В тот день наш класс сняли с уроков на ловлю птиц.
Я хорошо помню, как это начиналось. Был самый конец весны, и стояла не очень солнечная, но теплая погода. Пока автобус вез нас в лес, учитель рассказывал, какую важную народохозяйственную задачу мы помогаем решать нашей стране.
- Все птицы должны быть в клетках, - говорил он. - Взрослые давно знали об этом, и в свое время все птицы были отловлены и помещены в специальное здание, где каждой из них отведено специальное место. К сожалению, есть люди, полагающие, что птицы должны жить в лесу. Кое-кто даже утверждает, что некоторые виды могут погибнуть в неволе. Эти люди совершили возмутительный поступок - выпустили птиц; и теперь приходится ловить их снова.
Однако я слушал не очень внимательно, и играл с моим соседом по автобусу то ли в морской бой, то ли в карты. Игра протекала весьма напряженно, поэтому последствия действий тех непонятных людей почему-то остались за пределом моей памяти, как, впрочем, и причины по которым птиц следовало непременно поймать. Это незнание не очень-то тревожило. Учителя всегда говорили скучно, поэтому я полагал, что ничего интересного и важного в их словах быть не может. Кроме того, впереди нас сидела девочка с длинными светлыми волосами, которая всю дорогу смотрела в окно. Мне казалось, что она следит за нашей игрой, и старался не сплоховать. Но, в один из самых напряженных моментов поединка она обернулась к нам и спросила:
- Деревья - тоже птицы?
- С чего ты взяла? - удивился мой сосед - здоровый активный мальчик, который был всегда в чем-то убежден.
- Посмотри, как они машут листьями. Совсем как птицы крыльями, правда?
Наш автобус не стал заезжать в лес. В школьных учебниках писали, что это опасно, потому что в лесу может не оказаться дорог, а из-за деревьев плохо видно вокруг. Поэтому мы остановились у опушки, а грузовики с птицеловами и клетками расположились на холме позади нас.
Мой сосед бывал тут раньше. Когда водитель выключил двигатель, он прислушался и сказал, что птиц очень мало.
- Правильно, - весело ответил учитель. - В прошлый раз при отлове были допущены ошибки, и многие особи погибли. Кроме того, когда птицы потом снова оказались на воле, некоторые из них не смогли вновь адаптироваться. Поэтому-то сейчас многие птичьи места в лесу и пустуют.
Затем пришел сигнал от охотников и птицеловов, и мы стали ловить. Каждый из детей знал крики определенных птиц и мог их подзывать, имитируя на птичьем языке сигналы о помощи. Таким образом, те выманивались из леса, и птицеловы, воспользовавшись этим, ловили их. У автобуса откинули крышу, учитель открыл журнал, и мы начали.
Первых детей учитель вызвал сам. Это были отличники. Затем, среди нас возникло соревнование, кто крикнет громче, и, поскольку всем не терпелось попробовать свои силы, учитель уже не вызывал, а отбирал из нас нескольких желающих. Они вставали лицом к лесу, каждый из них говорил какие-то свои слова, затем свистел, хрипел или шипел, и после небольшой паузы из леса вылетали птицы. Как правило, их было совсем мало. Они вытягивали шеи, искали, кто же их звал, но дети уже молчали, и птицы, пролетев мимо нас, попадали прямо в клетки охотников.
Я не принадлежал к лучшим ученикам, поэтому мне разрешили крикнуть в числе последних. Стараясь доказать, что не хуже других, я очень старался, но, когда все было уже позади, и я вернулся на свое место, то вдруг подумал о том, что это не честно. Ведь птицы верили нам и летели на помощь. И, не замолчи мы в самый последний момент, они, возможно, могли бы действительно чем-то помочь. Но проходило несколько секунд, и они уже ничего не могли - дверцы захлопывались. Мне стало не по себе. Я не смел обернуться в сторону машин с клетками, потому что боялся увидеть, как они оттуда беспомощно смотрят на нас своими удивленными птичьими глазами, как они пытаются сломать клювами прочные железные прутья и ломают крылья, пытаясь взлететь. Ведь кто-то из них прилетел сюда по моей просьбе. Мне стало совсем противно: я обманул своих птиц и теперь уже не мог ничего исправить. А в лесу стало совсем тихо: птицы были в клетках и уже не могли петь. Дело было сделано.
Учитель взял ручку и начал выставлять в журнал отметки. Он делал это, не скрывая своего удовлетворения, потому что каждый из нас выполнил задание на "хорошо" или "отлично". Но, дойдя до середины списка, он вдруг сурово застыл.
- А ты что, не призвала ни одной птицы? - полный возмущения и гнева взгляд учителя был направлен на ту самую девочку, которая сидела впереди меня. - Ты что, не понимаешь, что это будет для тебя значить?
- Понимаю, - потупилась она. - Но мох птиц невозможно посадить в клетки.
- Чушь! - не на шутку рассердился учитель. - У нас большие и крепкие клетки, у нас сильные опытные охотники и птицеловы. Немедленно зови своих птиц!
- Да, но бабушка говорит...
- Твоя бабушка темный, невежественный человек! А твое поведение мы обязательно обсудим на педсовете. Вставай и немедленно начинай!
- Хорошо, - тихо ответила она. - Хорошо, я позову, - и ее лицо стало бледным и непроницаемым, а взгляд твердым. Девочка встала прямо на сиденье и, глядя куда-то за лес, начала тихо что-то шептать.
- Интересно, какие у нее птички? - хихикнул мой сосед. Во мне что-то щелкнуло, и, несмотря на то, что он был намного сильнее меня, я отвесил ему мощный подзатыльник. Возможно, в тот момент я был единственным человеком из всего класса, кто ее понимал, и, чувствовал к ней жалость. Кроме того, она была по-своему очень красивой, и я был уверен, что у нее мудрые и добрые птицы. Знать, что через пару минут их будут грубо запихивать в стандартные клетки, было мучительно, но помешать этому было нельзя.
Тем временем девочка беззвучно произнесла какое-то слово, улыбнулась извиняющейся улыбкой и, аккуратно смахнув с сиденья несуществующую грязь от ее ботинок, села обратно. И, уставилась в пол.
- Ну что, где же твои птицы? - строго спросил учитель.
- Они просто..., просто очень далеко, - ответила девочка.
Где-то сзади засмеялись.
- Да их у нее нет! - сострил кто-то.
- Есть, - сглотнула девочка, и в тот момент, когда мне показалось, что она сейчас заплачет, вдруг грустно оглядела всех нас и добавила, - Вам лучше сейчас спрятаться.
Я посмотрел в сторону леса. Наш автобус стоял довольно высоко и из него открывался красивый вид на уходящие за горизонт верхушки деревьев. Неровными рядами они вздымались одна выше другой, и это было похоже на неподвижное зеленое море, волны которого уходят так далеко, насколько видят глаза. И там, в еле различимых далях, где эти волны сливались в линию горизонта, вдруг появилась какая-то рябь.
По-видимому, все посмотрели туда же, и по автобусу разнеслось тревожное "Ох-х!". Рябь на горизонте стало более заметной. Теперь она напоминала волну, клубы которой возносились над лесными холмами и стремительно приближались. Я изо всех сил вглядывался вдаль. Прошла секунда, другая, и вот стало возможным различить, что эта волна есть не что иное, как движение тысяч больших темных крыльев. И белый свет безсолнечного неба постепенно закрывали их плавные взмахи.
- Господи..! Быстрее! Немедленно уходим! - закричал учитель.
Но было поздно. Громадные темные птицы, со свистом рассекая воздух, уже летели над ближними холмами. Сзади послышалось щебетанье и радостные птичьи крики - это кто-то из охотников то ли случайно, то ли от страха открыл клетки. Мой сосед и большинство детей в ужасе спрятались под сиденья, а девочка, крепко схватившись руками за борт автобуса, смело смотрела навстречу приближающемуся потоку.
Я сделал то же самое и боковым зрением успел заметить, как сильный порыв ветра растрепал ее светлые волосы. Из глаз потекли слезы, не в силах смотреть сквозь ветер, я зажмурился и, когда снова раскрыл глаза, птицы были уже здесь. Спокойно и решительно их силуэты рассекали пасмурное небо, а плавные взмахи их крыльев таили в себе какую-то незримую спокойную мощь. За которой чувствовалась доброта.
Я понял, что плачу. Они прилетели нам на помощь. В их спокойных мудрых глазах были сострадание и боль, а в движениях крыльев - сила и недоступная пониманию воля.
Автобус качнуло. Оторвались от пола и исчезли за бортом беспомощно барахтающиеся ноги учителя в черных лакированных ботинках, где-то позади нас с треском разлетелись на мелкие куски машины с клетками охотников и птицеловов. А птицы все летели и летели, заполнив собой все небо от горизонта до горизонта. Они летели туда, где за горой, раскинулся огромный город. Город с тюрьмами для птиц и школами, полными учителей, сидящих на педсоветах. Город железной необходимости, построенный, могущественными начальниками, лучше всех знающими, как жить. Они изобрели хитроумные силки, соорудили вольеры и птичники считавшиеся образцами несокрушимости. Всего лишь несколько часов назад мы ехали по его гладким улицам, мимо бетонных стен и бронированных окон зданий, и теперь, глядя на уверенно проплывающие в небе крылья, я понимал, что мы уже никогда туда не вернемся. Потому что через несколько минут города не будет.
- Я не хотела, чтобы все было так, - сказала девочка, - Но птиц уже давно не нужно держать в клетках!
- Знаю, - кивнул я. Потому что теперь действительно это знал. Но был не в состоянии сказать что-либо еще.
Никогда не подозревал, что есть вещи, знание которых может дать столько радости.