На горелую местность невероятно медленно надвигалась прекрасная секунда рассвета.
Маленькие бзяблики семейства плоскорылых собрались на пригорке, ждали солнца и с интересом рассматривали непонятную массу горящего метеорита. Его падение только что полностью вывернуло их норы наизнанку и обнулило зимние запасы карликовых микротыкв, шипастых семян и псевдожелудей. В застывших столбиками грызунах совсем не чувствовалось страха, только дикая злость, бессильный гнев и глубокая ненависть к природным катаклизмам. Но, в основном, их беспокойное поведение было всего лишь результатом банального природного любопытства, чрезвычайно распространенного среди провинциального мелкого зверья. Через час наблюдений и наигранной заботы о собственной безопасности, безмолвная неподвижность разбитого вдребезги катапультатора наскучила блохастым грызунам и они, хрюкая и дергаясь, разбрелись по окрестностям собирать и обшелушивать всякую разную жратву.
Профессор очухался, как ему показалось, одним из первых и мгновенно открыл глаза. Яркий свет утреннего солнца ударил в них всей своей мощью, заставив их тут же зажмуриться. Саваныч наскоро, но почти профессионально подробно ощупал свою площадь роста, что позволило ему оценить общее состояние организма, как весьма близкое к физическому. Руки, ноги, а главное голова были на прежних местах, но вот оборудование, некогда лежащее в карманах, бесследно исчезло. Исчезли и карманы. Профессор отрешенно пощупал жуткие дырки, где те были когда-то пришиты.
"Фигня, - решил космонавт и попробовал на теневой стороне лица медленно открыть правый, а затем и левый глаз. Свет остался таким же ярким, как и прежде. - Полная фигня!"
С пропажей корундового шагометра старик еще мог бы со временем смириться, но вот отсутствие индивидуального пиктограммора, а так же складного молотка (сложного механического устройства для проведения демонтажных работ) заставило его не по-хорошему напрячься.
- Редкая лажа! - грустно подбодрил себя Саваныч, почесал репу и посмотрел вниз на землю. Земля была песчанна, суха, травяниста, богата разными полезными и бесполезными ископаемыми и располагалась примерно в шести метрах под ним, - Полная жопа! - Усилил человек последнюю мысль.
Расстояние до поверхности новооткрытой планеты показалось Саванычу невероятно забавным фактом, достойным публикации в престижном географическом журнале.
"Какой здесь удивительно плотный воздух!" - подумал профессорский отдел мозга, отвечающий за простейшие наблюдения. Увидев возле себя ствол дерева, ученый тут же оттолкнулся от него ногой и, качаясь, стал размахивать руками, имитируя движения крыльев пернатого дуплоеда. Но тут вдруг ветка дерева, за которую зацепились профессорские подтяжки, сочно отделилась от остальной кроны и тело великого мыслителя, с глухим звуком рухнуло в жесткий песок. Сверху на него посыпались разные лесные заморочки: пожухлые листья, ветошь, рыжие перья, мухи-марцефалы, кусочки сизых мотылей и тяжелая пятиметровая ветка.
Пилот, пришедший в себя почти одновременно с дуплоедом, обнаружил свое тело на дне глубокой воронки, выбитой в земле, вероятно, в результате падения стотонной авиабомбы.
"Где я?" - почти шепотом спросил он у стен кратера. Как ни странно, стены ему ничего не ответили. Лишь только где-то в невидимых деревьях тихо пролетел ветер. Пилот отряхнул лицо и тут услышал, как что-то тяжелое, мягкое и продолговатое свалилось на землю.
- Эй, кто там? Щас, нахрен, всем накостыляю! - морщась от телесной боли, трехкратным эхом проорал контуженый пилот и тут же предпринял попытку выбраться из ямы. Горелая земля осыпалась, затрудняя подъем.
"Это я что ли канаву вырыл, - прикинул человек в уме объем работ и поморщился от внутренних ощущений, - Да тут же не менее шести человекодней и ста кубочасов!!! У меня от боли, черт возьми, скелет сейчас лопнет в районе крестца!!!"
Сделав ужасное усилие (достойное, разве что позднего Геракла), пилот подпрыгнул во весь рост и ухватился за толстый стебель пожухлого можекорника. Стебель оказался гибким и чрезвычайно изворотливым, но человеческий гений не подкачал: используя зубы, сковородный ухват и липкую ленту, водитель "Гоблина" вскоре уже стоял на поверхности неизвестной планеты, как нечто, пришедшее ее покорить, во что бы это ни стало.
То, что он увидел - было ужасно: катапультатор развалился при падении на множество взаимнонесовпадаемых частей, не эстетично валявшихся то тут, то там, то еще где-нибудь. Часть из них была объята жарким пламенем, распространяя в небо редкий по плотности черный дым. Примерно на пол пути к горящим развалинам росло несколько старых губчатых псердозоний. Под одной из них подозрительно зашевелилась некая бесформенная масса. Она зачем-то пыталась встать на свои косолапые ноги, забыв при этом, где они вообще могут в этот момент находиться.
"Так вот ты какой, шпунтубель Бхагавагатти!" - пилот предусмотрительно подобрал палку поувесистей (которой, между прочим, можно легко сделать ударную лоботомию основания мозга) и крадучись подскочил к не совсем бдительной массе, с целью выяснить ее пол. Масса разогнулась, обнажив лицевую сторону копченой головы. Палка выскользнула из рук. Масса оказалась профессорской.
- Профи, вы живы! - отказываясь верить собственным глазам, воскликнул пилот и в лучших традициях светского общества обнял найденного соотечественника братским охватом вокруг воображаемой талии. Профессор оказался целым и невредимым; если не считать нескольких ссадин, вырванных карманов, синяков и шишек на шее.
- Саваныч, я так рад, что ты жив!!! - почти искренне воскликнул пилот, тряся в дружеском порыве приходящего в себя старца. - Ты бы видел, какую я яму вылепил одним своим копчиком! - неприлично показал он пальцем на уютную воронку, - А тебе-то что? Тебе-то хоть бы хны! Тебе, можно сказать, повезло! Только рожу всю забрызгал себе какой-то дрянью и все!
Профессор отстранился от орущего, немного протер лицо и освободил уши от крупных частиц гранитного песка.
- Повезло говоришь? А это кто, по-твоему, сделал, Санта Клаус? - Саванычь, отплевывая мелкие камушки, указал покарябанным локтем на дюжину переломанных деревьев: - Моя спина щас лопнет на куски! - взвыл он, - Посмотри, там ребра не вылезли?
Тут окрестности потряс гулкий взрыв - это огонь добрался до полиэтиленовых мешков азотного порошка. Землян окатило тугой и жаркой взрывной волной. Профессор шлепнулся на землю пузом вперед. Пилот мужественно устоял, не смотря на то, что с него сорвало мятый ультиматор. Все окрестности завалило горелыми удобрениями.
- Да-а! Летними каникулами здесь не пахнет! - потянувшись, чтобы собрать позвонки на прежние места, произнес Нелеттай, - Хотя нам повезло, и мы попали в лето.
- Я еле дышу, - прохрипел старик и наигранно покашлял.
- Ты что, дядя? - удивился пилот, - Дышать тут можно, почти не напрягаясь! С вами, наверно, просто не все в порядке?!
- Все пройдет, как только меня стошнит. - пробубнил старик.
Пилот сморщился и отошел на шаг.
- Все пропало! - вдруг заплакал профессор и посмотрел на пилота таким взглядом, как будто действительно пропали все его вещи. Частые слезы, оставляя чистую дорожку, побежали по невысоким скулам, по плоским щекам и закапали лошадиными каплями с дрожащего подбородка.
- Не хнычь, старик. Выберемся как-нибудь. Ты только не дрейфь! - похлопал пилот товарища по плечу. Он не умел утешать. В нем отсутствовало чувство сострадания к ближнему. Поэтому, оставив стонущего стремительно обезвоживаться, пилот поспешил найти то немногое, что должно было остаться от инженера.
Быстрому пробуждению из легкой кессоновой комы Виктору Эдмундовичу сильно поспособствовала какая-то железяка, прилетевшая со взрывом азота к небольшой и узкой цели, которой являлся его лоб. После такого зверского удара невыносимая легкость бытия для командира сразу кончилась. Постанывая в полшума, инженер приподнял верхнюю часть тела на локтях и оглядел окрестности.
Они его не впечатлили. Неприглядность и убогость увиденного не возымели совершенно никакого должного положительного воздействия на его органы восприятия, по умолчанию настроенные на радость.
"Видали и хуже!" - самоуверенно подумал дымящийся человек. Слежавшиеся командирские легкие расправились, вернувшись к своему изначально-занимаемому объему. Инженер с хрипом втянул в себя драгоценный воздух, случайно засосав при этом пару мелких растений с синими лепестками.
Сразу стало понятно, что немного попахивало чем-то жутко-вонючим. Инженер заткнул травой нос и заслонился от пожарного жара подручными кусками внешней оболочки. Обломки пылали так, словно были сделаны не иначе как из папье-маше, сильно пропитанного первосортной соляркой. Хорошенько прогретая моховая шапка болота пылала ни чуть не хуже, а где-то даже гораздо эффектней. Пологий свет восходящего солнца, давая начало погожему деньку, добавлял свои градусы в общий жар. Командир в улыбке скорчил закопченное лицо. Небо было безоблачно и богато синевой. Трава выглядела неприятно зеленой. Камни в своей структуре имели мелкие вкрапления колчедана и апатита.
Инженер, надрывно прочихавшись, потрогал броню трех пядей своего загорелого лба и не без радости резюмировал: кость, она, конечно, и есть кость, но шишка будет наверняка. Затем залобное пространство спросило само себя: "А что у нас сегодня: среда или пятница?" Но само себе ответить оно не смогло ввиду общей заторможенности организма.
Тем временем становилось все более нестерпимей жарко. Инженер отполз в сторону и нехотя заслонился от открытого огня треснувшим куском шифера. Плюясь и смешно потрескивая, загорелся матовый металл блока питания. Как известно, он горит с температурой, весьма близкой к абсолютной жаре, плюется и неприятно шипит. Крупные пузыристые искры стали иногда долетать до спины командира и причинять его одежде непоправимые дырчатые увечья. Но инженер либо не знал об этом, всем известном факте природной физики, либо просто в ломы было вставать с мягкого песочка. Так или иначе, никакого прогресса в его движениях больше не наблюдалось.
Тут к нему подбежал дымящийся пилот в найденном противогазе и, задыхаясь от счастья, что-то стал мычать через шланг. Гофрированная трубка из армированного войлока, потрескивая, то раздувалась, то сужалась снова, но внятную речь все-таки через себя не пропускала. Она автоматически заменяла ее на какое-то неприличное побулькивание оскорбительного тона.
- Здравствуйте вам, милые жители этой дерьмовой планетки, черт бы вас всех побрал! - пытаясь отмахнуться от уродливого видения, произнес командир, - Мы свалились к вам как снег на голову, но с явными намерениями всевозможных мироощущений! Не убивайте нас сразу. Дайте шнапса и вид на жительство!..
Торжественную речь инженера прервали вспыхнувшие куртка и его ефрейторские усики. По какой-то причине командор совершенно никак не отреагировал на внезапно возникшее неудобство. Пилот же сориентировался почти мгновенно: за какие-то полсекунды он успел пошарить в карманах, найти яркие кухонные верхонки, распознать где правая, где - левая, убедиться, что на них стоит его фамилия, правильно их одеть, аккуратно взяться за специальные места на горящем теле инженера, и, встав в оптимально-удобную позицию, швырнуть все это дело в ближайшую лужу, дабы сбить всепожирающий огонь. Инженер завыл, как племенной волкодав, замахал руками, плашмя рухнул в самую жижу и, булькая, потух.
Валим от сюда!!!
- Товарищ инженер, товарищ инженер, с вами все в порядке? - с подхалимской заботливостью спросил подоспевший профессор и, по колено забравшись в жидкую мерзость, паромным багром начал вылавливать мускулистый торс своего соплеменника. Пилот стоял на берегу и визуально контролировал ситуацию:
- Его к вон тому берегу снесло! Лови, а то уйдет!
- Хватит там стоять, как никчемная никчемность! - командирским речитативом затараторил Саваныч, - Быстрей помоги. Вот он, я его за что-то подцепил.
На край лужи легла до жути безобразная масса гнусного вида. Вынутый коллега на коллегу был вовсе не похож и, вообще, представлял собой жалкое зрелище. Издали его можно было даже принять за бесформенную кучу старого речного ила из забытой всеми реки.
- Ну что, будем очищать или подождем, пока засохнет, чтоб все зараз снять? - спросил пилот, оттирая губкой лицо начальника. Грязь оттиралось с трудом, и поэтому решено было все-таки подождать (время от времени, когда казалось, что грязь сохнет не достаточно быстро, друзья обрабатывали грязный сгусток мощной паяльной лампой). Через час с небольшим инженер сидел на травке, кутался в пингвинье одеяло, дрожал, и вяло попивал невкусную настойку морковного цвета:
- Послушайте пилот, я бы хотел поблагодарить вас за столь мое удачное спасение. Усы, правда, жалко, - потрогал он под ноздрями то немногое, что осталось, - Я к ним с детства привык...
- Да, не годиться в нашем обществе жить с такими усами, - Согласился пилот, вынимая из кармана безопасную обоюдоострую бритву, - Их остатки придется сбрить... - Инженер опасливо покосился на лезвие, - Я ведь че хотел сказать-то, - Нелеттай густо намазал под носом командира белой пеной, - Гражданин профессор наш джип нашел. Машина повисла на дереве, зацепилась за самую макушку. Старик щас дерево уделает, и считайте тачка уже наша.
- Чем она могла зацепиться-то? - морщась от настойки и едкой пены, поинтересовался командир.
- Да не знаю я!.. - отмахнулся пилот, ловко срезая усатые кустики. - Я же не джиповед!..
Тут, после отдаленного хлопка вакуумного молота, возвышавшееся над выжженной поляной дерево с хрустом рухнуло куда-то вниз. Вышло даже лучше задуманного: Джип, упав на крышу, подскочил, перевернулся и встал на колеса. От него оторвало часть дверей, колпак люльки и вмяло в салон крышу, сделав из нее большой и просторный кузов.
Подсоединив педальное зажигание и активировав аккумулятор, пилот попытался завести это автомобильное уродище. Мультиционный проджектор, получив импульсный ток высоких колебаний, замкнул субмезонный М-процессор, вызвал невидимую искру и мощный ионный дельта-двигатель, наконец, завелся. Обрадовавшись, космонавты покидали все найденное и имеющее хоть какую-то ценность в импровизированный кузов джипа и покатили от догорающего места падения в направлении, координально противоположном океану.
Когда, судя по местному светилу, было уже около пяти часов дня, за холмистыми бугорками людям открылась широкая пустынная равнина, отличительной особенностью которой являлось гладкая поверхность и полное отсутствие растительности. Пилот, соскучившись по наземному транспорту, не утруждая себя в выборе пути, гнал джип на пределе своих возможностей и за пределами возвожностей машины. Верным ориентиром ему служила черная стена дыма, уменьшающаяся в зеркальце заднего вида.
Навозные шарики.
- Послушайте, инженер, как можно употреблять в пищу эту гадость, которая, судя по обложке, называется "Урпанга обсушенная в рапундовом масле с листьями цибербериса"? - облизываясь, полюбопытствовал профессор, - Тут даже не написано для людей это или для вас. Не ешьте это, я вас умоляю! Отдайте лучше мне! Мне можно, я старый! Я выгляжу старее, чем выглядел бы, будь я старше!
В слащавом голосе Саваныча чувствовалась зависть и ненасытная жажда прибрать к рукам пакет, с таким трудом найденный среди мельчайших обломков катапультатора.
- Да уж! Вкуса тут не больше чем в кожуре тополя, - сознался командир, спешно подъедая остатки, - Это, наверное, из собачьих кормовых запасов. Иначе просто быть не может! - театрально поморщился инженер и отпустил пакет на ветер.
- Интересно, где он теперь? - грустно спросил Саваныч и подпрыгнул на очередной кочке.
- Кто, Ксилдафон, что ли? Да он уже, гад, скорей всего домой летит!!! - с мизерной долей уважения выкрикнул против ветра пилот и вдруг очень оживился, - Сэр профессэр, - обратился он к Саванычу, - Давайте лучше раздавим ту бутылочку "Черного шнапса", которую вы откровенно прячете в выпирающем кармане брюк.
Профессор моментально вошел в роль постороннего человека и даже отвернулся в сторону, быстро придумывая, как можно незаметно снять брюки и быстро спрятать их во вместительных отсеках своего безмерного саквояжа. Но пилот был молниеносен как всегда. Крепко накрепко закрепив обломок руля проволочкой и положив камень на педаль газа, он жизнерадостно повернулся к остальным уже со стаканом в левой руке. Он тщательно протер стеклянные края, дунул внутрь, закинул в его прозрачное лоно полосатую соломинку и густо засыпал дно кондиционерным льдом. Инженер, обескураженный таким подходом к делу, хотел потребовать себе такого же сервиса, но тут все небо над их головами распороло резким звуком реактивного самолета, шедшего на малой высоте. Пролетев прямо в каких-то двух десятках метров над мчащейся машиной, он пошел на разворот.
- Самолет, откуда он? Смотрите, самолет! Это МЧС! Оно нас нашло! - Профи замахал в сторону крылатой машины нелепыми отростками, которые у остальных людей называются руками. Инженер с пилотом, морща лбы, пристальными взглядами впились во вновь подлетающую штуку, блестевшую на солнце, подобно стальному зеркалу. Знакомых с детства букв спасательной службы на его борту, как ни странно, не было.
- По-моему в устройство этого планера не входит задача разбрасывать по полям навозные шарики! - догадался кто-то из троих. - Это боевая машина военных!
Как бы в ответ инженеру, летящая штука внезапно открыла огонь. Стена пыли и песка мгновенно возникла параллельно движению джипа и, стремительно обгоняя его, умчалась далеко вперед. Истребитель пошел на новый вираж, а на мчащемся и изредка прыгающем вездеходе началась паника. Пилот пытался размотать, как назло неподдающуюся проволочку на руле, инженер лихорадочно искал обойму к десятимиллиметровому "Гаранту", а нервный ученый разом без остатка заглотил остатки урпанги и завершил обед желтыми кусочками льда. Самолет изящно развернулся и уже летел им навстречу...
- О боже, пилот, скорее же!!! Че вы там как бабка на сраных именинах?! - инженер все-таки нашел обойму и правильно вставил ее в обоймоприемник автомата, - Давайте уже рожайте верную херню!!!
В ста метрах по курсу вседорожника появились первые разрывы, сметающие все на своем пути. Они стремительно приближались. Инженер, оттолкнув пилота, выстрелом перебил проволочку и резко вывернул руль. Встав на два левых колеса, машина, взрывая песчаную землю, изменила прямолинейность своего движения. В туже секунду пули бешено забарабанили по задней части джипа, разрывая металл, корежа стальную обшивку, круша повороты и противодымные фары. Странный самолет с недобрыми намерениями в очередной раз начал широко разворачиваться.
- Дайте подумать, - командир нетерпеливо сплюнул злую слюну, - Кто-то из нас этому дебилу должен какие-то деньги?! - инженер поймал на мушку "Гаранта" тело турбореактивного объекта и положил указательный палец правой руки на послюнявленный металл курка.
- Отстрелите ему причиндалы! - вставил свою странную просьбу пилот. Одной рукой он вилял рулем, с виртуозностью фокусника ведя машину меж торчащих, где попало кактусов. Другой свободной рукой водитель увлеченно ковырялся в ухе ватной палочкой. Истребитель, тем временем полностью развернулся, блеснув на солнце треугольником сплошного крыла.
- Останови у ямки; меня там стошнит! - взвыл профессор, - Вы только гляньте чем он стреляет! Вы только обратите свое внимание на эти дыры! Да в них моя рука входит и выходит!!! Вы ведь в курсе, каких размеров у меня руки?!
- Профи, заткнись, а то я и в тебя стрельну пару раз для пробы кучности стрельбы! - всерьез пообещал раззлобленный командир.
В этот момент как-то особенно неожиданно заклинило двуглавый кардан дельта-двигателя. Передние колеса встали и, как вкопанные, инерционно зарылись в песок. Пилот с рулем в руках перелетел через капот и в охапку оседлал ближайший дикий кактус семейства жгучих. Инженера швырнуло в ложбинку. Оброненное им оружие, необыкновенно ловко подхватил ногами профессор и, молниеносно разувшись и сняв носки, сразу же открыл беглый огонь по самолету. Все вокруг тут же превратилось в кромешную неразбериху: столбами взлетала земля, рвалась чахлая трава, лопались кактусы, шумела раздираемая сталь, хлопали кучные пулевые выбросы "Гаранта", свистели полторы сотни самолетных боеприпасов, дико кричали в конец расстроенные бзяблики и низко выли пламенные турбины истребителя. Весь этот нескончаемый хаос продолжался не более двух-трех секунд с четвертью, а затем все стихло.
Последнее эхо растворилось в ближайших сопках. Пыль осела туда, где на протяжении сотен лет истории пустыни ее никто до этого так не трогал и трогать больше не собирался. Вездеход был неподражаемо изуродован, горел и мрачно дымил, коптя голубое небо с трёхмерными тучками.
Мазиле мазилово.
Инженер первым делом ощупал себя, все ли цело, затем откопал свое лицо и посмотрел на мир.
- Живые где есть? - спросил он и посмотрел на звук. Метрах в трех зашевелился обгоревший капот, из-под которого, бурча что-то себе под нос, начал выкарабкиваться пыльный и изможденный профессор. За его правой ногой волочился автомат с пробитым магазином.
- Ты представляешь, у меня большой палец в курке застрял, - профи уселся в позу индуса, пытаясь снять с ноги дымящееся стволом железо. Потом, как будто что-то вспомнив, замер, перевел безумные глаза на инженера и, как бы оправдываясь, забормотал:
- Так это что? Это я что ли стрелял? Что ли это я его, как бы типа, сбил???!!!
- Кого сбил? Ты чего тут гонишь? - не сразу въехал в невнятную речь инженер и протер одеялом лицо.
Профессор на сей раз, уже молча указал на пологий холм в полукилометре от пылающей машины. На изящно освещенном солнцем пологом ближайшем холме, почти у самой его вершины, лихо задравшись к верху, торчал хвост истребителя. Его сопла еще дымились, распространяя по розе ветров не то тепло, не то несносный аромат вонючей гари. Крылатая машина врезалась в землю и при ударе почти полностью вошла в хорошенько изъеденный кротами грунт. Крылья отлетели, и теперь валялись неподалеку, навивая мысль о том, что все более-менее надежно построенное когда-то, рано или поздно, но все равно ломается.
- Парашюта там нигде не видать? - профессор улучил момент похвастаться тем, что довольно сносно знает некоторые сложные технические слова. Он сидел на оторванном колесе и детально рассматривал освобожденный палец ноги. - Или хотя бы парашютиста?
Инженер, будучи все еще контуженным, непонимающе оглядел старика.
- Ну это типа палатки на веревочках. - Объяснил пожилой всезнайка, - Вместо грузика подвешен человек.
- Ни палатки нету, ни твоего двуногого грузика.
- Жалко... - почему-то расстроился Сергей Иваныч и глубоко вздохнул.
- А как ваш драгоценный палец? Жить будет? - участливо поинтересовался Виктор Эдмундович.
- А что, хотите забрать себе?! - мастерски парировал Саваныч.
- Только если в качестве кроличьей лапки. - Тут же нашелся инженер. - Но боюсь, что все равно не поможет...
Сухо скрипнув рваным железом, от остатков джипа отвалилась его середина.
- Как вам "теплая и дружественная" обстановка встречи гостей с другого мира? - прокомментировал произошедшее командир, - Честно говоря, коллега, со встречей-то они как раз подкачали. Можно было бы получше, так сказать, более организованней к этому подойти. Менее пафосно что ли...
Профессор профилактично прочихался в знак согласия.
- Гуманоидов мы, можно сказать, сами нашли. Без их посторонней помощи.
- Скорее они нас, - по-старчески покрякивая, пессимистично изрек Сергей Иваныч, - Вот поймают нас, препарируют, и поставят в склянках на потеху своим несметным сородичам. Вам формалин какой марки наиболее предпочтителен?
- А вы, Саванычь, все шутить изволите. Как бы передвижной юморист-народник? - Инженер укоризненно посмотрел на профессора, как на несмешного клоуна.
Тут, торчащий из земли аэроплан громыхнул звуком взрыва, эхом полетевшего в ширь. Поднимаясь высоко в голубое небо, вырос большой, черный и кудрявый дымный гриб. Раздосадованный потерей возможности поковыряться в карманах летчика, инженер сплюнул на покореженный капот сгоревшего джипа. Подумав немного, пнул коробку передних передач, посмотрел на столб дыма, переместил зрение на прыгающего на одной ноге Саваныча и задумался. У командира вдруг возникло такое чувство, что как будто чего-то нету, как будто что-то упущено и не досмотрено. Он знал, что это скорей всего какая-то мелочь, недостойная внимания более чем на минуту, но, старательно морща лоб и шевеля пыльными ушами, с детства росшими не правильно, инженер хотел ее вспомнить.
- Слышь, Саванычь, у нас консервы есть? - спросил он для начала.
- Вон валяются. - Быстро ответил старик.
- А домкрат?
- ...........? - по бытовому удивился Саваныч.
- А ватные шарики?
- ...?! ......!??? - профессор дал понять, что ему они совершенно не нужны, и, если инженер испытывает в них острую необходимость, то пусть сам и ищет.
- А эта, как ее, открывалка? - продолжал щупать почву Виктор Эдмундович.
- Это мы запросто щас глянем! - квалифицированный ученый, ковыляя, как павиан, подошел к разбитому ящику и, осторожно припав к нему на колени, раскрыл створки, - Да у нас тута хавчика на целую армию! - поразился он, - Прямо не ящик, а рог изобилия! А я-то, балда, уже собрался кактусы грызть, как наш придурошный пилот. Глянь-ка! Кажись его прямо не оторвать от этих колючек - так жадно он впился в них...
Пилот! Ну конечно же Пилот! Вот что, не просыпаясь, сидело в мозгу и постоянно крутилось на языке!
"Как же я про него забыл?! Где он?" - Сергей Эдмундович, юлообразно развернувшись по направлению подбородка Саваныча, увидел мелкое тело штатного водителя.
Пилот сидел, висел или, точнее, прилип всей передней частью своего тела к кактусу на высоте трех метров от корневища. Его четыре конечности, по родному, тесно прижавшись к губчатой структуре растения, заплетаясь, соединялись с другой стороны. Чуть повыше головы, из дерева боком торчал руль.
Бренное тело пилота было неподвижным как монумент. Весь мир вокруг него был до краев наполнен смыслом, но он не видел этого. Не видел и не чувствовал. Стеклянный взор его прозрачных глаз был тупо устремлен в будущее. Полуоткрытое ротовое отверстие хищно припало к зеленой коре. Жилы застыли. Кожа натянулась до предела. На Земле его в такой экстравагантной позе можно было бы легко принять за восковую фигуру министра финансов. Хотя с другого ракурса он явно напоминал озабоченную коалу, слизывающую с дерева эвкалиптовую смолу. Но ведь это была не смола, а пилот был, честно говоря, не сильно похож на пушистого медвежонка. Инженер по этому поводу тут же высказал профессору опасение насчет того, что, вероятно, надо бы этого парня как-то оттуда снять.
- Вам, господин хороший, в голову не приходила мысль об этом!? - с подавляющей интонацией спросил командир.
- Да нет, знаете ли, - подумав, ответил профессор, - Я вообще полагал, что он самолично туда забрался. Детство вспомнил.
- В смысле как это?... - замер лицом инженер.
- Вы, Виктор Эдмундович, что ли не в курсе, что этот крендель в незначительном возрасте был случайно потерян кем-то на Русской территории Марса. Кто был этот "кто-то" совершенно по сей день не известно. Его никто, как вы понимаете, не спрашивал. На обгоревшем катапультаторе нашелся компьютерный код Торонто, по которому только и удалось выяснить, что корабль был списан и продан на закрытом аукционе.
- А при чем здесь кактусы? - не понял главный по рангу, - Может быть, это было первое, что он своровал? Почем тогда шел килограмм на черном рынке?
- Мущщина, вы законченный балбес! - профессор встал и попробовал палец при ходьбе, - Смотри-ка, ниче, а то я собрался уже кресло-каталку по каталогу выписывать! - Удивленно удивился он. Достав из кармана темные очки, профессор, жмурясь от нестерпимого солнца, одел их на нос и, задрав голову, через них взглянул на инженера: - Он жил в пустыне три месяца. В пустыне, в которой из "пожрать" были одни лишь юркие яшперицы и пассивные кактусы. Так и не проявив сноровки, он полностью утратил силу воли и, поведясь на поводу у желудка, серьезно проредил густые заросли этого колючего, но невероятно питательного растения. В зарослях образовались проплешины обкусанных пней, из-за которых его и нашли.
Инженер понимающе покивал головой.
- Нелеттай не так прост, как хотелось бы! - с оттенком жизненной мудрости сказал профессор, - Вот увидите, он еще удивит нас какой-нибудь хренью.
- Хренью? - переспросил инженер, слегка удивившись столь редкому слову в лексиконе Саваныча.
- В лучшем смысле этого слова, - поправил старик.
Инженер с минуту поразмышлял над этим, затем сменил тему:
- Саванычь, давай его оттуда снимем.
- Зачем? - просто сказал профессор, проверяя на целостность с ящик со жратвой.
В мозгу инженера слабо шевельнулась мысль "А правда зачем?", но рот сам собой вымолвил:
- Эгоистический единоличник! - помпезно замахал он руками, - Да вы посмотрите на него, - одна из рук прицельно указала на неподвижный человеческий объект, - Он возможно в данный момент выпускает, понимаете ли, дух. Свой, мягко говоря, личный, так сказать, дух!
- Так ведь... - не к месту раскрыл было рот старик, но был нещадно оборван на полуслове.
- ...Если бы дух был бы ваш, вы бы, я не сомневаюсь, из невозможного сделали бы все возможное и вызволили его, так сказать, тело из жесткой щетины этого долбанного растения!.. - стукнул инженер кулаком по кактусу. Пилот покачнулся и немного ослабил хватку.
- Да... да я, признаться, думал..., - Покраснел ушами старик.
- Думали? - удивился инженер, - Вы что, мыслитель? Как ваше имя мыслитель? Диоген, Цецерон, Нидше, Мопасан или, может быть Маркс Фридрих?
Саваныч, соображая, где он мог слышать эти фамилии, раскрыл рот, но никаких внятных слов от туда не выпустил.
- Молчите? - Театрально прислушался командир.
- Молчу, - ляпнул старик и тут же об этом пожалел.
- Размеры вашего мозга не позволяют думать в каких-либо масштабах!!! - выдвинул революционную идею оппонент с пеной у рта. - А тем более молчать ни на что, ни про что!
- Но самолет-то сбил я!!! - вскричал полный оскорбленной чести пыльный мистер Пеньковец, - Что за грубые подъезды к моей нежной персоне?!?!?!?
- Да этот навозоукладчик скорее всего упал сам! От своей же тяжести! Не успел сбросить груз!.. - махнул инженер в дым и тут вдруг, вспомнив и осознав, кто именно стрелял по самолету, сам понял, что он уже начал городить что-то левое и поэтому решил сразу сменить направление речи: - Профи, у вас случайно лестницы нет, метра три?
- Да пошли вы! - даром оскорбленный профессор демонстративно сел на песок, безмолвием сгорбленной спины давая намек на то, что разговаривать дальше в таком духе он не желает иметь настроения.
"Черт! Придется эту чукчу самому от кипариса отковыривать", - обреченно подумал командор, хотя ни одним из своих подразделов мозга не мог даже хотя бы предположить, как можно вообще проделать это сложное мероприятие. Решил все делать по порядку.
Для начала он три раза обошел растение, рассматривая его мельчайшим образом, почесывая подбородок, время от времени поджимая губы и причмокивая, что, как ему казалось, придавало ему солидный и глубокомысленный вид. На четвёртом витке инженер, не заметив, наступил на настороженную спину профессора. Тот взорвался:
- Вы че, совсем оборзели? - забулькал он, - Прямое неуважение к сидящему! Вы бы мне еще на лицо присели!
- Саваныч успокойся, - пошел на попятную инженер, вытирая ногу о траву, и в знак примирения протянул профессору пыльный кусочек прошлогодней белой шоколадки, - Ладно, это ты сбил тот самолет. Согласен. Я просто задумался. Понятия не имею, как его вообще можно от туда снять, - инженер, подпрыгнув, как косолапая лань, ткнул пальцем в уютно сидящего пилота, - Предлагаю взорвать у кактуса весь его коренной фундамент!
- Инженер, вы глупеете прямо на глазах. Да еще ноги о старых людей обтираете...
- Я же извинился... - потупил брови инженер.
- Я понял, и не надо мне тут глазки строить! - ученый человек, прищщюрившись, посмотрел поверх очков на колючку, - Надо растение лишить солнца и подождать, пока оно увянет на размер меньше, тогда пилот и соскользнет с нее в своей свободной позе.
- Когда соскользнет! У нас одна жизнь?!.. А он нам, между прочим, завтра уже, может быть, нужен будет! - инженер, решительным жестом торрэодора, вынул из-за пояса широкий, острый и чрезвычайно прочный ножище из нержавеющего высокопородистого сталиноллия.
- Это что у вас, нож? - якобы сильно испугавшись, попробовал спросить старик.
- О, нет, слепой мой друг, - инженер грациозно начал долбить по коре этим раритетным изделием барбучанских кузнецов, - Вы что не видите, это же обыкновенный валенок!
- Я так и думал, - почесал лицо пожилой скиталец, - Только юмоляю, меня им не обуйте!
Кора кактуса, тем не менее, поддавалась с большой неохотой. Рубашка, обтягивающая торс инженерного тела покрылась темными пятнами сырости. На лоб выпала роса.
- Валенки-то иногда тоже точить надо! - Саркастически заметил профессор, - Может вам лучше бритвочку дать? У меня как раз есть одна старая. Жилетт называется.
- Саванычь, пжалста, не заставляйте меня проверить остроту моего ножа на вашей, не к месту, кадыкастой шее, - попросил инженер, продолжая наотмашь, с усиленной амплитудой дятла ударять по стволу.
Через сорок минут местного времени было пройдено уже больше половины толщины растения. Древесина имела плотную красно-коричневую структуру и пахла сырой резиной. Командор долбил, как оголтелый. Иными словами он изо всех сил старался сделать свой труд удовлетворяющим максимальным критериям эффективности. От ударов мелкие стружки причудливо разлетались в стороны, так и норовя попасть владельцу ножа в глаза и ушные пазухи. Особенно коварные из этих отбросов древесины умудрились пробраться за шиворот и, сложившись там целой кучей, постепенно стали щекотать нежную клетчатку кожи живота и спины. Инженер, боря в себе нестерпимые приступы хохота, продолжал планомерно внедряться в сердцевину кактуса.
Вдруг (что было полной неожиданностью) древесная субстанция того, что земляне именовали кактусом, вздрогнула (инженер, работая, уделил на это ноль внимания) и затем мускулисто с силой изогнулась, создав амплитуду в один метр. Инженер замер:
- Саваныч, че за фигня!? - не понял он, - Твои штучки?
- Я ничего не делал, - торопливо ответил тот, - Может это пилот прикалывается?
Жалкая мутация горького хвоща, постояв неподвижно секунды три, несколько раз судорожно дернулась всем своим истерзанным телом. С кактуса посыпались прошлогодние сухие колючки, мохнатые гусеницы, гнезда гугузадников и, издав крякающий звук, как мешок бананов, свалился пилот. Причем поза, находясь в которой он слизывал смолу, после падения нисколько не изменилась. Подпружинив пару раз задеревенелыми жилами и внутренностями, и, ускакав при этом на несколько метров, тело любителя смолы ударилось о капот джипа и упало набок.
Тем временем, представитель то ли флоры, то ли фауны (или того и другого), одним прыжком выскочил из рыхлого грунта, по-дурацки прокричал дуплом что-то неразборчивое и, семеня, поскакал, тройным аллюром по направлению ближайшего горизонта. При осознании увиденного у инженера отвисла верхняя челюсть, выпали гланды, лопнули уши, побелел мозг, а из ослабших пальцев выскользнул вспотевший клинок. Невдалеке еще два "дерева", поменьше ростом, вырвались из земли, и на своих, еще не окрепших кореньях, помчались, испуганно оглядываясь, вслед. "Наверное, это ее дети", - подумал инженер, и настороженно оглядел остальные немногочисленные кактусы. Ему показалось, что многие из них смеются.
- Вы что, господин инженер орального голоса, не с той ноги проснулись сейчас? - длинно спросил старик. Он сидел спиной к владельцу изделия барбучанских кузнецов, и пытался посадить недвижимость пилота в вертикальное положение: - Мы сейчас с ним вообще ничего не говорили. Чего орать-то на нас не с того ни с сего. Вы дурак что ли?
- Это я, Саванычь, с деревьями уже стал разговаривать, - самокритично признался командир и пощупал кроличий пульс, - Мне лечиться пора.
- А я вам что все время говорил? Наконец-то сами догадались!
- Саванычь, ты че, ничего не видел что ли?! - инженер выдернул из мраморнистого песка остро заточенное изделие с ручкой из бивня морского жирафа. - Не, я не понял Саванычь, ты че, ниче не видел?!?! - теперь голос инженера своей громогласностью смог бы затмить звук перронных объявлений железнодорожных вокзалов. По песку прошла пыльная рябь. - Не, Саванычь, какого хрена?!?!?!?!?! - обиженно заорал командир и угрожающе замотал тесаком.
Тут многочисленные нервы, расположенные в нескольких местах организма профессора, как-то по-особому не выдержали. Дав положительный импульс бугристой скорлупе головного мозга, они послужили причиной для нескольких быстро последовательных действий: Левая рука профессора отпустила статуэтку пилота. Правая достала из ящика большую цинковую банку китайской тушенки, у которой скорее всех выйдет срок годности. Профессор легко принял упругую стойку метателя метрового отрезка рельсы. Затем рука, сжимающая полуфабрикат, совершила элементарное движение по касательной. Полуторакилограммовая банка стремительно описала в воздухе строгую окружность, с центром радиуса в плече и периметром закончившись прямо во лбу бешенного инженера.
Через секунду с четвертью или меньше, искореженная страшным ударом банка, кувыркаясь, улетела в кусты, а наконец-то заткнувшийся инженер, скошенным образом рухнул оземь, даже не успев закрыть рот на звуке "О".
И в бескрайней и хорошо прогретой пустыне опять воцарилась привычная тишина.
Как выяснилось, ненадолго.
Абсурдность бытия
- Я из-за вас, товарищ Орать Без Повода, пилота уронил! - профессор заговорил с наотмашь лежачим организмом инженера, как говорил бы отчим с сыном от бывшего мужа жены, которую они все вместе не любят: - Вставайте давайте Гарагуля чертова. Солнце уже подсело, а конца не видно!
Под воздействием крупночастотных звуков инженер слабо пошевелился. Годами отточенным движением он вложил нож в кожистые ножны за поясом. Поморгав, зевнул, но все еще не мог встать. Совершая комичные движения, популярные в эпоху немого кино, инженер тщетно пытался определить расположения своего тела по отношению к космической оси координат. После 10-минутного елозанья, в прочной и сильной голове сама собой сформировалась мысль: организм успевает не за всеми координатами и в настоящее время очень далек от совершенства...
Профессор вздохнул и, не видя какого-либо нормального способа вернуть командира в более привычное состояние, вынул из набрюшного кармана настойку кракакoка на основе Кальтийской Махотки (Caltis Mahotus). Нагнувшись над ушибленной головой, профи щедро попоил этой вонью инженеров рот. Рот это проглотил. Назад не полезло и этим самым сильно удивило пожилого лекаря. Профессор хмыкнул и пожал плечами. Реакция инженера на этот препарат гениев медицины Колдобии противоречила всем постулатам народной медицины: его тело не подпрыгивало, не чесалось, не издавало никаких звуков и даже не плевалось, а просто возлежало на песочке и таращилось круглыми глазами мимо горизонта.
- Дорогой Сергей Ваныч, не кричите на меня больше, ладно! - сказал рот инженера.
- Вы тоже будьте любезны впредь знать вашу меру! - пожилой человек помог контуженному подняться: - По-моему, вы перегрелись на солнце. У вас даже на лбу ожог появился. Мгновенный такой ожог...
- Мне уже всякая дрянь мерещится, - пожаловался больной, - Представляете: тополь взял и удрал от меня. Смешно, правда? - инженер погрозил кулаком, размером с диетическую тыкву, ближайшему кактусу, который он принял за не того, - Надо же, голова совсем уже не болит!
- А чему там болеть-то? Там же нет ни одного нерва! - профессор пересадил черные очки со своих ушей на инженеровы, загородив глаза последнего от безжалостных лучей местного светила. "Двойственный союз" детей Земли, взрыхляя ногами серый песок, подошел к тому, что по форме и содержанию все еще называлось пилотом. "Контуженный" задумчиво потер лоб, на котором в зеркальном отражении можно было бы, особо не напрягаясь, прочитать полное название тушенки.
- Он, что, жив? - как бы между прочим задал он вопросительный вопрос и показал пальцем на пилотскую неподвижность.
Услышав в свой адрес такие теплые слова, любитель поживиться смолой на холяву громко и выразительно чихнул. "Двойственный союз" от полной неожиданности подпрыгнул на месте. Пилот же, окончательно опровергая абсурдное мнение большинства, моргнул закрытыми глазами, щелчком захлопнул рот и глубоко втянул язык. Поза его ничуть не изменилась, но стала менее твердой.
- Что с ним теперь делать? - профессор почесал лобную часть мозгосодержащего органа, - Как мы его теперь с собой возьмем? Он же теперь как камень какой-то!
- Может его перед собой покатить, как бочку? - предложил инженер, правой ногой трогая лежащего товарища.
Профессор, решив проверить процент окаменелости твердого члена группы, вынул из подклада водоотталкивающего манжета иголку, зловеще блеснувшую в солнце заката, и дважды потыкал ею в область седалищной мышцы статуэтки. Мышца, дернулась, помяв иголку. Иголку пришлось выбросить. По просьбе Саваныча поковырявшись в пробитой аптечке, инженер вынул оттуда "Размягчитель мяса при внутренних обморозях" в виде трех зеленых драже.
- Вы думаете, эти штуки помогут? - с сомнением посмотрел командир на лекарство.
- Легко и быстро! - профессор как раз выдернул все колючки из кожистого верха тела и одежды пилота, оставив себе несколько штук в качестве зубочисток. - Давайте драже сюда.
Зеленые шарики развели в "радиаторной жидкости низкого кипения" до появления отчетливых пенных брызг. Затем смесь была под давлением полевого насоса вдута пилоту внутрь через его расширенную от воздействия смолы гортань. Профессор лично проследил, как лекарство, булькая, скрылось в запутанных недрах пилота.
- Надеюсь, желудок у него на том же месте, что и у нас с вами? - вновь поделился сомнением инженер, холодным стетоскопом прослушивая извилистый путь следования микстуры.
- А вы думаете, что жулики - уже не люди?.. - профессор облизал насос и передернулся.
Виктор Эдмундович никак на это не ответил, потому что глаза многострадального пилота, пожмуриваясь, стали открываться. Сверху, из-под бровей, выкатились зрачки, орально-говорильные мышцы судорожно дёрнулись, и воскресший тут же попытался ими что-то заговорить. Оба врачевателя принагнулись над больными, и старательно напрягая слух, замерли в ожидании слов благодарности в свой адрес. Но из пилота раздался такой звук, что, бывает, доносится из глубин водопроводных труб, когда в них где-то совсем рядом бесится кастрированный кит.
Псевдомедики сначала отшатнулись (инженер спрятался за холм, профессор зарылся в песок), а затем кинулись срочно долечивать недовылеченного. Первым делом его, по-медицински бережно, положили в сидячую стойку. Он еще окончательно не мог распрямиться, и поэтому стойка была, все-таки, вертикально сидячей, во многом благодаря множеству подпорок. Ему заботливо вытерли паклей нос и предоставили в его распоряжение последнюю из оставшихся банок пищевого желатина.
Несмотря на то, что отмороженный член команды был похож на ёжика пред выходом из тумана, он мгновенно среагировал в сторону протянутой пищи. Едва получив её в руки, пилот рефлекторно начал есть.
- Саванычь, есть ли где-нибудь у вас слюнявчик 50-го размера для этого борова? - спросил инженер и, увидев как жадно пилот ест, вспомнил, что тоже голоден, и откупорил сгущенку. - Дайте хотя бы ложку поменьше, что бы он хотя бы ел в разумных пределах!
Но было уже поздно - пилот, с профессионализмом годовалого имбицила, уже успел уделать и слюнявчик, и рубашку, и шесть квадратных метров прилегающей территории, включая старую нору плешивистого тугодума, которую в данный момент опрометчиво занимал липучий мордохарий трулг...
***
Мордохарий трулг страдал острой формой аллергии на сладко-молочные продукты и поэтому, отпробовав попавшую в нору густоту, не дожидаясь ни своей самки, ни хозяина норы, побежал мыться к реке, где и помер от перерасхода шагов за сезон...
Гет дэ фак аре хиа!!!
- Слушайте инженер, вы тута самый умный, нас кто-нибудь из наших или не наших искать будет? - слегка занервничал профессор, - С тех пор, как упал самолет, прошло уже часа три. Сейчас стемнеет, - старик, как в голову ударенная лошадь, энергично и призывно задрыгал ребристым телом. - Пойдемте уже куда-нибудь с этих излишне открытых и всеми приметных мест!
- И правда, товарищ Виктор Э, надо рвать когти от этого самолета, хоть он уже давно потух, - инфантильно предложил Нелеттай. Он уже почти полностью пришел в себя и даже вполне адекватно осознавал окружающий мир, - А то нам здесь забьют такую стрелку, которую уже ничем не выковыряешь!
- Вы что, пилот, думаете, они на это способны? - профессор испуганно вгляделся в темные силуэты неподвижных стволов дикого пристремника.
Из-за травмы пилот на время стал пессимистом:
- Стрелка, Саваныч, это в лучшем случае! - грустно пообещал он.
Несколько минут поразмышляли над последствиями. Как обычно разыгралась буйная фантазия. Стало страшно и не по себе противно.
Внезапно вскочив и не желая иметь дело ни с какими острыми стрелками, все трое двинулись в путь, который не имел ни конкретного направления, ни визуального ряда, ни более менее известного расстояния. В данный момент путникам было решительно плевать и на это в целом и на все остальное в частности. Им просто нужно было что-то делать, и они пошли. Выстроившись плотным гуськом, спинами ориентируясь по ветру и звездам, головой внимая звукам и жуткой темноте, бесполезно высматривая спину впереди идущего, они двинулись вперед. Как сразу было решено: идти надо было к какому-нибудь жилью аборигенов и сразу начинать там действовать по обстановке.
Обстановку же каждый придумывал свою: инженер был решителен как никогда, профессор подавлен, а пилот ехидно хихикал. Впереди себя командир сутуло нес вновь заряженный готовый к стрельбе автомат. За ним плелся профессор с ящиком мяса, маринованного в континентальном Китае, и цедил через трубочку свою долю "черного шнапса", о существовании которого, по выходу из комы, первым делом вспомнил мистер Гроза Кактусов. Пилот, сильно захмелевший от воздействия размягчителя и шнапса, нервно оглядываясь, замыкал караван. Он волок аптечку, дрова и пингвиньи одеяла, скрываясь под их толщиной от ночного страха, который в темноте всегда где-то рядом. Так они неспешно брели по шуршащему песчанику, пока не скатились в какую то ямку, внезапно возникшую у них на пути. Раскатившись в разные стороны и покидав поклажу, быстро замерли. Сказалась усталость: никто не хотел ни исследовать параметры углубления, ни делиться своим мнением по этому поводу, ни даже вылазить наружу. Вяло поперепиравшись кому стоять на шухере, и не найдя крайних, пришельцы, в итоге, плюнули на все и отрубились в долгожданный сон...
***
Пес неподвижно скользил по неосвещенным просторам космоса и настойчиво прощупывал эфир своей мощной встроенной антенной. Эфир шуршал и щелкал в ответ. Специальная программа, заложенная глубоко внутри собаки, раз за разом канючила одну и туже фразу "Алле, прием". Позывной на четырехсот пятидесяти восьми языках широким спектром пронизывал темную толщину вселенной и тонул там безвозвратно.
Эмоциональная карта собаки обладала редким типом терпения, которое можно обозначить как "безграничное". Пес еще долгое время мог оставаться совершенно спокойным, но подвела психологическая выдержка. Она таки не выдержала.
Маленький блестящий скафандр стал брыкаться, дёргать ногами и бесполезно загребать короткими лапами. Через двадцать минут он устал и неподвижно полетел дальше, все больше удаляясь от места гибели большого "Гоблина".
Внезапно чувствительные сенсоры уловили серию странных шумовых искажений.
Пес (на частоте 147.3 FM): - Ты кто?
Голос (извне): - Ой, кто здесь?
Космическое животное завертелось вокруг наклонной оси, но космос был пуст.
Пес (испуганно): - Повторяю вопрос: Ты кто? Прием.
Голос: - Я суть всего.
Пес: - Ты чего всерво?
Голос: - Суть.
Пес (нагло): - Бог шторли?
Голос (устало): - Ну бог...
Пес (нервно оглядываясь): - Что за дурацкие шутки? Прием!
Голос: - Летаешь?
Пес (отрешенно): - Да вот, лертаю тут... Выбросило меня... Не дурмал я, что так получится...
Голос: - Это ты зря...
Пес: - Не зря, но так получилось...
Голос: - В конце концов, это сугубо лично твое дело... Прикольный акцент!
Пес: - В голове не уклардывается, что я с кем-то там разговариваю!.. Но спасирбо в любом слурчае!
Голос (успокаивающе): - Забей. Не бери в голову.
Пес: - А я туда мнорго и не беру...
Голос (сквозь помехи): - Все будет так, как будет всегда.
Пес: - Ты что, правда он!
Голос (раздраженно): - Он, она, оно - какая разница! Понапридумывали там себе всякую ерунду!
Пес (настойчиво): - Нет, серьезно.
Голос: - Это единственное о чем я сам не имею ни малейшего понятия.
Пес (через губу): - Типа в остальном ты полный сперц!
Голос (гневно): - Не нарывайся, псерд!
Пес (разведя руками): - Простите, я че-та не въехал. Че за псерд такой?
Голос: - Это тот, кто сделан не мной.
Пес (гордо выпучив глаза): - Тонкий намек на мою неполноцернность, как члена общерства?
Голос: - Нет, ты очень хорош, но там, куда ты в итоге прибудешь, тебе предстоит столкнуться с сильным псердом номер два.
Пес: - С чего вы взярли?! Я не собираюсь жениться!
Голос (сдержанно смеясь): - Ты с ним будешь не жениться, а драться, дурья твоя башка!
Пес (пожав плечами): - Ну и ладно!.. Так ты говоришь, что ты в курсе всего.
Голос (безразлично): - Такм естьм.
Пес (эмоционально): - Справлюсь ли я с возложенным на меня секретным задарнием?
Голос (таинственно): - Не скажу, но ты должен приложить к этому максимум усилий.
Пес (напористо): - Так, а когда мне наконец-то сделают мозговой апгрейд и детабуляцию внутренних встарвок?
Голос: - Секрет.
Пес: - А конец сверта будет?
Голос: - Будет конечно.
Пес (сглотнув): - Когда же это?!
Голос: - Не знаю. Руки никак не доходят.
"У него есть руки!" - подумал мутант.
Голос: - Несколько раз приступал, но каждый раз себя останавливаю, едва начав...
Пес: - Ну не суди себя так строго.
Голос:- Человечество получилось не бог весть что! Какое-то оно все-таки недоделанное!.. (Пес понимающе кивнул). Но зато с ним не соскучишься!.. А по настоящему неисповедимые пути развития и нерациональные поступки его отдельных групп и особей постоянно вызывают мой живейший интерес! (Собака сделала вид, что не поверила). Конечно, по мере возможности, я стараюсь во всем этом участвовать, подбрасывать им смысл жизни и все такое, но не всегда успеваю...