла. Жалко.
   Во мне заговорил голос крови (прадед, по материнской линии, был цыган, значит во мне 1/8 цыганской крови, правда, внешне это никак не проявилось, но вот брат - вылитый цыганский барон). Захотелось сделать что-нибудь хорошее для этой девочки. "Пойду дам ей шарф, он давно лежит невостребованным", - решила я, - "да заодно скажу, что она красавица. Кто ей еще это скажет? Муж пьет да еще бьет. Читала я о их нравах".
   Пошла, но все-таки сняла с себя колечко и браслет. Золотые. Ну, чтобы не искушать девчонку. По дороге, все равно болтается без дела, прихватила кожаную жилетку и горсть конфет.
   На площади никого, только редкие прохожие. Исчезли и цыганки. Ну, вот прособиралась. Порыв ветра наклонил рекламный щит. А, вот они где - от ветра спрятались. Сидят. Моей Зары не было. "Где Зара?" Три пары коричневых глаз с недоумением уставились на меня. Молчат. "Где подруга ваша?" Молчат. "Вы по-русски понимаете? Где ваша красивая подруга?" Молчат, онемели. "Красивая?" Наконец дошло: "Вон идет". Она парила. При близком расстоянии Зара выглядела еще лучше. Даже темный цвет лица ее не портил. Мелкие черты, тонкое запястье, волосы в пучок. Улыбается. "Ты знаешь, что ты - красавица, тебе кто-нибудь это говорил?" Продолжает улыбаться. Белые зубы освещали лицо. "А, мы, что не красивые?" - раздался голос одной из трех. "Вы - нет, вы - чернушки, вам только по базарам, а ее место на подиуме. Своей красотой людей радовать", - я сунула ей в руки пакет и пошла. Тут Зара вспомнила про свой бизнес, догнала меня. "Купи у меня белье". Я полезла в карман, достала конфеты. "Не нужно мне твое белье". Зара не отставала: "Тебе надо молитву читать, ты - смелая, добрая, умная, тебе завидуют, у тебя скоро будет счастье. Читай молитву, читай". Вот не думала, что они в Бога верят, хотя моя прабабка познакомилась со своим цыганом в церкви. На клиросе пел.
   "Да ладно тебе. Кому мне завидовать, но все равно спасибо".
   На следующий день мне сообщили, что мой рассказ понравился, и меня приглашают на заседание "ЛИРЫ", а рассказ будет напечатан в альманахе в декабре.
   Ну как не верить цыганкам.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Дневник Тайсона (2)
  
   У меня появился еще один друг - взрослый сосед по даче. Тот первый, Костя, он сосед, совсем сосед - рядом живет и с ним неинтересно. Ну, угостит сушеной корюшкой и все время копается в земле, в руках лопата и все. А я металл люблю. Чтобы сверкало и мужик в это время новые слова произносит, которые я дома не слышу.
   А этот новый друг, он живет на повороте, как на море идти. Мои хозяева спать легли после обеда, а я моментом воспользовался, новые освоить территории. Задрали они меня, обращаются хуже, чем с собакой. Ждешь, ждешь выходные, чтоб на дачу поехать, приедешь и "здрасьте, я - ваша тетя", туда можно, туда нельзя. Или еще лучше придумали, - это хозяйка, вот змея, Гюрза, - на цепь меня посадить. "Ой, мой маленький, как тебя жалко, тебе скучно". Вот двуличная.
   И я пошел, нет побежал. И тут ослепил блеск. Остановился. Смотрю. Мужик какой-то штуковиной крутит, ворота ремонтирует. Заговорил он первый: "Что, интересуешься?" "Ага" - молча, сказал я. Зачаровывают меня эти движения руками, я лапами могу только по земле бегать, да "Отю, отю" танцевать. Я стоял, смотрел, устал, сел, смотрел, устал, лег, смотрел, уснул. Когда очнулся, мужик уже работу закончил и металлические штуковины собирает. А тут моя хозяйка с палкой идет. Меня бить за то, что убежал. И где она такую палку большую нашла? А, орет на весь поселок. "Нет, все, конец в Южный приедем, кастрирую". Ну, как чуть, что не так - кастрировать собирается, причем здесь это? А мужик сказал: "Он у вас - молодец, полчаса не отрываясь, смотрел, как я работаю. Хороший помощник". Он меня теперь при встрече "помощником" называет и здоровается.
   А хозяин сказал: "Лучше б дома бы помогал", а когда вам помогать? вы - то спите, то едите. Отдыхаете.
   ***
   Я вообще-то возрастных женщин люблю, они все быстро понимают. Вон, вчера хозяйка сказала: "Сбегай к Нине Трофимовне, позови". Прибежал, стою, смотрю на нее. Быстро догадалась: "Что, Оля зовет? Скажи - сейчас приду". Я побежал домой, подошел к хозяйке. Смотрю внимательно в глаза. Она тоже поняла - "придет".
   У меня и первая женщина была возрастной. Правда, все случайно и быстро получилось - дружеский секс. Холодно было. Замерз. Не понравилось, да и молодой был, без любви.
   А первую любовь не забуду. Две недели не ел, не спал, на подоконнике сидел, вздыхал. Долматинка. Красивая сука была. И почему так получается: кто нравится тебе, тому ты не подходишь. Порода не та. А мне то, что делать, я вообще беспородный.
   Хозяйка все сокрушается, почему для людей есть девочки по вызову, а для собак нет. А действительно почему?
  
  
   ***
   Я бы у Ларисы жил. Я ее люблю, чувствую, когда она придет. Места не нахожу, с окна на окно прыгаю. Только слышу звук мотора ее машины, сразу сообщаю всем, приветствую, лаю. Не понимаю, почему это так раздражает хозяйку. Громко лаю? Ну, пусть, зато Лариса придет. Я бы у нее точно жил. Не берет. У нее два кота, вернее кот и кошка, белый и черный, и еще мерзкая морская свинья. Свинья, она и есть свинья, но живет как королева: своя клетка и гуляет сама по себе. Облюбовала, под елкой себе место, вообразила, что в лесу живет, так, когда елку убрали, все туда же бегала спать. Ну, не дура? А коты противные, и что в них Лариса нашла, кормит хрустяшками, вкусняшками, кстати, они и свинье нравятся. Бегает в кухню. Подворовывает. В эту компанию я не хочу. Вот если бы один. Я и Лариса.
   А свинья прилетела из Хабаровска. Там Ларисина дочь учиться и завела эту свинью. А она летать не может, благородная, тошнит. Решили оставить у Ларисы. "Летать не может. Врет. Студенческая жизнь не нравится - впроголодь. Ишь у Ларисы поправилась, отъелась на кошачьем корме".
   То-то услышала голос, когда дочь приехала, да как завизжит, как зарезанная (ясно, не от радости визжала) и со всех ног под кровать забилась. Свинья она и есть свинья, никаких эмоций только визжать. А я бы бросился приветствовать и прыгал бы, и лаял бы, и лизался бы. Радовался.
   Хотя понять можно, студенческая жизнь - это тяжело. Впроголодь и я бы не смог.
  
   ****
   Солнце разморило, я лежал на крыльце дачи. Дремал. Рядом топили баню соседи. Соседская собака - овчарка Альфа - лаяла. Я с ней не дружу - пустобрех. Скандальная собака. Вот опять взвилась - это на Андрея, сына ее хозяйки. Ненавидит его. За что? Ну, это их семейные дела. Но что-то произошло. Интонация лая изменилась, появилось заискивание, и замолчала. Из бани вышел закутанный по пояс в полотенце огромный мужик, снял полотенце и замахнулся на Альфу, и та струсила. Нырнула в будку. Но тут взвился я. Ходят тут всякие, голые, машут полотенцами на наших. Я помчался за ним, хорошо, что нас разделял забор, проволочный к сожаленью. Я бы его разорвал. От злости я лаял и лаял, лаял и лаял, остановиться не мог. Прибежала хозяйка моя, а я не могу стоять на ногах. Мужик ушел, я все лаял. Тогда хозяйка сказала: "А где Виталя? Пошли искать". И я, превозмогая слабость, поднялся и пошел, потом побежал. А хозяйка сказала: "Нервный срыв. Истерика. Мог вообще не подняться".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЕВРОПА
  
   Я люблю путешествовать, но страшно боюсь летать на самолетах. И все же каждый раз желание, а, может, любопытство превозмогало страх перед полетом, меня куда-то несло. Люблю узнавать новые страны, города, но все это можно узнать из буклетов, журналов и книг, это само собой, а больше всего в этих поездках мне нравятся встречи и знакомства с новыми людьми.
   Когда идешь по жизни доверчиво, широко раскрытым глазами, и вдруг кто-то воспользуется тобой, то не можешь понять, за что с тобою так потупили, как со щенком, которого только что гладили, и, вдруг, пнули.
   Видя, как легко я завожу знакомства в магазинах, один из наших туристов попросил произвести "ченч". 4 баночки черной икры - на "Грюндик". Не ведая, что черная икра может быть искусственной, я и предложила ее в одном из магазинов для русских прекрасного города Вены. За прилавком стоял наш русский грузин. Он согласился на обмен и стал рассматривать баночки, а я крутить ручки Грюндика, и вдруг наш отборный русский мат потряс стены магазина. Выразительные грузинские глаза метали молнии, а рот изрыгал изощренные проклятия, что я русская про...хвостка и место мое в тюрьме, а дальше еще страшнее. Я рванула ручку двери и понеслась по улицам Вены.
   Чем запомнилась Европа 1989 года. Происходил разлом по центру. Европа трещала по швам. Множилась. Делилась. Возникали новые государства. На наших глазах разваливалась вся социалистическая система, причем с небывалой скоростью. Так в Румынии в первых числах декабря гид с восторгом восхвалял Чаушеску - президента Республики, показывая нам жилые массивы, выстроенные для молодежи, а 25 декабря его вместе с женой расстреляли. Оказалось это тиран.
   Мы не успевали переваривать информацию. Чехословакия превратилась в два самостоятельных государства. Причем тихо, мирно, без кровопролития. Бархатная революция.
   Югославия готовилась к распаду. И нас советских туристов понесло в такое неспокойное время в круиз по Дунаю.
   Венгрия, гид - крупная молодая женщина, на последних месяцах беременности, в шелковом платье, без нижнего белья, обливаясь потом и злобой на русских, вдалбливала в наши головы, что ничего хорошего в экономику Венгрии русские не принесли, что Советы - идея Ленина, больного человека, что сам Ленин болел сифилисом. Она, видя нашу растерянность, еще больше распаляясь, и наслаждаясь нашей безмолвностью, продолжала: "А, вы не знали! Во всех мединститутах это проходят, а от вас скрывают правду. Еще события 1958 года, тоже не знаете?" Мы молчали. Никто не возразил. Молчали и коммунисты. Наверно, боялись международного конфликта. Никто не заступился за дедушку Ленина.
   Вечером нас повезли за город в ресторан национальной кухни. Залы, расположенные анфиладой, были набиты народом разной национальности. Немцы, поляки, румыны, чехословаки, шведы. Вавилон.
   В каждом зале свой скрипач и ансамбль. Публика пьет, жует, поет, танцует. Приветствуют нас. А мы группой кочуем из зала в зал; не могут найти наше место. Наконец, нашли. Самый последний зал, одна стена которого закрыта занавесом, заглянув за него, я увидела спящих кур. Это был курятник. Никакого намека на музыкантов. А в соседнем зале веселье шло по полной программе. После долгого ожидания принесли суп, в котором вместе с морковкой и картошкой плавала зола и сажа. Забыли помыть тарелки или для русских итак сойдет.
   Оскорбленные, не стали есть и всей группой вышли из-за стола. Руководитель группы пытался остановить, намекая на международный скандал. Автобус увез нас в гостиницу, так что венгерскую национальную кухню мы не попробовали и пляски мы не посмотрел.
   Чехословакия. Братислава, огромный торговый центр, этажей 12. Народу тьма. Нас 4 русских туристок. Гуляем, глазеем, прицениваемся, не покупаем - денег нет. Подходит элегантная молодая женщина, улыбчивая, вся так и светится радушием и с милым акцентом спрашивает: "Матрешки, матрешки". Мы дружно закивали головами. Что русскому советскому туристу приходит в голову при этих словах. Конечно же: "Хочет купить матрешку"? Женщина, продолжая улыбаться, машет рукой, показывая, что нужно спуститься вниз. Спустились, вышли на улицу. Чехачка подводит к своей машине, ну ясно, не на улице торговать. Все так же белозубо улыбаясь, знаками показывает, что надо толкнуть машину. Сама села за руль. Мы, не соображая еще до конца, что нас используют как тягловую силу, стали толкать. Мотор фыркнул и рванул вперед, только мы ее и видели. Из окна машины - прощальное помахивание рукой "Адью".
   Ну, что ж матрешки, они есть матрешки, узнала же она нас среди тысячной толпы.
   А в это время в Чехословакии проходила "бархатная революция".
   Болгария. В Софии плюс 25, по сахалинским меркам - жара. Все срочно переоделись в летнюю одежду, женщины поснимали колготки. На обед у входа в ресторан нас встречала гид - болгарка и, задерживая взгляд на ногах наших женщин, что-то обсуждала со своей коллегой - гидом другой группы. Понять, о чем говорят, было не трудно, язык схож, говорили явно презрительно о бескультурии русских. Я напрямик спросила: "Что не так в нашей одежде?" В ответ: "Это не культурно, когда без колготок". И ехидно добавила: "Конечно, в России они дорого стоят. Но колготки нужно носить всегда".
   И как часто мы слышали потом от болгар, что русские никакой культуры не несут ни в музыке, ни в модной одежде.
   Югославия.
   Белград. От причала, где пришвартовался наш круизный пароход, до базара, нужно было подниматься вверх по дороге. На пути встречались магазинчики и магазины. В одном из них я увидела осенние сапоги. Они напоминали русские полусапожки, острый носок и каблучок. Померила и поняла, без них не уеду. Но извечный вопрос русского, т.е. советского туриста, где брать деньги. Стоили они 14 тысяч динар. В наличии 5 тысяч. Мозги заработали в одном направлении: что-то надо продать. Незаметно за размышлением дошли до базара, который покорил своим разнообразием экзотических фруктов, но не отвлек от основной мысли: где брать деньги . Но кто ищет, тот всегда найдет, на пути магазин с постельным бельем и витрине висит роскошный комплект, точь в точь как я купила в Румынии. И вышивка та же и выбивка, только намного дороже.
   Вечером в каюте, обменявшись информацией со своими подругами туристками, узнала, что в Белграде любят русский шоколад. Тут же метнулась в бар за шоколадом, благо, что за русские рубли, прихватила на всякий случай сгущенного молока (несколько банок). Утром вчетвером мы уже стояли на базаре. Я, как завзятая торгашка, перекинув через одну руку белье, в другой держа шоколадки и расположив возле ног кучу банок со сгущенкой, прикидывала, что почем торговать. Рядом примостились еще две туристки. Только четвертая, самая умная, отделилась и встала под навес на свободное место за прилавок.
   Скоро возле нас образовалась толпа народа - рассматривали белье, его и шоколад купили сразу, вертели в руках сгущенку, незнакомый продукт. Откуда-то объявился доброволец, парень, югослав. Помогал торговать, сносно говорил по-русски. И вдруг я вижу, к нашей "самой умной" подходит полицейский и куда-то ее повел. Забыв про сгущенку, я метнулась вниз, к пароходу по пути прихватив своих подруг. За нами несся "доброволец", как позже выяснилось, он прихватил сгущенку. Забежав за угол, отдышавшись мы стали соображать, что делать дальше и что будет с нашей "умной". Но "доброволец" объяснил, что это никакая ни полиция, а работник рынка, просто "умная" должна была заплатить за место, где торговала, а мы зря испугались. На радостях, что все обошлось, зашли в кафушку, выпили кофе, подсчитали выручку. На сапоги хватило.
   Это был самый удачный бизнес в моей жизни.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Коленька
  
  
   О том, что Анна любила Коленьку всю свою сознательную жизнь, начиная с первого класса, знали все: и родственники, и друзья, и муж. Выпив в компании рюмку другую, Анна расслабившись, слушая перезвон гитары и ни к кому не обращаясь сообщала: "Нет, Коленька играл лучше. Эх, объявился бы он сейчас, все бросила, на край света за ним пошла". А бросать было что, к своим 35 годам Анна, или как ее величали, Анна Васильевна, сделала карьеру от простого почтальона до заведующей почтового отделения небольшого подмосковного городка. Имея незлобивый, но твердый характер пользовалась уважением у начальства и подчиненных. Правда, злые языки мыли ее кости и шипели вслед: "Нет, надо же какова нахалка! При муже и за Коленькой на край света. Нет, рыжие, они все наглые!" Но Анна Васильевна давно из рыжей десятиклассницы, какой она была, превратилась в ухоженную белокурую женщину. Пухлые губы, яркие синие глаза заставляли мужчин оборачиваться ей в след. Особое внимание Анна уделяла уходу за руками: еженедельный маникюр, массаж, а грубую, грязную работу, как почистить картошку и помыть посуду, выполнял муж, Виктор. Работящий, добродушный, похожий на русского спаниеля, он боготворил свою Аннушку, потакая ее прихотям и желаниям. Захотелось Аннушке баньку собственную иметь, пожалуйста, к лету смастерил. Да не абы какую, а просторную с большой комнатой отдыха, где после парилки отдыхала и чаевничала с подругами Анна, вспоминая в который раз про Коленьку, как в первом классе посадили их за одну парту, как дразнили ее рыжая, бесстыжая она плакала, а Коленька гладил ее по плечу и утешал: "Не плачь, ты не рыжая, ты золотая, ты солнышко", как поцеловались в первый раз на выпускном, как уехал в Москву поступать, и больше она его не встречала.
   В семье у Аннушки тоже был порядок. Дом - полная чаша, все как у людей: машина "жигуленок" последней модели, каждый год на нем к морю, и Турцию посетили.
   Детей не было, но Анна и Виктор не заморачивались. Жили для себя размерено и просто, вроде даже как-то скучновато. Завистницы объясняли отсутствие потомства: "Не любит, вот и нет детей, от Коленьки бы нарожала".
   Когда вечером, перед закрытием, на крыльце почтового отделения Анна, увидела Коленьку, узнала его сразу. Горло сдавило, и горькие слезы полились рекой. Она не рыдала, не всхлипывала, не шмыгала носом, Не моргая, смотрела на Коленьку, улыбалась, а слезы заливали лицо: непроизвольно текли и текли. И все было в этих слезах: и бессонные ночи, и горечь ожидания, и радость встречи. Он, как в детстве, гладил ее плечо: "Не плачь, золотая моя. Все будет хорошо. Не плачь, солнышко. Как нашел? Да, в одном вагоне с твоей сестрой случайно встретился. Помнил все время. Не забывал. Женат. Трое маленьких детей. Зачем край света? Живу рядом в соседней области. Лесник. Зачем приехал, сам не знает. Потянуло".
   И началась у Анны вторая, тайная жизнь. Редкие приезды Коленьки, тайные встречи, свидания на чужих съемных квартирах, мучительные расставания, ожидание новых встреч. Все это не мешало расцвести Анне какой-то грешной красотой. Виктор стал догадываться, куда временами исчезала Анна. Но отношения не выяснял, потихоньку стал выпивать. На насмешки друзей скрипел зубами, когда сильно доставали, пускал в ход кулаки. Так продолжалось 12 лет.
   Наконец, узел был разрублен: умерла Коленькина жена и Анна вошла в его дом хозяйкой. Хозяйство было крепкое. В загончике хрюкало, по двору бегали куры. Анна приметила сарай с сеном, значит и коровка есть. Большой дом с огромным подвалом, заставленным банками с заготовками, вареньями, Коленька показывал с гордостью. "Да, была хозяйка, ну, ты, я думаю, тоже в грязь лицом не ударишь. Надо еще детей поднимать, учатся в городе, а сама знаешь, как все в городе дорого, так что принимай владенья". Анна приняла и старалась не ударить в грязь лицом.
   И наступила у Анны совсем другая жизнь.
   Никогда не занимаясь полноценно ведением домашнего хозяйства Анна, вооружившись литературой, старалась что-то засунуть в банки, что-то солить, мариновать, закатывать. Но то ли надо было иметь кулинарный талант, то ли сноровку, у Анны ничего не получалось. Банки взрывались, а те, которые не взрывались, были либо пересолены, либо кислые от уксуса. А еще был огород, корова, поросенок и все это требовало ухода.
   Дети в городе голодали. Про маникюр забыто, отрасли свои рыжие с сединой волосы. Непривычно тяжелая работа изуродовала красивые руки. Анна постарела. Через два года она поняла, так продолжаться не может. Было решено вернуться домой. Перед Коленькой поставлен ультиматум, после длительных колебаний он сдался. Живность распродана, дом сдан дачникам в аренду. Поехали.
  
   Дома их встретил Виктор в инвалидной коляске. После инсульта не поднялся. Научился ухаживать за собой сам. Иногда приходили сердобольные женщины, вместе когда-то работали. Помогали: убирали, стирали, топили баню - мыли его. Приспособился, как-то жил. Появление Анны с Коленькой было неожиданно и расстроило его. Он понимал свою ненужность. Обуза. Колясочник.
   Но в дом инвалидов, наслушавшись про тамошние ужасы, идти не хотел. Вечером состоялся серьезный разговор, Виктор плакал, просил оставить его дома, он будет стараться по хозяйству. Анна многозначительно посмотрела на коляску, нет руки у него еще работают, одна совсем хорошо. У Анны было доброе сердце: решила - "Пусть живет, мешать не будет" и подумав добавила: "Пусть живет в баньке".
   На том и порешили.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   К И Т А Й
  
  
   Почему мне предложили эту путевку в Китай, я не знаю, и видно не узнаю никогда. Группа была блатная: половина - это работники горкомов, а вторая половина - Герои Труда: летчик, шахтеры, рыбаки и геолог. Я не относилась ни к Героям, ни к работникам, простая служащая.
   После длительных очень холодных отношений наступило потепление между Китаем и тогда еще Советским Союзом. У нас, на Дальнем Востоке закрепить теплые отношения решили обменом туристов, т.е. 30 человек китайцев к нам и 30 человек от нас к ним.
   Как всегда, у нас кто-то где-то что-то напутал, недооформил и мы на границе с Китам в пограничном Градеково, где должен произойти обмен нас на них, с завистью смотрели, как счастливые китайские товарищи, улыбаясь, пересекали нашу границу. Чего же им не улыбаться - никто не напутал, а мы еще 2 дня прождали на границе правильно оформленных документов
  
   Ну, наконец, все позади и наш автобус глубокой ночью на скорости мчится по китайской тайге. Поражают выбеленные деревья, всю тайгу побелили что ли? Ехали долго. Уснули, и нас, сонных здоровых русских теток, на руках заносили в гостиницу маленькие худенькие китайцы.
   По программе должны посетить 6 провинций. Так как мы были первыми русскими в Китае, нас встречали в каждой провинции на высшем уровне, это значит, обильное застолье с первыми чиновниками города, длинные витиеватые речи, красивые тосты и с той и с нашей стороны. Но Азия есть Азия, ее не сравнить с Европой даже в оценке женской привлекательности, они другие.
   Во время приема танцую с китайским офицером, он улыбается, пытается на русском, плохом русском, делать комплименты: "Ты красивый". Я вслух: "Знаю". А про себя: "Нашел красавицу: толстая, прыщавая и нос картошкой". Он продолжает: "У тебя глаз красивый". Я вслух: "Знаю". Ну, это действительно, что есть, то есть, но почему только один красивый, а второй? Он с восхищеньем: "Нос большой". Я с раздражением: "Знаю". А про себя: "Батюшки, это оказывается красиво". А в финале он меня убил: "Сам жирный". Я с раздраженьем: "Я знаю. Больше не приглашай меня танцевать".
  
   Нашу группу привезли на фабрику по изготовлению сувениров. В одном из залов выставка китайских художников. На стенах развешаны картины. На низком столике лежат принадлежности для творчества: кисти, черная тушь в брикете, красная - для печати, бумага, книга-учебник по рисованию, вернее по начертанию иероглифов одного из художников. Руки сами потянулись к кисти, попыталась скопировать из этой книги иероглиф. Подходит маленький седенький китаец с нашим переводчиком. Переводчик спрашивает: "Нравится?" "Да". "Это художник и это его книга, он хочет сделать тебе подарок, что тебе написать?" Что приходит на ум комсомолке? Ну, конечно же ни какое-нибудь высказывание древних мудрых китайцев. Нет. Прозвучал призыв: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь", что тоже, наверное, хорошо. Художник, соблюдая соотношение простого и изящного, бамбуковой кистью, на рисовой бумаге, черной тушью начертал иероглифы, поставил красную личную печать и вручил мне. Я, зная, что это очень дорогой подарок в знак благодарности поцеловала его в щеку. Что тут стало с художником?! Он смутился, покраснел. Как может краснеть коричневое лицо? Оно стало бурым и продолжало на глазах наливаться, Уж не хватил бы удар. Я застыла. Что это с ним? Переводчик объяснил - по китайским законам, если девушка поцеловала принародно мужчину, он обязан жениться. Хорошие законы в Китае.
   Все рассмеялись, я успокоила обоих китайцев, что я - не девушка, я замужем, а потом ввернула: "Хотя все может быть: я законопослушная и уважаю чужие законы, так что смотрите, остаюсь". Это была шутка, но художник побелел.
  
   Зачем я везла в Китай контрабандой 50 рублей, я не знаю: ради остроты ощущения или по принципу: все везут, а я что лысая? Провезла через 2 таможни в потных от страха руках сложенную гармошкой между пальцами советскую 50-рублевую купюру, там, где Ленин в профиль и в кепке.
   Ни в одном магазине, где я предлагала обмен на юани, не понимали, что это такое, причем видела, как немец менял в кассе магазина валюту. Молодые продавщицы, расширяя свои узкие глазки, пытались сообразить кто мы, русских отродясь они не видали и принимали нас за кого угодно: за немцев, англичан, которые сновали в великом множестве. К слову сказать, немцы активные путешественники - встречаются на каждом шагу. Круиз подходил к концу, а 50 рублей "жгли ляжку". Наконец, я решилась оторваться от всех (хотя это было очень трудно сделать, так как проходили студенческие волнения, и к нам были приставлены сотрудники какой-то военной епархии). В очередном огромном городе, заприметив по телебашне место, где припарковался наш автобус, я оторвалась, как мне казалось, незаметно от группы и очутилась среди небоскребов, красивых витрин магазинов. Завернув во двор магазина, держа на чеку шпиль телебашни, повернула еще раз за угол и оказалась в другом мире. Городок, выстроенный из картонных ящиков. Это был настоящий город в городе, со своей улицей, парикмахерской, рестораном, швейной мастерской. Разносились запахи ни с чем не сравнимой китайской кухни. В центре, у входа в ресторан, стоял молодой упитанный китаец. Стоял он в классической позе: спиной опершись о косяк, согнув правую ногу в коленке, руки заведя за спину - поза проститутки или сутенера. Я бесстрашно подошла к нему. "Ченч"? И показала ему купюру с Лениным в кепке. Китаец заулыбался, но не шевельнулся. "Ченч?" -настаивала я. Он смотрел на меня и улыбался. "Смотри Ленин" Улыбается. "Джордж Вашингтон. Ченч?" Что-то до него дошло. Продолжая улыбаться, не меняя позы, лениво вытащил довольно упитанный кошелек и подал мне 50 юаней, я ему свои 50 рублей. Обмен состоялся. До сих пор не знаю, на что он позарился.
   Да, загадочная страна Китай.
   Возвращаемся с экскурсии. Автобус очень высокий, туристический, местного китайского производства и из него хорошо просматривается улица и площадь. Я сижу у окна, наблюдаю. Народу тьма. Забиты и улица и площадь, как в подсолнухе семечки, также плотно и такие же все сверху мелкие и черные. Студенческие волнения. Автобус остановился. Огромная толпа мешает продвижению. Встали окончательно. Я, охваченная порывом, высовываюсь из окна, с восторгом в знак солидарности машу руками, кричу: "Молодцы, мы с вами" пытаюсь пожать им руки, свешиваюсь, как можно ниже из окна и, вдруг, сильные руки китайских товарищей потянули меня к себе, я заскользила вниз из окна, но тут наши советские товарищи, видя, что от них уползает свой, схватили меня за ноги. Я зависла. Силы были равны. Китайцы вниз к себе, наши к себе, что со мной было бы, не знаю, или перепилили бы на 2 части или оказалась бы в толпе, а там как судьба распорядилась: либо растоптали, либо влилась в ряды повстанцев, стала бы революционеркой. Но вдруг автобус резко рванул и вырвал меня из рук китайских товарищей. Прощайте друзья. Но осталось ощущение сопричастности к великому делу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Одноклассница
  
   Милка была звездою школы. Все у нее было необычное, начиная с имени. В классе было полно Светок, Наташек, Ирок. Милка одна на всю школу. Казалось простое имя - Людмила. Но никому не приходило в голову назвать ее Людка или Люда, она была Милка. Училась Милка хорошо, и в 10 классе было ясно - выходит на золотую медаль. Одевалась Милка ни как все: отец - капитан дальнего плаванья - привозил ей из загранрейсов красивые вещи... Милка считалась первой красавицей школы. Сейчас, глядя на фотографии тех лет, видно - обыкновенная девчонка, но быстрый взгляд темных глаз, живая речь, смелые суждения, уверенность в себе, и в то же время милая улыбка - все это делало ее необыкновенно привлекательной. Милка была принцесса. А свита, как известно, играет короля. В ее окружении, кроме трех близких подруг, находились 4 то ли мушкетеров, то ли рыцарей мальчишек-одноклассников, добровольно взявших на себя эту роль. Звали их почему-то Тим, Том, Пит и Коко. Коко - Вовка Мухамадиев, первый в классе хохмач и остряк был пожалован в шуты, подруги - фрейлины, не хватало Миледи и трубадура. Многие девчонки готовы были пойти на роль Миледи, а Трубадуру еще не пришло время. На лицо был "двор", пусть не полный, но "двор".
   На переменах "двор" окружал Принцессу, рыцари, дурачась, снимали воображаемую шляпу, преклоняли колени, клялись в верности. Вся эта придворная камарилья держала себя обособленно от остальных одноклассников. Посторонних в свой круг не пускали.
   Как только Милкин отец уходил в рейс, а мать улетала на юг лечить нервы, в Милкином распоряжении оставалась огромная квартира в "барском доме", где жила вся местная элита. Что не мешало Милке и ее "двору" устраивать веселые вечеринки с запрещенными "Битлами" и набирающим обороты В.Высоцким. Жила Милка красиво и необычно, поражая своих придворных роскошью, как и полагалось принцессе. Да, и не трудно было удивлять детей из семей простых рабочих, не от хорошей жизни оказавшихся по вербовке на Сахалине.
   Милка была революционерка, весело, не задумываясь, говорила всем правду, поэтому, когда на комсомольском собрании объявили диспут "Какие мальчики нравятся девочкам, какие девочки нравятся мальчикам", встала, громко и смело сказала, что ей нравятся такие мальчики как Гена Трутнев, чем привела в недоумение весь класс. Гена ничем не выделялся, обычный мальчишка, каких много, сидел за одной партой с Ириной.
   О том, что Ирина тайно влюблена в Генку с 5 класса никто даже лучшая подруга Нинка Петрова, не догадывался. Влюблена была безответно и только в 9 классе, год назад произошел сдвиг в их отношениях: он сел к ней за парту, вместе возвращались из школы домой, благо жили рядом. Иногда по дороге заходили в кинотеатр. Особенно интерес к ней возрос, когда появился поклонник в лице курсанта мореходного училища Леши Завьялова. Он каждый день, встречая их у школы, не торопясь, вразвалочку подходил, молча забирал у Ирины портфель и шествовал рядом, не обращая внимания на Иркино фырканье. Она же интуитивно по-женски чувствовала, что присутствие Леши повышает ее шансы, возбуждая к ней интерес Геннадия, и неумело флиртовала.
   На следующий день после собрания Гена от Ирины пересел на свободную парту.
   Для Иры - это был удар. Ира сникла, хотя внешне старалась не показывать виду. Пыталась что-то доказать: вдруг пришла в школу в голубом пальто из кожзама, черная кожаная шляпка и черные в сеточку перчатки. Дополняли туалет, вопреки школьным запретам, сапоги на высоком каблуке. Не помогло. Да, разве можно равняться кожзаму с Милкиным японским болоньевым плащом.
   И когда классная руководительница предложила Ирине читать лекции по искусству в 9 классах, читала. Не помогло. Ну, разве может сравниться золотая медаль с какими-то никому не нужными лекциями по искусству.
   Учиться Ира стала хуже. Плачевно обстояли дела с математикой, и когда математичка Мария Гавриловна, желая оживить класс, объявила: "Сегодня день тупых", то вызывала к доске двоечников, в том числе Ирину, - школа стала ненавистна. Укрепилась мысль: не сдаст выпускные экзамены, по математике - уж точно. Что пережить еще одно самое главное унижение в своей жизни - не получить аттестат!? Опозориться на экзаменах, нет, этого она не переживет.
   Наступал новый год.
   Все готовились к встрече Новогоднего бала. Иринина соседка - Валентина сшила ей новогодний костюм "Ночь". Костюм был шикарный. Умелые руки Валентины из кучи тряпочек, шелка, бархата и капрона сотворили чудеса. Длинная в пол юбка и широкий пояс подчеркнул тоненькую талию Ирины. Нашитые звезды то ярко блестели, то тускло переливались, прячась в бархатных складках. Это был шедевр. Лучшая подруга Нина замерла, увидев костюм, и тут же предложила произвести обмен. У нее костюм "вьюга". Веским аргументом послужил довод: "Костюм "Вьюга" больше подходит блондинкам, а значит тебе, в черном ты потеряешься". Обмен был произведен.
   Шел разгар бала. Защищали костюмы. Нинка на сцене кружила и срывала аплодисменты. Она блистала. По всему было видно, ей присудят первое место. Дошла очередь и Иры. Неуверенно прошлась по сцене, явив собою жалкое зрелище: накрахмаленные марлевые рукава "вьюги" обвисли, само платье, сшитое из простыночного материала, помялось. Подобие детского костюма не спасли распущенные по плечам белокурые волосы. "Костюм Вьюга" - объявил ведущий. Кто-то присвистнул. Коко на весь зал оповестил: "Костюм белой моли." Зал засмеялся. Кто-то захлопал. Ирина выхватила из зала презрительный Генкин взгляд, он стыдился ее. Ирина развернулась и ушла со сцены. Выбежав из школы, увидела идущего навстречу Лешу. Слезы, так долго сдерживаемые, сами полились из глаз. "Леша, они смеялись" - рыдала она на груди парня. Тот сжимал кулаки: "Они все глупые. Ты самая красивая. Ты самая лучшая". Потом они целовались. Ирина искала успокоения в его губах.
   А наутро впервые пришли женские дела. Ирина связала это событие с вечерними поцелуями и решила, что она беременна. Это был стресс. В те времена ни в школе, ни дома молодым девушкам не объясняли происходящие физиологические процессы в их организме, и информация, какой владела Ирина исходила от подслушанных разговоров матери с ее подругами про "эти дела", но не допоняла, присутствие "этих дел" или их отсутствие отражается на беременности. Мрачная, закусив губы и не с кем не разговаривая, часами уставившись в окно - Ира искала выход. Что делать? Что в школу она не пойдет больше - это ясно. Пойдет работать, будет воспитывать ребенка. Какого ребенка? Отец убьет! Необычное поведение Иры заметила соседка. Валентина, вызвав на откровенный разговор, долго смеялась. Потом популярно объяснила, что от чего происходит.
   Все зимние каникулы Ирина провела с книгой, забившись в угол дивана. Диван защищал, создавал уют и комфорт, книга уводила в другие края, где все беды, в конце концов, преодолевались.
   С диваном расставаться не хотелось. Решение бросить школу утвердилось окончательно, и после скандалов с отцом и слез матери ее оставили в покое. "Поступай, как знаешь". Весной она уехала в областной город поступила в техникум.
   Про Милку и Генку слышала от своей матери (они дружили с Генкиной, и как соседи и как подруги по несчастью, у обоих мужья любили женщин и, как говорила мать, "По одним ходили бабам"), что они вместе поехали поступать в Владивосток. Милка без труда поступила в универ. Генка завалил. "Еще бы, вечный троечник, на что он надеялся?" -откомментировала Ирина. Домой не хотел возвращаться, жил во Владивостоке на даче у Милкиной бабушки. Поздней осенью его мать привезла домой. Поступил в мореходное училище.
   Постепенно у Иры все школьные события забылись, заросли травой забвенья. В этой взрослой жизни были и посильнее встряски, все пережила, но личная жизнь не складывалась. Дважды выходила замуж, родила двух девочек, за все это время ни разу не встретилась с Генкой. Знала что не женат.
   Как-то приехав без предупреждения к родителям, не застала их дома. Ключей в условном месте тоже не было, но торчала записка. "Мы в ресторане "Чайка". Ирина рассмеялась: "С чего это понесло моих стариков гулеванить". Ресторан находился недалеко, и через три минуты хода она была у "Чайки". Входная дверь закрыта, но внутри двигались тени и приглушенно играла музыка. Звонка наружного не было, пришлось стучать и ногами и руками. Наконец дверь открылась, на пороге стоял дядя Саша, Генкин отец. "Ты почему опаздываешь?" "Куда" - вопросом на вопрос. "На свадьбу. Так Генка жениться". Сердце оборвалось. "Нет. Нет, я не пойду, я с дороги, мне только ключи". "Не получишь ключи, пока не поздравишь молодых". Он схватил ее за рукав. Сопротивляться бесполезно: высокий, крепкий, он как пушинку затащил ее в зал. В большом зале буквой П стояли накрытые столы, в центре, как положено, жених и невеста. Царил полумрак. "Кто это с ним? Кто невеста? Милка?" "Говори" - властно приказал дядя Саша. "Кто-то услужливо поднес полный фужер. "Поздравляю, желаю здоровья и счастья". Но, вдруг, вспомнила диспут, Милку, ее откровенность, тряхнула головой. Как же так, 16-летняя девчонка посмела перед всеми, а я, взрослая тетка, мямлю. "Гена, может ты не знаешь, да теперь это не важно, я была влюблена в тебя с 12 лет, ты сыграл большую роль в моей судьбе и, как бы не повернулось, спасибо, что у меня сохранилось к тебе светлое чувство, наверное, такую же роль сыграла в твоей судьбе и Милка. Поздравляю вас и желаю одного на двоих счастья. Гена ты мне, как брат". Кто-то дурашливо завопил: "Брат сестру прижал к кресту". Дядя Саша цыкнул на певца и тихо произнес: "Невеста - не Милка. Это Лена, Милка давно за другого вышла". Ира выпила до дна, не задумываясь, что за содержимое в фужере, но помня, что пока пьешь, нельзя дышать, с размаху швырнула фужер об пол и ушла, забыв, зачем приходила. Развезло ее минут через 15, сидя на крыльце, глядела в звездное небо, по-бабьи завыла. Пришли родители, молча открыли дверь, пьяную ревущую завели в дом. Утром дали рассолу. С Генкой они больше никогда не встречались
   Так Ирина попрощалась с первой своей любовью.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Возмездие
  
  
   Петух был красив: большой, белый, с ярко красным гребнем и такой же бородкой, он стоял, подбоченясь, наклоняя голову то вправо, то влево, прицеливаясь, куда бы наверняка и побольнее клюнуть эту вредную девчонку. Все его существо трепетало от ненависти к ней.
   За то, что она сотворила, нет прощенья.
   Петух был выпивоха, и сейчас он был не совсем трезв. Болела голова, мешая точному прицелу. Пить, вернее, спаивать его, люди стали от скуки. Крохотный островок, затерянный на краю земли в Японском море был начисто лишен развлечений, поэтому любое маломальское событие долго обсуждалось, а любому развлечению, самому первобытному, радовались как дети. Извечное "Хлеба-зрелищ"! Хлеб на острове был - зрелищ нет. Люди, как могли, развлекали себя сами.
   Сначала были плавающие в море коровы. Никто не может сказать, что их заставило, так далеко заплывать от берега: необходимости в поисках травы не было, на острове уж чего-чего, а травы было полным полно. Может быть, хотели на Большую землю уплыть, надоел им остров. И до сегодняшнего дня собирается народ поглядеть, как резвятся в море коровы.
   Затем появился козел Гришка. Он с удовольствием затягивался "Козьей ножкой", выпускал дым из ноздрей, приводя в неописуемый восторг зрителей. Обучил его этой затее, тоже местная знаменитость, хозяин козла - Степан-заплата. Кроме козла и латаной-перелатаной рубашки Степан ничего не имел, так и приклеилось к нему это прозвище - заплата. Степан был злостный курильщик. Табак ему поставляли с материка постоянно, хватало и Степану и козлу.
   Сейчас звездой на острове был петух-алкоголик. Пьющим он стал случайно, как-то увязался за компанией, те стали кидать хлеб, смоченный в водке. Петя с удовольствием заглотил угощение, захмелел и пошел домой в курятник учить уму разуму кур. Из курятника раздалось кудахтанье. Полетели пух и перья. Куры разбегались кто куда. И с той поры у зевак стало потребностью приходить смотреть, как пьяный петух, едва стоя на ногах, шел домой гонять своих жен, и делали ставки, на какой минуте петух устанет и уснет, тем самым определяя степень воздействия водки.
   А ничего неподозревающая вредная девчонка 3-х лет от роду собирала паслен, отправляя ягоду в рот: "Какая вкусная, а мама говорила: "Нельзя, нельзя есть". А Люда: "Можно. Можно, если черная". Увлекшись сбором ягоды, она не замечала петуха. А опасность ходила рядом.
   Час назад петух поднялся с компанией на сопку, вернее его позвали: петух был гордый сам не ходил, не напрашивался, шел, когда приглашали, шел с достоинством, гордо подняв голову, и гребень его, как красный флажок, мелькал среди травы. Тогда он еще не знал, какая случилась у него беда. Узнал случайно, в этой же компании. Один из собутыльников, смеясь, стал рассказывать, что натворила эта вредная девчонка. И теперь он здесь, рядом с ней, чтобы отомстить.
   В голове сверлила мысль - девчонку надо наказать, как можно сильней.
   А девчонка считала ягодки "Раз, два, три, раз два три"
   "Интересно, когда она делала черное дело, она тоже считала? Да умеет ли она считать до 10?" От этих мыслей гребень у петуха налился кровью, и разбежавшись, петух кинулся на девочку, стараясь клювом попасть в глаз. Она закричала, кровь потекла из носа, но цели он еще своей не достиг, поэтому клевал, клевал и клевал. Прибежали взрослые.
   Девчонку унесли, петуха поймали, посадили в курятник под замок. Его участь была решена: соседка Люда раскатывала тесто на лапшу. Это событие разделило остров на два лагеря: первые - в меньшинстве, за наказание, другие - простить, один из доводов прощения - Петух на весь остров был один, а девчонке поделом. Это надо же додуматься - утопить весь выводок: 10 цыплят в ведре с молоком (не топила она их, а попоить тепленьким молочком хотела). Да подумаешь, отделалась несколькими царапинами, ничего, до свадьбы заживет.
   К вечеру пришли парламентеры с просьбой об амнистии петуху, принесли откуп в виде конфет для девчонки. После длительных переговоров, петуха амнистировали, но с условием, до первого кровопролития.
   А вредная девчонка выросла и написала этот рассказ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Ласковая бабушка
  
  
   К подъезду дома такси, из-за ремонтных работ подойти не могло, пришлось обходить вокруг дома. Навстречу шла молодая цыганка с грудным ребенком на руках.
   "Девочка" - обратилась она ко мне, - "Где здесь аптека?"
   "Какая аптека в 5 утра. Спит твоя аптека".
   "Ребенок болеет. Лекарство нужно".
   "Не знаю. Все ближайшие закрыты. Дежурная отсюда очень далеко". "Дай, я тебе погадаю"
   Ну, зацепилась языком, разозлилась я на саму себя.
   " Некогда мне, видишь, такси ждет, опаздываю".
   "Ой, не торопись, не торопись, на свою беду торопишься".
   "Да, отстань ты от меня"
   Я действительно торопилась в аэропорт. Рейс ранний, у меня нет билета, вернее есть, но он на более позднюю дату, а я хотела улететь сегодня, нужно было каким-то образом попасть на подсадку. Надеюсь, получится - багажа нет, в руках маленькая дамская сумочка да дорожная сумка - ручная кладь.
   В аэропорту, несмотря на ранний час, народу тьма. Яблоку негде упасть. Затопило Приамурье, и людей вывозили из затопленных районов на Большую землю. У стойки уже шла регистрация на мой рейс. Прикинув количество желающих улететь этим рейсом с возможностями Ана (самолет), я поняла, что пролетаю мимо. Ну что же, будем биться, но мешала дорожная сумка. Она вдруг стала неуклюжей, цеплялась за чужие ноги, не давала продвигаться вперед. Из-за нее на меня кричали: "Куда вы претесь, девушка". В конце концов, я решила от нее избавиться. В углу стояла скромно одетая бабушка с ребенком на руках. Видно, из беженок.
   "Будьте так добры, посмотрите, пожалуйста, за сумкой".
   "Хорошо, хорошо, не беспокойся, милая. Посмотрю, не беспокойся. Иди, на сколько тебе надо" - ласково сказала старушка,
   Утро обещало быть жарким, чтобы облегчить проникновение в очередь, решила снять свитер. Дернула молнию сумки, и перед изумленными зрителями открылось ее содержимое. А там было, на что посмотреть.
   Накануне совершив набег на чековый магазин, выполнила заявки подруг, опустошив прилавки магазина. Теперь все это сверкало и переливалось красочными пакетами в моей сумке. Угол, в котором мы стояли, осветился ярким светом. Засунув свитер в сумку, застегнув молнию, вручила ее ласковой старушке. И ринулась в гущу очереди.
   Четыре рейса должны были сегодня лететь в моем направлении, ну, хоть на какой-нибудь должна же я попасть. Прозвучало сообщение - закончена регистрация. Так, один рейс минус. С трудом пробивая дорогу сквозь тела отхлынувших от окошка людей, я пошла за своей кладью.
   Ни бабушки, ни внучки и тем более ручной клади на месте не было.
   Не веря глазам своим, может, где присела, я обошла весь зал, нет. Может в туалете? Нет. Вернулась на прежнее место. Нет. Старушка, вместе с моей сумкой и внучкой растаяла. Озираясь, я как приклеенная стояла на месте. Ждала. Придет. Через час, поняв бесполезность своего ожидания, вышла на привокзальную площадь. Вокруг кипела жизнь: такси приезжающие, отъезжающие, бабушки торговали нехитрой местной продукцией. Одна из них привлекла мое внимание. Малиновое варенье. Купила баночку. В сумочку банка не помещалась, пришлось носить в руке. Зачем я ее купила, какой-то неосознанный порыв. Зашла в зал. Народа стало меньше. Уже можно свободно присесть. Присела, потом прилегла, уснула. Спала долго. За это время один за другим ушли два рейса в нужном для меня направлении. Остался последний, вечерний.
   Поняв, что шансов, на него попасть, нет, решила действовать напрямую, через пилотов. Но как их найти? "Рейс вечерний", - размышляла я - "Летели сюда 2 час, до этого из дома за два часа выехали, прилетят голодные, не будут же они перекусывать бутербродами. Пойдут в ресторан. Значит, пойду туда и я. Как только прозвучало сообщение о прибытии моего рейса, выждав 30 минут, я пошла в ресторан, чтобы встречать моих пилотов сытыми, по опыту зная, что с голодными мужчинами проблемы решаются с точностью наоборот. Пошла, но не как клиент, а как швейцар встала у входа в зал. Сумка наперевес через плечо, в нее приспособила банку с малиновым вареньем. Крышка от банки торчала из подмышки кверху, словно я прятала крупнокалиберный обрез. Первая группа летчиков, думая, что я захожу в зал, посторонилась, пропуская меня. "Нет, нет" - залепетала я. "Вы летчики? Куда летите? В Алма-Ата, что? Нужно подвезти?" "Нет. Мне в другую сторону". Следующая группа - в Москву и тоже предложение - "поехали с нами". Прошло семь команд, и все предлагали подвезти, но летели, куда угодно, но только не на Сахалин. Уже не веря в свою удачу, я обратилась к последней группе: "Вы не на Сахалин". "ДА". "Ой, мальчики" - заголосила я, - "возьмите меня с собой - меня обокрали". Не дав мне выплакаться, командир взял мой билет, поставил какую-то закорючку: "Где ты раньше была? Успеешь?" Цокая высоченными каблуками, я, как горная лань, неслась к заветному окошку. Все ушли, регистрация закончилась.
   "Девочки", - заорала я во всю мощь своего горла, - "Помогите".
   Какое-то лицо высунулся из-за шторы. "Я - жена командира. Пропустите". Лицо усмехнулось, но из-за шторы вышло. Оформило. "Ну, мчись, там уже трап отходит". По летному полю я неслась босиком, трап, действительно, уже отъезжал.
   Сидя в самолете, каждый раз видя кого-то из членов команды, я, как китайский болванчик, кланялась и произносила: "Ой, спасибо, большое спасибо". И чтобы как-то отблагодарить, через стюардессу передала банку с малиновым вареньем.
   Дома, проснувшись утром, какое-то время не открывая глаз, лежала, бездумно перебирая в памяти вчерашний день. Пора вставать. Так, где моя косметичка? А, в той сумке. Вот тут я заревела.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Нельзя дважды войти в одну воду
  
   Из Ростова на Сахалин билет на самолет можно было приобрести только за месяц вперед. Я разочарованно отошла от кассы. На стене висел плакат - белозубая девушка в форме предлагала: "Летайте самолетами аэрофлота". Рады бы.
   Памятуя, свой прошлый опыт - "на подсадку", решила повторить.
   Для начала надо найти человека, который "захочет помочь". Нашелся. Дядька в голубой форме, с какими-то знаками отличия на плечах. За 50 процентов от стоимости билета. Договорились, завтра утром встречаемся у кассы. "Приходи пораньше", но что такое "пораньше", я не уточнила и в 4 утра с вещами уже спускалась в лифте гостиницы "Интуриста". На этот раз вещей, вернее сумок было больше все-таки с юга, мы, сахалинцы, жадные до фруктов.
   Две большие сумки, набитые грушами, яблоками, персиками, маленькая дамская сумка через плечо, а самое главное - под грудями, в носовом платочке с одной стороны - намертво пришитые к лифу, а с другой стороны приколоты на булавку, большая сумма денег. Бюст поднялся, увеличившись раза в три, т.е. 12 размера.
   Впервые я видела возвращающихся с работы проституток. Лифт останавливался на каждом этаже, подбирая "тружениц любви". Накануне вечером в ресторане я их видела, симпатичные мордашки, хорошо одетые, работали с интуристами, правда, в основном "интуристы" были с Кавказа в кепках аэродромах.
   Сейчас "на манеже лица те же", но только постаревшие: воспаленные глаза, осыпавшийся макияж, помятая прическа, кого-то провожали, кто в одиночестве, а одной даже галантный кавалер на прощанье целовал руки, но все, кто встречался глазами с моими грудями, застывал на какое-то время.
   Аэропорт почти в черте города, минут через 20 была на месте. Рано. В здании духота, осталась снаружи. Подошли четверо молодых ребят, то ли местные, то ли "интуристы с Кавказа", кто их разберет. Дружелюбно настроены, не хамят - уже хорошо.
   Интересуются: "Почему одна в такое время? Куда лечу?" Помня, что у меня в бюсте, отвечала тоже вежливо, но односложно. У одного из них сегодня родился сын, у меня сегодня день рождения - это объединяло. Я рассказала свою проблему. Новоявленный Папаша принес шампанское, один из них предложил помочь: он племянник, дальше пошло подробное объяснение родственных связей, если короче - тетка по отцовской линии, которая работает здесь. Как из-под земли появились два милиционера, потребовали документы. Все предъявили паспорта кроме "Племянника", вместо паспорта - белый лист бумаги, в углу штамп (я умею быстро читать), мелькнуло слово "освобожден". Милиционеры переключились на меня. "Кто, откуда, что делаю без билета???" Я возмутилась: "Я российская гражданка, по Конституции имею право свободного передвижения". На что один из них сказал: "Сейчас передвину на 3 суток в обезьянник, до выяснения личности". Я опять возмутилась: "Не имеете право, у меня паспорт!" Оставили в покое. Ушли. Заметно изменилась обстановка. Стала своей. "Племянник" работающей в аэропорту тети, вновь предложил услуги по приобретению билета. Как завороженная, отдала паспорт и деньги. Ушел. И тут всплыл в памяти листок со штампом, кинув все сумки, кинулась догонять. В здании вокзала пусто. Пошла на голоса, раздававшиеся из кабинета. Оказалась, проходная комната с турникетом, через который проходили люди, среди них - "Племянник". "Все" - заорала я. "Не надо, пришел дядька, пришел мой дядька". "Чего ты орешь, чего орешь??" - недовольно зашипел "Племянник". Но вернул и паспорт и деньги.
   Все-таки есть ангелы хранители. В этот раз они были в образе милиционеров.
   Пробило 7 часов. Дядьки нет. 8 - нет, 9- нет. Ясно - не придет, ну что ж, пойду искать пилотов. Но ростовский аэропорт, это не владивостокский. Ростовские пилоты в отдельной зоне, и к ним без пропуска не попадешь. Тогда к более доступным, к стюардессам. Нашла. Миловидная девушка объяснила, чтобы к 11 часам я подошла к шлагбауму, приедет на красных жигулях, номер такой-то, командир со своей командой.
   Как по заказу, в 11-00 подъехали красные жигули, за рулем - симпатичный улыбчивый мужчина, командир. Где ж ему быть, командиру - только за рулем. Объяснять долго не пришлось, не отрывая взгляда от моего бюста, командным голосом коротко приказал: "В 12-30 быть под часами с вещами. Подойдет наш паренек, кивок на заднее сидение, там сидел и тоже улыбался "паренек" - он все знает".
   В 12-00 я под часами. Жара. Обливаюсь потом, жду. 12-30 - нет "Паренька". 13-00 - нет паренька. Когда объявили задержку рейса, сердце екнуло, то ли воображение, то ли предчувствие нарисовало картину: вот внезапно возвращается улыбчивый командир домой и застает дома жену с любовником. Что будет? Как словом, так и делом. 13-10 - появился долгожданный "Паренек" с известием: "Командир заболел, поменяли экипаж. Новый командир не сговорчив, боится, да еще на борту какие-то из Счетной палаты контролеры, ну что-нибудь придумаем. Пошли. Пошли." И он повел меня окружным путем на летное поле: в обход, через какие-то переходы, потом в здание, потом поднялись па пятый этаж, спустились на третий, какими-то коридорами опять - на пятый. Спустились мы по узкой, похожей на пожарную, лестнице на землю летного поля. И все это время "Паренек" с моими сумками по жаре. Бедные груши, яблоки - там наверное компот. Потом меня оставляет одну, а сам с сумками пошел к самолету. "Следи, как махну руками - иди". Вещи возле трапа поставлю." Слежу за ним на расстоянии: вот он подошел к самолету, вот ставит сумки у трапа, вот он поднимается по трапу внутрь самолета, что-то говорит стюардессе, вот подошел автобус, привез пассажиров, вот народ поднимается по трапу, вот уже все зашли, только какая-то группа мужчин прощаются, все обнимаются и целуются по очереди, вот опять целуются, и опять целуются. Не голубые ли? Вот зашли и голубые. Пусто. Только мои сумки сиротливо стоят у трапа. Вот отъезжает и трап. Я рванула с места в карьер, махнула какому-то проезжающему автобусу. Остановился. Молодой веселый водитель подмигнув, а потом ошарашено взглянув на грудь, выжал скорость. "Опоздала, сестренка? Не боись, догоним. Вот поравнялись с выходящим на взлетную полосу самолетом, в иллюминаторе мелькнуло удивленное лицо "Паренька". Он отчаянно замахал руками. "Нет, нет"! А водитель сигналил и набирал скорость. Как он собирался меня посадить на самолет? На ходу что ли? Видимо он балдел от мысли, что устроил гонки с самолетом. Наконец, понял, остановился, виновато развел руками и опять взглянул на бюст.
   Полицейский или дежурный, охранявший вход со стороны летного поля страшно удивился, когда я волоча сумки, разбитая неудачей и жарой, зашла в здание аэропорта..
   От удивления стал заикаться: "Ддда, как вввы здесь"? Сссо стороны летного поля, как вы здесь?" "Да, замолчи ты, не видишь - опоздала, покарауль сумки". И не слушая возражения, пошла в кассу. "Девушка, ну помогите мне улететь на Сахалин", - чуть не плача, попросила я ее. "Через Москву полетите?" Что за вопрос, мечтать не смела.
   Через 16 часов я была дома.
   Все-таки мне везет в дни рождения. Всегда.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Арабские ЭМИРАТЫ
  
   Что мы летим в необычную Страну, стало понятно после 30 минут полета; когда две, рядом сидящие, девушки стали потягивать соломинкой из одной 250 граммовой бутылочки шампанское, к ним подошла стюардесса и строго-вежливым голосом предупредила, что, если они хотят попасть туда, куда они летят, то надо прекратить пить. Замечание мне показалось смехотворным: чего она к ним придирается? Бутылочка казалась крохотной еще и от того, что была в руках у дородных крепких девиц, каждая под 120 кг. Лететь нам еще 5 часов, впереди аэрофлотовские обед и ужин. Все пройдет. Не прошло.
   Каково же было мое удивление, когда в аэропорту на строгой, ну очень строгой таможне, после тщательной проверки (и в глаза светили лампочкой, сканировали и передавали от одного таможенника другому) наших девушек куда-то повели, и больше мы их не видели. То ли девушки догнались втихаря, то ли в бутылочке шампанского было, что покрепче.
   В гостинице на столе лежал прайс-лист. Предложений на развлечения на любой вкус и возраст - тьма. Но расценочки!!! Что удивило: прайс на 3-х языках: русском, английском и... казахском. (Позже поняла, почему на казахском; казахи встречались на каждом шагу и платили за услуги, не скупясь, да и чаевые из их рук, порхали как бабочки.) Старательно наставив галочек напротив интересующих меня экскурсий и подсчитав, во что обходятся развлечения еще раз, более критически пересмотрела список желаний, выходило около 2 тысяч долларов, перевела по курсу сегодняшнего дня на рубли, слегка подавила "жаба", но живем раз - решила оставить все в первоначальном варианте. Да, еще хочется арабский белый шелковый ковер.
   Утром в радужном настроении пошли навстречу с гидом-переводчицей. Вся наша малочисленная группа была в сборе. Гид, уточнив, определились ли мы с экскурсиями, предложила произвести оплату сразу, сейчас, в долларах. "Или в рублях" - добавила я, и все засмеялись, но каким-то не добродушным смехом, как смеются шутке, а обидным, издевательским (ага, сейчас, разбежалась). Начинаю догадываться, что-то не то. Но с глупой улыбкой повторяю: "И в рублях!?" И как гром среди ясного неба прозвучал ответ: "А рубли в Эмиратах не ходят. Не принимают их ни в банках, ни в магазинах". И что мне теперь делать? Второпях, оформляя путевку, мы совсем упустили такой момент, как обмен рублей на валюту. И с той же идиотской улыбкой вопрошаю: "А что мне делать? У меня только рубли". Посыпалось участливое - "А чем вы думали? Надо было соображать! Вы, что первый раз? А почему вам не подсказали в турагенстве?" И советы - "Надо звонить родным или знакомым", но родне и во сне не снилась такая сумма, а у друзей я и итак в долгу: на эту поездку, на всякий случай, подзаняла у подруги (вот они теперь и балластом), а сейчас "здрасте-пожалуйста, дай, Оля, еще 100 тыс., т.е. 2 тыс. долларов, срочно". Нет, надо искать другой выход. Крепко задумалась. Знаю, безвыходных ситуации не бывает.
   С таким задумчивым лицом я продолжала сидеть и вечером в ресторане за ужином, настолько задумавшись, что не заметила, когда к нашему столику подошел мужчина средних лет, европеец. Очнулась, когда услышала английскую речь. Муж бойко лопотал по "англицки" с подошедшим. Меня всегда удивляет мой муж, он абсолютно не демонстрирует дома в быту свои знания языков, но когда встречает иностранца, бойко лопочет по их-нему. Вот и сейчас. Незнакомец перешел на немецкий, ну мы тоже в грязь лицом не ударили, но когда зазвучал японский, я не выдержала, спросила мужа - "Чего этот парень хочет".
   - Спички
   - Так вы - русские тоже, - засмеялся парень - а я думал, из какой вы разведки?"
   - Зачем тебе спички - полно зажигалок.
   -Хочу показать фокус своим ребятам, и он показал на столик, за которым сидели мужчины, коротко объяснил, что они из Киева, местный Эмир зафрахтовал самолет "Руслан" с экипажем, здесь работают.
   - А, тот, который врезался в Иркутске в жилой дом - продемонстрировала я свою осведомленность. - Да, а еще мы снимались в фильме о Джеймс Бонде.... Пока он рассказывал, у меня в голове созрел план.
   - "Саша", - мягко, слегка касаясь его рукава, замурлыкала я, - "А вы в какой валюте получаете зарплату"? Он удивленно взглянул на мужа, кто же все-таки мы? Для определенного рода деятельности - старовата. "А русские рубли входу ли в Украине?": продолжала я допрос.
   Это происходило 4 года назад, тогда еще были входу.
   "А не желает ли Саша, поменять по выгодному для него курсу свои "презренные" доллары на надежные рубли, и уже серьезно объяснила свою проблему. И Саша согласился.
   Саша, спасибо тебе и спасибо, я не знаю, кто он, но похоже ваш медик, за то, что когда у меня закончились жизненно-важные таблетки, а до конца путевки оставалось еще 5 дней, а в местных аптеках таких препаратов нет, этот парень обзвонил всех знакомых медиков в Дубаи... с просьбой помочь. Это было 4 года назад, интересно, а сегодня помогли бы?
  
  
   Не собираясь покупать ничего из золотых вещей, для интереса пошла на голден сук (золотой базар). В магазинчике сувениров я заинтересовалась большим хлопчатобумажным белым платком, гутра называется, (арабские мужчины одевают его на голову). Продавец магазина, узбек, хорошо говорящий по-русски, закрутил его на моей голове и дал в руки кривой кинжал, я сделала кровожадное лицо. Пока он крутил, в магазинчике собралось куча народа. Снимали на телефон, смеялись. Вдруг пронесся шепот. Все притихли и в миг исчезли. Мой узбек забился под прилавок и его не видать. Магазин пуст, бери, чего хочешь. Я, как была, в тюрбане с кинжалом в руке, вышла из магазина посмотреть, что произошло. Никого. Пусто. Только навстречу шли 4 женщины: не негритянки, но и не арабки. Эфиопки? Высокие, стройные, они не шли - шествовали. Вся четверка одета в платья яркого голубого цвета, на голове - какой-то тюрбан того же цвета (по-арабски голубой цвет - означает траур). Как они двигались! Пантеры. Особенно выделялась одна. Никогда не видела королев, но тут поняла - вот такие они бывают. Я встретилась с ней взглядом. Черные как ночь глаза обожгли. Она заметила все и кинжал в руке и тюрбан.
   Когда женщины прошли, все повылазили из своих щелей. На мой вопрос -Кого вы испугались?
   - Это сомалийки.
   -Ну и что? Мужей их боитесь?
   -Нет, они колдуньи, не понравишься - наколдуют, торговля не пойдет.
   Это были вдовы сомалийских пиратов.
   Гутру я купила, как память о встречи с ними.
   Но ковер купить тоже хотелось. На голден суку он стоил 500 долларов. На пляже, местном центре сбора информации для русских сведущие люди сказали, что в горах на много дешевле, плюс 50 дол. такси, а там, как сторгуешься.
   Помчалась. Ехать далеко 2 часа. Приехали, И, правда - деревня. В горах. Ряд магазинов, похожих на склады, забиты этими шелковыми коврами. Почти не торгуясь, так дешево, купила свою арабскую мечту в первом же магазине, чем страшно удивила таксиста. Помчались назад. В горах темнеет быстро. Уже была ночь, когда спустились в пустыню. Съехали на трасу. За окном, сколько мог охватить глаз, простиралась дорога в пустыню, на ней ни одного движущегося предмета: ни осла, ни верблюда, ни машины, но зато до самого горизонта стоят столбы с мощнейшими лампами. Освещают пустыню. Кому светят? Сурикатам?
   А все-таки нашла я в Дубаях банк и магазин, где принимали русские рубли.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Красавица Нинка
  
  
   Мы с Нинкой дружили с пятого класса, любили хохотать и мечтали стать журналистами. Хохотали по поводу и без повода. "Смех без причины, признак дурачины": так говорила моя суровая бабка. Мы были не дуры, просто, так радовалась жизни наша молодость. Нинка была красавица: длинная, ниже попы в две руки толщиной, черная коса, яркие синее глаза, римский профиль, длинные ноги - это не весь перечень внешних ее достоинств. Не было только талии, но Нинка - настоящая женщина - ее создавала сама, перетягивая себя до обморока широким кожаным ремнем. Вот тебе и талия. Правда, синяки остаются на теле, но это ерунда, а обмороки воспринимаются как исключительность - никто не падал, а вот Нинка: "Ах, ах". И упала.
   Она была самой красивой девчонкой в школе. Все мальчишки были в нее влюблены, а я служила при ней адьютантом, передавая от них ей записки. Мне никто не писал. Я завидовала и в то же время гордилась такой подругой.
   Почему она дружила со мной? Только много позже поняла. Я и моя семья в ее глазах были состоятельные: у нас свой двух этажный дом с коврами и хрусталем, у нее - японская фанза развалюха, папа - инвалид, прикован к койке, мать, работающая на винно-водочном заводе, приносящая домой украдкой вынесенную водку и по дешевке продающая ее соседям. Я не видела разницы в нашем социальном положении... Но Нинку нищета оскорбляла.
   А мне все нравилось в Нинке: и ее красота и гордый, порой заносчивый вид, восхищала ее память, прочитав вместе с ней одни и те же книги, она навсегда запоминала имена героев, какими бы сложными не были эти имена. Нравилась ее физическая беспомощность: если мы шли в поход, то она с трудом поднималась на сопку, и в это время я ей помогала. Подавала руку, чуть ли не на себе тащила ее в гору. Сам погибай, товарища выручай. Правда, закрадывалось подозрение, что не такая она беспомощная, как изображала. Ну, что ж я тоже изображала из себя сильную, смелую, и это мне нравилось.
   Была у нее странность, не объяснимый страх перед кошками. Как-то раз я кинула на нее мохнатую шапку, крикнув: "Лови кошку!" Была ранняя весна. Нинка в панике выскочила из дома на улицу, в чем была, а была она в халатике и босиком. Как горная лань, неслась по подтаявшему снегу и лужам, и не вернулась, пока я не ушла вместе с шапкой домой.
   Обе мы любили копченую колбасу. И гуляя вечером по городу, (было в наше время такое развлечение: выходили горожане на центральную улицу и бессмысленно шастали взад и вперед, кто с семечками, кто с конфетами, а кто с бутылкой вина, выпивая ее, как стемнеет, с компанией в укромном уголке), мы с Нинкой заходили в магазин и вместо конфет покупали копченку, и, хохоча, ели, откусывая от целого куска, и пахли мы чесноком, мясом и молодостью.
   А еще мы с ней хорошо пели, на 2 голоса, конечно, Нинка первым, я вторым и даже участвовали в концерте. Перед избирателями. В день Выборов в каком-то рабочем клубе. Пели: "Золотым весенним днем в легкой лодке мы плывем". Нервничали обе, поэтому, когда Нинка неожиданно на втором куплете замолчала, я заорала дурным голосом за двоих.
  
   Наша с Нинкой судьба до какого-то времени шла рука об руку. Не поступив в институт, вернулись домой, пошли работать, в одно время вышли замуж одинаково неудачно, в одно время развелись, в одно время родили детей: она девочку, а я - мальчика, в одно время вышли замуж по второму разу. Но на этом сходство закончилось.
   Журналисток из нас не получились, завалив вступительные экзамены, мы устроились кто куда: я - учеником бухгалтера, Нинка в банно-прачечный комбинат - прачкой. Правда, я попыталась приблизиться к мечте: кто-то посоветовал сходить в редакцию газеты, там требовались нештатные корреспонденты. И действительно, требовались. Дали задание написать заметку о передовике производства. "Напиши про того, с кем ты работаешь": подсказали в редакции.
   К этому времени на работе у меня уже была репутация "правдолюбки". Про кого еще писать, конечно, про своего наставника, вернее наставницу Валентину Дмитриевну, я восхищалась ее знаниями бухучета, она меня едва терпела - лишняя обуза, трата времени (хотя за мое обучение ей доплачивали). Наблюдая, как я в десятый раз безрезультатно пытаюсь "свести уголок", допытывалась, правильно ли я сделала, выбрав профессию бухгалтера. Ежедневно, как по расписанию, после обеда Валентина исчезала и приходила часа через два возбужденная и не совсем трезвая, рассказывала какую-то историю, почему опоздала и где была, зорко поглядывая на коллег - кто как слушает. Сотрудницы переглядывались, пряча улыбку - все знали про ее служебный роман. Заметка была написана быстро, правда, там Валентину я "приукрасила": слегка пьющая и исчезала в рабочее время покурить.
   Подписалась псевдонимом и отправилась в редакцию. Принял ответственный секретарь, мужчина, как мне показалось, старик, (в то время для меня мужчины были двух возрастов: ровесники, а все остальные - старики) высокий, худой. Очень бледное изрытое то ли оспой, то ли следами глубоких угрей лицо не выражало ни радости, ни жизни. Не глядя на очерк, но внимательно оглядев меня с ног до головы, он положил свою потную холодную руку на мою и поинтересовался, что я буду делать вечером.
   Больше я не ходила в редакцию, но через неделю мою Заметку в газете напечатали, радости не было. Заметка увеличилась в объеме, превратилась в очерк. Это был лживый очерк, всю полуправду убрали. Когда я рассказала Нинке про неудачный творческий дебют, она долго хохотала. Потом сказала: "Ну и дура".
   Первый раз Нинка вышла замуж по расчету, за сына высокопоставленных родителей, как позже выяснилось, садиста и извращенца. Но и сразу было видно, что он ненормальный, как он бил мою Нинку! За то, что просыпала пудру, за то, что плачет ребенок, да и просто так - плохое настроение. Но она терпела. Когда много позже, после развода он совершил чудовищное преступление (убил, перед этим изнасиловал свою родную бабушку), стало страшно за Нинку, как же она с ним жила?
   Второе замужество было по любви. Вышла Нинка за Зимина - бравого морского офицера. В это время мы уже не были так близки, как раньше, но в те редкие встречи я видела, как Нинка счастлива. И без того красавица, она стала еще краше, ходила с гордо поднятой головой. Они были хорошей парой: оба высокие, красивые. Ходили под ручку, тесно прижавшись друг к другу. Я ее не узнавала: такая всегда скрытная, она вдруг стала демонстрировать всему миру свое счастье. И это ей удавалось: где бы они не появлялись, их провожали завистливыми взглядами.
   Но недолго длилось это счастье. Как-то вернувшись домой из командировки, Зимин не застал дома Нинки, позвонил в дверь соседки, чтобы узнать, где находится его жена. Дверь открыла Нинка. Рядом с ней стоял хорошо подвыпивший мужчина с двумя фужерами вина, один он протягивал Нинке. Не разговаривая, и не спрашивая ни о чем, Зимин со всего размаха ударил ей в лицо. Нинка кинулась на кухню, стала открывать окно. Оно не поддавалось. Зимин кинулся за ней. Боясь получить еще удары, она, как птица, в панике билась в окно, пытаясь вылететь, выпрыгнуть со второго этажа. Не удалось, только изрезала руки.
   После развода Нинка еще выше подняла свою красивую гордую голову. Однажды, она пришла ко мне в гости с дочкой. Странно распорядилась природа: девочка похожа на мать чертами лица, но абсолютно бесцветная. Но это не беда, современная косметика делает чудеса.
   Нинка принесла приглашение на свадьбу, выходила замуж, Я удивилась, дважды выходила - не приглашала. А, ну понятно, жених простой рыбак. А у меня муж тоже рыбак.
   "Тебе зачем нужна эта свадьба?": спросила я.
   "Это я - третий раз, а у Валеры - первый брак. Настаивает, чтобы была свадьба": Нинка лукавила. Я понимала - ей нужнее, чем Валере была это свадьба.
   С Валерой она прожила четыре года, самый длительный период. Оно и понятно, рыбак - два месяца дома, 4-5 месяцев - в рейсе, потому и задержался, но финал тот же: избивал.
   И понеслись мужья и сожители чередой. Замуж - побои - развод. На мой шутливый вопрос - "Сколько же ты будешь выходить замуж?" Резко ответила: "Сколько будут брать - столько буду выходить".
   Последний, я слышала, был узбек, и тот тоже прикладывал руки.
   Почему все ее мужчины били? Сама ли она таких выбирала, принимая агрессивность за мужественность, или она их провоцировала?
   Возможно, на первоначальном этапе ухаживания они принимали ее за недоступную и гордую. а позже понимая, что обманулись: за недоступностью скрывалась слабая женщина, мстили вымещая всю злость. Искал стерву, а не нашел.
   Нет, что-то здесь не так.
   Почему испокон веку на Руси били жен? Вспомнился фильм "Член правительства". Вера Марецкая: "И вот стою я перед вами, простая, русская женщина попами пуганая, мужем битая".
   Наступили лихие девяностые, мы семьей переехали в другой город. Нинку я потеряла из вида, и вдруг случайно встретила на базаре. Она стояла за прилавком. Стоит такая же красивая, но видно попивает. Выдает нездоровый цвет лица. Кинулась к ней: "Нина, как ты? Здравствуй". Нина, гордо вскинув голову, презрительно оглядев меня с ног до головы, отвернулась, ничего не сказав.
   - Ты, что, меня не узнала?
   Нина в ответ, не поворачиваясь
   - Рыбу брать будете?
   Нет, не буду брать я твою рыбу.
   До свидания, Нина!
   Мы с тобой еще встретимся и будем есть копченую колбасу от одного куска и хохотать как дурачины.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ДЕВОЧКА НА ПОБЕГУШКАХ или ПРАВДОЛЮБКА
  
   Наконец-то все устроилось, все согласовалось и завтра я первый раз в жизни иду на работу в Учреждение. Бедный мой отец, сколько пришлось ему выпить коньяка и водки с нужными людьми.
   Я долго ждала, когда это свершится. Очень хотелось быть взрослой, независимой, нет, не финансово независимой, а независимой в поступках, суждениях, участвовать в создании чего-то важного, очень нужного. Вечером отец, наблюдая, как я наглаживаю юбку, полушутя полусерьезно сказал - "Ну держись. Ты в бухгалтерии самая молодая. Побегаешь за булочками, Готовься, будешь девочкой на побегушках" Лучше бы он этого не говорил. Пыл сразу угас. Расхотелось гладить юбку. Иллюзии разбиты.
   Знакомство с коллективом прошло быстро. Знакомил главный бухгалтер, высокий моложавый или молодящийся мужчина, кудрявые с проседью, тщательно уложены мелкими волнами волосы открывали высокий лоб, тонкая оправа золотых очков подчеркивала его умное лицо. От него исходил запах дорогого табака. Он не улыбался, но почему-то в его присутствии хотелось улыбаться. Фамилия венгерская - Унгвари. Занесло же его на Сахалин?
   Представил меня он очень серьезно - по имени отчеству и также назвал каждую сотрудницу отдельно. К моему разочарованию в отделе ни одной молодой, все тетки возрастные. Отдельно познакомил с моей наставницей. "Валентина Дмитриевна". Мне она не понравилась сразу, я ей, видимо, тоже. Маленького роста, темноволосая, коротко острижена, с нездоровым красным лицом. "Прошу любить и жаловать" - то ли мне, то ли ей сказал Унгвари и потрепал меня за щеку. Я стерпела эту фамильярность. "Уважай и слушайся". Ну, это точно мне.
   Все. За ним захлопнулась дверь. Стало неуютно. На меня уставились 10 пар глаз и посыпались вопросы: кто я, кто родители, из какой школы и попутно на свет стали появляться кружки и бокалы. Кто-то включил чайник.
   - А кто у нас сегодня за булочками? Я напряглась.
   - Кто, кто - новенькая, сбегай, это через дорогу. Купи плюшечку.
   - И мне и мне - закудахтали "курицы".
   Во мне поднялась волна протеста, "Началось". И я громко отчеканила: "Зарубите себе на носу, я вам не девочка на побегушках и бегать за плюшками-булками не собираюсь". Повисла тишина.
   "Ну, не будешь и не надо, без тебя обходились" - первой нашлась зам. главного бухгалтера.
   Что бухгалтерия - не мое призвание, я поняла, как только дали первое задание. Из огромной кучи мелких бумажек, назывались они "Требования". Нужно было выбрать все "Требования" по перчаткам по цене 12 копеек, потом по цене 13 копеек. Все "Требования" по мылу по цене 8 копеек, потом по цене 7 копеек и так далее. Все это собрать в общий лист Ведомости и "подбить уголок". Уголок у меня не подбивался (не верилось в нужность такой мелочной работы, где-то приступили к строительству БАМа, летали в космос, а здесь считай мыло за 7 копеек). А наставнице было не до меня: в рабочее время крутила служебный роман, и очень часто раздражалась против меня. Дыша перегаром, наблюдая, как я свожу этот распроклятый "уголок", громко спрашивала, а ту ли я выбрала профессию. Постепенно для меня слово "бухгалтер" стало ругательным.
   Оживала я, когда к нам приходил распространитель билетов в кинотеатр. Я добровольно брала на себя роль рекламного агента, обегала все отделы Учреждения, сообщая краткое содержание фильма, исполнителей и всю информацию, почерпнутую из журнала "Советский экран", не замечая, что вызываю раздражение у окружающих.
   В один прекрасный день меня свалила ангина. Неделю провалялась дома. Пришла и не узнала отдела. Перестановка. И моего стола не было на месте. Валентина спокойно объяснила, что делали ремонт, переставили столы, тебя не было, забыли, ну и вообще, зайди в отдел кадров.
   В кабинете отдела кадров находилось 4 человека. Начальник отдела сидел в углу. Старый, седой и глуховатый, разговаривать с ним было тяжело и неприятно. В центре кабинета восседала Зинаида Григорьевна. Холеная, со следами былой красоты, она царила в отделе. Ухоженные руки в кольцах с большими синими каменьями под цвет глаз, мелькали перед лицом во время разговора. А говорить она могла часами. Жена военкома, она могла себе позволить любую тему, имея при этом свое собственное мнение. Для меня, воспитанной в духе патриотизма и ненависти к фашизму, было открытием, что немцы были добрыми, что вкус шоколада она узнала от немца, что только гестапо лютовало и пр. Зинаида болтала, а всю работу выполняла за нее бесцветная, тихая Нина Сергеевна.
   Был еще экземпляр в отделе - Фомина Валентина Владимировна - инженер по технике безопасности. Высокая, дородная, с наивным, почти детским выражением лица, говорила громко и уверенно, при всем при том не собрана, безалаберна и неаккуратна.
   С нее все и началось. Валентина ушла на больничный, двое детей болели попеременно. И проводить инструктаж по технике безопасности поручили Зинаиде. Брезгливо, двумя пальцами вытянутой руки Зинаида вытащила из стола Валентины на свет божий журнал, где проводились эти записи. Ей явно не улыбалась новая нагрузка, и в раздражении громко, не стесняясь в выражениях, в присутствии посторонних, прошлась и по Валентине, и по ее журналу, что с этой половой тряпкой невозможно работать. Я не могла смолчать: недостойно говорить плохо за глаза, да что можно ждать от человека, который во время войны ел немецкий шоколад.
   Вечером я позвонила Валентине и посоветовала привести в порядок свой журнал. В свою очередь Валентина позвонила Зинаиде. Разразился скандал.
   Утром следующего дня в отделе не оказалось ни моего стола, ни стола Валентины. Нас вышвырнули в самый дальний кабинет, возле мужского туалета, где хранились тряпки и ведра.
   Это был самый лучший период в моей жизни. Нам с Валентиной было хорошо вдвоем, никто не довлел, не угнетал, каждый выполнял свою работу.
   Как-то раз, собираясь на обед, мы с ней, что-то весело обсуждая, вышли из кабинета. Из мужского туалета, на ходу застегивая брюки, вышел наш самый главный начальник всего Учреждения. Жесткий, грубый и властный, татарин по национальности, он добился небывалого подъема нашего Учреждения. Я, радостно поздоровалась "Здравствуйте, Узбек Исматулович!" (Узбек - это имя) и, продолжая улыбаться во весь рот, не каждый день встречаешь грозного начальника в такой пикантной ситуации, посмотрела в лицо. Лицо было перекошено злобой: пуговка на брюках не подчинялась. Резкий голос, с металлическим оттенком спросил: "Куда это вы направились?"
   Валя испуганно заморгала глазками. Молчит.
   Ну, а я? Не на ту напал. Бесстрашно: "На обед. Узбек Исматулович, идем в столовую" - подробно обьяснила и добавила: "Уже пропикало."
   - Что пропикало? В голосе металла стало больше: пуговица выскальзывала из пальцев.
   - Сигнал по радио. ПИ ПИ ПИ старательно изобразила я сигнал, который действительно прозвучал перед нашим выходом.
   - Пропикало???!!! Голос полностью металлический, уже не голос, а скрежет: - ПРОПИКАЛО - должна встать, одеться, и только после этого идти на обед" - пуговица у него так и не застегнулась, и он, злясь то ли на нее, то ли на меня сквозь зубы приказал:
   - Вернитесь
   Мы, как послушные бойцы, развернулись и пошли в кабинет. Подождав, когда затихнут его шаги, бегом помчались в столовую. Надо сказать, на
   аппетит этот инцидент не повлиял.
   Но тут все и началось: на каждом собрании, заседании, совещании при подведении итогов за неделю, за день, декаду, месяц, полугодие - наш большой грозный начальник свою речь заканчивал так: "Все хорошо у нас", - дальше шел перечень показателей - но дисциплина у нас хромает, вот Фомина и называет мою фамилию - у них только "пропикало", а они уже одетые дифилируют в столовую"
   И так продолжалось полгода.
   В преддверии 8 марта в клубе нашего Учреждения для тысячного коллектива готовилось торжественное собрание. Прошел слух, будут награждать всех женщин и цветами и подарками. Цветы, Мимозы привезли самолетом из Москвы.
   Мимозы! Я вообще очень люблю цветы, а Мимозы никогда не видела и фантозировала Минимум, мозы рифмуются - розы, маленькие розы. Градус настроения поднимался все выше и выше. После обеда уже никто не работал. Пили чай с тортами, кто-то побежал в парикмахерскую. Я вертелась у зеркала, репетируя, как буду подниматься на сцену за цветами, ну, наверное, и за подарком (говорят же, всех женщин наградят). Сама себе я нравилась, новое платье черного шелка, расклешенное от плеча, свободными складками спадало чуть выше колена, но фишка была в рукаве. Он был длинный и не прошит, а схвачен четырьмя бантиками. Лаковый черные шпильки завершали мой наряд, а как не хватало к нему букетика мимоз.
   Началась торжественная часть. Наш грозный начальник рассказывал о планах, подводил итоги. Я сидела в первых рядах и, улыбаясь, слушала его, не сводя глаз с коробок с цветами. И вдруг знакомое: "Все хорошо, но вот дисциплина у нас хромает - такие, как Фомина и ...", и не успел он закончить фразу, как я на глазах изумленного народа встала и громко и четко выдала - "Когда закончится это свинство?" - и пошла. В гробовой тишине процокали каблучки. Вслед Крик: "ВОН, УВОЛИТЬ, ПРИКАЗ НА НЕЕ".
   Прошли 3 празднично-выходных дня. Надо идти на работу - не надо идти на работу? Уволили или еще будут увольнять? Дома тишина. Никаких разговоров. Только отец прокомментировал: "Ну, ты даешь! Татарин и свинство! Ты же оскорбила его. Знаешь, как мы в детстве дразнили татарчат?" и он завернул уголок своей рубашки, получилось, похоже на свиное ухо. Не знала - теперь знаю.
   Все-таки на работу пошла. Никто не разговаривает - только одна стервозная Галка из общего отдела, ехидно улыбаясь, украдкой прошептала: "Правильно сказала, так и надо". У Галки на столе стояли 2 букетика Мимоз, перехватив мой взгляд, она улыбнулась: "Ты же ушла, не будут же цветы пропадать".
   - А Фомина?
   - Не волнуйся, твоя Фомина и цветы и подарок получила.
   В нашем кабинете никого не было, Валя опять - на больничном. После обеда пригласили в отдел кадров: "Ты просилась в архив, я помню" - не глядя в глаза, спросил начальник отдела, - "можешь переходить, пиши заявление". Я написала.
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"