Аннотация: Рассказ участвовал в "Кубке Старика - 3" (см.Форум "Коллекция Фантазий"). Опубликован в журнале "Уральский следопыт" #2 (596), 2007.
Солнце стояло в зените, выжигая лучами всё, что не смогло или не успело спрятаться в спасительную тень. Я обвёл взглядом тянущийся вокруг унылый пейзаж: от края до края расплавленной линии горизонта раскинулась степь. Безмолвная. Сухая. Мёртвая. Чахлые кусты, растущие вдоль дороги, искорёжило так, что казалось ещё чуть-чуть и об их струпья-ветки можно порезаться. Я отвернулся и посмотрел себе под ноги. Стоптанные кроссовки оставляли на раскаленном гудроне небольшие углубления. Тем не менее, мой шаг оставался лёгким и стремительным. Если бы не жара, совсем было бы хорошо.
Небо вдруг сменило привычный цвет на ярко малиновый, по земле пошел гул, эхом отдаваясь в голове. Я чуть замедлил шаг. Начинается...
Полуденное марево загустело так, что стало трудно дышать. Я смахнул со лба пот и, приставив ладонь козырьком ко лбу, увидел, как слои плотного воздуха переплелись и соткали впереди маленькую фигурку. Я сморгнул и, прищурившись, разглядел мальчишку лет двенадцати, который растерянно озирался, будто не понимая, как он тут очутился. Заметив меня, он рысцой бросился навстречу, что-то крича и размахивая руками. Постепенно, впрочем, мальчик перешёл на быстрый шаг, а потом и вовсе остановился. Глаза его испуганно округлились. Обычная реакция всех, кто видит меня впервые.
- Привет! - Мой голос звучал спокойно, немного глуховато. Я знал, что на многих людей такой тембр действует успокаивающе.
- Привет... - неуверенно ответил мальчишка. - Где я?
- Это... - запнулся я. Сколько времени прошло, а мне до сих пор тяжело начинать разговор. В который раз решив, что горькая правда лучше сладкой лжи, я сообщил: - Это твой сон.
- Но ведь я сплю каждую ночь, а здесь я точно впервые... - Похоже, любопытство, присущее юности, пересилило, и мальчишка перестал бояться, но всё-таки держался настороже. Рыжие волосы, скрученные в дрэды, пропитались потом и повисли сосульками. Да, жарковато сегодня.
- Сюда приходят только те, кому нужно принять решение. Важное решение, а времени в обрез. Нужно дать ответ "да" или "нет" прямо с утра.
- Решение... - Его лицо сморщилось, словно от боли.
Я с трудом растянул запекшиеся губы в подобии ободряющей улыбки: - Иначе не бывает. - Сколько я повидал таких лиц, мог бы и привыкнуть, что каждый раз одно и то же. Только... Только никак не выходило отрешённо смотреть на бремя выбора, которое ты готов бы разделить, но не можешь, не имеешь права подставить плечо, а всего лишь вынужден ставить человека перед фактом.
Мы медленно брели по потрескавшейся от времени дороге, изредка переступая через настойчиво рвущиеся к небу прямо сквозь тяжелую броню асфальта растения. Я никогда не тороплю своих собеседников. Парнишка шагал понурившись, и почти не глядя по сторонам. Размышлял.
- Как тебя зовут? - нарушил я молчание.
- Игорь...
- А меня Андрей.
- Андрей?!
- Да.
Я не знал, почему я так назвался, но, судя по реакции Игоря, это имя для него что-то значило. Позже разберёмся, что именно.
- Андрюха... Я должен предать тебя.
Я почувствовал, как лицо моё жжёт, словно серной кислотой. Началась трансформация.
- Почему? - я оступился и едва не упал. - Почему ты должен предать меня?
- Почему, почему, - огрызнулся мальчишка. - По кочану!
- Я повторю вопрос: почему?
- Потому что боюсь. - Он поднял голову и взглянул прямо мне в глаза. Но не отшатнулся. Наверное, он подспудно ждал чего-то такого.
- Твое лицо...
- Я знаю.
- Ты стал им.
- Я и есть он.
Игорь замолчал. Мы шли всё быстрее и очень скоро почти неслись по дороге. Поднялся ветер, который нисколько не остудил наши разгоряченные тела, только сёк щёки песчинками. Капли пота сбегали по лицу, вычерчивая замысловатые узоры на запыленной коже. Тонкая рубашка вымокла до нитки и прилипла к спине. Не знаю, что гнало вперед Игоря, но я не мог отстать от него. Это было попросту невозможно, против всех правил и законов. Это было настолько же нереально, как застыть в воздухе, упав с высокой башни.
- Ты ничего не просёк?! - неожиданно выкрикнул Игорь, останавливаясь и переводя дыхание. Я тоже замер на месте, глядя на него карими глазами Андрея. - Толстый взял меня к себе в тусовку! Меня, врубаешься?! Не тебя... Так и задвинул: будешь с этим децилом мутить, вали нах.
Игорь заплакал. Неумело, неудержимо. Его рыдания было жутко слушать - как вой волка, как крик смертельно раненого
Я положил руку ему на плечо, стараясь успокоить, но он скинул её, резко дёрнувшись.
- Не смотри так на меня. Не смотри!
- Хорошо, не буду.
Я отвернулся, выполняя обещание.
- Какое же я чмо! - Голос Игоря стал ясным и звонким, будто слёзы смыли накипь омерзительных мыслей и намерений. - Да, чмо! Ведь ты мой лучший друг... А помнишь, как мы убегали от Батона, и я запнулся, но ты не бросил меня? Ох, и отколотил же он нас! А как мне не хватило денег на билеты в кино с Люськой, а ты отдал мне всё, что копил на рыбок? Или...
Голос Игоря становился тише и тише, я уже почти не слушал его. Лицо опять менялось на смутное пятно - размытые черты, которые становятся чёткими только силой мысли моих спутников. Я остановился, а он всё продолжал идти, разговаривая сам с собой, яростно жестикулируя. Я долго глядел ему вслед, пока он не исчез в густом мареве, из которого появился много-много метров назад.
***
Лёгкое головокружение от последней трансформации исчезло, и я принял свой настоящий облик, хотя, как определить подлинность того, что изменяется при встречах с людьми? Я осмотрел себя: вроде всё на месте, всё моё, но откуда это ощущение потери частицы себя? Каждый раз теряю. Понемногу, но теряю. Отчего-то вспомнилась старая шутка о женщинах, которые так много раз меняют цвет волос, что забывают, блондинками, брюнетками или шатенками они были от рождения.
Я вздохнул и почувствовал в воздухе запах свежей, умытой дождём зелени. Ландшафт изменился - впереди показался лес. Сколько себя помню, мне всегда нравилось в лесу. Хорошо там, где нас нет? Я ведь родился и вырос возле моря, окружённого плоской, как стол, степью. Я любил стоять на небольшом отдалении от прибоя, особенно летом - когда водяные валы, набегая на берег, не исчезали, а превращались в волны ковыля, которые томно расчёсывал ветер, нежно колыша тонкие, но сочные стебли. Бесконечность моря и степи, бездонность неба и густой, насыщенный ароматом разогретой земли воздух. И тишина. Великое безмолвие не нарушали, а скорее подчёркивали тонкий свист жаворонков, стрекот кузнечиков и низкое гудение пчёл.
В лесу всё иначе. Не менее прекрасно, но красота эта совершенно другая. Бескрайний горизонт сворачивается, пространство смыкается, заключая во влажные объятия. Голубые островки неба очерчивает ажурная вязь листвы. Своды зелёного дворца подсвечивает золото ласковых лучей солнца. Слышна самая чудесная мелодия на земле - музыка теплого ветерка, качающего кроны деревьев, пение птиц, деловитый шорох насекомых, журчание ручья.
Именно в такой лес меня и привела дорога. Не успел я как следует отдохнуть от испепеляющей жары пустыни, появился знакомый гул в ушах, а сердце ухнуло куда-то вниз, отозвавшись дрожью в коленях. Знак - скоро я опять встречу попутчика. Я огляделся в поисках того, кому снится вся эта красота. За могучими спинами деревьев виднелось что-то белое. Ничего не поделаешь, придется свернуть с дороги. Хотя какая же это дорога? Припорошенное песком асфальтовое убожество давно уже перешло в извилистую, поросшую травой тропинку.
Я оказался на поляне. На траве лежала девушка, прикрыв рукой лицо от яркого солнца. Её длинное белое платье разметалось по примятым луговым цветам. Я замер. Она спит? Здесь?
Девушка пошевелилась и приподнялась на локте, пристально глядя на меня - нарушителя покоя. Не писаная красавица, но очень миленькая - большие серые глаза, брови вразлёт, розовые, слегка припухлые губки и грива кудрявых белокурых волос.
- Кто ты? - ни капли страха. Даже удивительно: беззащитная внешность, похоже, скрывала крепкий орешек.
- Скоро узнаешь... - спокойно ответил я.
- Ты мешаешь мне думать.
Чего-чего, а такой фразы я ожидал меньше всего. Ну что ж, я почти смирился со своим поражением. Не все и не всегда соглашаются идти на контакт. Это не были мои поражения, это были победы тех, кого я встретил: им не нужен поводырь. Они сами в состоянии справиться со своими проблемами.
- Извини. Мне уйти? - мой голос был едва слышен.
Девушка села, подобрав ноги под длинный подол платья, и несколько мгновений размышляла.
- Нет.
- Как тебя зовут?
- Майя. А тебя?
Я ещё не знал. Мне нужно вывести её на тропинку и начать разговор. Вот тогда и придёт знание.
- Позже... Чуть позже... - я осознанно делал длинные паузы. Мне нужно было немного протянуть время - собеседница должна самостоятельно принять первое решение, а это не всегда удаётся сделать мгновенно.
Майя пожала плечами и поднялась. Она едва доставала макушкой мне до плеча.
- Пойдём? - спросил я.
- Да, - улыбнулась Майя и робко протянула мне руку. Я легко сжал её ладонь и повёл к тропинке.
Мы медленно шагали, стараясь не нарушить кипучую деятельность жителей леса. Майя оказалась очень молчаливой. Она всё время глядела под ноги, избегая смотреть мне в лицо. Без этого невозможна трансформация, но я не осуждал девушку, наслаждаясь прогулкой. Куда спешить? Когда ещё удастся вслушаться в глухой стук дятла, пошуршать прошлогодней листвой, да просто сделать вдох полной грудью? Прошло много времени, пока она, наконец, не отважилась начать разговор.
- Куда мы идём?
- Просто вперёд.
- Забавно.
- Что именно?
- А почему не назад? - в голосе Майи появилась ирония.
Словесная пикировка не входила в мои планы, поэтому я решил спросить напрямую: - О чём ты думала там, на поляне?
- О том, как сложно сделать выбор.
- Ты говоришь о любимом? - это была всего лишь догадка, но потому, как Майя ненадолго замолчала, я понял, что попал в яблочко.
- Да, - она закусила губу. - Мне... очень нравятся два человека. Но я не могу предпочесть ни одного из них. У каждого есть свои хорошие стороны, но есть и недостатки.
- Расскажи мне о них.
История оказалась старой как мир - один из её возлюбленных был беден и молод, второй богат, но уже в годах. Для одного из них она была первой любовью, нежной и робкой, как первый цветок, целой вселенной, террой инкогнитой. Для другого она стала второй молодостью, последней отрадой и утешением сердца, покрытого шрамами прежних измен и разлук. Я слушал её, стараясь не закричать от боли трансформаций, слишком уж быстро она перескакивала с одного на другого в своих речах и мыслях. Молодой был слишком неопытен и несдержан на язык, слишком боготворил её, вплоть до вмешательства в очень личные дела, наконец, слишком беден даже для рая в шалаше. Пожилой казался слишком замкнутым, слишком осторожным в своих чувствах, слишком опытным, а иногда и слишком циничным.
- Не могу так больше... - Майя не плакала, но непролитые слёзы дрожали росой на её ресницах. Горечь ядом застыла на губах. - Они не знают друг о друге, но обман не может длиться вечно. Сашка такой романтичный и добрый, зато с Юрой я забываю обо всём - с ним интересно, он необыкновенно умён и настоящий джентльмен. Кто же из них?
Она нервно теребила невесть откуда взявшуюся в руках травинку и говорила, говорила. Я шёл молча, не осуждая и не подталкивая её ни к одному из решений. Не мог, да и не хотел. Каждый выбирает сам. Иначе и быть не должно. Я лишь помогаю вглядеться в себя как в зеркало, понять, что же на самом деле важно, а что не дороже чьих-то следов на песке, которые вот-вот смоет набежавшая волна.
Мы шли долго. Тропинка то неторопливо вилась, углубляясь в чащу, то летела стрелой, прорезая поляны. Майя уже не говорила, а что-то едва слышно шептала себе под нос. Я без усилий разбирал шёпот, но не слышал самого главного - решения. Окончательного и бесповоротного. Мы вышли на опушку. Перед нами раскинулось безбрежное поле. Дорога звала нас к растёкшемуся маревом горизонту. Майя опять погрузилась в свои мысли, не замечая того, что подол её белого платья посерел от пыли. Я, тупо уставившись куда-то вперёд, шаркал ногами по запекшейся земле. Сколько мы прошагали неведомо. Вдруг стало душно как перед грозой Что-то сейчас будет... Примчался шквальный ветер и прижал траву к земле.. Стремительно потемнело: набежавшие тучи закрыли полнеба. Вдалеке полыхнули первые зарницы - предвестницы страшной грозы. В воздухе разлился острый запах озона.
Я развернул Майю к себе и хорошенько встряхнул - девушка ничего не замечала вокруг.
- Там какая-то постройка, - мне почти приходилось кричать, чтобы слова не относило в сторону порывом ветра, и их не поглотил гром. - Скорей, укроемся!
Майя кивнула, возвращаясь к реальности, и поспешила за мной. Белое платье трепетало как парус. Первые тяжёлые капли едва коснулись земли, когда мы переступили порог сарая. Пахло медом и луговыми цветами. На земляном полу были навалены целые охапки душистого сена.
- Юра, а Юр, - значит, сейчас на мне лицо Юрия, бизнесмена и интеллектуала, - правда тут здорово?
Майя смотрела на меня робко, даже немного испуганно, словно ребёнок, задавший наивный вопрос и опасающийся, что взрослый высмеет его. Я прислушался к себе и ответил:
- Даже не знаю, милая... Гляди, крыша прохудилась, скоро здесь станет промозгло и сыро. Я уже не говорю о том, сколько на нас грязи после такой прогулки. Сейчас бы очень кстати были горячий душ и ужин. Знаешь что? - я начал хлопать себя по карманам в поисках несуществующего мобильника, - Один звонок и здесь появится такси. Секундочку, милая...
Лицо защипало, и из глубин небытия возник студент Александр - весельчак и душа компании, легкомысленный романтик с гитарой.
- Майка! Это ж чудо какое-то, что нам попался на глаза этот сарай! Крыша над головой, сухо, что ещё надо человеку в такой дождь? - Я лукаво подмигнул и притянул слегка упирающуюся девушку к себе. - Вот так! Ну, что? Теплее стало? Будем греть друг друга.
Я сыпал шутками, сам же хохотал над ними, ободрял и тормошил, и вот её губы тронула первая, несмелая улыбка. Серые лучистые глаза преобразились. Грусть ушла, вместо неё поселились лукавые бесенята.
Я почувствовал счастье, счастье, не нуждающееся ни в каких дополнениях, настолько оно было абсолютно.
- Ты солнышко мое, - губы сами шептали нежные слова. Майя сидела не шелохнувшись какое-то время, а потом вдруг потянулась ко мне. Я закрыл глаза, но ничего не произошло. Я поднял веки - её силуэт медленно таял в воздухе.
Она приняла решение. И я знаю, какое.
***
Встреча с Майей что-то надломила во мне. Я впервые нарушил правило - жизнь в движении. Плюнув на всё, я соорудил роскошную постель из соломы и с огромным удовольствием устроил себе отдых. Отдых не нужен был телу - ноги несли без устали, рукам особой нагрузки не доставалось, а спину никогда не ломило от напряжения. Отдых нужен был голове. Я хотел привести в порядок свои мысли. Уверенность в выборе девушки, с одной стороны настраивала на романтический лад - ещё бы! - отдельно взятый шалашный рай с отдельно взятым милым, но с другой - оставляла горечь. Отчего-то было жаль Юрия. В общем-то, замечательного человека, который если в чём и виновен, так это в том, что его любимая выбрала соперника. Что с ним станет? Начнёт всё сначала? Слишком поздно: не мальчик, чай. Бросится во все тяжкие? Слишком примитивно: не его уровень. Пустит пулю в висок? Слишком просто. Нет. Или да?
Ну почему? Почему? Почему? Неужели Майка не могла сесть на другой трамвай, прийти вовремя на пару, вместо ночного клуба сходить в гости к подруге - я перебирал возможные места, где она познакомилась с бесшабашным Сашкой, - неужели этот весельчак не мог выбрать другую? В таком раскладе... в таком раскладе я не встретил бы Майю. А что она? Ну поехала бы в тот день на метро, и? Выносила бы утки из-под старика мужа, оставаясь молодой и привлекательной? Об этом ты думала, девочка моя? Наверняка. Поэтому-то и сомневалась. Ты не боялась остаться вдовой в расцвете сил, тебе не нужны были деньги. Ты любила Юрия, но предпочла связать судьбу с другим. Чёртов романтизм юности! У тебя-то сто процентов от души, от сердца. А у него? Долговечна ли искренность чувств? Что произойдёт, если, наигравшись с тобой, он сбежит в следующий шалаш с новой милой? Влюблённые слепы... Майя, Майя, дай Бог, чтобы ты правильно сделала выбор.
Мерный шорох дождя убаюкивал, и я заснул.
Не знаю, сколько длился сон, но, выбравшись наружу, я поразился переменам: всё вокруг устилал снег, искрящийся алмазным блеском. Я слепил снежок и запустил им в крышу сарая.
Я относительно быстро выбрался на дорогу и тут же увяз в грязновато-сером крошеве чуть ли не по лодыжки. С трудом передвигая разъезжающиеся ноги, я подумал о том, что до меня не иначе, как колонна танков проехала - такая была мешанина. Я не чувствовал холода, хотя одежда совсем не соответствовала погоде - всё те же стоптанные кроссовки, джинсы и футболка. Но такое уж тут место: обычные человеческие чувства отходят на задний план, остаётся голый разум, который и принимает решение. Небо синело глубокой лазурью, какая бывает только зимой в погожий денёк. Впереди показался путник. Он шёл тяжелой старческой походкой, часто останавливался, пытаясь отдышаться. Я нагнал его и сбавил темп. Он словно бы не заметил соседства и продолжал идти, глядя под ноги и чуть заметно шевеля сухими тонкими губами. Его большой с прожилками нос покраснел от мороза, а широкие кустистые брови заиндевели.
- Здравствуйте, - я решительно прервал молчание.
Старик рассеянно поднял голову и замер на секунду, пораженно рассматривая моё несформировавшееся лицо. Потом поправил съехавшие на нос очки, пожал плечами и ответил:
- Здравствуйте, молодой человек.
Я опешил: - Откуда вы знаете, что я молод?
- Знаю. Можно ведь определить возраст человека по фигуре, по походке, по голосу, манере держаться... Вам около тридцати или немногим больше.
Я поразился, потому что не знал, сколько мне лет. Сколько себя помню, была только эта бесконечная дорога, переходящая то в горные тропы, то в уютные тенистые тропинки, то в серые, отвратительного качества, шоссе, то в роскошные автобаны.
Мне бы вашу уверенность, - протянул я. - Хотя, возможно, правда ваша.
- Правда, молодой человек, правда. Дело в том, что я всегда прав. - Старик захихикал, довольно потирая ладони, которые до этого держал, сложив за спиной. - Прожитые годы даровали мне это свойство, отняв многое другое.
- Я, - невесть откуда появившаяся робость сдавила горло, - я могу задать вам вопрос?
- Почему нет, - дряблые, с синими жгутами варикозных вен руки опять скользнули за спину.
- О чем вы только что размышляли?
Он остро взглянул на меня поверх старомодной роговой оправы.
- Ну, если вам так интересно...
Я не понимал и трети всех терминов, которыми играючи жонглировал профессор (я не посмел даже в мыслях допустить, что он не носит этого звания). Но видел, как он говорит. Жар его речей завораживал, лицо преобразилось. Я не видел более ни сгорбленной фигуры, ни слезящихся от ветра глаз, ни седой головы, ни лица, покрытого морщинами. Я видел только свет разума. Он горел как факел в ночи, озаряя всё вокруг. Старик делился своими сомнениями, своими неудачами. Но они лишь служили топливом, которое несло локомотив мысли вперед.
Профессор стоял на пороге великого открытия, которое мучило его не первый год, пожирая силы и здоровье, но всё никак не могло оформиться. Недоставало какой-то мелочи, чтобы камешек мозаики лег на своё место, довершив картину. Это угнетало и лишало веры в себя. Но профессор не терял надежды. Он умел работать. Он мог и хотел творить.
Я почувствовал, как началась трансформация. Каким станет моё лицо? Да и кто в состоянии помочь гению в его труде? Никто! Ведь никто не знает предмета лучше, чем сам гений.
- Так вы говорите, что последние опыты показали...
Я легко перешёл на чуждый до сих пор мне язык формул и машинально заложил руки за спину. Профессор чуть улыбнулся. И повторил мой жест. Так мы и шли, долго шли по ледяной пустыне. Нам не было холодно, стало даже жарко, и мой попутчик снял тяжёлую меховую шапку. Одышка уже не мешала ему. Он вообще ничего не замечал ни вокруг себя, ни в самом себе, весь отдаваясь размышлениям.
...Наша беседа наконец закончилась. Я утёр со лба пот. Никогда ещё мне не было так сложно искать правильное решение. Но оно существовало, и, значит, найти его лишь вопрос времени. Пожав мне руку, профессор растаял в вихре мерцающих снежинок. Я позавидовал ему. Потом едва не застонал от боли, возвращаясь к своему истинному лицу, вернее, к тусклому размытому пятну, заменявшему мне его. И зависть отступила, на её месте воцарился ледяной покой.
***
Профессор давно исчез, а одна мысль никак не давала мне покоя. Обычно те, кого я встречал, искали выход из сложной, но, в общем-то, житейской ситуации. Объективности ради, меня не очень тронули проблемы Игоря - сказывалась разница в возрасте, а вот история Майи разбередила сердце, до сих пор отдаваясь покалыванием слева в груди. Что же не так было с ученым? Ну не мог ведь этот старик прийти сюда только лишь для того, чтобы найти решение, путь даже эпохальное для науки. Как-то мелко это на фоне тех страстей, которые мне довелось увидеть за долгие километры пути. Или профессор оказался настолько чёрств и сух, или я чего-то так и не смог понять.
Стоп!
А ведь недаром, ой не даром я превратился в него, а не в оппонента жаркой научной дискуссии - эдакого злейшего друга. Так-так так. Ещё не горячо, но, кажется, потеплело.
Какие есть варианты? Ну, например, то, над чем он работает, может служить, как мирным, так и военным целям. Тогда становится понятной дилемма - кому охота выпустить джинна из бутылки, который не только строит, но и разрушает. Причем второе делает с гораздо большей охотой и эффективностью, потому что попадает в благодатные условия военных полигонов.
Что же профессор? Решал, как поступить? Оставить след в истории науки или пожертвовать своими амбициями и дать возможность человечеству перерасти этап дикаря с ядерной дубиной? Почему бы и нет? Ведь были примеры в истории - те же физики-теоретики, расщепившие ядро и осознавшие, к чему может привести применение атомного оружия. Толку с того, что их голос остался гласом вопиющего в пустыне, мужество учёных это нисколько не умаляет.
Я наконец-то понял, что не только чистая теория снедала профессора. Старик подсознательно готовился ответить на вопросы морали и этики. Чем поступиться? Совестью или амбициями? Он пока не знает, а значит, ещё раз вернётся сюда...
Размышляя о странном попутчике, я в который раз не заметил, как сменилась погода.
Появилось чёткое ощущение последних деньков бабьего лета. Я шёл по надоевшему мёртвому асфальту, легко ступая стоптанными кроссовками. Прозрачный, холодноватый воздух не давал солнцу жарить по-прежнему, тем не менее, от быстрой ходьбы на лбу появилась испарина. Порывами ветра приносило паутинки, клейкие нити которых приходилось смахивать с лица.
Вокруг тянулись поля, голые и безжизненные, с жёлто-багряной каймой деревьев. Кто придёт в это место и в такое время с надеждой на восстановление мира в душе? Кто, здесь и сейчас отыщет покой, который среди людей превратился в миф, словно цветок папоротника в ночь на Ивана Купала? Я не знал, не знаю, и не буду знать ответы на все вопросы, но зато способен дать шанс найти их. Иногда человек и не подозревает, что глубоко в подсознании давно уже всё решил... Просто не всегда под силу заглянуть в глаза самому себе. Или мелкие детали кажутся настолько незначительными и обыденными, что сколько ни смотри, их не разглядишь.
Мои мысли прервал чей-то окрик. Кричали сзади. Я удивленно обернулся. Передо мной стоял мужчина лет тридцати-тридцати двух, в потёртых джинсах и брезентовой куртке. За спиной болтался небольшой рюкзак. Мой взгляд непроизвольно остановился на его лице - резком, строгом. Сердце вдруг бешено заколотилось в груди, будто я только что на одном дыхании одолел высокую гору.
- Ну, здравствуй!
Мне бы его спокойствие: незнакомец смотрел внимательно и дружелюбно, даже с некоторым сочувствием на то, как я в смятении сжимаю-разжимаю кулаки.
- Привет...
- Давно идёшь?
- Прилично.
Незнакомец хмыкнул, мне это ужасно не понравилось. Всё шло не так, как всегда. Обычно я проявлял инициативу и вытягивал собеседника на откровенный разговор.
- Искал что-нибудь? - нас явно поменяли местами.
- При чем здесь поиски? - огрызнулся я.
- Значит искал...
- Да иди ты!
Незнакомец невозмутимо потёр пальцами переносицу: - А вот нашёл ли?
Тон, которым он это произнёс, заставил меня задуматься. Неужели искал? Чёрт подери, всё верно! Воспоминания ринулись на меня морским прибоем, захлестнули и откатились назад, оставив на песке памяти бесценные жемчужины и жалкие, никому не нужные, обломки. Я нашёл решение, но оно было настолько горьким, что я не захотел покидать тропу, что вела через изумительный зелёный лес. Я шагал по ней, не чуя усталости, а рядом со мной шли те, чью судьбу я хотел изменить после пробуждения. Так вот, плечом к плечу. Говоря друг с другом откровенно и честно, без припоминания прошлых грехов и надуманных ссор, не умалчивая о мелких, но таких важных деталях. Я остался тут, в полном одиночестве, которое изредка нарушали случайные путники. Я потерял своё лицо, но зато обрёл возможность прожить сотни жизней, управлять сотнями судеб. Я помогал им всем, потерявшимся в дебрях сомнений и страхов.
- Нашёл! - выпалил я.
- Ну и чего ты ждёшь?
- А что если я ошибаюсь?
Он усмехнулся. Медленно его лицо расплывалось, теряя очертания. Я знал, что увижу - тусклое, размытое пятно. Защипало кожу, и руки взметнулись ко лбу. Это была моя окончательная трансформация. Трансформация в самого себя. Я почувствовал, как моё тело становится невесомым. А ещё, что лечу куда-то и очень тороплюсь сказать самому дорогому существу на земле, как я счастлив вернуться домой.
***
- Он открыл глаза.
- Сестра, срочно пригласите в палату Виктора Евгеньевича. Его пациент очнулся.